Пульсирует Проксима Центавра, девушка-звезда; миг - и ее поверхность, обычно темно-гранатовая, вдруг взрывается; алые всполохи пробегают по ней, все более сильные, более яркие; угаснут они через час или два; вернутся часов через шесть. Проксима Центавра, одна из трех сестер (Ригель, Бунгула, Толиман), пульсирует постоянно; она дышит; она живет, эта звезда.
"Звездочка-звезда, красные глаза", - ласково звал ее адмирал Ф.Вифсайд, будучи в состоянии алкогольного опьянения; в такие минуты адмирал становился весьма лиричным.
"Мерзкая, вонючая звезда, - злобно говорил поутру тот же адмирал. - Не надоело светить своим рылом? Когда ж ты отстанешь от нас?"
В то утро ответ был таким: через 368 земных дней - число это адмиралу сообщил астроном Р.Капелла. Адмирал расстроился и приложился к большой мятой кружке. В кружке был чай. Пора бы уже бросать пить, и курить тоже; адмирал давно это осознал.
2. Снят покров сонма небес.
Адмирал Ф.Вифсайд был общечеловеческим лидером, выше, чем какой-нибудь президент или арабский шейх; адмирал командовал Роем, огромным флотом, что плыл от погибшей уже Земли к Проксиме Центавра; на темных палубах Роя скопилось все выжившее человечество. Люди бежали от пространства Росси. Пространство это поглотило Землю и теперь ширилось, растягивалось, раздвигалось - все дальше и дальше, и вот уже поглотило оно Солнечную систему; и все больше астероидов, комет, космического мусора пропадает в нем, в этом пространстве, в жадно разинутой пасти. Там время плавится, течет; и тоннами жидкой материи оно низвергается в бездну; три измерения умножаются, и вот уже их не три, а девять, восемьдесят один, больше. Безумие. Бог, не в силах покинуть небеса - погиб, затерялся в пространстве Росси; святой свет померк, и теперь лишь Дитя хранило Рой. Дитя - маленький человечек, что вылупился из золотого яйца - жило теперь на палубе Тринадцатого Звена, последнего из череды Звеньев Роя; командовал этим Звеном контр-адмирал Джулиан Барнс, коротко стриженный мужчина с усами-сигарами. Сын Барнса, Максимилиан, много времени проводил с Дитем. Макс сажал его на колени и рассказывал разные истории; Дитя слушало и после выносило свои суждения. Часто суждения эти были глупы. Макс в таких случаях смеялся и качал головой; Дитя вздыхало, а после тоже начинало смеяться - хек-хек, хек-хек - странно, не по-человечески, а словно по-птичьи. Макса подобное не беспокоило. В конце концов, Дитя и не обязано походить на человека.
"Я называю его Джош. Просто Джош, и безо всяких там "Дитя", "Сын" или "Великий". Джош, и все тут. И ты называй его так. Ему понравится, вот увидишь", - говорил Макс своей подруге Бренде; Бренда жмурилась от страха и благоговения; Бренда стеснялась говорить с Дитем.
Прошли годы, и Макс вырос. Месяц назад ему исполнилось уже восемнадцать лет - и он предложил Бренде поселиться у него в отсеке. Бренда согласилась. По правилам Роя, они стали мужем и женой; Бренду стоило теперь звать "госпожа Барнс" - как и покойную мать Макса. "Госпожа Барнс" умерла давным-давно; тело ее выбросили в холодный космос. Отец тогда не пролил и слезинки. Сберег репутацию, так это называется.
"Госпожа Ба-ааа-арнс!" - выл тогда Кейв, отцовский порученец, а может, и секретарь; он громко плакал, размазывая сопли по лицу.
Наглость какая, думал маленький Макс. Все знают, что Кейв ненавидел госпожу Барнс. Что теперь рыдать? "Мерзость," - подумал Макс. И внезапно расплакался.
Но то было давно.
Сейчас же все хорошо.
- Мыслишь позитивно/это правильно/не стоит угнетать себя плохими воспоминаниями, - отметило Дитя.
Макс вздрогнул, отгоняя непрошенные мысли - и тут же рассмеялся.
- Подловил ты меня.
