Рахси : другие произведения.

А вы спросили своего кота, прежде чем забеременеть?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Всем привет. Несмотря на это небрежное приветствие, я принц. Да. Моё имя Огастус Амадей Элджернон Третий, я потомок древнего королевского рода Багтири, в моих жилах течет кровь самого Маркуса Великолепного, Рожденного, Чтобы Царстовать, но эти глупые людишки думают, что я - обыкновенный белый кот и зовут меня Сириусом.
  Всем привет. Несмотря на это небрежное приветствие, я принц. Да. Моё имя Огастус Амадей Элджернон Третий, я потомок древнего королевского рода Багтири, в моих жилах течет кровь самого Маркуса Великолепного, Рожденного, Чтобы Царствовать, но эти глупые людишки думают, что я - обыкновенный белый кот и зовут меня Сириусом. Когда их переспрашивают, почему Сириусом, они зачем-то добавляют "Блэком" и делают загадочное выражение лица, как будто все должны тотчас понять всю глубину иронии, вложенной в эти слова. И что самое странное, все тут же делают такое же загадочное выражение лица, многозначительно протягивая "ага-а!" и поглаживая меня по шерсти.
  Сначала я пытался объяснить этим тупым созданиям, кто я такой, и почему меня надо любить и преклоняться передо мной. Но знаете, это довольно сложно сделать, когда от головы и до хвоста ты составляешь от силы половину локтя человеческой женщины, твой голос не заглушает свист чайника, а рев похож на вой пришибленной мыши. Поэтому очень скоро мне пришлось смириться со своим статусом. Вначале я, конечно, пытался выражать своё негодование, но оно почему-то вызывало у них вместо страха умиление, и вскоре я свои попытки прекратил.
  Когда я подрос, то неожиданно понял, что такая жизнь мне по душе. Мои предки всегда считали праздную леность и повелевание слугами лучшим времяпрепровождением, я же понял, что свободным воякой и музой быть лучше.
  Я, честно говоря, не знаю, что такое "муза". Однажды, в пылу страсти, хозяйка, я зову её Мряяам, подбежала ко мне и, устроив мне катарсис и землетрясение, назвала меня так, едва не выдавив из меня всю пищу, потребленную в течение последнего десятилетия. Ну и что, что мне от силы года два? У меня девять жизней!
  Но быть музой мне понравилось. Музой нужно было быть редко, в основном в моменты, когда хозяйка усаживалась за свой плоский ящик с кнопочками и принималась по ним клацать, периодически поминая кого-то по матери и вознося молитвы какому-то Сатане (как я понял, этот чувак постоянно ворует у неё вдохновение). Главной моей задачей было взобраться к ней на колени, осторожно уместившись на этих узеньких ляхах, улечься и громко заурчать. Тогда хозяйка на минутку отвлекалась, восторженно гладя меня по спине, а потом принималась тихо и быстро стучать по кнопочкам, не отрываясь. Но ни в коем случае нельзя было подражать ей и бить по кнопочкам лапой. Тогда по кнопочкам получал я, и весь мой труд шёл прахом. Но если я все делал правильно - то в конце-концов получал вознаграждение в виде какой-нибудь вкусняшки. Но для того, чтобы его получить своевременно, тоже нужно было постараться. Нужно было караулить хозяйку до тех пор, пока она не встанет, а потом резко метнуться с места к ней и побежать впереди неё на кухню, подпуская её настолько близко, чтобы она аккуратно переступала ногами. Так я заодно тренировал её грацию. Правда, балерина из хозяйки была хреновая, ибо она часто меня подпинывала и ругалась нехорошими словами. Но вкусняшку я получал. Правда, не всегда сразу...
  Пока я рос, наступило лето и окна в доме практически не закрывались. Я смотрел на улицу, но не мог понять, чего от неё ждать, а хозяйский сторожевой пес смотрел на меня так, как будто знал, чего ждать от меня. Поэтому в свое первое лето я не рискнул отправляться покорять двор и пугать соседских кошек, глупых созданий, не понимающих королевского флирта.
