Райдо Витич : другие произведения.

Проект Деметра: Ловушка для призрака 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главы с 28 по 36
  Глава 28
  
  Понежье был странным городом с точки зрения Таша. Тянулся вдоль и вглубь ярусами, и уступами. Первая улица - по берегу широкой реки дугой пролегла, за ней вверх полоса леса и скалистой породы и опять улица, правда уже меньше, но шире. И опять скалы, густой лес, снова улица, снова лес. Дуги улиц все короче, и венчает их стоящий на пике скалы небольшой дом с четырьмя башенками - Понеж.
  Эберхайм сделал круг, приметив до странности похожую на Эйорику девушку. Она стояла как истукан на улочке ближе к башням и не мигая смотрела на них. Русая коса вилась до бедер, и сама была плотнее и выше Эи при близком рассмотрении, но взгляд: прямой и сосредоточенный, очень напомнил ту изначальную, что была в Моренте.
  На лбу красовался витой знак Обричей, и Таш понял, что дева так пристально изучает дом смотрителя города. Обрич - одна из побегов зачахшей некогда ветки Онеж, тех самых, кто-то в давние времена этот замок возводил и в нем жил. Только минуло уж.
  Таш развернулся на крыльях, влетел в окно одной из башен, и деловито прошелся по, до блеска отшлифованному полу из мрамора. Огромная зала с арочными окнами была пуста, но Эберхайм знал, что где-то здесь, именно в Понеже, живут Тейфоны, одна из тех немногих семей, что уцелели в войне почти полностью.
  Отец Елены был некогда смотрителем города, и оставался бы им сейчас, если б не серьезная хворь - последствие давней травмы, да не старость.
  Таш обернулся и прошел по другим залам, выискивая нужное ему семейство, и невольно оценивал роскошь убранства, уют. Все говорило о том, что здесь жили как в былое время, и словно войны не ведали вообще.
  У одной из дверей Эберхайм остановился, почуяв опасность, и дождался - она распахнулась и остроглазый молодой страж встал в проеме, держа ножи в руках, правда, лезвиями к своей руке.
  Таш оценил и улыбнулся. Парень оглядел громилу, и сразу сообразил кто перед ним. Отступил поспешно, поклон отвесил низкий, одновременно убирая клинки.
  ― Здрав будь, Хранитель, ― пролепетал чуть заикаясь.
  ― Как узнал?
  ― Так что там узнавать, ― повел плечами, смущаясь. ― Таш Эберхайм: огромен, смугл. Одно на лбу написано, другое... видно. Спутать сложно.
  Таш хмыкнул, проходя похлопал по плечу:
  ― Добро. Мне нужны Тейфоны. Они внизу?
  ― Да, ― чуть удивился, только тому что Таш их почуял или желанию увидеть каких-то светлых - вопрос.
  ― Ты страж?...
  ― Елены, ― заверил.
  ― Прекрасно, тогда - за мной, ― сказал не оборачиваясь и двинулся вниз по винтовой лестнице, туда, откуда пахло выпечкой и анисовым настоем.
  И не гадая ясно - кухня. Длинная зала была условно разделена пополам. В дальней, меж печек и шкафов, сундуков и столов, сновала худощавая юркая женщина и то ли помогала второй, то ли мешала той.
  В ближней, у окна, укрытый таной, сидел старик, поглядывая на лес. Недалеко от него, у стола, расположилась девушка и чистила яблоки.
  Идиллия. А уж девица хороша...
  Таш застыл у входа, подпер косяк плечом, любуясь привычной для него, столь доброй картинкой, теплой атмосферой. И понимал - Лой нужно сюда, здесь его сердце быстро отогреется, и цель появится и смысл, и меньше будет заносов, как и поворотов.
  Елена, Таш был уверен - девушка с яблоками, была достойна и не такой партии, как союз с изначальным. Статная, высокая, с идеальными чертами лица и белой ровной кожей, с золотистыми локонами почти до пола, она наверняка и Арахарна с ума б свела.
  И усмехнулся своим мыслям: ну сам-то ты, чего-то в ненормального превратиться не спешишь.
  ― Благо дому светлому, хозяева, ― протянул.
  Девушка уронила яблоко от неожиданности, уставилась огромными голубыми глазами очерченными черной линией густых ресниц, рот приоткрыла и вот вскочила. Хозяйка - юркая - спешно засеменила к гостю, подслеповато щурясь и вытирая на ходу руки о передник. Вторая женщина молча отвесила поклон и засуетилась, принялась вытаскивать посуду из всех шкафчиков, чего-то метать на блюда, в миски.
  ― Хранитель? ― Прошептала девушка, лишь благодаря уверяющим жестам Танаифа за спиной гостя, поверив своим глазам.
  ― Какая честь, Хранитель Эберхайм! ― Подплыла мать Елены, поклон отвесила и жестами давай к столу тягать, а вторая женщина на него съестное метать.
  Таш глянул на старика - тот не повел и бровью.
  ― Твой супруг? ― Прошел к столу.
  ― Даа... ― ладонями всплеснула, скорбь изобразив на лице. ― Бедный Шевин умом ослаб, не видит и не слышит. Дитя уже давно, младенец, ― и тут же тему поменяла. ― Мы так рады тебе. Но столь неожиданно к нам явился, что даже не знаю, чем попотчивать. Что есть, ― руками обвела накрытый уже стол. Стул отодвинула, что во главе стоял - высокий с резной спинкой. ― Садись. Да, я Мариэлла, это моя дочь - Елена, ― сжала девушке плечи, махнула в сторону молчаливой женщины. ― Акифа, помощница наша, из простых. Недужная, знаете, но хлопотунья, рукодельница, тут не отнять.
  Суетливость и болтовня светлой начали напрягать.
  Таш сел и взял булочку лишь, чтобы не давать дополнительной пищи для нудения и показать, что явился с добром. Съел, похвалил, и спросил, понимая, что только с женщинами ему общаться будет трудно:
  ― У вас есть сыновья? Мужчины в доме из родных?
  ― Нет, знаете, одна лишь дочь дана была...
  ― Нет, ― просто отрезала Елена, глазея на Хранителя. ― Я за мужчин.
  ― Ты? ― Бровь выгнул и не сдержал улыбки: смело.
  Ноздри щекотал еле уловимый аромат и Таш все вспоминал, что это и вспомнил: асказия. Удивительный цветок, что произрастает лишь в горах, цветет только осенью, как ни странно, и аромат его способен ввести в соблазн самих Яров.
  Забавно. Красавица, а пользуется столь пикантной уловкой.
  Впрочем, знак.
  ― Ну раз ты, Елена, за мужчин, давай поговорим. Есть предложение.
  Девушка облизнула губы, глаз не спуская с Хранителя и тот невольно подумал, что приглянулся ей - было б плохо:
  ― Я недавно женился...
  ― Оо! Поздравляем! Многих лет вашему союзу, всех благ и детей побольше, ― запричитала тут же Мариэлла. Елена же чуть заметно поморщилась, взгляд отвела наконец от физиономии Хранителя.
  ― Благодарю. Продолжу?
  ― А?... Да... ― с трудом притихла Мариэлла, на дочь покосилась - та упорно принялась рассматривать витушки на блюде.
  ― Моим советникам тоже нужны жены. Я распорядился жениться и им. Изначальных слишком мало, найти равных невест сложно, однако, нельзя дать угаснуть последним веточкам великих родов. Поэтому приходится немного нарушать давние традиции...
  ― Да, да, я понимаю, ― пролепетала женщина со значением косясь на дочь: ну чего сидишь, как омертвела? Счастье такое в дом, по твою долю прибыло - радуйся!
  Елена вновь уставилась на гостя.
  ― ... За что заранее приношу вам извинения. Как принесу их каждой из невест. Другие времена, и что поделать, обстоятельства, заставляют меня вмешиваться и в столь личные дела.
  ― Можно ближе к делу? ― Спросила Елена и мать явно испугалась, ткнула ее локтем в бок: не будь настолько прямолинейной!
  Но Таш не стал внимания на мелочи заострять, тем более был согласен с девушкой:
  ― Хорошо. Я хотел бы предложить тебе союз с Эрланом Лой. Заранее скажу - жених не готов стать женихом, как и мужем. И в этом трудность.
  Женщины молчали, смотрели как парализованные и вот Мариэлла закудахтала, вскочила:
  ― Акифа, ты слышала?! Оооо! Шевин, дорогой?! Танаиф! Наша Елена станет женой советника, изначального!...
  ― Мама, сядь, ― обрезала та, явной радости не выказывая.
  ― Ты не согласна? ― Таш по привычке склонил голову на бок, глядя на девушку.
  ― Как не согласна, Хранитель?! Согласна! ... ― опять завелась Мариэлла и, видно терпение ее дочери лопнуло - встала.
  ― Нам лучше обсудить этот вопрос один на один.
  Таш лишь кивнул: резонно, и не смотря на протест хозяйки, вышел вслед за девушкой, отвесив поклон и попрощавшись заранее.
  Елена прошла в летнюю залу с огромными окнами, из которых был чудесный вид, но и неслабо тянуло холодом.
  ― Не замерзнешь?
  Девушка обернулась и оглядела Хранителя:
  ― Итак, у меня вопросы, ― начала деловито, спокойно. Таш руки за спиной сцепил глядя на красавицу:
  ― Слушаю.
  ― Ты предлагаешь мне союз с изначальным, который этого союза не желает. Верно?
  ― Он не желает союза в принципе.
  ― Тогда, как он возьмет жену? Силой здесь не помочь.
  ― Все зависит от невесты. Поэтому я здесь. Уверен, ты в состоянии изменить решение Эрлана и заставить его задуматься о женитьбе, семье, детях.
  Елена глянула пытливо на мужчину. Прошлась по зале вдоль окон и вот вновь развернулась к Эберхайму:
  ― Я - потому что Тейфон?
  ― Да. У вас в роду способность обольстить любого.
  Елена медленно пошла к нему, в глазах что-то полыхнуло. Остановилась возле мужчины и осторожно огладила грудь, словно всего лишь разгладила рубаху:
  ― А тебя? ― Прошептала.
  Губы были спелыми и манили, девушка была необычайно хороша и грациозна, и фоном шло желание за ней, окутывая и дурманя.
  Таш смотрел в ее глаза и понимал, что дева в цикле. Удачно.
  Признаться, и его повело, качнулся даже к ней, что небывало. Возможно сказывается страсть к Эйорике, которая так и не имеет выход. Не мог он брать без воли и не смел, бесчестно, подло пользоваться недугом, да и глупо. В себе уверен был, а в Эе - нет. И допускал, что придет она в себя, восстановится и потребует расторжение союза, иного выберет. И чтоб не гнуть ее и сложностей не создавать - не трогал, ждал осознанности ее желаний, как сложно не было самому.
  Мысль о жене смела морок девушки. В крови желанье вспыхнуло, но только не к Елене. Померк ее образ, стал пустым.
  ― Я женат, ― сказал Таш и как отрезал.
  Светлая явно не ожидала отповеди. Смотрела недоверчиво и пораженно, не зная как реагировать.
  Впервые отказали?
  ― Либо Лой, либо никто, ― склонился над ней Таш. ― Тебе лет чуть меньше, чем ему. Пора решать иначе будет поздно.
  Елена растеряно отвела взгляд, молчала с минуту и голову склонила, понимая, что выбора нет:
  ― Хорошо.
  ― Прекрасно, ― выпрямился Эберхайм. ― Собирайся и выезжай. Прихвати Райяну Обрич. Она в списке невест.
  ― Для кого она?
  ― Как сладится. Изначальных прибавилось. Жду тебя в Тоудере. И ... рассчитывай на мою помощь. До встречи, ― голову склонил, прощаясь и вышел во дворик.
  Миг и вороном взвился вверх.
  
  Глава 29
  
  Оттер порадовался, что рассчитал верно. Тоудер просыпался, но Дезора еще не было видно, хотя ясно, что вот-вот появится - разрыв по времени меж ними небольшой, а Оттер еще ночью прошел ворота.
  Сканза давно не был в городе светлых и почти с ностальгической тоской осматривал улочки, стараясь не уходить далеко от ворот, чтобы успеть, перехватить родича Зареха. И соображал, как свести счеты заодно и с Лой.
  И даже опешил, увидев его, прущего через площадь во всеоружии.
  "Сюда бы и Дезора сейчас", ― оглянулся: может уже прибыл?
  И рванул за Лой, пока его страж отставал от хозяина. Пристроился на расстоянии протянутой руки, надеясь добыть нож из ножен за спиной светлого, пока тот шел через толпу.
  Впереди показалась знакомая физиономия, как будто предки складывали все сами к удаче Оттера. Впрочем, времени на размышления, как на благодарность предкам не было - Дезор шел навстречу Лой, и они вот-вот должны были поравняться. Нож светлого доставать незаметно было некогда, и Оттер вынул свой, прижал лезвием к запястью, стойко придерживаясь за спиной Эрлана.
  Дезор, хмуро поглядывая вокруг, приближался к Лой, тот - к нему, но они явно не знали друг друга.
  Первый нечаянно толкнул второго, проходя в сторону улочки, что вела к башне совета, и получил шипение Лой, но даже внимания не обратил. Дезор стремился к конечной цели. ...
  Оттер понял, что другого удачного момента не будет: сделал шаг ему за спину и ударил резко, снизу вверх, и со всей силы. Нажал на рукоять, вгоняя лезвие в сердце до упора. И в сторону ушел.
  Дезор замер, пытаясь понять отчего не хватает воздуха, и падал на колени, одновременно силясь, что-то сказать. А вот, кому, уже не видел - глаза застыли.
  Лой обернулся, заслышав странный звук, слишком знакомый ему - хрип умирающего. Следом закричал Лири, увидев, как незнакомый воин падает на холодные камни мостовой буквально в пол шаге от светлого. И оба поспешили к несчастному. Эрлан успел его подхватить, оценил рану, нож вынул, и зажал ее, пытаясь остановить кровь, но понимал - бесполезно. Довольно он повидал таких ран, и без жреца мог сказать - умрет тот. И огляделся ища не столько помощи, сколько объяснений произошедшему.
  И застыл - творилось неладное. На площади все дружно замерли и расступились, окружив светлого, стояли и смотрели на него, кто в недоумении, кто в страхе, кто с осуждением. И стало ясно - его приняли за убийцу.
  ― Зовите лекаря, жреца! ― Ополоумели? ― Быстрее!
  ― Он умер, ― тихо заметил Фейм, выступая вперед. Смотрел на изначального чуть искоса, недоуменно и сурово одновременно. ― Зачем ты его?
  ― Я?!
  Лой ошарашенно уставился на мужчину на своих руках и увидел остекленевший взгляд, понял - тот ушел к предкам. Осторожно положил его на землю и выпрямился, обвел взглядом молчавшую недобро толпу, уставился на Лири. Тот смотрел сочувственно и только.
  ― Я не убивал, ― да они что, с ума все посходили? ― Я знать его не знаю!
  ― Ну, как же? Дезор - на лбу написано, ― заметил тихо кто-то.
  ― И что?
  ― Племянник Зареха, ― разжал губы Фейм. ― И я лично видел, как вы столкнулись и он упал. Зачем, Лой?
  Эрлан растерялся. Как доказать, что ты не олень? Зачем?
  Хмурился - что происходит? Кому-то захотелось его уничтожить? Удачно. Только, кто столь резв?
  ― Кто видел еще? ― Обвел взглядом собравшихся: неужели они всерьез верят, что он готов убить ни за что? Просто так походя, зарезать?
  Лири? - в растерянности уставился на стража.
  Мужчина выступил меж Лой и Бармером:
  ― Это не нож светлого, клянусь. И он не убивал, это недоразумение.
  ― Ты шутишь? ― Выгнул бровь светлый, удивляясь наглости стража. ― Покрываешь хозяина? Твое право, но хоть не лги!
  И рукой махнул - двое стражников вышли из толпы и один протянул руку, требуя у преступника:
  ― Ваше оружие.
  Лой побледнел: "вы" резануло. Уже изгой?
  ― Я не убивал, ― отчеканил. ― Сначала разберитесь, потом клеймите.
  ― Кто ты - решит Хранитель, советник. Но я видел, что видел: вы столкнулись и Дезор упал.
  ― Это недоразумение, какая-то нелепость...
  ― Смерть стала для тебя недоразумением и только? ― Теперь и Файм побледнел, чураясь столь чудовищного пренебреженья к жизни.
  Оттер невдалеке встал на низкую ограду мостовой от сада и газона, и наблюдал, довольный происходящим. Предки явно были на его стороне, значит и их Лой уже настолько напрягал, что решили помочь ему быстрее рассчитаться. Теперь точно станет изгоем и сам поймет, на собственной шкуре, каково это.
  Вина уже не давила Сканза, он словно разом, одним ударом решил все свои проблемы. Уверен был: раз предки благоволят, значит прощен, а может и воля их в том что совершил, этого и хотели, к этому вели его сквозь тернии неправых дел.
  Эрлан был настолько растерян, что даже хотел применить право и уйти, но вовремя опомнился, и понял, что сделает лишь хуже. И молча подчинился: снял перевязь и подал стражникам.
  Его повели к башне совета, послав вперед за Хранителем.
  Но не пришлось.
  Таш издали приметил толпу на площади и дал круг, глядя на собрание, обезоруженного Эрлана, мертвого незнакомца и понял, что к чему - спикировал на безлюдное место. Обернулся и нагнал арестованного и свидетелей уже почти возле ступеней ведущих в здание.
  ― В чем дело?
  Люди расступились, пропуская его к Лой. Тот уставился на Таша явно ожидая одного - осуждения. А что еще мог проявить Хранитель? Самое время поквитаться за все разом - и за правое и не за правое. Затем останется без противодействия и сможет спокойно мутить со своим дальним отпрыском, что захочет.
  И главное, сам повод дал, ― качнул головой, горько усмехаясь над самим собой: вломился к нему в башню и нарушил покой молодой жены и будущей мамы.
  Эрлан опустил голову, смиряясь с неизбежным. На горизонте замаячила смерть, что была ему, как приз.
  ― На моих глазах Эрлан Лой убил Дезора Зареха, ― выступил к Хранителю Файм Бармер.
  ― За что?
  ― Они столкнулись.
  ― Все?
  ― В этом и тяжесть преступления.
  ― Ты видел лично, как все произошло?
  ― Да.
  Страж подал Эберхайму нож с длинным окровавленным лезвием.
  ― Орудие убийства.
  ― Что скажешь? ― Таш взял нож за рукоять, уставился на Лой.
  ― Невиновен, ― бросил равнодушно.
  ― Я подтверждаю, ― выступил Лири.
  Ну, это следовал ожидать, ― жестом дал понять, чтоб тот не лез пока не спрашивают, и внимательно оглядел оружие. Вот странность - рукоять витая, обмотана тряпицей, как делают охотники, но не убийцы. И к светлому оружие отношение явно не имеет - не его по запаху и ...
  Запах! Сквозь кровь и древность, сталь и холод, сквозил иной и въедливый - давнишний, хозяйским. Им была пропитана тряпица.
  Таш почуял его и мгновенно насторожился, взгляд острым сделался - не спутать, так четко чужое амбре впечаталось еще тогда, когда почуял его от анжилонов на шее Эйорики.
  ― Чей?! ― Выставил вверх, оглядывая толпу, как зверь выискивает добычу. Глаза черные стали, а в них огнем полыхнуло. Напрягся так, что был бы сейчас в ином обличье - шерсть дыбом бы стояла.
  И видно, нечто звериное все ж проступило на лице Хранителя - все отступили, Лой потерял апатию, во все глаза глядя на него.
  ― Не мой, ― разжал губы, не зная, что и думать.
  ― Знаю! ― Обернулся, каждого оглядывая, словно в душу залезая.
  Эрлан насторожился: будет правый суд? Да полно! Эберхайм не воспользуется случаем, не избавится от него, не макнет в грязь, не сделает изгоем, не поквитается за ночное происшествие?
  ― Здесь все, кто был? Все видели, что случилось? ― Таш не спрашивал - приказывал ответить. И взгляд буквально опалял одного за другим, ноздри раздувались, будто еще каждого обнюхивал.
  И слушал в полуха рассказ Файма, затем остальных - искал источник того же запаха, что на рукояти, что шел от анжилонов. И здесь он был! Размытый и далекий, но был!
  Оттер видя, что происходит с Ташем, потерял довольство, начал осторожно пятиться и, вот, рванул вверх по улочке прочь и подальше от Хранителя, прекрасно понимая, что тот его не сейчас, так через минуту учует, и право Сканза уже не спасет.
  Таша же сбивал сонм посторонних запахов и только это дало фору Оттеру.
  В какой-то момент нужный запах стал отчетливей и донесся с порывом ветра со стороны улочки в сторону башни, где была Эя. И это вывело Хранителя из себя. Не думая и секунды рванул в толпу оборачиваясь на ходу и, вот, под вскрики людей несся по улице уже здоровенным клыкастым тигром, влекомый запахом и тревогой за жену.
  Эрлан качнулся и осел на ступени, силясь, но не в состоянии понять, что произошло и происходит. Кошмаром все казалось, бредом.
  Файм рядом опустился и покосился чуть виновато и недоуменно:
  ― Выходит, не убил? В смысле, не ты?
  Эрлан лишь повел плечами: что скажешь? Фарс какой-то...
  ― Вопрос, как Дезор оказался в Тоудере, и какого? ― склонился к нему Лири.
  Эрлан лицо потер: он только что, кажется, избежал изгойства и, мыслей о чем-то другом пока не появлялось.
  ― Тебя поставил, кто-то, светлый, ― озвучил уже явное.
  ― Кто? ― Прохрипел.
  ― Никого не было, ― заметил Файм и брови насупил вспоминая. ― Нет, точно не было. Вы прошли мимо друг друга и этот упал.
  Все трое переглянулись.
  ― Что происходит? ― Озадаченно протянул Бармер.
  ― Хранителя дождемся. Сдается, он понял больше, чем мы, ― тихо бросил Лой.
  Тем временем Таш рвался по улочке за запахом своего личного врага и рычал оттого, что он стал еле приметен, терялся, размываясь в сонме остальных, и путал его. Прохожие шарахались, кто-то взвизгнул.
  Оттер спиной ощущал как Эберхайм идет по его следу и петляя, как заяц, то вспрыгивая на бордюры, то мимо прохожих скользил, и все рвался к затону, чтобы в воде утопить влекущий зверя запах.
  Предки! С какого перепугу он решил, что те на его стороне? Нет, не Лой - они ему ловушку устроили, видно он их сильнее разозлил, чем даже Эрлан. И верно, верно, ― билось сердце. Преступление, что он совершил тянет сильнее, чем все проступки Лой.
  И прыгнул на ограду, зацепился за край, подтянулся и рванул по ней к крыше первого же дома, скатился по наклону черепицы вниз на другую улочку и пробежав еще немного, нырнул в затон с головой. Отплыл к ключу, не чувствуя дикого холода воды. Речь шла о жизни и было не до таких мелочей, как ледяная вода.
  Таш заметался у ограды, обнюхал каждый камень и понял - потерял след. И облизнулся, соображая куда мог деться преступник, огляделся. Никого вокруг.
  Искать дальше не было смысла, сейчас во всяком случае, зато нужно было срочно оградить Эйорику. Не факт, что этот пришел не за ней. Впрочем, наверное все же за Эрланом.
  И потрусил обратно. Обернулся уже возле ожидавших его и упираясь в ступень ногой, склонился к Лой:
  ― Тебя подставили, мальчишка. Очень ловко и явно целенаправленно. Думай, кто это мог быть.
  ― Не было никого, ― через паузу заметил Бармер, и Лири кивнул, подтверждая. Эрлан лишь непонимающе смотрел на Хранителя.
  ― Кто был?! ― Рыкнул: глупцы! Как можно не заметить? Скрывают?
  ― Изначальный, клянусь очагом в доме моих предков, ― заверил Лири. ― Мы шли на корд...
  ― За каким?!
  Таш явно был не в себе и это всех смущало. Мало - редкость видеть Хранителя невоздержанным и злым, в толк не могли взять, что так переживает за советника, что говорить нормально не может - рычит. Конечно, скверная история получилась - кто ж спорит? Но главное, разрешилась и невиновный не наказан.
  ― Сход же...
  ― Какой сход?! Граница закрыта и схода не будет! ― Отрезал, и Эрлан пришел в себя, выругался сквозь зубы. Но Таш внимания на него не обратил - смотрел на стража. ― Дальше! По делу!
  ― Да... Шли и все. Столкнулись плечами и ... А тот вдруг захрипел и начал падать. Нож в под лопаткой я заметил позже, ― растерянно доложил Лири.
  ― Так и было, ― кивнул Файм. ― Я видел, как они соприкоснулись и Дезор начал падать.
  ― Дезор?
  Час от часу не легче, ― оценил Таш, выпрямился.
  ― Что это значит, озвучивать не надо? ― Уставился на Лой. Тот голову склонил, пряча лицо, на котором желваки ходуном ходили.
  ― Если найдем убийцу, то ничего не будет. Но убийцей выходит... Лой, ― заметил тихо Бармер.
  ― Не он. Его запах на рукояти минимален, нож не его. Тот кто это сделал - здесь. Но я его не нагнал.
  ― Но никого не было, ― в толк взять не мог Файм, что к чему.
  ― Вспоминайте!
  ― Да нет же, Хранитель. И другие видели лишь Лой и Дезора.
  ― Так быть не может... ― и притих, сообразив. ― Если... Сканза сюда, быстро! И ты, ― глянул на Эрлана. ― Засел в своих покоях и ни шагу оттуда! Считай себя под домашним арестам!
  ― Причина? ― Уставился исподлобья.
  Я б тебе сказал, щенок! ― уставился недобро, глазами сверкнул:
  ― Тебя подставят вновь, и ладно бы тебя. О том молись, мальчишка, ― процедил, к лицу склоняясь. Эрлан смотрел на Хранителя и понимал одно - тот вне себя, обеспокоен, и к нему относится не лучше, чем он сам к Эберхаймам. Но зачем тогда защищает? Упрямо добивается ответов о третьем, словно выдумывает, чтобы обелить Лой.
  Встал, и нехотя пошел к себе: смысл перечить или ждать объяснений?
  Но у дверей остановился, оглянулся и глаз прищурил, настораживаясь: Файм привел Лоэрта и смотритель сжимался, словно виноват, а Таш его... обнюхивал! И вот, отстранился.
  ― У Сканза право быть невидимым, ― протянул Лири уже ясное и Лой. Одно было непонятно: что он сделал смотрителю?
  Хотя... Да нет, Лоэрт и курицу убить не способен, а хитрец из него, как из Таша бабочка.
  Таш понял, что Сканза не причем. Этот. Но, кто тогда невидным мог убить в толпе?
  Или ошибся, не в праве дело, а в невнимательности Лири, Файма, других свидетелей?
  И огляделся вновь в раздумьях: нет, нюхом чует, что на верном пути.
  ― Лоэрт, отправь тело Дезора в усыпальницу. Узнай, что он здесь делал.
  ― Как? ― Пожал тот плечами, искренне печалясь.
  ― Он проходил через ворота: узнай с кем и когда. Возможно ниточка появится. Файм, помоги смотрителю. Нужно узнать к кому он шел, зачем. Охрану усилить, поставить стражей у Лой и никого к нему не пускать кроме советников. Все, ― отдал распоряжение и двинулся к себе.
  Взлетел на крыльцо и ринулся по лестнице, бросив Кейлифу:
  ― Дверь запереть, не открывать никому!
  И дальше, через пролеты. Перехватил Майфольма:
  ― Зови светлых и за мной.
  Самер развалился в кресле, вытянув ноги на стул рядом и чистил яблоко, пересказывая Радишу утренний эксцесс с Эрланом. И чуть не рухнул на пол, узрев ввалившегося стража, услышав приказ.
  ― Спарринги продолжаются? ― Бровь выгнул Порверш.
  ― Сейчас узнаем.
  Друзья двинулись за Майфольмом, и приметили бегущего вверх Таша, за ним поспешили.
  Тот ввалился в комнатушку без окон и мебели, и...
  Самер невольно уставился на друга: мне кажется? Но его обалделый взгляд ответил: а мне?
  Таш надулся, словно рыба -шар и вдруг выдохнул в стену. По комнате прошло молниями прошивая пространство огнем и грохотом каждый сантиметр. При этом светлый прикрывал спиной дверной проем и советников со стражем.
  ― Чума... ― выдохнул Порверш оценив аттракцион - стены стали темными и в комнате пахло озоном и гарью.
  Таш словно ничего не услышал: дверь придержал и за плечо заставил протиснуться сначала одного, затем другого, а после стража, крепко дверь прикрыл и пальцами щелкнул. За ней послышался шум ливня.
  Самер руки сунул в брюки, набычился, заподозрив неладное. С чего иначе столь странное поведение Эберхайма и столько аттракционов разом?
  ― Слушайте внимательно, ― обвел троицу тяжелым взглядом Хранитель. ― Мне нужно срочно отлучиться. Не будет сутки - раньше не успею. С Эйорики глаз не спускать, двери закрывать, никого не впускать. И никому ничего не говорить. Объясняю: только что пытались подставить Лой. Убит родич советника Этана - Зареха. Убийство подстроено так, что в вине Эрлана сомнений не было. Однако, он точно не причем. И у меня есть веские причины думать, что этот некто подставлял его не зря, что имеет отношение к тому, кто посмел тронуть Эйорику. Не исключаю, что он попытается вновь ее достать или Лой. Скажу сразу, я думаю, что преступник имеет право Сканза. Но это не Лоэрт. Поэтому, помните о том и будьте начеку.
  ― Право Сканза, это что? ― насупил брови Самер.
  ― Становится невидимым, ― ответил за Таша Радиш не взглянув на друга. ― Учить право родов надо было лучше.
  ― Верно. Поэтому ему нетрудно заглядывать к кому угодно, подслушивать и так далее.
  ― Ты уверен, что это тот упырь?
  ― Почти, ― признался. ― Радиш, ты можешь...
  ― Нет, ― отрезал тот и Таш кивнул, принимая: верно, нельзя тревожить мертвых, которые только что ушли.
  ― Но спросить других?
  Порверш вздохнул:
  ― Не люблю я их тревожить. Неразговорчивы они в последнее время. Ощущение, что и у них там неслабо круговертит... Ну, ладно, попытаюсь.
  ― Хорошо. Самер, хочу попросить тебя присмотреть за Лой.
  Сабибор скривился.
  ― Да, знаю, у вас натянутые отношения, но чтобы не было, я бы не хотел, чтобы Эрлана убили. А этот неизвестный из рода Сканза - может. Побудь с ним, присмотри.
  Самер губы поджал, поглядывая неласково на Хранителя и нехотя кивнул:
  ― Хрен с тобой, золотая рыбка. Но они одни справятся? За Эрой усмотрят?
  ― Да, ― разжал губы Май, и стало ясно, что тот насмерть стоять будет, но и пылинке в ее сторону пролететь не даст.
  ― Я окна закрыл на всех этажах, ― заверил Радиш. ― Чуть кто - заорет так, что мертвый перепугается.
  ― Спасибо, ― уставился на него Таш с сарказмом. ― И как мне возвращаться?
  ― Ножками и через дверь.
  ― Ладно, ― бросил нехотя. ― Я улетел, а вы будьте максимально осторожны, за Эю отвечаете головой.
  ― Это можно было опустить, ― проворчал Самер уже в спину Хранителя.
  Тот, как обычно, не церемонясь - встал на подоконник и вниз ринулся, ушел в небо стрелой ― уже не вороном - непонятной огромной птицей с крыльями, как у летучей мыши.
  Самер даже в окно вылез, чтоб посмотреть:
  ― Это он кто теперь? Птицекрыл какой-то.
  ― Птеродактиль, ― высказал свою версию Радиш, выглядывая следом за другом и всматриваясь в удаляющийся силуэт: размах крыльев диковинки впечатлял.
  ― Все чудесатее и чудесатие, ― задумчиво протянул Сабибор и затылок огладил, уставившись на друга. ― Точно справишься?
  ― Да. Мы с Эрой чудно время проведем - завалим пару сотню монстров или построим город. Я, как раз плейстер подзарядил.
  ― Лучше б карту активации нашел!
  ― Нет ее, все прошерстил. Ни одного упоминания в документации.
  ― Хреново, ― поджал губы Самара.
  ― Кто спорит?
  ― И что думаешь?
  ― Думаю!
  
