Райдо Витич : другие произведения.

Проект Деметра 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главы с 42 по 44

   Глава 42
  
   Вейнер ввалился в аудиторию, пробурчал извинения детту и плюхнулся меж друзей, расталкивая их.
   -- Ну? -- выдали оба, озабоченно вперив взоры.
   -- Баранки гну, -- проворчал. -- Послали в сад. Недостоин аудиенции.
   -- Ха! -- вырвалось у Радиша. Порадовался и на учителя уставился. Теперь лекция интересовала больше, чем, что там Венеру припишут в наказание.
   -- Ну, и хорошо, что развернули. Значит, повод для экзекуции ликвидирован. Мировой брат у тебя. Мог бы такую телегу накатать, что ты не пошел отсюда - пополз нагой и в перьях.
   -- И с факелом в интересном месте, -- поддакнул между прочим Радиш.
   -- Добрые вы, -- протянул Шах и хмыкнул: ох и накуролесил, правда. -- Диву даюсь, что с Эрланом стало. Помню, замок девчонкам сломал, так он за ухо таскал, зараза, полдня плешь проедал. Зануда же страшный. А тут - нифига.
   -- До ушей не дотянулся, но все что хотел сказать, у тебя на интерфейсе крупными буквами написал. Не один день светить будешь, -- заметил Самер.
   Шах подвигал гудящей челюстью и опять улыбнулся: его простили, остальное ерунда.
  
   -- А теперь обещанное, -- подвел Эрику к фонтанчику Эрлан. Та фыркнула:
   -- Ты обещал удивительное.
   -- Загляни, -- кивнул вглубь. Девушка наклонилась над водой и действительно подивилась - в фонтане плавали золотистые рыбки, и качалась трава - настоящий аквариум. Как они не вытекают с водой?
   Руку в воду сунула и ойкнула от неожиданности - одна из рыбок вцепилась в ее палец беззубым ртом.
   Эрлан рассмеялся и прижал жену к себе:
   -- Не бойся.
   -- Да? Пираньи какие-то! -- стряхнула обжорку в воду, насупившись. -- Что за монстры?
   -- Обычные латахии.
   -- Здорово, -- кивнула без энтузиазма. Села на край фонтана и уставилась на Эрлана - тот играл с рыбками как мальчишка, увлеченно ловил на палец и отправлял обратно, а то и наперегонки - успевая убрать приманку быстрее, чем рыбка на нее насадится.
   -- Эрлан, мы будем жить здесь?
   Мужчина оторвался от латахий и настороженно воззрился на жену:
   -- Тебе не нравится?
   -- Нравится. Тихо, спокойно, тепло, сытно. Но ты забыл, что кругом этого благополучия, там, далеко отсюда, есть еще города и селенья, люди в них тоже хотят мира и благополучия. Да не имеют.
   Лой стряхнул рыбку в воду и сел рядом с женой:
   -- Я об этом не забываю. Но сначала ты должна выносить ребенка, родить, окрепнуть после родов, тогда я смогу уехать.
   -- Ты? Один? Нет, об этом не может быть речи. Мы уедем вместе. Но, Эрлан, сколько еще ждать? Шесть месяцев? За этот срок Эберхайм подгребет под себя и черную сторону.
   -- Три, три с половиной. Немало, но и немного. Беременность длится шесть месяцев, родишь на седьмом.
   -- Значит, уедем раньше, -- кивнула.
   -- Я, -- приложил руку ей к животику. -- Ты останешься с ребенком.
   Эрика отвернулась - спору нет, бросать ребенка не хочется, но отпустить Эрлана одного - невозможно.
   -- Я воин...
   -- Эя! -- он рассмеялся и смолк, видя нахмуренные бровки жены. -- Не обижайся, но ты сама понимаешь, что такой же воин, как я лекарь. Каждый должен заниматься своим делом, голубка, -- попытался обнять ее и поцеловать.
   -- Хорошо, не воин, но как, как раз лекарь я вам пригожусь.
   --Вам? -- потерял улыбку мужчина: кого ты еще хочешь навязать?
   -- Ребята. Они не смогут долго сидеть в стороне.
   -- Исключено.
   -- Почему?
   -- Эя, -- вздохнул. -- Я поеду не на прогулку.
   -- Они, как раз привычны к "не прогулкам".
   -- Эя...
   -- Ты не доверяешь им, да? -- взгляд девушки стал холодным.
   -- Просто они еще многого не знают.
   -- Впереди три месяца, чтобы узнать на триста раз.
   Эрлан сложил руки на груди, соображая как еще мягче, но более доступно объяснить жене, и понял:
   -- Давай обсудим это позже, когда придет время. Сначала будет свадьба, а не отъезд.
   -- Ты - хитрый, -- протянула, рассматривая его. Раздражение улетучилось, и девушка готова была согласиться с мужчиной.
   -- Дядю пригласил?
   -- Не хочешь его видеть?
   -- Наоборот, рада. Интересно, какой он. Я ведь так ничего и не помню из детства здесь.
   И подумалось - почему бы не попросить Лалу открыть завесу с памяти?
   Эрлан притянул ее к себе, словно почувствовал, что она, что-то задумала.
   "А я и чувствую".
   "Нечестно читать мои мысли".
   "Они у тебя на лбу написаны", -- улыбнулся мужчина. Эрика притихла, прижавшись к нему: "Вчера ты так же узнал"?
   Лой посерьезнел: "Да. Сначала почувствовал, потом на лице прочел и в глазах. Тебе пора привыкнуть к праву своего мужа".
   "Оно для меня пока непостижимо".
   Эрлан просто накрыл ее губы поцелуем.
  
