Аннотация: Нашествие галлов (кельтов) в Рим около 395 г. до н. э.
Три первых главы.
Глава I
АРРУНТ
Внезапно, жеребец Аррунта заржал и, привстав на задние ноги, попятился, чуть не опрокинув всадника. Казалось, что-то страшное и невидимое испугало его. Приглядевшись, Аррунт разглядел в дорожной пыли свернувшуюся в клубок большую змею. Узорчатые кольца ее тела медленно сплетались, обвивая друг друга, а плоская треугольная голова была обращена к Аррунту и слегка покачивалась из стороны в сторону.
- Плохой знак, хозяин, - испуганно сказал подъехавший раб.
Аррунт ничего не ответил. Он и сам отлично знал, что подобная встреча не сулила ничего хорошего. К тому же, жизненный опыт давно научил его не пренебрегать подобными приметами. Но, в этот раз, Аррунт был более зол, чем испуган. Какие еще препятствия чинила ему зловещая судьба? О чем предостерегала эта мерзкая тварь? В другой раз, он просто отказался бы от затеянного путешествия и вернулся назад, но сегодня... Кровавое чувство мести и обида на лицемерных людей и несправедливых богов, были выше любого суеверия.
- Прогони ее, - хмуро приказал он рабу, - Только, смотри, не убей!
Раб покорно спешился и, подняв с земли тонкий слоистый камень, швырнул его в гадюку. Тот угодил ей в туловище. Змея вздрогнула, но осталась лежать на месте, только движение ее гибкого тела, выписывающего на песке зигзагообразные узоры, ускорилось, а голова прижалась к земле.
- Очень плохая примета, хозяин, - испуганно повторил раб и тревожно поежился.
- Заткнись и выполняй, что велено! - грозно прикрикнул на него Аррунт и, развернув коня, направился к приближающемуся обозу.
Пять больших груженых до верху повозок, сопровождаемые небольшим конным отрядом для защиты от разбойников, по знаку хозяина свернули на обочину. Продолжать дальнейший путь, не совершив жертвоприношения богам, было просто опасно. К тому же, день клонился к вечеру, и пора уже было дать отдых и людям, и лошадям с мулами. Пока слуги устраивали лагерь и устанавливали походные палатки, Аррунт подготовился к жертвоприношению. Из всего множества богов этрусского пантеона 1 он выбрал Валенцию. Именно эта богиня помогала молящимся, в продолжении задуманного дела и устраняла дурные предзнаменования, встреченные в пути.
Отойдя в сторону от лагеря, Аррунт нашел небольшое возвышение и, с помощью раба, установил на него походный алтарь - плоский кусок белого паросского мрамора, украшенный по бокам резными фигурками богов. Рядом поставили серебряную патеру - чашу для жертвоприношений - до краев наполненную самым дорогим фалернским вином. Затем Аррунт опустился на колени и, обратившись к небу, громким голосом стал читать молитву:
- Благородная Валенция, или как там твое имя, которое тебе больше нравится! Прими это вино, которое я тебе приношу! Надеюсь, что моя скромная жертва придется тебе по вкусу, потому что сегодня, как никогда, нуждаюсь я в твоей помощи. Позволь же мне, продолжить задуманное - огради меня от несчастий в пути: от лихого меча, от диких зверей, от нежданной бури, от дурных примет и прочих бед!
С этими словами, Аррунт обмакнул в патеру кропило 2 и заботливо обмазал алтарь вином. Остатки вылил в углубление в центре алтаря, откуда по узкой канавке вино сбежало вниз и быстро впиталось землей. Это значило, что богиня охотно приняла предназначенную ей жертву.
Вполне удовлетворившись содеянным, Аррунт приказал рабу убрать алтарь, а сам направился в лагерь. Здесь, под руководством вольноотпущенника Аррунта - высокого крепкого человека по имени Клеон, уже были поставлены четыре палатки - одна для хозяина и три для всех остальных. Лошадей и мулов распрягли, и они паслись неподалеку. Часть рабов была отправлена на поиски дров для костра, остальные занимались окончательным обустройством.
Первый день пути закончился. Из Клузия 3 они выступили на рассвете и с утра прошли по северной дороге уже около тридцати миль. Город еще мирно спал, когда стражники распахнули ворота и выпустили отряд Аррунта, совсем не подозревая, какие страшные, гибельные для их города мысли бродили в голове этого человека! Но Аррунт был торговцем, и ранний выход его обоза груженного вином, дорогими тканями и красивой посудой, был вещью вполне обычной. А о тайных мыслях Аррунта, пока не догадывался даже его верный помощник Клеон.
Вернулись слуги и разожгли костер. Над ним повесили закопченный бронзовый котел, и один из рабов взялся за приготовление похлебки из бараньего мяса и гороха.
Аррунт подсел ближе к огню, и, закутавшись в дорожную пенулу - теплый плащ с капюшоном - молча наблюдал, как желто-оранжевое пламя поглощало толстые сухие ветки. Как яростно боролось оно с полусырыми, и как те, потрескивая под напором огня, все же сдавались, обугливались и позволяли ему пожирать себя. Аррунт представил себе, что вот так же, совсем скоро, сгорит и дом его врага Лукумона. Как, лишенный власти и достоинства, Лукумон будет ползать у ног Аррунта и тщетно молить о пощаде. А, поняв, что смерти не избежать и, что она будет очень долгой и мучительной, станет просить убить его быстро.
Но Аррунт будет непреклонен. В начале, он прикажет избить Лукумона плетьми с медными наконечниками, так, что тело его станет сплошным кровавым месивом. На другой день, его бросят голодным псам, надев на лицо железную маску, чтобы собаки не лишили его зрения и слуха раньше времени. И только потом, Аррунт прикажет выкопать глубокую яму и соорудить внутри нее что-то вроде крохотного сарая, куда бросят истерзанного Лукумона. Прикрыв сверху досками, сарай засыпят землей и отроют только через несколько дней, когда погребенный заживо Лукумон перестанет дышать. Тогда останки его сожгут, а пепел развеют по ветру.
Именно такой смерти, по мнению Аррунта, заслуживал негодяй, обесчестивший его жену. А городских советников, отказавших Аррунту в справедливом суде над обидчиком, обезглавят прямо на центральной площади. Дома их сожгут, а жен, детей и слуг продадут в рабство на невольничьем рынке. Именно о такой мести мечтал Аррунт, и только поэтому отправился он в страну галлов 4, намереваясь соблазнить их воинственных вождей легкой добычей, какой являлся разросшийся и утративший чувство опасности город Клузий. Сам же Аррунт, после ухода галлов, надеялся стать новым правителем Клузия, а может быть и всей Этрурии 5.
При этой мысли, Аррунт непроизвольно улыбнулся, но его короткая улыбка тут же потонула в густой курчавой бороде. Только глаза Аррунта продолжали сверкать странным сумеречным светом, а может это отблески костра отражались в его глубоких черных зрачках.
Клеон, видя, что хозяин погружен в свои мысли, молча поставил перед ним глиняную миску с похлебкой, положил кусок хлеба, но потревожить Аррунта все же не решился.
Постепенно, лагерь затих. Только двое вооруженных рабов, оставленные Клеоном для охраны, тихо переговаривались около одной из палаток, да темная фигура Аррунта у догорающего костра высилась одиноким изваянием.
Из затянувшегося безмолвия Аррунта вывел громкий крик ночной птицы. Костер почти догорел, лишь тлеющие багровые угли тускло пульсировали в беловатой золе. Аррунт отломил кусок хлеба, медленно разжевал, запил холодным вином и отправился в свою палатку.