  Глава 30
  
  Эрлан бродил по комнате, пытаясь понять, кто может его подставлять, и имя напрашивалось само: Оттер.
  Брат Вантарии имел право ему мстить, мог подставить и не так, будучи Сканза.
  Эран встал у окна, с печалью вглядываясь в очертания крыш и верхушек сосен за ними: он слишком многое сделал не так, совершил слишком много ошибок, вполне понятно, что предки теперь спрашивают с него. И Оттер, если он прав, их посланник. Еще одно испытание.
  Нет, он не чувствовал обиды или неприязни к светлому, наоборот, понимал его и готов был принести извинения, помочь, чем сможет, отдавая дань умершим, тем, кого не защитил при жизни, не дал того, что должен был.
  Если Таш узнает, кто убил Дезора, и возьмет Оттера, тому несдобровать. А беды ему Лой не хотел. Вантария слишком любила брата, чтобы Эрлан смог позволить себе пойти против него, отдавая ей дань. Он не мог сказать "прости" ни сыну, ни его матери, но мог спасти их родственника, сказать "прости" ему и, тем извиниться у ушедших.
  Прилюдного совета не было, еще никто не знал точно, кто преступник, не то что, поймал его, а Лой уже решил, что будет делать.
  Он слишком многим должен. Слишком многим.
  Пора начинать платить. Только так он сможет разорвать цепь прискорбных событий, что валятся на него один за другим, и начать наконец жить, а не вязнуть в прошлом, как в болоте.
  Да, все верно, ― и сжал кулак, стукнул по косяку, скрипнув зубами: вот только Эйорика.
  Она - та топь, в которой он увяз по макушку и, выбраться возможности не представляется.
  Дверь скрипнула за спиной, вспугивая мысли. Лой глянул через плечо на посетителя и отвернулся, сдерживая вздох: воистину, он сильно разозлил предков, раз день за днем и час за часом они испытывают его столь жестоко, не оставляя в покое.
  Лири перестал чистить оружие, глянул осуждающе на Самера: вот тебя только и не хватало. И так светлому хоть в омут головой, а еще ты тут... И вновь начал протирать тряпицей и без того отполированное, наточенное лезвие.
  Самара же не ждал дружеских объятий, как впрочем, и свои бы не раскрыл - прошел и сел возле стола, ноги на скамью вытянул:
  ― Хранитель приказал присмотреть за тобой. Приказы не обсуждают, поэтому придется нам обоим потерпеть.
  Лой уставился на него через плечо:
  ― Я зла на тебя не держу.
  Зря он это сказал - Самер ощетинился, уставился недобро:
  ― А можешь? Имеешь право? Знаешь... пошел ты! ― Процедил и развернулся спиной, принялся амин в руке крутить, чтобы отвлечься.
  А не получалось.
  Заявление Лой, столь высокомерное и совершенно тупое, вывело из себя. Эра виделась, что как дитя сияла глядя на картинки в плейстере Радиша, смотрела, словно только народилась, радовалась даже солнечному блику, и... пугалась даже своей тени. И ладно они, хрен с ним, как говорится, но бабу-то зачем подставлять? Ну, разбежались и привет, но нет ведь, с вывертами нужно, да чтоб так, что и костей не соберешь.
  Скотство, ― поморщился.
  ― Уродец мелкий, ― само вырвалось.
  Эрлан обернулся, уставился тяжело, еще не зная как реагировать на выпад, но очень хотелось до упора, чтоб сразу к предкам и прекратить мучения. Только с Этаном не получилось, и с Самером вряд ли получится.
  ― Ты пришел сюда оскорблять?
  ― В чем оскорбление? Факт констатировал, ― заметил равнодушно и начал как Эра, кубики амина выкладывать, строя башню.
  Эрлан сел напротив и смел рукой построенное, уставился в упор, ожидая взрыва со стороны Самера, но тот лишь отклонился к стене и руки сложил на груди:
  ― Я ж говорю: уродец мелкий.
  Эрлан с минуту рассматривал его и вот, разжал губы:
  ― Предлагаю сход.
  Лири шумно вздохнул и осуждающе глянув в спину светлому, убрал меч в ножны и отодвинул за себя.
  ― Это еще что? Очередная фирменная подстава Лой? ― криво усмехнулся Сабибор.
  ― Это когда оскорбление смывают кровью.
  ― Аа! ― ощерился Самер. ― Дуэль, ― и качнулся к светлому, сложил руки на столе. ― Как бы тебе помягче объяснить? ... Не дерусь я с ошибкой природы - много чести.
  В глазах Эрлана появилась тоска, как у загнанного зверя.
  Он бы заставил Самера ответить, но как барьер встало: а что ты хотел? С чего он будет относится к тебе, как в прежние времена? Давай серьезно и реально? Ты предал их всех, и Сабибор имеет право и злиться, и проявлять неприязнь за твой проступок, ведь он коснулся и его, и его друзей, а для него "друг" не пустой звук. Так что обижен он вдвойне.
  ― Ладно. Признаю, что был не прав, ― протянул с трудом, глаза ладонью прикрыл, потирая лоб. ― Не подумал тогда, приказ исполнил. Потом лишь в голову пришло, что все иначе можно было решить. Но пойми, я не мог предать дядю и наше дело. Это было важнее твоих или моих желаний, чувств.
  Уставился в упор: поймет ли?
  Самер глянул и начал опять амином играться, но взгляд иным стал.
  ― Допустим. И опустим, ― бросил сухо, но уже мягче. И стало ясно - зла не держит.
  Самара действительно за тот момент, когда их вышвырнули с Деметры, обиды не имел - понимал, что есть дело, приказ, и выбор оное не предполагает. Но если б Эрлан осознавал последствия, если б речь шла лишь о них - о нем, Самаре, Радише и Шахе. Если б Эра не стала козой отпущения за грехи Лой. Если б тот хотя бы вел себя как человек, а то "зла на вас не держу"!...
  И отвернулся - нехорошо отчего-то стало. Почуял темноту в душе Эрлана и боль в глазах заметил. И выходило, что не так уж ему сладко - мает все же за подставу и предательство.
  ― Забыли, ― буркнул, отгоняя сочувствие. Неизвестно, как ему бы было, будь он на месте Лой, так что судить не стоит. Впрочем, был он на его месте. Как раз после одного такого его на свал отправили, а его ребят грузом 200 по домам...
  Приказы - дурное дело. Ты сам как пешка, так что винить, что других использовал, как пешек?
  Лой уставился в упор еще не веря ушам и руку выставил, предлагая закрепить перемирие рукопожатием. Однако на это Самер был не готов - Эра перед глазами встала - дурочка - дурочкой.
  ― Извини, старик, но руку пожать я тебе не смогу. И поверь, хорошо, что не знаешь почему. Я тебя за себя простил, но есть другие.
  Эрлан закаменел. Он чувствовал себя одиноким и подавленным. Он потерял все и всех и уже не знал, зачем живет. А ведь у него была цель, был смысл, были друзья и жена, даже брат, и он отвечал за всех, и было ясно для чего живет. Для кого. Для тех самых "других", что ему теперь чужие, а Самеру, как братья...
  ― Ничего. Больнее чем есть, ты мне уже не сделаешь, ― сказал тихо, отстраненно.
  "А я б не был так уверен", ― глянул на него светлый, но промолчал. И молчал бы, и не смотрел на бывшего друга, но того видно тянуло поговорить, видно действительно настолько на душе паршиво было, что готов был исповедоваться даже тому, кого пару минут назад вызывал на дуэль.
  ― Я был уверен, что вы не вернетесь, а вы вернулись. И стало ясно, что Инар солгал. Вновь. Я использовал вас, а он - меня... Скажи, как Эя? Ненавидит меня? Забыла? С кем она, что с ребенком?
  Самер с минуту смотрел на него и выдал лишь:
  ― Она тебя забыла.
  Даже так? - Лой отвернулся, скрывая разочарование на грани отчаянья. И вот, вскочил, отошел к окну:
  ― С кем она?
  ― Какая разница?
  ― Большая. Она носит моего ребенка и я хочу знать, кого он будет называть отцом!
  Голос Лой дребезжал от ярости, но Самеру и сказанного хватило: развернулся, поздравив себя, что правильно руки ему не подал.
  ― А ты редкий... Нет, парень, я чего-то явно не догоняю. Или ты всегда уродом был, да хорошо скрывал, или пока нас не было деградировал? ― скривился - до того резанул и тон и слова Эрлана. ― Какая хрен разница с кем женщина, которую ты кинул? Трахнул, зная что отправишь на, наградил ребенком и отправил - плыви родная, авось выплывешь. А теперь, смотрю, что-то интересует? Нет, слушай, ты меня поражаешь - как просто: трахнуть, кинуть, а потом еще права качать - а ну-ка доложи, с кем ты! Вот бы я Лалу так... И кем бы был? Давай по чесноку? Без этих красивых слов, что ты нам пел? Я тоже не ангел, как и каждый из нас. Приказ? Да, понимаю, и тут слова не скажу. За себя. Но девчонку -то, свою же девчонку, неужели из-под удара вывести не мог? Не верю. Не захотел - весь ответ. Наигрался и выкинул, чтобы не объясняться. Не, всяко бывает, но на то ты и мужик, опустим светлый или темный - мужик. Так глянь в глазки и скажи: извини, родная. И не трогай, тем более знаешь, что отправишь ее в путь дорогу. Но если она твоя женщина до последнего - выведи из-под огня, а не бросай в него. Или - или. А у тебя и-и. Сделал бы первое - слова бы не сказал, а ты... Нафига людьми играть? Нравится? Они тебе игрушки, что ли? Нет, я серьезно не понимаю, ты башкой что ли повредился пока нас не было?!
  Лири губы поджал недовольный отповедью светлого, но влезть не посмел. Хотя сказал бы много что. И пусть тот в чем-то и прав.
  ― Я жил ею много лет, ― протянул Эрлан тихо.
  ― Поэтому ей жить необязательно? Кто-то нам об ответственности так рьяно уши парил, брату даже морду начистил, и что в итоге?
  Лой уставился на него через плечо:
  ― Не хочу это обсуждать. Ты все равно не поймешь. Просто ответь - с кем она и как?
  ― С хорошим человеком! Счастлива!
  У Лой лицо закаменело, взгляд жутким стал. Отвернулся и замолчал надолго - ревность душу изъедала.
  
  Эя, утомленная занятиями по программе обучения, что устроил ей Радиш, уснула, и тот вспомнил о просьбе Таша. Как не любил он тревожить ушедших в мир предков, а случай был не терпящий его хочу-не хочу. Поэтому Порверш решился вызвать кого-нибудь из родни, чтобы прояснить вопрос с преступником.
  Однако вместо своих пришла незнакомка и Радиш невольно вжался в кресло, потерялся от неожиданности и, что греха таить, страха.
  Со стороны окна появилась дымка и начала проявляться женщина с фарфоровым лицом, красивым, но сосредоточенным. Она словно была чем-то недовольна: глянула на Радиша нехорошо, так что того к креслу приморозило, и скользнула по воздуху в сторону Эры. Склонилась и вот, присела рядом с ней, жадно всматриваясь в черты, словно впитывая их.
  Порверш всерьез подумал, что причинит вред, но та вдруг, не дотрагиваясь, огладила девушку по голове и повернулась лицом к вызвавшему ее. При этом черты так исказились, что Радиш всерьез подумал, что поседеет от страха.
  "Оттер Сканза", ― прозвучало отчетливо прямо в голове: "найди его и передай - я жду его. Мы все его ждем. Но не торопим, потому что покоя ему и здесь не будет!"
   И начала пятиться к окну, уменьшаясь в размерах и кривясь лицом, словно сейчас зашипит и на манер вампира вопьется в шею.
  Радиш дрожащей рукой оттер выступившую на лбу испарину, мысленно чертыхаясь в сторону Таша, коему приспичило мир мертвых потревожить. И лишь придя в себя сообразил, что это явилась мать Эйорики, а не какая-нибудь вурдалачка.
  "Ларош!" ― рыкнул вновь: какого приходят те, кого не звал, а те кого звал не появляются?
  Немного и брат проявился у стены, уставился укоризненно: "Кто мог ответить по твоему вопросу, уже приходил. Я же тут не помогу. Семейное дело. И... к чему так суетиться, если дело уже решено?"
  "Что ты знаешь?"
  "Достаточно, чтобы не беспокоиться", ― пожал плечами и испарился.
  Сеанс явно не удался и Радиш больше не полез. Передал "пост" Майфольму и ушел к себе.
  
  Глава 31
  
  Тишина угнетала и к вечеру Самер поспешил ретироваться. Однако третировали его некоторые вопросы, и он прошелся по городу, в поисках Лалы. Он не видел ее несколько ней, она не появилась, не пришла к нему, а ему хватало событий и дел, чтобы отложить личное. Однако общение с Лой само навеяло мысль о встрече с девушкой.
  Не случилось, не нашлась.
  Самер прошел в их с Радишем комнату и завис над геймером с видом задумчивым и рассеянным.
  ― Смена караула. Сейчас ты идешь дежурить к Лой.
  ― А надо? ― Убил очередного виртуального монстра светлый и свернул игру, уставился на друга. ― Чего смурной?
  ― Так, ― прошелся тот по комнате, попинывая ножки кресел и скамьи, словно проверяя их крепость.
  ― А все-таки? Опять сцепились с Эрланом?
  ― Эрлан, ― Самер поморщился и лег на постель. ― Знаешь, странное ощущение одолевает, как раздвоение личности просто. С одной стороны я его понимаю и даже сочувствую, с другой - не могу понять и презираю до оскомины.
  И вскочил, опять прошелся.
  ― Ну, ну? ― Подогнал его мысль Радиш.
  ― Что "ну, ну"? ― Уставился неласково сверху вниз. ― Не знаю, как себя вести. С одной стороны хочется вразумить, да так, чтобы впредь думал, что творит. С другой, по душам поговорить и успокоить. Не в себе он, точно, испереживался.
  ― И тебе его жаль, ― кивнул, скривив рожицу.
  ― Да не жаль, а ... ну, да, ― и вздохнул, сел напротив друга. ― Стефлер подставил и его, это же ясно. Пацан винит себя, это видно. Вот его и кидает в разные стороны то ли в попытке сжиться со своим промахом, то ли желая оправдать его или загладить. И жаль его конечно, да - крутит не по -детски, черный весь. И это он еще не знает, что с Эрой. С другой стороны, вот это мне и не дает с ним примириться. Ну, нафига было девчонку вмешивать в свои игры в личных целях? Я тоже мог с Лалой закрутить, но знал что уйду, а ей оставаться, и не стал. А стал бы, чтобы бы было? Подло, как-то, согласись.
  ― Согласен, ― подсел ближе светлый, внимательно поглядывая на друга. ― Так в чем вопрос-то?
  ― Да не вопрос, так, душевные метанья, ― шею помял. ― Хреново ему, понимаешь? Я вроде обижался, а посмотрел на него и - не могу. Подумал, что парень сам себя так наказал, что круче уже никто не сможет. И что нам с ним делить?
  ― В смысле, ты его простил.
  ― Перестал винить и судить. Так вернее.
  Радиш в раздумьях покрутил кружку с отваром и кивнул:
  ― Нормальная реакция. Мужская солидарность.
  ― Причем тут? ― Отмахнулся. ― Просто подумалось - узнает он что с Эрой, почему, а еще до кучи, что она жена чужая. А ребёнок-то его. И не просто - ловец, и его ему, отцу, предписано убить. И что после этого может иметь значение? Какое наказание может быть круче? А в чем вина? В том что повелся на собственные чувства, не устоял, еще был верен своему дядьке - упырю? Тебе не кажется, что наказание в данном случае выше проступка?
  Радиш смотрел на друга не мигая. В сонной поволоке глаз и мысли не мелькало, но чувствовалось не согласие во всей натуре Порверша.
  ― Не прав? ― Спросил вновь Самер чуть винясь, будто накосячил своими выводами не меньше Лой.
  ― У каждого свое мнение. В чем-то я тобой соглашусь, а в чем-то не согласен категорически. Ты с Эрой мало времени проводишь, а я каждый день. И видеть ее такой, знать, что это благодаря Лой, его "любви", оно как-то не располагает к сочувствию. Ему. Видишь ли, у меня другое отношение ко всем тем вопросам, что он задел: к любви, семье, дружбе, приказам. Нет, ― повел плечами. ― Я никогда не командовал, и потому не знаю, каково это посылать людей на смерть, заранее зная, что с ними будет. Я всегда был по ту сторону - со стороны исполняющих, тех, кого посылают. Никого не убивал, в бой не вступал - мое дело маленькое: вкопайся и держи связь, зону высадки или отхода под контролем, вовремя предупреди, вовремя наладь порт перехода, и так далее. Однажды нас вот так же послали в пасть к черту. Меня, мою жену и моих друзей. Знали, что будет кошмар, что мы не выживем, а послали. Я видел, как они умирают, все, и жена... Мне ровно, чем мотивировалось командование. Я знаю одно - погибших не вернуть. И имею бо-ольшие претензии до сих пор. И не прощу, не смогу. Как никогда не пойму, что может быть выше человеческой жизни, какие-такие цели стоят десятка ребят у которых было все и не стало ничего.
  Самер клонил голову, слушая друга. Его голос был ровным и спокойным, он констатировал, а не винил, и все же, обличенный правом, светлый слышал скрытое, как и в голосе Эрлана - боль, праведную ярость, тоску, что не проходит и душу разъедает словно ржа. И чувствовал себя обвиненным и жертвой одновременно. Ведь он тоже выполнял приказы, использовал своих и был использован своими.
  И как тут быть?
  ― Мне кажется, от человека все зависит. Один по головам пройдет и пофигу ему, другой всю жизнь платит за свои ошибки, старается, осознает их четко. Святых среди нас нет, согласись. Каждый совершает ошибки. Но не каждый осознает их, пытается исправить. Да и ошибки разные.
  ― А Лой пытается? Нет, Самер, извини. Каждый из нас со своей колокольни судит. Ты вот о своем подумал, причем не после, а до. С Лалой отчего-то шашни не завел тогда, а что стоило покувыркаться с аборигенкой? Зачем тебе было думать, как она потом и что это будет вообще? А ведь подумал. А что мешало Лой? А его сказки о том что он белый и пушистый, монументальный такой в своем благородстве, что слеза прошибает. А что на поверку оказалось? Где его хваленое благородство? Фальшь, лож. Вот что меня бесит. Одно говорим, другое делаем. Двойной стандарт, двуличие, а я этим на Земле наелся до мама не горюй. Нет, я не собираюсь его закидывать камнями, зачем? Но руки я ему не подам и знать его не хочу. И дело не только в Эре - в принципе. Потому что по поступкам ясно, что он как человек. Именно - что, а не кто. Есть - и хорошо. Пусть живет, дышит. Но мимо меня. Параллельно и где-нибудь в другом пространстве. Для меня этот вопрос не стоит - решен давно. Есть поговорка: предавший один раз, предаст второй. А он предал, причем всех - близких в том числе и в первую очередь. А любой нормальный, а не то что благородный весь из себя рыцарь, за близких обычно лечь готов. Нас - друзей, Шаха - брата, Эру - жену - всех под ноги себе и дяде Стефлеру постелил. Не думая, не колеблясь. Ну, и о чем, а главное, с кем после говорить? Ты хочешь - лобызайся, а я - мимо.
  Самара шею тер, понимая что Радиш верно рассудил, и все же, прошлое не давало ему со столь же уверенным спокойствием заявить: враг, друг.
  Так и лег спать в раздумьях, а Порверш опять ушел к Эйорике, на подмогу стражу.
  
  К ночи Таш влетел в окно зала советов и сел на спинку стула Маэра, что похрапывал, склонив голову на грудь. И еще только соображал, как разбудить Хранителя, как услышал добродушное:
  ― Явился все же, блудный сын?
  Таш слетел на пол, обернулся и замер перед стариком, поглядывая чуть смущенно. В душе же было тепло и радостно. Только сейчас он понял, насколько соскучился по дому, привычному ритму, близким, что были как родные.
  ― Еще одно око понадобилось? ― хмыкнул беззлобно старик. Глаза лучились теплом.
  Таш отвел взгляд, с трудом сдерживая улыбку: понимал что Маэру хочется поворчать и попенять, для профилактики и от скуки. На деле рад видеть Эберхайма, как тот его.
  И ясно, старика надолго не хватило. Поднялся и обнял советника как сына, оглядел с ног до головы, подмечая изменения.
  ― Рад, что не забыл нас. Вижу, нелегко тебе в том суетном мире. Но толк-то есть? Взялись за ум?
  ― И да, и нет, ― посерьезнел, и Маэр в ответ чуть отклонился. Пара секунд и жестом указал на скамью.
  ― Садись, поговорим. Голоден?
  ― К сожалению у меня мало времени.
  ― Даже так? ― Прогудел Хранитель, насупив брови. ― Что ж, не будем его терять: рассказывай. Помогу, чем смогу.
  ― Я женился, ― брякнул сразу. Маэр улыбнулся, но судя по глазам, ничуть не удивился.
  ― Дай угадаю: она сразила тебя наповал.
  Таш помолчал, не зная что сказать и ответил - смысл тянуть:
  ― Она из рода Лайлох.
  Лицо Хранителя вытянулось. Старик, оглядывая гостя, как будто тот умом повредился, огладил бороду. Молча, тяжело ступая двинулся к своему стулу, сел, и уставился уже недобро.
  ― Я предупреждал тебя, что безумие заразно?
  ― Была необходимость...
  Маэр отмахнулся: не рассказывай, и отвернулся явно осуждая. Сложил руки на посохе:
  ― Ты прилип к Лайлох еще, как только увидел ее. Думаешь я стар, значит слеп? Думаешь не помню, как ты смотрел на нее? Не понял отчего стал проситься в их мир? Но я не думал, что доживу до того момента, когда ты ... соблазнишь и заберешь чужую жену...
  ― Лой отказался от Эйорики...
  ― Не верю, ― махнул рукой, как отрезал, возмущенный донельзя.
  ― Не делай выводы не дослушав.
  ― Ну, ну, ― поджал губы и глянул тяжело. ― Только, что можно услышать в оправдание столь мерзкому поступку?
  ― У меня не было выбора. Как помнишь, Лой имел постыдную связь со светлой, ребенка вне уз. Пришлые, коих приветили на землях по обеим сторонам, оставили ловушки, и те посеяли мор в селенье, где жили люба и сын Лой. Он лишил их защиты не признав, не совершив должного. Они умерли от мора, но оскорбление, что он нанес, было слишком сильным, усугубилось их смертью. У Вантарии есть родич, и есть основания считать, что он совершил одно из самых страшных преступлений, подозреваю, это была месть Эрлану. Но жертвой стала Эйорика. Он взял ее, когда она была на грани - ее выбрал ребенок. Выбрал, когда Эрлан отправил ее в другой мир.
  Маэр поерзал, пристально поглядывая на Таша, но смотрел уже не так сурово. Во взгляд проникло недоумение и ширилось.
  Эберхайм через паузу продолжил:
  ― Понятно, что все случилось, как мы думали: Эйорика передала Лой око, тот отдал его Дейндерту и отправил следом за ним всех четверых. И ее. Это предполагалось, как худший вариант, но он и случился. В том мире нет возможности ребенку войти в тело - женщина была обречена. Но новые светлые сумели каким-то образом вернуться, спасли ее по сути. Однако пришли по отдельности. Эя была одна, без защиты мужа, без знака уз, в том состоянии, когда женщина не может постоять за себя, и уж не знаю как, но стала жертвой нечестивца. В эттарне. Что следует из этого, я думаю, ты знаешь.
  ― Ты говоришь о невозможном, ― брови старика сошлись на переносице и взгляд жег: скажи, что ты ошибся? Скажи, что все не так?
  ― Что есть. И подтверждение тому - моя жена. Она только начинает возвращаться и мыслит как дитя, боится всего, себя не помнит. Не веришь - в око загляни.
  Не верить советнику нельзя - не лгал тот с рождения, но и поверить - как?
  Маэр прикрыл ладонью глаза, лоб потирая:
  ― Дальше, ― бросил глухо.
  ― Эрлан при свидетелях отказался от нее, более того, брачные кулоны у него - она осталась без защиты. Этан, понятно, за дочь готов был вновь развязать войну и в принципе, пытался. Я взял Эйорику под защиту и дал жизнь. Но... Дело худо. Она ждет ловца, Этан ее ищет. Лой подставляет, кто-то, и думаю, все тот же родич умершей Вантарии. Мор неизвестно канул или вновь начнется и где. Из изначальных нас по пальцам пересчитать, а те что жили скрытно в вотчине Этана, взяты им, и где теперь - неясно. Мир объявлен, но на деле столь зыбок, что нет никакой уверенности, что в любую секунду вновь не разорвет его сеча, и как бы не хуже прежней. В общем, все пошло по самому худшему варианту.
  Маэр долго молчал и вот отнял руку от глаз, уставился с печалью.
  ― Что нужно от меня?
  ― Герда на защиту Эйорики. Возможность забрать право Сканза, иначе мне его не одолеть. Я возьму его, но удержу ли? Вопрос. Еще: информацию, кто он таков - мне известен лишь один родич Вантарии - Лоэрт, но он, уверен, тут не причем. Хочу убедиться прав ли думая на кого-то из Сканза, или это иной - другой возлюбленный женщины или знакомый Лой. И нужно остановить мор, предотвратить возможность распространения, если таковая имеется. Угомонить Этана, но, как - не ведаю. Сложно слишком. Эя его тонкое место и цель одновременно. Он одержим дочерью. Пока не получит ее, не успокоится. Но получив, не могу точно быть уверенным, что не использует, не убьет внука или не воспитает на погибель черной стороны... Проблем немало, как видишь, но как решить их, если нет опоры?
  Старик кивал, склоняясь ниже, будто, что на плечи давило все сильней. Немного - встал и жестом пригласил за собой. Двинулся в соседнюю залу и запер дверь за Ташем.
  Личный кабинет Хранителя был святая святым и доступ в это помещение имел лишь он, за очень редким исключением.
  Резные сундучки, шкатулки с заветными узорами из знаков по полкам в ряд, око одно за другим, хрустальный череп. Посередине залы на полу был выгравирован тайный знак, что в зеркале отображался на потолке. И сумрак сохранял все, словно страж, тяжелыми портьерами закрывшись от света.
  Маэр нажал, что-то и длинные филюстры по стенам вспыхнули, смывая мрак.
  Прошел к тяжелому столу, насыпал в кубок трав из маленьких шкатулок и вылил содержимое на блюдо. Взял око, крутанул и оно зависло над серединой кашицы из трав.
  Было тихо. В молчании прошел почти что час. Таш терпеливо ждал, притулившись у порога.
  Маэр наконец подхватил око и вернул на место, развернулся к гостю, с видом сумрачным, будто смерть свою узрел:
  ― Один ответ: на предков положись, ― проворчал под нос себе и вновь надолго смолк.
  ― Что ты хочешь? ― Спросил, очнувшись вновь.
  Неожиданный вопрос.
  Эберхайм повторил, но Хранитель головой качнул:
  ― Не то. Ты скрыл, что хочешь сохранить ловца в том мире.
  ― Я объясню...
  ― Не нужно, ― отрезал и уперся грудью на посох, уставился на узор на полу. Минут пять молчал, раздумывая, прежде чем сказал:
  ― Я помогу. Ты прав, иного выхода нет, как рискнуть раз предки так сложили. Но высока ответственность и тебе одному действительно не справиться. Отправлю Лундера и аттари из рода Меехлена. Она поможет.
  И встал, прошелся к Ташу:
  ― Право правом распоряжаться я дам тебе на полный круг, а без того тебе придется туго. Не удержат в узде озлобленные души. Верю, что без нужды не применишь. Неси-ка фатум, ― кивнул на хрустальную голову на полке. ― В круг ставь, в центр.
  Таш с благоговением выполнил приказ, а Маэр же прошел по вычерченному кругу на полу притаптывая на особых знаках - кругах - углах звезды в кругу, и те вскрывались, выказывая черепа разного цвета, не просто белого, как Таш поставил посередине.
  Старик провел светлого к нему, на запястья надел широкие браслеты и взял руками за ладони, уставился не мигая в глаза, и загудел заклятья. Слова пошли эхом бродить по зале и звоном отдавались от стен, рядов ока, хрустальных черепов. Звук усиливался и уже давил на разум, плечи. И полыхнуло молнией.
  Таш рухнул на колени, чувствуя как прошивает от и до, и не столько болью - силой непонятной, рвет мозг, вены, на нервах как на струнах играет.
  Миг и век все длилось, и тишина вдруг наступившая была сравнима оглушению.
  Таш стоял на колене и головой мотал, невидяще поглядывая в череп. Тот мерцал и словно посмеивался.
  Браслет с правой руки спал, со звоном по полу покатился, а на левой - будто прилип, в кожу впаялся.
   Эберхайм дух перевел, вздохнуть смог полной грудью, но встал с трудом - штормило.
  Маэр сидел в кресле у стола, сложив руки на посохе, смотрел на бывшего советника спокойно и печально.
  ― Вижу, не хватало тебе приключений, сынок. Теперь по полной их получишь. Потреплет тебя. Ну, ничего... Преступника зовут Оттер. Оттер Сканза. Не слаб. И ум не замутнен в отличие от разума Лой. Тот вне себя от горя и гнева. Ты должен знать - он любит, а не шутит, и это выше его самого. Твоя жена ему закор, а это не исправить - ты не забыл? Он не оставит так, не сможет, не думай даже. Она часть его, как уже и тебя. И все это не мелочь, что можно отодвинуть, чтоб само исчезло.
  И вздохнул: что ж вы натворили, дети?
  Таш потер ноющее запястье, взгляд отводя от старика: знал, что с Лой придется туго.
  ― Иначе б не просил Лундера в помощь.
  ― Ну, да, ну, да, ― кряхтя поднялся Маэр. ― Поможет ли? ― проворчал, двинувшись к зал совета. ― Эх, Таш, не ведаешь ты трудности, что поджидают вас. Хлебнете. Теперь держись пойдут дела... И мне тебе большим не помочь.
  Эберхайм внимательно слушал Хранителя, чувствуя странную легкость в теле, голове. Тело будто обрело невесомость, однако понять что с ним, Таш не успел - другое вытеснило мысли - крик Эи, резко нахлынувшие на него впечатления паники и сожаления. И даже обернулся, так близко показалось, что словно вот она, стоит за плечом.
  Но никого не было в сумраке залы.
  Таш нахмурился и приложил руку к грудине, отвешивая поклон учителю:
  ― Прости Хранитель, время не терпит. Мне показалось с Эйорикой неладное - нужно лететь.
  ― Ты настолько чувствуешь ее? ― кустистая бровь ушла вверх, взгляд Маэра изучал ночного гостя. Но пара секунд и все, что хотел старик, узнал - прочел не в глазах - в самой душе своего ученика. Вздохнул:
  ― Лети. Да пребудет мир в сердце твоем, а в судьбе - удача. Береги, что имеешь, да помогут тебе предки, сынок. Все на тебя с надеждой смотрим.
  Таш вновь поклон отвесил:
  ― Благодарю, ― и двинулся к окну, выпорхнул огромным монстром и стрелой ушел в небо.
  Маэр сложил руки на посохе, глядя вслед Эберхайму, и вновь вздохнул: судьба у каждого своя - ему ль перечить?
  И крикнул:
  ― Эхинох!
  Тот вынырнул из тени, как молния из тучи, слегка улыбаясь, хитро, как всегда.
  ― Попроси, пусть сон пошлют Лайлох до возвращенья Таша. Приглядеть за ними надобно, тяжелая стезя им уготовлена.
  И вновь взгляд устремил в небесный простор, где светлый затерялся: все что могу, ты уж прости.
  
  Эре снилась зачумленная деревня и девушка бредущая по ней. И шлейфом шли страдания и горе, боль и отчаянье, паника и жажда, что-то изменить.
  Трупы взрослых и детей валялись на траве, земле, и волосы у девушки вставали дыбом. Она склонилась над одним, а мертвец вдруг ожил и заскрипел на непонятном языке, таращаясь белесыми глазами. Девушка отпрянула и оглянулась, словно услышав эту тарабарщину, но за спиной, и Эя в ужасе закричала, увидев лицо доходяжки - свое лицо.
  Май прибежал на крик, склонился в тревоге:
  ― Что, светлая? Что случилось?
  Эя сжалась, еще не понимая сон ли - явь, и чувствовала как изнутри что-то настойчиво колотит ее, и от этого пот прошибает, в голове гудит.
  Неужто сон пророчит? Она больна?
  ― Таш, ― выдохнула.
  ― Таш будет позже. Что случилось?
  Но Эйорика смолкла - смотрела только, как больной ребенок, беспомощно, и живот зажимала. Страж понял: пришло время, дитя зовет отца. Но где бы взять?
  Беда, ― амин заставил съесть, а больше ничего не мог. Но дело странное - девушка вдруг начала засыпать, как будто амин был на сонном зелье. Пара секунд и ее лицо разгладилось, веки смежились, дыханье стало ровным и глубоким.
  Май обнюхал амин, попробовал, и не найдя ничего странного, сел на пол возле постели своей хозяйки, задумчиво хмуря брови.
  
