Она открыла глаза. День просачивался в окошко кельи, наполняя унылую комнатушку теплом прогретого воздуха и щебетом птиц. Свалявшийся тряпичный матрас намял бок. Эстрид откинула плед и села на кровать.
- Халла! - позвала она, но никто не ответил. Северянка либо возилась на кухне, либо ушла на охоту.
К тому времени, когда Эстрид имела обычай просыпаться, Халла, не привыкшая залёживаться допоздна, уже трудилась вовсю. Работы было много. Первые дни северянка убиралась во дворе монастыря, стаскивая трупы в кучу за оградой. Эстрид настаивала, чтобы она захоронила их, ибо негоже оставлять без погребения служительниц Хошедара, но та только рукой махнула: такой труд Халла на себя брать не хотела.
Кроме того, закончилась собранная в дорогу еда, и бывшей служанке приходилось проводить дни напролёт в прибрежных камышах, охотясь на уток. Иногда удавалось подстрелить зайца в лесу за монастырским двором, но глубоко в чащу Халла не забредала - помнила о волках-людоедах, которые встретились у ворот в день приезда, да и не хотела надолго бросать без присмотра Эстрид. Остальное время северянка суетилась на кухне.
Халла нашла в закромах несколько завалявшихся овощей и фруктов, и заботливо разложила их по пустым ящикам. А в амбаре на дне ямы обнаружились остатки овса. Рачительная женщина выгребла всё до последнего зёрнышка, просеяла от земли и шелухи и ссыпала в большой глиняный сосуд. Овсяная каша была весьма кстати, ибо мясную пищу Эстрид ела с трудом. Из-за побоев живот до сих пор ужасно болел, постоянно тошнило, мучил кровавый понос. Иногда Эстрид казалось, что она не переживёт следующий день, и тогда она молилась, чтобы смерть поскорее настигла её, прекратив бессмысленные страдания.
Сегодня Эстрид чувствовала себя лучше. Ушибы ещё нарывали и ныли, но сил в руках и ногах прибавилось. Она кое-как натянула поверх нижней рубахи старое бардовое платье, изрядно помятое и испачканное в долгой дороге, и выбралась на улицу. Было тепло, солнечные лучи обняли девушку, согревая и успокаивая. Трупная вонь поутихла, но жужжание мух и карканье ворон не давали покоя, напоминая и днём и ночью о страшном соседстве. Эстрид боялась, что демоны войдут в тела умерших и поднимут их - это поверье, слышанное когда-то в детстве, заставляло дочь купца дрожать по ночам от малейшего шороха. Но Халла, хоть и происходила из дикого племени, на удивление трезво относилась к подобным вещам, она объяснила, что если тела не поднялись раньше, то не поднимутся и сейчас, да и ворота теперь заперты, и никто посторонний - ни зверь, ни человек, ни покойник - не проникнет внутрь.
Во дворе стояла пара телег, валялись разломанные бочки, сельскохозяйственный инвентарь и разбитая керамика - всё, что налётчики посчитали не слишком ценным, чтобы забрать с собой. Взгляд Эстрид упал на грубое, позеленевшее от старости строение, на фасаде которого был намалёван глаз. Ещё по приезде она обратила внимание на древнее святилище, решив посетить его сразу же, как только окажется в состоянии пройти сотню футов.
Грузное здание с узким окном над приземистой дубовой дверью совсем не походило на те опрятные святилища, в которых Эстрид бывала прежде. Оно выглядело значительно старше остальных построек, но не смотря на это, хорошо вписывалось в монастырский ансамбль, где от каждого камня буквально веяло строгостью и аскетизмом.
Эстрид рассудила, что святилище, вероятно, возвели первые проповедники, бродившие по диким землям в незапамятные времена, а уже потом, с приходом катувелланских лордов, рядом основали монастырь. Скорее всего, именно тут проводились общие служения, на которые собирались селяне из соседней деревни.
Внутри царил хаос перевёрнутых лавок и опрокинутой утвари. Ураганом прошлась армия дикарей, надругавшись над святыней Господней, раскидала посуду, посрывала подсвечники со стены, а на алтарь кто-то безбожно пустил струю испражнений, испортив священную атмосферу. Впрочем, запах трупной гнили перебивал все другие. Эстрид вскрикнула, когда её взгляд упал на раздувшееся почерневшее лицо бородатого мобада, что так и остался лежать за алтарём, где его настиг вражеский топор, раскроивший череп; Халла не удосужилась здесь прибраться.
А на стенах в тусклом свете, падавшем из единственного окна, коричневели росписи. Бледные, выцветшие, топорно нарисованные, словно делал их нерадивый подмастерье, они сильно отличались от красочных картин в городском храме Нортбриджа, от них веяло седой древностью, доживающей свой век в этом далёком уголке королевства. Но сюжеты здесь были всё теми же: жизнь и мученическая смерть Хошедара и его учеников, деяния святых, изображение Небесных Чертогов и картины преисподней. Эстрид стало жутко наедине с давно умершими людьми, которые с упрёком смотрели со стен. Они словно что-то требовали от забредшей сюда девушки или выражали недовольство её появлением - сложно было понять.
Но больше всего поражал грозный лик над алтарём: сам Хошедар пронзал вошедшую неумолимым взглядом - взглядом, в котором застыли суд и всепрощение, отстранённость и вместе с тем тысячелетняя мудрость. Будто сам Всевидящий смотрел через эти глаза, и возможно, так оно и было: среди теологов постоянно шли споры, являлся ли Хошедар только пророком и сыном Всевидящего или до кучи ещё и воплощением Всевидящего на земле. В руках нарисованный пророк держал книгу Истины, в которой он тысячу лет назад собственноручно записал важные для спасения души слова - именно так гласила легенда.
Эстрид давно не молилась. Не между делом, от случая к случаю прося у небес защиты или смерти, а по-настоящему, так, чтобы соединиться сердцем со святостью и благодатью Всевидящего. Стало грустно. Вспомнился разговор с дастуром Фраваком. "Сам Враг с полчищами демонов не сможет встать на пути твоём", - напутственные слова священнослужителя до сих пор звучали в голове, но Эстрид уже не понимала их смысл. И чем больше она размышляла, тем больше неправды виделось в них, и от своих же мыслей ей становилось страшно. Нарисованный на стене Хошедар упрекал в неверии, грозный лик нависал неумолимой божественностью, но не смотря на это, предательские думы уводили девушку всё дальше от святости и благодати. "Скажи мне, почему? - обратилась Эстрид к пророку. - Объясни, как такое может быть? Почему слова дастура оказались неправдой? Почему Ты не уберёг этих добрых женщин, что отдали жизнь служению Тебе? Почему не уберёг меня? Где Твоя истина, где Твоё правосудие, Господи? Почему говорят, будто Ты справедлив?"
