Комната
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Тени, удлиняясь, все дальше наползали на противоположный берег. Тихие прохладные сумерки спускались на землю, а мы по-прежнему дули воду, и наш черный виночерпий приносил нам еще и еще. Забыта была бедная женщина, судьба которой так занимала меня какой-нибудь час назад. Эта страница была прочтена, открылась другая. Теперь я был увлечен ею, а когда внизу, на подъеме, закричит паровоз, придет к концу и эта страница и начнется новая. Так, пока мы молоды, перелистываем мы книгу жизни - страница за страницей,
- и нам кажется, что им конца нет.
"Картинки", Джек Лондон
- Я правильно понимаю, что картошку ты есть не будешь? - Дима голодным взглядом уставился на бумажный пакетик, аппетитно пахнувший поджаренным фри, солью и специями. Точнее, специями пах соус, или гамбургер, или что там ещё валялось в беспорядке на подносе, занявшем почти половину их столика. Так или иначе, Лану ароматы еды сегодня нимало не привлекали, поэтому она равнодушно качнула головой, мол, забирай, если так хочешь.
- Знаешь, по-моему, ты слишком уж переживаешь из-за какого-то пустячного визита к врачу. Полчаса, ну максимум час, ты просидишь в кабинете, устроившись на удобной кушетке. В таких местах по крайней мере есть кондиционеры, и работают они наверняка лучше, чем здешние, - дожёвывая картошку, парень с мученическим видом вытер рукой пот со лба.
В самый разгар лета чего-то подобного и следовало ожидать, но всё же жара на улице стояла поистине невыносимая. Люди прятались от пекла раскалённых под солнцем асфальта и бетона где только могли. В переходах метро, в кафе, приёмных офисных зданий и ничуть не спасавших, но дававших ощущение некоторой защиты от палящих лучей дырчатых тенях деревьев.
- Во-первых, не просто к врачу, а к психиатру. А во-вторых, с чего ты взял, что там будут кушетка, кондиционер и прочие радости жизни? - скептически ответила Лана.
- Понятия не имею, если честно. Но судя по тому, что показывают в фильмах, мозгоправы не строят из себя тюремщиков и кабинеты не превращают в камеры пыток. Скорее наоборот. Ему ведь нужно, чтобы ты расслабилась и выложила как на духу всё те проблемы, с которыми пришла.
- Не ему, а ей.
- Так и станешь придираться к каждому моему слову? - вредным голосом поинтересовался парень.
Девушка со злости опустила на стол недопитую колу, слишком сильно сжав картонный стаканчик по бокам. Он как-то тоскливо и оскорблёно булькнул, пара капель поднялась вверх по трубочке, упав на поднос.
Вот, честное слово, и кто из них двоих старше: он или она? Даже судя лишь по внешности, сторонний наблюдатель сделал бы ставку на Лану. Одетая в свой неизменный костюм - сочетание строгой юбки и чуть приталенного пиджака, с приглаженными и забранными в высокий хвост тёмными волосами и изящными серьгами, девушка никак не походила на студентку. Но ведь это именно она училась на первом курсе, тогда как неряшливый юноша напротив, с причёской, напоминавшей птичье гнездо из пуха и длинных кедровых иголок, вечно размахивающий руками и разговаривающий, пожалуй, излишне громко, готовился в следующем году раз и навсегда распрощаться с университетом.
Дима цокнул языком и отвернулся, дав Лане пару минут молчания, чтобы взять себя в руки. В последнее время настроение его подруги скакало то вверх, то вниз, словно отцепившийся вагон на расшатанных американских горках. Однако, игнорировать её сиюминутные истерики он не мог, вспоминая, сколько раз она приходила к нему на помощь, не жалея ни сил, ни времени на то чтобы разобраться с проблемами, казалось бы, её не касавшимися. Теперь пришла пора проявить дружескую солидарность, и неважно, что в его глазах ситуация выглядела так, будто Лана накручивала себя без весомой причины, раздувала из мухи слона там, где целесообразнее было бы просто-напросто прихлопнуть муху.
Вразумить её он уже пытался, и ни к чему хорошему это не привело. Приняв слишком близко к сердцу его безобидную шутку о поехавшей от стрессов и перегрузок крыше, девушка всерьёз вознамерилась пойти к психотерапевту. Потратила целый вечер, выискивая телефонные номера в интернете, записалась на приём. А теперь битый час изводила его одной и той же фразой, повторяемой бесчисленное количество раз во всевозможных вариациях.
- Я не шизофреничка, ты же знаешь. Плохая была идея, пробовать этот полифазный сон... Хотела сэкономить время, а вышло так, что теперь у меня его совсем не осталось. Только и делаю, что думаю о себе, об этих кошмарах и...
- Я не всерьёз тогда говорил, Лан, ну сколько можно? - он постарался произнести это мягче, спокойнее, чем хотелось бы. Обеспокоенным взглядом юноша следил за тем, как девушка комкала, расправляла, сворачивала в трубочку и вновь разворачивала несчастный чек за их сегодняшний обед. Его обед, ибо сама она только колу выпила, и то без видимого энтузиазма.
- Всерьёз, не всерьёз... Какая теперь разница, если вероятность того, что мне диагностируют непорядки с головой, не уменьшается ни на йоту? Она ведь станет задавать вопросы. Нет, я не боюсь стандартных, наподобие: "Как часто вы слышите голоса, которые указывают вам, что делать?" Есть ещё одна категория, скажем, особо каверзные вопросы, такие, словно ими хотят отвлечь твоё внимание, и если ты поведёшься на эту удочку, окажется, что бессмысленный рассказ о том, как ты готовила себе омлет этим утром, тоже являлся частью хитроумного теста. Понимаешь?
- Нет. Я в такие места, в отличие от вас, мадам, не заглядываю. А ты ведь сама приказывала мне не фантазировать, - Дима осторожно улыбнулся. Опасный момент. Он мог с равным успехом либо рассмешить Лану, после чего шаг за шагом завести их беседу в более мирное русло, либо окончательно вывести подругу из себя. - Но мне кажется, что там должен быть ещё один тест. Не помню названия, но суть его заключается в том, что тебе показывают картинки, а ты бормочешь наугад всякий бред, говоря, что ты на них видишь. На самом деле бессмысленная вещь, легче ведь не утруждаться и произносить вслух первое, что в голову придёт. Как тогда, в младшей школе, помнишь?
Сам не зная зачем, он вдруг вспомнил эту давнюю историю.
- Нет... - Лана нахмурилась, пальцы левой руки непроизвольно сжали запястье правой, да так сильно, что костяшки побелели. - Напомни, ты о чём?
- Ну, то первое сентября, когда на доске висели листы с картинками, нарисованными невидимыми чернилами. Мы угадывали, а они...
- Появлялись! Да, кажется, припоминаю, - лицо девушки осветилось пугающе странной, но всё-таки первой за сегодняшний день улыбкой.
- Я тогда ещё сказал про гусеницу...