  Немало промыкавшись по городу, держась как можно дальше от центра, башни совета, Оттер выяснил одно: Хранитель живет отдельно, с женой в другой башне, а вот Лой, как раз в ней охраняют.
  К ночи Сканза решился проникнуть внутрь и навестить того, кому давно мечтал посмотреть в глаза.
  Чудо, что удалось уйти от Таша, и в этом Оттер опять видел волю предков, но понимал - хранить его будут недолго. Что будет дальше - ясно: Эберхайм все едино возьмет его и призовет к ответу за случившееся с Лайлох. И уходить к своим, зная, что нечего сказать им будет при встрече - не мог. Вот если придет с вестью о воздаянии Лой - другое дело.
  Конечно, Оттеру все виделось иначе. Он думал, Эрлан не снесет случившееся с женой, но лишь в Эрхаре понял, что мечтал бесплодно, наказал невинную, себя подставил, а самый главный преступник жив и вполне здоров, усилиями Хранителя огражден от знания, что происходит, не знает что жена в двух шагах от него и уже принадлежит другому, что его ребенок-то - ловец, и жив пока.
  Сканза понимал, что на его душе вина за Лайлох и ловца, но почему лишь он должен отвечать за них, как за Вантарию и Эвинора? Все четверо - одни из жертв Лой, и никак иначе. Он должен ответить за каждого пред каждым. Сейчас. Ведь, кого уж - завтра, через час может быть поздно - Таш обнаружит мстителя и призовет к ответу, а главный виновник всех бед опять уйдет от справедливого суда.
  Светлый с час, не меньше, бродил возле башни, поджидая удобного момента, и случилось проникнуть внутрь. Скользнул по стене вверх, беззвучно, как привык, по этажам осматривая помещения.
  Лой был в зале наверху. Сидел на стуле словно мертвый и не мигая пялился в темноту. Его горло было открыто, и стоило пройтись лезвием - конец.
  Оттер осторожно вытащил нож, благо с одним не ходил, и стоя за спиной изначального, приготовился одним взмахом прекратить его существование. Но что-то останавливало, что-то не давало, вот - враг, вот - нож, и никого вокруг, никто не помешает, а не решался сделать последний выпад.
  Сканза пару раз приготавливался нанести удар и отступал, себя не понимая, и отошел к окну, сел на лавку, глядя на Эрлана, уверенный что вид его возбудит достаточно ненависти, и та поможет поставить точку в деле.
  Но чем больше смотрел, тем сильнее становилось желание не трогать Лой, оставить жить. Судя по виду, жизнь была ему не в радость. То скорбь, то боль, то грусть, то и дело проступали на лице, превращая его то в маску мертвеца, то в лик все потерявшего человека, то в старика. Эрлан еле слышно застонал, прикрывая глаза, и вдруг согнулся, приглушенно закричал сквозь зубы, и закачался как над усыпальницей родных.
  И было жутко наблюдать за ним, и ясно, что смерть ему будет избавленьем.
  Оттер невольно задумался и о себе, о том что сотворил, и как держать ответ. И понял - лучше смерть, чем жить с таким грузом. Исправить не получиться, жить, зная, что будет с его жертвами - не сможет. Мукой будет жизнь, но и мученьем - смерть. Что там, что здесь - он обречен.
  И в том его ли вина? Нет - Лой. А скольких он еще вот так же уничтожил? Скольких убил оружием, скольких словом, а скольких обрек на страдания убив их близких?
  Так что тяжелее: жить, зная это или умереть?
  Оттер вытянулся на лавке, поглядывая в потолок: нет, Эрлана не стоит убивать. Смерть для него награда.
  
  Под утро Эя опять заметалась, и Май за ней, не зная, что делать, как помочь. То настой ей выпоил, то амин заставил съесть, а толку ноль, и знал, что так и будет. Дошло до слез - Эйорика тихо плакала, зажимая живот, и твердила: Таш, Таш.
  Тот спикировал на крыльцо, когда город просыпался. Еще не зная что к чему, но помня почудившийся крик жены - взлетел по лестнице к ее покоям, дверь толкнул и понял, что не зря переживал. В пару шагов рядом оказался, сообразил что к чему и положил ладонь ей на живот, она его за руку схватила:
  ― Та-аш...
  ― Я здесь, малышка, все нормально. Чувствуешь? Все хорошо уже, все хорошо.
  Он ожидал требования малыша, но много раньше, и чуть удивлялся тому, что тот запаздывал, призывая отца. Видно предки щадили его, прикрывали от тех потрясений, что свалились на мать. Но время пришло и больше не сдерживали. Малыш мягко, но требовательно бился изнутри, и Таш мысленно уговаривал его не беспокоить мать, рассказывал о себе и о том, как его любят и ждут.
  Эя прижала одну ладонь мужа к своей щеке, уставилась недоуменно, прислушиваясь к себе: от руки Таша шло тепло в живот и будто умиротворяло с чем-то, что поселилось в нем, и теперь не било изнутри, не третировало - оглаживало словно.
  ― Я заболела? ― всхлипнула.
  ― Нет, ― улыбнулся. ― Ты ждешь дитя.
  Глаза Эи распахнулись:
  ― Ребенка?
  И замерла, ладонь к выступающему животу прижала:
  ― Он здесь?
  ― Да.
  Девушка словно ушла в другой мир на пару минут - лицо стало отстраненным и полным восторга, глаза лучились радостью.
  ― Я жду ребенка, ― прошептала, повторяя для себя, чтобы мало осознать - принять. ― Я буду мамой? ― ей казалось это чудом невозможным.
  ― Будешь, ― улыбнулся умиляясь.
  Свет от нее шел, свет безграничной любви, что не знает стыда и сомнений, не разбирает, кто и что. Любви первозданной, любви неба к земле и земли к небу. И это было настолько ярко, что не просто трогало - склоняло без раздумий. Таш лег рядом, нежно обнял жену, губами прижался ко лбу, впитывая флюиды этой почти потерянной для мира любви, и прошептал:
  ― Ты будешь замечательной мамой, свет мой.
  И был уверен: ловец, которого наградят настолько необъятным чувством, не сможет вырасти низким человеком. Он обязательно впитает любовь матери и будет отдавать ее миру, отдавая дань дару матери. И любовь не канет в небытие, а будет плодить миру свет и цельные души, и в конце концов залечит недужных от войны и ее скверны.
  Май осторожно вышел, дверь прикрыл, благодаря Мать Небесную и предков - Таш успел до основательного бунта дитя. Еще немного, и Эйорика бы выла, катаясь от боли.
  Теперь уж не придется.
  
  Глава 32
  
  Этан был вне себя и готов на крайности.
  Он чувствовал себя загнанным в ловушку: граница закрыта, конные и пешие дозоры по всему ущелью как бельма на глазах, тварь, что смела тронуть Эю - не найдена, от Оттера ни слуху, ни духу, где дочь так и осталось тайной. Понятно, что она где-то рядом с Ташем, но в том и дело - с ним тараном не пойдешь. По-хорошему он Эйорику не отдаст, по -плохому - сам сметет. Силы в нем от исконных Эберхаймов - не чета ему, нынешнему.
  Еще эта троица: Учер, Тшахерт и Рикан, как путы на руках и ногах, и взятые на Харате светлые, как меч над шеей.
  Этан спустился в подземелье. Сидеть и ждать чего-то больше не было терпения. Ему казалось, что чем дольше он медлит, тем меньше шансов сохранить дочь и внука. Лой обязательно пронюхает о них и неизвестно, что выкинет, чем это аукнется Эйорике.
  Таш - глупец, силен правом и физический, но умом недалек - жизнь в Моренте, в покое и благополучии, расхолодила его, превратила в мягкотелого доверчивого сурка, никак не хищника, которому лишь место в этом мире. И в этом плане он слабак и перед Лой. Не думая, не понимая подставится и Эйорику подставит. Этого допустить было нельзя.
  Этан заглянул в оконце первой камеры, где держали стражей светлых, и бросил Зареху:
  ― Убрать всех. Тихо и незаметно для наших гостей.
  И перешел к другой, уставился в оконце на двух дурочек и парня.
  "Нерс - неслабо. Из-за него и сыр -бор с Ташем. А стоило б ему подумать - из-за кого".
  Предложить обмен? И как наяву увидел как Таш презрительно кривится.
  Понятно. Кто этот мальчишка с неразвитым правом и Эя? Лайлох мира стоит, но как раз его у Этана не было, зато проблем на целый мир. И одна из них стала последней каплей в чаше терпения: пришли мрачные вести из Вургерста, городишки, что на самом юге красной стороны, ближе к Химерону. Мор там непонятный, и косит люд как простолюдин колосья серпом. Сейчас бы сюда Эю и канула б проблема, и люд остался б жить. А родиться внук - им вовсе все стороны станут подвластны, и мор не страшен, и война, и никто не сможет диктовать свои законы и предавать, подставлять, как это было.
  Это и будет мир, и только тогда.
  Белокурая светлая, пугливо таращась на злобные глаза, что смотрели в оконце, сильнее обняла подругу, измученную и напуганную не меньше.
  Вериор и Шерви - невелик навар. Стоило из-за них бузу Ташу устраивать?
  ― Зарех? Ты не женат еще?
  ― Нет, повелитель, ― немного обалдело протянул советник.
  ― Какая из этих двух нравится?
  Тот присмотрелся и повел печами: ни одна. Но высказаться не успел - Этан приказ отдал:
  ― Выбери одну и женись, вторую окрути с Самтером - отправим в Химерон к их лету. Пайнаджеро?
  Тот голову склонил: тут я, слушаю хозяин.
  ― Щенка в пыточную.
  И двинулся вниз, в самый центр подвала, в ту залу из которой либо выносили, либо выходили верные ему люди.
  Через пару минут туда притащили связанного Ладмира и поставили на колени перед Хранителем. Этан сел, долго рассматривал мальчишку, что пыхал яростью, но мог лишь скалиться да взгляды жгучие кидать. Право есть, а толку от него? Неразвито, неуправляемо.
  ― Ты слышал, что случилось на Харате? ― процедил склоняясь к Нерсу. Тот притих, соображая. Он был уверен, речь пойдет о другом и в толк взять не мог, о чем толкует Эберхайм.
  А тот доброжелательно заметил:
  ― Я расскажу.
  Голос спокойный, вдруг стал жестким и холодным:
  ― Мою дочь, Эйорику Эберхайм посмела тронуть какая-то тварь, и самым худшим способом. Я опросил всех, кто там был и мне сказали, что ты приехал в Ярин один из первых.
  ― Причем тут я? ― зрачки парня расширились.
  ― Молчать! ― удар пришелся по губам и Ладмира мотнуло в сторону. Стих и затравленно уставился на Хранителя, уже понимая, что тот приготовил ему нечто.
  ― Ты отирался возле нее, тому есть свидетели. Знаешь, как клеймят изгоев из тех, кто совершил самое тяжкое преступление? ― процедил в лицо пленнику. ― Буква "и" будет гореть на твоем лбу вместо знака рода и никогда, никто не подаст тебе руки и близко не подойдет. На черной стороне тебя будет ждать лишь смерть, и то, в лучшем случае. Никому, никогда ты не докажешь, что заклеймен не за преступление. Тебя порвут.
  Знаешь, какой у тебя выход? ― процедил в лицо. ― Служить мне. Ведь только здесь не действуют законы светлых и твоя тайна останется при тебе, сокроется под налобной лентой знак не рода, но изгойства.
  И прихватил его за подбородок, сжал видя, что светлый хочет возразить:
  ― Скажешь: не виновен в преступлении? В том - да, иначе бы я с тобой разговаривал более жестко. Но ты предал, ты собрался кинуть нас и уйти к врагам, к тем, кому ты не нужен, кто не растил тебя. А это тоже преступление. И за предательство ты и будешь платить. Пайноджеро! Готовь клеймо!
  Парень с криком взвился, как только его потащили к столу, но железо, сунутое в огонь уже покраснело и ожидало применения. Ладмира прижали к столу и Пайноджеро по молчаливому указу Этана втиснул клеймо ко лбу.
  Дикий крик пронесся по зале и перешел в безвольный вой.
  Этан смотрел, как парня бьет в ярости, отчаянье и боли, а видел Эйорику и думал, как она вблизи Лой и рядом с Ташем. Ведь сделают игрушкой, как и мать, уже сделали. И тем убили. И не только ее, но и его.
  И почему именно его ребенку достается такая судьба? Она -то в чем виновна?
  ― Ненавижу, ― вырвалось само с шипением, что испугало и охрану.
  Нерса выпустили и даже срезали веревки, и тот осел на пол, пытаясь зажать рану на лбу, но и коснуться не мог - боль слепила, боль не только телесная - душевная.
  Сломался, ― щурил глаз Этан и кивком приказал: сюда.
  Пайноджеро подхватил его и толкнул к Хранителю.
  ― Сейчас тебе отрежут язык, затем залечат рану и выпустят. Пайноджеро, ― указал на своего верного пса. ― Займется лично твоим обучением, сделает из тебя мужчину. Я обеспечу тебя всем необходимым. Придет время, загладишь свое предательство, доказав что умеешь быть верным - станешь смотрителем в одном из городов, получишь жену и будешь жить прекрасно. Но даже не пытайся увильнуть или предать вновь - всем тут же станет известно, что ты клеймен за страшное преступление.
  Парень совсем сник, зажмурился.
  Этан двинулся на выход, кивнув своему псу: действуй, распоряжения ты получил.
  И уже в спину ему ударил крик мальчишки, которого вновь потащили к столу.
  
  Вейнер сплюнул травинку в сторону: надоело штаны просиживать. А куда не пойди - попятам люди Эберхайма идут. Так не то что расследования не провести - по нужде не сходить.
  Учер, верно был того же мнения - растянулся рядом на широком бордюре лестницы идущей к входу в башню Хранителя, и жевал травинку, сонно поглядывая на то, как сено в конюшню сгружают.
  ― Какого мы здесь делаем? ― протянул.
  ― Баклуши бьем, ― буркнул Шах.
  Настроение было аховым - домой хотелось. Вейнера все бесило в Эрхаре: как улицы расположены, как люди одеты и ведут себя, что баги летучими отрядами спокойно шныряют, что просто так ничего не возьмешь - только в обмен, что все молчаливые и замкнутые, что все равны, даже гребанная башня Хранителя, похожая на готический замок какого-нибудь вурдалака, и то раздражала.
  Но больше всего третировало, что он здесь, а ребята - там, и не знает, как они. По коммуникатору ясно - живы, по настроению Этана понятно, что врубили ему неслабо - и все. Никакой инфы больше.
  А тот словно услышал мысли о себе - на крыльцо вышел. Застыл черной глыбой, обозревая площадь.
  Учер сел, Вейнер настороженно уставился на Этана: интересно, как от такого сученка удивительная дочь родилась? Это как от дикобраза лань, блина.
  ― Опять не в духе, ― тихо заметил.
  ― Гонца сегодня видел, из Химерона. Похоже там тоже, что-то происходит, ― вставил свое Андер.
  ― Это где?
  ― Южнее Ярина, ― пояснил, взгляд с Хранителя не спуская. ― Там лет Сабур всем заправляет, мужик крутой, но с Этаном не ссорится.
  ― Да и хрен с ним - что от этого прибывает или убывает?
  ― Не знаю, но Этан злой, как стадо кабанов.
  ― По жизни, ― добавил Вейнер и оба притихли - на крыльцо вывалились двое. Пайноджеро придерживал парня с повязкой во весь лоб, зеленого отчего-то, а губами бледного, будто обескровленного.
  ― Да это Ладмир Нерс, ― протянул Учер и встал. Шах следом поднялся: ну вот, одна пропажа найдена.
  ― Нерс! ― рванул к нему Андер, но на ступенях как запнулся о больной и неприязненный взгляд парня.
  ― Что нужно от моего человека? ― хмуро уставился на гостя Этан, руки перед собой сложив и поглядывая свысока.
  ― С каких пор Нерс стал твоим человеком?
  ― Сам спроси.
  Шах встал за спиной товарища, вытянулся заглядывая через его плечо и Этана на Ладмира. Парень отодвинулся от Пайноджеро и демонстративно отвернулся.
  ― Дай с ним поговорить, ― потребовал.
  Эберхайм смотрел свысока и будто прикидывал как половчее отправить умников с лестницы.
  ― Он устал, ему нужно отдыхать, ― разжал губы.
  ― Пусть сам это скажет.
  ― Не может, ― усмехнулся и светлые поняли, что с Нерсам неладно волей Эберхайма.
  ― Что ты с ним сделал? ― шагнул к истукану Шах, готовый кинуться на насмешника.
  ― Я? Ничего. Закон. Ваш, между прочим, ― и уставился на Учера. ― Что гласит закон, когда находится клятвопреступник? Нерс клялся мне в верности, но отчего-то позабыл о том. Теперь одумался и вернулся. Так что, в потери его языка себя вините - вы ему чем-то польстили, на сторону измены повернули, заставили забыть тех, с кем жил, кому обязан всем.
  Учер отшатнулся, Шах замер, обалдев от средневековой пытки.
  ― Все по закону, верно? ― прищурил глаз недобро Этан.
  ― Да, ― прошептал Андер: но как вероломно содеяно. Формально - верно, но на деле - подлость, низость, преступление.
  ― Идем с нами! ― протянул несчастному руку Шах, но тот шагнул ближе к Пайноджеро и за спину Хранителя, и взгляд отвел.
  ― Ццц, ― качнул пальцем у перед носом Вейнера Этан, недобро глядя. ― Ты светлый из новых и ретивых, законам-то не больно учен или не в прок учеба пошла. Не понимаешь, что идешь против закона, против своего Хранителя, что мне все уши прожужжал своим кодексом! ― громыхнул. ― Здесь все как должно!... И ты мне надоел, брат Эрлана. Советую завтра же убраться прочь с моих земель. Заодно доложишь Ташу, что искать больше некого. Девицы, что на Харате приглянулись вам - замужем. Одна стала женой моего советника, другая - лету Сабуру отдана. А Нерс - мой человек. Вопрос снят и по закону, так и передай.
  И вдруг качнулся к носу Шаха:
  ― А еще передай, что если с головы моей дочери хоть волос упадет - сравняю всю вашу сторону без всякого закона. И пусть каждый месяц в день самой силы Яров привозит ее к мосту над ущельем и дает увидеть и поговорить. Хоть день пропустит - на следующий же объявляю войну и перейду ущелье, ― и отодвинул, как предмет, легко и между прочим. ― Уходишь завтра.
  Двинулся вниз по ступеням. За ним Пайноджеро, Нерса подтолкнул и парень послушно начал спускаться следом, и взглядом светлых не одарив.
  ― Бабку Вегу их за ногу, ― протянул расстроенный Учер, уперев руки в бока и провожая взглядом троицу. ― Паршиво, что он прав, все по закону.
  ― Рикан...
  ― Дагмар против не пойдет, говорю, все по закону, да и угроза не шуткой. Обострять не станет.
  ― Война и Этану не нужна - иссяк, ― задумчиво молвил Шах, глядя в широкую спину Хранителя.
  ― Я б не был так уверен. Эберхайм хитер, как лисица. У него достаточно людей и возможностей, чтобы устроить из черной стороны родовой склеп. У него Сабир и Ломеркс, один с юга, другой с восхода. При желании воинов встанет втрое, если не впятеро больше, чем у нас. Думаешь, Таш этого не понимает? ― воззрился на Вейнера. ― Не понимал бы - мы бы еще на Харате устроили им. Но Хранитель предпочел зыбкий мир кровавой драке и вновь войне. Нас мало, Тшахерт, увы, нас слишком мало, и мы обессилены. Ты думаешь у меня не сводит зубы от желания поквитаться? Но разум иное диктует, ― и двинулся прочь, в сторону гостевого дома, к Дагмару.
  Шах шел рядом, нахохлившись как мокрый воробей и впервые подумал, что зыбкий мир, пожалуй, держится лишь на одном - на Эрике. Против дочери, что по сути теперь королева вражеской для него стороны, Этан не пойдет. Да и условия приемлемые выдвигает.
  Как ни тяжело было признать, но стало ясно, что Таш поступил верно, взяв Эру в жены. Был бы Лой или ввяжись он сам - Этан смел бы не думая - кто ему они? Враги исконные, отпрыски ненавистного рода. А Таш - свой, да и покрепче, чем потомок.
  ― Мать, ― выругался в полголоса, чувствуя себя, как мышь в ловушке. ― А когда этот день - пика силы Яров?
  ― Яростав? Через семь дней. И тебе нужно успеть в Тоудер добраться.
  ― Всерьез?
  ― Этан явно не шутил. Видно допекло его неслабо.
  ― Упырь, ― бросил Шах "на радостях".
  ― Вот тут согласен, ― взбежал по ступеням крыльца вверх, прошел по комнатам до столовой залы.
  Дагмар глянул на светлых поверх миски с похлебкой и жестом пригласил за стол:
  ― Обед уж стынет.
  ― Аппетита нет, спасибо, ― буркнул Вейнер, ногою отодвигая за ножку стул.
  ― У нас неприятности, ― сел рядом с советником Андер. ― Этан приказал Вейнеру отправляться домой и доложить об условии и о том, что светлые, кого взяли баги на Харате, нам принадлежать не могут. Все по закону, Рикан, как не жаль. Нерс отказался идти с нами, мы видели его только что.
  ― Пацану язык отрезали. Кажется, ― вставил Вейнер, и сложил руки на столе, набычившись: выходило, что они лишь и могут, что молча глотать унижения и преступления, да воздух пинать в паршивом городе дегенератов багов.
  Дагмар как жевал, так замер. Сглотнул с трудом и отодвинул посудину, уставился на Андера:
  ― Сам лично видел?
  ― И Тшахерт.
  ― А девушки?
  Учер пересказал и про девушек, и про условие Этана и советник задумался, сумрачно уставился перед собой. Минута, две - уставился на Шаха:
  ― Собирайся. Завтра отправляешься в Тоудер и передашь условия Этана. И про все остальное. Заодно скажи Ташу, что преступник скорей всего из рода Сканза. Больше узнать не удалось.
  ― Я-то уеду, но вы останетесь вдвоем. И вас в любой момент...
  ― Скорей всего, ― поджал губы Рикан, прерывая светлого: смысл говорить об очевидном. Этан встал на край и начал действовать. И первый шаг - высылка Тшахерта. Что будет вторым - зависит теперь от Таша. ― Надеюсь, Хранитель поступит разумно.
  ― Нет причин упираться, ― заверил Андер и удостоился пространного взгляда Дагмара. Тот знал, чего не мог знать парень, и эти знания оптимизма не внушали.
  Он твердо понял, что все что может быть хотя бы призрачно опасно для Эйорики, Таш отметет без вариантов. И в принципе будет прав. Она слишком важна, но опять же, она, а не ее ребенок. Его рождения, как не прискорбно, допустить нельзя. И очень маловероятно что родит и выживет, не убьют с ребенком вместе.
  Рикан надеялся, что Хранитель это понимает и уничтожит плод мрака осквернивших себя душ так, чтоб Эйорика не пострадала и не заподозрила дурного. Она молода и предки пошлют ей других детей.
  Если же он не пойдет на уничтожение ловца, а Рикан и такой исход вполне допускал, значит нужно сообщить Эрлану. Пусть он, как истинный отец, свершит неизбежное.
  Только светлый сомневался, что тот в курсе.
  В одной стороны он понимал Таша, с другой - нет. Чтобы не было, а отец должен знать о ребенке, неправильно иначе, не по закону, не по чести. Даже Хранитель не может нарушать предками предписанный ход вещей и отстранять отца от участия в судьбе его отпрыска, как ребенка лишать знания об истинных своих корнях.
  Эйорика вообще слишком значительна для светлых. С ее помощью можно держать в узде Этана и гнуть как им надо, ему выдвигать условия, а не как он - им. Но может это следующий ход Таша? Или родич - родича прикрывает?
  Если последнее - скоро станет ясно.
  И если так... Хорошо, что есть Лой. Только его нужно защитить, на всякий случай. И в этом плане Дагмар был согласен с Этаном - Тшахерта нужно отправить домой. Кто лучше присмотрит за братом, чем брат?
  ― Утром выезжаешь, я сказал, ― постановил.
  
  Глава 32
  
  Лири накрывал стол к завтраку, раздумывая, чтобы такое светлому принести, чтобы точно поел. Хотя чем уж не баловал, как не изгалялся, придумывая, доставая - толку ноль. Нет аппетита у изначального, хоть тресни.
  Страж прекрасно понимал - закор ему поперек встал, Лайлох в душе и на сердце и вина перед ней, разлука, что сам же устроил. И жаль было Эрлана, и порой злость одолевала: чего ж ты сам, своими руками, свое же счастье сгубил?
  Да, что сетовать коль назад не воротить? Дале жить надобно, а вот тут и главная закавыка - как. Это и мает светлого, это и снедает на нет. И съест ведь, как ржа железо. И ни один жрец не поможет.
  Лири вздохнул, хмуро поглядывая на блюда с фруктами, кашами, выпечкой - соображал, куда б втиснуть специально для Лой на травах закопченную икру, чтоб тот ее точно не пропустил. Лакомство, что видом, что запахом, манило.
  И только потянулся пристроить мису меж витушками с творогом и караваем, как услышал тихие шаги, воззрился замерев на раннюю гостью, и ... чуть не выронил чудо поварского искусства.
  У стола стояла дева удивительно красивая: волоокая, златоволосая, статная и стройная, такая, что и Эйорика б рядом с ней потерялась.
  ― Здрав будь, страж, ― сказала, а ему показалось - ручейком прожурчала. Рот открыл как олух, выпялился, а слова забыл. Дева улыбнулась на его растерянность. ― Не меня встречаешь? Благодарствую. Кстати. Устала с дороги, признаюсь, проголодалась, ― села на лавку, как к себе поманила.
  Лири вздохнул так, что присыпка из трав с икры разлетелась, в воздухе закружилась и осела на выпечку и в мисы с кашей.
  ― Аа?... ммм... Эээ?
  Елена чуть заметно улыбнулась, считав все невысказанные вопросы в глазах стража:
  ― Я приехала по приглашению Хранителя. Как невеста.
  ― Эээ?... ― склонился к ней Лири, всеми силами пытаясь сообразить что к чему, и дошло. ― Ааа!
  Светлая рассмеялась: забавный этот страж.
  ― Ты роду Лой служишь?
  ― Аа?... Точно, да, ― пролепетал, затоптавшись в раздумьях, что первым сделать: с икрой все ж решить, за Хранителем послать, Эрлана ли поднять да к столу утащить, чтоб с гостьей-красавицей познакомился, и мож сладились бы, поспел бы первым, в обход того же Чара или Порверша ее своей невестой назвать.
  И опять вздохнул, бухнул хмуро миску со злосчастной икрой, куда пришлось: разница? Ему хоть раскрасавицу сейчас предоставь, хоть разумницу, хоть кудесницу - все едино бесполезно. Закор колом в душу и сердце вбит, и тянет как упырь, силы, нервы выматывает, тоской душит. Никто с ним не справится, даже верховный жрец, куда уж дева, пусть и рода Тейфон.
  Спору нет, хорошо, что Хранитель позаботился, попытался светлого в ум ввести, миру вернуть. Только и сам бы разуметь должен: толку не будет.
  ― Я за остальными... это... сейчас... ― пролепетал пятясь в сторону выхода: Таш красавицу намел - ему и выметать.
  И вышел, послал за Хранителем с вестью, а сам к Лой с тлеющей надеждой: авось и сладится? Дивна дева, от такой только слепой, глухой да тупой откажется. Впрочем, Эрлан все едино, что слепоглухонемой.
  
  Эрлан смотрел в одну точку, словно спал с открытыми глазами. И видел Эю, тот день, когда его делом от нее брачный анжилон лишь и остался, и совершенно четко осознавал всю глубину некогда вычитанного в заветной книге предков: "все мы живем до определенной точки, а после - существуем. Живем в стремлении к ней, в сжигающей жажде познать, что после нее, живем до нее, чтобы узнать что после, и существуем после, тем что было до."
  У каждого есть "точка невозврата", но проходя ее не каждый сразу осознает к чему пришел, что проходит. Эрлан не исключение. Лишь сейчас, спустя два месяца одиночества, два месяца существования лишь прошлым, жизни призраком по сути, он осознавал, что его точка была на той поляне, и поставил он ее сам. И дальше ничего не будет, потому что все уже было.
  Много лет он жил будущим, надеждой увидеть брата и Эйорику. Они были целью, маяком, давали силы идти дальше, выживать. Будущее еще украшало существование, оправдывало его, превращая в жизнь, и вот, словно обнажилось, скинув с себя выдуманные одежды из несбыточных мечтаний. И ничего не осталось. Все что было у Лой - память, прошлое, и щемящее, выворачивающее душу понимание, что того уже не будет.
  Он пришел к горизонту, к которому так рвался, бежал вопреки всему и всем. Но вот добежал и понял, что за ним - ничего, а все лучшее уже было, уже пройдено, и не повторится. Только в беге он не заметил этого, не думал, и потому не оценил, что имел, и поэтому не удержал.
  Начался обратный отсчет. Началось существование в стойком непонимании "зачем".
  Чтоб каждый день травить себе душу прошлым? Умирать час от часа в глухой тоске? Сжигать себя виной и болью? Мучиться? Просто дышать, просто ходить, спать, есть?...
  Зачем?
  Лой застонал, не сдержался. И вдруг склонился к коленям, словно живот свело, и глухо завыл.
  Оттер вздрогнул от этого нудного и страшного воя. Смотрел как крутит светлого и словно впитывал его крик, отчаянье, все то, чем переполнена изболевшая душа его врага. И понял одно: он не готов сдаться и уйти к предкам, потому что не готов пропустить наслаждение муками Лой. Он все -таки попал в точку, Эрлан только начинает получать сполна.
  Сканза задумчиво огляделся, соображая, что предпринять. И невольно усмехнулся от пришедшей в голову идеи. Если получится он убьет двух зайцев разом.
  Вот только приступить к исполнению не успел, помедлил и оказался в проигрыше - в дверь бочком протиснулся Лири. На удивление тих и робок, и явно чем-то смущен, что для стража небывало.
  ― Там... гостья, светлый. Ты б это... ну, негоже ей одной.
  Эрлан через плечо тяжело уставился на него:
  "Чья гостья? Кто такая?"
  ― Так... к Хранителю. Да.
  "А что тебя так повело?" ― прищурил глаз с подозрением.
  ― Хм, ― затоптался Лири, не зная как сказать. И все ж решился. ― Думаю она по приказу Хранителя до тебя. Ну, Таш приказал вам жениться, так вот...
  Эрлан выпрямился и развернулся к стражу. Уставился недобро сверху вниз. Первое желание было послать в бездну всех: гостью, стража, Хранителя, всю Деметру. Но переборол эмоции и нехотя шагнул за дверь. Чтоб не было, а долг обязывает проявить уважение и к женщине, и к воле Хранителя.
  
  В спальню осторожно заглянул Майфольм, выглядывая Таша. Тот, лишь дверь приоткрываться стала, уже приподнялся, уставился на потревожившего сон, как зверь на дичь, еще лишь решая: пусть гуляет или все ж задрать.
  И вздох сдержал, понимая что страж по пустякам беспокоить не станет. Осторожно переложил Эю со своего плеча на подушку и выскользнул из-под одеяла. Одежду прихватил и за дверь:
  ― Что? ― натянул рубаху, выслушивая Майфольма.
  ― Лоэрт внизу, сообщил, что прибыли три невесты. Одна к завтраку уже пришла.
  ― Поднимай Сабибора и Порверша, пойдем знакомиться.
  И двинулся вниз, приводя себя в порядок.
  
