Океан бушевал холодной синевой, и волны разбивали свои пенные лбы о скалистые кулаки утёсов. А серые каменные великаны выстроились грозной толпой, надменно и горделиво глядя на неистовство водной стихии.
И на одной из этих громад воздвиглись руины древнего замка. Стены и башни давно обвалились под гнётом времени и ударами жестоких сил природы, и теперь щербатые обломки обречённо смотрели в небо, ожидая своего дня и часа, чтобы низвергнуться в преисподнюю океанских глубин. А пока замок стоял на краю обветренного утёса, и небо плыло над останками былого величия рваным пологом свинцовых туч, нёсших холод печальных снегов и безысходность лютой, северной зимы.
Серпантин петлял прерывистой лентой, поднимаясь к обломкам барбакана - уродливой груде камней, ставшей сегодня целью группы путников из девяти человек, что брели по недружелюбной дороге, исковерканной и разодранной тут и там то жирными оползнями, то голодными провалами. Сквозь холод ненастного дня и крошку печального снега, сыплющуюся с набрякших небес, волочились усталые фигуры - обветренные и тощие, будто тени, из праха восставшие, устремлённые к заветной вершине, что манила скупым огрызком вселенской надежды. Кровавым кашлем выплёвывали по кусочкам простуженные лёгкие, кутались в дырявые тряпки, некогда называемые одеждой, изнемогали от ветра, дерущего исхудалые лица, но шли - шли в обречённой решимости, в болезненном рвении, не ведая пути обратно. Мужчины несли на поясах оружие, а одна из двух женщин, что постарше, дрожащими руками к груди прижимала запеленованное дитя. Вторая - совсем ещё юная девушка - ковыляла следом, напрягая в героизме отчаянного восхождения остатки сил своего хрупкого, измученного тельца. Люди молчали: не до разговоров было.
- Замок пуст! - не выдержала женщина с младенцем. - Неужели никто не видит? Здесь нет людей, нет пищи, даже от проклятого ветра не спрятаться. А вокруг мёртвые земли на много миль! Зачем мы сюда пришли?
- Молчи, женщина! - приказал ей хриплым голосом высокий, тощий, как жердь, мужчина в истёртой меховой шапке, - колдун говорил именно об этой крепости. Она одна сохранилась в скалах у Холодного океана. Надо потерпеть ещё немного, цель уже близко.
- Но здесь никого нет! - не унималась женщина.
- Это просто испытание, - устало проговорил широкоплечий, низкорослый бородач, идущий впереди отряда, - надо верить. Только здесь мы можем спастись от грядущей Тьмы. Маг не мог соврать - этому человеку доверяет сам король.
- Колдун может сделать всё, что ему захочется, - вступил в разговор идущий следом за бородачом пожилой мужчина весьма крепкий для своего возраста, его серые глаза под нависшими седыми бровями недобро щурились.
Высокий бросил на него грозный взгляд, но промолчал. И они продолжили путь в тишине, устало перебирая ногами по колючему гравию.
Вдруг предводитель удивлённо воскликнул, указывая куда-то перед собой. Люди стали всматриваться: из трещины в скале, возвышающейся над головами путников, проросло тоненькое, извилистое деревце. На нём из последних сил держалась пара пожухлых листьев, так и не сорванных осенним ветром.
- Что случилось, Модулф? - спросила бородача женщина с младенцем.
- Дерево среди мёртвых земель! - воскликнул тот. - Такого никто прежде не видел. Это знак! Мы на верном пути!
***
Почти год они находились в дороге. Именно столько времени потребовалось, чтобы дойти от побережья Зелёного моря до самой северной точки земли - края мира, за которым простирались лишь бесконечные океанские воды. С тех пор, как группа отправилась в путь, её численность сократилась почти в десять раз: кто-то повернул обратно, кто-то был убит в стычках с дикими племенами, кто-то умер от болезней.
Последняя драка произошла три недели назад. Кочевники долго следили за путниками, скача за ними по пятам на диковинных северных животных с ветвистыми рогами. Племена, встречавшиеся южнее, предупреждали об угрозе нападения на границе мёртвых земель, и теперь остатки отряда готовились к неминуемому столкновению. Тем не менее, дикари долго не решались напасть: они ехали за чужаками на почтительном расстоянии, будто выжидая удобный момент, и только когда путники достигли мёртвой земли, воины племени бросились в атаку. В короткой схватке удалось отбить первую волну кочевников, и отряд поспешил вперёд, не досчитавшись пятерых мужчин - они остались на поле боя, утыканные стрелами. Было ясно, что дикари просто так не отпустят добычу, и выжившие ожидали следующего удара, который положит конец странствию. Но стоило путникам вступить на серые, безжизненные пески мёртвой земли, преследователи отстали.
Ни одно живое существо не обитало на этих мрачных, обезличенных просторах, тут не росли травы и деревья, и даже птицы не летали в небе. Только серый, будто пепел, песок заполнял всё пространство вокруг: он стелился под ногами и тучами бесновался в воздухе, подгоняемый порывами ветра. Целыми днями люди шли среди гнетущей мёртвой пустоты, где ничто не радовало глаз.
Вскоре захолодало, пошёл снег. Далеко на юге осень вовсю расцветала яркими красками, а здесь уже зима звенела своим морозным дыханием. Жестокий, пронизывающий ветер гулял среди равнин, он становился стеной и не разрешал идти дальше, вынуждая усталых, замёрзших путешественников продираться сквозь себя из последних сил. Запасы дров иссякли быстро, и на костры пошли телеги, щиты и прочие вещи, которые теперь не на чем стало везти. Когда закончилась пища, забили последнюю лошадь. За несколько дней сожгли всё, что могли, а конца пути так и не было видно. Холодными ночами кутались в рваные плащи, жались друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. От сырого мяса мучили боли в животе и понос.
На горных перевалах было ещё тяжелее. Подъёмы выматывали так, что люди падали в изнеможении. Ещё четверо не выдержали - тела их упокоились в горах. А в сердца выживших пробиралось отчаяние, и страх перед неминуемой гибелью сдавливал глотки. Но люди продолжали верить - ничего другого им не оставалось.
Пища закончилась за день до того, как впереди показался замок. Когда с последнего перевала путники увидели серую океанскую гладь и очертания крепости, покоящейся на вершине скалы, ликованию не было предела. Казалось, вот она награда за страдания, цель, к которой так долго стремились, но, как только подошли ближе и увидели, что собой представляет замок, надежды развеялись, как песок по ветру. Здесь не было тех, кого путники хотели найти: разрушенные стены и башни всем своим видом говорили, что тут давно нет места живым. И чем ближе люди подходили к руинам, тем сильнее в головах укоренялась мысль: это монументальное сооружение станет для них надгробьем.
***
Пространство внутри замка оказалось завалено обломками рухнувших стен.
- Надо осмотреть подвалы, - решил Модулф, - те, кого мы ищем, наверняка там. От Тьмы можно спастись только глубоко под землёй.
- Как это странно, - проговорила другой мужчина, - спасаться от Тьмы во тьме...
Собрав в кулак волю, силы и остатки надежды, люди принялись за дело, никто не желал признавать тщетность потраченных усилий. Путники тщательно осмотрели уцелевшие комнаты. Внутреннее убранство давно обратилось в прах: не осталось ни деревянных перекрытий, ни предметов обихода, ни мебели. Искателей окружали только голые, холодные стены, сложенные древними строителями из массивных блоков.
В подвалах было темно и пусто. Местами свет падал из проломов в потоке и узких окон в цокольной части, но большинство помещений тонули в кромешном мраке. Подземелья поражали своими размерами. Легенды утверждали, что замок построили великаны в прошлой эре, и в это охотно верилось, стоило только увидеть огромные пустые залы. Крепость имела разветвлённую сеть подвальных комнат, часть их давно покоились под завалами, но даже те, которые время пощадило, пришлось обходить довольно долго, порой пробираясь в темноте на ощупь. Но близился вечер, а прибывшие не нашли даже намёка на чьё-либо присутствие ни в самой крепости, ни под ней.