В палатке было темно и сыро. Не снимая плаща, Аррунт улегся на жесткое походное ложе и постарался заснуть. Но тяжелые мысли продолжали одолевать его. Образы недавно пережитой трагедии настойчиво всплывали из утомленной памяти, безжалостно впивались в мозг железными когтями и, поглощая остатки утомленного сознания, затягивали в себя все глубже и глубже...
***
В тот ужасный день, Аррунт возвращался из портового города Косса 6, что стоит на берегу Тирренского 7 моря. Торговля тогда удалась, и повозки Аррунта ломились от всевозможных заморских товаров. Были здесь и пышные вавилонские ковры, и белый египетский хлопок, и тончайший тирский 8 пурпур, и слоновая кость с северных берегов Африки. А для своей любимой супруги Ливии, Аррунт приобрел у смуглого торговца прекрасное жемчужное ожерелье из загадочной Индии.
Как только из-за холмов показались зубчатые башни Клузия, Аррунт оставил обоз на попечение Клеона, а сам пришпорил коня и стремительно понесся к городу, чтобы поскорее обрадовать жену дорогим подарком. С трудом, сдерживая разгоряченного скакуна, протиснулся он сквозь уличную толпу и наконец-то спрыгнул на землю перед дверью своего дома.
- Эй, Гиерон, открывай, бездельник! Хозяин вернулся! - громко крикнул Аррунт невидимому привратнику и стукнул по двери прибитым к ней железным кольцом.
Ему никто не ответил, только дверь слегка приоткрылась, оказавшись не запертой.
Удивленный, Аррунт ступил за порог и чуть не споткнулся о труп раба-привратника. Тот лежал на животе в темной луже загустевшей крови, а между его лопаток торчала костяная ручка стилета. Еще два мертвых раба Аррунта со страшными рублеными ранами на лице и груди, лежали чуть поодаль. Рядом валялись их, теперь уже бесполезные, мечи.
Аррунт молча перешагнул через изуродованные тела и, обнажив меч, бросился наверх, в комнату Ливии. Рукой, дрожащей от страха увидеть новую кровавую картину, толкнул он полуприкрытую дверь.
В комнате царил ужасный беспорядок - на полу были разбросаны куски материи, домашняя утварь, а под ногами хрустели черепки глиняной посуды и гусиные кости. Шелковый полог, прикрывавший супружеское ложе, был оборван, а сама постель разворочена и залита вином. За дверью, Аррунт обнаружил труп заколотой служанки, но Ливии здесь не было.
Яростно сжимая меч, Аррунт бросался из комнаты в комнату, выкрикивая имя жены, но все они были пусты. Обыскав дом, он, наконец, спустился в подвал, освещая себе путь факелом. Здесь, за амфорами 9 с вином, он и обнаружил забившуюся в угол Ливию. При виде Аррунта, она испуганно вскочила и, выхватив из-за пояса стилет, вонзила его себе в грудь. Аррунт даже не успел помешать ей - так быстро и неожиданно это произошло. Схватив раненую Ливию, он вынес ее во двор.
Кровавое пятно на ее голубой тунике разрасталось. Рана была не глубокая, но в опасном месте. Аррунт попытался остановить кровь, но тугая повязка, наложенная на грудь, тут же пропиталась кровью. Жизнь покидала тело его жены - лицо ее побелело, а дыхание стало хриплым и частым.
От невозможности помочь умирающей супруге, Аррунт только тихо выл и скрипел зубами, не в силах произнести ни слова. Но, внезапно опомнившись, что так и узнает имени обидчика, Аррунт вдруг бешено затормошил Ливию, умоляя ее не умирать, пока она не откроет эту тайну.
Из нескольких отрывочных фраз, которых Аррунту удалось добиться, он понял, что молодой человек по имени Лукумон, вместе со своими вооруженными людьми ворвался в дом и надругался над Ливией, но по какой-то причине не убил. Испугавшись, что он может вернуться, она спряталась в подвале, а, увидев мужа, устрашилась его гнева и поэтому решила покончить с собой.
Спустя несколько мгновений, Ливия умерла.
***
Лукумон! - при этом имени, гнев Аррунта вспыхнул с новой силой. Аррунт, как никто другой, знал этого человека - более пяти лет Аррунт был его опекуном, делил с ним пищу и кров, был воспитателем и наставником. Лукумон принадлежал к знатнейшему клузийскому роду, но некоторое время назад, лишился всей своей семьи, которая пала жертвой жестокой эпидемии, прокатившейся по всей Италии. Умирающий отец, другом которого был Аррунт, попросил его быть опекуном единственного сына. Воля умирающего имела силу закона, и Аррунт не посмел отказаться. Но Лукумон уже был сильно избалован прежней семьей, а исправить ошибки чужого воспитания Аррунту было не под силу.
К своему опекуну, Лукумон относился с презрением - ведь его отец был во много раз богаче Аррунта, а связало их то, что однажды Аррунт спас отцу Лукумона жизнь, подобрав его в море с потерпевшего крушение корабля.
Когда время опеки закончилось, и Лукумон вступил во владение наследством отца, став полноправным взрослым гражданином города, презрение его к Аррунту только усилилось. Переселившись в роскошный особняк, скорее напоминавший царский дворец, Лукумон вскоре проявил все свои дурные наклонности, до поры лишь дремавшие в этом изнеженном, но самоуверенном юноше. Собрав вокруг себя компанию нагловатых юнцов, он совершенно запугал простых горожан. В городской совет посыпались жалобы на оскорбления и погромы, и в каждой из них значилось имя Лукумона. Многие молодые девушки были похищены и изнасилованы, но, стыдясь людской молвы, отцы опозоренных семейств вынуждены были молчать. Те же, кто открыто угрожал Лукумону справедливым отмщением, пропадали без следа или были найдены заколотыми при неизвестных обстоятельствах. Судьи бездействовали - Городской совет просто закрывал глаза на эти бесчинства - многочисленные родственные узы и щедрый звон золотых монет заставляли старейшин быть и глухими, и немыми.
***
Слезы катились по щекам Аррунта, но даже они не могли бы оживить умершую Ливию. Поклявшись над бездыханным телом жены отомстить Лукумону, чего бы это ему ни стоило, Аррунт выбежал на улицу и, вскочив на коня, помчался к дому обидчика. Испуганные прохожие шарахались в стороны, лотки уличных торговцев разлетались по мостовой, но, ослепленный жаждой мести, Аррунт остановился только перед домом Лукумона.
Схватив безоружного привратника, Аррунт приказал ему показать комнату господина. Но добраться до нее ему, так и не удалось - на шум сбежалась вооруженная охрана. Оттолкнув раба, Аррунт попытался вступить с ней в схватку, но, оглушенный сзади умелым ударом одного из воинов, лишился чувств.
Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на полу со связанными руками. Прямо перед ним, окруженный толпой приспешников, важно восседал Лукумон. Рассмеявшись в лицо поверженному Аррунту, он сказал, что всегда презирал его - безродного и, по мнению Лукумона, обманом втершегося в доверие к отцу, с тайной целью завладеть богатым наследством. К тому же, Лукумон все еще хранил в памяти нелепые детские обиды на своего воспитателя, укрощавшего справедливыми запретами и наказаниями сорняки дурного свойства, произрастающие в душе всякого подростка. Долго искал Лукумон способа и удобного момента расквитаться с ничего не подозревающим Аррунтом и, наконец, избрал мишенью его молодую супругу, в очередной раз оставшуюся дома одну. А чтобы причинить Аррунту большую боль, он намеренно оставил ее в живых, чтобы жена сама поведала мужу о своем позоре.
О собственной безопасности, Лукумон особо не переживал. Против меча Аррунта у него есть многочисленная охрана, которой приказано убить Аррунта, если он повторно посмеет приблизиться к дому. Если же Аррунт решится искать справедливости в Городском совете, то, без свидетельства свободных граждан, все равно ничего не докажет. Тем более в совете, наполовину состоящем из родственников Лукумона - его там даже не станут слушать! И, вообще, - пора бы Аррунту подумать о переселении в другой город...
