Мне пришлось немало путешествовать и, опрашивая десятки свидетелей, провести большое расследование, чтобы рассказать тебе эту историю. Пусть же начнётся она в пригожий летний день, когда все ещё живы.
В то утро, как говорили мне, из зарешёченного окна Тайного замка, - а окно это располагалось на третьем этаже и выходило во внутренний двор, - лились чудесные звуки арфы.
Дрессировщик Гэл-цыган уже выгулял под присмотром охраны лошадок и теперь учил пуделя прыгать через обруч. Серый Мим тасовал колоду, добавляя в неё карты из рукавов или шляпы. Джил и Кэтлин разминались, водрузив правые ноги на плечи друг другу и поворачиваясь, выгибаясь в разные стороны. Кэтлин, мне думается, это упражнение давалось труднее. Ведь плечо брата находилось выше её головы, да и его нога в сапоге из красной кожи с отвороченными ботфортами тяжела, верно, для девичьих плеч, даже для раздавшихся в ширину плеч циркачки.
Открывались и затворялись ворота - в Тайный замок съезжались его нынешние и бывшие тайнослужители, захватив с собой приятелей, собутыльников и домочадцев.
Палач оставил неухоженными в подвале жуткие инструменты, бросил их чистить, смазывать и точить. Он поднялся на воздух и присел на крылечке. В те дни, когда ему приходилось бывать по службе в городе, туда не заезжал цирк. А нынче уже месяц подследственные циркачи тренировались прямо в замковом дворе. Палач стащил с головы маску, он плакал и промакивал ею слёзы. Кэтлин и Джил прошмыгнули у него за спиною в каморку, имеющую отдельный выход во двор. Ключи от неё палач давно отдал труппе Серого Мима под цирковой реквизит и место переодеться.
Арфа стихла. Серый Мим оглядел гостей сегодняшней репетиции, - репетиции в Тайном замке были дозволены циркачам, - и торжественно произнёс:
- Невесомая как птаха
Семенит, не зная страха -
Взобралась и укротила,
Да по кругу припустила
На хребте не лошадином,
А дощатом, громыхливом.
- Ну-ка, кто из вас скажет, на каком дрессированном звере выступит наша гимнастка? - прокричал через прутья решётки Шон О`Нил - арфист, скрипач и флейтист труппы.
Стены Тайного замка имеют свойство смущать зрителей, поэтому никто из них не успел выкрикнуть ответ на загадку до выхода во двор Кэтлин и Джила.
А там - на брусчатку выкатила бочка. Кэтлин удерживала равновесие перебирая ногами. Подбоченясь и помахав зрителям рукой, гимнастка пустила бочку по кругу.
- Златовласка! - вздохнул палач.
К ловкости девушки он уже привыкал, только вот на тренировках волосы у неё были заплетены в косы и плотно уложены под косынкой.
Шон О`Нил наверху заиграл на флейте мелодию из цикла баллад о Златовласке.
Джил ходил вокруг бочки колесом. Кэтлин приподняла вперёд чуть согнутую ногу и, играя в такт музыке подолом тонкой юбки, управляла теперь бочкой одной ногой.
Кто там? Как пробрался он в Тайный замок?
Палач схватился за сердце. В третьем ряду зрителей он видел чёрный бесобойский балахон с островерхим капюшоном. В том, что вытворяли дети Серого Мима, нетрудно было бы заподозрить и вмешательство иных сил. Хватило бы суеверности. Его Кленовое Величество не привечал на острове братьев-бесобойцев, но он и не делился с палачом планами насчёт циркачей.
