ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Баба Дуня. Евдокия Николаевна. В девичестве - Кузнецова. Личность в некотором роде уникальная. Днем - спала, ночью - бодрствовала. Врачей и таблеток избегала, лечилась травами - зверобоем, мать-и-мачехой, чистотелом и некоторыми другими. Не брюзжала, не ворчала, не жаловалась. Болезни свои, как могла, прятала даже от родной дочери. В последний год жизни сделалась меньше ростом и стала увядать, как увядает засохшее старое дерево. Своей худобы, немощности очень стеснялась, поэтому лишний раз из комнаты никуда не выходила. "Старость - воровка, - говорила она, - крадет у человека все, что только можно украсть, раздевая почти догола. Была красота - нет красоты. Было здоровье - нет здоровья". Не каждому, конечно, удается компенсировать эти и другие потери, но баба Дуня старалась изо всех сил. "В старости, - сказала однажды Фаина Раневская, - человек должен добреть с утра до вечера". Баба Дуня, хотя и не слышала этих слов, но постоянно как бы следовала совету великой актрисы. Доброта всегда светилась в ее глазах, отчего они казались и моложе, и зорче.
Была у меня скрипка. Скрипка очень старая, но звучание её было хорошим, она держала строй, и ни разу не была в ремонте. За такую ценность я любовно называл её"Страдивари". Хотя, конечно ей до Страдивари далеко.
Памяти моего мужа. В начале января не стало Льва Рахлиса. Это моя попытка написать самую малую часть его нелёгкой литературной жизни, которой он до последних дней оставался предан ей.
Композитор Марк Самойлов. Среди самых известных его работ музыкальные спектакли "Небесный тихоход", "Астрономия любви" и "Анна Каренина". Всего им написана музыка больше чем к 40 опереттам и кинофильмам. ...Не так давно я позвонил в больницу композитору Марку Самойлову, которому за два дня до этого была сделана серьезнейшая операция - ему удалили одну почку. Не зная, как себя вести в такой ситуации, я задавал ему по телефону всевозможные вопросы, один глупее другого. Но свой самый глупый вопрос помню до сих пор. Я спросил: "Ну, чем занимаетесь"? Чем может заниматься больной человек после тяжелой операции? Каково же было мое удивление, когда Марк Самойлов на мой такой неуклюжий вопрос ответил вполне серьезно: "Да вот, занимаюсь музыкой. Сочиняю кое-что". - Как? - не удержался я. - Без ручки, без бумаги, без инструмента? В таком состоянии!? - Да, - тихо произнес композитор. - В этом деле ничего такого и не надо, - немного помолчал и добавил: - кроме головы, разумеется. И мне захотелось с ним побеседовать еще раз, но уже не по телефону. Приехал к нему домой спустя 10 дней после его операции. Тема разговора определилась сразу - здоровье, врачи, медицина. Марк полулежал на диване, я сидел рядышком у стола, черношерстный симпатичный пудель, не обращая на нас никакого внимания, беззастенчиво храпел.
Люблю смотреть и читать словари - Даля, Ожегова, Ушакова и многих-многих других известных и малоизвестных создателей словесных богатств. Мир в них, в этих словарях, предстает перед нами, когда всматриваешься в каждое отдельное слово, во всей своей многовековой красоте и мудрости. Но помимо уже существующих словарей, помимо бесценных залежей всевозможных знаний, собранных под одной крышей, я однажды неожиданно для себя открыл другой, совершенно уникальный словарь, который никогда и никем не издавался в качестве словарного произведения, и кто знает, будет ли он когда- нибудь издан, но в то же самое время этот словарь есть, он существует, он живет, разбросанный отдельными драгоценными крупицами по многочисленным произведениям наших замечательных поэтов и писателей, которые смотрят на мир, как известно, совсем не так, как авторы многотомных словарных изданий. Поэты смотрят на мир - поэтически. И для них каждое понятие имеет не научную, а художественную окраску, что расширяет его смысловое пространство и дает возможность взглянуть на предмет по-новому, с неожиданной стороны. Давайте откроем Словарь русского языка под редакцией А.П. Евгеньевой и попытаемся узнать, что означает, например, слово "Гений".
Мне всегда хотелось узнать, как поэты и писатели "ловят вдохновение". В какой обстановке они находятся, как выглядит их "рабочий день"? Что они чувствуют, когда пишут, как долго они могут думать над следующей строчкой? Ведь находить точные рифмы и придумывать стихи дано только немногим избранным. В январе 2021 года в Атланте (США) ушел из жизни детский поэт, сценарист, преподаватель кафедры "Сценарного мастерства" в Челябинском институте культуры, главный редак- тор газеты "Русский дом" Лев Яковлевич Рахлис. Я не знала о творче- стве этого писателя, но названия его книг "Шышел-мышел", "То ли прав-да, то ли нет", "Подарили рыбке зонтик" оказались хорошо знакомы моим бабушкам и дедушкам, и у меня появился повод прочитать эти замечательные книжки. Благодаря нашему журналу мне выпала уникальная возможность по- общаться с женой Льва Яковлевича Тамарой Рахлис. Расстояние в тысячи километров не помешало нам поговорить честно и открыто о самых важных моментах прошлого этого удивительного писателя.
От автора Поэма эта в некотором смысле уникальна - ни конца, ни середины. Только начало. Три главы, как у дракона. Вместо предполагаемых двадцати, а то и двадцати пяти. Планы были, конечно, не шуточные. Впрочем, к чему ворошить их пепел? И всё-таки, вопрос самому себе, просто так, из праздного любопытства: а не продлить ли тот, сорокалетней давности литературный полёт, прерванный когда-то чьими-то выстрелами прямо на взлёте? Думаю, уже поздно. Крылья не те, и небо другое, и ветер встречный приутих, словно бы выдохся от долгого пути. Исчез заодно и постояный спутник моих фантазий тогдашних - трепет. А без таинственного присутствия его дыхания полёт - не полёт. В ту челябинскую пору я уже был женат, маленькая дочь только-только первые шаги свои делала, и жили мы в молодёжном женском общежитии, где я работал... должность у меня была такая смешная - воспитатель. Днём я воспитывал, значит, девиц непутёвых, привечавших парней у себя в комнате дольше положенного срока, а по ночам, на кухоньке в два с половиной квадратных метра, где-нибудь в уголочке пристраивался и над белым листком бумаги колдовал. Иногда до рассвета. ... Небольшое местечко первых послевоенных лет, наполненное говором бабелевских и гоголевских персонажей. Такой перекрёсток, где еврейская речь вливалась незаметно в украинскую и потом, обогащённая, впадала в русскую, образуя какую-то невероятную смесь акцентов и интонаций. Одним словом, маленькая Одесса, - вот что такое то моё, подарившее мне жизнь, местечко, куда я любил уноситься в ночное время и бродить по его прямым и однообразным улочкам, вслушиваясь в своё детство. Так постепенно я выходил (ударение на первом слоге) три главы своего повествования и остановился у ворот четвёртой. Пасхальное название поэмы пришло сразу, до её написания, так как, по замыслу, маца должна была стать очень существенным персонажем задуманного сюжета. Но, увы, не стала. Пасха так и не наступила для моих героев. Для читателей - тоже. Ну, да ладно, чего сокрушаться? Кое-что всё же написалось. Авось, и не зря.