- Не беспокойся/это еще повторится/много-много раз, - ответило Дитя.
Макс и Бренда сидели на одной кровати. Напротив них - заняв кресло - устроилось Дитя; все тот же маленький золотистый человечек из Максова детства, столь же мудрый и глупый одновременно.
- Много раз, говоришь? - протянула Бренда. - Как-то гнетуще звучит.
Дитя смолчало, видимо, обдумывая ответ.
- Почему? - спросил вместо него Макс.
- Потому что.., - Бренда неопределенно взмахнула руками. - Не знаю, как точно объяснить. Но попробую. Эта формулировка - "повторится много раз" - несет в себе намек на время. А время само по себе намек. Время говорит о том, что мы смертны. Что мы однажды умрем. А это неприятные мысли, неприятные намеки... ну ты понял меня, - закончила Бренда. - Ведь понял же?
- Понял, - сказал Макс, и притянул ее к себе. - Почему же и не понять?
Со смехом Бренда оттолкнула его.
- Дурак!
Пока они возились на постели, Дитя наконец-то сформулировало свою мысль.
- Бренда, пожалуй, права/но думаю, есть еще один фактор, что делает фразу некомфортной/это намек на однообразие - "повторится"/одной из сильнейших фобий является страх скуки/вы знали это? - Дитя воздело палец к потолку.
- Глупости! - заявила Бренда.
Макс вздохнул. Бренда часто вступала в споры с Дитем. Видно, чтобы позлить мужа - мол, смотри: я, и напротив твой Джош; кого ты выберешь, меня или его? И Макс делал выбор ежедневно. То Бренда, то Дитя. По-разному. Сейчас он выбрал позицию жены; на днях у нее пропали месячные, и она имела право на какие-то поблажки.
- Действительно, глупости. Как можно бояться скуки? - спросил Макс.
- Легко/скука страшна/что может быть страшнее скуки/вечной, вселенской скуки?
- Смерть? - произнесла Бренда язвительно.
- Нет ничего страшного в смерти/вы не обязаны ее бояться, - сказало Дитя. - Ведь смерти нет/все души сойдутся в конечном итоге во мне/и смерти не будет ни для кого.
- Так-то он так, но, - протянул Макс, - но все равно ведь страшно.
Тело состарится, умрет, а после его выбросят в космос. Душа-то, может, и останется на палубе... но кто знает, в самом деле - так оно или не так? Дитя утверждает, что так. Но что смыслит в подобном человечек, который не в силах отличить на вкус сладкое от горького?
- Просто для меня это не имеет значения/вкус не имеет значения, - заявило Дитя.
Бренда повернулась к Максу.
- Опять с ним про себя болтаешь? Я ведь просила...
- Я ерунду какую-то подумал, а он и ответил, - начал оправдываться Макс.
- Ладно, - сказала Бренда полушутливо. - Прощаю.
Между тем Дитя, позабыв уже о споре, стало грызть свои позолоченные ногти. Пришлось силой вытаскивать пальцы у него изо рта, и отчитывать при этом; Макс вдруг подумал, что когда-нибудь, лет эдак через пять-шесть, он будет так же отчитывать собственного сына. Или дочь.
Дитя отвечало сентенциями в духе: "Не стоит беспокоиться/это естественный психологический процесс/или синдром/поверьте, все правильно", - и несколько наигранно отбивалось; кажется, Джош был доволен, что все суетятся вокруг него.
Через некоторое время Дитя успокоилось. Оно свернулось поудобнее в кресле и заснуло. Макс решил оставить его так - пусть уж поспит, раз хочет. Сам он вытянулся на кровати и, широко раскрыв рот, зевнул.
- Макс, - позвала его Бренда; она полулежала на подушке и выглядела слегка сонной.
- Ум?
- Давай сходим во Внешний круг. Прогуляемся.
- А давай, - подумав, сказал Макс.
Он протянул ладонь и нашел пальцы Бренды; чуть сжал их. Бренда улыбнулась. Пальцы переплелись.
- Скоро ты станешь не Барнсом-младшим, а Барнсом-средним.
- Да.
- Сколько дней тогда останется до прибытия?
- Понятия не имею, - сказал Макс, потом чуть подумал и сказал:
- Месяца три-четыре.
