- Что, не берем взяток ? - Алексей Николаевич убрал седую прядь со лба и сбросил свою карту. - Ну, что же, поиграем в демократию.
Игра уже подходила к концу. За столом сидели четыре человека преклонного возраста. Все они проживали в этом доме около тридцати лет. Когда-то эти квартиры были престижными, но его величество время все поменяло местами и сейчас единственное преимущество этих квартир было лишь то, что они находились близко к центру. Они почти каждое воскресенье собирались вместе на квартире профессора и играли в карты. Профессор жил в квартире один, дети его после девяностых годов переехали жить за границу, а жена умерла четыре года тому назад, после тяжелой болезни. Чтобы игра не была бы совсем уж пустой и безмысленной, они установили условную таксу копейка за приобретенное или потерянное очко.
Объявивший игру, Алексей Николаевич, когда-то работал редактором в городской газете. Его узкое худое лицо венчали очки с толстой оправой и приглаженные седые волосы до плеч.
Справа от него сидел Степан Васильевич, бывший следователь. Он быстро окинул взглядом свои карты и перебросил взгляд на играющих. Его темные глаза не выдавали никаких эмоций. Узкие губы делали его лицо не привлекательным, а чуть деформированная переносица даже придавали его взгляду какой-то мистический оттенок. Короткая стрижка, с сединою на висках, выделяла его уши, у которых почти не было мочек.
Третий игрок Николай Федорович, когда-то работал в горкоме партии. Круглолицый, с двойным подбородком и с зеркально-блестящей головой. Когда в стране начался передел собственности, он из-за своей честности оказался не у дел и не вписался в новую структуру приватизаторов.
И последним игроком был хозяин квартиры, профессор Дмитрий Александрович. Растрепанные седые волосы, с блестящей полосой от лба до самой макушки украшали его голову. На носу у него сидели очки с тонкой позолоченной оправой. Когда-то он был деканом в университете и курировал кафедру теоретической механики. Самым сложным в его жизни было то, что многие студенты не понимали того, что он им объяснял, особенно что касалось раздела динамики. Однако все сидящие за столом, безоговорочно выбрали его постоянным счетоводом и за все время их посиделок, он еще ни разу не ошибся в подсчетах.
Самое удивительное в этой компании было другое, что все они после революции оказались отторгнуты новыми структурами управления и сейчас находились не у дел, оказавшись в рядах пенсионеров, при чем каждый из них пытался подработать где как придется. Редактор писал короткие рассказы в газету, профессор помогал оформлять курсовые и дипломные работы студентам, следователь оказывал всяческую помощь в частном сыскном агентстве и только бывший партийный работник не имел дополнительного заработка. В свое время ему удалось пробить себе приличную пенсию.
- По-моему это всего лишь Ваше заблуждение, что демократы не берут взяток. - холодно сказал Степан Васильевич. - Взяток не берут статуи поддерживающие балконы, потому-что у них руки заняты, да Венера безрукая, потому-что брать ей не чем.
- То что берут в этом я не сомневаюсь, но сейчас все берут намного демократичней. Вы ведь не будете отрицать такое модное сейчас слово ? - поправился редактор.
- Единственное верное, что это действительно сейчас самое модное слово. Хорошо рассуждать о демократии если тебе больше ничего не надо. Можешь говорить все что хочешь, если тебе не жалко своей физиономии, можешь смотреть бесконечные сериалы об удивительно честных людях, можешь получить любую информацию в интернете и ты чувствуешь, что ты безумно умен. Как у Вас нет интернета ? Да разве может в демократическом обществе у кого-то не быть интернета. Ведь это нарушение прав человека. Но кроме всех этих хитрых прав человеку еще кое-что надо. Ему надо кушать. Ваш ход Николай Федорович.
- Чему Вы удивляетесь. - Николай Федорович бросил карту на стол. - На протяжении многих веков все отношения человека построены на потреблении. Раб работал чтобы поесть. Рабовладельческий строй удачно преобразовался. Подчинение хозяину плавно перешло в подчинение потреблению. Ты относительно свободен, но вынужден потреблять и делаешь это по мере своих возможностей. Мы новая каста рабов -потребителей. И вокруг идет невидимая война за этот рынок потребления. Сам рынок существенно не меняется, меняются только его хозяева. Логичное завершение существования человечества.
