Карчигай взобрался на знакомый с детства отрог и окинул взглядом тайгу.
Необъятна алтайская тайга. Зеленым морем плывет она по высоким горам, исчерканная нравоучительными горными реками, водопадами, изрезанная скалистыми обрывами. Благодатным домом стала она для разного зверья. Благородный марал, выносящий солнце Алтаю на своих рогах, лось - невозмутимый великан тайги, медведь - суровый хозяин лесов, волк - их прозорливый хладнокровный сосед. А еще - рыси, лисы, кабаны, косули и множество мелких обитателей - кабарга, заяц, соболь...
Мужчина вдохнул полной грудью, подстраиваясь под глубокое, звенящее дыхание тайги, наполняющее жизнью, и, как всегда, почувствовал необычайный прилив сил и необъяснимое воодушевление.
Он сел на поваленную березу и погладил замшелый ствол.
'Да, подкосило тебя время. В былые времена твой шатер был уютным пристанищем, - подумал он и усмехнулся. - В то время и мои волосы были, как у черного соболя, густыми и блестящими. А походы в тайгу совершались на раз, два, три.'
Карчигай зачем-то снял ушанку и пригладил редкую седину. Мысли унесли его в безвозвратную даль.
На его памяти тайга всегда была домом охотнику - добытчику, кормильцу семьи. Еще живы те, кто помнят суровые военные и послевоенные годы - годы отважного труда, крепости духа, а еще - постоянного голода.
Они, дети войны - малолетние пацаны, ставили силки, чтобы помочь прокормить свои семьи, потому что отцы били фашиста, а матери изо дня в день теряли силы, здоровье и красоту на другом фронте - трудовом.
Поймать зайца было настоящим счастьем - радовалось все семейство. Особенно зимой. Уже один запах еды волшебным образом создавал уют в стареньких аилах и худых избушках.
Как наяву вдруг предстала перед глазами мать, радостно хлопочущая у очага. Тощие черноглазые братишка и сестренка терпеливо ожидали, когда подадут горячее варево, держа наготове самодельные деревянные ложки.
И шкурки шли в дело. А как же... В Сибири без меха, как и без мяса, никак нельзя...
Отец был охотником и частенько брал его с собой в тайгу. Обычно это было вместе с немногословным дедом Топчы и его сыном Чапыем.
Карчигай усмехнулся, вспомнив, как искрометный дядя Чапый вносил толику в его, Карчигаево, 'лесное образование'. Перебирает ли трофеи после удачной охоты, набивает ли у костра последнюю трубку перед возвращением домой...
Вот однажды, на этом самом привале, встряхнул он перед собой убитую лисицу и, глядя на нее, попыхивая трубкой, сказал:
- Вот хитрая ты, тюлку. А я хитрее. Знаешь, Карчигай, почему? Потому что я знаю, что у лисы зрение х..вое, нюх х..вый, а зрение - оху...тельное!
Отец усмехался, а дед Топчы возмущенно цокал и неодобрительно качал головой. Но Чапый был неискореним. Обладая широкой душой, веселым нравом, он имел много друзей, в том числе, в больших русских селах, откуда, как говорил Топчы, нахватался таких непотребных слов. Поговаривали даже, что Чапый хочет жениться на русской, что вызвало большой переполох среди девушек урочища. Особенно злилась молодая вдова Баланчы. Она сводила брови, стискивала губы и более рьяно, чем обычно, доила коров. Но годы шли, а Чапты, хоть ему и минуло три десятка, жениться не спешил ни на ком - ни на русской, ни на своей, алтайке, чем опять вызывал недовольство отца.
Да... Много воды утекло с тех пор. Давно уже сгнили Чапыевы косточки на деревенском кладбище. Он женился ближе к сорока. А теперь живет Чапый в своих детях, внуках и правнуках. Все достойными людьми стали.
А детство Карчигая закончилось, когда он услышал неприятное, колючее слово - война. Увидев рыдающую мать и других женщин урочища, провожающих своих мужей, братьев и отцов на фронт, в сердце девятилетнего парнишки поселилась тревога и страх.