- Вот как.
- Да.
Лежать было приятно. Не хотелось никуда идти.
- Пойдем? - спросила Бренда.
Макс сказал:
- Ну, пойдем.
Но едва он начал приподниматься на локтях - вздыхая и желая вздремнуть немного в душном уюте отсека - как над дверью зажглась аварийная лампочка. Где-то далеко прозвучала сирена. Совсем рядом затопали ноги.
- Что-то случилось, - сказала Бренда.
- Ум.
В дверью постучали. А потом - не размениваясь на прочие любезности - вошли.
Это была Рози-Энн, с биологическим возрастом в четырнадцать лет, с искусственно повышенным интеллектом; дочь Роя, одна из лучших бойцов и тактиков. На голове у Рози-Энн, как всегда, раскачивалась пружинистая башня из переплетенных волос. Рози-Энн выглядела встревоженной.
- Макс, вставай, быстро! - с порога заявила она.
- Ум?
- В чем дело? - спросила Бренда.
- Да вставайте же вы, остолопы! Хватайте вещи и бегом во Внутренний круг! На Звено напали!
- Не может быть! - ахнула Бренда.
Не обращая внимания на нее, Макс спросил:
- А Джош? Я возьму его с собой.
- Нет, - сказала Рози-Энн. - Скоро придут люди контр-адмирала. Они и займутся эвакуацией Сына. А ты иди. И ты, Бренда. Быстро, быстро! Да скорее же вы! - и она хлопнула в ладоши, будто давая сигнал.
Уходя, Макс бросил последний взгляд на Дитя. Джош по-прежнему мирно спал в кресле.
3. Прежде следует понять: я - бог Войны и Возмездия. Я буду беспощаден.
Роберт Лавлейс - мужчина лет тридцати, красивый, темноволосый и голубоглазый, с сильным тренированным телом, зачастую небритый; как и всякий профессионал, угрюмый и неразговорчивый. Служит Лавлейс в Intelligence Service - IS, секретном разведывательном корпусе, чей центр располагается на Люсиде Гранде. IS давно уже известна по всей галактике. Именно агенты IS уничтожили лидера темных райдеров Иллюзии-77, сэра Кальвадоса Мозеса. Они ликвидировали и Павника Ронье - алчного работорговца и, по совместительству, блестящего хирурга. Говорят, они же приложили руку к Падению Тефиды; говорят, на Тефиде за пару дней до катастрофы видели Роберта Лавлейса.
Каждый день Роберта начинается с небольшой зарядки. Он делает тысячу приседаний и тысячу раз отжимается от пола, затем - комплекс упражнений для спины. Закончив, Роберт выпивает стакан апельсинового сока и садится за стол. Завтракает: яичница с перцем и дольками помидора, ароматный хлеб ломтями и, на сладкое, шоколадный батончик. После Роберт едет на работу - в главный офис IS; по пути он слушает последние новости и в офис приезжает уже проинформированным. Начальник Роберта - командор Джеффри Стар, он суров и неразговорчив. Всякий раз Стар встречает Роберта словами: "Есть работа", - и Роберт отвечает: "Хорошо". Он знал, что у Стара есть жена и ребенок, и что по вечерам Стар частенько пьянствует в караоке-баре, и что он распевает там похабные песенки и щиплет за выступающие места официанток. Но здесь, на работе, Стар - самое воплощение суровой деловитости. Стар брутален. Как и Роберт, но Роберт брутальнее; тем не менее, Роберт уважает своего начальника.
- Есть работа, - сказал сегодня Стар.
Роберт кивнул:
- Хорошо, - и поправил свой идеально выглаженный воротничок.
Стар - он сидел в кресле - медленно потер свою бычью шею; ладони у него огромные, как у землекопа, и мозолистые. Помассировав шею, Стар вытащил из нагрудного кармана рубашки сигару, начал раскуривать.
- В секторе Бета-нуль снова шалят наркоторговцы, - сказал он после первой затяжки.
- Ямамото? - перебил его Роберт. - Или Ким?
Стар выпустил клуб дыма.
- Первый из них.
- Что на этот раз? Крэк-кокаин, эстерил, масла каннабиса? - предположил Роберт.