Николай Федорович погладил свой второй пдбородок. - А равновесия в потреблении не может быть. Рядом с группой потребителей еды, всегда находится один потребитель роскоши. Если вдруг на земле возникнет дефицит кислорода, то сразу же возникнет кислородный рынок. Тут же появится реклама, что если ты дышишь, то живешь. Потом сработает тот же механизм, который будет забирать все что зарабатывается потребителем, а тот будет вынужден платить, чтобы просто жить. И все это будет происходить на полной демократической основе. - Он поднял карты со стола.
- У меня две.
- У меня три. - сказал Алексей Николаевич. - Давайте не будем об этом, у меня есть другое предложение. Пусть каждый расскажет историю, которая его сильно задела за живое, только без фантазий, а про настоящую реальную историю, но без фамилий. Как Вам мое предложение ?
- Я не возражаю. - передавая свои карты, сказал бывший партийный работник. - У меня только одно условие Алексей Николаевич, если потом Вы захотите написать об этом рассказ, то сделаете это только с разрешения рассказчика.
- Условие принято, обещаю. - согласился бывший редактор.
- Ну, что мы играем ? - Николай Федорович посмотрел на редактора.
Алексей Николаевич посмотрел на свои карты. - Играем две последние.
- Похоже они будут мои. - Николай Федорович с досадой посмотрел на свои карты. - Когда все так скверно, то я начну первым и расскажу Вам свою историю.
- В восьмидесятых годах я работал в горкоме партии и вел производственный сектор. У меня по рекомендации работал молодой коммунист, переведенный ко мне из отдела горкома комсомола. Если Вы не возражаете, то назову его Красновым. Знаете, бывает так, что сразу же после первого знакомства Вам не нравиться человек. Так же было и у меня. Сам он не высокого роста, полный тридцати двухлетний мужчина. Мне он показался очень скользким человеком, который ловко умел проскальзывать между словами и делом. Хотя в общем, это был грамотный и хорошо начитанный человек. Его язык был прекрасно подвешен и что-что, а говорить красиво он умел. С его появлением у меня в отделе, сразу же поползли всякие разговоры и шушукания, а сам отдел превратился в мутный омут. Я понимал, что это его работа, но кроме моих предположений у меня больше ничего не было. Когда на одном из производственных объединений города прогорел генеральный директор, Краснов неожиданно предложил свою кандидатуру. После недолгих обсуждений его кандидатура была утверждена. Вы не представляете, но я тоже был за, лишь бы избавиться от него. Когда он ушел из моего отдела, скажу честно, я даже вздохнул свободнее. Работа отдела через некоторое время вернулась в свое привычное русло.
Николай Федорович повертел карты в руках. - Похоже все остальные мои. Так я продолжу. Краснов быстро поменял все руководство объединения, поставив вокруг себя своих людей. Секретарь парткома объединения, любил выпить и однажды попался ему на этом своем хобби, после чего стал его успешным оружием. Его связи, знакомства и прекрасно подвешенный язык вывели его объединение из отстающих в список лучших предприятий. Правда иногда поступали сигналы, что он большой охотник до женщин, но сами знаете, это все было что-то не конкретное, да и победителей у нас никогда не судят. Все шло неплохо, но через три года разразился скандал. Все началось с анонимного письма. В очень коротеньком письме сообщалось, что Краснов строит свою дачу силами своего объединения. Знаете, в те годы отношение к анонимкам было двоякое, но чаще всего в них была верная информация. По этому письму на дачу была отправлена группа вместе с нашими телевизионщиками. Телевизионщикам удалось заснять группу работающих, которая мгновенно разбежалась, но одного все таки удалось задержать. На следующий день на объединении работала комиссия из горкома, для расследования происшествия. У задержанного работника предприятия на день происшествия был официальный отгул, вернее заявление на отгул, которое находилось у его непосредственного начальника, так что серьезно придраться было не к чему. Не знаю как сейчас, но в то время время это было вполне нормальным явлением. Почти везде отгул не оформлялся официально. Доказать, что материалы на его дачу поступали из объединения практически было сложно, так как объединение расширялось и вело строительные работы. Расследование уже решили прекратить, как в комиссию поступила новая анонимка. В анонимке были указаны фамилии всех людей работавших у него на даче. Как оказалось все