Рагимов Михаил Олегович : другие произведения.

1-7 главы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Керченско-Эльтигенская десантная операция - операция войск Северо-Кавказского фронта, Черноморского флота и Азовской военной флотилии при поддержке 4-й воздушной армии. Целью операции было нанесение удара северо-восточнее Керчи и Эльтигена, освобождение города и порта Керчь, овладение портом Камыш-Бурун и дальнейшее освобождение Крыма... Практически все события, описанные в книге, произошли на самом деле в период с 31 октября по 11 декабря 1943 года. Вымышлены основные герои и боевой путь бронебойщиков лейтенанта Самарина и мичмана Егорова. Тем не менее, практически каждый боевой эпизод имел место и в реальности.
  
  В работе над книгой помогали:
  
  Сергей Павлов
  Сергей Науменко
  Александр Степанов
  Дмитрий Егоров
  Марина Птица
  Михаил Лапиков
  Евгений Беденко
  Максим Дмитриев
  Иван Блажевич
  Юрий Паневин
  Андрей Уланов
  Игорь Николаев
  
  Отдельная благодарность Юрию Валину за его неоценимую помощь и А.Кузнецову за книгу "Большой десант"
  
  
  
Пролог
  
  
  Грохочут о берег волны. Вода грязная - сажа, пятна нефти, масла. В полосе прибоя - погибшие. Чьи - не понять, сильно обгоревшие. У одного тельник под телогрейкой, наган заткнут за ремень - этот точно наш...
  
  Волны выносят на берег мусор - обугленные обломки древесины, карты, комки тряпок, что-то совсем непонятное. У камней болтается немецкая фуражка с высокой тульей и вырванным верхом. То ли осколок, то ли пуля.
  
  Чуть в стороне - порт. Изогнулся дугой. Несколько портовых кранов - какие лежат, какие покосились - еще немного, и тоже рухнут. Погнутые сваи, груды мятого ржавого железа у изуродованных причалов.
  
  Некоторые строения разрушены до основания. Некоторые - почти целые. Только ни стекол, ни рам.
  
  У причальной стенки вяло чадит небольшой катер - десантный тендер. В борту рваные дыры - нарвался на очередь из зенитки. Рядом с ним полузатопленный 'охотник', налезший носом на разрушенный причал.
  
  Метрах в ста от погибших катеров - эсминец. С него, торопливо и с матом, красноармейцы перегружают ящики с боекомплектом. Бегают по скрипучим сходням. Относят на грузовики. Те стоят вереницей, рычат моторами. Грохочут ящики по кузовам.
  
  Возле них, меж двух строений, за кучей битого кирпича - еще один грузовик. Закопченная кабина, дуги с остатками брезента. Клочки треплет ветром. Огнем от машины не пахнет - давно сгорела, еще в декабре. Загруженные 'Студеры' фыркают, отъезжают от причала. Облако выхлопа расстилается ватным одеялом, повисает на кустах.
  
  Ругают едкий дым пехотинцы, обзывают водил сволочами. Бойцов с роту примерно. Командир - старлей, доводит до личного состава боевую задачу, размахивает руками, кивает на север, где все еще слышна стрельба. Офицер весь в саже, одни глаза и зубы блестят. Ушанка сбита на затылок. Чудом держится. Бойцы, все почти, старше командира, внимательно слушают. Правофланговый оглаживает рукоять финки на поясе, хмурится. Бросает взгляд в сторону высот.
  
  Они господствует над городом - кажутся черными. Одна вершина чуть выше и чуть ближе - Митридат...
  
  По склону Митридата окопы, траншеи, дзоты. Весь перекопан. Следы недавнего боя. Торчит вздыбленными бревнами блиндаж - влетела граната, сдетонировали боеприпасы. Возле траншей - трупы в немецкой и румынской форме. Россыпь гильз - ковром. Уныло наклонила стволы зенитка. Повис на щите артиллерист.
  
  Между линиями обороны, что как звенья порванного ожерелья обтекают гору в четыре яруса - свежая трава, контрастная на фоне черной земли. Кое-где видны цветы.
  
  На вершине стоит несколько моряков с винтовками, фотограф с камерой, и оператор с 'Аймой'. Моряки в шинелях и бескозырках. Фотограф - в короткой, не по росту шинели. Оператор в ушанке и драном ватнике - клочьями торчит вата.
  
  У мичмана в руках флаг ВМФ. Главстаршина встает с колен, левой рукой отряхивает с брюк землю. В правой держит лопатку. Мичман устанавливает древко в выкопанную яму, ссыпает землю, загребая ботинком. Притаптывает. Проверяет надежность. Стоит флаг. Крепко стоит!
  
  Главстаршина усмехается краешком рта, разворачивается в сторону от флага и оператора, стрекочущего камерой, смотрит вдаль.
  
  Туда, где километрах в двадцати, за туманом, затянувшим болото, поселок Эльтиген. 'Огненная земля'.
  
Глава 1
'... была поставлена задача дивизии с 386 обмп и отдельным батальоном 255 КрБмп форсировать Керченский пролив и высадиться на восточный берег керченского пролива в районе м. НИЖ. БУРУНСКИЙ-КОММУНА Инициатива с ближайшей задачей овладеть отметкой 71,1;76,5, ТОБЕЧИК обеспечить плацдарм для высадки второго эшелона корпуса...' (Отчет полковника Гладкова В.И.) Тянется проселочная дорога, тысячами ног разбитая. Кругом степь, войной меченая. Там проплешина горелая, там воронок россыпь, а там и могила братская, прямо у траншей развороченных. Немцы за Тамань крепко держались. И руками, и зубами. Зубы выбили, руки пообламывали, а вот ноги оборвать не получилось. Сбежали в Крым. Полуостров на горизонте темной полоской чуть неровной виднеется. Взгляд притягивает. Ничего, дойдем. А там и до Берлина дошагаем. *** Комбат ближе к полудню вернулся из Кроткова, куда ездил в штаб дивизии. Выбравшись из 'Виллиса', майор Волков кинул ладонь к фуражке, приветствуя марширующую на обед вторую роту. Потом с тоской глянул в небо, затянутое тяжелыми октябрьскими тучами, выругался и приказал собирать на 'восемнадцать ноль-ноль' всех командиров подразделений до взводных включительно. Дежурный сержант, выскочивший на крыльцо с докладом, кивнул и тут же убежал разгонять посыльных. Собрать командиров, было довольно сложной задачей: казарм и землянок выбитые с полуострова фрицы, для бойцов Красной Армии из врожденной пакостности не заготовили. Поэтому личный состав батальона пришлось распределять по окрестностям хитрым образом. Да еще ведь тренировки с хозработами, которые никто не отменял. Побегай, поищи... - Товарищ майор, вы в полк сегодня поедете? - спросил водитель, оглядываясь в сторону красноармейцев, что выстроились у полевой кухни с котелками наперевес. - Разве что утром. Так что, свободен, Саша. - Так точно, товарищ майор! Я тогда в 44-й съезжу, движок что-то хрипит. Попрошу ребят покопаться. - Давай, давай. Заодно, передай главсаперу, чтобы к шести у меня был, как штык. Может и подвезешь сразу. И пусть отчет готовит по штурмовым группам. - Так точно! Передать главсаперу, чтобы как штык у вас к шести с отчетом! Еще что передать? - Едь уже, - отмахнулся Волков от бойца. 'Американец' чихнул мотором, дернулся и укатил в сторону балочки, где еще с августа обитал со всем своим хозяйством саперный батальон. Со стороны колодца, к комбату, задумчиво остановившемуся у штабной хатки, подошел начштаба, майор Петрадзе. Поздоровался, внимательно посмотрел на командира, отметив желваки на скулах и раздраженно топорщащиеся усы. - Решение приняли, как я понимаю? - Уточнил он, пытаясь счистить толстые пласты грязи с сапог, подобранным на обочине сухим стеблем. Грязь добровольно отлипать от подошв не собиралась, а хрупкий стебелек постоянно ломался. - Ты кортиком ее, подлую, кортиком! - ехидно фыркнул Волков. - Вы, товарищ майор, прекращайте меня попрекать военно-морским происхождением, - с деланной серьезностью сказал Петрадзе, который служил в дивизии еще в бытность ее морской стрелковой бригадой, - а лучше доведите до подчиненного, что в дивизии порассказали. Комбат оглянулся на часового у двери. Тот делал вид, что ему совершенно не интересен разговор командиров - но, к бабке не ходи, и пятнадцати минут не пройдет, как поползут слухи. Оно-то, конечно, скрывать нечего, последний хозвзводовец знает, для чего дивизия в Тамани задержалась. Но порядок есть порядок! - Пошли, Андрей Иванович, внутрь. А то у товарища рядового сейчас ухи открутятся. Рядовой обратил уставной сосредоточенный взор на кончик штыка и сделал вид, что речь вовсе не про него. И выдохнул, лишь, когда за майорами закрылась дверь. Бронебойщиков, а вернее их командира, лейтенанта Самарина, посыльный нашел там, где взвод по плану и должен был быть - на лимане. Выслушав запыхавшегося ефрейтора, лейтенант залез в карман ватника, достал старую даже на вид 'луковицу', щелкнул крышкой. Затем перепроверил по наручным. Если верить капризным механизмам, то до назначенного оставалось почти четыре часа. До поселка, где засели штабисты, полчаса ходу, времени вагон и маленькая тележка. Тележку спишем на всякие случайности - у нас хоть не море, но всякие неизбежности тоже имеют место быть и наблюдаться. Лейтенант почесал нос, окинул задумчивым взглядом мелкую волновую рябь на зеркале лимана, и весело уточнил: - Все на месте? - Так точно! - гаркнул старшина Белохвостов так, что куда там старорежимным гвардейцам. - Личный сОстав весь! - И даже Степин не утоп? - Никак нет! - отозвался из строя сам Степин. - Вот загадочность какая вышла... - с совершенно искренним сожалением произнес лейтенант. - Такая ж возможность имелась... Степин покраснел, уткнулся подбородком в наглухо застегнутый воротник ватной куртки. Красноармейца, никудышнее, чем рядовой, прибывший в последнем пополнении, Самарин в жизни не видел. И вроде бы не дикарь какой, из тех, что с гор за солью спустился. Городской, из Рязани. И видно, что старается. Но то ноги собьет, то патрон затеряет, то на себя котелок каши опрокинет, то соседские мишени издырявит, свою целехонькой оставив. И что сильнее всего Самарина удивляло, Степин был женат. Какая, интересно, за такого криворукого тюфяка пошла? Отказывала у лейтенанта фантазия Самарин подождал, пока в строю утихнут смешки, подозрительно прищурился, внимательно посмотрел на бойцов: - Ну что, товарищи десантники? Продолжаем повышать свои навыки и умения? Или ну его нафиг, да пойдем утопимся все вместе, раз Степин товарищей подводит? - Шутки у вас, товарищ командир! - хмыкнул Белохвостов, - как у того боцмана-мракобеса старорежимного. - Наговариваете, товарищ старшина, ой, наговариваете! И на командира своего, и на десяток нарядов! Старшина тихонько фыркнул в усы: - Напугал ежа! - Напугал, не напугал, но пока два мешка картохи почистишь, любая срака задумается. Старшина снова фыркнул, но промолчал. Знакомы они с лейтенантом были еще с сорок второго, хотя в дивизию оба попали не так давно. Вместе под Ростовом в степях дрались, немца из бронебойки жгли. Тогда еще младший сержант Белохвостов первым номером расчета, Самарин вторым. Но у войны логика своя. Одного в госпиталь отправляет чуть ли не на год, другого на курсы командирские, за звездочками. Как говориться, догнали лишние классы школы. Самарин за комбатом неделю ходил, друга перевести упрашивал. А так, оба из Приазовья: Андрюха Самарин из Мариуполя, Сашка Белохвостов из Бердянска, оба на заводе металл лили, в море за рыбой ходили, у обоих семьи в оккупации пропали. Разве что белохвостовские без вести, а про своих Самарин точно знал. И когда, и как... Даже внешне похожи, будто братья. Высокие, плечистые, волосом и глазами темные. Разве что лейтенант моложе и усы не носит. Лейтенант снова посмотрел на лиман, повернулся к бойцам: - Ладно, все пошутили, я посмеялся, но пора и делом заняться, а не байдыки бить. По плану у взвода на сегодня была отработка высадки и захват плацдарма. С лодками было паршиво - зажали их жадные морячки. Пришлось своими силами вопрос решать. Выкрутились, конечно! Метрах в двадцати от невысокого, но крутого обрывчика еще пару месяцев назад было выкопано с десяток больших ям-ровиков, очертаниями схожими с баркасами. Десяток - это чтобы сразу ротой тренироваться. Но взводу противотанковых ружей и двух ям для учений хватило. Личного состава-то, пятнадцать человек... Набравшуюся в ямы из-за близости лимана воду вычерпали быстро - для этого занятия специально горка фрицевских касок имелась. Закончив, бойцы установили пайолы - взятые из разбитых и сгнивших рыбацких лодок настилы, и сиденья-банки. На полуострове, где кроме голой степи и нет ничего, любая доска представляла немалую ценность. Поэтому, за боевую операцию по уводу у наглых летунов ценного материала комбат наиболее отличившихся бойцов представил к высокой продовольственной награде в виде банки сгущенки каждому. С настоящих баркасов высаживались пару недель назад. В ту неделю заодно еще и пару марш-бросков провели. Те учения Самарин вспоминал нехорошими словами. Бойцы его, в массе своей, людьми были сугубо сухопутными, к воде и веслам особой привычки не имевшими. Про тогдашнюю погоду, у лейтенанта вообще по-русски говорить не выходило, всё на мат сбивался. Два раза опрокидывались... Наплескались в холоднючей водичке пролива вдоволь! Как оружие не потопили и сами к бычкам не булькнули лейтенант не понимал. Повезло, наверное. Ну то ладно. Сейчас мы на суше. И утонуть можно только если очень-очень постараться. - К посадке! - махнул рукой лейтенант и отшагнул в стороны, дабы не снесли и не затоптали в порыве энтузиазма. Присев на обглоданное бревно-кривулю, просоленное морской водой и высушенное ветрами до звонкости, Самарин засек время по карманному хронометру. Бойцы занимали места без спешки, но получалось быстро и четко. Не та куча-мала, что в первый раз. - Первое отделение готово! - Второе отделение готово! - Третье отделение готово! Лейтенант хмыкнул - ружейные стволы, торчащие над ямами-баркасами, чем-то смахивали на копья. Фаланга на триере, прям! Жаль, куцая. - Ну раз готовы, то чего сидите? Геморрой растите? Вперед! Проще всего - выскочить из ровика и добежать до обрыва. Трудности начинались потом. Но взбирались резво - методу отрабатывали долго. Тут сам изловчился, там боевой товарищ подсадил, там за 'сидор' подпихнули, за ружье вытащили... Первые разы куда сложнее было. Все в грязи, все злые. Аж сержант Сергеев матерно ругаться начал. Чего от интеллигентного Лешки никто не ждал. Даже к коварству грунтов привыкли... Самарин, у которого на малой родине, рельеф местами был очень схож с местным, личный состав ползанью по глине обучал долго. Хорошо, гимнастерка запасная имелась, до того тщательно учеба проходила. Но после недавних дождей глина отваливалась пластами, скользила как проклятая... После неловкого движения сапогом, рядовой, лезущий впереди старшины, обрушил тому на голову жирный шмат. - Бойчук, сука ты бронелобая! - рявкнул злющий Белохвостов, поймав каской несколько килограмм мокрой рыжей глины, - что творишь?! - Товарищ старшина, зуб даю, не нарочно! - попробовал отбрехаться рядовой, и тут же обрушил следующую порцию. - Оно ж склизкое все, само ползет! - Ото лучше бы твой папка на мамку твою не заполз! - старшина, сбив руганью дыхалку, сплюнул глину и полез дальше, косясь на зловредного диверсанта. А то ведь хоть вопит, что не нарочно, но кто тех полтавских танкистов разберет! Красноармеец Бойчук имел высокую техническую подготовку - сперва он был направлен прозорливым военкоматом в бронетанковые войска. Но как-то не сложилось у полтавского хлопца с танками. То ли в болото загнал свою 'лягушку' (*Т-26), то ли еще какое коленце выкинул, но после штрафной роты, попал рядовой в бронебойщики. Впрочем, у Самарина за два месяца особых претензий не возникло: в самоволки бывший танкист не бегал, стрелял неплохо. Соображалка, опять же, фурычила. Со старшиной, разве что, характерами не сошлись. Постоянно схлестывались, да так, что искры летали. Оттого, комвзвода, их в один расчет и назначил своей командирской волей. Чтоб в относительном затишье притерлись. А не когда работа начнется... Сразу за краем обрыва, метрах в пяти, не дальше, располагалась учебная линия обороны. Траншеи, окопы, пара дзотов, пулеметные гнезда. Кое-где борта окопов немного поплыли - тут и дожди постарались, и нехватка леса. Из топляков-горбылей первоклассную рубашку не сделаешь, хоть на голове ходи. Зато пулеметы на позициях стояли настоящие и разнообразные. И 'машингеверы', и 'максимы', даже два румынских 'ЗБ' и французский 'гочкисс' имелись. В работу брошенные убегающим противником пулеметы не годились по причине лютой раздолбанности, а вот убедительность вполне наводили. Начштаба Петрадзе порывался для всё той же наглядности притащить на 'немецкие' позиции с десяток таких же брошено-раздолбанных орудий, но все как-то не складывалось. Самарин подозревал, что пушкари майору очень благодарны. Понятно, что по-бурлачьи впрягаться в ремни не пришлось бы, но мороки, один хрен, хватило бы. 'Прицел вправо, трубка восемь...' Заклинания, прям таки! Но и без пушек позиция получалась как настоящая, и даже лучше. По десантникам никто не стрелял, а первая линия траншей не была местами заминирована, как фрицы в последний год повадились... У Самарина на такой вот подлянке хороший друг погиб в Новороссийске. Спрыгнул Байда в окоп к фрицам, и только грохнуло... Потом накрыло артиллерией. В общем, после боя от Витьки отыскался только разбитый автомат со знакомыми инициалами на прикладе. Бронебойщики вражью позицию взяли быстро. Подползли, рванули, в два скока добравшись до траншей. Закидали окопы учебными гранатами - калабашками... Атаковали молча - разве что хрипели загнанно. Крутой обрыв все соки выпил. Кто-то, поскользнувшись, упал, крепко выругался. На неловкого тут же шикнули - привычка к молчанию для десантника очень полезна. И вообще, надо сдержанность вырабатывать. Полезное свойство и не только на войне. Заняв траншеи, тут же распределились по укреплениям, занимая огневые рубежи. Изготовили оружие к стрельбе, развернули 'захваченные' пулеметы... Выдохнули, оглянулись. А вон и командир идет. Самарин поднялся не по обрыву, изборожденному так, словно по нему десяток Бойчуков танки свои взад-вперед гоняли. Чуть в сторону, метрах в тридцати склон был поположе. Там лейтенант наверх и забрался, хватаясь за редкие пучки бурьяна. Склон-то, хоть и пологий, но усвистеть донизу как-то грустно. Командир оглядел захваченный 'узел обороны', придирчиво хмыкнул: - Ну что могу сказать, орлы таманских степей. Вот увидят Гансы результат, мутер ихнюю, тараканьим племенем разбегутся. Самарин пошел дальше. Вдруг посуровел лицом: - Степин, контра ты ушастая, тебе Родина боевое оружие доверила, чтобы ты его загадил? Или для чего другого?! Рязанец покраснел ушами и остальным лицом, торопливо выдернув из подсумка кусочек летней портянки, начал обтирать изгвазданную винтовку. Вот что за человек такой, а? Взвод терпеливо дожидался, пока Степин приведет оружие в порядок. Командир тоже ждал, перекачиваясь с носка на пятку. Наконец, когда рядовой спрятал обтирку, лейтенант поморщился, глянул на часы. - Ну что, грозные альбатросы южных морей и окрестных степей, кто не готов сдавать зачет по 'памятке десантника', признавайтесь сразу. Спрашивать буду по всей строгости военного времени... *** Бывший рыбацкий клуб под немцами числился казармой. До сих пор, как не отмывал помещение хозвзвод, фрицеским духом вонючим тянуло... У входа вытянулись два автоматчика, всякого подходящего бдительно глазами сверлят. Чуть дальше несколько 'Газиков' и 'Виллисов'. Три лошади у импровизированной коновязи - поводы наброшены на обгоревшую и раздавленную немецкую пушку. Дорожка к клубу засыпана жужелкой. В здешних местах так угольный шлак зовут, что выгребают из печек. Стены побиты пулями. В одном из углов дыра - бронебойным саданули, вывалив с десяток кирпичей. Штукатурка висит пластами - зимы не переживет, осыплется. Внутри тесно. Стульев и табуреток на всех не хватило. На пустых снарядных ящиках сидели. Кое-то к стене прислонился. Форму испачкать не страшно, и так все в грязи и песке. Ждали командира, переглядываясь и перешептываясь. А когда столько человек шепчутся, все равно гул получается. Как бы тихо не старались. Вышел комбат майор Волков. Гул смолк. Каждому интересно, за каким бесом из подразделений на совещание выдернули, когда столько дел недоделанных осталось. Или наступление?.. - Товарищи офицеры! - начал майор, одернув гимнастерку. Та тоже не особо чистая - комбат по траншеям не гнушается лазить. - Чтоб не тянуть кота за хвост, без рассусоливаний перейду к делу. Фрицы уходят из Крыма. Разведка донесла. И снова по клубу шепот. - Так, - майор махнул рукой, прекращая разговоры. - Разведке мы потом кости перемывать будем. Но сейчас точно докладывают. Сами понимаете, когда аэродромы собственные взрываешь, другого пути нет. Только сбегать. А фрицы свои взрывают. Массово. Принято решение нанести удар. Пнуть, так сказать, под хвост. Участвуем мы, то есть наша дивизия, и морпехи. Обещают поддержку артиллерией. Ну то, думаю, сами догадались, не слепые. Это верно, догадались. Под 'бога войны' эшелон за эшелоном приходит. Под разгрузку постоянно бойцов выделять приходится. - Высадка на полуостров запланирована через несколько дней. Надо успеть до штормов. Клуб молчал, ожидая, что командир скажет еще. Тот тоже молчал - что еще скажешь? Что дивизии предстоит десант в Крым знали все. Но легкий холодок по спинам полз. Среди собравшихся хватало ветеранов Новороссийска. Да и так, каждый знал, что высадка на чужой берег, когда каждый камень готов встретить огнем, дело опасное и страшное. А кто говорит, что не боится, тот брешет. Или вообще дурак. Волков снова посмотрел на своих офицеров. Ничего, как бы трудно не было, справимся. Вон, орлы какие... - Пока есть время, приказываю провести заключительные тренировки. Проверить косых, хромых. Отсеять. Ну то что я вам рассказываю, будто первый раз фрица пинать идем. Сами знаете, что и как. У меня все. Вопросы, предложения? Все молчали. Опять же, что говорить-то? Задачу подразделения еще доведут. Порядок погрузки-выгрузки тоже. Ну а место и время высадки, майор и сам не знает. - Ну что, товарищи командиры, все свободны. Волков остался стоять на месте, глядя, как выходят из клуба офицеры. Знать бы, кто через неделю живым останется... В курилке у ящика с песком, что у глухой стены клуба, дым, как от трех дымшашек. Только запах нос не так рвет. Вот глаза - это да. Режет. Стоят командиры, песок сапогами и ботинками рыхлят, будто кони застоявшиеся. Что песок на песке стоит, никто не удивляется - армейская традиция. Уставом положено. - И зачем собирал-то, если разобраться? - Командование... *** В штаб еще раз выдернули на следующий день, прямо с утра. Лейтенант только и успел, что у взвода наличие противогазов проверить на пару с въедливым дивизионным химиком. Капитан-начхим ушел к стрелкам, а Самарин выдвинулся к штабу батальона. Удачно подвернулась полуторка из 335-го ЗАПа. В пустом кузове по разбитому проселку ехать удовольствие небольшое. Но всяко лучше, чем три кэмэ пешком. Да и за пятнадцать минут не растрясло. Хоть и все равно опоздал. Вот же химза не вовремя подвернулась, мутер её в шланг! Спрыгнув на обочину, Самарин махнул рукой водителю-зенитчику и двинулся к штабу. Небольшая хатка набита была плотно. Селедки в бочке. Только вместо чешуи - форма. Ну правильно, почти всех офицеров батальона собрали. А помещение маленько под другое рассчитано, не на три десятка здоровых мужиков. Постояв у входа, лейтенант прикинул, что внутри ему до поры делать нечего. Но уйти не успел. - О, а наш бронебойщик как всегда вовремя. Самарин, подойди-ка, - позвал его, оторвавшись от карты, начштаба. - А то стоит в уголке, скромничает. - Не скромничаю я, товарищ майор, - отозвался лейтенант. - Мы же птицы полета невысокого, куда поперек батьки в пекло лезть. - Нам туда всем лезть, - хмыкнул Петрадзе. - и поперек, и вдоль. Так что, давай, не тушуйся. Затем майор, ведя карандашом по карте, продолжил, обращаясь к сгрудившимся у стола ротным: - Примерный расклад у нас такой будет. Грузимся, переходим пролив и высаживаемся. Наша задача на день примерно здесь. Кончик карандаша ткнулся в точку на карте. Самарин вытянул шею, пытаясь разобрать надпись в тусклом свете мигающей лампочки. Но тени здоровски искажали, и куда тычется майорский карандаш, разобрать не было ни малейшей возможности. - Верхне-Бурунский маяк. Его надо занять - кровь из носу. Возьмем маяк и прилегающие, сразу закапываемся. Да так в землю взгрызаемся, чтобы не выкорчевали никакой силой. На той стороне войск противника почти нету. ОПы ихние, пушкари обещали задавить. - С воздухом что решили? - спросил старлей Науменко, ротный-три. - С воздуха, если погода позволит, прикроют. Обещали штурмовиками помочь. - Главное, чтобы не по нам помогали, - криво ухмыльнулся Науменко. - Это уж как повезет, - пожал плечами начштаба. - Ну и если сигналы сверить и все ракеты не утопить, то все хорошо будет. Опять же, с той стороны немца нет почти. Одни румыны. - Оно-то понятно, что мамалыжники послабее будут. Но вот помню, под Одессой... - Товарищ капитан! - Петрадзе оборвал командира первой роты, старлея Пономарева, - давайте по делу. Над воспоминаниями потом размышлять будем. Когда победим. Что румыны не безрукие, спорить не буду. Но не эсэсы, как не крути. Офицеров, которые сталкивались и с румынами, и с немцами, было немного. Но общее мнение сложилось давно, еще с 41-го: румыны как бойцы куда слабее немцев. И дело не только в насыщенности техникой ... Петрадзе окинул взглядом сгрудившихся офицеров, кивнул лейтенанту-секретчику, что все это время стоял в стороне. На стол поверх исчерканной карты легла, тут же разползшись, стопка верстовок. Сразу видно, штаб без дела не сидел. Участки высадки и направления действий подразделений были указаны. Даже примерные силы противника имелись. Хоть и с жирными вопросительными знаками. - Так, товарищи офицеры! Перекурите пока, а потом будем разбираться с каждым в отдельности. Да, Самарин, - остановил Петрадзе бронебойщика, - раз опоздал, возьми у Арабаджи приказ комдива, ознакомься. А то будешь потом отнекиваться, что не довели. *** Назад в расположение взвода, лейтенант возвращался злющим как цепной пес. Подвернись какой мамалыжник - зубами б загрыз. Личный разговор, на который столько надеялся, не получился. Вышла всё больше какая-то чепуха, глупости и обида. Самарин задрал голову к тучам, в сердцах выругался. И сам же дурень, если разобраться. Наговорил всякого... Со стороны пролива ударил ветер. Так и пронизывал ледяной своей острой мокростью... Личный состав давно уже отбился - во взводной землянке тихо сопели и похрапывали. Один Белохвостов не спал. Беззлобно ворча по извечной старшинской привычке, земляк сидел в предбаннике, у керосиновой лампы, разбирался с ведомостями. - Вот химик всех озадачил, - пояснил старшина. - Мне завтра с утра сухпай получать, а тут, на тебе, возись с резиной. - Да и брось ты ее, Саш, - разрешил Самарин. - Высадка скорее всего будет, а ты в противогазы эти уперся. - Оно-то понятно, но вдруг того, и что? Скажут, плюнул старшина на службу. Не по-человечески выйдет. Самарин присел рядом, распечатал свежую пачку 'Казбека', угостил Белохвостова. - Ты мне, 'про того', мысли оставь. Единственный земляк на весь взвод. С кем воевать буду? - С Сергеевым. Хороший парень, с головой. Воронов, сержант, тоже не пальцем деланный. Вовка Иванов, опять-же. - Дурак ты, Сашка, честное слово... Самарин задумался. Молчал и Белохвостов. Первым не выдержал старшина, полюбопытствовал: - Как там с медициной? Хотя по морде видно, что ничего хорошего. - Да вот глупость какая получается, - задумчиво протянул лейтенант, - и вроде все хорошо, но тут же все и никак. - А может и к лучшему оно, - рассудительно сказал Белохвостов и спросил: - Насчет завтра без отмены? Верно бойцы шепчутся? - Ты погоду видел? - кивнул Самарин в сторону холмов, за которыми в нескольких километрах ярилось и бушевало Черное море. - Брызги аж сюда летят. - Во, а ты уговариваешь резину бросать. А вдруг отменят, и будем сидеть до весны. Мне что потом начхиму говорить? Андрюха, мол, сказал, болт на пятьдесят восемь положить и песочком присыпать? Не, не пойдет... Лейтенант задумчиво сунул руку под ватник, потер длинный шрам на груди, оставшийся от румынского штыка. - Помнишь, в какую пакость в Керчи высаживались? Ты там тоже ведь был, должен помнить. Старшина отложил бумаги, подслеповато прищурился, внимательно глядя Самарину в лицо: - Андрей, иди спать. И так муторно... Лейтенант молча кивнул и пошел спать. Он пробрался в свой закуток, лег на спину. Сон не шел. Перевернувшись на бок, Самарин наугад снял книгу со снарядного ящика, заменяющего казарменную тумбочку. Подержав несколько секунд в руках, поставил на место. Фотографию доставать не стал. Тьма вокруг непроглядная, ни черта не разглядеть. Да и ни к чему. И так помнит...