Он помнил этого Ямамото - худой, желтоглазый, с козлиной бородкой, вечно в разноцветной рубашке и просторных шортах; наркоторговец и известный распутник. Роберту пришлось некогда столкнуться с ним на Дипе. Расстались они, само собой, врагами; Ямамото тряс бородкой и кричал, что при следующей встрече сварит ненавистного агента в масле. Что ж, новая встреча близко.
- Масла каннабиса... если бы, - вздохнул Стар. - Амброзия.
Он швырнул Роберту пухлое досье; Роберт успел поймать досье до того, как оно коснулось пола.
- Амброзия - это сильное наркотическое вещество; после приема дозы торчок на некоторое время погружается в рай. Реально рай. Торчку кажется, что вокруг пляшут купидончики, поют ангелы, теребят арфу праведники - в общем, все как положено. Даже Бог есть - на троне сидит, бороду чешет да торчков по головкам поглаживает. Полная иллюзия погружения. Торчкам нравится. Почитай досье, в общем, там все симптомы описаны, - Стар махнул рукой, словно говоря: "Ерунда все это". Стряхнув пепел с сигары, он продолжил:
- Ямамото наладил сбыт этой амброзии. Сеть мелких и крупных дилеров в секторе Бета-нуль, планеты Корделия и Регана-2, Эдмундсон, Слай... в общем, хорошая сеть, крепкая. Ямамото радуется. Наше задание - ему эту радость подпортить. Обломать, так сказать, рога наркоторговцу. Понял?
Двумя пальцами Роберт разгладил манжеты. Осмотрел запонки. Сказал:
- Само собой.
- Вот и отлично, - сказал Стар. - Оружие получишь в оружейном секторе. Иди.
- Да, сэр.
Выйдя из кабинета, Роберт выбросил досье в урну.
Танака Такеру, оружейник из оружейного сектора - маленький, словно сплюснутый человечек с лицом, перемазанным в мазуте - встретил Роберта восторженно:
- Оружие! Три-четыре оружия не дам, сразу сто-триста дам оружия! Роберта-сан, целую пранету уничтожить сможешь! Хорошее, хорошее оружие дам Роберта-сану! Проходи, проходи! Оружие!
Вслед за Танакой Роберт вошел в оружейную - большое чистое помещение, где вдоль стенок были выставлены экспериментальные образцы оружия; Роберт заметил пару орбитальных винтовок и присвистнул.
- Роберта-сан, винтовка под управрением искина! Умная, Роберта-сан!
- Роберта-сан!
- Роберта-сан!
- Роберта-сан!
Из оружейной Лавлейс вышел, тяжело груженный самым разнообразным оружием, в полном боекомплекте. Танака махал ему вслед:
- Иттеращай, Роберта-сан!
Весь день Роберт провел, лежа на диване и распивая светлое пиво. Он ждал ответа. Утром Роберт вышел в инфосферу и оставил запрос: кто хочет поохотиться на наркоторговцев в секторе Бета-нуль, причем не просто так, а в компании прославленного агента IS? Ближе к вечеру Роберт проверит, сколько человек откликнулось на его предложение. Он рассчитывал на двадцать-тридцать крепких ребят со стальными нервами. Ночью они встретятся в условленном месте, как следует все обговорят - а уже на следующий день отправятся в сектор Бета-нуль.
Роберт зевнул и отхлебнул еще пива. Включил телевизор.
- ... Виленсия, а также Сарания, Фиделия и Сарвай; все они оказались под водой, - произнес голос диктора. - В настоящее время ведутся спасательные работы. Премьер-министр Клаус Лирник провел сегодня пресс-конференцию, посвященную наводнению на Пандее. Он заявил, что основная ответственность за трагедию лежит на пандейской стороне. Так же премьер-министр отметил слаженность действий федеральных спасательных служб и принес соболезнования семьям погибших.
Ближе к полуночи Роберту позвонила Джоанна Кавер, его старая подруга. Они побеседовали немного о галактике и о трудных путях к спасению. Джоанна в настоящее время находилась на Пандее и помогала эвакуироваться местному населению. Роберт сообщил, что ему вскоре придется лететь в сектор Бета-нуль.
- Ямамото или Ким? - спросила тут же Джоанна, и Роберт ответил:
- Первый.