  Эрлан молча отвесил приветственный поклон гостье и сел за стол на другой край от нее.
  Елена втихомолку поглядывала на изначального, не пытаясь пока вступить в разговор. Ей уже доводилось видеть Лой, правда мельком - тот часто в Понежье в свое время заезжал. Но и тогда и сейчас он не производил на нее сколь -либо глубокого впечатления, хоть и считался завидным женихом. И не во внешности было дело - в волчьем взгляде и ауре неприступности. Однако тогда, он был родичем Хранителя, а не кандидатом в мужья. К тому же, Елена хорошо знала щепетильность изначальных в вопросах заключения союза, поэтому даже не мыслила себе близкого знакомства.
  Новый Хранитель оказался странным, презрел родовое величие и пригласил ее стать женой самого Лой, и девушка уже иначе смотрела на него. Однако и сейчас находила более отталкивающего, чем привлекательного. Слишком замкнут, слишком высокомерен, и как с таким себя вести, не представляла. А надо с чего-то начинать.
  Она уже немолода и шансов создать семью все меньше. Елена уже начала привыкать к мысли, что век свой доживет одна и, древо рода Тейфон засохнет не дав побегов.
  Невелико право ее рода, и хоть привлекает многих, но все не тех, все столь же слабых. А Лой - партия на зависть. Редкая удача. Однако девушка не питала иллюзий и трезво глядя на ситуацию, взяла от нее лишь то, что пока точно стоило использовать - приглашение Хранителя посетить Тоудер и ближе познакомиться с советниками. И выбрать самой мужа, если получится.
  Пока перед глазами был лишь Лой, тот, за кого просил Эберхайм, и на его фоне Эрлан глобально проигрывал. Ах, если б Таш был свободен!...
  Елена с трудом сдержала вздох и мечту, что уж готова была в путь поманить.
  Разрыв союза, конечно случается, но это редкость, да и трудностей немало в этим связано. Одно лишь обоюдное согласие чего стоит - иди добейся. А если один не захочет то о разрыве речи не пойдет, хоть лоб рашиби. Но даже не в этом дело - общество не примет ту, что разрушила союз. Если сам распался - одно, но по измене - другое. Это буря, осуждение и крах, жизнь вне общества. Хранитель же в качестве одного из участников столь скандальной ситуации вовсе из ряда вон. Его и дня главой светлых не потерпят. А кто решит судьбу пары, что разрывает союз и той, которая вновь заключает? Хранитель, сам замешанный в этой истории, не сможет вершить судьбу, он по всем законам должен будет сложить с себя полномочия.
  Елена вздохнула уже не таясь: нет, если будет веская причина, возможно обойтись и быстро и без отставки, но где ее найти? Таш явно к жене не ровно дышит, да и женат всего-то ничего.
  Значит, Лой?
  Уставилась на него уже открыто, внимательно изучая лицо, фигуру и манеры.
  Изначальный спокойно намазал масло на булочку и воззрился на Тейфон, словно достала она его за эти пять - десять минут настолько, что в шею гнать готов.
  ― Я не для тебя, запомни, ― бросил холодно.
  Елена дрогнула, почувствовав, как нотки голоса проникают в душу и будто замораживают мысли в голове. Но пара секунд и морок канул.
  ― Хранитель иного мнения. Не думал, что он прав?
  Эрлан оглядел ее без неприязни, а словно девочку больную, неразумную, достойную лишь сожаления.
  ― Я - Лой, ты - Тейфон, ― с точки зрения Лой, тем сказано довольно. Но Елена не приняла аргумент:
  ― Война сняла условности, уничтожив изначальных. Нужно жить с тем, что есть, иначе и о вас останется лишь память.
  Эрлан внимательно воззрился на нее:
  ― Премудрая?
  ― Разумная. Тебе нужны дети, продолжение рода. И мне нужны дети, статус замужней женщины. Мы можем сойтись и получать необходимое, друг другу не мешая и задевая. Не обязывая к большему, в конце концов.
  Эрлан неспешно отложил булочку, сцепил пальцы рук замком на столе:
  ― Забавно, ― протянул. Мать Судьба дает ему пощечину, не иначе... ― Когда-то я мыслил так же, ― протянул. Перед глазами всплыли Вантария и сын, но миг и встала Эя, и сердце забилось кажется в горле, комком встали чувства, что только мыслью тронь, и рвутся прочь до крика, слез - так больно.
  Эрлан сжал переносицу пальцами, сдерживая слезы некстати рвущиеся наружу, и исподлобья уставился на Тейфон: в другое время и мысли бы не допустил сказать, озвучить постыдное из своей жизни, а тут все равно было, даже захотелось небольшим откровением охладить желание Елены.
  ― У меня была женщина на той же основе - разумной, удобной. Она даже сына родила. Но не грела. И ребенок хоть и был моим, а чужим воспринимался. Мне не было до них дела. Удобно - загляну, а нет - и нет. Они погибли, ― и смолк, нахмурившись от возмутительного открытия: ему ровно на смерть их, как ровно было при их жизни. А Эйорика...
  И зубы сжал, чтоб сдержаться. Как волна накрыла от одной мысли о ней, и нет спасения, и топит боль, отчаянье, тоска, что душу выворачивает наизнанку. И кажется, что дышать не можешь, не понимаешь - зачем.
  Елена замерла, потрясенная циничностью изначального. Его откровение и делало честь ему и открывало многое из личности, что привлечь не могла.
  ― Расчет - хорошо, но лишь для тех, кто большего не знает, ― тихо закончил мысль Эрлан. ― Представь обильный завтрак, ― обвел рукой накрытый стол, полный яств. ― Что мне корка хлеба после, которую ты мне предлагаешь?
  Елена отвела взгляд: она не понимала о чем речь, но чувствовала, что даже думать в направлении Лой бессмысленно. Получалось, что приехала она зря: тот кто ей понравился был занят, тот кого предназначили - не нужен, как и она ему.
  Самое лучшее было встать и выйти, и уехать, и больше никогда не появляться в Тоудере. Но так просто сдаться, отказаться от, возможно, последнего шанса создать семью?
  ― Ты пойдешь против воли Хранителя?
  Чтобы не было, а Таш лично пригласил ее, и не как обычную гостью - как невесту для Лой. И первая неудача пока не повод к отъезду.
  ― Хранитель не в праве приказывать в столь щекотливых делах.
  Елена улыбнулась: неправда. В воле Хранителя и жизнь и смерть, не то что, заключение союзов. Конечно, насильно никто их в эттарну не отведет, но приказать может.
  ― Готов ослушаться приказа?
  ― Приказа не было - было пожелание. Таш хорошо знает законы предков и не переступит грань дозволенного, даже облеченный властью.
  Да? ― чуть улыбнулась девушка, взгляд стал лукавым: но ты здесь, и я - здесь, а значит против воли Хранителя пока никто из нас не пошел.
  И подплыла к изначальному, села рядом взгляда не спуская. Аромат ее кожи и волос окутал словно облаком, и на пару минут Лой выпал из реальности, забывшись в омуте ее зрачков.
  Хороша, что говорить, и голову дурманит, кружит, манит. Не думая качнулся к ней, к губам стремясь прильнуть губами, но только коснулся - отпрянул. Не то, не те. Как холодом прошло по телу и отрезвило.
  ― Я тебе не нужен, ― шепнул на ухо и Елена отодвинулась невольно. Взгляд изменился, стал недовольным, и даже аромат исходящий от нее приобрел терпкие нотки, с горчинкой, и вызвал у Эрлана не влечение, а уже отторжение.
  ― Вскружи-ка голову другому, дитя рода Тейфон, ― обвел пальцем овал ее лица. ― Ташу, например.
  ― Он женат, ― пролепетала, подчиняясь праву изначального.
  ― Когда для вас это имело значение?
  ― Беды хочешь для него и для меня?
  ― Нет, ― отодвинулся, перестав играть: тут Елена права. Те времена, когда он правил людьми, словно игрушками, канули. Расплата за это слишком тяжела, чтобы еще больше заработать. Что есть - довольно.
  В коридоре послышался смех и вскоре в залу вошли две гостьи-хохотушки в сопровождении Эберхайма. За ним, видно не более Эрлана воодушевленные сватовством Хранителя - Сабибор и Порверш.
  ― Кого я вижу? Прекрасная Елена, ― с улыбкой поприветствовал Тейфон Таш, прошел на свое место во главе стола и жестом пригласил остальных присоединиться.
  Самер сложил руки на столе, набычившись, смотрел на девушек и думал, почему среди них нет Лалы, где она вообще? Провалилась что ли?
  Не то что он рвался жениться, но если вдуматься, пожелание Таша было резонным, а Самхарт в качестве невесты и вовсе примиряла с его решением.
  Последним в залу влетел Каюрс, поклон отвесил, чуть смутившись опоздания, и обвел осторожным взглядом девушек. Сел напротив белокурой дочери Гузьери, бросив на нее вполне определенный взгляд.
  Одна пара определилась сразу и это было ясно. Но та, что интересовала Таша, так же явно не складывалась. Эрлан и Елена сидели рядом, но судя по их виду были далеки друг от друга, как небо от земли. К тому же девушка слишком откровенно интересовалась далеко не соседом.
  Таш заподозрил, что Эрлан применил право, отваживая девушку от себя и направляя к нему, и это не понравилось. Он вскинул руку, словно поправил рукав, на деле выказал Лой браслет со знаком высшей власти, тем упреждая от проступков и намекая на быструю расплату. И Эрлана проняло - перестал жевать, к спинке стула отодвинулся, во все глаза разглядывая вещицу на запястье Хранителя, что сомнений не оставляла.
  Совет похоже возвращался в истоки, вновь появился человек способный право забирать, и это не обойти. Другое, когда Таш успел и как получил настолько высокий дар?
  Маэр, ― в голову пришло само: а кто еще мог обличить Хранителя столь огромной властью? Значит, Эберхайм слетал в Морент и получил благословление Высшего Хранителя? С чего, если он добровольно покинул и город предков, и совет, встал поперек своего хозяина?
  И заподозрил подвох. Челюстью подвигал, щуря глаз на Таша: на чьей ты стороне? А не задумали ли предки и в этом сторицей вернуть ему, наглядно показав на Эберхайме, как выполняя чужой приказ себя ломают и губят всех кто близко?
  Не Маэр ли что с Ташем задумали и сговорились? И правду, задумываясь, невольно удивляешься: с чего советнику из Морента свой пост покидать и уходить в никуда за теми, кто встал против и поперек? Кто заподозрен в преступлениях, кто на краю изгойства был?
  За оком шел? Тогда Эрлан так и думал, но сейчас был не уверен.
  ― Маэра видел? Право от него получил? ― осторожно спросил Таша, подозревая во всех тяжких.
  Тот пожевал амин, сонно поглядывая на изначального и бросил:
  ― За себя боишься?
  Лой замер на пару секунд, переваривая услышанное, и грезилась ему угроза:
  ― По мою душу?
  ― Есть за что?
  Мужчины мерялись взглядами и если Таш чувствовал лишь раздражение, Лой еще обиду и опасение.
  ― Не все птицы свистят о Лой, ― заметил тихо Эберхайм. Эрлан с минуту сверлил его подозрительным взглядом и вот, отодвинулся, принялся изучать ложку, крутить ее в руке.
  "А может прав Хранитель, и ты сошел с ума? Везде тебе мерещатся заговоры против тебя, враги и недовольные".
  ― Тогда зачем? ― качнул подбородком в сторону браслета, на котором был выгравирован знак высшего права, и это сомнений не оставляло. Этан Эберхайм получил что хотел, и для возвращения полноты его права столь широкие возможности Ташу были не нужны. Тогда браслета на нем не было, а сейчас, когда право возвращать было не нужно, вдруг появился. ― Зачем? ― повторил настойчиво.
  Таш смотрел на него хмуро и молчал, как язык проглотил.
  Эрлан понял, что ответа не получит и встал, не прощаясь двинулся на выход.
  ― Останься, ― услышал приказ в спину, и задержался у дверей, через плечо недобро уставился на Хранителя:
  ― Я не женюсь, ты это знаешь.
  И вышел, двинулся к себе, кипя от негодования.
  Возможно и неправ - Таш не имеет против ничего, но он Эберхайм, как Этан, и советник Высшего Хранителя, его подопечный. Кто знает, что стоит за всем этим? А главное, он сам без боя сдал ему свой пост, доверил и доверился. И не слепец ли он, не прогадал ли, не совершил ли глупость? Почему поверил? Забыл что Таш - Эберхайм, а помнил лишь, что прежде он из города предков, душой чист, вырос в мире и привык жить по закону, а значит не способен на ложь и хитрость, вероломство, низость.
  А что теперь?
  Что выходит?
  Впрочем, пока браслет лишь на руке против и говорит. На деле Таш не проявляет лояльности к родичу и предвзятости к Лой. Хотя есть настороженность, но это объяснимо.
  Эрлан заметался по своей комнате, не зная что и думать, и видел подвох, и блазнилось ему плохое, хотя на поверку ничего подобного не выходило.
  Может, правда, с ума сходит? Дошёл до точки и, в беспросветности ума и души, зрит то чего и нет? Может Таш вовсе не причем - сама жизнь загоняет его в угол. Впрочем, не загоняет - загнала.
  Оттер понять не мог, что светлый мечется словно хищник в загоне, и соображал стоит ли сейчас себя проявить и сделать нужный ход, или подождать, прояснить ситуацию, узнать, что вывело Лой из себя.
  Может быть та гостья его взвела? Приказ Хранителя жениться?
  Наверняка. Лой видно не из тех, кто готов поступиться свободой.
  И от задумчивости не успел вовремя отойти с дороги светлого, и получил - Эрлан прошел по его стопе, как по полу. Оттер вскрикнул от неожиданности и боли, а Лой замер. Развернулся, огляделся, мгновенно настораживаясь. В голову само пришло - Сканза. Дети лишь одного рода могли невидимыми жить. И не тот ли это "умник", что пытался подставить его на площади?
  Эрлан шагнул к дверям, спиной прикрывая выход из комнаты, и приготовился к нападению, чутко прислушиваясь и приглядываясь. И думал, не крикнуть ли стража и не послать ли за Эберхаймом. У того звериное чутье и зрение. Пусть не увидит, но услышит запах чужака, узрит тепло своим особым взглядом.
  Оттер понял, что загнан в угол и выход видел один - рискнуть.
  ― Эээ... прошу прощения, изначальный, ― протянул выказывая голосом доброжелательность и толику сомнения, но выказываться не спешил.
  ― Сканза? Проявись!
  ― Да я б с удовольствием, но опасаюсь. Прошу выслушай сперва, потом уж право применяй. Да сам выкажусь, обещаю.
  Лой оглядывал комнату, прикидывая какого родственник его любовницы делает в его покоях. С плохим пожаловал? Тогда зачем себя выдал?
  ― Рассказывай, что ты здесь делаешь, ― приказал. Взять его и крикнуть других - всегда успеет. Но если Сканза именно в комнате Лой, значит неспроста. Хотелось бы узнать, зачем, как и подробности о произошедшем на площади.
  ― Прячусь, Эрлан. К кому еще мне идти, если не к тебе? Лоэрт, конечно, мне родственник, но вряд ли поймет и прикроет.
  ― С чего решил, что я это сделаю? Ты подставил меня, убил родича Зареха?
  ― Да, ― вздохнул. ― Но Матерью Небесной клянусь, тень на тебя упала случайно. Я ушел от Эберхайма, но здесь же нас не жалуют. А там Этан ... Ты, кстати, слышал, что было на Харате?
  Светлый насторожился:
  ― Говори.
  ― Этан не просто пропустил вас в Ярин - он приказал своим приглядывать, кто явится из светлых к вам с его стороны. И нескольких выловил, схватил. Что с ними сейчас неизвестно. Но мне-то ясно - ничего хорошего. Для Этана они предатели, а с такими он поступает однозначно и не жалеет, не выясняет, что к чему. Вот я и бежал скрытно. А тут на площади нос к носу встретил своего врага и ... не было у меня выхода, Эрлан, поверь. Дезора послали шпионить. Он лучник Этана - убийца. Его стезя убирать изменщиков. А тут я, да прямо на него. Вопрос был - я или Дезор... Но я и думать не мог, что обвинят тебя. Ну, не слепые же, должны сообразить, что ты тут ни причем. И объяснился бы, но тут Таш ваш как с ума сошел. Я понял, что умру быстрее, чем смогу объясниться, вот и рванул прочь. Потом к тебе пришел вот, с повинной. Лоэрт меня не поймет. А ты, получается единственный друг здесь. Хорошо, знакомый. Все-таки, твой сын - мой племянник, сестра была с тобой, и это связывает нас, как и горе. Они...
  ― Я знаю, ― глухо бросил Лой и отошел от двери, на лавку сел. ― Проявись.
  Оттер и не хотел бы, но право Лой не обойти, и проявился. Стоял понуро у стены, смотрел с опаской и виновато.
  ― Мне некуда идти. Служить Этану не хочу, как не хотел. А здесь навряд ли примут, ведь Таш границы закрыл.
  Лой с минуту исподлобья пытливо сверлил взглядом Сканза и решил поверить, кивнул нехотя:
  ― Знаю. У вас мор.
  ― Да. Вантария и Эвинор стали его жертвами, ― голову склонил, мрачнея. Смолк.
  Лой отвернулся к окну: было неприятно видеть того, с чьей сестрой он обошелся не лучшим образом. Того, чья скорбь была сильнее, а утрата тяжелея. И видно сами предки его направили к Эрлану, чтоб он защитив и помогая Оттеру тем искупил вину перед Вантарией и Эвинором.
  ― Я не стану тебя скрывать, сам понимаешь, ты совершил открытое убийство, и по закону должен будешь предстать пред Хранителем, на суде.
  ― Но ты главный потерпевший. Дезор был шпионом Этана, убийцей, уничтожив его я помог вам, спас ваши жизни. И обвинять меня можешь лишь ты, раз волей случая оказался под подозрением из-за меня. Если ты не обвинишь, а возьмешь на поруки, суда не будет.
  Лой оглядел искоса родича любовницы и вздохнул: как не бегай, а исправлять ошибки нужно. И не ему воле предков противиться, тем более настолько просто они с ним за двух погубленных решили поквитаться. Видно, Вантария действительно любила...
  ― Допустим, я тебе поверю, возьму на поруки, где гарантия, что ты не заслан Этаном, как тот же Дезор?
  ― Зачем бы мне нужно было тогда открываться тебе, вовсе приходить сюда? Я же знаю, что меня ожидало бы в этом случае. Подумай, стал бы я откровенничать с тобой, проявляться? Засел бы где-нибудь, у того же Лоэрта, и в ус не дул.
  Верно, ― не мог не признать Лой. Но все же осторожничал, как не склонялся к выводу, что стоит принять версию Оттера за правду. Таш невольно подтолкнул к окончательному решению - вошел неожиданно и видно, желал поговорить с Лой, но Сканза заметил и мгновенно преобразился. Лицо окаменело, а взгляд таким стал, что и Эрлан невольно притих и отодвинулся к стене.
  Ноздри Таша раздулись, зрачки чернее ночи стали, а в них огонь. Оттер почувствовал, как холодом по позвоночнику мурашки пошли. Назад шаг сделал, Таш шаг к нему, забыв о Лой. Запах был отчетлив и не оставлял сомнений - перед ним насильник, выродок.
  ― Ты?! ― рыкнул, зверея на глазах. Эрлан понял, что еще секунда и Таш без разбирательств порвет Сканза, и рванул к нему, встал, заслоняя спиной:
  ― Он невиновен, Таш! Стой! Произошла случайность!...
  ― Отойди, ― процедил таким тоном, что Эрлана передернуло и язык к небу прилип.
  ― Таш...
  Светлого сдуло, а как, сам не понял, только уже по стене сползал, а Эберхайм за горло приподнял Оттера и было ясно - убьет.
  ― Ты идешь против закона! Я взял Оттера на поруки! У меня нет к нему претензий! ― крикнул Лой.
  Таш с трудом сдерживал себя, чтобы сильнее не сдавить горло негодяя. Но не слова Эрлана отрезвили - мысль, что урод столь легко отделается, погибнет за пару секунд, в то время как Эя... И втиснул в стену уже за грудки на уровне своих глаз, процедил тихо в лицо:
  ― Ты молить о смерти будешь, обещаю.
  Оттер не на шутку испугался. Он видел, что Таш готов пожертвовать званием Хранителя и раздавить его сейчас, как червяка, или искалечить, что скорей всего.
  ― Тогда я все расскажу Лой, ― бросил тихо, упреждая.
  Эберхайм дрогнул - ярость билась в виски и требовала свернуть шею твари, что попалась-таки в руки. Но слишком быстро, слишком просто для него. И рисковать званием Хранителя из-за него не стоило, ведь тогда Лой станет управлять, и первое что сделает - убьет ловца, потом пойдет на Этана, если тот не полезет первым, мстя за дочь. И вновь - война, и вновь - хаос, что породит десятки таких Оттеров, и сотни их жертв. А вот от мира светлого и светлых и памяти не останется, и так от света малый огонек тлеет - тьма по душам и миру расползлась.
  Сканза смотрел в глаза Эберхайма, а тот не мигая в его, и видел, что преступник в себя приходит, и уже ничего не боится, уверенный что выбора Хранителю не оставил.
  Урод нашел выход, как избежать правосудия и жизнь свою поганую сберечь. Скажи Таш в чем дело - Лой узнает об Эйорике. Оттер умрет, но жизнь Эи и ребенка окажется в опасности. Оставь Таш Оттера в живых и тот начнет мстить Лой, ведь именно за этим он и прибыл - сомнений не было.
  ― Договор, ― одними губами бросил. ― Я молчу и ты не лезешь.
  И Таш понял о чем он и оскалился в бессилии. Пара секунд и впечатал левую ладонь в грудину светлого. Пламя и молнии прошили его, Сканза забился в конвульсиях, завыл от боли, вися в воздухе у стены и вот, рухнул без сил, жадно хватая воздух опаленными губами.
  Таш стоял над ним сжимая кулаки и не мог оставить, как не мог убить.
  Лой встал меж ним и Сканза:
  ― Что ты творишь? По какому праву ты лишаешь права того, кто под моей защитой?
  Таш тяжело смотрел на Эрлана, и ненавидел его не меньше Оттера. Ему казалось чудовищным, что Лой защищает того, кто изнасиловал его жену, ребенка превратил в проклятье светлых, и обоих поставил на черту, оставив без защиты. И чем он лучше Сканза?
  ― Выродки, ― одно слово шло на ум.
  Лой побледнел от оскорбления:
  ― Ты переходишь все границы...
  ― Заткнись! ― рыкнул, не выдержав - мутило от гнева. Схватил за грудки и подтянул к себе. ― Хочешь по закону? Взял на поруки? Вы пара с ним. Пусть будет так. Забирай, он твой. Даю вам время до ночи, и чтоб ни тебя, ни твоего подопечного урода в Тоудере не было, а через сутки, и на черной стороне.
  ― По какому праву? Ты в своем уме, Таш? ― попытался отцепить его пальцы от ворота рубахи, и оттолкнуть - куда там. Кривило Хранителя, скалился как разъяренный хищник, и явно не ведал, что творил. Впервые Лой видел его настолько злым, буквально минут десять назад вообще представить не мог всегда спокойного Таша настолько невменяемым и в ярости. И понятия не имел, что это еще Эберхайм себя в руках держит. И не чувствовал, как внутри Хранителя клокочет от гнева, как клыки вырастают сами, а на уровне инстинкта бьется жажда крови. Порвать обоих, порвать здесь и сейчас - одно желание было. Ни тот, ни другой не достойны жизни.
  Но понял, что и смерти тоже.
  И выпустил Лой, оттолкнул к дружку, выпрямился, став еще больше, и взгляд уже не убивал - презирал.
  Эрлан сам разозлился, чудом устоял на ногах и тяжело уставился на Хранителя:
  ― Ни я, ни Оттер, никуда не уйдем. А если ты будешь настаивать, уйдешь сам. У нас подчиняются закону, ты не забыл? Это тебе не красная сторона твоего родича. Более того, будешь настаивать, я расскажу всем и вынесу на общий суд твои приказы и поведение, и пусть люди решают кто ты и что делаешь среди нас.
  ― Щенок, ― головой качнул Таш, не понимая одного - как мог он относиться к Лой нормально.
  Да ведает ли он, что творит? Неужели ничего светлого у светлого не осталось?
  Черна душа и мрак источает. Только почему окружающие и близкие за то платить должны?
  Оттер усмехнулся одними глазами и Таш понял, что тот рад исходу дела, что уверен, что Хранитель не станет рисковать, смолчит, отступит.
  Но изначальный знал, что не сможет. Чтобы не было, не потерпит ни шантажа, ни несправедливости. Дышать спокойно не получится, если будет знать что эта тварь в человеческом обличье живет горя не зная.
  И тихо, но зловеще бросил Эрлану:
  ― Отойди.
  Тот побледнел, еще не понимая, что хочет Хранитель, но подозревая худшее. И сжал кулаки, приготовившись к нападению и давая понять - не отойду. Тут долг уже встал в рост - обязан был в память о Вантарии ее брата защитить.
  ― Шаг и объявлю сход, ― предупредил.
  ― Глупец, ― процедил Таш, сатанея. Взмах руки и Лой отлетел к стене, крикнул Лири, вскакивая.
  И замер в ужасе: Эберхайм откровенно уродовал Сканза. Выпустил когти и полосовал светлого как полотно. Тот пытался защититься, но только изловчился ударить, как кулак наткнулся на лапу Таша и затрещал. Рука как плеть обвисла неестественно вывернутая, светлый закричал от боли и смолк - когти прошлись по лицу, вспарывая щеку, глаз, губы, удар другой рукой и Оттера мотнуло, раздался хруст - нос и челюсть были сломаны. Сканза отнесло к стене.
  Лой понимал, что эта расправа, закричал Лири призывая и пытался остановить Таша, но тот словно не чуял ударов Эрлана. Лишь развернулся и отправил того на руки влетевшего стража, чтоб не мешал. Подхватил воющего от боли Сканза за ворот и отправил лицом в стену.
  На крик и шум влетели советники. Каюрс обалдело замер у дверей, не веря глазам. Самер в ступоре не знал ни что сказать, ни что сделать. Радиш рот открывал и таращился на Эберхайма, как на чудовище вдруг упавшего пред ним с небес. Причем кого трепал Таш было уже непонятно. От Оттера название осталось: руки и ноги висели как плети, переломанные со знанием дела и основательно, лицо - месиво, грудина и живот в широких полосах от когтей, пах...
  Радиш невольно отступил, почувствовав тошноту, рванул прочь из комнаты залитой кровью.
  Таш подхватил хрипящего Сканза и засунул ему в рот, что вырвал. И прошипел в единственный уцелевший глаз:
  ― Теперь живи.
  И откинул как тряпку к ногам Лой, которого с трудом и сам не понимая зачем, удерживал Лири.
  ― Теперь можешь опекать его сколько захочешь, ― бросил щуря черные от ярости глаза.
  Эрлан потрясенно пялился на него и слова выговорить не мог. Кого там - сообразить! Какой-то миг, казалось, и Оттер - воспоминание. За что, зачем? Откуда такая жестокость? У Таша?
  Эрлан оттер тыльной стороной ладони кровь Сканза со своего лица, уставился на пальцы с розовыми разводами и пытался хоть что-то сообразить, но в голове одно билось - с ума сошел не ты - Хранитель. Он опасен, все хуже, чем ты подозревал.
  ― Ты... ты больше не Хранитель, ты подписал себе приговор, ― посулил, ничуть не сомневаясь, что теперь Таша сместят и будут правы.
  И растерялся еще больше не увидев и не услышав поддержки советников. Более того, Самара пихнул ногой живого, но искалеченного Оттера и вопросительно уставился на Эберхайма: я верно понял?
  Тот чуть заметно кивнул и Самер презрительно скривился. Оглядел то что еще дышало и уставился на Лири:
  ― Прибрался бы. Пусть лечат - жреца тащи.
  ― Лечат? ― перекосило Эрлана: они сошли с ума на пару?
  ― Кстати, о законе, ― осторожно влез Каюрс, склонившись над изувеченным и убедившись, что тот выживет: раны обширны и достаточно глубоки, но не проходят по жизненно важным органам, не убивают, а лишь уродуют и калечат. Залечивать их долго, и мучится бедолаге по жизни, и никогда уж не стать отцом, как не ходить нормально, не привлекать лицом, не удержать не то что меч, скорей всего и ложку, но жить будет точно. Другое, что насторожило Чара - точность нанесенных ран - ни одной смертельной. И ясно - Таш целенаправленно калечил, а не убивал. Вояка старый не мог то не заметить и не понять, что если так - у Хранителя были веские причины.
  ― Так вот, о законе, ― выпрямился и уставился в лицо Эрлана. ― Прости, но ты не прав. Сканза будет жить, раны не смертельны. Не забывай, что он не наш - он баг, он с красной стороны и подозревается в убийстве...
  ― Своего! Предателя, шпиона!...
  ― Все равно. Хранитель не подсуден в свете обстоятельств известных всем: Сканза тебя подставил, убил у всех на глазах человека, проник в башню советов...
  ― Я взял его на поруки!...
  ― С какой радости? ― бровь выгнул. ― Ты с ним заодно?
  Нет, Чар ничего не имел против Эрлана, но четко понимал, что Таш сильнее, умнее и наделен не только правом от рождения, против которого не всякий устоит, но еще и даром против которого ни один в уме не встанет - браслет заветный не приметить на его руке разве что слепец не смог бы. И потому для Каюрса вопроса "чью сторону принять" - не вставало.
  Лой был бледен и подавлен. Он понимал, что что-то не понимает, возможно не знает. Что бессилен, если идти в лоб, что он никто, что не просто в тупик загнан - раздавлен как жук сапогом, и ничего не может. И уверился, что это заговор Эберхаймов не только против него - против всех еще оставшихся в живых светлых.
  ― Хотите и меня так же? ― не сводя взгляда с Таша спросил сквозь зубы. Взгляд был диким и не спрашивал - констатировал, словно Эрлан уже решил, что записан в изгои и следующий в списке смертников.
  Хранитель смотрел на него спокойно и лишь капли крови по лицу, частицы мышц и кожи Сказа по рубахе, напоминали о недавней расправе, о том звере, что за пару секунд превратил нормального человека в калеку.
  Лой ждал ответа и уже ничего не понимал, потому что видел в глазах Таша не ненависть или презрение, а жалость, что бередила душу, будто подачка.
  ― Думай как хочешь, как тебе удобнее, ― разжал губы, и уже не глядя на светлого, перешагнул Сканза, вышел из комнаты.
  Самер потер шею, впечатленный казнью насильника, и оглядел Эрлана с сочувствием:
  ― Хочешь совет по старой дружбе? Выкинь эту падаль и забудь. Не марайся, ― скривился, не пряча презрения и тем еще больше вводя Лой в растерянность. И выйти хотел, но тот перехватил его за руку, понимая что Сабибор знает больше, чем говорит, и знает то, что явно скрывают от него:
  ― Объяснись! Что ты знаешь?! Что происходит?!
  Самер оглядел его и сунул руки в карманы брюк:
  ― Спроси у своей совести, ― бросил и оттер плечом в сторону, освобождая себе дорогу.
  Протиснулся меж стражников, что прибежали на зов Лири и в ступоре пялились на нечто у ног Лой, прикидывая кто это, что случилось и что делать.
  Уже в коридоре подхватил Радиша, что белый как снег, ртом хватал воздух и все сдерживал тошноту. Выволок друга на улицу, протащил в сторону ручья и сунул с головой в затон, приводя в себя.
  ― Мать! ― выдохнул тот, выныривая. Стряхнул влагу с лица и осел на каменную кладку - ограждение запруды. ― Писец...
  А больше слов не было.
  Признаться, Самер сам не рвался поболтать.
  
