Я бегу. Ни для того, чтобы сердце не могло сказать прощай раньше, чем хотелось бы, ни для глубокого здорового дыхания. Я бегу, чтобы забыть. Можно пить, но память ухудшается только на то, что не хочешь терять. Поэтому я бегу. Помощь встречающихся предметов необратима.
Я бегу и мне некогда думать ни о смерти, ни о жизни: каждая, пролетающая мимо собака готова наброситься на меня. Приходится уворачиваться или бежать быстрее,- когда - нибудь они меня сожрут. Прохожие всматриваются в мое лицо, в надежде увидеть, что - то знакомое. Одних раздражаю, другим просто безразличен, женщины видят во мне самца. Те, что бегут мне навстречу, пытаются улыбаться, показывая здоровые передние зубы. Но получается все очень не аккуратно, не по настоящему. Я вижу, что им трудно, и задняя часть челюсти гнилая, как и все что они скрывают. Я бегу, и не улыбаюсь, смотрю на землю, она смотрит на меня, и не замечает.
Второй раз пробегаю мимо своего дома, где спит жена и маленькая дочка. Раннее утро. Я смотрю в окна пятого этажа, в них пока только слабое дыхание двух дорогих мне женских тел. Первым проснется ребенок, потянется, и минут пять будет спокойно лежать, смотреть в потолок, думая о своих детских проблемах. Мама будет еще спать. Когда дочка начнет шуметь, она проснется и нежно заворчит о том, что не может ребенок полежать немного спокойно. Мама не знает, что дочь не спит уже больше часа. Они умоются, приготовят завтрак, и будут ждать меня. Я приду очень скоро.
Я бегу. Навстречу идут школьники, меня не замечают, они пока мало, что замечают в окружающих. Девочки держатся за руки и о чем- то шепчутся, те, что постарше наоборот говорят очень громко. Мальчики молчат, либо что- то серьезно обсуждают. Группа ребят курит за школой, с ними ругается директор, но все бесполезно. Скорее он уволится, чем они его услышат. Ученики из младших классов со страхом проходят мимо, ещё не зная, что они тоже будут нервировать учителей. Но я их не слышу, ни девочек, ни мальчиков.
За школой пустой участок дороги, на котором я считаю собак, и замедляю бег. Каждое утро встречаю одних и тех же. Дог, что ни разу ни обратил на меня внимание, как и его хозяин. Они всегда о чем- то думают, по крайней мере - это выражается на их ликах. Коли, постоянно подталкиваемая хозяином, большой возраст заставляет её прилечь. На меня лают только помеси и бойцовые, видимо самые глупые, их вовремя сдерживают, я уже перестал бояться.
Дорога заканчивается на повороте, далее церковь и за ней кладбище. Здесь всегда продавали, и будут продавать цветы, если раньше это делали старушки, то сейчас их вытеснили иногородцы. Цены остались те же, цветы тоже. Около церкви четыре попрошайки, их количество неизменно, если кто- то выбывает из этой компании на его место встает другой. Меня никто не замечает, я не похож на банк. Вряд ли какой обыватель, покупая цветы или подавая милостыню, понимает, с каким психологом имеет дело. Они не оканчивали учебных заведений, но свое и ваше дело знают тонко. С шести утра и до поздней ночи, таким работникам нет цены. Поэтому их никто и не ценит.
Обидно когда тебя не замечают, но стоит попасть на территорию глаз, начинаешь конфузиться. Я ко всему привык за это время. Все привыкли ко мне.
Я бегу много лет. Пробегаю мимо дома, дыхание одной женщины в родном окне,- жена. Дочь выросла и вышла замуж, переехала к супругу, родила сына. В моем роду по линии матери дети рождаются в двадцать четыре, чередуются по принадлежности к полу: мужчина, женщина. Я люблю внука, не только за то, что он похож на меня. Детей трудно не любить, особенно родных.
Ранее утро. Жена открывает глаза, лежит минут десять и смотрит в потолок, потом умывается и идет готовить завтрак. Ждет меня. Я скоро приду. Мы стареем, но продолжаем бежать, каждый по- своему.
Опять церковь и кладбище, я замедляю шаг, сам того не осознавая, и останавливаюсь. Боялся пережить жену, но в этот момент понимаю, что страшней оставить её одну. Надеюсь, что она тоже остановилась, как бы это глупо не звучало.
Я бежал мимо друзей, мимо работы, мимо родителей и родных учителей. Но молчал о них, боясь забыть упомянуть о других. Я знаю, что не прав, но понимание приходит после того, как уже все потерял.