Закончив свою речь, Лукумон приказал слугам вышвырнуть Аррунта на улицу. Раздавленный несчастьем, разбитый и опустошенный, Аррунт хотел тут же покончить с собой, но вспомнил о клятве над телом жены.
На следующий день, дабы убедиться, что справедливость в Клузии окончательно похоронена под мешками с золотом, Аррунт все же направился в Городской совет. Старейшины в пурпурных одеждах нехотя выслушали Аррунта и заявили, что без нескольких свидетелей возбудить дело против представителя знатного клузийского рода нельзя. А напоследок еще и пристыдили Аррунта, что он собирается обвинить бывшего подопечного в ужасном преступлении.
Самыми страшными словами проклинал Аррунт Клузий! Самой страшной мести желал он своему городу! Но, - как уничтожить врагов, у которых есть деньги и власть? Как растоптать этих ничтожных людишек, которые прячутся за толстыми стенами и острыми копьями солдат? Здесь нужна целая армия, а не один обиженный купец с кучкой рабов!
Долго думал Аррунт как быть, у кого искать помощи и заступничества, и не находил ответа. В мрачном отчаяньи, бродил он по опустевшему дому, повсюду натыкаясь на вещи погубленной супруги. Боль и ненависть раздирали на куски его страдающее сердце, и только крепкое вино приносило небольшое облегчение и позволяло забыться пьяным сном до следующего мучительного утра.
Однажды ночью, разбуженный очередным кошмаром, Аррунт поднялся, чтобы налить новую порцию вина, как вдруг, его блуждающий взгляд упал на серебряный бокал, работы искусного галльского мастера и...
Галлы! - Вот она, спасительная мысль, за которой он так долго и безуспешно гонялся! Галлы помогут ему уничтожить Клузий! Эту воинственную нацию, проживающую по ту сторону Апеннинских 10 гор в большой долине за рекой Пад 11, привыкшую к разбойной кочевой жизни, наверняка будет легко соблазнить этрусскими богатствами! Аррунт вспомнил высоких галльских воинов с длинными мечами, их разноцветные одежды и белесые волосы... Вспомнил, с каким удовольствием пробовали они привезенное Аррунтом вино, как восторженно цокали языками, удивляясь тонкому вкусу и аромату.
Немногие этрусские торговцы отваживались на путешествие в эту, казавшуюся дикой страну. Но те, кто, подталкиваемый любопытством или жаждой наживы, все же проникали в ее глубь, были весьма удивлены, встретив, вместо диких варваров, гостеприимный, хотя и действительно очень воинственный народ. Одним, из таких купцов, был и Аррунт. Не раз замечал он, с каким интересом выслушивают галлы рассказы этрусских купцов о своих странах. Видел, как после этих рассказов, расправляют воины широкие плечи и, теребя рукояти железных мечей, с тоской посматривают за далекий горизонт...
Одержимый спасительной мыслью, Аррунт бросился будить слуг, но тут же опомнился и решил дать им выспаться - путь предстоял неблизкий и трудный. Весь последующий день прошел в сборах. Ничего не пожалел Аррунт для галльских вождей - ковры, ткани, посуда, оружие - все было собрано и погружено в повозки. Не забыл Аррунт и про вино, столь полюбившееся галлам. Оставшиеся ценности и деньги, Аррунт спрятал в подвале, в специально устроенном тайнике, предвидя, что после того, как он приведет сюда галлов, его дом вряд ли уцелеет.
***
Аррунт открыл глаза. Сквозь неплотно прикрытый полог, в палатку пробивался мутный предутренний свет. Снаружи веяло мерзлой сыростью и дымом. Набросив плащ, который ночью служил ему одеялом, Аррунт выбрался наружу. Часовые у тлеющего костра поднялись и приветствовали хозяина коротким поклоном.
Аррунт распрямился, глубоко вдохнул прохладный воздух и осмотрелся. Там, впереди, из облака вязкого тумана вставали поросшие густым лесом высокие зеленые холмы, за ними, синим волнистым силуэтом поднимались Апеннинские горы. Вот-вот, из-за их неровной границы должно было показаться солнце. Еще шесть-семь дней пути и отряд Аррунта будет у цели. Столица сенонов 12 пока еще может наслаждаться своей размеренной жизнью. Но, как только Аррунт предстанет перед галльскими вождями, то приложит все усилия, чтобы пробудить галлов от затянувшейся спячки. Чтобы приманить волка - нужна коза, и Аррунт готов подбросить этой скучающей стае легкую и вкусную добычу.
-------------------------------------
1 Пантеон - совокупность всех богов какой-либо религии.
2 Кропило - небольшая палочка, оканчивающаяся длинным пучком из конского волоса. Служила для окропления жертвенника.
3 Клузий (ныне г. Кьюзи в Тоскане) - крупнейший город того времени на территории Этрурии, в пятидесяти километрах от Рима.
4 Галлы (от лат. gallus - петух) - древние кельтские племена, населявшие территорию нынешней Франции, Швейцарии, Бельгии. Римляне прозвали их галлами за то, что они украшали свои шлемы петушиными перьями.
5 Этрурия - область на северо-западе древней Италии с высоко развитой культурой
6 Тирский - значит, из города Тир - древней столицы Финикии. Тирский пурпур очень высоко ценился на территории древней Италии.
7 Косс - этрусский портовый город на берегу Тирренского моря.
8 Тирренское - море, омывающее Италию с запада.
9 Амфора - большой керамический сосуд с узким горлом, двумя ручками и заостренным основанием (для удобства закапывания в землю). Использовался для хранения вина, масла, зерна и др. сыпучих продуктов.
10 Апеннины (Appennino; от кельт. pen - вершина) - средневысотная горная система на Апеннинском полуострове, в Италии - остов всего полуострова. Простирается на 1200 км с северо-запада на юго-восток от границы с Альпами (перевал Кадибона) до Мессинского пролива.
11 Пад (ныне - р. По) - река, пересекающая Северную Италию с запада на восток.
12 Сеноны - одно из галльских племен. По преданию, именно оно напало на Рим.
Пенула (греч. paenula) - верхнее дорожное платье, теплый плащ с капюшоном, как правило, из шерстяной материи.
Патера (лат. patera) - чаша (преимущественно для возлияний), жертвенный сосуд.
Глава II
БРЕНН
Мысль двинутся на Этрурию с серьезным войском, давно уже занимала вождя сенонов. Слишком уж многообещающими были рассказы о дивной земле, лежащей по ту сторону Апеннин. Но сегодняшний разговор с Аррунтом, заставил Бренна задуматься о походе всерьез. Опытный проводник, отлично знающий слабые места и окрестности богатого этрусского города, мог бы значительно увеличить шансы Бренна на успех в малознакомой стране.
Мелкие набеги на этрусские колонии и соседние италийские племена уже давно перестали приносить сенонам желанную добычу. Этрусские и греческие поселения, ранее густо разбросанные в долине реки Пад, давно были оттеснены в менее плодородные земли, а на освободившейся территории теперь безраздельно господствовали галлы. Но неукротимый воинственный дух сенонов требовал новых походов и новых побед. Где, как не в войне показать, что ты настоящий воин, достойный самого Кухулина 1? Где, как не в войне, взять богатую добычу, которая много месяцев будет кормить многодетные галльские семьи? А сколько пленных можно увести с собой и принести в жертву галльским богам, или попросту продать в рабство за звонкие греческие монеты?
Объяви сейчас Бренн весть о большом походе на этрусков, и тысячи алчущих воинов со всей Галлии стекутся под знамена его дружин. И тогда, горе людям и городам, которые окажутся на пути галльского меча!
