Аннотация: Визит мертвеца - повод для чаепития. Накрывайте на стол! Хотя нет. Лучше не накрывайте. Вдруг мертвец обидится?
Был промозглый октябрьский вечер. Я вошел в квартиру, бросил пальто на кровать; сел, не раздеваясь, на стул. В темноте неспешно тикали часы. Я проверил по мобильному - 20:31. Начал отсчитывать про себя секунды. Скучно.
Ближе к девяти позвонила Настя.
- Будь дома, слышишь? Скоро зайду. Да. Пока. Целую, - сказала она стремительно. И тут же отключилась.
- Целую, - ответил я пустоте.
С Настей мы расстались три или четыре года назад, точно не помню. Время стало для меня конвейерной лентой. Ритмичность. Жизнь по заранее установленному графику. В целом, неинтересно, скучно - зато стабильно. Поводов жаловаться не находилось.
Я придвинул стул к окну, стал вглядываться в мокрое стекло. Дождь. На улице темно - будто небо всей своей необъятной тушей обрушилось на землю. Мигали огоньки. Огоньки - как муравьи; выстроились в ряд и идут себе, идут, а куда идут - непонятно. Домой, наверное. В муравейник. Я вздохнул.
Настя умерла месяц назад.
- Может, стоит свет включить? - спросил я у себя самого.
Нет, не стоит. Тем более, если Настя мертва. Усопшим вряд ли по нраву лампы накаливания. Вдруг Настя обидится?
Я расхохотался и пошел на кухню - ставить чайник. Мрак как патока. Я чуть не споткнулся о тумбочку. Прошло пять минут, и с дымящейся кружкой в руках я вернулся к своему наблюдательному посту. Подождем Настю здесь.
"Говорят, утонула", - сказал мне тогда Антоха.
"Может, не она это?" - предположил я вяло.
"Может, и не она", - легко согласился он.
На том разговор и закончился. Проверять я не стал: не видел смысла. У Насти своя жизнь, у меня своя. У нее, вроде бы, даже и муж появился, и ребенок. Причем здесь я?
- Антоха человек честный, - рассуждал я теперь. - Значит, Настя умерла. И сейчас ко мне придет, о ужас, усопше-восставший мертвец. Ночь мертвецов. Нет, не так. Холодная дождливая ночь в ожидании мертвецов. Неплохо звучит. Нашему главбуху бы понравилось.
В дверь постучали.
О, вот и она.
Холодная дождливая ночь продолжается, а мертвецы уже и на пороге.
В теплых домашних тапочках я подошел к двери. Спросил для приличия:
- Насть, ты? - а сам уже и открываю.
- Я, я, - ответила она. - Привет.
Вошла в квартиру. Я даже не успел как следует разглядеть ее - но голос узнал, и сразу же успокоился.
- Чай хочешь? - спросил я. - Пойдем, сядем. Там у меня и крекеры есть, с солью...
- Не хочу.
- Ну ладно.
Я провел ее в комнату, предложил стул. Она села. Я же подумал: "Свет зажечь не просит, ууу, мертвечина". И едва удержался от смеха.
Кружка с чаем дымилась на подоконнике.
- Как жил, рассказывай, - сказала Настя.
А голос все такой же хрипловатый.
- Да так, нормально, - ответил я. - А ты?
- Нормально, - помолчав, сказала она.
Я глубокомысленно кивнул.
Настя сказала:
- Слышь, Валь.
А, снова это "Валь". Уменьшительно-ласкательное от "Валентин". Терпеть его не могу. Это не уменьшительно-ласкательное, это сопливо-оскорбительное. Фу.
- Валь?
- Да, говори, - сказал я, вздыхая.
- Я тут... того. Умерла как бы. Не знаю, как правильно сказать, - тут Настя негромко выругалась. - Зажигалку забыла. У тебя спички найдутся?
- Угу, - сказал я. - Поищи на кухне. Знаешь ведь, где?
