Райдо Витич. Проект Деметра 5

Глава 36

Лес, лес, лес. Болото, горный хребет, пригорок, низина, опять вверх по круче, снова вниз. Поход по пересеченной местности выматывал, и к ночи темп начал снижаться и все почувствовали холод. Эрлан грел жену, прижимая к себе за плечи, Радиш устроил бег на месте, Самер осторожно обнял Лалу, видя, как та ежится, а Шах просто ждал, когда стражи разведут костерок в низинке.

-- Даа, ночи на севере, это тебе не юг, -- зябко передернувшись, заметил Радиш, присаживаясь у костра, выставил ладони к огню.

-- Надеюсь, мы не окажемся за полярным кругом, -- проворчал Шах, видя, как устраиваются у костра Эрлан и Эрика. Девушка обняла мужчину и глаза закрыла, а тот поглаживает ей плечи, согревая и был спокоен, как удав. Ничего не беспокоит, уверен в себе? И действительно - тишь, гладь. Только подозрительно Вейнеру до зуда в печени: как применил свое право - Эра взбрыкнула против любовника, как тот поцеловал - снова мир да лад.

Лала у костра села, Самер у нее за спиной, тылы от холода закрывает. Радиш у сосны устроился, за плечи себя обнял и глаза закрыл. Пара минут и уже спит. Стражи в дозор ушли, Табир в позе йога дремлет. Все устали, все отдыхают, только Шах покоя найти не может. Пялится то на огонь, то на спящую Эрику, что удобно устроилась на груди мужа и сопит как ребенок, губы в улыбке во сне подрагивают.

И не заметил, как Лала с Самером исчезли. Огляделся, вздох за пригорком услышал и криво усмехнулся - ну, дает, лейтенант. И глаза закрыл, растянувшись у костра.

Лала тихо плакала, обняв колени. При всех свое горе показывать было стыдно, вот и ушла в сторону. Тошно было на душе, все Огник из ума не выходил, и вспоминалось, как они с ним грибы собирали, как он в воду упал, решив светлой рыбу поймать. Как травы с ним собирала, и он рассказывал, к чему какая, делился знаниями, которые от Хелехарна получал. Как вместе по воду к ручью ходили, как Лала ему венок из однодневок сплела и водрузила на голову. Как рыжие волосы горели при свете и конопушки на лице ярче от улыбки становились.

Все разом вспоминалось, до мелочей, и хотелось скулить и выть от понимания - не вернуть, не повторить, нет больше Огника.

Самер рядом присел - жалко девчонку, ревет как дитя, сердце рвет. Обнял осторожно, к себе прижал. Знает, утешитель из него аховый, но и оставить, как есть не может. Другие может и не слышат, а ему ее плачь как наждаком по стеклу да над ухом, даже передергивает.

-- Он мне как брат был, -- всхлипнула.

-- У меня тоже брат был, сюда вместе пришли, -- вспомнил Самхата, поглаживая девушку по голове и плечам. И брякнул. -- Я его и не знал совсем.

-- Огника?

-- Ни того, ни другого.

Лала уставилась на него недоуменно. В темноте лицо ее каким-то ирреальным показалось, как из сказок про царевен и русалок. И губы припухшие, приоткрыты.

Сам не понял, что потянуло - накрыл поцелуем. Губы у нее были нежными, сладкими, и сама робкая, но податливая, как невеста из древних сказок. У Самары голова закружилась и желание в виски бьет - смял, не сдержавшись - пискнула, как мышонок. Мужчина чуть отстранился, в лицо вглядываясь - напугал? Смотрит, словно ждет, не отталкивает.

И вроде отодвинься, какого ты делаешь? Завтра ведь будет. Что ты этой доверчивой глупышке скажешь? А руки не отпускают - оглаживает, сжимая, стискивая. И хочется послать к чертям все раздумья, местный менталитет, вопросы, проблемы, задачи. Так хороша светлая - губы сладкие, грудь пышная, спелая, бедра крутые, талия тонкая, и сама словно зовет: робкая, нежная, податливая.

Нет! - сел, волосами тряхнул, избавляясь от наваждения. На таких, как Лала, женятся, а не мнут по кустам словно девок в загуле.

-- Спать пойдем, -- прохрипел. -- Замерзнешь здесь.

Лала села, сжалась, будто пощечину получила:

-- Я совсем тебе не нравлюсь?

Самару передернуло - вот, дура девчонка, да я ж тебя чуть не взял.

Только о чем говорить с неопытной, что объяснять?

-- У тебя там жена есть?

Самара хмуро глянул:

-- Вот как раз жениться я и не готов, -- буркнул. Встал и, подхватив девушку, потащил к костру.

Эрика услышав их шаги, глаза открыла. Посмотрела на пару и подумала, что серьезно поссорились - Лала, как в воду опущенная, Самер злой будто стадо голодных чертей. Уставился на Ведовскую: ну, и чего интересного?!

Да ничего, -- бровь выгнула и, вздохнув, глаза закрыла, крепче к Эрлану прижавшись:

-- Как хорошо, что ты добрый. Терпеть не могу цапаться.

Эрлан не сдержал улыбки, прижался губами к макушке жены. Эя потянулась к нему губами, сама целовала, по лицу поглаживая, а Лой взгляда от нее оторвать не мог, прижимал к себе, ладонью от плеч до ягодиц обводя.

Самару перекосило:

-- Мы вам не мешаем?

-- Завидуешь? -- выгнула бровь Эрика, а в глазах бесенята скачут. Самер отвернулся, зубами скрипнул. Лала осторожно к его плечу прижалась. Покосился, притих, не много и усмехнулся - ну, как пацан, а? Что за убойная смесь в местных, что голову настолько сносит?

И даже вздрогнул - Шах резко поднялся и в темноту ушел. Самара и Эрика переглянулись.

Вейнеру тошно было. Прошагал не соображая куда, лишь бы подальше, лишь бы не видеть, как парочка обжимает да целуется. Перед глазами не лес - Эрика, "темница" Робергана и желание одно на двоих. Но как влез Эрлан, так и стоит стеной!

Шах вернулся под утро, печальный как Пьеро. Сел у огня, валежник подкинул и смотрит вроде на пламя, а взгляд то и дело к Эрике уходит - красивая та во сне, глаз не отвести. Как ребенок губы приоткрыла и улыбается, лицо безмятежное, кожа как изнутри светится.

-- Сгоришь так, -- тихо заметил Самара, присаживаясь рядом: тоже всю ночь не спал, маму, бога...

Шах хмуро посмотрел на него:

-- Рецепт от ожогов знаешь? Поделись.

-- Знал бы... всю ночь так спал, -- кивнул на Радиша, что похрапывал с открытым ртом сидя у сосны, ноги вытянув, руки сложены как у примерного ученика.

Помолчал и добавил:

-- Другую найди.

-- Не находится. Эта как штык в сердце.

Самара на Лалу покосился - та ладони под щекой сложив, посапывала - бедра крутые, ножки длинные... И передернул плечами, словно озяб: действительно, как кол в сердце. Втемяшиваются же.

-- Тихо, вот дурью и маемся.

-- Угу. Сегодня тихо, завтра громко, сейчас спим, через час скакать начнем, -- проворчал и уставился неласково на Эрлана. -- Может, наконец, скажешь, когда в твой гребаный Тоудер придем и нахрена в него, в принципе, премся. Вроде уже все по дороге встретились.

Мужчины молча в упор смотрели друг на друга и остальные понимали, что вопрос не в Тоудере, не в багах и походе в неизвестность. Отношения меж братьями накалялись все больше и не с каждым днем - с каждым часом.

-- Завязывай, -- тихо бросил Шаху лейтенант.

И тут Радия как обухом по голове пригрели - сел с громким всхлипом, глаза полусонные и огромные, волосы дыбом:

-- Мы идем в Морент!

-- Тебе, что приснилось-то, чудо от спиритов? Эй? -- помахал перед его лицом рукой Шах. Радиш моргнул и, видно, окончательно проснулся. Выдохнул, волосами потряс, пригладил их и опять за свое:

-- Морент. Мы идем в Морент.

-- Это тебе ночкой предок с твоей секвойи нашептал?

Эрика проснувшись от гомона голосов, силилась понять, что происходит. То, что ее разбудили, Эрлану очень не понравилось. Он так глянул на Вейнера, что даже сидящему рядом Самеру не по себе стало. Но тому недовольство брата как бальзамом по ранам - Эрика-то отлипла от муженька, отодвинулась.

-- Не предок - сестра, -- бросил Радиш, ничего не замечая - видно было - под впечатлением сидит. -- Повторяю - мы идем в Морент.

-- Морент - сказка, -- бросил Табир.

-- Что за сказка? -- спросила Эя.

-- Морент от слова морро - заповедное место предков. Может сказка, может быль. Кто-то искал и пропадал, кто-то искал и возвращался не найдя. За последние двадцать лет Морент искали чаще, чем мира. Но так и не нашли.

Радиш кивнул:

-- Город предков - Морент. Саша сказала, что мы идем туда.

-- Это невозможно. Никто не знает, где он и, есть ли на самом деле. Как можно идти неизвестно куда?

-- Стоп, -- развел руки Самер. -- Давайте по порядку, -- и вопросительно уставился на Эрлана. Тот упорно молчал. Сидел, привалившись спиной к сосне, руку с колена свесил и поглядывал странно. -- Так куда мы идем, навигатор по лесным массивам?

Лой молчал и все молчали, но смотрели в упор, требуя ответа. Даже Эрика обернулась и воззрилась на мужа. Его за руку взяла: "Эрлан?" и словно оживила - покосился на нее, улыбнулся глазами ласково.

-- Уже каждая шишка в лесу знает, что группа изначальных продвигается в Тоудер. Как ты думаешь, у нас много шансов дойти?

-- Почему мы узнаем о смене маршрута через сутки? Ты нас за полных лохов держишь? -- прищурил глаз Шах.

-- Значит, мы идем в город предков? -- спросила мягче Эра. Эрлан поцеловал ей руку:

-- Мы пытаемся.

На дереве громко и протестующее каркнула ворона. Все вздрогнули. Лала уставилась на сидящую на ветке птицу:

-- Не первый раз вижу этого ворона, -- протянула.

-- Он с опознавательным пейджем "Вася" летает? -- покосился на нее Шах и получил от Самера упреждающий взгляд:

-- Хорош скалиться, -- и обратился к Лой. -- Объясни четко и доступно - куда и на кой мы идем? От багов уходили - ладно. Вроде ушли. Теперь хотелось бы знать - цель и конечный пункт маршрута.

-- Сейчас ушли, через час - неизвестно. Если нас нашли в забытом стиппе, то, как ты думаешь, оставят в покое? По той же причине шансы добраться до Тоудера невелики. Вам нужно закончить обучение, окрепнуть, обжиться. Эйорике нужен покой. Есть только одно место, где мы найдем нужное, где еще живы законы предков и все мы будем под защитой, сможем отдышаться, вы сможете закончить обучение, чтобы уже реально помочь вернуть своему миру мир. Морент. Город - миф и город - реальность. Он есть, но его нет.

-- Это как?

-- Дорогу в город предков могут указать только предки, -- Эрлан уставился на Радиша.

-- Смена проводника, -- протянул Шах. Ему не нравилось происходящее. Впрочем, у него вызывало подозрение и предвзятость любое слово или действие брата.

-- А чего я? -- пожал плечами Порверш, видя как все выжидающе уставились на него.

-- Завязывай с девизом "моя хата с краю". Девушкам действительно нужен покой, банально поесть и нормально поспать. Да и мы б не отказались от того же самого. Поэтому давай, налаживай контакты со своей усопшей гениологией и выкладывай галс по пунктам, и кратчайший.

Радиш надулся как мышь на крупу, раздумывая. Есть действительно хотелось и коренья с корой не прельщали. Но Саша сказала, куда они идут как-то недовольно, словно осуждала, и смотрела настороженно.

-- Могут не сказать, -- бросил. -- Запасной вариант есть?

-- Место, где Морент находится и как в него пройти знали лишь главы совета. Их давно нет, а с ними утеряны и знания, -- качнул головой Табир.

-- Запасного варианта нет, -- развел руками Шах. -- Так что, крутись как хочешь, а карту маршрута выдай.

Радиш губы поджал - угу, поставили задачку!

-- Можно еще послушать, -- спокойно заметил Эрлан, глядя на Самера. Тот подумал и кивнул:

-- Вариант.

Эрлан уставился на брата.

-- И подумать, да? -- скривил тот рожицу. -- Вопросец - а ты руководить будешь?

-- Можешь ничего не делать - будем тыкаться наугад. Морент точно в этих местах, но где именно, неизвестно. Мы можем пройти через него и не увидеть. Он закрыт правом древнейших из изначальных. Если предки не помогут, шансов почти нет. Но можно попробовать вариант "пальцем в небо".

Вейнер челюстью подвигал, словно съедал предложение Лой, и выдал:

-- Я все равно ничем не помогу.

-- Нужны ориентиры, -- сказал Самер. -- Вокруг много шума. И, по-моему, за нами идут. Отставание большое, но шаги точно человеческие, группа. А в остальном природная релаксация - птычки, зверьки, травка -муравка и ручейки.

-- Ручей это хорошо. Пить хочется, -- призналась Лала.

-- Далеко, -- посмотрел на нее с сожалением. -- В основном здесь болото - лягушки солируют. А ручей там, -- кивнул прямо перед собой.

-- Тогда двинулись, -- поднялся Шах. -- Сиди - не сиди, а идти надо - подальше от местной инквизиции и поближе к Царствию Небесному.

-- Ориентир есть, -- сказал Эрлан Самеру, не обратив внимания на брата. -- Большая высокая, отдельно стоящая скала. Святилище предков. Есть поверье, что спустились они сюда именно с этой скалы, и в память о первом ступившем на землю, рядом вырос красный камень. Ночью он светится и поет.

-- Утро на дворе, -- сунул руки в карманы Шах.

-- На верхушке скалы лес, как остров. Она круглая и макушкой сосен упирается в небо. Может, поможет?

-- Может, -- пожал плечами Самер, поднимаясь. И ткнул пальцем в сторону Радиша. -- Пытай предков. Крути-верти, но инфу добудь.

Порверш нахохлился, передернувшись: умные все такие. Сами бы попытались.

-- Это вам не коммуникатор: один шнур из строя вышел - воткни другой. А если не захотят, я как должен?

-- Это ваши проблемы, рядовой, -- бросил лейтенант и подал руку Лале, помогая встать. И только потом сообразил, что сделал.

Группа двинулась и чем дальше, тем гуще и непролазнее становился лес. Вскоре вовсе напоминал полосу препятствий. Поваленные деревья заросли мхом и тут же были окружены молодняком, кусты обвивали стволы, те шли свечками и так густо, что приходилось цепью пробираться. Листва, мох, хвоя укрывали землю, как ковром, а порой не землю - лужи, в которые временами по колено проваливались.

-- Вот точно ваши предки, где-то здесь, -- проворчал Сабибор, во второй раз выливая воду из ботинок. -- Сюда, по-моему, не то что нога, но и копыто с сотворения мира не ступало.

Эрлан подхватил Эрику на руки, обходя болотистый островок, а сам увяз по колено.

Шах забрал девушку, поставил на сухое место и подал руку брату. Вытянул рывком и пошел дальше.

-- Спасибо, -- бросил в спину Лой.

-- Да пошел ты, -- огрызнулся вяло.

К обеду шли уже со слегами, прощупывая тропку. Пласт прелой листвы и хвои надежно укрывал опасные участки, и их невозможно было угадать, и каждый шаг превращался в рулетку на выживание. По уши искупался каждый кроме Радиша.

Шах, приметив это, выдал спириту палку:

-- Вперед.

Тот повел, как шел сам - за Ларошем.

К вечеру, мокрые и уставшие, голодные, светлые просто валились с ног. Порадовал ручеек - смогли хоть жажду утолить.

Лес накрывала густая темнота, а с ней пришел и холод. Лала начала покашливать, чем забеспокоила Самера. Эра хотела есть, жутко, до мании. Увидела какие-то ягоды и уже сорвала, желая в рот отправить - Кейлиф перехватил руку. Вырвал гроздь и выкинул.

-- Дурманник. Часа не пройдет - околеешь в бреду.

Шах толкнул плечом Радиша:

-- Слышь, ты, спирит хренов, долго еще топать?

-- Мне не говорят.

-- А когда скажут - когда всем составом к ним переедем? Ты что хочешь делай, но самый быстрый и прямой галс затребуй. Девчонки загибаться начинают. Им еще ночку в этом дубаке да в болоте, и завтра уже у них дорогу пытать начнешь. Понял, или более доступно объяснить?

-- Вейнер, я все вижу и понимаю, но не могу прыгнуть выше головы, -- процедил Радиш. -- Я так весь день уговариваю и Лароша, и Сашу. Не хотят, понимаешь? Отец вообще сердится.

Шах зубами скрипнул. Они шли в гору, в очередной раз поднимались круто вверх. Во мраке вляпаться в болото было плохой перспективой, но и для стоянки места нормального найти не могли. Сырость при наступившей ощутимой прохладе для мокрых и измотанных людей была не лучшим подспорьем.

Порадовало, что следующая гора была уже без болотистых ловушек - ботинки четко били по камням.

Эрлан бросил слегу и подхватил жену на руки.

-- Я в состоянии идти, -- сказала вяло.

-- Я - вижу. Поспи, потом пойдешь.

К середине ночи заснувшую девушку забрал Шах. Эрлан хотел воспротивиться, но понимал, что силы уже на исходе, а тревожить Эю не хотелось - вымоталась. Ему было нехорошо от того, что он не может обеспечить жене достойный уход, нормальную жизнь. И представлял, в каком шоке пребывала бы родня, если б была жива и узнала, что молодые проводят первые дни своей совместной жизни в походе по болотам, а будущая мать бродит по зарослям холодная и голодная, и спит на руках мужа и деверя, вместо того, чтобы лежать в теплой постели под пушистой таной.

Под утро девушку забрал Кейлиф. Пошли третьи сутки перехода и отсутствие пищи и отдыха начало серьезно сказываться на всех.

Эрика, как в анабиоз впала, Лала все чаще кашляла и все больше плелась, отставая. Ее несли то Самер, то Табир. Радиш был мрачен как грозовая туча и все время что-то бессвязно бормотал себе под нос, уже откровенно ругаясь с предками. Эрлан хмурился и уже открыто переживал, Шах злился на все и всех разом.

Утром они вышли к высокой горе и поняли, что без отдыха ее не одолеют. Лири и Шах просто посрубали ветки кустарников, очищая место, и на них уложили девушек. Радий снял ботинки и выставил ноги ветру, положив их на камень. Эрлан с тревогой смотрел на жену, Вейнер жевал веточку и смотрел на всех, как на врагов. Самер тер шею в хмурых раздумьях. Стражи посапывали у деревьев, Табир лежал и смотрел в небо. Ни у кого не было желания говорить. Да и не о чем было разговаривать - худо дело - ясно без слов.

Эрика проснулась резко, словно кто в плечо толкнул. Села и огляделась - мужчины спали вповалку: Эрлан у нее под боком, Самер возле Лалы, Радиш выставив голые ступни в их сторону, Вейнер напротив, сидя. Сонное царство, -- головой качнула и поднялась, стараясь никого не потревожить. Отошла по нужде в сторону и приметила на склоне куст с красными спелыми ягодами. Живот свело от желания что-нибудь в него кинуть. И Эрика как завороженная двинулась к манящим плодам, видя только их и ничего другого. Запнулась и пролетела почти до цели.

Хлопнулась и замерла - из куста выпрыгнул огромный ворон и уставился ей в лицо, растопырив крылья и раскрыв клюв.

-- Привет, -- прокаркала, соображая - в лицо клюнет или с богом отпустит? -- Согласна, идея с ягодами плохая. Они твои, птичка, -- начала отползать назад под взглядом пернатого. Крепкий длинный клюв тревожил.

Ворон вдруг каркнул во всю мощь, подгоняя незваную покусительницу на его огород. Девушка, резко вспомнив, что умеет не только ползать - отпрянула и села.

-- Спокойно, -- выставила ладонь. -- Все поняла, на ягоды не претендую.

Ворон повертел головой и сложил крылья.

Чудная птица, непуганая, -- подумала девушка.

-- Это не тебя Лала видит постоянно?

-- Карр! -- вытянул клюв ворон.

-- Аааа... Ну извини, -- отползла подальше и встала. Птица производила странное впечатление. -- В спину не клюнешь?

Ворон склонил голову, чуть растопырил крылья и заклацал словно смеялся: хыр-ха-хыр.

Эрика озаботилась - а не сошла ли она с ума?

Птица вдруг впорхнула и скрылась, словно ее е было.

Эрика передернулась и лицо потерла - может, правда, привиделась?

Развернулась и вскрикнула - прямо перед ней стоял Кейлиф. А как подошел - не заметила, не услышала.

-- Ну, маму бога, -- схватилась за живот, сгибаясь. -- Так, блин, родишь с вами ... ежика. Ты чего подкрадываешься? -- зашипела на стража.

-- Не подкрадываюсь я, -- растерялся тот. -- Тебя защищаю.

-- Угу, -- глянула, как в путь послала.

-- А чего ты здесь?

-- Ягод хотела.

-- Не вздумай! -- оценил гроздья, и озадачился. -- Не пробовала?

-- Не успела. Опять ядовитые, что ли?

-- Ярко - красное полезным не бывает.

Эя вздохнула - вот бы сейчас вляпалась.

"Нет, надо завязывать с променадом по тайге", -- решила, возвращаясь: "уже глюки пошли. С птицами разговаривает, на людей лает, и в рот всякую гадость затащить готова".

Села рядом с Радишем и уставилась в лицо. Тот сначала ничего - спал открыв рот. Но немного и поморщился, вздохнул. И вот глаза открыл и сел, как подкинули. Начал лихорадочно натягивать ботинки и очнулся, на Эру уставился:

-- Фу, блин, -- выдохнул. -- Ты чего?

-- Прийти хочу. Уже куда-нибудь. Порадуй меня, скажи, что эта тайга не тянется тысячи километров и нам не нужно пройти ее вдоль и поперек. Кстати, тебя какая-то мошка покусала, -- ткнула пальцем ему в лицо.

-- На себя посмотри, -- буркнул.

Самер бродил без тела по лесу в поисках загадочного города и вот как в бок толкнули - оказался в теле, сел. Перед лицом маячил Прохор:

-- Слышь ты, экспериментатор, не умеешь из тела выходить - лучше не берись.

-- Отвали!

-- Ты нам? -- обернулась Эрика.

А тот не слышит - смотрит перед собой и разговаривает с пустотой.

Все, не я одна сдвиг мозговых файлов получила, -- вздохнула.

-- Приплыли, -- поджал губы Радиш, наблюдая за товарищем.