  Таш морщился от брезгливости, смывая следы Оттера под пристальным взглядом Майфольма.
  Весть о случившемся облетел весь Тоудер мгновенно и город притих, не зная как реагировать и что ждать.
  В отличие от Кейлифа Май сразу понял, что произошло и почему, и чувствовал облегчение и тревогу одновременно.
  ― Если ничего не объяснять, светлые потребуют ответа, ― сказал только очевидное.
  Плевать, ― поморщился Эберхайм, смывая прилипший кусок кожи со щеки.
  ― Чар уже частично объяснил.
  ― Каюрс? Он знает?
  ― Нет. Но он принял мою сторону.
  Чар с Хранителем, это хорошо. Но Лой на другой стороне и это плохо. Он вес имеет не чета Чару.
  ― Эрлан, ― напомнил, подавая полотно.
  Таш вытерся не спеша.
  Ярость схлынула, насильник был наказан и уже никому никогда не причинит вреда, и сам поймет, как это измываться над беззащитным, слабым, вкусит все прелести того, что подарил Эйорике.
  Что касаемо Лой, Таш беспокоился, хоть и скрывал. Одно его успокаивало:
  ― Со дня на день прибудет Лундер.
  ― Это хорошо, но Лой может объявить, что против расторжения уз и заявит права на жену и ребенка.
  ― Знаю, ― откинул полотно на руки стража, уперся руками в края мытни, поглядывая в стену напротив. Одно его теперь волновало: как защитить Эйорику, и мальчика, что она носит, сдержать и ее отца, и бывшего мужа.
  Скоро Этан узнает о смерти Дезора, еще раньше, если не уже - Лоэрт услышит о том, что Хранитель искалечил его родича. Будут проблемы, и ждать не стоит, тут Майфольм прав.
  ― Как Эя?
  ― Игралась и опять заснула. Она много спит.
  ― Это хорошо - восстанавливается, ― заметил и натянул чистую рубаху. ― Сканза пригласи в зал совета.
  ― Сделаю.
  Май вышел, а Таш прошел в спальню и склонился над женой. Эйорика спала безмятежно улыбаясь и вид ее дарил покой, бальзамом на сердце ложился. Таш головой припал к подушке рядом с ней и жмурился, млея от запаха ее волос и кожи, гладил по голове, и чувствовал, как возвращается покой и нега, как вновь душа обретает радость.
  ― Ничего не бойся, свет мой, ― прошептал любуясь нежным личиком, невинной улыбкой спящей жены. ― Все будет хорошо, счастье мое, никто тебя не тронет, никто больше не посмеет обидеть.
  
  Глава 33
  
  Эрлан сидел на ступенях у входа в башню совета и хмурился, изучая камни под ногами. Мыслей не было - опустошённость владела всем существом.
  Лири с сочувствием глянул на него и сел рядом, на меч оперся в задумчивости: худо дела складываются, ой, худо.
  ― Что происходит? ― тихо спросил Лой.
  ― Кто б знал, светлый, ― буркнул страж. ― По-мне, как будто сами предки ополчились супротив тебя.
  Эрлан голову свесил: это ясно. И даже понятно за что.
  Глаза потер, признался:
  ― Я уже ничего не понимаю.
  ― Потерялся ты. Как потерял... так и потерялся, ― вздохнул. ― Всяко переживали, но такое... Одно слово - Эберхаймы.
  ― Понять не могу, какая химера его укусила? ― протянул Лой. Перед глазами стояло как Таш бил Оттера, и только сейчас осознавалось, что тот не убивал - калечил планомерно. ― Животное... Действительно - Эберхаймы. Один другого стоят.
  ― Ну, ― губы поджал страж, зыркнул на светлого, раздумывая сказать или придержать при себе и все ж, выдал. ― Твой-то дядька не шибко далеко ушел.
  ― Это ты к чему? ― развернулся к нему Эрлан.
  ― Да все к тому же, сам знаешь, ― наоборот отвернулся Лири. ― Душу он у тебя забрал, вот чего.
  Лой взгляд опустил, сдерживая тяжкий вздох: сам отдал, вот в чем беда. Не знал, что без нее не жизнь.
  А ведь верно Лири подметил: нет Эйорики и будто нет его. Не ее душу - свою с ней отправил. И ничего нет, и ничего не надо. Что он напридумывал тогда, о чем вообще думал? А ведь предки упреждали...
  И головой мотнул, стряхивая наваждение и скорбные мысли:
  ― Что Оттер?
  ― Жив, ― буркнул. ― Жрец сказал - соберут. Частично. Жить будет, но калекой. Одного глаза нет, руки -ноги переломаны, мужского лишился, лицо не собрать, говорить тоже вряд ли сможет. В общем, быть ему изуродованным до дня встречи с предками.
  Лой долго молчал, разглядывая кроны деревьев, что теряли листву под порывами ветра: зима совсем скоро...
  ― За что? Все думаю: за что Таш его так? Что хотел? Зачем?
  И смолк, не находя ответа. Лири тем более нечего было сказать.
  
  Перед Самером выросли носки сапожек, прикрытые зеленой материей с вышивкой по подолу. Мужчина начал осторожно поднимать взгляд уже зная, что увидит и предполагая, что услышит. В суматохе и событиях, что мелькали как листья с деревьев под порывами ветра, он не то что забыл - отодвинул Лалу на второй план. Не до нее было, и это ей понравиться не могло. Естественно.
  Взгляд уперся в насупленное личико девушки и стало ясно, что предположения оправдываются. Но реальность превзошла гипотезы.
  ― И кого ты выбрал? ― прошипела Лала.
  Самара думал пару минут, но так и не смог найти ответа, потому что не понял вопроса. Но Самхарт, видно, он не был нужен.
  ― Ненавижу! ― прошипела. ― Гори ты, синим пламенем, Сабибор!
  Она как дура ждала его! Ждала, что он придет! А он словно забыл о ее существовании! Да еще, оказывается, женится!
  Возмущению и обиде светлой не было предела. Но и слов тоже уже не было - слезы душили.
  И развернулась, рванула по улочке.
  Самер глянул на обалдевшего Радиша, и хлопнув того по спине, чтобы очнулся, двинулся за ненормальной, нагнал и перехватив за руку, развернул к себе:
  ― Я тоже скучал, и искал, между прочим, ― заверил, и не дав ей возможность высказаться, зажал в объятьях и впился в губы. Девушка принялась стучать кулачками ему по груди, но вскоре затихла и обняла.
  Радиш вздохнул, глядя на целующуюся невдалеке парочку: ну, хоть у одних все нормально.
  
  Лоэрт нервно вышагивал напротив Хранителя туда - сюда.
  Таш сидел в кресле и терпеливо ждал, когда смотритель возьмет себя в руки и сможет услышать его. Чар стоял за спинкой его кресла, опираясь на поверхность рукой, и меланхолично жевал семечки в ожидании развязки. Его сторона - Хранитель, не дурак на другую вставать.
  Лоэрт наконец нашел, что сказать. Сжал пальцы в кулаки и белея лицом от напряжения выдал:
  ― Возмутительно! Вы!...
  И смолк, позеленев - сообразил, что сказал.
  Чар перестал жевать, бровь выгнул, пялясь на смотрителя, и тем давал понять, что перегибать не стоит.
  ― Ты, ― поправился поспешно Сканза. ― Ты должен объясниться. Оттер мой племянник!... Нет, он жил на красной стороне... Но он не изгой! Он не служил Этану!
  ― Уверен? ― тихо спросил Таш.
  Лоэрт оттер испарину со лба и осел за стол напротив Хранителя.
  ― Не знаю, ― признался.
  Он и в лицо-то его уже не помнил - откуда? Когда виделись последний раз - тот был малышом, и мир светлых до Химерона простирался, и не было ни багов, ни Богов, и совет трех хранил всех от печалей и бед, закон не был пустым звуком.
  И нужно признать: что было, давно прошло. С тех пор изменился и мир, и люди.
  И все же, за какое преступление Оттер несет столь тяжкое наказание?
  ― Допустим, он пришел по приказу Этана, допустим, он убил Дезора. Допустим даже он хотел убить Лой!... Но, Дева Небесная, разве его проступок равен наказанию?!
  ― Нет, ― отрезал Таш и Лоэрт вскинул подбородок, чувствуя себя правым, и тут же сник, пораженный, услышав от Хранителя. ― Он мало получил. Пока. Но будет нести наказание изо дня в день, час за часом, сначала среди нас, затем, средь предков, и может быть, тогда искупит.
  Сканза потерял дар речи. Смотрел на Хранителя не понимая, не оглох ли он, и слышит ли действительно, что слышит?
  ― Пока я не могу объяснить тебе всего, и поверь, Лоэрт, это даже хорошо. Знай ты, что знаю я о твоем родственнике, и ты бы первый забил его, отрекся, потребовал изгойства, смерти. Но даже смерти он не достоин. Не оплакивай его участь и не жалей. Уверен, он знал на что шел, когда совершал преступление, которому нет и не может быть оправданий. Забудь о том, что у тебя есть племянник. Ибо он позор твоего рода, и помилуй предки, если род Сканза будут помнить по низости совершенного Оттером.
  Смотритель силился уразуметь, но мозг отказывался выдать вразумительное объяснение столь громким заявлениям Хранителя. Лоэрт просто не мог припомнить преступления, за которые калечили, за которые даже умереть не давали.
  ― Я не понимаю... отказываюсь понимать...― просипел.
  ― Если ты будешь настаивать, я скажу в чем его преступление. Но тогда об этом узнают все и будет опозорен не только Оттер - весь твой род. Подумай, стоит ли один выродок позора роду, что жил по закону век от века и имя не марал ни низостью, ни бесчестьем? Я знаю, что ты честен и не хочу, чтоб пострадал из-за урода, который видно слишком долго жил в беззаконии, и забыл кто он, забыл о роде, своих корнях, о тех простых истинах, что для тебя вершина и маяк, а для него - пустой звук. Довольно пострадавших, Лоэрт. Мне не нужен еще один и потому, по сути, выбора у меня не оставалось. Чтобы Оттер не наговорил Эрлану, я точно знаю, что он пришел за ним. Пришел мстить. И ради того, чтоб сделать Лой больнее, он не остановился бы ни перед чем, и всех бы положил под ноги своей ненависти.
  ― Мстить? Лой? Оттер? Но... Но это бред! За что?! ― всплеснул ладонями.
  Таш не спуская взгляда с растерянного Лоэрта вынул из кармана анжилоны. Выставил ему кулак и раскрыл - на пальцах повисли два кулона со знаками и смотритель стих, застыл.
  Чар нахмурился, считывая знаки и дошло, выпрямился: химеру в дышло!...
  Ах, как же он был прав встав без раздумий на сторону Эберхайма!...
  Таш поддался к Лоэрту и осторожно, выказывая уважение усопшим родичам его, положил на стол кулоны. Сканза смотрел на них то бледнея, то серея лицом. Долго молчал, пытаясь совладать с собой и дрогнувшей рукой приподнял за шнуры: Вантария и Эвинор... И Оттер. Выходило, что потерял он в один день троих. Из рода Сканза оставался он лишь...
  Лоэрт скривился и вдруг прикрыл глаза ладонью. Мужчина плакал беззвучно и без слез. Плечи вздрагивали, дыхание перехватывало, и Ташу стало не по себе. Взглядом Каюрса попросил воды дать несчастному. Рядом присел, сжал плечо ладонью, давая понять, что скорбит вместе с ним.
  Смотритель воду выхлебал, всхлипывая нервно, и начал висок потирать, пытаясь взять себя в руки.
  ― Я... нет... но... Ничего не понимаю...
  ― Вантария была любой Эрлана. Извини, Лоэрт, но это так.
  Смотритель во все глаза уставился на Хранителя:
  ― Но... и?... война...
  ― Думаешь, оправдывает? Считаю - нет. И Оттер так считал. И пришел мстить, когда они погибли - твоя племянница и ее сын, сын Лой.
  Сканза тер пальцами кулоны и хмурился, меняясь лицом:
  ― Как он мог? ― прошептал и Таш не понял об Оттере тот или об Эрлане. А Лоэрт вдруг решительно отодвинул кулоны. ― Нет, не верю. В роду Сканза не пятнали себя местью. Конечно, то что Эрлан... так... но и ... нет, не может быть.
  Таш молчал с минуту и глянул на Чара:
  ― Позови Лой.
  И сгреб кулоны, сжал в кулаке с сочувствием глядя на Лоэрта:
  ― Понимаю: честному человеку не понять бесчестия, что поселилось в других. Но мир изменился, Лоэрт, и увы, не в лучшую сторону.
  Тот закачался, не зная куда деться, мысли путались, ком в горле стоял.
  И Лой добавил впечатлений - зашел смурой, как туча грозовая, недобро на Таша уставился:
  ― Что звал?
  Сканза с тоской смотрел на светлого и никак не мог поверить, за что тот унизил его племянницу, что почти родичем стал и втихомолку, что столько лет был рядом, видел его родных и словом не обмолвился. Как так? Как можно?
  Таш молча раскрыл кулак и выказал кулоны на шнурках, висящие на пальцах.
  Чело Эрлана разгладилось, взгляд помутнел. Минута тишины и спросил:
  ― Решил добить?
  Сканза понял, что Хранитель не солгал - Лой знал Вантарию, и сделал бедную девочку своей игрушкой. И Оттера можно было понять, хотя сам бы не смог, не решился мстить.
  ― Тогда и Лой достоин наказания, ― сказал глухо глядя в стол.
  ― Порицания - да, наказания... то предкам решать, не нам, ― заметил Таш и вернул кулоны Лоэрту.
  ― К чему все это? ― сжал зубы Эрлан, чувствуя себя умытым навозом, не меньше.
  ― Как ты мог? ― с тоской глянул на него Сканза и вновь взгляд в стол упер, минута и вовсе прикрыл глаза ладонью. ― Как мог? ― как эхо повторил. ― Все из-за тебя...
  ― Что?
  ― Оттер пришел мстить тебе, ― пояснил Таш, но по взгляду Эрлана понял - не верит. Не хочет верить.
  ― Хорошая выдумка, удобная. Оправдывает тебя, да?
  ― Меня не в чем оправдывать. А вот тебе, и захотел бы, не оправдаться, ― поднялся и вернулся в свое кресло.
  ― Не перекладывай свое преступление на чужие плечи, не пытайся себя обелить...
  ― Лоэрт, у тебя есть претензии ко мне? ― не обращая внимания на Эрлана спросил Таш Сканза. Тот в прострации оглаживал столешницу, то место, на котором лежали анжилоны родственников, и головой качнул. Встал, медленно побрел к выходу. И уже у дверей обернулся. ― Завтра скажу. Дай мне время. Тяжело Хранитель.
  Эберхайм проводил его взглядом полным сопереживания и, холодно воззрился на Эрлана:
  ― Ты тоже иди.
  ― То приди, то уйди... Что ты хочешь, чего добиваешься?
  Таш молчал и смотрел на светлого неоднозначно. Лой подошел и сел прямо на стол перед Хранителем, специально желая вызвать его гнев и тем поставить точку над издевательством, унижением, над болью, что уже распяла душу:
  ― Мне уже не больно, Таш, зря стараешься. Я все понять пытался, зачем ты, с чего постоянно задеваешь меня. И вдруг вспомнил, как ты смотрел на Эйорику. Она, да? Ее простить не можешь? Но веришь, сколько бы ты не пинал меня в душу, сколько б не пытался задеть, больнее уже не будет. Ты не знаешь, что я чувствую, как это - жить, зная...
  ― А кто виноват? ― прервал его: откровения поперек стояли. "Я, я, я", "мне" - а как другие? Он хоть раз подумал, как Эйорике? Как Вейнеру? Как было Оттеру и Вантарии?
  И если разбираться по справедливости - вина Лой в случившимся не меньше Сканза, и точно - наравне. Но к сожалению Эрлан не подсуден в этом мире. А может и к счастью. Суд предков более суров, и никому бы Таш не желал его.
  ― Ты, ― в упор уставился на него Лой. ― Я понял, что ты хотел сказать - Оттер пришел убить меня за бесчестье сестры, так? Но ты не дал. Думаешь поблагодарю? Нет - мне жаль, что ты влез, ― процедил сквозь зубы.
  ― Смерти хочешь? ― сложил руки на груди изначальный, разглядывая Эрлана, и задумался.
  Лой словно выгорал изнутри, но совесть ли это мучила, память об Эйорике, осознание своих ошибок? Ненависть или любовь давила его и сжигала?
  ― Ты видишь во мне врага, не так ли? Привычка делить мир на светлое и темное, на черную сторону и красную. Там - плохо, здесь - хорошо. Где плохо - неправильно, где хорошо - правильно. Но так ли это? Оглянись, Эрлан - все ли плохо на красной стороне и все ли хорошо у нас, и чей это мир вокруг: мой, Этана, Маэра? Твой, ваш. Ты и Дейндерт сделали его таким, и Этан вам помог. Может поэтому вы так ненавидите друг друга, поэтому мир для вас пустой звук - вы тянетесь к войне любыми усилиями. Привычка? Пусть. Но почему другие должны за это отвечать? Ты очень много говоришь о себе - а о других подумал? Тебе плохо, тебе больно, а как другим? Каково было Оттеру видеть, как ты унижаешь и бесчестишь его сестру из года в год? Как Вантарии было жить вне уз и сносить косые взгляды и пересуды? Как твоему сыну было знать, что он вне рода, что он выродок? Как было Эйорике, когда ты отправил ее отсюда, не спросив, хочет ли она? Как ей было, когда ты наслаждался своей мечтой, но втаптывал в грязь ни в чем неповинную девчонку?... Не мне тебя судить, но знаешь, все что ты пожинаешь сейчас ты же и посеял. А я, кем не выставляй, кем не считай и что мне не приписывай, всего лишь не даю тебе вовлечь всех вокруг в твою борьбу с самим собой, в твой личный хаос и твою личную войну. В этом вы с Этаном едины, и поверь, ему я тоже не дам ухнуть мир в пропасть личной обиды, боли и амбиций. Довольно. Хоть раз прояви сочувствие не к себе - окружающим... Иди.
  Лой молчал, но уходить не спешил. Он мог бы возразить, но не было желания и сил. Усталость навалилась и апатия. Об одном жалел - что выжил тогда, а не сгорел от раны.
  ― Не тебе судить, Таш, в этом ты прав, ― слез со стола. ― Ты влез в чужое, личное дело и не посчитал это неправильным, а имел ли право? Оттер пришел мстить? Допустим. Но мне, а не тебе, и мы бы разобрались сами. И чтобы не было, он не заслужил той участи, которой ты его наградил. Что касается меня... Возможно ты прав. Но чтобы не было, я не калечил, не заставлял мучиться...
  Таш почернел от ярости, что нахлынула как цунами. Перед глазами встала Эя, дитя что себя не помнила, боялась собственной тени...
  И себя не чуя схватил Лой за грудки, рванул на себя и в гневе выплюнул в лицо:
  ― Нет, не заставлял - оставлял! На волю всяких выродков, таких как Оттер. И сам тем ему равен!
  И оттолкнул еле сдерживаясь:
  ― Уйди с глаз! ― рыкнул, понимая, что сейчас и Лой порвет за боль, что тот доставил Эйорике.
  Эрлан побледнел от отповеди, непонятной и яростной, как будто сотворил нечто, что выходило за рамки любой самой буйной фантазии, и был как Оттер, не достоин даже смерти. Но что такое он совершил, о чем не подозревает, но что явно знает Таш?
  ― Что ты скрываешь от меня?
  Эберхайм схватил его и выкинул за дверь, как щенка. Боялся что сорвется и натворит больше, чем допустимо.
  Лой ткнулся в стену и замер, соображая, что происходит. Но сколько мозг не мучил, не мог найти ответа на вопрос.
  
  Глава 34
  
  Вейнер оглядывал ворота Тоудера и пики башен за ними. Ничего себе такое произведение архитектурного искусства - не скупились светлые на каменья и позолоту, отчеканили двух Яров по углам, а в остальном - большой гудящий улей, а не город. Во всяком случае, не Морент, точно, хотя и мостовые камнем выложены и зелени хватает, хоть и жухлой - осень все ж.
  И слез с коня, кинул поводья парню у коновязи, попер вверх к башенкам, прихватывая по дороге из лотков то яблоко, то фрукты похожие на сливу, раскланивался приветствуя и благодаря, как и ему. Не Морент, да - тут люд был серьезен даже насторожен, но и не Эрхарт - платы за фрукты не просили и подозрительно не пялились.
  Однако немного погодя понял, что погорячился - может и не смотрели как на врага, но вот послать за стражами не забыли, и четверо дородных мужчин с мечами за плечами преградили ему дорогу.
  ― Сын рода Тшахерт? Приветствую тебя в Тоудере. Чему обязаны, к кому приехал, по какому вопросу и от кого? ― прогудел самый плечистый с татуированной вязью на переносице до лба.
  Шах нос почесал и яблоко демонстративно надкусил, разглядывая мужчину:
  ― Много вопросов, однако.
  Страж голову на бок склонил, изучая изначального:
  ― Ответить трудно?
  ― С памятью проблемы - весь список не запомнил.
  ― Тогда пойдем с нами, ― спокойно ответил стражник.
  Вейнер пожевал и сплюнул в сторону: кислое, блин.
  ― Ладно, уговорил: приехал от Рикана Дагмара к Ташу Эберхайму и родному брату Эрлану Лой. А с чем, скажу им лично. Еще вопросы?
  Стражник подвигал челюстью переваривая ответы и вот рукой махнул, приказывая пропустить - его товарищи расступились. Шах кинул яблоко за спину и двинулся вверх по улочке, поглядывая через плечо на воинов - те не отставали.
   Конвой серьезно напрягал, и Вейнер уже хотел оторваться, как заметил странное, оглянувшись в очередной раз.
  Небо вдалеке стало стремительно темнеть и мрак быстро полз к городу, слишком быстро, почти на реактивной скорости. Какая-то минута, и шелест множества крыльев испугал прохожих - все кинулись, кто куда. А соколы или птицы похожие на них, стаей низко шли над городом и смерчем закрутившись вокруг одной из башен, начали пропадать в ее окнах.
  ― Что за хрянь? ― озадачился Шах и покосился на вставших рядом стражей. И судя по их обалдевшим физиономиям, они поняли не больше, чем он, а впечатлились не меньше.
  
  Эрлан сидел на подоконнике, крутил корешок в раздумьях мрачных и вдруг почувствовал вихрь и хлопающий звук. Лой сдуло на пол - чудом не распластался. Выпрямился и непонимающе смотрел, как мимо стаей, на бреющем, крыло к крылу шли соколы.
  Похолодел, глазам не веря - маневры были более присущи не простым птицам - оборотным. Гардарам, тем что миф давно уже, тем, кого и в Моренте не видел. А впрочем, и не мог - не кажутся они, особые, и просто так не являются, хотя всегда на службе.
  Показалось? Придумал?
  Но мигом вспомнился браслет Таша, и то что он из Морента, и то что Морент - город предков, где исконно хранится то, что для других давно былина.
  Но если прав и Таш вызвал своих, то что же он скрывает? Что происходит и что готовится, если гардары в Тоудер призваны?
  ― Лири! ― рявкнул, выглянув в коридор. Страж со скамьи слетел и сонно уставился на светлого. Тот бросил только: за мной, и вниз по лестнице, ступени перепрыгивая. На улицу вылетел и закрутился, вглядываясь в небо. Увидел как стая кружа влетает в окна башни Таша, и руки в бока упер, притих: сомнений больше не было, зато вопросов и подозрений прибавилось.
  ― Делаааа, ― услышал у плеча - Лири проняло, заметил, что творится. ― Это то, что я думаю?
  ― Похоже - да, ― протянул и решительно двинулся к северной башне проверить, убедиться окончательно.
  ― Не совался б, светлый, ― предостерег страж. ― С гардарами дурные только шутят.
  Но тот не слушал - взлетел на крыльцо, на котором пять незнакомцев застыли статуями однотипными - одежда темная, от плеч до кончиков пальце железными пластинами доспехи. На лбах вязь от виска к виску и глаза пустые с огромными зрачками. И радужки как будто нет - тонкий желтый обод.
  Лой вверх, к дверям - и не дошел - дорогу молча преградил один, остальные за его спиной встали веером и смотрят не мигая.
  ― Я к Хранителю, ― поведал - тишина. Ни слова, ни движения - взгляд пустой упер в лицо гостя и только. Моргнул и ... Лой чуть отступил увидев, что зрачок стал вертикальным. Сомнений больше не было - гардары.
  Но не в башне совета - в семейной, Эберхайма, и целой стаей?
  ― Таша позови, ― приказал Лой - тишина в ответ, как будто и не слышит.
  ― Пропусти, ― грудью пошел, решил отодвинуть и узнать, что происходит. Но сам не понял, как его отнесло вниз, наткнулся на кого-то спиной и рухнул в кусты. И услышал ругательства знакомым голосом.
  Вейнер выдал многообещающее и многоэтажно, не скупясь. Сел, растирая ушибленную руку и не сразу понял, кто рядом сидит и пялится на него. Лой же смотрел на брата и понимал, что тот не снится как и гардары, но больно много чудес разом в один момент времени, и оттого больше верится, что со зрением проблемы, а не в то, что видят глаза на самом деле.
  ― Вейнер? ― протянул. Тот хмыкнул, наконец узрев Эрлана, заулыбался:
  ― Ну. Рад? ― и хохотнул, руку протянул. Лой с полминуты изучал его ладонь и легко вскочил, перехватил ее и поднял Шаха.
  ― Рад, ― заверил без улыбки.
  ― Смотрю, у вас по-прежнему не соскучишься. Это что за чуды-юды? ― кивнул в сторону гардаров.
  Эрлан размял шею, взгляда не спуская с них, и тихо бросил:
  ― Сказка.
  ― Угу?
  ― Воины. Великие стражи. Высшие или древшейшие... А ты, как здесь? Таш сказал ты в Эрхаре остался по делам.
  ― Послали меня. К Ташу. С делами, ― хмыкнул и чуть про Эру не спросил, но вовремя вспомнил, что она уже жена Эберхайма, а так же, что с ней и благодаря кому. И потемнел лицом, отвернулся.
  ― Плохие вести? ― свое понял Лой.
  ― Забавно, ― повел тот плечами. ― Не "извини", ни "как ты здесь", а "с чем пожаловал", типо - хрена приперся. Это я понимаю: встреча братьев.
  Эрлан глянул на него, отряхнул брюки от жухлых листьев и травинок, и двинулся прочь. Нотаций ему и от других хватало.
  Встретились однако...
  Шах проводил брата пространным взглядом, сплюнул в сторону, вымещая "радость" от встречи, и попер к "бойцам невидимого фронта".
  ― Привет, ― бросил первому стоящему на пути и нарисовал на физиономии приветливость. ― Доложи Хранителю, что Тшахерт из Эрхара приехал, весть от Этана притарабанил. И давай резво, а? Холодно, блина, стоять здесь, ― плечами передернул для наглядности: зябко!
  Страж моргнул, выказывая вертикальные зрачки и покосился на товарища за левым плечом. Тот легко вспорхнул наверх и толкнул двери, скрылся за ними.
  
