'Настало время избавиться от этих надоедливых дураков. Совсем скоро от них не останется даже воспоминаний. Но прежде они меня немного развлекут'.
Ицпапалотль.
Тамоанчан.
Экзокрафт, разбрасывая искры и теряя элементы обшивки, очень неуклюже, но вполне успешно вывалился из адской трубы и завис под слоем тяжёлых туч. Обрадованный Фалькор, воспользовавшись этим, тут же юркнул в 'осиное гнездо' и исчез. 'Одалиска' же начала снижаться. Очень медленно. Видимо Фархад опасался присутствия гравитационных аномалий.
-Сумасшедший сукин сын, -тихо выругалась Лиша. -Все приказы ему до фонаря. Ну как работать с такими людьми?
-Он действительно самый лучший экзопилот ноосферы, -улыбнулся Элекен.
-И самый глупый, -Лиша покачала головой.
'Одалиска' приземлилась напротив них. По опустившейся аппарели медленным шагом спустился Фархад.
-Я живой? -спросил он как будто сам у себя. -Похоже живой. Ва-ай. Ну и кошмар, слушайте. Прямая кишка шайтана!
-За каким хреном ты припёрся, идиот? -встретила его Лиша. -Себя не жалеешь, так хотя бы машину пожалел бы!
-Эй, что за негативное отношение, да? Это вместо 'спасибо', да? Если бы я сюда не прилетел, как бы вы отсюда потом выбирались? Этот ваш летающий глист смылся, как видите! -парировал капитан.
-Это 'Одалиска' отсюда уже точно не выберется! Погляди, она раздолбана в хлам!
-Ещё как выберется! Ты её не знаешь!
-Так, хватит наскакивать друг на друга, -вмешался Элекен. -У нас сейчас есть дела поважнее.
-Неужели? -раздражённая Лиша бросила на него косой взгляд и пошла в сторону далёкого города, буркнув через плечо. -И чего мы ждём, умники?
Элекен со вздохом последовал за ней. Когда он проходил мимо Боцмана, тот присоединился к нему.
-Нервы у всех на пределе. Даже у Лиши, -пробормотал он себе под нос.
Фархад и Василий молча пристроились за ними. Настроение у всех действительно было подавленным. И все понимали, что это неправильно, что это опасно. Но ничего с собой поделать не могли. Рассматривая пыль на своей ладони, Элекен обнаружил, что большинство красных пылинок имеют круглую форму и углубления с боков. Больше всего они напоминали кровяные эритроциты. Боцман методично водил из стороны в сторону стволом винтовки, хотя это оружие сейчас выглядело не намного полезнее обычной палки. Убить из него можно было разве что друг друга. Но это была хотя бы мнимая защита, придающая уверенность. Без винтовок люди чувствовали бы себя нагими и беспомощными.
Путь продолжался, но расстояние сокращалось нехотя, словно Ицпапалотль специально мучила их, отодвигая неизбежную встречу. Все понимали, что это рандеву, возможно, станет для них последним, и потому идти на жуткий эшафот было вдвойне тяжело. Надежда была только на Лишу. Кроме неё никто не был уверен в своей значимости, поскольку все знали, насколько широки возможности обсидиановой бабочки. Даже Элекен не до конца понимал смысла своего участия, ведь он ещё ни разу не сражался с подобными существами в открытом бою. Да, ему приходилось побеждать гигантских монстров, но этих побед он достигал исключительно хитростью и многоходовыми комбинациями, не вступая в открытое противостояние. Теперь же на носу была битва, в которой ему предстояло столкнуться с врагом лицом к лицу, а на обдумывание плана нападения у него не было ни времени, ни знаний. Поэтому Элекен так же уповал на Лишу и был готов действовать исключительно в поддержке.
Казалось, что это не они приближаются к городу, а город надвигается на них, словно цунами. Он был сколь прекрасен, столь же и уродлив. И этот диссонанс ничем не объяснялся, потому как никто из путников не мог сформулировать его причину: что конкретно их восхищало, а что отталкивало?
Высокие башни и острые шпили уходили в небо, подкрашиваясь с боков розоватым светом. Пирамиды, грузными, ступенчатыми массивами высились посреди странных небоскрёбов, словно гробницы. И от всего этого тянуло свежей кровью. Ещё город издавал странный, шелестящий звук, похожий на непрекращающийся стрекот миллионов сверчков. Было в этом звуке нечто пугающее на подсознательном уровне. Тем более, что сам город не выглядел живым. Издали казалось, что он абсолютно пуст.
Пригород Тамоанчана состоял из небольших домишек, прячущихся за скалами. Пыльные дорожки изобиловали следами, но ни одного жителя не было видно. Лишь пару раз где-то в стороне хлопнули ставни, да промелькнула в проулке испуганная тень. Здесь определённо обитали люди, но учитывая их скрытность, жили они в постоянном страхе и прятались в своих убогих домишках всякий раз, когда появлялось что-то подозрительное. Лиша знала, что здесь, на окраинах живут те, кому удалось сбежать из центральных районов. Но ещё неизвестно, что было хуже: остаться там и сгинуть, или же пребывать здесь, в постоянном страхе. Ицпапалотль была в курсе этого. Это было ей выгодно, так как она пожинала плоды их страха, постепенно доводя местных жителей до состояния полнейшего безумия.
Дома становились всё выше. Между ними живописно произрастали виноградные лозы и вьющиеся экзотические цветы. Всё было чистым, ухоженным, вылощенным. Но при этом никого не оставляло ощущение, что о городе заботились вовсе не его жители.
-Пфа! -фыркнул капитан, словно ему что-то попало в ноздрю. -Не нравится мне здесь. Город шайтана.