- Ты назвал её Светланой Васильевной! - Лана засмеялась, прикрывая рот рукой. Обыденный для некоторых жест, но Диму он порядком напугал. Время от времени его подруга страдала нервными тиками, остро сигнализирующими о неполадках в её организме, обычно связанных с переутомлением. В последний раз он видел её такой как сейчас без малого три года назад. Они заканчивали школу, и она, как, впрочем, и всегда, хотела быть лучшей. Сама не знала, зачем, но просто ночами не спала. Сначала по вине пустых мечтаний, затем - безостановочного труда, которым она стала воплощать эти мечты в жизнь.
- А ведь тебе тогда на самом деле так почудилось, да? - отсмеявшись, Лана на мгновение замерла, опустив голову, а потом вдруг ожила, с небывалым воодушевлением принявшись перечислять наиболее памятные моменты их школьных лет.
Стараясь не заострять внимания на лихорадочных искорках, вспыхивавших то и дело в её глазах, Дима с готовностью поддакивал, разошедшаяся беседа набрала громкость и неприкрытыми смешками начала толкаться, вклиниваться в плотную завесу чужих голосов, от пола до потолка растянувшуюся в гулком замкнутом пространстве.
И всё же, поведение девушки продолжало меняться, скакать вверх и вниз по воображаемой шкале душевного напряжения, переключаемое невидимым и неосязаемым рычагом и от раза к разу наращивая амплитуду. Проводив Лану до перекрёстка, Дима скрепя сердце буркнул ей вслед неуверенное "до завтра", и долго ещё не мог отвести взгляда от того места, где её макушка пропала из виду, скрывшись от него в толпе пешеходов. Не в силах избавиться от тяжести на душе, он убеждал себя в том, что замечает странности в поведении подруги, так как сам психотерапевтом не является, а значит, склонен выдумывать несуществующее и преувеличивать всё то, что реально, но вполне безвредно. Вот только он уже переставал понимать, что безвредно, а что нет.
***
В прихожей Лана рассчитывала провести около часа, заламывая пальцы и обгрызая губы в ожидании своей очереди. "Прихожая". Она склонна была называть данное помещение именно таким словом, потому что на стандартные, охватывающие тебя холодом пустых стен и эхом шороха рвущихся синих бахил, больничные коридоры оно не походило. Каблуки неспешно прохаживавшихся мимо дамочек, с деловым видом поправлявших ремешки дорогих вычурных сумочек, цокали по гладкому как стекло паркету. Над диванами, расставленными вдоль прохода, были развешены бессмысленного вида картины, вписывавшиеся тем не менее в интерьер за счёт правильно подобранной цветовой гаммой.
Из общего стиля выбивался разве что план эвакуации, робко примостившийся в углу на высоте чуть ниже человеческого роста. И ещё одна деталь, недоступная правда глазу, вызывала тем не менее яркие ассоциации с поликлиникой у всех, кто не страдал заложенностью носа. Едкий и резкий запах моющего средства, которым, судя по всему, уборщица без устали драила полы на протяжении всего утра.
Лана морщилась, пытаясь делать вдох как можно реже. Иногда наоборот, чуть приоткрыв рот, впускала в лёгкие чуть больше здешнего воздуха, надеясь таким образом привыкнуть к запаху, чтобы и вовсе не замечать его. Получалось с переменным успехом, и прежде чем девушка смогла бы с уверенностью сказать, что не чувствует больше на языке привкуса хлорки, дверь ближайшего к ней кабинета чуть слышно приотворилась.
- Астафьева Милана, это вы, да? - построенная как вопрос фраза прозвучала скорее утвердительно, - Проходите.
Лана проследовала за позвавшей её женщиной, чуть задержавшись на пороге, когда выходивший ей навстречу мужчина на мгновение задумался, стоит ли ему уступить дорогу девушке или лучше незаметно проскользнуть в дверь первым. В конце концов, он сдался правилам этикета и подвинулся в сторону на шаг, пропуская Лану в комнату. Слегка заикнувшись, вежливо попрощался с врачом, видимо, уже во второй раз, потому что она ответила ему чересчур уж вежливой натянутой улыбкой.
Кабинет был оформлен в пастельных тонах, без излишеств, даже напротив, на предметы мебели и детали здесь скорее поскупились. Обосновывалось это небольшой площадью, которая, будучи заставлена громоздкими шкафами и тумбами, сжимала бы посетителей, словно в тисках, не давая и шагу сделать, не натолкнувшись на препятствие.
Вместо представлявшегося воображению Димы кресла-кушетки, Лана обнаружила уютный двуместный диванчик, встревожено ухнувший под девушкой, когда она села. Не поднимая взгляд выше подбородка замершей на стуле напротив женщины, вот же паранойя, ей казалось, будто неприлично будет пялиться в открытую, Милана остановилась на сероватом прямоугольнике настольной таблички, надпись на котором была видна даже с большого расстояния. В силу того, что текста там оказалось немного, шрифт для него был выбран такой, словно психов здесь лечили исключительно близоруких.
Марина Николаевна Ю. Две буквы инициалов, третья - самая настоящая фамилия, данная без каких-либо сокращений. Лана невольно усмехнулась. Она нашла это забавным, ещё когда впервые увидела на сайте в интернете. Подумала, помнится, как забавно выглядят, наверное, таблички и визитные карточки доктора психологических наук М. Н. Ю.
- Знаешь, в этом есть свои плюсы, - заговорила женщина, мимо которой смешок Ланы не прошёл незамеченным. - Меня ещё ни разу ни с кем не путали, и при оформлении документов проблем никаких не возникает. Для некоторых целая пытка - слог за слогом продиктовать свою фамилию кому-то по телефону, особенно если из-за помех связи приходится переходить на крик.
- И роспись долго придумывать не надо, - поддакнула девушка, впервые встречаясь глазами с врачом. Она начинала успокаиваться, ибо ситуация всё сильнее разнилась с пугающими представлениями о том, какой она должна быть. Обстановка к этому располагала, и Лана чувствовала, как успокаивается зачастившее было сердце. Подумаешь, беседа с психологом. С кем не бывает? Стоит воспринимать это как незапланированное знакомство с человеком, который без возражений впитает твои страхи и тайны, даст совет и сохранит сказанное между вами до скончания дней, не требуя от тебя взамен никаких эмоций.
- Тут уже спорный вопрос. Некоторые итак не хитрят, добавляют к литере лишний завиток, и вот, готово. Другим же необходимо чувство своей оригинальности, так что с такой фамилией как моя они бы лишь измучились, не в силах превратить её в красивый размашистый росчерк.
Лана и глазом не моргнула, по крайней мере, ей так показалось, но доктор определённо что-то заметила и поняла, потому что, едва окончив фразу, сразу же добавила: - Я не говорю, будто это плохо, наоборот. Просто нюанс, который в данном вопросе обязательно следует учитывать.
Вот так вот. Отвлечься не получилось. Девушка вновь вспомнила, где она находится и, самое главное, что её сюда привело. Воздух, и без того горячий, невзирая на без устали вертевшийся в углу комнаты вентилятор, будто бы сгустился, доходя до консистенции вязкого киселя. Лана прикусила губу и поёрзала на месте, несказанно удивившись тому факту, что всё ещё может двигаться свободно.