Глава 2

'...Плавсредства для погрузки были поданы с опозданием и не в том количестве, на которое рассчитывалась погрузка, в следствии чего, поставленные на погрузку расчеты нарушились, погрузка затянулась и не все было погружено...' 'Описание операции, проведенной в районе ЭЛЬТИГЕН в период с 1.11 по 10.12. 43 г.' Темные, почти черные тучи ползут медленно. Того и гляди, сорвутся первые капли, и хлынет... Но солдаты, идущие колоннами к пристани, на небо поглядывают без тревоги. Лучше пусть дождем замочит. Зато пока погода нелетная, редкий фашистский ас решится над Таманью кружить. Ну а если найдется вдруг такой решительный, так зенитки тонкими стволами не зря ввысь тянутся. И висит в воздухе напряжение, гудит басовито... Дело ночью будет. Кровавое и грязное, свинцовое и стальное, порохом и тротилом воняющее, морем и кровью просоленное. Высадка... *** До хутора Кротки, за которым несколько месяцев строился целый причальный комплекс, взвод противотанковых ружей шел долго, почти два часа. Их полк был назначен в первый эшелон высадки. На нашем берегу должна была остаться лишь горстка тыловиков. Остальные туда, через пролив... Мимо бронебойщиков медленно проехал санитарный автобус. Лейтенант, разглядев кто сидит рядом с водителем, сбился с шага. Отвернулся, начал подтягивать ремень ППШ. На душе, и так неспокойной, стало вовсе уж тягостно. И ведь понимал же, что не выйдет ни черта хорошего. А надеялся на что-то, сам себя уговаривал, судьбу обмануть надеялся... Очень вовремя за шиворот ляпнулась тяжелая капля, остудила немного. Лейтенант посмотрел вслед автобусу, уже довольно далеко отъехавшему, сплюнул под ноги. Ничего, доживем до победы - Ростов от Мариуполя не так далеко, можно и заехать. Званым гостем или незваным, это уж как получится. Самарин поднял голову. Ноябрьские тучи ползли низко-низко, еще немного, и брюхо о зенитки драть начнут, дождем проливаться... Обошлось, сухими дошли. Ну не считая нескольких капель, оставивших длинные мокрые следы на ватниках... На всех трех причалах погрузка шла полным ходом. Грузили артиллерию. Пушкари закатывали орудия на здоровенные, собранные из пустых железных бочек плоты. На центральном причале одна полковушка застряла колесом меж досок настила. Расчет, матерясь так, что ругань долетала аж до Самарина, пытался высвободить завязшее орудие, раскачивая его в разные стороны. Вместе с пушкой шатался и причал. Что лейтенанта совсем не удивило. Ну какая может быть крепость у сооружения, которое одним концом лежит на двух грузовиках? Андрей с бойцами как раз в тот день помогал саперам соседний причал возводить, и своими глазами видел, как с трофеев срубали горелые кузова и загоняли негодные машины в воду. Артиллеристы, выругавшись особенно проникновенно, выдернули наконец-то свою пушку. Дальше, по обрезанной плоскости от сбитого еще летом бомбера, с видневшимся до сих пор полустертым крестом, дивизионка покатилась без сложностей. С разбегу проскочила сходни, с грохотом остановилась на плоту. Расчет начал крепить орудие тросами... Их батальон по плану должен был садиться на катера больше часа назад. Но, как обычно бывает, планы не учитывали ухабы, грязь и провалившиеся колеса. Одно хорошо, комбат Волков не стал держать личный состав на ногах, а отвел чуть в сторону, к длинным рядам складов, где под навесами бойцы и разместились. Большинство завалилось дремать - когда еще отдохнуть доведется, ночь сегодняшняя длинной будет... Но Самарину на месте не сиделось, и, оставив взвод на старшину, лейтенант выдвинулся к пристани. Надо же поближе к центру событий находиться. Может, вообще посадку отменят. Погода, конечно, получше чем вчера, но в проливе она портится моментально... Сейчас-то, никаким дождем личный состав не напугать - места под навесами, и в нишах-пещерах, в достатке отрытых в крутом береге, хватало с запасом. Но шторм на воде штука неприятная. Особенно в темноте. С командиром взвода увязался и сержант Лешка Сергеев, командир второго отделения. Ростом сержант не вышел, будучи Самарину по плечо. Зато родился и жил в Ленинграде, когда-то рвался в корабелы, даже в Ленинградский Кораблестроительный институт поступать собирался. Наверное, от той великой учености, Сергеев, которому было всего на четыре года меньше, чем Самарину, недавно двадцатисемилетие отметившему, звал командира по имени-отчеству. Даже в разговоре один на один. Сержант увидел, как командир смотрит на часы, взглянул на свои: - Что-то мне подсказывает, что и до полуночи не погрузимся. - Там видно будет, - пожал плечами лейтенант. В свое время, когда ленинградец только попал во взвод, Самарин долго к нему присматривался. Какая-то заносчивость в парне проглядывала. Мол, неучи вы все тут, а я ого-го какие вершины знаний превозмог, целые гранитные глыбы сожрал. Но потом, оказалось, что напускное все это. Первым же боем шелуху смыло. И парень оказался хоть куда! А из ПТРа, Студент лупил как из снайперской винтовки. На Мысхако, помнится, со ста метров атакующему танку триплекс вышиб. Дистанцию даже замеряли, не верил никто, что так бывает. - Тоже верно, - согласился Лешка. - Одно хорошо, Андрей Михайлович, мы с вами не артиллеристы. - Это еще с чего? - удивился Самарин. - А вот представьте, - Сергеев махнул в сторону бочкового плота, который потихоньку оттаскивал от причала трудяга-мотобот. На плоту, облепив пушку, стоял расчет. - Их, бедных, уже заливать начинает. А как от берега отойдут? Только и останется, что за ствол хвататься. Ну а если погода испортится, вообще же край придет. Оверкиль и волной сверху. Самарин с очевидными вещами спорить не стал: - Знаешь, Леш, песня есть такая старинная, как раз в ней про такие загогулины воинской судьбы поется? - Это какая же? - наморщил лоб Сергеев, честно пытаясь вспомнить. - Название не помню, врать не хочу, но там строчка есть, мол, наши жены - пушки заряжены. Вот хлопцы в полном соответствии и повцеплялись. Сержант покраснел, отвернулся. Ну да, Лешка у нас неженатый. И письма только от матери приходили. Ее, вроде бы, из города эвакуировали... Вдруг со стороны левого причала зашумели. Бронебойщики повернулись на крики. Мотобот, что шел под погрузку, то ли ветром и волной повело, то ли на нем рулевой зазевался, но катер навалился на причал. Захрустели доски, еще громче взлетела над пристанью ругань. Вредительский мотобот отработал назад и на остатки причала хлынула вода вперемешку с пеной и мусорным крошевом... На причале уже вовсю выясняли кто прав, а кто виноват. Капитан порта, каплей в замызганной тужурке и подполковник Бульбнян из самаринского полка, с тяжелой маузеровской кобурой, на боку склоняли друг друга по партийно-матерной линии столь затейливо и витиевато, что можно было и заслушаться. Затем, когда накал дискуссии чуть поувял, лейтенант с сержантом протолкались поближе к месту происшествия. Уточнили детали у очевидцев. - Да ни, нихто не потонув, - отмахнулся вислоусый обозник с карабином, висящим по-охотничьи, стволом вниз. - Тока боец у море шмыганувся, да гвынта утопил. А больше вроде и никто. Шмыганувшегося бойца как раз доставали, благо свалился хлопец удачно - и полутора метров до дна не было. Трясущийся как цуцик, босой красноармеец стоял на песке рядом с остатками причала, глупо улыбался. Наверное, не верил, что живой Обмотка с левой ноги размоталась, конец болтало в воде. - Это еще с чего он босиком? - недоуменно спросил Сергеев. - Инструктаж забыли, товарищ студент? - грозно прищурился комвзвода. - На воде развязывать шнурки и вообще рассупониваться. Чтобы намокшими вещами не утянуло. Вот хлопец и развязался, поторопившись. - А я думал, русалки постарались... - обижено протянул сержант. - Ты б еще на катранов подумал, - фыркнул Самарин. - Русалки сперва шаровары бы стянули. Знаю их подлое бабское племя... Наконец, часа через два, к навесам прибежал посыльный. Сорванным горлом просипел, что, мол, ваша очередь подошла. Взвод прогрохотал ботинками по качающимся сходням, поднялся на палубу. Не мешкая, рассредоточился. . Так-то, на 'охотниках' довелось ходить всем, кроме хлопцев из последнего пополнения. Но им еще на берегу, когда стало ясно на что предстоит садиться, Самарин объяснил куда лучше примоститься, чтобы не мешаться под ногами у экипажа. Ну а кто не понял, тому более опытные товарищи подсказали. И дружеским пинком направили. Как Степина, к примеру. Кроме самаринского взвода, на МОшку загрузилось еще десятка три пехотинцев. Урча движками, 'охотник' отошел от причала. На его место тут же встал другой. По сходням потянулась следующая партия. Судя по тому, сколько на бойцах навьючено саперного 'железа', штурмовая группа. Когда катер отошел на пару кабельтовых от берега, из рубки выскочил мичманец. Невысокий, небритый. Представился наскоро: - Мичман Егоров. Командир корабля. Приветствую сухопутных пассажиров на борту моего самотопа. - Не накаркайте, - отозвался незнакомый старшина, похоже же, что бывший у пехоты за командира. Не молодой, Белохвостова на пару лет постарше. На лицо приметный - вон какая шрамина щеку перечеркивает, но раньше не встречались. Тоже, видно, из пополнения. - Я не ворон и, тем более, не ворона, каркать не умею, - отрезал мичман. - Но вот если твои бандерлоги будут гуртом стоять будто овцы, тогда потонут и к бабке ходить не надо. И мы с тобой следом забулькаем. Так что, - командир катера указал в сторону носа, - загоняй своих вперед, нехай рыбачки на корме сидят. Их меньше, удочки длинные. Заодно и кефали наловят пока до берега дойдем. - Заливает спереду, - попытался вывернуться меченный осколком старшина. Егоров отмахнулся: - Если спереду заливает, так то против ветра ссать не надо. А что на носу захлестывает иногда, так в проливе со всех сторон мочит. Зато первыми на крымскую землю ступите, детишкам хвастаться будете. - Мои детишки тебя постарше, - огрызнулся старшина, но приказ мичмана выполнил, парой фраз согнав своих на нос. Бойцы держались неуверенно, тревожно поглядывали на близкие черные волны. Совсем что ли, личный состав неопытный? - Слушай, Егоров, - обратился Самарин к мичману, - я до тебя два вопроса имею. - Излагай, - напрягся моряк. - Первое, и оно же главное, кто такие бандерлоги? Нутром чувствую, что обидное имечко, но не соображу подробностей. - Обезьяны это, из одной книжки хорошей, про Индию. Тупые и наглые. - усмехнулся Егоров, - и ведут они себя в тех джунглях, точь в точь, как махра на моем крейсере. - Хорошая, похоже, книжка, жизненная, - кивнул лейтенант, и задал второй вопрос: - у тебя брезента не найдется? - Расстрелять хочешь? - с неожиданным энтузиазмом спросил моряк. - Чтоб как в 'Потемкине'? - Тьфу на тебя! Братьям-славянам прикрыться. Они ж зеленые все. И сами вымокнут, и весь припас расползется. Сухари, опять же. - А нету у меня брезента, - грустно признался мичман. - Вот веришь, землячок, ни кусочка лишнего нету. До позавчерашнего шторма был. А щас нету. Барабулька плавники заматывает. И кают-компания у меня занята, - предупредил мичман следующий вопрос. - Так что, лейтенант при всем моем уважении, но сидеть вам на палубе до самой Керчи. Зато если тонуть будем, легче придется. Сразу хлоп и в воде! - Шутник ты, - покачал головой Самарин. - Не без этого, - ухмыльнулся Егоров, - я три раза тонул, грамотный. Жизнерадостный мичман залез в рубку, а лейтенант вернулся на корму. У полуавтомата возились комендоры в куцых черных бушлатах, недовольно пофыркивая на разлегшихся вокруг бронебойщиков. Лейтенант отлично моряцкую тревогу понимал: вдруг что, артиллеристы проклянут свой живой груз, перепрыгивая через него в горячке. А десант и помочь ничем не сумеет - ПТР, хоть и штука мощная, но для морского боя скорострельность маловата. Личный состав расположился с удобствами, расстелив плащ-палатки. Бойчук уже и вовсе дрых у бомбосбрасывателя, кое-как примостив под голову угловатый вещмешок. Танкист привычный, ему и гул моторов спать не мешает... Так, а это что у нас происходит?! Отвернувшись к лееру, видно, надеясь, что не увидят, особо умный боец Степин увлеченно запихивал в рот шоколад. - Ты что творишь, паскудник?! - ухватил рядового за шиворот Самарин. - Охренел совсем, НЗ жрать, мутер твою жопой на сосну!? - Не, ну я, это самое... - промямлил пойманный на горячем боец. Что именно он 'это самое', понималось с трудом, набитая пасть внятности словам не прибавляла. Комвзвода снова встряхнул бойца. У того даже голос прорезался. То ли от испуга, то ли шоколадина, вставшая поперек горла, провалилась глубже. - Ну раз выдали, я вот и подумал, если размокнет, так и вовсе пропадет... - Ты чем подумал, желудок?! - выпустив воротник перепуганного бойца, лейтенант повернулся к Белохвостову. - Старшина, а ты куда глядел? На чаек и романтичный горизонт пырился, пока твой боец наглеет. Белохвостов, который мало того что являлся старшиной, так еще и был командиром первого отделения, в котором числился проглот, смущенно развел руками: - Да вот, прозевал что-то... Лейтенант укоризненно вздохнул: - Александр Иванович, ну мать вашу... НЗ, он на то и НЗ, что неприкосновенный. Понятно, он дурень бессмысленный, но ты-то! Взрослый же человек, вся срака ракушкой обросла. Вдруг застрянем, что тогда? Твоих чаек харчить будем? Ты смотри, старшина, сегодня у тебя за спиной они шоколад стрепали, а завтра весь твой винный запас выхлебают! - Не выхлебают! - клятвенно заверил старшина и показал Степину кулак. А кулак у старшины был знатным, внушающим уважение. - И через пять минут мне доклад о состоянии НЗ. А то мало ли, кто еще приложиться решил. Сергеев, Воронов, от вас тоже. Ферштейн? - Так точно! - отозвались сержанты, до миг до того, вроде бы спавшие. - Так точно! - рыкнул следом Белохвостов, пристально глядя на Степина. Тот попытался уползти от недоброго взгляда старшины и укрыться за тумбой орудия. Получалось плохо. Морячки-комендоры обидно заржали.
*****
Катер к району сосредоточения средств высадки шел медленно, переваливаясь через волны. Погода улучшаться не собиралась, но и портиться не спешила. В общем терпимо. Тучи, ветер, волны брызгают. Совсем как в сорок первом, разве что теплее малость. Но ничего, жить можно. Что происходило на носу, лейтенант не слышал. Да и ладно. Старшина у пехотинцев мужик опытный, справится. Его бронебойщики большей частью пытались отоспаться впрок. Разве что Сергеев с Витей Пугаевым о чем-то шептались. Оба из столиц, оба студенты-недоучки, примерно одногодки, есть о чем поболтать, что вспомнить. У ребят всей разницы, что Сергеев из Ленинграда, а младший сержант из Москвы. Самарин поерзал на подложенном под спину вещмешке, попытался устроиться поудобнее. Но от металла рубки тянуло промозглым холодом и задремать не получалось. Зато нахлынули воспоминания. И нет, чтобы о прошлых высадках-десантах. Когда и брызги в лицо, и пронизывающий холод, и такая же ночная темнота, что вот-вот и взорвется тысячами выстрелов. Вспоминался майский Мариуполь. Утопающий в яркой весенней листве. Теплые, беззаботные дни, тенистые улицы... Потом, ближе к августу, яркость выгорала под летним солнцем, тускнела от заводского дыма. Но в мае не город, а мечта... Немцев выбили из Мариуполя еще в начале сентября. Разруха, наверное, страшная. Наши-то, город в 41-м почти без боя сдали. Но вряд ли фрицы просто так ушли. Родной металлургический, наверное, до фундамента повзрывали напоследок... 'Охотник' замедлил ход, остановился. Самарин поднялся, оценивая обстановку. Нет, до высадки далеко. Пока только на исходную позицию вышли, примерно на полпути до берега. Слева угадывался такой же СКА, как и у них. Только у того на буксире еще два баркаса прицеплены. Десант в них уболтает, наверное, до состояния полного омлета. Где-то за ними таится в темноте Тузла, Но косу даже в самый мощный бинокль не разглядеть. Полоску песка, кое-где поросшую травой, закроет от наблюдателя любой волной. Справа качался 'золотаревец'. Бывший пограничный катер узнавался по длинному корпусу и низкой рубке. Бортовой номер терялся в темноте, но кажется, '57'. Его командира, мичмана Зуева, Самарин знал - на соседних койках в госпитале валялись. Катер снова заурчал двигателям, подрабатывал винтами, чтобы не уносило с позиции. Ветер начал усиливаться - уже срывал пену с барашков волн. Спустился с мостика Егоров, переступил через спящего Гамбаряна - рядовой укрылся с головой, но шевелюра выдавала, подошел к краю борта. Перегнулся через леер, высматривая что-то в бурном Керченском проливе. - Подводную лодку высматриваешь или катрана? Может, твой брезент вернет? - Да так, - задумчиво протянул мичман, почесав подбородок, - есть у меня унутреннее очучение, что скоро заштормит в полный рост. Ты коршунам своим скажи, чтоб попривязывались. И чтобы за имуществом смотрели. Начнет залестывать, уволочет.. Нам на этом дальнем рейде еще с час болтаться, не меньше. - Сделаем, - кивнул лейтенант, не поднимаясь. И смысла особого не было, да и пригрелся кое-как. - Я на Ладоге тонул, - сообщил вдруг Егоров, - и тоже поздней осенью. Холодно. Еле выплыл. - А я в этих краях в первый десант ходил. На 'Пенае', - хмыкнул Самарин. - Тоже хорошего мало. Сейчас хоть юнкерсов нету. - Этого не отнять, куда удобнее. - Слушай, - бронебойщик указал рукой в сторону Кроткова, который с полчаса назад вспыхнул редкой россыпью огней, - спросить хочу. Они там светомаскировку нарушают или хитрость какая, для сухопутных непонятная? - Нас по створам ориентируют, - зевнул Егоров. - Ну а что демаскируем, так это по нынешней погоде, нам до Полярной Звезды. В такой шторм авиацию гонять никак нельзя. Словно насмехаясь над мичманскими познаниями в летном деле, прогудели где-то в тучах бомбардировщики, идущие со стороны Тамани. Егоров чертыхнулся, сунул руки в карманы бушлата и ушел на нос. Пока катера дождались команды на начало выдвижения к берегу, погода испортилась окончательно. Тяжелые волны били в борт, обдавая десантников брызгами, иногда захлестывая с головой. Самарин мимолетно позавидовал комендорам, которые вцепились в палубу возле своего полуавтомата. У тех, в дополнение к бушлатам, нашлись обрезиненные непромокашки. А у взвода противотанковых ружей, для защиты от погодных напастей ничего кроме плащ-палаток не имелось. Да и те, заслуженные, боевые. Соответственно, и продранные, и прожженные, и вообще ветхие... С другой стороны, рожу от соленых брызг кривить осталось недолго - к берегу идем, а не болтаемся-дрейфуем в ожидании сигнала. Волнение порядком разбросала корабли десанта. 'Золотаревец' куда-то пропал. 'МОшка' по левому борту еле угадывалась во тьме, но буксируемые ею баркасы разглядеть не удавалось. Может вообще тросы оборвало? За 'луковкой' лейтенант не полез, ограничился наручными. Трофейная 'Грана' врученная Самарину перед строем в Новороссийске, показывала, что мичман приврал. Не час они болтались на линии старта, а куда дольше. Сверху прошелестело. Секунд через сорок докатился низкий гул залпов тяжелой артиллерии. На вражеском берегу, где уже пару часов, после налета авиации полыхало зарево пожаров, раздались взрывы. Артподготовка началась. Бойцы, услыхав канонаду, приободрились. Чувство понятное и лейтенантом разделяемое. Когда по тебе артиллерия работает, это паршиво, а вот когда снаряды вражине на голову рушатся, оно куда вдохновительнее. Низко-низко, чуть ли не подстригая гребешки волн, прошли в сторону Тамани старенькие 'Чайки'. Из ночной ветряной мглы появлялись катера. Их становилось все больше и больше. За некоторыми на буксире волочились баркасы и паромы. Андрей снова поежился. На МОшке грустно, а на таких плавсредствах болтаться в штормовом море и вовсе сине-зеленая тоска. Вон, давешних артиллеристов на бочках вспомнить хотя бы. Из рубки высунулся взъерошенный Егоров. Придерживая мятую фуражку, что так и норовила слететь, оборвав ремень, заорал, перекрикивая рев мотора и ветер: - Хлопцы, готовьтесь! Пять минут - и полундра! Берег рядом! Хлопцы были не глухие, и в лишних уточнениях насчет полундр не нуждались. Взвод готовился к высадке. Бойцы скатывали плащ-палатки, втискивались в лямки 'сидоров', проверяли на месте ли диски с рожками, патронные сумки и гранаты. Первые номера заново перематывали промасленными тряпками затворы бронебоек. Каждый знал, что первое время придется воевать тем, что приволок на себе. Боеприпасу, как издавна известно, бывает 'очень мало', 'мало' и 'мало, но больше не унести'. А остаться безоружным из-за того, что вода залилась в оружие - глупость, советского человека недостойная. Лейтенант потуже затянул ремни портупеи, в который раз жалея, что в Новороссийске зазря пропал резиновый мешок-чехол, выменянный на немецкий кортик у катерника -'торпедиста'. Мешок помнил Керчь, сберегся в госпитале, и был крайне удобен для хранения в сухости всяких полезных вещей. Самарин вздохнул, хлопнул себя по ноге, там, под нефасонистой, но для десантных дел отлично подходящей, обмоткой, пряталась до поры финка в ножнах. Как это всегда бывало перед началом любого серьезного дела, захотелось покурить. Оно бы и правильно - пока табак сухой. Но пока скрутишь, пока подожжешь, уже и за борт пора будет. Времени подготовиться к обороне фрицам и мамалыжникам хватало. Вон, прожекторов, суки наставили! Слепящие столбы шарили по поверхности моря, выхватывали на секунды очертания катеров, уползали в стороны.... Катер, ощутимо сбавив скорость, ткнулся во что-то невидимое - лейтенант крепко боднул леер. Со всех сторон окружающей ночи взлетала пена... Прямо по носу, она была вроде бы чуть погуще. Что-то неразборчиво орал мичманец, толком невидимый сквозь маленькие круглые иллюминаторы рубки. С носа прыгала в воду пехтура. Материлась. Лейтенант, понимая, что из-за окружающего шума до всего личного состава не доораться, хоть уделайся, встал - когда катер не колотило волнами, он оказался относительно устойчивым - махнул рукой. 'Комоды' приказ продублировали как положено. - Ружья и бэ-ка поднять! К берегу! С борта куда слаженнее чем старшинские вояки - не зря столько тренировались, посыпалось второе и третье отделение. Первое стало передавать им вещмешки с харчевым припасом, боеприпасы и длинные ПТРы. Неглубоко, вроде, бойцам вода и до пояса не достает. Ну если волны не считать, что до головы брызгами достают... Самарин дождался, пока последний патронный ящик окажется внизу, и тоже десантировался. Дно толкнуло в подошвы. Вроде бы дельно пригнанный вещмешок наподдал по спине, чуть не свалив с ног. Лёд, умело притворяющийся водой, тут же ухватил лейтенанта холоднючими клещами. - Ух ты ж, мутер твою об пень! Бойцы потихоньку двигались к белеющей бурной полосе прибоя. Матерясь и отплевываясь, Самарин поднял ППШ над головой и с трудом преодолевая вязкость обжигающе ледяной воды, побрел к невидимому из воды берегу. За спиной рычал и кряхтел двигателями катер, вокруг ругались бойцы, матеря погоду, море и всяческих Гитлеров с прочими сволочами Умолкли быстро - жидкий лёд дыхалку сбил. У лейтенанта и у самого челюсть свело. Самарин успел подумать, что как-то странно получается - вроде и шум волн усиливается - берег близко, а вода все выше и выше. Додумать он не успел. Нога, вместо того чтобы стать на песок, провалилась, не найдя опоры. И комвзвода с головой ушел под воду... С запасом набитый 'сидор' каменюкой потянул на дно. Андрей нашарил финку, полоснул по лямке, кое-как вырвался на поверхность. Хватанул жадно воздуху, пополам с водой, закашлял яростно, норовя выплюнуть легкие. Погреб вперед. Неуклюже, в полторы руки - правую тянул гирей автомат. Сколько пришлось корячиться, лейтенант, то и дело накрываемый волнами, не осознавал. Вдруг левая рука с размаху черпанула по песку - от усталости и боли почти не ощутил. Встал, пошатываясь, волоча 'Шпагина' за мокрый и жесткий брезентовый ремень. Волна плюнула напоследок пеной, попыталась вырвать автомат. Выкуси, сволочь! Самарин вытер лицо, осмотрелся. Выползали на берег бойцы, стоял на четвереньках Воронов, отплевывался. Распростерся в полосе прибоя Студент, левой рукой цепко сжимая ствол ПТРа. Выплыл, значит, и оружие не утопил. Молодец, ленинградец. Лейтенант сплюнул соленую воду вперемешку с песком, помог сержанту встать. Затем пришлось вытягивать сомлевшего Пугаева, наглотавшегося соленой воды... Выбрался на берег тяжело дышащий Белохвостов, которого тянул за собой на буксире Жора Мынко - здоровенный хохол из-под Днепропетровска. За старшиной и ефрейтором маячило несколько бойцов, чьи лица Самарин в полутемках не разглядел. В море, между водяными горбами кое-где мелькали еще головы. Мало. Их же больше полусотни высаживалось! Да где же остальные? Дальше, метрах в пятидесяти (ну это если верить зрению, оно в штормовой серости обманывается только так), чернели катера. Почему не уходят? Сейчас же окончательно рассветет, немецкая артиллерия как на полигоне перещелкает! Фрицы-гады, будто стояли за спиной, подслушивали. Вспучилось несколько пенистых столбов - хорошо, чуть ли не в километре от береговой полосы. Из чего-то тяжелого бьют... Щас пристреляются... Порывы ветра рвали промокшую телогрейку, резали лицо. Не зацепимся, немцы согреют так, что и костей не соберем. И почему катера не уходят?!..

