Когда мне в первый раз предложили продать жизнь - сразу вспомнился урок этики из начальной школы. Нам было по десять лет, и мы еще многого не могли понять. Потому учительница, что совсем недавно разменяла третий десяток, задавала нам вопросы вроде этого: "Все вы считаете, что человеческая жизнь является чем-то незаменимым, и потому она более ценна чем что бы то ни было. А теперь представьте, что жизнь можно оценить в деньгах. Как думаете, сколько она могла бы стоить?"
   Это лично мое мнение, но то, как она задала этот вопрос, нельзя назвать нормальным. Держа в руке кусок мела, она переводила взгляд с доски на учеников, которые всерьез принялись обсуждать заданный им вопрос. Многим нравилась молодая учительница, и они хотели получить ее одобрение.
   И тут, наша "всезнайка" подняла руку и заявила:
   Я как-то читала, что обычный гос. служащий тратит за свою жизнь от 200 до 300 миллионов йен. Потому мне кажется, что среднестатистический человек, стоит примерно столько же.
   Половина учеников сразу загомонила, остальные же сидели с кислыми минами. Почти все ненавидели эту всезнайку.
   - Верно, - сказала учитель, выдавив улыбку. - Скорее всего, взрослый человек ответил бы так же. Можно сказать что деньги потраченные на протяжении жизни, эквивалентны ценности самой жизни, но я хочу чтобы вы подумали об этом несколько иначе... Ах, знаю. Погодите-ка.
   Никто не мог понять, что учитель нарисовала на доске голубым мелом. Можно было принять это за человечка или за жвачку размазанную по дороге. Но именно такого результата она и добивалась.
   - Это "Нечто" имеет намного больше денег, чем ему понадобится за всю жизнь, однако, хочет жить именно человеческой жизнью. Поэтому пытается купить чью-нибудь. Вы проходите мимо него и оно спрашивает вас: "Эй, не хотите ли продать свою жизнь?"
   Учитель на мгновение остановила свой рассказ из-за прервавшего ее вопроса:
   - А если бы я согласился? - подняв руку, с серьезным выражением лица спросил мальчик.
   - Естественно, ты бы умер, - категорично заметила учительница. - Сейчас, зная это, вы бы отказали ему, но "Нечто" продолжило бы упрашивать: "Ну хоть половину. А? Может лет 30? Ведь около 60 у тебя еще останется верно? Мне правда это нужно, понимаешь?"
   Я помню, как подпирая рукой голову подумал тогда: "Я понимаю". Верно, если бы такое случилось на самом деле, я бы продал свою жизнь. Каждому отмерен срок, и кажется очевидным что короткая, насыщенная жизнь, куда предпочтительней длинной и тоскливой.
   - Вот вам задание, - продолжала учитель. - "Нечто", которое хочет жить человеческой жизнью, должно знать цену каждому году вашей, так? Скажу заранее что это невозможно. Так вот, я хочу знать что вы думаете обо всем этом и как вы пришли к ответу. Сейчас можете обсудить это с одноклассниками.
   В классе сразу стало шумно от разговоров учеников, но я не принимал участия в этом обсуждении. Если быть точным - я не мог. Потому что как и та всезнайка, был изгоем в классе. Поэтому, в ожидании пока закончится урок, я притворялся что мне не интересно.
   Я услышал, как кто-то из группы напротив меня размышлял:
   - Если жизнь стоит около 300 миллионов йен...
   И тут я задумался. Если они и правда стоят 300 миллионов, тогда...
   Наверняка я бы стоил все 3 миллиарда.
   Не помню чем закончилась эта дискуссия. Все равно это были лишь пустые разговоры.
   Вообще, это была не самая простая тема для начальных классов. И даже если бы вы взяли старшеклассников, то они так или иначе приплели бы сюда секс.
   В любом случае, я точно помню одну девчонку, с мрачным лицом доказывающую что нельзя оценить человеческую жизнь. Хах, если бы мне предложили прожить ее жизнь, я бы ни за что не дал запрашиваемой цены, разве что спросил бы бесплатно.
   Шутник, что есть в каждом классе думал точно так же:
   - Ребят, если бы я продавал свою жизнь, вы бы не дали и 300 йен, не так ли? - сказал он, вызывая всеобщий смех. Я был согласен с ним, но меня раздражало то, что он знал что стоит куда дороже стоявших вокруг него, и все же смеялся над собой вместе с ними.