Но, если воины и старейшины с радостью воспримут весть о большом походе, то, что скажут на это боги? Что, если Таранису 2 не угодно начать войну именно сейчас? Но ведь любого, даже самого несговорчивого бога, всегда можно умилостивить хорошей жертвой! А уж после возвращения, Бог войны точно не будет в обиде! Сотни свежих вражеских голов украсят частокол вокруг капища 3, море крови прольется на его жертвенный камень! Конечно, Бренн не забудет умилостивить богов и перед выступлением - самых лучших своих быков отдаст он под жертвенный нож!
Не в правилах галльского вождя было откладывать задуманное на завтра. Узнать, что думают боги о созревшем у него намерении, хотелось немедленно.
Бренн, приподнялся с ложа, устланного рысьими шкурами и, швырнув в дверь первую, попавшуюся под руку подушку, крикнул:
- Тевтонг!
Дверь приоткрылась, и в комнату просунулось бородатое лицо стражника, а следом появился и сам Тевтонг -- плечистый детина в длинной холщовой рубахе подпоясанной широким кожаным поясом, с огромным кинжалом на боку.
- Вели, немедля, найти Сетана. Пусть явится ко мне прямо сейчас и прихватит с собой какие-нибудь дары. Поедем к друидам 4 на святилище. И-и-и... собери с дюжину людей в сопровождение...
Тевтонг понимающе кивнул белобрысой головой и исчез за массивной дверью.
Вскоре, появился Сетан - младший брат Бренна. На встрече с Аррунтом он тоже присутствовал. Заманчивое предложение этрусского торговца сразу же пришлось ему по душе. Слишком уж горяч и молод был младший вождь, а потому любая стычка, сулившая хорошую драку и богатую добычу, была для него желанней любого подарка. А, что до похода на Клузий, то здесь Сетан и вовсе не собирался размышлять.
Но - старший брат не зря был главным сенонским вождем и старшим братом. Бренн знал, что поход в чужую землю, это не приятная прогулка, а настоящая война - опасная и кровопролитная - и, как ко всякому серьезному делу, к ней необходимо тщательно и не спеша подготовиться. Хотя, особо затягивать с этим делом, тоже не следовало. Поэтому, более-менее утвердившись в собственном решении, Бренну захотелось поскорее узнать мнение богов, и дальше действовать уже согласно их совету. А для этого необходимо было увидеться с друидами.
Солнце было еще высоко, когда ворота внутренней городской крепости распахнулись, и из них выехала группа всадников. Впереди - Бренн и Сетан - оба крепкие, светловолосые и голубоглазые, в блестящих островерхих шлемах с яркими петушиными перьями; в длинных рубахах, и серых шерстяных плащах, скрепленных золотыми застежками-фибулами 4. Крепкие шеи обоих вождей хватко облегали внушительные золотые торквесы 6 - знаки княжеской власти. Даже сбруя коней двух братьев была украшена дорогими золотыми пряжками. У следовавших за ними воинов, одежда была немного попроще, а фибулы и торквесы серебряными. При каждом всаднике, имелся длинный меч и короткий кинжал в узорчатых ножнах.
Отряд медленно двинулся по центральной городской улице, утоптанной множеством человеческих ног и конских копыт. Слева и справа, прижимаясь к княжеской цитадели 7, тесно лепились четырехугольные бревенчатые дома знатных галлов. Немногочисленный народ, попадавшийся навстречу, почтительно расступался, приветствуя князя и его дружинников громкими восклицаниями. Какой-то безродный пес вознамерился было облаять княжеский эскорт, но, получив увесистый пинок, жалобно взвизгнул и исчез в переулке.
Ближе к окраине городища жилые дома сменились лавочками ремесленников: кузнецов, литейщиков, кожевников, гончаров, ювелиров, стекольщиков... Народу здесь было побольше - продавали, покупали, меняли... На прилегающей площади, стоял, характерный для торговых мест, гул - мастера расхваливали великолепный товар, покупатели увлеченно торговались, обманутые неистово ругались и лезли в драку... Отряд степенно проследовал мимо на мгновенье притихшей толпы, но, как только последний всадник исчез за углом крайней лавки, человеческий муравейник снова пришел в движение - забурлил, загудел...
Сразу за ярмарочной площадью была установлена каменная стела, изображающая покровителя ремесел - бога Тевтата 8, прижимающего к груди клыкастого кабана. У подножия идола пестрела кучка подношений - овощи, обрывки материи, воткнутые в землю стрелы... Проезжая мимо, Бренн уныло покосился на грубо выдолбленный божественный лик и задумчиво вздохнул: совсем скоро он узнает, что думают о будущем походе боги... А их благословение очень хотелось получить!
Наконец, отряд миновал городские ворота, увенчанные бревенчатой башней, и спустился с холма, на котором, прикрывшись крепкой стеной из земли и бревен, располагался главный сенонский город. До капища ехать было недалеко, поэтому особо не торопились - теперь братьям можно было и поговорить спокойно: без ненужных свидетелей и любопытных глаз. А поговорить, было о чем.
- Как думаешь, Сетан - обратился Бренн к брату, - если битургов 9 и эдуев 9 с собой в Этрурию позову - пойдут?
- Думаешь, без них не осилить нам Клузий?
- Клузий то осилим, а всю Этрурию - сомневаюсь. Если другие этрусские города на помощь клузийцам поднимутся, то несладко нам придется. Сам знаешь, что воинство у них серьезное. А тут уже не один легион против нас выступит...
- Так, ежели битургов с эдуями с собой брать, так и добычей делиться придется... А воинов, думаю, и у нас хватит. Тысяч пятьдесят соберем - неужто не хватит?
- Хватит то, хватит. Но, лучше уж, всем разом накинуться - растоптать, пока не очухаются, а потом отрезать кусок за куском - так, оно надежней!
- Быстро то, все равно не получится - города у них крепкие. У того же Клузия и завязнем! - усомнился Сетан.
- Завязнем. Зато добычу богатую возьмем! А пока мы под стенами сидеть будем, битурги и эдуи их соседей попотрошат, чтоб им не до нас было. А эти, из крепости никуда не денутся - не от меча, так от голода передохнут. К тому же, весна - запасы на исходе - долго в осаде не протянут. Так что сейчас - самое время! Не даром все же, Аррунт пожаловал, чую - боги его привели. Знак это! Не он, так сами бы все равно вскоре собрались...
- А не боишься, что Аррунт клузийцами нарочно подослан?
Бренн расхохотался:
- Шутишь! Да ты на него глянь - он, от злости, аж зеленый весь! Да и зачем клузийцам себе беду кликать - поди, не с миром придем, и не кучкой малой, а войском! До Самайна 10, я думаю, управимся. А там - перезимуем, да следующей весной можно и, подалее куда, двинутся, за Этрурию. Эти то, все равно аклиматься не успеют. А пока они раны зализывать будут, мы их малость потесним. Людей своих на этрусские земли поселим, чтоб хозяйство завели да укрепились. А, что нашим станет - то уж навечно!
- Эх! Размечтались мы с тобой, Сетан, - вдруг сам себя оборвал Бренн, - Но, думаю, все равно по-нашему будет!
Дальше поехали молча, только позвякивало оружие, да лошади отфыркивались от назойливых мух. Иногда какой-нибудь мелкий зверек быстро перебегал дорогу и тут же скрывался в ближайших кустах.
Впереди показалось капище. Большой, плоский холм оканчивался земляным валом, за которым виднелся высокий деревянный частокол. Дорога, до этого петлявшая между лесистых холмов с густыми дубовыми зарослями, постепенно выпрямилась. Теперь, справа и слева от нее высились деревянные и каменные истуканы - изображения галльских героев и мелких богов, которым не хватило места в стенах капища.
Отряд слегка притормозил, и один из дружинников был отправлен вперед, предупредить друидов о важном визите.
