Аннотация: История одного страшного преступления, последовавшего за ним возмездия и восторжествовавшей под конец справедливости
Приземление было достаточно мягким, и я решил не терять время, валяясь на свежей травке и глядя в голубое небо: обстоятельства требовали скорейшей рекогносцировки прилегающей местности и, по возможности, всего остального мира. А мир, надо сказать, производил вполне благоприятное впечатление: кроме уже упоминавшихся травки и неба в нем присутствовали большие перистые облака, рощица каких-то странных, но довольно живописных деревьев неподалеку, небольшой ручей в двух шагах от меня и подернутая легкой дымкой вершина горы в нескольких милях к... в общем, справа. Где здесь юг, а где север, мне еще предстояло разобраться.
Поднявшись на ноги, я первым делом проверил карманы своего стандартного"засланского" костюма. Ссылачи оказались людьми добросовестными: все было на месте. Конечно, брать с собой пачку сигарет и зажигалку в качестве двух из трех разрешенных предметов кому-то показалось бы безумием, но мы с Джеком рассудили по-другому. Никто не знает, что понадобится тебе в совершенно незнакомом мире, а сигареты хотя бы помогут пережить первый, самый сложный, период приспособления к новой обстановке. Кстати, куда, интересно, угодил мой коллега по несчастью?
Мысленно пожелав Джеку, а заодно и себе самому, удачи, я открыл пачку и достал сигарету. Оставив без внимания небольшой укол совести по поводу того, что, дескать, неплохо бы и поэкономить курево, я затянулся таким родным и привычным дымом и осмотрелся еще раз, теперь - внимательнее. Никаких построек или других следов деятельности разумных существ поблизости не наблюдалось, как, собственно, и самих существ. Поскольку идей насчет того, в каком направлении мне двигаться (не стоять же, в конце концов, на месте!), у меня не имелось, то я решил направиться в сторону горы, а уже оттуда попытаться рассмотреть местность получше.
Шагая по упругому ковру из каких-то незнакомых мне сине-зеленых травок, я в который раз усомнился, а не лучше ли было выбрать промывание мозгов вместо ссылки. С Джеком, большим любителем приключений, все было ясно изначально - тот ни за что в жизни не позволил бы копаться кому-либо у себя в голове, а перспектива попасть в незнакомый мир, в котором, возможно, ни разу не ступала нога человека, в нашем понимании этого слова, казалась ему лучшим подарком на его недавно прошедший тридцатилетний юбилей. Собственно, именно во время празднования этого злосчастного юбилея мы и позволили себе немного порассуждать на тему умственного превосходства представителей мужского пола над представительницами женского. В результате чего и попали за сексуальную дискриминацию под суд, вынесший нам вердикт в виде самого сурового из всех возможных наказаний: либо нам промывают мозги (официально это называется "принудительная корректировка жизненных ценностей и ориентиров"), либо отправляют на десять лет в один из тысячи известных пригодных для проживания человека миров. Какой именно - решают чиновники, ответственные за исполнение наказания, именуюмые у нас ссылачами. Впрочем, я всегда был уверен, что ничего они не решают, а отправляют куда глаза пошлют. Так проще.
Джек, произнеся при нашей последней встрече патетическую речь о том, как важно сохранить свою личность и убеждения в любых обстоятельствах, уговорил меня выбрать ссылку. Собственно, насчет сигарет тоже была его идея; я бы, наверное, взял защитный десантный костюм, выдерживающий прямое попадание из пятикиловаттного бластера, ну или хотя бы компас. Еще лучше было бы, конечно, притащить с собой что-нибудь посерьезнее вроде последней модели танка "Spider" с плутониевыми двигателями, но оружие брать с собой не разрешалось.
Мои тягостные размышления о современной бронетехнике прервались подозрительным шумом из-за спины, со стороны рощицы. Обернувшись, я успел заметить только несущуюся в мою сторону лошадь со смуглой фигурой всадника на спине, а также со свистом летящий по направлению ко мне неопознанный предмет наподобие бумеранга. Перед тем, как предмет впечатался в мою голову, в ней успела промелькнуть одна-единственная мысль, показавшаяся мне почему-то очень забавной: всадник был женщиной. Причем абсолютно голой.