Глава 3

'... По данным аваиразведки, противник из Керченского полуострова отводил свои войска, эвакуировал население, взрывал, при этом, сооружения, строения и т.д. Таким образом, обстановка складывалась в пользу дивизии. В действительности, при осуществлении операции, дивизия встретила в районе высадки хорошо приготовленную оборону побережья, занимаемую частями 98 пд/немцев/ и портовыми командами...' (Отчет полковника Гладкова В.И.) Андрей собрал бойцов быстро - во взводе не так много личного состава, да еще потери. Не пошел Степину шоколад впрок. И еще трое, кроме неказистого красноармейца не выплыли. Двое рядовых - болезненно-рыхлый самарец Присталов и казахстанец Самыловский во взвод пришли с последним пополнением. Аллахвердов Абид, ефрейтор из Татарии, еще с Новроссийска в батальоне был. Не повезло... Самарин, впрочем, полностью бойцов списывать не спешил. Надеялся, выплыли где-то подальше - в темноте, да под волнами особо и не разглядишь. Кроме четверых бронебойщиков, на дно отправилось еще и почти все оружие. Хлопцы сумели сберечь только четыре ружья из восьми и пять автоматов. И боеприпасы остались только те, что лежали по карманам и за пазухой... Узкая полоска галечно-песочного пляжа упиралась в невысокий, метра полтора, обрывчик, поверху заросший травой. Под него и забились. - Старшой, давай нырну. Тут же и пяти метров нету! - Мынко трясся от холода. Но по глазам видно - нырнет. И Витя Ицхаков, его второй номер, следом отправится. Жалко расчету утопленницу. Хорошая, затвор почти и не заедал... - Жора, ты если нырнешь, то там и останешься. Ферштейн? Гамбарян, тебе тоже говорю. С моря ударил порыв ветра, мгновенно заледенив мокрые насквозь десантные организмы. Заодно и глупые мысли из храбрых голов повыдувало. А то, глядя на Жору, и Карен джигитовать решил. Вспомнилось вдруг, как к бакинскому армянину, парню двадцати лет от роду, пришел в гости его пожилой земляк из ЗАПа. Гамбарян смеялся потом долго. Оказалось, что пожилой зенитчик переписывался по найденному в подарке от шефов адресу с девушкой откуда-то из Сибири. Попросила карточку, а тот, вместо того, чтобы в штабе разжиться, пришел у Карена просить его фото. Отправлю, мол, с припиской - 'Я точно такой же, но на двадцать лет старше!'... Самарин пытался сообразить, что дальше. Высадка пошла кое-как - из батальона, похоже, на берегу только его взвод. А так все больше незнакомая пехота, беляковцы, да штрафники безпогонные. Шум боя слышен, но в стороне. Где маяк непонятно, командиров тоже как-то не видать. А на берегу все прибывало и прибывало бойцов... Вспучило взрывом близкую воду. Поднятые со дна камни резанули воздух словно осколками. На месте одного из застывших катеров вспыхнул клубок огня. Несмотря на ранний час, стало светло. Рубили предутреннею мглу ослепительными мечами прожектора, полосовали разноцветьем трассеров катера, бьющие по огневым точкам врага, лопались в небе ракеты... - Почему остановились?! Самарин оглянулся на окрик, машинально коснулся мокрых волос - и пилотка, и каска утонули. Перед ним стоял пехотный капитан с ТТ в руке. Глаза у капитана были шальные, да и весь он какой-то одуревший. Контузило, что ли? - Личный состав собираю. Высадились неудачно. - Враг ждать не будет! Всех в строй и вперед! Плацдарм не захватим, всех перетопят! Не дожидаясь ответа, капитан дернул щекой, переложил пистолет в левую руку и быстро пошел вдоль полосы прибоя. Заполошно стучали пулеметы. Хлопали гранаты. Бой за высадку шел полным ходом... Самарин подпрыгнул, цепляясь руками за выдирающуюся с корнями траву, выбрался на обрывчик. Встал во весь рост и закричал, пытаясь перекричать ветер и шум близкого боя: - Командиры и коммунисты, ко мне!..
*****
Его бронебойщики, остатки двух стрелковых взводов, с десяток морпехов, отставших от своих, пятеро штрафников из 613-й роты. И несколько моряков 'тюлькиного флота', оказавшихся на берегу после гибели своих суденышек. Человек восемьдесят. Считай, целая рота. Хоть и сводно-сбродная. Личный состав большей частью опытный. У пехоты два сержанта нашлось, и у мореманов главстаршина имелся, с десантным опытом. Параллельно берегу, метрах в сорока от обрыва, тянулась грунтовка. Сразу за ней громоздились домишки поселка. На левой окраине уже кипел бой. Мичман Егоров ошибся с точкой высадки почти на два километра. Атаковать маяк при таком раскладе смысла Самарин не видел. Надо было воевать здесь. Лейтенант оглядел подчиненных, скинул ППШ с плеча, намотал ремень на левый локоть - для жесткости при стрельбе с ходу. И скомандовал: - Вперед! Квартировавшие в Эльтигене немцы в бой не рвались. Порскали в стороны, словно мыши из подпола. Кое-кто вообще метался в одном нижнем белье, будто и не гремела второй час канонада. Били всех, без жалости. Враг, он ведь враг всегда. Пусть и в мокрых кальсонах босиком убегает. Стреляли скупо, берегли патроны, все больше работали штыками и прикладами. Поселок из двух улиц, вытянувшихся вдоль берега, рота прошла поперек без потерь. Прежде чем выдвигаться дальше, Андрей приказал занять несколько домов, выходящих окнами в сторону противника. Головной отряд перебегал дорогу, когда из низкого подвального оконца рваным брезентом протрещала очередь. Упало два пехотинца-штрафника. Один рухнул как подкошенный, безжизненно разбросал руки. Второй, зажимая живот, скорчился, уткнулся лицом в растоптанную грязь. - Дави! - рыкнул морпех, перемотанный пулеметными лентами. Сорвав с пояса 'лимонку', бросил ее в 'амбразуру', упал. Из подвала с низким гулом вылетел сноп огня, вперемешку с мусором и дымом. Керосин в том подвале хранили, что ли? - Амба! На мертвый якорь! - поднялся беляковец, отряхивая ладони. Остановившаяся рота наскоро прочесала окрестные дома. Больше храбрых защитников не нашлось. Лишь в одном подозрительном сарае, бронебойщики услышали подозрительный щелчок, схожий с затворным. Белохвостов зашвырнул туда противотанковую гранату, а Воронов с Ицхаковым прошлись по обрушившемуся строению из автоматов. Раненного в живот Самарин приказал отнести к берегу. Должен же медсанбат когда-нибудь высадиться? Да и там безопаснее будет... Безпогонные сослуживцы соорудили из двух жердин и плащ-палаток носилки, подхватили. Раненный взвыл вовсе уж истошно. Две автоматные пули в животе. Не жилец парень... Судя по форме на трупах, весь разбежавшийся гарнизон состоял из румын. По крайней мере, Самарин ни одного немца пока что не увидел. Убитых врагов обыскивали, рассовывая по карманам кругляши гранат. Винтовками тоже не брезговали - не только бронебойщики выбрались на берег с уполовиненным арсеналом. Лейтенант на ходу подобрал валявшийся в грязи штык-нож в самодельных кожаных ножнах. Сунул за пазуху ватника. Финкой хорошо резать хлеб и сало. А вот для солдат и офицеров противника, лучше иметь что-нибудь подлинней и с гардой. Долго задерживаться на окраине поселка не стали. Каждый из бойцов понимал, что время работает против десанта. А значит, только вперед! Но сводную роту сразу за Эльтигеном остановил пулеметный огонь с высотки. Холмов тут вообще много. Вытянулись низкой грядой...
*****
Амбразура меж камней. Кажется, прямо в лицо бьет-колотит пулемет. Дергается язык пламени на конце ствола, тянутся к залегшим десантникам плети очередей. Лежат красноармейцы и краснофлотцы, вжимаются в холодную крымскую землю. Кто перед лицом лопатку выставил, кто двумя руками голову закрыл. Будто для пули те две руки серьезное препятствие... А свинцовые плети бьют все ближе. Еще немного, и хлестанут по спинам, взметнут рваную окровавленную вату телогреек. Немец толковый попался: одним стволом, гадючья душа, всю сводную роту в траву уложил, головы поднять не дает... Самарин лежал за камнем, пытаясь придумать, что делать. Склоны холмов, меж которыми пулеметчик поймал роту, пологие. Но все равно, как на ладони будешь. Вперед - не вариант. Чуть голову из невысокой травы поднимешь, срежет. Разве что оставить тут пяток бойцов, которые за валуны удачно попадали, чтобы огнем пулеметчика беспокоили, а остальным отползать назад, и боковым ударом пытаться сбить с холма сволочного фрица... Додумать Андрей не успел. Впереди него, метрах в трех, поднялся во весь рост морпех с ручником. Каски нету, ватник до пупа расстегнут - 'морская душа' под ним. Ветер рванул ленточки бескозырки, забился в руках катерный 'дегтярь'. Закрутился толстый диск, сплевывая золотые бока гильз... - Полундра, мать твою етить! За... Доорать морпех не успел - упал навзничь, подломившись в коленях. Дернулась нога в шири замахренного клеша. Бессильно вздернулась в пасмурное ноябрьское небо проволочная сошка... А вражеский пулемет лупил, не прекращая. Лента у него бесконечная, что ли? Нет, не бесконечная. Заминка...Кончились патроны или заело?.. Лейтенанту показалось, будто он даже ругань пулеметчика слышит, все дергающего и дергающего затвор. Оттолкнулся расцарапанными пальцами от исковерканной осколками земли. Короткий рывок в горку по скользкой траве. Толкнул в плечо ППШ. Первая очередь перечеркнула сукно мышиных шинелей. Вторая пришлась по вскинутым в страхе лицам. А третья и не понадобилась. Кто на дно гнезда в кровавую грязь сполз, подставив простреленную голову первым лучам утреннего солнца, кто обмяк на 'машингевере'... Потянуло запахом боя - тяжестью крови и острой вонью сгоревшего пороха. Самарин осознал, что торчит на бруствере, словно памятник. Лейтенант спрыгнул в неглубокий окоп, поскользнулся на глине - если бы за 'рубашку' не схватился, точно бы упал. Отпустило напряжение схватки - из ног словно кости выдернули. Андрей сполз по стенке. Задержал дыхание на несколько секунд. Два раза коротко выдохнул. Поднес ладонь к глазам. Из большого пальца левой руки торчала заноза. Наверное, загнал когда с глины сбалансировал. Дрянными досками окоп обшит, могли бы хоть рубанком шугануть... Андрей выдернул щепку зубами, сплюнул. Перехватил автомат левой рукой и вытер грязную правую о шинель ближайшего немца. Пожилой унтер, похоже, командир расчета, скалился крошевом раздробленных пулями зубов. Под окровавленным сукном распахнутой шинели болтался на простреленном кителе разлапистый орден со свастикой. - Матерая гадюка, - просипел лейтенант сведенным горлом и перевернул мягкое еще тело на бок. Ну да, точно пулеметчик. Самарин расстегнул ремень на убитом и снял кобуру орденоносного унтера. 'Парабеллум', машинка хорошая, да и командиру без пистолета быть не положено. Наган-то, он еще на берегу Жоре отдал. А ведь полез бы парень за утопленным ПТРом...
*****
Оказалось, что пулеметное гнездо не просто перекрывало балку. В ложбине между двумя холмами располагалась двухорудийная батарея. Высокие щиты, деревянные колеса чуть ли не выше щитов, стволы калибром похожие на трехдюймовки. С такими системами, Самарину сталкиваться еще не доводилось. Возможно, в определителе вражеской техники что и было похожее, но пушки никогда не числились главной целью бронебойщиков, вот и не запомнил. Впрочем, это и не удивительно. Фрицы натащили пушек со всей Европы, разнобой у них страшный. Те еще барахольщики... Для себя Андрей обозначил батарею как 'французскую'. Сейчас куда важнее не страна-производитель, а то, что батарея работала по десанту. Суетились расчеты, подтаскивали снаряды. Офицер в мятой фуражке склонился над легким брезентовым столиком, черкал нервно по карте. Самарин аккуратно вернул на место ветки. Повернувшись на бок, лейтенант отстегнул диск, вставил новый, передернул затвор. Патроны еще оставались, но сейчас придется много стрелять. Внизу, за спиной слышалось сопение, сдавленные ругательства. Захрустели под ногами идущих мелкие улиточные панцири, которыми тут был усеян каждый стебелек. Не оборачиваясь, Андрей рявкнул шепотом: - Тихо! Понятно, что расчеты, мечущиеся по орудийному дворику под ритмичные залпы, вряд ли услышат шаги. Но к чему лишний раз по дурному рисковать? День только начинается, успеем еще глупостей наделать... - Ну? - выдохнул Белохвостов. Последние метры старшина преодолел ползком. - Ружье куда дел? Вместо штатного ПТРа, в руках у земляка была винтовка с вытянутым цилиндриком гранатомета на стволе. Ну и подсумками старшина обмотался - чисто махновец. Со скольких фрицев сбрую снял? - На Бойчука оставил. Он у прожектора засел, ну того, разбитого. Зато гляди, какую штуку нашел! Лейтенант кивнул. Где стоял разбитый авианалетом прожектор, он хорошо помнил. Там еще и вся команда осветителей кучкой разлеглись - бомба метко жахнула. Не все, конечно. Те, от кого чуть больше, чем полтора ботинка остались. И штуковину старшина, действительно, нашел, приятную. Трофейный ружейный гранатомет и полегче чем наша мортирка, и сподручнее. Помнится, Андрей сам из такого стрелять пробовал, когда-то, под Ростовом еще. В умелых руках - как пол-миномета. И бьет точнее. Орудия смешно подпрыгивали на высоченных колесах после каждого выстрела. С ревом пролетали над головами сводной роты снаряды, уходя по параболе в сторону берега С другой стороны от Андрея шумно плюхнулся в траву главстаршина-морпех. Ткнул стволом СВТшки в сторону артиллеристов: - Чего любуешься, пехота? Ждешь, чтоб наших всех перебило? По берегу ведь лупят! - Из трех стволов взять хочешь? - спросил лейтенант и намекнул. - У меня бойцов лишних нету. Сейчас в кулак соберем и бахнем. - Сука ты лейтенант, - окрысился главстаршина, верно разобрав намек. Грязные пальцы на самозарядке аж побелели, с такой силой сжал командир морпехов цевье оружия. Злился морской пехотинец... Его, с одной стороны понять можно - бойцов терять никому не хочется. Но и головой ведь думать надо. Полундрой и клешем не каждый раз немца взять можно. Подтянулись остальные бойцы. Рассредоточились по гребню, охватив батарею неровным полукругом. В качестве сигнала к атаке, Белохвостов по отмашке Андрея засадил винтовочную гранатув скопление немцев у правого орудия. Хлопок взрыва показался совершенно несерьезным, но несколько человек упало. Тут же ударили по батарее автоматы и винтовки. На огневой живые кончились почти сразу. Только офицер, что маячил у брезентового столика, сиганул за колесо и успел пару раз выстрелить из пистолета. Улепетывающих ездовых преследовать не стали, ограничившись несколькими выстрелами. Очень уж те быстро бежали... Самарин спустился по пологому склону, подошел к орудийному дворику. Посреди трупов стоял Грузин, внимательно изучая казенник пушки. - Французы! - доложил Беденко, подтвердив предположение лейтенанта. - Разберешься, Грузин? - уточнил Самарин, сам к стреляющим устройствам калибра больше 14,5 мм, отношение имевший мало, поэтому к использованию трофеев подходивший с некоторой опаской. Зарядишь не тем снарядом, и взорвется... - Обижаешь, кацо! Старшина первой статьи Евгений Беденко, по национальности был чистокровнейшим великороссом. Но войну Евгений начал комендором на 'Красной Грузии', и, несмотря на то, что служить потом довелось на СКА, бескозырку с погибшей канонерской лодки сохранил. Отчего закономерно обзавелся соответствующим прозвищем. Комендора Самарин знал еще по Новороссийску и очень удивился, обнаружив в рядах сводной роты. Старшина в который раз не по своей воле спешился, потеряв корабль. - Ну давай, разбирайся тогда. И в помощь бери сколько надо. - Тогда братишек привлеку, раз добро даешь. Я ж ведь как тот ежик, сильный, но маленький. Беденко, действительно, как для комендора был мелковат. Зато технически подкован. Одно орудие оказалось целым и готовым к стрельбе. Его развернули в сторону противника. Со второй пушкой оказалось посложнее - чья-то очередь расколотила панораму. Понятно, что если вкрай припечет, и по стволу навести можно, но все равно неприятно. Одно хорошо, снарядов много - ящики так и громоздятся. Лейтенант прошелся по занятой батарее. Бой, гремевший на разные голоса по всему району высадки, помалу затихал. Лишь в районе коммуны 'Инициатива' слышалась стрельба. Самарин представлял, что сейчас происходит по ту сторону фронта. Сбитые с позиций внезапным ударом фрицы сейчас пытаются разобраться, что же вообще произошло. Как разберутся, начнут подтягивать войска, чтобы сбросить десант в море. Ну а чтобы на плацдарме не было скучно, скоро начнут давить артиллерией. И не полковой, типа захваченной батареи, а гаубицами. А там и авиацию можно ждать... В любом случае, еще имелось немного времени для подготовки к торжественной встрече. Жаль, мин нету. Хотя бы с полсотни выставить перед противотанковым рвом, который с тыльной стороны окаймлял занятую самаринскими бойцами позицию. Ров был старым, местами изрядно оплывшим. С сорок первого года остался, скорее всего. Метрах в трехстах по правую руку, на вершине очередного пологого холма виднелись поникшие прожектора и россыпь воронок. Туда бы хоть человек двадцать отправить. И позицию нельзя оставлять без присмотру, и насчет трофеев пошарить бы. А то с боеприпасами как-то очень уж грустно обстоят дела. Гидрографов, которые готовили лоцию на высадку, Самарин мечтал расстрелять. А потом повторить. Патронов почти нет, у половины личного состава оружие трофейное и боеприпаса на полчаса боя. А противник вот он, за пологой балочкой. Вон, кстати, в рощице какое-то движение. Сосредотачиваются для атаки? Рановато... Не успел лейтенант обойти по периметру захваченную батарею, как со стороны Тамани мелькнули черные тени - над самыми головами десантников проревело звено штурмовиков. Копошащуюся рощу накрыло султанами разрывов. То ли склад удачно накрыли, то ли сдетонировали выложенные на грунт снаряды... Часа полтора 'на окопаться' ИЛы роте добавили - Ух, врезали им как! - Бойчук, - делано поковырялся в ухе Самарин, - ты ж громче паровозного гудка орешь. Тише надо быть. - Могу и тише, - не стал отнекиваться красноармеец, - только зачем? Мы же не в поиске ночном. Бывший танкист зрелище представлял фантастическое. Офицерские сапоги, румынские портки, подпоясанные немецким ремнем с орлом и 'готмитунсом', длиннополая брезентовая куртка. Знатно прибарахлился. - Ты что напялил? Чучело огородное раздел? Бойчук запустил руку в патронную сумку, висящую на груди, пожал плечами: - Я ж чуть не утонул, товарищ лейтенант. Пришлось инициативу проявлять, переодеваться на ходу. Без штанов-то, сами понимаете, чистое нарушение устава. Хотя врагу страшнее, - Так, нарушение устава, - хмыкнул лейтенант,- возвращаешь ружье старшине, и бежишь к зоне высадки. Там ищешь хоть какое-нибудь командование. Надо с дальнейшим решать. И патроны опять же. - Я рыжую медицину видел, - глядя в сторону, сказал боец, - в Кроткове, еще на погрузке. Самарин мысленно выругался. Ну дура ведь, дура! Сидела бы в штабе... - Любую тащи. Нам сейчас цвет не важен. Лейтенант искренне надеялся, что рядовой ничего на лице не разглядит. Но отлично знал, что мысли спрятать не получится. - Понял, тащу любую. *** - Кто старший командир? Самарин ускорил шаг, подходя к незнакомому майору. Хотел было вскинуть ладонь к виску, да вовремя вспомнил, что с головными уборами неловко вышло. Да и автомат на плече. - Лейтенант Самарин, 37-й стрелковый полк. - Майор Ковешников, 39-й. Что с обстановкой, лейтенант? В двух словах и по существу. Андрей задавил желание почесать затылок и начал доклад: - Высадились примерно в центре поселка. Командиров на берегу не оказалось. Собрал бойцов, атаковал. Проскочили через поселок, захватили батарею, сейчас окапываемся. Самарин указал на дымящуюся рощу: - С той стороны немцы атаку готовили, авиаторы им весь настрой сбили. Ждем, пока снова решатся. Что на других участках, товарищ майор? И какой план действий? - Потери? - словно не расслышав вопросов, продолжил майор. Был он помладше Самарина, лет двадцать пять от силы. Ну может с хвостиком небольшим... - Моих четверо при высадке, - дернул плечом лейтенант, в который раз вспомнив проклятущее дно, - еще двое из штрафников и беляковский один. Ну это уже здесь. А так, вроде бы и все. - Понятно, - кивнул Ковешников, - обстановкой владеете плохо. Но лучше, чем никак. Майор задумался, глядя на переминающегося с ноги на ногу лейтенанта и на разгромленный орудийный дворик у него за спиной. - Так, товарищ лейтенант, назначаетесь командиром данного участка обороны. Не отступать ни при каких обстоятельствах. Дальнейшие распоряжения будут позже. Все ясно? - Так точно. Назначаюсь командиром, не отступать, ждать дальнейших распоряжений. Не первый день воюем, товарищ майор. - Надеюсь, не последний. Жарко сегодня будет. - Мне бы еще саперов, - намекнул Самарин. - И с боеприпасами бы решить. - При первой возможности пришлю. А пока своими силами справляйтесь. Всем тяжело. Ковешников, не прощаясь, развернулся и ушел в сторону маяков. За ним порысили и оба ординарца. - Ну что же, - сам себе сказал Андрей, когда спина майора скрылась за вершинкой холма, - сбылись мечты народные. Вот только вспомнить бы еще, когда я о таком мечтал... Так-то Самарин бойцом был опытным. На фронт еще в июле сорок первого попал. Ростов, десант в Феодосию, Новороссийск... Но одно дело командовать отделением или взводом и совсем другое управлять в бою целой ротой. Тем более, сводной. Но деваться-то некуда, значит, будем держать оборону и не отступать. Самарин снова обошел позиции. На этот раз, приглядываясь хозяйским взглядом, где бы оборону улучшить. Ее, родимую, совершенствовать можно до бесконечности. Но когда до атаки час-два, надо выбирать что важнее. Паршиво, майор саперов не прислал, а то ведь пригодились бы. И чтобы не с пустыми руками, а с парой 'студеров, груженных минами под завязку... Но два грузовика мин проходили по разряду чудес, а их, если заранее не готовить, не бывает. Это Самарину, как и любому военному человеку известно было хорошо. Поэтому, лейтенант разрешил себе фантазировать не дольше пары минут. Оно ведь мечтать не вредно. Жаль, обходиться придется малым. После того, как Самарин отправил оставшихся морпехов и один из потрепанных стрелковых взводов, занимать высотку у прожекторов, усилив их расчетом из Гамбаряна и Ромки Сулима, у него осталось полсотни человек, три ПТРа, пара трофейных станковых 'машингеверов', четыре ручника, притом к одному, чешско-румынскому, всего два рожка, дюжина автоматов да десятка три винтовок. Гранат почти не было. Свои десант почти все потопил, а у побитых немаков с румынами и артиллеристов нашлось десятка два, не больше. Еще бы медицину усилить. И не обязательно даже рыжим фельдшером. Додумать Самарин не успел. Со стороны противника возникли в воздухе черные точки, начали быстро приближаться. Пролетели под облаками. 'Худые' на разведку пошли. Ну что, лейтенант, жди атаку.