В конце концов, пришлось выйти обратно на поверхность. Путники собрались на небольшом, свободном от завалов пятачке, они растерянно и обречённо переглядывались, даже не представляя, что делать дальше. У подножья скалы рокотали волны, а над головой тоскливо клубилась пелена облаков. Снег кружился среди величественных глыб, холод пробирал до костей. На замок опускались сумерки.
- И что теперь? - наконец раздался вопрос, который вертелся у всех на устах.
- Вероятно, мы что-то упускаем, - нахмурил лоб Модулф. - Мы не осмотрели всех помещений: их слишком много, и там довольно темно. Завтра продолжим и тщательнее обыщем подвалы.
- Лучше давайте выбираться отсюда, - заявил крепкий пожилой мужчина. Его лицо, заросшее густой, белой бородой, хранило решимость, а во взгляде читалась угроза.
- У нас нет еды и воды на две недели обратного пути, - возразил предводитель. - Но даже если каким-то чудом и доберёмся до живой земли, там нас поджидают дикари. А у нас закончились стрелы, значит, не сможем ни обороняться, ни охотиться. Думать об обратном пути бессмысленно!
- В чём-то ты прав, - рассудительно произнёс старик. - Но с чего ты взял, что еды нет? Еда найдётся, ведь тот, кто завёл нас сюда, должен и вывести, отдав собственное тело ради выживания остальных.
- Что ты такое говоришь, Лантольд! - ужаснулась женщина с младенцем.
- Побойся Всевидящего! - прохрипел высокий. - Твои слова безумны!
- Твой младенец мёртв уже неделю, Фаста, - обернулся к женщине Лантольд, - но почему ты его до сих пор держишь при себе? Он мог бы насытить нас. Да и женщины... Зачем теперь нам женщины? Они не осилят обратный путь.
- Не смей! - воскликнула Фаста. - Только попробуй прикоснуться к моему малышу, свинья!
- Он прав, - вмешался один из путников, - благодаря кому мы оказались в этом месте? Кто уверял, что тут ждёт спасение? Колдун обманул тебя, Модулф, а ты заставил поверить в эту ложь всех остальных! Ты должен ответить за свою ошибку и спасти тех, кого ещё можно спасти.
Двое мужчин поддержали Лантольда, остальные - заняли сторону Модулфа. Оружие засверкало в руках - на мирный исход никто не надеялся. Женщины спрятались за спины тех, кто мог защитить от безумного старика и его приспешников, и отошли к обломку стены. А снег беспечной белой крупой падал на сталь мечей и топоров и на суровые обветренные лица, застывшие в напряжённом ожидании.
- Глупец! - процедил Модулф сквозь стиснутые зубы. - Ты потерял человеческий облик. Это лишь испытание, которое надо пройти с честью. А ты...
- Нет никаких испытаний! - глаза Лантольда блестели, рот лыбился щербатым оскалом, а бледная, узловатая рука со вздувшимися венами сжимала массивный шестопёр. - Ты следовал за миражом - признай это и покорись судьбе. Колдун просто рассказал одну из небылиц, но ради неё погибло столько славных воинов! Хватит обманывать себя, посмотри правде в глаза, покайся в собственной глупости! Даже если перевернём каждый камень на этом треклятом утёсе, мы не найдём ничего. Но у кого-то ещё есть шанс выжить - так дай его нам!
- Хватит! - Модулф тряс указательным пальцем, тыча им в старика. - Надоела твоя бессмысленная болтовня! Пусть всё решит поединок.
Люди ринулись друг на друга, обратив в ярость последние силы. Клинки скрестились - лязгнула сталь, острия вонзились в плоть - крики разорвали морозный воздух.
Лантольд увернулся от несущегося на него человека с топором, и его шестопёр размозжил бедняге голову. Горячие брызги окропили железо и озверевшую, оскаленную физиономию старика, оросили холодный пол, окрасив красным тонкое покрывало свежевыпавшего снега. Рядом кто-то упал со вспоротым брюхом, другой свалился, разбрызгав по камням мозги из раскроенного черепа. Лантольд встретился глазами с Модулфом - тот уже занёс над ним меч. Очередной уворот - клинок предводителя лязгнул о булыжник. Рядом возникла тощая, высокая фигура. Лантольд едва успел парировать удар секиры и оттолкнул противника ногой, отчего тот упал. Сзади снова налетел Модулф, и снова клинок его прошёл мимо. Шестопёр угодил предводителю в челюсть. Окровавленные осколки кости и зубов посыпались на равнодушные камни, нечеловеческий вопль заметался эхом среди безучастных стен. В это время высокий поднялся и опять ринулся на Лантольда, но удар шестопёра в запястье раздробил кость и выбил секиру из рук. В следующий миг металлический набалдашник раскурочил высокому голову, и тот, упав, откатился по инерции в сторону и замер, раскинув руки.
Несколько мгновений понадобилось, чтобы схватка завершилась. Четверо были мертвы. Привалившись к груде булыжников, сидел раненый с окровавленным животом, одной рукой он зажимал порез, другой - тянулся к топору, который торчал меж рёбер лежащего рядом противника. Модулф с разломанной челюстью полз прочь, заливая каменную крошку пола вязкой тёмно-красной жидкостью, стекающей из обезображенного рта. А над убитыми и ранеными стоял старик, сжимая шестопёр бледной, узловатой, испачканной кровью, рукой. Женщины, окаменев от ужаса, молча наблюдали за происходящим, ожидая неминуемую гибель.
Лантольд неспешно подошёл к Модулфу и несколькими ударами превратил его затылок в кашу из мозгов, осколков черепа и спутанных волос, а затем направился к дрожащей Фасте.
- Не надо, прошу! - закричала она, прижимая к груди мёртвое дитя с посиневшим личиком.
Шестопёр размозжил лицо женщины, она сползла по стене, дитя выпало из рук. Довершая дело, Лантольд вбил ей в голову смертоносный железный набалдашник.
Девушка же, что стояла рядом, наблюдавшая за смертью старшей товарки, визжала, плакала и умоляла прекратить, а затем, наконец, взяв себя в руки, бросилась к проёму в стене, ведущему в подвал.
- Стой! - крикнул вдогонку Лантольд. - Далеко не уйдёшь. Здесь некуда бежать!
Он обернулся к мужчине, держащемуся за окровавленный живот.
- Чего смотришь, сто проклятий тебе на голову? - выдавил тот сквозь сжатые зубы, - Помоги же!
- Ты не сможешь идти обратно, - промолвил старик, он подошёл к раненому и занёс оружие над его головой.
***
Девушка бежала без оглядки. Ослабевшие ноги спотыкались, она падала, разбивая колени и ладони о шероховатый пол, почти ничего не видела в полутьме, но продолжала мчаться по лабиринту каменных подвалов. Девушка знала, что сможет спрятаться на какое-то время: помещений много, старик не сразу найдёт её. Но потом... Она не думала, что будет потом, только одна мысль вертелась в голове: уйти от безумца.
Беглянка забралась туда, куда не проникал свет, где не было окон и проломов, и теперь, оказавшись в абсолютном мраке, она могла передвигаться только вдоль стены на ощупь. Но ведь и преследователь здесь ничего не разглядит! Успокаиваемая этой мыслью, она шла вперёд, даже не думая о том, найдёт ли дорогу обратно. Образ страшного, забрызганного кровью старика со всклокоченной бородой стоял перед глазами, внушая гораздо больший ужас, чем все подземелья в мире. Казалось, Лантольд вот-вот настигнет её, хоть позади не слышалось шагов. Этот человек и прежде вызывал опасения: что-то недоброе таилось в его взгляде. Но тогда был жив Модулф и другие мужчины, которые не дали бы слабую девушку в обиду, теперь же она осталась один на один с безумцем, жаждущим отведать человеческой плоти.