   В тот день Эрике так и не удалось поговорить с Лалой, на следующий - забыла. За эти несколько дней девушка больше сблизилась с Самером и засыпала подругу рассказами, вопросами, требовала сказать, что значит это и то, посмотреть как он посмотрел и как выглядит сама. Лойлах сначала отвечала, потом поняла, что взорвется от трескотни, которую устроила всегда сдержанная Самхарт.
   У аудитории, на балконе, ожидая начало занятий, она уже не знала в какую сторону бежать от подружки. В это время завалила еще одна головная боль -- Вейнер. Выглядел он угрожающе - взгляд с томлением, в руках ворох мелких полевых цветов.
   -- Чьей лошади сена не хватает? -- весело хрюкнул Радиш, оценив букет.
   -- Сам ты, лошадь, -- бросил тот незлобиво и буквально впихнул эту охапку Эрике. -- Твои любимые?
   -- Да? -- удивилась искренне. -- Я даже их названия не знаю.
   -- Ты в детстве их любила, все время рвала, потом садила, всем подряд дарила.
   Вот тут Эра и вспомнила, что хотела от Лалы. Покосилась на нее со значением, понимая, что с Вейнером та уже поработала. Самхарт отвернулась, делая вид, что без ума от вида с балкона.
   В это время открылись двери. Эрика душевно улыбнувшись, всучила цветы детту и потянула за собой подругу.
   -- Ты должна мне помочь, -- прошептала.
   -- Чем?
   -- Чем Вейнеру. Открой и мне забытое детство. Хочу вспомнить все, особенно дядю, опекуна. Эрлан пригласил его на свадьбу, а я убей, не помню даже, как он выглядит.
   У нее были подозрения, что дядя может пролить свет на один вопрос, что остался у нее после того, как решили главный - со Стефлером и своей миссией. Кто их украл, или просто увез? - говорили, что как раз Инар, Эрлан утверждал, что Эберхайм, ребята были уверены, что Стефлер.
   Так или иначе, хотелось бы знать точно. Ведь тот или другой передали детей в иной мир, устроили их и как-то собрали их потом вместе. А значит тот, кто их переселил, знал место переправы. Если Стефлер - было бы логичней. Но тогда непонятно, как украл. Если Инар - то почему именно их переправил, зачем остался сам, почему не помог другим. Если Эберхайм, то, как Стефлер узнал, где находятся дети? Какое отношение имеет к этому в принципе, и имеет ли?
   Много вопросов, и вроде ничего в них особого, и можно забыть и заколотить, но Эрику всегда тревожила недосказанность. Напоминала покрытое тонким льдом болото, по которому вроде можно пройти, все безмятежно, ровно, но в какой-то миг лед трещит, расходится, и вязнешь в трясине.
   -- Решаешь очередную загадку? -- поинтересовалась Лала.
   -- С чего взяла?
   -- Лицо у тебя сосредоточенное и отрешенное. Это с дядей и детством связано?
   -- Да, хочу вспомнить. Поможешь?
   Она была уверена, что погребенные воспоминания откроют ей завесу над их перемещением, дадут если не ответ, то намек кто и как переправил детей.
   Однако Лала согласилась помочь только после занятий и то после долгого уговаривания. Эрике пришлось буквально утащить ее к насыпи к выходу из города, вообще безлюдному месту. Оно понятно - что делать в скалах рядом с торчащим "буром" из земли почти до неба.
   Самхарт вздохнув, выставила ладони:
   -- Ладно, ладно, ладно. Но учти...
   -- Все учла. Давай! -- уставилась ей в зрачки.
   Они стали увеличиваться и словно засасывать, потом все закружилось, отключая на секунду сознание. И вот Эра сидела, мотая головой как оглушенная.
   -- Тебе плохо? -- испугалась Лала.
   -- Нет, все нормально. В себя прийти дай.
   И закрыла глаза вспоминая. Что -то плыло отрывками, пятнами размытыми - окно, сад, бег по полю, смех, замок из песка, качающаяся в темноте над головой звездочка. Взгляд мужчины и... сразу белая комната, похожая на больничную, белая рубашечка, паника от объятий незнакомой женщины, которая уверяет, что все хорошо, бояться нечего.
   Мужчина, что за мужчина в темноте?
   Эрика даже виски сжала, вспоминая, и видела темное пятно в той же темноте, слышала шаги уже не одного - двоих как минимум. "Спи, спи-и-и", прохладный воздух...
   "Нас увозили спящими, может даже, чем -то опоили", -- подумалось, потому что ничего до: ничего после - размытые пятна.
   -- Ну? -- заглянула ей в лицо Лала.
   -- Все равно почти ничего, -- протянула разочарованно.
   -- А что ты хотела? Тебе было лет шесть - семь.
   -- Не такая уж маленькая. Должна была, что-то помнить. Причем тут возраст вообще? Ты ведь возвращаешь память... -- и задумалась - а если ее нет? Вернее, нечего вспоминать? Тогда, действительно, и не вспомнишь. Но тогда, она не жила до семи лет, получается? Но тогда почему неясные, рваные, но отрывки чего-то все-таки есть?
   -- Лала, а ты точно вернула? Все?
   И смолкла, не веря своим глазам, даже руку подруге до боли сжала, не замечая того - к ним от скалы шел мужчина, и Эрика могла поклясться - это был Майльфольм. Тот самый, ее первый страж, любовь ее погибшей сестры, первый кто сказал ей, что она не землянка, а местная. Тот, кто погиб, или, во всяком случае, считался погибшим. Ведь никто не сомневался, что стража убил Эберхайм.
   Он остался на мосту, у него не было шансов... так сказал Эрлан, который оставался с ним. А выходило - бросил? Парень не убит, он был в плену?
   Майльфольм встал в паре метров от девушки и смотрел с нескрываемой радостью, у него даже глаза посветлели. Он чуть похудел, у скулы шла царапина, но в остальном, живой, целый, здоровый.
   Эрика оглушено пялилась на него, не зная принимать его за живого или привидение, плакать или смеяться.
   -- Эя, -- потянула ее Лала - не понравилось явление незнакомца, хоть тот и был стражем.
   -- Все нормально, Лала, -- прошептала Эрика. -- Ты иди. Это мой старый знакомый, он был моим стражем.
   Майльфольм склонил голову, приветствуя Самхарт и, та чуть успокоилась, оглядела мужчину, оценивая.
   -- Ладно, -- протянула. -- Я тогда пойду.
   -- Я всего лишь поговорю с изначальной, -- заверил ее страж. Лала двинулась в город, оборачиваясь и не спеша.
   -- Лала, не говори что я здесь, хорошо? Дай спокойно пообщаться, -- попросила Эрика. Та автоматически кивнула, но поняла ли - вопрос.
   Лайлох же шагнула к Майльфольму:
   -- Ну, здравствуй.
   -- Здравствуй, -- чуть изогнулись губы в улыбке. -- Ты расцвела.
   -- Я буду мамой.
   -- Вижу. Рад. Кто отец?
   -- Эрлан.
   Майльфольм кивнул, но улыбка увяла, взгляд ушел в сторону.
   -- Ты обижен на него? Как тебе удалось выбраться? Я не верю своим глазам! -- она, наконец, поняла, что страж не грезится - шагнула, взяла за руки. -- Я так рада, что ты жив! Да все рады будут!
   Она искренне светилась от радости, но мужчина вел себя странно и отодвигался, словно стеснялся ее восторга.
   -- Я не хотел бы, чтобы кто-то знал, -- протянул, со значением глядя на девушку. Эра притихла - поняла, что что-то здесь нечисто.
   -- Рассказывай.
   -- В общем - нечего. Меня не убили, как видишь. Эберхайм взял меня с собой. Мы много, долго и часто с ним разговаривали. Нет, он не выведывал... Тебе нужно поговорить с ним, Эйорика, это очень важно.
   Он был серьезен, и это тревожило. Девушка хмурилась, перебирая в уме варианты возможного развития событий, того что было со стражем. И не отметала тот, в котором Майльфольм попросту перешел на сторону Эберхайма. В принципе, только этот вариант и остался, когда мужчина смолк.
   Эре стало горько, так же глубоко и искренне, как только, что радовалась возвращению старого друга и защитника. Она пережила с ним слишком многое и верила ему, и в какой-то момент, еще ничего не зная, казалось, любила. Он был первым своим, которого она встретила на Деметре, и искренне считала его первым иным.
   А теперь он стоял перед ней и говорил, что нужно встретится с врагом, с тем, кто гонял их, кто убил Самхата, и многих других, кто превратил этот чудесный мир в арену кровопролития, бед и горестей.
   Она отступила, еще не желая верить в предательство, но, уже понимая, что других объяснений быть не может:
   -- Конечно. Встретиться... -- повторила эхом.
   -- Это очень важно, Эйорика. Важно не для меня или тебя - важно для всех.
   -- Да. Конечно. Очень важно. Так ты за этим только и пришел? -- прищурила на него глаза, силясь понять, откуда червоточина в этом, удивительном, вроде бы, человеке, смелом, мужественном, и, казалось, порядочном. -- Пришел подставить меня, как Нейлин? Одной ее тебе не хватило?
   Майльфольм сжал зубы и опустил взгляд.
   -- Ты думаешь, что много знаешь... Я тоже так думал, Эйорика, -- уставился опять в упор. -- Можешь винить меня в чем угодно - твое право. Но, хотя бы в память о Нейлин, выслушай Эберхайма.
   -- Да. Всенепременно, -- отступила еще на шаг. -- В память о Нейлин. В память об Аркаране Лой. Райенов, Самхартов, Ольрихов, Лайлохов, Сабиборов, Ламархов... Я могу перечислять до вечера тех, кого убил твой Эберхайм, -- процедила. -- Мне не о чем разговаривать с этим упырем. Я никуда с тобой не пойду.
   -- Эйорика... -- мужчина бледнел скулами, смотрел на нее с отчаяньем и, буквально, молил взглядом. -- Я прошу тебя. Да, я совершил преступление по отношению к твоей сестре, но я любил ее. И никого никогда не предавал. Я скорее умру, чем предам или подставлю тебя. Мне хватит боли и стыда за Нейлин. Прошу тебя, просто поднимись на эту скалу и поговори.
   -- Почему на эту скалу? -- окинула взглядом "бур".
   -- Иначе ему не появиться здесь. А значит, не поговорить с тобой.
   -- Значит он здесь? -- прошло холодком по коже. Главный жестокий враг здесь, в мирном, ничего не ведающем об опасности городе, полном людей.
   Надо поднимать всех...
   -- Будет, если придешь ты.
   -- Как это понимать?
   -- Не спрашивай, узнай все сама. Я всего лишь страж, к тому же, оступившийся. Я изгой, по сути. Мне не поверят. А ты изначальная великого рода. Тебя послушают, тебе поверят. Опасаться нечего. Эберхайм один и он тебя не тронет. Никого не тронет. Он хочет всего лишь поговорить с тобой.
   Эра долго молчала, пытая взглядом Майльфольма.
   Да, он вышел из небытия, он цел и невредим и не скрывает, что связан с этим упырем. Да, был с врагом, да, его могли использовать, да, может подставить. Но разве подставлял, предавал? Разве не он вытаскивал ее снова и снова, не нянчился как с лялей, и не тронул, когда она хотела, не ведая, что эта страсть не ее, а сестры, и собой прикрывал на мосту...
   -- Поверь мне, пожалуйста, -- выдохнул таким тоном, словно от ее решения зависит жизнь или смерть.
   Нет, Майльфольм не станет так умолять, чтобы просто сдать ее в руки Эберхайма. Ну, убьет ее тот - что дальше? Ничего не выиграет - ежику ясно.
   К тому же Лала знает, где она и с кем, сообразит - не глупая. Сможет поднять тревогу.
   -- Хорошо.
   Эрика приподняла юбки, матеря их на чем свет, и двинулась к тропке вокруг скалы.
   -- Только учти, если со мной что-нибудь случится, это будет на твоей совести.
   Майльфольм улыбнулся и это окончательно успокоило.
   -- Я проверил тропу. Держись ближе к стене, не смотри вниз, и все будет хорошо. Там никого нет, а здесь встречу я.
   Девушка прикусила губу и двинулась по тропке вверх. Действительно, даже без перил довольно трудно упасть если идешь возле стены. Дорога местами метра два, местами чуть уже, но устойчивая, без наклонов к пропасти. Другое, что подъем бесконечен и постоянно вверх по кругу, по наклонной. Поэтому подниматься пришлось долго, останавливаться все чаще к вершине. Там и тропка становилась уже, местами камни пошатывались, и Эрика придерживалась за торчащие сколки, примечала выступы и трещинки, за которые можно зацепиться.
   Вершина была все ближе, но признаков, что там кто-то есть, не было.
   Пошли ступени, и подниматься стало проще, хотя дыхание сбивалось. И хорошо, что почти не было ветра, иначе б она прокляла эти юбки, что надуваются как парус и отталкивают назад.
   Вскоре верхушка была, как на ладони. Тропа вышла к ровной площадке довольно широкой и просторной, закрытой сенью деревьев от ветра и солнца, с двух сторон от краев изгибаясь, росли сосны, корнями обвивая камни и стремясь вниз. С камней свисал дерн, коренья, и почти упирались ей в макушку, когда Эрика прислонилась к стене, переводя дух. Оставался один рывок - ступеней двадцать в конце площадки.
   На сосну, каркнув, приземлился ворон. Прыгнул на ветку, другую, вертя головой, словно в попытке разглядеть девушку. Та улыбнулась:
   -- Привет, старый знакомый, -- уж больно птица была похожа на ворона, что отбил у нее ягоды. И вел себя как тот, слишком разумно.
   Прыгнул на площадку и растопырил крылья, раскрыв в крике клюв. Начал расширяться, увеличиваться и превращаться в человека в плаще.
   Эрика втиснулась в камни, еле сдержав крик. И вовсе примерзла когда "ворон" распрямился и встряхнулся. Перед ней стоял Эберхайм и смотрел чуть виновато:
   -- Ты не знала, что мое право - оборачиваться?
   У Эры ноги подкосились, еле устояла.
   -- Нет. Что вы хотели? -- перешла сразу к делу, желая убраться подальше и от скалы и от очередного "чуда", и побыстрее.
   -- Извини, если испугал.
   Мужчина стоял у сосны у самого края, расстояние до девушки было значительным и только это и успокаивало.
   -- Ничего, у меня крепкие нервы, -- заверила не без бравады, готовая и к нападению и к новому превращению. Кажется, готовая.
   -- Про нервы - опустим, -- улыбнулся вполне доброжелательно. -- Спасибо, что пришла.
   -- Для этого вам и нужен был мой страж?
   -- Другого бы ты не послушала. Согласись, Лой очень удачно оставил мне его.
   -- Вынужден был оставить.
   -- Вынужден? -- мужчина вскинул бровь, черные глаза от смеха поблескивали, как у ворона. -- А сюда вас привести он тоже был вынужден? -- стал серьезным и даже суровым. Но не его вид, а слова заставили сердце Эрики бешено биться.
   -- Что вы хотите сказать?
   -- Ты скажешь сама, девочка. Я всего лишь задам тебе пару вопросов, а ты честно ответишь на них. Честно не для меня - для себя. Что Лой делал на красной стороне? Как он получил тебя? Каким образом собрал вас в стиппе, а потом вывел? И почему привел именно в Морент? Он ли привел?
   Эра молчала, не зная, что ответить. Ее тревожили вопросы и в принципе, что речь зашла именно об Эрлане.
   -- Вы убили всю его родню...
   -- Я?! -- ткнул себе в грудь пальцем. -- Таак, уже интересно. Какие еще преступления за мной числятся?
   Эра не понимала, она чувствовала, что происходит что-то катастрофическое, но не могла взять в толк. В виски било от напряжения, но сообразить не помогало.
   Эберхайм долго молчал, видно надеясь, что до нее дойдет, и понял - нет.
   -- Ты стала очень похожа на свою мать. Почти то же лицо, гордая осанка, глаза, в которых все эмоции.
   Девушка вздрогнула:
   -- Только не говорите, что вы знали мою мать.
   -- Знал.
   Он не шутил, в его глазах не было насмешки, ядовитости, чувства превосходства, ненависти, желчи, не было ничего, что возбудило бы подозрение и желание просто послать его к чертям.
   Но это и было страшно, и коликов и спазмов не хотелось слышать, что он скажет. Эра чувствовала, что он не лжет, не лукавит, и это тревожило больше, чем, если б угрожал или насмехался. Она боялась, что его слова как камни, лавиной обрушатся и погребут, что-то дорогое и понятное. Заденут Эрлана и скажутся на их отношениях.