Глава 4

'...В течение дня десантная группа вела ожесточенный бой за расширение и удержание захваченного плацдарма, отбивая неоднократные контратаки пр-ка, поддержанные танками и арт.мин. огнем...' (Оперативная сводка ?476/ОП. Штаб Северо-Кавказского фронта) Блестели отточенные лопаты, летела земля. Бойцы с остервенением вгрызались в грунт. Каждый помнил, что лозунг о том, что за спиной море, позор и смерть, не красивая фраза, а самая что ни на есть, суровая реальность. Собьют с позиций и утопят. Или плен... Вот самаринские бойцы и берегли капли крови, проливая литры пота. Немцы, сами того не ожидая, помогли - подарили кучу шанцевого инструмента: и лопаты, и ломы, и киркомотыги. У них тут строительство шло полным ходом - две ямы под блиндажи отрыты, несколько щелей свежих. Не прошло и часа с последнего выстрела, а батарею узнать было трудно. Прежний тыл обороны стал фронтом. Наметилось семь неглубоких окопов, десятка полтора стрелковых ячеек, между ними протянулись ходы сообщения - во весь рост не встать, но проползти под обстрелом, не рискуя поймать осколок, самое то. Работа шла медленно, очень уж грунт тяжелый, каменистый... Самарин прошел на левый фланг, проверил пулеметчиков. Старшина Голосов, немолодой мужик, воевавший еще в Финскую, доложил коротко: - Запасную позицию готовим под станкач. Если успеем, так по три штуки на каждый ствол соорудим. И по пять ложных. - Добро, Григорий Иваныч, не посрами тезку. - Лишь бы германец время дал... Время-время-время...
*****
Андрей задрал рукав гимнастерки, посмотрел на циферблат 'Граны'. Восемь тридцать. И пока что ни выстрела, ни воздушной разведки. Даже пролетевшие в сторону Тамани 'мессеры', вернулись окольными путями, раз не мелькнули над головой. Ну или посбивали их. Что, конечно, вряд ли. Разлетались, сволочи. Вот и верь разведке потом! Аэродромы фрицы взрывают, ага... Лейтенант воткнул лопатку в стенку окопа, вывалил кусман земли на уровне пояса. Подровнял немного. Ну вроде бы удобно будет выскакивать, если что... Самарин над душой у бойцов стоять не любил. По себе знал, что под командирским взглядом из рук все валится. Линия обороны прикинута, огневые рубежи определены, чего лишний раз бойцов дергать? Лейтенант сам взялся за лопату, помогая с обустройством позиции для ружья на правом фланге. Рядом с ним надсадно хэкал Мынко, каждым движением вываливая здоровенные ломти. Очень по руке ефрейтору пришлась трофейная кирка. Суетился Бойчук. Танкисту лопаты не досталось, и он выгребал землю румынской каской, из которой предварительно выдрал 'парашют'. С другой стороны, словно заправской шахтер врубался Белохвостов, отрывисто матерясь сквозь стиснутые зубы. 'Выгребным', или как там в забое эта должность зовется, был у него Панков, рядовой-стрелок из третьего отделения. Тот, как и Самарин, орудовал лопаткой... Заслуженный лейтенантов 'Коминтерн' срубил пласт земли, по плотности больше похожий на ракушняк, а не на приличную почву, откинул его в сторону. Ох и полетит же крошка и рикошеты! Хуже шрапнели получится. Тут бы рубашку организовать, доски есть, колья в поселке найдутся... - Наши!- закричали по соседству. Работа тут же встала. Самарин высунулся из окопа, покрутил головой: - Чего орешь? Где наши? - Так летят, товарищ лейтенант! Вон, с той стороны! - радостно завопил красноармеец Ицхаков, по причине ранения изображавший пост ВНОС. Одной рукой особо не покопаешь. И надо же такому везению - бронебойщик был задет не пулей или осколком. Хлопец неудачно поскользнулся на крутом склоне и разодрал об острые камни ладонь до полной невозможности что-нибудь правой рукой делать. Не уследил Жора за своим вторым номером... Лейтенант присмотрелся, отложив инструмент. Действительно, со стороны пролива, курсом точно на окапывающихся десантников, шел десяток самолетов. Да, скорее всего, наши. Хотя и немецкие бомберы могли зайти с неожиданной стороны, развернувшись над морем. Сюда бы оптику толковую, а не огрызок бинокля, которому осколок разворотил левую половину. Но чем богаты, как говорится. И вообще, надо радоваться, что хоть такой нашел. Не, точно наши. Илы... Штурмовики начали выстраивать круг... - Бойчук, ракетницу! Пока Танкист нашел кобуру с ОСШ, пока кинул ее командиру, с 'французско-грузинской' батареи, в сторону занятой противником рощи Беденко шарахнул четыре красных ракеты. Лейтенант выпустил пятую. Через полминуты, немцы тоже запустили несколько ракет. Грамотные сволочи! - Воздух! Укрыться! - заорал Самарин и на всякий случай упал на дно окопа. Андрей надеялся, что штурмовики разберутся, что к чему, и десантников не проутюжат. А то ведь всякое случается... Однако ИЛы сделав несколько кругов, будто примериваясь, развернулись, и ушли обратно. Замыкающий покачал крыльями. Самарин ответно поприветствовал сообразительных летунов и снова взялся за лопату...
*****
Вдруг послышался нарастающий свист и почти тут же на позициях роты разорвались первые снаряды. И пошли долбить часто-часто. Лейтенанта вместе с недорытым окопчиком норовило подкинуть к облакам, роняло, снова подбрасывало, не забывая, при этом, сечь мелким каменным дробом... Обстрел кончился так же внезапно, как и начался. Андрей поднялся, отряхнулся. Отчаянно кружилась голова и тошнило. К запаху свежевскопанной земли примешалась кислятина горелой взрывчатки. Как это часто бывало, близкие разрывы оглушили. Вот Бойчук, похоже, матом кроет Гитлера и его бабушку, а не слышно ни слова. Видно, что рот открывает и все... Самарин затряс головой, протер лицо, пытаясь прийти в себя. Поднялся на ноги, зашарил вслепую - не мог ППШ далеко улететь. Нащупал ремень автомата под осыпавшейся стенкой, сунулся наружу, переступив убитого Панкова. Не повезло волжанину, вон как спина разворочена... Андрей коротко выругался, отложил автомат, достал огрызок бинокля. От рощи короткими перебежками двигались редкие цепи вражеской пехоты. До двух рот будет. Будто медведь в берлоге завозился Мынко. Весь в пыли, но глаза блестят, и карабин в руках. Привалился к брустверу Белохвостов, вжав приклад в плечо... Лейтенант заорал, надеясь, что его услышат все, а не только те, кто рядом с ним - линия обороны-то вытянулась метров на двести пятьдесят, если не больше: - Огонь по команде! Личный состав откликнулся на напоминание вразнобой. Скорее всего, на левом фланге лейтенанта и не услышали. Но он там не зря Воронова с Голосовым оставил. Что его комод-три, что старшина-пулеметчик, мужики опытные, подпустят поближе. После такого налета не мудрено рассудить, что ротного завалило, и сигнал подать не сумеет. За спиной внезапно жахнуло. Андрей даже присел от неожиданности. То ли Грузин команды не расслышал, то ли справедливо рассудил, что артиллеристов мелкая пехотная возня не касается. Самарин опять взялся за бинокль. Перед немецкой цепью поднялся столб разрыва. Второй пришелся точнее - пехотинцев разбросало. Третий грохнул в тылу атакующих, никого не задев. Недокрутил Грузин, перелет! В воздухе загудело как от сотни пчелиных роев. Лейтенант мешком свалился на дно. Часто захлопали мины. Осколок ударил между Самариным и убитым бронебойщиком. Раскаленный кусок металла негодующе зашипел, будто жалуясь, что расходует свой жар на сырую землю, а не на человеческие тела. Снова ударило трофейное орудие. Рискует Женька. Хлопнется мина в орудийном дворике, осколками и камнями всех порубит... Выждав паузу между минометными залпами, лейтенант выглянул в бойницу. До немцев оставалось метров триста. Идут не спеша, без страха. Еще немного и можно бить. Белохвостов высунулся над бруствером, спрятался в ячейку, замахал руками. Слова доносились как сквозь пару ватников: - Сейчас же подойдут на бросок. Закидают гранатами... Самарин ухватил старшину за воротник, притянул к себе: - Давай с Жорой в соседний, к Витьке. После ракеты сразу бей. Понял? Земляк часто закивал. Андрей отпустил Белохвостова, достал ОСШ, зарядил ракету с размывшейся маркировкой. Ладно, если с цветом не угадал, по стрельбе поймут, заранее же с наскоро назначенными взводными оговаривал... Лейтенант оглянулся. Бойчук отставил винтовку и замер у бойницы со 'шмайссером'. Андрей восхищенно хмыкнул. Вот же куркуль! И карабин у него, и автомат раздобыл! Самарин прикинул расстояние до противника. Метров сто, не больше. Пора! Ракета хлопнула тусклым зеленым цветком. Тут же Бойчук ударил длинной, на полмагазина очередью. Сбоку поддержал старшина... Траншея моментально окуталась огнем и дымом. Батарейцев поддержали фланговым пулеметом морячки с Прожекторной высоты. Молодец, главстаршина, вовремя! Слаженный огонь причесал пехотную цепь и та рассыпалась. Немцы перешли на бег, стреляя на ходу. Андрей уже различал цвет глаз... Кончились патроны. Лейтенант упал на колено, вытащил из ниши полный диск. Прямо под ноги упала граната, дымя толстой рукояткой. Самарин схватил ее левой, неловко вышвырнул. Граната взорвалась в воздухе, сразу за бруствером. Взрывной волной подняло мелкую крошку, хлестануло по глазам. Лейтенант теранул рукавом по слезящимся глазам, заморгал. Сбоку заматерился Бойчук - 'козла' заело. В окоп спрыгнул здоровенный фриц без каски, но с автоматом в руках и подсумками на животе. Ударом сапога выбил незаряженный ППШ, осклабился. Начал поднимать 'шмайссер'... В провале ствола виднелись нарезы. Лейтенант молча катнулся немцу под ноги, сбил. Фриц только руками успел всплеснуть. Автомат отлетел в сторону. Самарин, нечленораздельно рыча, ухватил пехотинца за глотку, вжал пальцы в поддавшуюся плоть. Немец хрипел, пытался достать бронебойщика кулаком, но удары приходились по предплечьям, да и толстая вата неплохо смягчала удары. Захрустели хрящи, фриц забился вовсе уж отчаянно, выгнулся дугой, сбросив таки лейтенанта. Где-то рядом хлопнула мина, завизжали над головой осколки. Но лейтенанту было не до этого. Самарин свалился набок, неловко кувыркнувшись в узости недорытого окопа. Выдернул из сбившейся почти на спину кобуры 'парабеллум'. Но окровавленные пальцы лишь скользнули по неудобному затвору. Андрей швырнул пистолет в противника, перевалился на четвереньки. Из-за пазухи упал забытый штык-нож. Самарин, не вынимая из ножен, ударил рукоятью в висок. Но тело немца уже отпускала агония, разве что ноги еще мелко подрагивали, чертя пятками причудливые узоры. - Как куренка задавили... Слова доносились как из глубокого подвала. Андрей ухватил автомат немца, повернулся. На дне окопа, рядом с Панковым, глуповато улыбаясь и зажимая плечо, сидел Бойчук. Ткань ватника под грязной пятерней бойца на глазах пропитывалась кровью. - Зацепило не вовремя, вот и не помог. Самарин молча кивнул, дернул затвором трофейного автомата. Вылетел золотистый патрон, упал в грязь. Да и ладно. Подсумки вон как плотно набиты. Вокруг практически не стреляли. Лейтенант кое-как поднялся на дрожащих ногах, выглянул. Атака захлебнулась, немцы отползали. Изредка хлопал одиночный миномет, пытаясь достать пулемет на Прожекторной... Кто-то полз по неглубокому ходу сообщения. Самарин развернулся в ту сторону, сполз по стенке, навел автомат на проход. Из-за угла выполз окровавленный с ног до головы человек, в котором с трудом узнавался Белохвостов. Старшина свалился в ячейку, подтащил за ремень автомат, который волочил за собой. Обхватив оружие двумя руками, Белохвостов заорал, вращая красными глазами: - Отбились, Андрюха, отбились! А к нам в окоп мина залетела. ВитькуИцхакова в лохмоты... А я старый дурак, живой... Старшина вдруг заплакал, ткнувшись лбом в диск автомата. Андрей тряхнул головой. Та была тяжелой, словно гиря-двухпудовка. Сейчас снова тошнить начнет, к бабке не ходи... - Танкист, - тихо позвал лейтенант. - Я! - рявкнул боец так громко, словно торчал посреди плаца в учебному полку, а не сидел в мелком окопчике. А может, потому и орал, что все кругом глушенные как сазаны в ставке... - Ты как? - Да вроде живой, - неопределенно дернул плечом Бойчук и тут же скривился, - вроде кость не задело. - Вот и хорошо, - сказал лейтенант, - Вовка, ты пока за старшего. Я на центр, и на левый потом. - Так точно, - не отнимая руки от окровавленного ватника, кивнул рядовой. Пошатываясь, Андрей обогнул старшину, придержав того за плечи. Белохвостов мерно раскачивался, что-то бормоча под нос. Ничего, Сашка мужик крепкий, отойдет... Самарин лег на живот и ввинтился в узкий ход сообщения, старясь ползти не выставляясь. После обстрела, наскоро набросанный бруствер закономерно осел, а получить фашистский привет от снайпера, залегшего в траве на нейтралке, не хотелось.
*****
Самарин ждал, что от роты мало кто уцелел. Но потери оказались не так уж велики. Шестеро убитых, пятнадцать раненных. Да и большую часть поцепляло камнями, а не осколками. Троих тяжелых потащили в тыл. Одного точно не донесут - порубило страшно. Остальные продолжили зарываться в крымскую землю, благо противник особой активности не проявлял, посылая снаряд другой каждые десять минут. Но на их участке повторно атаковать не спешил. На месте вражеского командира, Самарин такой долгой паузы не делал бы. Наоборот, надо долбать без остановки, не давая закрепиться. И не сказать, что много немцев побили - перед траншеей лежало трупов пятнадцать от силы. Еще трое, на свою беду, добрались до окопов. Убитых выкинули за бруствер, предварительно опустошив подсумки. С другой стороны, у гитлеровцев возможно просто не хватало сил - в районе 'Инициативы' снова разгорался бой... Хуже было с артподдержкой. Грустный Беденко ходил вокруг скособочившегося орудия, пинал погнутую близким взрывом станину. - Все, кончилась у нас артиллерия? - спросил у комендора Андрей. Особой нужды в ответе не было - Самарин видел разбитый накатник. - Сами не видите, товарищ лейтенант?! - огрызнулся моряк. - Лучше бы мне ногу оторвало, честное слово! - Типун тебе на язык! В пираты податься желание есть? Только где мы тебе попугая найдем? Грузин недоуменно посмотрел на абсолютно серьезного Самарина, улыбнулся: - Мне и румын дрессированный сгодится. Будет на шарманке Лещенко наяривать. У Андрея неожиданно закружилась голова. Лейтенант, придерживаясь за щит, осторожно сел на станину, прислонился затылком к холодному металлу изувеченного орудия. - Хожу как тот сазан глушенный... - Пройдет, - понимающе хмыкнул Беденко, - помню, как-то сухопутчикам на Кавказе помогали до выгорания стволов, так я неделю шальной ходил. А потом ничего, оклемался. - Да и я вроде в себя прихожу потихоньку... Действительно, помалу отпускало. Наверное, помогали порывы холодного ветра, пробирающие до костей сквозь распахнутую телогрейку. Вообще, погода сегодняшняя была куда лучше вчерашней. И тепло, и дождя нет, и небо чистое...