-- Мне нужно знать, где Морент. Помоги хоть раз, чудище, -- прошипел тот закору.

-- И больше ниче не надь? -- скривил "ангел" рожицу.

-- Ты на хранителя подписался? Вот и храни, мать твою!

-- Да вы совсем забодали с Радишем! С двух сторон долбитесь, как дятлы!

-- А в ответ - тишина! В общем так - или отводишь или стираю тебя наглухо. На кой бес мне хранитель, который ждет, когда подопечный ласты склеит.

-- Чего?!

-- Того! -- рявкнул и поднял ором всех спящих.

Просыпались тяжело, плохо соображая, что происходит, откуда вообще крики. Эрика к лейтенанту подошла, лоб пощупала - вроде холодный. Самер не глядя отпихнул - Прохора взглядом жег, а тот надулся как рыба -шар. Попыхтел и, как перчатку в лицо бросил:

-- По прямой через энту гору чешитя. Тама и встренетесь, кто отведет.

Самер облегченно дух перевел, и поклон срубленным веткам отвесил. Земной, хоть и дурашливый. И встретился, наконец, с озабоченным взглядом Эрики:

-- Горячки нет?

-- С чего? -- смутился. И заметил, что и Лала неоднозначно смотрит. Встал и возвестил:

-- Нам прямо через эту гору - там город предков. Учись, сынок, -- хмыкнул, глянув на Радиша.

-- В курсе, -- проворчал. -- Только до города еще хлебать и хлебать.

-- Посмотрим.

Мужчины приводили себя в порядок со сна. Минут пять и группа двинулась вверх. На гору взобрались бодро и сдулись - поняли - засада.

Вид, конечно, чудесный - ложбина, заросшая кустарником и деревьями, а за ними хребет почти отвесно вверх. И ни единого признака не то, что города - жизни, в принципе.

Самер грязно и откровенно выругался, мысленно пообещав закору семь кругов ада. Шах просто перехватил рукой Радиша и притиснул к стволу:

-- Ну, и? -- уставился однозначно - с намеком, что сейчас он сам к предкам пойдет.

-- Нам прямо, -- выдал тот.

-- Слышали. Ходили, -- кивнул. Эрика отодвинула его от мужчины:

-- Он тут причем? Что вы на него набросились?

Вейнер притих, но взглядом Радишу многое пообещал. И пламенно.

-- Хватит спорить. Идем дальше, -- спокойно объявил Эрлан и кивнул Лири - ты первый. А сам Эрику за руку к себе потянул и двинулся за стражем, помогая жене. Все пошли за ними. Молча и без недовольства и ссор.

Лири и Кейлиф срубали мечами заросли, буквально прорубая путь, но к подъему клинки убрали. Придерживаясь за кустарники подниматься было проще.

Почти у верхушки на дороге как из-под земли вырос незнакомец, по знакам отличия страж, но судя по гравированной бляхе на груди - не простой.

Лири и Кейлиф сомкнулись плечами, прикрывая собой светлых. Эрлан отодвинул за спину Эрику и, та скатилась бы не удержи ее Шах. Обнял за талию, и стоя на склоне, она невольно прижалась к нему. Какое-то мгновение и почувствовала, как ей в ягодицы упирается однозначное. Покосилась на мужчину расстеряно. Тот зубы сжал и смотрит в сторону, а у самого ноздри раздуваются.

Ей почему-то весело стало - прыснула. Шах смущенно глянул на нее и вдруг тоже заулыбался. Смех девушки разрядил обстановку. Мужчины чуть расслабились, незнакомец вытянул шею и чуть отклонился, чтобы рассмотреть хохотушку и вдруг широко улыбнулся:

-- Давненько столько изначальных разом к нам не задувало, -- прогудел доброжелательно. -- Знатные рода, мы уж и не чаяли свидеть, -- поклон положил.

Стражи убрали руки с рукоятей, Эрлан чинно поклон отвесил, как положено. Самер перестал пути отхода и способы прикрытия выискивать, прикрывая собой Лалу. Радиш перевел дух. Эрика все никак не могла со смехом справиться - улыбалась во всю стоматологию и чувствовала, как ладони Шаха все сильнее ее за талию сжимают, горячие как его дыхание в макушку.

-- Мы идем в Морент, -- спокойно сказал Эрлан. -- Будем благодарны...

-- Не надо изначальный, -- помахал ему ладонью страж, глядя с пониманием. -- Коль пришли - сам отведу, так что не трать право напрасно. Одно условие - глаза завяжу и, говорить вы до города меж собой не станете. Прости, изначальный, но хоть и честь великая сразу пятерых детей столь сильных родов принимать, однако и другими светлыми рисковать не годно.

Мужчины переглянулись.

-- Ноги переломаем с завязанными глазами по зарослям шагать, -- бросил Самер.

-- А кто ж сказал - шагать? Отвезу, честь по чести. Поднимайтесь, -- и разулыбался на Эру посмотрев. -- И ты хохотушка, дщерь рода Лайлох.

-- Она уже Лой - Лайлох, -- заметил Лири. Эрлан подтянул девушку к себе, обнял.

Страж оглядел его и ее и, губы поджал:

-- А знаков нет - неладно.

-- Где б их взять было. Или не ведаешь, что делается в миру? -- спросил Лири.

Страж губы пожевал и опять кивнул:

-- Что ж, поможем, дело то очень хорошее, доброе. Ну, поднимайтесь.

Светлые взобрались и увидели, что дальше местность идет более ровная, но больше каменистая. Лес реже и зарослей меньше. Меж двумя стволами перекладина и к ней пять коней привязаны.

Лири со стражем сел, Эрлан с Эрикой, Самер с Лалой, Табир с Кейлифом, Радиш с Вейнером, и каждому вроде повязки не давали, а как ослепли только в путь пустившись.

Глава 37

Странно это было - сначала они ослепли, потом и оглохли. И словно в вакууме плыли неизвестно сколько. Первое, что в мир вернуло - звук цокота копыт, затем и зрение вернулось.

Они ехали под выложенными камнем сводом. В конце тоннеля открылся вид на высокие башенки, вырезанные в скалах, улочки витые, домишки в три этажа по низу сплошными стенам и тоже явно в скале вырублены.

Городок был чистый, и словно игрушечный. Он жил своей жизнью, будто не ведал что за его стенами давно не живут, а выживают точно такие же деметрианцы. Слева вдоль улочки шел обмен товарами, ходили светлые, детты, стражи, неизвестные с непонятными знаками - одни с серьгой в ухе, другие с увитыми татуировками руками. Здесь были подростки, мужчины и женщины, и почти все со знаками либо родовыми либо отличия по праву.

Прибывшие чуть удивляясь, смотрели на пестро одетых светлых, что отвешивали им поклоны, словно родным. Один молодой парень, гибкий как лоза, востроглазый и чем-то напоминающий Эрике эльфа с картин, улыбнулся ей от уха до уха и, взяв с лотка какой-то женщины яблоко - кинул девушке, отвесил поклон не спуская смеющегося взгляда. И потерял улыбку, заметив взгляд Эрлана.

Эя жевала яблоко и то и дело задирала голову, вглядываясь в величественную архитектуру зданий - лепнина, шикарные фасады, балконы с колоннами от начала дома до конца и все в зелени.

И так и сползла с лошади, замерев с яблоком у рта - их пункт прибытия просто поражал - широченная длинная лестница вверх из бело-серого камня, расширялась снизу и, сужаясь вверху заканчивалась у огромной арки - входа в башню, что с двух сторон была зажата скалой, которая вверху образовывала проемы схожие с бойницами. Над этой башней высились еще две по бокам за ней и одна выше всех и позади. Лестница перемежала ступени и площадки и с двух сторон была ограничена высокими стелами из красноватого камня с массой закорючек от низа до верха, где высился непонятный знак, похожий на трезубец.

На нижней площадке лестницы стоял старец во всем белом и сам белый от седины. Лицо обветренное, бронзовое, а на лбу синий удивительно красивый знак рода. Изначальный, и ясно - главный, старшина, опирался на шикарную инкрустированную трость и хмуро разглядывал прибывших из-под кустистых бровей. За ним стояли двое мужчин и оба явно изначальные, во всяком случае, на лбах у них были знаки родового права.

Эрлан чуть побледнел, увидев старца. Выступил вперед и, отвесив приветственный поклон открыл рот и ... тут же закрыл. Старец не глядя на него, остановил ладонью махнув. Прошел, наверное, по пятому разу взглядом по ряду гостей и тяжело вздохнул.

-- Ну, и какими невеселыми ветрами задуло к нам столь великих гостей? -- прогудел удивительно молодым сильным голосом, обращаясь к Вейнеру. Шах немало удивился и брякнул первое попавшее на ум:

-- Самим бы понять. Мотает как ... хм, -- помолчал, почувствовав осуждающий взгляд Эрлана и, расплылся в улыбке, услышав смешок Эрики. -- Пристань, короче, ищем, -- изобразил лихого и борзого, а самого так и вело улыбкой до ушей - чувствовал, что девушку развеселил.

Старец насупил брови и вдруг фыркнул, заулыбался, поглядывая на, из всех сил пытающуюся сдержать смех, Эрику. Она чувствовала недоуменные взгляды остальных, растерянный Эрлана, и сама не понимала, что смешного, но вело и все.

-- А ты что скажешь изначальная рода Лайлох, Эйорика дочь Хеймехора?

Набор величаний воспринимался ею по-прежнему, как набор букв, и услышанный в гудящем исполнении, сорвал плотину - Эрика засмеялась звонко, попыталась прикрыть рот ладошкой, замолчать, но покатывалась. Казалась ей вся эта величавость комичной и все тут.

-- Мы... да... вот, -- выдала сакраментальное, посмеиваясь и указывая на Вейнера - он все в точку сказал.

И услышала смешки за спиной, прошли они по собравшимся за гостями, как волна. И даже мужчины, что за старцем словно монументы Величию стояли, потеряли свой важный вид - заулыбались.

-- Вижу сильно в тебе право Ламархов, -- посерьезнел старец и, все притихли. Оглядел опять и Сабибора поманил. Самер бровь выгнул друзьям - а вот хз почему я - и пошел вверх. Мужчина не глянул на него - Радиша изучал пристально, зато стоящие за спинами изначальные кивнули - поднимайся в башню.

Следом старик Порверша за другом отправил и, улыбнулся Эрике:

-- И светлую прихвати.

Эрика глянула на Эрлана и, тот чуть заметно улыбнулся поощряя. Кейлиф следом двинулся, поклон положил перед старцем и его помощниками, проходя - пропустили не глядя.

Старец оперся обеими руками на трость и смотрел на Лалу, та взгляд потупила, пятнами пошла.

-- Вайел отведет тебя, -- бросил. Девушка явно расстроилась, понимая что, считав знак ее рода, глава по праву ставит ее ниже. До древним законам светлым не место в одном доме с изначальными, особенно светлым только с одного боку.

Перед старцем остались братья. Эрлан явно тревожился, хоть и вида не показывал. Но скулы белели и выдавали. Шах руки в брюки сунул, разглядывая старика и его помощников, с видом самым пофигистичным.

-- Ну, и что мне с вами делать, соперники?

-- Мы не соперники, -- глухо бросил Эрлан. -- Эйорика моя жена.

Старик с минуту смотрел на него и бросил резко, как отрезал:

-- Нет.

-- Мы прошли помолвку и ритуал отцовства, -- еще тверже заявил мужчина.

-- И где знаки сплетения ваших родов, где крепленье уз, изначальный?

Шах ухмыльнулся, с превосходством и даже самодовольством уставился на брата.

-- Вынь руки из карманов, балбес! -- грянуло вдруг, и грохнула трость о камень. Вейнер вздрогнул и автоматически вынул руки из карманов брюк, обалдело уставился на старшину.

Эрлан, как ни в чем не бывало ответил:

-- Нет мастера, что смог бы по всем правилам составить свитки. Там, далеко отсюда, давно идет война и не осталось не то, что изначальных - стражей, деттов, аттари. Мы ждем ребенка, Маэр Шердан, и я привел сюда своих друзей и жену в поисках покоя и жизни по закону предков. Мне... больно, что я не смог там не то, что повесить на шею жены знак сплетения наших родов, но и обеспечить ей защиту и покой. За стенами Морента давно забыли не то, что о законах и правилах - о чести и справедливости. Там давно не свивали изначальных и не рождаются у светлых дети. Те, кого ты видишь сейчас и кого видел - последние. Если ты заметил, с нами только два стража. Сабибору, Порвершу и моему брату не нашлось тех, кто помнит и знает особенность своего права, кто жив и готов исполнять долг. Все мы - единственные выжившие в родах на сегодняшний день. Два десятка лет они не видели и не знали ни своей родины, ни своих корней, ни своих родителей, братьев и сестер, они не знали о своем праве, о том кто они. Их укрыли в другом мире, чтобы вернуть домой и тем вернуть нашему миру закон и порядок. Они до сих пор не раскрыли своего прав до конца, а некоторые не верят в то, что они дети нашего мира. Они не знают наших законов, потому что выросли по другим, и не понимают самого простого.

Их было пятеро, когда они вернулись, но дошли четверо.

Так о каком свитке ты говоришь, последний из рода Шердан?

Тихо было, так тихо, что слышался посвист ветра, залетевшего на балконы.

Старец закрыл глаза и молчал минут пять.

-- Я не знал, что все так плохо, -- прошелестел. И опять надолго замолк. А когда заговорил, голос был уже крепок и не выдавал горя и растерянности:

-- Мы рады, что вы сохранили себя. Мы принимаем вас и готовы помочь. Проходите с миром, изначальные, вы нашли свой дом.

Эрлан еще какое-то время стоял, не смея шагнуть и, вот пошел вверх. Вейнер не отставал.

-- Задержись, Эрлан Лой, -- тихо сказал Маэр. Мужчина встал на площадку рядом с Хранителем:

-- Это правда, что ты сказал?

-- Малая толика, -- разжал губы. Старец долго смотрел ему в глаза, читая все, что с ним было за последнее время и, отвернулся.

-- Значит, моих больше нет?

-- Нет.

-- И твоих?

-- Остался я и Вейнер.

-- Сабибор?

-- Нет.

-- Самхарты, Порверши, Ольрихи? Райен, Ламарх, Сендарт?

-- Никого.

Тишина гробовая стояла над площадью. Эрлан затылком чувствовал полные горечи и недоверия взгляды собратьев.

-- Разве в это можно поверить? -- спросил с трудом Маэр.

-- Моя жена ... Мы провели первую ночь, скрываясь от преследования, не помолвленные. Моя жена не пускала ребенка, потому что не верила, что иная для того мира в котором жила, и в этом, на своей родине, она другая. Я провел ритуал отцовства почти силой, чтобы спасти ее. И все это время я не могу не то что повесить ей на шею знак наших уз - обеспечить покой и безмятежность, достойную жизнь для того чтобы хотя бы выносить и родить ребенка. Она скачет, бродит голодная по болоту, в нее метят стрелы. Мой брат считает меня врагом, потому что думает, что ему лгут. Он может ударить любого, никто ему не указ и ничто не наказ. Никто не знает не то что корней - матерей и отцов. Скажи, в это можно поверить?

Эрлан смотрел в расширенные застывшие зрачки старика и видел насколько тот потрясен.

-- Кипер, -- прохрипел, не поворачиваясь к светлому рода Нерс. -- Ты слышал это?

-- Увы, да, -- лицо мужчины было каменным. Он с нескрываемым сочувствием смотрел на Эрлана.

-- Ты знаешь, что делать, -- качнулся старец и тяжело ступая, пошел вниз. Мужчины провожали его взглядом, толпа расступалась. Над городом так и висела гнетущая тишина.

-- Куда он? -- спросил Лой.

-- К дому предков. Сегодня к нам пришла не только радость, но и великое горе... Пойдем, Эрлан Лой. Ты нуждаешься в покое, как и твои друзья и жена. Тебе больше не о чем беспокоиться и нечего будет стыдиться. Вам с Эйорикой отведут покои в красной башне и обеспечат всем необходимым. Вас никто не потревожит. Кулоны я закажу сегодня же и, в наступивший срок, мы совершим обряд по закону предков. Твоим друзьям мы найдем стражей и деттов, а жене аттари.

-- Ей тоже нужен учитель.

-- Я понял. Это - Ристан, -- указал на своего товарища, что молча, стоял рядом. Тот отвесил чуть заметный поклон. -- Он обеспечит вас необходимыми мелочами, покажет город и отведет в святилище предков. Если что-то потребуется, обращайся, хоть к нему, хоть ко мне. Сегодня отдыхайте, а завтра ты сможешь поговорить с главой.

Эрлан склонил голову. Нерс жестом указал ему путь наверх и мужчины пошли следом.

-- Церемония вручения Капитолийского венца, -- с сарказмом бросил Шах, поглядывая сверху на происходящее. Стоял, подпирал колонну и зевал.

-- Если бы ты слышал, о чем они говорят, завязал бы с шуточками, -- сказал Самер. -- Это все очень не смешно, Вейнер.

Тот помолчал - тишина на площади и лица собравшихся, полные совершенно искренней скорби, угнетали и его. Мужчина обхватил Эрику за талию, как только увидел, что брат идет к ним, в сопровождении двух изначальных, и сказал:

-- А ты не замужем.

-- Да мне как-то ровно, -- фыркнула Эрика. -- Никогда не понимала заморочек с завизированием отношений.

Нерс и Ристан, увидев, что девушку обнимает Вейнер, изменились лицами, словно получили оскорбление.

-- Я предупреждал, -- сказал им Эрлан, глядя в глаза брата. Эрика отодвинулась и тот немного притих. Лой взял жену за руку и пошел за Нерсом, а Ристан встал перед остальными, оглядел и объявил.

-- Я покажу вам ваши покои и объясню неизвестное. Идите за мной.

Три комнаты в башне справа почти дверь в дверь. Шах привалился к косяку, оглядывая холостяцкую обстановку - тоска. Уж лучше на болоте - там Эра была рядом.

-- Что-то не так? -- спросил Ристан. Вейнер нехотя отлип от косяка и прошел по просторной комнате рядом окон - бойниц, с широкой постелью с пологом, столом, креслами, скамьей. Но сел на ступень возле окон.

Пол начищен и сверкает, камин, две полки - книги и шмотки, подставка для мечей.

-- Вейнер?

Мужчина очнулся и нехотя кивнул: все нормально. И уже в спину светлого спросил, опомнившись:

-- Эрика ...

-- Эйорика и Эрлан определены в красную башню. К ним запрещено ходить - будущая мать нуждается в покое и уходе, -- отчеканил холодно, покосившись через плечо. -- Отдыхай. За пологом вода, пока приводишь себя в порядок, накроют на стол. Советую провести сегодняшний день в постели. Вам всем нужно хорошо отдохнуть.

И закрыл за собой дверь. Шах пошатался по комнате и пнул в сердцах кресло. Встал у окна, уставился на горный хребет и тайгу.

-- Ну, как? -- прошел к нему Самер. -- Смотрю один в один, как мои апартаменты. Что в окне транслируют?

Шах повернулся к нему, прошел и, опять пнул кресло. Постоял и бухнулся, ноги на стол закинул. Покрутил разложенные палочки, баночки, листочки, и взял самую тонкую, похожую на очень длинную зубочистку, в рот сунул.

-- "Не трогай меня - я в печали", -- хмыкнул Самара, усевшись напротив. -- Как на счет помыться, побриться и спать завалиться?

-- Нажраться, набухаться и всех на ...

-- Понял, -- выставил ладонь. -- Ушел.

Шах пялился в стол и ни о чем не мог думать, кроме одного, вернее - одной.

-- Паранойя! -- ткнулся лбом в столешницу - может выбить из головы простым дедовским способом - фейсом оф тейбл?

И закрыл глаза. Вырубился не заметив.

Нерс толкнул створки дверей, распахивая перед Лой - лестница, дверь прямо, поворот и опять лестница.

-- Здесь будут жить ваши стражи, -- толкнул и дальше вверх пошел.

Огромное арочное окно и лестница заканчивается площадкой с круглым диваном, застеленным, чем-то белым и пушистым, камин, чеканные чаши для огня. У стены справа и слева от камина - стойки с холодным оружием.

Слева три открытых арки в залу с цветами, креслами, столом, полками с книгами и всякими мелочами. Дверь справа от площадки вела в огромную спальню, светлую и просторную. От широкой постели, похожей на ракушку -гигант, прямо - полог, за ним мытня, как была в стиппе, свечи, полочки со стопками белья, полотна, фигурки душистого мыла.

Эрлан приобнял Эрику и вздохнул с облегчением:

-- Ну, вот и все, здесь тебе будет удобно и никто не станет беспокоить.

-- Тебе нравится? -- спросил Нерс девушку.

-- Да, спасибо.

-- Тогда отдыхайте. Вас действительно никто не побеспокоит. Посещение только по вашему приглашению. С этого момента покои будут закрыты от доступа любым кроме вас и ваших стражей.

И вышел неслышно.

Эра зачарованно смотрела на воду, только сейчас почувствовав, как измотана и хочет помыться, поесть и поспать.

"Тебе помочь?"

Но пока Эрлан снимал перевязь и раздевался, девушка уже вошла в воду. Она была теплой и словно минеральной - с пузырьками.

Лой улыбнулся, видя совершенно детскую радость жены - та ныряла и смеялась, обрызгивая мужа. Он нырнул и попытался перехватить девушку, намылить голову, но вновь оказался под водой - Эя утащила.

"Ах, так?!" -- выныривая, обнял ее и впился в губы. Эрика сделала подсечку и оба опять оказались с головой в воде. Так и дурачились больше чем мылись, пока не утомились.

-- Еще бы покушать, -- размечталась девушка.

-- Уверен, уже все готово, -- Эрлан вылез, подал ей пушистое полотно и, завернув, отнес в комнату. Стол действительно был накрыт, причем по-царски. Девушка тут же начала жеваться, прихватывая все, что видела: кубики амина, квадратные маленькие слойки, фрукты, поджаристые шарики булочек, воздушные непонятно из чего, ягоды, похожие на барбарис и черный крыжовник. Мужчина кушал медленно и спокойно, больше смотрел на Эю - в глазах умиление, улыбка, нежность.

-- Угу, голодная - смерть, -- повинилась за обжорство, заметив его взгляд.

"Кушай. На здоровье".

-- Порадуй меня, друг мой Эрлан, -- зависла рукой над рядом пузатых графинчиков с разноцветной жидкостью - синяя, красная, розовая, белая... Ее и выбрала, чтобы точно не ошибиться, и угадала - молоко. -- Ммм, вкусно... Так вот - скажи, что мы здесь надолго и никакие баги...

-- И никакие баги, -- заверил с улыбкой.

-- Это счастье, -- заулыбалась в ответ. Подперла рукой подбородок и смотрит на мужчину. Мокрые волосы, темные от воды, убраны назад и лицо открыто. Плечи широкие, грудь литая, руки сильные, жилистые. И веяло от него основательностью, правильностью, уверенностью, истинно мужской властностью и мужеством.