Эстрид опустилась на скамейку у стены, силы ушли, их высосала жестокая безбожность угрюмых дум. "Дастур Фравак - добрый человек, но он ошибся, - решила Эстрид. - Но что, если они все ошибаются? Что, если вера их тщетна?" Девушка схватилась за голову: "Я не должна так думать, это грех, это маловерие, это скверна. Враг искушает меня". Она в растерянности и отчаянии озиралась по сторонам, будто ища, кто поможет избавиться от предательских мыслей. Но вокруг были только стены и перевёрнутая мебель, а единственный священнослужитель разлагался за опороченным алтарём.
В дверном проёме, скрестив руки на груди, стояла Халла и смотрела на Эстрид. Девушка вздрогнула от неожиданности: погрузившись в душевные метания, она не заметила, как вошла северянка.
- Я тебя обыскалась, - нахмурилась Халла. - Зря ты встала с кровати. Лежать надо: ты ещё слишком плоха. А сейчас вообще дурно выглядишь. Али случилось что?
Эстрид кивнула:
- Ты права, пойдём обратно. Думала, тут станет лучше, но не становится. Я не могу молиться. Я не чувствую того, что раньше. То ли это место Господь оставил, то ли - мою душу.
Халла повернулась и пошла к дому, Эстрид побрела за ней; снова стало дурно, захотелось прилечь.
- Если ты лучше себя чувствуешь, - сказала северянка, - неплохо бы начать помогать по кухне. Это не сложно, но я устаю шляться целый день в поисках добычи.
Эстрид ничего не ответила, но когда подошли к дому, сказала:
- Ты не убрала труп в святилище.
- Да я туда даже не заходила, - отмахнулась Халла.
Эстрид задумалась. Подъём по лестнице дался тяжело, и добравшись до кровати, она в изнеможении упала на скомканный тряпичный матрас. Халла укоризненно покачала головой:
- Только измучилась напрасно, зачем ходила?
Но Эстрид сейчас заботило другое.
- Халла, - проговорила она, - ты долго жила среди нас, но не приняла Господа Хошедара. Многие чужеземцы приходят под Око Всевидящего, а ты - нет. Почему?
Северянка поморщилась:
- Эх, девочка, это не такой простой вопрос, как ты думаешь. Знаешь, сколько богов на белом свете?
- Всевидящий один и в Небесах и на земле.
- Нет, не один. Много народов - много богов. У каждого - свои боги, и боги эти мирно живут со своими народами на землях предков. А бог твоего народа возгордился и решил попрать остальных. И пошли жрецы твоего народа в чужие земли и стали истреблять и покорять иные племена, и покорённых заставлять приносить жертвы вашему богу. Многие порешили меж себя: раз тот бог такой сильный, значит, следует ему поклоняться, а своих - забыть, коли те не защитили от пришельцев. Но я вот что скажу: не все оставили веру предков. И однажды древние боги восстанут на этой земле и свергнут чужеземное иго. И я не собираюсь предавать их память ни под страхом смерти, ни под лживыми речами мобадов. Халла верна своему роду и его покровителям. Арлхельд - бог грозы и бури - у нас самый почитаемый, он властвует к северу отсюда вплоть до берегов озера Гаргал на востоке. Ему поклоняются и прибрежные народы и лесные. И мой род тоже чтил его выше других и приносил жертвы. И я чту, как чту и иных богов, что владычествуют каждый, где тому положено. Но ваш бог - бог чужаков и захватчиков, именем которого нас убивали, и поклоняться ему Халла не желает.
Эстрид стало любопытно узнать про богов, о которых ни разу не слышала, но она боялась навлечь гнев Всевидящего.
- Но почему ваши боги оставили вас? - поинтересовалась она.
- Потому что люди отвернулись от них и жертвы перестали приносить. Когда приходили странствующие проповедники, народ повёлся за их речами, и боги разгневались. Они плюнули и ушли, оставив тех помирать от руки иноземцев. Но скажи мне, девочка, что стоит ваша Каувеллания по сравнению с бескрайними землями, которые тянутся отсюда на север? Там вашему богу места, как не было прежде, так и нет и поныне. И тут теперь тоже.
Эстрид встревожилась. Стоило представить этих грозных потусторонних существ, несущих гибель каждому, кто посмел предать их память, и сердце уходило в пятки. "Неужели и правда, Всевидящий оказался слишком слаб?" - от этой мысли стало не по себе. Всевидящий, который всегда была для Эстрид источником добра и справедливости, который утешала в трудные часы, даруя душевный покой, здесь не имел власти. Теперь тут царили иные силы - столь же дикие и грозные, как и эти земли, поросшие тайгой. Древние боги притаились в ожидании своего часа, грозя осквернить и уничтожить всё святое, доброе и любящее в этом мире.
- Но мобады говорят, что ваши боги - ложные, - возразила Эстрид, - говорят, это демоны, которые совращают людей по приказу Врага. Так написано в Книге Истины. Неужели мобады врут?
- Они врут, - твёрдо проговорила северянка, - а твои книги... Да что они значат? Сказания о богах передаются от отцов к сыновьям, а закорючки на бумаге придумали ваши мобады, чтобы лгать нам и чтобы заставить людей отказаться от родовой памяти.
- Мне страшно, Халла, - прошептала девушка, смущённая грозными нотками в голосе собеседницы. - Ты говоришь ужасные вещи.
- Нет, девочка, я говорю, как есть. Боги любят сильных, кто не ноет и не жалуется. Арлхельд - покровитель воинов, он не терпит слабость, он первым идёт на битву со своими сынами и мужественно переносит все тяготы. Что может быть ужаснее, чем сдаться и опустить руки? Что может быть хуже, чем покориться врагу и позволить помыкать собой, чем потерять волю, гордость и утратить связь с родом? Многие ваши мужчины попрали собственную гордость, Арлхельд презирает их.
- Но мне здесь страшно, я не хочу тут оставаться, вокруг - мертвецы! - взмолилась Эстрид
- Мертвецы гниют - они ничего тебе не сделают. А вот люди могут. Пока это самое безопасное место. Неизвестно, что творится в округе, и пока не узнаем, лучше бы отсюда нос не казать.
Эстрид понимающе кивнула. И тут ей в голову забрела мысль, которая и прежде витала в пропахшем гнилью воздухе, но лишь теперь окрепла и оформилась в слова. Эстрид поднялась и села на кровать, уставившись в пол из-под нахмуренных бровей.