-Всё выверено, подогнано как надо, -не повышая голоса, произнёс Василий. -Я не вижу швов. Идеальная работа. Слишком идеальная.
-Н-да, -кивнул Элекен. -Это не обычный процедурно сгенерированный мир, это что-то более серьёзное. Каждый кирпич продуман с нуля. Удивительно.
-Работа необычайно продвинутого разума, -ответила Лиша. -Техника, доведённая до совершенства.
-Не льсти ей, Лиша. Вся эта исключительность достигнута только благодаря Хо.
'Им не удалось избавиться от меня. Скоро я их прижму.
Я не буду ждать подкрепление в лице Корвуса. Метавихрь, укрывающий беглецов, идёт на спад. И как только образуется достаточный разлом, я готов направиться в него, чтобы наконец-то поймать их и привести к суду Сакрариума.
Преграда всё тоньше. Ещё немного и всё будет кончено'.
Энк.
Хундхёлль.
Преддверие Критического Предела.
Забытая пустота близ Сцилловой Пасти 34-77.
Темпоральный фрактал 26.106.
Чем ближе к центру - тем ужаснее становился город. И речь уже шла не об атмосфере, или архитектуре. Кошмар был представлен наяву, в виде залитых кровью улиц. Крови было столько, что она могла тягаться своим обилием с дождевой водой. Ни одного мёртвого тела, ни одного куска плоти. Только кровь. Непонятно откуда она текла. Её словно специально разлили повсеместно, дабы воплотить дизайн своей извращённой фантазии. От запаха крови свербило в носу, а к горлу подкатывала тошнота. Что же до звука, наводняющего пустынные кварталы Тамоанчана, так он оказался сплетением общего, многоголосого ора тысяч и тысяч людей, испытывающих чудовищные страдания. Но где находились эти мученики, покамест понять было невозможно. Крики раздавались ото всюду: справа, слева, сверху, снизу. Словно сам ад переместился сюда. Но героев, отважно идущих вперёд, это не останавливало. Психическая атака на них не действовала. Даже когда они вышли на набережную небольшой реки, полностью состоявшей из крови, их решительности это не поколебало.
Элекен последовательно анализировал обстановку и делал выводы. Крови было слишком много, и она была повсюду. Однако, она не сворачивалась и не засыхала, продолжая оставаться такой же свежей, как сразу после того, как излилась из тел несчастных жертв. При этом на глаза не попадалось ни одного искалеченного, или обескровленного трупа. В помине не было запаха тления, или гниения. Внутри город напоминал скотобойню, где кроме крови не наблюдалось ни единого свидетельства жутких расправ. Создавший это был без ума от крови, но вместе с этим брезговал останками и разложением. Лишь на площади, которую они пересекали, с огромной пирамиды то и дело сбрасывали безжизненные тела, которые, прокувыркавшись по скользким от крови ступенькам, проваливались в некие проёмы, скрытые на середине спуска. Кровь же, обтекая эти проёмы по специальным желобкам, продолжала струиться вниз - к подножию. Более никаких доказательств жуткой резни замечено не было. Тамоанчан как будто скрывал это от посторонних глаз, живодёрствуя где-то в потайных уголках, в подземельях, либо внутри построек, и выбрасывая фонтанами на всеобщее обозрение только кровь. Заполняя ею каналы, пруды и акведуки.
-Этот город сколь безумен, столь же и бессмысленен, -произнёс преподобный Василий. -Кровь ради крови. Не таким я видел Великий Тамоанчан в своих грёзах.
-Не город, а мечта вампира, -Элекен бросил подозрительный взгляд на пирамиду и тут же сконцентрировался на ней. -Всем приготовиться!
Над вершиной залитой кровью пирамиды взметнулось что-то тёмное, а затем бесшумно устремилось прямо к ним. Это была Ицпапалотль. Её крылья, покрытые лезвиями, красиво переливались и блестели. Она плавно скользила с небес, целясь в центр группы.
-Стреляйте в неё, -воскликнула Лиша. -Огонь!
Элекен, Фархад и Боцман, вскинув винтовки на плечо, открыли прицельный огонь. Все ожидали, что бабочка начнёт маневрировать, уходя с линии огня, но она почему-то не стала этого делать и приняла удар на себя. От неё в разные стороны полетели осколки и куски крыльев, вперемешку с пыльцой.
-Получается! Мы её раним! -радостно закричал Боцман.
-Стреляйте, стреляйте! -кричала Лиша.
Стрелки сосредоточились на цели, опустошая свои магазины. Ицпапалотль сделала бочку и, теряя высоту, начала падать. Одно из её крыльев почти оторвалось. В итоге она рухнула на площадь, немного прокатилась по ней, и замерла, не подавая никаких признаков жизни.
-Неужто убили? -опустил оружие Фархад. -Вот так, просто?
-Не верьте ей, -подскочил к ним Василий. -Не вздумайте ей верить!
-Даже и не собирались, -Лиша издали разглядывала сбитую бабочку. -Ну же, что ты задумала, стерва? Это ведь твой клон? Просто клон? Где же ты сама? Что за дурацкие игры?
-Не-ет, -сощурив глаза, промолвил Элекен. -Это не клон, и не ложная иллюзия. Это она. Она сама. Я видел её, и могу вам точно сказать, что перед нами Ицпапалотль собственной персоной.
-Тогда зачем она позволила себя изрешетить?! -удивился Фархад.
-Думаю, затем, -Элекен отшвырнул винтовку в сторону. -Что её это просто веселит.
-Не понимаю.
-Не нужно понимать, дружище. Нужно просто быть готовым. Ко всему, что угодно.
-Кто бы подсказал, к чему готовиться, -Боцман нервно облизнул губы.