- Хорошо. Милана, ты не против, если мы будем обращаться друг к другу по имени? - не дождавшись запоздалого ответного кивка, Марина продолжила: - Сейчас я попрошу тебя вкратце, но не упуская деталей, кажущихся тебе существенными и необходимыми для полного понимания твоей проблемы, рассказать мне, что произошло.
- С начала? - Лана несколько опешила.
- Да. С того, с которого посчитаешь нужным.
- А это... обязательно именно так?
- Имеешь в виду, обязательно ли говорить самой? Пойми, я могла бы с ходу задать тебе множество вопросов и провести незаметно парочку вступительных тестов, но... Мне важно именно твоё видение истории. Что бы ты мне ни поведала, ты останешься абсолютно искренна, а значит, твой визит в конечном счёте пройдёт не зря, только до тех пор пока, не осознавая, что именно от тебя требуют, будешь делиться тем, что приходит тебе в голову. То есть, тем, что...
- Меня волнует, - поняла Лана. Марина была права и, неловкость в сторону, попытаться донести суть своих снов и видений, впервые, до человека, который действительно станет внимательно слушать, стоило.
- Начинай когда тебе будет удобно, - доктор откинулась на высокую спинку стула, прикрыла глаза, так что со стороны стало похоже, будто она задремала посреди рабочего дня.
С тяжким вздохом, продравшись сквозь пелену вертевшихся на языке нечленораздельных "э" и "эм", Милана, устремив взгляд в окно, за которым так насмешливо порхали по сирени жуки и бабочки, приступила к столь тяжёлому для себя повествованию.
- В общем, год назад, поступив в университет, я сразу же устроилась на работу. Понимаете, первый курс, о том, что учиться станет сложно как-то не задумываешься, а деньги... Они постоянно нужны и даже не для того чтобы радовать себя всякими развлечениями, а... их просто не хватает.
Слова давались с трудом, и Лана то и дело заикалась, по-прежнему чаще посматривая в окно, чем на лицо внимающей её речи женщины. Будто враз разучилась говорить, девушка злилась за это на саму себя, но понимала, что обратной дороги нет, вдруг подняться с места и уйти, хлопнув дверью, она уже не сможет. Никто, конечно, не запрещал ей вести себя подобным образом, но было бы весьма стыдно и глупо - испугаться уже не собственной ненормальности, а стеснения и растерянности.
- Ты не просила помощи у родителей?
- Нет, - Лана решительно мотнула головой. - С самого начала решила, что не стану, как бы там ни вышло. А вышло именно так, что я ощутила нехватку времени и сил вместо недостатка денег. Месяц или около того я прогуливала занятия, надеялась, что наверстаю когда-нибудь потом. К тому же, сама себе я всегда объясняла материал лучше любых преподавателей. Садилась за стол, откладывала все дела и учила несколько часов, иногда дольше. Пока информация не укладывалась в голове, в полном объёме и по порядку, будто книги на полках. Но тут я осознала, что дома заниматься тоже не получается. У меня несложная работа, стоять на кассе в парфюмерном магазине, да и то всего лишь половину дневной смены, ну разве тут устанешь? И, тем не менее, когда я возвращалась вечером в квартиру, всё тело гудело так, что даже ужин готовить не хотелось - нападала лень. В десять часов я уже проваливалась в сон, потом просыпалась ночью и понять не могла, почему организм перестроился на такой режим, что до самого утра наотрез отказывается засыпать снова.
Тут девушка замолчала, вопросительно глядя на врача, но та, видимо не собиралась ничего спрашивать или уточнять. Пришлось рассказывать дальше.
- Задолго до этого подруга говорила мне, что одна её знакомая пробовала методику полифазного сна. То есть, когда ты разбиваешь день на определённые промежутки и спишь несколько раз в сутки, понемногу, как маленькие дети.
Марина как-то странно хмыкнула, но больше не издала ни звука.
- Я тогда посмеялась, потому что сомневалась, что кто-то в принципе способен выдержать такой распорядок. И уж тем более невероятным мне казался тот факт, что это может чем-то помочь. А тут... особого выбора у меня не было, и я рискнула. Почему бы и нет? Составила себе новое расписание, даже на холодильник его повесила, чтобы не забывать, пока ещё привыкаю. В двадцать четыре часа втиснулись и утренние занятия в университете, затем послеобеденный сон - три часа. Рабочую смену мне сдвинули, так чтобы я смогла приходить позже и уходить, соответственное, тоже, только после закрытия магазина. Дальше шёл ужин, свободное время до полуночи, в течение которого я так же училась. Ложилась спать, просыпалась рано утром, и всё по новой.
- Ты придумала этот план сама, ни с кем не консультируясь?
- Нет, разве что в интернете посмотрела, чтобы он в общих чертах совпадал с теми вариантами, которые уже были испробованы и считались наиболее популярными.
- И с первого же дня начала жить вот так, безо всякого перехода? - женщина подмечала детали, и раньше беспокоившие Лану, но в итоге оставшиеся без внимания. Теперь былые сомнения возродились. Действительно, правильно ли она поступала?
- Я понятия не имела, какая тут может быть промежуточная ступень. Если привыкать к другой схеме, где спишь, к примеру, уже раз по пять на дню, то наверное начинать стоит с чего-то менее сложного. Но мне, по понятным причинам, навороченный режим был ни к чему, так что я пришла к выводу, что справлюсь, просто заставляя себя засыпать.
- Сколько же продлился твой успех? - она спрашивала лениво, ненароком, будто заранее знала ответ.
- Я продержалась два месяца, и к концу первого прямо летала от счастья, настолько бодрой себя чувствовала. По выходным даже стала выбираться из дома, просто так, без какой-либо цели, для себя. Жизнь казалась идеальной, и ничто так не вдохновляло меня как собственные успехи.
Лана уже открыла рот, чтобы продолжить дальше, но вот тут Марина наконец перебила её.
- Будешь чаю? Или, может, кофе? - она кивнула в сторону чайника, словно башня средневековой крепости, окружённого коробками и баночками со всевозможными вариациями этих двух напитков.
- Ммм... Чай? У вас есть зелёный? - наверное, это было важно. Окончательно расслабиться в давящей обстановке перед тем, как окончится вступительная часть беседы, и речь зайдёт о проблеме в самой её сути. Потому девушка и не стала вежливо отказываться, хоть пить ей по правде и не хотелось.
Марина встала и, перебрав пальцами стопку пакетиков в крайней коробке, нашла нужный. Щёлкнула кнопка чайника, и где-то, пока что под самым дном, заворчала и зашипела толща воды у нагревателя.
- Не отвлекайся, продолжай, - доктор вернулась на место, замерла в прежней позе, сложив руки замочком на краю стола.
- На третий месяц, на улице тогда уже похолодало к зиме, я стала видеть сны. Я и раньше их видела, но... Если честно, то можно даже сказать в единственном числе, потому что он был... есть... всего один.
Куда подевалась та красивая и грамотная речь, что так и вилась единой неразрывной нитью ещё минуту тому назад? Лана выдохнула сквозь зубы, мысленно заклиная себя успокоиться.
- Я вижу одно и то же место, тех же людей, занимающихся примерно одними и теми же делами изо дня в день. Немного меняются, чередуются крохотные подробности, сразу их и не замечаешь. Ну и наши разговоры, их разговоры между собой.
