Я прятал её в груди под жестким волосяным покровом, под толстым слоем кожи, в сосудах и мясе. Но тварь сильна, как бешеный слон, как дохлая бубонная крыса. Было крепкое тело, и нет его уже, осталась маленькая гниющая корка Земли, и море; которые тихо плачут по вечерам в своей маленькой колыбели.
Не хочу помнить, как её звали, но забыть не пытаюсь: тонкое, вечно на нервах, тело, бьющееся обо все бесполезно-занимательное и умирающее в тишине. Оно.
Первый снег ноября, в квартире мертвая тишина, потому что в ней никого нет. Окно, лишенное глаз и отражений, ждет теплую ладонь, которой можно будет передать немного обжигающего холода. Ночь.
Вспыхнул свет, в надежде отразиться на её нежном лоне, но тут же гаснет, не находя того что искал. Тишина. Кресло сырое и холодное: Сколько ревматизм заплатил ему, чтобы появиться здесь? Сколько и чем платят за то, чтобы получить того что хочешь? Сон.
Утром вода как- то особенно сильно пахнет хлоркой и чем- то ещё не сильно раздражающим. Та же жидкость попадает в чайник, потом в кофе без сахара и не выпитая летит в раковину, течет по трубам, очищаясь от гранул кофе, и попадает в реку, что сливается с соленым морем, в котором возможно купалась она. Дорога.
Утренняя серость лиц оправдывается только тем, что хочется забыться в недавнем сне. Счастливы те, кто еще может отличить розовое от серого. Её все нет. Работа
Прекрасное место, чтобы стать глупой, все терпящей бумагой. Начальники орут, подчиненные пищат, сам пыхтишь и ничего не помнишь. А вечером помятый, в ряд с другими бумажками: писчими, туалетными, наждачными и не Бог весть еще какими летишь на мягком ветре вдоль широких и узких улиц домой. Пещера. Застреваешь в переулке и дрожишь от страха перед костром, что разожгли бродяги. Вот подлетело еще несколько бумаг, и ты летишь вновь, толи на стол, то ли в мусорное ведро. Дом.
Снова вспыхивает и гаснет свет в ожидании лона, которого нет. Окно, обманув себя, вспотело, стало мутной его стеклянная кожа. Теперь можно прислониться к нему, отпечатав что-то далеко напоминающее себя. Пастель.
Лучшее место для того чтобы спрятаться, превратиться в калач из утробы той женщины, которой нет.