они, кроме одного числились в отпусках, хотя отпускных никто из них не получил. В отпуск они ушли все в один день, в день когда на даче работала телевизионная группа. Сами понимаете в те времена работник не мог уйти в отпуск, если он не получил отпускных. Стало ясно, что дело грязное. Комиссия решила переговорить с единственным работником, который не был в отпуске. Его пригласили в кабинет секретаря парткома объединения, где был и представитель телевизионщиков. В кабинет вошел крупный, грузный человек, который судя по съемке, явно не был на строительстве дачи, но фамилия эта была в анонимке. Расспросы ничего не дали. Как выяснилось в этот день он был на другом предприятии по заказу специальной оснастки и с того предприятия это подтвердили. Тогда анонимку посчитали за настоящую анонимку и дело решили закрыть. С Красновым была произведена личная беседа в горкоме партии. Самое удивительно, что никто не догадался, что на заводе был и другой человек с такой же фамилией, но это я уже узнал потом, когда расследование было прекращено. Постепенно об этой истории стали забывать, но через два года поступил новый анонимный сигнал. Объединение заказало за тридцать пять тысяч рублей мебель в Финляндии, которую привезли почему-то не на объединение, а на новую построенную дачу директора. Телевизионщики засняли эту не распакованную мебель на даче Краснова. От директора последовало письменное объяснение. Мебель привезли поздно ночью на объединение, где никого не было кроме сторожей, поэтому директор приказал привести эту мебель к нему домой. Теперь начал разгораться настоящий скандал, но именно тогда в стране начались большие перемены и всем стало уже не до этого скандала. Как потом я выяснил, эта мебель так на объединение и не попала. Началась эпопея приватизации, кто где работал, тот то и приватизировал, ну а платили за эту приватизацию сами знаете как.
Теперь перед Красновым было открытое поле для свободной деятельности. Капитал его стал расти на дрожжах. Он быстро стал миллионером, а через некоторое время даже депутатом. Ему удалось протолкнуть одну маленькую поправку к закону, но именно эта поправка утроила его капитал. Все для него шло прекрасно, если бы он не занимался интригами. Одна из таких интриг привела к скандалу и он оказался в изоляции, а затем в немилости в правящей верхушке. Сохранить свой депутатский мандат на второй срок ему не удалось. - Николай Федорович бросил свои карты. - Как и говорил, две последние мои.
- Своим рассказом Вы хотите сказать, что справедливость все таки восторжествовала ? - спросил профессор.
- О чем это Вы ? О справедливости ? Да, простите меня, о чем Вы говорите ? Он прекрасно живет со своими миллионами и самое удивительное всем пытается доказать о несправедливом отношении к себе в Советские времена и что сейчас его не понимают. - Николай Федорович платком протел свою голову. - Так что мы будем играть Дмитрий Александрович ?
- Дайте в картах разобраться. - профессор поправил очки и сделал ход. - Мальцов не берем. А заодно я расскажу одну прелюбопытнейшую историю.
Я хочу рассказать Вам историю, где зависть и каръеризм, с использованием государственной системы сильнее трезвого понимания. Самое удивительное, что эта история тоже начинается с письма. В те года я работал деканом на факультете машиностроительной технологии. Кафедрой теории машин и механизмов руководитель очень умный и перспективный тридцати семилетний, бывший студент нашего университета. Согласно нашей договоренности я изменю его фамилию, пусть он будет Карповым. Это был очень способный руководитель, кандидат технических наук, у него было несколько технических изобретений. Мы с большой надеждой смотрели на его успехи. Но вот однажды меня вызвал к себе ректор университета и показал странное письмо. В письме говорилось, что руководитель кафедры Карпов встречается со своей студенткой, а это противоречит социалистической морали Советского человека. Там именно так было написано. Письмо было подписано старшим преподавателем кафедры теории машин и механизмов Энским, то есть его подчиненным. Я был удивлен содержанием письма и не видел ничего особенно в написанном, кому какое дело кто с кем встречается. Ректор, профессор преклонного возраста, был такого же мнения. Мы посмотрели дело студентки, она была круглой отличницей и кроме того очень красивой девушкой. О красоте я говорю свое мнение. Ректор высоко ценил работу Карпова и предложил мне просто переговорить с ним и с Энским.