- Постой, - прервала её Марина. - Опиши мне само видение, ну или сцену, назовём её так, которую ты видишь. В общих чертах, чтобы в дальнейшем к этому не возвращаться.
- Ну да, точно, - ступор. Девушка сбилась, потеряла мысль и теперь лихорадочно копалась в мозгу, отыскивая картинку, которая только что стояла перед глазами, реальная донельзя. Да что там, она не исчезала и не бледнела целыми сутками, лишь вспыхивала настойчиво и нетерпеливо. Об этом рассказать тоже придётся, но попозже.
"Да что со мной такое?" - вспыхнула Лана, совершенно машинальным движением сжимая рукой подлокотник дивана, впиваясь длинными ногтями с новеньким, искрящимся на солнце маникюром в податливую кожаную обивку.
- Не переживай так, - Марина снова заметила то, что обыкновенные люди упускали, не вглядываясь без веской на то причины в мимолётные движения и выражения своих собеседников.
Поделиться собственными чувствами - значит отпустить их. Порвать, если не все за раз, то хотя бы малую толику тех длинных прочных нитей, что перевились в цепь, сковывая тебя со своим страхом и непониманием. Лана не знала, с чего бы ей вдруг так сильно верить в бредовую, больше похожую на натянутую попытку самогипноза, мысль. К счастью, она неосознанно удержала её в голове, и лишь благодаря этому не струсила в последний момент.
- Это комната. Не слишком маленькая, но и не очень-то большая.
Примерно тридцать квадратных метров. Тесновато для общественного места, но как-то так всегда получается, что люди сидят вместе... и всё же отдельно друг от друга. Между ними скрадываются лишние метры расстояния, когда напрямую обращаешься к соседу, сидящему через столик, кажется, будто он находится совсем близко.
- Место похоже на кафе. Хотя скорее на столовую самообслуживания, однако, витрины с блюдами нигде не видно. Она может быть в смежном помещении, но его нет. Нет ничего, кроме этой комнаты.
Окна пустыми повалами разрывают стены в нескольких местах. За пёстрыми занавесками - даже не чернота, а хуже. Описать словами не получится, потому что, сколько их ни ищи - который язык способен подобрать определения совершенной пустоте?
Комнату отрезало, отрубило и поместило в вакуум, лишь бы она не соприкасалась с окружающим миром. Так кажется, но временами... вспышка, и на тебя нахлынет вдруг чувство, словно мир никуда не делся, он вот, за тонкой чёрной плёнкой, окутавшей комнату и всех её "обитателей". Взгляд метнётся к окну, и волшебное обманчивое ощущение растает, слабым отзвуком замирая в ушах.
Почему лает собака?
В заведении, если не переполненном едой, то, по крайней мере, хранящим разнообразные её ароматы, животных быть не должно. Их и нет, но пёс не умолкает. Лай режет слух, настолько он бывает громким, но доносится вперемешку с приглушённым басовитым эхом. Словно собаку запихнули в огромную железную банку из-под консервов и прикрыли ребристой, исковерканной ножом крышкой. Вот оттуда-то, сквозь тоненькие щели, и прорывается напряжённый, звенящий, подвывающий лай.
- Милана? - осторожно позвала её доктор. - Ты вспомнила что-то важное?
- Нет, ничего. Я просто... задумалась.
- Отвлеклась.
- Именно, - охотно поддакнула Лана.
- Тогда продолжай, пожалуйста. Комната ведь не пуста?
- Внутри всегда есть люди. Довольно много людей, - ну вот, наконец-то началась та самая игра в "вопрос-ответ", но почему-то Лана уже не испытывала к ней прежнего энтузиазма. Напротив, каждый раз, прежде чем издать хоть звук, она, будто сапёр, выгадывающий, где впереди него спрятана мина, ощупью искала нужное направление, взвешивала, придираясь к каждому крохотному изъяну, любое слово.
- И ты - одна их них? В смысле, ты сидишь там, вместе со всеми?
- Да. Мой столик - центральный, и все соседние заняты. Кто-то проводит время в одиночестве, как и я, а у кого-то целая компания.
- Хорошо. Ты можешь рассказать мне об этих людях?
- Обо всех, по очереди?
- Если тебя это не затруднит, - кивнула Марина. - Я ведь не ошибаюсь: лица всякий раз одни и те же, они не меняются?..
- Как и обстановка. Вы правы.
- Тогда прошу, пожалуйста. Если тебе нужно останавливаться, чтобы воскрешать в памяти некоторые детали, не торопись. Но на вещах незначительных подолгу не задерживайся. Всё как и прежде.
- Ладно, - нервничая пуще прежнего, Лана дёргано почесала кончик носа. Все, кто знал её, обычно смеялись над этой привычкой. Дима как-то раз даже заснял забавный жест на видео, и не раз потом выводил девушку из себя, шутки ради показывая ей укороченную до размера пары секунд запись. - В общем, справа от меня, ближе всего, сидит парень в очках и с ноутбуком. За ним - семья из трёх человек, а сбоку ещё...
- Милана, постой, - Марина раздосадовано цокнула языком. - Ты торопишься, лишь бы протараторить побыстрее. Не нужно. Представь, будто видишь их всех перед собой прямо сейчас, в эту секунду и в этом кабинете. Опиши их всех, пока оглядываешься по сторонам, останавливайся на каждом и, убедившись, что больше тебе сказать нечего, переходи к следующему.
Она говорила о них так, словно эти люди были ничем иным как скопищем старого хлама, давно забытыми, никому не нужными предметами, которых теперь требуется включить в опись.
Лана поджала губы и нахмурилась. И пускай женщина думает, что сосредоточено-напряжённый вид девушки связан с поставленной задачей. Конечно, Марине ведь невдомёк, до сих пор, что зажмуриваться и судорожно пытаться "увидеть" смысла нет, если итак видишь и чувствуешь постоянно.
Милана надеялась, что к окончанию сеанса соберётся с силами, чтобы признаться вслух, насколько серьёзна на данный момент её проблема. А пока она играла роль относительно вменяемой, ну или верила, что играет.
- Ближе всего ко мне находятся трое. Семья: отец, мать и их дочь. Ей лет пять, и она то и дело вскакивает со стула, принимается бегать по комнате, заглядывая в лица всем, около кого останавливается. Её родители в это время принимаются что-то вполголоса обсуждать, но вот она возвращается, и они умолкают. Она хочет молочный коктейль с мороженым - вроде бы самое дорогое, что здесь можно заказать. Мама отвечает ей, что нельзя, и есть столько мороженого за один день - вредно. Они гуляли до этого, и девочка без умолку говорит об аттракционах. В конце концов её папа устаёт от постоянных просьб, и на столике появляется огромный стакан с молоком, взбитыми сливками и шариками мороженого. Девочка затихает, но лишь до тех пор пока не расправится с угощением. Потом всё начинается снова.
Недалеко от окна, так, чтобы свет падал на разложенные на столе тетради, сидит парень в очках, по виду студент. Он постоянно что-то пишет, перечёркивает, зло шипит сам на себя. Отвернётся к окну, вновь посмотрит на лист тетради перед собой и вонзает ручку в бумагу. У него плохой почерк, мне видно с моего места.
