Одиннадцатый класс Такарадзукской Международной школы в полном составе мерно пощёлкивал клавишами на уроке информатики. Точнее, в полном, кроме Максима Грекова — тот первым закончил несложное упражнение на языке Питон и, сохранив программу на сетевой диск, подошёл к учительнице.
Миссис Фрида Карлсон была высокой и довольно мускулистой дамой с крупным длинным лицом. Тёплый шарф, обмотанный вокруг её шеи, несколько нелепо смотрелся в сочетании с короткими рукавами блузки, но класс уже знал, что учительница серьёзно продула шею во время парусной прогулки на выходных. По этой же причине она глядела в экран учительского компьютера, чуть развернув корпус вбок — боль в шейных мышцах всё ещё не позволяла ей держать голову совсем прямо. При этом завитки её пышной русой шевелюры слегка вздрагивали, и когда миссис Фрида обернулась к Максиму, он заметил, что та с большим трудом удерживается от ржания — при взгляде на её сжатые губы в сочетании с искоркой в глазах на ум как-то не шло более уважительное слово. За несколько секунд он даже успел заметить, что именно заставляет её давиться смехом, хотя у него кадры видео вызвали скорее удивление — а затем учительница спохватилась и переключила окно.
— Всё хорошо, — удовлетворенно бросила она, по-быстрому проглядев программку и пару раз запустив её. — Впрочем, как и обычно у тебя, удивляться тут нечему. А теперь, Максим, будь добр, помоги Терезе.
Парень коротко кивнул — причин удивляться этой просьбе тоже не было — и снова обогнул половину класса.
С высоты своей величественной осанки Тереза Бернар взирала на монитор глазами, полными благородной скорби.
— Что поделаешь... — вздохнула она, увидев приближающегося Максима. — Как всегда, эта штука не больно-то желает меня слушаться.
Подтянув свободный стул на колёсиках, Макс принялся изучать текст на экране. Ошибок у Терезы было три, две из них — однотипные. На их исправление хватило бы минуты, но в данном случае «помочь» значило «объяснить». Тяжело вздохнув, Максим принялся за дело, и минут через десять «до Штирлица таки дошло».
— То есть вот эту строку она выполняет один раз вместо десяти только потому, что не хватает двух пробелов?
— Именно так. А если вот этот цикл…
— Погоди... это значит, ей важно, как я оформляю текст. И её представления о красоте не совсем совпали с моими. А поскольку железная дурында переучиться не может, исправлять свой взгляд нужно мне. Но если так, то вот здесь... — Тереза щёлкнула мышкой аккурат по второй такой же ошибке, устраняя её.
Макс слегка закатил глаза и вздохнул, однако ещё через минуту программа запустилась. Правда, чтобы сохранить её так, как было нужно для учителя, снова потребовалась подсказка, но тем не менее проблемы у Терезы закончились немного раньше, чем сам урок. Поэтому высказываться на постороннюю тему Максу пришлось шёпотом.
— Слушай, я там заметил у Фриды очень странное видео наших айдолов. Сейчас найду… — Макс застрекотал клавиатурой Терезиной машины.
— Ой да, такое могла придумать только Белла. Но у неё это проканало! — хихикнула Рёко, которая за соседним компьютером тщательно украшала узорами и завитушками свою вполне работающую программу.
— Погоди… Что-что они там делают?! — Тереза смотрела в экран с откровенным недоумением. К счастью, прозвенел звонок, миссис Карлсон удалилась в учительскую (чуть быстрее, чем обычно), и стало возможно включить звук.
Ещё через три минуты француженка провела рукой по лбу, закрыла все окна, вслед за остальными вышла в коридор и осмотрелась. Найти Беллу всегда было просто; остановить на скаку — сложнее, но ненамного.
— Скажи мне на милость, айдору-тян, что происходит на вашем видео в сети?
— Немного репетиции, немного песен, немного интервью, — с безмятежной улыбкой ответила полька. — А что?