   -- Не знаю, какую историю рассказали тебе, я скажу лишь, что было. Я любил твою мать. Любил до помолвки ее с Хеймехором, любил после. Ждал. Она не была счастлива, и точно знаю, что любила меня. Мы были с ней уже после рождения Нейлин...
   -- Только не говорите мне сейчас, что вы мой отец! -- выставила в его сторону руку: это будет слишком. Это будет фарс. А у самой горло сжало и ноги еле сдерживали. Хотелось сесть и рвануть ворот платья, и оглохнуть навсегда...
   Но Эберхайм не смеялся. Он молчал и смотрел, смотрел, так что Эрика и без слов поняла - и не устояла - ноги подкосились - осела у стены: Господи...
   -- Нет, -- покачала головой. -- Бред какой! Вы убили всех, вы!...
   -- Я убил только Хеймехора. Потому что он убил твою мать.
   Эра кивнула - конечно.
   -- Убил, закопал и надпись написал - у меня была собака я ее любил...
   -- Он узнал о нашей связи и убил жену. Рассказать, как?
   Девушка молчала, смотрела в одну точку и очень хотела заткнуть уши, но внутренне ждала его рассказа.
   -- Ты уже знаешь, что с оступившейся женой муж поступает по своей воле.
   -- Откуда знаете вы? -- уставилась на него, понимая, что он фактически прямо сказал ей о том, что у нее случилось с Вейнером.
   -- Я - ворон.
   Так просто и так ясно.
   Эра на секунду закрыла глаза, посидела и встала, подперла стену плечом.
   -- Значит Эрлан - благородный человек.
   Эберхайм скривился:
   -- Да, очень, -- выдал желчно. -- Он взял тебя силой, Эя! -- сверкнул глазами от гнева.
   -- Нет!
   -- Его право...
   -- Не применял! Он молчал!
   -- И не целовал?
   Эрика смолкла, стихла, взгляд остекленел - перед глазами четко встала картинка развалин дейтрина и тот поцелуй, от которого ее повело, понесло как взбесившуюся лошадь.
   Как же она не поняла? Ведь это элементарно - человек обладает даром очаровывать голосом, значит хоть как имеет те же чары в слюне.
   Ты дура, Ведовская, ты набитая и пробитая идиотка, -- констатировала сама себе.
   -- Ну и что? -- прохрипела. -- Я ничуть не в обиде.
   -- Эллайна тоже не была в обиде.
   -- Эллайна - жена Инара Дендрейта.
   -- Да что ты? Тебе это сказали? Значит, та тетя, что тебя воспитывала? Ты ее помнишь? Нет, и не можешь помнить. Эллайна Лайлох - твоя мать, она была женой Хеймехора Лой, брата Аркарана Лой, отца Эрлана. Инар их двоюродный брат, плод неравного союза и потому неровня изначальным. Но он силен. Его воспитывали, как равного, но все равно чувствовал себя ущербным. Он был влюблен в Эллайну как и я, но шансов не имел. Именно он проследил за нами и рассказал все Хеймехору. Мы встречались у Сабиборов, Самхартов, Порвершей. Краш не предупредил меня, хотя знал, что все уже все знают. Именно Инар со своим правом убеждения убедил их всех, что Эллайна достойна только самой лютой казни, хотя закон гласит, что право женщины выше права мужчины. Это было преступление по всем статьям. Хеймехор избивал ее несколько дней, избивал, пока она не умерла! И никто не помог, хотя все знали, что происходит.
   Эра зажмурилась и зажала уши. Лицо мужчины было похоже на грозовую тучу. Голос громыхал и словно взывал к мести до сих пор.
   А ей было страшно представлять эту картину, но как назло она отчетливо стояла перед ней, словно Эрика стояла рядом. Все было явственно до звуком и запахов.
   И подумалось - Эрлан мог поступить так же, но не поступил.
   И нашла в себе силы заговорить:
   -- Поэтому ты...
   -- Я убил Хеймехора и, это было против закона. Их преступление было сокрыто, каждый говорил, выгораживая другого. Да, виноваты, что не усмотрели, но и только. Инар смог задурить даже Ольриха, хотя понимал, что ненадолго. Они вышли сухими из воды, а мне дали срок или найти доказательства или ... меня бы лишили права и сделали изгоем. Что после и произошло.
   -- Ты выбрал всемирную революцию? Море крови, чтобы утопить кровь двоих? -- прислонилась виском к камням девушка - тошно было, до того тошно, что перед глазами муть пошла.
   -- Нет. Я искал доказательства. И узнал, что Инар привечает пришлых. У него появился закодычный друг из них - Тиль.
   Тиль, -- прошло, как эхо и Эра потерла лицо, вспомнив второй труп биоробота.
   Еще и это? Мама моя...
   -- Переселенцы появились на твоей земле. В Красных скалах, -- ну хоть в этом не лги!
   -- А где они находятся, красные скалы, девочка? -- спросил тихо и спокойно. У Эрики зубы свело от предчувствия, покачнулась.
   -- Между Фушолом и Тоудером. Там появился первый купол. Во владениях Инара.
   -- Нет...
   Эру мотало, нехорошо стало. Эберхайм подошел и приобнял ее:
   -- Я никого не убивал, девочка. Ты сама уже все поняла, -- прошептал ей в макушку.
   Они долго молчали. Эрика все цеплялась за край камзола, сжимала зубы, боясь раскричаться, и чувствовала печаль и боль мужчины.
   Ей столько говорили о злом и жестоком предводители Багов, черном причерном Эберхайме, ей буквально в нос тыкали его злодеяниями... а выходило что...
   -- Дейтрины, мельберны... кража детей, гибель семей...
   -- Тебе ответить или ответишь сама?
   Эра отодвинулась - этого не может быть.
   Господи, -- рванула все же ворот платья. И хотелось рухнуть на колени и заорать, перекрывая голос Эберхайма, все что он говорит: нет, нет, нет, нет, неееет...
   -- Дети нужны были для экспериментов. Но пропадать начали, когда на моей территории встал еще один купол. Второй. Я узнал о нем много позже. Встретил одну ... Богиня. От нее я узнал про связь Инара "с первой базой", про его дела. В совете всегда были самые сильные, девочка. Трое тех, кого сложно провести. Инар знал это, Инару нужны были именно их дети, чтобы получить те же возможности. Но он лишь попал под подозрение и вынужден был переложить все на меня. А на кого еще? Купола были только у меня и у него, а потом наше с ним соперничество из-за Эллайны не прекратилось и после ее смерти. Он, конечно, оговорил, и у него получилось. В гневе Шердан стер меня и сделал изгоем, но дотянуться не смог и право осталось у меня.
   "Почему линия Эберхайма прервана, если он жив?" -- как наяву услышала голос Радиша.
   -- Гнев схлынул, пришел Ольрих и, уже сложив все, рассказал остальным, припомнив и тот случай с Эллайной и Хеймехором. Инара вызвали вместе с Аркараном. Не знаю что и как - могу лишь догадываться - но главы погибли. Все поняли, что к чему. Вы исчезли, единственные из тех семей, что Инар еще не получил. Тут я тоже могу лишь догадываться, как Инар получил Вейнера, Самера, Самхарта. А на тебя ему разрешения было не нужно. Вы исчезли в одну ночь. Потом вспыхнули дейтрины, мельберны, легли все семьи, и для всех за этим стоял я. Инар хотел власти и получил ее. Он встал во главе.
   Эрика покачала головой - кто он такой, черт дери, этот Инар?
   -- Дядя Эрлана... Ты хочешь сказать, что он убил своих же? Своего брата и племянника? Хотел убить второго, а потом передумал?
   -- А он и не хотел. И сам не убивал. Аркарн мог проговориться - зачем это Инару. И потом, свойство его права много меньше, чем Аркарна. Он мог соперничать, а Дендрейт соперничество не переносит и никогда не прощает. Он научился на моем примере. Не убрал вовремя, был не готов еще лить кровь бездумно, и вот, я ему так и стою костью в горле уже много лет.
   -- Баги...
   -- Я охраняю землю до ущелья. Она свободна от притязаний Инара. Мы не провозглашали новых Богов, девочка, мы пытаемся сохранить своих людей.
   -- Ты убиваешь...
   -- Да, тех, кто мнит себя богом, считает выше остальных и подчиняется Дендрейту.
   -- Ты хотел убить нас.
   -- Я хотел поговорить с вами. Самхарт - случайность. Поверь мне. У моих людей был один приказ - взять вас живыми.
   -- Сабибора чуть не убили.
   -- Я знаю. Прости за это.
   -- Ло, Шоэ, Огник в стиппе. Твои люди, Эберхайм, убрали их, метились в нас.
   Тот прикрыл глаза и отвернулся:
   -- Нет, девочка, -- и уставился на нее с грустью. -- Это люди Инара и Эрлана.
   -- Что? Бред!
   -- Моя земля - до ущелья. Роберган живет по принципу вашим - нашим. Его право. Но он никогда не перечил Эрлану, потому что хорошо лежит под Инаром. Если б я хотел убить вас - это бы сделали. Тебя я мог снять, когда ты лезла по скале. Я кружил и видел. Но видел, что Эрлан не с тобой, это и успокаивало. Ты задумайся, Эйорика, что Эрлан делал на красной стороне?
   -- Ты его чуть не убил.
   -- И жалею, что не убил.
   -- Значит, не отрицаешь?
   -- Нет. Он убил Анну. За этим и приходил. Приказ Дендрейта.
   Анна? -- Эрика мотнула головой - что происходит?
   -- Анна Тихорецкая? -- спросила тихо.
   -- Да, -- сжал зубы мужчина, так что треск пошел. -- Да, Анна Тихорецкая. Такая же, как вы. Та, за кем вас послали, и та кто стала приманкой для вас, чтобы уже на вас Дендрейт смог поймать Маэра Шердана, найти последний оплот неподвластных ему изначальных, утопить его в крови и получить самое заветное.
   -- Что? -- спросила холодея.
   -- Подумай сама.
   Эра припала к стене, с дрожью в сердце осознавая, что все это время ими успешно играли. Многоходовая комбинация была затеяла ради последнего Шердана. Нет, тот, кто все выстроил настолько четко и замесил так круто, хотел большего. И она знала чего.
   Все стало очевидно и просто, но до кошмарности жутко
   -- Эрлан... Какое задание у Эрлана? -- осела на камень у стены.
   -- Убить Тихорецкую и ее собрата, собрать вас раньше, чем достану я. Ни Инар, ни Эрлан не смогли бы найти Морент. Дорогу знали только трое, члены совета. Город оставался и мало угрожал, он владел необходимым, а они не могли это взять. Эрлан понимал, что вы не проведете его в Морент пока право не развито, и его развили ровно настолько, насколько оно могло помочь. Деттов предоставил сам Инар, он же отправил людей выкурить вас из скал.
   -- Удачно.
   Она помнила все до мелочей, вспоминала и не могла понять, как она была настолько слепа, как их провели вокруг пальца. Ладно ее, но ребят? А впрочем, Шах подозревал, Радиш рыл, Самер складывал, одна она ослепленная правом Эрлана, как глупая курица могла только кудахтать - ангел мой...
   Боже!...
   Все встало на свои места.
   -- Радиш и Самер вывели нас...Дейндера на нашу свадьбу вызвал Эрлан. Он идет сюда, -- уставилась на мужчину, зеленея от понимания, что будет.
   -- Именно поэтому я и хотел с тобой поговорить. Ты эмоциональна, но не глупа. И все завязано на тебе.
   -- Я пешка и давно. Самер предполагал, что мы - мины. И был прав, -- прошептала, остекленевшими глазами глядя перед собой.
   -- Ты понимаешь, что будет? Морент вырежут. Нельзя, чтоб Дендрейт пришел. Он получит что нужно и всех, кто хоть чуть сильнее его - убьют. Нерса, Маэра, Ристана и Эхиноха - в первую очередь. Он строит новый мир и в нем не собирается делиться властью ни с кем. Вы сильнее его, но выпущены, как свора борзых, приманкой для тигра. Как только он получит нужное, вас разорвут... Представь мое удивление и ярость, когда я увидел тебя в обществе Эрлана. Тебя! Им было мало Эллайны? -- сжал кулаки.
   Эрика замотала головой, выставила руку:
   -- Подожди, подожди. Эрлана могут использовать точно так же как нас, вслепую.
   -- Очнись, девочка.
   -- Я не верю! Не хочу верить! ... -- и закрыла глаза, рука легла на живот: я жду ребенка. Чудовище по линии чудовищ.
   Нет, не может быть.
   -- Нет. Мы шли в Тоудер, нас загнали в ловушку и идти туда было глупо, все равно, что в капкан, Эрлан нас просто выводил, спасал!
   Эберхайм молчал, глядел на нее с сочувствием, и оно было хуже всего.
   -- В Тоудере - Инар. Вас бы никогда не привели в Тоудер, тебя бы никогда не представили ему. Ты опасна для него еще больше, чем Сабибор. Опасна по своему праву.
   Эра очнулась:
   -- Радиш! Мертвые не лгут! Они бы сказали!
   -- Они знают ровно столько, сколько знали при жизни. Те, кто убивал их, не сказали, кто их прислал. У всех были нашивки в виде креста. Красный крест - помощь. Переселенцы с той стороны носили такие. Такую носила Анна. И я ввел этот крест в ее дань. И это оказалось очень удобно. Для Инара. Для оговора.
   Эберхайм говорил легко, не запинаясь, чтобы дать себе, время выдумать, а главное в его голосе слышалась лишь печаль и горечь, но не было фальши.
   -- Ты можешь не верить мне, это твой выбор, девочка. Но я прошу рассказать все Маэру или Ташу.
   -- Ташу?
   -- Да, мой предок Таш Эберхайм, советник Шердана. Мое право сильно урезано, а его полно силы - он все сочтет. Он сможет остановить.
   -- Я не знаю Таша. Но знаю, что если все это правда, если ты действительно хочешь спасти, то пришел бы к Маэру, а не тащил меня, да еще на гору.
   -- Если я приду - лишусь последней части права, возможно, меня убьют. Право Шердана действует на земле, но бессильно выше. Спустись, и он меня достанет. Инару некому будет больше противостоять. Я изгой, девочка, на меня свешаны все преступления - меня просто убьют. Я могу оборачиваться, Инар - убеждать - кто победит, девочка?
   Чертов Инар! Кто он такой? Какой-то изначальный пожелавший править единолично?
   -- Маэр не уходит из города, мне опасно в принципе появляться на одной плоскости с ним, иначе уйдет возможность оборачиваться, я буду уязвим. Это сыграет на руку Инару. Вы останетесь одни и, вам туго придется. Вы пешки в его игре, вас скинут как всех.
   Перед глазами Эрики стояла фото Тихорецкой и ... лежал труп с дефрагментацией.
   Что-то крутилось в голове и не давалось, но было важным до крика.
   -- Хорошо, -- просипела. -- Я сейчас же все передам и не скажу, где ты.
   Пошла вниз и вдруг застыла на ступенях:
   -- Ты знал, что Анна Тихорецкая биробот новейшего поколения? -- обернулась.
   -- А чем она отличается от тебя? -- прищурил глаз Эберхайм и Эра отвернулась.
   "На что он намекнул? Анна была беременна? Биоробот? Чушь!.. Но чем она отличалась от тебя? Такие же руки, ноги, все тоже, только вот отключить насовсем можно лишь вскрыв черепную коробку и дезактивировать..."
   Эра замерла. Но мысль ускользнула, уступая место боли - Эрлан знал? Ей вспомнилась его рана, рубец от шеи по всей груди - память о Тихорецкой, возможно беременной, но дезактивированной.
   Эрлан знал, что она робот?
   Он сознательно убивал женщину или робота?
   А с ней он сознательно применил право? Сделал ребенка? А что дальше? Через что он еще готов переступить, чтобы услужить дяде? Неужели Инар сильнее его и тот подчиняется слепо, бездумно?
   А она сама, разве не так?
   Эра скрипнула зубами и решительно откинула мысль об Эрлане - слишком больно, слишком.
   Она шла вниз, соображая и складывая отрывки в общую картину и, было противно и холодно от мутящего разум чувства, что тебя использовали, твоими руками убирали. Ло и Шоэ - люди Инара, их убрали другие люди того же Инара. Чего-то не хватало и это утерянное "что-то" не давало сойтись картинке, разбивало ее и заставляло Эрику плавать в сомнениях.
   Анна, АТ, прием - передача. Задание - найти Анну и вернуть домой... Инар, связь с переселенцами, расцвет "Генезиса"... Причем тут ...
   Эрика качнулась - картинка сошлась и наградила ее шоком. Голова закружилась, камень качнулся под ногами и треснул, уходя вниз.
  