"Что?" -- не понял ее разглядывания.

-- Красивый.

Эрлан моргнул: "Я?"

-- Угу, -- рассмеялась. -- Ты так удивляешься, словно для тебя открытие.

-- Как-то не озадачивался подобным вопросом, -- разулыбался. Сложил руки на стол, чуть наклонившись к девушке.

-- Мне комплиментов ответных не надо, -- качнула пальцем. -- Я факт констатировала. Эрлан, а что за древний дед нас встречал? Грозный такой.

-- Маэр Шердан, Хранитель. Глава совета, -- посерьезнел Эрлан.

-- Но они же вроде бы все погибли, -- потеряла улыбку и девушка.

-- Да. У нас. А здесь Маэр всегда занимал место Хранителя. Главы. Изначально их было два брата. Один, как говорят, ушел в мир, другой остался в Моренте. И Маэр из Морента бессмертен, он стоял у основания мира и знал все корни родов. Я так слышал, но не верил. Сказкой воспринимал.

-- А сказка оказалась былью, -- протянула девушка. -- Он действительно бессмертный?

-- Говорят. Я проверять не стану, хорошо? -- улыбнулся, видя, что та носом клюет. -- Давай-ка спать, моя голубка. А завтра - вопросы, ответы, и все что захочешь.

Эрлан отнес ее в "ракушку" и лег рядом, прижал к себе: "свет не мешает"?

-- Не-е, -- и зевнула смешно, засопела на плече мужчины. Тот гладил ее, слушал дыхание, чувствовал близость и тепло, и жмурился от счастья. И постепенно сам заснул.

Гости спали все как один, даже стражей сморило. А в центральной башне, в небольшой зале, закрытой правом хранителей от чужих глаз и ушей, собрались помощники Маэра. Стрик был хмур и печален да и остальные не веселились.

-- Скорбные вести принесли нам гости, -- проскрипел. Долго рассматривал столешницу и вот поднял взгляд на мужчину в темной одежде и столь же темного лицом и волосами. -- Я знаю, что прошу о почти невозможном. Но нужно узнать, что происходит в мире.

-- Сделаю, -- невозмутимо заверил светлый.

-- Не доверяешь словам Лой? -- разжал губы Эхинох, гибкий молодой мужчина, стоящий у окна. -- Я могу прочесть в их душах.

-- Займись. Одно другому не мешает. Я хочу знать все, каждую мелочь.

-- Да-а, трудно поверить в то, что они говорят...

-- Верю, -- уставился на Ристана. -- Принять не могу. И понять, как такое могло случиться. Что ты скажешь о своих подопечных?

-- Много не скажу - слишком мало общались.

-- Мне важны даже мелочи, обычное мнение.

Мужчина поерзал, сложил руки на груди и уставился в окно:

-- Наплачемся. Одно сразу в глаза бросается - если они и изначальные, то очень...ммм... странные изначальные.

-- Ристан, не тяни, выкладывай все что думаешь, -- настойчиво попросил Нерс.

-- Меньше всего у нас будет проблем с Радишем Порвершем - спокоен, способен, но не образован. Характер мягкий, как влажная глина. Право сильно, но не развито. Вполне открыт для общения и восприятия. Больше всего проблем будет с Вейнером Тшахертом. Совершейнейшее чудовище, -- поджал губы. Все ждали продолжения, но мужчина упорно молчал.

Нерс чуть заметно головой покачал: ох, и характер. Постоянно приходится из него что-то вытягивать.

-- Ты не Ристан, ты - капкан, -- осуждающе бросил Эхинох.

-- Я все сказал двумя словами, что ты хочешь еще?

-- Это я хочу - подробности, -- мягко, но приказал Шердан.

Ристан недовольно поджал губы:

-- О чем говорить, Хранитель? Неотесанный, без манер, без малейшего такта, кого уж, образования. Вспыльчив, заносчив, едок, авторитетов нет, в голове, как в гнезде сизарки - от еловых веток до скорлупы орехов - все и в кучу. Притом что право очень сильно. Он легко натворит бед и мы будем в их эпицентре.

Маэр подождал продолжения и понял, что его не будет - изначальный сказал все, он в принципе не желает говорить о Тшахерте.

-- Он оскорбил тебя?

Ристан посмотрел старику прямо в глаза твердо и возмущенно.

-- Он оскорбляет всех нас одним своим присутствием.

-- Опустим личные пристрастья и не будем делать выводы - рано. Что Сабибор?

-- Хитер, -- нехотя разжал губы Ристан, и опять молчок. Эхинох вздохнул - его всегда раздражала неторопливость, категоричность и вечная привычка Ристана говорить "а" и только через год "б". Не было бы Шердана в зале, они б опять серьезно поругались.

-- Ну? -- подогнал мужчину старик.

-- Умен. Право сильно, неплохо развито. Но нет знания законов, нет понимания в простейших вещах. Не удивлюсь, если он будет подслушивать всех.

-- Это не проблема, закроем, -- бросил Нерс. -- Найдем хорошего детта для развития. Предлагаю Паретту.

Маэр сложил пальцы на столе замком, подумал и постановил:

-- Нет. Их обучением займется Эхинох.

У того лицо вытянулось:

-- Ну уж нет!

-- Вводные занятия, не больше. Заодно узнаешь, что у них на уме, о чем думают и чем живут. Они дети очень сильных и великих родов, и если правда, что сказал Лой, нам важно не только сохранить их, но развить насколько возможно, воспитать.

-- Совершейнейшая чушь! В этом возрасте отправлять в мельберн...

-- ... но я не хочу рисковать покоем остальных жителей Морента. Их появление может пойти не на благо.

-- Я усилил охрану. В зону города теперь не попадет ни один человек.

-- А животное? -- спокойно посмотрел на него самый молчаливый из собравшихся - Таш.

-- Не многие имеют право обращаться - ты да Рухары. Дорогу к нам знал только мой брат. Если его потомки мертвы - нам некого опасаться. Таш, слетай и разузнай. Я знаю, далеко, но ...

-- Да, Хранитель. Не тревожься, я смогу. Единственное, потребуется много времени. Дай мне не меньше двух недель.

-- Я даю тебе столько времени, сколько нужно, но не больше месяца. Если к началу светана ты не вернешься, мы будем считать тебя погибшим и закроем Морент для доступа даже животным и птицам.

Понял, -- кивнул.

-- Нерс, что Лой?

-- Своеобразны, -- протянул в раздумьях. -- Вообще вся эта компания, хранитель, вызывает во мне настороженность - и тут я согласен с Ристаном. В них есть, что-то неправильное. Я не готов делать выводы сейчас, но ощущение есть, и довольно четкое.

Маэр огладил столешницу переваривая услышанное, и хлопнул ладонью.

-- Будем настороже. И будьте с ними обходительны. Я знаю, что показалось тебе не правильным, Нерс, что так насторожило - от них несет увечьями и напряженьем, как если бы они не выходили из боев годами. Мы должны помочь им отогреться. Особо касаемо Лайлох - приставьте к ней аттари из Соуэлов, подойдет сама Сола. Она знает свое дело лучше всех. Доклады каждый день ко мне.

Мужчины поняли, что совет закончен и вышли.

Маэр уставился перед собой - Эрлан Лой, его слова стояли до сих пор в ушах и гнули волю. Силен мальчишка. Но чтобы Лайлохи сошлись с Лой по собственному желанию?

Старик чуть заметно усмехнулся: ох, хитришь, парень. И вспомнился пращур Эрлана - один в один, ты посмотри, как вылит! Такой же статью, нравом и умом. Да и лукавством - масть в масть.

-- Дааа... Времена, может, и меняются, люди - не-ет. Ну, ну, посмотрим.

В залу неслышно прошел страж и сел за спиной хозяина, как всегда ожидая, но, не тревожа его.

-- Как тебе прибывшие? -- развернулся к нему Маэр.

Пожилой, но крепкий мужчина посмотрел в лицо Хранителя без эмоций, взгляд был равнодушен, вид сонный. Тоже - как всегда.

-- Они будто дети.

-- Да? -- старик хитро усмехнулся. -- И у тебя возникло это ощущение? Интересно... интересно... -- отвернулся к окну и ушел в раздумья и воспоминания.

Глава 38

Вейнер выспался, но встал с чудовищно гудящей головой. Причем встал с постели. Постоял, покачиваясь и оглядываясь, и протопал к столу, где стоял кувшин. Выхлебал питье, гася жажду, хлопнул его на место, и только тогда заметил, что не один. В кресле у стены чинно сидел молодой мужчина с косами. По виду младше Шаха - пацан совсем.

-- Страж? -- качнуло Вейнера.

-- Угу.

-- Ты не в курсе - мы вчера бухали? Ощущение точь в точь, -- поморщился, придерживая голову, гудящую словно улей с пчелами.

-- Ты приболел - бредил, и я напоил тебя настойкой.

-- Да? Градусов на двести? Странно, больным себя не помню, но сейчас отчетливо чувствую. Ссс, -- прижал опять руку к виску, морщась от переливов в голове. -- И чего я там нес, что тебя поняло до врачевания всякой хрянью?

-- Эра.

-- Ааа! Ооо...-- рухнул в кресло. Чуть справился с болью и прояснилось в глазах, выставил ладонь мужчине. -- На будущее - не смей меня поить своим палевом. Тебя ко мне убить приставили? Нет? Тогда не лезь.

И с трудом поднявшись, прошел за полог, залез в воду с головой.

Холодный душ, может и питье, что было в кувшине, а может все вместе, привели его в чувство. Боль еще гуляла от виска к виску, но уже не слепила и не выламывала кости. Теперь Вейнера заботило другое - он сообразил что голый, а одежды в обозримом пространстве не имеется.

Протопал в комнату, как был, и уставился на стража:

-- Где шмотки, заботливый мой?

Мужчина спокойно подал ему с полки стопку светлого белья. Шах упер кулаки в стол, выискивая терпение.

-- Мои. Мои вещи! -- с трудом сдержал некультурные выражения.

-- Это твои вещи.

Вейнер все-таки выругался. Поднял ткань за край двумя пальцами, выказывая длинную рубаху из тонкого, мягкого материала:

-- Я похож на бабу? -- спросил, не глядя на парня.

-- Нет.

-- Тогда на хрена мне ночнушка?! Тащи мои брюки и куртку!

-- У нас не ходят...

-- А мне плевать! -- развернулся. -- Нравится, рядись хоть в топик и юбку с рюшами и побрякушками увешайся до ушей! А мне верни мою форму!

Страж с минуту молчал, бледнея на глазах и, выдал коротко, но емко:

-- Нет.

-- Что? -- Вейнера перекосило. В первую минуту он не понял что с мальчишкой - решил в смелого поиграть или идиота? И заорал уже в лицо. -- Быстро притащил брюки и куртку!! Мои!

-- Они в стирке.

-- Тащи мокрые! Мне пофигу, понял?! Я в это рядиться не стану! -- откинул стопку в сторону. -- Через пять минут не будет формы - пойду вот так, -- выказал свою анатомию.

В глазах стража появился смех:

-- Хорошо, -- повел плечами

Лицо Вейнера вытянулось. Постоял, уперев руки в бока и разглядывая нахала. И широко, белозубо оскалился, сообразив, что над ним издеваются:

-- Отлично!

И попер из комнаты, в чем мать родила. Спустился на один пролет и увидел Ристана, беседующего с какой-то женщиной. Она обернулась, заметив, как вытягивается и замораживается лицо изначального, и, узрела голого гиганта с наглой физиономией, идущего к ней. Миг и рухнула в обморок.

-- Мне нужна моя одежда, -- заявил Шах Ристану, уперев руки в бока и совершенно не обращая внимания на лежащую меж ним и изначальным тетеньку.

Тот долго молчал. Потом открыл рот и закрыл, видно слова потерял. Вторая попытка еще через минутную паузу прошла более удачно:

-- Ты получишь свою одежду, если вернешься в комнату, -- просипел и, сообразив, покашлял, прочищая горло.

-- Даю пять минут, -- пошипел Вейнер, и не глядя, кивнул на лежашую. -- Мадам подними.

Уже двинулся обратно, как услышал грохот, топот и маты Самера. Тот вылетел на этаж лишь с полотенцем на бедрах, и, отодвинув друга, рявкнул изначальному:

-- Вы издеваетесь, что ли?! Форму верните, мать вашу!

Вейнер обернулся - судя по физиономии Ристана, тот готов был убить и одновременно выпороть обеих, вот только видно не решил, что же все же в-первую очередь сделать, и кого экзекутировать, а кого все-таки убить.

-- Вам вернут вашу одежду в течение пяти минут, -- отчеканил багровея.

-- Нет, ты прикинь? -- Самара, наконец, заметил Шаха и выказал ему то, что было на бедрах. Не полотенце оказывается - рубаха, как выдали Вейнеру. -- Я должен в этом ходить?!

Шах хрюкнул:

-- Сейчас третья ария начнется, вот зуб под шлиссер.

Намекнул на Радиша и акарал. Тот спокойно стоял на верхней ступени в светлых кожаных брюках и просторной полупрозрачной рубашке с широкими рукавами и вышитым воротом, и с долей превосходства и насмешки пялился на друзей. Выглядел он мало пристойно, еще и презентабельно.

Мужчины переглянулись:

-- Где отоварился?

-- Полочки есть, а там стопочки... Тупицы! -- и засмеялся.

Самер и Шах выразили свои чувства одним емким словом на двоих и дружно рванули наверх.

-- Чудовища, -- прошипел тихо Ристан, сжимая пальцы в кулаки.

-- Извините, -- бросил ему Радиш, выглянув через перила, и двинул за товарищами, перепрыгивая ступени.

Эрика от души потянулась, зевнув, и заулыбалась, кутаясь в пушистую материю: что служила одеялом - теплая, к телу приятная. И вообще, все чудесно! Птички за окном поют, вид из окна - прелесть - горы в дымке, густой лес, небо яркое, чистое. А вообще она выспалась и чувствует себя прекрасно. И рукой огладила место рядом - Эрлана не было. Улыбка сползла с губ, девушка вздохнула и, откинув одеяло, вылезла из "ракушки".

И тут же схватила "одеяло", прикрывая наготу - в углу у камина сидела женщина лет тридцати, чинно сложив руки на коленях. Одеяние матроны придавало ей весьма пуританский вид, и лента через лоб, как и доброжелательная улыбка впечатления не меняли.

-- Доброе утро, Эйорика.

-- Доброе. Вы... ты кто?

-- Меня зовут Сола, я аттари.

-- А! -- вспомнила угрозу Эрлана приставить к ней симбиоз нянечки, акушерки и психолога. Сбылась мечта... Уж как назвать его, девушка не знала. Ей, в принципе, Кейлифа, эту вечную тень за спиной, хватало. Теперь две тени будут за ней бродить?

Настроение безнадежно испортилось.

Укуталась в ткань и пошла в мытню за одеждой, а ее там нет. Еще один сюрприз!

-- Вы... ты не в курсе, где одежда? -- вышла из-за полога и ... вздохнула, прислоняясь к косяку. Нет, Эрлан точно решил ее превратить в монашку, примерную курицу, или просто хочет ее смерти.

Сола стояла перед ней и держала в руках наряд: платье с широкими рукавами и широкими манжетами, вырез квадратом, под грудью тесьма, юбка широченная до щиколоток.

Эра исподлобья уставилась на женщину, в душе зрел протест, и добрейшая улыбочка Солы воспринималась, как издевательство.

-- Я. Это. Не. Одену, -- отчеканила, ткнув пальцем в наряд пугала.

И пускай ее считают кем угодно - капризной куклой, неблагодарной тварью, глупой напыщенной гусыней, неандерталкой, грубиянкой, да хоть самой Сатаной, но любому издевательству должен быть предел.

-- Чем тебе не нравится? -- искренне удивилась Сола.

-- Неудобно.

-- Чем же? -- изумилась еще больше и тонкие бровки уехали на лоб.

-- Эээ... -- как бы по тактичней-то? И так чтоб сдержаться и не вспылить. -- Понимаешь, я привыкла к одежде удобной для занятий спортом. То есть - чтоб ноги вот об эти балахоны не запинались, чтоб можно было бегать, прыгать, лазить.

-- Деточка моя, -- всплеснула руками женщина. -- Где ж это видано, чтобы будущая мама бегала, прыгала и где-то лазила?

Эра открыла рот и закрыла, сжав губы насмерть, чтобы не наорать банально и реально. Взяла себя в руки и почти ровным голосом объявила:

-- Уважаемая Сола, я девочка взрослая, с устоявшимся вкусом и привычками. И менять я их не стану, сложно, знаете ли, в моем возрасте себя переделывать.

-- Это какой же такой у тебя возраст, деточка?

-- Ну... немногим младше вас.

Женщина всплеснула ладонями и засмеялась:

-- Ох, рассмешила, -- утерла выступившие слезки. -- Мне, деточка моя, сто двадцать семь годиков.

Эрика рот открыла и резко закрыла, сообразив, что выглядит идиоткой.

-- Шутите... Шутишь?

-- Нет, что ты. Чего мне с тобой шутить-то?

Эрика вздохнула: супер. К ней приставили бабушку старше ровно на сто лет. "Как же я тебя люблю, Эрлан..."

Взгляд ушел в сторону полки со стопками ткани. Девушка подошла и начала рыться, выискивая что-нибудь более приятное, чем платье на руке Солы. Спорить и доказывать, что-то бабуле желание пропало. И выкопала рубашку и брючки из материи похожей на шелк, только мягкой и нежной.

-- Нет, деточка...

-- Извини, Сола, при всем уважении, но одеваться я буду сама и в то, что мне нравится, -- заявила твердо, пресекая возражения, и торопливо натянула на себя что нашла.

-- Ну, хорошо, хорошо, хорошо, -- замахала ладонями Сола. -- Но ты покушаешь и скажешь мне, как себя чувствуешь.

-- Без проблем.

"Мировая бабуля", -- подумала Эра, оглядывая обильно заставленный блюдами стол.

-- Только вы... ты будете завтракать со мной, -- улыбнулась ей.

-- Я посижу, -- согласилась и села напротив. -- Тебе чего хочется: остренького, солененького, сладенького?

-- Просто кушать, -- придвинула к себе небольшую миску с кашей, сунула в рот кусочек амина, принялась есть. Сола внимательно смотрела за ней и Эрика все больше начала смущаться.

-- Сола, а можно я покушаю без вот... -- и не найдя слов, выставила два пальца и указала ими в миску: типо, без ваших взглядов?

-- Мешаю или смущаешься?

-- Подавиться боюсь.

-- Что ты, что ты, -- заулыбалась. -- А попить что? Вот настоечка хорошая, -- налила в пузатый стакан красноватую жидкость с взвесью, похожую на клюквенный морс. Эра отпила и передернулась - фу, кислятина!

-- Не нравится? -- опять удивилась.

Эта ее услужливость и постоянное удивление, меняющееся с улыбками добродушными и глупыми, создавали у Ведовской стойкое ощущение, что над ней издеваются.

-- А вот эту зелененькую? Сладенькая.

У Эры каша в горле встала. Но сдержалась, отпила, хотя с удовольствием бы послала бы эту сладкую вместе с приторной... бабулей!

-- Ну, как?

-- Вкусно, спасибо, -- выдала сухо и продолжила есть кашу, только уже медленно, соображая в какую сторону и как смыться от соглядатая ста двадцати лет отроду и еще одного, чуть постарше ее самой. Ну, авось Кейлиф-то спит.

-- Как ты себя чувствуешь, деточка?

-- Замечательно: выспалась, наелась, ничего не болит, голова не кружится, токсикоза нет, -- отрапортовала, отодвигая миску. -- И вообще, у меня глубокие сомнения, что я беременна. Поэтому, спасибо за заботу и участие, но, кажется, Эрлан поторопился, -- выдала с самой шикарной своей улыбкой, полной любви и доброты и, выскользнула из-за стола. Ломанулась прочь из комнаты, как медведь от пчел.

-- Ну и куда? -- протянул Шах. Они стояли втроем на последней ступени, одетые как в форму - в одно и то же, и, держа руки в карманах, поглядывали на редких прохожих и архитектуру дома напротив.

-- Надо исследовать город.

-- Надо найти Эру.

-- Надо пораспрашивать.

Выдали одновременно и смолкли. Самер хмыкнул:

-- В общем, нам в разные стороны.

-- Вариант, -- согласился Шах и, мужчины разошлись, кто куда.

Эрика пулей вылетела из "замка", проскакала по ступеням вниз через одну, а то и две, и нырнула за угол. Прислонилась к стене и дух перевела, соображая куда теперь. И очень боялась услышать "сюси-пуси". Так и мерещилось, что сейчас бабуля из-за угла с пирогами вынырнет со своим "деточка".

И двинулась, спеша, по улице вдоль башен, постоянно оглядываясь. Все равно куда идти, город вон, изучить, чего где понять. По любому лучше, чем диабет от сладких кудахтаний заработать.

Сола потерла подбородок, обдумывая знакомство с изначальной и вышла из ее покоев. Перед Маэром стояла уже совсем другая женщина, не та улыбчивая добродушная холопотушка. Взгляд Солы был серьезным, лицо властным.

Она села напротив хранителя и уставилась ему в глаза, собранная, волевая, даже жесткая:

-- Она не желает признавать свою беременность.

-- Как она вообще?

-- Своеобразна, -- бросила сухо.

-- Второй раз слышу это определение, -- отклонился к спинке старик. -- Тебе что-то не понравилось?

-- Она может навредить себе и ребенку сама того не ведая. Сейчас ей сильнее нужен хороший детт, чем я.

-- Неужели все так плохо?

-- Боюсь, даже хуже, -- поджала губы. -- Мне трудно представить ее матерью. Она совершенно неугомонна, молода. В ней кипит жизнь, жажда познаний и исследований. Это несовместимо с вынашиванием и рождением ребенка.

-- Ну, ну, Сола, ты справлялась и не с такими случаями.

-- Да, но...Она непроста, Маэр, очень непроста, -- покачала головой. -- Это какой-то новый вид изначальных.

-- Не преувеличивай, -- усмехнулся. -- Так что скажешь о ребенке?

Женщина помолчала и, вздохнув, развела руками:

-- А ничего. Я даже не смогла определить пол. Будущая мама умчалась от меня с такой скоростью, что я и "а" сказать не успела. И мне ооочень это не нравится, -- затрясла пальцем. ? У нее очень мощное право, огро-омная жизненная энергия, и куда она ее заведет, как это откликнется, я не знаю.

Старик огладил бороду, раздумывая над словами женщины:

-- А ты знаешь, знавал я Айнэру Лайлох, вот уж кто на месте сидеть не мог. Неугомонная девица, юла в юбке. И ничего, выносила и родила пятерых, таких же неугомонных. Н-дааа, были времена-а, -- протянул сложив пальцы замком на груди и уставился на золоченную ветку ели на стене - дряхла-ая-я. -- Старые мы с тобой стали. Не в них - в нас дело. Не они другие - мы уже не такие.