— Э-э… мне казалось, что всё-таки ты говоришь по-японски не с таким акцентом! И что танцы, которые я краем глаза вижу после школы, даже в сыром варианте всё-таки поинтереснее и почётче, чем эта возня на экране. И тем более Анна уж точно не может так споткнуться…
— А вот это ты зря — только она и может. Никто другой не справился бы так удачно! — Белла говорила с привычной чёткостью, так что помянутая Анна, стоявшая метрах в десяти, обернулась и подошла к ним.
— То есть вы устроили это кривляние нарочно? А зачем тогда?
— Как бы сказать… это такой театр для наших предполагаемых почитателей. Как выяснилось, от нас ждут, что мы будем милые и слегка беспомощные, чтобы о нас хотелось заботиться. Вот мы и показали это в первом видео — типа мы такие котята, которые ещё путаются в лапках и хвостах. Но дальше будет лучше, а на самом фестивале — существенно лучше. Поэтому зрители будут радоваться, что мы растём, и, конечно же, голосовать за нас.
Теперь пришла очередь Терезы вздыхать и закатывать глаза.
— Кстати, я хотела попросить тебя помочь, — неожиданно продолжила Белла.
— Ты и от меня хочешь ломаного японского? — плечи Терезы непроизвольно передёрнулись. — Разве что грацию слона я, пожалуй, смогу обеспечить при большой нужде.
— Да нет, что ты! Ты же не в нашей группе, тебя и не должно быть на экране. Но мы тут пытаемся придумать название, и пока, честно говоря, не особо получается. Нужно что-то красивое, средней сложности и явно западное. И чтобы было такое слегка таинственное, завлекающее…
— Если ты имела в виду лично меня, то я не Изабелла. Вспомни, меня хоть раз называли так в официальной ситуации, когда принято использовать только полное имя?
— Изабелла — это лошадиная масть такая, — неожиданно вставила Анна. — Светло-светло-желтоватая, почти белая. И ещё сорт вина.
— Тем более не стоит так называть группу, — отрезала Белла. — А что до меня, то меня назвали в честь прабабки. На самом деле она была еврейка и Байла, но нужно было написать на европейский лад, Белла. Время было такое. Вот и всё.
— Ладно, если всерьёз, то я покручу в голове варианты и сегодня или завтра скину тебе несколько, — Тереза вздохнула ещё раз. Вправду как дети малые, но в конце-то концов, не отказывать же им в такой мелочи...
Максим наблюдал за этим вполне ожидаемым разговором с безопасного расстояния.
— Нет, это не театр. Это цирк, — тихо обратился он к Анне по-русски, когда Белла унеслась, а Тереза величественно удалилась.
— А ты на лайки посмотри, — ответила та тоже на родном языке.
Макс достал мобильник и ещё раз нашёл пресловутое видео. За несколько часов с момента выкладки количество лайков под ним измерялось сотнями, а в комментариях в основном были пожелания удачи, кроме парочки заминусованных в полный ноль «бака гайдзин».
Глядя на экран и раздумчиво почёсывая репу, парень не замечал, что Анна не сводит с него глаз, тоже думая о чём-то своём. А девушка, в свою очередь, так больше ничего и не сказала.
= = =
Через пару недель, в день очередной репетиции, Белла специально вышла к воротам пораньше, чтобы развернуть подруг. Как и в первый раз, сегодня айдолы снова отправились на второй этаж, но на этот раз у Беллы был с собой маленький блестящий ключ. Не обращая никакого внимания на поделившие зал спортивные кружки, она отперла небольшую дверь, пропуская всех по лестнице на сцену, за опущенный занавес. Окон тут не было, но Белла повернула выключатель, и лучи трёх маленьких прожекторов ударили в пол сцены. Лакшми с интересом проследила взглядом за лучами.
— Скоро начнётся сезон дождей, поэтому я договорилась, что теперь мы сможем заниматься здесь, — пояснила Белла. — А прямо перед выступлением нам позволено даже открыть занавес, чтобы привыкнуть к зрителям и шуму. Да, за имя все проголосовали?
