Июльское солнце понемногу нагревало асфальт перед школьными воротами, заставляя Шинейд морщиться. Дома, в Ирландии, школы уже закрылись на каникулы — но там в эту пору года не было жары сильно за тридцать, от которой здесь так хотелось спрятаться под хорошим кондиционером, пусть даже и на уроках…
Ждать пришлось недолго — из школьных дверей выдвинулась Рёко, затянутая в чёрно-красную кожу.
— Ну как, готова? — бросила она на ходу. — Взяла то, о чём договорились вчера?
Ирландка кивнула, затем надела предложенный шлем и уселась за спину водительницы «вторым номером». Та рванула с места, закладывая лихой вираж прямо из ворот. Шинейд коротко взвизгнула, и Рёко тут же вспомнила, что обещала своей пассажирке ехать аккуратно.
До центра Осаки они добирались битый час, в основном по узким улочкам. Иногда эти улочки вились прямо рядом с эстакадой шоссе, но Рёко с её лёгким мотоциклом, к сожалению, путь на него был закрыт. Поэтому приходилось вписываться в изгибы заборов, объезжать пешеходов около низеньких домиков и протискиваться в промежутки между неспешными легковушками и пикапами. Помня о своём обещании, Рёко старалась не увлекаться, но однажды ей всё же пришлось затормозить в последний момент, когда она только-только с ветерком разогналась на пустой дороге, и тут из-за очередного угла выкатился грузовик.
«...вот потому-то мои мотоциклетные права и валяются без дела», — пронеслось в голове у Шинейд, когда опасность миновала.
Вскоре дома вокруг стали выше, превратившись в полноценные джунгли мегаполиса из стекла и бетона. Наконец Рёко остановила мотоцикл и, оставив его у столба, юркнула в торговый центр — Шинейд едва успела спрятать шлем и догнать её. Через пару минут девушки оказались в туалете.
— Переодеваемся! — мотоциклистка исчезла в кабинке. Шинейд заняла соседнюю, где быстро сменила школьную форму на зелёное пышное короткое платье с золотой и серебряной отделкой, заказанное ещё пару лет назад в Ирландии для танцевальных конкурсов. Здесь, на другой стороне планеты, она надела его впервые. Дополнили платье чёрные блестящие колготки и чёрные же жёсткие туфли с широким, нарочито стучащим каблуком, хотя ходить в них было немного неудобно. Нарядившись таким образом, она вылезла из кабинки и встала к зеркалу над умывальниками, чтобы накраситься.
Рёко задержалась несколько дольше. К моменту, когда она вылезла, Шинейд уже справилась с тенями и накладывала тушь на ресницы. Зато и узнать полуяпонку было непросто — вместо мотоциклетной экипировки она блистала пышным широким платьем в красно-синей гамме, а поверх ярких полосатых чулок были надеты вычурные туфли на платформе. Встав перед зеркалом рядом с подругой, Рёко занялась своими волосами, собрав их в интересную высокую причёску, которую украсила маленькой элегантной шляпкой на заколке. Затем она переключилась на макияж, делая его заметно более ярким, чем позволяла себе в школе.
Шинейд благоразумно воздержалась от вопросов про уместность такого образа — и правильно сделала. Когда Рёко цапнула её за руку и потащила наружу через другой выход, выяснилось, что в этом месте, которое, как она охотно пояснила, называется Америкамура или просто Амемура, её вид был далеко не самым броским. На треугольной площади, окружённой многочисленными магазинчиками, царило разноцветье самых разных нарядов, один необычнее другого. У многих девушек, по виду, как правило, японок, волосы были осветлены или вообще выкрашены в цвета, не встречающиеся в природе. Длиннющие накладные ресницы, выбеленные и вычерненные лица… вскоре Шинейд перестала даже пытаться разложить по полочкам весь этот калейдоскоп. Кстати, некоторое место в нём занимали и парни — обычно всё-таки не в платьях, но тоже в чересчур стильной одежде и нередко с макияжем.