   Глава 43
  
   Она успела зацепиться за край уцелевшей части тропы, повисла на руках, тщетно пытаясь найти опору ногами, и чувствовала, что на пальцах недолго продержится. Огляделась и заметила Эберхайма. Он стоял и просто смотрел. И дело было не в том, что он не смог бы помочь даже если б хотел - в его застывшей фигуре, взгляде. В этой мертвой тишине на краю обрыва именно его темный взгляд поразил девушку - в нем была обреченность.
   -- Карр!! -- взвился ворон.
   Пальцы соскользнули, обламывая кусок камня, он чиркнул ей по щеке. Эра летела и видела, как кружит рядом ворон, кричит, как в странном сне, как в видении. И полная тишина, как вакуум и попытка сгруппироваться, разворот и ...
   Отчего-то стало больно дышать. Скол гранита перед глазами. Тело не слушается и так больно, что она оглохла. Попыталась подняться, а руки дрожат, не держат, и холодно, так холодно, что стучат зубы. Рухнула. Свесилась головой вниз, щека чуть коснулась гранита - холодно. Не слышно сердца, не слышно ветра и перед глазами только рисунок камня, трещинка, скол.
   Эрика отчетливо поняла, что умирает, и стало жутко, что останется здесь и никто ее не найдет кроме падальщиков, что склюют тело. И было отчего-то очень этого жаль. Но еще больше, что она так ничего и не сможет рассказать. Умрет и унесет с собой все, что узнала. И никто уже не помешает Инару.
   Надо встать, надо что-то сделать... но густой струйкой изо рта вытекает жизнь, и не подняться, не позвать на помощь. Мысль улетела в сторону городка, а он ведь вот, рукой подать, и все такой же красивый, чистый, уютный...
   Жизнянка... охапка полевых цветов в руках Вейнера... Лала...
   Она видела их как будто сейчас, а не час назад. Мысли текли уже вне ее желания и словно вне сознания.
   Эрлан... Так больно только видеть его, только мысленно услышать имя...
   Его нельзя звать... Он чувствует и может передать, но нельзя, ему как раз нельзя.
   Самер... Он может услышать, он поймет... должен.
   -- Саамер... -- голос скрипит, как натруженная шестеренка. Эрика собралась с силами и прохрипела громче. -- Самер!...
   И больно, и ясно - поздно. Что ей осталось? Пара вздохов?
  
   Самер крутил в руке чеканную брошку с бусинами, решая брать - не брать в подарок Лале, понравится - не понравится. Радиш хитро улыбался, стараясь смотреть в сторону. Мимо пробежал Кейлиф, потом вернулся:
   -- Эйорику не видели?
   -- Нет, -- дружно обалдев, выдали друзья. И переглянулись с одной мыслью на двоих: Вейнер за старое принялся?
   Стража перекосило, словно девушку министр обороны дожидается, а ее найти не могут.
   -- Свалила из-под опеки, -- протянул Радиш, глядя вслед стражу и, покосился на брошь. Самер взглядом спросил: ну, как?
   -- Да хз, -- повел тот плечами - кто ж угадает, что женщине понравится. -- Вроде ниче.
   И вроде все нормально, а насторожен и Сабибору не до безделушек - Вейнер и Эра в голове. Что ж творят-то?
   Самер скривился, отдал брошь владельцу и сунул руки в брюки, со значением глядя на друга: похоже и нам парочку поискать надо. Мужчины спешно двинувшись дальше. За угол завернули и увидели, что Шах точно, как Самара только что, выбирает безделушки.
   И у обеих отлегло - выдохнули.
   -- Себе? -- заулыбавшись, кивнул лейтенант на довольно красивые узорчатые серьги в его руке. Шах глянул и положил их обратно:
   -- Ручная работа, -- пояснил сухо.
   -- А! Мы так и подумали, -- кивнул Радиш, не скрывая насмешки.
   И тут увидел Эрлана.
   -- Эрику видели? -- встал перед ними, какой-то взъерошенный, встревоженный, словно не в себе.
   -- Сегодня она пользуется широкой популярностью, но мы - мимо, -- развел руками Радиш, вроде невольно, на деле специально указывая на соседа - он тут, а не с Эрой, значит все нормально. Шах молчал, стараясь смотреть мимо брата. Самер не сдержал улыбки:
   -- Слушайте, может у нее третий появился? -- и смолк, сообразив, что ляпнул.
   Мужчин, как по щеке ударило - уставились друг на друга, а Сабибор, вдруг потерял улыбку, услышав, будто эхо в горах: Самер. Обернулся - стоят люди, разговаривают об урожае, товар выбирают - ничего особого, никто не зовет. Но снова, громче, со странным хрипом и как ножом по сердцу, с надсадой: Самер.
   Мужчине стало не по себе, сердце сжало от тревоги - сомнений нет, это была Эрика, но голос больной, слишком больной, она словно...
  
   Она агонировала и понимала это. Последний хрип в надежде, что Самер все-таки услышит, поймет и сможет размотать весь клубок:
   -- Эр..лан... У...бил...Тихо...
   И сил нет. Слово застряло в горле и таяло, как сознание. Трещина на граните и стекающая по ней струйка крови - все, что видела Эрика в последний момент.
  