Сола тяжело вздохнула: не поспоришь.

Городок поражал своей чистотой и аккуратностью. У Эрики создалось впечатление, что эти каменные мостовые и фасады мыли и натирали до блеска каждый день. Зелень по балконам и газонам была тоже ухожена, но, ни деревьев ни кустарников не наблюдалось. На фоне светло-серого, почти белого, переходящего, где в розоватый, а где в золотистый цвет, изумрудные побеги травы, плющи на колоннах балконов и цветы выглядели особенно сказочно.

Впрочем, весь Морент был сказочным - от жителей, которые по улицам вдоль стен домов выставляли лотки и просто выкладывали продукты - от выпечки до фруктов, вещи - от чеканных блях до вышитых лент, до самого устройства и расположения. После нескольких часов изучения Эра поняла, что все гениальное просто - город построен ярусами по кругу, и имеет три выхода за пределы. Башня, в которой их поселили, является центром, от нее по кругу отходят улицы: один круг, второй, третий. Всего двенадцать.

Слева от башни первый выход из города, метров сто, сто пятьдесят вдоль особо шумной торговой улочки и упираешься в арочный переход, вымощенный камнем. За ним насыпь и высоченная круглая скала, словно цилиндр вбили в землю. На вершине лес шумит, чаща слева и каменная коса, широкая, вся валунами забитая - справа, и опять лес.

Второй выход из города по шестому кругу, чуть правее центральной башни. Небольшая площадь с фонтанчиком и тоннель на огромную, длинную как трасса, площадку, зажатую скалами, поросшими сосняком. А в стенах - конюшни и птичник. Шумно, сено свалено у каменной кладки, стражи гуляют, за лошадьми приглядывая - чистят, поят, убирают за ними. И посматривают на Эрику как -то странно. Вроде учтивы, улыбаются, кивают приветствуя, но смотрят нехорошо - то ли подозрительно, то ли озадаченно.

Девушка поторопилась уйти.

Третий выход нашла с трудом - зажат между кузней и чем-то похожим на казарму - трехярусная высотка, как скворечник, пялится арочными окошечками и огромным проемом балкона, на котором ни зелени, ни цветов, зато стражей и мужчин с плетеной тесьмой по лбу около тридцати, а то и больше.

Тоннель неприметный и длинный. Шаги гулко отдают в стены и то слева в стене проем, то справа.

Эрика вышла к небольшой каменистой площадке, которая уходила влево в заросли, превращаясь в еле заметную тропку, а справа бежала небольшая речушка, подмывая камни. Склон высокий, густо поросший сосняком.

-- Не! Еще! Да! Нее... Бах! Воо! -- доносилось за кустами у тропки. Голоса были юные, и слышался азарт - явно подростки, чем-то развлекались.

Эра прошла, отогнула ветви кустарника и опешила: на небольшом уступе над речкой стоял растопырив крылья, как у летучей мыши, самый настоящий дракончик. Пузатый, ростом метра полтора, толстый хвост неуклюже шлепал о воду поднимая брызги, когда когтистые лапки шлепали о камень. Явно детеныш, молоденький и не глупый - глаза живые, огромные и взгляд осмысленный, даже говорящий.

Животное окружили трое подростков лет по двенадцать - четырнадцать и кидали ему в лапки камешками, заставляя подпрыгивать.

Эрику к тропе пригвоздило - все вроде видело, но такое!...

И красивый, зараза, чешуйка к чешуйке как произведение искусства, гребень от хвоста к голове все ярче и шире, пузко вздутое и чешуйки светлей.

И такого красавца-малыша камнями?

-- Вы обалдели, что ли? -- схватила одного пацана за ухо, оттаскивая.

-- Ты чего, чего? -- удивился, сжимаясь.

-- Вы где такое чудо нашли? Зачем сюда притащили и мучаете? В вас вот так камнями! Сейчас, как залеплю, мало не покажется!

-- Теть, ты че? -- пробасило ломким голосом за спиной. Эра дар речи на пару секунд потеряла, понимая что за спиной дракончик и говорить не может. Хотя дракончиков в принципе быть не может...

Обернулась качнувшись и чуть в обморок не грохнулась - на уступе стоял пухлый подросток, мокрый и озадаченный. Отряхнулся, как собака, и выпрямился:

-- Я ж координацию отрабатываю, -- прогудел опять, щеки надувая. -- Это я друзей попросил, они ни причем. Ну, че ты, теть Лайлох.

Эрика сама не поняла, как на землю сползла. Посидела в себя приходя и увидела перед уже три озабоченные физиономии. Один, рыжый пацан, носом шмыгнул и Эру в сторону отнесло - на всякий случай.

-- Аааа...вы все... ну...ддд... эти? -- ткнула в сторону уступа.

-- Аа! -- понял рыжий, и опять шмыгнув, рукой махнул. -- Мы - не, это только Рухар.

-- Ага. У него право обращаться, -- поведал вихрастый. -- Он еще в змею может и этого, ну...

-- Сасумара!

-- Да! Во! Хошь покажем?

-- Не! Спасибо, -- торопливо выставила ладонь и поднялась, правда с трудом. Как-то мотало после встречи с прекрасным.

-- Ну... это...-- выставила кулак. -- Удачи, в смысле, в тренировках.

-- Ага, -- заулыбались.

Эя неуверенно двинулась обратно в город, то и дело оборачиваясь на мальчишек, и все пыталась мозговые файлы на место поставить. Клинануло их неслабо. И даже зажмурилась и головой помотала - на уступе опять неуклюже шлепал "ластами" дракон.

-- Не померещилось, -- протянула. Только в голове все равно не укладывалось.

Доползла, на автомате, до седьмого круга и чуть очухалась. Заметила латок с бурой, продолговатой ягодой и осела рядом у стены. Ела и все пыталась ящера с человеком скрестить, а оно никак не получалось.

И не замечала уже, как ягоды метет, словно семечки и сама с собой разговаривает, жестами доказывая, что человек и ящер не одно и тоже.

Шах ее сразу приметил, даже приостановился, как раз Самара на него налетел. Глянул на озабоченную физиономию:

-- Ты чего?

Вейнер молча кивнул в сторону Эрики. Теперь и Сабибора озадачило. Оба подошли и склонились, руками в колени упираясь - не видит. Барагозит, что-то и руками разводит, а лицо серое и вытянувшееся, словно увидела приведение и то ее с ума свело, вот и ищет пропавшее, никак не уразумея, когда и как потеряла.

Руку не глядя к ягодам потянула - Шах перехватил - уставилась.

-- Привет, -- бросил глухо. Он весь замок обрыскал, весь город вдоль и поперек изучил, Эрику выискивая, а она вот, одна и не в себе. -- Ну и где этот твой... Орфей хренов? -- процедил.

-- Там же где и тень отца Гамлета, -- проворчала поднимаясь.

-- Кто первый - ясно, а кто у нас второй? -- спросил Самара.

-- Кейлиф, -- буркнула. И оглядела мужчин насуплено. -- Вы не представляете, что я сейчас видела.

Самара руки на груди сложил, приготовившись услышать. Шах руки в карманы сунул, разглядывая девушку:

-- Очень интересно, что в ступор тебя ввело.

-- Давай угадаю, -- выставил палец другу Самер. -- Кощей Бессмертный.

-- Не, Змей Горыныч.

-- Угадал, -- недовольно посмотрела на них девушка. -- Тоже вся эта прелесть, -- указала на стройные домишки и чистую улочку. -- Со сказками ассоциируется?

-- Ну. Так чего видела-то? -- вернул к исходной точке Самер.

-- Змея! В смысле ящера. Дракона.

-- Так змея, ящера или дракона?

-- Слушайте, несмешно. Пацан лет четырнадцати превращается в дракона и тренирует координацию. Если вы мне сейчас скажете, что я сбрендила, я поверю, потому это действительно выходит за рамки человеческого разума и всех научных постулатов! Но это факт! Я видела собственными глазами!

Шах тяжело вздохнул ни капли не веря, но понимая, что что-то Эрику напугало и серьезно потрясло. И все, потому что она шатается одна по этому королевству сказочной шизофрении. А где у нас, спрашивается, муженек? Вот кому бы Вейнер шею намылил.

Самер был настроен менее скептически. Глаз щурил, слушая. И молча двинулся в том направлении, что указала Эрика.

Вейнер сгреб пригоршню ягод и пошел по улочке, а рядом девушка.

-- Как вообще -то устроились? Как городок? Прогулялась?

-- Угу, -- закинула ягоду - вкусная зараза. -- Так прогулялась, что уже не знаю, нормальная я или нет. Да, вообще бред, какой-то, сплошной! Изначальные и светлые, светлые это изначальные, но не все светлые - изначальные. Баги за одно, изначальные за другое. Один бессмертный, другой в ящеров превращается. У одного уши как локаторы, другой с мертвыми, как с живыми общается. Я лечу руками, вышла замуж и беременна. У меня страж, акушерка и муж чарующий голосом, словно гиблая сирена из мифов! Это ж вдуматься - уже психиатрия, полный курс!

Шах хмыкнул:

-- Знакомо, -- сплюнул в сторону семечку от ягоды. И обнял за плечо девушку. -- Ладно, разгребем полегоньку, не загоняйся. Мне сегодня тоже стража приставили. Ежи зовут. Ежи б его затоптали. Пацан, губы в молоке. Ночью услышал, что я что-то говорю, решил что горячка накрыла. Позаботился, напоил какой-то борматухой. А я утром ничего понять не могу - башка трещит как будто мы неделю не просыхая бухали, видимость нулевая, во рту Марсианская пустыня. И этот, сокол...

Эрика хмыкнула, представляя, что мальчик выслушал.

-- Ты тоже не перегибай. Может не в них проблемы - в нас. Приняли, как дорогих гостей - веди себя достойно.

-- Угу. Тебя, где разместили?

-- В красной башне. Шикарные апартаменты. Заходи.

-- Я красную башню вдоль и поперек изучил, разве что стены не простукал - нет там ничего. Стены и винновая лестница наверх. Все.

-- Мы как раз у лестницы. Двери видел?

-- Нет там дверей.

И оба разом смолкли и остановились, уставились друг на друга.

-- Они чего, колдуют, что ли? -- нахмурилась девушка, и Вейнер за ней - сообразил.

-- Вот блииин. Ну, ссс... А как? -- плечами пожал.

-- А как человек превращается в дракона? Я же тебя говорю - это наука не может объяснить. Ты - биолог, расскажи как это возможно.

-- Да никак.

-- Но есть!

Вейнер обнял ее за плечо, огладил:

-- Все, все, успокойся. Давай реально... -- и тишина - не выходит реально.

-- Мы часть этого мира Шах. То, что мы можем, тоже необъяснимо. Мы, правда, отсюда, это очевидно. Но как, почему одни, как ты могут мысленно управлять предметами и людьми, я лечить, другие превращаться в драконов, третьи живут вечно?

-- Это кто?

-- Старик вчерашний - Маэр Шердан, глава города. Эрлан сказал, что он бессмертный.

-- Шердан... Шердан, -- нахмурился мужчина. -- Помню. Ло сказал, что Шерданы древнейший род, но весь погиб, под корень срублен. Шердан был главой совета трех, так? Нет, ничего не понимаю. Шердан Маэр жив и говоришь, бессмертен.

-- Угу, как Кощей.

-- А его отпрыск погиб.

-- В том и вопрос. Вы с Эрланом тоже братья, но право хоть и схоже, а разнится. А у меня с сестрой было одинаковое. Может женщины всего лишь передатчики права, как это в генетике правильно звучит?

-- Ну, да, я понял. Аутосомный и рецессивный тип наследования. Похоже.

-- Только это не объясняет долгожительства. Бабулька, которую мне приставили в качестве акушерки - ста двадцати лет с гаком. А выглядит тридцатилетней.

-- Хочешь сказать, что здесь все бессмертные?

-- Не знаю.

Шах задумчиво вел Эрику по улице.

-- Нет. На третьем круге улиц святилище или храм. Вход низкой аркой. Я заходил, никто не остановил, наоборот, даже встретили. Мужик в хламиде, жрец, похоже. Показал. В общем, обычный склеп, только покойники в каменных гробах в стенах полукругом. Свечи горят, фигню какую-то душную жгут, типо травы сухой. Даже навскидку покойных довольно, чтобы понять, что здесь смертные живут. Там даже фамильные склепы есть. Да почти все фамильные. Больше сотки комнат. Над каждым камнем входом родовой знак и ленты с надписями. Сколько лент основных, столько в склепе покойных. А сколько других лент на главную навязано, столько лет как умер. Нет, не бессмертные здесь.

Шах замолчал, а Эре и говорить нечего. Прошли до насыпи у первого выхода и сели на нее, глядя на странную скалу:

-- Как бур в землю воткнули, а вытащить забыли... Мы местные, Эра. Прекрасно это и давно понимаем, только принять никак не можем.

-- Получается, Стефлер знал, -- протянула девушка.

-- Стефлер? -- Шах усмехнулся и разлегся на насыпи, на локти оперся. -- Стефлер знааал. Зуб под шлиссер - знал. Не бывает, чтобы сразу пятерых ни черта не знающих о Деметре отправляет к ним же домой. Знал!

-- Да, -- прищурила глаз на красный камень у "бура". -- Как он быстро нас окрутил, мастер.

-- Почти твой Орфей.

-- Эрлана сюда не приплетай, -- покосилась.

-- Само приплетается. Ты прилипла к нему, как клещ, а с какой радости?

-- Каждого свое волнует. Меня, например, зачем Стефлер нас сюда отправил и что за чипы нам вплавили, и всем или только Самеру. И раньше вопросом задавалась, а сейчас особо остро стоит.

Шах усмехнулся:

-- А у меня на эту тему давно есть подозрения.

-- Опять про Эрлана что-нибудь споешь? Репертуар смени, -- поморщилась. -- Он причем? Мы вообще с ним случайно встретились. Что ты вообще к нему привязался? -- развернулась. -- О! А ты не ревнуешь случайно?

Она смеялась, но мужчина посерьезнел, взгляд таким стал, что без слов поняла - в точку попала. И лицом поменялась.

-- Только поняла? -- спросил глухо. И вдруг схватил за плечи, положил и навис над ней. -- Да, вляпался Шах, в тебя вляпался. По макушку, по аксоны... Выходи за меня. Ты еще не замужем. Беременна - не беременна - мне плевать. Не поверишь, никому предложения не делал, в мыслях не возникало. А с тобой... что там предложение, Эра, я для тебя что угодно готов, хоть на голове, хоть без головы! Ну, не пара тебе Эрлан, не пара! Он здесь вырос, мы там, у него свое в голове, у нас свое. Не поймет орел синицу, и бегемот медведя не поймет.

-- Ну, и заносит тебя, -- головой качнула и по лицу провела ладошкой. -- Хороший ты, я тебя люблю. Но как брата, Вейнер, понимаешь?

-- Не правда. Помнишь там, у Робергана? Ты хотела меня. Меня, а не Эрлана. Он воздействует на тебя, ты пыталась бороться и не смогла. А я не понимал еще что происходит, потом уже не мог помочь. А сейчас могу.

-- Помочь? Чем, зачем? О чем ты?

Шах осторожно коснулся ее щеки пальцами:

-- Чтобы ты сказала, если б узнала, что Эрлан силой тебя взял, правом своим, а не сердцем привязал?

-- Тебе просто очень этого хочется.

-- Нееет, Эра. Давай проверим? Я уберу все чары Эрлана, просто ликвидирую их.

-- И начнешь воздействовать сам? -- бровь выгнула. Горел Вейнер и ей было его жаль с одной стороны, с другой, чем помочь не знала. Может, блажь? Характер у него такой - гореть, добиваться, искать цель и приходить к ней.

-- Не буду я воздействовать, не смогу, не умею. Я люблю тебя и хочу чтобы ты любила меня, по настоящему, а не из-за того, что заставляю. А воздействие убрать могу, пробовал уже, когда от багов болотом уходили. Вы сразу поругались, -- прищурил глаз.

Эрика села отодвинув его.

-- Не нравится? Боишься? -- понял. И усмехнулся. -- Ну, да, нарисовала себе героя, а он в пыль. Раз, и пшик, -- жестом показал, как мошку согнал. -- Не хочется, да?

-- Смысла не вижу. Я люблю Эрлана. Мы встретились случайно, он не разговаривал со мной, как он мог воздействовать? Это глупость, Вейнер, твое желание видеть то, чего нет.

Шах сел, свесил руки с колен:

-- Ну, да, конечно. Ничего подозрительного, все в рамках объяснимого, -- усмехнулся, а в глазах боль. -- Корпорация "Генезис" появилась внезапно и из ниоткуда. Раз и выросла до космических масштабов. Тоже ничего странного. Пару лет и никому неизвестная фирма становится второй по величине и могуществу корпорацией, а ее глава, некто господин Стефлер, становится очень весомой фигурой и тусуется на совете федераций, имеет шикарные заказы. Его слушают, к нему обращаются, его все уважают, да кого там - боготворят. А главное не умеют ему отказывать. Ну, что странного, нормально все, -- не скрывая, издевался Вейнер. -- Откаты, связи - ничего сверхъестественного. Только нашему ведомству откат дай и им же подавишься. А Стефлера слушают, Стефлеру сливают спешно комиссованного бойца. То же - что странного? Хлам кому нужен? Да, бери, Христа ради... Ты вдумайся в это, Эра, -- начал горячо, с сарказмом, шипением, а закончил спокойно и серьезно.

-- Возможно, он вел какие-нибудь дела с твоим ведомством и до твоего перехода в его руки. Что мы знаем об этом? Ничего. А версий на этом "ничего" можно сколько угодно строить, и кому угодно.

-- Полностью согласен! -- прозвучало вместе с шагами. На насыпь взобрались Самер и Радиш.

Шах зубы сжал и развалился, в небо уставившись:

-- Ты свои локаторы сворачиваешь когда-нибудь? Ты дашь людям спокойно вдовеем пообщаться?

-- Пообщаетесь, спокойно, -- похлопал его по груди и спросил. -- Какие у вас ассоциации с АТ.

-- Автомат Титоренко, -- процедил Вейнер, не скрывая злости.

-- Еще?

-- Атвали торависч!

-- Красиво, -- кивнул и на Эру уставился.

-- Авто Транспорт.

-- Активный Транслер, -- подал голос Радиш.

-- Армия Тупиц, -- буркнул Шах.

-- Активация Транслера...

-- Альтернативная Телепортация...

Начали придумывать наперебой. Самер слушал молча и вдруг, как выловил из этого нагромождения слов нужное.

-- Альтернативные Технологии.

Все смолкли, Шах даже сел.

-- Биороботы нового поколения.

-- Угу, -- уставился на него Самер. -- Отдел альтернативных технологий самый развитый в "Генезисе". Уверен, средств туда льют немеренно.

-- Не он один, федерация больше вливает, -- пожал плечами Вейнер - тоже, мне, тайну открыл!

-- Во-от! В том и дело! Ребята, он знал кто мы, более того, именно мы и только мы были ему нужны.

-- Вопрос все тот же - зачем? -- вставила Эрика.

-- Ты не поняла? -- у Самера глаза заблестели. -- Он не против светлых, он против багов. Ну, ребята, это же так просто! Ну, думайте!

Радиш затылок почесал, Шах глаз щурил, Эра извилины напрягала - без толку.

-- Оо! Ну, вы даете!

-- Не тяни! Есть что - выкладывай!

-- Какое у нас было задание? -- оглядел каждого.

-- Найти Анну Тихорецкую и отправить домой, -- протянула Эрика.

-- Вот! Найти продукт АТ и вернуть домой! Он против багов, против засилья Деметры биороботами нового образца. Деметра закрыта на карантин, официально, она в картинной зоне. Но изнутри-то не вычищена. Из всего, что мы теперь знаем, следует элементарный рейдерский захват с помощью продуктов альтернативных технологий, так как земляне здесь долго находиться не могут. Поэтому для изучения и освоения оставили АТ. И Стефлер, как-то узнал или знал об этом, и послал нас вычистить Деметру изнутри.

-- Биороботов без нас убрали.

-- Но он-то не в курсе был. Может потом понял, а когда посылал - процентов девяносто девять - не знал.

Все притихли обдумывая.

-- А что, верю, -- кивнул Вейнер. -- Стефлер не имеет знака, но и мы его не имели.

-- Ты к чему?

-- Сдается мне, что он тоже местный, один из нас. И право у него - внушение.

-- Точно, -- щелкнул пальцами Радиш, ткнув в сторону товарища. -- Согласен. Я в дурке сидел, так он лично пришел. А я ему сразу поверил, вот сразу и все.

Эрика улыбнулась и развалилась на насыпи:

-- Ууууу!! -- закричала в небо. У нее, как камень с души свалился. -- Ты прав, прав Самер. Все так. Мы местные и он местный. Нас вернули, чтобы мы вернули на родину мир и благополучие. Вернули обученными там, знающими, что к чему, знающими тот мир и его подноготную. Что могли наши матери и отцы, если не знали и не понимали к чему явились земляне, что из себя представляют, что это за огонь изрыгают, что за купола ставят. А мы знаем. Поэтому они не могли помочь себе, а мы можем.

-- В этом отношении земляне умнее. Поселись, кто-нибудь из иных просто так, ага - сольют, в покое не оставят. А эти, как дети доверчивые.

-- Просто другой менталитет.

Самер вытянулся на насыпи:

-- А я его зауважал, ребята.

-- Стефлера? Да, жить захотелось. Просто камень с души упал, ? призналась Эрика.

За спиной шаги раздались и все четверо приободренных светлых развернулись на насыпи и дружно уставились на четверых стражей.

-- Ну, нельзя же так, светлая, -- протянул обиженный Кейлиф. И таким забавным показалось его лицо, что вся группа дружно засмеялись. Они гоготали, а стражи сначала недоуменно переглядывались, а потом и сами заулыбались. Звонкий смех девушки гнал любую хмарь и обиду.

-- Чего надо-то, ребята? -- чуть успокоившись, спросил Самер.

-- На занятия. Детты ждут, -- несмело выступил молоденький паренек.

-- Ну, это святое. Так, отделение - подъем, на занятия ша-агом марш! -- скомандовал друзьям.

Они двинулись к стражам. Шах вальяжно обнял парня за плечи:

-- Ну, пойдем, будешь меня по дороге охранять от посягательств, -- покосился, искрясь от радости и веселья на Эрику, и та опять засмеялась.

Радиш обнял за плечо Самера, повиснув на его плече, как Вейнер на страже. Тот понял, что друзья, дурачась парадируют его, и обнял лейтенанта с другой стороны, подтянул Эрику и прижал к себе.