- Как думаешь, брат, - благословят нас боги? - кивнул Сетан в сторону капища.
- Что гадать попусту - скоро узнаем, - усмехнулся Бренн.
Посланный дружинник вернулся с вестью, что друиды готовы принять вождя. Все спешились. Братья, в сопровождении нагруженного шкурами и другими дарами Тевтонга, отправились к открывшимся воротам. Остальные расположились у края дороги дожидаться.
Гости миновали аллею идолов, перешли дощатые мостки, переброшенные через неглубокий ров, откосы которого были тщательно выложены костями животных и людей, и оказались внутри капища.
Здесь, в центре прямоугольника, очерченного частоколом стен, возвышался большой двускатный навес, подпираемый массивными дубовыми колоннами. Под ним располагалась статуя триады 11 - здоровенное каменное изваяние с тремя, обращенными в разные стороны, лицами верховных галльских божеств. В центре Таранис, по бокам Тевтат и Эзус 12. Прямо перед статуей - плоская прямоугольная жертвенная плита.
Справа и слева от навеса были вкопаны два высоких столба, между которыми, в главные священные праздники, натягивался канат с разноцветными полотнищами и блестящими предметами - для привлечения внимания богов.
По всему периметру, вдоль стен капища, были вкопаны деревянные и каменные изваяния остальных богов, перемежавшиеся с шестами, на концах которых белели, выгоревшие на солнце, человеческие черепа - остатки врагов, некогда принесенных в жертву. Перед каждым идолом был устроен очаг для сжигания жертвенных предметов, преподнесенных конкретному божеству. У противоположной стены капища, виднелся небольшой домик - временное жилище друидов, попеременно находившихся здесь в услужении богам.
Сразу за воротами гостей встретили друиды - семь человек в льняных белых одеждах. На каждом друиде было ожерелье из кабаньих клыков, а с их простых поясов свисали черепа мелких животных, корешки трав и кривые жертвенные ножи. Двое из друидов были совсем молодыми - лет двенадцати-шестнадцати, трое других - уже зрелого возраста, и два - почтенные старцы с длинными седыми бородами и ясными внимательными глазами. Один из старцев с дубовым посохом в узловатой руке, тут же обратился к Бренну:
- Добрый день тебе, славный сенонский вождь! Добрый день брату твоему Сетану и славному воину! Знаю, что не праздное любопытство привело тебя на священную землю. Вижу, задумал ты важное дело и знать желаешь, что скажут тебе боги.
- День добрый и тебе, почтенный Велимин, и друидам твоим! Прими сначала наши скромные дары, а затем и о деле поговорим! - ответил Бренн, нисколько не смущаясь проницательностью верховного жреца и, гордо расправив плечи, сделал знак Тевтонгу.
Тот выступил вперед и аккуратно передал подоспевшему молодому друиду княжеские дары. Затем Бренн испытующим взглядом окинул молчащих в ожидании друидов, и звучно выдохнув, начал:
- Задумал я... на Этрурию войной идти. Сначала Клузий взять, а там, если удача будет, и другие города этрусские к ногтю прижать. Надобно мне знать, что наши боги об этом думают. Будет ли войску моему благословение и подмога в битве? Даров и сейчас не пожалею, а если все удачно выйдет, то и пленников приведу - будут новые головы для вашего капища! Да и золото для сенонских котлов у этруссков найдется...
- Да, вижу затея у тебя действительно серьезная. Сильны этруски и боги их сильны - страну свою в обиду просто так не дадут, - задумчиво ответил Велимин, - Снова отворятся ворота Аннона 13 и много галльских воинов найдут последний приют в Стране Вечного Покоя.
- О чем еще мечтать храброму воину, как не о смерти с мечом в руке среди поверженных врагов? На все воля Тараниса - кому умереть суждено, а кому и с победой вернуться!
- Правдивы речи твои, Бренн! По велению божьему человек родится, по велению и смерть принимает! - охотно согласился Велимин, - А, что Таранис о походе твоем думает, и готовы ли его молнии врагов разить, я тебе завтра утром скажу. А сегодня, к вечеру, вели прислать мне двух, самых лучших своих быков. Первого я принесу в жертву Таранису и, если он тебе благословение явит, то второго быка отдам Морриган 14, чтобы во время битвы ее черные крылья громко хлопали над головами сенонских воинов!
***
Утро следующего дня выдалось пасмурное и хмурое. Низкие темные тучи надвинулись на долину с севера и заволокли все небо до самого горизонта. Наверное, из-за сонливой погоды Бренн проснулся немного позже обычного. Тут же кликнул Тевтонга, чтобы тот поскорее отправил к друидам гонца. Но оказалось, что гонец давно послан и даже успел вернуться назад с вестью, что верховный друид скоро прибудет.
Бренн облачился в новую белую рубаху с узорчатыми золотыми пластинами на груди. Подпоясался широким ремнем с внушительной золотой пряжкой, в виде двух, бьющихся друг с другом, рубиновоглазых птиц и вышел на крытую галерею второго этажа. Отсюда, как на ладони, видна была вся сенонская столица с прилегающими окрестностями.
Город уже давно проснулся и, невзирая на сумрачную погоду, жил своей обычной жизнью - пастухи гнали на продажу печально мычащий скот, груженые зерном телеги тянулись к воротам главного городского скупщика, а в тесных дворах галльских усадеб беспорядочно суетились разномастные фигурки людей. Со стороны капища, куда, время от времени, обращался взор Бренна, поднималась едва заметная голубоватая нить дыма. Может это был след от костра, на котором сжигали остатки посвященного Морриган быка, а может какой-нибудь крестьянин молил Богиню-мать о щедром урожае...
Унылая погода брала свое, и мысли Бренна склонялись к тому, что Велимину не удалось добиться благословения верховного божества. "Если бы Таранис хотел высказать мне свое благословение, - размышлял Бренн, - то наверное, не послал бы сегодня на землю такую орду туч... Но ничего - еще несколько быков и Таранис сдастся! В конце концов, он бог галлов и должен поддерживать своего вождя! А если быкам не под силу умилостивить Тараниса, то это сделает кровь лигурийских 15 рабов..."
Погруженный в свои мысли, Бренн отвлекся от наблюдения за дорогой. А когда снова обратил туда свой взгляд, то сразу же разглядел обтянутую кожей повозку друидов. Узнать ее было нетрудно, так как все путники почтительно уступали ей дорогу.
Друиды явились вдвоем - строгий Велимин в своем обычном облачении и с неизменным дубовым посохом в руке, и юноша по имени Гадар - один из наследников знатного сенонского рода, несколько лет назад отданный родителями друидам в ученики. Важных гостей торжественно препроводили в главную залу княжеского дома, стены которой были сплошь увешаны трофейными доспехами и оружием.
Бренн появился в зале в сопровождении младшего брата и любимца своего Тевтонга. На княжеский трон садиться не стал - еще неизвестно, кто из них выше по рангу - Бренн или Велимин. Вожди меняются, а друиды остаются... Расселись на лавках друг против друга. По одну сторону широкого дубового стола друиды, по другую хозяева. На столе только чаши с медовой водой - жажду утолить. Не до угощений пока...
Сухое лицо верховного друида не выражало ничего, и, сколько Бренн не вглядывался в него, никак не мог угадать, какую весть принес ему Велимин. В глазах же молодого друида, читалось только смущение и нерешительность. Зато Гадар бережно прижимал к груди какой-то большой предмет, тщательно завернутый в мягкую кожу. "Очевидно друидские дары..." - подумал Бренн и тут же забыл про сверток.