*****
Мичман, нахлобучив шлем поглубже, стоял у входа рубки, чувствуя, как качается катер. Десантники прыгали в воду с правого, чуть довернутого к берегу, борта, передавали вещмешки и оружие. Высадка шла без спешки, но быстро. И у 'бронебойного' лейтенанта, и у пехотного старшины, чью фамилию Егоров умудрился забыть, бойцы были опытные, не блажили. А то ведь бывали случаи, когда чуть ли не пинками приходилось в воду сгонять - одного командного военно-морского не хватало. С бака размерено, будто гвозди заколачивало, бухало орудие, посылая снаряд за снарядом. Временами вплетались короткие очереди из 'правого' ДШК - боцман патроны зря не тратил. Задача была поставлена еще в Кроткове - после высадки десанта поддержать огнем. Вот и поддерживали по мере сил. По прожекторам, по хвостам пулеметных очередей, вообще по любым вспышкам. Крымский берег весь был залит огнем. Что там творится - страшно представить. Мичмана передернуло, он машинально коснулся кобуры. Наконец, последний десантник оказался в воде, развернулся лицом к берегу, побрел, шатаясь от волн, перехлестывающих чуть ли не с головой. Егоров сунулся в световой люк машинного отделения, рявкнул: - Полный назад! Отходим! Машинный телеграф стоял на 'полный назад', движки рычали, винты взбивали пену, но катер стоял на месте. Баковое орудие по-прежнему вколачивало снаряд за снарядом в темноту. Егоров выругался. Не хватало еще застрять в прямой видимости берега! Минута, вторая, третья... Дело не двигалось. Егоров снова выругался, кинулся на корму. Метрах в двадцати от борта встал вдруг высоченный фонтан воды. Грохотом взрыва стегнуло по ушам. Катер содрогнулся всем телом от тяжелой раны. Всех, кто стоял на корме, сбило с ног. Егорова впечатало спиной в бомбосбрасыватель. За борт выкинуло кого-то из комендоров - не разглядел, кого именно. Кое-как, уцепившись за леер, мичман поднялся, затряс головой, тут же изогнувшись от боли, пронзившей спину. Второй разрыв поднялся у самого борта. Столб воды виделся белоснежным на фоне черно-серого неба. Палуба ударила по ногам, а ледяная вода радостно вспенилась вокруг упавшего с палубы моряка. Егоров судорожно вдохнул, тут же закашлялся, забил руками по воде, чувствуя, что тонет. Следующей волной его накрыло с головой, понесло...
*****
Первый раз мичман Егоров тонул в двенадцать лет. Хорошо, вытащили. Но воды нахлебался с избытком - думали, вообще не отплюется. Однако справился. Естественно, мичманом он тогда не был, да и в мыслях подобное не держал. Как ни странно для человека, выросшего на берегу Ладожского озера, но Дима ни моряком, ни речником быть не хотел. Но еще одна, обязательная для мальчишек того времени мечта его не миновала. Он хотел быть пограничником. Притом, исключительно сухопутным - на воде пограничная служба была связана исключительно с кораблями, а уныло бродить по берегу, пачкая сапоги песком, Диме категорически не хотелось. А вот ловить нарушителей, гнаться за ними по лесу... Именно то, что надо! И где-нибудь на границе с Польшей. Отец, героический красный командир, к панам имел долгий счет. И сам о нем не забывал, и сыну наказывал. И что, что с поляками мир сейчас? Они хитрые и вероломные. Никак верить нельзя! Чтобы на границе служить - здоровье надо соответствующее. Поэтому, Димка и купался в неласковых волнах чуть ли не до конца сентября, пока от стылой воды дыхание не перехватывало. Потом перестал. Когда попал по дурости в течение, и полтора часа пытался пробиться к берегу. Такому близкому, и ставшему таким далеким. На берег вынесло. Отплевался, отдышался, домой кое-как добрался, чудом проскользнув мимо воспаления легких и прочих пневмоний. Но желание закаляться столь приближенно к боевым условиям пропало, будто волной смыло... Дергали за плечо так, что еще немного, и оторвется, повиснет на сухожилиях и шкуре. Перед глазами стояла тусклая предутренняя мгла - вроде и не ночь, а ни хрена не светло - муть какая-то. Егоров открыл глаза, стало еще темнее. Мичмана передернуло от страха. Заморгал часто-часто. Нет, светлее становится. Вон и пятно светлое, прямоугольное - определенно дверь, товарищи военморы! Не ослеп, значит! Ну и то хорошо. Слепым и в мирное-то время паскудно, а уж в военное-то, втройне. И от самого толку нуль, и другим сплошная обуза, хоть за пистолет хватайся, на мозгами на стену хлюпай. Зрение восстанавливалось медленно - это же сколько он пролежал с закрытыми глазами? Деталей окружающей обстановки все еще было не разглядеть. Но левая ладонь коснулась шершавой стены. Шершавость та отваливалась кусочками, крошилась пальцами, оставляя грязную липкость. Подвал деревенский какой-то? От вопросов разболелась голова, закружилась, будто на карусели в парке культуры и отдыха. Подкатил к горлу мерзкий горько-пакостный ком, готовый выплеснуться. Ну все, здрасьте, приехали! Определенно сотрясение мозга... Мелькнул силуэт, загородил пятно двери. В губы ткнулось горлышко фляги. Вода воняла алюминием, но вода же! Мичман жадно глотнул. Раз, другой... Сбоку позвали маму. На немецком. Егоров мотнул головой, выплюнул горлышко предательской фляги. Рука хлопнула по боку, пальцы скользнули по кобуре, раскрывая... Пусто! Вынули! Мичман катнулся было вправо - была надежда скатиться с койки или куда там его положили, упасть на пол. А там, суматоха, возня, может и выгорело бы чего! Но на него тут же навалились, прижали руки. Оглушительно-звонко впечаталась пощечина... - А ну тихо! - полу-пропел, полу-прорычал девичий голос, - положили, значит, лежи! Развоевался он тут! Альбатрос обдрыстанный! Егоров биться перестал. Его тут же отпустили. Зашуршали удаляющиеся шаги. За птицу стало почему-то обидно. С чего бы альбатросу о собственный фекалий пачкаться, когда он им, будто бомбардировщик стратегических, из звенящих высот метит?... Свету от двери было маловато, но в нише над койкой стояла лампа, позволяющая хоть немного пространства отвоевывать у темноты. Санитарка (?) докторица(?) - погон не видно под халатом... Хотя, раз халат, доктор скорее, была ослепительно красивой и огнелисо-рыжей. Присмотревшись, Егоров даже глаза закрыл - обожгло солнцем ярких волос, выбивающихся из-под чепца (или как там медицинский тот головной убор зовут?). Ну и мичману стыдно стало, за свой дурацкий порыв. А вдруг не вынули бы ТТ предусмотрительно? Еще бы стрелять с дуру и сослепу начал... - Свои, свои, - улыбнулась одними уголками губ рыжая, - выдыхай, выплыл. - Мои где? - прокаркал мичман, уже догадываясь об ответе - очень уж знакомые морщинки побежали по лицу. И улыбка нехорошая эта... - Воюют, - очень честно ответила 'медицина', и от этой 'честности' моряка передернуло. - Тебя на берег выкинуло, а твои воюют! - Встать помоги, товарищ доктор, - проскрипел зубами мичман. Докторица отвернулась, махнула куда-то в сторону, в темноту. Оттуда тут же появился санитар - пожилой рядовой, весь в грязи и крови, черной в полумраке. - Морячка на воздух, Петрович, оклемался наш клешник, стрелять больше не будет. Егоров хотел было возразить, что дурацкой моде на 'запорожские' клеша, такие, чтобы полпалубы в один проход подмести, не подвержен. И вообще, катерникам такая ерунда не пристала. Но представив, насколько глупо это будет звучать, решил, что и на сотрясение мозга не спишут... Выход неожиданно оказался очень близок - в двух шагах всего. Не подвал, а глубокая ниша, выкопанная в глиняном обрыве над узкой полосой песчаного пляжа, заросшего вытоптанной уже травой... Свежий воздух опьянил будто хороший стакан спирту. Егоров сполз на песок, облокотился об обкатанный миллионами волн булыжник, потряс головой. Яркий солнечный свет резал слезящиеся глаза... Прямо на песке лежало множество раненых. И их подносили и подносили, укладывали рядами. Несли на руках, на плащ-палатках, на каких-то досках... Вдоль рядов бегали санитары и врачи с сумками наперевес. Тут же, на песке оголенном отливом, стояли разбитые катера. Обгоревшие, изуродованные осколками бомб и снарядов, пулями крупнокалиберных пулеметов и огнем, жадно облизавшем надстройки и корпуса, запачкавшем сажей... Своего катера мичман не увидел. Ушли, значит, ребята, укрылись в море. Сейчас, наверное, в Кроткове, под загрузку встали... мысли о том, что один из этих остовов его корабль, просто не узнать из-за попаданий, Егоров тщательно отгонял. Докторица, опять же, сказала, что воюют ребята. Не могла же соврать, не могла! Над импровизированным лазаретом стоял несмолкаемый гул - закрыть глаза, и будто далекий шторм. Иногда кто-то начинал кричать, и от этого крика тонко-тонко звенела туго натянутая в голове струна. Мичман поднялся на дрожащих ногах, огляделся. Сразу за невысоким (метра три от силы) обрывом, похожим на гнездовье гигантских стрижей - дыр нарыли, считать устанешь - дугой растянулся поселок. За поселком, расположившимся в низине, тянулись ряды холмов. Правее, чуть ли не у горизонта, виднелась воткнутая в небо толстая игла маяка. Того самого, на чьем траверзе нужно было высадить бронебойщиков. Километра на четыре-пять ошиблись. Изрядно... По линии холмов, невидно, но очень слышно шел бой. Трещала перестрелка, бухали гранаты. Из ослепительно белого, совсем не осеннего диска Солнца, вывалилось несколько самолетов. Пронесся запоздалый крик 'Воздух!'. Рев двигателей, пронесшихся над самой головой 'лаптежников', заглушил все прочие звуки, плотно-плотно забил уши ватой. Егоров видел, как по серому совершенно беззвучно песку бегут дорожки взлетающих фонтанчиков, перечеркивают лежащих у пещер раненых. И как падают с неба черные капельки бомб Близких разрывов, ярко-коричневая, почти оранжевая глина, хоть и щедро армированная корнями прибрежных трав и кустов, не выдержала. И свод обрушился, завалив рукотворную пещерку. Живых успели откопать немного - всего двоих. Молчаливого Петровича, и рыжую 'медицину'. Та, когда ей Егоров протер лицо, вяло улыбнулась, и, не открывая глаз, прошептала 'Сашенька'. 'Не Сашенька, а Димочка', уточнил любящий точность мичман. Но девушка его определенно не услышала, снова провалилась в обморок. - Живая? - Вроде да, - кивнул Егоров подбежавшему санитару, чуть не свалился сам - от кивка в голове словно фугаска рванула. Мичмана сразу оттерли в сторону, сиди, мол, недобиток, без сопливых скользко. Впрочем, он и сам не рвался- очень уж паршиво было. К тупой боли, методично постукивающей по вискам и затылку, добавились еще и горящие огнем пальцы, разорадранные о мягкую вроде бы глину... Хорошо хоть пресной воды немного нашлось, от грязи оттереться. А то свежие ссадины морской заливать - сомнительное удовольствие, присущее более декадентствующему поэту, нежели боевому военмору... Мичман улыбнулся своим мыслям - какая, все-таки, чепуха лезет в голову. Нет, определенно сотрясение, и весьма неслабое... Хоть тошнить перестало, и то хлеб. Егоров посмотрел на часы. Аккуратно чертыхнулся - разбитое стекло пошло трещинами, а циферблат весь в глине. Ни один часовщик не возьмется за реанимацию. Неудачно как... Оглянулся - нет, ни у кого часов нету. Да и заняты люди, не до сигналов точного времени. Он осторожно, старясь не дернуть сильнее, чем стоит, поднял взгляд, посмотрел на солнце. Где-то около часа дня плюс минус десять минут. Длинные сутки получаются. Ну хоть выспался... С осыпавшегося обрыва слетел-свалился рядовой с ошалелыми глазами и без оружия. Упал на четыре кости, замотал ошалело: - Окружают! Немцы! Предали нас, сдали! Подскочил, кинулся к воде... Егоров с вялым интересом наблюдал за паникером, жалея, что кобура хлопает пустым клапаном, а в ней разве что земля с камешками натрусилась. Пехотинец скинул сапоги, гимнастерку, и как был, в штанах с подсумками на ремне, полез в море. Хлестнула волна, окатила грязной пеной, охладила... Мичман встал, чувствуя, как качается под ногами земля. Пару минут постоял, ловя амплитуду невидимых волн. Метрах в десяти, лежал сержант, с головой, развороченной осколком. Егоров попробовал перевернуть убитого, прикидывая, как бы расстегнуть узкий пояс ватника. Получалось плохо. Да и сержант при жизни был раза в два здоровее мичмана... Егоров опустошил доступные подсумки, рассовал обоймы по карманам бушлата. Винтовка у сержанта была хорошая - драгунский короткий карабин. Новенький, не царапанный... За холмами стреляют? Туда и двинемся! Ничего же махра без моряков сделать не может, ни до берега добраться, ни захватить, ни удержать... - Товарищ моряк, товарищ моряк! Стойте! Да стойте же, мать вашу, простите, что не так если! Мичману наперерез выскочил летенантик, лет на пять Егорова младше. Хотя, возраст на грязном лице было не определить надежно - только зубы и глаза сверкают. - Ну? - буркнул моряк. - Еле догнал, - выдохнул офицер, - ломишься, как торпедный катер какой! - Что хотели-то, товарищ лейтенант? - Приказ был, товарищ военмор неопределенного звания. Плавсостав дожидается кораблей и возвращается на наш берег. - Так и этот берег наш, - хмыкнул Егоров, - географию плохо учили? У меня, товарищ командир, это четвертый десант. А по берегу до ночи шататься, дело гнилое. Куда уж пехтуре удержаться без помощи всех родов войск! Лучше подскажите, к кому прибиться, поступить, так сказать, в распоряжение. - Морпехи где-то туда наступали, - неопределенно махнул рукой стушевавшийся от напора лейтенант, - я и сам не пойму, что и где тут! Капитан комендантом участка назначил, а я и понять не могу, что и как! И где участок тот... Коротко свистнуло, и по берегу пронеслась серия разрывов... Мичман встал, скалясь через силу. Снова к горлу подкатила желчная горечь. Привычно уже отряхнулся, сбивая ладонями комки грязи. - Да чтоб тебя... Комендант участка лежал лицом к небу. А вместо груди было черно-красное месиво. - Ладно, сам разберусь, не дурак. Опять же, задача была у маяка ребят высадить. А маяк-то, вон, за углом почти.