— Я не буду, мне споры не нужны. Главное, чтобы имя в принципе было и устраивало остальных, — пожала плечами Шинейд.
Трое остальных вынули из карманов и сумок по маленькому листочку. Белла приложила к ним свой и разложила все четыре на столе.
— Вообще без вопросов — тремя голосами из четырёх выиграл «Амариллис». Рёко, когда увидишь Терезу завтра на уроке, передай ей поздравление за великолепную идею. Не просто малоизвестное красивое слово, которое звучит таинственно и волнующе, но ещё и обозначает цветок, тоже очень красивый. Так, теперь… текст все выучили?
Девушки кивнули, правда, Анна не очень уверенно.
— Тогда давайте по-быстрому пару раз прогоним танец вместе с песней. У нас на это минут двадцать, а потом сюда обещала подойти миссис Аврора, жена нашего директора. Займется, как она сказала, нашими горлышками. Я кое-что про неё почитала и не думаю, что мы смогли бы найти учителя лучше неё. К тому же она сделала очень приличную скидку для клубов нашей школы, и мы вписались в бюджет.
— Погодите секунду, — прервала её Шинейд. — Лакшми, ты взяла камеру со штативом?
— Взяла-взяла. Тут не так много места, но сейчас пристрою, — индуска полезла в сумку.
— Ага, спасибо. В интернет мы это вряд ли выложим — там и так уже три видео, если перебрать, рискуем надоесть. Но я чисто для дела хочу видеть, как выглядит наш танец снаружи. Может, что-нибудь подправлю при свежем взгляде. На первом прогоне снимаем спереди, на втором сбоку — я посмотрела на фотки того зала в Нисиномии, там кое-кто может увидеть нас и с бокового ракурса. Жаль, что сверху никак не снять, для коррекции общей схемы это было бы идеально...
— Послезавтра сделаем и сверху, — заверила её Белла. — Это в парке никак, а тут почему бы не извратиться — попрошу лестницу, как-нибудь присобачим камеру к выключенному прожектору. А сейчас ждём камеру и готовимся… — она выставила мини-колонку и набрала тайминг упреждения для фонограммы. Шинейд резво встала в центр — и как будто взлетела, почти всё время умудряясь сохранять дыхание и более-менее петь.
На этот раз главная вокальная партия досталась Рёко. Оба прогона пролетели на хорошей скорости, и Белла была почти совсем готова скомандовать третий, уже не под запись… Но тут чуть скрипнула дверь, и в луче прожектора появилась женщина.
Лакшми, присевшая было отдохнуть на пол, мгновенно метнулась к штативу, подхватила камеру и успела несколько раз нажать кнопку фотосъёмки, пока остальные осознавали, что видят перед собой.
Впрочем, казалось бы, девочки не увидели ничего особенного. Просто невысокая крупная женщина с лёгкой улыбкой на немолодом, заметно морщинистом лице. Лишь потом, разглядывая фотографии, они осознали, насколько элегантна была её поза и насколько идеально она встала под свет.
— Как же давно я не стояла на сцене, — вздохнула Аврора Бадольо. Её голос был мягким, бархатным, хотя и довольно высоким. — Здравствуйте, девчонки. Я видела ваши записи — идея интересная, и есть над чем работать. Белла, Джейн, Анна, Шинейд… а тебя я не помню?..
— Лакшми, — чуть поклонилась индуска, ставя камеру на место.
— Лакш-мии, — почти пропела Аврора. — Попробуйте тогда ещё раз, но стоя, без танца. А затем мне нужно будет поговорить с каждой из вас отдельно.
= = =
В ближайший четверг Тереза вместо того, чтобы сесть в музыкальном кабинете за синтезатор, собрала за столом троих самых активных участников клуба.
— У нас новость от студсовета — учительница вокала предлагает скидку для наших школьных клубов. Благодаря этому, поскольку с инструментами уже всё хорошо, на уроки хватит выделенного школой бюджета.