   -- Эра, -- выдохнул Самер, сообразив, что с ней случилось, что-то серьезное. И рванул на голос, в сторону, откуда слышал его. Все бросились за ним. Петляя по улочке, буквально, через минуту были у насыпи.
   Взлетели. Самер оглядывал местность, надеясь услышать снова голос девушки, и понять в какую сторону двигаться. Но стояла тишина, только гулко бились сердца в грудную клеть и кровь в виски.
   -- Тихо! -- рявкнул как - будто можно унять встревоженное сердце.
   Слева отвесная скала, справа осколки гранита, валуны, прямо - красный камень, напоминающий стелу и, скала как палец торчит, сверху лесом поросла, стены отвесные. И никого - где искать?
   -- Что с Эйорикой? -- спросил Эрлан, взгляд жег и откровенно боялся. Он чувствовал, и мужчина это понял. И уже знал, что не зря, знал ответ на его вопрос, но выговорить не смог - зубы свело, губы стиснуло.
   Лой словно без слов понял - отшатнулся, шаг назад, другой в прострации и крик в панике:
   -- Эя!!!
   Эхо по камням и тишина.
   Шах Самера к себе развернул:
   -- Что с ней? Где она? -- процедил, а взглядом давит, и тоже ясно - Вейнер чувствует неладное.
   -- Где-то здесь. Она звала.
   Мужчины бросились в разные стороны: Шах вправо, Эрлан влево, Радиш прямо. Лири, залетев на насыпь, встал рядом со светлым - оценил сверху бег по камням в трех направлениях:
   -- Что случилось?
   Самер молчал. Стоял и смотрел вправо за вышку скалы, и точно знал, что Эра там, и так же был уверен, что ее там нет.
   Лири двинулся за хозяином, а Самер очень хотел осесть на насыпь и послать все к чертям, так вдруг сделалось тошно. Он понял, что было странного в голосе Эрики, что так встревожило его.
   И двинулся с насыпи, уже зная, что не успел, и словно вновь слышал: "Самер? Эрлан убил тихо".
   Эти слова стучали в висках, сливаясь со стуком сердца в груди, стуком ботинок по камням. Шаг, другой, третий, как по раскаленной смоле, уже зная и не желая знать.
   Эрлан убил тихо...
   Убил тебя, Эра?
   И рука по затылку к лицу, стереть выступившее потом отчаянье -- ее больше нет.
   Шах заметил тело в паре метров от скалы, оно лежало на сколотом валуне, словно Эрика решила его обнять, да пригрелась и заснула - свесила голову с края. Эта поза говорила о том, чего он знать не хотел.
   Мужчина стоял и смотрел, как ветер играет краем подола платья, чуть приподнимает его, колышет, и путается в светлых волосах девушки, будто будит ее. И тихо, так тихо вокруг.
   У Шаха горло сдавило, комок встал. Огляделся, верх скалы осмотрел - никого, да и какой придурок полезет на это "факью"? А сверху, как навес винтом и в одной части провал, и как раз под ним Эра. Метров двенадцать высоты. Но нет, нет же, что ей там было делать? Нееет, -- мотнул головой, кривясь. И двинулся к девушке, а ноги, словно в вате вязнут.
   -- Эя? -- руку протянул, а дотронуться страшно, как обойти и увидеть лицо. Тело лежит на наклоном скосе валуна, голова свесилась, чуть касаясь выемки щекой, и не видно крови, значит можно верить, значит... Только вот рука с его стороны, в локте вывернута и, явно, сломана.
   Шах обошел девушку, как во сне, и все ладонь протягивал, чтобы дотронуться или успокоить, только не понимал кого. И увидел, что ни знать, ни видеть не хотел.
   Эрика смотрела стеклянными глазами в сторону камней за скалой, по щеке царапина во всю длину и кровь из уголка приоткрытых губ густой темной полосой. На камне внизу потек и лужица, застывшая как смола. Как глаза хозяйки.
   Шах умер. В этот момент он вдруг понял, что нет ее и нет его. И нечем стало дышать, и словно душу вынули - прострация и удушье, и слезы наворачиваются, и хочется кричать, а он ничего не может. Изнутри разрывает, а снаружи - столб.
   И не устоял - качнулся, оперся на валун углом за спиной и сполз по нему. Смотрел на белое, застывшее лицо и все ждал, что девушка моргнет, пошевелится, и знал, что этого не будет. Не будет уже никогда.
   И вдруг ощутил влагу на своей щеке, понял что слезы. Утерся и заставил себя встать. Шагнул к ней, положил пальцы на сонную, чуть надавливая.
   -- Ну? Эра? Пожалуйста? -- губы еле шепчут.
   Но ведь ясно, что разбилась, ясно, что мертва. А так хочется верить в чудо. И огляделся - сколько диковин было уже на этой гребанной Деметре, так почему бы не сотворить еще одно?
   -- Ааа?!!
   Самер чуть не оглох от этого звериного в боли и ненависти крика, и стоял - ни уйти, ни подойти не мог.
   Эрлан прилетел на крик, и словно не видел, что с девушкой, не понял по лицам мужчин. Да и видел ли кого?
   Стоял с минуту над женой, на глазах серея и каменея, и вот присел перед ней, в лицо заглядывая:
   -- Эя?
   Странное с ним сделалось - тянется рукой, а дотронуться боится, и все заглядывает в глаза и ждет в них что-то увидеть.
   -- Эя, голубка, как же ты?... Эя?
   У Шаха зуб треснул - так сжал. Сил нет смотреть на брата, а на Эрику - невозможно. Остекленевший взгляд убивал, раздирал душу на части.
   -- Второй, -- бросил еле слышно, глядя в глаза Самеру.
   Тот моргнул и, качнувшись, подошел и сел на валун рядом с телом девушки. Обтер лицо, словно со сна. И слов нет. Только жалкий шепот Эрлана душу рвет.
   -- Эя? Откуда эта ранка? Тебя кто-то посмел тронуть?
   Уставился на Лой - он что, не понимает, что она мертва и никогда ему не ответит, откуда эта царапина? А в голове ее предсмертный шепот "Эрлан убил тихо". И не верится, и верится.
   Взгляд Самера изменился, он щурил глаз на светлого и пытался вспомнить, когда его видел. За пару минут до ее последних слов он подошел, значит, убить не мог. Или мог? Почему Эра так сказала. Сказала ему, сказала, понимая, что ей уже не помочь. Значит, умерла не сразу, значит, Эрлан гипотетически мог скинуть ее, прибежать к ним?
   И самого скривило от этих мыслей. Он видел Эрлана - трясется, серый и словно с ума сошел. Разве этот смог бы ее убить?
   Но она выдала фразу на последнем вздохе, именно эту, значит, собралась и сказала самое важное. Не просила спасти, выдала, что посчитала важнее своей жизни. Она надеялась, что Самер услышит ее и разберется.
   Но все ли сказала? Начало фразы, конец? Эрлан убил Эрику - абсурд. Но если нет? Что хотела сказать Эра? Что ее убил Лой, убил тихо?
   Сабибор огляделся - здесь действительно было тихо. Каких-то пять минут от городка, но хрен, что увидишь и услышишь. А если Лой действительно убил? Столкнул из ревности и ушел в город, потом начал искать жену, создавая себе алиби...
   Самер мотнул головой - даже думать тошно, бред какой-то. И все же Эра сказала, что сказала. И эта царапина - откуда? Утром ее не было.
   -- Когда она умерла? -- подошел к Шаху. Тот как неживой - бледный, мрачный, ссутулившийся, губы сжаты, как срослись -- смотрит, как брат чуть касаясь лица мертвой, все шепчет ей что-то, успокаивает.
   Взгляд вскинул с минутной паузой:
   -- Что?
   -- Ты можешь определить время смерти? И время получения травм.
   Смотрит на Самера, а как сквозь него и вот на Эрлана уставился. Еще минута - шагнул. За руку взял и тут же Лой ему запястье сжал с силой, выпрямился и в лицо смотрит, словно убьет сейчас - глаза пустые и безумные.
   -- Ее... осмотреть надо, -- выдавил. А в голове одна мысль - как глупо все. Столько баталий, переживаний, ссоры, споры, победы и поражения, и какой-то миг, как обрыв - нет ничего.
   -- Она... -- зубами скрипнул, набираясь сил произнести это. -- Мертва, брат.
   Эрлан дрогнул, хватку ослабил и головой мотнул.
   Шах отвернулся - сил не было смотреть ему в глаза. Боль в них от края до края.
   "Она ребенка от него ждала", -- подумалось: в один миг ни ее, ни ребенка...
   Руку убрал, плечо сжал брату, отодвигая осторожно, но настойчиво.
   Эрику за руку взял - теплая еще, вялая только. А дальше все - горло сжало, слезой и криком прошибает, и не осматривать - тормошить девушку хочется, и орать, орать... только б в глаза ей не смотреть, не видеть смерть в них.
   -- От десяти минут до часа, -- бросил глухо Самеру. "А здесь мы минут пять, семь", -- сложил тот.
   -- Значит, есть шанс, что убийца еще здесь.
   Все уставились на него.
   -- Убийца?
   Эрлан почернел лицом, воззрился на Лири. Один взгляд и тот понял.
   Мужчина смотрел в спину стража и заметил у края скалы Кейлифа. Уставился, уничтожая и, бросил одними губами: вон. Тот и так подойти не решался, а сейчас вовсе сжался, дрогнул, и рысцой за Лири двинулся.
   Радиш один как вкопанный стоял - столб столбом - ни на что не реагировал. Он видел Эру и это его шокировало. Она сидела там, где лежала, взгляд отстраненный задумчивый - в сторону, руки меж ног сложены - примерная ученица сидит за партой... и не видит, что вне тела.
   Шах начал переворачивать Эрику - встала и испарилась.
   -- Осторожно! -- рыкнул на Вейнера Эрлан, отпихивая от жены.
   -- Я посмотрю, что с ней.
   Лой притих, придерживал умершую за голову, склоняясь и словно, что-то говорил. Шах старался не смотреть на него, на ее мертвое лицо с открытыми застывшими глазами. И даже зажмурился на пару секунд, видя что шансов никаких не было, и сомнений тоже нет - с того провала упала - грудина в хлам. А вот животик, на странность цел, в выемку валуна ваккурат лег. Может ребенок еще даже жив, но, ни думать об этом, ни тем более сказать Эрлану не мог. Ничего эта новость не изменит, а боли добавит. Хотя куда уже?
   -- Пару минут жила, -- выдохнул то ли себе, то ли Лой, то ли Самаре, и уставился на проклятущий проем в навесе по скале вверху. -- Оттуда летела.
   -- Вопрос, что там делала, -- заметил Самер.
   Эрану было плевать на них - он осторожно поднял жену на руки и понес как живую. Только если б кто заглянул сейчас в его глаза, понял, что не Эрика - он мертв.
   -- С кем она была? -- спросил Самер - ком в горле стоял и никак не убирался.
   -- С Лалой ушла, -- ответил Шах, а голос такой будто во рту стекло и режет его.
   -- Лала?
   -- Лала, -- Вейнер остановился, соображая. Кровь от лица отхлынула. -- Она с Эрикой ушла, она может знать!
   Мужчины рванули на поиски девушки.
   И как на стену наткнулись на гробовое молчание и спину Эрлана, на свешивающуюся с его рук Эрику, что все продолжала смотреть на мир.
   Лой знал насколько легкая жена, но сейчас ему казалось она весит очень много и он тяжело ступал и все ждал что все изменится - она улыбнется, все будет хорошо, все опять будет... А перед глазами небольшой животик, малыш, который никогда не родится.
   Пелена перед глазами и отрывками - грудь, что не вздымается, разбита, живот.