Тому парню мешают трое, расположившиеся за столиком сбоку от него. Взрослые мужчины, неопрятного вида и очень шумные. Они выглядят так, будто что-то празднуют и уже напились, но мне почему-то кажется, что повода как такового у них нет. Иногда студент даже обращается к ним напрямую с просьбой вести себя потише. Они смотрят на него как на инопланетянина, смеются над тетрадками и учебниками. И не они одни. Он лишний в этом обществе, и мне немного обидно за него.
На мужчин неизменно осуждающе смотрит пожилая женщина. Она одна, и на столе перед ней - только крохотная чашка с кофе, на краешке сколот кусок фарфора. Она знает всех троих, и они её тоже, но делают вид, будто она чужая. Она им не указ, и они смеются над её одиночеством как и над студентом.
В дальнем углу сплетничают две женщины. Внимания на присутствующих в комнате они почти не обращают, сразу ясно, что разговор их касается кого-то, кого здесь нет. Они задают тон настроению в помещении. Сбиваются на шёпот, наклоняясь друг к другу, и вокруг все замолкают тоже. В течение пары минут слышно только как скрипит ручка по бумаге, да как звенят о блюдца чашки. Потом - спонтанный взрыв смеха, и вслед за ним оживают все люди в комнате. Разговаривают хором, кто о чём, но я могу вслушиваться так, что слышу каждого по отдельности.
Ещё одна женщина прохаживается из угла в угол, зорко поглядывая на посетителей. Она одета как официантка, ею, наверное, и является, но прибирать со столов ей ещё рано - никто не собирается уходить. Поэтому она присаживается неподалёку от студента и тоже смотрит в окно. Только на её лице не написано никаких эмоций, оно бездумно и расслаблено. Обычно она замечает меня первой и нежно улыбается в знак приветствия, словно знает меня сто лет.
- Это всё? - поинтересовалась Марина, когда Лана замолчала.
- Не знаю... не уверена. Меня не покидает ощущение, что должен быть кто-то ещё, по левую руку от меня, за моим же столиком. Но как я ни пытаюсь, не могу разглядеть там никого, кроме собственной тени.
- Ты знаешь их имена?
- Нет, - удивительный факт, сама она не находила в том ничего сверхъестественного. До сих пор. - Быть может, я слышала, но не помню. Скорее даже такого не было. Их имена не произносятся вслух, но подразумеваются. Они не нужны. Разве это плохо? Ведь видения, которые имеют ещё и название, уж наверняка не вписываются в рамки нормального.
- Любые не вписываются. Тут дело в природе явления, которая пока не ясна, - Марина что-то отметила в блокноте, лежавшем у неё под рукой. - Все эти люди разговаривают с тобой?
- Я слышу хор и голосов, но... нет. Практически. Я как декорация, часть обстановки. Они осведомлены о моём присутствии, но почему-то я не представляю для них интереса. Бывают дни, когда они начинают здороваться со мной по очереди. Изредка произносят пару ничего не значащих фраз. Та старушка, в основном это она, ведь больше ей поговорить не с кем.
- Значит, ты как бы видишь их со стороны.
- Я наблюдатель, да. Но у них... есть воля, и они удерживают меня на месте, не отпускают, словно я должна оставаться там, где сижу.
Так странно показалось девушке - оформлять эти ощущения в слова. Плод воображения вдруг сделался осязаемым, и впервые, не по воле комнаты, но по своей собственной, Лана испытала знакомое уже чувство раздвоения, возникавшее в тем моменты, когда она видела свой сон будучи бодрствующей. Теперь она находилась в двух местах сразу, взгляд расфокусировался, чтобы собрать две картинки в одну, чего, по понятным причинам, нельзя было добиться.
- Милана, ответь мне честно на один вопрос, - а может, она умеет читать мысли? Иначе, откуда узнала сейчас? Неужели возможно развить в себе подобную сверхъестественную наблюдательность? - это видение приходит к тебе только во снах, или оно уже вышло за их пределы?
- Я не хотела идти к вам, если по правде, - призналась девушка. - И отказывалась бы до последнего, если б не дошла до той грани, за которой дело приняло действительно серьёзный оборот.
- Это значит "да"?
Она молча опустила взгляд в пол.
- Я тогда действительно подумала о сумасшествии. Когда первый раз комната возникла посреди аудитории, и без того полной народу. Такими они и бывают? Галлюцинации?
- У всех по-своему, - уклончиво возразила Марина. - Но ты молодец, что обратилась ко мне.
- Друг посоветовал. Сказал, я уже сама не своя стала. Мне страшно. Вдруг всё опасней, чем кажется?
- А что именно тебе кажется?
- Что виновата моя усталость. Изматывающий режим, плюс полифазный сон. Зря я тогда вообще на него перешла, но теперь-то поздно.
- Неправда. Поверь, твоя проблема не стоит стольких переживаний. Это во-первых. Чем больше ты мучаешь себя мыслями о ней, тем больше зацикливаешься. А ведь нужно забыть. Самое простое лечение всегда заключается в этом.
- Лечение? Вы хотите сказать, мне следует ходить к вам и дальше? - опешила девушка.
- Зависит от того, что ты хочешь получить от наших бесед.
- Я думала, вы скажете мне, что означает этот сон, и...
- Послушай, ни я, ни кто-либо другой не в состоянии забраться к тебе в голову и ответить на вопрос, на который ты сама не знаешь ответа. Я не скажу тебе о причине видения, до этого ты можешь добраться сама. Но тогда оно вряд ли оставит тебя в скором времени.
- То есть, варианта два?
- Сосредоточиться на деталях сна и копаться в них до тех пор пока не найдёшь разгадку или забыть. Всё верно. И мы с тобой уже сделали первый шаг к тому, чтобы изгнать навязчивое видение. Дальше решать тебе. По крайней мере, сейчас ты должна чувствовать некоторое облегчение.
- Да, - Лана тяжело вздохнула. У неё на самом деле камень упал с плеч. Он вернётся на место снова, едва наступит завтрашнее утро. - Мне делается легче и от... от того что я вижу в этом сне.
- Не можешь уточнить, пожалуйста?
Чайник давно закипел, и Марина потянулась к нему, наливая кипяток в чашку.
- Я слушаю других людей, думаю об их мыслях, жизнях, которые меня не касаются, и мне становится легче. Это как фильм смотреть. Переключаешь внимание на чужие проблемы и радости, а о своих на время забываешь.
- Ты хотела бы отпустить собственные проблемы так же, как только что сделала с видением? Рассказать, вдумчиво и не спеша, параллельно оценивая, так ли они серьёзны.
- Не знаю... наверное. Это трудно.
- Я понимаю, - успокоила её женщина. - Потому дам тебе время, чтобы подготовиться. А в следующий раз с удовольствием выслушаю всё, чем ты пожелаешь со мной поделиться.
- Хорошо. Спасибо вам, - Лана с трудом приподняла уголки губ. Ей в ответ засветилась теплом улыбка Марины и, с полупрозрачного второго слоя, изнанки бытия, воображаемая или нет, но несмотря ни на что пугающе реальная, посверкивающая золотом вставных зубов улыбка старой безымянной женщины.