— Любопытный маркетинг, — хмыкнул Максим.
— Не то чтобы маркетинг, — пожала плечами председатель клуба. — Просто наш директор, как выяснилось, женат на оперной певице, когда-то — до нашего рождения — даже довольно известной. Аврора Моретти была одной из примадонн Театро Коммунале в Болонье. А потом она что-то нашла в увлечённом молодом педагоге и стала Авророй Бадольо. Недавно миссис Аврора решила вернуться к преподаванию вокала, а дальше наша неутомимая Белла быстро взяла её в оборот на предмет своих айдолов. И, надо отдать ей должное, как только она договорилась, то тут же пригласила и нас.
— Пожалуй, я пас, — отозвался парень. — Я и так вдобавок к гитаре и клавишам экстренно стал поэтом-песенником и куском аранжировщика. Ещё и в певцы — многовато стульев для одного седалища. Кстати, сейчас этому седалищу вообще место в лодке — начался сезон соревнований по спортивной гребле. Собственно, у гребной команды сегодня тренировка, и я как раз хотел спросить…
Тереза, не дослушав, остановила Макса неспешно поднятой рукой.
— Если нужно, лучше иди сейчас. Никому не будет хорошо от того, что мы порепетируем, а потом ты полетишь туда сломя голову и собьешь себе дыхалку.
Формулировки Терезы не предусматривали возражений, и Максим, подхватив пару сумок, удалился с лёгким вздохом.
Всё это время Томоко молча смотрела на Терезу с почти застывшей, но очень широкой улыбкой. И лишь когда закрылась дверь, наконец-таки проговорила:
— Как же замечательно…
— Понимаю. Ты раньше занималась, но в нынешней финансовой ситуации у вас не было возможности, так?
— Так, — кивнула Томоко. — Это прямо-таки чудо.
— А Белла у нас специалист по чудесам. — усмехнулась Тереза. — Разумеется, если ей по-настоящему встрянет. Что ж, теперь снова займешься — на одного-то человека и вовсе никаких проблем с бюджетом.
— На одного? — удивилась японка. — А как же ты, Те-леза?
— А что я? — председатель музыкального клуба горестно вздохнула. — Я уже занималась. И не раз. И не с одним учителем. К сожалению, результаты плачевные. С фортепиано я на «ты», с музтеорией тем более, слух вроде тоже на месте, но вот голос… не впечатляет. Что поделаешь, значит, Господь не дал.
— А мне кажется, что все равно стоит, — Томоко снова, как некоторое время назад в кафе, вцепилась в сложенные на столе руки Терезы. — Ну… не могу сказать, почему. Просто чувствую, что ты можешь петь. И красиво.
— Чувствуешь… — Тереза снова не отстранилась, глядя на ту с лёгкой печальной улыбкой. — Это приятно, но, увы, ты не учитель.
— Я не учитель. А Аврора-сенсей — учитель, и она скажет, нужно дальше или нет. Пойдём вместе? Как ты тогда говорила — лучше клубом?
— Ох… Ну что ж, раз ты просишь…
— Да, — несколько раз кивнула Томоко. — Очень прошу.
= = =
Каждая репетиция становилась всё интенсивнее, а иногда и дольше. К тому же теперь у каждой из участниц новоявленного «Амариллиса» в придачу к общей репетиции было назначено время у Авроры — также по два раза в неделю.
Вот и теперь Белла, переводя дыхание, вышла из школьного кабинета, который после уроков занимала супруга директора. Итальянская школа не давала расслабиться, но зато результат очень радовал — собственный голос после всего лишь пяти занятий зазвучал более уверенно и с куда меньшим количеством ошибок.
В коридоре её ждала Шинейд, выглядевшая не менее усталой.
— Привет! А ты чего еще не уехала? У тебя вокал завтра, репетиции сегодня тоже нет…
— Это у группы нет репетиции, а мне нельзя терять форму, Белла. Я должна тренироваться в ирландских танцах на своём уровне, и это мне приходится делать одной. А раз уж всё равно задержалась, мне нужно с тобой поговорить.
