- В детстве я боялся темноты... Какая ирония! - он усмехнулся, выпуская дым изо рта. - Страхи и желания, желания и страхи... Лишь две эти вещи определяют всю нашу жизнь.
Мужчина снова замолчал. Маша уже сбилась со счёта - он уже столько раз прерывал и снова начинал этот бесконечный монолог. Он говорил вслух, а она мысленно считала минуты. Девушка оторвала взгляд от белого кафельного пола и посмотрела на него. Это был обычный мужчина сорока лет; из особых примет - бледная, почти мраморная кожа и очки с круглыми стёклами, скрывающие глаза. Когда она вошла, он сидел на стуле и курил электронную сигарету, глубоко вдыхая искусственный дым. Он встал ей навстречу и схватил протянутую руку обеими руками; Маша вздрогнула, почувствовав, как они холодны. Она замотала головой и с облегчением выдохнула, увидев слева в стене большое зеркало. Если что - санитары помогут. Девушка рассеянно поздоровалась. Мужчина криво улыбнулся одним уголком рта, в другом он по-прежнему сжимал сигарету.
В этот раз молчание затянулось, и Маша уже подумала, что этот человек наконец закончил. Она не сводила с него взгляда. Мужчина сидел неподвижно и, казалось, наблюдал за ней; она тоже не двигалась. Его глаза скрывали тёмные стёкла, и она знала, что он ничего не может видеть, но её никак не покидала мысль, что он смотрит на неё. Когда-то, прежде чем попасть в психиатрическую лечебницу, он был пироманом, очень ловким и хитрым, и полицейским пришлось немало потрудиться, чтобы поймать его. На суде присяжных его приговорили к принудительному ослеплению через препарат и пожизненному заключению в этих стенах. С тех пор прошло более двенадцати лет. И, вот, теперь, спустя годы, о нём снова заговорили.
Тишина угнетала, но ещё больше напрягали звуки, доносившиеся из коридора. Собачий лай, крики филина и бессвязные монологи мешались с воплями и стонами. Так, а зачем она сюда пришла? Девушка посмотрела на фотоаппарат, который всё это время держала в руках. Надо было сразу сказать, что она просто пришла его сфотографировать для журнала, а не брать интервью. Но разве она не пыталась? Ей вообще никогда не удавалось идти против чьей-то воли; даже когда начальник сказал, что ей нужно съездить в психиатрическую лечебницу и сделать фото этого человека, она не смогла возразить; она промолчала, когда к её кофте прикрепили микродик. Опять её послали на "грязную" работу, которую никто больше не согласился сделать.
- Страх и желание, - его голос вернул Машу к действительности. Она невольно улыбнулась, вспомнив, что оставила кофту на вешалке в коридоре.
- Извините, - произнесла девушка, направляя на него объектив фотоаппарата, - я хотела просто сделать ваше фото... Я не журналистка.
- Наверняка, тебе повесили одну из тех штуковин?
- Откуда?.. - Она снова положила фотоаппарат на колени. - Я оставила его в коридоре.
- Ты очень смелая, - он опять улыбнулся одним уголком рта, - не боишься, что уволят?
- Я...- Маша хотела ответить, но слова застряли в горле колючим горьким комом.
- Можешь не говорить, я и так всё знаю.
Его голос звучал в каждом уголке комнаты.
Маша уже не пыталась возразить. В который раз все её планы летели ко всем чертям, а она сидела в комнате для свиданий напротив психа-пиромана и гения в одном лице. Взглянув на часы, она отметила, что давно опоздала на второе свидание с Виталием - теперь точно он её бросит. А дома... Да, кого она обманывает, дома её не ждёт даже кошка. Что ж, придётся слушать.
- Так, вот, в детстве я ужасно боялся темноты и спал с ночником, - говорил мужчина. - Иногда, когда отключали свет, я зажигал свечу. Мне очень нравилось, как обугливается и горит бумага. А когда я впервые увидел множество светляков, летящих в полумраке от костра, то был буквально заворожён. Огонь свечи казался мне чем-то особенным, неземным, а ещё от него можно было погреть руки. Я выключал свет и жёг бумагу - и темнота отступала. Теперь я знал, как победить своих демонов. А, победив, я стал желать огня.
- Я слышал, что сейчас уже практически не осталось домов без защиты от пожара, - сказал он после минутного молчания, - всякие там жаростойкие материалы, электронные сигареты, индукционные печи... Наверное, и спичек уже нет?
- У меня нет, - ответила девушка, но он не слышал её слов, или просто сделал вид, что не услышал.
- А ты чего боишься? - спросил он.
- Я?.. - По спине пробежал холодок. Ей опять показалось, что мужчина смотрит на неё. "Но химическое ослепление необратимо! И всё же он как-то рисует?.."
Перед глазами возник маленький мальчик, идущий по мрачному коридору, в его руке - огонь. Она видела все его работы, но эта была любимой.
"Я боюсь вас!" - хотела сказать Маша. Сказать и уйти. Быть может, если бы у неё была хоть капля решимости, она бы так и сделала. Но вместо этого девушка продолжала сидеть.
- Все мы чего-то боимся. Чтобы победить свои страхи, нужно прежде их принять. Я избавился от своих демонов. Хотела бы ты уничтожить своих?
- Я хочу просто вас сфотографировать, - с расстановкой сказала девушка и снова направила объектив фотоаппарата. Она словно услышала свой голос со стороны и не узнала его. Сердце бешено стучало, каждый удар отдавался пульсацией в висках; живот сдавил спазм. Она нажала кнопку. Щелчок, второй третий - и в полной тишине.