   Он плакал того не осознавая. Слезы текли по щекам, а он все нес Эю и сам не понимал, куда и зачем. И зачем шел, и зачем дышал, и кто он есть.
   Кто-то замирал, его увидев, кто-то всхлипывал, кто-то вскрикивал, а он не слышал.
   Первое что увидел - белую рубаху.
   Взгляд вверх тяжелый больной - Маэр. Чуть дышит старик, лицо черное, брови почти закрыли глаза.
   -- Этого ты ждал? -- спросил Эрлан, а голос как эхо, и его нет, и хозяина.
   Маэр дрогнул:
   -- Я ... не знал, сынок...
   Лой неинтересно. Этот старик для него как нарисованная картинка - смять и выкинуть.
   -- Отойди.
   Хранитель голову склонил и отодвинулся.
   Эрлан вверх пошел и не видел, как шагает.
   -- Помоги ему, -- глухо попросил Маэр Эхиноха.
   Лой унес Эру в башню, скрылся с глаз, а Вейнер все стоял и смотрел. Не видишь открытые глаза и можно не верить, можно вычеркнуть - не было смерти, жива она. Вверх поднимешься, а она у аудитории сидит... Сидела.
   -- Давай урод, давай!! -- зарычало позади и, мужчины обернулись - Лири и Кейлиф тащили какого-то мужчину, связав ему руки за спиной. Тот явно был стражем, но чужаком. Не упирался, но взгляд был затравленный и вид потрепанный.
   -- Этот! -- прижал к стене его Лири, лицо перекосило. -- У скал, в бездну всех его предков, ошивался! Это ее страж, вот - Лайлох! -- дернул косу, стаскивая бусины, вместе с волосами выдирая - выставил на ладони.
   Шах смотрел на мужчину, а тот вниз.
   -- Ты? -- сам себя не услышал.
   -- Нет, -- выпрямился. Взгляд прямо и открытый. -- Сам бы лег, если б...-- и опять голову склонил, взгляд в землю ушел.
   -- Если б что?
   -- Если б знал.
   Вейнера словно воздуха лишили - оглох, ослеп - удар, второй, вымещая боль дикую настолько, что дышать невозможно:
   -- Если б знал?! Если б знал?!!
   -- Хватит!!! -- оттолкнул его Самер. Куда там - втроем насилу оттащили. Кейлиф и Лири еле удерживали, один из светлых между ним и избитым стражем встал.
   У стража лицо в крови, грудина видно повреждена - все подняться не мог. Самер смотрел и не жаль. Подхватил за шиворот:
   -- Пойдем-ка, голубь, -- прошипел и по ступеням вверх толчками. Опять за шиворот, как упал, и снова толчок. И убить хочется.
   Радиш подняться стражу помог, повел поддерживая. Тот все скрючивался и кровь сплевывал. Шах нагнал, перехватил и к стене его притиснул.
   -- Ты кто, быстро говори?!
   -- Майльфольм, -- прошамкал.
   -- Эру ты убил?
   -- Нет! Неет!!
   -- Кто? Ты видел? Кто?!!
   Так в стену втиснул, что страж застонал, отключился на секунду. Хлесткий удар по лицу и опять смотрит:
   -- Кто?!! -- Шах скалился, еле сдерживаясь.
   -- Никто. Обвал.
   -- Что она на горе делала?!! Ты ее пригласил?!! Ты кто?!!
   -- Хватит, -- тихо попросили над ухом. Вейнер дрогнул, словно пощечину получил. Крик не слышал, а этот тихий, спокойный голос, словно из другого мира - дошел. Мужчина посмотрел через плечо - Нерс.
   Стража подхватили, отдирая от Вейнера, вниз потащили.
   Лири к светлым через ступени перепрыгивая подскочил:
   -- Это ее страж! Он погиб! Мы так думали. Я его узнал, это он точно! Он остался с Эберхаймом!! Его убить должны были, он сам остался, чтобы нас прикрыть! А теперь здесь?! Как, что он здесь делал?!
   Шах вниз качнулся, зверея на глазах, но Самер плечо сжал до боли.
   -- Не надо. Не он это. А что скажет - услышим.
   Вейнер дернулся - ткань треснула.
   -- Не он, тогда кто?! Ты Лири слышал?!
   А страж уже за Нерсом бежал.
   Крутило Шаха не на шутку, поэтому Сабибор ничего сказать ему не мог, знал - разбираться не будет. Взгляд ушел в сторону Радиша - тот как помороженный у стены стоял, ссутулился и словно в толк взять не мог, что происходит.
   Очнется - у него спросить надо. Пусть Эру вызовет, узнает, -- подумал и тошно стало. Шах к стене притиснул, за шею взял встряхивая:
   -- Ты не первый раз смерть видишь - возьми себя в руки, -- процедил. Мужчина ему лбом в лоб уперся и тоже за шею схватил, как бодался. И молчит. В глазах боль, слезы, ярость, а слов нет.
   -- Соберись, -- отодвинул и наверх подтолкнул. Кейлиф у лестницы сидит потерянный. -- Где они?
   Страж с минуту соображал и выдохнул:
   -- В поминальном зале.
   -- Где это?
   -- В башне Хранителя, -- бросил Радиш и прямо через залы попер, друзья за ним.
   На третьем этаже выход в небольшую залу, деревом оббитую. Темная комната, скорбная. Стол длинный почти от стены до стены у окон, скамьи и чаши на стойках вдоль стен, чаши, чаши. До дверей напротив стола. И тишина, никого.
   Парнишка проплыл, как приведение - неслышно, да в балахоне темном. Прошел по светильникам огоньки затеплил. Повесил длинную ленту со знаками на стене. И все, словно один в комнате.
   Шах не стерпел - на нервы тишина давила - дверь толкнул. И лучше б не делал.
   Полумрак, как в кафедральном соборе, три стола в ряд, как в морге. На одном Эрика лежит. Эрлан ей с лица кровь обмывает влажной тканью, и все шепчет:
   -- Потерпи, все будет хорошо, потерпи, голубка.
   А она смотрит мертвыми глазами на Вейнера.
   Невыносимо сделалось - прошел, одним движением ей глаза закрыл и тут же Эрлан его за грудки схватил, вынес с такой яростью, что сомнений не осталось - помешался.
   К столу придавил, лицо искаженное, в глазах безумие, губы кривятся:
   -- Не трогай, -- то ли процедил, то ли прошипел. Выпустил и обратно ушел, дверь притворил тихо, будто разбудить покойницу побоялся.
   Шах так и подпирал собой скамью и стол. В глазах щипать начало и ком в горле растет. Осел, переносицу сжал.
   Радиш ему на плечо ладонь положил и словно придавил: держись, брат. Придет в себя Эрлан, дай срок. Это временно, это бывает.
   -- Напиться бы, -- протянул Самер. Замотал головой со стоном: вон все мысли! Не до бухла сейчас. -- Разобраться надо.
   Шах встал и опять в двери.
   Прошел тихо, встал перед братом. А тот черный весь. Нежно кровь у губы мертвой оттирает, по голове гладит.
   Смотреть на это было невыносимо. Вейнер отвернулся, опять переносицу сжал, чтобы слезы сдержать. Сами наворачивались.
   -- Эрлан, она мертва, -- прошептал.
   Лой сжал ткань в кулак и головой еле заметно качнул, взгляда от лица Эрики не отрывая.
   -- Спит она. Спит.
   У Шаха зубы свело - так заорать захотелось, встряхнуть брата, ударить, в воду головой - что угодно, но чтоб очнулся. И стер слезы - не подействует. Его самого сейчас хоть полощи, хоть бей - бесполезно.
   -- Эрлан... Кто такой Майльфольм?
   Лой на секунду от лица покойницы взгляд отвел.
   -- Страж. Ее. Погиб, -- прошептал спокойно.
   -- Нет, Эрлан. Она с ним разговаривала.
   Отреагировал - уставился на брата, мысль какая-то в глазах появилась. На Эрику глянул и Вейнера вытолкал, дверь прикрыл:
   -- Как разговаривала?
   -- Так. Его взяли. Сказал, что не убивал.
   У Эрлана глаза остекленели. Стоял минут пять в одну точку пялился, и вот, качнулся, закрывая глаза.
   -- Эберхайм, -- выдохнул. И опять перед собой смотрит, а стоять не может - шатает. Закружил вдруг, кулаки сжимая, и будто потерял что. И впечатал кулак в стену, уперся в нее лбом и руками:
   -- Эберхайм!
   -- Откуда ему здесь взяться?
   Эрлан не слышал - стену таранил.
   В комнату Нерс вошел, за ним четверо в балахонах, свечи, кувшины в руках, блюда с мелкими круглыми булочками с непонятной начинкой.
   Лой как увидел процессию, Нерса за ворот откинул, встал в дверях:
   -- Не пущу, -- и зубы сжал.
   Самер придержал советника:
   -- Не лезь. Пусть. Не в себе, видишь же.
   Нерс голову склонил, повернулся демонстративно спиной к Лой, за стол сел. Мужчины кувшины и блюда поставили, ушли. Эрлан осторожно за дверь скользнул, прикрыл плотно.
   -- Хреново дело, -- протянул Самер, глядя на темную поверхность.
   "Эрлан убил тихо"...
   Да он сам тихо умер. Нет, не при делах он. Тогда кто, тогда - что? Что хотела сказать Эра?
   Сел напротив Нерса.
   -- Что Майльфольм говорит?
   -- Ничего.
   И тишина. Пять минут, десять, двадцать. Час, наверное, так и просидели - Нерс очнулся.
   -- Булочки поминальные, -- кивнул на хлеб. -- Помяните.
   И вышел. А ребята так и сидят в ступоре.
   Вечерело - Лала в комнату зашла, зеленая вся, трясет девчонку. Лицо опухшее, глаз дергается. К кружке с напитком потянулась, а та ходуном ходит. И не сдержалась, заплакала истерично, навзрыд.
   Самер ее к себе прижал, душа крики, всхлипы, и точно поверил, что за дверью Эрика спит.
   -- Ну, хватит, хватит, -- насильно выпоил поминального. Подавилась, и опять ревет.
   -- Я ... я ... я же... она... мы... на насыпи... а он...
   Шах очнулся - уставился.
   -- О чем ты?
   Рыдает, лапочет - не разобрать. Даже думать не стал - в кружку питья налил и прямо в лицо ей выплеснул. Очнулась и она и Самер. Один мысленно выругался, ладонью с лица липкую жидкость стряхнул. Вторая во все глаза на Вейнера уставилась, перепугавшись, а может просто в шоке.
   -- Майльфольма видела?
   -- Он... да. Поговорить, сказал. Эя обрадовалась ему, а потом чего-то насторожилась. Он как из-под земли вырос.
   -- О чем говорили?
   -- Я ... -- и плечами пожала, головой замотала. -- Как да что... Страж, мол, мой... Поговорить, оставь...
   И опять в слезы.
   Самер вздохнул, обнял и вывел.
   Шах остатки питья в кружке глотнул и вновь замер, уставившись в одну точку.
   Ночь сгустилась, а он все сидит и перед собой пялится. Никаких эмоций, никаких целей, ничего - пустота внутри, дикая, тоскливая, и тонет в ней, и всплывать не хочет - некуда, незачем. Только на миг вдруг почудится поляна с цветами и Эра смотрит с поволокой, улыбается. Плечи узкие, точеные, руки нежные...
   Только нет ее больше. А не верится. И жаль до боли, что зайти к ней не может - Эрлан там. И за него душу мутит. Одна надежда - немного и придет в себя, а внутри тонкой стрункой эта надежда обрывается - не придет. Знать и желать - вещи разные.
   Самер весь пол за его спиной истоптал. Радиш на столе на руки улегся - спал, а Шах все сидит не шевельнется. Глубокой ночью уже заглянул к Эрлану - тот руку Эре целовал, к своему лицу прижимал и все шептал что-то, лицо безмятежное, словно сказки рассказывает. А у нее застывшее, белое, как снег.
   -- Не трави себя, поспи, -- отодвинул от дверей Шаха Самер. Тот смотрит будто и не здесь:
   -- Его вытаскивать надо.
   -- Вытащу. Поспи.
   -- Не хочу, -- отошел к столу.
   Кто-то приходил, кто-то уходил с вечера до утра - не замечал. И не заснул - вырубился прямо за столом.
  