  В какой-то момент моя размеренная жизнь омрачилась. Хозяйка тяжело заболела. Я не мог смотреть на неё без тревоги и сочувствия: её живот раздувался и раздувался день ото дня, и как будто пропасть выросла внутри. Хозяйка принялась забивать её едой, но это было плохое решение, отнюдь не послужившее ей на пользу. Я чувствовал, что живот скоро взорвется, но хозяйка этого как будто не понимала, веселилась как ни в чем ни бывало, даже больше, чем раньше, жрала, как заведенная целыми днями и валялась на постели. Я проводил рядом с ней почти все свое время, и днем и ночью, ходил вокруг, мурчал под боком, топтался на её животе, пытаясь утрамбовать его обратно, один раз даже попробовал на нем попрыгать, но хозяйке это почему-то совершенно не понравилось. Дура! Я же для неё старался.
  Хозяйка болела долго, почти год - целых девять месяцев. И вот, однажды всё закончилось. Приехала скорая, грозные врачи в сине-оранжевых комбинезонах потоптались у нас в спальне, не дали мне проверить их сумки на предмет запрещенных препаратов и хозяйку увезли. Вот так просто. Увезли, зачем-то забрав с собой две прекрасные огромные сумки, стоявшие в прихожей, на которых я так любил спать. Уехал с ними и хозяин. На прощание хозяйка, поддерживая ставший невероятно огромным живот, погладила меня, поцеловала в нос (я всегда ненавидел, когда она это делала, но в этот раз почему-то стерпел), и пообещала вернуться.
  Глядя им в след в окно я не верил.
  Моя прекрасная, добрая, ласковая Мряяам покинула меня. Дом опустел.
  День, показавшийся вечностью, закончился возвращением хозяина. Он приехал заметно поседевший, но почему-то очень веселый, настолько неприлично веселый, что я на него обиделся. У меня Хозяйка умерла, а он... А он рад, что ли?!
  Хозяин забрал меня с собой и повез куда-то в душной сумке. Всю дорогу я орал, чтобы меня выпустили, если меня везут на кладбище - я хочу запомнить дорогу. Но меня, как обычно, никто не понимал.
  Меня привезли на квартиру к родителям Хозяина - я уже знал это место. Здесь жили строгая, но таявшая от урчания Мама, у которой всегда была вкусняшка в холодильнике, большой и неуклюжий Папа, вечно пытавшийся всучить мне, Огастусу Амадею Элджернону Третьему хлеб и вареную картошку (мне! Хлеб и вареную картошку, вы себе представляете?!). Ещё здесь жила пошлая и явно неадекватная Сестра, которая любила меня тискать и прижимать к полу, вызывая у меня кое-какие неприличные рефлексы и дико этому радуюсь. У этой Сестры тоже был кот, она называла его Мерлином, хотя я знал, что его имя - Бранд Пафостус, и наш род враждовал с его родом веками.
  Остаток моих дней, в одиночестве покинутый хозяйкой, я провел в битвах с Мерлином, засадах на остальных обитателей дома и холодном бойкоте Хозяину. Он как будто не знал, за что я его презрел, вот странный человек!
  Я уже было собирался, печально попрощавшись со всеми, отправиться в небытие с четвертого этажа, как меня снова запихнули в ту тесную черную сумку.
  О, как я неистовствовал! Я негодовал так громко, что мы пять раз останавливались. Хозяин всё время перед кем-то извинялся, а под конец дороги мне прилетело от него ладонью по филейной части. Сквозь сумку было не больно, но донельзя обидно.
  Когда мы наконец остановились окончательно, я понял, что мы приехали домой. Хозяин отпер дверь, прошел на веранду, довольно невежливо зашвырнул меня в дом, предварительно достав сумку, и запер дверь обратно с другой стороны. Я остался один.
  Дом был странно молчаливым и опустевшим без Хозяйки. Я вздохнул и отправился на последнюю прогулку по нему. Ковры блестели чистотой, хотя кое-где я находил свои шерстинки, что вызывало у меня печально-злорадную усмешку, пыли нигде не было, занавески пахли порошком и всё просто блестело чистотой. Как я ни старался, я никак не мог вспомнить человеческий обычай, велящий после смерти одного из членов семьи, вычищать весь дом до блеска и наводить в нем такую чистоту, как будто его собирались сдать.