- Понятно. Что ж, удачи. Убьешь его?
- Несомненно, - помолчав, ответил Роберт.
Джоанна нервно рассмеялась в трубку.
- Ну тогда удачи, удачи.
- Спасибо.
- Слушай.., - начала было Джоанна и тут же смолкла.
- Что?
- Нет, ничего. Удачи. Пока. Целую.
- Пока.
- Пока.
4. Я один; там, где я, Бога нет.
Космический кит взвыл - громко и протяжно; звук молотом обрушился на незащищенный мозг Каспара. Оп-па. Каспар выронил гарпун и упал на дно шлюпа; тело его сотрясала крупная дрожь. Пайпер ткнул Каспара носком, усмехнулся про себя: "Слабак", - и повернулся к киту. Огромное животное проплывало под шлюпом, и плавники его мерно двигались - вправо-влево, вверх-вниз; километровая тварь, весом с целый астероид. Кит скосил алый глаз на шлюп и злобно фыркнул. А потом вновь запел: волны ультразвука всколыхнули жидкий космос, и шлюп начал раскачиваться. Кит неиствовствовал; судя по той буре, что бушевала вокруг, рев его становился все громче и громче.
- Заткнулся бы ты, приятель, - сказал киту Джон Кью Пайпер, не слыша свой голос из-за затычек в ушах, и поднял гарпун.
Гарпун лишь назывался так; на самом же деле он больше напоминал телескопическую удочку со множеством лампочек. Принцип действия - теория сродства. Гарпун бил не по космическому киту. Он бил в сгенерированный образ космического кита; образ этот, рассекая жидкий космос, достигал своего оригинала - и передавал раны ему.
Пайпер выстрелил, и по китовой спине вдруг расплескалась кровь.
- Вот тебе, - сказал Пайпер.
Захватить цель - выстрелить - перезарядить - выстрелить. Кит заметался. Кровавые шары, крупные, с идеально ровной поверхностью, заполонили жидкий космос; кит плыл среди них. Алые глаза закрылись. Еще выстрел. Киту разнесло всю челюсть, и он перестал выть. Выстрел. Кит замер. Кажется, умер. Нет, вроде бы нет. Тогда еще. И еще. И для верности - в последний раз. Удар милосердия, как говорят французы с планеты французов.
Пайпер вынул затычки из ушей.
- Каспар.
Тот не пошевелился.
- Каспар, вставай.
Застонав, Каспар попытался привстать. Не получилось. Он лишь больно ушиб локоть, на который хотел опереться. Пайпер наклонился и, схватив Каспара за руку, помог ему взгромоздиться на скамью; Каспар охал и дрожал, лицо его было темно-зеленым.
- Слышишь меня?
- Д-да, - кое-как ответил Каспар. - Что-то... что-то мне хреново.
- Это нормально. Со всеми бывает.
- Ты его ... ну, того?
- Конечно, - ответил Пайпер раздраженно. - Спросил бы лучше, почему ты не оглох.
- И почему?
- Потому что от песни космического кита нельзя оглохнуть. Вот умереть можно, а оглохнуть нельзя.
- Хороший ответ, - пробормотал Каспар. -А почему нельзя?..
- Не знаю, - сказал Пайпер.
Оставив Каспара на скамье, он направился в рубку и там установил курс на Люсиду Плейс. Пора бы уже возвращаться в гавань; вся эта затея с китовой охотой Пайперу не понравилась с самого начала, и вот результ - Каспару нездоровится, он пролежит еще дня три с сильной головной болью. А кит - что кит? Оттащить его к гавани - та еще задача. Придется вызывать специальные шлюпы, платить деньги, подписывать какие-то документы, болтать с таможенниками, снова платить деньги... та еще морока. "Зря я в это ввязался", - подумал Пайпер. И вообще зря, все зря. Все, что он сделал за последний год - зря. Ушел из армии, осел на гражданке, попытался завести здесь каких-то друзей, жениться... жениться было самой большой его ошибкой и самым большим позором. Пайпер поморщился.
"Так нельзя", - подумал он вдруг.