Бабочка неподвижно лежала в сотне метров от них, напоминая тёмный бугорок. Время шло.
-Что делать-то? -Фархад вопросительно поглядел на Элекена.
-Если хочешь, подойди, потыкай её палкой, -сухо отшутился тот.
-Вот ещё. Лиша, что скажешь?
-Ицпапало-отль!!! -вместо ответа закричала Лиша. -Хватит притворяться! Мы знаем, что ты в порядке! Хватит разыгрывать тут дешёвый спектакль! Вставай и дерись!
-Браво, вы меня раскусили, -тело бабочки зашевелилось и она начала подниматься с земли, выбираясь из-под собственных крыльев, словно из-под покрывала. -А я так старалась.
-Вот, сука, -отпрянул Фархад, вновь наводя на неё прицел. -Действительно притворялась.
-Мы в этом и не сомневались, -пробурчал Элекен. -Винтовку можешь выбросить. Она не поможет.
-Ну уж нет, брат. Она этого не дождётся.
Ицпапалотль выпрямила спину, развернула крылья, и все увидели, что она невредима. Лиша тоже выпустила крылья, и оградила ими своих спутников.
-Держитесь за мной, -твёрдо произнесла она. -Какой бы сильной она ни была, ей не преодолеть защиту сальвификария. Но Алик прав. Будьте готовы к чему угодно. Не забывайте, зачем вы здесь. Ни при каких обстоятельствах.
-Мы готовы, Лиша, -заверил её Элекен.
Это была ложь. Никто из них не был готов. Атака обсидиановой бабочки оказалась стремительной и молниеносной. Со страшной скоростью она врезалась в них, словно комета. Если бы не Лиша, прикрывшая всех щитом, от группы ничего бы не осталось. Удар оказался серьёзным даже для сальвификария. Любое другое существо должно было попросту размазаться по щиту Ал Хезид, но только не Ицпапалотль. Она не смогла пробить щит, но уверенно отбросила Лишу назад, лишив возможности оберегать своих союзников. При этом, сила удара, основная часть которой была погашена щитом, выплеснулась на оставшуюся четвёрку и разметала её по сторонам. Не прошло и секунды с того момента, когда Ал Хезид и Ицпапалотль остались друг с другом наедине. Остальные же исчезли без следа.
Глазами, полными ужаса, Лиша пыталась высмотреть хотя бы одного уцелевшего, но всё было тщетно. Лишь спустя минуту, она сообразила, что удар бабочки не убил её друзей, а всего лишь выбросил их за пределы данного измерения. Значит шансы у них ещё оставались. Но это минутное промедление стало для неё роковым. Попытавшись пошевелиться, Лиша поняла, что не может этого сделать. Она парализована. Тёмные кристаллы покрывали её тело, сковывая его непробиваемым коконом. Ицпапалотль основательно подготовилась к встрече с представительницей Высших. Кристаллический панцирь становился всё теснее, и Лиша чувствовала, что он сжимается, сдавливая её тело. При этом, никакая трансформация не могла этому помешать, потому что кристаллы тут же трансформировались вместе с ней. Мир, созданный обсидиановой бабочкой, оказался слишком сильным. Его энергии хватало на то, чтобы не только сдерживать, но и подавлять сальвификария. Возможно Лиша и сумела бы преодолеть это давление, но она была слишком ослаблена своими осторожными коллегами, временно ограничившими её силы. Как же не вовремя они это сделали!
Фархад.
Он очнулся словно после долгого сна. Залежавшийся и рассеянный. Болела спина, болели пролежни. Но в целом, его состояние было в норме. Покашливая и корчась, он извлёк из носа трубку искусственной вентиляции лёгких. Избавление от этой помехи помогло ему окончательно вернуться в реальность. И хоть в голове ещё стоял гул пережитого удара, он уже понимал, что находится не там, а здесь. В ночной больничной палате. Он был не один. Рядом стояла другая кровать с пациентом, подключенным к системе жизнеобеспечения. Приборы тихонько пикали и гудели. Было слегка душновато. Пахло мочой и лекарствами. Фархад попробовал пошевелиться, у него получилось. Спина протяжно заныла, но суставы ему подчинялись. Он чувствовал, что у него получится встать с кровати, но в том, что он сможет нормально ходить, он уверен не был. Тем не менее, он решил попробовать. Ноги опустились на прохладный пол. Почувствовалось лёгкое головокружение, которое быстро прошло. Применив усилие, Фархад оттолкнулся от койки и встал в полный рост.
Василий Лоурентийский.
Два старца чинно шествовали по дороге, обставленной по обеим сторонам рядами высоких колонн. Было светло и тихо. Под ногами шуршала опавшая листва.
-Ты всегда был самым дальновидным из нас, друг мой, -с улыбкой говорил преподобный Леглан. -Этот твой дар... Мало кто верил в него. Но в итоге ты оказался прав.
-Дело не в дальновидности, -ответил Василий. -Это ошибка. Генетическая ошибка, случайная, или преднамеренная. Мне неведомо. Я лишь жертва этой ошибки, возжелавшая обратить ущерб в достояние.
-Но ты действительно видишь будущее. Что это, если не чудо?
-Я не вижу будущее. Это невозможно.
-Что же ты видишь в таком случае?
-Прошлое. Столь далёкое, что следов от него не осталось. Это память. Память прошлых душ, коих именуют 'ведомственными элементами'. И эта память очищалась не до конца, оставляя обрывки чужих воспоминаний новым инициатам. Иных гипотез я не нахожу.
-Если ты действительно видишь прошлое, тогда почему оно сбывается в будущем?