- Послушай, Халла, - сказала она, - надо вернуться в поместье. Ты говоришь, боги не любят тех, кто опускает руки. И мне кажется, я должна добиться отмщения - правосудие должно свершиться. Я пойду к барону Кобертону и попрошу у него людей, чтобы они покарали того мерзкого мобада, - в глазах Эстрид загорелся воинственный огонёк, даже Халла удивилась столь внезапной перемене в настроении подопечной.
- Я вдова коленопреклонённого - мне барон отказать не имеет права, - шепелявый голос Эстрид окреп и наполнился злобой. - Мобад поплатится жизнью. Пусть его предадут самой страшной казни за все его преступления!
- Месть - великое дело, - одобрительно закивала Халла. - Но сейчас важнее подумать о другом: надо выжить. Клянусь, как только станет безопасно, я отвезу тебя к ближайшему замку. Ладно, хватит разговоров: делов прорва. Надеюсь, сегодня аппетит у тебя лучше, чем вчера, а то совсем загнёшься.
Халла вышла из кельи, а Эстрид осталась сидеть на кровати, сжимая кулачки. Первый раз в жизни она по-настоящему прониклась ненавистью и злобой, и те вытеснили страх. Демоны, что обитали в этих землях, овладели сердцем девушки, разжигая в нём жестокое пламя борьбы.
Глава 6 Хадугаст 1
По двускатной крыше над галереей крепостной стены градом заколотили стрелы. Следом затопали люди, бежавшие тушить зажженные наконечники, огонь с которых мог перекинуться на доски. Стрелы зазвенели по каменной кладке, несколько угодили в амбразуры. Солдат, не успевший укрыться за зубцом, вскрикнул и, схватившись за бедро, из которого торчало древко, свалился с ног и принялся поливать противника в ответ многотонной бранью. К нему подбежали товарищи и понесли вниз.
- Давайте, не засиживаемся, - рявкнул Хадугаст, - стреляем в обратку. Чего, как дохлые свиньи сегодня?
Тяжёлая чешуйчатая броня, защищавшая корпус и конечности, превращал и без того здорового воина в настоящую глыбу. Пластины на правом плече, пострадавшие от копья сэра Орсольфа, давно починил кузнец, и доспех вернулся в первозданный вид, если не считать многочисленные вмятины и царапины.
Хадугаст выглянул в амбразуру, осмотрел нападавших. Местность буквально кишела людьми. Внизу вдоль стены тянулся ров с кольями, а сразу за ним меж руин сгоревших предместий мельтешили серолицие всадники на своих странных животных, обстреливая крепость на скаку. Они, не прекращая, сыпали в бойницы и амбразуры стрелы, которые нет-нет, да находили жертву среди зазевавшихся солдат, или запускали огонь на крышу или в город в надежде подпалить постройки. Вдалеке, там, куда не могли достать ни лук, ни баллиста, стояли всадники с факелами. Стрелки скакали к ним, зажигали обёрнутые паклей наконечники и возвращались к стене. Так повторяли многократно, пока у лучников не иссякал боезапас, потом они уезжали в лагерь, а их сменяли другие. Огненный хоровод не прекращался ни на миг по несколько часов кряду каждый день.
От соседнего пролёта стены валил дым: там уже занялась крыша. Но самое главное было - не допустить пожара в городе, а потом жители днём и ночью возили воду из реки и сторожили постройки под стеной.
Примерно в миле от города, среди гущи лесистых холмов, раскинул свои владения огромный лагерь, устремив в небо дым сотен костров. От него по нескольким дорогам, ползли волочимые быками требушеты - разлапые деревянные каракатицы, торчащие неказистыми увальнями на фоне зелёных склонов и чёрного пепелища. Огромные машины вызывали серьёзные опасения у защитников. Многие в Нортбридже удивились, узнав о том, что тёмные - народ, который представлялся диким в их глазах, - владеют осадной инженерией, да ещё на столь высоком уровне.
В городе тоже имелись требушеты, и сейчас пущенный камень взрыл землю и разметал обугленные брёвна разрушенной постройки, а затем сбил всадника, проезжавшего рядом. А с одной из башен швырнула снаряд катапульта, но тот не достиг цели.
Хадугаст отошёл от амбразуры, и в тот же миг туда влетела стрела. На стене раздался вопль: снова кого-то ранили. "Что ж эти гады такие меткие", - проворчал Хадугаст.
Рядом сражались его слуги. Кнехт Фолькис натягивал воротом тетиву арбалета, а кнехт Мабон время от времени высовывался в амбразуру, наугад стреляя из лука. Эти двое уже давно служили Хадугасту. Первый был из лихих людей, с ним коленопреклонённый встретился в путевом трактире. Фолькис решил, что грабить под началом благородного, выгоднее и безопаснее, нежели с ворами из простолюдинов, и не прогадал. Мабон прежде служил у Хадугаст по найму, а потом присягнул на верность в надежде однажды заполучить титул и землю. Хадугаст обещал ему это, но не ранее того, как сам приобретёт надел. Мабон имел весьма спокойный, рассудительный характер, его семья проживала в одном из городов Вестмаунта, и главным смыслом жизни кнехта было оставить наследство сыновьям. Фолькис же обладал иным складом ума: непоседливый, наглый, большой любитель праздного времяпрепровождения. Тоже хотел получить землю.
- Что ж они мельтешат, - ворчал Мабон, - Эдак не попадёшь ни в кого. Мечутся как оглашенные. Уже какая стрела - и всё мимо.
- Перебить нас хотят, как крыс, одного за другим, - ответил Хадугаст, - выматывают. Чтоб их бесы в жопу драли!
Фолькис, натянув тетиву своего арбалета, встал перед амбразурой и нажал на спусковой рычаг.
- Твою мать, - разочарованно воскликнул он, когда увидел, что промахнулся.
- Вон в ту группу целься, слева, - сказал Мабон, - их там много. Глядишь, выйдет чего.
- Да вижу я без тебя, куда стрелять, отвали.
Мабон присел возле стены, высморкался на пол. Затем снял шлем с большой вмятиной на боку, поправил подкладку, надел снова.
- Да ну их в пень дырявый, - махнул он рукой. - Лучше сидеть по закромам, а как подтащат башни и лестницы - в упор бить. А то, что толку? Нас самих перестреляют быстрее, даром, что мы на стене.
- Ненавижу осады, - пробурчал Фолькис, - скучнее и быть не может. Лучше в открытом бою подохнуть, чем так. И как мы раньше не свалили города?
Хадугаст прохаживался по галерее и хмуро посматривал наружу. Перед самым его носом упала горящая стрела, он затушил её подошвой. Наверху опять затопали сапоги.
- Ладно, парни, - наконец решил он, - тут, похоже, и без нас управятся. Сегодня серомордые на стену не полезут, а мне уже надоело здесь торчать. Предлагаю выпить.