Нельзя, и все тут. С невыносимой ясностью он понял, что целый год прошел впустую. Ему нужно вернуться в армию. Или записать куда-нибудь во флот. Неважно. Лишь бы не сидеть здесь, в окрестностях столицы, где все варится в собственном соку и тихо тухнет; таким, как Джон Кью Пайпер, место на передовой, в землях фронтира.
- Решено, - пробормотал Пайпер. - Домой, домой, в неизведанные земли, где и есть мой дом... пурррум-пурррум... дооомой.
- Пайпер, замолчи, пожалуйста, - попросил Каспар. - Голова болит.
- Хорошо.
Орбитальная станция Люсида Плейс славилась своим разливным йогуртом (живые бактерии) и огромными тараканами - длиной в локоть. Что тараканы, что йогурт не особо привлекали Джона Кью Пайпера; на Люсиде Плейс он откровенно скучал. Год назад Пайпер вернулся с Колоба. Там тогда шли очередные зачистки - или, как их порой называют, полицейские операции. Пайпер немало повеселился, отстреливая всю ту колобианскую шушеру, что осмелилась выступить против Федерации. К сожалению, шушера закончилась - и стало совсем скучно. Пайпер вернулся на Люсиду. Он приоделся, накупил разной дребедени, взял зачем-то гитару (и сломал ее уже на следующий день) и дешевый автомобиль. Попытался сойтись с каким-то людьми, жениться, остепениться. Получилось не особо хорошо. И вот теперь Пайпер, в меру одинокий, в меру довольный этим, вознамерился покинуть гостеприимную Люсиду.
Для начала оттащил Каспара в больницу. Каспар вяло ругался и требовал, чтобы его отнесли домой - но Пайпер требования эти проигнорировал.
К мнению Каспара он прислушивался крайне редко.
Закончив, Пайпер вернулся домой; там он выпил чаю, погрыз немного сушек - и устроил веселый день тараканам; три часа травил их, изводил с помощью дихлофоса и дунклетина. Тараканы передохли. Усталый, но довольный, Пайпер долго потом собирал крупные тушки насекомых в один непроницаемый пакет.
Домашние заботы немного успокоили его. Желание вернуться во фронтир, такое сильное утром, куда-то пропало; Пайпер решил рассмотрение вопроса столь радикального отложить на завтра - ну, или на следующую неделю, а может, и на следующий месяц. "Возни много", - сказал он себе, да и успокоился. И погрыз еще сушек.
Вечером пришли парни - Кальвин, Сандерс и Маквинни; Кальвин долго изводил Пайпера вопросами о здоровье Каспара; пришлось ответить ему, что Каспар-то в порядке, а вот ему, Кальвину, следует поберечься - ведь если он, Кальвин, не прекратит свои идиотские расспросы, то может и части зубов своих лишиться.
"Идиоты, меня окружают идиоты, - как-то сама собой пришла мысль. - Вот там, во фронтире, намного веселее было. Кто ж воевал со мной, а? Не помню. Шимон. Клайв. Сведенборг Райзе. Дурни разные. Шимон спятил потом, хаха. Весело было".
Ничего веселого в этом не было - однако сейчас любое событие, связанное не с унылой Люсидой Плейс, а с войной/спецоперацией, казалось чем-то... замечательным, что ли, ярким, особенным.
Джон Кью Пайпер потянулся за сушками - но тут же обнаружил, что сушками завладел Маквинни; они сейчас весело хрустели в его ненасытной пасти.
"Убью урода", - подумал Пайпер и начал уже вставать, как Сандерс произнес:
- Ребятки, кто хочет бульки?
- Бульки? - переспросил Кальвин и по-дурацки расхохотался; он знал наверняка, о чем идет речь.
- Я буду, - сказал Маквинни, откладывая пакет с сушками в сторону.
- Да и я буду, чего уж там, - снова хихикнул Кальвин.
Пайпер задумался.
Наркота ведь?
Давно, когда Пайпер еще служил на Кассандре (под началом Джоанны Кавер), ему случилось угодить в госпиталь. Все стены там - белые-белые, и пропахшие медикаментами; на углу, рядом с кофейным аппаратом, установлен был большой стенд - обкленный объявлениями и плакатами. Один из плакатов гласил: "Наркотики? Ты - неудачник!" И рядом фотография обдолбыша: слюни, сопли и кровавая пена из ушей. Вот оно, лицо неудачника. Обхохочешься.