-Потому, что прошлое - это и есть будущее. Оно закольцовано, и всегда повторяется. Всегда. Не в тех же образах и видах, но в тех же событиях и переменах. Это бесконечно прогоняемые циклы, которые шлифуются, совершенствуются и дорабатываются.
-И ничего нельзя изменить?
-Можно. И нужно. Я склоняюсь к мнению, что моя способность возникла неслучайно, и как раз-таки является тем самым корректировочным инструментом, призванным анализировать циклы и предотвращать повторы систематически возникающих проблем. Увы, прошлое видится мне размытым и неестественным. Воспоминания наслаиваются друг на друга, образуя бредовый хаос. И распутать этот клубок я не в состоянии, без материальных осколков прошлого, в виде посланий, оставленных древними.
-Мы все умели читать древние письмена, -кивал Леглан. -Но к сожалению, не умели их понимать. А ты умеешь. Потому многие считали тебя выскочкой. Но не я.
-Что это, лесть, друг мой? -Василий осторожно взглянул на спутника. -А ведь ты никогда не был завистником. Я знаю тебя с той поры, как ты вернулся из Нифельрада. И ни разу ты не допускал подобного. Даже возглавив Храм Пророчества, ты остался верен своему призванию.
-Это не лесть. Это признание. Я признаю, что ты был прав. Всегда был прав. Я желал сказать тебе это прежде, чем нас прервали. Теперь же ты стоишь на пороге собственного триумфа. И сердце моё переполнено гордостью за тебя, друг мой.
-О каком триумфе ты говоришь? -остановился Василий.
Фархад.
Возвращение в собственное тело после долгого отсутствия оказалось процессом неспешным. Приходилось заново к нему привыкать. Сложнее всего было мириться с тяжестью, сковавшей его после былой ноосферной лёгкости. Движения были затруднены. Голова работала медленнее. В организме присутствовало множество неприятных ощущений. Цепляясь за стены и мебель, Фархад неторопливо шаркал по палате, к светящемуся жёлтому прямоугольнику дверных щелей. Проходя мимо соседней койки, он попытался рассмотреть человека, лежавшего на ней, но его лицо было сокрыто мраком. Зато он рассмотрел сгорбленную фигуру, сидящую на стуле около больного. Кто-то дежурил подле него и, видимо, нечаянно задремал. Фархаду не хотелось его будить. Он постарался двигаться ещё тише и незаметнее. Но его всё равно заметили.
-С пробуждением, -послышался женский голос со стороны сидящего. -Как ощущения?
Фигура зашевелилась. Её голова поднялась. Лица видно не было.
-Нормально, -по-инерции ответил Фархад.
-Ты рад, что вернулся в мир живых, или ещё не осознал этого счастья?
-А Вам собственно какое дело, э?! -нервно подёрнулся он. -Оставьте меня в покое!
-Тише. Тише. А то разбудишь, -фигура указала рукой на лежащего рядом коматозника. -А ему нельзя. Ему ещё рано.
-Бабочка? -Фархад наконец-то узнал этот голос. -Ты? Здесь? А как же... там?
-Не стоит благодарностей, -фигура встала со стула и начала двигаться в его сторону. -Как видишь, я могу быть доброй. Очень доброй.
Боцман.
Он всегда представлял себе смерть именно такой. Свет, постепенно расширяющийся из маленькой точки в непроглядной тьме, и заполняющий всё вокруг. Чувство полёта, бесконечной лёгкости и блаженства. А ещё стремление. Неизвестно к чему, но явно к центру чего-то. И чем ближе этот центр - тем сильнее становится эйфория.
Боцману не было страшно. Ни печаль, ни тревога не угнетали его разум. Он прекрасно помнил то, что с ним случилось до этого. И воспринимал это совершенно спокойно. Его даже немного удивляло, что он не испытывает сожаления о том, что его битва закончилась, даже добром не начавшись. Ему было всё равно.
Он не знал, что ждёт его там, в центре. Но чувствовал, что его там ждут. Кто ждёт? Бог, как в религиозных обещаниях? Нет. Боцману уже было известно, что Бога не существует, во всяком случае в привычном его понимании. На роль Бога, в принципе, могут претендовать как Прокриатор, так и сам Высший Разум. Но Прокриатор сам является творением и слугой Высшего Разума. Что же касается Высшего Разума, то он вообще не является существом. Он скорее явление, система, установившаяся во Вселенной. И человечество имеет для него значение, не более чем хлебная крошка на столе. Посему ни Высший Разум, ни порождённый им создатель человеческого мира, не будут встречать в своих чертогах какого-то там Боцмана. Тогда кто же его встречает?
Его приближение ощущалось всё сильнее, и тем больше становилось понятно, что встречающий находится вовсе не в центре, притягивающем Боцмана, а где-то на пути. Поначалу образ был туманен и отстранён. Но постепенно вырисовывался всё чётче и знакомее. Вглядываясь в этот силуэт, Боцман отчётливее с каждой секундой приближался к тяжёлому осознанию. Эта встреча оказалась для него полной неожиданностью.
-Андрей? -произнёс он сдавленным голосом.
-Ну здравствуй, Юра, -поприветствовал его мужской силуэт, и тут же заключил в свои объятия.
Алик Дементьев.
Ночной звонок в дверь пробудил его. Он уже его слышал. Это уже происходило. Всё повторялось по-новой. Сейчас он откроет дверь и увидит Лишу.
Когда Алик шёл к двери, он уже это знал и не сомневался, что всё так и будет, однако временная петля сделала неожиданный разворот. На пороге стояла вовсе не Лиша, а Наталья - его супруга. Издав не то всхлип, не то взвизг, она бросилась к нему на шею. От такой внезапности Алик опешил.