***
- Не переживай ты так... Эй? - Соня подошла к подруге и осторожно тронула ту за плечо. Лана проводила взглядом высокий пустой микроавтобус, лениво отъезжавший с ближайшей стоянки, и отвернулась от окна.
- То есть как - не переживать? Думаешь, я не пробовала убедить себя в том, что всё это - мелочь, не стоящая внимания? Ты сама видела, что я натворила, - она ухватилась руками за подоконник, опершись на него спиной, словно боялась вот-вот кувыркнуться через оконную раму и вылететь на асфальт.
- Тебе просто нужно отдохнуть. Мы все об этом уже не раз говорили. Но ты не слушаешь! - Соня всплеснула руками.
В её глазах застыла неподдельная неугасающая тревога и, честное слово, Лана смертельно устала видеть подругу такой. Не только её, всякого, с кем приходилось вести разговор. Иногда люди подходили сами, интересовались, как дела, но на самом деле оценивали, насколько плохо она, Лана, выглядит сегодня. Ничего приятного. Скопище притворявшихся сострадальцев, которым после было очень забавно обсуждать друг с другом нервное расстройство однокурсницы.
- Как будто бы я самая несчастная, самая измученная, замотанная... Даже противно становится, стоит только подумать, - девушка отвернулась, пряча внезапно накатившие слёзы.
- Серьёзно? А кто ещё?
- Да вот взять даже тебя. Зайди как-нибудь в нашу аудиторию последней и попроси поднять руки тех, за кого ты хотя бы раз доделывала работу. А лучше наоборот. Тех, кому ты ни разу не помогала, - Лана сделала ударение на "не", окончательно смутив Соню. - Как считаешь, много таких наберётся?
- Я - немного другое...
- Конечно! - саркастически усмехнулась девушка. - Не отнекивайся, я ведь чистую правду говорю! Когда я нагружала себя дополнительной работой, меня не касающейся? Когда занималась тем, о чём просили меня другие? Да ни в жизнь! А у вас, заметь, существует ещё этот дурацкий безвозмездный обмен помощью. Никто никому ничего не должен оказывается. И это я после всего - бедная, с ног сбившаяся девушка.
- Глупости...
- Нет, правда!
- Дай мне закончить! - взвилась в ответ Соня, подскочив со стула и приперев собравшуюся было уходить Лану обратно к подоконнику. Вот теперь она разозлилась. Раньше она частенько так себя вела, но в последние месяцы стала спокойнее. Не в пример Милане.
- Хорошо. Отлично просто. Говори, что хотела, - между ними назревала ссора, и лучше было бы не продолжать эту беседу. К счастью, Соня нашла правильные слова.
- Дело не в том, у кого сколько пунктов в ежедневном плане. И не в том, сколько печатных знаков человек выдаёт вечером, усаживаясь за компьютер, чтобы дописать доклад. Ты всегда трудилась на себя и для себя, в чём тебя, заметь, давно уже никто не пытается упрекнуть. Это правильно, потому что по-хорошему, по справедливости, наша взаимопомощь нам же потом преподносит плохие сюрпризы.
Так что дело больше в качестве. Дописать, скрипя зубами, мечтая о том моменте, когда последнее слово встанет в строку, и совершенно не задумываясь о смысле того, что пишешь. Что себе, что другим - одно и то же. Большинство из нас относится к учёбе наплевательски, так сказать, для галочки выполняя задания. Ты, не я, по сотне раз исправляешь один и тот же абзац, расписываешь несколько вариантов, а потом перечитываешь всё целиком до рези в глазах. Я помню, я ведь сидела как-то раз у тебя, когда ты мне по полу топать не позволяла, потому что тебя отвлекали лишние звуки.
Ты, и никто больше, поднимаешь со дна при необходимости такую кучу материалов, что даже преподаватели с трудом в этом ориентируются. Зачем? Многие посмеивались над тобой за это. Пока не поняли, что в результате ты становишься победителем. Ты идёшь далеко впереди, а мы тащимся следом, хватаясь друг за друга, как утопающие в проломленной лодке. Лишь бы доучиться год. Как-нибудь. Хоть раз тебя посещала подобная мысль?
- Нет, - честно призналась Лана. Она покраснела и не знала, куда себя девать, как скрыться от потока режущих душу слов. Соня не держала на сердце зла, а всего лишь констатировала факты. И от осознания этого девушке становилось неудобно.
- Ты привыкла думать о своих успехах машинально равнодушно. Поставила цель, достигла цели. Ты даже не сравниваешь себя с другими, поскольку слишком далеко убежала от нас вперёд. Поверь, стоит только на курсе появиться кому-нибудь столь же работоспособному, и ты не медля вступишь в гонку, битву не на жизнь а на смерть, и сон станет последним, что способно тебя взволновать. Знаешь почему? Ты привыкла быть первой. Ну и ладно, это ведь замечательно! Но твоя планка никогда не стоит на месте. Ты задираешь её выше и выше, тебе всегда видятся новые возможности, до которых вроде бы рукой подать. Так почему б не стремиться? Да потому что в действительности ты себя загнала. Давным-давно. И теперь расплачиваешься, удивляясь, откуда берётся усталость, психическая неуравновешенность и прочие проблемы.
- Чёрт...
- Ага. Я, кажется, всё. Высказалась. Ты ведь не обидишься?
- За что? Наоборот, спасибо. Если ты правда так думаешь...
- И ты должна эту точку зрения разделять. Иначе так и не позволишь себе уйти в отпуск.
- Что? Какой ещё отпуск? Смеёшься? Я не председатель какой-нибудь там корпорации, чтобы распсиховаться и улететь на море. Я вообще ещё не свободный человек. Если что-то пропущу...
- Наверстаешь в два счёта. В крайнем случае, снизойдёшь до нас, простых смертных, и мы поможем тебе сообща. Пойми, так будет лучше. Ты должна разобраться с собой, иначе будет поздно и месяца или двух на отдых тебе уже не хватит.
- Месяца? - воскликнула Лана. - Нет. Извини. Не то что я, университет мне не позволит.
- Ну так оформи какой-нибудь больничный, - упрямствовала Соня. - Ты ведь сама рассказывала, что была недавно у врача.
- Да, у психолога. И она сказала, что фактически я здорова. А даже если выяснилось бы обратное, не думаю, что проблемы с психикой - это одна из тех причин для прогулов, которые совершенно не взволнуют администрацию.
- Тогда две недели. Это не так много, практически не критично. А я тут тебя прикрою. Мы все выдумаем легенду, да такую, что тебя по возвращении никто и не спросит.
- Правда?
- Честное пионерское, - заулыбалась Соня. - Соглашайся, прошу. До тех экзаменов, что нам обещали, всё равно осталась целая вечность времени.
- Если бы я ещё знала, куда мне идти и что делать... Нельзя ведь четырнадцать дней просидеть на месте в собственной квартире, срастаясь с диваном. Да мне и выдержки не хватит на подобное.
- Съезди куда-нибудь. Курорты, конечно, никому из нас не по зубам, но я знаю, ты откладывала. Займи у меня, если хочешь. Не обязательно же летать с континента на континент, чтобы сменить обстановку.