- Иди, сюда, сынок, - сказал отец, присаживаясь на корточки и глядя сыну в глаза. - Маму слушайся, помогай во всем, ты теперь главный мужчина в доме. Дадим жару немцу, вернемся, - он прижался колючей щекой к щеке сына.
Таким и запомнился отец - крепким, серьезным, уверенным в себе... и добрым. Жару немцу дали, но отец, как и многие мужчины урочища, не вернулся...
Карчигай стал умелым и опытным охотником. Но в тайге, как и жизни, приходилось поступать по-разному.
Ему было лет тринадцать, когда он спас медвежонка - двухлетку. В этом возрасте медвежата обычно отрываются от матери и начинают самостоятельную жизнь. Но этому бедолаге не повезло - придавило буреломом, и, по всей вероятности, в этом капкане он просидел не один день, потому что был очень слаб и только слегка кряхтел, чем и обнаружил себя.
Карчигай, вырубив справную жердину, приподнял валежину. У маленького зверя даже не было сил самостоятельно отойти. Как выяснилось, была раздроблена задняя лапа.
- На, друг, попей...
Мальчик протянул фляжку, и медвежонок приник к ней, как к соске.
Карчигай покормил его хлебом, и немного посидел рядом.
- Извини, друг, мне пора. Скоро темнеть начнет. Я вижу, тебе уже лучше. Выздоравливай!
Проходя мимо через несколько дней, Карчигай обнаружил, что медведя не было. Но с тех пор на этом месте он частенько замечал глубокие царапины на деревьях и шерсть от почесов.
А однажды, лет через десять, столкнулся с огромным медведем, что называется, нос к носу. Карчигай даже ружье вскинуть не успел - их отделяло каких-то десять метров. Медведь поднял голову и поводил ноздрями. Постояв так минуты две-три, развернулся и скрылся в дремучих зарослях, прихрамывая на заднюю лапу.
Сердце Карчигая стучало.
- Вот какой вымахал, хозяин тайги... - потрясенно пробормотал он. - Неужели помнишь?
Карчигай тяжело вздохнул - опять заныло в груди, ноюще-тревожно. В последний год прокралась в грудь холодная змея, покусывает сердце, холодом обдавая все тело. Редко стал в тайгу выходить.
Вот и сегодня отговаривала жена не ходить. Тяжело стало носить ружье, а тайга манит. Не может он без нее.
Мысли неспешно потекли дальше, отталкиваясь от старого холодного костровища.
На поляну вышел человек, следом показалась молодая лайка и замерла в стойке, но, узнав старика, закрутила хвостом.
Человек помахал рукой, Карчигай поднял руку в ответ. Это был Егор Скребко. Лет тридцать назад он приехал в их деревню погостить к своему армейскому другу, да так и остался. Здесь и семьей обзавелся. Устроился в коопзверопромхоз помощиком егеря, а потом и охотником заделался. Много лет промышлял соболем, лисицей. Тем и жил.
Чему-то научился Егор и у Карчигая, несколько раз попросившись с ним на охоту. А почему бы нет? Карчигаю не жалко, а даже наоборот, приятно передать свои знания - все польза обоим.
- Здорово, дядя Карчигай! Ты чего здесь без амуниции? - цепким взглядом охотника Егор сразу заметил отсутствие ружья.
- Да так... Решил просто прогуляться.
- Далеко забрался... Пошли домой? Тут на днях шатуна видели, опасно одному. Дело к сумеркам.
- Ты иди, Егор, я еще маленько постою, подышу и вернусь. В тайге воздух особенный... А ты сам -то чего такой смурной?
Егор досадливо цокнул и махнул рукой.
- Куда катимся, дядя Карчигай? Пришел на свой участок, в избушку охотничью, только обустроился, чай собрался заварить и заявляются тут ко мне гости.
- Медведь? - ахнул Карчигай.
- А-а-а, если бы...
Видя на лице деда недоумение, Егор продолжил.