У Рёко тут явно водилась масса знакомых, она постоянно останавливалась переброситься с кем-то парой фраз. При этом те зачастую отпускали комплименты в адрес Шинейд — слово кавайи в сочетании с взглядами и жестами в её сторону было более чем понятным.
В какой-то кафешке обязательно потребовалось купить такояки, то есть печёные шарики с начинкой из осьминога — об этом Шинейд не пожалела, они действительно оказались вкусными. Однако чутьё подсказало ей, что много есть сейчас не следует.
А затем Рёко решительно потянула ирландку за собой на треугольную площадь в центре Амемуры, шепнув: «Смотри внимательно, что сейчас будет!»
Безошибочно вычислив направление, она, образцово печатая шаг (в подобном наряде это выглядело несколько странно), подошла к парню-японцу с подведёнными глазами, одетому в мотоциклетную кожу и увешанному цепями. Тот спокойно поджидал её, опираясь на фонарный столб и прислонив к этому же столбу гитарный футляр.
— Юкио! Фак офф! — без всяких предисловий, красиво отбросив высокий пучок волос, Рёко замахнулась и влепила ему пощёчину.
— О’кей… — покорно вздохнул Юкио. — Саёнара…
Выговорив последнее слово, он подхватил футляр с гитарой и направился прочь. Парень даже не потребовал от нахалки каких-либо объяснений, что, пожалуй, вызывало уважение.
А через пару минут со всех сторон снова посыпались приветы, точнее, «генки» и прочие «йа-хоо», приправленные скоростной болтовнёй с участием Рёко и многочисленными взглядами в сторону Шинейд. Постепенно в этих взглядах прослеживался все больший интерес, да и среди слов то и дело проскакивали вполне понятные «айруландо» и «дансу» — похоже, кто-то опознал её костюм. И когда Рёко, слегка прикусив губу, перевела просьбу «показать хоть что-нибудь, если можно», для Шинейд это уже не стало неожиданностью.
Она вздохнула, отыскала на брусчатке место поровнее в относительной тени и решительно встала в привычную стойку — одна нога с повёрнутым в сторону носком впереди другой. Тусовщики тут же расступились, образуя круг. Поставив сумку на землю, ирландка выудила телефон и маленькую колоночку. Включила музыку — за бормотанием множества голосов её было почти не слышно, но ритм худо-бедно ловился — и начала танец с простых «разминочных» движений вперёд и назад, понемногу усложняя их.
Минут через пять, когда девушка успела сделать первый перерыв и запустила следующую мелодию, снова нарисовался Юкио, вроде бы отправленный по совершенно недвусмысленному маршруту. На этот раз он держал расчехлённую бас-гитару в руках. Опустив чёрную колонку-«комбик» рядом с незатейливой техникой Шинейд, Юкио довольно быстро подстроился — то ли к кваканью мелкого динамика, то ли к стуку каблуков самой Шинейд, но вполне попадая в ритм. Конечно, его басовое соло весьма условно походило на ирландскую народную музыку, но танцевать под него было куда удобнее, так что Шинейд совсем разошлась, перейдя к нетривиальным прыжкам и поворотам в воздухе. Гитарист внимательно следил за нею, при этом не забывая тщательно глядеть мимо Рёко.
Наконец Шинейд эффектно завершила выступление, приземлившись в элегантную позу и застыв в ней. Юкио в свою очередь выдал сложный финальный рифф, реверберация которого звучала ещё секунд пятнадцать.
Зрители, уже довольно многочисленные, разразились аплодисментами. И тут Рёко, едва дав Шинейд время на пару поклонов, утянула её в обратном направлении. Вскоре обе, уже в своей обычной одежде, ехали в сторону Тэннодзи. Правда, зелёное ирландское платье перед укладкой в сумку пришлось выжимать от пота.