Руки нащупали дверной проём, и девушка, не раздумывая, шагнула в него. Под ногами оказалась лестница, уходящая вниз. Найдёт ли там её старик? Медленно и осторожно переставляя ноги по скользким ступеням и цепляясь руками за стену, она спускалась всё ниже и ниже, а лестница не заканчивалась. И тут в сердце беглянки мёртвой хваткой вцепился страх неизвестности. Чем-то зловещим и ужасным дохнуло из шахты. Девушка уже хотела остановиться, как вдруг нога соскользнула, потеряв опору. Пальцы попытались зацепиться за гладкую поверхность камня, но тщетно - стена под ними пропала. Падая вниз и крича от ужаса, несчастная лишь на короткий миг заметила свет, теплящийся среди глубин подземелья. Тело ударилось о твёрдую поверхность - крик смолк.
Глава 1. Берт 1
Едва снег в полях начал таять, как снова ударили холода. Здесь, в северной части королевства, зима всегда уходит медленно и неохотно, создавая дополнительные трудности в и без того не простой жизни земледельцев. Вот и в этом году начало второго месяца весны выдалось морозным, что не могло не вызывать беспокойства у местного населения.
Из покрытого инеем леса вышли два человека - две серые, сутулые фигуры в плащах с капюшонами. Один - низкорослый молодой человек с тощим, глуповатым лицом - нёс наплечную сумку, раздувшуюся от поклажи, два простеньких охотничьих лука и колчан со стрелами, другой - мужчина средних лет с вытянутой физиономией землистого цвета - пыхтя и обливаясь потом, тащил на спине тушу детёныша оленя. Они направлялись к прячущейся вдали за лесополосой деревушке, о присутствии которой намекал шпиль святилища, торчащий над серой щетиной ветвей. Мужчина постарше постоянно останавливался, пытаясь поправить башмак с отстающей подошвой и поудобнее уложить добычу на затёкших плечах, попутно кляня жизнь, нищету и всё, что приходило в голову. Но всё же ругань звучала в его устах лишь неотъемлемым ритуалом повседневной жизни, лицо же охотника выражало спокойствие, близкое к апатичности. Но вот его молодой товарищ был чем-то не на шутку взволнован: он то и дело напряжённо озирался по сторонам, словно ожидая неприятностей.
- Не уверен, что стоило ходить, - произнёс молодой человек. - А если узнает кто?
- Всё ещё трусишь? - старший скорчил презрительную гримасу - Мы же почти дома. Сколько раз говорил, что лесничие в нашу глухомань не захаживают. Зато сегодня вам с семьёй будет, чем набить брюхо.
- А вдруг кто-то увидит и доложит? Мельник, например - он мне никогда не нравился. А если люди сеньора через деревню будут проезжать?
- Какой же ты трус, Берт.
- Но это лес графа, нам нельзя в нём охотиться без разрешения.
- Этот лес - лес людей, которые жили здесь испокон веков. Мой дед тут охотился, и дед его деда охотился, и никто ни у кого не спрашивал разрешения. Плевать на графа! Он не обнищает от одного убитого оленя и пары кроликов. А нам надо семьи кормить. Или ты хочешь, чтобы твой малец от голода помер, как и предыдущий? Знаешь, сколько денег надо отдать за проклятый клочок бумаги? У тебя есть такие деньги? Вот и у меня сейчас нет, а кушать надо. Граф жрёт от пуза, сидя в замке на заднице, в то время, как народ второй год голодает из-за неурожаев. И ещё неизвестно, что будет в этом году: видишь, какие морозы ударили под самый сезон? Думаешь, граф хоть пальцем пошевелил ради нас с тобой? Вот!
- Но за это же могут повесить! - не унимался Берт.
- Хватит уже ныть, надоел! Все охотятся и ничего, а нас почему-то должны повесить. В этом мире надо быть храбрым и проворным, чтобы урвать своё. Будь мужиком, в конце концов! К тому же сейчас за браконьерство больше не вешают. Неужели ты не слышал указ прошлым летом?
Укоры в трусости приходилось слышать не в первой, Берт и сам стыдился этой ужасной черты своего характера. Вот и сейчас он почувствовал себя виноватым перед старшим товарищем за проявленное малодушие, хотя при этом не перестал боязливо озираться.
- Это же просто предосторожность, - буркнул он, на что приятель только усмехнулся.
Шли дальше. Под ногами бугрилась мёрзлая грязь, по краям тропы лежали сугробы оледенелого снега.
- Послушай, Ман, - вновь заговорил Берт через какое-то время, - помнишь двух монахов на дороге в лесу?
- И что?
- Странные они: ты видел, какой взгляд. И лица, как будто... - он замялся, пытаясь подобрать слова, - как будто не от мира сего.
Ман хмыкнул:
- Они и есть не от мира сего - это же монахи, дурень!
- Я видел монахов - обычные люди, эль постоянно хлещут. Эти совсем другие. А высокий на меня посмотрел ещё так... странно. Вдруг это знак был? Случается же такое, что святые являются людям. А те очень похожи на святых.
- Откуда тебе знать, на кого похожи святые? Как дитё малое! Думаешь, святым есть дело до нас с тобой? Нет уж, ради нас с тобой никто не станет спускаться из Небесных Чертогов.
Монахи, которых охотники встретили сегодня на лесной дороге, произвели сильное впечатление на деревенского парня: бледные, как у мертвецов, лица, пустой взгляд не моргающих глаз, устремлённый сквозь все предметы этого мира, голос с отсутствующей интонацией. Словно духи загробного мира предстали наяву в телесном обличии. Берт сразу определил, что это не простые смертные, но вот кем именно являлись странные незнакомцы, он понятия не имел. Начал вспоминать слышанные когда-то истории и легенды, пытаясь найти в них соответствия увиденному. В голове всплыли рассказы деревенского мобада(1) о святых и посланцах Всевидящего, через которых Он доносит до людей Свою волю. "Наверное, именно так выглядят посланцы или святые", - решил для себя Берт. Оставалось только понять, что именно хотел сказать Всевидящий двум самым обыкновенным сервам(2). Берт никогда не отличался особой религиозностью. Здесь, в северных областях, многие ещё помнили старых богов и в большинстве своём равнодушно относились к религии, принесённой катувелланскими лордами и мобадами менее сотни лет назад. Однако, в отличие от более старшего поколения, молодой человек уже был воспитан в духе почитания Всевидящего и Его воплощения на земле - пророка Хошедара, и очень серьёзно воспринимал рассказы и проповеди священнослужителя.
В той стороне, где по утрам восходит солнце, далёкой синей полоской тянулась гряда Восточных гор - именно там, у их подножья, заканчивалась власть короля Катувеллании Годрика Второго Железноликого, и начиналась нейтральная территория, испокон веков служившая границей между людьми и тёмными - загадочным народом, жившим за скалистым хребтом. Берту нравились горы: они манили неизвестностью и суровой красотой, до которой было не дотянуться. Парень с детства лелеял мечту о странствиях и приключениях, как и любой мальчишка, выросший на сказках о далёких краях, великих героях и славных подвигах. Вот только дальше соседней деревни, что находилась в десяти милях от дома, ему так и не удалось побывать за свою недолгую жизнь.
Берт и Ман спустились с возвышенности и подошли к лесополосе, за которой расположилась деревня Обернвиль, проглядывая деревянными постройками сквозь паутину голых ветвей. "И чего я переживал? - дивился про себя Берт. - Так всегда и бывает: боишься-боишься, а ничего не происходит. И правда, глупо это". Он повеселел, предвкушая сочный кусок оленины, который сегодня дополнит надоевшую пустую похлёбку.