***
Очнулся я в слабо освещенном помещении, по форме потолка сходном со средневековым храмом или церковью. В потолок, как выяснилось, я глядел потому, что находился в лежачем положении со связанными за спиной руками. Точнее, руки были связаны не совсем за спиной, а за неким подобием ложа, больше всего напоминающем по форме небольшое каноэ, в дне которого были проделаны две дырки на уровне плеч, куда, собственно, и были продеты связанные в кистях руки. Приподняв голову, я увидел довольно интересное зрелище: в небольшом отдалении от меня, рядом с огромной чашей, наполненной неизвестной жидкостью, стояли и о чем-то громко переговаривались на незнакомом языке несколько женщин. Все как одна - загорелые, мускулистые, длинноволосые и полностью обнаженные.
Амазонки. Похоже, у ссылачей весьма своеобразное чувство юмора. Что, интересно, в этом мире делают с мужчинами?
Внимательно осмотрев доступную из моего положения часть внутреннего убранства храма, а, точнее, фрески на стенах и скульптуры вдоль них, мне пришло в голову как минимум одно возможное применение для местных представителей сильного (сильного ли?) пола. Стены были разрисованы беременными амазонками в окружении херувимов, отличавшихся от наших только наличием груди третьего размера и отсутствием соответствующих органов. Вместо картин Судного дня или крещения Спасителя потолок украшали довольно подробно изображенные сцены родов, кормления и взращивания маленьких длинноволосых очаровашек. Все ясно - храм местной богини Детородства или чего-то подобного. Неожиданно у меня возникли некоторые сомнения относительно формы моего ложа, и я как мог постарался вывернуть голову для того, чтобы поподробнее его рассмотреть. Ну конечно. Что еще, по-вашему, может находиться посередине храма Деторождения в стране амазонок? Срам, да и только.
Кстати, насчет срама. Одежды на мне было ровно столько же, сколько на девицах поодаль, что в совокупности с общей обстановкой и моей подозрительно блестящей и ароматной кожей навевало мысли о том, что сейчас здесь должен состояться некий ритуал. В принципе, я не против таких ритуалов, но только когда все происходит во обоюдному согласию. Сейчас же мое мнение явно никого не интересовало; девушки спорили друг с другом, не обращая на меня никакого внимания. Больше всех кричала и махала руками здоровенная девица с квадратыми плечами и огромным бюстом, явно претендующая на лидерство в этой группе. Я мысленно окрестил ее "крошка Сэм" из-за ее потрясающего сходства с одним моим знакомым боксером-тяжеловесом. Время от времени спорщицы показывали пальцем в мою сторону, но чаще били кулаком себя в грудь. Похоже, славные воительницы не могли поделить между собой трофей, то есть возможность провести ритуал зачатия с пленником. Я решил немного вмешаться в ход событий.
- Эй, леди, я так понимаю, вы никак меня поделить не можете?
"Леди" замолчали и дружно повернулись в мою сторону.
- Давайте я вам помогу. Согласен провести ритуал вон с той, крайней, - я кивнул в сторону стройной блондинки справа, улыбнулся ей самой очаровательной из своих улыбок и игриво подмигнул. Желаемого эффекта мои действия не произвели; наоборот, крошка Сэм решила наконец взять ситуацию под свой полный контроль и рявкнула что-то на своем тарабарском наречии. Остальные скромно потупили глазки.
Боксерша отделилась от группы, подошла к чаше и зачерпнула огромной глиняной кружкой с поллитра мутноватой жидкости. Выпив содержимое кружки до дна, она крикнула что-то в дверной проем, откуда через мгновение появились два мелко семенящих субъекта, несущих в руках глубокое блюдо с какой-то гелеобразной массой и несколько губок. Слуги, как и остальные присутствующие в храме, одежды не носили, в связи с чем мне не составило труда определить их пол. Они были мужчинами.
Что ж, если все мужское население здесь выглядело так же, как эти двое, тогда я мог не удивляться, с чего вдруг столько брутальных барышень спорили из-за моей скромной персоны. Ростом слуги были как минимум на голову ниже меня, ширина плеч и объем грудной клетки могли заставить впечатлительного человека прослезиться, а в наклоне головы и изгибе спины застыло выражение такой безнадежной покорности, что я невольно отвел глаза от потомков местного Адама и вновь принялся наблюдать за амазонками, тем более, что зрелище было довольно любопытное.