  Дверь в спальню была плотно закрыта и я не мог понять, изменилось ли что-то в спальне.
  Снедаемый горем, я отправился на кухню и бездумно подкрепился.
  Прошло несколько часов и дверь снова открылась.
  Вошёл Папа, неся в одной руке чашку с чем-то, подозрительно пахнущим ладаном. В другой руке он держал какой-то веник, макал его в чашку и обрызгивал им помещение. Я зашипел и спрятался под стол. За ним зашли чьи-то ноги в знакомых мне носках. Я негодующе взревел и выскочил из-под стола, чтобы кинуться на посмевшую надеть носки моей покойной хозяйки, и... как вкопанный остановился, едва не застряв когтями в ковре. На меня смотрела живая и невредимая хозяйка, улыбающаяся и сверкающая глазами. Бледная, правда, как смерть, и худая, как щепка, но живая! Я бросился к ней, обвиваясь у её ног и мурча так, как мурчал разве что тогда, когда меня вытащили из холодильника, где меня случайно закрыли. Хозяйка наклонилась ко мне и погладила. В руке она держала свечку, которой зачем-то выводила под каждым косяком крестообразные фигуры.
  Я замер, наблюдая за ней, и тут на меня наступил хозяин.
  Я громко заорал и отскочил, цапнув его лапой. Хозяин только зашипел, промолчав, чем поверг меня в шок. В руках он нёс какой-то большой зеленый сверток. От свертка пахло молоком, но именно это и настораживало.
  Негромко переговариваясь, они проследовали в спальню. Я не преминул воспользоваться случаем и забежал следом, спрятавшись под кроватью. Наметанный глаз сразу определил в комнате какой-то новый объект, напоминавший ящик с решетками. Я не сразу понял, зачем он нужен.
  Хозяин медленно, как хрустальную вазу, опустил в этот ящик свой сверток, и Хозяйка, подойдя, развернула его так же бережно и осторожно.
  И вот тут вот я напрягся.
  Медленно выбрался из-под дивана, не замечая, как все замерли, уставившись на меня. Подошел к ящику, вспрыгнул на стул рядом и вытянул шею, заглядывая внутрь.
  Что-то розовое, обмотанное белой с мишками тканью открыло свои темным глаза и взглянуло на меня. Я отпрянул. Существо почмокало губами и разразилось громовым плачем.
  Я перепугался так, что меня сдуло как ветром. Вслед мне нёсся нечеловеческий плач и гомерический хохот Хозяина и Хозяйки.
  Я забился в самый дальний угол и неделю выходил из него только чтобы поесть и сделать неприличные дела. Когда наступила весна и потеплело, я стал пропадать во дворе. Дома я появлялся редко, хотя меня там всегда ждал чистый лоток, вкусный корм, свежая вода и ласковый голос хозяйки. Но и шевелящаяся пятиконечная фигура.
  Прошло семь с половиной месяцев, пока я понял, что это такое.
  И начал по-настоящему его опасаться.
  Ровно семь с половиной месяцев существу нужно было, чтобы адаптироваться к окружающей среде и заинтересоваться мной.
  И вот я лежу себе спокойно, никого не трогая, как вдруг на меня с громким "Уяяя!" набрасывается всей тушей этот новоиспеченный кошмар и принимается выдирать у меня усы.
  А Хозяйка сидит на стуле и, хохоча, рассказывает подружкам что-то про принца и белого коня.
  
  
  Примечания:
  
  Не бечено. Ссылка на страницу на фикбуке: https://ficbook.net/readfic/3567136 П.С. Бонус - фото моего кота во время "непонятно почему растущего живота": https://pp.vk.me/c619131/v619131881/15f7b/aPyrNOBtXWg.jpg и https://pp.vk.me/c625529/v625529881/5ca6/tJEK1_nKKHE.jpg . Как по ним можно судить, мой кот психически уравновешен. Ну, за исключением случаев, когда моя нога, свесившаяся с дивана, представляется ему вражеским шпионом.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"