- Продали мой охотничий надел. Нету теперь, баста! - Скребко рубанул воздух ребром ладони и угрюмо свел брови. - Бумажки мне подают, смотри, мол, купили мы твой участок, теперь это частная территория, не имеешь права здесь находиться. Едрит-бодрит! - не сдержался мужчина. - А мы ведь эту избушку своими руками строили! Помнишь? Договаривался насчет леса... Бумаги бегал выписывал. Любой человек мог отдохнуть, не говоря об охотниках. Все общее было, никто ни разу не напакостил.
- Как так, Егор? Как можно продать тайгу? - обескураженно спросил Карчигай.
- Ну, вот как-то можно, значит... - Егор сдвинул меховую шапку на затылок. - Сделают сейчас турбазу, будут тут свою охоту устраивать, зверье распугают. А что, воздух - свежайший, речка - чистейшая... Самое то туристу... А мне думать надо теперь, как детей учить-поднимать...
Старшая дочь Егора была уже замужем, жила самостоятельно в городе. А вот близнецы, мальчик и девочка, еще учились в школе. Они были ровесниками внуков Карчигая и часто играли вместе.
- Нельзя так, - Карчигай покачал головой. - Неправильно это.
- В наше время теперь не поймешь, что правильно, а что неправильно. Ничего не поделаешь, - горестно сказал мужчина и снова предложил. - Пошли домой, темняется.
- Ты иди, Егор, я еще посижу и приду. Не беспокойся, здесь каждая травинка мне знакома. Мужчины разошлись.
Насчет травинки Карчигай нисколько не лукавил. Он знал, какие коренья и травы можно съесть, какие - заварить на душистый чай, какие - на лечение. Да и бабушка его, отцова мать, была знатная травница, все урочище обращалось к ней со своими болячками.
Карчигай вспомнил, как пришла тетка Марок, мать его друга Адучи, просила лекарство.
- Анис, помоги! - говорила она. - Мой стервец опять обожрался чего-то, второй день из лопухов не вылазит.
Бабушка дала ей траву кровохлебку, и Адучи поправился.
Вдруг послышался треск. Так ходит крупный зверь. Карчигай обернулся - метрах в пятнадцати стоял медведь. И как он его сразу не заметил.
Медведь потянул носом и, прихрамывая, пошел к старику.
- Ну, здорово, брат, - негромко сказал мужчина, когда зверь остановился метрах в четырех, - так это ты шатун. Не спится? Э-э-э, да ты, никак, слепой?
Медведь сделал пару шагов вперед, опять остановился и стал тянуть воздух.
- Состарились мы с тобой, брат. Теперь уж никто и ничто нам не поможет. Жизнь пролетела, как миг.
Зверь тихо рыкнул в ответ. Карчигай вдруг все осознал, вспомнив давно забытые слова старого Чапыя, что медведь - проводник в царство мертвых.
- За мной, значит, пришел. Ну что ж, иди, коли так...
Медведь подошел еще ближе.
- В одном доме жили с тобой, одну тайгу делили, - задумчиво произнес старик, глядя на медведя. - Охудал, ты, бродяга...
Он достал из рюкзака половину буханки хлеба, разломил и протянул медведю. Зверь обнюхал угощение, съел и лег на землю.
Неприятный холод прошел по груди, волной захлестывая дыхание, и Карчигай бессильно опустился, наваливаясь на бок зверя. Полежав так пару минут, он постарался встать, но, поняв, что это бесполезно, перевернулся на спину, глядя в небо. Тайга укутывала человека и медведя своим покрывалом.
На осеннем небе проглянула первая звезда и протянула тонкую серебряную лестницу.
- Э-э-э, брат, - мы с тобой не в подземный мир пойдем, - бескровными губами прошептал Карчигай, впиваясь пальцами в шерсть медведя. - Наше место там, на звезде, она нам спасение дает. Врут все, что в подземный мир. Мы пойдем к звездам.
Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, услышав, как ухнул в кедраче филин, передавая последний привет тайги.