На этот раз дорога была совсем недолгой. Сидя за спиной Рёко, Шинейд помалкивала, но когда пришло время слезать с мотоцикла, всё-таки не выдержала и спросила:
— Что это было-то? Ну, с тем парнем…
— Разумеется, спектакль, — усмехнулась полуяпонка, выуживая из кармана телефон и щёлкая пальцами по экрану. — Мы же айдолы. А согласно правилам, у айдола не может быть никакой личной жизни, ни бойфренда, ни даже девушки. Пока мы пели в школе, всем было по барабану, но региональные отборочные — это уже серьёзно, и если нарваться на скандал, группа потеряет шансы. Вот, чтобы никого не подводить, мы с Юкио и договорились сыграть разрыв на публику. Пообщаемся пока тихо, больше в интернете, а там увидим, как пойдут дела… — неожиданно она повернулась к Шинейд и показала той большой палец. — Вообще я тебя брала прежде всего как свидетеля с нашей стороны, но, по-моему, ты там очень классно зажгла!
= = =
Рёко влетела в двери кабинета через секунду после звонка — на такой скорости, что отсутствие под ней мотоцикла заметили не все. Миссис Карлсон, которая после урока в двенадцатом классе неспешно направлялась к выходу, инстинктивно сделала шаг назад, опасаясь быть снесённой.
— Шии-нейд! Смотри сюда! Тут для тебя ух какие новости! — Рёко радостно ткнула ирландке в лицо экраном телефона. Та уставилась на него, как коннемарский черномордый баран на новые ворота. Лишь через две минуты до Рёко дошло, что Шинейд пока что не умеет читать кандзи.
— Это письмо из клуба «Rock On» на Амемуре, — разъяснила она по-английски. — Кто-то из их ребят вчера записал видео твоего танца. Руководство посмотрело, впечатлилось и очень хочет позвать тебя выступить. Причём обещают неплохой гонорар. Этот клуб — знаменитое место! На его сцене каких только звёзд не было!
— Ничего себе… — присвистнула Шинейд. Усевшись за ближайшую парту и подперев подбородок рукой, она задумалась — в то время как Белла и Анна, не сговариваясь, устремили на неё внимательные взгляды. Остальные одноклассники сбежали или затихли, и несколько минут царила необычная тишина.
Наконец Шинейд вскинула голову.
— Я чрезвычайно польщена и буду рада танцевать на их сцене. Но так получилось, что сейчас я в группе «Амариллис». И если уж появился шанс на выступление, то я бы хотела быть приглашена вместе со всей группой.
— Ну… — неуверенно протянула Рёко, — я сейчас им напишу…
— Кроме всего прочего, подозреваю, что столь серьёзное заведение предпочтёт соблюсти все формальности, — добавила Шинейд. — А мне осталась ещё пара месяцев до восемнадцати, и я совсем не уверена, не требуется ли по местным законам для несовершеннолетних разрешение родителей на официальное коммерческое выступление. Брат не имеет права его подписать, а моего папу в Дублине ещё поймай. Между тем для школьных айдолов всё может оформить школа.
— Да, верно… — пальцы Рёко заплясали по экрану. — Ой, слушай, они и сами додумались до этой мысли про контракт. Пишут, что так ещё лучше. Они уверены, что твоё решение, как профессионала, лишь поспособствует… и так далее.
— То есть намекают, что любые последствия за мой счёт, — ухмыльнулась Шинейд, но тут же снова стала серьёзной. — Да, Белла, девчонки… Я знаю, о чём вы беспокоитесь. Да, я говорила, что помогаю вам только потому, что не хочу совсем заржаветь без дела, и всё такое. Но на данном этапе я с вами, и пока этот проект жив, вам нечего бояться — так просто я «Амариллис» не брошу.
— Аригато! — вырвалось у Беллы почему-то по-японски. Анна же просто улыбнулась, широко и спокойно.