- Полностью поддерживаю, - заявил Фолькис.
- А то ж, почему бы нет, - закивал Мабон.
Хадугаст зашагал к ближайшей башне. Оба кнехта последовали за ним.
Завидев это, солдаты стали не так активно стрелять по неприятелю, предпочитая отсиживаться в укрытии. В большинстве своём это были простые горожане, вызвавшиеся добровольцами защищать стену. Некоторые могли худо-бедно стрелять из луков, другие и того не умели. Вооружены были, кто чем: в основном, рогатинами и топорами. Щиты, шлемы и простейшие стёганые доспехи имелись в наличии лишь у самых богатых бюргеров. Среди защитников находились наёмники и кнехты из гарнизона, изрядно поредевшего после того, как граф забрал в поход значительную его часть. Но эти умелые бойцы, рассредоточенные по стене или занятые с осадными машинами, терялись в массе плохо вооружённых ополченцев.
Который день защитники ожидали штурма, а вместо этого наблюдали лишь беготню вражеской конницы и огненный дождь с небес. Такая тактика выматывала людей. И пусть всадники с луками не причиняли вреда стенам, но раненые и убитые были каждый день. А сегодня противник выволок из лагеря требушеты - ничего хорошего это не предвещало. Больше всего горожане боялись пожара, к этому примешивался и суеверный страх перед серолицыми воинами - демонами, как их повсеместно звали катувелланцы.
Хадугаст тоже ждал. Он не понимал, почему противник медлит, имея численное превосходство. Могучего воина угнетала эта ситуация, и он, всё чаще по привычке прикладывался к горячительным напиткам.
Помещение башни, куда заявился Хадугаст со своими кнехтами, еле-еле освещалось через бойницы. В центре стола, за которым сидел человек, одетый в длинную кольчужную рубаху, горела масляная лампа. Рядом лежали шлем, меч и пара обглоданных бараньих рёбер, стояла пустая пивная кружка. Лицо мужчины украшала аккуратно подстриженная бородка, а загнутые вверх усы придавали ему ехидное, насмешливое выражение.
- Закончил уже, сэр Хадугаст, - скривил губы мужчина. - А как дела на стене?
- Да, - крякнул с досадой Хадугаст, - всё так же. Не идут на штурм.
- А требушеты как?
- Неделю будут ползти.
- Значит, ничего интересного.
Хадугаст громко отодвинув стул и водрузил на него свою тушу:
- Не против?
- Что ты, - сэра Ратхунд снова скривил рот в подобии улыбки, - я прикажу слуге принести ещё пива.
Насколько знал Хадугаст, сэр Ратхунд являлся дальним родственником Ардвана. Этот коленопреклонённый служил городским чиновником и имел собственный дом в Нортбридже, хотя предпочитал жить в замке и питаться за графским столом. Когда началась осада, сэр Ратхунд был назначен командующим обороной города и выполнял исправно свои функции, сидя в башне за кружкой пива. Сэр Ратхунд тоже не имел собственной земли - в этом они с Хадугастом были похожи.
Слуга принёс толстый бочонок и ещё одну кружку. Кнехты спустились вниз, туда, где жили солдаты, оставив благородных наедине, а те, налив себе браги, завели беседу. После пинты хмельного напитка Хадугасту стало веселее на душе. За стеной голосили боевым кличем всадники тёмных, да время от времени грохал булыжник, пущенный городским требушетом, но эти звуки уже были столь привычны, что коленопреклонённые не обращали на них внимания.
- Это бабы, а не воины, - рассуждал подвыпивший сэр Ратхунд, - вот ты можешь отличить, где там мужик, а где - девка? Я тоже не могу: все на одно рыло. Ну и объясни мне, какие воины в свои ряды баб берут? Никакие. А значит, и не воины они. Верно?
- Верно! - ударил кулаком по столу Хадугаст. В отблеске пламени лампады его травмированная половина лица выглядела зловеще. - А ты в корень зришь!
- Да они ещё отребье деревенское с собой позвали, - продолжал ёрничать сэр Ратхунд, - наверное, чтоб мы от смеха умерли. С кем воевать-то?
Хадугаст разразился громогласным хохотом, а потом вдруг посерьёзнел:
- Проучить их хорошенько надо. И Бадагара этого и тёмных. Пусть катятся за свои горы! А деревенское отребье перевешать - всех! Чтоб виселицы стояли от Нортбриджа до самого Марибурга! Гниль мерзкая, кого они из себя возомнили? С тех пор, как замок был построен вот на этой самой горе, ни одна армия не сумела его взять. Ни одна! - Хадугаст потряс указательным пальцем, - а эти... тьфу! Нас осаждают сервы и полубабы с серыми рылами. Что за вздор! Куда мир катится, сэр Ратхунд? Вот ты мне объясни: куда катится мир? Это как же должны пасть нравы, чтобы сервы... нет, ты вдумайся: чтобы смердящие сервы пошли замок лорда штурмовать?!
После третьей кружки алкоголь крепко ударил в голову, и на смену приподнятому настроению, вновь пришли подавленность и грусть. Хадугасту вспомнились все неудачи, что произошли с ним за последние месяцы, начиная от поражения в поединке с сэром Орсольфом, заканчивая разрывом с Берхильдой. И от этого раздосадовался ещё больше.
- Не волнуйся, сэр Хадугаст, - сэр Ратхунд по-прежнему ухмылялся, что тоже начинало раздражать, - было б из-за чего душу бередить. Всё скоро закончится. Наваляем подонкам. Вот приедут катафракты из Хирдсбурга - серомордые разбегутся, поджав хвост. А если нет, так сами передохнут. Посидят пару месяцев, жрать станет нечего - ноги-то и протянут.
- Угу, - буркнул Хадугаст, - будем надеяться.
В помещение вбежал слуга и доложил, что пришёл некий бюргер и просит аудиенции.
- Кто такой? - спросил сэр Ратхунд.
- Представился, как Годлеф, сын Дария.
- Зови.
- Это что за птица? - Хадугаст был совсем не рад тому, что его отвлекал от выпивки какой-то горожанин.
- Да богач местный, торговец специями, - махнул рукой сэр Ратхунт. - Тот ещё пройдоха. Несколько наёмников держит, вроде дружины - они сейчас на стене все. Вот только что ему от нас нужно?
На лестнице раздались шаги, и в комнату поднялись три человека. Первый вошедший - опрятного вида мужчина средних лет - был одет в добротный красный гамбезон с высоким воротом и кольчужную рубаху. В руках он держал полусферический шлем с отогнутыми полями, а на поясе его висел шестопёр с гравирокой. Остальные двое выглядели поскромнее.
Прибывшие поклонились.