-- Ааааа!! -- разнеслось ухабистое, пугающее привыкший к покою и размеренности городок, удивляющее стражей, настораживающее жителей.

А друзьям было все равно. Они поставили ответ в не дающей им покоя задачке, решив ее раз и навсегда. Приняли этот мир и свое место в нем.

Закончились метания и сомнения, ушли тревоги.

Дороги назад не было - они пришли.

Глава 39

Дни потекли, как-то особенно насыщенно, ярко и беззаботно. Эрлан видел, как меняется жена и брат, их друзья и, радовался одновременно недоумевая.

Эя спеша на занятия, быстро запихала в себя, что под пришлось, высыпала жизнянки в сумку-котомку и чмокнув мужчину в лоб, выпорхнула. Лой обернулся, пристально глядя ей в спину и уставился на Солу. У той улыбка спала и, взгляд стал нехорошим.

-- У нее успехи. Детты довольны изначальными.

Бросила и поспешила к Маэру. Вошла без стука, запросто и застыла, ожидая, когда закончит доклад Нерс.

-- В общем, детты даже удивлены успехами. Диапазон права каждого оказался шире, чем предполагалось вначале. И это после трех дней обучения. В каждом чувствует вплетение права пращуров.

И уставился на Солу. Шердан не глядя поманил ее, жестом пригласил сесть, и кивнул помощнику: продолжай.

-- Теперь о девушках. Лала Самхарт может передать полный диапазон права, но не может использовать его сама в полной мере. Таковы последствия неравного союза ее родителей. Прискорбно.

-- Ну, а главное ты оставил на закуску, -- протянул Шердан, упорно изучая шар на подставке.

Нерс вздохнул:

-- Да, Эйорика Лайлох. Право Ольрихов шатко, укрепить пока не удается, слишком далекий отголосок. Зато право Ламархов расцветает в ней на глазах. Нам нужно менять детта, -- захлопнул папочку и отошел к окну, игнорируя взгляд Шердана. Тот уставился на Ристана.

-- Я подумаю, что с этим делать.

-- Боюсь, ничего, -- сухо и холодно заметила Сола. Мужчины дружно воззрились на аттари. Та выпрямилась, словно кол проглотила, лицо стало суровым и скорбным.

-- Эйорика увлеклась жизнянкой. Весь ее рацион - амин и жизнянка. Это очень печально, хранители. Я не стала расстраивать Эрлана, но вас я обязана поставить в известность.

-- И что ты думаешь? -- спросил Маэр.

-- Что здесь можно думать - ответ вам известен - она смертница.

Шердан откинул шар, и тот, покатившись к краю, хлопнулся бы не поймай его Ристан. Мужчина сжал его, покрутил и через плечо посмотрел на Нерса. Тот потер подбородок:

-- Ольрихов нет и, мы не можем предугадать, мы можем только гадать.

Маэр ссутулился, водрузив ладони на трость. Чело морщило от раздумий.

-- Но есть шанс. Он есть всегда. Возможно, ребенок защищает себя, а возможно организм защищает мать. Что у нее со здоровьем?

-- Все хорошо.

-- Не перечьте ей. Не стойте на дороге. Ее ведут предки, будем надеяться, что приведут к общему благополучию. Если нет... она должна запомнить радость и уйти счастливой.

Мужчины молчали. Нерс как-то сник, Ристан нахохлился и все пялился в шар, словно искал в нем ответы на вопросы. Даже Сола выглядела подавленной.

-- Прости, Маэр, ты мудр и возможно прав. Но ты должен выслушать меня иначе я не найду покоя. Эйорика последняя из Ламархов и Лайлох. Ты можешь не верить словам Лой, но поверь своему сердцу. Ты, как все мы, почуял, что в мире происходит неладное. Наши женщины перестали рожать. За последние пять лет Морент праздновал рождение изначальных лишь двенадцать раз и шесть - сидел за поминальным столом. Лайлох может решить наши проблемы. Ее нельзя потерять. Особенно, если сказанное Лой на площади - правда. Вы просто обязаны, что-то сделать!

-- Мы не сможем сделать больше, чем делает она сама. Пусть неосознанно, но делает, -- не пряча беспокойства, заметил Нерс. Ристан положил шар на подставку.

-- Решение Хранителя верное. Большего мы не сделаем. К тому же, твои приметы могут оказаться пустыми. С этими изначальными, в принципе, не работают проверенные методы. И каждый из них, заметь, Сола, каждый, очень важен. Каждый уникален. Они получили лучшее от своих предков, и сильнее многих из нас не только правом.

Женщина недовольно поджала губы.

-- Я предупредила, -- встала и вышла.

Маэр уставился на Ристана. Тот вздохнул и отвернулся.

-- Ждем Таша и закрываем Морент наглухо, -- постановил старик.

Девушки стояли слева от аудитории и косились на мужчин, что стояли справа. Лала смущалась, но посматривала на Самера, что сложив руки, беззастенчиво разглядывал ее и улыбался.

-- Ты ему нравишься. Будь смелее и настойчивее. Помни, мужчины как жирафы, до них не сразу доходит, что им нужно и кто нужен, -- шептала Эра подруге.

За эти каких-то три дня они с Лалой действительно очень сдружились, больше чем за все время до. Возможно, сыграло не последнюю роль то, что девушки занимались отдельно от мужчин, и встречались с ними только на лекциях по гениологии, а может, что общаться о сокровенном обеим просто пока было не с кем. Обе были чужими в городе, и хотя с ними обращались очень приветливо, но не пойдешь же к первой попавшейся женщине рассказывать о том, что у тебя на сердце.

Эрика сама, в свое время, была в положении Лалы и почти погребла мечту о личном счастье, а теперь могла делиться опытом и подбадривать. И радовалась, видя, что советы приносят свои плоды - Самхарт и Сабибор начали сближаться.

Шах, присев на край балкона, кусал щепку, покручивая ее губами и, не спускал глаз с Эрики. То ли у него, что со зрением стало, то ли с ней что-то произошло, но она казалась ему настолько красивой, что затмевала мир. Сердце ласкали переглядки с ней, эти понимающие и загадочные улыбки, что будто хранили тайну. Их тайну, тайну только двоих - его и ее.

-- Жалко, что здесь нет дископати, -- протянул Самер.

-- Пригласил бы Лалу? -- задумался и улыбнулся криво. -- А не вопрос. Радиш, ты как? -- склонился, чтобы увидеть стоящего за Самером Порверша.

-- А я чего? Петь приглашаешь? Так я спою - от вас все девушки убегут, -- хмыкнул.

-- Все проще - устроим пикник-романтик.

Самер шею огладил:

-- Ну, ну, выкладывай.

-- Надо натырить свечей, бражки сообразить не проблема. Ночь, свечи, поляна цветов, фрукты и бражка, анекдоты, потом звезды и ...

-- Придет Эрлан, -- теперь наклонился Радиш, чтобы видеть Вейнера.

-- Умеешь обламывать, -- буркнул, присаживаясь обратно на край балкона.

-- Не, не, мысль хорошая, -- прищурил глаз на Лалу Самер. И похлопал Тшахерта по плечу. -- Спасибо за идейку. Правда, извини, воплощу без тебя. Не в лузу ты мне там будешь.

-- Плагиатор, -- делано возмутился мужчина.

Эрика достала из сумки ягоды и предложила подруге. Та взяла одну повертела, и удивленно бровь выгнула:

-- Ты ешь жизнянку?

-- Угу. Обалденная ягода.

-- Твой ребенок хочет быть бессмертным? -- заулыбалась Лала, а Эрика опешила:

-- В смысле?

-- Это же жизнянка. Ты что, не знала, что она дает бессмертие, во всяком случае, вдвое, втрое, а то и впять раз увеличивает время жизни, отодвигая старость. Я от Хелехарна слышала, что если женщина ест жизнянку во время беременности, значит, ребенок родиться с очень большим сроком жизни, крепким, здоровым и счастливым.

Эрика бровь выгнула:

-- Значит, надо больше этой ягоды набрать. Ничего не имею против здорового, сильного и счастливого малыша.

Лала заметила переглядки с Вейнером и спросила, качнувшись ближе к подруге:

-- Не мое дело, но я еще в стиппе заметила... Ты и Венер?

-- Друзья.

-- А по-моему он в тебя влюблен, -- и придвинулась ближе. -- И детт Харан. Как тебя видит, начинает заикаться и смотрит, как завороженный.

-- Просто удивляется форме моего носа, -- пожала плечами, сунув очередную ягоду в рот.

Лала моргнула, долго соображала и вздохнула:

-- Иногда я совершенно не понимаю твоих шуток и чувствую себя глупее вороны.

-- Вороны очень умные птицы, поверь.

-- Ну, да, -- сложила руки на груди совсем как Самер. Эру это улыбнуло. -- На счет Харана сама обрати внимание. Сейчас откроет двери, увидит тебя и замрет, будет пялиться пока Вейнер ему какую-нибудь гадость не скажет.

-- Шах может, -- улыбнулась ему. Лалу все-таки беспокоило их взаимное внимание, не понимала она этого.

-- У тебя Эрлан.

-- Угу. Какой день сидит с Маэром. Тот его заставляет рассказывать подробности последних двадцати лет, причем снова и снова. Эрлан, конечно, ангел, и с терпением у него, не нам чета, но, по-моему, его начинают раздражать эти бесконечные изложения.

-- Хранитель ничего просто так не делает, и тем более не спрашивает.

-- А он, правда, бессмертный?

-- Да нет, конечно, -- повела плечами Лала. -- Просто очень долго живет. Здесь жизнянки коврами, поэтому все долго живут. И варенье и начинки в пироги, и настойки, везде она.

-- Что вот так просто дело в ягоде?

-- Хелехарн говорил - да. Только в наших краях она не растет. Почти. Амарика тоже говорит, что дело в жизнянке... Ой, слушай! -- развернулась к Эрике всем корпусом, вспомнив. -- Совсем я что-то! Амарика очень просила с тобой поговорить. Она после занятий нас будет ждать.

-- Зачем?

-- Подержи ее за руку, а?

Эрика подавилась и на силу откашлялась. Вейнера даже в беспокойстве к ней принесло - хлопнул по спине. Девушка вздрогнула всем телом и руку ему выставила:

-- Спасибо, помощь оказана - позвоночник переехал в ботинки.

И высыпала ему пригоршню ягод:

-- Ешь.

-- Я не беременный, -- хмыкнул.

-- Ешь, сказала! -- с притворной суровостью приказала. Вейнер плечами пожал, начал жевать ягоду. А Эрика на Лалу воззрилась:

-- Повтори про свою арендодательницу?

-- Про Амарику? Она хочет, чтобы ты ее за руку подержала. Ты же Лайлох, а ей очень надо.

-- Аа! -- дошло. -- Болеет?

-- Не то что... в общем, семнадцать лет как свита, а детей нет.

-- Может не в ней причина.

-- Угу, мужики тоже бесплодными бывают, -- подтвердил Вейнер, закинув в рот ягоды. Лала покраснела:

-- Это женские разговоры, неужели непонятно?

Двери распахнулись и на площадке появился детт в балахоне. Мужчина был молод и утончен, но выглядел идиотом. Встал, как вкопанный, и смотрит на Эрику.

-- Опять выпялился, -- прошипел Шах. Встал, загораживая собой девушку и, руки в брюки сунул:

-- Алло, каптерка?! Заниматься будем или взгляды о чужих жен протирать?!

Харана будто холодной водой окатили - дрогнул, взгляд опустил и прошел в аудиторию - круглый зал на пике башни, внутренне напоминающий тот "амфитеатр" в котором они уже занимались.

Изначальные только расселись, как вошел Нерс и другой детт, пожилой, седовласый, но бодрый, гордый, поджарый и обветренный, как скалы.

Нерс увел Харана, а новый детт объявил, что занятия теперь будет вести он.

-- Отлично, -- буркнул Вейнер и удостоился холодного взгляда орлиных глаз. Говорить, как -то сразу расхотелось. И урок прошел тихо, без смеха, который Венер специально вызывал, вставляя ремарки в лекции Харана. Тот краснел и запинался, а Шах с удовольствием слушал заливистый смех Эрики и млел, чувствуя, как его окутывает блаженство.

И сам понимал, что до маразма дошел, а сделать ничего не мог, прилип наглухо.

После занятий Эрика все-таки дала увести себя Лале вниз, где ждала Амарика. Женщина была молодой и красивой, а стояла у стены, как нищая на паперти. Ведовской даже нехорошо стало от ее вида - молча взяла за руки. От нее не убудет, а женщине, если не физическая помощь, то психологическая точно нужна.

И как на доске перед глазами начертили, что было и будет. Прошептала, себя не слыша:

-- Сошла с черты. Девочка. Обижена. Теперь будет мальчик. Двое после. Девочки. Не здесь жить будут...

И отпрянула - в голове зашумело.

У Амарики губы тряслись, слезы на глазах.

-- Спасибо, -- лицо рукой прикрыла и бежать, а Эрика к стене привалилась - худо что-то стало.

Лала испугалась, придержала ее.

-- Она не одна, -- прошептала девушка, не зная, откуда знает. И вдруг начала лихорадочно жизнянку из сумки выкидывать.

-- Ты что? -- вовсе перепугалась Лала.

-- Жизнянка ваша - яд чистой воды. Жизнь продлевает, а детей забирает. Амарике твоей тридцать шесть, и родить она не может потому, что организм на четырнадцати годах законсервирован! Всем передай, поняла?!

И за живот схватилась, сползла у стены, бледнея - сжало внутри, как пружину.

Лала не то что, побледнела - позеленела. Закрутилась, выискивая кого-нибудь на помощь. И заорала:

-- Ну же, кто-нибудь?

Вейнера как дернуло - обернулся на крик, перестав наверху колоны попинывать, ожидая возвращения Эрики. Рванул через четыре ступени. За ним Кейлиф понесся.

-- Эя? -- испугался ее вида мужчина и на Лалу рявкнул:

-- Что здесь было?!

-- Ааа... Амарика...

-- Про которую говорила? Мать твою, Лала! -- подхватил на руки Эру, а та как ослепла и дышать как забыла - таращится и живот зажимает. Изнутри словно, кто вылезти собрался, и рвет мышцы пробираясь наружу напрямую, бьет толчками.

Вейнер в башню взлетел и увидел, наконец, те двери, что от него скрывали. Пнул не думая. Уложил девушку на диван у камина. Сола подбежала:

-- Что деточка, что случилось?

-- Бесплодную она лечила, -- сообщил Шах. Женщина охнула и головой замотала, ощупывая лоб и живот Эрике и, вдруг улыбнулась, уставилась на Кейлифа:

-- Бегом за отцом.

-- Он-то чем поможет? -- возмутился Вейнер.

-- А это уж не твое дело, молодой Тшахерт, -- с холодным взглядом пропела женщина, и улыбка как приклеенная. Гюрза, -- понял мужчина. Хорошую няньку Эрлан Эре подогнал.

Ту гнуть стало, складывать. Вейнер к ней - Сола грудью встала:

-- Не трогай ее, не тебя дите зовет.

Эрлан как ужаленный наверх заскочил, сразу к жене.

-- Эя, что случилось? -- перепуганный, бледный, по голове оглаживает, а чем помочь не знает. Сола его за руку взяла и ладонь на живот жены положила, прижала:

-- Дите тебя позвало, отец. Мальчик будет.

Эрлан расцвел, и, потерялся даже, почувствовав под ладонью тихую пульсацию. Эрику же отпустило. Лежала и сообразить пыталась, что за ерунда случилась. Изнутри живота словно кисточкой бархатной водили, ласково так. Откуда что взялось? И сам животик откуда, утром не было.

Уставилась на Солу во все глаза:

-- Время пришло, -- заулыбалась та.

Эра на Эрлана взгляд перевела, а тот светится. Одной ладонью ей животик греет, другой ее ладошку держит и целует.

Вейнер на ступени сел, лбом к перегородкам перил прислонился: дурдом какой-то. Почему не он на месте Эрлана?

Лири и Кейлиф встали перед ним с нескрываемым намеком, что гостям пора и честь знать. Не стал связываться - Эрику беспокоить не хотелось. Двинул молча к себе, а на душе кошки скребли.

Дошел до своей комнаты, постоял у дверей, понимая, что один сейчас удавится просто, и толкнул плечом двери в комнату Самера. Плюхнулся в кресло.

Сабибор на постели лежал, читал что-то. Книгу на грудь положил, руку под голову, уставился выжидающе.

-- Выпить есть?

-- Угу. В баре. Бар на планете Земля.

Вейнер скривился, к окну отвернулся и протянул еле слышно:

-- Хреново мне Самара, если б ты знал, как хреново. Застрелился бы.

-- Эра, -- понял тот. Сел рывком, книгу откинул.

-- Она ребенка ждет, чудак ты человек, она жена твоего брата.

-- Да не надо мне очевидное парить! Я слепой, тупой, глухой по-твоему?!... Сам все знаю, Самер, вот только, что делать не знаю.

И пнул стул напротив со злости - тот отлетел.

-- Ну, ты мне казенную мебель не ломай, да? -- поднял, поставил на место и сел напротив Вейнера.

-- Ты с ней говорил?

-- Да, -- губы разжал, в окно смотрит, а ясно, что ни черта не видит.

-- Что сказала?

-- Ничего определенного.

Самер пальцами по столу постукал, соображая:

-- Может ей прямо сказать?

-- Я ей предложение сделал - куда прямее-то?! -- уставился на друга, как на дебила.

У Сабибора бровь к челке ухала, присвистнул:

-- Серьезно или по ушам проехал?

Вейнера взвело, вскочил, забродил по комнате, и вот навис над мужчиной, заорав:

-- Какой "по ушам"?! -- и притих - как объяснить, что сил нет даже дышать, если ее не видит? Как донести, что не спится, не есться, потому что ее рядом нет? -- Да я родного брата убить готов. Видеть его не могу. Из-за нее, -- прошипел тихо.

Самер шею потер:

-- Весело.

-- Сам знаю, -- к окну отошел.

-- Может тебе, -- жестом показал - трахнуться. -- И все пройдет?

Вейнер ссутулился, присев на подоконник лицом к другу.

-- Думал уже. Понял, что после отпустить вообще не смогу. Костьми лягу, а Эрлан к ней не подойдет. Никто не подойдет. Ууу! -- головой замотал. -- Может, есть у них зелье какое-нибудь, чтобы избавиться от этого наваждения. Я ж не дурак, Самер, все понимаю, сделать ничего не могу. Другой выбить - ни на одну не стоит. Забыть? Да не забывается! Плохое искать? Искал - нихрена не нашел!

Самер долго молчал и посоветовал:

-- К Маэру сходи.

-- Куда? -- перекосило Вейнера.

-- К старику, который нас встречал. Он здесь старший, Хранитель, не год и не сто дела разруливает. Говорят, за триста ему перевалило. Опытный, мудрый, авось подскажет. Не дело так маяться. Ты уже сам на себя не похож. Того и гляди сорвешься, дел наворотишь - не разгребем. Иди к Маэру.

Вейнер застонал, лицо ладонью потер.

-- Может и правда пойти, справедливости поискать? -- протянул раздумывая. -- С Эрланом они еще не женаты. Эрика мне в невесты предназначалась.

И как эхо чьи-то слова в ушах зазвенели: "худой у тебя закор - однолюб ты".

Мужчина осел у стены на корточки: мать!

-- Ты, как с закором справляешься?

Самер удивился, но с чего такой интерес, спрашивать не стал:

-- Просто. С ним примириться нужно, принять. Ну, вот как руку - она же не помеха тебе? Тогда не мешать будет - помогать. Мой закор - фрукт тот еще.

-- Опять обскорбляем, -- проявился Прохор. Самер отмахнулся - не до тебя.

-- Заикнулся и вот он, -- хмыкнул. -- А у тебя что?

Вейнер минут пять молчал, в одну точку смотрел, соображая как можно смириться с тем, что женщина, которую, так уж довелось, впервые полюбил, другому принадлежит. И серел лицом, губы в нитки превращались. Разжал через силу:

-- Однолюб я - в том закор.

Тупик.

И Самер это понял, вздохнул: не позавидуешь.

-- Тогда добивайся.

-- Угу. Эрлан мой брат, у него тот же закор.

-- Тьфу, -- выругался мужчина и теперь уже сам по ножке стола пнул.

Вроде самое сложное уравнение решили, а выходило - самое легкое. Этот любовный треугольник, что гордиев узел - нечета задачкам Стефлера. Тут голову сломать можно, а задачи так и не решить. Не решается.

-- К Маэру пойду, -- бросил Вейнер, а сам подумал - не поможет старик. Он сам все на место расставить должен. Просто - третий лишний должен уйти.

Посидел и двинулся на выход. Дверь открыл - Радиш стоит, мрачный, словно похоронил кого.

Вейнер двери прикрыл, а сам в глаза полусонно смотрит: чего?

-- Не вздумай, -- разжал тот губы. -- Жизнь сегодня черная, а завтра белая. Сойдешь с черной, не узнаешь, какая она - белая.

Шах выпрямился, сверху вниз на него уставился:

-- Что в голову пришло?

-- Не надо, Вейнер, я все знаю. Не будь слабаком.

Шах голову склонил, криво усмехнувшись. Постоял и поперек к себе, дверь пнул. Уставился на друга с ухмылкой, только не желчной - горькой:

-- Не переживай. Я, может и слабак, но ждать умею. И потом, любопытный до неприличия. Очень хочу узнать какая она, полоса белая.

Захлопнул и привалился к поверхности. И подумалось - а ведь прав может оказаться пророк Радиш - может все еще будет?

Глава 40

Эрика то и дело просыпалась, желая потрогать животик и убедиться, что он на месте. Только сейчас она начала понимать, что действительно ждет ребенка. Но Эрлану это было не менее важно, чем ей, потому просыпаясь ночью, она неизменно натыкалась на его ладонь, и улыбалась, накрывая своей и чувствуя, как в них начинает что-то упираться изнутри.

-- Маленькая ручка, -- прошептала.

-- Маленькая ножка, -- в тон прошептал Эрлан на ухо. Эя вздрогнула и заулыбалась, покосившись на мужчину:

-- Ты не спишь? Почему?

-- Шутишь - спать в такие моменты? -- его глаза блестели от нежности и радости.

-- Теперь твоя ладонь до самого рождения ребенка будет греть его?

-- Зачем же? Но иногда он будет звать меня.

Эрика была счастлива, смотрела на него и думала, что несказанно повезло - он идеален.

-- Давай он позовет тебя потом, -- улыбнулась, как заговорщик, и развернулась к мужу, прижалась губами к его губам. -- Как ты думаешь, нашему ребенку повредит?

Эрлан тихо рассмеялся, лаская ее:

-- Нашему ребенку уже ничего не повредит.

-- Дааа? -- и опять припала к его губам.