— Но имейте в виду, что здесь потребуется работать всерьёз. А поскольку за качество шоу, как мне дали понять, отвечаю лично я… в общем, пощады не ждите. Сама загонюсь, но и из вас выжму максимум. И кстати, народ, оповестите кто-нибудь Лину, что завтра после уроков мы собираемся в этом кабинете. Если мы идём на дело все вместе, то без неё обсуждать нельзя, тем более что для неё это будет первый серьёзный выход на сцену.
— Лину? Что-то не припомню такую, — вдруг подала голос миссис Фрида Карлсон, всё это время абсолютно незаметно простоявшая где-то около двери. Шинейд замялась, но её выручила Белла:
— Имеется в виду Мориц Мюллер. А Лина, ну… это его сценическое имя.
— А… ага, — кивнула Фрида. — Я тогда сама скажу ей… ему. У меня как раз следующий урок в их классе.
— Спасибо! — поблагодарила Белла, на этот раз на привычном английском. — Тогда, Шинейд, нам с тобой надо до завтра обдумать варианты музыки, чтобы сразу же дёрнуть Макса делать минусовки…
= = =
Все пятеро действующих членов «Амариллиса», а также Лакшми устроились за «столом совещаний», составленным из нескольких парт. Не хватало только Максима, которого Белла загрузила новой темой ещё вчера. Шинейд закопалась в настройках своего смартфона, вскользь бросив: «Сейчас будет ещё один участник».
Дверь распахнулась, но вместо ожидаемого Макса в неё торжественно вплыла Тереза. За нею, словно на буксире, следовала Томоко. Максим же, как и подобает джентльмену, тихонько прошёл последним.
— Всем привет! Тут Белла вчера отписалась Максу про новый проект и желательные минусовки, ну а Макс стукнулся ко мне, посоветоваться, — с ходу начала Тереза, уловив невысказанный вопрос в глазах лидера группы, сидевшей к ней лицом. — И вот что я скажу на это: а зачем вам минуса, если в школе есть музыкальный клуб? Да, иметь дело с попсой мы не хотели бы, но кельтский фолк — это совсем другое. К тому же мы тоже не против попробовать себя на более значимой сцене, чем школьная. И да, на долю в гонораре совершенно не претендуем.
— Гонорар по-любому будет перечислен на счёт школы и пойдет на развитие клубов, — медленно проговорила Белла. — А живая музыка… Шинейд, что ты думаешь по этому поводу?
— Думаю, что это как минимум выглядит более по-взрослому, — кивнула та. — Но лишь при условии, что инструментал будет качественно подобран и столь же качественно сыгран. Кстати, очень хотелось бы ударные, а я их у вас не припомню. Конечно, со струнных ритм тоже можно снять, но непрофессионалам всё-таки лучше работать с полноценной ритм-секцией.
— В плане качества в моём клубе второго сорта не бывает, — отозвалась Тереза, прямо-таки сияя. — И разумеется, мне известно, что для подобного группового танца желательны ударные. Так что мы уже всё обсудили — у нас в кабинете есть пара бонгов, на них сядет Томоко. Конечно, бонги не кельтский инструмент, зато в её чувстве ритма я полностью уверена.
Томоко коротко кивнула стриженой головой.
— Тогда берите стулья и садитесь, — Белла сделала широкий жест в сторону стола. — Объявляю военный совет, на котором нам нужно решить, как будет выглядеть наш номер. Точнее, два номера, на два основных ирландских танцевальных ритма — рил и джигу. Подходящие песни мы найдём, благо выбор огромный — здесь-то не Love Live и никто не требует от нас собственных творений. Звездой танца будет Шинейд, нам же необходимо как следует её подсветить и при этом самим не оказаться бедными родственниками. Мне кажется, вариантов у нас немного: можно встать сзади и просто петь, можно выстроить подтанцовку… но на том уровне, на каком мы потянем классический ирландский танец одновременно с вокалом, выйдет не очень убедительно.