- Приветствую вас, сэры, - сказал хорошо одетый мужчина. Держался он с достоинством.
- Приветствуем, Годлеф, сын Дария, - с лёгкой усмешкой ответил сэр Ратхунд. - Зачем пожаловал?
- Дело есть. Имею кое что сказать по поводу защиты города.
- Ну и что же, говори, мы тебя внимательно слушаем.
- Сэры, я бы хотел оказать посильную помощь в организации обороны, - важно заявил торговец специями, - мне сообщили, что именно вы руководите данным мероприятием.
- Ну и? - буркнул Хадугаст, который был очень недоволен тем достоинством, с которым простолюдин, пусть и богатый, держался с коленопреклонёнными.
- Скажем так, господа, - продолжал торговец специями, - я бы внёс кое-какие изменения в расположение осадных орудий с целью более эффективного их применения. На то есть некоторые расчеты и соображения. Так же предлагаю организовать учения по стрельбе из луков для мужчин. Многие с десяти шагов в цель попасть не могут, а кто-то лук в жизни никогда не держал - эдак никуда не годится.
- В городе яблоку некуда упасть, а ты предлагаешь двигать машины и устраивать учения? - скорчил скептическую мину сэр Ратхунд.
- Именно так. Учения предлагаю организовать на замковом стрельбище. Если надо, могу дать в помощь нескольких своих людей. Так же следует производить луки, рогатины и щиты, чтобы снабжать ими добровольцев. В городе много народу: бьюсь об заклад, в наших стенах собралось тысяч десять беженцев. Из них четвёртая часть способна держать в руках оружие.
- Торговец специями разбирается в военном деле? - презрительно фыркнул Хадугаст.
- Я понимаю кое-что в фортификации, - объяснил Годлеф, не обращая внимания на издевательский тон собеседника, - я сражался в Западной войне, будучи сержантом наёмников.
- Ладно. Ближе к сути, - сказал сэр Ратхунд, перестав ухмыляться. - Чего ты от нас хочешь?
- Часть расходов я готов взять на себя, - ответил Годлеф, - но мне нужно больше опытных бойцов, чтобы те учили новобранцев, нужны казармы и тренировочные площадки в замке, ну и пара тысяч золотых: изготовление оружия стоит денег.
Оба коленопреклонённых рассмеялись.
- Пару тысяч золотых? - повторил сэр Ратхунд. - Не скромно.
- Что, даже в осаде наживаться вздумали, вражье племя? - гаркнул Хадугаст.
- Подожди,- остановил его сэр Ратхунд, а затем обратился к Годлефу: - Что ж, я доведу твою инициативу до сведения барона Адро, но не думаю, что наш маршал в военном деле глупее торговца специями, а потому, боюсь, двух тысяч золотых тебе не видеть, - прежнее ехидство зазвучало в голосе коленопреклонённого. - Осаду снимут через пару недель, а то и раньше, и твои услуги вряд ли пригодятся, Годлеф, сын Дария. Так что советую отправиться на стену и продолжать отстреливать серомордых демонов.
- Хорошо, благородные сэры, - сказал торговец, не теряя достоинства, - моё дело предложить.
Он поклонился и ушел.
В этот момент в башню что-то ударило, с потолка посыпалась пыль. Оба катафракта выскочили из-за стола и ринулись на верхнюю площадку. Там, около катапульты возились солдаты, готовя орудие к выстрелу. Хадугаст подбежал к амбразуре: напротив стояла деревянная каракатица с длинной лапой. Противник слишком быстро подтащил требушеты - ни Хадугаст, ни сэр Ратхунд такого не ожидали.
- Далеко бьёт, - отметил сэр Ратхунд.
- Здоровый, собака, - процеди Хадугаст, - откуда у них инженеры?
Из-за стены в сторону вражеского орудия полетел камень замкового требушета, он пронёсся над головами солдат на башне и упал с большим недолётом.
- Да куда они стреляют? - возмутился Хадугаст. - Выше надо.
Сэр Ратхунд молча изучал машину противника. К замку ползли ещё несколько таких же.
***
Город кишел людьми. Перед началом осады сюда толпами стекались беженцы из окрестных деревень, и теперь улицы потонули в человеческой массе, голодной и страждущей, оставшейся без крова и пропитания, вынужденной побираться или довольствоваться скудной похлёбкой, выдачу которой пришлось организовать, дабы Нортбридж мигом не превратился в одно большое кладбище. Хадугаст со своими кнехтами возвращался в замок. Лошадей вели под узды: ехать через уличную давку было невозможно. Хадугаст с неприязнью глядел на чумазые лица, заполонившие сдавленные домами улицы, переулки и закутки. В повозках, которые стояли вдоль жилищ бюргеров, копошились несчастные, нашедшие тут своё временное пристанище.
Над домами возвышались ленивыми монстрами туши требушетов, которые время от времени своими длинными руками запускал снаряд через стену. А на выступах карнизов болтались в петлях преступники. Вешали теперь везде, где находился удобный зацеп для верёвки. Убийства и грабежи стали повседневной обыденностью, как и казни за малейшую провинность. Так же повесили всех заключённых из замковой тюрьмы, дабы не тратить на них продовольствие.
Плач и стенания звучали с каждого угла, пронизывали Нортбридж насквозь. Прямо в уличной грязи между живыми лежали укрытые тряпками трупы, а порой и не укрытые - просто закинутые под повозки. В основном это были старики, но находились и молодые. Окоченевшие лица их глядели безучастно. Городские ополченцы, которые очищали улицы от покойников, не справлялись с наплывом мертвечины.
- Неужели болезнь какая? - Мабон осматривал покойников, сваленных между двумя телегами. - Если жара установится, будет хреново. Тут и так воняет, хуже, чем в выгребной яме.
- Ещё бы, гнать их надо взашей, бездельников, - завёл старую песню Фолькис. - Надо же нам подфартило гнить в богомерзком городке. И чего не уехали...
- Надоел уже, - сказа Мабон, - мне тоже не резон тут торчать, тем более, семья в Редсбурге осталась. Но а куда деваться?
- Заткнулись, - кинул, не оборачиваясь шедший впереди Хадугаст. В голове его роились угрюмые мысли, и от гундежа кнехтов становилось только хуже. Многие коленопреклонённые полагали, что в скором времени осада будет снята, но Хадугаст ощущал обречённость, нависшую над этим местом, безверие поразило его. Лагери осаждающих раскинулись и с севера, и с юга, отрезав все пути сообщения с внешним миром. На севере обосновалась армия тёмных, а на юге блокаду замкнул Бадагар с восставшими сервами. И стоило подняться на стену и окинуть взором окрестности, как тут же ясно вырисовывался весь масштаб трагедии.