Утром Эрика что-то мурлыкала, натягивая платье. Впервые. Сола помогала разобраться в тесьме -завязках, а девушка опять оглаживала животик и жалела что он маленький, совсем незаметный.

Эрлан стоял у окна и, не скрывая, любовался женой. В платье она выглядела другой, еще более близкой и родной. Глядя на нее, забывались годы разлуки, что там, за стенами Морента, по-прежнему неспокойно, и все беды, и все печали тоже уходили, таяли. Ему казалось, что он вернулся домой. Ему казалось, что сейчас откроется дверь и зайдет мама, сложит руки перед собой и с улыбкой начнет смотреть на невестку, давая советы и ей, и аттари. Потом заглянет отец, прогудит, что -нибудь подбадривающее, сядет за стол и будет посматривать то на невестку, то на сына, гордый, довольный, начнет обсуждать какое имя дать наследнику.

Эрика подошла к мужу и обвила шею:

-- Я такая счастливая, счастливая, -- пропела. -- Как мы назовем мальчика?

"Мальчика"? -- обнимая жену, посмотрел на Солу:

-- Да, у вас будет сын, -- возвестила та гордо. -- Я приготовлю поименник ваших родов, чтобы вы смогли выбрать понравившееся.

-- Спасибо, -- девушка повернулась к Эрлану спиной, прижалась и, обхватив его ладони своими, положила на живот. И так было хорошо, что душа парила. Все было правдой, ребенок вот он, действительно есть. Какая же она была глупая, что не верила.

Это счастье, слепое и воздушное, продлилось до начала уроков. Детт усадил ее на скамью и сел напротив, придерживая за руки, словно от того, что он сейчас сообщит девушка или рухнет или развалится. Эрика даже не насторожилась, смотрела отстраненно, блаженно улыбалась - мир вокруг, как-то незаметно, но четко отстранился от нее. Или она от него?...

-- Сегодня мы скорее побеседуем с тобой, чем будем заниматься. Речь пойдет о, так называемом, праве предков - о том, что достается нам от дальней родни. Такое право всегда зыбко и неустойчиво, им фактически невозможно управлять. Оно может быть очень сильным, а может быть слабым, как отголосок эха. Может проявиться в седьмом колене, может в четырнадцатом. У тебя в предках Ольрихи и Ламархи. Ольрихи владели правом чтения будущего.

-- Поэтому у меня иногда возникают видения? -- заинтересовалась Эра.

-- Да. Не пытайся вызвать их сама, не пытайся понять систему проявления - бесполезно. Привыкни к тому, что видения будут появляться спонтанно, то яркие, то размытые, то оставят тебя надолго, то пойдут одно за другим. То, что достается нам от дальних предков неуловимо, как некие черты лица или характера. Ты, наверное, слышала выражение "неуловимо похож". Невозможно сказать определенно - вот, линия бровей, или вот, форма губ, но что-то проявляется и словно устанавливает связь между давно канувшим и будущим. Право предков столь же неуловимо, оно всего лишь эхо тех родов, что были сплетены с твоим далеко до твоего рождения.

-- Понимаю. С Ольрихами ясно, а что с Ламархами?

-- Это самый трудный вопрос, девочка, -- сжал ей руки. -- Ламархи имели право сродное яду. Ему сложно, практически невозможно было противостоять. Оно глубже, чем право Лой и всегда было самым сложным. Они влияли на эмоции, не на натуру как таковую - на ее составные, на то, что формирует личность, лежит в основе действий.

-- На психику?

-- Эээ, не совсем. Скорее на подсознательный уровень. Противостоять этому невозможно по одной причине - право не затрагивает поверхность, оно сразу завладевает ядром, самой глубиной, самой тайной частью личности. Я бы сказал, что оно влияет на душу, но это не совсем верно. Вернее сказать и на душу. Ламархи могли заставить сеяться, когда умирают от горя, плакать от сострадания самых жестокосердных, возненавидеть, кого любил всем сердцем и любить, кого ненавидел.

Эрика насторожилась, сразу подумав об Эрлане и Вейнере. Сердце сжалось - неужели это проклятое право заставляет одного любить, а другого мучиться?

-- Я вижу, о чем ты подумала. Послушай меня, Эйорика, внимательно послушай девочка, прежде чем делать выводы. Я следил за тобой все эти дни и сегодня могу точно сказать, что право Ламархов передалось тебе односторонне. Знаю, эта новость тебя потрясает, вызывает, быть может, даже гнев. Но ты справишься, я уверен, и поймешь, что ничего плохого не происходит...

-- Ничего плохого? -- Эрику вскинуло. Она обняла себя за плечи, мигом озябнув, потеряла всю беззаботность. -- Мой муж, возможно, любит меня, потому что на него влияет право предков, мое право предков, но не я сама. Он весь идеал, он души не чает, но возможно не из-за меня, а из-за этого чертога права! Не любит, а обречен любить! -- девушка забродила по комнате для занятий все больше расстраиваясь. -- Получается, я заставляю любить, не меня любят - право диктует. И тоже самое с Вейнером! Выходит оба любят против своей воли и оба обманываются и обоим я-то не нужна. Один обречен мучится, другой пылинки сдувать, а я всю оставшуюся жизнь буду сомневаться в чувствах Эрлана и переживать за Вейнера.

-- Ты не дослушала меня, Эйорика. Сядь, -- усадил силой. -- Посмотри на меня?

-- Почему это право не проявится в ненависти?! Лучше бы ненавидели!

-- Успокойся и послушай, девочка.

Эя с трудом взяла себя в руки и чуть заметно кивнула: я готова слушать дальше.

-- Ты не сможешь возбудить ненависть. Право проявляется в тебе односторонне - ты несешь любовь. А сейчас будь особо внимательна и не спеши переживать - вдумайся. Право Ламарха очень ценно, это не груз, это не угроза окружающим, наоборот. Посмотри на меня - я видел проявление права раз пять за это время, но я не влюблен в тебя, хотя искренне расположен. Ты воздействуешь на те сердца, что закрыты для любви, на те души, что ввиду тех ими иных обстоятельств хотят любить, но боятся. Тебе дано право чуда, девочка, право искренне и истинно любить. Истинная любовь не может проявляться только по отношению к одному, конкретному человеку, она слишком сильна, глубока и широка, ей станет тесно и она окончательно сорвет корку черствости с сердца, заставит полюбить весь мир, поменять личность. Тем кто не закрыл себя для любви твое право не страшно, оно лишь обогреет их и они будут смеяться, когда засмеешься ты. Они открыты, они и так любят. Теперь представь человека, которого жизнь обозлила, в силу каких-то обстоятельств превратила его сердце в лед, высушила душу. Твое право вскроет и растопит льдинки, вернет такому человеку самого себя. Ты видела детей? Они любят не задумываясь, каждый, любят маму и папу, любят братиков и жука на травинке, любят молоко и ложку, которой едят. Эта любовь объединяет их с миром вообще, он чувствуют как он прекрасен и знают что они часть его. И каждая другая его часть тоже становится их частью. В детстве это дано каждому, но по мере того, как человек растет, он может получать много "ударов", и закрывается. Любовь не гаснет в нем, просто закрывается броней холода, лжи, ненависти все больше и больше. И вот он забывает про нее и сеет то, что чувствует сам - холод, горечь, неверие, страдание, обиды. Только великое право Ламархов могло остановить эту цепь и вернуть человеку его забытое, открыть те стены и дверцы, что он возвел вокруг пламени любви в себе. Да, его ждут ломки, страдания, но не от любви - от тех отгорающих завес, которыми он отгородился. Не любовь будет жечь его - привычка жить без нее, не нежность и тепло - долгие годы их отсутствия. Он будет меняться и только это будет его мучить - привычка жить просто и понятно, которая отмирает. Жить в ненависти проще, менее страшно для себя, а что для других - не думают.

Право Ламархов - великое право, девочка. Ты никого ничего не заставляешь, пойми это. Право предков в тебе всего лишь возвращает человеку то, с чем он пришел сюда. Оно не насилует - награждает. Раскрывает всю полноту личности и мира, в котором она проявлена.

Эрика смотрела на детта, соображая. В голове еще был сумбур, но пришло и успокоение.

-- То есть, я не заставляю любить, а даю возможность?

-- Да, Эйорика. Ты ничего не даешь и не забираешь - ты открываешь то, что уже есть.

Девушка потерла лоб, пытаясь уложить полученные знания. Подумалось о Самере, Радише - они взаимно тепло относились друг к другу, но не любили ее как Вейнер или Эрлан. Потому что они и не пытались не любить? Это чувство им знакомо, близко, всегда с ними и всегда они открыты для себя, мира.

А Вейнер - нет?

А Эрлан?

Привычный мир для этих мальчиков сильно изменился, он стал непонятным и жестоким, они вынуждены были выживать и, закрывались все больше. Возможно Эрлан, храня память о светлых днях, помнил что такое любовь и готов был любить, а Вейнеру стерли воспоминания и он не мог ориентироваться по маячкам теплых чувств. Возможно, ему пришлось по-новому составлять мнение о простейшем, но основном - любви и ненависти. И он составил, поддавшись на стереотипы того мира, органично вписал себя в него, и жил зажатым, стараясь ничего не давать не потому что черствый или жадный, потому что скопировал модель поведения, оптимальную для той его жизни.

-- Я должна убедиться, -- протянула и очнулась, сообразила, что перед ней учитель.

-- Убедиться в чем?

-- Извините, это я себе. Я могу идти?

-- Да, сегодня занятий больше не будет. Ты получила много информации, тебе нужно ее обдумать и принять. На сегодня это будет главным уроком.

-- Спасибо, -- искренне поблагодарила детта и вышла.

Она искала Вейнера и нашла без труда. Он был, как и все у лектория на верхней площадке башни.

Радиш с блаженной физиономией сидел меж зубцами ограждения и смотрел на купол аудитории, поблескивающий в свете двух солнц. Самер увлеченно пел Лале "серенаду", не спуская взгляда с девушки. И только Вейнер хмуро смотрел на окрестности с высоты, подпирая грань зубца.

Эрика подошла и села прямо перед ним. Обхватила края зубцов и качнулась вниз - Вейнер тут же схватил обеими руками. Перепугался, позеленел весь.

-- Одурела совсем?!! -- рявкнул, и пришел в себя от собственного крика. -- Извини, -- протянул уже тише.

Это мгновение выбило его из реальности. Всего миг, когда Эрика была на краю, а словно век в смертельной опасности.

-- Никогда так не делай, -- бросил глухо, отводя ее еще дальше.

-- Хорошо, извини. Но ты же видел, что я шучу.

-- Тупая шутка!

-- Так и будешь сердиться? Жаль. А я хотела пригласить тебя на свидание.

Вейнер подумал, что ослышался - уставился пытливо и недоверчиво.

-- Когда, куда? -- спросил осторожно. Хитринка в глазах Эрики вызывала опасение розыгрыша и вселяла надежду одновременно.

-- Сейчас. А куда - не знаю, -- задумалась. Вейнеру это не понравилось - повышало шанс, что свидания не будет вовсе.

Он просто подхватил ее за талию и потащил вниз, уверенно заявив:

-- Я знаю.

А сам лихорадочно соображал: к себе в комнату? Тоже мне, романтическая обстановка. Да и не удержится и тем лишит второго свидания, того позитивного сдвига, что намечается меж ним и Эрикой.

К фонтану? Тьма народа. Ну, не тьма, но с десяток изначальных и пяток стражей как пить дать будут ошиваться рядом.

Нет, как все-таки хреново, что здесь нет хороших "кабаков" или гостиниц!

А может на природу? У второго выхода из города, как раз недалеко, возле речки, есть небольшая поляна и вся в цветочках каких-то.

Цветы, зелень, вода и отсутствие посторонних глаз и ушей, но при этом не замкнутое пространство, и Эрик не подумает, что он только и хочет, что уложить ее в постель. C другой стороны, если не будет против...

Вейнера на пару секунд повело, ладони вспотели.

Еще бы плед, фруктов и вина...

Качнул головой - о чем думает?

-- Знаешь, о чем я тут подумала? Совсем ничего о тебе не знаю. Расскажи о себе?

-- А что рассказывать? -- удивился. -- Родился, учился, служил. На одном из заданий заработал быстро развивающуюся лейкемию. Попал в зону биологической зачистки и привет. Но появился Стефлер и я здесь, с вами.

-- Свои же подставили?

Вейнер подхватил грушу с лотка у стены, подкинул в ладони.

-- К чему спрашиваешь?

-- Интересно.

-- А тебя свои не подставляли?

-- Нет.

Мужчина явно не поверил, но углубляться не стал - не имело значение, иное ум занимало. Подал грушу, желая перевести разговор в другое русло.

-- Мы свои, Эра, я уже говорил тебе. Нам проще понять друг друга.

-- А мама, папа у тебя какие?

Вейнер свысока уставился на нее: издевается? Огляделся, выискивая ответ на свой вопрос и, понял, что готов и это стерпеть:

-- Автобиографию желаешь? Родители мировые, особенно мать. Отец тоже. Но когда трезвый. В общем, с родоками приемными повезло. В остальном тоже. Женат не был, детей не имею. Приводы... два. Нарушение дисциплинарного режима и субординации. Переводить надо? Наград не имею. Все? Еще что-нибудь?

-- Кого -нибудь любил?

Венер остановился, уставился на нее, решительно не понимая, что девушке в его душе и темном прошлом покопаться приспичило. И подумалось - может верно, правильно это - узнать человека и заглянуть во все его темные углы личности, прежде чем решиться на серьезный шаг? Возможно, он сам виноват, что Эрика не спешит и не горит желанием сойтись с ним ближе? Слишком замкнут и закрыт для нее?

Вейнер медленно шел по улице рядом и все думал с волнением о том, что ее внимание знак, шанс, и его нельзя упустить. Только раскрываться не привык, не знал как это - выложить все, что у него на душе. Надо ли?

-- Ты такой легкий в общении, просто прелесть, -- фыркнула Эра после того как они в молчании уже вошли в тоннель перехода. -- Свидание проходит на ура.

-- Извини, я просто соображаю, что сказать.

-- Ты все это время думаешь, любил ли когда-нибудь?

-- Почему? Любил, конечно. Маму, например. И сейчас люблю. Она много для меня делала, себя не жалела.

-- Это благодарность, Вейнер, а не любовь, -- посерьезнела девушка.

-- Одно и тоже, -- повел плечами.

-- Нет.

-- Женский взгляд на мир и только. Вам, в принципе, в иллюзиях плавать свойственно.

Теперь остановилась Эрика, уставилась на него и вдруг потянулась, обвила шею руками и накрыла губы. Вейнера парализовало, стоял истуканом и вздохнуть боялся. Ее губы так нежно касались его губ, что казалось, она не просто любит или желает - боготворит.

-- Этот поцелуй тоже благодарность? -- прошептала, глядя на него с удивительной теплотой, и поглаживала по щеке. Вейнер слова забыл, что-то щемящее бередило сердце и вызывало желание расплакаться.

-- Нет, Вейнер, это просто так. Просто потому, что я тебя люблю. Вот таким как есть - замкнутым оболтусом.

Лицо мужчины вытягивалось, теряя суровость, и становилось экраном эмоций. С него будто скинули массив масок и оголили впервые за многие годы. Это было настолько трогательно, необычно и прекрасно, что Эрика рассмеялась.

-- Ты такой красивый, оказывается. Когда становишься собой, -- и, подхватив подол платья, смеясь, помчалась по тропке.

Он нагнал ее уже у поляны, подхватил в беге на руки и, покачав понес, не зная куда.

-- Что ты делаешь, Эра? -- спросил, не столько пытая взглядом, сколько невольно любуясь девушкой, впитывая ее смех и взгляд, изгиб шеи и поворот головы, взмах ресниц и блеск глаз.

-- Я учу тебя любить, -- обняла за шею. Поцеловала и вдруг выгнулась, развела руки и закричала, смеясь и радуясь непонятно чему. И странно, Вейнеру было все равно, он не искал причин, не думал - он просто смотрел и слушал, и чувствовал в эти моменты, что дышит словно глубже, и видит будто четче, и слышит острее. И готов был держать ее на руках и кружить год, десять.

Голова закружилась, упали. Эрика покатывалась со смеха. Лицо наполовину закрыли заросли мелких бутонов и, казалось, смеялись вместе с ней, светились как она.

Ему стало больно от желания, до спазмов, до судорог. Сжал ее и навис, одной рукой пробираясь под юбку, другой накрыв щеку. И пил дыхание, чуть касаясь кожи, чувствовал ее тепло. Оно пробиралось ему в вены и щемило сердце, сжимало горло.

Это был бред и сон, упоение сродное безумию, что разом накрыло двоих. Спроси их собственные имена - и их бы не вспомнили. Эра отдавалась без остатка, доверяясь полностью, и словно летела с кручи навстречу пропасти, надеясь только на того, кто ее поддерживал в полете.

Он проник в нее и понял, что это она заполнила его, взяла легко, пропитав собой каждую клетку, каждую мысль. Она дарила даже не себя, а нечто не подвластное разуму, что носила в себе, чем была полна.

Впервые он не мог сказать что трахался - язык бы не повернулся, мысли такой не возникло. Он гладил ее лицо, такое нежное в истоме, и не мог понять себя. Потрясение, вот что он испытывал. Его словно вытряхнуло из тела, а и теперь вернуло не так и другим.

Так не бывает... но было.

Белая полоса, -- вспомнились слова Радиша и Вейнер крепко прижал к себе Эрику боясь, что сейчас потеряет. Ведь белые полосы так коротки.

Малыш недовольно пнул маму изнутри и, та села, как из омута вынырнула. В висках еще пульсировало, и тело плыло от неги, разум был в потрясении и плохо слушался. Она понятия не имела, что Шах может быть не только властным и сильным, но ласковым и внимательным, не столько берущим, сколько дающим.

И как озарение - что же ты наделала, идиотка?

-- Только не уходи, -- испугался мужчина, прижал к себе, лбом в лоб уперся. Слова в горле застряли. Из глаз льются, а с языка не слетают. И понимает - неуклюжий, такой ли ей нужен? А сил нет ее опустить. Кажется, отними руки и все закончится: свет, день, этот мир. И так хочется сказать ей - я тебя люблю. Я не знал, что бывает иначе, что то, что случилось, это не блажь, не секс, это сплетенье душ, когда нет тебя и меня, есть мы.

Но выговорить смог только:

-- Не уходи.

Эра не могла. Понимала - надо, понимала - совершила большую ошибку, проступок, что должна жалеть, стыдиться, а не чувствовала ни того, ни другого.

Вейнер открылся совсем другим, сейчас здесь он был наг не телом - душой.

И как камень на сердце - вина и перед ним и перед Эрланом, и хоть разорвись меж ними.

Она хотела поговорить, помочь Вейнеру, не быть с ним, а отстранить, направить в другое русло течение его мыслей и желаний. Но сама изменила маршрут течения, не думая, не предполагая, запутала еще больше и запуталась сама.

Как она посмотрит в глаза Эрлана?

Как оттолкнет Вейнера?

Что она сама хочет?

-- Что же я наделала? -- прошептала, глядя ему в глаза с тоской. В его плескалась любовь - не желание, не удовлетворение, а тягучая глубокая нежность и боль от понимания, что это лишь миг.

О чем она думала? Что произошло?

А перед глазами пелена и не хочется ни о чем думать, никуда идти, никому ничего говорить.

Шах чуть касался губами ее лица, шеи, плеч, он не горел - он таял, не желал - боготворил. Но каждый поцелуй, как тавро в душу: что же ты наделала? Что же натворила?

Отодвинулась, платье притянула.

-- Эра...

-- Нет, -- приложила палец к его губам. -- Ничего не говори. Виновата я, только я. Мне нужно идти.

-- Мы пойдем вместе, -- прижал к себе крепче и трясет всего - до чего она хрупкая, гибкая, кожа горячая и запах то ли дождя в детстве, то ли мандарин под елкой.

-- Нет Вейнер, я пойду одна. Прости, -- а по глазам видит - не услышит он ее сейчас, не поймет, не отпустит. Не забудет. Держал ее, словно над пропастью висел, и она одна могла его вытащить.

Но над бездной на деле уже четверо - он, она, Эрлан и их еще не родившийся, но уже живой, все чувствующий ребенок. И нужно выбрать.

Взгляд отвела, оттолкнула.

Платье натягивала и видела, как Вейнер смотрит: винит, болеет, горит и любит. Рука на колене в кулак сжимается.

-- К нему? -- спросил глухо.

-- К Эрлану, -- бросила так же.

-- Подачку сделала? -- пальцы в кулаке побелели от напряжения, и на лице по скулам белизна пятнами. -- Спасибо. Осчастливила, -- скривились губы.

И вдруг вскочил, схватил ее, стиснул:

-- Зачем, Эра? Я - вот, весь твой, ты - вот, со мной. Что еще нужно?

Злился, крутило его - видела. И подумалось - пусть лучше так, пусть ненавидит - может это единственная возможность выбраться всем из тупика, куда так упорно загоняли себя день за днем, шаг за шагом.

-- Я люблю Эрлана. У нас будет ребенок, -- отчеканила. Вейнер молчал, вглядывался в ее лицо, глаза - не верил. И вдруг оттолкнул, отвернулся.

Она рванула прочь, сдерживая рыдания, что неожиданно сдавили горло, и все лихорадочно завязывала эти гребанные тесемки наряда.

Он слышал, как она торопится уйти и, еле сдерживался, чтобы не заорать во все горло. Его словно со всего маху пнули прямо в открытую душу.

Только открывал ли ты ее, Шах? - подумал с горечью и начал одеваться. Брюки натянул и сел на траву, в рот травинку сунул. Не хотелось возвращаться, видеть кого-то. Представить не мог, что увидит, что Эрлан обнимает Эру - тошно становилось.

Обида на нее еще крутила, но уже таяла, вязла под гнетом обвинений уже самого себя: почему промолчал? Почему не использовал шанс, не стал ей дороже Эрлана?

Только зачем она?!...

А он, сам-то?...

И накрыл голову руками: бога, душу! Вот она "белая полоса" - миг, а потом боль от края до края чернотой стелет.

Эрика всхлипывала, спеша в Морент. Пыталась успокоиться по дороге, привести себя в порядок и будто не было ничего, не было. И почти убедила себя, почти успокоилась, как из-за угла вынырнула к ступеням в башню, а там Эрлан стоит. Прислонился к стене и смотрит на девушку, будто уже все знает и ждет ее.

Сердце вниз ухнуло, вздрогнула и краска с лица отхлынула. И ни туда, ни сюда двинуться не может.

Эрлан от стены отлип, шаг к ней сделал - она отпрянула, в стену вжалась. Ждала, почти хотела, чтоб ударил. А он только кулаки сжал и в стену возле ее головы въехал. И опять тишина. Смотрит на девушку сверху вниз, лицо пятнами, взгляд не пойми какой - карусель из чувств.