  Эя ойкнула и спряталась за спину мужа, увидев как в окно спикировала большая птица. И выглянула осторожно, вцепившись в Таша - любопытство влекло.
  ― Все хорошо, мой свет. Это Герд Лундер, он друг.
  Представил ей Таш проявившегося вместо сокола мужчину - стройного, гибкого, с пронзительным взглядом огромных, птичьих глаз.
  ― Он, как ты? ― спросила шепотом, заворожённая глазами незнакомца, и несмело улыбнулась. Герд скопировал - раздвинул губы в улыбке, взгляд потеплел.
  Эя решила, что можно подойти поближе и двинулась, но на цыпочках, дичась и сомневаясь в своей смелости. Но мужчина не пугал - не фыркал, не строил рожицы, не крикнул, не топнул - шире улыбнулся и смотрел ласково, почти как Таш, и даже чем-то был похож на него.
  ― Эйорика, ― представилась тихо, несмело, во все глаза рассматривая вязь рисунка на лбу мужчины.
  ― Герд, ― представился тот.
  ― Ты друг, да? ― спросила тихо, готовая к чему угодно, но ожидая лишь хорошее - ведь Таш сказал, что это друг, значит так и есть.
  Мужчина коротко кивнул и руку протянул - коснись, не бойся.
  Эя оглядела железный коготь, пластины чешуей и осторожно провела по линиям на ладони - теплая!
  И рассмеялась, обернулась к мужу:
  ― Друг!
  Таш улыбнулся, подбадривая ее и серьезно воззрился на Герда, как только девушка вновь увлеклась изучением облачения гостя.
  Герд ответил не менее серьезным взглядом Эберхайму и слов не нужно было - понял, что нужно, что к чему. Одно интересовало:
  ― Кто свой?
  ― Майфольм, Сабибор, Порверш.
  Герд коротко кивнул и развернул руку, чтоб Эйорике было сподручнее разглядывать его защитку от плеча.
  ― Маэр обещал... ― начал Таш и смолк - гардар за него закончил:
  ― Урса с нами. В соседней комнате. В себя приходит.
  ― Урса? ― очнулась Эя, к мужу обернулась. ― Еще один друг?
  И не дождавшись ответа, подхватила юбки, рванула в соседнюю комнату, на силу Таш ее перехватил:
  ― Зачем спешить?
  Он понимал, что Эя и не знала. Маэр верно одарил аттари личину птицы на сутки, и та с непривычки наверняка сама не своя. Время нужно, чтоб пришла в себя, а то увидит Эйорика сине-зеленую от перелета физиономию и самой плохо станет. К тому же Урса того еще нрава аттари, запросто выдаст пару затейливых фраз, а Эя еще запомнит - краснеть потом будет.
  Девушка притихла в объятьях мужа, забыла куда спешила, и лишь косилась на Герда с любопытством и восхищением.
  ― Красивый, ― прошептала ему. Мужчина наконец моргнул и Эя потеряла улыбку - вертикальные зрачки напугали - дрогнула и вжалась в Таша. Изначальный покосился на гардара, понял в чем дело и успокаивающе погладил жену по голове:
  ― Не бойся, свет мой, вспомни, как оборачиваюсь я - разве страшно? Герд почти такой же.
  ― Да? ― вздохнула и осторожно глянула на гостя. Нашла безобидным и вновь несмело улыбнулась. ― Честно? ― и принялась теребить застежку на груди мужа. ― А женщина, что здесь ходит, тоже друг?
  ― Женщина? ― насторожился Эберхайм, потеряв улыбку. В груди похолодело: откуда женщинам в башне взяться? ― Что за женщина, Эя? Ты ничего не говорила.
  ― Ну... она хорошая, красивая, красивая, ― умилилась. ― Только прозрачная... ― вздохнула, чувствуя вину. ― Мне все тебе говорить надо, да?
  ― Желательно, ― попытался скрыть тревогу, и покосился на Герда. Тот моргнул и бросил:
  ― Порверш.
  Думаешь, его родня? Но с чего и зачем? ― нахмурился. Призрак, что посещает Эю его всерьез обеспокоил. Печалей и без посланца предков хватало. Да и мало ли, к добру ли?
  И с мысли сбился, услышав шум за дверью - там явно шел бой. Отодвинул девушку и вышел.
  Внизу бились гардары и стражи. Кейлифа прижали тремя мечами и когтем под подбородок, Май еще стоял, хотя явно выдыхался, и вот и его прижали к стене, перестав играть. Лезвие надавило на горло, и доля секунды - лежать бы обоим стражам мертвыми, но Таш успел предостерегающей свистнуть. Гардары дружно замерли, уставились на Хранителя пронзительно, исследуя как добычу, но своего узнали, а следом увидели вожака и приняли приказ, что клёкотом пронесся - выпустили побежденных, отступили.
  Эя с любопытством таращилась на толпу странных мужчин, выглядывая из-за руки мужа, и вдруг зевнула. В полной тишине зевок прозвучал громко и странно, и привлек внимание. Гардары дружно склонили головы пред девушкой и та смутилась, прижалась к Ташу, таращась на них.
  Кейлиф своим глазам не верил - осел - ноги не сдержали. Вид живой Эйорики рядом с Хранителем сразил его и мысли вымел.
  Май хмуро смотрел на Эберхайма: предупреждать надо, что ждешь в гости стаю саранчи!
  ― Свои! ― просвистел повторно Герд и гардаров, как смыло - были и нет.
  Майфольм потер горло, еще чувствуя холод лезвия на коже.
  ― Извини, ― бросил ему Таш.
  ― Угу, ― поджал тот губы.
  ― Герд Лундер, ― указал на мужчину за своей спиной.
  ― Я уже понял - гардары.
  У Кейлифа слов не было - отвернулся, чувствуя себя ущемленным. Май явно был в курсе, что Эйорика жива и живет здесь, а ему и слова никто не сказал. Не доверяют? Прокаженный? "Приятно", что и говорить.
  Эя потеряла интерес к происходящему внизу, ее уже влекло другое - кряхтение, что слышалось в приоткрытую дверь в соседней комнате.
  Таш кивнул Майфольму на товарища:
  ― Расскажи ему и предупреди, ― и двинулся за женой.
  А та уже была в комнате и всплеснув руками, любовалась сухонькой старушкой с всклокоченными волосами и в вычурном платье.
  ― У нас еще гостья!
  Эя была в восторге, а гостья - нет. Кряхтя по стенке поднималась, придерживаясь и за поясницу:
  ― Негодники, ― поворчала себе под нос, недовольно глянув на Эберхайма. ― Твоя идея? Маэру б в жизни такое в голову не пришло! Кошмар! Довели до чего? В мои-то годы, с моей-то больной спиной изображать птицекрылку!
  Эя открыв рот слушала старушку, и умилялась ее виду, вроде грозному и одновременно забавному. А та выпрямилась по стене, с хрустом выправила позвонки и руки в бока уперла, оглядывая светлую:
  ― Ага? Эйорика, значит?
  ― Эя, ― кивнула зачарованно пялясь на незнакомку.
  ― Этого баловника, значит, жена? ― вздернула подбородок в сторону изначального, что за спиной светлой стоял, придерживая ту за плечо на всякий случай.
  ― Таша. Жена, ― кивнула и рассмеялась.
  ― Чего? ― вытянулось лицо у старушки от недоумения.
  ― Волосы!
  ― Ааа! ― сообразила, поправить прическу попыталась. ― Птичье гнездо, ага, ― заулыбалась сама. ― С кем поведешься. Ты летала?
  ― Я? ― округлила глаза Эя, а в них детский восторг, яркий и необъятный, как вселенная.
  ― Видно, что нет, а я вкусила на старости лет... чтоб Маэру икалось месяц!
  ― Я честно, не причем, ― приложил к грудине руку Таш, уверяя Урсу, и с трудом сдерживая смех - удружил Маэр, послал аттари.
  ― Да, ой! ― отмахнулась. ― А то ж я тебя не помню, каков был! Завсегда чудил!
  Таш уткнулся носом в макушку Эи, скрывая смех. Он хорошо помнил Урсу, но и представить не мог, что именно ее пошлет Верховный Хранитель. Старейшая из аттари, самая опытная и совершенно непредсказуемая.
  Старушка тем временем поправила платье, придирчиво оглядела подол и проковыляла к Эйорике, по щеке пальцами провела, и нахмурилась. Недовольно воззрилась на Таша:
  ― И о чем мы думаем, позволь спросить? Это что такое? А ну, быстро все за стол! Так, Герд! Мать твою птичью, олух крылатый! Где моя сумка?! ― громыхнула на весь этаж. Проковыляла к выходу, оглядела застывших стражей, демонстративно не замечая Лундера. ― И чего стоим тут сваями на болоте? А ну, живо стол накрыть! Молоко подогреть, мед в него, побольше! Так, ты, ― ткнула в сторону обалдевшего Кейлифа. ― Рута есть? Сюда ее, бегом! Настойку тризника и яблочного сока туда! Бегом, говорю, замер тут, истукан, ехидну те в ...!
  Стражи очумело переглянулись и разошлись в разные стороны в полном недоумении.
  Урса же вернулась в комнату и опять оглядела притихшую Эю, что явно захотела спать, устав от переизбытка эмоций, и жалась к мужу, сонно хлопая ресницами.
  ― Давай за стол, ― приказала. Таш нехотя сел, и Эйорика тут же залезла к нему на колени, прижалась, удобнее устраиваясь и глаза закрыла. Минута, не больше, и уже спала.
  Урса оценила, спросила тихо, чтобы не тревожить:
  ― Часто спит?
  ― Да, очень. Думаю, это хорошо - сон восстанавливает.
  ― Что? В своем уме? ― недовольно уставилась на него аттари и Таш нахмурился:
  ― Разве плохо?
  ― Да хуже нет. Сны - дорога к предкам. Вот и тянут ее, придерживают у себя и тем не дают в себя прийти.
  ― Ты знаешь, в чем дело?
  ― От ты! ― всплеснула руками и губы поджала. ― А ты думал я с ели рухнула да головой в землю, да? Чтоб согласиться в мои-то годы соколицей по небу лететь! Ну, ум-то где? Вот так и знала, что не встрянь, загубите деву. Давай-ка ее в спальню, осмотрю пока спит. Не нравиться мне ее вид: бледна, и кожа словно восковая, опять же прохладная и чуть влажная. Худа опять же, а срок каков? Третий месяц пошел, так?
  Хранитель открыл рот и закрыл, не зная что ответить - не думал, как-то. Да и другое в голове засело: аттари явно свое поняла и так же явно не знала всего.
  Но не это - слова ее обеспокоили Таша. Отнес Эю осторожно в спальню, раздел стараясь не тревожить сон, и отошёл к окну, чтоб наготы ее не видеть и совладать с желанием, что сразу в венах заиграло. Не к месту, не ко времени.
  Урса внимательно оглядела Эю, чуть касаясь прошла пальцами от висков к пяткам, ладонями огладила округлый животик и вздохнула:
  ― Ну, вот как есть губите, ну вот как думала, так и получила.
  ― Что не так?
  ― Да все! ― накрыла таной заботливо. Уставилась на мужчину осуждающе. ― Ты кто ей?
  ― Муж, ― протянул не понимая, зачем спрашивать об очевидном.
  ― Ага? И что ж ты дурень делать должен с женой? Научить? А?
  Смеется? ― не понял Таш.
  ― Ты что творишь-то, дурень? Ты когда с ней бы последний раз? Небось, когда в жены брал?
  ― Но... А как иначе, Урса? Она же что дитя, не ведает...
  ― Оставь! ― отмахнулась. ― Свили вас? Свили! Так будь любезен! Ты что ж думаешь, щадишь ее? По чести поступаешь? Да щас! Женщина она прежде, жена тебе, а ты ее в детство отправляешь! Мало ее с грани сбили, ты там ее оставить захотел? Так и после родов дитем сущим будет. Хочешь, чтоб нормальной стала, вернулась - возвращай. Относись как к женщине взрослой, к жене. Нанянчиться еще успеешь и с новорожденным. Мальчик, кстати, крепыш. Ему тоже нужно чувствовать тебя, а ты как не родной ни ей, ни ему. Короче! Я пошла, дел по горло, а ты давай, ― кивнула на постель. ― Через час за столом жду, ― поднялась и поковыляла к выходу ворча. ― Морят ведь деву, как есть морят! Ой, дуралеи какие. И чем кормили, мне интересно, чем занимались? Нельзя, видишь ли, не понимает она! Да она-то как раз понимает, он вот дурак дураком, навыдумал головной боли себе да жене. Ну, тьфу ж ты, шишку вам в ухо!
  Таш проводил ворчунью недоуменным взглядом и подошел к жене. Несмело стянул рубаху, еще не зная, стоит ли слушать аттари. Урса всегда была чудачкой, однако ее подопечные все до одной благополучно вынашивали детей и рожали без проблем и последствий. Значит стоило довериться, значит, знала, что говорит.
  И лег рядом с Эей, не столько решив довериться аттари, сколько не в силах больше терпеть пытки желанием. Поцеловал осторожно девушку в шею и застонал, почувствовав как она потянулась к нему, дрогнув. Прильнула спиной к груди, голову повернула и губы приоткрыла, маня, желая.
  И больше ни о чем не думал - припал к губам и потерялся, и будто вновь оказался в эттарне, и вновь летел вместе с Эйорикой, себя забыв, растворившись в ней, и не слышал как сам стонет - ее вздохи пил, ее стоны сладкие вбирал.
  Эйорике снился странный, но прекрасный сон: поляна, солнце, рядом ручей журчит, и в траве, с голым торсом, опираясь на локти, лежит мужчина, смотрит на нее с улыбкой, и так хорошо, так спокойно на душе, что хочется петь...
  
  Эрлан шел по городу и чувствовал себя одиноким, как тогда, в тот роковой день, когда очнулся в крови, увидел мертвых родителей, кричал, звал, надеясь на ответ, и брел по селению, в котором только тишина и трупы. И весь мир казался мертвым, и никого вокруг, и ты один, чтобы не случилось.
  Здесь был народ, гуляли, смех слышался, а он шел через толпу, как через глухой лес. Почти до ворот добрался и понял, что не знает, куда идет. Вернулся, двинулся к затону - зачем и сам не понимал.
  Все пусто. Одиночество и никчёмность давили, и от тоски сбежать бы, да куда стопы не направь, она шла с ним.
  Сел у кладки на землю и хмуро смотрел, как играют дети на траве, и вспоминал себя в их возрасте, ту блаженную беззаботность, что познаешь лишь, когда она уж канула.
  Дети... Уйти в святилище и попросить предков показать, что с Эйорикой и его ребенком?... Страшно. Откажут скорей всего. А если нет, и если окажется, что с ней там худо, что она теперь с Вантарией? Они уже предупреждали: взять легко, а удержать - попробуй.
  Не удержал, сам лично оттолкнул, отправил как ненужную вещь в мусор - другой мир.
  Таш в чем-то прав: бездумные поступки всегда приводят к краху, и прежде всего свой жизни.
  На кладку рядом села Тейфон, украдкой глянула на светлого, вздохнула.
  ― Похоже у нас с тобой одни проблемы.
  Лой покосился на девушку снизу вверх:
  ― Какие?
  ― Неприкаянность. Все кажется чужим, а ты - не нужным... Зачем приехала? Зачем послушала Хранителя? Завтра я, наверное, уеду.
  ― Разумно.
  ― Думаешь?
  ― Я уже сказал, ― взглядом намекнул на разговор в столовой.
  ― Не о том речь, ― придвинулась ближе, листик пожухлый крошить начала в задумчивости. ― Плохо одной, тяжело и тоскливо.
  Тут возразить Лой не мог - голову склонил:
  ― Согласен.
  ― Поговорить и то не с кем.
  ― Поговори со мной, ― разрешил - все дело и можно хоть на миг отвлечься от скорбных мыслей.
  ― Я несколько раз видела тебя в Понежье, но ты был другим. Серьезным, но не хмурым. Знаешь, там тихо и спокойно, но иногда это спокойствие меня выводит из себя - выть хочется. И все одно и то же, как в замкнутом круге...
  Покой? Может он тебя выводит из себя, он гнет и давит? Привычка действовать, жить на грани никак не может отпустить, ― подумал, глядя на детей, и от тоски вновь сжало сердце. Видимо его судьба жить одному и не иметь наследников.
  Может Вейнеру больше повезет?
  И усмехнулся невесело: братец вернулся. Все вернулись, кроме Эйорики. Специально ее не взяли? Понятно, в том положении она и не могла с ними наравне...
  Или могла? ― нахмурился.
  ― ... Любой гость - событие. Когда Таш появился, я увидела его и... А он женат. Так жаль...
  К чему Таш вызвал гардаров? Страхуется после истории с Дезором и Оттером? Он совершил нечто, за что тоже могут привлечь к ответу? Но в совет ходит один, и совет дальше башни, где гардары теперь свили гнездо. Значит то, что нужно охранять - там.
  Что?
  Что Таш скрывает?
  ― ... Он мне понравился, признаться. Но начал сватать тебя. А ты, как камень. Скажи, какая разница что и как, главное ведь, не оставаться одному. Понятно, что мы с тобой не пара: кто ты и кто я? Но есть моменты, когда это неважно, гораздо важнее быть рядом с кем-то, чувствовать чью-то поддержку, понимание...
  Лой покосился на Елену: Таш тоже так думал, когда женился? Кто его жена? Не для ее ли охраны гардары призваны?
  Привез с Хараты, значит жила на красной стороне, значит из тех светлых, что чудом сохранились.
  Чей род, интересно? Изначальная или просто светлая?
  ― У Таша кто жена?
  Елена с полминуты смотрела на Эрлана соображая, к чему он спрашивает и вообще, о чем?
  ― Ты здесь живешь и не знаешь? Я из Понежья, мне мало что известно, много меньше, чем тебе, ― выдала очевидное.
  "В том и странность", ― отвернулся: "второй месяц Таш женат, а до сих пор никто не знает, кто его избранница. И прибыли гардары. Срок, когда молодые не принимают, закончился, и тут же объявляются стражи, которых не обойти.
  А ведь... Стоп: Кейлиф и Майфольм - почему Таш их взял?"
  ― ... Он очень интересный. Необычный. В нем что-то есть привлекающее. Да, лицо наверное. Нет - глаза. Нет... Да. Именно. Лицо как камень, а глаза хищника. При этом не только сила от него исходит, но и какая-то чистота...
  "Необычный? Необычно... Кейлиф и Майфольм. Троица друзей. Сначала двое, но Вейнер точно будет с ними раз сразу начал с наездов на брата. Оно понятно, что и говорить. Случись с ним, что он устроил пришлым светлым, тоже бы держался подальше и зуб имел. Небольшой, но явный.
  Но они все живут в башне Хранителя, с молодыми, что против правил. При этом Таш никого так и не познакомил с женой. Никого кроме них. Как так? Женат ли он вообще?"
  ― Ты уверена, что он женат?
  Елена нахмурилась, вспоминая тот день, когда Таш к ним прилетал, его поведение говорило однозначно, да и не скрывал, сам сразу сказал.
   Но отчего у светлого появились сомнения?
  ― Думаешь, что нет? Зачем Хранителю лгать?
  ― Не знаю.
  ― С чего вообще такое в голову пришло?
  Лой отвернулся: знать бы ответы на все вопросы...
  ― Есть факты?
  "Странности скорее", ― покосился на девушку. Она явно была заинтересована в Хранителе. Или игра? Дети Тейфонов способны на такое. В крови у них играть и чаровать.
  ― Ты можешь узнать, есть ли жена и кто она, чей род?
  Елена повела плечами, озадачиваясь:
  ― Вы с ним не ладите?
  ― Причем тут это?
  ― Но как же? Лезть в личное...
  ― Кто лезет? Слишком много странностей и только. Суди сама, говорит, что женат, а жену никто не знает, не видел. Пошел второй месяц со свадьбы и вот тебе - гардары взяли башню с молодыми под охрану.
  ― Гардары? ― глаза девушки округлились. ― Они есть? Я думала выдумка. Мне рассказывала мама о них, в детстве, как сказку. Какие они эти люди - птицы?
  ― Стражи. Соколы.
  "Что им здесь делать? Кого настолько важного и отчего охранять?
  Вейнер вернулся. От Этана. Не привез ли он худые вести, не ждет ли Тоудер беда? И не для его ли охраны гардары вызваны, просто размещены пока или для отвода глаз, в башне Хранителя? Дезор был шпионом Этана, и где гарантия, что был один?"
  Лой нахмурился раздумывая.
  Предположений масса, но какое верное?
  И почему Таш скрывает от совета, почему решает единолично, будто советников и нет?
  А может сошелся с Этаном и задумал склонить черную сторону под себя и родича, в одно слить, как в былые времена?
  Почему нет? Удачно, верно, но если Этан под них встанет, а не наоборот. И все равно, Таш должен был о планах рассказать.
  ― Для тебя важно знать, кто жена Хранителя?
  Лой искоса уставился на Тейфон: да. Хоть какая-то определенность. Хоть один ответ хоть на один вопрос.
  ― Хорошо, я узнаю. Но ты, в свою очередь, обещай подумать о нашем союзе.
  ― Я уже сказал...
  ― Да, все верно: мы не пара, ты не для меня. Но двое одиноких вместе, они уже не одиноки. Мы просто будем заодно, я буду помогать тебе, не полезу в твои дела. Ты сможешь положиться на меня, я буду хорошим верным другом, Эрлан, и ничего не попрошу взамен.
  ― Кроме статуса моей жены.
  ― Да. Мне этого довольно. Не хочу возвращаться в Понежье, скрывать не стану. Потом, я не юна. Я хочу семью, Эрлан, согласись, это нормальное желание.
  В словах девушки был резон, и Лой бы принял во внимание, если б не один факт - она светлая и только.
  ― У тебя право красоты...
  ― Ну, и что? Зато мы не будем одиноки, станем опорой друг для друга. Это немало, Эрлан. Посмотри вокруг - где ты найдешь изначальную, ровню тебе? Неужели лучше губить свой род и жить одному, чем взять меня в жены, приобрести верного друга? Или у тебя есть другая на примете?
  ― Я женат. К тому же в моем роду нередко поступались законом и брали слабых, а детям этих союзов приходилось исправлять ошибки отцов. Я же просто не стану эти ошибки повторять.
  Елена головой качнула:
  ― Все верно, но толк? На счет "женат" - для себя? Для окружающих - свободен. Конечно, история мутная: то ли ты сам узы разорвал, то ли жена погибла, но факт в том, что ты не связан.
  Лой встал: вот значит как? Вот, значит, какие слухи ходят?
  ― Меня не интересуют свадьбы-женитьбы, это ясно? ― уставился на девушку.
  ― Ясно. Неясно почему. Ты хочешь узнать о жене Хранителя? Тогда подумай и над моим предложением. Условия просты и выгодны. Я могу узнать все, что тебя заинтересует, между прочим.
  ― Я тоже.
  ― Тогда отчего еще не знаешь? ― улыбнулась лукаво, понимая, что светлый бравирует.
  Ей дня хватило понять, что Эрлан один, что его не столько чураются, сколько обходят, чтобы не задевать. То ли подозревают в чем, то ли винят, то ли обижены, то ли жалеют - этого еще не поняла, но была уверена, что вскоре выяснит. А еще смекнула и другое:
  ― Хочешь знать мое мнение? Мнение стороннего на происходящее здесь?
  Эрлан глаз прищурил: давай. Только, что ты можешь знать?
  ― Затишье перед бурей. Атмосфера сгущается и становится все тревожней, немного, и грянет гром. И ты будешь в центре, и будешь один. Потому что остальные с Ташем. Сабибор и Порверш - странные, сами по себе, но и не с тобой. Чар - полностью на стороне Хранителя. Смотритель? Не тот, чтобы идти против течения в принципе. Он на своем месте, и добряк, он не станет лезть выше и дальше, чем начертано статусом. И будет за большинство, а большинство - Хранитель. Он что-то имеет то ли о тебе, то ли против тебя, то ли связанное с тобой. Ты его советник, но формальный. Я более чем уверена, что башня советов давно просто башня. Совет там, где Хранитель, и там же его настоящие советники. Вернее помощники, в советах Таш точно не нуждается. И получается, что совет в семейной башне Таша, а ты, один - в башне совета. И знаешь не больше, чем ... вон то дерево. И понимаешь это, и беспокоишься, и видишь заговор, только не имея информации не можешь понять, что за заговор, против кого, зачем, к чему.
  Эрлан хмуро смотрел на нее: умная девочка, тут не откажешь. Но кто ее просит лезть в чужие дела?
  И самое простое послать ее заниматься своим делом - хозяйством. Однако Елена верно подметила - на его стороне никого кроме него самого. Лири не в счет - страж.
  ― Хорошо, убедила, ― ответил сухо. ― Узнавай, что просил и обсудим твои условия.
  И развернулся, не прощаясь двинулся прочь.
  Но ноги сами привели к башне Таша. Лой замер не вдалеке и смотрел, как Самер обнимает Лалу, рядом стоит Радиш, и все трое явно радуются Вейнеру, что немного насуплен и только.
  Когда-то он тоже был частью их компании. Как и Эйорика. Но нет ее и нет его, и ничего нет.
  Ну и какая разница существовать дальше с Еленой или Марленой? В любом случае лучше, чем одному, и изо дня в день гонять в голове тяжелые воспоминания и мысли, вновь и вновь умирать от осознания вины и невозвратности того, что сам разрушил.
  Можно обвинить Дейндерта, легко, да толку?
  Лой склонил голову, словно что надавило на затылок, и медленно пошел к себе.
  
  Вейнер слушал друзей, и даже вымучивал улыбки, но то и дело бросал тяжелые взгляды на стражников у дверей, понимая, что главный вопрос задать не сможет пока Лала жмется к Самеру, и значит остается ждать, когда гардары, наконец, пропустят его к Ташу.
  Самара словно мысли его услышал, кивнул: пойдем. Чего стоим здесь, как четыре елки на ветру? Странные ребята впечатления на него особого не произвели - стоят и Бог с ними - не мешают.
  Однако Лала притормозила, а Вейнер, хоть и попер с друзьями, но оказался непонятно, как возле девушки и за "оцеплением".
  Самер обернулся, не понимая, что они застыли внизу. Вернулся, потянул Лалу за руку за собой и... оказался один у дверей, а она опять внизу, и между ними стражи плечом к плечу.
  ― Не понял, ― начал раздражаться. Уставился в физиономию первого "умника", сунув руки в брюки от греха. ― Самхарт и Тшахерт со мной.
  Страж молчал и пялился пространно, будто не то что не услышал, но и не видел изначального.
  ― Отойди! ― процедил ему в лицо Самара - не проняло, даже не моргнул. Зато Радиш заподозрил неладное, потянул друга от странного охранника.
  ― Не лезь ты, видишь же отмороженные. Пошли Ташу скажем. Нафига нарываться?
  ― Я час уже, маму, Бога, стою! ― рявкнул Вейнер, теряя терпение. ― У вас, что здесь, осадное положение? Откуда этих гоблинов надуло?
  Уставился на Радиша, словно это он виновен, лично армию оборотней с того света на этот пригнал.
   Тот плечами пожал:
  ― У них и спроси, а лучше у Таша. Он точно знает.
  Самер шею помял, изучая физиономию стража в раздумьях, а не пройтись ли по ней. И припомнил разговор с Хранителем о том, что он пригласит на охрану Эры особых стражей.
  ― Лучше не шутить, ― посоветовал Вейнеру. ― Служба у ребят, приказ - смысл цапаться и напирать на них? Ждите, ― бросил своим и двинулся за Радишем. Дверь схлопала.
  ― Ладно, ― отступил Шах, но все едино взглядом гардаров одарил недобрым и многообещающим.
  Лала покосилась на Вейнера:
  ― Очень странно.
  ― Что?
  ― Гардары. Вязь видишь? Птичий язык. На лбах написано "хранители покоя и закона избранных". Таш избранным стал, иерархом? Его жена?
  Шах покосился на девушку: что она знает? Похоже - ничего.
  ― Что-то происходит, Вейнер, что-то серьезное, но тайное, ― протянула задумчиво.
  ― Что именно?
  ― Не знаю, ― пожала плечами и развернулась к изначальному. ― Ты слышал приказ Хранителя? Я как узнала, разозлилась жуть! Представь Таш! Объявил советникам о необходимости жениться! Таш! И невесты прибыли, трех лично видела! И при этом Самер вообще не появлялся. Засел здесь, ― указала на здание за спинами гардаров, ― как привязали, и не видно его, не слышно.
  Вейнер фыркнул: ну, ясно -понятно, Лала переживает за своего кавалера, как бы тот другой не достался. Обычное дело - странность-то в чем?
  ― А до этого я лично стирала память всем приходящим с красной стороны, ― продолжила светлая. ― На Харате был кошмар: Эберхайм напал на наших, и это я должна была стереть, чтобы никто не узнал! Ты понимаешь? Таш на стороне Этана?
  ― Я тоже был на Харате, ― глянул на нее Вейнер. ― Не думаю, что Таш заботится о родиче, другое тут, Лала.
  ― Что?
  ― Это не моя тайна.
  ― Чья? Его? Самер знает? Почему они здесь, а Эрлан - там? ― махнула в сторону башни советов. ― Ты с братом виделся?
  Шах затоптался, мысленно ругаясь от понимания, что болтушка сейчас ему душу вынет, мозг выклюет вопросами своими "зело вумными". А что ей ответить?
  ― Надо тебе лезть куда не просят?
  ― Как это? ― возмутилась. ― Мы всегда были вместе и за одно, а тут получается я где-то сбоку, как и Эрлан?
  ― А что Эрлан? Дышит? И ладно, ― нахохлился.
  Да, брат, да, родич, но... сука. Хотя кто больше - он или Таш - вопрос. Впрочем, все ж Эрлан. Нет, Таш... Да оба, и он в придачу!
  Вейнера заботила Эя, кутерьма нездоровая вокруг нее и напряги меж светлыми. Границу сам переходил и видел посты, дозоры. Не то, что человеку - ужу не проскользнуть незаметно. Значит, серьезно, значит проблемки нехилые образовались. Из -за инцидента на Харате? Да вроде все живы, целы. Ну, Этан тот еще упырь, да, но он и раньше ангелом не был, и ничего, договорились. Чего ж сейчас?
  И опять - Эра. Опять на ней круг замыкается. Сделали разменной монетой, мать их!
  Хорошо хоть Эрлан явно не в курсе, что она здесь.
  И вздрогнул, услышав:
  ― Где Эйорика?
  Уставился на Лалу как на палача, и та даже отступила от его вида:
  ― Ты чего? ― просипела.
  ― Ничего, ― плечами пожал и отвернулся: до кучи мне только твоего любопытства не хватает, подруга боевая, блина.
  Самхарт притихла озадаченная.
  
  Глава 34
  
  Таш млея щурился, как сытый кот. Рядом с женой было так уютно и хорошо, что случись землетрясение, и то наверное, не вылез из постели, не выпустил Эю из объятий.
  Она дурачилась, урчала неумело изображая котенка, покусывала ему то палец, то ухо, чуть царапала ноготками, и смеялась, поглядывая ему в лицо. Таш улыбался лукаво щуря на нее глаз, и ей казался тигром домашним, которого хотелось раздразнить, чтобы проверить, насколько тот лоялен, что от нее готов снести, помять, как плюшевую игрушку. И прикусила мочку, засопела, ожидая что будет.
  Таш покосился на нее и вдруг перевернул на спину, придержал рукой за шею, и впился в губы.
  ― Уу! ― выдала Эя и ногтями в плечи вонзилась. Таш рыкнул, выгнув бровь и оба засмеялись.
  Он был счастлив видя ее сияющую улыбку, ее радость. Счастлив тем, что не пугал ее, а вызывал желание, настолько же сильное, как и у него. И чуть удивлялся: чего же ждал столько?
  Права ли Урса - время покажет, но уже сейчас можно было сказать, что что-то изменилось в лучшую сторону. Эя ожила, стала более смелой, взгляд осмысленным, действия продуманными.
  Она пыталась с ним играть и не боялась зайти слишком далеко, но это было ребячество взрослой женщины, а не непосредственность наивного дитя. И того не понимая, окрыляла, заставляла расслабиться, а не держать себя в рамках, помня что его пыл может быть слишком напорист и испугает, оттолкнет. Нет, ее не отталкивал, она словно требовала даже полностью раскрыться, ждала, и тем дарила не просто удовольствие - бескрайнее блаженство.
  ― Мой свет, ― прошептал оглаживая пальцами ее лицо.
  ― Мой тигр, ― рассмеялась.
  ― Почему тигр? ― неужели вспомнила, запомнила?
  Эя пожала плечами:
  ― Не знаю. Похож, ― и тут же забыла, о чем говорила, потянулась сладко, зевнула, и рыкнула смешно. ― Есть хочу!
  Когда он слышал, что она хочет кушать?
  Таш порадовался и поспешил встать, натянул рубашку и помог одеться жене:
  ― Уверен, что стол уже накрыт.
  И не дал ей идти - взял на руки. Один лишь час, а привязал его к ней как вместе сплавил, и хотелось чувствовать ее каждый миг, ласкать, пить образ словно воду. И отчетливо понимал, что и раньше не знал, что будет делать, если Эйорика решит уйти, сейчас же вовсе отпустить не сможет - прилип намертво.
  А Эйорике было смешно, что даже за столом он ее за шею обнимает, и взгляда не сводит, а глаза светлые, как будто Яр их изнутри подсвечивает.
  Урса молча придвинула подопечной лепешки и мед, хитро и чуть с превосходством поглядывая на молодых. И заключила, в упор уставившись на Таша:
  ― Свою нашел.
  Лучше бы молчала. Как по свежей ране лезвием прошлась.
  Светлому стало не по себе: Эрлан вспомнился. Ему Эя жена, и мысль одна, что может исчезнуть в ужас приводит, горло перехватывает, а тому она вовсе закор, хуже не придумать. Рано или поздно он все узнает, и что с ним будет, что станет делать?
  Эя сунула в рот Таша пару янтарных ягод, видя что тот загрустил:
  ― Вкусно, ― заверила с улыбкой.
  Мужчина подтянул ее к себе и обнял, положив ладонь на животик - немного и он станет значительно заметен, и вроде даже хочется того. Она как тьма - накрыла и ни зги не видно, и пусть, ведь ничего не нужно. И все в ней только в радость ему, все нравится настолько, что идеальной кажется.
  Одного жаль: остаться одним, чтоб не тревожили, не получается.
  Таш недовольно глянул на Герда, что некстати проявился у стола.
  ― Самхарт и Тшахерт, ― выпалил без предисловий.
  Вейнер здесь? ― бровь выгнул Таш, и кивнул: впусти.
  ― Самхарт?
  Самер протиснулся, оттесняя плечом гардара, и вид имел угрюмый, явно с претензией пришел. Эберхайм улыбку спрятал, понимая в чем дело:
  ― И Самхарт.
  Герд вышел, а Сабибор у дверей застыл.
  ― Присоединяйся, ― пригласил Таш, но мужчина головой качнул.
  ― Не думаю, что Лале стоит видеть некоторых. Она славная, но со своими тараканами, а те сильно резвые. Понесут - всех снесет. Не гарантирую, что Эрлану не настучит. А мы готовы к такому повороту?
  ― Не думаю, ― посерьезнел светлый и глянул на Эю, что ела яблоко и с любопытством слушала Самера.
  ― У тебя есть девушка: Лала, ― выдала с умилением, сделав вывод. Светлый выдавил улыбку и отвернулся: прошло довольно времени, чтобы привыкнуть к этой Эре, но он никак не мог - кривило от жалости к ней и злости на выродка. Так и хотелось следом за Ташем изувечить того, пусть и повторно.
  И вздохнул: кто б знал, что на Деметре можно наткнуться на урода, каких немало на Земле. И надо ж вляпаться именно Эре?
  ― Вейнер весть от Этана принес, ― выдал сухо.
  ― Я уже понял, ― внимательно посмотрел на него Хранитель, теперь только понимая, что того тревожит. ― Останешься?
  ― Лала, ― бросил сухо.
  ― Май?! ― крикнул стража Таш, и как только тот появился, попросил. ― Самхарт отведи в покои Сабибора и проследи, чтоб не выходила.
  Страж кивнул и скрылся, а следом Шах протиснулся. Завис у порога, руки в брюки, рядом с Самарой, уставился на Эю. Та придвинулась ближе к Ташу на всякий случай.
  ― Забыла Вейнера? ― склонился к ней мужчина. Смутилась и уткнулась лицом ему в плечо.
  Шах поморщился и огладил затылок: маму, Бога...
  ― Так ничего и не меняется?
  ― Ну, почему? Взяли упыря - Оттер Сканза, ― поведал Самер, проходя за стол, и вдруг опомнился, приметил незнакомую пожилую женщину. ― Здрассте, ― поклон отвесил смущенно, сел.
  ― Урса, аттари Эйорики, ― представил ее Таш.
  ― Мешать не стану, мальчики, ― посеменила та на выход, понимая, что разговор у них не для ее ушей.
  Шах проводил ее взглядом и буркнул, проходя за стол:
  ― Какой типаж, какие приколы. Фрекен Бок на выгуле.
  ― Оставь, ― одернул его Таш. ― Вижу выздоровел, раз вновь язык распускаешь.
  ― Спасибо Эре.
  Бросил неласково и принялся щипать лепешки, странно поглядывая на девушку. Пока не видел, вроде легче было, а как рядом оказалась, перед глазами, снова хоть с обрыва головой и потому что не его, и потому что покалечена. И ярость не на насильника - на брата вскипает. Если б не он, ничего бы плохого не случилось.
  И заметил выжидательный взгляд Таша, отодвинул блюдо с лепешками:
  ― Дела такие: Этан с ума спрыгнул. Троих, что на Харате взял, раскидал как вздумалось. Девок замуж определил, а молодого Нерса склонил себе служить. Почти уверен, что без пыток не обошлось. Придумал ему обвинение бредовое, язык отрезал. Теперь парень тенью за Пайноджеро ходит и на нас не смотрит. Но это цветочки, а плоды хуже. Эберхайм выдвинул требование. Ты должен привозить Эру к мосту над ущельем каждый месяц в Яростав. Сказал, что хоть день пропустишь - перейдет ущелье и устроит общий кердык всем: от ежиков до баобабов. Мое мнение - привози, не привози, кердык все едино будет. Крыша у него явно едет. И еще, ― отбил пальцами по столу, поглядывая на Эю, что самозабвенно грызла яблоко, прислонившись к плечу мужа. А тот обнимал, поглаживая ей шею пальцами, и как по сердцу Шаха скреб. ― От советников твоих толку, как от совы бананов. Толпа соглядатаев Этана нас даже в сортир сопровождала. Шаг влево, шаг вправо - загряд отряд с физиономиями роботов-убийц. Тут же. Чихнешь - и Этан об этом знает.
  Таш потер подбородок и уставился в окно: невесело. Но предсказуемо и понятно: надоели Этану прятки и непонятки. Разговора хочет по-доброму, и готов на условия родича, лишь бы тот больше дочь от него не скрывал.
  ― Что делать думаешь? ― напомнил о себе Самер, прослушав скупой доклад Шаха.
  ― Ну, о свидании на мосту речи идти не может. Однозначно, ― протянул. ― Но вопрос решаем, кстати, вот как решим так и успокоим Этана. Понять его можно, так что, все в норме. На счет Нерса - плохо. И что Рикана держат под плотным контролем - тоже. О море, что слышно?
  ― Ничего. Даже признаков нет.
  ― Хорошо.
  ― Не очень. Мины есть, зуб на рельсы. Рвануть могут в любой момент и мы не можем предотвратить. А это задница, господа. Сегодня живы - завтра все население может вымести. Копать же весь шарик в поисках засады - тупо.
  ― Радиш всю базу документов прошерстил - ничего. Или Стефлер не в курсе или уже затер следы, ― вставил Самер.
  ― Нужна карта активации, ― подвел итог Вейнер.
  ― Самый умный? Говорю - нет ее.
  Таш подвигал челюстью раздумывая:
  ― Границу я закрыл.
  ― Локализовал угрозу заражения, молодец. Но проблема не решена.
  ― Знаю.
  И покосился на жену.
  Эйорика внимательно слушала и кажется, что-то думала, и выдала:
  ― Я помогу.
  ― Что? ― склонился к ней Таш. Шаха перекосило от жалости и раздражения: куда тебе?
  ― Яблоки вон ешь, ― бросил глухо, придвинул ей блюдо с плодами.
  ― Нет, правда, я знаю, где карты. Сейчас! ― и ринулась из комнаты, Таш удержать не успел. И уже пойти за ней хотел, как девушка вернулась, неся что-то в руках. Выложила на стол карточки, что ей Радиш рисовал, и торжественно улыбнулась, обводя мужчин довольным взглядом. ― Они, да?
  Вейнер зубы стиснул, вздох удержал и голову склонив до стола, потер затылок. Пару минут слова сказать не мог, а вот в зубы кое-кому бы дал.
  Самер лишь отвернулся, пряча печаль во взгляде, Таш покрутил в руке рисованные картинки и попытался улыбнуться жене:
  ― Да, эти, ― сказал мягко.
  ― Вот, ― обрадовалась, заулыбалась, руки на выступающем животике сложила с гордым видом.
  В проеме Радиш нарисовался. Интересно стало куда и зачем Эра обучалки потащила, и понял все по виду друзей. Прошел к столу, картинки перемешал в задумчивости:
  ― Я своих спрашивал - не знают. БМ для них, как для неандертальца танк.
  ― Остается ждать, когда рванут?
  ― Есть варианты?
  Мужчины смолкли. Вейнер с ожесточением начал жевать пирожки, стараясь ни на кого не смотреть. Эя принялась строить из бумаги замок, приставляя к одной карточке другую.
  Таш потирал губы, поглядывая на нее и думал о том, что ничего случайного не бывает, как нет тупиков. Они - иллюзия.
  ― Если проблема не решается сегодня, значит разрешится сама завтра, ― заметил тихо.
  ― Угу. Чума вон, в Тоудере грохнет, и проблем не будет. Потому что от населения хрен с маслом останется, ― бросил Вейнер. Таш покосился на него и со значением уставился на Эю.
  Самер потер шею глянув на нее, потом на Хранителя, понимая на что тот намекает, но не представляя как собирается воплощать. Шах холодно зыркнул на Хранителя и кивнул, не скрыв сарказма:
  ― План супер.
  ― Есть другой?
  ― Профилактика. Контроль. Пока только это.
  ― Проверить водоемы, чтобы исключить распространение через воду, ― вставил Радиш.
  ― Задолбишься. На коммуникатор смотрел? На карте только в этом районе четыре реки, два озера, около двадцати затонов, еще болото севернее и мыс восточнее, а там море.
  ― А на полюсе...
  ― А на полюсе белые медведи, ― со знанием дела влезла Эйорика.
  Радиш покосился на нее, забыв что хотел сказать. Шах перестал жевать, пара секунд и вовсе отложил пирожок. Уставился на Таша: и долго она еще такой будет?
  И понял, что у Хранителя ответа нет.
  ― Присмотрите за Эей, а я к Этану.
  Вейнер потеряно кивнул.
  