Разговор с Карповым был трудным для меня, словно я пытался залезть к нему в постель. Карпов же объяснил мне все просто, что они любят друг друга и хотят пожениться, но для этого ей надо закончить университет. Она училась на четвертом курсе. Их не смущала разница в возрасте на пятнадцать лет, но жениться сейчас они не хотят из-за этических соображений, тогда кому-то надо будет уйти с факультета. Я осторожно спросил его про Энского. Карпов охарактеризовал его как человека склочного и нечистоплотного и если бы не членство того в рядах партии, то он давно бы избавился от него. Карпов сразу догадался, что письмо на него написал именно он. Между прочим, он сам был беспартийный. Я успокоил его объяснив, что мы с ректором на его стороне, хотя я и не понимал, почему ему надо оправдываться перед нами.
Однако разговор с Энским ошеломил меня. Тот сразу начал разговор с морального облика Советского человека и о не допустимости такого в стенах нашего славного университета. Все мои доводы, что это личная жизнь, в которую нельзя вмешиваться, он отметал высокопарными фразами. В конце он предупредил меня, что если его письмо останется без внимания, он напишет письмо в горком партии. Переубедить его мне так и не удалось. О проведенных беседах я сообщил ректору.
Мы решили не поднимать шума и забыть про письмо, секретарь парткома нашего университета поддержал нас и тоже обещал переговорить с Энским. Ровно через три недели после письма, к нам в институт прибыл представитель горкома партии. Он назвал создавшуюся ситуацию глупой, но его пугала одна фраза в письме, которое пришло в горком. Если вопрос не будет рассмотрен, то материалы будут высланы в Центральный Комитет партии. Мы все трое посовещались между собой и решили уговорить Карпова жениться.
Вы бы видели возмущение Карпова, но оценив всю обстановку, он согласился и обещал переговорить со своей невестой. Через две недели они поженились и мы уже стали забывать про про этот случай. Между прочим, эта неприятная история получила огласку в университете и с того времени все студенты стали называть преподавателя Энского Дятлом.
Как ни странно, но на этом все не кончилось. Через год, появилось новое письмо, опять написанное Энским. Аморальный факт в стенах университета, преподаватель преподает собственной жене и принимает у нее экзамены и не удивительно, что она отличница. Самое удивительное было то, что экзамены она сдавала самому Энскому. Когда мы сказали ему, что экзамены принимал он сам, то Энский ответил, что не мог же он поставить плохую отметку жене своего начальника. На вопрос, что она плохо знает предмет, он ничего не ответил. - Дмитрий Александрович поднял и пересмотрел карты лежащие на столе. - У меня два мальчика.
- У меня три. Так чем же закончилась Ваша история ? - спросил Николай Федорович.
- Как мы не пытались отговорить Карпова, тот перевелся в другой институт. Я тогда очень жалел, что мы потеряли хорошего специалиста, но самое удивительное в этой истории, что Энский сам предложил себя на место руководителя кафедры. Как потом мне говорил ректор, у него не было другого выхода и он утвердил его кандидатуру. Видно что-то было у того и на ректора. Между прочим потом, когда я уже ушел из университета, он сам стал ректором. - Дмитрий Александрович сделал паузу. - Николай Федорович Ваш заказ.
- Взятки, бескозырка. А как Карпов ? - спросил бывший партийный работник.
- Знаете, концовка совсем плохая. Вручение дипломов в университете проводилась в торжественной обстановке. Карпов ехал на вручение диплома жене, но по дороге попал в автомобильную катастрофу. На перекрестке, на красный свет вылетел Маз. Через два часа в больнице он умер от потери крови. Ректору позвонили из больницы и ему пришлось вместе с вручением диплома сообщить его жене неприятное известие. По нашему ходотайству, после окончания университета, она была направлена преподавателем в школу, где проработала несколько лет. После девяностых годов она уволилась по собственному желанию и открыла собственную фирму. Теперь она известный экстрасенс и пользуется большой популярностью у населения. Как и договорились я изменил все фамилии, но Вы сами догадаетесь о ком это я говорил. Между прочим, замуж повторно она так и не вышла.