Глава 5

'...Войска фронта в течение суток продолжали удерживать плацдарм на вост. побережье КЕРЧЕНСКОГО п/о. Неоднократно отбивая ожесточенные контратаки пр-ка силою от роты до двух-б-нов, поддержанные массированным арт.мин. огнем, 10-12 танками и самоходными орудиями, продолжали расширять плацдарм высадки десанта в р-не ЭЛЬТИГЕНА...' (Оперативная сводка ?477/ОП. Штаб Северо-Кавказского фронта) Немецкая артиллерия ударила как по расписанию - ровно в восемь утра. Самарин как раз обходил свои владения, прикидывая, где бы еще вгрызться в те камни, что по недоразумению зовутся почвой... Оборону-то, надо совершенствовать постоянно. Грохнула серия разрывов, хлестанули осколки. Лейтенант свалился в неглубокую траншею, чуть не задавив бойца. Сыпануло по спине землей. Самарин привалился к стенке. Напротив него сидел и недодавленный, прикрыв руками каску. В глубокой нише за бойцом стоял на посеченных осколками сошках МГ. Имени пулеметчика лейтенант не помнил, но в лицо широкоплечего рыжеватого ефрейтора помнил хорошо. Из одного полка, все-таки... Налет продолжался минут десять. Вроде немного, а если бы не часы на руке - двумя часами показаться могло... - Вроде все? - Похоже. Лишь бы схитрить не решили. - На ихнюю хитрость у нас болт на пятьдесят восемь найдется, - буркнул ефрейтор, и продолжил, - вы бы, товарищ лейтенант, когда на загривок сапожищами сигаете, хоть не елозьте. Самарин вдруг вспомнил как зовут пулеметчика. Науменко его фамилия, из Харькова вроде бы. До войны металлистом работал. - Немцы! - заорали с правого фланга. Лейтенант высунулся наружу. Пыль, поднятая взрывами стояла столбом. Но обстановка вполне просматривалась. Через покрытое свежими воронками поле, не торопясь, короткими перебежками, шли фрицы. До батальона. Многовато... Из рощи ударили пулеметы. Взвились фонтанчики недолетов у самых траншей. Спешат, волнуются. Бойцы дисциплинировано молчали. Пусть гады поближе подойдут. Там-то и ужучим. Не в первый раз. - Без команды не стрелять, - на всякий случай приказал лейтенант и, пригнувшись, побежал по траншее, спотыкаясь о недовыкорчеванные камни и перешагивая укрывшихся бойцов. Самарин добежал до конца траншеи, коротким рывком одолел два десятка метров, которых еще лопаты не коснулись, спрыгнул в окоп. - Ждем, командир! - оторвался от винтовки Белохвостов. - И то верно, - кивнул Самарин. Присев, лейтенант зарядил сигнальный пистолет, сунул обратно в кобуру. Немцы снова начали причесывать позиции роты из пулеметов. Пехота понемногу приближалась... Откуда-то с центра ударили из винтовок - вышло плотно, почти залпом. Пара фрицев уткнулась в горелую траву. Остальные внезапно начали отступать. - Выдохлись, - криво улыбнулся старшина. - Мы, материалисты и не верим в чудеса, - буркнул Самарин. - Ну тогда будем танки ждать, - кивнул понимающе Белохвостов. Вместо танков явились 'лаптежники'. Полтора десятка самолетов, забравшись в самый зенит, с воем рушились вниз, рискуя разбиться. Крохотными капельками отрывались от них бомбы. Вставали дымные колонны взрывов. Рота перенесла бомбежку почти без потерь, отделавшись двумя легкоранеными. После налета ждали новой атаки. Но фрицы, куснув роту и получив по рогам, сообразили, что надо слабое место искать в ином месте не здесь искать. Где-то в районе центральной части плацдарма, которую тоже бомбили, слышалась яростная перестрелка, хлопали гранаты. Но что там происходило, Самарин не знал. Понятно, что ничего хорошего. Но без связи, гадай, не гадай, толку нету...
*****
К полудню прибежал посыльный. В мокрой гимнастерке - от быстрого бега запарился. Зато в руках у молодого, и двадцати нет, рядового - румынская 'Орита'. Определенно, личный трофей - вон как глаза гордостью блестят, переливаются. И трофей свежий, вчерашний - боец еще тяжесть автомата не надоела, раз в руках таскает. - Славяне, тут лейтенант Самарин кто будет?- сунулся потный боец к беденковским пушкарям, которые прикидывали, не выйдет ли из двух калечных орудий хотя бы одно относительно стреляющее. Комендоры посыльного и перенаправили, указав где у ротного наблюдательный пункт располагается. Свой НП Самарин организовал на склоне непримечательной высотки невысокого холма примерно по центру обороны. И обзор во все стороны приличный, и ориентир паршивенький - особо выцеливать не будет никто, не колокольня, и не маяк. Да и копать особо не пришлось - там очень удачно нашелся старенький но просторный окопчик, заросший бурьяном. Траву лопатками порубили, стенки подровняли. Когда прибежал посыльный, Самарин обшаривал взглядом рощу, прикидывая, откуда и как пойдет следующая атака. Что она будет, и будет сегодня, лейтенант не сомневался. Не могли фрицы так измотаться... Сейчас подкрепления подтянут и вперед. Вряд ли они все войска эвакуировали. - Товарищ лейтенант... - выдохнул боец. - Обратиться разрешаю, - оборвал его ротный, - что? - Майор Ковешников передал приказ держаться! - закончил красноармеец. - Ну мы вроде бы и так не отступаем, - кивнул Самарин, вспомнив молодого майора. - Что еще передавал? - Больше ничего, - сморщился вдруг посыльный, дернув носком разбитого пыльного сапога. - Перемотайся, ногу же собьешь напрочь. Боец тут же плюхнулся на дно окопа землю, положил рядышком автомат, стащил сапог. - Что у вас там в центре творится? - Да вроде отбились... - Ты, как назад побежишь, передай командованию записку. Ну и на словах уточни, будь другом, насчет боеприпаса. Ну и про пожрать тоже. Да и подкрепления бы, хоть пару взводов. Я-то на бумаге все изложил, но повторить, оно не помешает. Посыльный обулся, встал, притопнул, проверяя как нога сидит в сапоге. - До ночи не будет, товарищ лейтенант, это я и сам сказать могу. - Чего не будет? - Вообще ничего. Толком высадиться не смогли. Половина катеров ушла, не разгрузившись даже не разгружались. - Паршиво, - буркнул Самарин, глядя в сторону. - Но насчет патронов ты спроси, спроси. У нас тут по паре десятков на ствол осталось. - Не забуду, - кивнул рядовой. - И про патроны, и про бойцов.
*****
Солнышко припекало почти по-летнему. Но погреться, отдохнуть хоть немного от шанцевой работы не получалось... Самоходка выкатилась на холм, окуталась облаком выхлопа. Порыскала стволом туда-сюда. - Принюхиваются, сволочи драные! - выругался Белохвостов и сел на приступок траншеи. - Пусть нюхают, - кивнул Андрей, продолжая наблюдать за 'Артштурмом' в половинку бинокля. Самоходка застыла на месте, памятником самой себе. Фрицы, похоже, и двигатель заглушили. - С полутора верст он пальцем в небо попадет, а на нас без пехтуры не полезут. Не дурные. - Как по мне, Андрюх, так иногда аж жалко, что фриц не такой дурной, как нам хочется, - улыбнулся вдруг Белохвостов. - Мы б тогда его, Саш, тогда как тюльку, ловили, - согласился ротный, не отрываясь от оптики. - И ни танков тебе ни надо, ни самолетов. У мамки занавеску выцыганил и готово. Это ж какая экономия народному хозяйству была бы! - Лушче тогда не занавеской, а вообще по простому, как рачка, наволочкой. Помню, наловишь полный подол, сваришь, и как те семечки прямо. Хрусь-хрусь. - Рачок, он такой, вкусный падлюка. А если его еще и под пиво... - У нас вкусное делали. Куда там тому 'Жигулевскому'! - А вот и тюлька поднабралась, - посерьезнел вдруг Самарин, - ты гляди, собрался все ж германец в гости к нам. Очухался. - Что там? - спросил старшина, выглянув наружу и ничего толком не разглядев. - За 'Артштурмом' фрицы скучковались. Под полсотни уже гнездится. - Ну сейчас начнутся сказки Венского леса и прочий кордебалет, - зло произнес Белохвостов. - Не ругайся, - не оглядываясь сказал лейтенант. - Дуй к своим, на правый. И Сергеева ко мне. С ружьем. - Ферштейн, - кивнул старшина. Мотнулись расстегнутые ремешки каски. Из-за поворота хода сообщения вывалился Сергеев. За ним топал Жора. Бойцы поставили на дно траншеи ружье, рядом свалили пару патронных сумок и угловатый вещмешок. Вытерли пот. - Мы на всякий случай гранат набрали, - указал на мешок Студент. - Немецкие все. - Оно и к лучшему. Летят дальше. Видишь? - Андрей махнул в сторону немцев. Противник еще топтался на месте, но чувствовалось, что еще немножко и атака начнется. - Вижу, - кивнул Сергеев. - Мысли есть? - Вариантов немного. Жечь надо, - пожал плечами сержант. Жора одобрительно хмыкнул из-за спины. - Вот за что я тебя, Студент, уважаю, так это за ясность мыслей. - Предлагаю, как на мысу. Я на себя тяну, вы, Андрей Михайлович, в борт бьете, как подставится. - А вот тут, Алексей, ты глубочайше заблуждаешься. Мне с роты идти никак нельзя. Так что, вам с товарищем рядовым работать придется. Ферштейн? Сергеев неодобрительно пожевал губами, кивнул с неохотой. Умом-то, сержант правоту командира отлично понимал... - Вот и славно, что возражениев не имеется. Планида, как понимаешь, без изменений. - Она по фронту и пойдет, - подал голос Бойчук, который до этого молча набивал диски к 'дегтярю'. Одной рукой это делать, мягко говоря, затруднительно, вот бывший танкист и ушел целиком в процесс, дернувшись лишь при упоминании бронетехники. - Не уверен, - мотнул головой Самарин, - могут попробовать фланг нам завернуть. - Тюльку решили половить, товарищ лейтенант? - поднял взгляд бронебойщик. - Что у нас пушек, считай, и нет, фрицы уже знают. 'Грузинскую' мортиру считать не будем, из нее по такой цели и настоящий комендор не попадет, не то, что этот недоутопленник. А вот что бронбойки у нас могут быть, фрицы догадываются. Бортом разворачиваться не рискнут. Мы, опять же, на высотке большей частью Куда нас сворачивать? - Резонно, - теранул подбородок лейтенант, - вот тут я момент и не продумал. Ладно, куда пойдет, это мы, - Самарин выглянул за бруствер, - скоро узнаем. А там и разберемся, занавеска нужна или наволочка, к примеру.
*****
Самоходка неторопливо подкатила метров на восемьсот. Толстый покатый лоб в пятнах камуфляжа, комья грязи, летящие из-под гусениц.... Остановилась. Из орудия вылетел сноп огня. Снаряд просвистел над траншеей, ухнул где-то в глубоком тылу, чуть ли не там, где в первое утро порубили пулеметный заслон. Снова окуталась дымом. Поползла вперед. Остановилась, выстрелила. Самарин установил ПТР на сошки, достал из окопной ниши обойму, выщелкнул запылившиеся патроны, протер о ватник, снова снарядил обойму, вставил в ружье. Щелчок затвора утонул в грохоте очередного выстрела 'Артштурма'. Лейтенант махнул Бойчуку, чтобы тот готовился. Стрелять предстоит много. А еще придется быстро бегать по траншее. Фугас в боекомплекте гитлеровского бронелоба всяко есть. - Колотушку, товарищ лейтенант? - Давай, да, - шепнул Самарин, прильнув к ружью. Самоходка, будто почуяв, что попала в прицел, заворочалась. Снова выстрелила... Снаряд жахнул, снеся бруствер метрах в тридцати от расчета. Лейтенант надеялся, что никого не задело. Так-то, бойцы должны были отойти на вторую линию и не высовываться без приказа. Но на войне всякое бывает. Рядовой положил справа от ружья самодельную кияночку - затвор на ПТРе частенько ерундил, приходилось выбивать. А после того, как однажды Самарин колотил по затвору 'лимонкой', он и сам стал готовить инструмент заранее, и бойцов своих приучил. Андрей вел цель, кося левым глазом на окружающую степь. Бронебойщиков видно не было. То ли еще ползли, подгадывая под порывы ветра, колышащие траву, то ли уже позицию удобную подобрали. 'Артштурм' чуть довернул в сторону 'прожекторной' высоты, послал пару снарядов по позициям морпехов. Те не отвечали. И нечем, и приказ был. Вообще, вокруг было удивительно тихо. Лишь рокотал двигатель самоходки, да изредка постреливали где-то в районе Коммуны. Солнце по-прежнему светило ярко и радостно. Самарин, конечно, предпочел бы хмурость дождливого дня. Оно и видимость чуть похуже, и струйки пота по спине не бегут... Ага, есть! Лейтенант увидел, как на долю секунды мелькнула тень на нейтралке. Далеко забрались, метров триста точно будет... Лишь бы пехота не пошла. Тогда и те крохотные шансы испарятся. 'Засадному' расчету придется бросать ружье и тикать. Но сержант на такое не пойдет, да и Мынко хлопец упертый. Ну то ладно, до поры грустить - себя же гробить. Пока что фрицы надеются техникой задавить. Кабанья морда самоходки рыскала из стороны в сторону. 'Артштурм', переваливаясь на вспаханном взрывами полем, не торопясь, подбирался к десантникам. Изредка постреливая. Счет выстрелам Самарин не вел, но навскидку, снарядов пятнадцать истратили. Сбоку взволновано сопел Бойчук. Переживает парень, что толку от него мало... Самоходка, рыкнув, пересекла невидимую черту между двумя приметными валунами. Фыркнула выхлопом, выстрелила. Ее качнуло отдачей.... И Самарин начал стрелять. Первые две пули срикошетили от толстого лба. Третья ушла куда-то в степь. Четвертая и пятая сбили чиркнула искрой о крышу краску с крыши. Все же, триста пятьдесят-четыреста метров для изрядно расстрелянного ствола, и так не особо меткого ружья, многовато. - Патроны! - рыкнул лейтенант, вслепую нашаривая обойму. В три руки перезарядились быстро. Самарин наскоро отстрелял вторую пятерку. Опять же, без результата. Зато, похоже, их заметили. Самоходка развернулась точно по направлению стрельбы, остановилась. - Меняем позицию, - тихо и очень спокойно приказал лейтенант. Бойчук ухватил патронные сумки и самаринский ППШ. Сам Андрей ухватился за 'удочку'. Не успели бронебойщики установить ружье на новом месте, как прежнюю позицию перепахало фугасом. Следом прилетел еще один снаряд, подняв в небо камни и щепки, оставшиеся от обшивки. Выдохнув, перезарядились. Лейтенант начал ловить в прицел гусеницу. Но те постоянно были закрыты высокой травой. Так-то, даже если попасть, вряд ли трак разрушится. Но мало ли.... Первый выстрел ушел в молоко. Второй тоже. Крутанувшись на месте, самоходка довернула в их сторону. Задавив желание выстрелить еще раз, лейтенант подхватил ружье и с ним вместе упал на дно окопа. Снаряд взорвался метрах в двадцати. Следующий пронзил бруствер и, не взорвавшись, улетел дальше, зарылся в пологий скат одного из многочисленных холмов. Лейтенант поднялся, дрожащими руками поднял ПТР, поставил на место, снова прильнул к прицелу. Пуля чиркнула по броне, улетела вверх, чуть ли не под девяносто градусов. Самоходка огрызнулась. На этот раз куда удачнее - снаряд взорвался метрах в тридцати от бронебойщиков, оглушив их и засыпав землей. Снова пришло время менять позицию. А то ведь следующий жахнет точно в окопе. Андрей ухватил ружье двумя руками, и, пригнувшись, побежал. Вслед за ним, еле успевая, перебирал ногами Бойчук, которому от ударной волны досталось куда серьезнее - пошла кровь из ушей и носа. Ее тут же припорошило пылью, превратив лицо рядового в жуткую маску. Бывшего танкиста мотало по всему ходу сообщения, но он не отставал. Пропетляв узким ходом сообщения, постоянно цепляясь стволом, лейтенант забежал в окопчик, установил ружье. С новой позиции выстрелить Самарину не довелось. Рычащее бронированное чудовище вдруг дернулось и застыло. Из открытого люка потянул черный дым. Орудие медленно поехало вниз и печально обвисло. Из открытого люка выбралось четыре танкиста, тут же упали в траву. По ним никто не стрелял. Из самоходки потянуло черным дымом. Студент справился.
*****
Жутко болела левая рука, по которой черкануло осколком, впоров кожу. Самарин набивал магазин, сидя в полуосыпавшейся траншее. Лейтенант тихо матерился сквозь зубы. Ни на что больше, сил у него не осталось... От сводной роты осталось человек тридцать. Все остальные лежали вперемешку с немцами рядом и в первой линии траншей. Фрицы, потеряв самоходку, будто с цепи сорвались. И ударили так, будто хотели перемешать десантников с землей. Впрочем, именно это они и хотели. И у них почти получилось. Под такой массированный обстрел, Самарин попал первый раз за всю свою военную биографию. И как это всегда бывает, казалось, что каждый снаряд летит точно к лейтенанту в окоп. А снарядов было множество. Грохот слился в один непрерывный взрыв. За огневым валом, атакующие подошли к первой линии траншей почти вплотную. Еще бы немного, и десантников попросту закидали бы гранатами, не дав и головы поднять. Но не выгорело. Ударили с флангов оба уцелевших пулемета, выкашивая плотную цепь, готовую к последнему броску. Вылезли из-под земли выжившие пехотинцы - не всех оглушило и порубило осколками. Встретили гостей... Вдалеке, за 'немецкой' рощей догорал сбитый штурмовик. Звено очень вовремя вывалилось из облаков - немцы нашу авиацию не ждали и прохлопали. Илы проштурмовали наступающие цепи, а там и подкрепление подошло... Жаль только, одному не повезло - нарвался на зенитку. Летчики выпрыгнуть не успели - самолет полыхнул еще в воздухе. Самарин с трудом поднял голову. Точно, а вон и сержант со своими работает, пытается хоть немного траншею откопать.... Сержант Матвеев и двадцать человек пополнения прибежали с берега очень вовремя. Еще немного, и сводную роту просто затоптали бы. Не выгорело у фрицев... А сержант молодец. Когда немцев отбили, нашел Самарина, доложил, что, мол, от капитана Киреева, и тут же своих погнал фортификацию восстанавливать. Тех из своих, кто в рукопашной выжил. Пятеро легли. Рядом с лейтенантом присел Беденко. Черный бушлат стал серо-красным. Ну да, Грузин того гефрайтера ловко на штык взял - кровь так и плеснула. - Живой? Слова доносились будто через густой-густой туман, щедро переложенный ватой. - Да вроде бы, - прохрипел Самарин, не слыша сам себя. - Хана пушкам, - махнул рукой моряк, - хоть пионеров зови, чтобы в металлолом утащили - Твоих сколько? - каждое слово давалось с трудом. Беденко махнул рукой и отвернулся. Андрей с трудом задавил тошноту, вставил снаряженный магазин в автомат, передернул затвор. - Помоги встать. Грузин подхватил шатающегося лейтенанта. Самарин ненавидел себя за слабость. Надо было командовать остатками подразделения, раскидывать личный состав, пытаясь наладить оборону для следующей атаки. Но сил не было. И отчаянно кружилась голова - будто обстрел так и не кончился... - Ты бы присел, Андрюх, толку от тебя сейчас как от козла молока. Самарин дернул головой, его стошнило себе же на сапоги. Вытерев грязный рот рукавом, лейтенант упрямо сказал: - Разберемся. - Ну давай, раз так... Первый шаг вышел трудным. Потом, кое-как лейтенант расходился и немного пришел в себя. Даже получилось извилиной шевелить. Ситуация складывалась аховая. В строю осталось человек пятьдесят, считая с пополнением. Из них больше половины ранены. Правда, с патронами стало чуть полегче. И фрицев обобрали, и у своих убитых подсумки повычистили. На час боя хватит с запасом, а на большее и надеяться нечего. Частично откопали засыпанные окопы, заодно выкопав румынский 'ЗБ', у которого из всех повреждений только одна сошка погнута. От взвода бронебойщиков в живых осталось семеро. Вернее, еще жив был Белохвостов. Но старшина к категории боеспособных больше не относился. Бердянскому металлургу оторвало левую кисть и слегка причесало осколками бок. Впрочем, Белохвостов помирать не собирался. Оно ж верный признак - если у раненного ругаться получается, то жить будет. Старшину и еще двоих тяжелых, Самарин отправил на берег. Рядовых, один из которых получил пулю в грудь, а второй в ногу, взвалили на носилки. - Рыжей привет передать? - шепнул Белохвостов. Лицо старшины было бледным, почти белым, но земляк держал марку. - Передай, если до санбата дойдешь, - кивнул Андрей, - Сашка, может, лег бы? Дотащат ребята. - По этим горкам они мне всю внутренность растрясут, - натужно улыбнулся старшина. - Я лучше сам потихонечку, полегонечку. - Ну давай. - Бывайте живы! - пробормотал Белохвостов и медленно пошел за бойцами.