   В итоге, учитель сказала что верного ответа не может существовать. Но он все же есть. Потому что спустя 10 лет, когда мне уже исполнилось 20, я продал часть своей жизни и получил за нее плату.
   Будучи ребенком, я думал, что смогу стать известным.
   Я думал что буду идти впереди всех, и на голову превзойду свое поколение.
   К сожалению, на маленьком кусочке ада, где я жил - скучные безнадежные родители, давали жизнь скучным безнадежным детям, и принятие это нормой только закрепило неверное восприятие мира.

Я свысока смотрел на детей вокруг меня. Однако, у меня не было ни способностей которыми можно было бы гордиться, ни скромности. Вполне естественно, что мои одноклассники недолюбливали меня. Нередко получалось так, что меня игнорировали или прятали мои вещи.
   Хотя я всегда мог получить "отлично" на тестах, но я был такой не единственный. Верно, та что могла учиться также хорошо как и я была Химено, упомянутая выше как "всезнайка". Из-за нее, я не мог стать лучшим в классе, но то же относилось и к ней.
   Таким образом, на первый взгляд мы напоминали поссорившихся детей. Мы могли думать лишь о том как обставить друг друга. Но если приглядеться, было очевидно что лишь мы понимаем друг друга. Как она безошибочно понимала о чем говорю я, так и я понимал ее. По крайней мере, мне так казалось. Поэтому, как бы там ни было, мы всегда были вместе.
   Раньше, наши дома располагались рядом и мы часто играли в детстве. Кажется я мог бы назвать ее другом детства. Так или иначе, но наши родители дружили. Пока мои были заняты, за мной присматривали ее родители, так же и с ней.
   Хоть мы видели друг в друге лишь соперников, между нами было соглашение - перед родителями вести себя дружески. Незачем им было знать о том что мы недолюбливали друг друга. Мы думали что так будет лучше. Даже если мы иногда дрались, то перед родителями мы всегда представали хорошими друзьями детства. Возможно, так и было на самом деле.
   Химено была не в восторге от наших одноклассников по тем же самым причинам что и я. Она была самоуверенна и смотрела на остальных свысока. Ее презрение было настолько велико, что она предпочитала лишний раз не заходить в классную комнату.
   Наши дома стояли высоко на холме, и путь оттуда до наших одноклассников был труден. Должен признать - довольно удачное расположение. Благодаря этому, ссылаясь на трудность дороги, мы могли оставаться дома. Только когда нам становилось невыносимо скучно, мы ходили друг к другу в гости - неохотно и морщась, как бы подчеркивая: "Я здесь не потому что мне приятно твое общество."
   Такие дни как летний фестиваль или рождество, чтобы не беспокоить родителей мы проводили вместе.
   А во время школьных мероприятий, куда приглашались родители - мы делали вид что ладим. Мы говорили:
   - Нам и вдвоем хорошо, зачем нужен кто-то еще?
   Мне тогда казалось - уж лучше переждать это время с моим ненавистным другом детства, чем надеяться на порядочное отношение недоумков, коих я вынужден называть одноклассниками.
   Для нас младшая школа была местом, где всякая мотивация умирала на корню. Частенько приставания ко мне и Химено выливались во всевозможные проблемы и не раз обсуждались на классном собрании.
   Женщина что учила нас с четвертого по шестой классы знала об этом, и вплоть до того момента когда нападки становились невыносимы - удерживала нас от звонка родителям. Если бы наши родители узнали что над нами издеваются, нас бы навсегда заклеймили "стукачами". Хоть наша учительница и понимала, что нам нужно хоть как-то отдыхать от всего этого, нам все это уже осточертело. И это было единственное что мы чувствовали по отношению к другим.
   Самой большой проблемой для нас было то, что мы не умели улыбаться. Я просто не мог понять когда надо улыбнуться. А когда все же пытался это сделать, косые взгляды и смешки подсказывали мне, что выходит не очень. С Химено скорее всего было точно также.
   В итоге, нас начали звать наглецами. Действительно, мы были наглецами и всегда отстаивали свои взгляды. Но это было не единственной причиной почему мы не могли улыбаться вместе с остальными. Мы были на другом, более фундаментальном уровне. Как цветы, что цветут в неположенное время года.