   Глава 44
  
   Вейнер проснулся, вскрикнув, привиделось, что Эрика умерла. Взгляд поднял - туман за окном густой. Радиш за столом спит, Лири рядом сидит. В конце, к стене прислонившись, сидит Самер и из полуопущенных век кого-то рассматривает. За взглядом проследил и даже вздрогнул - Эрлан рядом сидит. В первый момент не признал брата - черный, осунувшийся, ощущение, что лет на двадцать за ночь постарел. Лой пил и смотрел в окно. Вейнер ему заботливо придвинул булочки. Тот глянул на Шаха так, словно он яд ему предложил. Взмах руки и блюдо с поминальным полетело в брата, хлеб посыпался, подскакивая, по столу, полу разлетелся.
   Вейнер замер, разглядывая булки у себя на коленях. Положил на стол, смиряя ярость. Хотел все -таки пару слов сказать, но Лой кружку отодвинул и вылез из-за стола ни на кого не глядя, опять в склеп к мертвой ушел.
   Лири вздохнул, глядя на рассыпанное:
   -- Вот так много лет и жил. Зверем.
   Самер глаза открыл, поддался вперед и вроде за булочкой.
   -- Убивал?
   -- Шутишь? -- недоуменно уставился на него страж. -- Как багов не рубить? Как на красную сторону идем, обязательно ввяжется.
   -- Часто ходили?
   Не понравились стражу вопросы - губы поджал, как заявил: больше слова не вытяните.
   -- А Майльфольм?
   -- Что - Майльфольм? -- не понял, но при упоминании имени потемнел от ненависти. -- Падаль, едино слово. Предал всех. Хозяин мог его изгоем сделать - пожалел. Зря! -- кулак сжал. -- Вот оно, как аукнулось. Эта тварь жив, а сестер Лайлох нет.
   -- Сестер? -- встрепенулся Радиш. Страж покосился на него:
   -- Нейлин сперва не уберег, да мало, помолвку ее расстроил, взял девку-то. Теперь вон, -- на двери в соседнюю комнату кивнул. -- И до младшей добрался. Ему правом защищать дано, а он все побеги выдернул.
   Самер булочку взял, сжевал с напитком и спросил тихо:
   -- А как понять: Эрлан убил тихо?
   -- Чего понимать-то? Подошел тихо со спины да голову свернул, -- проворчал и булочку взял, жевать стал, отвернувшись.
   Вейнер затылок оглаживал, с друга взгляда не спуская:
   -- С чего такой вопрос?
   -- Просто. Ударило, что-то в голову, -- рукой махнул: мол, в ум не бери.
   А сам вторую булку взял, ел и соображал. То, что Эрлан Эру убил, в этом сомнения большие были. Если эту версию вовсе отмести, получается что нужно искать другого покойника. Кого мог убить Эрлан тихо? Ответ сам напрашивается - хоть кого. Это сейчас он громко убивать готов, и без разбора. Посмотришь на него - в дрожь кидает - сам бы харакирнулся.
   Но Эра сказала, значит это важно. Как же найти тот важный труп? Где? Здесь, у Робергана, на красной стороне? Сегодняшний, вчерашний, десятилетней давности? Кого он такого убил, что Эре в последний миг покоя не давало и не на помощь позвать, а именно это донести пыталась.
   В Моренте вроде все целы. Или нет?
   -- Давно здесь никого не хоронили, -- посмотрел на Лири. Но вместо него Ежи со стороны двери ответил:
   -- Три года.
   -- А ты чего там? Давай за стол, -- удивился Самер.
   -- Да были уж. Здесь постоим, -- прогудел уже Азар, страж Самера. Незаметный мужик, светлый его порой не замечал, порой вовсе о нем забывал.
   -- Отдыхать идите, -- заметил и своего Радиш. -- Столпились, делать вам нечего.
   -- Право наше...
   -- Свободны! -- рявкнул Вейнер - сдуло.
   -- А Кейлиф где? -- уставился на Лири Самер. Тот губы поджал, скривился.
   -- Здесь, -- выдал нехотя.
   -- Где?
   -- Ристан его отхаживает. Опозорился, какой страж теперь, ежели хозяйку не уберег.
   -- Ее убереги, она вон...
   -- А неважно! Погибла светлая - за то со стража спрос! Ему доверили, а он? Стыд на весь род! Да сам знает, что не отмыться. Изгоем теперь ему быть.
   -- Это как? -- поинтересовался Радиш.
   -- Да так. Никто в дом не пустит, за стол не посадит. Права нет. Убьют и никто за то не спросит. Подыхать будет - руку не подадут. Нет его теперь ни для нашего мира, ни для мира предков. Будет один как придется меж мирами болтаться.
   -- А помочь?
   -- Сам изгоем станешь. Никто к нему не подойдет, хоть что ты делай. Ни хлеба куска, ни крова, ни слова ему теперь, -- ладони на столе сложил, и вздохнул.
   -- Жалко.
   -- А дите да мать не жалко?! -- взвился и опомнился на кого лает - притих.
   -- Ты вытащить его можешь? -- Вейнер кивнул на двери, за которыми Эрлан себя вместе с Эрикой погреб.
   Лири потерянно глянул:
   -- Даже не пытайтесь.
   -- Эру похоронить надо.
   Страж уставился на Самера с тоской и безысходностью:
   -- Не знаешь ты его, изначальный. Иди, сунься с похоронами - тебя первым и схороним.
   -- Не в себе он, ясно же, -- бросил Вейнер. Выпил, что в кружке оставалось, и вылез из-за стола.
   -- Ты куда?
   -- Пройдусь, -- буркнул. Сил не было сидеть, зная, что та кого любил - умерла, а родной брат, которому немало напакостил - с ума сошел.
   -- Присмотреть за ним надо.
   -- За вами за каждым в десять глаз теперь присмотр будет, -- пробурчал Лири, вылезая. Настойки налил, в коридор выглянул, убеждаясь, что Вейнер не один пошел - Ежи за ним, и к Эрлану - напоить хоть.
   А Самер, пока ушей лишних нет, Радиша поманил:
   -- С Эрой свяжись.
   Тот выпрямился, уставился, как на идиота:
   -- Сбрендил? Она только ушла.
   -- И что?
   -- Нельзя тревожить да и толку не будет. Тяжело ей сейчас, понимаешь? Вызову - остаться может. Хочешь, чтоб меж мирами зависла и привидением жила? Мало беды? Ты что думаешь, она там ничего не видит, не чувствует?
   -- Ты кому говоришь? Сам там бывал.
   -- Ты из тела выходил, а ее выкинули. Разница. Кто в свой срок умирает, того родня встречает, а раньше выкинули - зависают. Качни отсюда - здесь и останутся. Не трогай - с той стороны родня отыщет. Жизнь отобрали, так хоть покой у нее не отбирай, совесть имей.
   -- Видел ее? -- спросил совсем тихо. Радиш голову склонил почти до стола:
   -- Да. Растеряна. Но ушла. Значит, есть шанс, что ее найдут. Не буду я ее тревожить, мешать не стану. А ты чего вообще? -- дошло, уставился пытливо. -- Зачем?
   Самер палец к губам приложил, давая понять, что инфа только для него будет. Мужчина чуть заметно кивнул и ближе к другу придвинулся.
   -- Последние слова Эры: "Эрлан убил тихо". Последние, понимаешь? Мне.
   Радиш лицо ладонью обтер, сразу, что к чему сообразив:
   -- Мать!...
   Самер согласно кивнул и оба задумались.
  
   Вейнер шел по улочкам, сам не зная куда. Серым город казался, унылым, скучным. И мужчина не понимал, что здесь делает.
   Ноги сами принесли на ту поляну, где они с Эрикой были. Даже цветы еще не до конца распрямились, а ее нет. И странно это, и мутно от того. Сел рядом, ладонью цветы накрыл примятые и кажется вот она, глаза закрой и живая. Открываешь - нет.
   Шаги за спиной услышал, через плечо уставился - Лала. Встала над ним и смотрит - сумрачная, видно, что и ей тяжело. Наорать бы и в путь послать, а желания нет. Ничего нет. Только ком из слез и боли стоит в горле.
   -- Один побыть хочу, -- губы разжал.
   -- Одному сейчас нельзя, -- села рядом. -- Маэр сегодня всех принимает - сходи к нему.
   -- Он Эру вернуть сможет? -- усмехнулся нехорошо, с желчью и тоской.
   -- С горем справиться.
   -- Аа... Так пусть Эрлану поможет. А то смотреть на него тошно. Заперся вместе с ... болтает, словно с живой.
   И глаза ладонью прикрыл - защипало. Потер и лег, на облака смотрит.
   -- Она любила тебя.
   Молчал долго и бросил:
   -- Она всех любила.
   И тишина, не вяжется разговор. Подумать - так о чем говорить? Душу только бередить. Так и молчали, каждый о своем думая.
  
   День канул - а был ли?
   Со смертью Эрики что ночь, что день будто занавесили мутной пленкой - есть вроде что-то за ней, но далекое и ненужное, расплывчатое.
   Вейнер в поминальный зал вернулся - никого. В залу заглянул - Эрлан так и сидит своей щекой холодную руку покойницы греет. Хорошо, что молчит уже.
   Шах прошел внутрь, присел перед братом, стараясь на Эрику не смотреть. Тот сидит у тела, руку к щеке приложил и глаза закрыл - вроде спит. Вейнер чуть колена коснулся:
   -- Эрл?
   Уставился - глаза чистые, ни грамма дремы в них, но и другого нет - пустота да чернота.
   -- Тебе бы отдохнуть.
   -- Тс. Эя спит.
   -- Эрл? Она не спит.
   -- Спит. Проснется - я рядом буду.
   -- Не проснется. Никогда не проснется, понимаешь, Эрл? Нет ее!
   -- Тс, -- палец к губам приставил, а руку покойницы так от щеки и не отнимает.
   -- Даже орать буду - не разбужу. Нет ее, Эрлан. Пойми ты - умерла.
   Тот чуть улыбнулся ему, как ребенку неразумному:
   -- Это ты не понимаешь - спит она, просто спит.
   Да, мать же ж! -- Вейнер глаза ладонями закрыл не в состоянии все это видеть, выносить. Душа на части рвется, и не знаешь, как противостоять.
   Поднялся, руки в брюки сунул. На брата посмотрел, потом на Эру - белая, застывшая.
   -- Ее... похоронить надо, -- выдал с трудом.
   Лой исподлобья на него уставился - взгляд звериным сделался:
   -- Попробуй.
   Тон спокойный, а мурашками по телу холод от него.
   Мужчина постоял и вышел. Привалился к дверям, соображая, что делать, а в голове как и в душе - пусто.
   Лири на светлого уставился, еле заметно подбородком на "склеп" мотнул - что, как он там? Вейнер так же и ответил.
   И зависли в тишине и скорби - ни слов, ни мыслей.
  