А тем временем, Джил докатился колесом до крыльца. С этого возвышения он ушёл в высокий кувырок, прямо над Кэтлин, в пол мгновения скользнув полусогнутой кистью по приподнятому бедру сестры. Зрители ахнули. Джил, приземлившись, повернулся к ним и поднял руку. Кэтлин засеменила вокруг брата на бочке, чуть пританцовывая в такт аплодисментам. А когда хлопки стали стихать, Джил свистнул, и пудель принёс ему холщовый мешок. Джил уселся с ним возле ног палача, неспешно развязал верёвку и показал публике, что в мешке лежат деревянные кольца. Их, когда бочка приближалась к нему, он стал метать по одному Кэтлин, а девушка принялась жонглировать. На выступлениях в городах Кэтлин чаще брала кинжалы и факелы, но при расположении в Тайном замке, этот реквизит был у циркачей изъят. Круг из летящих колец дорос до второго этажа, когда Джил при очередном приближении бочки к крыльцу, сделал сальто спиною вперёд, пройдя при этом сквозь круг жонглируемых сестрой предметов. Публика забыла дышать, а Джил, приземлившись, полушутя поклонился зрителям и принялся принимать у Кэтлин кольца, которые та стала сбрасывать себе за спину. Собрав все кольца, Джил притормозил сапогом бочку и подал сестре руку, чтобы та сошла на поклон.
Публика ревела. Кэтлин смеялась. Гэл-цыган сунул в зубы пуделю шляпу и отправил его на первый сбор монет.
Пёс едва удержал вес, когда брат-бесобоец положил ему увесистый кошель. Шляпа качнулась, немного денег рассыпалось, зрители присели собирать их обратно. Гэл-цыган входил присмотреть в толпу, когда бесобоец снял капюшон.
- Ваше Величество! - первым ахнул конюший, да так и застыл с раскрытым ртом и медяками в руке.
- Ваше, ваше, чьё же ещё? - проворчал король, - Зрителей по камерам. Цирк ко мне во дворец!
- Неужели всех зрителей, Ваше Величество? - низкий учтивый реверанс выдал, что под личиной молоденькой торговки зеленью скрылась знатная особа.
- Всех, всех! - подтвердил король, - И ты, доченька, до завтрашнего вечера посидишь - попечалишься - подумаешь, как это бросать меня во дворце одного.
- Папенька, - упрямо встала принцесса Римма, - а это оказалась она,- Извольте дать распоряжение, кто будет нас охранять.
- Кто в цирке не был, тот и встанет на дежурство.
- Вы хотите сказать, Ваше Величество, - подал голос палач, - что Тайный замок будут караулить сегодня три запертых в подземелье фальшивомонетчика?
2. Приговор его Кленового Величества
О договоре Серого Мима с правителем Кленового королевства я могу поведать немного.
В молодости Серый Мим слыл королём поэтов и принцем гимнастов. Однако, после того как злые невежественные люди ответили ему на хулу дубиной, он навсегда утратил гибкость позвоночника, переквалифицировался в фокусники, и промеж плетения вирш, стал учить акробатике сына и дочь. Покровителем его труппы стал герцог Пин Тридесятый Сосновский. Не время пока поднимать тему, какие его поручения выполнял Серый Мим. Скажу лишь, что в Кленовом королевстве, прибывшую цирковую труппу тут же сочли шпионами герцога. Впрочем, его Кленовое Величество карал в тот год не только за шпионаж в пользу соседа, но и за само знакомство с герцогом, за наличие сосновских денег и даже за провоз писем от сосновских дам.
Серый Мим верил, что старая слава его защитит, либо же он откупится от Кленового короля некой услугой, не направленной против покровителя. И оказался прав. Подержав их в Тайном замке с месяц, без должной строгости, король решился предложить циркачам освобождение в обмен на помощь в опасном предприятии.
Ещё будучи принцем, король сумел отвоевать скалистый островок, на котором ютилось селение ловцов жемчуга. Доходу от него было мало, но далеко на юге, за Синим морем, за Конкистадорским архипелагом, жила на Стражьем острове в море Кудесном волшебница Никта-София. Её колдовство могло бы принести ловцам жемчуга удачу, а королевству - налоги с их промысла.
А казна нуждалась в пополнении.