Глава 6

Войска фронта в течение суток продолжали удерживать плацдарм на вост. побережье КЕРЧЕНСКОГО п/о. Неоднократно отбивая ожесточенные контратаки пр-ка силами от роты до двух б-нов, поддержанные массированным арт.мин.огнем, 10-12 танками и самоходными орудиями, продолжали расширять плацдарм высадки десанта в р-не ЭЛЬТИГЕН. В течение ночи на 2.11 продолжали переброску и высадку десантной группы войск. Оперативная сводка ?477/ОП. Штаб Северо-Кавказского фронта Отдохнуть немцы не дали. Только-только мелькнули в бурьяне спины бойцов, уносящих носилки, как снова зарычали движки 'артштурмов'. На вершину холмов выкатились сразу три бронированных 'носорога'. И начали гвоздить осколочно-фугасными. Возле машин мелькали серые фигуры - и пехотное прикрытие организовали, надо же! И стоило ведь всего одного подбить! Поняли, сволочи, что против них не зелень сопливая, а народ опытный, ширинкой борщ не хлебает. От мощных взрывов во все стороны летела земля и камни, поражая похлеще осколков... Самарин сидел на НП, не высовываясь, не рискуя играть в суслика-любопытку. Получить под каску куском песчаника или чугуна удовольствие крайне сомнительное, а вероятность огромная. А если разрыв рядом ляжет, так и каску проломит, не заметив той ненадежной преграды-защиты. А 'Артштурмы' лупили по всей высоте, не оставляя 'белых' пятен. От близких разрывов лейтенанта швыряло на стенки траншеи, сыпалась за шиворот земля... Ощущения - словно на судне в хороший шторм, когда волны подбрасывают сейнер в воздух, и добавляют пенными хуками с неожиданных сторон. Сначала бронебойщик считал разрывы, прикидывая, когда фрицы отойдут пополнить боекомплект. Сперва оглох, и продолжил считать, ориентируясь на толчки - каменистая почва отлично резонировала. А после и вовсе сбился. Пауза между выстрелами затянулась... Лейтенант осторожно высунулся, готовый тотчас нырнуть вниз. И вовремя! На нейтралке взметнулось несколько мощных разрывов. Явно что-то большое! Как бы не полтораста мэмэ! С Тузлы, похоже, если слухи не врали. Туда недавно воткнули пару гаубичных батарей. На самом краешке, чуть ли не колесами в прибой. Правда, как там их располагали - Самарин понять не мог - ни малейших укрытий. Ни кустов, ни деревьев. Останки каких-то ангарчиков - то ли рыбхоз там стоял, то ли артель рыбацкая. Голый песок - раздолье для авиаразведки и контрбатарейной борьбы - единственный меткий снаряд засыплет осколками всю батарею. Но, командование, похоже, рискнуло. Чтобы хоть на пределе дальности поддерживать десант. Грузин бы сейчас точно все определил, вплоть до фамилий расчета. Но артиллериста Самарин назначил вторым номером к Студенту. Благо, он кобениться от резкого уменьшения рабочего калибра не стал. Жора Мынко заменил раненного Белохвостова, став в паре с Бойчуком старшим. Впрочем, толку от подбитого Танкиста было мало - но хоть патронную сумку есть на кого повесить! Следующие разрывы легли практически там же, сдвинувшись совсем чуть-чуть - то ли прицелы не менялись, то ли из-за рассеивания сместилось. На третьем залпе невидимый корректировщик подсказал нужное направление, и снаряды легли очень точно, накрыв самоходки. Одна завертелась полураздавленным жуком, задымила. Остальные тут же попятились, не рискуя получить на голову сорок килограмм тротила и чугуна. Но не успел Самарин толком обрадоваться столь убедительной поддержке, как 'тузлинские' гаубицы замолчали. То ли боекомплекта подвезли исключительно на короткий огневой налет, то ли лейтенант сглазил, и на открытые позиции прилетел ответ. Перебирать варианты немцы не дали. Завизжали снаряды, встали частоколом столбов... 'Канава' траншеи изгибалась каждые три-четыре метра чуть ли не под прямым углом. Бежать сложно - не разгонишься. С другой стороны, обороняться удобно - если патронов с гранатами хватает, можно единолично, без коллектива оба 'колена' держать. Завернув за очередной угол, лейтенант чуть не споткнулся о Бойчука. Танкист сидел, свернувшись, будто огромный пыльный еж - только ствол автомата торчал откуда-то из подмышки. Андрей толкнул ботинком рядового. Тот дернулся, подняв лицо, на котором были различимы только стеклянные глаза. И тоненькие струйки черной крови, бегущие по щекам. Похоже, и Танкист отвоевался. Еще полчаса обстрела, и все, можно голыми руками позицию брать. Хорошо, если немцы сразу дострелят. Плен - последнее дело... Бойчук, будто прочитав скучные и печальные командирские мысли, улыбнулся, махнул забинтованной рукой - ничего, мол, товарищ лейтенант, не все еще так плохо, как кажется. - Все еще хуже, - согласился со своими же рассуждениями Самарин. Рядовой, не разобравший ни слова, дернул головой, состроил вопросительную физиономию. Теперь уже отмахиваться пришла пора лейтенанту. - Ждем! - проорал командир. Попал в звенящую паузу между выстрелами. Получилось на удивление громко. Даже контуженный рядовой услышал, закивал часто. Откуда-то сбоку высунулся Жора, скорчил вопросительную физиономию. - Ждем, не высовываемся! - То понятно, командир, - часто закивал нестриженной головой днепропетровец, - без команды только дышим, и то тихэсэнько. - За танкёром присмотри, - попросил лейтенант, - что-то броня наша совсем поплохела. - Так точно, товарищ лейтенант, - кинул ладонь к виску Мынко, косясь на Бойчука, - пригляжу за бронелобым. Самарин хлопнул Жору по плечу и рванул дальше.
*****
В хозяйстве Голосова, устроившегося на правом фланге, как ожидалось - все было в порядке. Три пулеметных 'стола', на одном, самом дальнем - странное сооружение из обломков досок - четыре 'лапы' и длинный 'нос' - доска ребром к земле. - Издалека, да среди кустов, хрен ты от настоящего отличишь! Мне бы гвоздей, да пиломатериалу, мы бы тут с тобой, лейтенант, линию Самарина-Голосова устроили бы! А то даже шпагату обрывка лишнего не нашлось, пришлось немцево исподнее на обмотку пускать, - похвастался старшина. - Выдумщик ты, Григорий Иваныч! - закивал Самарин.- Цены тебе нет! - Так не первый год замужем, - ухмыльнулся главпулеметчик, явно довольный похвалой пусть временного и случайного, а все ж, командира. - Эмгарь-то, где? - Как где? Туточки! Трофейный станкач вместе с треногой-станком лежал в неприметной нише, для пущей защиты еще и в брезент укутанный. - Пуляет-то он быстро, - сказал старшина, - да уход нужен, как за ребенком малым. - Оно ж с любым оружьем так, Вот раньше, бегали себе с кольями, лупили друг дружку по башке. Красота же!- ответил Самарин, сползая по стенке окопа - усталые ноги держать отказывались. - Куда жопой на камень-то? - возмутился Голосов. - Обеспечьте командира! Геморрой застудит! Младший сержант, имени которого Андрей не знал, а скорее всего, забыл, метнулся за угол, вернулся с куском гнилой доски. - Вы мне тут, товарищ лейтенант, дурных примеров молодежи не показывайте! А то возьмут моду на камнях сидеть, кто потом воевать будет-то? - Мы же и будем, товарищ старшина... - Оно и верно, - устало кивнул Голосов, высунулся на секунду из окопа. - Что там? - Тихо пока, - ответил командиру пулеметчик, потряс головой, будто вытряхивая воду. - Вот честное большевистское даю! Война кончится, в жизни рыбу глушить не буду! Теперь-то понятно стало, отчего она пузом кверху всплывает! Будь воды побольше, сам бы всплыл! Пушки зачастили - похоже, расстреливали остатки боекомплекта. - Ну сейчас начнется, - хмуро напророчествовал Голосов. - Продолжится, - поправил лейтенант, и добавил, - держи фланг, Гриша, на вас одна надежда. Я назад, на центр. - Ни пуха! - К черту! Самарин прополз несколько метров, ввалился в окоп, где пережидали затянувшийся обстрел несколько бойцов. - Живой, лейтенант? - ухмыльнулся ему беспогонный красноармеец, в расстегнутой каске не по размеру, зато с ППШ. - Живой, товарищ военный, живой! Не дождетесь! - ответил Самарин, морщась от слабой, но все равно, на удивление мерзкой боли в разодранных ладонях. Штрафник в ответ расхохотался. Заулыбались и остальные бойцы. - Ты нам живой нужен! - Да я и себе пригожусь, в общем-то. Не надоел еще! Тут уж весь окоп засмеялся. Больше поводов сегодня не выдалось...
*****
Короткий бой за спиной кончился. Яростная перестрелка стихла. Раздался винтовочный выстрел и короткая, на три патрона, очередь. - Добивают, суки... - обронил Студент. Бронебойщику никто не ответил - что зря языком трепать, и так все понятно. Да и сил на беседы не оставалось ни грамма. Которая уже по счету атака выпила из бойцов все, без остатка. Только крохи остались - ноги передвигать, да не дать раненным упасть в присыпанный землей от взрывов бурьян. Как приходится тем, кто нес неходячих, Самарин даже представлять не хотел - сам себя еле тащил. Но надо было идти. А лучше бежать, пока немцы, смолотившие крохотный заслон, не нагнали, не расстреляли с высоток в спины. - Прибавить шаг! - прохрипел пересохшим горлом лейтенант. Бойцы чуть поднаждали, через пару минут вернувшись к аллюру загнанных лошадей. Самарин помотал головой. Отчаянно хотелось пить - за весь долгий день, он и пол-фляжки не выпил. И не выпить теперь - тонкий алюминиевый бортик пробило крохотным осколком. С другой стороны, в заднице лишнюю дырку не провертело, да и вода была гадкая, степлившаяся - что ее беречь! Лейтенанту было паскудно. И не только от усталости, жажды и мелких повреждений организма - так-то, легкого сотрясения, кучи ссадин и, похоже, что сломанного пальца на ноге - идти приходилось по-медвежьи, с подвывертом ступни. Атаку отбили, оставив в предполье и на позиции пару десятков мертвых фрицев... Морщась от звона в ушах - граната рванула буквально в метре, Самарин, выслушал доклады посыльных, прикинул обстановку и принял решение. Обошедшуюся такой кровью высоту нужно оставлять. Гранат нет. По десять патронов на брата - на десять секунд боя. Личного состава осталось меньше сорока человек. Это с 'тяжелыми'. И с теми, кто сумел уйти с 'прожекторной'. Высотку закидали из минометов, подползли... Гамбарян чудом выжил - до сих пор глаза шальные. Идет, будто сломанный робот, ноги на ржавых шарнирах. Близким разрывом землей засыпало, немцы и не разглядели в углу окопа. А что 'махра', что морпехи, там большей частью, и остались. Нет, бегством не назвать - именно что отступление. Слишком они много немецких трупов оставили перед разбитой снарядами и минами траншеей, чтобы хоть у кого-то язык мог повернуться, обвинив бойцов лейтенанта Самарина в трусости! Но все равно, Андрей грыз сам себя и не мог остановиться. 'Остаемся, товарищ лейтенант!' - веско произнес сержант Матвеев. Рядовой кивнул, подтверждая слова командира. Самарин понял, что решение окончательное, и обжалованию не подлежит. Раненного в обе ноги сержанта, усадили к последнему целому пулемету. Голосов проверил ленту, хлопнул Матвеева по плечу. 'Не бзди, старшина, не перекосит. У меня Сашок первым номером на эмгаре бывал пару раз. Так, Сашок?' 'Ну' - коротко ответил тот. Лобастый, в рваном на спине ватнике. С немецким карабином. К брустверу стянули несколько немецких трупов. Два тела выкинули из траншеи, общими усилиями перевалив через остатки бруствера. 'Ты, лейтенант, не волнуйся, что нас двое всего. Пленных брать не будем, обещаю!'
*****
- Отбились, вроде? - Похоже на то... Бойчук был похож на привидение из страшных историй, что часто звучат у пионерского костра. В мирной, разумеется, жизни. Весь белый, с ног до головы. И при малейшем движении - облако пыли вокруг Танкиста. Впрочем, Самарин догадывался, что и сам выглядит примерно так же. Побелка, она сволочь коварная. Особенно, когда с потолка сыпется, и со стен летит. И в воздухе стоит этакой взвесью-туманом. - Немец-то, паскудник экий... Танкист попытался сбить мел с одежды, отчего стало еще хуже - полетело так, что Андрей чихнул. - Будьте здоровы, товарищ лейтенант! - Не пыли, пехота! - Самарин вытер нос рукавом бушлата, снова чихнул. - Это не я! - Да понятно, что не ты. Это все Черчилль придумал, в восемнадцатом году. И тот гад, что гранатами так удачно пуляется. - Отпулялся... - Да и хрен с ним. Пошли, товарищ рядовой, поможешь позиции обойти, - Андрей кое-как поднялся, придерживаясь за мажущуюся белым стенку. - Нога шалит? - с пониманием спросил Бойчук. - И нога, и голова... - выдохнул лейтенант. - Но тут уж ничего не сделаешь, фрицы бюллетень не выпишут. Поддерживаемый Танкистом, Самарин доковылял до двери, перешагнул убитого немца, того самого. Нашелся, понимаешь, снайпер-гранатометчик, расшвырялся, гад, 'толокушками' во все стороны! Возмездие настигло быстро, вспоров его от пояса до подбородка частой строчкой автоматных пуль - Танкист шарахнул все, что в диске оставалось...
*****
В поселке были морпехи и пехота из 39-го полка. Родной 37-й занимал позиции чуть левее. Самарин выслал туда посыльного, мол, частично живы, не здоровы, но хрен дождетесь, всех переживем! Сам же двинул на командный пункт - надо было определиться, что вообще происходит. Ну и под шумок выбить чего-нибудь пожрать и огневого припасу: ' - Так, лейтенант, - сказал ему командир морских пехотинцев, капитан Беляков, здоровенный, как медведь, дядька в прожженном бушлате, - можешь шлепать до своих, не обижусь. Но тут какое дело! У пехоты артиллерия есть, а у нас - только ручная. От щедрот пару пушек выделили, да трофейных нахватали, но выручишь, притом, сильно! - У меня-то, всего три ружья. - Не виляй, бронебой, будь человеком. С меня довольствие. - И доля в трофеях! - пошутил Самарин. - Да хоть все забирай, - махнул рукой капитан, - все равно, много не унесешь! - Затем мгновенно посерьезнел. - С нами до ночи, а потом лично помогу 'удочку' донести. - Ну раз так, то уговорил!' Оставшиеся расчеты, Самарин распределять по всему фронту бригады не стал, как - концентрация огневой мощи - наше все. Одиночное ружье особой мощи не несет - массировать надо. Да и 'сводная рота' расходиться по родным подразделениям не спешила - хрен ты что найдешь в окружающей сутолоке! Так что, осталось у лейтенанта двадцать два человека в подчинении. С одним 'ручником', винтовками, да пятком автоматов. Выданный морпехами 'Шмайссер' с парой брезентовых подсумков, набитых магазинами, Голосов выдурил себе. Не умеет он, мол, одиночными! И вообще, не для того пулеметную премудрость одолевал, чтобы с дрыном наперевес бегать! Лейтенант спорить не стал - махнул рукой. Да и понятно, что старшина не вредности ради треп затеял, а чтобы личный состав отвлечь. Но сил не было... Под позицию отлично подошли три хаты, стоящих чуть ли не стена к стене. Из окон неплохо просматривались подходы к поселку, и даже одна из петель дороги на Керчь. Из ПТРа, конечно, не добить, но лучше коммуникации вражьи под наблюдением держать. Про заборы речи не шло - даже столбиков не было, в печках сгорели, и кострах. От огородов тоже осталось одно название - перепахало сложным военным временем и сегодняшними боями. Лешка, как помог добраться до дома, выделенного лейтенантом под КП, убежал в глубь поселка - пока командиры решали, куда бы пристроить нежданное пополнение, сержант сговорился о паре вещмешков сухарей, найдя какого-то земляка среди 'земноводных'. Лейтенант с трудом пробрался по коридору - половых досок не было, пришлось шагать по лагам, а с его ногой это было весьма затруднительно. В комнате, сразу у входа, засели два 'матвеевских' пехотинца. Рядовой и ефрейтор. Засели хорошо - подтащили панцирную кроватную сетку к окну, приставили вплотную - граната теперь не страшна, а стрелять можно. Каждый в своем углу присели, оружие под руками, подле ефрейтора, в стене торчитштык-нож - как раз выдернуть, если что. Опытные, это радует. Рядовой чуть повыше, пошире в плечах, светлые волосы в саже. Ефрейтор пониже, зато с усами. С одной стороны они подгорели, отчего смотрелся боец весьма забавно. Еще у него была перебинтована голова - на сером от пыли бинте виднелась засохшая кровь. - Иван, - рядовой представился первым, - тридцать первый стрелковый. - Сергей, - кивнул ефрейтор, - оттуда же. - Ширяевские[Ширяев Афанасий Дмитриевич. Подполковник, командир 1331 ГСП 318 Новороссийской горно-стрелковой дивизии. На момент разговора, уже погибший. Его катер подорвался на мине 1.11.43-го], значит. - Так точно, товарищ лейтенант! Самарин отмахнулся: - Не на плацу. Андрей. Из тридцать седьмого. - Это мы в курсе, - улыбнулся ефрейтор Сергей, - ваш-то, боец, уже все растрепал. И кто, и откуда, и вообще, что с вами служить можно. - Ну хоть так, - нашел в себе силы улыбнуться Самарин. - Лейтенант, ты бы присел, на тебе лица нет. Грохнешься сейчас, поднимай потом. - Надо бы, да.. Будто получив приказ, ноги подогнулись, и Самарин медленно сполз по стене. В комнату заскочил Танкист, кинулся к командиру. - Живой, он, не тормоши! - сказал рядовой, но Бойчук на него даже не взглянул. Негоже, мол, бронебойщикам, с простыми стрелками хороводиться. - Нормально все, нормально, устал очень... - Вы мне тут бросьте, товарищ лейтенант, на полу на голом сидеть! Танкист обернулся к 'махре', рыкнул командирски: - Подскочили, помогли! У меня там матраса кусок остался, что ему на полу лежать. 'Матвеевские' молча переглянулись, дружно встали... Андрей чувствовал, что его куда-то несут. Но даже слова сказать не мог. Усталость долгих двух суток накрыла черной волной, отрубив все чувства.