   Это случилось летом. Химено несла сумку, что не раз уже была выброшена в мусор, а на мне были кроссовки изрезанные ножницами. Мы сидели на каменных ступенях возле храма и глядя на закат ждали чего-то. С нашего места был виден весь летний фестиваль. Узкая дорожка что вела к храму была заставлена повозками, а по краям шли ряды бумажных, светящихся красным фонариков напоминающих взлетную полосу. Проходящие мимо люди были очень веселы, потому нам не хотелось спускаться вниз. Мы сидели молча, потому что знали: если начать разговор, слова будет трудно сдержать. Мы молча ждали. А ждали мы того, что кто-то признает наше существование и поймет нас. Так как мы сидели у храма, а вокруг не замолкая стрекотали цикады, можно было подумать что мы молимся.
   Когда солнце уже на половину скрылось, Химено вдруг встала, стряхнула с юбки грязь и устремила взгляд вдаль.
   - Наше будущее станет по настоящему грандиозным, - сказала она таким голосом, который мог принадлежать лишь ей. Звучащим так, будто никто кроме нее не мог понять смысла этих слов.
   - О каком будущем ты говоришь?
   - Не скором. Но и не о таком уж дальнем. Лет десять наверное.
   - Десять лет... Нам будет по двадцать.
   Тогда, нам действительно казалось что двадцатилетний человек уже становится достаточно взрослым. Поэтому я решил что она права.
   - Да, это определенно случится летом, - продолжила она. - Нечто замечательное, летом, через десять лет, и тогда мы наконец заживем счастливой жизнью. Мы обретем богатство и славу, и посмотрев назад, на нашу начальную школу скажем: "Эта школа не дала нам ничего, ее ученики были остолопами, это нельзя даже было назвать ошибкой, на которой можно чему-то научиться. Отвратительная школа".
   - Хах, она и правда была наполнена остолопами. И это действительно было отвратно.
   Эта точка зрения для тогдашнего меня была достаточно романтичной. Для младшеклассника, школа - это весь его мир, поэтому для него немыслимо что она может иметь такие вещи как плюсы и минусы.
   - Так что, в течение следующих десяти лет, мы обязаны стать богатыми и знаменитыми. У наших одноклассников сердца замрут от зависти.
   - Ага, они будут губы кусать, - согласился я.
   - И даже если этого не случится, нам будет уже плевать, - улыбнулась она.
   Я не посчитал эти слова за утешение. В тот момент как они сошли с губ Химено, я почти физически ощутил что, вот оно, наше будущее.
   Может мы и не станем известны. Но через десять лет, мы одержим победу над ними. Мы заставим их сожалеть, это будет путь к их могилам.
   - И все же, наше двадцатилетие просто обязано стать грандиозным, - сказала она глядя на закат и складывая руки за спину.
   - Двадцать... Через десять лет мы сможем пить. И курить. И даже состоять в браке... Погоди-ка, это случится раньше.
   - Верно. Девочки могут выйти замуж в шестнадцать.
   - А парни в восемнадцать... Но, чую я никогда не смогу жениться.
   - Почему?
   - В этом деле слишком много того, что мне не нравится. В мире вообще много вещей которые я ненавижу. Так что, не думаю что смогу сохранить брак.
   - Хах, верно, со мной так же, - опустила голову Химено.
   Ее лицо окрашенное закатом смотрелось иначе чем обычно. Она казалась более зрелой, но такой же беззащитной.
   - Хей, послушай, - она взглянула мне в глаза, однако быстро отвернулась. - Когда нам будет по двадцать и мы прославимся... Если, как бы позорно это ни было, у нас не будет пары... - она тихонько кашлянула. - Если это произойдет и нас оставят как никому не нужный товар в магазине... Не хотел бы ты остаться вместе со мной?
   То как внезапно изменился тон выдавало ее смущение, даже тогда я понимал насколько это прекрасно.
   - Что это было? - вежливо поинтересовался я.
   - Шутка. Забудь, - рассмеялась Химено, как будто отталкивая меня.
   - Прости, просто хотел видеть себя говорящим это. Как-никак, я бы и остался непроданным, - рассмеялся я.
   Но (и я знаю что это будет звучать глупо) даже после того как мы с Химено пошли разными путями, я всегда буду помнить об этом обещании.
   Даже когда умная, очаровательная девушка показывала свое внимание ко мне, рано или поздно я отвергал ее. И в средней школе. И в старшей школе. И в колледже.
   И когда я снова встречу ее, я смогу показать что я все еще "не продан".
   Хотя я и сам думаю что это глупо.
   С тех пор прошло десять лет.
   Оглядываясь назад, я думаю что в каком-то смысле это было замечательное время.