— О чём же? — взгляд Беллы не был добрым, но ей хватило выдержки на то, чтобы направить его в сторону от Шинейд.
— О составе «Амариллиса» на конкурсе. Ты понимаешь, что до первого отборочного тура меньше двух недель?
— Понимаю. Потому мы и репетируем, как ломовые лошади.
— А ты видишь, что тянут не все?
— Шинейд, среди нас нет идеальных певиц. Одна идеальная танцовщица, пожалуй, имеется, но в группе пятеро.
— Не притворяйся, что не понимаешь, — скривилась Шинейд. — Я говорю о Лакшми. Она…
— Почему же? В синхроне она не уступает никому.
—В синхроне да, хотя её движения резковаты, и иногда она их чрезмерно фиксирует. Но вокал… У человека же нет слуха как класса!
— Я знаю, — чуть наклонила голову Белла. — Но знает и она. На этой неделе Лакшми попросила у миссис Авроры третий урок, уже за собственный счёт. И я вижу, как она работает не только на репетициях, но и после них. Увлечена, как никто другой. Не удивлюсь, если дома каждый вечер не по разу прогоняет свою партию.
— И ты считаешь, что она справится? А не утянет вниз всю группу?
— Считаю. Хотя, конечно, её вокальную партию придётся ещё немного урезать. А в танце она и так не на самой заметной позиции. Но главное, Шинейд, я верю в неё. Верю в каждую из нас. Мне кажется, такие дела делаются именно так.
— Что ж, — Шинейд отбросила назад вьющиеся длинные рыжие волосы. — В прежних моих командах на конкурсы отбирали иначе, но в конце концов, ты лидер группы. А за корабль отвечает капитан, правильно? Я тебя предупредила, мой долг исполнен.
— Вот уж нет! Твой долг будет исполнен ещё не скоро, потому что ты наш хореограф. Тебе ещё гонять нас до самого выступления. А если у кого он и исполнен, то у Рёко — эскизы дизайна костюмов и ткань уже три дня как у портнихи, мерки со всех сняты.
Шинейд хотела что-то ответить, но в итоге махнула рукой и рассмеялась.
— Совсем забыла! — Белла хлопнула себя по лбу. — Мне ж тут е-мейл пришёл три часа назад. Наши удалые видосики так всем зашли, что нас желают видеть на шоу школьных айдолов в Токио… аккурат через неделю после тех самых отборочных, к которым мы сейчас готовимся.
Ирландка лишь присвистнула. На её лице снова появилось скептическое выражение.
— Вообще они назначили такую дату, чтобы успеть до всех лав-лайвовских конкурсов, — пояснила Белла. — Но именно наш регион почему-то поставил отборочные раньше остальных, и получилась такая идиотская накладка. А отказываться так не хочется! И да, я уже успела потрясти Макса. Он сначала помялся… а потом вдруг заявил, что на него свалилась идея, какая мелодия сгодится именно для такой презентации группы. Так что где-нибудь послезавтра к тебе будет большая просьба — просчитать ещё один танец. А потом будем репетировать всё сразу. Потому что мы — «Амариллис», и мы сможем!
За окнами шумел ливень, и девушки пошли в раздевалку у входа — влезать в плащи. Поэтому Белла не заметила, как губы Шинейд на миг скривились от этого «мы».
= = =
— Да, все задачи, всё верно, — миссис Карлсон посмотрела на Лакшми с уважением. — Урок последний, так что я вас не держу.
Девушка, которая только что принесла к столу учительницы пачку листов, вернулась за парту и шёпотом позвала Томоко. Через минуту они были уже у выхода из школы.
— Ну ты и монстр! Как орешки щёлкала…
— Не совсем орешки, — чуть улыбнулась японка. — Задачки действительно не очень сложные, но ведь я тоже сделала две ошибки. А ты их поймала. Знаешь, в этих заданиях для групп, которые тут так любят учителя, кажется, есть свой смысл. В прежней школе ни за что бы не подумала. Ну что, ты домой? Или у вас сегодня репетиция?