Глава 7

Высадившиеся силы противника, насчитывающие в общем 1600 чел., были вынуждены после приведения себя в порядок, прежде всего, занять оборону в связи с ожидавшейся контратакой наших войск. Время выигранное нами по этой причине, дало возможность создать окаймляющий фронт и контратаками сузить плацдарм захваченный первыми группами противника - до 3 км по фронту и неполных 2 км в глубину Разведывательная сводка о советском десанте в районе Эльтиген (южн. Керчь) Бомбы все падали и падали. И никак не могли упасть. Будто приклеили их к серому небу, меж черных туч. Время тянулось, будто новенькая резина на модели... Медленно-медленно ползли волны, готовые разбиться о близкий мыс, вытянутый в море. Чуть быстрее волн уходили на восток, в сторону полуострова бомбардировщики - казалось, видно каждый оборот лопасти пропеллера и довольный оскал пилотов... И тут стопор у времени сорвался. Улетел куда-то в вечность самолетик... Ударило по ушам сдвоенным взрывом. Встали в небо две колонны из огня, увенчанные шапкой дыма. Завизжали-заревели осколки. Взрывная волна сбила с ног десантников, частью смела с палубы. Сержанта с размаху вмазало в надстройку - хорошо, удар немного 'сидор' смягчил - отбросило к борту, чуть не улетев - зацепился за леер, плечо чуть не выдрало. Над судном пронесся общий крик, заглушивший стук изношенной машины. А потом двигатель замер. Время снова с размаху влетело в густоту... Самарин попытался подняться на ноги, оглядеться. Голова гудела, будто цистерна, по которой с размаху вдарили кувалдой пару раз. Накатывала тошнота раз за разом. Сержант протер глаза, запорошенные мусором. Ладонь наткнулась на щепку, торчащую из щеки. 'Тиковая палуба', вспомнилось откуда-то. Интересно, ее только на кораблях стелют или и на сугубо гражданских, типа их грузо-пассажира? Забавно, столько слышал, а никогда вопроса себе такого не задавал. Из проломленного прямыми попаданиями трюма выметнулись языки пламени, ярко-оранжевые в сумеречном декабрьском дне. Грохнуло. Раз, другой. И взрывы заколотили часто-часто, дивизионом зениток прямо! Полная загрузка! Снаряды, патроны... Судно безвольно качалось на волнах. Рвался на носу боеприпас, валил дым, иссиня-черный - мазута горит, что ли?.. Одно хорошо, ветер поднялся, сносил дым в море. На палубе, меж тем, все было плохо. Обстрелянных мало, новобранцы все больше. Орали в панике - махра тонуть не хотела - а спасаться не на чем - от шлюпок одно название. Еще с утра 'люфты' пулеметами покрошили, как нарочно целя именно по лодкам. Хотя, и будь они целы, толку мало. Две на семь сотен - абсолютно не серьезно. Командиры пытались навести порядок. Самарин сквозь вату в голове слышал выстрелы - в воздух палили. Тут пароход передернуло от мелкой вибрации - ожила машина, застучала поршнями! Израненное судно с натугой сдвинулось с места, начало разворачиваться. Волны с новой силой заколотили в правую скулу. 'Пенай' дергался от ударов, горящий нос прыгал вверх-вниз. Дым начало сносить назад, на изрешеченную 'мессерами' надстройку. К общему шуму добавился надсадный кашель нескольких сотен человек. Ну хоть орать перестали, и то хлеб! Наконец, из пены начал вырастать берег, становясь с каждой минутой все ближе, и ближе. Мыс Ахиллес? [мыс Ахиллион. В честь Ахиллеса, все верно, в общем] Или как там его? Помнил ведь! Лоцию наизусть знал когда-то! Андрей посмотрел на часы. Без двух минут четырнадцать ноль-ноль.Словно дождавшись именно это жеста, судно на всей скорости во что-то врезалось. Все, кто еще стоял на ногах, попадали. - Земля! - завопил кто-то. Его поддержали расхристанной многоголосицей. Но с землей все было плохо. Если не считать той, что под судном, то ближайшая была метрах в пятистах. Замелькали черные бушлаты. Экипаж разворачивал шланги, пытался тушить. Но из брандспойтов еле пшикало... То ли давления в системе не хватало, то ли порубило и брезентовые рукава. Самарин хотел было посоветовать ведрами забортную черпать, но не успел и рта раскрыть. Снова грохнуло, на этот раз очень уж сильно. 'Пенай' подбросило - показалось, что еще чуть-чуть и пополам разломиться! Но судно выдержало. Упало, закачалось. У трюма осталось лежать двое моряков - парней порубило осколками. Нет, вроде шевелятся! Везучие, черти! В паре метров от полулежащего сержанта, поднялся на ноги усатый рядовой. Начал сосредоточенно раздеваться, выбрасывая обмундирование за борт, в мощный накат - серую пену заплескивало на палубу. - Куда собрался? - На берег! - не оборачиваясь, огрызнулся рядовой. - Не доплывешь. - Всяко лучше, чем сгореть! В подтверждение его слов, раздалась очередная серия взрывов. Засвистели осколки. Несколько ударило усача. Один под сердце, штук пять в живот, кучно, будто картечью... Рядовой постоял секунду-другую, перевалился через леер, упал за борт. - Ну еб твою мать, - сипло выругался Самарин. Его спасло то, что лежал под прикрытием металлического трапа. Загудели мощные ревуны на несколько голосов. Сержант закрутил головой, но ничего не увидел. Только близкий берег, волны, дым, да стая встревоженных чаек. Похоже, с другого борта зашли буксиры-спасатели. Только они так ревут громко! Самарин поднялся, побрел вдоль надстройки, держа в мыслях обогнуть ее с кормы - на носу по-прежнему рвался боеприпас, засыпая все вокруг иззубренной раскаленной смертью. На корме закружилась голова - не от контузии - от свежего воздуха. Надстройка прикрывала от дыма. Сержант перегнулся через леер. Стравил по-морскому обычаю. Стало чуть легче. Самую малость. Но хоть ноги не так дрожат! К правому борту, осторожно подрабатывая машиной, рыская то и дело, подходил катер. На крыше рубки стоял морячок с мегафоном, что-то командовал. Громко, явно матерно, но непонятно - глушил морячка многоголосый ор пехоты с 'Пеная'. Десантники скучковались у борта, махали руками, то и дело пригибаясь, когда после очередного взрыва, пролетала новая порция осколков. Морячок на катере слез с рубки, спрятался внутри. Суденышко было метрах в десяти от борта парохода. Подходило все ближе... ... Очередной волной, буксир притиснуло к пароходу вплотную. Потетели с обеих суден канаты, моряки сноровисто вязали пеньковую паутину. Плотная масса людей повалила с обреченного парохода. Буксир пару минут стоял ровно, начал заваливаться... Хлопнуло несколько револьверных выстрелов. Протрещала скороговорка ППШ. Десантники на мгновение отхлынули. Буксир тут же рыскнул, с опаской убирая накренившийся борт от волн. Морякам этого хватило. Обрубив концы, они начали отходить от 'Пеная'. С парохода начали прыгать. Не долетали до катера, падали...
*****
Самарин проснулся. Не успев открыть глаза, зашарил вокруг - показалось на секунду, что пока валялся без задних ног, в плен взяли. Но ладонь наткнулась на автомат, а там и организм соизволил разодрать слипшиеся веки. Кинул быстрый взгляд на часы. 'Гранма' говорила, что отрубился он ненадолго, и часу не прошло. Вокруг была прямо таки идиллия военно-полевая. В коридоре чуть слышно ширяевские ругались с Танкистом. Впрочем, ругань была беззлобной, больше для порядку, в физию рядовому никто залезать кулаком не собирался. Студента слышно не было. То ли еще не вернулся, то ли ушел на назначенный пост. Второе вероятнее. Лейтенант заворочался - тут же заныла спина и неловко подвернутая нога - занемела, чтоб ее! Вырубило, как пыльным мешком по затылку - где лег, там и провалился. Стыдоба! И суток-то на ногах не прошло! Дрых ведь ночью, целых четыре часа! И хоть часовых назначил бы, а то и впрямь, в плену проснулся... Хорошо, ребята не подвели, дрыхнуть не попадали, хоть и командир пример подал, чтоб его, суку ленивую, бычки за уши грызли... Во рту было гадко. И пересохло все, и до сих пор, со сна, отдавало горечью морской воды. Надо же, что вспомнилось! А ведь столько времени прошло. Видно, совесть замучила и подсказала. В тот раз все кончилось относительно неплохо. Пожар сам собой утих к вечеру. И выгорело все, что могло гореть и волны с дождем помогали. Опять же, словно прочитав мысли контуженного сержанта, пластом валяющегося у надстройки, экипаж парохода с немногими, не поддавшимися панике десантниками, начал тушить забортной водой, черпая ведрами на веревках. Что происходило той ночью, Андрей не запомнил. Да и хрен что разглядеть было! Утром, только-только начало рассветать, как к обгорелому судну подошел вооруженный сейнер. С пулеметами на носу и корме и злым капитаном, рыкающим аки лев - видать, морячки с буксира предупредили, что махра перепуганная, и спасателей перевернуть может, на радостях-то! Но то ли ночь выморозила, то ли просто паниковать устали, но все тихо прошло. Еще и то помогло, что шторм утихомирился, перестал яриться. Сейнер подошел вплотную. С 'Пеная' уронили несколько шторм-трапов, и по одному, не спеша, все на спасателя и перебрались. Потом, уже в госпитале, Самарин судьбу парохода уточнял - интересно стало, чем кончилось все. Слухи разнились, но все сходилось к тому, что выгоревший грузо-пассажир, так у мыса Ахиллион и остался. А там, штормами, его с отмели сорвало, и где-то в проливе, его остов и затонул окончательно [В июне 2011 г. был обнаружен экспедицией дайверов "Неизвестный Азов - 2011" в районе села Кучугуры под Темрюком в Краснодарском крае, вблизи мыса Ахиллион.] - Товарищ лейтенант, вы чайку будете? - сунулся в комнату Бойчук, сжимая в ладонях парящую кружку. - Глупые вопросы задаете, товарищ рядовой! - Значит, вам сейчас вторую принесу! - закивал Танкист и вышагнул, не поворачиваясь, спиной вперед обратно в коридор. Опешивший лейтенант несколько секунд просидел с глупо открытым ртом, потом, сообразив, засмеялся: - Купил, ой, купил, сволочь! - А что хотели? - веско рассудил вернувшийся Бойчук, протянув командиру кружку. - Сидите весь надутый, будто мышь на крупу... - Да я проснуться толком не успел, - попробовал оправдаться лейтенант. - А разница какая? Правильно, никакой! - отмел все доводы Танкист. - Тоже верно, - кивнул Самарин. Чай был прям хорош! В подступающем вечере казался черным. Андрей достал штык-нож, аккуратно выловил плавающий на поверхности мусор - с потолка, похоже, сыпалось. Стряхнул в угол... Замер. В том углу, присыпанная строительным мусором, валялась тряпичная кукла - только глазенки видны. Сжало вдруг сердце. Лейтенант зашипел от боли - дрогнула рука и малость остывший, но все еще горячий чай плеснул на штаны. Капли, по закону подлости, попали в прореху. Отставив кружку, Самарин осторожно, будто живого ребенка, откопал игрушку. Ручки-ножки... Выцветшая, потертая, пыльная. А ведь... Лейтенант быстро смахнул набежавшую слезу. Нет, нельзя, отставить! В руки себя взял, красный командир, мать твою! Аккуратно обтер рукавом - то ли отчистил, то ли сильнее запачкал, не поймешь. Поставил на подоконник. Тут же снял - собьет еще взрывом. Подержал на ладони, внимательно рассматривая. Решительно сунул в карман ватника. Там надежнее.
*****
Самарин дохлебал остывший чай и вдруг понял, что вокруг удивительно тихо. Даже артиллерия с обеих сторон (понятное дело, что вражескую-то всегда лучше слышно!), замолчала. Ни выстрела! Только ветер поствистывает. На море, на земле и в воздухе повисла гнетущая тишина, любого военного человека вгоняющая в стойкую тоску и недоверие ко всяким подозрительным кустам - а вдруг, то не куст, а зловредная разведгруппа, что ползет ночною порою, дабы исхитить зазевавшегося бойца?! Андрей самолично пару раз лазал, по степи, под Ростовом, оттого опасался тишины кратно от многих. Тут же зачесались руки вкатать пару очередей в заросли смородины, что росла неподалеку от дома. В вечернем полумраке очень уж зловеще смотрелись. Опять же, половина листьев уцелела при оккупации. Каким образом? Не продалась ли?!.. - Мы там с ребятами проволоки натянули, - угадал мысли командира Танкист, уловивший, куда лейтенант пристально таращится, - ну и ржавых банок нацепляли. Кто полезет, грохот такой начнется, на нашем берегу услышат. - Мы же и так на нашем, - поправил Самарин. - Ну там, - рядовой махнул за спину, - на Тамани. Я здесь и суток не пробыл, еще не привык. А через пролив - будто дома. Корни пустил, все такое. - Не дадут нам корни сильно пускать, - хмыкнул Андрей, - пока фрицам корневое место не распинаем до полного орднунга, мутер ихнюю. - Оно и верно, - не стал спорить с очевидным боец. - Лешка, то есть сержант Сергеев прибегал, пожрать принес, я там, в комнате с печкой оставил, сбоку. Сухари всякие, тушенки чутка. Хорошая, наша! - Сам Студент где? - Через дом, на позиции, куда и назначен. Будить не стал. Срочного ничего. - Понял. Раз срочного ничего, то радует. Но пройтись надо, - поднялся Андрей, затекшие ноги тут же пронзило тысячами крохотных иголочек, - уй, бля... - протянул Самарин, хватаясь за предательские конечности. - У меня так тоже было, - авторитетно заявил Бойчук, - как за рычагами просидишь полдня, потом заднего места не чувствуешь. А как начинаешь, так лучше бы осколком снесло! - Осколком, это больно, - рассудил лейтенант, - да и кому ты нужен будешь, если филейную часть обкорнает? В жены за такого какая пойдет? - Я, товарищ лейтенант, человек, конечно, молодой, и опыта вашего заводчанско-рыбацкого не имею, но все же наслышан, что когда замуж девушка собирается, наличие кормовой части ее в последнюю очередь волнует! - Ну ты и стервь маслопупая! - искренне восхитился Самарин. - Не без того, - скромно потупился рядовой, - это все на меня румынские штаны влияют. Тянут трофейные портки на мысли, комсомольцу не положенные! - Главное, гимнастерку их не надевай, а то еще и мамалыги захочется, - всунулся в разговор Сергей - ефрейтор. - Увы, товарищи, не захочется! - состроил скорбную физиономию Танкист. - Я ее, мамалыгу, в смысле, в жизни не пробовал. А как хотеть того, о чем слышал только? Как-то неубедительно выходит. Тусклая мотивация, я бы сказал. - Ну ты прям Кант местного разлива! - Не, этот, как его, Шопенгауэр! - Хорошее слово, но больно уж ругательное! Отсмеялись быстро - второй 'ширяевец', Ваня-рядовой, что-то накосорезил с печкой, и дым, вместо того, чтобы аккуратной, невидной струйкой, уползать в высокие слои атмосферы, нисколько не демаскируя позиции десантников, коварным ядовитым облаком попер внутрь. Выскочили из дома, пережидая, пока проветрится. Дырок, а вернее, отверстий, технологически не предусмотренных, как верно поправил Бойчук, в хате наверчено было с избытком. Доведись Самарину в таких руинах зимовать не в крымском климате, а в сибирском, он бы снес под ноль, да землянку выкопал - все проще, чем решето конопатить. - Ладно, чем ждать, пойду, пройдусь. Надо бы ребят проверить, - принял решение Самарин, - Сергей, ты за старшего. - Принял, - кинул ладонь к виску ефрейтор, - разрешите обратиться не по теме? - Учительствовал, что ли? - выловил очень уж характерный оборот в словах лейтенант. - Было дело, - пожал плечами Сергей, - недолго, правда, но нахватался. - Чувствуется, ага, - покрутил ладонью Самарин. - Что за предложение? - Предложение есть, личный состав отбить до поры. Ночь, чую, тяжелая будет. Пусть хоть чутка подушку подавят. Андрей размышлял недолго. В общем, и не над чем размышлять. До полной темноты еще часа два - два с половиной. Немец на ночь глядя не полезет. У него распорядок дня, ужин и капуста с сосисками. В желудке предательски заквакало от мыслей об еде. Ладно, успеется пожрать. Дело это быстрое. - Одобряю. Каждые два часа смена. Давите - Нету подушки, нету отбоя! - с важным видом произнес Танкист, явно цитируя кого-то из прежних командиров-начальников. - Арфы нет, возьмите бубен! [автор знает, что это анахронизм],- музыкально отшутился Серега-ефрейтор, - мне, по старой привычке, и кулака вдосталь!
*****
Вляпался в грязь на обочине, в четыре шага одолел разбитую грунтовку, на этот раз, удачно нашел куда ногу поставить - пара кустиков сухой травы уцелела. И на месте. Дом Сергеева-Голосова по степени разрушенности был полнейшим близнецом Самаринского. Выбитые окна, провалившаяся крыша, следы сажи... Еще и угол покрошился - снаряд-болванка по касательной зацепил. Не взорвался, но клок кладки выдрал. - Стой, кто идет? - окликнули лейтенанта из кустов. Самарин пригляделся. За густым придорожным хмызом[южнорусский жаргонизм, обозначает многолетние кустарники], шел кювет - этакая импровизированная траншея. В ней сидели двое, бдительно тыкали стволами. Один, вроде из штрафников, Витя, кажется. Второго по имени Андрей не помнил, память только про Севастополь что-то подсказывала. Или из Балаклавы боец?.. - Одурели, что ли? Свои! - Проходите, товарищ лейтенант, - степенно ответил крымчанин, - порядок, сами понимаете. - Да понятно, - отмахнулся Самарин. И двинул дальше. Вход в дом был со стороны противоположной улице. Обходя, лейтенант чуть не упал, поскользнувшись. Чудом устоял, ухватившись за стену. Во дворе было на удивление людно. К самаринским бойцам добавилось несколько человек в бушлатах. Морпехи? Самарин даже с шага сбился, пытаясь вспомнить недавний разговор с морпеховским командиром. Вроде же Беляков говорил, что личного состава у него мизер, резервов нету от слова 'совсем нету, и не будет, и не проси!' Пара незнакомых пехотинцев, с фельдшерскими сумками, красно-крестовыми... Удачно как! Надо бы Бойчука сюда отправить, перевязку обновить. Моряки с пехотой без дела не сидели. Кто кипятил воду на костерке, кто, матерясь, подновлял оплывшие щели, вырытые, похоже, еще в сорок первом. Мелькал Голосов, оправдывая фамилию, громогласно руководя процессом. У старшины на шее мотылялся давешний шмайсер, на отпущенном ружремне, молотил по ноге. Кортик бы ему на такую подвеску! Разгадка бушлатной загадки проявилась сама. Шагнула навстречу, кивнула коротко, протянув руку: - Ну здорово, повелитель рыбаков! Невысокий моряк, Самарину до уха край, еще более небритый, весь перемазанный глиной и засохшей кровью. В матросском бушлате с чужого плеча - еще чутка и шинелью кавалерийской казаться будет. - И тебе не хворать, главный начальник барабулек! За брезентом нырнул, что ли? А катраны еще и тужурку отобрали - Катран нынче вовсе бессовестный, - понурился Егоров, - в глаз дали, кортик отобрали. Хоть в карты карабин отыграл! Веришь, сам смеюсь, аж живот болит! Прошлые разы, фрицы, чтоб меня утопить, самолеты гоняли, целыми экадрильями, а тут и волны хватило. Ну хоть не утоп, уже радует. - И то хлеб, - признал лейтенант, и махнул в сторону 'черно-белого' пополнения, - Что за банда, курбаши? Мичман провел грязной ладонью по заросшей щеке: - Подколол, признаю. Это, друг мой сухопутный, вовсе не банда! - А сбродный отряд грозных альбатросов Черного моря имени Буревестника? - съязвил Самарин. - Прям как в воду глядишь! Верно до последнего слова! - изумился Егоров. Стоящие и сидящие неподалеку морячки дружно заржали. Ну то хорошо, раз смеются. Силы есть, значит. - Нас снимать должны, но до ночи к берегу не подойдет никто. Так что, принимай до поры, под командование. И веди нас верным путем! - Отойдем? - посерьезнел Андрей. - Отчего бы и не отойти, - тут же убрал улыбку с лица мичман, - да покалякать о делах наших скорбных? Отошли недалеко - метров пять в сторону. - Как и говорил, да и ты, верно подметил, сводный взвод, так сказать. Катеров много погибло... Я и собрал кого встретил. Чем на берегу ждать, лучше уж помочь. А то не справитесь, нас всех в воду столкнут. Не хотелось бы. Постреляли малость. - И то верно. Как в общем? А все в работе, некогда и головы поднять. - Покурим? - достал портсигар Егоров. Портсигар у мичмана был роскошный! Гербы, вензеля, надписи нерусскими буквами... Внутри, правда, лежало несколько паршивых немецких папиросок, совершенно с футляром не вяжущихся. На удивление, сухих. Явно не с ними в кармане мичман тонул. - Трофей? - Ага, сам-то не курю, а вещь хорошая, выбрасывать жалко. - Егоров закрыл портсигар, оглядел его с некоторым сожалением, сунул в карман. - Я и сам не смолю, - признался Самарин, - в детстве батя ремнем очень уж ловко махал, а потом как-то и не начал. - А мой диверсантов ловил, по лесам да кустам. Говорил, что вонь табачная, на триста метров тянет. - Толковый у тебя батя, что и говорить. - Не жалюсь, - и тут же, продолжил, без перехода, - Плацдарм днем почти на двое разрезали. Штабные врукопашную ходили. Говорят, что школу захватили. Рубка шла, держите меня семеро... - Еще что хорошего слышно? - Говорят, ваш комдив днем проскочил, на мотоботе. - Он может, мужик рисковый! Моряк и бронебойщик молчали, думали, каждый о своем. Первым нарушил тишину Самарин: - Ты ж на берегу был? Не видел медицину рыжую? - Фельдшерицу? - снизу-вверх заглянул Егоров в лицо лейтенанту. - Видел. Эй, Сашок! - гаркнул мичман. На зов откликнулся один из санитаров. Высокий хмурый дядька, лет сорока, с парой 'колотушек' за поясом, лицо разбитое - то ли падал неудачно, то ли кулаком кто заехал. - Сашок, тут лейтенант за рыжую медицину спрашивает, разъясни диспозицию. Санитар хлюпнул носом, высморкался: - Простыл, уж простите. Не мальчик в такую погоду в воде плескаться. За Маринку, товарищ Андрей, ты не беспокойся. Она в госпитале врачует. Отсюда метров пятьсот быстрым бегом. Хорошая девчонка. - Хорошая, - эхом отозвался Самарин. - Отставить, - чуть повысил голос мичман,- ты, это, не дергайся. Там оборона сейчас порядочная, с наскоку не взять. - Постараюсь, - уголком рта улыбнулся лейтенант, - не время дергаться. - Именно так. Вот будет шесть часов вечера после войны, вот тогда и будем дергаться... Со стороны берега начал потихоньку нарастать низкий гул десятков мощных моторов. Переглянулись. - Катера идут. - Катера!
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"