- Поздравляю, - произнёс мужчина, улыбнувшись, - ты только что победила одного из своих демонов. Свою нерешительность.
Повисшее молчание нарушил скрип двери. Вошёл доктор и сказал, что время вышло.
Маша не знала, зачем снова сюда пришла, но чувствовала, что их разговор остался незавершённым. Мужчина стоял спиной ко входу у мольберта с холстом. Заглянув через плечо, Маша увидела силуэт девушки, изображённой грубыми мазками: она стояла полуоборотом, её лицо освещали яркие огненные всполохи, а кожа словно светилась изнутри.
- Я почти закончил, - сказал мужчина обернувшись, словно он мог её видеть. - Сейчас...
Он сделал ещё несколько движений кистью и замер.
- Смотреть - не значит видеть, - сказал он после некоторого молчания. - Ты без фотоаппарата? - Он отошёл от мольберта и сел напротив девушки.
- Да...
- Я знал, что ты придёшь.
Две недели назад Маша бы удивилась этим словам, но не сейчас. С тех пор многое изменилось - она победила своего демона. Но не могла никому об этом сказать, кроме него.
- Ты пришла рассказать что-то или спросить?
- Вы знаете сами.
Маша поняла, что с потерей зрения остальные его чувства не просто обострились, что он обрёл нечто большее. Она покопалась в интернете и прочла немало статей, и теперь была почти уверена в том, что у него открылись парапсихологические способности.
- Знаю - ты наконец высказала начальнику. - Он улыбнулся. - А ты знаешь, что почти победила свой страх?
- Что вы имеете ввиду?
- Ты ведь никому никогда не могла возразить.
- Да...
- А почему?
- ... - Маша была в замешательстве. Разве он может знать о ней то, о чём даже она не имеет понятия?
- Ты боялась, что останешься одна, - продолжал мужчина. - Опять молчишь? Значит, я прав. Но тебя ведь не уволили?
- Да.
- И парень не бросил, когда ты и ему сказала пару слов?
- Вы правы.
Маша только сейчас заметила, что её ладони лежат в его ладонях; теперь они тёплые, словно он долго держал их у огня. Она снова бросила взгляд на холст и вздрогнула. Утром, выходя из квартиры, она мельком взглянула в зеркало (обычно она не смотрелась в него, поскольку оно было очень неудачно повешено), падавший от лампы свет осветил лишь половину лица. Девушка с полотна смотрела на неё так же, как утреннее отражение.
- Вы нарисовали меня? - догадалась Маша.
- Именно такой я тебя увидел, - ответил слепой художник. - Тебя сжигает внутренний огонь, твои страхи и желания, но ты уже научилась выпускать его и делиться с другими. Когда-то я тоже таким был. Но внутренний огонь опасен, он может сжечь дотла...
- Вы были пироманом? - Маша почувствовала прилив смелости и поднялась со стула, резко одёрнув руки.
- Я был художником, - продолжал мужчина, вставая вслед за ней, - у меня не было кистей и холста, но были спички. Это сейчас я пироман. Теперь я рисую огонь. Ты почувствовала, как горячи мои ладони? - Он снова коснулся её руки. - Они всегда становятся тёплыми, когда я беру кисти. Скоро они снова остынут и будут как лёд. Раньше, когда я был художником, они никогда не остывали...
Маша перестала что-либо понимать. Она стояла напротив этого человека, но была отгорожена от него толстой бетонной стеной. Зачем она вообще сюда пришла? Он же ненормальный. Псих. Как вообще она могла подумать, что он такой же, как все? Но... Но, если бы он тогда не заставил её проявить силу воли, возможно, она бы сидела сейчас в злачной забегаловке где-нибудь на окраине города в полном одиночестве, без работы, с разрушенными амбициями и напрочь уничтоженным самомнением. И не поняла бы, что так жжёт её изнутри.
- Почему вы нарисовали мост? - вдруг спросила она. - Позади девушки.
- Мосты не горят, в отличии от людей, - неопределённо сказал он.
- Что вы имеете ввиду? - Маша медленно отступала к двери.
- Я думал, горящий мост будет великолепен, но мне так и не удалось его поджечь. Меня как раз поймали, когда я готовил огненную смесь. Это я потом узнал, что их конструкции уже тогда были пожаростойкими...
- И поэтому вы нарисовали горящий мост?
- Нет, - он схватился за голову обеими руками.
Зря она пришла. Зря. Она никогда не видела, как психически неуравновешенного человека накрывают припадки, но почему-то была уверена, что если задержится здесь ещё ненадолго, станет свидетельницей одного из них. А ей очень не хотелось это увидеть, и она решительно обернулась к двери.
- Это символ, - продолжал мужчина, успокаиваясь и делая шаг вперёд, - символ твоего одиночества. Видишь, на другом конце ничего нет? - он неопределённо махнул рукой в сторону мольберта. - Ты уже уходишь?
Маша уже стояла у выхода, сжимая дверную ручку.
- Есть мосты, - говорил он, - которые соединяют наше прошлое, настоящее и будущее, соединяют нас друг с другом. С их помощью мы делимся внутренним огнём. Если не отдавать часть пламени, то рано или поздно превратишься в пепел. Я ни с кем не делил свой огонь, и он меня оставил. Лишь когда в моих руках кисти и рядом холст, тепло возвращается в моё сердце, в мои руки.
Он поднял ладони на уровень лица и протянул их к девушке.
- Извините, - Маша стиснула зубы, - мне пора.
Она боялась, что он попытается её остановить, но мужчина не сдвинулся с места.
- Делись огнём, - произнёс он, едва шевеля губами. Дверь захлопнулась.