- Никак не пойму к чему Вы рассказали эту историю ? - спросил Николай Федорович. - Ну, за последнюю взятку деритесь.
- Я к тому, что есть такое вещество, которое всегда плавает при любых системах, а вот хорошие люди чаще всего почему-то тонут, вернее погибают. Ну все таки одну взятку мне у Вас удалось отхватить, Николай Федорович. - профессор снял очки и протер стекла платком. - Наверное так устроен наш мир, проигрывают не слабые, а честные. С виду не привлекательное оказывается полезным, а яркое бывает и ядовитым. Что закажет Степан Васильевич ?
- Не гоните, Дмитрий Александрович, Вы же не на бегах. - грубым голосом сказал бывший следователь, к которому за столом все давно привыкли. - Взятки, черви козырь. Ждем Ваш рассказ, Алексей Николаевич.
- Даже не знаю о чем Вам рассказать. Знаете, однажды я увидал смерть своими глазами. Не смейтесь, Степан Васильевич. Вы как следователь по долгу службы сталкивались с ней, а я ее видел только в кино и по телевизору.
- Простите что перебиваю, все остальные мои. Продолжайте пожалуйста.
Бывший редактор сбросил свои карты на стол. - Что там у меня осталось ? Брать и не брать. Ясно. Вы обратите внимание, как у нас пропагандируются маханки, я хотел сказать драки руками и ногами. Причем эти маханки могут занимать половину времени всего фильма. Звуки ударов заглушают все, они дерутся минут десять, хотя для того чтобы не подняться достаточно всего двух таких ударов. Самое главное в этих драках нет никакого смысла, они бесчеловечны, но своей зрелищностью привлекают молодежь и детей, потому-что мальчишкам по своей натуре свойственно иногда драться. И посмотрите, как убивают людей на экранах. Обязательно море крови и стандартно крупный план. Чем больше крови тем лучше. Убитый должен не просто умереть, а для умиления зрителей сделать как минимум три шага, потом еще с минуту подергаться на земле. Весь смысл современных фильмов, дерись и убивай, дерись и убивай. Смотри и ни о чем больше не думай, главное не шевели мозгами, ведь мозги, которые долго не шевелятся уже не мозги, а материал для удобрения общей системы государства. Однако все это очень опасная пропаганда и в будущем может иметь не предсказуемые последствия. - Алексей Николаевич посмотрел на свои карты. - Делать нечего, не берем взяток. Вы спросите, к чему это все я говорю ? Один мой хороший знакомый играл в театре. Тогда я практически не пропускал ни одного спектакля с его участием, он снабжал меня бесплатными входными билетами. Места были в ложе и предназначались для высокопоставленных чинов города, которые там редко появлялись. На сцене играли современную постановку какого-то молодого автора. Сценарий мне не понравился. Шло последнее действие. На сцене стояли два столика уставленные посудой. За одним столом с женщиной сидел мой знакомый артист, а за другим столом сидела молодая пара. Потом появляется с иголочки одетый франт и нахально приглашает девушку танцевать. Парень пытается защитить девушку, но франт бесцеремонно прижимает ногой низ пиджака к стулу и парень не может подняться. Мой знакомый артист делает замечание нахалу. Тот медленно подходит к его столу, демонстративно берет со стола фужер и выливает его содержимое на голову артиста. Артист возмущенно поднимается и дает пощечину нахалу. Действие было завораживающим. Возмутитель спокойствия не спеша достает нож и наносит удар. Артист покачнулся и отпрянул назад, положив руку на скатерть стола. Не знаю почему, но в тот момент я вспомнил как на экране умирают люди и подумал, что сейчас будет то же самое. Артист секунды две стоял без движения и затем упал на пол опрокинув стул, при этом его рука потянула за собой скатерть и все, что было на ней, стало падать на лежащее тело. Из опрокинутой бутылки, лежащей на краю стола, лилась какая-то жидкость на лицо лежащего. В зале вместе с аплодисментами раздался смех. Странно, но эта замершая сцена стала затягиваться. Потом неожиданно закрылся занавес. Зал зааплодировал. За занавесой было слышны вскрики и движения. Зал продолжал хлопать. Из-за занавеса вышел человек. Зал перестал хлопать. Он тихо и медленно сказал, что ввиду смерти ведущего артиста, спектакль окончен. Зал замер. Он назвал имя артиста и все его звания, это был мой знакомый артист. Эта смерть на сцене потрясла меня. Перед моими глазами как сейчас стоит картина, лежащее тело на полу и стекающая жидкость на лицо. У меня четыре взятки.