-Заинька. Любимый. Родной. Дорогой. Прости. Я - дура. Какая же я дура, -шептала жена, покрывая его лицо беглыми поцелуями. -Не знаю, что на меня нашло. Прости, зайка. Я такая дура.
-Погоди, постой, как ты здесь оказалась? -Алик с трудом оторвал её от себя.
-На такси приехала. Не смогла дождаться утра. Боже, я так неправа! Я понаписала тебе там, ты видел, да? Так вот это всё неправда. Это было помутнение. Дурь, понимаешь? Мне так стыдно, зай, ну прости меня, прости, -скороговоркой лопотала Наташа.
-Да нет, ты не поняла, -всё ещё недоумевал Алик. -Не ты должна была прийти, а...
-А кто?
-Не важно...
-Ты кого-то ждал? У тебя кто-то появился?
-Никого у меня не появилось, что за вздор?! Подожди, дай мне в себя прийти, -Алик схватился за голову, пытаясь понять суть происходящего.
-Теперь всё будет хорошо, я тебе обещаю! -жена проскочила мимо него в открытую дверь квартиры.
Она там ещё что-то говорила, но он её не слушал.
Василий Лоурентийский.
-Ранее вход в это святилище был закрыт, но теперь, когда ты пробил брешь в пространстве и времени... -Леглан развёл руками.
Они стояли посреди круглого зала, чьи стены были снизу доверху покрыты древними письменами. Многочисленные масляные чаши прекрасно освещали каждый дюйм этих стен, позволяя видеть и читать начертанное даже в самых отдалённых уголках.
-Поразительно, -Василий медленно кружился, оглядывая это изобилие. -Это то, что мне недоставало. Знания, которые считались утерянными навсегда.
-Воспользуйся же ими, друг мой. Обрети то, что я не успел.
Сделав несколько шагов вперёд, Василий остановился и обернулся.
-Преподобный Леглан, -произнёс он. -Вас ничего не удивляет?
-А что меня должно удивлять? -ответил тот вопросом на вопрос, спрятав руки в рукава.
-К примеру то, что меня ничуть не удивило Ваше появление.
Леглан пожал плечами.
-Вы пали от рук предателя, -указал на него Василий. -А теперь Вы здесь. Это удивило бы кого угодно, но только не меня. Всё потому, что я слишком хорошо знал своего друга, преподобного Леглана Нифельрадского. И могу отличить его от самозванца.
-Тем не менее, ты не отказался прийти со мною сюда.
-Не отказался. Дабы узреть, насколько далеко зайдёт твоя ложь.
-Возможно я действительно всего лишь образ твоего погибшего друга. Но вот это, вот это всё: этот зал, эти надписи - не могут быть ложными. Взгляни сам. Кому как ни тебе доступны возможности отличить истину от подделки.
Василий с глубочайшим недоверием перевёл взгляд на письмена.
Алик Дементьев
-Послушай, Наташа, -он искал жену по комнатам, но та постоянно ускользала, щебеча:
-Почему коньяк на столе? Выпивал что ли? И что здесь за запах? Не проветрено, фу...
-Наташа, почему ты передумала? Почему вернулась?
-Я уже всё тебе объясняла. Зачем ты опять к этому возвращаешься?
-Нет, я всё же хочу понять.
Наконец Алику удалось поймать её в спальне, фактически прижав к окну. Свет не был включен и разглядеть выражение её лица он не мог.
-Ты мне не рад? -Наталья отвернулась к подоконнику и стала ощупывать цветы на нём. -Почему ты их не полил? Они же совсем сухие.
-Да чёрт с ними, с цветами!
Внезапно орхидеи вспыхнули в темноте, словно лампочки. Жёлтая, лиловая, алая и белая. Алик почувствовал, что ему стало трудно дышать и он отступил назад.
-Вот видишь, они хотят пить, -как ни в чём не бывало, Наташа принялась опрыскивать цветы из пульверизатора. -Бедненькие мои.
-Что происходит? -Дементьев едва не упал, наткнувшись ногой на угол кровати.
-Как, что происходит? Всё хорошо происходит. Ты вернулся. Ты опять здесь, со мной. Разве ты не этого хотел?
-Опять чужая жизнь?
-Чужая? Что за глупости ты говоришь, зая? Чужой она перестаёт быть, когда ты начинаешь ею жить. И становится твоей. Только твоей. Ты ведь мечтал вернуться сюда? Мечтал опять стать нормальным? Как все люди.
-Нормальные люди? Но моя жизнь никогда не была нормальной. Что мне делать? Опять изображать сотрудника ФСБ, даже не зная, как на самом деле осуществляется эта самая служба? Обманывать самого себя?
-Людям свойственно обманывать самих себя. Это естественная функция психической защиты.
-Ицпапалотль, -прошептал Алик.
Жена обернулась и он увидел на чёрном овале её лица пару фиолетовых точек-глаз.
-Я вернула тебе счастье, -произнесла она. -Твоя безумная одиссея завершилась. Надеюсь, твой разум не сильно пострадал.
-Счастье? А в чём оно заключается, это счастье? Знаешь ли ты об этом? Я раньше не знал. Сначала думал, что счастье, это возможность вершить судьбу мира и стоять на страже равновесия. Потом думал, что счастье - это уют в тесной норке родной квартиры. Милые хлопоты, незамысловатое бытие. Всё оказалось бессмыслицей. Я не сыскал счастья ни в одной из своих ипостасей. Только пустые метания. Иллюзии важности и значимости. То, что мы сами себе придумываем. А счастье, настоящее счастье, оно... Оно в пользе.
-В какой ещё пользе? -супруга начала уставать от его речей.
-В обычной, -Алик усмехнулся - настолько простым и банальным казался ему ответ. -Счастье, это когда ты живёшь с пользой и понимаешь это. С пользой не для себя, а для...