   Третьи сутки после смерти Эрики шли, и вроде обвыкнуться можно, сжиться как-то, а боль не отпускала. Залезла в сердце змеей, закрылась и жалила изнутри.
   Эрлан как привязан, как похоронил себя вместе с женой и не родившимся ребенком.
   Вейнер у окна сутки уже сидел. Вытянул ноги на лавке, спиной к стене прислонился и смотрит на городок, на пейзаж, только мимо все, мимо.
   Самер рядом бухнулся, специально громко стол отодвигая, специально Вейнера задевая, чтоб очнулся. На дверь в скорбный зал кивнул:
   -- Выходил?
   -- Нет.
   -- Так и сидит?
   -- Спал. Обнял ее, к животику щекой припал и спал.
   А голос безжизненный.
   -- Ну, вот что, -- разозлился Самер. -- Быстро в мытню и полоскаться до упора, пока вся хмарь не сойдет. И сюда. Будем Эрлана вытаскивать.
   Вейнер горько усмехнулся: наивный.
   Сел нормально, руки на стол положил: если б просто так было - сходил и смыл смерть близкого. Если б можно было сгоревшую от боли душу вот так просто взять и вытащить да новую, свеженькую, вставить. Еще и новую любовь туда втащить, желаниями наполнить.
   Вздохнул тяжело.
   -- Я уйду.
   -- В смысле? -- глянул на него Самер, как холодной водой окатил.
   -- В прямом. Дождусь, когда Эрл хоть немного в себя придет и уйду. Пойду багов бить. Здесь мне делать нечего.
   -- Аа! Ясно, -- кивнул, зубами скрипнув. -- Умереть хотим, но с умом.
   Вейнер промолчал, уже жалея, что вообще сказал. Не понял его Самер, и не мог понять.
   В залу зашли Нерс и еще четверо с ним. Все в темных хламидах с капюшонами. Лири напрягся, встал. Радиш к стене притиснулся, давая ему пройти, и не понимая еще, что происходит.
   Нерс широко распахнул двери. Эрлан взгляд на него поднял. Сидел ссутулившись, а тут выпрямляться стал и вставать.
   Мужчины в скорбный зал вошли, обходя Нерса и стремясь к покойнице.
   -- Пора, Эрлан Лой...
   И как бомба взорвалась.
   Лой мигом озверел, схватил двоих и лбами сшиб, выкинул на Нерса. Того в поминальный зал откинуло. Еще одного в косяк лицом, второго за руку - вывернул и ... голову свернул.
   Лицо - оскал, в глазах безумие. Нерс к телу - получил со всего маху - улетел к столу.
   Самер вскочил, стол прыжком одолел и к светлым, оттаскивать, видя, что Лой с ума сошел и не ведает, что творит. Вейнер на стол вспрыгнул и на пол. Нерса за шиворот и Радишу на руки:
   -- Держи!
   Понял, что брат сейчас всех положит. Один труп уже точно есть.
   А тот светильник за ножку схватил - удар по стене и чаша отлетела. Второй рукой - второй, удар - чаша со звоном по полу катится.
   Лой застыл в дверях со стойками в руках, как с мечами и всем ясно, что ляжет, а никого не пустит. Гора трупов будет, прежде чем он сам погибнет.
   К нему ринулись, и первый же стойкой по лицу получил. Мотнуло, кровь разбрызгивая. Удар под дых и плашмя в лоб железкой и тыльной стороной ладони - на руки стражам отлетел, обмяк. Второго Лой другой рукой придерживал и отправил смаху за первым.
   -- Стоять!!! -- заорал Самер, видя, что светлых прибывает, как раненных и трупов.
   Куда там. Лири рядом с хозяином встал, Шах, не думая кулаком одного в рожу и на руки Ежи - оттаскивай и слева от брата, губу разбитую оттирая. И пусть Эрлан сдвинулся, они сейчас все в неадеквате.
   -- Убирай людей, идиот, -- заорал Нерсу Самер, не давая никому пройти в зал, выкидывая пока не напоролись.
   Нерс смог встать, закричал, сообразив:
   -- Стоять!! Все ушли, все!! Быстро!!
   Тихо стало, Самера теснить перестали. Нерс разбитый нос потрогал, качнулся, уставился на Эрлана. А тот как неживой - истукан с мертвыми глазами - стоит готовый насмерть биться и ровно ему сколько положит и кого. От взгляда его мурашки по спине - ничего в нем кроме холода и ненависти, глубокой, безумной.
   Нерс понял, что и пенять бесполезно - не услышит, как не видит за своим горем ничего. Для него Эйорика все еще жива, и он будет охранять ее тело, пока сам дышит.
   И что с него взять?
   Как Лайлох достойно похоронить? Вместе с ним, после того, как убьют? Только страж с ним, и чтоб хозяин не творил - на его стороне так же до последнего стоять будет. Еще и Вейнер, этот-то куда?
   Изначальный оцени силы и понял, что здесь только Маэру разве разобраться.
   -- Саэра и Витта забрать дай, -- попросил спокойно, не желая даже голосом Эрлана доставать. Самому худо от его вида было, а уж как ему тут - без слов ясно.
   Эрлан не шелохнулся. Нерс понял, на Лири уставился.
   Тот осторожно труп подтащил за ноги, там Самер помог и передали светлым в коридоре, затем второго убрали.
   Эрлан взгляд упреждающего с советника не спуская, стойками крутанул, как клинками, и вниз опустил. Постоял и шагнул внутрь. Уставился на Лири, приказ передавая и, дверь плотно затворил.
   Самер выматерился. Радиш к светлому подошел:
   -- Не трогайте его, простите. Не в себе он, понимаете?
   -- Я все вижу, -- отрезал потрясенный Нерс. За всю жизнь он не видел, как за секунды погибают люди, а тут двоих положил, и кто? Свой. И почему? До этого вопроса доходишь и винить уже не можешь.
   -- Двое? -- посмотрел на Самера. Тот чуть заметно кивнул, руками в бока уперся.
   -- Трое считай калеки, -- и сплюнул в сторону, добавив тише. -- Если еще выживут.
   Какой тут "Эрлан убил"? За Эру вон как легко, а ее - нет, это Самер теперь точно знал, хотя лучше не становилось и вопросов не убывало и версий.
   Страж, склонив голову, в коридор поплелся.
   -- Лириэрн, куда? -- спросил Нерс. Тот глянул подавлено и рукой махнул. Обошел труп и двоих, что раненого оттаскивали, скрылся.
   Советник губы поджал - худо дело. Дождался возвращения стража и вовсе потерялся - тот нес шкатулку с брачными анжилонами.
   -- Что творишь? -- перехватил его у дверей - перекосило мужчину.
   -- Отойди, светлый, -- попросил спокойно. А что с Лири взять - его право - приказ выполнил.
   В скорбный зал все прошли. Эрлан возле Эрики стоял, склонившись. Одна ладонь живот грела, второй за руку мертвую держал. Увидел вошедших - насторожился, каждого взглядом окинул диким, упреждающим, словно волк, оскалившийся возле добычи, только не рычал разве.
   Понял, что не претендуют и наплевал. Шкатулку открыл и осторожно один кулон взял. Голову Эрике приподнял, надел. К груди ей ладонью знак уз прижал и склонился, поцеловал в лоб нежно, чуть касаясь, жмурясь. А у самого желваки ходуном ходят.
   Второй себе на шею нацепил и за рубахой спрятал. И уставился на Нерса - понял? Жена она мне и плевать, что ты скажешь!
   Тот белый, как в муку опустили, стоял. Развернулся на пятках и вышел, как выпал.
   Вейнер смотрел на брата и видел почерневшего от горя человека, возможно потерявшего рассудок, но четко отдающего отчет в своих действиях. И подумалось, что только так и нужно - верить вопреки, верить просто так. И показалось, что Эрлан знает больше, чем он, и знает точно.
   Мужчина взял скамейку от стены и поставил рядом с мертвой, с другой стороны от брата. Сел и подавлено глянул на него. Тот словно не заметил -- склонился опять над женой и лоб ей губами грел - целовал и зажмуривался, слезы сдерживая.
   Самер не знал, что сказать. Закрутился, соображая, а оно не соображается, и вылетел за двери. Радиш у стены встал, плечом оперся, смотрит, как друга крутит и спокоен как удав.
   -- А тебе все равно, да? -- заметил его невозмутимость.
   -- Просто я о смерти больше, чем вы знаю. Эре сейчас не лучше чем им, потому что знает, что они чувствуют.
   -- Да нихрена ты в этом состоянии не чувствуешь!! -- рыкнул разозлившись.
   -- Чувствуешь. Только не свое - других. И боль, и горе, и то, что словами не объяснить.
   -- Замечательно, -- кивнул подходя. -- Этих, как вытаскивать? Как ее похоронить? Он ведь не даст!
   -- Ждать, -- пожал плечами.
   -- Сколько? Год - два?
   -- Ты -то хоть успокойся, -- посоветовал через паузу. -- Все равно все будет, как будет.
   Самер заставил себя сдержать беспокойство за друзей. Сунул руки в карманы, постоял и головой качнул: кого убил Эрлан совсем неактуально. Только что - двоих. И все, потому что те хотели забрать мертвую и поместить, где и должна быть. А скольких он положил за те двадцать лет, что без нее прожил? Тихо или громко, но не меряно точно.
   "Зверем жил", -- вспомнились слова Лири.
   И мысль в голову пришла, соединилось, каким Шах был, и подумалось, что право Эрике в том и было - ненависть на любовь менять, и чем сильнее ненавидишь, тем сильнее потом любишь, и чем больше злобы в душе, ожесточенности, тем больше потом боли. Она, как расплата, как возможность понять, на себе испытать, что творил.
   Только теперь-то что? Опять озверевшими по земле бродить?
   В комнату грузно опираясь на трость, прошел Маэр. Самер даже отпрянул от неожиданности. Но тот и не посмотрел - прямо к дверям и за них.
   Заглянули вдвоем с Радишем - что будет? Ведь и Хранителя порвет, ровно Эрлану.
   Лой исподлобья смотрел на старика, а тот головой мотнул Вейнеру: иди-ка. Шах отодвинулся и Хранитель склонился над усопшей. По голове провел дрогнувшей рукой и руку ей своей ладонью накрыл, выпрямился и перед собой смотрит.
   -- Нет ее, сынок, -- проскрипел, наконец, на Эрлана посмотрев. Тот упрямо челюсти сжал.
   -- Спит.
   Встал, в упор уставился:
   -- Спит!
   Маэр долго смотрел в черные от горя глаза и отвел взгляд.
   -- Тебе бы отдохнуть. Ее не тронут, обещаю, но ты должен поспать и поесть.
   Лой молчал.
   Старик понял, что ничего от него не добиться и всеми фибрами души чувствовал, как тот винит, и сделай шаг неправильный - голову свернет, ни на миг не задумываясь, что делает.
   Огладил руку Эйорики, вглядываясь в ее лицо:
   -- Нам всем ее не хватает. Особенно сейчас. Без нее в ваших сердцах холод и ожесточение.
   -- Хватит! Ты все знал и ничего не сделал, чтобы предупредить беду. Даже мне не сказал. И не тебе здесь быть, -- качнулся к старику Лой - в глазах и голосе бузумь ярости. -- Уходи, иначе вынесут вместо нее.
   Маэр тяжело посмотрел на него и кивнул: слышу, вижу, что не соображаешь, кому грозишь. Но запомню.
   Вейнера подтолкнул на выход и вывел его.
   Встал спиной к двери лицом к поминальному столу и задумался. В глазах стальной блеск и видно, что нехорошее думает. Но только бросил:
   -- Не трогайте его, -- и ушел.
   Вейнер проводил его хмурым взглядом и вернулся к брату.
   Эрлан щеки жене грел, целовал шепча:
   -- Ты вернешься, я знаю, голубка. Я дождусь, никому тебя не отдам, никто тебя не потревожит. Все хорошо будет, родная.
   Шах переносицу сжал - слезы навернулись. Но как бы не было больно, надо кончать с этим трагифарсом.
   -- Эрл...
   -- Не надо, -- уставился тяжело, исподлобья. И не видел бы его сейчас Шах, не поверил бы, что он вообще таким может быть. А ведь в чем только не подозревал.
   -- Надо, Эрл. Давай похороним ее и уйдем. Нам нечего здесь больше делать.
   Лой задумался, взгляд застыл.
   -- Ты не один, Эрл. Я виноват. Но это было. Сейчас все иначе - я с тобой. Нас двое. Отпусти Эру, ее уже не вернуть. Не мучай себя.
   Эрлан смотрел на брата холодно, лицо менялось, превращалось в хищное, презрительное.
   -- Готов уйти - никто не держит. Иди. Я шел двадцать лет. Желаю, чтоб каждый твой день был таким же, как мои.
   Мстительный тон, этот горячий в ненависти шепот, жег Шаха. Но вызывал не раздражение, а вину, не желание послать, наорать, а добиться, чтобы его тоже услышал.
   -- Ты имеешь право так говорить. Да, имеешь. Но речь сейчас о тебе, а не обо мне. Я хочу помочь. Нас двое, Эрл, только двое. Я знаю, каково тебе...
   -- Знаешь? -- выгнул бровь. Губы изогнула ухмылка, как оскал. -- Нет, тебе только кажется, что знаешь. Ты только вначале пути по углям. С каждым днем тебе станет все сложнее идти, все труднее дышать. Ты не будешь знать покоя, будешь мечтать о смерти, но будешь множить ее, не получая себе. Ты будешь гореть заживо ежечасно. Сейчас в твоей душе тишина и пустота, и кажется можно, как-то существовать. Но это обман. Этот лед прикрывает твою боль, которая все глубже вгрызается под ним в тебя, съедает изнутри. И она выплеснется, сметая на своем пути все и всех. Ты еще не понимаааешь, нееет.
   -- Ты сходишь с ума, Эрл, -- прищурил глаз Вейнер. -- Это ты понимаешь?
   Лой нахмурился, взгляд стал больным:
   -- Оставь нас, -- прошептал как эхо.
   -- Она уже оставила. Ты здесь один, Эрл.
   -- Нет, -- качнул головой. -- Нет, Эя спит, но она проснется. Я должен охранять ее сон и быть рядом, когда проснется. А ты иди. Иди куда хочешь.
   Вейнер склонился над телом девушки, уже не имея аргументов, не зная как донести до воспаленного разума брата, что он караулит мертвую, и сам становится мертвецом.
   -- Иди, Вейнер, -- прошептал тот. -- Тебе здесь точно делать нечего. Сейчас. Может быть потом, когда поймешь.
   -- Я не вижу ее и мне легче. И тебе будет легче, когда ты перестанешь цепляться за ее труп!
   Эрлан оскалился видимо думая, что улыбается.
   -- Да, да. Успокаивай себя Вейнер, успокаивай.
   От его тона и взгляда у Шаха закончились слова. Постоял и бросил:
   -- Черт с тобой. Хочешь обнимать мертвую - обнимай. Только никому от этого легче не будет. Она не встанет, больше никогда не встанет! А вот ты ляжешь. Тупо. А мог бы с пользой, -- процедил. -- Я ухожу.
   Эрлан бровью не повел - опять грел ладонь покойницы.
   Шах все ждал, но дождался Лири. Тот принес хозяину попить, Лой жадно отпив на пару глотков, намочил край небольшого кусочка ткани и смачивать губы покойницы. То-то попадало в чуть приоткрытые губы, а что-то стекало по щеке. Светлая дорожка на белой, мертвой щеке привела Вейнера в шок. Он пулей вылетел из залы и, не останавливаясь, добрался до своей комнаты. Сорвал меч со стойки, нашел ножны. Пара булок по карманам и старую свою куртку на плечо.
   Ежи смотрел, как светлый мечется и все понял.
   -- От себя не уйти, -- заметил.
   Кто бы говорил! Ты хоть помолчи, щенок! -- глянул, как огрел и грохнул дверью, прикрывая.
   Ежи бровь вскинул. Спокойно собрал необходимое и вышел за светлым.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"