  Глава 35
  
  Этан явно ждал родича: сидел за столом и смотрел в окно.
  Таш приземлился на подоконник, прошелся, поглядывая на Хранителя и не приметив ничего опасного, спрыгнул на пол, обернулся.
  Молча сел и вытянул ноги на скамью у камина.
  "Если б Этан знал, как тяжело оставлять Эю", ― подумал и вздохнул: еще только прилетел, а уже обратно хочется.
  ― Говорят, лютуешь, ― сказал тихо.
  Этан медленно поднялся и встал напротив родича, толкнул ноги с скамьи, уставился зло:
  ― Где моя дочь? Этот щенок передал тебе условия? Я хочу видеть Эйорику!
  ― Не ори, ― поморщился Таш. ― Хочешь - увидишь. Но не на мосту. Не вижу смысла выставлять вашу встречу на общее обозрение. Как не хочу, чтоб Лой узнал, что она здесь. Не находишь, что с нее хватит?
  Этан выдохнул и сел. Чело разгладилось и лицо Хранителя уже не напоминало надгробие для всех входящих в комнату.
  Он думал, что добиться встречи с Эйорикой будет сложно, что Таш упрется, сделает все, чтоб они больше не увиделись и от того места себе не находил. Но к счастью изначальный был настроен положительно, и напряженье спало. Этан почувствовал облегчение и даже готов был отблагодарить предка, пойти на уступки и ему. Хуже нет бороться с родичем, тем более с исконным, в котором силы не чета ему, а он ведь не слаб.
  Вот, как ему, например, удалось закрыть небо над Тоудером? Как не летишь - туман такой, что и крыльев невидно.
  ― Где и когда я смогу увидеть дочь? ― спросил уже спокойно без ноток гнева в голосе.
  ― В северной башне Тоудера. Смотровая площадка. Завтра.
  Даже так? ― внимательно посмотрел на него: и не боится открывать, где она? Значит или готовит западню или уверен, что я не смогу забрать Эю. Впрочем, "смоги" тут, если опять туманом башни заволокет...
  ― Хочешь взять меня? ― спросил в лоб. Таш искренне удивился:
  ― Зачем? ― и улыбнулся снисходительно, видя настороженность Этана. ― Ах, да, ты же исконный враг светлых, Хранитель красной стороны. Уничтожь я тебя и стану властвовать на обеих сторонах - так? Глупо, ― посерьезнел. ― Зачем мне это? Скоро родиться наш сын, твой внук, Этан. Он и унаследует обе стороны, возможно объединит нас всех, вернет мир в прежнее русло.
  ― Ловец объединит? Ты в своем уме? Он всех погубит.
  ― Потребуешь убить?
  ― Того потребует закон, ваш закон, Таш.
  ― Рука поднимется? ― уставился в упор на Этана.
  Тот с минуту смотрел ему в глаза и вот отвел взгляд. Стало ясно, что он не знает сможет ли, что не решил еще, что делать с внуком.
  ― Его судьбу могу решать только я. По праву отца, по всем законам, ― напомнил холодно, чтоб не увлекался несбыточными фантазиями.
  ― Его отец - Лой. Как только он узнает...
  ― Он, кстати, все мечтает о сходе. Что передать? ― улыбнулся безмятежно, и Этану стало ясно, что Таш уже не только все решил, но и продумал, подстраховался, сделал максимум, чтоб задуманное сбылось.
  Но планы часто перекашивает, ― блеснул глазами и улыбнулся в ответ, но сдержанно и чуть лукаво.
  ― Вот завтра с ним и сойдемся.
  Таш насторожился:
  ― Нет.
  ― Да. Мое право, ты не пойдешь против закона.
  ― На твоей стороне закона нет.
  ― А я схожусь на вашей, ― хмыкнул, напоминая.
  Таш отбил пальцами по столу, в раздумьях щуря глаз на родича: что он задумал?
  ― Один неверный шаг, и Эйорику ты больше не увидишь, ― предупредил.
  ― Значит перейду ущелье и возьму ее силой.
  ― Как раз силы у тебя не хватит.
  ― Уверен?
  Таш насторожился: к чему он клонит? Что хочет?
  ― Я пошел на серьезные уступки, но видимо на тебя не действует великодушие. Хочешь усложнить ситуацию? Снова развязать войну? Зачем? Что это тебе даст? Что ты хочешь, Этан?
  Тот поднялся, прошелся к окну и обратно к камину. Склонился над Хранителем черной стороны, уперся руками в подголовник и подлокотник кресла, глядя ему в лицо:
  ― Вы слабы, Таш. Один удар и светлых не будет, не останется и памяти от ваших законов. Война закончится одним боем и моей победой. Я стану Хранителем всех земель: от Омрикона до Химерона.
  ― И?
  ― Моя дочь получит эти земли, моя дочь станет править на них единолично. Она единственная заслужила это. Это будет дань ее матери и ей за то дерьмо, что вы устроили!
  ― Мы? ― Таш выпрямился вставая и мужчины оказались нос к носу. ― А ты кто? Тоже светлый, тоже изначальный. Вырезая всех себе подобных, не стоит ли начать с себя? Или хотя бы с тех ублюдков, что ты расплодил!
  Этан набычился, взгляд стал тяжелым, но и Таш вышел из себя:
  ― Ты нашел насильника?
  ― Его нужно искать среди твоих людей!
  ― Ошибаешься! ― шагнул к нему, готовый душу вытряхнуть - может хоть так поймет до чего дошел со своими амбициями. ― Оттер Сканза твой человек?
  ― Оттер? ― Этан замер. Он не желал верить, но уже понимал, что Таш нашел преступника раньше него и он оказался близким, порученцем. И именно его он послал найти Эйорику. ― Мать Небесная...
  Таш поморщился: вспомнил!
  ― Не гневи предков.
  ― Ты уверен, что это Оттер?
  ― Да.
  ― Ты отдашь его мне и я лично допрошу его, ― процедил, темнея лицом.
  ― Забирай. Его как раз сейчас подлечат и он сможет перенести дорогу.
  Этан осел на скамью у стола, не понимая, как Сказна мог. Не укладывалось, не принималось - тот много лет служил и Этан был в нем уверен, как в том же Зарехе или Пайноджеро. А выходило...
  ― Почему, он сказал?
  ― Для тебя это имеет значение? Для меня нет. Но, да, я узнал - месть Лой.
  ― Лой, ― протянул зловеще: ну, конечно, опять этот щенок!
  ― Скажи, зачем ты послал к нам Дезора? ― склонился к Этану Таш.
  Эберхайм непонимающе глянул на него и опять в стол уставился. И стало понятно, что Дезор не был шпионом. Значит, Оттер солгал Эрлану. Возможно сам был тем посыльным.
  ― Все, кто придет с твоей стороны окажутся в казематах, ― предупредил Таш и двинулся к окну. ― И не пытайся воплотить свой план, Этан, иначе не оставишь выбора - я спалю всю красную сторону до самого Химерона, и камня на камне не оставлю от Эрхара. А тебя убью лично, не смотря на то что ты отец моей жены и одна из последних веток моего рода.
  Этан тяжело посмотрел ему в спину. Был бы другой на месте Таша, он бы отмахнулся от угрозы, но этот явно не грозил - предупреждал. И предупреждение не было ложью или хитростью. Предки Эберхаймов хранили память древних животных, тех, кто мог и сжечь и затоптать, эту башню смахнуть, как будто она из песка. Ему такой силы права уже не досталось. Измельчали рода.
  И будто подтверждая мысли Этана Таш обернулся зубастой тварью с огромными перепончатыми крыльями. Пощелкал длинным клювом с острыми длинными клыками, намекая: берегись, и вылетел.
  Этан лишь прикрыл глаза, передернувшись: повязан. Куда вороне против ящера?
  И грохнул кулаком по столу в сердцах.
  Ему хотелось дать дочери максимум, и виделось что только так справедливо будет. Все смерти, двадцать лет крови, муки ее матери, ее самой - все это искупало б и его вину пред ними, его беспомощность, когда им было худо, когда был нужен, но на помощь не пришел.
  Но выходило, что и сейчас он может не больше муравья.
  Одно немного смиряло гнев - завтра он увидит Эю. Завтра...
  
  Эйорика со смехом неслась прочь от Вейнера. Игра в прятки забавляла ее и увлекала настолько, что она не замечала ничего вокруг.
  На первом этаже, в старой неприбранной зале башни, было сумрачно, но интересно: старые портьеры и ряды колонн, камин закрытый паутиной, скрипучий стул - все это становилось препятствием на пути Шаха и защитой для девушки.
  Эя на цыпочках подобралась к нему и хлопнула в ладоши, видя как тот крутится в поисках. Вейнер рванул на звук и девушка смеясь спряталась за колонной, притихла, видя что он крадется к ней.
  Взгляд ушел на косяк виднеющийся за портьерой и дымчатый силуэт уже знакомой женщины с фарфоровым лицом. Она стала четче и поманила рукой. Рукав ее странного платья спал до плеча, оголяя тонкую руку. Эя, любуясь ею, завороженно двинулась на зов позабыв об игре и друге.
  Женщина пропала за занавеской, и девушка отодвинула ее. Дверь старая и низкая с чеканной оплеткой показалась чудом, частью еще одной игры, и Эя приняла ее правила: найди "странную женщину" - толкнула дверь. Та скрипнула, открылась. Пахнуло плесенью и чем-то зыбким, как бриз морской.
  Эйорика шагнула в полумрак и вздрогнула, услышав скрип за спиной, щелчок - дверь захлопнулась. В пору было в панику впадать, но призрачная знакомая успокоила ее - проявилась, освещая немного помещение, заулыбалась по доброму, ласково.
  Эра сжалась глядя на нее, но видя как она уплывает в даль и манит, пошла следом.
  Узкий коридор казался бесконечным, и судя по пыли и паутине, был забыт и заброшен лет двадцать, минимум, назад. Он извивался, как змея и уходил все дальше и ниже.
  Девушка провела рукой по серым камням, стирая пыль, шла оглядывая странные знаки на стенах то там, то тут, не замечая минула пару дверей и поворотов, и оказалась в небольшой зале, заставленной высокими шкафами и странными предметами.
  Круглый стол был покрыт толстым слоем пыли, что хранила очертания плоских предметов на нем. Эя с любопытством провела пальцем по силуэту квадрата и увидела на очищенном пространстве знакомое, хотя припомнить не могла откуда. Потерла еще и чихнула. Смутилась, видя как заулыбался призрак, что висел почти что над столом. И все же освободила прозрачный, как стекло квадрат, выставила его на свет от женщины и залюбовалась - точки и кривые складывались в замысловатый узор и казались чем-то загадочными и прекрасными. Сквозь стекло были видны корешки папок в шкафах, такие же квадраты в тонких обёртках с надписями, цилиндры с непонятными знаками.
  Призрак отодвинулся к шкафу и указал на одну полку.
  Эя поняла, что женщина просит ее что-то достать. Только что? ― подошла, склоняя голову на бок, изучила каждый предмет, потрогала, стирая пыль - так много всякого интересного!
  И вновь чихнула. Пыль разлетелась, хороводом пошла кружить вокруг "странной женщины", но та словно не видела, не чувствовала этого - все указывала на какой-то предмет.
  ― Это? ― спросила робко Эя, вытаскивая небольшой цилиндр. Женщина закивала, и будто вздохнула облегченно. И таять начала.
  Немного и девушка оказалась во тьме и одна, и растерялась, испугалась. Попятилась и рванула наугад. Помчалась, сталкиваясь с предметами невидимыми в темноте, со стенами. Ноги сами несли вперед, но куда, неясно.
  Ступени не увидела - запнулась и чуть не выронила добычу. Колени заныли от удара, но Эя не остановилась - бежала вверх пока не столкнулась со стеной, обдирая костяшки пальцев на руках. Куда идти не знала, шарила слепо пока не приметила свет слева. Туда рванула, мысленно крича от страха, зовя Таша на помощь. И рухнула ударившись обо что-то.
  
  Вейнер стянул повязку не услышав Эры. Огляделся и не увидев ее, даже немного обиделся: взяла и бросила, слова не сказав. Нормально? С другой стороны, откуда нормальность взять? Что она понимает?
  Свинтила не предупредив, ― подумал.
  Попер из залы, кинул на ходу Майфольму повязку. И тормознул услышав в спину:
  ― А где Эйорика?
  Вопрос, как кирпич в голову прилетел - оглушил. Светлый сразу понял, что либо ослеп и не увидел Эру, либо с ней, что-то стряслось. И рванул обратно в залу. Май, сообразив по виду Шаха, что что-то не так, двинулся за ним, и оба заметались в поисках пропавшей.
  ― Может она вышла, а ты не увидел?! ― рыкнул Вейнер.
  ― Нет! Я не отходил от дверей!
  И понял, что искать вдвоем бесполезно, вылетел в холл, крикнул Герда:
  ― Эйорика пропала!
  Какой-то миг и тишину и покой в башне разорвало топотом, шелестом, клацаньем и криками. Прибежал Радиш, Самер, забыв Лалу на верхней лестнице у входа в свои покои, уже метался по зале вместе с Вейнером, обрывая тяжелые пыльные шторины:
  ― Какого тебя сюда приперло порезвиться?! ― орал на друга.
  ― Да заткнись ты! ― слышалось в ответ.
  Урса уперла руки в бока, соображая, что делать и где искать пропажу, и головой качала в страхе за дитя:
  ― Олухи, как есть олухи! Как можно тяжелую упустить?
  Гардары, получив приказ вожака, разлетелись по башне, часть по округе принялась кружить, выглядывая госпожу. И никто не мог взять в толк, как и куда она пропала.
  Лала вжалась в стену, не понимая из-за чего поднялась суматоха, что происходит.
  Шло время, толку не было. Мужчины были близки к панике, Урса - к обмороку.
  Герд свистнул, призывая всех к тишине и замер посреди залы, прислушиваясь, приглядываясь. Зрачки стали вертикальными, взгляд острым, глаза начали гореть как у кошки. Однако и особым зрением выявить или хотя бы понять, куда делась Эйорика, не удалось.
  
  Эя уже не боялась - она отупела от страха. Сидела на полу покачиваясь и прижимала к груди добытые вещи даже не чувствуя этого. Ей виделось нечто отвратительное и ужасное, что надвигается из темноты и вот-вот проглотит ее. И казалось, это уже было, и ощущение настолько острые, что девушку била нервная дрожь, а по щекам текли слезы.
  Она в упор смотрела на зыбкое пятно света с ликом "странной женщины", что как будто звало куда-то и качала головой: не пойду, ни за что никуда не пойду. Уже сходила и что в ответ? Тьма, ужас.
  Да и сил не было - провал, прострация, гул в голове.
  ― Таш, ― завела свое: Таш, Таш, Таш.
  И уже не звала, надеясь на помощь - цеплялась за имя, как за соломинку утопающая.
  ― Нужно идти, детка, ― услышала как меж пространством, и то ли Таш сказал, то ли она сама себе, то ли стены заговорили.
  ― Надо, надо... ― пошло эхом.
  Эя замерла, прислушиваясь, и поднялась по стене. Поползла не чувствуя собственного тела, и все понять не могла, что клонит ее вниз, почему перед глазами все плывет и кружится то чернотой, то пятнами цветными.
  Зачем шла и куда пришла - не поняла. Только темнота вдруг загустела, встала плотной стеной, и тут же расступилась и будто выплюнула девушку на свет.
  Эйорика была уверена, что попала в другой мир - на нее таращилась симпатичная незнакомка, более плотная, чем "странная женщина", и все рот открывала и закрывала.
  Эра не устояла на ногах, сползла по стеночке и беспомощно смотрела на новую знакомую, решая реальна она или нет.
  Лала не поняла откуда взялась Эйорика, но ее явление да еще в жутком виде, как будто от темных предков вырвалась насилу, настолько потрясло Самхарт, что она дар речи потеряла. Стекла по стене на ступени и все рот открывала, силясь на помощь позвать.
  
  Таш заметил неладное еще в небе над Тоудером - гардары кружили. Щелкнул клювом, вопрошая и услышал ответный клекот: исчезла.
  Эберхайм камнем сфланировал в первое же окно.
  По всем помещениям понесся зуммер оповещения, давя на психику и уши противным звуком.
  ― Выключи сигналку, мать!.. ― заорал Шах, зажимая уши. Радиш рванул наверх, но его сбило как локомотивом - Таш ворвался в залу:
  ― Что происходит?! Где Эйорика?! ― рыкнул.
  Вейнер попытался объяснить, но от сигнального звука голову разламывало, и получался отрывочный крик, сродный вою.
  Самер обошел поднимающегося Радиша, взлетел на верх и отключил наконец зуммер оповещения. Стало настолько тихо, что показалось все оглохли разом.
  Возвращаясь, Сабибор перепрыгивал через ступени, не глядя по сторонам, и не сразу сообразил, что мимо промелькнула не одна фигурка - две. Лала - понятно, но вторая...
  Мужчина притормозил и обернулся. Узрел Эру и дух перевел, согнулся давая себе пару секунд передышки и возможность высказаться, рявкнул:
  ― Она здесь!!
  И уже медленно и тяжело начал подниматься обратно к прижавшейся к стене, дрожащей словно в припадке Эре.
  ― Стар я, мать, по лестницам скакать, ― выдохнул, усаживаясь рядом, прямо на пол. И успел лишь оценить потрепанный вид подруги, как обзор загородил Таш, склоняясь над ней. Пара секунд и подхватил на руки, потащил наверх, тихо, но остервенело ругаясь на непонятном языке.
  Суета как-то быстро и незаметно переместилась в покои молодых и там заглохла. А Самер все сидел, смотрел уже на Лалу, та на него. И обоих словно выжали, как лимоны.
  ― Эйорика, ― наконец пискнула Самхарт, рукой махнула в том направлении, куда ее унес Эберхайм.
  ― Угу, ― только и выдал Самер уже сам себя не понимая - чего так перепугался? Или Вейнер паникой заразил?
  И только после пришло осознание, что теперь и Лала в курсе, что Эра здесь.
  ― Лой - ни слова, ― выдал.
  Девушка лишь носом шмыгнула, но "да" это или "нет", он так и не понял.
  ― Извини, ― поднялся, помог ей встать. ― Ты б домой... да?
  Самхарт в прострации кивнула, проводила взглядом удаляющегося вверх Сабибора и двинулась вниз. На улицу вывалилась и застыла, вдыхая стылый воздух осени. Он быстро привел в себя, и Лала насупилась, отчетливо осознав, что от нее скрывали. Растерянность медленно, но верно перерастала в обиду, и та брызнула слезами из глаз.
  Девушка брела по улочке, оттирая влагу с лица, и чувствовала как обида перерастает в злость, злость мешается с непониманием и жалостью. И осела на скамью за башней, пытаясь прийти в себя, уложить увиденное и выясненное.
  Эйорика в Тоудере, и Самер знал об этом, но словом не обмолвился.
  Эйорика жена Таша... но Эрлан явно об этом не знает.
  Эйорика даже не узнала ее!
  И это друзья? От нее скрывали подругу, подруга забыла ее, стала женой Хранителя при живом муже, и Самер просил молчать, что она вообще видела Эю...
  Возмутительно!
  Что происходит?
  Лала не понимала, что коробит ее больше - то что от нее скрывали, то что она была отодвинута, то что Эйорика смотрела на нее как на пустое место или то, что изменила Эрлану, и не просто, а попрала все законы, переступила границы, и не одна, с самим Хранителем! И при этом нужно молчать?! И муж не должен знать что с женой и как она поступила?! И никто не должен знать вероломства Хранителя?!
  Мать Небесная!
  Чем Таш их опоил? Что происходит?
  Вот только изувечил родственника Сканза, приляпав ему какое-то нелепое обвинение, а тут еще, оказывается, за ним числится и более низкий проступок - он взял чужую жену!
  Самер с ума сошел покрывая Таша? Как тот может оставаться Хранителем? Кто управляет черной стороной - зверь? А в Моренте казался таким правильным, человечным...
  Может она, что не поняла или не знает?
  А что тут знать и понимать?! На шее Эйорики брачный кулон и далеко не рода Лой! И живет она в доме Таша, и охраняют - ее! Гардары!
  Теперь хоть ясно почему - от глаз посторонних, чтоб никто не узнал о низости этой парочки. О! Через заслон гардаров и муха не пролетит, так что, Таш верно рассчитал.
  Но как могла Эя так поступить с Эрланом? Она в себе? Да, он не подарок, да, может и достоин в чем-то порицания, но он ей муж!
  А Самер? "Молчи"! А как молчать, ведь в столь отвратном деле замешан сам Хранитель! Если даже он попирает законы, что ждать от других? Или беззаконие в крови Эберхаймов? И этому Хранителю они должны подчиняться? На черную сторону пришел второй Этан?
  Что ждет светлых в свете открывшегося?
  Ужас! ― Лала закрыла лицо руками, вспомнив, что выполнила приказ Таша и стерла из памяти нападение на Харате, и тем непонятно кому и чему на руку сыграла.
  Но что делать, к кому обратиться? С кем посоветоваться, кому рассказать?
  Арахарн?
  До него, как до звезд. А кто еще способен выслушать, понять и посоветовать?
  Поговорить с Эйорикой? Донести до нее, что ситуация мягко говоря, ненормальная.
  Послушает? Сама не понимает?
  Лой! Он ее муж, он должен разобраться!...
  А как отреагирует? Что будет с Эйорикой? Убьет ее и никто слова ему не скажет...
  А что тогда вообще произошло? Не проявляла ли Эя симпатии к Ташу и не из-за этого ли Эрлан всех отправил с дядей? Вроде Вейнер вокруг нее вился и немало неприятностей от него было, но кто знает наверняка что и кто? Если только Лой.
  Тогда узнать возможности не представилось - плох был светлый. Позже взлетел так, что и не подойди.
  Но вопрос остался. И может в том дне корень сегодняшних проблем?
  Может Эя обиделась на него так сильно, что пошла на преступление? Может не понимала, что творит с обиды?
  Нет, точно надо поговорить с Эрланом! Молодые, поссорились - с кем не бывает? Если будет злиться - объяснить, что одного виноватого в семье не бывает, что сам тоже виноват, и надо исправлять ситуацию.
  А если она полезет и хуже сделает?
  А если Эрлан знает и молчит? Недаром он смурной день изо дня, и словно призрак бродит.
  И ничего не делает? Вот так просто отдал жену Хранителю?
  Мать Небесная! Да что за ерунда!
  А если промолчать и окажется что вероломство Хранителя простирается дальше личных дел? Между прочим, он нагнал невест в Тоудер и приказал советникам жениться! Свои делишки прикрывает? Интересно, кого Эрлану предназначил? И тот пойдет на столь отвратный шаг? Возьмет другую при живой жене? И будет молчать, зная, что происходит? Лой?!
  Лала замотала головой, запутываясь и окончательно впадая в расстройство.
  А перед глазами выступающий животик подруги, и ясно как в пик Яров, что Эйорика беременна, а значит вмешательство Лалы становится вовсе невозможным, потому что заденет не только ее, но и не рождённое дитя.
  Девушка разрыдалась не в силах постичь происходящее, что перевернуло за пару минут ее отношение к друзьям и жизни. В бездну полетели приоритеты, то незыблемое, что казалось основой любого нормального светлого, и это было трудно пережить.
  Если б ей хоть что-то объяснили!... Но они и не пытались. Друзья называются!..
  