Крошка Сэм стала истово натираться кремом из блюда, а остальные, немного рассредоточившись, начали напевать какую-то воинственную песню, очевидно, предназнченную для местной богини. Языка я, разумеется, не знал, но догадывался, что содержание песни гласит что-то вроде "матушка, помоги нашей милашке Сэм зачать от этого странного широкоплечего красавца такую же широкоплечую амазоночку, а лучше сразу трех, и чтобы ни одного мальчика.". Не скажу, что я был в восторге от таких перспектив.
Поняв, что стройной блондиночки справа мне сегодня не полагается, я решил покончить со всем этим спектаклем и стал незаметно ощупывать узлы на запястьях. То ли предыдущие участники этого ритуала никогда не пытались высвободиться, то ли девушки просто не умели завязывать узлов, но на освобождение от веревок у меня ушло порядка одной минуты. Еще минута потребовалась для размышлений, стоит ли начинать активные действия прямо сейчас, или стоит все-таки подождать. Отыскав взглядом мою одежду и прикинув расстояние до выхода, я немного успокоился и решил не торопиться.
Крошка Сэм закончила натирания и, пританцовывая, двинулась в мою сторону. Песнопения стали громче. Стоявшие полукругом девушки подошли немного ближе и начали исполнять довольно забавный танец, совершая совершенно недвусмысленные движения своими загорелыми бедрами. Приближающаяся Сэм плотоядно улыбалась. Кажется, момент настал.
Вообще-то я никогда не поднимал руку на женщину. Даже в мыслях. Более того, в присутствии дам я старался не ругаться и время от времени одергивал матершинника Джека. Но поскольку перспектива остаться здесь на десять лет кем-то вроде породистого быка-производителя меня совершенно не прельщала, то я зажмурил глаза, представил на месте крошки Сэм моего соседа, разбившего в прошлом месяце мой новенький кабриолёт, открыл глаза, сжал кулаки, резким движением поднял корпус, высвободил руки, прыгнул и красивым прямым справа влепил не успевшей ничего понять девушке замечательную затрещину. Крошка Сэм кулем свалилась на пол, но сознания не потеряла (черт, она что, действительно боксом занимается?), а стала трясти головой и что-то нечленораздельно мычать. Остальные девицы замерли на месте подобно актерам в последней немой сцене какой-нибудь трагедии Шекспира. Не теряя времени, я подскочил к кучке со своей одеждой и схватил третий из взятых с собой предметов - шестизарядный револьвер производства Smith & Wesson. Вообще-то оружие осужденным брать с собой не полагалось, но, к счастью, подобные игрушки в наше продвинутое время считались предметами антиквариата, чем постоянно пользовались несчастные вроде меня и Джека.
Подняв револьвер, я выстрелил в потолок и, наслаждаясь произведенным эффектом, немного перевел дух. Амазонки повалились на пол, завизжали и стали что-то кричать, судя по интонации, умоляя простить их неподобающее поведение и не лишать их, таких молодых и красивых, жизни. Стрелять в девушек я, естественно, не собирался, но и давать стрекача передумал. Вместо этого рывком поднял с пола крошку Сэм (тяжелая, черт!) и приставил револьвер к ее голове. Думаю, фокусов с заложниками местные воительницы никогда не видели, а, значит, и операции по освобождению можно было не опасаться. Действительно, ни одна из амазонок не сделала ни малейшей попытки избавиться от террориста метким выстрелом из лука; все девушки пялились на нас с Сэм удивленными глазами и что-то умоляюще причитали. Моя "крошка" мелко дрожала всем телом и то ли от страха, то ли под воздействием пресловутого Стокгольмского синдрома, все сильнее и сильнее ко мне прижималась. Теперь, чувствуя себя хозяином положения, я решил немного обдумать последующие действия.
Жутко хотелось курить. Понимая, что сейчас, в общем-то, не самое удачное для этого время, я выудил из кучки моих вещей сигареты с зажигалкой и, не опуская револьвера, закурил.