Наконец добрались до замка. Мрачные пустые залы Холодной башни теперь походили на склеп, словно тут царил иной, потусторонний мир. Не было прежнего оживления, как в те дни, когда Хадугаст только прибыл в Нортбридж. Солдаты в большинстве своём обитали на стенных или в казарме, а беженцев во внутренний двор не пускали. Лишь слуги тихими призраками сновали туда-сюда в делах и заботах.
Хадугаст вошёл в общий зал. За столом на возвышенности сидела Берхильда, подперев рукой подбородок и безучастно уставившись на чучело оленьей головы на стене. Маршал Адро, сэр Тедгар и остальные коленопреклонённые сидели за нижним длинным столом. Кивнув собравшимся, Хадугаст устроился на стуле в стороне от остальных. Сумрак наполнял помещение: в целях экономии на люстре не зажигали свечей.
- Проблема у нас, миледи, - скрипучим старческим голосом жаловался сэр Хальдер - одноглазый пожилой воин с пышной белой шевелюрой и трясущимися руками. Это был один из дядьёв Ардвана, служил он мажордомом при своём племяннике, а сейчас заведовал распределением пищи среди беженцев. - При нынешних растратах провизия в замке закончится через пару месяцев - и это в лучшем случае. В городе слишком много людей, мы не в силах их прокормить.
- Это точно, - буркнул Хадугаст, - на улицах пройти негде. Эпидемии начинаются.
При этих словах собравшиеся обеспокоенно загудели, только Берхильда не изменилась в лице. Она равнодушно обвела взглядом придворных и вновь уставилась в одну точку.
- Не наводите панику, сэр Хадугаст, - пробасил маршал Адро, - никакой эпидемии нет. Люди мрут - это обычное дело. Мы имеем проблемы посерьёзнее: противник подвёл к стенам требушеты, а наши орудия не могут их достать.
Берхильда искоса глянула на барона:
- Ну так постройте требушеты мощнее. Соберите народ, что слоняется без дела и ест задарма наш хлеб - пусть работают. Или вышвырните всех вон.
Адро, как обычно, помолчал немного, обдумывая ответ, а потом сказал:
- Миледи, древесины для постройки орудий у нас нет. А людей можно употребить в ином полезном деле: они пригодятся для обороны. Протяжённость стены города большая. Рано или поздно тёмные пойдут на штурм. Их много. Нам тоже понадобиться много солдат.
- Особенно, если враг пробьёт стены, - добавил сэр Тедгар.
- Это вряд ли, - покачал головой маршал. - Стены наши прочны. Я больше опасаюсь подкопа.
- Орудия, подкопы... - проскрипел мажордом, - не их стоит бояться. Люди говорят о драконах, которые есть у тёмных. Если это так, плохи дела.
- Вы верите в бабкины сказки, сэр Хальдер? - графиня пронзила холодным взглядом престарелого мажордома.
- Верно, говорят такое, - поддакнули несколько коленопреклонённых.
- Весьма сомнительно, - рассудил маршала Адро. - Мы ничего не слышали о существовании драконов за Восточным хребтом, разве что про тех, которые жили в легендарные времена. А потому разговоры можно списать на страхи простолюдинов.
- Я вот что предлагаю, - громко произнёс Хадугаст, и все обернулись на него. - Дать мужикам по рогатине и щиту, и отправить за стену. Пускай сломают к вражьей матери проклятые требушеты! Заодно половина народу передохнет. Есть тут один торговец... специями. Сегодня в башню приходил, когда мы с сэром Ратхундом трапезничали. Он намеревался людей обучать военному делу. Так вот, пусть обучает и ведёт в бой. Ну а там поглядим.
- Какой толк от сервов и горожан в открытом поле? Не понимаю, - развёл руками сэр Тедгар. - Да и кто будет стены защищать, если на убой всех отправить?
- Ну почему же всех? - Хадугаст с самодовольным видом откинулся на спинку стула. - Кнехты и наёмники останутся.
- Боеспособных мужчин наберётся две-три тысячи, а остальные? - спросил сэр Хальдер, и в голосе его чувствовалось расстройство. - Их-то куда девать? Они же все запасы пожрут!
Завязался спор, в зале стало шумно.
- Довольно! Замолчите все, - громко и властно произнесла Берхильда и, дождавшись, когда голоса умолкнут, продолжила, - В общем так. Пусть сэр Хадугаст договаривается с Годлефом. Через неделю устраиваем вылазку. Родственников тех, кто погибнет, если они не имеют жилища или денег на гостиницу - выгнать вон. Остальные, так и быть, пускай поживут. Ну? - она посмотрела вначале на Адро, потом на сэра Тедгара. - Вас, надеюсь, устраивает такое решение?
Тедгар согласился, да и Адро, подумав некоторое время, утвердительно кивнул. На том собрание завершили.
Глава 7 Берт 3
Днями напролёт Берт не находил себе места из-за гибели здоровяка Эда. Молодой охотник стал неразговорчивым и замкнулся, полностью отдавшись чувству вины, которое по крупицам съедало его изнутри. Фалька тоже грустила. Только Малой не терял присутствия духа. С утра до ночи он развлекал своей болтовнёй попутчиков, а на привалах учился стрелять из лука. Казалось, парнишке всё ни по чём, он искренне радовался свободе, дороге, дружеской компании и тому, что ушёл с рудника живым.
Путь лежал вдоль гор на север по лесным чащам предгорий. Беглецы шли звериными тропами, не рискуя выбираться на крупные просёлочные дороги, где могли встретиться лесничие, бандиты или тёмные. Временами делали длительные остановки, чтобы Берт мог настрелять дичи. Вся нагрузка по добыче еды теперь лежала на нём, и он старался изо всех сил, желая хотя в чём-то оправдать доверие спутников. Ели не досыта, но, чтобы не ослабеть от голода, хватало. Помогала и Фалька: собирала ягоды, съедобные коренья, грибы. Она всё больше времени проводила вдвоём с Малым, учила парня, что годится в пищу, а что - нет, а тот не давал ей загрустить разговорами, шутками и своим неуёмным оптимизмом.
Так они и шли наугад, не ведая, что готовит день грядущий. Вчера на охоте Берт заметил водяную мельницу в лесу. Неподалёку была деревня. Долго обсуждали, стоит ли туда идти. Малой и Фалька хотели заглянуть в поселение. Берт же настаивал на том, что следует избегать любых встреч с людьми на катувелланских землях.
- Я подвёл вас однажды. Больше рисковать не хочу, - заявил он.
На том и порешили.
Несколько дворов спрятались под сенью сосен, а рядом, на очищенных от деревьев участках зеленела всходами пашня. Беглецы огибали её по опушке леса. Селяне, что работали в поле, настороженными взглядами провожали странных путников.