Однако радость сменилась новым приступом испуга, когда из-за деревьев показались четыре всадника. Они скакали рысью по направлению к охотникам. Берт сразу понял -солдаты: под их плащами виднелись коричневые стёганки(3), на поясах позвякивали фальшионы(4), а из-за спин торчали луки. Среди них выделялся скачущий впереди полный мужчина, одетый в фиолетовую котту(5) с вышитым на ней гербом замка Блэкхилл.
Берт и Ман встали, как вкопанные, глядя на приближающихся всадников. Берт почувствовал, как дрожат колени, он судорожно огляделся вокруг, выискивая, куда удрать от несущейся навстречу погибели, но лес был далеко, а вокруг простирались голые поля, укрытые подмёрзшей коркой снега - бежать от конного отряда представлялось бессмысленным.
- Ты говорил, нас никто не поймает! - срывающимся голосом пробормотал Берт. - Бросай тушу, Ман, надо что-то делать.
- Заткнись! - огрызнулся приятель. - Ты, главное, рот не разевай и не лезь на рожон, я всё улажу.
Всадники подскакали к двум охотникам и стали кружить вокруг них, едва не задевая корпусами лошадей.
- Лесничие графства, - представился человек с гербом, являющийся, по всей видимость, командиром отряда. - Регалия на охоту имеется?
- Попались! - злорадно оскалился другой. - Правильно засаду возле деревни устроили - так и знал ведь!
Берт весь сжался. Четыре вооружённых человека глядели на него сверху вниз с наглыми усмешками на бородатых лицах. Ман, так храбрившийся несколькими минутами ранее, сейчас тоже выглядел напуганным кроликом.
- Думали, сможете безнаказанно воровать в графском лесу? - продолжал зубоскалить всадник. - А мы вас прижали. Допрыгались!
- Послушай, господин, - Ман силился предать себе уверенный вид, - мы не сделали ничего противозаконного, у меня есть разрешение на охоту.
- Показывай! - скомандовал человек с гербом.
Охотник осторожно уложил тушу оленёнка на землю, полез за пазуху и к великому удивлению Берта вынул свёрнутый лист бумаги и протянул лесничему.
Тот внимательно изучил документ, а потом, прищурившись, посмотрел на Мана:
- Ты, должно быть, за дурака меня держишь? Или думаешь, я читать не умею? Это прошлогодняя регалия!
- Не может быть! - Ман попытался сделать удивлённое выражение лица. - Только на прошлой неделе же покупал. Там наверняка ошибка! Или я не ту бумагу взял. Точно! У меня дома лежит разрешение, я просто перепутал! Я никогда...
- Хватит дурака валять, - прервал его всадник с гербом, - в замке разберёмся. Посмотрим, вспомнит ли главный лесничий твою рожу.
Он приказал своим людям связать браконьеров.
- Стойте, но ведь можем же договориться! - Ман попытался прибегнуть к последнему доводу. - У меня дома лежит бочонок отличного вина! Клянусь, вы не пожалеете!
Удар в лицо от одного из спешившихся всадников заставил замолчать. На губах Мана выступила кровь. Берт даже не думал сопротивляться, не желая получить по зубам, он стоял с обречённой покорностью, пока лесничие связывали его руки.
Оружие и добычу, отобранные у незадачливых браконьеров, погрузили на лошадей. Берта и Мана, обмотав длинной верёвкой, привязали к седлу одной из лошадей так, чтобы они могли идти следом. И процессия двинулась в направлении леса, из которого приятели только что пришли. Берт печально посмотрел на шпиль колокольни, торчащий над деревьями, где остались родной дом и семья - даже попрощаться с ними не успел. А в душе зрела обида и злость на Мана, на его разглагольствования о храбрости, укоры и обвинения, из-за которых Берт и потащился за ним в лес.
- Всё из-за тебя! - обиженно прошептал он приятелю, идущему впереди, - Тоже мне, храбрец! Что теперь делать?
Но Ман даже не обернулся. Следовало полагать, ему и самому было паршиво на душе. Всадник, скачущий позади, приказал заткнуться, и Берт больше не делал попыток заговорить.
Несколько часов Берт и Ман семенили за лошадью лесничего. Широкая спина командира отряда по-прежнему маячила впереди, а замыкающий то и дело подгонял пленников бранными окриками, стоило кому-то из них попытаться размять гудящие ноги. Берт, проведший в пути большую часть дня, чувствовал, что скоро свалится от усталости, а Ману приходилось тяжко из-за рваного башмака, сильно мешавшего ходьбе. Но всадники даже не думали делать привал. "Им-то не надо отдыхать, сидят себе и сидят", - с обидой думал молодой охотник и продолжал покорно идти.
Блэкхилл являлся ближайшим замком к деревне Обернвиль, в которой вырос и прожил свои неполные двадцать лет Берт, но даже эту крепость молодой человек не видел ни разу. Он знал о замках только по рассказам ныне покойного отца и деревенских стариков. Образы крепостей и катафрактов(6) в блестящих доспехах, что в легендах всегда представлялись чем-то величественным и героически прекрасным, с детства будоражили воображение. Но не так он хотел побывать в замке - не в качестве заключённого, которого связанным тащат за лошадью, не в отчаянном и жалком положении человека, обречённого на смерть. А во всём виноват проклятый Ман! Ман и другие сельские парни, вечно подтрунивавшие над Бертом за нерешительность и трусость! В думах молодого охотника именно они сделались причиной свершившейся беды. Так, размышляя обо всём на свете, Берт старался отвлечь себя от накопившейся в ногах усталости, но мысли погружались с безнадёжный провал будущего, и на душе становилось только гаже.
Смеркалось. Лес вокруг дороги растворялся в сумерках. Всадники зажгли ручные масляные фонари, и свет заиграл на хмурых, усталых лицах и серо-коричневых одеждах путников. Длинные тени от движущихся фигур заканчивались во тьме, куда не доставал свет тусклых горелок. Ноги Берта заплетались, но по словам лесничих он знал, что Блэкхилл был уже близко и надо потерпеть ещё немного. Если бы Берт сейчас мог радоваться, то радовался бы этому факту, но удручающее положение, в котором он находился, и безрадостные перспективы перевешивали предвкушение отдыха.
Выйти из глубоких раздумий заставил тревожный возглас замыкающего.
- Эй, за нами кто-то скачет! - крикнул всадник и натянул поводья.
Отряд остановился, Ман и Берт обернулись: и правда, позади в полумраке проглядывали нечёткие очертания фигур, едущих верхом по лесной дороге. Было в них что-то необычное, зловещее, но что именно, Берт и сам понять не мог.
- Давайте, пошевеливаемся! - приказал командир отряда, - не нравится мне это.
- Может путники? - предположил один из всадников.
- Странные они какие-то, - заметил замыкающий.
- Нечего глазеть, - повторил командир, - нас не так много, чтобы разбираться. Доберёмся до замка, а там пусть сэр Фридульф высылает сторожевой отряд.
Сердце громко заколотилось. Забыв об усталости, Берт прибавил шаг вслед за ускорившимися лесничими. Теперь его беспокоило только одно: миновать пугающий лес и оказаться в безопасности за стенами крепости. Загадочные преследователи заставляли нервничать всех.
- Странные они, - твердил замыкающий, - и лошади у них какие-то странные.
- Может, оставим этих здесь и поскачем быстрее в Блэкхилл? - кивнул на пленников другой лесничий, и на лбу Берта выступает холодный пот.
- Нет уж, - возразил третий, - я получу свою двадцатку за арестантов, пусть хоть сами бесы из преисподней меня преследуют.
- Если б они хотели, давно напали бы, - рассудил командир, - поэтому никого отпускать не будем. А может, они на то и рассчитывают, пытаясь нас запугать? Может, эти двое - их дружки?