- Всё равно мне нужно подумать, - Лана дала задний ход. Но не оттого что на самом деле не собиралась соглашаться. Напротив, Соне практически удалось убедить подругу. Просто требовалось несколько дней, чтобы решиться на предложенный ею шаг.
- Я не тороплю тебя. Пока что. Но скоро стану настаивать. Можно считать, что мы договорились?
- Я не... - увидев зловеще поджатые губы девушки, Лана осеклась. - По рукам.
- Вот и замечательно!
- Мы опоздаем на лекцию.
- Я тебе только что о чём говорила? Относись ко всему спокойнее, - Соня мельком поглядела на часы. - Нет, ещё очень даже успеваем.
- Слушай, - остановила её Лана, когда девушка уже направилась к выходу из аудитории. - Ты извинись перед ним за меня, хорошо? Мне правда стыдно, что так вышло.
- Ерунда. Думаю, он сам простил уже. Ты ведь знаешь его, он отходчивый.
- Я сама себя пугаю.
- Брось! Кого здесь следует бояться, так это меня. Представляешь, вчера выбрасывала мусор и на полпути к ящику заметила, что так и держу в руках нож, которым только что резала овощи. Маньячка - прошлась через весь двор с чёрным мешком и разделочным ножом в руках! Надеюсь, никто не смотрел в окно.
Сквозь смех, Лана продолжала думать о своём. Конечно, Соня шутила, но шутка ли, когда срываешься на однокурсника из-за того, что в комнату из твоих снов, опять материализовавшуюся в реальности, вдруг ни с того ни с сего зашла новая посетительница, а ты не сумела её разглядеть, ведь парень, сам того не подозревая, стоял прямо у тебя на пути, перекрыв обзор.
"И что бы я сказала, реши извиниться сама? Прости, пожалуйста, но я накричала на тебя и чуть не ударила, хорошо, что промахнулась, потому что ты заслонил моих воображаемых друзей".
Она споткнулась на ровном месте и недоумевающим взором уставилась на мраморную плитку без единой выбоины, на которой нога почему-то подогнулась. Тело не слушалось её, как впрочем и разум, выкидывавший в последнее время поистине шизофренические трюки с галлюцинациями, похожими на голограммы, преследовавшими Лану, куда бы она ни пошла. Ещё хуже бывало, когда девушка, пару раз успешно отбив атаки наползающих на неё полупрозрачных людей и предметов, успокаивалась и... проваливалась в сон, где уже не имела даже мизерной доли власти над происходившим.
Всему виной её же упрямость. Вместо того чтобы прислушаться к совету Марины и попробовать вернуть жизнь на круги своя, дольше спать и грамотно отвлекать себя от мыслей о ночных кошмарах, Лана настойчиво билась в непроницаемую чёрную стену, отделявшую комнату-кафе от чего-то ещё. Там, за ней, и нигде больше, крылась подсказка, ведущая к первоисточнику, причине, вызвавшей странный сон. И по какой-то неведомой причине цель добраться до неё казалась девушке безумно важной.
"Соня права. Мне определённо требуется отдых".
***
- Я подумываю уехать, знаете.
Задумчивая тишина, наполненная ароматом травяного чая, обволакивала Лану плотным тёплым одеялом. Тишина её мыслей и деликатного молчания Марины - здесь, в этом кабинете девушка от раза к разу чувствовала себя всё спокойнее. Но недостаточно. Тревога её нарастала, особенно с тех пор как...
- Они начали со мной разговаривать. И мне страшно. Я больше не кажусь себе нормальной, обычной.
- А когда-то казалась?
- Нет. Покой теперь приходит только во сне, но наутро я просыпаюсь отнюдь не отдохнувшей. Уставшей пуще прежнего.
- Ты хотела отказаться от полифазного сна. Получается?
Марина как будто знала, какой ответ сейчас услышит. Она частенько задавала вопросы, будто бы ей самой не нужные. Говорила, что это важно - чтобы Лана озвучивала то, что её беспокоит.
- Не очень то. Я засыпаю прямо на парах. Пару дней назад я разозлилась из-за этого настолько, что решила не спать целые сутки. Занималась, несколько часов погуляла. Бродила по улицам вечером, с трудом сдерживая себя, чтобы не рухнуть прямо на мостовую.
- И потом всё-таки уснула.
- Да. Тогда они и заговорили со мной. Заметили наконец, словно до этого был период адаптации, а теперь он завершился и я окончательно стала частью... собственного сна.
- Ты этому рада?
- Ни капельки, но они убеждают меня в том, что я должна быть счастлива. Может, это правда, и мне на самом деле становится лучше, когда я с ними.
- Как ты считаешь, почему?
Лана замолчала, задумалась, и Марина не торопила её. уткнулась в свой компьютер, что-то печатала, словно она в кабинете одна, и если на диване кто-нибудь и есть, то всего лишь бессловесная кукла.
Связно оформить зародившуюся в голове фразу девушке удалось с трудом.
- Наверное... С ними мне проще, чем в реальной жизни. Даже не так. Они сами проще. Не страдают от безделья, и никто из них никуда не рвётся, не спешит. Они разговаривают о бессмысленных мелочах или смеются над глупыми шутками. Все, кроме быть может парня с книжками. Помните, я говорила, что не так давно в комнате появился новый человек?
- Да. Это была девушка, ты не успела её как следует рассмотреть.
- Так вот. Оказалось, что это девушка того студента. Она подсела к нему за столик и молча отодвинула в сторону все исписанные листы, позакрывала учебники. Он не возражал. Теперь они тоже только говорят, в сторону книг он и не смотрит, будто их там вовсе нет.
- И как ты к этому относишься?
- Я... - ну почему так тяжело признавать?!
- Давай, Милана, это важно.
- Я завидую им. Им всем, то есть.
Продолжать Марина её, к счастью, не заставила, быстро сменив тему. По крайней мере, поначалу показалось, что она её сменила.
- Ты не уезжаешь потому что не решила, куда хочешь отправиться, так?
- У меня много вариантов, но большинство из них отпадают так или иначе, ведь в деньгах я ограничена, скажем так. Подруга советовала мне что-то наподобие "бежать, куда глаза глядят". Мол, новые впечатления не дадут концентрироваться на старых проблемах. Это должно помочь, не так ли? - с сомнением в голосе спросила девушка.
- Возможно, но у меня, кажется, нашлась идея получше.
- Какая?
- Попробуй отыскать в своей памяти место, вернувшись в которое ты сможешь почувствовать себя так же, как люди в твоей комнате.
- Не говорите, что она моя, пожалуйста, - поморщилась Лана.
- Хорошо, не буду. И всё же. Они беззаботны, как ты сама утверждаешь. Где ты станешь беззаботна? Где отвлечёшься от того ежедневного быта, в котором как в болоте пребываешь почти весь год? Можешь не произносить вслух, если уже придумала. Если нет - поразмышляй над этим на досуге. С университетом и работой неприятностей не будет?
- Когда я вдруг исчезну? - Лана грустно усмехнулась. - Вроде бы я всё уладила. Спасибо вам, - вдруг вырвалось у неё.
- За что?