Чем-то знакомым повеяло от этого места. Сердце Берта сжалось от тоски по родным просторам, по деревне, где он вырос, по обыденности сельской жизни. Нет, никогда труд землепашца не был сладок, но ностальгия тянула обратно, к привычным, каждодневным делам, к прежнему укладу, который молодой серв впитал с материнским молоком.
Именно в родной Обернвиль Берт сейчас держал путь, желая ненадолго заглянуть домой, а потом вместе с Малым и Фалькой двинуться дальше на север. Берт не знал, что найдёт в своей деревне, и всю дорогу его грызли сомнения: а стоит ли? Там беглому каторжнику места не было, родня давно похоронила его. Чудесное спасение обрекло на вечное одиночество изгнания и оторванность от мира людей. Временами Берт столь глубоко погружался в безрадостные думы, что, казалось, лучше вообще не жить, чем так.
Обогнув поле, беглецы вновь углубились в чащу. Ветки путались под ногами и лезли в лицо. Берт шёл впереди и внимательно высматривался в заросли, стараясь найти удобный маршрут.
- Расскажи ещё что-нибудь о том озере, - попросил Малой.
Берт когда-то слышал рассказы стариков о большом озере Гаргал у северной оконечности Восточного хребта, будто бы катувелланские лорды не имели там власти, а на берегах его жили не только свободные племена, но и беглые сервы и каторжники. Его название в переводе с одного из древних наречий означало "зеркало", озеро славилось чистотой и спокойствием безупречной глади, в которой, как в зеркале, отражалась небесная синева. О нём молодой охотник и поведал своим спутникам однажды вечером у костра. И с тех пор Малой то и дело приставал с расспросами.
Берт вздохнул:
- Я мало знаю. Да и кто скажет, правда ли всё это.
- Вот и узнаем, а если нет, поселимся, где захотим. Кто запретит, если там нет сеньоров?
Берт ещё раз тяжело вздохнул: не до разговоров было, обуревали беспокойные мысли, делиться которыми не хотелось.
Путники продрались сквозь кустарник и вышли на узенькую тропку, испещрённую следами кабаньих копыт. Идти стало легче. Листва и хвоя нависала над головой, на улице было не по-летнему прохладно, особенно здесь, в чаще, куда не доставало солнце.
- И всё-таки зря не заглянули в деревню, - продолжал болтать Малой, шагая позади Берт, - можно было бы подкрасться и стащить что-нибудь. Я курей воровал, когда есть хотел - умею.
Берт оглянулся и осуждающе посмотрел на юнца:
- А если этим людям самим нечего есть? Ты подумал о них? Хоть знаешь, каково это - жить своим трудом? Знаешь, каково, когда не всходит урожай, или когда домашний скот дохнет от хвори? Хочешь обречь селян на беды и голод?
- Так я же самый богатый двор найду, - смутился Малой, - от одного гуся или куры не убудет, не умрут.
- Выкинь такие мысли. Вот ты, допустим, хочешь пойти к Бадагару. Думаешь, он грабежами занимается? Вовсе нет, он хочет, чтобы по справедливости всё было. Сечёшь? А ты рассуждаешь, как обычный бандит, наподобие Ломтя или Бездельника. И что в этом хорошего? Желаешь снова на каторге очутиться или в петле? Может, тебе Всевидящий дал шанс начать честно жить.
Берт перелез через поваленное дерево, и продолжил путь, раздвигая руками ветки впереди себя. С левой стороны послышалось журчание реки.
- Но ведь ты браконьерством промышлял, - возразил Малой, - Да и сейчас охотишься на земле какого-нибудь сеньора. Получается, ты воруешь?
Берт почесал затылок, пытаясь подобрать аргументы в свою пользу. Он никогда не задумывался над подобными тонкостями, и вопрос Малого поставил его в тупик. Наконец вспомнил слышанный когда-то довод:
- Не, то совсем другое, леса принадлежат народу, который жил испокон веков на этой земле, а сеньоры однажды пришли и сказали: "это наше", запретили охотиться и заставили платить повинности. Получается, это они нас грабят, потому что звери в лесу и деревья не могут никому принадлежать. Так что лорды нас обманывают, поступают нечестно и несправедливо. А мы должны поступать честно. Нельзя грабить людей, которые живут собственным трудом.
- А вот смотри, - не сдавался Малой, - допустим, кто-то отдал сеньору в качестве повинности гуся, а я потом украду этого гуся? Выходит, это тоже не воровство?
Берт снова задумался, теперь надолго.
- Ну тогда выходит так, - медленно проговорил он, морща лоб, - а впрочем, не знаю... Запутал ты меня. Но у сеньоров не стоит вообще ничего красть, потому что на месте прибьют, если поймают. А мы и так от каторги еле спаслись.
По небу плавали серые клочья, то собираясь в кучу, то рассыпаясь по лазури. Лето в этих краях часто выдавалось ненастным. Климат в северных областях стабильностью не отличалась, из-за этого иногда гиб урожай, и селяне испытывали трудности с пропитанием. Вот и последние пару лет с погодой не ладилось, и в деревня вновь заглянул голод. Берт слышал о местах, где лето начиналось рано, было жарким, а земля давала обильные всходы, да такие, что люди не ведали беды, но это казалось сказкой.
Река свернула в направлении гор, и к середине дня путники добрались до водопада. Он падал с огромной высоты и разбивался о пороги прохладными брызгами. Скалы уходили круто вверх. Каменные монстры равнодушно смотрели в небо выступами бугристых тел, облепленных растительностью. Берт прежде не видел столь красивых пейзажей, да и спутники его были под впечатлением.
- Я бы хотела тут остаться, тут хорошо, - сказала Фалька.
- Прекрасная идея! - подхватил Малой. - Да я бы тут всю жизнь прожил. На равнинах такая скукота.
- Мы можем побыть здесь какое-то время, - решил Берт, - еда заканчивается - мне нужно снова охотиться. Но задерживаться не стоит: деревня слишком близко, а она точно принадлежит какому-нибудь сеньору. Если кто-то узнает, что мы тут живём, жди беды.
- Да никто не полезет в эту глушь, - махнул рукой Малой, - построим себе хижину, будем охотиться и продавать шкуры деревенским.
- Деревенские и сами умеют охотиться, - возразил Берт. - Мы же решили идти туда, где сеньоров и близко нет, забыл?
Берт скинул с плеч лук с колчаном и котомку, собираясь предаться отдыху. После долгой ходьбы ноги гудели. Участок земли в тени прибрежных деревьев, что свесились к воде зелёными космами, выглядел прекрасным местом, дабы провести здесь остаток сегодняшнего дня а, возможно - и весь завтрашний.