Обменялись обычными приветствиями. Затем Велимин не торопясь, отхлебнул из предложенной чаши, утер губы краем рубахи и, хитро прищурившись, изрек:
- Двух быков принес я в жертву... Рад Таранис, что вождь сенонский большой поход замыслил! Знаки, что были мне явлены, обещают удачу в войне. Будет меч галльский крепок, а возы добычей полны! И новые славные песни сложены будут в честь великих побед отважных сенонов!
При этих словах, Тевтонг поднялся и исчез за дверью. Спустя мгновение, он вернулся в сопровождении слуг, которые ловко уставили стол заранее приготовленными яствами. Зал тут же наполнился ароматами свежеиспеченного хлеба и жареного кабаньего мяса.
К пышному угощению друиды почти не притронулись. Бренн, воодушевленный долгожданной вестью, принялся пересказывать им рассказ Аррунта о несметных сокровищах этрусских городов. Велимин слушал молча, не перебивая, только изредка кивал серебристой бородой в знак одобрения. Когда Бренн умолк, чтобы сделать глоток вина, Велимин, очевидно выжидавший все это время удобный момент, тихо сказал:
- А теперь, великий вождь, позволь мне с тобой наедине потолковать...
Бренн обвел собравшихся взглядом, как бы говоря - так тут и так, как наедине - все свои... Но, упершись в настойчивый взгляд верховного друида, поднялся и пригласил того пройти в смежную комнату. Велимин забрал у Гадара таинственный сверток и вслед за Бренном скрылся за дверью.
Убедившись, что никто из слуг не может их здесь подслушать, Велимин подошел к Бренну вплотную и зашептал:
- Видел я давеча сон - дня за три, как ты ко мне заявился... Нехороший сон! Пересказывать не буду. Скажу только, что смерть над твоим домом витает. Думал вчера, ты беду почувствовал - за советом пришел, а ты поход задумал... Знаю, что вестью этой тебя не испугать - ко всему ты готов - и смерть принять и победу отпраздновать, и от затеи своей после благословения Тараниса, уж точно не откажешься! О сне моем никто не знает, да никому знать и не надобно. Не будет силы у войска, ежели слух пойдет, что вождю предсказано в битве пасть. Не хотел, поначалу, и тебе говорить, да передумал. Верю, если духом крепок будешь и рукой тверд, то, может, и минует беда. Молиться за тебя буду, постараюсь беду отвести... Да, может быть, еще вот это тебе поможет...
С этими словами, Велимин развернул сверток и бережно передал собеседнику бронзовый шлем.
Бренн сразу узнал старый шлем с друидского капища. Как рассказывали сами жрецы, он принадлежал одному из сыновей Беловеза 16 и почитался, как одна из главных галльских святынь.
Во многих битвах участвовал Бренн. Много победных песен 17 пропел он над обезглавленными трупами врагов. Случалось, и его доставал острый италийский клинок. Но, судьба любила удачливого воина, и раны заживали. Что ж, если этот поход должен стать последним, то пусть будет так! Но Бренн не посрамит свой славный род. Не один он предстанет перед мрачным Аравном - сотни вражеских жизней захватит он в Аннон и не стыдно ему будет смотреть в глаза Владыке загробного мира. И на том свете найдется Бренну достойное место - доблестные сенонские воины с радостью встретят своего вождя...
- Благодарю тебя, почтенный Велимин! Не знаю, чем отблагодарить тебя за такой бесценный подарок... Да, и нет в моем доме такой вещи, которая сравнялась бы с ним в цене! - Бренн провел ладонью по гладкой блестящей поверхности, - Но, не будь я вождем сенонов, если подставлю свою голову под этрусский меч и позволю им осквернить этот священный шлем! Клянусь Триадой, что собственноручно верну тебе его, до краев наполненный италийским золотом!
***
В тот же день, десятки княжеских гонцов рассыпались по всей Галлии, могучим эхом разнося весть о большом походе. И тысячи галльских воинов, с готовностью ударили в свои щиты, предвкушая скорую и богатую добычу...
-------------------------------------
1 Кухулин - (ирл. Си Chulainn, "пёс Куланна"), герой ирландских мифов, центральный персонаж многочисленных саг т. н. уладского цикла.
2 Таранис - кельтский бог грома и молний, самым свирепый и яростный из всех. Атрибутом Тараниса был большой молот. Особые кельтские атрибуты этого бога - колесо, которое может быть молнией, а также спираль, представляющая небесный огонь. Некоторые авторы полагают, что именно Таранис был кельтским богом войны.
4 Друиды - верховная социальная группа у древних галлов, образованная учеными жрецами. Являлись высшими авторитетами в вопросах языческой веры, хранителями многовековых знаний - истории, обычаев, традиций, поэзии, толкователями снов, прорицателями, врачевателями, исполнителями магических обрядов. Организация друидов обладала в обществе большой властью; те, кто отказывался им подчиняться, осуждались на изгнание или умерщвлялись как богохульники. Само название "друид", возможно, происходит от греческого слова "дуб", (для галлов это было священное дерево), на одном из кельтских языков "друид" означает "много знающий".
5 Фибула (лат. fibula) - металлическая застёжка для одежды, одновременно служившая украшением.
6 Торквес (лат. torqui - ожерелье, цепь) - в кельтской культуре отличительный знак зрелого мужчины, обычно воина. Речь идет не только о замкнутом на шее кольце, но также об открытом со стороны груди украшении на шее, концы которого зачастую украшали головы животных, а иногда стилизованные человеческие лица. Не только воины, но также боги и герои изображались с торквесом.
7 Цитадель - крепость, кремль
8 Тевтат - главное божество кельтского пантеона, которого многие историки идентифицируют то с Меркурием, то с Марсом. Некоторые полагают, что обе эти теории верны, поскольку в качестве эквивалента Марса Тевтат опекал дела военные, а как Меркурий - во времена мирные - покровительствовал ремеслам, торговле, путешествиям. Типичным кельтским символом его был кабан.
9 Битурги, Эдуи - галльские (кельтские) племена.
10 Самайн - главный кельтский праздник в году, с него начинался год (1 ноября). Самайн назывался днём мира между кельтами, когда ни один человек не должен испытывать к другому ненависти или вражды.
Изначально ночь Самайна была праздником общения людей с существами из иного мира.
11 Триада - кельты придавали очень большое значение числу "три", которое занимало важное место в их мифологической традиции. Одним из самых распространенных образов, которые встречаются в фигуративных памятниках, происходящих из Галлии, является трицефал - божество с тремя головами или тремя лицами.
12 Эзус - один из трех главных кельтских богов. Имя Эзуса связывают с древним индоевропейским корнем Esu, что значит "добрый".
13 Аннон - загробный мир кельтов, благодатная страна покоя. Повелитель Аннона - бог Аравн.
14 Морриган - яростная богиня войны, почитаемая кельтами. Во время сражений превращалась в ворона и летала над полями битв, даруя воинам победу в сражениях.
15 Лигурийский - значит из Лигурии, области на северо-западе Италии.
16 Беловез - легендарный кельтский вождь, который согласно легенде, первым пришел в Италию.
17 Победная песнь - по кельтскому обычаю, над поверженным врагом следовало пропеть хвалебную победную песнь, а голову отрезать, в качестве военного трофея.
Глава III
ГАЛЛЫ
Аррунт поселился в доме Бренна. Но роскошные по галльским меркам хоромы, не шли ни в какое сравнение с домами знатных клузийцев. Конечно, и здесь была шикарная серебряная посуда и дорогие персидские ковры. Но скрипучим дощатым полам и грубо отесанным бревенчатым стенам, было далеко до полированных мраморных плит и увитых розами ажурных беседок.
И все-таки, это было жилище вождя - самый лучший дом во всей Сенонии. А за свою полную странствий жизнь, Аррунт многое повидал и, вдали от дома, научился довольствоваться малым. Была бы крыша над головой да кусок хлеба на завтрак. Крыша была, а вкусно поесть тут очень любили. И хотя меню не отличалось изысканностью и разнообразием, но куски мяса были большими и жирными, а хмельной ячменный напиток кружил голову не хуже иного италийского вина.