— Нет, сегодня нет репетиции, и урока вокала у меня тоже нет. Но знаешь, я давно хотела тебя спросить… Понимаешь, ты в нашем классе, кажется, единственная из местных…
— Как же из местных? Я приехала в Такарадзуку меньше трёх месяцев назад.
— Я имела в виду — вообще из Японии. Ты здесь в своей родной стране. А мне у вас очень любопытна одна вещь.
— Какая?
— Храмы. Дома, в Мумбаи, я бывала в храмах разных богов. Папа любит ходить к Шиве или Картикее, с подругами мы ходили в храмы Ганеши, иногда к Вишну и Лакшми…
— Стоп… Лакшми?
— Ну да, меня назвали в честь богини. Вот она, — девушка показала Томоко картинку на экране телефона. — А папу зовут Шиваджи, от имени Шивы, который тоже бог. У нас это обычное дело. Но здесь папа очень занят, мама без него не хочет никуда ходить, а я сама тем более не решаюсь. А интересно было бы сравнить. В Японии ведь тоже есть свои боги.
— Да я всё это не… — взвилась было Томоко… но вдруг задумалась — и через несколько секунд молчания встрепенулась: — Хорошо. И смотри-ка, дождь прекратился, так что, если хочешь, пойдём скорее, пока снова не начался. Дорогу я знаю, мои-то родители уже везде побывали и меня водили. У нас в Японии как бы две религии одновременно, синто и буддизм. Боги там разные, но друг с другом они каким-то образом не спорят, я сама не уверена, каким именно. Обычно считается, что синто про жизнь, а буддизм скорее про смерть, но не только про смерть… В общем, можно заглянуть и в тот, и в другой храм.
— Отлично! — Лакшми улыбнулась и захлопала в ладоши. — Тогда сначала туда, где про жизнь!
А потом была милейшая пробежка в резиновых сапогах, расплёскивающих лужи, по узеньким улочкам, мимо двухэтажных уютных домиков с низкими каменными заборчиками, а иногда — с зелёными садами, в одном месте даже по берегу озера... Томоко лишь периодически сверялась на бегу с телефоном.
Храм Мефу
Небольшой синтоистский храм Мефу не особо впечатлил Лакшми. В одноэтажном здании было всего двое пожилых посетителей, один из которых что-то не спеша писал на маленькой деревянной табличке.
А вот по дороге вверх на холм к буддийской Накаямадере народу оказалось заметно больше. Да и сам храм был куда более внушительным, с красивой четырехъярусной башней-пагодой.
Взобравшись на холм, Лакшми долго в задумчивости осматривалась.
Пагода буддийского храма Накаямадера
— Я слышала, что у буддистов вроде бы нет богов, а Будда — не бог, а только великий гуру…
— В этом я толком не разбираюсь, — пожала плечами Томоко, — но кажется, здесь есть статуи Каннон, и она что-то вроде богини. Сейчас почитаю, может, здесь поясняется, — японка остановилась у большой таблички с текстом, который для Лакшми был абсолютно непонятен — такие иероглифы она ещё даже близко не изучала.
Через некоторое время Томоко внезапно рассмеялась, коротко, но громко — несколько человек на секунду обернулись к ней с осуждающими взглядами.
— Да уж, мне в самом деле стоило дойти досюда, — пояснила она удивлённой Лакшми. — Оказывается, в девятнадцатом веке одна придворная дама молилась здесь о рождении ребёнка. Ребёнок родился и стал императором Мэйдзи. Я делала доклад про шинсэнгуми, которых у нас любят почём зря. А получается, их разгром начался именно отсюда.
Лакшми вежливо кивнула.
— А скажи, бывает здесь что-нибудь интересное? В Индии в храмах устраивают процессии, красивые ритуалы, праздники…
— Да, написано, что местный праздник девятого августа. Ты ведь никуда не уезжаешь в каникулы?