Он замолчал.
-А для кого, если не для себя? -Наташа скрестила руки на груди.
-Не для кого, -улыбнулся Алик. -И в то же время для всех.
-Какой прок от такой самоотдачи, если ничего не получаешь взамен? И какое от неё счастье?
-Ты думаешь, что счастье заключается в получении чего-то?
-Конечно. То, что мы называем 'счастьем' - всего лишь одна из химических реакций, побуждаемая простыми удовлетворениями: физическими, или моральными. А удовлетворение - вещь сугубо индивидуальная.
-Это свойственно животным. А поскольку люди - это бывшие животные, они никак не могут отделаться от этого первобытного наследия.
-И что же эта твоя польза? В чём её суть?
-Суть в том, что человек наделён потребностью в принесении пользы. Это заложено в нём генетически. И это отличает его от животных, чья полезность условна и придумана за них. Человек, в отличие от животного, имеет возможность выбирать, какую именно пользу он должен приносить. И не важно, для кого предназначена эта польза: для другого человека, или для всего человечества; для настоящего, или для будущего. В любом случае, человек приносит пользу Высшему Разуму - первооснове. И проживает свою жизнь не зря, ощущая это подсознательно. В этом и кроется его настоящее счастье. Это и отличает его от тех, кто бесполезен...
-Чушь. Ты так ничего и не понял, Алик Дементьев, -Наташа вышла из темноты и взяла его за руку.
Прикосновение было ледяным.
-Пойдём, покажу тебе кое-что.
Боцман.
-Здесь так спокойно, -сказал Боцман.
-Спокойствие мнимо, -задумчиво ответил Андрей.
-Но мы встретились неслучайно, ведь так?
-Возможно. Я не знаю. Я уже ничего не решаю. А ты - ещё способен. Вот и решай.
-А если я тоже не знаю?
-Тогда подумай, зачем ты здесь, и зачем я здесь. Лично я правда не в курсе. Если ты меня видишь, значит хотел видеть.
-А ты? Хотел меня видеть? -спросил Боцман.
-Да. Но я уже тебе говорил, что ничего здесь не решаю. И ничего от меня не зависит. Считай, что наши желания просто совпали, но инициатором выступил ты, -Андрей рассмеялся.
Боцман наморщил лоб. На самом деле он прекрасно знал, что хотел сказать своему неродному брату. Но не решался говорить об этом. И мялся, к собственному стыду, как малолетний дурачок.
-Я... Мы... -пробубнил он. -Не знаю, что и сказать, Андрюх.
-Ну, не знаешь - так не знаешь.
-Нет! Постой. Вообще-то я знаю. Я всегда об этом знал. Холера, я каждый день думал об этом... -Боцмана начало трясти от волнения. -Я ведь должен был ещё раньше, ещё тогда. Когда надо было. Когда была возможность. Когда ты был жив. Но с того случая, когда отец устроил нам взбучку, меня словно запёрло что-то. Будто мне кляп в рот вставили. И хочу сказать, и не могу. А ведь должен... Понимаешь, Андрюха, в чём тут соль? Мы с тобой хоть и от разных родителей, но ты мне был роднее кровного брата и сестёр. Я помню, как ты меня опекал, как защищал, как заботился, когда я болел. Никто так ко мне не относился. И ведь я понимаю, зачем ты это делал. Я единственный, кто 'не принял' тебя в нашей семье. Ты со всеми породнился, кроме меня. Я до последнего тебя сторонился. И ты всеми силами хотел мне доказать, что считаешь меня братом. А я, вместо того, чтобы признать это - отталкивал тебя.
-Ты ошибался, Юрец. Я ничего тебе не доказывал и ничего от тебя не добивался. Я принимал тебя таким, какой ты есть. 'Колючим ёжиком', -Андрей опять рассмеялся. -И мне не было нужно от тебя никаких признаний. Я просто делал то, что считал правильным. Относился к тебе как к брату. И сейчас отношусь. Это ведь так просто.
-Тебе может и просто, -отвернулся Боцман. -Но не мне. Во мне будто чёрт сидит, язви его в душу. И ведь я думал об этом постоянно. Почему? Почему я такой? Почему я так к тебе отношусь? Словно обиду какую-то затаил, которую не могу простить. Всё время ту историю вспоминаю с отцом и поркой. Ведь прекрасно помню, что ты был не виноват. А я - наоборот, получил по заслугам. Взять бы на ум, да признать твою правду, так нет же. Ещё сильнее упёрся. Стыд ли это, гордость ли идиотская? Не пойму. Но перекрыла она мне глотку, словно кость. И никак мне от неё не избавиться. Сколько раз я себя клял, сколько ругал. Заставлял выйти на разговор с тобой, и сказать тебе то, что должен, что обязан. Что ты - мой б-б...
Он осёкся, губы его задрожали.
-Даже когда представился последний случай, -продолжил он, спустя минуту. -Я уже был уверен, что всё скажу. Но опять не смог. Опять ушёл. Сбежал, как трус. Ведь с того дня я ежедневно себя проклинал. И постоянно думал, что будь ты жив, я бы уж точно, я бы уж непременно... И вот те, пожалуйста. Мы наконец-то встретились, а я всё так же не могу ничего тебе сказать. Чувства распирают меня изнутри, слёзы душат, слова рвутся наружу, и... Ничего не получается. Язык не ворочается. Нести околесицу - запросто, а сказать самое важное, что так давно хотел - не могу. Отвратительная, горделивая тварь!!! -Боцман изо всех сил ударял себя кулаками по голове, под каждое последнее слово.
-Юра, Юра, хватит! -схватил его за руки Андрей. -Прекрати! Что ты делаешь? Зачем это? Всё это не нужно.