Ну, знаете... Такого эффекта от сигареты я не наблюдал даже в школе, когда мама впервые застукала меня за курением. Амазонки вдруг единодушно замолчали и изумленно уставились на меня. Даже Сэм, повернув голову в мою сторону, перестала дрожать и держаться рукой за ушибленную челюсть. Трое новых девушек, очевидно поспешивших в зал на звук выстрела, так и застыли в дверном проеме с подятыми луками и бумерангами. В храме установилась мертвая тишина. Не знаю, сколько времени все это могло продолжаться, если бы не кусок штукатурки, со страшным грохотом свалившийся с поврежденного выстрелом потолка. Как будто получив некий сигнал, события стали развиваться совершенно непостижимым образом.
Все присутствовавшие в храме амазонки вдруг дружно встали на колени, вытянули вперед руки и стали кланяться в пол, напевая при этом какую-то смутно знакомую и достаточно мелодичную песню. Каждый раз, отрываясь от пола, девушки простирали руки то ко мне, то куда-то в направлении стены за моей спиной, где, как я успел мельком заметить, никого не было. Обернувшись, я внимательно вгляделся в покрытую цветастой фреской стену храма.
В центре картины, занимавшей почти всю стену напротив входа в помещение, в окружении миловидных загорелых амазонок и уже знакомых мне грудастых херувимов, с дымящейся сигаретой в зубах, револьвером в одной руке и золотой чашей - в другой, был изображен ухмыляющийся авантюрист, балагур, драчун и большой любитель выпить, именуемый в быту Джеком Хэдли Ричардсоном. Вот так встреча, старина Джек...
Я лихорадочно соображал. Нас с Джеком посадили в разные телепортационные камеры, но это не значит, что отправили в разные места. Наоборот, извращенное чувство юмора ссылачей могло заставить их послать нас в один и тот же странный мир, где мужчины выполняют исключительно биологические и прислуживающие функции. Вот только в разные временные периоды. Стало быть, Джек побывал здесь, судя по возрасту фрески, на несколько веков раньше меня и успел понатворить такого, что все жительницы теперь считают его за бога, а его небритую физиономию изображают на главной стене храма. В общем-то, зная успех, которым Джек пользовался у представительниц прекрасного пола, ничего удивительного в этом нет. Так, с ним все ясно. А что со мной? Я что же теперь, получется, - второе пришествие Великого Джека?
Судя по поведению амазонок, я был недалек от истины. Вбежавшие в зал слуги передали красавице-блондинке какой-то ящик, обвязанный до боли знакомой звездно-полосатой лентой (вот шутник, черт бы его побрал!). Девушка поднялась с пола, медленно приблизилась ко мне, встала на одно колено и, склонив голову, протянула ящик. Я принял ритуальный дар, развязал ленту и поднял крышку. Внутри, на подложке из сухих листьев причудливой формы, лежали два предмета: один - плотно завернутый в какой-то прозрачный материал продолговатый цилиндр, второй - фляжка из темно-коричневой кожи с деревянной пробкой, залитой смолой. Развернув цилиндр, я выронил недокуренную сигарету, отчасти от удивления, отчасти за ненадобностью: в моих руках лежала самая что ни на есть настоящая сигара, источающая несравненный аромат хорошего крепкого табака и вызывающая стойкие ассоциации с родным чикагским баром, Хэмингуэем и черноглазыми мулатками. Готов спорить, что Великий Джек завещал изготавливать сигары как и положено - на смуглых бедрах амазонок, а, возможно, и на других, не менее соблазнительных, частях их загорелого тела. Отложив сигару, я содрал пленку из смолы, покрывающую горлышко фляги, и вытащил пробку, уже не сомневаясь в том, что окажется внутри. Поднеся флягу к носу, я втянул в себя божественные пары основательно выдержанного виски и, не удержавшись, хорошенько приложился к драгоценной емкости. Ай да Джек, ай да сукин сын!
Блондинка подняла голову и вопросительно посмотрела на меня, видимо, гадая, понравилось ли мне ритуальное подношение или нет. Я присел на край моего недавнего ложа, чуть было не ставшего брачным, и снисходительно улыбнулся, отчего девушка расцвела подобно яблоне по весне. Амазонки, почтительно склонив колени, покорно ждали моих распоряжений. Я отрезал кончик сигары предупредительно принесенным слугой ножом, закурил, сделал еще один глоток из фляги, обвел взглядом обнаженные фигуры окружавших меня девушек и задумался о ближайших десяти годах, которые мне, как осужденному, предстояло здесь провести.
Кажется, наказание обещало быть не слишком суровым.