  Елена бродила по улочкам, внимательно присматриваясь к жителям Тоудера, и находила, что жизнь здесь более приятна и перспективна. И решала для себя важный вопрос: Таш или Эрлан.
  Чтобы не говорил Лой, она гордилась своим родом, и знала о нем и о себе больше, чем остальные. Только недалекие могли поверить, что право Тейфонов лишь в привлекательности и красоте. Она-то точно знала, что главное, что дано ее семье - целеустремленность, сила воли, что помогали достичь любых целей, получить, что хотели.
  А еще удача.
  Да, так уж сложилось, что именно ее судьба не очень-то любила, и как раз с удачей у Елены были проблемы. Она связывала это с одним - с неверным шагом родителей, что решили поселиться в глуши. И оба радовались, что их миловала участь многих светлых, что пали целыми родами.
  Возможно отец и мать были в чем-то правы, но Елене было мало лишь остаться в живых. Что толку, если жизнь все едино словно у мертвой? Ничего не происходит, размеренность давно уж превратилась в монотонность и давила сильнее стен усыпальницы.
  Ей за тридцать лет, а ничего и никого нет.
  И вот, выпал шанс - разве можно его упустить?
  Вернуться, оставить, не пытаться бороться за свое счастье - самое простое. Но не будь она Тейфон если поступит как дура и трусиха.
  Нет, она не сдастся. Другое: кого выбрать, от ответа на этот вопрос и действия зависят. План не составить без основы, это все равно, что дом в воздухе возвести.
  Итак, Таш, ― девушка вскинула голову, оглядывая далеко вверху смотровую площадку северной башни - дом Хранителя, и в принципе, место заседания Совета.
  Плюсы Эберхайма - силен, красив, и пышет страстью. Монументален, опытен, умен, фигура - ах, взгляд острый и одновременно ласковый. Зверь. Шикарный, если свой, опасный - если до чужого. За таким, как за каменной стеной, с таким хоть в пропасть, хоть на небеса - не прогадаешь. Такой всегда будет кем-то, простые роли на задворках - не его.
  Но есть несколько минусов, и очень больших: один и главный - жена. И это даже не минус - скала, выросшая на дороге. Однако обойти возможно, хоть и опасным методом. Второй минус, увеличивающий первый - он кажется серьезно привязан к своей супруге, и это плохо, это даже при решении первого вопроса затянет достижение цели. Третий - чтобы не было, он Эберхайм. В нем зверь живет: сегодня пушистый, завтра колючий, сегодня ластится, завтра может порвать. И это ничего, при умелом обращении любое животное приручается. Другое, что он к тому еще и слишком видный. Страстная натура при броской внешности и возможностях почти без границ - смесь слишком опасная для любого. И привлекательная для многих. Сможет ли он держать свои инстинкты в узде - вопрос.
  Другое - Эрлан.
  Но он теряется на фоне Таша, значительно уступает ему во всем.
  Да, Великий род, да, привлекателен, умен, неслаб, и не было бы Таша был бы первым в списке достойных кандидатов. Однако и другие значительные минусы имеет - упрям, себе на уме, замкнут, холоден. С таким все время будешь чувствовать себя ущербно, не на своем месте, и думать, что исчезни - не спохватится, просто не заметит, что что-то изменилось, кого-то не хватает. Ему никто не нужен, слишком независим, слишком уж сам по себе. С таким, что замужем, что свободна - одно. И что за семья получится?
  Н-да, ― подобрала листик, покрутила, и огляделась: куда бы сесть и все еще на раз обдумать?
  Невдалеке была скамья, но на ней уже сидела девушка, и явно огорченная - плакала.
  Тейфон покрутилась, решаясь подойти или нет, и все же не столько жалость, сколько любопытство, пересилили.
  Девушка подошла и протянула платок:
  ― Возьми.
  Лала глянула, притихнув, и все же взяла, утерла глаза. Елена притулилась рядом, в лицо заглянула:
  ― Лала Самхарт, я не ошиблась? А я Елена Тейфон, ― улыбнулась ей.
  Лала кивнула и прикусила губу, старательно глядя в сторону. Погнать навязчивую было б неучтиво, а знакомства заводить, болтать она не расположена.
  ― Извини, но я хочу побыть одна, ― носом шмыгнула, представляя какова сейчас: наверняка опухшая от слез, глаза и нос красные - красавица, что и говорить. Особенно рядом с Тейфон, на которую посмотришь и дух захватывает так хороша.
  Мало печали, еще накачали!
  Но Елена словно не видела потрепанный вид девушки - сочувственно посмотрела и только. Покрутила листик и сказала:
  ― Уверена? А мне сдается, что есть моменты, когда одной тяжело - ничего не решить, не понять. Тупик. Нет, я о себе, конечно, но похоже у тебя те же проблемы.
  Самхарт покосилась на нее уже не так холодно.
  ― Не права?
  ― Права, ― признала. ― Тупик.
  ― Вот и у меня, ― вздохнула и уставилась в небо. ― Шла и думала, что делать. Я из невест, ― как будто опомнилась, что не представилась полностью.
  ― Поняла, ― заверила Самхарт: а кто еще?
  ― Как? ― удивилась Елена.
  ― Весь город знает о приказе Хранителя советникам жениться, о том, что невесты приехали. Ты не из Тоудера, иначе бы уже встречались, значит приехала, значит - невеста.
  ― Верно, ― улыбнулась и показалась Лале чудесной не только ликом, но и душой - располагающей, мягкой, доброй.
  ― И какую проблему ты решала?
  ― Проблему? Нет, скорей искала ответ на вопрос: кто.
  У Лалы сердце екнуло - здравствуй еще одна неприятность? Вот только ей сейчас не хватало, если Тейфон выбрала Сабибора!
  ― И кто? ― спросила настороженно. Голос дрогнул и выдал ее заинтересованность.
  Елена смекнула, что среди советников у Самхарт есть своя симпатия и свой интерес. А вот соперниц ей не надо, хоть и уверена в себе. Просто лишних хлопот не хотелось.
  ― Вот и думаю: кто, ― ответила уклончиво, не желая получить врага вместо друга. ― Если ты знаешь советников, может поможешь выбрать самого достойного?
  ― Чар, Порверш. Аа! Еще - Тшахерт! ― выпалила поспешно, чем подтвердила подозрения Елены. Новая знакомая не назвала троих и это тоже Тейфон приняла, как знак - кого-то именно из не оглашенной троицы девушка приметила для себя. Вопрос кого.
  ― Думаешь? А как на счет ... ммм... Лой?
  Лала нахмурилась: как объяснить, что он женат и при этом его жена жена другого? Ох, и запутали светлые! Скривилась:
  ― Он... у него проблемы, ― нашлась, что сказать.
  ― Я заметила, что он мрачен и, как будто болен. А что за проблемы?
  ― Эээ... Большие! Эээ... С головой, ― постучала пальцем по виску и покосилась на Елену: веришь?
  ― Да-а? ― та выгнула бровь, с трудом сдерживая смех. Чего-чего, а проблем с головой у светлого она не заметила. Чего не могла сказать о воспитании и характере. ― Как у Хранителя? ― поддела.
  ― Почему? ― удивилась Лала.
  ― Ну, он напал на родственника смотрителя. Причина неизвестна. Наверное животный инстинкт сработал, он же Эберхайм.
  ― Инстинкт, ― как эхо повторила Самхарт и губы поджала, уставившись перед собой. ― Один с того инстинкта уже устроил... двадцать лет икаем, ― выпалила зло и насуплено.
  ― Думаешь лучше поостеречься обоих: и Лой, и Эберхайма?
  ― Угу. Самое правильное решение, ― заверила.
  ― Тогда... Сабибор?
  Лала невольно подпрыгнула, уставилась на Тейфон со страхом:
  ― Нет! Он редкий дурак! Да! Поверь, он груб как медведь и недалек как ... гусь!
  Елена не сдержала смех: все стало ясно.
  И сжала руку девушке, видя ее испуг и тревогу:
  ― Сабибор вообще не в моем вкусе, поверь, я на него и не смотрела. Он нравится тебе, ведь так? Так что мешает? Почему тебе не стать его невестой?
  ― Его спроси, ― вздохнула облегченно. ― А ты... тебе он точно не нужен?
  ― Честное слово, ― заверила со снисходительной улыбкой: глупышка. Твой Сабибор - клад небольшой, а я на мелочи не размениваюсь. ― Ну, вот, огромное тебе спасибо, ты помогла мне. Теперь я знаю на кого стоит обратить внимание, к кому присмотреться. Может и я смогу тебе помочь? Дело в Сабиборе, так?
  Лала покачала головой и почувствовала, как вновь слезы наворачиваются.
  Можно ли помочь в столь странной и возмутительной ситуации, как у нее? Это не женихов выбирать, а почти меж смертью и жизнью. Да и ей ли помощь нужна? Скорее Эйорике, Эрлану.
  Но рассказать о сути постороннему, все равно что предать своих друзей, ведь придется открыть столь вопиющую низость, и она с ними связана.
  ― Если не Сабибор, то кто или что тебя настолько расстроило? ― заботливо утерла ей слезки Елена.
  ― Предательство, подлость! ― выпалила.
  Светлая посерьезнела: а дело видно нешуточное.
  ― Я могу помочь?
  ― Нет. Как?
  Помолчала и развернулась к собеседнице всем корпусом:
  ― Как ты относишься к тому, кто был уже однажды связан узами?
  Тейфон удивилась, но виду не подала:
  ― Никак.
  ― Будешь рассматривать его, как жениха?
  ― Нет, ― ответила однозначно.
  ― Почему?
  Ну, что за глупости? ― плечами повела, не понимая Самхарт:
  ― Это очевидно - в союзе дети рождаются.
  Хотя, говорят, да и Таш не скрывал, что у Лой была жена, но вроде как погибла, а это другое. Но все равно то что он был уже свит - отталкивает. Он был чужим, он мог им и остаться. В союзе с ним может не быть детей, не говоря уж об общей постели. Подумать и передергивает: как можно лечь с тем, кто уже был с другой? Рожать детей и в них, родных, видеть черты давно канувшей, чужой?
  Нет, с Лой точно не стоит и играть - не кандидат, ― решила для себя окончательно.
  Но, что за глупости в голове этой девчонки и отчего не понимает очевидного?
  ― Тебя хотят отдать такому? Или Сабибор был свит и ты узнала? ― ужасно, что и говорить. Война многое отняла и перемешала. Что невозможно было, вот тебе - становится реальностью.
  ― Нет, ― насупилась Лала.
  Какой кошмар! Самые близкие лишили Эрлана будущего. Вот так запросто взяли и поставили фактически клеймо запрета на союз. Какая нормальная на него посмотрит? А ведь и так ему ровню сыскать трудно.
  Нет, как Эйорика могла? Конечно, она подруга, но это же не значит, что она вольна запросто топтаться в душах близких, презреть традиции, законы!
  Она думала, что о ней скажут, кем посчитают? А Лой? О нем и так болтают всякую ерунду, узнают и вовсе понесется - не отмоется.
  Да и возмущенья сколько будет!
  И как представит - даже тошнит от страха.
  Лала согнулась будто живот заболел, и дрогнула:
  ― Мама!
  Это же конец! За это и в изгои могут!
  Что они натворили?
  ― Мать Небесная...
  Елена выгнула бровку: странно. Самхарт вела себя так, словно узнала нечто из ряда вон, причем настолько страшное, что и думать боялась. Девушка была бледна, на лбу бисеринки пота выступили, а в глазах паника плескалась.
  ― Я... Я узнала о преступлении, о возмутительном, и не знаю что делать, кому сказать, как решить, чтобы... они мои друзья! Мне страшно за них, но и молчать не могу, потому что то что они совершили это... это низость, подлость! Это... невозможно! ― выпалила вдруг и разрыдалась. ― Я им верила, я считала что они самые -самые, как исконные: чистые, преданные, благородные, а они...
  Елена обняла ее, поглаживая по плечу, успокаивала, а сама складывала услышанное и пока не могла понять в чем дело.
  ― Поговори с Хранителем, ― посоветовала. Лала отпрянула, уставилась на Тейфон непримиримо, даже оскорбленно:
  ― Ни за что! ― выпалила.
  И притихла: мелькнула мысль - почему нет?
  Ведь правда, стоит поговорить и выяснить позицию Таша. Ну, не может он быть выродком! Даже не потому что Хранитель - потому что вырос в Моренте, а там подлостей не знают, лично убедилась. Потому что был советником самого Маэра, а тот даже чуть запятнавших себя - не возьмет. Потому что не похож он на того, кто по головам готов идти для достижения своих целей.
  Но что тогда могло произойти, чтоб он пошел на союз с чужой женой?
  С Этаном сговорился? Как и у того, власть глаза застила?
  А ведь Таш сделал все, чтобы никто не знал, кто его жена. И ее, Самхарт, он использовал - заставил стереть память якобы, чтоб не вышло наружу нападение на Харате, но в Ярине еще одно произошло - его свили с Эей!
  А Сканза не за это ли он порвал? Тот был с Лой и возможно хотел рассказать о преступлении, и поплатился.
  Лала в ужасе закрыла лицо руками: выходит, заявись она к Ташу и дай понять, что знает его тайну - ее ждет участь того несчастного?
  Да, Оттер жил на красной стороне, но никто не слышал, чтобы Сканза служили Эберхайму. А просто люди просто живут везде и всегда, и это не преступление.
  А Таш искалечил его, превратил в живого мертвеца. Но не убил, нет, и тем мало проявил жестокость редкую, но и расчет - спроса меньше. Учитывая, что Сканза говорить не может и вряд ли вовсе когда-нибудь заговорит, наплести про него можно, что угодно. И это Ташу на руку.
  И Сабибор с ним! Самер - с ними!
  ― Не мучайся, скажи. Я много старше и возможно смогу тебе помочь, ― попросила Елена - ей искренне стало жаль Самхарт, та буквально умирала от горя, и смотреть было невыносимо.
  ― Не сможешь, ― прошептала. Трясущейся рукой оттерла слезу, позабыв о платке. ― Мне нужен кто-то ... значимый.
  ― Хранитель.
  ― Нет, выше.
  ― Кто выше может быть? ― в своем уме? ― удивилась: да что ж такое произойти могло?
  А Лалу осенило: открытое заседание совета! Да! Сканза наверняка запросит о том же, и это верно. И вынести еще одно на общий суд, и пусть кто-то поплатится, но хуже будет если подлости скрывать. Тогда она корни пустят в сердце и души, и войны не понадобится - люди сами себя съедят.
  И вскочила. Ринулась не попрощавшись с новой знакомой к дому смотрителя, узнать потребовал ли тот открытого заседания совета.
  Елена проводила ее недоуменным взглядом и головой качнула: какая кипучая жизнь в Тоудере...
  
  Сканза волновался. Бродил вдоль стола и суетливо руки потирал, пальцы разминал.
  Лой грыз корешок велооки и поглядывал на смотрителя.
  ― Значит требуешь? ― спросил, насладившись забегами Лоэрта.
  ― Да, так будет верно.
  ― Зачем говоришь мне?
  ― Гардары к Хранителю не пускают. Я надеюсь, ты передашь ему мое решение, как только он появится. У меня нет возможности ждать. Оттер очень слаб и плох... очень.
  ― Что жрец сказал?
  Сканза на минуту остановился, лицо скривилось будто он сейчас заплачет, но светлый взял себя в руки:
  ― Ничего хорошего, ― выдавил. Помолчал и вдруг выпалил. ― И я не понимаю, я решительно не понимаю к чему такое зверство! Чем мой племянник заслужил такие муки?! ...
  И стих оробев.
  ― Пойду, ― прошептал и вышел.
  Эрлан головы не повернул. Взял орех, раздавил пальцами скорлупу и закинул в рот ядрышко.
  Интересная ситуация. Не стоит ли воспользоваться и сместить Хранителя? Вернуть эту должность себе. Чтоб Таш не смог с Этаном сговориться и против светлых выступать, играя на два фронта.
  Только, где доказательства сговора с Этаном?
  
  Лала не застала смотрителя, но Вэвир сообщил, что тот пошел в совет, и девушка ринулась туда. Однако застала в зале лишь Лой, щелкающего орехи.
  Он глянул вскользь на притормозившую пред ним Самхарт и равнодушно бросил:
  ― Орехи будешь?
  Лала притихла глядя на Эрлана с жалостью и сочувствием.
  Давненько она не видела его и перемены были слишком явными. Лой осунулся, лицо приобрело сероватый оттенок, и весь вид светлого - отстранений, замороженный какой-то, производил впечатление мертвеца.
  Девушка осела на лавку напротив и взгляда не сводила с него. Так жаль было, что слезы опять навернулись.
  До чего довели светлого! Как же так можно?
  Даже здесь, в зале совета, он был один, и шел фон тоски без просвета и мерзлого одиночества, с которым он явно примирился и не желал гнать прочь.
  ― Тебе плохо? ― спросила тихо и губу прикусила: нашла, что спрашивать! А то, не видно!
  Эрлан уставился на нее исподлобья: с чего взяла? Что за глупые вопросы? Что за бестактное любопытство?
  И в путь хотел послать, к Сабибору, но взгляд ее остановил, глаза в которых сопереживание, страх, тоска, почти как у него. Вот только сопереживать некому. А ей - с чего?
  ― Заболела? ― разжал губы.
  Лала дрогнула - в его глазах была пустыня, и стало больно от понимания до какой степени горя и отчаянья дошел Лой.
  ― Ты Эю помнишь? ― спросила тихо, и тут же пожалела.
  Эрлан дернулся, как от удара, орехи полетели из руки на пол. Секунда и в сердцах отправил всю миску со стола. От грохота Лала вжала голову в плечи, испугавшись не на шутку.
  Лицо Лой исказилось и стало страшным, взгляд убивал:
  ― Пошла вон, ― выпалил без церемоний, забыв всякие манеры.
  Самхарт и рада бы была, но не могла - тело онемело от испуга. И обидеться тоже не могла - видела, что не в себе, что рана в сердце и душе открыта, а она по больному ему дала, вот и взбеленился.
  ― Не уйду, ― выдала побелевшими губами, давясь словами и собственной смелостью на грани наглости. ― Давно спросить хотела - что тогда произошло?
  Изначальный с минуту в упор смотрел на нее и выдал:
  ― Когда?
  ― Ты понял о чем я, не надо Эрлан. Я тебе не враг.
  В глазах появилось что-то щемящее и Лале стало не по себе - холодком по коже пошло. Эрлан понял, что видимо слишком открыт и отвернулся, склонился под стол, собирая неторопливо орехи в миску. Время тянул, чтоб не отвечать, чтоб в принципе Лалу не видеть, чтоб сдержать эмоции, а не выставлять их напоказ.
  И подумалось: почему он стал редко применять право? Что проще вытолкать любопытную? Но с уходом Эйорики его как отрезало, как будто вину пред ней и этим искупал, пусть поздно и незачем, а право лишний раз не применял, не желая больше повторять ошибок. Только смысл?
  И выпрямился, поставил миску перед собой. Минута и на девушку воззрился:
  ― Уходи.
  Лала рот открыла, но ноги сами уже разворачивались на выход.
  ― Я требую открытого заседания совета! ― успела крикнуть и чуть удивить Лой.
  ― Стой, ― бросил.
  Самхарт притормозила уже у дверей, дух перевела.
  ― Причина? ― услышала - Лой даже не обернулся - сидел и пялился в орехи.
  ― На заседании и скажу!
  ― Тогда сходи к Хранителю и объяви. Заодно поставь в известность, что Сканза тоже требует открытого совета. Пусть Таш назначит время и дату.
  ― А ты сам сказать ему не можешь?
  Видеть его не хочу, ― подумал, но сказал другое:
  ― Я занят. Уходи.
  Лалу вынесло раньше, чем она успела задать очередной вопрос: чем же ты занят?...
  
  Глава 36
  
  Таш сидел на краю постели и смотрел на Эю. Она заснула, слава предкам, и он надеялся, что проснувшись не вспомнит как испугалась. И все равно винил себя, что оставил на попечение других. С другой стороны, не Истан, раздвоиться не может.
  Провел нежно по щеке пальцами:
  ― Прости, мой свет, ― прошептал. Лишь бы этот инцидент не сказался и не отправил ее вновь бродить меж мирами. ― Что же за призрак тебя тревожит, милая?
  Урса вздохнула за его спиной, перестала нудеть в настой для Эйорики:
  ― Я предупреждала - она много спит, а это плохо. Это значит, что ее либо предки тянут к себе, либо дитя от них питается, что тоже плохо, но уже для всех, ― выпалила шепотом.
  Таш глянул на нее через плечо: точно не в курсе, что Эя ждет ловца. Скорей всего Маэр приберег эту информацию и понятно почему. Узнай Урса и не стала бы опекать, не стала бы стараться - все сделала бы чтобы Лайлох потеряла дитя. Сейчас это еще возможно, хоть и чревато для матери. Уже.
  Таш положил ладонь на выступающий животик и невольно улыбнулся, почувствовав словно в ответ толчок. Еле слышный, и все же.
  ― Малыш толкается, ― заметил тихо.
  Урса подскочила в миг, склонилась, вглядываясь в холмик прикрытый ладонью светлого.
  ― Уверен?
  ― Вот опять, ― заулыбался шире и даже глаза посветлели от нахлынувшего счастья - мальчик явно был расположен к отцу, чувствовал его, как и он. Не бил, а словно гладил изнутри его руку, и Таш ответил тем же. ― Я с вами, ничего не бойся, ― пообещал ему.
  Урса нахмурилась, озаботившись:
  ― Слишком рано, срок небольшой.
  Таш промолчал. Почти три месяца - достаточный. Как раз сейчас ребенок и должен начать шевелиться.
  ― Ты был с ней до того, как вас свили, ― покачала головой аттари, делая естественный вывод. ― А я все думаю, не двойня ли у изначальной. Может поэтому происходящее сроку не соответствует. А оно вон оно в чем дело. Ой, Та-аш, ой, тигренок резвый, ― попеняла скорее для порядка, чем от возмущения. ― Ладно хоть сладились, ― ладонью махнула и вернулась на скамью за спиной Хранителя, опять принялась травы раскладывать и ворожить с ними, раскидывая по кружкам. ― Ничего, то что она умом увечная, на дите не скажется, не переживай. Все верно сделал - выправим. Худо, конечно, что на грани ее толкнули, но ничего. Давно тебе пора было семью завести. Да ясно ж, не каждая с Эберхаймом свяжется. Девки-то боязливы шибко, надумывают чего и нет. А раз умишком слабая - бояться нечего, выдумывать не будет. Не чем оно.
  Таш спрятал улыбку: спасибо, Маэр. Вот значит как объяснил Урсе состояние Эйорики. Ну, что ж, не худший вариант.
  И задумчиво уставился на предметы, что при Эйорике были. Стекло знакомым показалось, но точно бы не сказал - на осколок чего-то больше похоже. А вот цилиндр знаком до боли.
  Потянулся к столику, взял, покрутил и понял - не ошибся: цзыж. Отец такие часто приносил служа вестником при Маэре. Таш помнил как мальцом с пустыми играл.
  На тыльной стороне стояла печать, почти как те, которые он видел. Вверху над заострением каплей нарост. Таш нажал на него как в детстве и замер держа на ладони уже раскрытый футляр: интересно.
  Внутри пазы были заполнены в ряд от и до. Круглые стекла с разными рисунками чуть присыпало пылью, что скопилась в щелочке крышки. Но что странно, все ижи были из черной слюды, а на нее обычно записывали объемную информацию. Учитывая что ижи было максимум - ровно по количеству паз - двенадцать, предположить что за библиотеку сюда закатали и зачем, было трудно.
  Таш закрыл крышку, покрутил цзыж в ладони, раздумывая, как он оказался в башне, да еще явно в тайнике - судя по рассказу Эи, пусть и сумбурному.
  Кто же запрятал его? Зачем? И зачем призрак привел Эйорику к нему, отдал?
  А кто вообще жил здесь до них? Дейндерт? Откуда у него цзыж? Вещица-то из тех, что и око.
  Надо выяснить. Лой точно знает, кто жил в башне. И надо бы найти потайной ход, выяснить, что еще хранится спрятанным от посторонних глаз. И хорошо бы - кем.
  ― Я пойду, присмотришь? ― спросил Урсу. Аттари не глядя кивнула и рукой замахала: двигай давай.
  Таш улыбнулся: затейник Маэр. Удружил саму Урсу послать - скучно точно не будет. Пока подробности не узнает.
  ― Вейнера к Эе не подпускай, ― попросил.
  ― Ну, ты еще что скажи, а то сама-то не скумекаю, ― отшила шепотом.
  Эберхайм вышел и тут же его встретила троица - Самер и Радиш впереди, а Вейнер по-отстал, видно вину чувствовал.
  ― Как она? ― спросил Порверш.
  ― Спит. За ней призрак ходит, ты б узнал у своих, кто и зачем.
  ― Не проблема, ― заверил и выдал. ― Мать.
  ― Мать? ― Таш замер, обдумывая и вздохнул: ну, что ж... ― Самер, возьми Герда и обыщите залу внизу. Оттуда явно идет потайной ход, его нужно найти. А я пока в совет, узнаю что нового, а заодно кто жил здесь. Лой наверняка знает. Вейнер, брата не хочешь увидеть?
  Шах затылок огладил, хмурясь и коротко кивнул.
  ― Не горю, но и не против. С тобой схожу.
  Чтобы там не было, а душа за Эрлана болела. Нынче они были в одинаковом положении и это сближало более родственных уз.
  
  Лой оторвался от орехов, наблюдая как в кресло садится Таш, а напротив, у стола, Вейнер. Брат что пощечина ему был и один вывод посещал - явился тот поиздеваться.
  ― Зачем вы вернулись? ― спросил у Шаха вместо приветствия.
  Тот хмуро глянул на брата и буркнул:
  ― За сатисфакцией.
  ― Зачем? ― не понял.
  Вейнер вздохнул: а тяжело с Эрланом общаться стало, давит что-то, и как забор бетонный между ними и колючки километра два.
  ― За ответом, ― губы разжал.
  Лой невесело усмехнулся, склоняя голову:
  ― Так и думал - мстить.
  Вейнер уставился на него, как на идиота:
  ― Других вариантов у тебя конечно нет. Дурак ты, Эрлан, ― подвел итог и отвернулся, полез в нарукавный карман, зубочистку вытащил, в рот сунул.
  Лой смотрел на него и даже удивлялся, настолько Вейнер был не похож на себя, какой-то подавленный, молчаливый, что непривычно. И понял свое - он так же тоскует.
  Но зачем тогда вернулся, оставил Эю? В отличии от Эрлана у него был выбор, были возможности.
  И глянул на Хранителя:
  ― Был Сканза, требует открытого совета.
  Таш спокойно кивнул, видно ожидал это услышать.
  ― Еще Самхарт. Тоже требует, и тоже открытого совета.
  Вот тут оба уставились на советника.
  ― А эта-то чего? ― скривился Шах.
  ― Спрашивал - молчит.
  ― Открытый совет не собирают по желанию. Нужна веская причина, а не "хочу", ― напомнил Таш.
  ― Вот ты ей это и скажи, ― буркнул Эрлан и вернулся к орехам, начал крошить их и отправлять в рот ядра, не обращая внимания на присутствующих в зале.
  Шах смотрел на брата и не узнавал. Он мало изменился внешне, стал мумию напоминать, еще и характер явно ухудшился.
  ― Ты как вообще? ― брякнул.
  Лой глянул на него исподлобья, и опять за орехи:
  ― Прекрасно.
  И Вейнер понял, что наоборот.
  ― Эрлан, совет назначаю через месяц, ― начал Таш, чтоб прервать угнетающую тишину.
  ― Что так "быстро"?
  ― Нормальный срок.
  Тот равнодушно пожал плечами: хоть через год - ровно. И предупредил:
  ― Я буду настаивать на нарушении закона с твоей стороны, сразу говорю.
  ― Я знаю. Вот и даю срок преступнику прийти в себя. Чтоб мог поприсутствовать.
  Отлично, ― подумал Эрлан услышав нотки ярости в голосе Таша, и принялся жевать: пусть его, на совете и разберемся.
  Разговор не клеился. Впрочем, с Лой давно не клеился не только разговор - отношения. Таш не понимал его, и видел, что и тот его не понимает. Слишком многое встало меж ними, но один об этом знал, другой, похоже, даже не догадывался, лишь интуитивно взял максимальную дистанцию и как еж выставил колючки. Кстати, в сторону всех, и себя тоже.
  ― Слышь, любитель фундука, кто в северной башне жил до нас? ― спросил Вейнер, решив быстрее закончить аудиенцию. Угнетал его Эрлан, один вид его будил сумбур желаний, от удавить, до обнять, от поговорить по душам, до попенять.
  Лой же резануло "до нас". Вейнер неоднозначно давал понять, что не с ним, что он из другой компании - быстро же оперился братец. И усмехнулся криво, зло:
  ― "До нас"... Крысы, ― процедил.
  И было непонятно к чему он - к тому что они крысы или те жили в башне когда-то.
  ― А до? ― спросил Таш, не желая чтобы Вейнера понесло. А то сейчас придерется к слову и начнет разбираться, плавно переводя разговор в рукопашную.
  ― Какая разница? ― воззрился на него Эрлан, не понимая интереса к столь незначительному факту.
  ― И все же? Или это секрет?
  ― Отчего? Инар жил.
  Даже так, ― переглянулись Шах и Таш, и Лой насторожился.
  ― Чем вызван интерес? Что-то не так? Призрак Дейндерта по ночам молодую жену беспокоит?
  Вейнер странно посмотрел на брата и тот и этот взгляд заметил, насторожился еще больше.
  Таш принялся рассматривать, что-то поверх головы Эрлана, но судя по виду глушил вдруг накатившую ярость.
  С чего вдруг он разозлился?
  ― Жену не трогай, ― предупредил спокойно, даже между прочим. И уставился в упор уже холодно и предостерегающе. ― Никогда.
  Ого, ― Лой отодвинулся к спинке стула: Таш настолько привязан к своей женщине, что за безобидные слова в ее адрес готов порвать?
  ― Что так? Решил ее до скончания веков в башне держать? Ни с кем так и не познакомишь? ― спросил смягчая тон. Собственник. А чему удивляться - Эберхайм.
  ― Как бы не было, это тебя не касается.
  ― Согласен, право за тобой. Но все же странно, почему ты ее скрываешь. Прошло достаточно времени... ― начал лезть под кожу уже из вредности.
  ― Она ждет ребенка, ― отрезал Хранитель, закрывая тему.
  Эрлан притих и взгляд отвел: ну вот, слух оказался правдой. И стало горько.
  И ясно самому для себя отчего так хотелось видеть сговор, нечто подозрительное в том, что Таш прячет от всех свою жену.
  Но ларчик просто открывался, Лой просто не хотел того знать - дополнительная боль была не нужна, и так ею переполнен до краев.
  ― Поздравляю, ― сказал глухо, давясь.
  Нет, зависти не было. Уже. Даже она атрофировалась. Только жаль было потерянного - Эи, детей, того что было да не вернуть, а Ташу только предстояло пройти. И вспомнилось, как они свивались с Эйорикой, как встретились, как жили у Робергана, в Моренте. Но даже того было больно, ведь только память и осталась.
  Лучше б он обеспамятовал.
  ― Береги ее, ― посоветовал искренне и вышел из залы не прощаясь - сил не было на слова, как и оставаться. Вой рвался из груди, так тяжело и плохо стало.
  И завыл, как раненый зверь, заметался уже по своей комнате не находя покоя, вымещая скопившуюся боль и тоску. Мутило.
  Таш потер столешницу: грусть налетела. И попросил Вейнера:
  ― Останься с ним. Он все же брат тебе, и ему сейчас несладко.
  А мне? ― уставился в упор на Хранителя. И тот понял о чем подумал светлый:
  ― Вот в этом вы все, Лой: а мне, а я... ― с прищуром протянул, и поморщился вставая. ― Когда же вы подумаете о других? Ведь даже теряя, все равно: я, я. Может потому и теряете?
  И вышел.
  Шах проводил его неприязненным взглядом, но невольно прислушался к словам, остался. Немного и двинулся на поиски брата. Лири опознавательным знаком сработал и шлагбаумом одновременно - застыл в дверях, руки на груди сложив.
  ― Враг не пройдет, ― хмыкнул Шах и взглядом отодвинул стража, прошел в комнату.
  Эрлан головы не повернул. Стоял спиной к брату, упираясь руками в стену и тяжело дышал, тараня взглядом пол.
  Он бы с большим удовольствием выкинул Вейнера, да еще проучил, чтоб больше глаза не мозолил. Ему друзей его хватало и Таша - один их вид - пытка. А тут еще и этот. Добить решили, ― одно понял. И подумал, что пожалуй согласится и возьмет Тейфон. И уедет в Понежье смотрителем, а в Тоудер шагу больше не ступит. И не увидит ни Самера, ни Таша, ни Вейнера. Может тогда легче станет?
  ― Что нужно? ― спросил глухо, но и головы к брату не повернул.
  Шах сел на подоконник, руки на коленях сложил, хмурый.
  ― Ничего. Это ты чего такой... неласковый.
  ― Затем и вернулся - спросить? ― уставился недобро, отлип от стены.
  ― Я понял: ты решил, что мы вернулись, чтобы тебе поплохело. Большого мнения ты о себе, вот что скажу. И вообще, многое, что сказал бы да не стану. Нафига?
  Самое паршивое, что Вейнер понимал Эрлана, он чувствовал что и тот, только Лой к счастью многого не ведал, а он, к своему несчастью знал, и мало - видел. Смотреть во что превратили любимую женщину, и как с ней другой рядом - пожалуй, хуже чем просто знать, что она где-то далеко, и не знать как.
  ― Чего ты маешься? ― брякнул и только после сообразил. Ничего вопросец, тупой, правда.
  Эрлан усмехнулся, оценив:
  ― Ну, что ты, у меня все хорошо. Вопрос к тебе - тебя-то, что так придавило? На себя не похож. Аа! Дай догадаюсь - Эйорика. Так что же ты ее оставил? Такой шикарный шанс получил и не воспользовался.
  Лой нарывался и не скрывал, а Шаху как-то печально было идти на поводу.
  ― Душа горит, подраться хочешь, да? Легче станет? ― спросил.
  Эрлан притих - понял: не тот уж Вейнер, не полезет, бесполезно. И отошел к стене, сел на скамью.
  ― Что ты хочешь? Зачем пришел? За извинениями? Родственными объятьями? Их не будет.
  ― Хочешь правду? Не знаю, зачем пришел, ― признался Тшахерт. ― Поговорить, наверное. Но вот думаю - о чем? Не знаю, как на счет родства - не сложилось у нас с тобой в этом плане. Видно не приживить ветку если много лет отдельно росла. Что теперь? Но друзьями-то мы были, столько вместе прошли. Ну, что ты сука, и нас попользовал, потом подставил, опустим. Было и прошло - чего ворошить? Не воротишь. Но теперь мы здесь не потому что Дейндерт послал, потому что Деметра и наш дом, чтоб вы там с ним не выдумывали. И у тебя, вроде, задания больше нет. А проблемы одни на всех. Может под этим девизом и закинем претензии и начнем как-то налаживать отношения? Для общего блага.
  ― Для вашего?
  ― Общего, ― повторил с нажимом. ― Война закончилась, но дел еще по горло. Ломка у тебя, сам проходил, поствоенный синдром называется. Тянется, сука, долго. Но в общем, проходит. Главное делом заняться, оно само и устаканится. Таш, слышал, изначальным жениться приказал - не худший вариант выхода из кризиса. Семью заведешь, а там стиппы отстраивать. Оно само и наладится.
  ― Даже это знаешь? Что строителем меня Таш записал?
  ― Ребята сказали.
  ― Угу. А что я не знаю Вейнер? ― уставился в упор, свое понимая: и брат с Хранителем. И то что тот скрывает - ведает.
  Шах скривился: тяжело с Эрланом. Даже не думал, что так будет.
  ― Многое не знаешь, и поверь, к лучшему. Это не против тебя, а за. Хотя за подлянку твою я б тебя не жалел, ― признался.
  ― Вызови на сход, что мешает?
  ― Сход? Это чего, типо дуэль? Подумаю, ― усмехнулся, и двинул из комнаты, и уже в спину услышал:
  ― Как Эйорика?
  И вспомнил - как. И замер, лицо каменным стало, пальцы в кулак сжались, а слов не было. Да и что скажешь? Сука ты, Лой, по полной девчонку подставил, круче чем брата и друзей, от души видно и любви великой, и после еще язык поворачивается спрашивать?
  ― Лучше всех, ― поцедил, и грохнул по двери кулаком, вышел.
  Эрлан зубы сжал, зажмурился, ткнувшись затылком в стену: помнил, что Эя с другим.
  Лишнее подтверждение как ножом по сердцу полоснуло, и стало ясно почему Вейнер здесь, а она там, и почему тот смурной и сам не свой. Видимо и ему тошно было.
  Эрлан скривился, застонав: как бы забыть ее, как бы сделать, чтобы и тени мысли о ней не приходило?
  И крикнул Лири:
  ― Собирайся, уходим. Стиппы будем отстраивать до открытого совета.
  Может прав Вейнер, в деле все и забудется?
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"