-Но я...
-Ты уже всё мне сказал!
-Как? Когда?
-Когда я был жив, когда ты думал обо мне, после моей смерти да и сейчас. Ты всё уже выстрадал. Всё перенёс. И всё принял давным давно. И я знаю, что ты признал меня своим братом. Мы братья, Юрка! Настоящие! Роднее родных! Не имеет значения то, что ты не может сказать это вслух. Главное, что твоё сердце и разум вопят об этом. А я слышу. Прекрасно слышу.
-Андрюх, я... -по щеке Боцмана потекла слеза. -Я так виноват перед тобой. Прости.
-Я давно уже тебя простил. И никогда не держал на тебя обиду. Не в моём прощении кроется твоя беда. Есть кое-что похуже, брат. Годами ты истязал себя самобичеванием. Ты не мог себя простить, и до сих пор не простил. Вот, почему мы с тобой встретились здесь. Подумай. Может быть пришла пора тебе простить самого себя?
-Самого себя? Но ведь я даже не сказал тебе того, что хотел.
-Всё, что мне нужно, ты уже сказал. Осталось признать, что вину свою перед самим собой ты благополучно искупил. Сними этот камень с души, дорогой братец. Хватит его влачить.
-Простить самого себя? -Боцман задумался. -Холера... Как же это сделать, если я себя уже приговорил и привёл приговор в исполнение?
-Это ты так думаешь. А на самом деле всё не так уж и плохо.
-Я всю свою новую жизнь в ноосферных грёзах искал путь искупления! Чтобы хоть как-то доказать самому себе, что я не эгоистичная скотина! Чтобы ты мог бы мною гордиться! Но я не знал, как это сделать?! Вместо исправления, я продолжал совершать гнусные и непорядочные поступки. Я стал преступником. И жизнь моя окончательно превратилась в сухое перекати-поле. Мой друг Фархад имел хоть какую-то цель. Он хотел вернуться к спокойной жизни. Хотел жениться и осесть в тихом, красивом уголке чужого сна. И меня подбил на эту же мысль. Что наши дома будут располагаться рядом. Наши жёны станут лучшими подругами. Наши дети будут играть и расти вместе. И мы доживём то, что нам осталось, в этой идиллии, наслаждаясь каждым фрактальным циклом, вдали от невзгод и пороков... Я поддакивал ему, хотя прекрасно понимал, что не смогу так. Мой крест не даст мне покоя до самой смерти. И сбросить его я смогу лишь подвигом. Настоящим подвигом, понимаешь? Вот, почему я схватился за предложение Лиши. За самоубийственное предложение. Я знал, что погибну. Но погибну с честью. И боль наконец-то закончится.
-Гибель тоже бывает разной, -ответил Андрей. -Можно погибнуть преступником, стермящимся к раскаянию, а можно погибнуть героем, избавленным от всяческих мысленных тягот и сомнений. Смерть вряд ли позволяет раскаяться. Но когда встречаешь её с чистым сердцем, душа обретает истинный покой.
-И я смогу остаться здесь, с тобой?
-Почему нет?
-Прекрасно! Значит всё закончилось?
-Для тебя ещё нет.
-Не понимаю... Разве я не умер окончательно?
-Нет, но всё в твоих руках.
-Так значит... -Боцман осмотрелся. -Это опять иллюзия. Как же я сразу не догадался? Всё это происходит внутри моей головы. Всё это смоделировано моим собственным разумом. И этот разговор, и ты.
-Ты мыслишь в правильном направлении, -улыбнулся Андрей.
-Но ведь тогда ничего ещё не закончено. Не для меня, не для них. И ты прав, гибель может быть разной. Гораздо эффективнее сражаться с врагами, если одним из этих врагов не являешься ты сам. Спасибо, Андрей. Теперь мне стало гораздо легче.
-Береги себя, брат, и не торопи нашу встречу, -Андрей стал медленно отступать в свет, растворяясь в нём.
Фархад.
-Ты вывела меня из боя. Это подло.
-Это разумно. Толку там от тебя всё равно никакого не было. А погибать просто так, не за понюшку табаку, какой смысл? Пойми, это не я вас втянула в эту заваруху. Это Ал Хезид со своей дурной амбициозностью приволокла вас на верную смерть. Неужели она всерьёз думала, что вы годитесь для этого? Нет конечно. Вы - пушечное мясо, извозчики. И жизни ваши ничего не стоят. Я же считаю иначе. Человек, способный отыскать мой город и проникнуть в него самостоятельно - заслуживает достойной награды. Поэтому, я вернула тебя к нормальной, человеческой жизни.
-А я тебя просил?
-Просил - не просил. Какая разница? Всё уже свершилось. Скоро за тобой придут.
-Кто придёт?
-Твои родные. Ты ведь соскучился по ним, не так ли?
Фархад задумался.
-Всё это время они переживали за тебя и не могли смириться с тем, что ты больше к ним никогда не вернёшься, -продолжала нашёптывать Ицпапалотль. -Представь, какую радость они испытают увидев тебя в добром здравии? И мама, и папа, и сестра, и маленький племянник. Ты ведь любил их. А сам причинял им боль своим поведением. Теперь у тебя есть возможность всё исправить и жить достойной жизнью. Реальной жизнью. Не сомнамбулической. Подумай, как тебе повезло.
-Но мои друзья остались там...
-Твои друзья тебе просто снились. Отринь грёзы, и прими реальность.
Внутри Фархада словно раскачивался маленький маятник Фуко. Он пребывал в растерянности, мучительно пытаясь всё осмыслить. А что если бабочка права, и пора просыпаться от долгого сна? Пора жить полной жизнью, наслаждаясь каждой минутой. В кругу родных и близких, любящих его людей. Вместе с этим, его подтачивали подозрения. И долг перед друзьями (в первую очередь перед Боцманом) не давал ему покоя. Нужно было что-то решать, и он решил.