Он полез в карман, вытащил аккуратный флакончик с золотистой жидкостью. Маквинни завороженно вздохнул. Кальвин причмокнул - это, видно, символизировало удовольствие или предвкушение удовольствия.
- А как по-научному будет? - спросил Пайпер. - Так, для интереса.
Кальвин аж зажмурился.
- Амброзия, - выдохнул он. И рассмеялся.
5. Пусть теперь это святилище будет сокрыто завесой: пусть теперь свет поглотит людей и пожрёт их слепотой!
Максу было десять лет, когда умерла его мать; Макс в ту пору даже и не задумывался о такой вещи, как смерть. Он знал, конечно, что некоторые из пилотов Звена не возвращаются после очередного вылета - в ту пору шла война с Четырнадцатым Звеном (повстанцы, мятежники, идиоты). Да, Макс знал о существовании смерти: она была далеко, и как-то его не касалась. А потом мать заболела, слегла; лицо ее, обычно серо-равнодушное (а порой и ласковое), побелело, стало морщинистым и неузнаваемым. Мать лежала, поминутно кашляя; узловатыми пальцами она комкала одеяло, и кашляла, кашляла; Максу и страшно, и неприятно было подходить к ней. Отец подталкивал его в спину: "Ну же, пожелай матери спокойного дня", - а Макс моргал, топтался на месте и неуклюже кланялся, затем целовал мать в щеку и говорил: "Спокойного дня, мама". Она улыбалась. Она улыбалась намного чаще, чем раньше, когда была здоровой. И она умерла.
Доктор Н.Киссинджер заявил: "Это лимфогранулематоз".
Доктор Ф.Рауге возразил ему: "Туберкулез".
Доктор Р.Брикстон отличился особо: "Несомненно, инфаркт; вы только поглядите на эти сосуды!"
Отец всех этих докторов - приглашенных с первого Звена - прогнал к чертовой матери; жену он оплакивал вместе с порученцем Кейвом. Запершись в центральном отсеке, они пили и пили, пока не опухли. Макс же все эти дни провел в компании Бренды. Они сидели и рисовали: черк-черк, и очередной уродливый рисунок готов. Макс чертил геометрические фигуры. Эндрю Франкель, художник и по совместительству народный целитель, помогал Максу советами:
- Вот, смотри, ты угол неправильно построил. Строй новый. Вот транспортир.
- Ты снова перемудрил с объемом! Давай я сам. Ничего ты не умеешь.
- Это, по-твоему, прямой угол? Да здесь восемьдесят градусов, не больше! Криворукий, дай мне линейку!
И Макс покорно отдавал линейку, и транспортир свой тоже отдавал. Высунув язык, Франкель с увлечением чертил новые и новые геометрические фигуры. Макс же стоял рядом. В число его обязанностей входило хвалить творчество Франкеля.
- Дурак какой-то/Ну, не дурак/Просто странный/Ненормальный, - говорил Джош, имея в виду Франкеля.
- Он-то ненормальный? Тогда и я ненормальный, - обижался Макс. - Да и ты... тоже мне.
- Я ненормальный/Для меня это нормально, - парировало Дитя.
- Хорошо, для тебя это нормально... может быть, - сказал Макс. - Ладно, забудем. А д'Аквино?
- Томас? - спросило Дитя. - Томас вне всяких сомнений/Ненормальный/Сколько он пьет/Столько в нормального человека не влезет.
- А Рик Морвин?
- Морвин сумасшедший/Это я тебе говорю/С крысами ручными общается/Паука в коробочке держит/Безумец/Безумец.
- Фрайден?
- Ест овощи/От синтетического мяса отказывается/Ей жалко воображаемых животных/Что тут скажешь? - язвительно произнес Джош.
- Нет, - возразил Макс, которому добрая медсестра Лиза Фрайден нравилась. - Тут-то ты ошибаешься.
- Да ну?
- Ну да, - сказал Макс. - И возражать не смей, а то пну.
Дитя некоторое время обдумывало сию мысль. И возражать, в конечном итоге, не стало.