Почти всю оставшуюся дорогу до Блэкхила неизвестные не отставали. Когда совсем стемнело, фигуры исчезли в ночи, но люди понимали, что преследователи ещё там, в темноте, таятся жуткими тенями, почти бесшумно парят среди ночного леса. Лес, однако, скоро закончился, и Берт увидел впереди огни. Там была деревня, а за ней, на холме, смутно вырисовывался приземистый силуэт замка. На открытой местности преследователи отстали, но Берт вздохнул с облегчением, лишь оказавшись за крепостными стенами.
Когда Берт представлял замки, воображение рисовало огромные белоснежные сооружения, упирающиеся в небесный свод. Сейчас же он видел перед собой невысокую стену грубой кладки и три толстые приземистые башни с деревянными крышами. Одна из них - прямоугольная, похожая на большой дом, - являлась по совместительству жилищем сеньора, остальные две выполняли в основном оборонительные функции. Внутри замок был очень тесен: основную часть пространства занимал донжон(7), а двор вокруг заполняли амбары, конюшни и прочие хозяйственные постройки. Впрочем, времени осмотреться у Берта не оказалось, поскольку их с Маном сразу же повели в подвал одной из угловых башен и затолкали в маленькую вонючую камеру, куда почти не проникал свет единственного фонаря, висящего снаружи рядом с дверью. Здесь уже находились двое заключённых: они храпели, свернувшись на соломе возле полукруглой стены. Берт разглядел крошечное окошко под потолком, выходящее во двор.
- Ты во всём виноват, - набросился он на приятеля, как только дверь камеры захлопнулась; обида, глодавшая Берта всю дорогу, выплеснулась наружу, - из-за тебя я попёрся в проклятый лес! Вечно за нос меня водишь! И что теперь с нами будет? А с ребёнком моим?! Тебя только должны были схватить - это твоя идея, я вообще не при делах.
- И так тошно, может, заткнёшься? - огрызнулся Ман, - Я тебя силой тащил? Вот! Что ты меня обвиняешь? У меня тоже семья.
- Да что ж это такое! Опять спать не дают, - рядом раздалось хриплое ворчание, и оба приятеля вздрогнули.
Что будет? - продолжал разбуженный. - Я скажу, что будет. На рудники вас отправят - вот, что будет. А теперь хорош гундеть - спать надо.
- Что происходит? - раздался молодой заспанный голос второго заключённого. - Ещё кого-то привели?
- Да, принесло на ночь глядя, - ответил ему первый.
Глаза Берта попривыкли к темноте, и теперь он мог разглядеть сокамерников. Рядом на соломе лежал мужчина средних лет, приземистый и массивный, как башня, в которой они сейчас находились. Другой - упитанный молодой человек - был ровесником Берта. Сразу бросались в глаза его щеголеватые сапоги с узким носом, а под плащом тот носил короткую котту, какие в деревне не встречались, с завязками и с орнаментом, да и из сукна, видимо, не дешёвого.
- Что ж, так и быть, давайте знакомиться, раз уж разбудили. Поспать на том свете успеем, - голос старшего сокамерника звучал размеренно и теперь уже добродушно. - Как звать и откуда?
Ман и Берт назвали своим имена и уселись на солому.
- Я - Даг, - представился мужчина, - а это - Эмет. Похоже, ближайшие дни нам придётся вместе торчать в этом вонючем подземелье.
- А вас за что тут держат? - спросил Ман.
- Да так, за ерунду: я с сеньором поссорился, а паренёк монашку охмурил.
- Брехня! - проворчал Эмет, неохотно принимая сидячую позу - Она по собственному желанию, сучка, пошла, а потом всё на меня свалила. Ну ничего, меня выкупят.
- У него папаша - богатый виллан(8), - объяснил Даг. - Подфартило парню. Не всем из нас такие везунчики, но у каждого своя судьба - ничего не поделаешь.
- А тебя, - осторожно спросил Берт, - тоже на рудники?
Даг покачал головой и усмехнулся:
- Не, что ты, меня на главную площадь в Нортбридже, на виселицу.
- На виселицу?! - Берт даже подумать не мог, что можно так беззаботно говорить о собственной казни.
- За то, что поссорился с сеньором? - удивился Ман
- Так я его слуге физиономию подправил. Вот и обвинили в бунте и подстрекательстве.
Берт и Ман сочувственно посмотрели на Дага.
- За что же ты его так? - Ман нащупал сноп соломы и устроился на нём, испугав при этом крысу, которая с писком бросилась наутёк.
- Да надоело всё, - махнул рукой Даг. - Понимаешь, тут жрать нечего, а они на свои поля гонят работать сверх всякой меры. Да это баран первый полез с плёткой. И поделом ему! Об одном жалею, что к "свободным" не удрал, когда была возможность.
Берт мысленно восхитился поступком Дага и мрачной решимостью, с которой тот смотрел в будущее.
- К Трёхпалому, что ли? - переспросил Ман. - Это же бандиты! Они деревни разоряют, скот угоняют к себе в леса. Мы и так голодаем.
- Эх ты! - Даг укоризненно покачал головой. - Веришь всему, что сочиняют сеньоры? Да они это специально напридумывали. "Свободные" никогда не поднимают руку на простых людей, вроде нас.
Ман хотел возразить, но тут во дворе послышались топот копыт и встревоженные голоса. Четверо собеседников насторожились.
- На дороге видели тёмных, - кричал человек, только что прискакавший в замок. - Они подошли совсем близко к деревне! Передайте сэру Фридульфу: надо выслать отряд.
Двор замка ожил: лошади заржали, а люди, бряцая оружием, забегали туда-сюда, засуетились.
- Тёмные перешли горы, - задумчиво проговорил Даг, - на моём веку такого ещё не было. Жопой чую, что-то грядёт.
Примечания:
1.Мобад - здесь священник в хошедарианской религии
2.Серв - крепостной крестьянин
3.Стёганка - стёганый доспех, представляет собой кафтан, набитый паклей, ватой или конским волосом. Использовался либо, как самостоятельный доспех (небогатыми воинами), либо в качестве поддоспешной одежды.
4.Фальшион - однолезвийный меч с клинком, расширяющимся к концу. Был проще в изготовлении и дешевле, чем обоюдоострый меч. В то же время, благодаря конструкции клинка обладал хорошей пробивной способностью при рубящих ударах.
5.Котта - верхняя туникообразная одежда с рукавами.
6.Катафракты - здесь тяжеловооружённые конные воины, обычно знатного происхождения - основа феодальной армии.
7.Донжон - главная башня замка, могла служилить так же жилищем для хозяина замка, слуг и гарнизона.
8.Вилланы - в разных странах средневековой Европы так назывались как феодально-зависимые, так и лично свободные крестьяне. Здесь обозначение свободных крестьянин, имеющих собственные земельные наделы.
Глава 2. Ардван 1
В камине, украшенном скульптурой с двумя оскаленными волчьими пастями, потрескивали остатки дров, почти не дававшие тепла для обогрева огромных графских покоев. Отблески огня плясали на развешанных по стенам коврах, оружии и головах убитых зверей. Возле камина расположились резное дубовое кресло с высокой спинкой, письменный стол и кровать, рядом с которой на полу лежала медвежья шкура. Дополняли интерьер скамьи, расставленные по периметру, пара шкафов и комодов. Дневной свет проникал в помещение сквозь высокое стрельчатое окно, устремлённое к каменному своду потолка, покоящемуся в полумраке.