Алик Дементьев.
Наталья подтащила Алика к телевизору и нажала на кнопку пульта, включив новостную передачу. Сперва Дементьеву показалось, что они смотрят обычную телепрограмму, но вдумавшись, он понял, что это некая солянка из быстро сменяющихся заголовков, и кратких пояснений к ним. Это было нечто среднее между экспресс-новостями и пролистыванием новостной ленты в Интернете. Сюжеты были краткими и ёмкими, а визуальный ряд - максимально информативным. И не было в этой череде ничего экстраординарного и выходящего за рамки классических современных новостей.
-Что ты хочешь этим сказать? -не выдержал Алик.
-Да ты смотри, смотри, и слушай, -продолжала удерживать его Наташа. -Включи голову. Внимай, впитывай, анализируй.
-Чему тут внимать? Это же всё ерунда какая-то! Ерунда... Какая-то... Ерунда...
Его глаза сфокусировались на экране, а слух наконец-то переключился с простого восприятия звуков - на последовательный анализ информации.
-Ну? -обрадовалась жена. -Теперь ты понял? Понял? Это уже не иллюзия. Не ноосферный полубред. Это выжимка из реальных событий, освещаемых в прессе. Это правда, которую уже невозможно спрятать за сплошной стеной лжи. Видишь, как она выпирает? Как она колет разум, словно иголками! Вот оно - информационное поле страны, защитником которой ты себя возомнил! Вот, что ты собрался защищать, Элекен! Твоя паства! Полюбуйся на эти рожи, не умещающиеся в широкоформатный экран. Циничные, надменные, лишённые последних капель совести. Чиновники, бизнесмены, священники, бандиты - все как один уважаемые люди. Великие, неприкасаемые, мечтающие о возрождении сословных укладов. Ты с ними собрался работать, Элекен? Или же ты думаешь, что тебе позволят тронуть их хотя бы мизинцем? Принцип невмешательства, мой дорогой, или ты забыл? А может ты хотел работать с так называемым народом, с пролетариатом, с рабочим классом? С ним уже пытались работать и неоднократно. Но всякий раз на поверхность выползала вот эта накипь. Потому что глупо думать, что трудяга способен распоряжаться собственной жизнью. Нет. Он привык, чтобы им самим распоряжались. Как рабочий муравей, не способный жить иначе. Таким образом твой 'счастливый человек', живущий ради пользы каждому и всем, на деле всего лишь раб. Причём раб-идиот. Потому, что нормальный раб не мирится со своей участью, а стремится из неё вырваться. Ну или хотя бы приспособиться к ней получше. А вот раб-идиот отдаёт себя без остатка, ничего не требуя взамен. На радость вот им, вот этим харям из телевизора. Так чего ты хочешь, Элекен? Чтобы просто рабы превратились в рабов-идиотов?
-Нет! -выкрикнул Алик.
-Так называемый 'народ' - это пассивная биологическая жижа, живущая естественными потребностями. И сваять из неё ничего не получится, поскольку она не имеет крепкой структуры. Она расползается на глазах, и ей плевать на саму себя. Поэтому на ней всегда будут паразитировать вот эти, из телевизора. И даже если ты сумеешь достичь успеха известных альфа-регуляторов начала двадцатого века, тебе не удастся долго сохранять стабильность этой структуры. Ибо паразиты, коих ты видишь на экране, появляются не из космоса, и не из секретных лабораторий, а из того же народа. И они всегда будут появляться. Ты ничего тут не поделаешь. Это болезнь. Болезнь человечества. Изначально призванная уравновешивать его, но в итоге переродившаяся в социальную онокологию. Смотри внимательно на этот экран, Элекен, запоминай их всех. Воры, дорвавшиеся до власти; Нувориши, бесящиеся с жиру; Бездельники, учащие всех, как надо работать; Лицедеи, живущие в замках, подобно аристократам; Безбожники, изображающие духовенство... И чернь, потакающая им во всём, лишь бы кидали кости со стола время от времени. Ну а если не кинут, то можно и потерпеть, подождать, смириться. Затянуть пояса. Каким же образом ты хочешь всё это изменить? Реку можно обратить вспять, но не болото...
-А тебе какое до всего этого дело?! -воскликнул Алик. -Как я понимаю, данное положение дел тебя тоже не устраивает. Иначе ты бы не стала читать мне эту пламенную лекцию.
-Мы смотрим на ситуацию под разными углами, -ответила Наташа голосом Ицпапалотль. -Ты не брезгуешь ковыряться в грязи. Я же хочу эту грязь вычистить, пройдясь с верхов - до самого низа. Мне абсолютно плевать на классовое неравенство, на несправедливость, на двойные стандарты, на общественные пороки. Лечить эти болезни бесполезно. Гораздо эффективнее переработать всё общество в биомассу, в удобрение, дающее жизнь новой, здоровой цивилизации.
-Цивилизации? Цивилизации, состоящей из одного единственного представителя? Ты сама-то хоть понимаешь, насколько это нелепо?
-Ты считаешь, что это нелепо? В то время, как сам стремишься к тому же самому?
-Это ложь!
-Нет, это правда. Может быть наши концепции и расходятся в принципах реализации, но результат у них ровно один - доминирование. Не ты ли пришёл к выводу, что исправить ситуацию может только тотальный контроль? Так чем твоя теория принципиально отличается от моей?
-В моей теории общество сохраняется.
-Только формально. Фактически же, это всё та же биомасса, подчинённая единому центру управления.