Не сказать, что сенонский вождь принял Аррунта с распростертыми объятиями, но все же внимательно выслушал и от даров не отказался. Даже, в знак княжеского расположения, подарил увесистый золотой торквес с львиными лапами на плавно загнутых концах. Да еще приставил к Аррунту дружинника - то ли для защиты, то ли следить, чтоб не сбежал раньше времени. А в конце беседы Бренн намекнул, что если дело выгорит, то в долгу не останется...
Не успело пройти и трех дней, с момента прибытия Аррунта в столицу Сенонии, как город и окрестности стали меняться на глазах. Городские улицы заполнили толпы суровых галльских воинов. Это были настоящие кочевники - с грубыми обветренными лицами, длинными усами, короткими бородами и выгоревшими на солнце, спутанными волосами. Простые рубахи без рукавов, обнажали их, покрытые темным загаром и рубцами, мускулистые руки со сбитыми ухватистыми пальцами, привычными к рукоятке меча и конской гриве. Многие прибыли сюда с женами и детьми. Все имущество таких семей составляла запряженная парой мулов кибитка с каркасом обтянутым кожей, да несколько тощих коров тащившихся на привязи позади.
Галльские женщины были совсем непохожи на италиек. Рослые, с крупными чертами лица, с большими голубыми глазами и длинными светлыми волосами, заплетенными в тугие толстые косы. Все они были под стать своим плечистым и высоким мужчинам. Одежда их, также почти не отличалась от мужской - длинные белые или серые рубахи из грубого полотна, подпоясанные кожаными ремнями с бронзовыми или серебряными пряжками. Кроме традиционных торквесов, шеи галльских женщин украшали черные диоритовые 1 и зеленые серпентиновые 2 бусы, а широкие запястья рук - искусно изготовленные бронзовые браслеты с замысловатым растительным орнаментом.
Под городскими стенами появился и продолжал беспрестанно разрастаться гигантский лагерь. Сотни разношерстных палаток, повозок, колесниц; тысячи лошадей, овец и коров, взятых для пропитания, десятки тысяч людей - покрыли близлежащие холмы необъятным живым ковром.
Особенно устрашающее впечатление вся эта масса народа и животных производила в сумерках. Когда, уже укрытая сгущающейся мглой, она колыхалась, вздыхала, ржала и кричала на тысячи разных голосов. И тогда казалось, что это стадо громадных чудовищ невидимым кольцом охватило город. Что это не звук оружия и не огни костров, а лязг гигантских чешуй и горящие хищные глаза...
Аррунту, обозревавшему ночной лагерь с городской стены, вдруг на мгновенье представилось, что он находится в осажденном Клузии. Что вот-вот, прямо перед ним, стукнется о стену деревянная штурмовая лестница и толпа орущих галлов ринется наверх, отрубая руки и снося головы... От этой внезапной мысли по спине Аррунта пробежал неприятный холодок, а лоб покрылся мокрой испариной. Ведь именно он пробудил к жизни эту гигантскую машину убийства, и теперь она не остановится, пока вдоволь не вкусит человеческой крови, пока не утолит свой чудовищный голод блестящим золотом и растерзанной плотью.
"Кровь за кровь", - подумал Аррунт. Велика будет цена, которую заплатит Лукумон и его соправители за смерть Ливии, но обратной дороги уже нет. Если богам угодно убивать, если им приятней наслаждаться видом крови, а не благополучием счастливой семьи, то Аррунт удовлетворит их желания - они получат море крови! Если богам приятны человеческие страдания, то совсем скоро они увидят страдания тысяч людей!
Аррунт посмотрел на небо, где должны были находиться боги, и увидел тысячи мерцающих звезд. Они спокойно взирали на землю, на горящие костры, на этрусского торговца стоящего на галльской стене... Взирали спокойно и безразлично, так, как смотрели на землю десятки и сотни лет назад - созерцая, но не вмешиваясь, предоставив людям право самим вершить свою судьбу...
***
За время пребывания в городе, Аррунт успел познакомиться со многими галлами. Были среди них и простодушные ремесленники, и пронырливые торговцы, и надменные галльские вожди многочисленных мелких племен, соблазнившихся будущей добычей. Но более всего сблизился он с Сиборгом - сенонским бардом-певцом 3.
В отличие от этрусских певцов и музыкантов, которые принадлежали к низшим слоям населения и служили для услаждения ушей богатых, здешние барды пользовались большим уважением и почетом. А по своему статусу почти приравнивались к друидам. Им приносили богатые дары, на всех праздниках они были в центре внимания, а с каждой военной добычи, лучшие певцы получали свою, весьма увесистую, долю - чтобы не позабыли они прославить новых галльских героев в своих песнях.
Сиборг же, был самым любимым бардом сенонов. Его дом располагался рядом с цитаделью и был далеко не самым бедным в этом богатом квартале. Познакомились они на званом ужине, устроенном Бренном в честь новоприбывших вождей. Там, всем им, был представлен Аррунт, как человек, который откроет галлам кратчайший путь к этрусским богатствам.
Поглощению пищи и обильному возлиянию предшествовало выступление бардов. Аррунт, до этого слышавший только нудные завывания заурядных уличных певцов, без энтузиазма воспринял появление пятерых, увешанных амулетами, музыкантов. Но искусство этих певцов, просто потрясло этрусского торговца! Их сильные красивые голоса, сменяя друг друга, то накатывались на слушателей мягкими бархатными волнами, то вдруг взрывались внезапной яростью, почти превращаясь в устрашающий боевой клич. Но, несмотря на такой резкий контраст, вся мелодия оставалась единой и гармоничной. Когда один певец умолкал, песню подхватывал другой, а каждый стих заканчивался громогласным хоровым возгласом, который многократно усиливался всеми присутствующими. В некоторых местах своего выступления музыканты аккомпанировали себе на каких-то струнных инструментах, напоминающих лиру. Все вместе это производило поистине захватывающее и волшебное впечатление. И неудивительно, что после своего выступления певцы были приглашены разделить трапезу с вождями.
Сиборга усадили за стол рядом с Аррунтом. К удивлению торговца, оказалось, что этот молодой человек неплохо знает этрусский язык, в отличие от Аррунта, изъяснявшегося на сенонском наречии с большим трудом. К тому же, Сиборг выказал себя довольно отзывчивым собеседником, и торговец, разогретый вином и польщенный вниманием, принялся увлеченно расписывать Сиборгу красоты этрусского царства. Певец терпеливо слушал, кивал в знак согласия, не забывая, однако, осушать свой серебряный кубок и подливать вина разошедшемуся торговцу.
Когда Аррунту наскучила собственная болтовня, он решил выведать у Сиборга ответ на давно интересующий вопрос. Не первый раз посещал он Галлию, но нигде и никогда не видел, чтобы галлы использовали труд рабов. Аррунту это казалось большой глупостью, ведь в Этрурии тысячи закованных в железо пленников горбатились на своих хозяев за чашку полбы. Рабы трудились в каменоломнях, обрабатывали землю, строили дома и дороги. Те, кто владел каким-либо искусством, развлекали рабовладельца пением и танцами или расписывали стены его дома фресками. Здесь же, Аррунт никогда не видел человека, закованного в цепи и понукаемого надсмотрщиком к непосильному труду.
- Почему вы, галлы, - недоумевал Аррунт, - такой сильный и могущественный народ, сами строите свои дома и пасете скот? У нас, в Этрурии, всю тяжелую работу делают рабы. А вы, галлы, вместо того чтобы зарабатывать на дешевом труде, сами гнете спину, а пленников приносите в жертву богам или задешево продаете другим народам.