У окна, скрестив руки на груди, стоял высокий, стройный мужчина с лысеющей седой головой. Его длинная, чёрная котта, покрытая растительным орнаментом, имела золотые завязки на груди и была подпоясана кожаным ремнём. Безупречная осанка и широкий торс выдавали в нём воина, а жёсткие черты лица, плотно сжатые тонкие губы и гордо приподнятый орлиный нос говорили о несгибаемом характере и привычке повелевать. Под изящными бровями расположились близко посаженные карие глаза, в которых в настоящий момент читалась усталость. Именно усталость в последние годы стала неизменным спутником графа Ардвана Нортбриджского, временами загоняемая глубоко внутрь, она не отступала ни на шаг и вновь давала о себе знать в минуты одиночества. А всё потому, что теперь воину приходилось день за днём вести неравный бой с новым грозным врагом - старостью, которая довлела мрачной тенью, забирая себе с каждым годом всё больше прав.
Ардван смотрел на город, раскинувшийся внизу. Замок стоял на вершине холма, и из графских покоев, находящихся на верхнем этаже донжона, просматривались, как на ладони, все прилегающие окрестности. Каменистый склон опоясывали три ряда крепостных стен, между которыми притаились казармы, кузницы, амбары и небольшое святилище с кладбищем в роще по соседству. Город же имел собственные стены и отделялся от замка рвом с водой. Попасть в цитадель графов Нортбриджских можно было, только пройдя через город и воротную башню с подъёмным мостом, а затем поднявшись по дороге, выдолбленной в склоне холма, ко вторым воротам. Третьи ворота, расположенные ещё выше, вели непосредственно во внутренний двор. Ров опоясывал холм с двух сторон, а с остальных подступы защищала полноводная река, прозванная Мутной за характерный зеленоватый цвет воды. Из графских покоев просматривался и длинный каменный мост, построенный так, что его башни примыкали непосредственно к городским стенам, а сам он являлся продолжением системы фортификаций Нортбриджа. Эта переправа и дала в своё время название замку, а потом и поселению, возникшему рядом.
Сегодня город, как обычно, кишел человеческой массой, домики бюргеров жались друг к другу, будто пытаясь согреться в этот холодный, пасмурный день и серели сплошной чередой крыш, заполонивших всё пространство внутри стен. Узкие улочки стекались к главной площади, рядом с которой высилось тяжеловесное строение главного храма, даже издалека поражая строгостью и величием, устремляясь вверх стрелами арок и витражей. Но сейчас взгляд графа был прикован к самой площади, там вершилась казнь: нескольких преступников, приговорённых к повешению, возводили на эшафот.
Стук в дверь прервал раздумья. Граф обернулся, и в его глазах вспыхнул огонёк, столь привычный для всех, кто знал этого человека.
В покои, припадая на одну ногу, проковылял кастелян замка - коренастый мужчина с крупной головой и прямодушным выражением на грубом лице.
- Разреши, милорд, - небрежно произнёс он.
Ардван снова повернулся к окну, огонь в глазах погас.
- Как думаешь, сэр Тедгар, - обратился он к вошедшему, - сколько потребуется времени, чтобы перевешать всех разбойников в моём графстве? Уже который день на главной площади я наблюдаю одну и ту же картину. А мятежникам и бандитам нет конца-края!
Кастелян встал рядом и тоже уставился в окно. Травма, некогда полученная им в бою, уже давно сделала невозможной участие в сражениях, и теперь этот коленопреклонённый(1), который приходился графу двоюродным племянником, служил сюзерену на мирном поприще, обнаружив в себе талан к управлению хозяйством, а заодно став доверенным лицом своего дальнего родственника.
- Да, милорд, верно, разбойников и повстанцев становится всё больше. Люди бегут к "свободным" целыми деревнями. В голодные годы всегда так. Ты же знаешь этих сервов - у них нет ни чести, ни человеческого достоинства.
- Ты совершенно прав, - в голосе Ардвана слышалась грусть. - Но близятся полевые работы, а людей становится всё меньше. Это удручает меня. Поля опустеют этой весной: едва ли половина сервов встанет за соху. А если я увеличу количество отработочных дней, и те, кто есть, разбегутся. Или помрут. А посему, сэр Тедгар, положение наше скверное.
Сейчас, более чем когда-либо, граф напоминал усталого старика - потухший взор, осунувшееся лицо, даже спина, казалось, ссутулилась. Бремя насущных забот давило его.
- Так что ты хотел?
- Гонец требует ответа.
- К чему такая спешка? - Ардван раздражённо поморщился. - Будь он не ладен! Не могу сейчас ехать, и катафрактов своих не могу отправить: они мне нужны здесь, в Вестмаунте. Грядёт война с тёмными, и это не единственная угроза, перед которой мы стоим, сэр Тедгар. Понимаешь? На кого же мне оставить земли, шахты, хозяйство? Кто границу защитит: наёмники, которым каждый шаг надо оплачивать, да сервы с вилами?
- Шахты на нейтральных территориях, - пожал плечами кастелян. - Думаешь, тёмные решатся развязать войну с королевством из-за того, что им не принадлежит?
- Это были нейтральные территории до тех пор, пока там не нашли золото. А сейчас у тёмных столько же претензий на Восточные горы, как и у нас. Не знаю, что они сделают, если до них дойдёт весть - а она до них дойдёт - про нелепую войну, которая взбрела в железную голову нашему светлейшему монарху. Но чует моё сердце, нападут. Как пить дать, нападут!
- Но это не просто война, милорд. Это война против еретиков, на которую призывает сам Отец-покровитель(2). Как Его Святейшество воспримет отказ?
- Раздери его нечистая! - процедил Ардван. - Любому дураку понятно, ради чего Годрик и Отец-покровитель затеяли эту возню. Ладно, пустое это всё. Передай гонцу, что я дам ответ сегодня после дневной трапезы.
Вскоре граф уже сидел в "келье" дастура(3) Фравака. Именно с этим человеком Ардван мог обсудить очередной щепетильный вопрос, в котором была замешана религия. Фравак, как духовное лицо, не являлся вассалом графа Нортбридского, но именно ему тот мог доверить такие вещи, которые приходилось скрывать от многих своих подчинённых. Дастур немедля принял старого друга в своих покоях.
Хоть дом Фравака и назывался кельей, как и подобает жилищу священнослужителя, в роскоши его убранство могло переплюнуть даже замок. Дом располагался рядом с центральным храмом, и представлял собой двухэтажный особняк с большой прилегающей территорией. Приёмная дастура уступала в размерах графским покоям, но здесь обосновалось гораздо больше ценных вещей, нежели в жилище лорда: золотые канделябры, махровый ковёр под ногами, посуда из чистого золота, несколько резных стульев и стол работы лучших мастеров графства. А чего стоила библиотека на нескольких дубовых стеллажах! Целое состояние, которое мог себе позволить разве что герцог. То, что это комната священнослужителя, а не просто местного богача, можно было понять по большому вышитому на гобелене золотому глазу - символу хошедарианской церкви - который украшал северную стену кельи. Глаз этот, будто недремлющее око Всевидящего, зорко следил за всем происходящим в стенах дома.
Пухлый дастур развалился в кресле у камина и своим добродушным взглядом лениво наблюдал за сидящим напротив высокопоставленным гостем. На его оплывшем лице с тройным подбородком застыла лёгкая улыбка. Поверх белой мантии висел золотой медальон в виде такого же, как и на стене, знака.
- И что ты думаешь, друг мой, по поводу всего этого? - спросил Ардван, когда изложил свои мысли.
Лицо Фравака скривилось в понимающей усмешке:
- Я думаю, Отец-покровитель не будет против того, чтобы завладеть прибыльными рудниками на востоке. Лучше не давать ему повод.
- Но зачем Железноликому и Отцу этот поход, тем более в такое тяжёлое время? Он только ослабит королевство.
- Дела Божьи всегда на первом месте, - провозгласил Фравак, подняв палец вверх и сделав притворно благочестивую гримасу, - заразу ереси нужно остановить, и Отец-покровитель полагает, что это следует сделать именно сейчас. Весь юг поглощён напастью. Если своевременно не приять меры, Катувеллания лишится благодати Всевидящего, а заодно и торговых портов на Зелёном море, что, сам понимаешь, недопустимо.