— Убедительно как раз выйдет, — поправила её Шинейд. — Можно разучить три-четыре движения так, чтобы ноги сами двигались, для подтанцовки этого хватит. А вот интересно выйдет вряд ли.
Возникла заминка… которую внезапно прервал Макс, напустивший на себя пафосный вид:
— Вас позвали сюда, чтобы ответить на угрозу Мордора. Средиземье на грани уничтожения. Вы или объединитесь, или погибнете!
— Нельзя так просто взять и станцевать в Америкамуре! — Рёко, хихикнув, подняла руку к лицу и сложила два пальца в букву О.
— Это кому ещё не… — вскинулась было Шинейд, но запнулась на полуслове и рассмеялась — до неё дошла отсылка к совету у Элронда из фильма «Властелин Колец».
— Эш назг дурбатулук! Эш назг гимбатул! — меж тем размеренно провозгласил низкий женский голос из её телефона. Шинейд повернула экран к остальным — на нём воздевала руку в гэндальфовском жесте Хитоси Каору. В другой руке вместо посоха она держала высокий стакан, а за её спиной виднелись столики и окна кафешки. — Хорошо начали, девочки. В том же духе и продолжайте.
— Никогда ещё Тёмное Наречие не звучало в… этой школе, Каору-сэнсэй, — не растерялась Белла.
— Знаю, только лунное, — весело подмигнула ей старая актриса. — Привет-привет! Я сейчас в Токио со спектаклем, но Шинейд мне всё рассказала, и я решила присоединиться к вашему совету. Уже вижу, что театральная жилка у вас на месте. Я бы предложила именно её и задействовать. Несколько номеров, в каждом из которых есть песня, танец и небольшой сюжет, называют ревю. У нас в нём обычно есть выраженная топ-звезда, но иногда бывает, что топ в первую очередь сильная танцовщица — тогда в каком-то номере она танцует, а поёт кто-то ещё. И это как раз ваш случай. Впрочем, вам не в новинку, помнится, разок вы уже разделяли танцевальный и вокальный центр.
— Большое спасибо за идею. Надо будет попробовать, — осторожно проговорила полька. — Но всё-таки у нас скорее музыкальная группа…
«Мы — не вы, хоть и обитаем в одном городе». Этого Белла не сказала, но, что называется, «громко подумала».
— Ну так ревю изобрели не мы, и вы уж точно не будете первой музыкальной группой, делающей подобный номер, — Каору улыбнулась, отвечая сразу на высказанное и на только подуманное. — Шинейд, я только что кинула тебе ссылку, будь добра, включи видео по ней.
— У меня с собой ноутбук, а у него экран побольше, — внезапно подала голос Анна. — Перебрось мне?
Через минуту на означенном экране появилась, судя по субтитрам, группа «Чингис-хан». Пели они энергично и выразительно, но по-немецки и довольно быстро, поэтому никто толком не понял, почему пять человек гневно налетают на шестого, а тот в какой-то момент падает на колени.
Никто… кроме Лины Мюллер (несмотря на привычную мальчишечью школьную форму, участницы «Амариллиса» уже привыкли звать своё новое пополнение именно так). Едва началась песня, Лина подскочила к экрану и очень внимательно наблюдала за тем, что на нём происходит. А затем разъяснила, что «Verrater» — это по-немецки предатель. Именно предателем и трусом все эти люди называют стражника, который ночью покинул свой пост. Враги ворвались в город, и лишь звон сабель разбудил жителей.
— А что он им отвечает? — спросила Анна.
— Сейчас, подождите чуточку… — Лина произнесла эти слова медленно, как будто задумавшись. На пару минут установилась тишина, а потом…
— Никого никогда я не предал
Ради злата и серебра,
Я врагу не служил, твёрд и верен я был,
И буду верен навсегда.
Очарован я был любовью,
Великой страстью сведён с ума.
Вот мои глаза, отыщите в них ложь —
Виновата здесь лишь любовь!