Травинку из волос убрал, смотрит, и она ее видит, и понимает - он все знает. И больно до одури - ну, что ж дура такая?! Что же сделала?!

Припала к нему - "прости" - Лой качнуло. Прижал за шею, щекой о волосы ее трется и все зубы сжимает, чтобы сдержаться. Ее не винил - себя и брата. Знал, что Вейнер не отступит, а столько дней рядом с Эрикой именно он был, а Эрлан с Маэром, будь он неладен, с Нерсом да Ристаном.

Одно душу грело - вернулась, к нему вернулась, не осталась с Вейнером.

А больно - пелена перед глазами. Попался бы Шах - убил прямо здесь. За безответственность, за глупость, за то, что ее втравил и плакать заставил, чувствовать себя паршиво, нервничать, переживать.

Он тоже хорош - ясно же было, не уживутся они с братом на одной территории. Рано или поздно этим бы и кончилось. И лучше сейчас. Ведь вернулась, может сама, может ребенок толкнул - неважно ему - рядом, с ним - главное.

Ее слезы как ливень в костер - зашипели угли и остыли:

"Забыли, голубка. Все хорошо - я с тобой".

"Я виновата. Прости"...

"Не надо, забыли. Не трави себя и меня. Не было ничего. Есть ты и я, все остальное не имеет значения".

-- Я люблю тебя, -- прошептал в заплаканное лицо. -- Только это помни, только это.

И губы накрыл поцелуем - всхлипнула, но уже не сжималась от вины, страха.

На руки подхватил, отнес в башню. За стол усадил, кормить как ребенка начал и все болтал ни о чем. Эре не по себе было, смотрела на него и думала - лучше бы ударил, скандал устроил, орал, ногами топал - ей бы легче было. Как она могла изменить ему? И подумалось - она и Шах действительно пара, им никогда не стать такими же чистыми и благородными. Ангелами воплоти.

"Какая же я сволочь", -- побледнела.

-- Эрлан ...

-- Не надо, -- отрезал резко, отвернулся, сразу поняв, что она скажет. Рукой кружку отодвинул, так что и она и тарелка с ягодами на пол полетели. И сидит, молчит.

-- Одно запомни - не твои это проблемы, не твоя вина, -- выдал, наконец.

-- Но я виновата, я должна была соображать, а я... сама не знаю, как...

-- Не надо, -- отчеканил - смолкла. Сообразила, что по живому ему грызет.

Эрлан как замерз - сидел, застыв, перед собой смотрел и, Эрике стало страшно - что если он больше никогда на нее не посмотрит?

Посмотрел и даже улыбку вымучил.

-- Все хорошо, Эя. Все, правда, хорошо. Я люблю тебя, ты меня, все остальное - блажь. Нет на тебе вины, нет. Не ты должна думать - мужчина.

-- Нет, я виновата...

-- Эя, -- притянул ее к себе, желая объяснить, но видел по глазам - она действительно считает себя виноватой и не понимает, что с ней произошло, что так накрыло. -- Хорошо, -- ласково провел пальцем по лицу. -- Тогда ты сейчас же ляжешь спать, и ни о чем не будешь думать. А утром проснешься и все, что случилось, окажется сном. И он развеется, растает навсегда. Мы пойдем с тобой гулять по городу, и я покажу тебе много удивительного. Проведем вместе целый день. Только втроем - я, ты и наш малыш. Нам будет так хорошо, что никакие дурные сны тебя больше не потревожат.

Эрику успокаивал и убаюкивал его голос, она притихла и действительно захотела спать.

Мужчина уложил ее, а сам еще долго сидел рядом и, смотрел перед собой, не видя ничего. Потом встал и пошел из спальни. Остановился у стойки с мечами, постоял и заставил себя отвернуться. Спустился вниз.

Вейнер руки в карманы сунул, чтобы кулаки не видели, и попер, стараясь ни на кого не смотреть. Погано на душе и радостно одновременно. На ладонях до сих пор тепло Эры, и словно все еще по изгибу талии, по бедрам скользят, греют холмики груди. И на губах вкус ее губ, и перед глазами как все было...

Волосами тряхнул, чувствуя, что уносит.

Не было больше на нее обиды, наоборот надежда появилась, и понимание, почему она оттолкнула. Отсюда и знание что делать пришло.

К себе не пошел - разорвало бы в одиночестве - к Самеру дверь толкнул. Ребята за столом сидели, в карты, нарезанные из бумаги, что дали для конспектов, играли. Самер в кресле покачивался, из кружки что-то потягивал, выдавая характерное покрякивание. Радиш хитро щерился, положив руки на стол, и явно оба на равных шли. Ну, оно понятно - одному закор подсказывает, другому предки.

Вейнер взглядом им карты смешал и в окно отправил - тоже не лыком шит.

Легко у него получилось, друзья понять не успели, как уже в руках ничего не было.

-- Нафига? -- даже обиделся Радиш. Самер хохотнул и активнее качаться стал, поглядывая на гостя - светился тот и явно не спроста. Кувшин взял, понюхал жидкость и удивился:

-- Бражка, что ли?

-- Ага. Груши, ягоды и пара дней в тепле. Вполне получилась. А чего светимся, как прожектор на взлетной полосе?

-- Чего? Ничего, -- плечами подернул и сделал пару глотков пойла, что друзья сварганили. Крякнул: кислятинааааа.

-- А сшибает, -- оценил через пару минут.

-- А то, -- хмыкнул Самер.

-- Что вдруг на спиртус потянуло? -- сел в кресло и ноги на соседнее вытянул.

-- Твоя идея, -- буркнул Радиш.

-- Пикник -романтик - ты придумал. Ну и поставили, теперь дегустируем.

-- Не пойдет. Это только нам ничего, а Лале твоей точно не понравится.

Дверь распахнулась резко, с треском и грохотом, скрипнула сорванной петлей. Самер от неожиданности на пол грохнулся, не удержав равновесия на одной ножке стула. Радиш к столу пригнулся, а Шах застыл, затылком почуяв, кто это и по чью душу. В груди холодок появился и побежал змейкой, как бывало в детстве, когда натворит и знает - влетит.

На пороге стоял Эрлан. Взгляд холодный, как глаза инеем не покрылись - не понятно - лицо и то заморожено.

"Вон" -- посмотрел сначала на Сабибора, потом на Порверша. Последнему два раза повторять не пришлось. Самер же поднялся, глядя непокорно.

-- Вон, сказал, -- процедил Лой - и не захочешь, а послушаешь.

Самер нехотя вышел, вернее ноги вынесли.

Вейнер не шелохнулся, только зубы сжал и взгляд упорно на вершину скалы, что в окне видно. Он слушал, ждал шагов, нападения и был готов его отразить. Понимал, за что будет драка и даже радовался такой перспективе.

Лой же смотрел ему в спину и понимал, что не может его ударить, при всем желании - не может. Физическая боль Шаху привычна, это он от душевной с ума от непривычки сходит.

Стояла напряженная тишина. Мужчины понимали, что Лой как таран неспроста ввалился, не бражки попить. И Лири в проеме встал, как насмерть - просто памятник воинам изобразил.

Напряжение становилось невыносимым. Шах чувствовал, как на висках образуются капельки пота и сердце начинает бешено стучать, выпрыгивая от нетерпения.

Наконец послышались шаги и, Вейнер вскочил, готовый отразить удар и отправить ответный. Но Лой даже не глянув на него, с каменной миной прошел к окну и встал спиной к брату.

-- Мне было шестнадцать. Я выходил из дейтрина после помолвки. Я был зол и недоволен. Меня интересовали кони и клинки. Ни о какой невесте я не думал, помолвка казалась издевательством. Шел и никого не видел от ярости, сметал всех на своем пути. Против воли отца не пойдешь, а очень хотелось.

Я сбил шестилетнюю тогда Эйорику Лайлох, твою подружку. Она просто улыбнулась мне, засмеялась и... Ее и Нейлин воспитывал Инар, наш с тобой дядя. Я никогда ими не интересовался - бегают малявки и пусть бегают. А тут как сердце вскрыли. Не объяснить этого, если не чувствовал...

Я не смог в мельберне. Мне стало не интересно, душу вынимало - так тянуло домой и вновь увидеть эту девчонку. Приехал тайно, тихо, стоял у окна и смотрел, как вы играете, порой с трудом сдерживаясь, чтобы не врезать тебе за то что толкаешь ее или отбираешь игрушку. А она улыбалась, понимаешь? Ты ее толкал, а она тебе улыбалась, словно не хотела знать что...

Картина прошлого так живо встала перед Эрлоном, что в горле встал ком и сердце сжало. Он помолчал, сглатывая и, продолжил:

-- В мельберн вернуться не смог. Отец кричал, настаивал, я выходил, садился в седло... и возвращался. На третий раз отец просто посмотрел на меня и ни слова не сказал. Он все понял, понял, что случилось нечто больше и выше меня, неподвластное никому - ни мне, ни ему, ни даже совету трех.

Он не знал что делать, я еще не понимал.

Вы носились по дому. Я и сейчас слышу ваш топот, смех, визг. Мама, что-то мне говорила, а я слышал только вашу возню. Вам было весело, вы озарничали и крик стоял на весь дом...

Утром пришел к детской и сидел как дурак у дверей. Еще не знал, что ночью и ты и Эйорика исчезли. Я мечтал: каких-то десять лет и Эя станет достаточной взрослой, чтобы я смог за ней ухаживать, просить отца устроить этот союз. Я думал, где взять эти глупые цветы, которые ей так нравятся и, с которыми она тогда бежала от тебя...

А ее не стало. В тот момент, когда мне стал кто-то нужен, этого не стало. Я еще не мог ни понять, ни примириться с потерей тебя и Эйорики, как ушли и остальные...

Все перевернулось вмиг - ненужное стало нужным до крика и воя, значительное многие годы - пустым.

Эрлан помолчал и повернулся к брату. Тот истуканом стоял и смотрел на мужчину, а в глазах надежда, что Лой заткнется или перейдет на поучение. Всем существом Вейнер не хотел знать того, что говорит Эрлан и не мог воспротивиться, не мог даже рот открыть - губы как свело - сжало в нитку.

-- Я искал вас, как и все. Шок, паника, слезы мамы...Ночью никто не спал и я не сразу понял, что шум другой, тревожный. Вылетел в одних брюках, меч схватить успел, а ножны не снял... Щенок!.. Меня так и положили, даже не понял. Падал и видел, как отцу отрубают голову...

Эрлан опять отвернулся, пару минут молчал, собираясь с силами продолжить ворошить прошлое. Не думал что оно все еще горящее, больное.

-- Очнулся утром, а встать не могу и крикнуть не могу. Лежу в крови отца, мамы, нашего с тобой младшего брата, и они рядом, вот, руку протяни... Я не понимал, что произошло, это было неслыханно, это было как если б небеса разверзлись...

Стражей всех положили. Они так и лежали во дворе, кто, где стоял. Отец Лири, страж нашего отца на куски был порублен. Мясо. А отрубленная рука так и сжимала рукоять меча...

Не помню, как выбрался, помню, что падал - кровь скользкая. На крыльцо вывалился, а там остальные.

Не помню куда шел, как или вообще полз. Помню ворота Порвершей. К ним стрелами девочка прибита, возраста Эйорики. Я столько раз ее видел, а так ее имя в голове и не уложилось.

Она мертвая смотрела на меня и будто корила - ну, что ж ты, даже имя мое не знаешь? И менялась лицом - Эя - она, Эя - она.

Все как в дыму, в бреду...

Я орал, слез не было, слов не было, только крик, животный, дикий. И трава в руке, с корнями, с землей... Как нас выдрали, как Порвершей, Самхартов, Сабиборов, Ольрихов, Шерданов, Ламархов. Всех!

Уже пылали дейтрины, лежали мертвыми девочки, которые уже никогда не станут матерями. Уже сравняли мой мельберн, положив всех - от только поступивших мальчишек до выпускников, и деттой и жреца.

Я не зна-а-ал...

Мне казалось, что это сон, бред, что все это неправда, потому что не может быть правдой.

Эрлан смолк, он больше не мог говорить. Ему чудился запах дыма и разлагающейся плоти и голова отца лежащая рядом с мертвой матерью, что обнимала мертвого малыша.

И все же заставил себя говорить. Он чувствовал, что именно этого больше всего не хочет Вейнер. И точно знал, что каждое слово предстает перед ним четкой картиной происходящего, и не с кем-то - с очень близкими ему людьми.

Эрлан чувствовал как ему плохо, как рвется изнутри "заткнись", как он хотел бы сбежать и не знать, не принимать, не чувствовать ту боль, что чувствовал тогда его старший брат.

Да, Лой мстил, но не только мстил, но и учил.

-- Я остался один. Нас всегда было много, детвора носилась со двора во двор, приходили люди, приезжали друзья, соседи ходили в гости. А тут никого. Гробовая тишина. И боль. Боль в душе, боль в теле. Ты кричишь, а крикнуть не можешь, и не знаешь куда идти, что происходит, и остро хочется плакать и звать на помощь, и жалко до скулежа погибших, они стоят перед глазами и все тут. И, кажется, ты виноват, ты!

Я подыхал. Просто и пошло. Шестнадцать лет. Планы, мечты, надежды, родной дом, забота родителей, наставление учителей, помощь друзей, впереди целая жизнь, весь мир твой...

А его нет, ничего нет. И ты не можешь этого ни понять, ни принять.

Я лежал в бурьяне, в лесу и четко понимал, что умираю. Смотрел на ветки, в небо сквозь них и до слез было обидно всего разом.

Меня нашел раненый страж Райенов. Сам еле шел. А меня вытянул. В деревне меня нашел Дейндерт, брат нашего отца. Он выхаживал меня год. Год!

Эрлан вплотную подошел к Вейнеру и уставился ему в глаза в упор:

-- Знаешь, почему я выжил? Из-за вас. Ты и Эйорика были, как маяк. Я видел мертвыми всех родных кроме вас и упорно верил, что однажды вы появитесь! Однажды у нас снова будет семья! Однажды я опять буду не один!... Я искал вас среди трупов и каждый раз переворачивая лицом убитого мальчишку, безумно боялся увидеть тебя, до крика боялся увидеть в убитой девочке Эю.

Год из года я упорно ждал! Ты никогда не поймешь, чего это стоит надеяться, когда надежды нет. А я надеялся и представлял, какая Эя стала. Вот ей должно быть восемь, вот десять, вот четырнадцать, вот двадцать.

Меня серьезно ранил Эберхайм, жрец подобрал, выхаживал. Можно было уходить, а меня ноги не уносили, словно что-то держало еще. Уже собрался, а тут она. Я узнал ее сразу, и как провалился.

Ты говоришь, что я ее очаровал? Правом воспользовался? Даже если так, кто меня может осудить? Ты? -- В висках Эрлана начало стучать, глаза наливались кровью.

-- Ты мой брат и я могу простить тебе многое, но только не ее.

И вдруг ударил да так, что Венера откинуло к стене, оглушая. Еще удар и тот всей массой лег на стол, ломая мебель.

-- Что ты хотел, когда брал ее? Испачкать, унизить, заставить ее мучиться выбором?

Эрлан подхватил за шиворот и втиснул в стену, смотрел холодно, безжизненно, и цедил так, что каждое слово как сверло в мозг входило:

-- Ты все знал, все рассчитал. Ты хотел сделать больно мне, а сделал больно ей. Ты заставил ее переживать, чувствовать себя виноватой. Мстил за свою несостоятельность, за то, что она выбрала меня, а не тебя! Ты попал в капкан собственных чувств, но это твой закор, а не ее. И будь ты мужиком, не вмешивай в свои проблемы женщину, не перекладывай свои проблемы ей на плечи. Не можешь нести сам, решить, чтобы не было больно ей - удавись, но Эйорику трогать не смей!

Помолчал и брезгливо скривился, выпустил мужчину и руку о его рубаху отер:

-- Кому говорю-то, -- протянул лениво. -- Ты ж не мужчина, так, вырастил, что в штаны положить и гордишься. А у мужчины другое достоинство - он никогда не подставит близких и слабых. Тем более женщину, которая ждет ребенка, жену брата. Женщину, которой говорит, что любит.

Уже пошел на выход, но обернулся, добавил и как добил:

-- Любят обычно себя отдавая, а не к себе загребая.

И вышел.

Шах стоял как оплеванный и в себя прийти не мог - размазал его брат и физически, и морально. А главное не возразить.

Взгляд ушел в сторону товарищей - те смотрели на него исподлобья с одним выражением на двоих - а ты, правда, сука, Шахов.

Вейнер сполз по стене на пол и застыл.

Самое паршивое было в том, что он понимал - Эрлан прав. Можно было отпихнуть его слова, замазать удобными аргументами, оправдаться как всегда, но себя не обмануть - Лой ударил сразу по всем болевым точкам и словно вскрыл и вывернул наружу.

Он ни губы ему разбил - душу. И в ее осколках Вейнер отчетливо видел физиономию упыря. И столь же отчетливо понимал, почему Эйорика выбрала не его.

Радиш ушел к себе - видеть друга не мог. Его потрясло откровение Эрлана, особенно когда он рассказал про Миншу.

Самер же понимал, что уйди и Шах один останется и что наворотит еще, одному Богу известно. Подошел, сел перед ним на корточки:

-- Ты чего ж натворил, муд... дурак? Я тебе, о чем говорил? А ты куда полез?

-- Отвали, -- попросил глухо.

-- Ну, да, чего сейчас-то. Сейчас уже и "отвали" можно, -- сел рядом хмурый и злой. -- У твоего брата феноменальная выдержка. Я б не стол - тебя в хлам превратил.

-- Уже, -- виски сжал. Подумал и брякнул. -- Я уйду. Всем станет легче.

-- Угу. Еще одно гениальное решение? Нет, ну то, что ты му... дрец, все уже поняли. Осталось доказать, что еще и слабак.

Посидел и потянул друга за шиворот, сообразив, что делать:

-- Ну-ка, встал и физиономию в человечий вид привел. Сейчас мозги вправлять будем насколько возможно.

Почти силком утащил в мытню. И полоскал, пока взгляд Шаха осмысленным не стал.

Самер тащил Вейнера по городку то и дело подпихивая. Одно радовало - вечер, и народу почти нет и, никто не видит расписного изначального.

У дома, где жила Лала к стене притиснул:

-- Стоять и ждать, -- палец выставил. Шаху все равно было: стоять - бежать, жить - умирать. Сел просто у стены и руки на коленях сложил.

Самер в дом вошел, поклонился удивленной хозяйке:

-- Прошу прощения, что вваливаюсь так, -- нарисовал улыбку на губах. -- Мне очень нужна Лала, по очень, очень важному делу. Позови, пожалуйста.

Амарика с сомнением оглядела гостя и хотела уже отказать, сослаться на то, что девушка спит. Но вспомнила, что Сабибор нравится Лале, да и компания этих пришлых больно сильная, неоднозначная, одна Эйорика чего стоит. И помогла ведь, не отказал.

-- Хорошо, но вы подождите ее на улице, -- выдала несмело и гордо двинулась наверх.

Самер вышел и стену с другой стороны от Шаха подпер, поглядывал на него на всякий случай. Сидит, как помороженный. Оно понятно. Сам, наверное, вообще б ... Нет, лучше не думать чтобы сделал на месте Вейнера, потому что на его месте никому оказываться не стоит.

Лалы минут пятнадцать не было. Выскользнула и мужчина понял - прихорашивалась. Расцвела его увидев:

-- Прогуляться хочешь?

Жаль было разочаровывать, но пришлось:

-- Нет, красавица - по делу, -- и прижал к стене, навис, чтобы и чужие уши не слышали разговора и себе в удовольствии не отказать, и девушке расположение показать. -- Помощь нужна. У нас тут большой брат, -- покосился на Шаха. -- Немного с умом раздружился. Надо, чтобы теперь и с памятью поплохело.

Лала нахмурилась, на Вейнера глянула и начала кончик косы на палец накручивать, решаясь ответить.

-- Нет, -- и губы поджала.

Неожиданно для мужчины было. Растерялся.

-- Та-ак, -- встал рядом. Можно забить и уйти, но тогда поднимать Маэра, потому что Вейнера сейчас оставлять нельзя, как всю ситуацию, просто забив на нее. Вариант? Учитывая, что Ристан к Шаху и так неровно дышит, ему добавят по -полной и пошлют лесом. В прямом смысле. Одного не отпустишь - потом себе не простишь, придется двигать вместе с ним. А оно, ой, как не хочется. И что делать? -- вздохнул.

Самое простое и лучшее - стереть у всех троих память о произошедшем. Так никому маеться не придется. А потом найти зелье какое-нибудь, что ли, или по родовым правам пошерстить, выискать кудесника, который любовный морок с Вейнера снимет.

Еще б решалось так же просто, как придумывалось...

Самер помялся и опять к Лале повернулся - была не была, все едино же гудеть будут.

-- У нас очень большие проблемы, девочка. Мы вроде как друзья, значит должны помогать друг другу. Да и с Эрикой вы вроде подруги.

-- Причем тут Эйорика? -- насторожилась. Выглянула за плечо мужчины, Шаха опять оглядела и нахмурилась. Уставилась вопросительно на Самера. Тот челюстью подвигал и глаза прикрыл. Лала ладонью рот зажала, взгляд ошарашенный.

-- Делать, что-то надо. Сам покоя найти не может и другим не дает. Ты ведь женщина, должна понять. Сделать не можешь - посоветуй. Он же буром влез, такого навортил. Теперь уже не ему одному - троим тошно. А его все равно ведет, знаю его уже - упертый. Не останови - не остановится. Тут к мозгам взывать бесполезно. Что делать не знаю. На тебя надежда.

Лала в растерянности плечами повела:

-- Кошмар, -- призналась. -- Если Эрлан выдвинет обвинение, Вейнера могут лишить права и выгонят.

-- Н-да? Ну, будем, надеться, что иск Эрлана уже на лице Вейнера и на том надо бы закончить.

Девушка головой покачала:

-- Ужас. От права Ламархов не избавиться. Знаю, что Харана отправили в дальний стипп проветриться. Но все знают - толка не будет.

-- Сотри память, -- попросил прямо. -- У него, Эрики, Эрлана.

Лала головой замотала:

-- Нет. И смысл? Меня за это не похвалят, а проблема не разрешится.

-- А как им теперь жить, общаться?

-- Как взрослым людям - отвечая за свои поступки, -- посмотрела прямо в глаза Самера. Тот молчал, во все глаза, разглядывая девушку - а ведь права, малышка. И как отрубила? Да, не разглядел он ее, не понял, оказывается.

-- Ты права, -- сжал ей руку, и сам не ожидал - поцеловал пальчики. -- Спасибо. Извини, что потревожили.

И двинулся обратно, подхватывая Шаха.