- Хочешь сказать, южные герцогства могут отойти от короны? - уточнил граф.
- Более того, они уже это делают. Герцог Редмундский мнит себя практически королём и по последним слухам собирает в своём замке коленопреклонённых и наёмников. Интересно, зачем? Так что отказ от участия может быть приравнен к пособничеству врагам короны... и еретикам.
- Годрик должен понимать, как тяжко вести войны без золота.
- Южные территории дают больше, чем это захолустный северный домен: там выход к морю и торговым путям, а тут? Будь у тебя хоть сотня рудников, вряд ли ситуация изменится в нашу пользу. Кроме того, пара прибрежных графств является личными вассалам Отца-покровителя.
- Годрик и Отец сидят слишком далеко, они не ведают того, что здесь происходит, и в каком мы отчаянном положении, - грустно покачал головой Ардван.
- И объяснять им сейчас бесполезно. Будь сейчас здесь кто-то другой, я бы сказал, что Всевидящий усмотрит, как распорядиться Своим воинством и отведёт руку врагов. Но тебе не стану заливать в уши этот благостный бред. Да, король не всезнающий, и Отец-покровитель не всезнающий, но отказ от участия в кампании может оказаться чреват. Особенно, если учесть, что у тебя в замке под боком сидит этот мерзкий тип Лаутрат, который только и ждёт любого промаха с нашей стороны. Сдаётся мне, Его Святейшество не просто так отправил апологетов(4) присматривать за нравами королевских вассалов. Апологета не пошлёшь на все четыре стороны, особенно, если с ним полсотни боевых монахов. Хочешь пополнить число еретиков и изменников? Не пожелал бы тебе такого, да и сам не хочу. Мало приятного, уж поверь.
Ардван сидел, откинувшись в кресле, и устало глядел в огонь, который уютно потрескивал в камине и отблесками падал на суровое, немолодое лицо лорда, скрывавшее непроницаемой маской бурю душевных терзаний.
- Я, кстати, вот о чём хотел с тобой поговорить, - прервал размышления дастур, - извини, что вмешиваюсь в личную жизнь, но всё же, это моя... скажем так, прямая обязанность, как твоего духовного наставника.
- Ну? - недовольно произнёс Ардван, возвращаясь мыслями в "келью".
- Ты сильно дорожишь своей возлюбленной, этой, как её...
- Эстрид, - напомнил граф. - А в чём дело?
- Если поедешь на войну, в Нортбридже ей оставаться нельзя. Вся хошедарианская церковь в моём лице не сможет её спасти от козней графини. Что станет с бедной девочкой? У Берхильды наверняка найдётся для неё пара убийц.
Ардван почесал бритый подбородок:
- Что предлагаешь?
- Увезти из графства и подальше.
- Я думал об этом. Знаешь, мой друг, твоя правда. Берхильда - жестокая женщина. Боюсь представить, какие мерзости она может натворить в моё отсутствие. Но куда спрятать Эстрид?
- Кажется, есть у меня одна мысль... - медленно произнёс Фравак.
***
Когда Ардван вернулся домой, общий зал был уже наполнен людьми: придворные сидели за столом, а слуги суетились, разнося блюда. Последний год рацион обитателей замка всё больше походила на пищу простых землепашцев. Даже мясо подавали не каждый день, а белый пшеничный хлеб обычно заменяли ржаным, сыры и колбасы тоже пропали со стола. Многие роптали, говорили, что едят, как безродные сервы, но граф оставался непреклонен: кто знает, как долго продлится голод?
Из всего убранства зала сразу бросалось в глаза огромное пурпурное знамя, висящее над внушительных размеров камином. На полотне красовался герб графов Нортбриджских - мифическая хищная птица с загнутым клювом, держащая в четырёх когтистых лапах змею. На возвышенности рядом с камином располагался отдельный стол, за которым уже восседали Берхильда и Нитхард - двенадцатилетний сын Ардвана. Графиня застыла в важной горделивой позе, пристально следя за слугами холодными, бесцветными глазами, и когда Ардван вошёл в зал, лишь на миг повернула к нему своё бледное лицо. Не обращая внимания на привычное равнодушие супруги, граф занял место рядом с ней.
Берхильда была значительно моложе мужа. Сейчас её высокую, стройную фигуру облегало платье из бардового бархата, а длинные светлые волосы покоились под сетчатой накидкой. Грубоватое, нордическое лицо женщины могло считаться привлекательным, если бы не одна особенность: резкость, холодность и надменность, непрестанно сквозившие в мимике, из-за чего графиня чаще всего производила на людей отталкивающее впечатление. Берхильда принадлежала древнему роду Рёнгвальд - выходцам из северных земель. Ныне лорды из этого семейства правили несколькими доменами в центральном королевстве и даже служили при дворе Железноликого. Женившись на ней, Ардван получил могущественных родственников, но счастья в семейной жизни так и не обрёл. Он никогда её не любил, и неприязнь к супруге росла с каждым годом.
Но ещё большим несчастьем для графа стали его сыновья. Нитхард, названный в честь великого мученика, будто сам унаследовал мученическую судьбу. Врождённый порок обезобразил тело ребёнка: руки и ноги были искривлены и плохо откликались на команды головы. Мальчик даже передвигался самостоятельно с большим трудом, пользуясь костылями, а ел и пил он с помощью приставленного к нему слуги. Сын от предыдущей жены, скончавшейся при родах, покрыл себя позором во время Западной войны восемь лет назад и был казнён. Первый сын от нынешнего брака, не достигнув совершеннолетия, погиб на охоте, когда упал с лошади, а следующие двое умерли ещё в младенчестве. И вот жизнь неумолимо двигалась к финалу, а единственный наследник был немощным инвалидом, который даже в седло сесть не сможет никогда в жизни.
За длинным столом, протянувшимся через весь зал, расположились гости и придворные. Ближе к камину, рядом с возвышенностью, где трапезничал граф со своей семьёй, на самых почётных местах сидел королевский гонец, кастелян сэр Тедгар, маршал барон Адро и барон-казначей Балдред. Дальше сидели капитан дружины сэр Ньял, начальник городской стражи сэр Сигебальд, капитан наёмников сэр Лефмер, мажордом сэр Хальдер, старший конюх сэр Рохо и мобад-канцлер Гуштесп. За ними расположились дружинники и остальные коленопреклонённые, а в конце - придворные низкого происхождения. Младшая прислуга, включая кнехтов(5), ела за отдельным столом в самой дальней и холодной части зала.
В кругу высокопоставленных придворных, на одном из почётных мест восседал и Лаутрат - апологет-наместник, присланный Отцом-покровителем следить за чистотой веры и нравов. Благообразное, постное выражение лица этого человека и его неизменная коричневая ряса, носимая в знак смирения перед Всевидящим, внушали обитателям замка лишь страх и неприязнь. Даже Ардвана коробило его присутствие - граф проклинал день, когда в Нортбридж явился этот святоша со своей свитой и обосновался в маленькой комнатушке одной из башен. Но ничего поделать с ним было невозможно: Лаутрат представлял верховную власть.
Устроившись на стуле, Ардван принялся непринуждённо болтать с гонцом - молодым коленопреклонённым, состоящим на королевской службе.
- Когда я покидал замок, Железноликий велел казнить сенешаля и лорда-маршала, обвинив их в измене, - сообщил юноша последнюю новость, - никто не знает подробностей, но говорят, имел место заговор.
Ардван бросил взгляд на графиню и увидел, как та изменилась в лице - в её глазах вспыхнула ярость. Лорд-маршал приходился Берхильде дядей.
- Неужели при дворе Годрика завелись предатели? - граф изобразил возмущение. - Надеюсь, смуте положен конец.