Лина пропела эти строки, вполне попадая в ритм, после чего снова воцарилась тишина.
— Погоди, ты только что это сочинила? — наконец озвучила общий вопрос Белла.
— Ну да, — кивнула Лина. — Песня мне незнакома, но сразу зацепила, а я иногда пишу тексты на музыку, которая мне нравится... Вот и сложилось, почти само.
—- Что ж ты молчал, Мориц?! — внезапно взорвался Макс. — Я тут который раз в одну морду выдавливаю из себя айдольские песенки, как последнюю пасту из тюбика, сейчас все мозги вывихнул перед новыми отборочными — а у нас тут, оказывается, готовый поэт простаивает!
Упомянутый поэт покраснел как рак и промычал что-то невнятное.
— Ну вот, больше не молчит, — пришла на помощь Рёко. — Надеюсь, даже поможет тебе… э-э, вправить мозги на место. Только имей в виду, что с поэтами есть одна тонкость: их не всегда полагается звать, как написано в паспорте. Помнишь, недавно проходили нашего великого Басё? Так вот, Басё — его поэтическое имя, а в обычной жизни его звали совсем иначе. И у данного поэта тоже есть своё особое имя — перед тобой Лина.
— Да я что, я ж не знал…. Лина так Лина, мне не сложно, — несколько застеснявшись своего импульсивного выкрика, Макс затих, бурча себе под нос по-русски что-то про Басё и его кисё.
— Вернёмся к вопросу, — нарочито формально произнесла Белла. — Вторые отборочные и правда на носу, так что после «Rock On» нам придётся готовиться к ним в ускоренном темпе. Зато надеюсь, что запись этого выступления добавит нам популярности — конкурс как раз будет проходить там же, в Осаке. Как ты понимаешь, Лакшми, в плане записи мы надеемся именно на тебя.
Индуска коротко кивнула, после чего лидер группы продолжила:
— Спасибо вам огромное за идею, Каору-сэнсэй. Ну что, Шинейд, как тебе вариант с мини-спектаклем?
— Интересно. Хотя именно так, как в этой записи, не получится — от меня ждут танца с полной выкладкой, а это значит, что я не смогу петь.
— В группе «Чингис-хан» тоже был танцор, который не пел, — охотно пояснила Каору из телефона. — Его звали Луи Потгитер. В «Предателе» это не играет особой роли, но ты потом найди первую версию песни «Чингис-хан» с Евровидения. Там Луи танцует самого Чингис-хана, а все прочие поют. Знаете, вживую он действительно блистал этим танцем, но и остальные на его фоне нисколько не терялись. И ещё, пожалуй, посмотрите «Москау», только обязательно старую, с костюмами в цветах олимпийских колец. На том видео хорошо видно, как работает такая расстановка сил.
— Так, Шинейд, — вмешалась Белла, — а сможем ли мы найти песни на рил и джигу, под которые можно сделать удачные сценки, причём такие, где ты будешь танцевать?
— Найти рил очень просто, я с места назову штук пять. Джигу сложнее, просто песни на три четверти пишут реже. Хотя… — Шинейд на миг задумалась. — Знаешь, есть одна идея. Очень сильная песня. Но нужно придумать, как впишется в её сюжет мой танец — не сказала бы, что там есть особо динамичные герои...
— Уж что-что, а это мы наверняка придумаем, — полька отбросила волосы и встала. — В комнате девять неглупых голов, и ещё одна на связи. Но сначала определимся, нет ли у кого возражений против такой идеи или просто вопросов. Стесняться не нужно никому, — Белла явственно посмотрела в направлении гостей из музыкального клуба. — Лучше скажите сейчас, чем станет неудобно потом.
— Решать вам, потому что и сценку играть вам, — отозвалась Тереза. — Максим и Томоко непривычны к большой аудитории, им стоит сосредоточиться на инструментах. Вот просто встать, или сесть где-нибудь в уголке, и играть. А я из-за фортепиано тем более не смогу активно включиться в ревю… Но один вопрос всё-таки есть. Что там с датой?