- Зачем мне рабы? - удивился Сиборг, - Пение приносит мне достаточно золота, чтобы жить в красивом доме, кормить жену и детей.
- Но если бы у тебя были рабы, они бы заработали для тебя еще больше золота!
- Мне хватает того, что есть, - равнодушно пожал плечами Сиборг.
- Ну, хорошо, - не унимался Аррунт, - тебе это не нужно. Но, как же другие? Почему галлы сами добывают руду, куют оружие и строят дома? Ведь хорошие рабы могут заработать для своего хозяина золота не меньше, чем тот сможет взять в походе. Разве смысл не в том, чтобы иметь достаточно богатств и больше не подвергаться опасности умереть от вражеского меча?
- Наши воины не боятся погибнуть на поле боя - это великая честь для галлов, умереть во славу богов! Но наши боги уважают и чужих воинов. Негоже вражескому воину, которого в этот раз удача обошла стороной, гнуть спину на таких же, как он. Мы оказываем честь своим врагам, избавляя их от этого позора. Ведь, если тебе не посчастливилось сложить голову в битве, то быть принесенным в жертву Таранису тоже очень почетно!
- Но, вы же продаете пленников в рабство другим народам! Почему ваши боги разрешают это делать?
- Почти все, кого мы продаем - женщины и дети. Настоящих же воинов, мы всегда приносим в жертву! А если другие народы унижают наших пленников, то за это ответственны их собственные боги!
- Хорошо, воинов вы приносите в жертву, но почему вы не оставляете себе других пленников?
Сиборг на мгновенье задумался, подыскивая, как лучше ответить.
- Неужели, Аррунт, ты думаешь, что какой-то раб сможет выковать настоящий галльский меч? Или лигуриец сможет построить добротный галльский дом? Или, может быть, ты думаешь, что нашим вождям предпочтительней слушать пение чужеземцев?
Сиборг всем телом развернулся к Аррунту и уверенно продолжил:
- Каждый человек рождается свободным, и нет на свете ничего ценнее свободы! Даже самый обласканный и смирившийся с судьбою раб, в глубине души, все равно мечтает избавиться от своего хозяина - он с радостью сбежит или даже убьет своего господина. Зачем галлу держать в своем доме людей, которые хотят его смерти? Зачем воину становиться надсмотрщиком и тратить свою вольную жизнь на присматривание за рабами? Когда человек вынужден жить с рабами, он сам поневоле становится рабом! Если галлу потребуется вспахать землю, он позовет на помощь соплеменников или просто отнимет зерно у чужаков! Острый меч лучше бича надсмотрщика! Тот, кто владеет мечом, владеет миром! Зачем иметь рабов, стеречь их и остерегаться самому? Тот, кто отлично владеет мечом, уже является господином тех, кто владеет им не так хорошо. Мы приходим в любую страну и берем то, что нам нужно! Когда это кончается, мы приходим и берем снова! И все эти чужеземцы работают на нас так же, как на вас рабы. Только, пока мы не появились, чужеземцы не знают, что работают на нас. Они думают, что трудятся для себя и поэтому работают хорошо, гораздо лучше тех, у кого на ногах цепи и кого понукают плетью!
- Неужели, Аррунт, ты этого еще не понял? Тот, кто владеет мечом, уже владеет всем миром! - гордо повторил Сиборг и осушил очередную чашу вина.
Что было ответить Аррунту на это? Ведь он сам пришел сюда за галльским мечом, а значит, признавал его всесокрушающую силу...
До глубокой ночи продолжался пир, сопровождаемый песнями и танцами подвыпивших галлов. Некоторые гости, от избытка еды и пьянящих напитков, теряли сознание и засыпали прямо за столом, уронив золотистые кудри в груду собственных объедков. Таких, слуги бережно подхватывали под руки и незаметно уносили в дальние царские покои...
Очнулся Аррунт уже утром, у себя в спальне. Последнее, что он помнил - это колышущуюся пелену перед глазами, из которой иногда выплывало улыбающееся лицо Сиборга или его протянутая рука с расплескивающимся кубком...
***
Между тем, лагерь под стенами города все разрастался. Все новые и новые толпы галлов вливались в армию Бренна. Тем, кто прибыл раньше других, не терпелось поскорее тронуться в путь. Напряжение в лагере нарастало, грозя вылиться в междоусобные стычки. Чтобы дать хоть какой-то выход накопившейся энергии и занять скучающее войско, вожди устроили между родами состязания. Скачки на лошадях, стрельба из лука на силу и точность, метание в цель копий и дротиков - ненадолго отвлекли воинов от тягостного ожидания. Здесь, каждый хотел быть первым, показать, что именно он, и именно его племя являются лучшими воинами галльского народа. Победители потрясали копьями и затягивали хвастливые песни, а проигравшие не падали духом и, стиснув зубы, вступали в новую игру, громко подбадриваемые сородичами.
Не забывали воины и о своих богах. Особым вниманием пользовались всемогущий Таранис, Тевтат и Морриган. Каждому хотелось их задобрить, заручиться поддержкой, выпросить удачу и богатую добычу. Все идолы этих божеств были по грудь завалены щедрыми подношениями, а земля под их жертвенными камнями не успевала впитывать кровь умерщвляемых животных.
Священный дуб 4, росший неподалеку от капища, также был сплошь увешан разноцветными лоскутками. Больше всего было голубых. Тот, кто повязывал такой лоскуток, просил у духа, обитавшего в дереве, защиты. Хотя у галлов и считалось почетным умереть в бою, но никто не горел желанием предстать перед владыкой Аннона сразу же после первого сражения.
Наконец, по лагерю прокатился слух, что выступление назначено на завтра. И действительно, прибывшие из города вожди торжественно оповестили воинов, что утром решено двинуться в путь. Расслабившийся за несколько дней народ, сразу воодушевился, забегал, засуетился. У каждого тут же нашлось дело. Кто-то чинил колеса повозки, другой обивал деревянный щит бронзовыми пластинами, третий выщипывал перья у только что купленного или украденного петуха, любовно украшая ими свой островерхий шлем...
Короткая ночь пролетела быстро. Этим вечером никто не устраивал долгих посиделок у костра, предпочитая выспаться, а не молоть попусту языком. Как только небо на востоке начало светлеть, затихший лагерь вновь ожил. И когда боевые горны возвестили появление княжеской дружины, все уже давно были на ногах.
- Слава Бренну! Да пребудет с нами Таранис! - неслось отовсюду, - Веди нас, Бренн!
Возбужденные воины били кулаками в щиты, надрывали глотки, размахивали над головами обнаженными мечами. Стаи испуганных птиц поднялись в воздух и заметались по небу над многотысячным войском. Собаки неистово залаяли, лошади заржали, маленькие дети у матерей на руках проснулись и заплакали. Но все эти жалкие звуки тут же потонули в грохоте тысяч щитов и оглушающем реве толпы.
-------------------------------------------
1 Диорит - интрузивная магматическая порода, состоящая в основном из среднего плагиоклаза и роговой обманки, иногда авгита и биотита, реже кварца (кварцевый диорит). Окраска темно-серая или серая. Некоторые сорта используется, как декоративные камни.
2 Серпентин (от лат. serpens - змея (поверхность агрегатов часто гладкая и блестящая, как змеиная кожа, поэтому этот камень еще называют "змеевиком")) - группа минералов одинакового состава, но разной симметрии, основные силикаты магния, иногда железа. Цвет обычно зеленый разных оттенков. Блеск стеклянный или перламутровый (антигорит), шелковистый (хризотил), тусклый (лизардит). Благородный серпентин идет на мелкие поделки
3 Бард - поэт и певец кельтических народов.
4 Священный дуб - кельты считали, что у каждого дерева есть свой дух. Главным среди деревьев считался дуб, который был у кельтов стержнем Мира.