- Говорят, к этому причастны города-государства западного побережья: якобы, они подкупили приближённых короля, - юноше-гонцу явно доставляло удовольствие делиться придворными сплетнями.
- Что ж, подлецы всегда действуют хитростью, - заключил Ардван. - В тех городах управляют торгаши, у таких людей нет ни чести, ни благородства. К несчастью, даже лорды оказываются не в силах устоять перед золотом.
- Жаль, мы так и не смогли восемь лет назад подчинить себе всё побережье, - вставил Тедгар.
- Ваша правда, милорды, - согласился гонец. - Однако города-государства намерены действовать и на поле боя: они собирают наёмников, дабы отправить на помощь еретикам.
- Наёмники - пустое место, - пробасил маршал Адро, - что хорошего ждать от человека, дерущегося за деньги?
Этот грозный воин, обладающий массивной, мускулистой фигурой, имел суровый нрав, который в полной мере отражался на скуластом, изъеденном оспой, лице с густыми, сведёнными бровями. Глубокая борозда морщины пролегла на лбу, придавая маршалу постоянно сердитый вид. Барон Адро не любил разбрасываться словами, речи его отличались взвешенностью и медлительностью, как и его движения, впрочем, последние - лишь до тех пор, пока дело не доходило до битвы. Ардван был солидарен с маршалом в данном вопросе: он тоже не сильно доверял тем, кто служит за звонкую монету.
- Но если наёмников много, они могут стать проблемой, - возразил сэр Тедгар.
- А что слышно про Лопокарию, королевство Свейн и остальных? - спросил граф. - Они на чьей стороне?
- Боюсь ни на чьей, - развёл руками гонец, - не смотря на увещевания Отца-покровителя, большинство соседних королевств стараются сохранять нейтралитет.
- И эти люди считают себя верными хошедарианцами? - вкрадчиво произнёс доселе молчавший Лаутрат. - Они не желают следовать воле Всевидящего. Боюсь, Господь вскоре обрушит Свой гнев и на их головы.
- Они просто боятся вторжения с запада, - предположил сэр Тедгар, - не стоит недооценивать Нэос и прочие города побережья. Нам-то их армии не страшны, но мелким государствам воевать с полисами не с руки.
Наконец главные блюда были съедены, и Ардван предложил гонцу проследовать в покои. Вместе с ними из-за стола вышли мобад-канцлер, маршал Адро, Тедгар, графиня и Лаутрат.
В своей комнате граф водрузился на стул, на котором обычно принимал посетителей, остальные расселись по скамьям. Слуга налил всем вина.
- Итак, - начал Ардван, - Годрик Железноликий требует от графства Вестмаунт три сотни копий катафрактов(6) для похода на юг и моё личное участия в данном мероприятии.
- Совершенно верно, - слегка склонил голову гонец.
- Что ж, не могу отказать Его Величеству. Разумеется, я с дружиной отправлюсь в поход. К сожалению, из-за проблем с мятежниками многие воины не смогут покинуть домены: полторы сотни копий я смогу предоставить в распоряжение Его Величества, но не больше. Понимаю, этого мало, а потому обязуюсь дополнительно снарядить триста конных наёмников и заплатить в казну пять тысяч золотых.
- Хорошо, милорд, так и передам Его Величеству.
- Моя армия прибудет в Марибург ко второму месяцу лета.
- Милорд, - возразил молодой человек, - король желает выступить, как можно скорее.
- Король должен понимать, что у катафрактов нет крыльев, - произнесла Берхильда резким отрывистым тоном, - отсюда до резиденции в Марибурге больше месяца пути при хорошей погоде.
- А ты, Адро, как думаешь, - Ардван посмотрел на сурового маршала, - сможем ли мы собрать войско быстрее?
Тот выждал минуту - барон никогда не торопился с ответами - а затем проговорил медленно, с расстановкой:
- Полагаю, коленопреклонённые из ближайших доменов смогут собраться менее чем за месяц, если их поторопить. Людей из приграничных районов мы призывать не станем. Вместе с твоей дружиной у нас спокойно наберётся сто пятьдесят копий. А наёмников можно взять из тех, кто сейчас находится в наших казармах.
- И оставить Нортбридж беззащитным? - Берхильда пронзила его холодом бесцветных глаз.
- Замок не останется беззащитным, миледи, - так же невозмутимо ответил Адро, - эти стены выдержат любую осаду даже с минимальным гарнизоном.
- Получатся, мы погоним на войну гарнизон, в то время, как в замке сидит полсотни доблестных монахов-воинов? - графиня покосилась на Лаутрата. - Неужели они останутся в стороне, когда Всевидящий ведёт священную войну?
- Если на то будет воля Господа, - парировал Лаутрат нарочито смиренным тоном.
- Вы правы, миледи, - согласился Адро, - странно, если монахи останутся в стороне, но, кто мы, чтобы говорить за Всевидящего?
- Ладно, хватит, - прервал спор Ардван и обратился к гонцу:
- Что ж, сделаю всё возможное, дабы прибыть в распоряжение Железноликого через два месяца.
Гонец снова вежливо склонил голову:
- Хорошо, милорд. Его Величество будет доволен.
Канцлер записал ответ в письме, которое граф скрепил личной печатью и передал гонцу. Тот раскланялся:
- Милорд, я вынужден отправиться в путь немедленно. Премного благодарен за гостеприимство, оказанное в этом доме.
Ардван отдал людям распоряжения, все разошлись, и он, наконец, остался один. Впереди предстояло много дел. От разговоров заболела голова, Ардван надеялся, что свежий воздух принесёт облегчение. Накинул тёплый плащ и спустился во внутренний двор замка. Шёл мелкий снег, а мороз слегка пощипывал щёки. Недалеко от главной башни разросся розовый сад, заросший голыми шипастыми кустами. Тут же раскинулись несколько столетних дубов, посаженных прадедом Ардвана, их безлистые ветви и кривые, раздавшиеся вширь стволы, производили зловещее впечатление в сгущающихся сумерках.
Граф поднялся на южную стену. Здесь склон холма был весьма крутым и каменистым, а потому с этой стороны замок защищали только два ряда фортификаций. Воды Мутной реки чернели далеко внизу, они текли среди поросших хвойными лесами холмов, и, петляя, уходили на юг, к Зелёному морю.
Ардван стоял и смотрел вдаль, пока не ощутил спиной чей-то пристальный взгляд, от которого по телу побежали мурашки. Он обернулся: в саду, прямо среди розовых кустов неподвижно стояла лошадь, на которой восседал тяжеловооружённый всадник в полном боевом облачении. Первой реакцией был гнев: "Что за олух? Кто его сюда пустил верхом?" Но когда пожилой лорд пригляделся, страх, так не свойственный этому видавшему виды воину, пробрал его от макушки до кончиков пальцев.
Ржавчина разъедала кольчугу и пластины доспеха, и железо буквально сыпалось при каждом движении катафракта. Шлем, закрывавший лицо, прогнил почти насквозь. А сюрко(7), надетое поверх брони, давно превратилось в лохмотья, свисающие кусками ветхой ткани. Из-под обрывков попоны виднелись втянутый живот и тощие ноги лошади. Кольчуга на всаднике висела так, будто под ней был не могучий воин, а жалкий доходяга или...
"Мертвец!" - сверкнула мысль. Ардван смотрел на катафракта, а тот неподвижно сидел на коне и таращился в ответ прорезями шлема. Ардван на какой-то момент потерял самообладание, единственное, что хотелось - это бежать. Бежать как можно дальше. Потребовались усилия, чтобы взять себя в руки.
- Зачем же ты здесь? - тихо произнёс граф. Неподвижная фигура всадника хранила молчание, а потом лошадь развернулась и медленно побрела прочь, растаптывая кусты роз на пути. Ардван смотрел вслед незваному гостю, пока тот не скрылась из виду.
Примечания:
1.Коленопреклонённый - здесь низший дворянский титул.