— 27 июля, четверг. У нас три недели.
— Ох, как жаль... Будь это на неделю раньше, я смогла бы сыграть с вами, а теперь, увы, вам потребуется другой пианист. Но остальные не уезжают, ведь так? — Макс и Томоко вразнобой кивнули. — Значит, гитара и ударные при вас.
— Ничего страшного. Насколько я знаю, в Rock On есть отличная клавишница, — пояснила Рёко. — А ещё я сильно подозреваю, что один, э-э, конкретный бас-гитарист тоже не пропустит этот повод.
— Но всё-таки, девушки, — произнесла Анна, — зрители в клубе точно нас поймут? «Чингис-хан» был давно, а мы — школьные айдолы, которых изобрели куда позже.
И тут снова раздался голос из телефона:
— Да, вы школьные айдолы. Но не простые, а из Такарадзукской школы. Слово «Такарадзука» почти для всех означает прежде всего нас. Конечно, вы не театр, но, как бы так сказать… вы в тени театра. И эту тень за вами будут видеть, нравится вам это или нет. Так что, по-моему, лучше уж подыграть.
— Хорошо, — отрезала Белла, снова выпрямившись. — Раз лучше подыграть, значит, подыграем. Если понадобится, даже выйдем, как вы, в мужских ролях… То есть лично я выйду, — быстро поправилась она, заметив моментально помрачневшее лицо Лины.
— «Я отнесу Кольцо…» — пробормотал Макс.
= = =
Телефон Шинейд зажужжал в поезде, показывая сообщение.
«Хорошо, что разгоняетесь. Успеете сделать что-то новое и интересное. «Чингис-хан» как раз напомнил мне, что иногда время кончается слишком быстро.»
«Простите, а как это?..» — отстучала Шинейд. Вскоре пришёл ответ:
«В юности я очень любила европейское диско, да и сейчас люблю. У меня был список групп, которые хотелось обязательно увидеть вживую. Но в Японию на гастроли приезжали не все. Я надеялась попасть в Европу, но особо не было ни денег, ни времени — у начинающей такаразьен всегда плохо и с тем, и с другим. Первыми в том списке были ABBA, вторым — «Чингис-хан». Однако в конце 1982 года ABBA объявили о «временном перерыве», а поскольку обе супружеские пары в группе развелись, стало понятно, что это навсегда. Я не успела. И вот тогда в первый же свой перерыв между спектаклями я мигом нашла, у кого занять денег на поездку — и попала на «Чингис-хана», который распался двумя годами позже.»
Ответив «спасибо», девушка успела закинуть телефон обратно в сумку и сменить поезд — и только после этого жужжание раздалось снова.
«Знаешь, многие группы потом так или иначе снова собирались ради зрителей. «Чингис-хан» тоже… но он уже был другим. Луи Потгитер, тот самый танцор, умер в 1994 году. СПИД. Так что если бы я тогда не поймала за хвост эпоху, то опоздала бы навсегда.»
= = =
До летних каникул оставалось меньше недели, и это чувствовалось во всей школе. Ученики лениво доучивались, а учителя столь же лениво доучивали — мысленно те и другие уже собирались в отпуск или просто на пляж. Впрочем, до пляжа можно было добраться за полчаса прямо после уроков, благо с домашними заданиями никто не зверствовал, ну а участницам «Амариллиса» это особо рекомендовалось.
Репетиции проходили каждый день после уроков, но пока более организационные, чем рабочие — обсуждали идеи, прикидывали сценографию, примерялись петь песни. А потом Шинейд уходила бродить по берегу реки и танцевать прямо под палящим солнцем, «чтобы вернуть форму» (если она её и теряла, никто другой этого не заметил).