Этот разговор вспомнился Максу, когда вместе с Брендой он шел по сияющим коридорам. Распахнуты были двери всех отсеков; люди со всего Звена стремились во Внутренний круг, и давка была великая. Макс периодически восклицал "Эй, привет!" или же "Ой, здравствуйте!" и даже "Спокойного дня!" - и ему отвечали. Макс встретил и чуть постаревшего Франкеля, и добродушную Лизу Фрайден, и безумца Рика Морвина; лишь д'Аквино сумел ускользнуть от его внимательных глаз. Бренда поклялась, что видела в толпе и д'Аквино; Макс крепко задумался, стоит ли верить госпоже Барнс. "Конечно же, можно!" - надулась Бренда. "Ну-ну, милая моя, - сказал Макс насмешливо. - Я верю тебе, но только потому, что ты моя жена. Госпоже Барнс я верить могу". Вслед за этим замечанием последовал тычок в бок. Макс охнул. "Не отставай. Давай, скорее!" - скомандовала Бренда и понеслась вперед, вмиг затерявшись в людском потоке; Максу пришлось догонять ее.
Звено устроено было следующим образом: сначала Внешний круг, где располагались квартиры пилотов, военные базы и некоторые административные учреждения; далее Средний круг, где жили простые люди (включая и контр-адмирала с сыном и невесткой); и, наконец, Внутренний круг - лаборатории, хранилища, центр связи; из всех окружностей Вн.Кр был наиболее безопасным и хорошо обустроенным. Попасть туда можно - через Часовые ворота. Надо лишь показать пропуск. А с пропуском проблема, да; огромная очередь выстроилась в коридоре, и все собираются попасть во Внутренний круг. Максу стыдно было пользоваться своим положением. Он занял свое место в очереди; Бренда поворчала немного ("Могли бы и на пару часов раньше в Вэнкре оказаться"), но все же смирилась с решением мужа.
- Маразм! - заявил Франкель. Стоял он рядом с Барнсами, всего на пару человек ближе к Часовым воротам; подмышкой Франкель держал холст с незаконченной картиной. - Это ведь глупо, проверять пропуск у каждого. На Звено напали, а они пропуска проверяют! Макс, отец твой.., - Франкель замотал головой, - в общем, я его управленческие решения не одобряю, так и передай.
- Вы же знаете: ничего... передавать я не буду, - сказал Макс.
- И то правда, - вздохнул Франкель.
- Передать могу я, - вмешалась Бренда.
- Замолчи, девчонка, - замахал руками художник. - Ты ведь понимаешь, что за такое Барнс меня в космос выкинет!
- Барнс-старший? - спросила Бренда.
- Барнс-первый, - уныло подтвердил Франкель.
"Намекает на Барнса-младшего, самого младшего из всех, - понял Макс. - Эх ты, Бренда, все твои мысли на виду. Глупая, глупая Бренда", - и он приобнял жену за плечи.
- Макс!
Явился и Рик Морвин; на лысой макушке его свернулась клубочком кошка.
- Можно я с вами постою? - спросил он осторожно.
- Можно, - согласился Макс.
- Нечестно, Морвин, - заявил Франкель.
- Все честно! - Морвин встал рядом с Максом, поклонился Бренде, и пожал руку Франкелю. - Все честно, дурень старый.
- Угу, честно. Ты..
- Тише! - вдруг одернула их обоих Бренда.
Франкель приложил ладонь ко лбу.
- Хорошо, барышня.
- Да, госпожа Барнс, - с грустью произнес Морвин.
Они смолкли, наконец-то - и дали Максу возможность поразмышлять в относительной тишине.
"В самом деле, идиотизм. Могли бы и спокойно пустить нас всех в Вэнкр. Так нет же, нужно проверить - вдруг среди нас есть шпионы из других Звеньев! Боятся повторения старой истории? Четырнадцатого Звена больше нет. Чего бояться?" Глупости. И кефира бы сейчас. Хороший кефир подают во Внутреннем круге, ох, хороший... И Джош уже, наверное, там сидит, нас с Брендой ждет. А во Внешнем круге драка идет. Рози-Энн и ее люди - против нападающих... кстати, а кто напал-то? Какое-то из Звеньев восстало, что ли?"