Малой же долго вглядывался в растительность на горном склоне, а потом окликнул Берта.
- Эй, смотри, что там? На уступе.
Берт пригляделся: недалеко от места стоянки, наверху среди хитросплетений ветвей можно было заметить кусок каменной стены. Он хорошо сливался с ландшафтом, поэтому сразу его не увидели.
- Верно, древние руины, - пожал плечами Берт.
- Не хочешь взглянуть? - предложил Малой. - Я пойду посмотрю.
Берту не хотелось тащиться в гору, но и парнишку одного отпускать не стоило, а потом согласился. Сложив вещи под деревом и оставив Фальку их охранять, молодые люди взяли оружие и полезли по крутому склону вверх к обломкам стены.
- Как думаешь, что там? - любопытствовал Малой. - Может, древний замок? Всегда мечтал побывать в таких местах.
- Поднимемся - увидим, - отреза Берт, раздражённые тем, что любопытство подростка вынудило его тащиться на гору. Он осторожно ступал по камням, стараясь не поскользнуться и не подвернуть ногу. Удивился, когда заметил впереди едва различимую тропку. Остановился.
- Неужели тут кто-то живёт? - воскликнул Малой.
- Не знаю, но будь осторожен.
Берт достал лук со стрелой, а подросток вытащил фальшион. Продолжили подниматься, продираясь через цепкие ветви кустарника, пока перед взором не предстали развалины древнего двухэтажного сооружения, встроенного в скалу. Фасад покрылся сетью трещин, сквозь которые пробивалась растительность, остатки барельефа еле просматривались на выщербленной, изъеденной ветрами поверхности камня, а возле дыры входа торчали огрызки скульптур.
Берт пристально всматривался в чёрное нутро заброшенной постройки, прислушивался. Казалось, там кто-то был, прятался в дальнем тёмном углу выдолбленного в скале помещения, поджидал любознательных путников - не зря сюда вела тропа. Не услышав ничего подозрительного, Берт заглянул в дверной проём, а потом осторожно вошёл, держа наготове лук.
- А если тут призраки обитают? - Малой с опаской оглядывался по сторонам.
- Надеюсь, нет, - Берт поёжился. - Хотя хрен их знает. Ни разу не видел таких древних руин. Наверное, в прошлой эре построили.
Внутри было темно и пыльно. Нагромождения рухнувших стен и перекрытий не давали прохода. Свет едва пробивался сквозь трещины и оконные проёмы. Берт убрал оружие. Признаков человеческого присутствия он не заметил, а лезть через груды камней с луком в руках было неудобно. Пробираясь во мраке, Берт настолько увлёкся, что забыл про Малого, который следовал за ним. В дальнем углу нашёл лестницу на второй этаж. Разбитые ступени выглядели столь хрупко, что, казалось, были готовы низвергнуться в любой момент, но Берта это не остановило.
Полез вверх. Когда миновал второй этаж, оказалось, что лестница тут не заканчивалась, она вела выше вдоль скалы. Берт продолжил взбираться, влекомый каким-то неясным порывом. Стены уже остались далеко внизу, от высоты захватывало дух, но ступени не прекращались, и Берт шёл. Он видел водопад и реку, крошечную фигурку Фальки у дерева и Малого, который растерянно бродил у входа в здание. Казалось, лестница вела в небо.
Наконец, Берт забрался на вершину скалы. Осмотрелся: позади до самого горизонта простирался необъятный лесной массив, впереди зияла бездна. На краю её спиной к молодому охотнику сидел человек в серой монашеской рясе. Берт окликнул его, но тот не обратил на это ни малейшего внимания, тогда парень подошёл ближе.
- Я слушаю, - сказал человек, голос его раздавался, будто внутри головы Берта, - зачем ты здесь?
Молодой охотник опешил, растеряв все пришедшие на ум слова, лишь глядел в пустоту за краем, гадая, что там.
- Я слушаю, - голос прозвучал вновь.
- Не знаю, - только и смог произнести Берт.
- Тогда иди отсюда, - неумолимо гремел голос.
- Что это за место? - парень еле выдавил из себя вопрос.
- Древний храм, - ответил загадочный собеседник. - Когда-то люди поклонялись здесь своим божествам, а ныне - сие есть просто развалины и не более того.
- Кто ты?
- Плод твоего разума.
- Не может быть! Я брежу? Мне снится?
- Кто знает.
- Не тот ли ты монах, которого я видел в лесу, а потом - в шахте? - осенило Берта. - Ты предвещаешь беды.
- Никто ничего не может предвестить, ты сам придумал это, связал случайные события.
- Но тогда зачем всё это?
- Разве не может нечто случиться просто так?
- Нет, не может.
- Кто тебе такое сказал?
Берт замялся, голос монаха показался знакомым, вот только где он его слышал, вспомнить не получалось.
- Я просто знаю, - выпалил Берт, - не может.
- А если знаешь, зачем спрашиваешь? Как ответить на вопросы, которым ты уже придумал ответы?
- Но я не знаю, что это значит! Я хочу понять, каков мой путь.
- Вначале спроси себя, есть ли этот путь?
- И он есть?
- Ты решил, что есть.
- А на самом деле?
- Что такое "на самом деле"?
Берт беспомощно развёл руками:
- Не знаю.
- Вот именно.
- Ты ничего мне так и не ответил.
- А должен был?
- Тогда зачем ты здесь?
- Я первый спросил: зачем ты здесь. Не я к тебе пришёл.
Берт почувствовал раздражение:
- Я здесь, чтобы найти ответы.
- Что ж, ищи.
Воцарилось молчание, Берт никак не мог осмыслить слова загадочного собеседника. В голове сидела идея, что монах должен сказать нечто очень важное, но тот лишь водил за нос дурацкими ответами, будто издевался над глупым молодым человеком.
- Так ты хоть что-то вообще знаешь? - отчаявшись понять что либо, воскликнул Берт.
- Я не знаю ничего, - снова зазвучали слова в голове. - Незнание - есть счастливый путь. Кто не знает - избавлен от ошибок и неправоты. Цени это. И не задавайся бессмысленными вопросами. Когда придёт Тьма, их не останется.
- Так это правда? Тьма придёт? Скоро? - взволнованно воскликнул Берт.
- Некоторые утверждают, что да.
Берт хотел ещё что-то спросить, но почувствовал, как язык прилип к нёбу; слова не могли слететь с уст. Он вдруг понял, чей голос звучал в голове всё это время - голос походил на тот, который Берт услышал тогда, в лесу, когда гнался за Одди. А человек встал и, шагнув вперёд, растворился в пустоте. В глазах начало темнеть.