- На Вас это произвело впечатление, потому-что это был Ваш знакомый. - сказал бывший следователь. - У меня ни одной.
- Возможно Вы и правы, но я действительно это помню до мельчайших подробностей, словно все это произошло вчера. - бывший редактор передал свои карты. - Интересно, а что Вы расскажите нам Степан Васильевич ?
- Пускай Дмитрий Александрович закажет игру и тогда я расскажу Вам свою историю, из-за которой мне пришлось уйти из органов.
После раздачи карт профессор заказал свою игру, а бывший следователь приступил к своему рассказу.
- Вы все отлично помните разгул преступности после девяносто первого года. Мало того, что наша зарплата стала смешной из-за изменения цен, в добавок ее платили в два месяца один раз. Хаос проникал во все государственные структуры и только уголовный мир своей организованностью твердо наступал на город. Начался дележ пространства и собственности, а потом последовали переделы. Группировки стали сталкиваться лбами между собой. Оружие можно было купить на рынке. Больше половины преступлений оставались не раскрытыми, а если кто-то арестовывался, то чаще всего он опять оказывался на свободе. Наши ряды поредели, а многие даже откровенно сотрудничали с уголовным миром, потому-что те не скупились на большие деньги. Появилась и новая беда - наркотики. Удобный, легко сбываемый товар, причем хорошо оплачиваемый. Если с преступлениями еще можно было как-то с горем пополам разобраться, то с наркоторговлей все обстояло иначе. До девяностого года наркота была редким событием, хотя сейчас пытаются сказать, что наркомания была и раньше, но это не совсем правда. Были отдельные, редкие случаи и случайные продавцы, но именно после девяностых это стало перерастать в стройную, организованную систему. Можно было взять продавца, но на нем все и обрывалось. У наркоторговли появились настоящие шпионские предосторожности и хитрости. Если уголовные преступления все таки раскрывались, то с наркоторговлей был тупик. Мы арестовали около двадцати продавцов, на их местах появлялись другие, но подняться выше мы не могли, потому-что после ареста рвались все цепочки связей. - Степан Васильевич сбросил свои карты на стол. - У меня одна дама.
- У меня ни одной. - Дмитрий Александрович сделал записи. - Так что же дальше ?
- Как-то мы расследовали одно убийство. В кармане убитого я нашел пакетик с наркотой. В первые за все время я скрыл этот вещдок, у меня создалось впечатление, что пакетик убитому подброшен умышленно. В поле наблюдения попал человек, связи которого вели в городское управление. О своей догадки я никому не сказал, почему-то я уже перестал доверять окружающим. Два дня я сам наблюдал за ним. Проанализировав всю информацию, я вышел на помощника мэра. Вы представить не можете мое состояние когда я пришел к такому выводу. Поделиться своими соображениями мне было не с кем. Под предлогом расследования убийства, я записался на прием к помощнику мэра, господину Барону. Я не ошибся в своих догадках. Он был немного растерян моим приходом. Мы поговорили около получаса. В разговоре я случайно бросил несколько намекающих фраз, оставил ему свою визитку и ушел. Если я был прав, то должен был последовать ответный шаг. На следующий день человек, за которым я наблюдал попал в аварию и погиб, а через день мне позвонил Барон и как бы случайно в разговоре назвал одну фамилию. Я заинтересовался этим человеком. Так мы вышли на лабораторию по изготовлению наркотиков. В итоге захват и арест всех имеющих к ней отношение. Дело имело громкий резонанс. Это была наша первая победа над наркоторговлей за последние десять лет. Руководителем оказался весьма уважаемый человек в городе. Нам даже вручили крупную денежную премию. Странно, но под большой залог его освободили из под стражи, с подпиской о не выезде. С тех пор мы его не видели, говорят он бежал за границу. Было еще кое-что, что меня смутило. - бывший следователь посмотрел на свои карты. - Что закажет Николай Федорович ?
