Сашу насиловали всем отрядом: Васька, Санька, Митек, Толик, Кабан, Петух и даже Смольцев Иван Сергеевич - каждый успел вдоволь насладиться сочным телом девушки.
А ветер и не думал прекращаться. Он дул с каким-то невиданным упорством, поднимая снежные вихри и бросая в спину колючие льдинки. Смольцев Иван Сергеевич, двигаясь внутри теплой, живой Саши, благодарил и партию, и товарища Сталина, и даже Господа Бога за кстати подвернувшийся шанс согреться.
Саша жалко, ритмично пищала. Как же смешно она выглядит, думалось Смольцеву. Как пингвин или тюлень какой-нибудь. Вязаная шапка надвинута на лоб, горло обмотано шарфом - а ниже она совершенно голенькая. Кожа розовая, плоть мягкая. Лобок испачкан свежей кровью - Сашеньку до этого не щупал еще мужик, не трахал на сеновале деревенский лапоть, не брал, как кобылу, какой-нибудь пастух - нет, Сашенька попала к бойцам совершенно свежей, нетронутой. Хорошо же снабжение в Стране Советов!
Закончив, Смольцев отпал от Сашеньки, довольный, насытившийся. Кабан протянул ему фляжку, Смольцев с благодарностью принял. Пара глотков - и жить стало еще приятнее.
На лес опускались пунцовые сумерки, затянутое облаками небо роняло все новые порции хлопьев. В снежной пелене было не разобрать уже дороги, и отряд решил заночевать прямо здесь, на лесной поляне.
Над Сашей трудился ненасытный Петух - а Смольцев тем временем беседовал с Кабаном за жизнь:
- Ну вот скажи, Кабан, Ленин - это сила?
Кабан хохотнул, соглашаясь.
- Сергеич, понимаешь, тут такое дело. Ленин - сила, но и Сталин - тоже сила.
Смольцев призадумался.
- А знаешь, Кабан, Маркс - тоже сила.
Рядом, в подлеске, вдруг прошуршало что-то, и бойцы схватились за оружие. Смольцев взялся за свою любимую винтовку - и улыбнулся нежно; винтовка была ему дороже любой девушки, и даже дороже товарища Сталина - так любил он ее!
Ельник с треском расступился, и перед побелевшими от снега бойцами возник медведь. Матерый, со свисающими клоками шерсти, он потянул носом воздух и хищно оскалился, выпустив из пасти облачко пара. Под бурым мехом перекатывались тугие мышцы.
- Здоровый, сука! - выдохнул Кабан.
- Будет что пожрать! - пробормотал удовлетворенно Петух, продолжая насиловать Сашу, теперь уже в ускоренном темпе.
Не сводя глаз с бойцов, медведь издал глухой рык и в два прыжка оказался рядом с Кабаном. Не ожидавший такой прыти от неповоротливого зверя, Кабан попытался отползти, но тщетно - медведь достал его лапой. Когти вспороли одежду, вонзились в тело, разрывая кожу, превращая внутренности в кровавое месиво.
Кабан заорал.
- С-сучье вымя! - заорал в унисон с ним Смольцев, нажимая на курок.
Очнувшись, застрочил из автомата Митек, поддержали огнем его Толик и Васька. Зверь метался, ошарашено оглядываясь по сторонам. Он вскочил на дыбы, скуля, размахивая лапищами. Вот прижал он к груди левую лапу - будто пытаясь вытащить все пули, что вошли в тело - и вдруг опрокинулся; рухнул, оросив снег кровавыми брызгами.
- Добить надо суку! - проорал Петух, сношая Сашу в задний проход. Рядом лежал мертвый Кабан - глаза открыты, изо рта вывалился язык. Да, тяжело порой живется в Стране Советов!
- Получи, сука! - Толик ударил медведя прикладом, потому что лопатку свою он где-то похерил.
На ужин была жареная медвежатина. На всякий пожарный Кабана тоже разделали, а мясо обложили снегом - вдруг пригодится? Время-то военное: нельзя просто так провиантом разбрасываться.
Тем временем Петух продолжал сношать Сашу - на этот раз в рот.