- Само собой, - встала она.
Все-таки Антоха честный человек!
Я подошел к окну. Где-то снаружи плескался дождь. С карниза лило: тонкая, чуть поблескивающая струя едва задевала стену - и распадалась, и разбивалась, и тысячей капель обрушивалась в бездну. Льдистая молния сверкнула где-то совсем рядом, упала; холодный электрический свет проблеснул на моих пальцах, прижатых к стеклу. Я невольно вздрогнул.
- Блин, как же красиво, - произнесла Настя за моей спиной. - Валь, открой окно. Мне покурить надо.
Я опустил голову.
- Кури здесь.
- Да? Ну, спасибо.
Запахло жженым табаком.
- Мертвые тоже курят? - спросил я.
- Да. Сама удивляюсь.
Я сел обратно на стул. Кружка с чаем все так же стояла на подоконнике; стекло вокруг сильно запотело.
- Как ты умерла?
Настя вздохнула, сделала затяжку.
- Родами, да? - спросил я прежде, чем она успела ответить.
- Не смешно.
- А я и не смеялся.
- Все равно не смешно. На море я ездила, там и... Утонула. Захлебнулась насмерть. Противно было...
В темноте зажегся второй огонек. Настя курила теперь две сигареты.
- И что делать теперь будешь? - спросил я.
- Не знаю.
- А ко мне зачем пришла?
- Да не знаю я, говорю же!
Мне вдруг захотелось коснуться ее.
- Насть.
- Да? - отозвалась она чуть раздраженно.
- Я вот хотел спросить... А мертвые едят живых?
Огоньки метнулись туда-сюда и погасли. Настя пальцами затушила обе сигареты.
Пауза.
- Нет, не едят, - ответила Настя.
- А зачем ты ко мне пришла? - не унимался я.
- Я уйду. Если ты так этого хочешь. Возьму и уйду, блин! - и Настя начала подниматься.
Я воспользовался шансом. Наклонившись, я схватил Настю за смутно белевшее запястье. Наконец-то.
Запястье было холодным, как декабрьский снег, и столь же влажным.
- Отпусти.
- Ты, - сказал я, - ты пришла за мной, верно?
Пауза. Молчание.
Долгое, невыносимое молчание.
- Я уйду, - наконец сказала Настя.
- Да нет же, дура! - я прижал ее запястье к своему пылающему лбу. - Не уходи.
Настя вздохнула.
- Ты больной.
- И опять ты меня неправильно поняла, - прошептал я. - Ты всегда, всегда... то есть никогда... ты никогда не могла меня понять. Слушай, Насть. Ты ведь мать, да?
- Да.
Говорит растерянно.
- Любишь ребенка? Можешь не отвечать. Ха. Насть. Забери меня. Съешь, сожри, не знаю, что вы там с живым людьми делаете. И возвращайся, - тут уже я сделал паузу, - возвращайся к семье.
Великодушный, какой же я великодушный.
Будто безработный, который в пьяном жесте отдает кошелек вымогателям, и говорит при этом: "Берите, ничего не жалко!"
- Дурак, - сказала Настя.
- И опять ты... Слушай, дай я чай попью. Один глоток. А все дела уже - потом. Хорошо?
Я отпустил ее запястье, потянулся было к подоконнику, к кружке... но тут же отдернул руку. Если я выпью чай - чай, который разгонит дурные мысли, разогреет холодную венозную кровь - если я выпью его, то пьяное великодушие перестанет казаться мне таким уж привлекательным.
Смешно. О чем я думаю? О чае. В такие минуты - срезы жизни, моменты истины - любая мелочь почему-то возводится на пьедестал.
Смешные мысли. И решение смешное.
Я махнул рукой:
- Да ну его, этот чай.
- Ты...
- Насть. Начинай, - и я улыбнулся, будто пьяница. - Я весь в твоем распоряжении.