-- Нет, ты гляди, какова? -- все удивлялся. -- Сколько ей годиков? А как рассуждает? Да-а, друг мой Вейнер, так насмотришься на тебя, у самого крыша едет. Хорошо Лала есть - вправляет. Вот закалка, вот воспитание! В общем так, -- встал перед ним. -- Мужик? Значит, что наворотил, то сам и разгребешь. Слюнтяй, трус, урод моральный? Тогда бегай, вешайся, дальше барагозь. Вот тебе мое слово. А теперь - бай, и завтра все на свои места само встанет.

И двинул по улице, больше не глядя на Шаха.

Что он с ним, правда, как с писанной торбой носится?

Шах слышал все, о чем Самер говорил с Лалой, слышал, что он говорил ему, только не готов был ни принимать, ни воспринимать. Что-то треснуло внутри него сегодня, и оголило не панцирь - нечто беззащитное и открытое, и в него как иголки натыкали.

Он долго сидел на ступенях, ведущих в башню и, вспоминал прошедший день, Эрику в цветах на поляне, слова Эрлана, и пытался понять, кто же он сам и, смог бы как брат жить двадцать лет надеждой и потом не убить того, кто чуть все не сломал.

Рядом Ежи сел. Тоже - пацан, а сколько верности и преданности долгу? А ведь недолюбливает, где-то и презирает, нутром это Шах чувствует.

Глаз на него прищурил:

-- Тебе тоже уродом кажусь?

Парень глянул на него и опять на соседний дом смотрит.

-- Нет, -- бросил, когда мужчина ответа уже не ждал. -- Просто шагаешь широко и бездумно. Через людей, не задумываясь, перешагиваешь. Когда -нибудь ты должен был запнуться.

Шах голову свесил усмехнувшись, огладил волосы:

-- Н-да-а... Теперь лежу в полном дерьме.

-- Ладно бы один, других, зачем тянуть, падая? -- в голосе стража отчетливо слышалось осуждение. ? Мне б молчать, изначальный, да не привык, и раз уж начал - скажу. Мраком твоя душа занавешена, мрак и стелет. Всем, кого видит. Гордый ты и себя сильно любишь. А ты хоть раз не через других - через себя переступи, не мрак - свет подари, не чтоб тебе хорошо было - чтоб другим.

-- Тебе лет сколько? -- уставился чуть исподлобья - чудные здесь все, воистину светлые. Но разве так бывает?

-- Двадцать три минуло.

Двадцать три - сопляк еще, а как рассуждает. Ему до него в свои почти тридцать, как от Деметры до Земли пешком.

Шах помолчал, ушел к себе. Говорить не хотелось.

Глава 41

Сон был странным, даже огорчительным и Эрика сильнее прижалась к Эрлану. Мужчина оглаживал ее руку и вот сплел пальцы, выставляя на свет. Такая нежная рука, маленькая и просвечивает.

Девушка заметила поджившие за ночь, почти совсем затянувшиеся ранки на костяшках пальцев, и тут же поняла, что никакой не сон ей снился. Приподнялась над мужчиной:

-- Дрался с Вейнером?

-- Просто поговорили, -- улыбнулся, поглаживая ее плечо.

-- Он жив после "разговора"?

Эрлан изобразил удивление, но ему было приятно, что в сознании жены младший брат сильно уступает старшему.

Эя со вздохом уткнулась ему в грудь:

-- Это все я виновата.

-- Хватит голубка, -- огладил волосы, запустил всю пятерню и смотрел, как локоны светятся. -- Ты ни в чем не виновата. Тобой правят предки, поэтому ты ничего не делаешь просто так. Ты проводник их воли и не нам перечить. Ни ты, ни мы не в состоянии разгадать их замысел, но все что они делают - на благо. Тебе не о чем печалиться, как не в чем себя винить. И это знают все, -- прижался к ее губам, таким сладким, припухшим со сна, нежным. -- Пора кушать и на прогулку, -- пропел. -- Я обещал тебя изумить.

Он был искренне счастлив и, словно не было измены, а если и была - забыл, вычеркнул. И Эра в какой раз подумала, что она редкая дура, как она могла связаться с Вейнером и тем предать Эрлана.

-- Знаешь, -- легла на его грудь. -- Тебе нет равных в благородстве, ты - уникален, ты действительно - ангел.

Лой счастливо рассмеялся: приятно знать, что любимая столь высокого мнения о тебе. Нет, предки большие затейники, но все что делают через Эйорику, воистину чудесно.

-- Встаем? -- подхватил ее на руки и закружил. Его смех слился с ее и стражи внизу переглянулись, успокоено заулыбались: гроза минула, на горизонте опять радуга.

Первое, что Вейнер увидел проснувшись - глаза Лалы. Она смотрела на него примораживая к постели и, он чувствовал как вокруг ее лица начинает кружиться интерьер, и провалился в темноту. А когда пришел в себя и сел, услышал, как закрылась дверь.

Что это было? -- нахмурился.

Лала прикрыла дверь в покои Тшахерта и вздрогнула, встретившись с взглядом Самера. Тот только побрился и шел к другу проведать, узнать как дела - вошел в ум или окончательно с ним за ночь распрощался. И готов был увидеть, что угодно - следы буйной попойки, разгромленный интерьер, пустую постель и даже вскрытые вены. Но Лалу видеть не ожидал.

Припал к стене, на пару секунд потеряв дар речи и мысли. Кровь прилила от поднимающейся ярости, вот только не знал, кого порвать - девушку или друга.

-- Только не говори мне, что провела ночь с ним, -- прошипел, отлипая от стены и шагнув к Лале.

У той зрачки расширились. Удар по щеке и Самер очнулся, сразу потеряв злость.

-- Прости, все понял, -- сжал ее плечи. -- Просто, я просто... ты выходишь из его комнаты, что я должен был подумать?

-- Обязательно грязь? -- она была рассержена и даже оскорблена. -- Мне нет дела до вашего Вейнера. И если бы не твоя просьба, если бы он не был вашим другом, я бы ... я бы сама не знаю, что сделала!

-- Ааа, что сделала сейчас? -- спросил осторожно, подозревая, что Лала выдаст еще что-нибудь неожиданное.

Девушка хмуро посмотрела на мужчину:

-- Помогла, как ты и просил.

-- То есть, теперь он ничего не помнит?

Девушка сложила руки на груди и гордо вскинула подбородок:

-- Наоборот! Теперь он вспомнил все. Я думала всю ночь и поняла - помочь нужно, не ему - вам. И можно лишь одним способом - снять закрытое в памяти. Посмотрим, как он теперь будет смотреть в глаза брата!

Выпалила и гордо двинулась вниз.

Самер был восхищен ее пылом и изобретательностью, но передернул плечами, глядя вслед:

-- Да-а, на женскую месть лучше не нарываться.

И поспешил к Вейнеру, уверенный, что тот уже мастерит себе петлю на шею. Еше бы! Мало ничего не забыть, еще и вспомнить детство в благополучной семье, брата, и при этом знать, что со всеми случилось и понимать как здорово и просто напакастил в душу единственно оставшемуся в живых родичу!

Самер аккуратно приоткрыл дверь и заглянул в щелочу - страсть, как не любил самоубийц. Слава Богу Вейнер даже не пытался порешить себя - сидел как истукан с глазами на постели.

Мужчина прошел в комнату:

-- Ты как?

Шах мазнул по нему взглядом и тишина, и опять сосредоточенно смотрит в одну точку.

Маэр с темным от гнева лицом выслушал доклад и встретился с непримиримым взглядом Ристана:

-- Я предупреждал - он чудовище. Ему не место среди нас.

Хранитель перевел взгляд на Нерса. Тот вздохнул, понимая, что его заставляют сделать выбор и кивнул: действительно из ряда вон.

Эхинох был не согласен. Отвлекся, наконец, от пейзажа в окне, развернулся к советникам:

-- Иска от Лой нет, мы не вправе вмешиваться в дела братьев. Это против закона.

-- Возможно, Лой выдвинет иск сегодня.

-- Да, вчера ему было не до него.

-- Но пока не выдвинул. И потом, вы забываете про Лайлох. У нее на лбу написано, что ее ведут предки. Вы хотите пойти против?

Маэр постучал пальцами по столешнице, обдумывая. Придвинул шкатулку с брачными кулонами, оглядел их и бросил:

-- Пригласите пару, а потом Тшахерта. У него будет время поступить, как должно изначальному, но строго до встречи со мной. И тем либо убедить нас в том, что он владеет правом по праву и может жить в обществе, либо поставить точку на своей ветке. Его проступки выходят за грань всего допустимого. Я не собираюсь терпеть и подвергать опасности всех жителей Морента. Поэтому вне зависимости подаст Лой иск или нет, Тшахерт лишится права и будет изгнан! Все!

С треском захлопнул шкатулку.

Нерс и Ристан переглянулись, один с довольством другой с тревогой.

-- И все-таки он не безнадежен, -- сказал Эхинох.

-- Я сказал - все! -- хлопнул по столу ладонью Маэр.

Советники постояли, переглядываясь и, вышли.

Эрика пыталась накормить Эрлана, тот Эрику, оба пачкались, смеялись и в итоге целовались. Смех смолк резко, как обрубили - величественная фигура Нерса заставила насторожиться.

Советник отвесил поклон и Лой в ответ, встав.

-- Вас приглашает Хранитель.

Эя, почему-то испугалась, вцепилась в руку мужа, тот сжал ей ладонь: не беспокойся. Нерс тоже заметил тревогу женщины и выдал самую милую улыбку, сказав настолько ласково, насколько смог:

-- Готовы союзные анжилоны.

-- Уф, -- выдала девушка успокаиваясь.

-- А ты что подумала? -- улыбнулся ей Эрлан, но в глазах была настороженность и Эрика чувствовала ее.

Молодые направились за Нерсом.

Зал Хранителя был в центральной башне. Помещение полукругом было просторным и светлым от множества окошек. По стенам от лестницы до тяжелых арочных дверей и от них до лестницы стояли мягкие скамейки.

-- Тебе придется подождать, -- ласково сказал изначальный Эре и указал на место у окна.

Эрлан сжал ей ладонь: ничего не бойся, и шагнул в распахнутую стражами дверь.

Девушка сжалась на скамье. Она была уверена - сейчас ее заклеймят позором блудницы или чем-нибудь в этом духе. И в принципе была готова к тому, что их отношения с Лой признают недействительными, помолвку расторгнут.

Что ж, виновата - плати.

Девушка вздохнула и положила ладонь на животик: зато у нее будет ребенок! Хотя папа вряд ли откажется. Да, нет, Эрлан точно пошлет всех к чертям, если ему предложат порвать помолвку.

А если нет? Имеет полное право.

Шах вскочил и начал одеваться, словно на пожар торопился. Самер бровь выгнул:

-- Ты чего? Ужалил кто-то?

-- Нет... Да! Я должен извиниться.

-- Что? Да обалдеть!

Лицо мужчины вытянулось: чего-чего, а покаяния от Вейнера он не ожидал.

-- Утро сюрпризов, -- протянул, заметив фигуру советника в дверном проеме - еще подарочек нарисовался, да не один - с двумя стражами.

Шах выпрямился, бледнея, и на его физиономии еще более отчетливо проступила оценка Эрланом вчерашних заслуг.

-- Тебя приглашает Хранитель.

Вейнер склонил голову: понятно.

-- Вещи собирать? -- глянул исподлобья на изначального.

Эхинох промолчал.

Маэр сидел в кресле хранителя, сложив ладони на трости и, молчал, оглядывая посетителя.

-- Мы с тобой немало беседовали, наверняка уже утомил расспросами. Поэтому сегодня буду краток. Задам пару вопросов и ты свободен. Скажи мне, Эрлан рода Лой, есть ли тебе, что мне сказать?

Эрлан стоял прямо, как и подобает - не пряча глаз и рук. И столь же прямо ответил:

-- Нет.

-- Претензии, иски?

-- Нет.

Ристан выпрямился, словно шпалу проглотил. Маэр постучал по трости в раздумьях и спросил через паузу:

-- Желаешь ли ты соединиться с Эйорикой Лайлох?

-- Мы уже свиты. Все остальное - формальность, и вы это знаете.

Мужчина был сдержан, спокоен и уверен. Хранителю понравилось, как он держится.

-- Что ж, Эрлан Лой, ты достойно вписываешь свое имя в летопись рода. Есть пожелания к свадьбе? Просьбы?

Эрлан выдержал паузу и сказал:

-- У меня остался один родственник - Инар Дендрейт Экспер Лой. Мой дядя и опекун Эйорики. Учитывая, что моя жена ждет ребенка и другие причины, мы не можем встретиться с Инаром. А мне бы очень хотелось, чтобы он присутствовал на свадьбе и порадовался за нас. Думаю, Эйорике будет приятно повидаться со своим опекуном. Они не виделись много лет, и свадьба может стать двойным праздником для всех. К тому же, надеюсь, что эта встреча полезно повлияет и на моего брата.

Маэр покрутил трость - вполне разумное желание. И склонил голову:

-- Хорошо, твое пожелание будет удовлетворено. Что-нибудь еще?

-- Нет.

-- Тогда подожди за дверью, -- кивнул Хранитель.

Эрлан отвесил поклон.

Эрика уже обдумывала, как будет жить одна. Теребила кисть пояска, склонив голову, и набиралась мужества прямо посмотреть в глаза Шердана. То, что он все знает, сомнений не было.

Шаги по лестнице вывели ее из раздумий - уставилась на входящих и немного побледнела, встретившись взглядом с Вейнером. Его сопровождал не только советник, но и стражи, а судя по физиономии - он вчера неслабо подрался с лиссером. Вывод был однозначен - Шаха привели для экзекуции.

Тот не ожидал увидеть Эрику. Ее широкораспахнутые глаза, и сочувствие, тревога в них вместо осуждения или презрения, были как ударом под дых. И хуже всего было видеть ее здесь и одну. Его-то, ясно, сейчас пропесочат по полной, но она причем?

Вейнер недобро уставился через плечо на Эхиноха:

-- Во всем виноват я, отпустите девушку.

-- Она здесь по другой причине.

Мужчина прищурил глаз, пытая советника и, поверил, опустил голову, кивнув. Постоял и шагнул к Эре. Меж ним и ею тут же встали Лири и Кейлиф, и взгляды стражей предостерегали не на шутку.

-- Я поговорить и только, -- попросил вполне чинно и не выказал строптивости, обычной для него. Это подкупило. Стражи отступили в стороны, а Вейнер присел перед девушкой на корточки.

Когда шел, так много хотел ей сказать, а сейчас слова потерял. Смотрел на ее встревоженное, бледное личико и чувствовал себя скотиной.

-- Тебя?... Что с тобой сделают? -- она еще и беспокоилась за него!

Вейнер усмехнулся горько, мотнул головой:

-- Ничего. У тебя все хорошо? -- протянул руку желая коснуться ее руки, но не посмел.

Открылась дверь и в помещение прошел Эрлан. Увидев брата возле жены, сразу напрягся, лицо окаменело, взгляд стал жестким и холодным. Вейнер медленно вытянулся, поднимаясь. Повисла пауза, в которой скрестились два взгляда и вот мужчины шагнули навстречу друг другу.

Эрика решила, что будет драка, вскочила и ... замерла. Шах положил руку на плечо брата и чуть сжал его:

-- Прости.

Лой подумал что ослышался. Уставился чуть удивленно, не понимая, что за перемены, откуда вдруг появилось осознание собственных проступков? Может вчера слишком сильно его ударил?

Вейнер отводил взгляд, явно стыдясь и раскаиваясь, а не лукавя.

-- Я... в общем, -- и сжал зубы - что он мямлит?! -- Я виноват. Прости, брат, -- нашел наконец не слова, но силы посмотреть прямо в глаза.

Эрлан с минуту пытал его взглядом и вот протянул руку. Помедлил, еще сомневаясь в нем и, все же опустил ладонь на плечо, сжал, примиряясь.

Мальчишка и поступки такие же - что взять. Но нашел в себе силы признать и повзрослеть. И все же - брат.

Эхинох спрятал улыбку: что ж, Ристан умоется, а Тшахерт останется.

И подхватил девушку, завел в зал, а сам склонился к уху Хранителя и рассказал о случившемся. Маэр глянул на него - серьезно? И кивнул: понял.

Старик, вздохнув, с кряхтеньем встал со стула, прошел к девушке и обхватив за плечи отвел к скамье у окна. Усадил, сам рядом сел:

-- Да будет прощено старику полюбоваться юной невестой, -- оглядел ее и добавил. -- И поспрашивать. Свадьбы -то хочется или как?

Эрика моргнула и, не сдержала улыбки: нет, местное сообщество не устает поражать!

-- Мне все равно.

Старик бровь выгнул:

-- Так ли?

-- Подумайте сами, что важнее - свадьба или понимание, любовь друг к другу?

-- Ах, вот ты о чем, -- улыбнулся и прищурил хитрый глаз. -- Кому же сердце отдаешь?

-- Эрлану. У него в руках уже, не видели? -- заулыбалась. Тревоги канули, страхи, сомнения - все улетучилось. И насколько тяжело было пять минут назад, настолько же легко стало сейчас.

-- Так значит, ты его выбираешь?

-- Есть варианты? -- выгнула бровь, копируя Хранителя, взгляд прямой и чуть свысока, чтоб в душу не полезли и, в белье копаться не принялись.

-- А готова рассмотреть?

Хитрый старичок, и смотрит не в глаза, а в душу. Эрика не сдержала вздоха: никогда не любила, когда начинают ходить вокруг да около. Но ладно, хочется - вперед.

-- Вопрос к жениху. Ему тоже задавали? Что ответил?

-- Так я тебя сейчас спрашиваю. С ним-то уж поговорил.

-- А чего спрашиваете?

Маэр рассмеялся - ох, семя Лайлох.

-- Значит, выбираешь Эрлана Лой?

-- Да.

-- Готова быть ему женой?

-- Готова.

-- Уверена в себе и в нем?

Ну и вопросы, блин! -- сдулась. В нем-то она уверена, пока. И это "пока" напрямую зависело от неуверенности в себе самой.

-- Что задумалась? Сомнения появились?

-- В себе, -- призналась. -- Эрлан - удивительный человек, я счастлива с ним. Только не пойму с чего он настолько трепетно ко мне. Не знаю смогу ли не ранить его. Сомневаюсь - пара ли.

-- Ага, -- кивнул старик, понимая, о чем она. -- Ну, это я тебе скажу, от вас самих и зависит. Так что, свадьбу заводим? Жених-то однозначно отрезал... "да". Гостей пригласить просил - дядю своего, твоего опекуна.

Эя удивилась и заулыбалась:

-- Серьезно? Это было бы замечательно. Инар Дендрейт?

-- Угу, -- сверлил ее взглядом Хранитель. -- Знаешь его?

-- Знаю, что был нашим с Нелин опекуном. Встретиться хотели, но занесло к вам, а Инар далеко, насколько понимаю.

-- Ну, не проблема. Пошлем за ним. Проведут, сопроводят. Сама-то гостей кого желаешь пригласить?

-- Друзей. Всех - Самера, Радиша, Вейнера, Лалу.

Старик губы поджал, кивая:

-- Вейнера...

Эрика поняла, что была права и как не броди вокруг проблемы, все равно всплывет.

-- Вам все известно.

-- Ну-у-у...

-- Так вот - виновна только я, и спросите, что случилось - не скажу. Случилось, как случилось. Считаю - это наше дело.

-- Да, да, так, так, -- хлопнул себе по колену ладонью, оглядывая полы. -- Помыть бы надо, да?

Эя нахмурилась: что?

Хранитель улыбнулся:

-- Просьбы есть?

-- Не наказывайте Вейнера. Его к вам привели явно не для лекций по геофизике.

-- Угу, угу... На "ты" деточка со мной можно, даже нужно, -- палец выставил и поковылял к своему креслу. Сел и кивнул Нерсу - зови Лой.

-- Сюда идите, -- поманил обеих.

Эрлан взял жену за руку, сплел пальцы своими, так и подошли. Ристан с улыбкой, что уже чудо, подал им бархатную шкатулку, открыл. Эрлан, оглядев витые кулоны, улыбнулся, оклон положил Хранителю.

-- Ну-у, две недели на приготовления, как раз Дендрейта привезем, в начале светеня свадьбу и сыграем. Идите с миром.

Эрлан крепко сжал шкатулку и, обняв Эю за талию, вывел за дверь.

-- Хорошая пара, -- заметил Ристан, облокотившись на спинку стула за спиной Маэра.

-- Сильная и красивая, -- поддакнул Нерс.

Маэр глянул на одного, потом на другого и губы поджал:

-- "Красивая", -- передразнил. -- Вопрос - будет ли ладная и будет ли вообще. Ай, -- махнул рукой. -- Займитесь лучше делом. Надо послать за Дендрейтом. Лой сказывал, он в Тоудере - путь неблизкий.

-- Сделаем, -- заверил Нерс. -- До границ одни проведут, до города другие.

-- Одного.

-- Конечно.

-- Там Тшахерт ждет, -- напомнил Эхинох.

-- Нечего ждать. Пускай идет, -- отмахнулся старик. Раздражен стал. Помощники не понимали что так, а тот спешил от них избавиться. Он видел Эрику и видел, что с ней неладно, что Сола права. И как снять уже легшую на чело тень - не знал. Не нравилось и то, что она явно пребывала в чарах Эрлана. И так все сплетено клубком в ней, что не разобрать - и влюблена, и нет, в него и в Вейнера, и вовсе что другое на сердце. Даже лезть не стал.

Но что беда за всеми пришлыми - волновало не на шутку. Откуда ждать, как ей противостоять и сохранить изначальных?

-- Что тебя тревожит, дед? -- присел на подлокотник трона правнук - Эхинох, когда ушли Нерс и Ристан.

Тот уперся подбородком на сложенные на трости руки:

-- Неладно с пришлыми, сынок. Не ладно. Нутром чую беды за их спинами. И свет, опять же. И путаюсь, не могу понять.

-- Не худшие представители очень сильных родов. Я слежу за ними все эти дни. Неоднозначны, да, но сильны, дружны. Отличная опора и нам, и миру за стенами Морента.

-- Да-а. Потому не можем потерять.

-- Эйорика уже не ест жизнянку. Вейнер взялся за ум. Самер явно ухаживает за Лалой. Я думаю, ты преувеличиваешь, дед, за ними не будущая - прошлые беды тени оставили. И тут соглашусь. Еще витают отголосками.

-- Может быть, -- вздохнул опять, чуть успокаиваясь. -- Ладно, иди, я отдохнуть хочу. Устал.

Комментарии: 12, последний от 01/02/2012. © Copyright Райдо Витич (raidovitich@mail.ru) Размещен: 24/01/2012, изменен: 24/01/2012. 182k. Статистика. Глава: Фантастика Новинки		Ваша оценка:
Аннотация: Главы с 36 по 41

Райдо Витич : другие произведения.

Проект Деметра 5