- За то, что помогаете видеть правильные вещи.
Она не лгала. Марина действительно обратила её внимание именно на то, что было ей так нужно. И маршрут своего грядущего путешествия девушка уже нарисовала в голове. Осталось только решиться.
***
Лана терпеть не могла вокзалы, где в гомоне беспорядочно носившейся из стороны в сторону толпы неизбежно теряла правильное направление, зато всей душой любила электрички. Пока поезд трясся на рельсах, измеряя время в шпалах, а не в секундах, девушка была предоставлена самой себе. Сначала мимо окон пронеслись исчерченные граффити заборы уплывающего вдаль города, затем началась полоса складов, гаражей, вдали перемежавшихся маленькими красочными домиками, отгороженными друг от друга низенькими кривыми заборчиками. Последнее усилие мегаполиса удержать её в своих цепких лапах - только что отстроенные высотки, испещрённые рекламными объявлениями о сдаче или продаже квартир. Вот, кончились и они, и поезд мягко скользнул в низину меж холмов и полей.
Теперь можно было отвести взгляд от окна и заняться изучением попутчиков.
Пожалуй, единственное, что никак не давало девушке покоя, так это ни на мгновение не отступавший страх задремать. Для её соседей он был совершенно иррационален, как-никак, ехать большинству из них предстояло от двух до трёх часов. Бесполезное время, которое никаким лучшим образом всё равно не потратить. Они устало клевали носом, а некоторые беззастенчиво откинув головы на спинки сидений, вовсю похрапывали, дополняя традиционную для поездов незатейливую мелодию из громкого стука самого вагона, дребезжания хрупких вещей и приглушённых разговоров.
Что касается Ланы, то она предусмотрительно надела свои старенькие, давно позабытые наушники и выкрутила громкость в плеере на максимум, надеясь, что это поможет ей продержаться бодрствующей всю дорогу.
Помнится, прежде она на протяжении долгих лет всё никак не могла смириться с тем фактом, что не представляет для пассажиров в поезде или самолёте ровным счётом никакого интереса. Для большинства, ведь всегда найдутся редкие, раздражающие своими навязчивыми взглядами, исключения. Но да. Прочие девяносто девять процентов едва ли повернутся или хотя бы скосят глаза, даже если ты вдруг соскочишь с места и начнёшь лихорадочно ходить взад-вперёд по вагону. Или, например, заплачешь.
Вспоминая себя, Лана улыбалась, прекрасно понимая, что наверняка выглядела, мягко говоря, неуравновешенной, подверженной паранойе девушкой, беспрестанно вертя головой по сторонам, выискивая коварных шпионов, таившихся в её воображении за спинками ближайших сидений, высматривавших её и следивших за каждым её движением.
Пришла пора примерить это амплуа на себя, потому что так сложилось, что больше ей откровенно нечем было заняться.
Пожилые люди, нервно обхватившие свои сумки и чемоданчики, сразу же как только заняли места, теперь постепенно разжимали объятия. Скрюченные морщинистые пальцы словно магнитом притягивало к полу, а веки за очками с неимоверно толстыми, чуть ли не в полпальца, стёклами, подрагивали, так как краешком задрёмывавшего сознания старички всё ещё помнили про воров и жуликов, о чьих проделках им красочно рассказывали газеты и сообщения местных новостей.
Уставшие женщины в застиранных кофтах и испачканных землёй штанах ехали, прижимая к себе болтливых неуёмных детишек и из последних сил принимая меры, чтобы утихомирить последних.
Редкие одиночки подпирали лбами широкие оконные стёкла, лениво выводя снизу, в пыли, бессмысленные закорючки или собственные имена.
Переходя от одного лица к другому, Лана зорко подмечала обычно невидимые постороннему глазу детали. Запоминала и сравнивала: вот два примера измождённости, примеренной к разным людям. И выглядят они тоже по-разному, но всё-таки похожи. Здесь и сейчас они похожи. Как и те двое, что хмурятся, уставившись в потолок.
"Во мне действительно умирает писатель", - подумала девушка, - "Им ведь так важны такие вещи. Если бы я ещё умела описывать словами в точности то, что вижу, если бы мысль не сбивалась, перескакивая с неоконченного предложения на не начатое следующее..." - тоскливо мечтала она.
Однообразное, лишённое смысла занятие, непременно должно было ей наскучить. Так и произошло, только заметила в себе перемену Лана слишком поздно.
Знакомые голоса давно уже шептались на заднем плане, постепенно отодвигая в сторону музыку, в ноты и переливы которой девушка особо и не вслушивалась. Она заметила через проход от себя юношу в очках, что-то быстро чиркающего в блокноте, лежавшем у него на коленях. Стала гадать, что именно это может быть. Рисунок? Заметки? Или он - тот самый начинающий автор, которым она по неясным, но ощущаемым в глубине души причинам, не может быть?
Парень поднял голову и быстро облизнул губы, сосредотачиваясь, чтобы вновь вернуться к белой странице. Ручка замерла в руке, застыла и Лана, запоздало осознавая, что где-то объект своего наблюдения она уже встречала. Причём, совсем недавно.
"Чёрт!" - девушка часто заморгала, и юноша-студент, вдруг растворился в воздухе, исчез, а на его месте оказалась очередная старушка, спрятавшаяся за шуршащей газетой.
Ругательство, прозвучавшее, как показалось Лане, лишь у неё в голове, на самом деле громким эхом пронеслось меж рассевшихся рядами людей. Один или двое раздражённо сморщились и поковырялись пальцем в ухе, но остальные, конечно же, ничего не заметили.
***
В доме мерно тикали большие стенные часы. Звук вроде бы тихий, но в то же время оглушительно громкий. Всё дело в привычке, ведь, приноравливаясь к постоянному монотонному тиканью, в дальнейшем ты ухитряешься и вовсе не слышать его. Лана не была здесь уже почти полтора года, а потому, едва только закончила скрипуче ворчать незапертая входная дверь, девушка чутко повернулась на звук, сразу же достигший ушей.
Она пошла в направлении часов, минуя узкую и длинную, в темноте похожую на тоннель, по бокам обитый ненужными летом шубами, прихожую. Ступила в гостиную, которую в детстве гордо именовала залом. Ещё бы, ребёнку тут, пожалуй, действительно есть где спрятаться. На том месте между диваном и придвинутым к стене письменным столом, откуда маленькая Лана с хохотом выпрыгивала, пугая семью и веселя знакомых, стояла увесистая картонная коробка с игрушками. Её игрушками. Мама так и не убрала её, не решилась задвинуть в дальний угол шкафа, подальше от глаз.
Запах дома казался знакомым и чужим. Старые ковры и покрывала, из которых весной нужно часами выбивать скопившуюся пыль. Ароматы кухни, просочившиеся после завтрака в комнату, будто бы прямиком сквозь стену, и так и оставшиеся в ней до полудня. Однако, было что-то ещё, чего девушка пока не знала и не видела. Новые блюда, разученные мамой? Новые вещи, купленные по дешёвке, прячущиеся в тени старых? Другие люди? Те, кто бывал здесь, сидел на этом кресле, смотрел на этот старенький телевизор, сейчас приветливо помигивающий красным огоньком.