Остальных же ирландка настоятельно просила плавать, бегать, прыгать, да хоть гоняться за лысым чёртом, главное — тренировать выносливость мышц и лёгких.
Однако, когда во вторник Белла поймала Рёко на большой перемене, её вопрос не имел отношения ни к режиссуре номеров, ни к физической нагрузке.
— Слушай, только что упал е-мейл от организаторов Love Live. Я опять путаюсь в иероглифах — это они издеваются, что ли, так вежливо?
Рёко отвлеклась от собственного телефона и полминуты смотрела на текст.
— Ну да, примерно так. Осведомляются, как именно группа Amaryllis собирается соответствовать правилам фестиваля школьных айдолов для девушек.
— Вот ведь… — печально отозвалась Белла. — Я-то надеялась, что всё сойдёт с рук и в общей куче никто не станет присматриваться. Что ж, раз оно «примерно так», буду думать, как донести это до Лины...
Она обернулась — и поняла, что сказала последнюю фразу слишком громко. И что угловатый немецкий мальчик всё это время незаметно стоял у стенки метрах в пяти от них. Он не сдвинулся с места, только посмотрел на Рёко и Беллу, но по бесконечной тоске в его глазах всё стало понятно…
«...да ничего ещё не понятно!» — тихо прорычала Белла и, решительно ухватив немца за запястье, сорвалась с места. Рёко на всякий случай двинулась следом.
Вся троица пересекла школьный двор, зашла в основное здание и вскоре оказалась около кабинета с чуть потёртой табличкой «директор». Белла постучала и, не дожидаясь разрешения войти, решительно открыла дверь, оставив Лину и Рёко снаружи.
Через пять минут дверь снова отворилась. Оттуда вышли Белла и миссис Карлсон, а негромкий голос пожилого директора позвал:
— Лина Мюллер, пожалуйста.
Миссис Карлсон тщательно сделала вид, что её здесь не было, и удалилась, а Белла шепнула на ухо Рёко:
— Тут всё очень личное…
— ...сказал Капитан Очевидность… — в тон ответила та.
— Не совсем капитан… тут скорее папа Карло. Это такой персонаж, Анна мне рассказывала…
Никто, кроме самих директора школы и ученика по фамилии Мюллер, не слышал разговора, происходившего в кабинете — Белла из вторых уст пересказывала Рёко сюжет русской сказки про Буратино, и им было не до того, чтобы прислушиваться.
На следующий урок опоздали и Белла, и Рёко, и Лина. Зато в кармашке блузки Беллы лежала копия письма с официальной печатью школы, которое в тот же день отправилось заказной почтой в Токио.
«Организаторам фестиваля школьных айдолов Love Live.
Согласно ценностям, разделяемым нашим учебным заведением, группа Amaryllis, представляющая школу, в составе: Белла Флярковска, Анна Тихомирова, Рёко (Джейн) Батлер, Шинейд Кинселла, Лина (Мориц) Мюллер — является девичьей группой.
С уважением, директор Такарадзукской Международной Школы Карло Бадольо».
= = =
Летние каникулы в японских школах лишь немногим менее долгожданны и скоротечны, чем пресловутое цветение сакуры. А уложить в них на этот раз требовалось очень много. Песни были выбраны, номера в целом продуманы, и пришло время для настоящих репетиций.
Поэтому в понедельник семь участников выступления — Белла, Анна, Рёко, Шинейд, Лина, Максим и Томоко — пришли в школу к привычному времени начала уроков. А вскоре подтянулись ещё двое — Лакшми с неизменной камерой и Юкио, тот самый бас-гитарист из Амемуры.
Без других школьников и без учителей в здании было необычайно тихо. Казалось, каждое слово в большом пустом зале отдаётся тихим гулом. Но Белле, отпирающей нужные двери, было некогда вслушиваться в эту тишину. Она деловито расставила всех по сцене, воткнула в розетку комбик Юкио, раздала всем роли и ноты и скомандовала пробный полный прогон.