- Да у меня нет выбора, игра без козырей и что же Вас смутило ?
- В лаборатории изготавливался амфетомин, совсем не то, что продавалось в городе. Самое странное, что никто на это не хотел обращать внимания. Через два дня после разгрома лаборатории, мне позвонил Барон и от имени граждан города поблагодарил меня за хорошую работу. Тон его благодарности натолкнул меня на мысль, что меня просто использовали. Я убрал конкурента. Со своими выводами я отправился к шефу. Шев выслушал меня и неожиданно дал приказ закрыть дело. На мое возражение последовал категорический приказ прекратить дальнейшее расследование. Я ушел словно побитая собака, но дело закрывать не спешил, а самостоятельно продолжил расследование. Через три дня была создана комиссия. Учитывая, что раскрываемость убийств в отделе была тридцать процентов, я был освобожден от занимаемой должности. Мой шеф предложил мне уволиться, если не хотел быть уволенным по статье, что я был вынужден сделать.
Через неделю после моего увольнения, в городе возле меня остановился Мерс. На заднем сидении сидел Барон. Он предложил мне прокатиться. Мы приехали к нему домой. На пороге меня проверили с головы до ног прибором. Мы сели за столиком в шикарной гостиной, Барон предложил что-нибудь выпить. Я отказался, сославшись, что у меня встреча по новой работе. Он напрямую предложил мне работать у него, предложенная зарплата была баснословной для меня. Предложение он сделал твердо и бесцеремонно. Я шуткой поинтересовался, что продавать пакетики тоже будет входить в мою обязанность. Барон смотрел на меня нахально, чувствуя свое полное превосходство и ответил, что для этого у него есть совсем другие люди и тут же поблагодарил меня за то, что я избавил его от конкурента. Он тут же спокойно пояснил, что мне нет резона говорить с кем-то об этом разговоре и жестко добавил, что я ведь очень люблю свою семью. Затем он спросил, знает ли еще кто-нибудь о моих выводах. На этот его вопрос я не ответил. Он опять нахально ухмыльнулся и сказал, что я могу смело назвать своего шефа, потому-что этот все равно будет молчать. Только тогда я понял, почему многие наши операции проваливались. Такая откровенность Барона пугала меня. Ведь теперь я должен работать на него, либо меня не будет. Я посмотрел на часы. Тот улыбнулся и сказал, что очень жалеет, что я не с ним, на что я ответил, что подумаю о его предложении. Мне надо было выиграть время. Мы попрощались. Он заботливо пожелал здоровья моей семье. Со стороны можно было подумать, что прощаются близкие знакомые. Он услужливо предложил меня отвезти к центру. Я шел по городу и у меня в голове все перемешалось. Мне было обидно, что за проваленные операции мы еще получали втыки от шефа, от того кто их проваливал. Я был словно опущенный в дерьмо, причем отряхнуться от этого дерьма было нельзя. Жизнь моей семьи зависела от этого отряхивания, а кроме того не было никакой гарантии, что после его разоблачения, он не сбежит за границу, а тогда у него опять будут развязаны руки.
Степан Васильевич замолчал, перебирая свои карты.
- И что, на этом Ваша история закончилась ? - сбрасывая карты, спросил Дмитрий Александрович.
- Не совсем. Видя свое полное бессилие, я просто аккуратно слил информацию, кто сдал лабораторию. Через пять дней машина помощника мэра взорвалась, когда тот ехал на работу. После этого в городе произошли серии загадочных убийств. Вот и вся моя история.
- Простите, а Ваш шеф еще работает ?
- Через несколько дней после этих событий его расстреляли из автомата, когда он выходил из дома, но хоронили его с великими почестями, почти как национального героя.
Последние две игры проходили в полном молчании. Итог подсчетов показал, в выигрыше оказался Степан Васильевич, а больше всех проиграл бывший редактор. Расходясь до своим квартирам, они договорились, что в следующий раз опять расскажут по одному рассказу.