Волшебница Никта-София слыла долгожительницей. Она приходилась крёстной прабабушке принцессы Риммы и состояла с девушкой в дружеской переписке. Который раз она звала её пожить на Стражьем острове несколько лет, чтоб обучить хотя бы самым азам колдовства. Римма подозревала, что за обучением кроется услужение и связи с нечистой силой и не спешила к ней в гости. Однако, год назад Никта-София написала в письме об изготовленных ею волшебных предметах трёх новых видов: о золотистых нитях, из них, переплетённых с обычной шерстью можно связать свитер, не позволяющий, пока не протрётся до дыр, утонуть надевшему его владельцу; о серебристых кулонах, одев которые, час можно дышать под водой и о красно-пурпурном эликсире, позволяющем видеть жемчуг сквозь раковины и тела моллюсков.
Римма решилась погостить у крёстной своей прабабушки пару недель, и король предложил двум циркачам из труппы отправиться на Стражий остров в её свите, а если принцессе не удастся договориться с волшебницей о подарке, то выкрасть хоть одну из волшебных вещей, такую полезную его новым подданным для жемчужного промысла.
Мне говорили, будто бы Кленовый король собирался послать на Стражий остров Серого Мима и Джила, а Кэтлин, Гэла и Шона запереть в Тайном замке до их возвращения. Но Серый Мим рассудил иначе. Он сказал королю, что сделался стар для похищений и побегов, зато дети его гибки, сильны, сработались в паре и понимают друг друга с пол вздоха.
Так, через пару недель Серый Мим вместе с Гэлом и Шоном вернулись в Тайный замок, а Кэтлин и Джил принесли клятву верности принцессе Римме и отправились вслед за сорока её гвардейцами и капитаном в гавань, где ждало их судно 'Голубоглазый дракон'.
3. Путь на Стражий остров
О путешествии на 'Голубоглазом драконе' я могу рассказать тебе немного.
Джил расположился в рубрике вместе с матросами и сорока гвардейцами.
Кэтлин жила в одной каюте с принцессой Риммой. Девушки вместе читали и шили. Кэтлин разучила с Риммой пару мелодий на флейте. Покуда 'Голубоглазый дракон' не дошёл до Конкистадорского архипелага, - гнева братьев-бесобойцев девушки остерегались, - принцесса, переодевшись в юношу из простонародья, успела даже выступить на площади вместе с гимнастами. Она созывала народ, объявляла номера, играла на флейте и маленьком барабане и собирала в шляпу деньги.
Сорок гвардейцев со своим капитаном проводили досуг в тавернах. Оттуда они приносили рассказы о пиратах и самой жестокой пиратке Кудесного моря - ведьме Сангвии-Марии. (Джил перевёл её имя, как 'Кровавая Мэри'.) А ещё: о русалках, которые топят корабли и утаскивают в пучину спасшихся от пиратов моряков; о тритонах, которые трубят в морские раковины непогоду и о братьях-бесобойцах, которые начали ставить на водную нечисть сети.
Принцесса Римма больше боялась волшебницы Никты-Софии, чем русалок и пиратов. С первыми она надеялась договориться, от вторых отбиться или же откупиться. Братьев-бесобойцев принцесса избегала, но рассчитывала, что, случись чего, от их обвинений её выручит слава доброго имени.
Страшнее было место, куда они плыли. К замку Никты-Софии на Стражьем острове не подступали ни охочие до сокровищ пираты, ни враги чёрной магии - бесобойцы. В долгих ночных разговорах про волшебницу Кэтлин обнимала принцессу и дрожала с ней вместе от ужаса. Утром бледная и несчастная принцесса Римма выходила к борту и храбро глядела вдаль. Только Джил нашёл средство приободрить и утешить госпожу. Он пообещал ей, что не оставит её против тёмных чар волшебницы и прочей нечисти. А если не выйдет защитить, то найдёт способ убить принцессу.
К вершине лета 'Голубоглазый дракон' как раз дошёл до Конкистадорского архипелага. Принцесса запретила гимнастам сходить на бесобойский берег и сама осталась на корабле. Новости о судьбе волшебницы Никты-Софии она получила от капитана сорока гвардейцев. В том, что он не вник во все подробности случившегося, не перепроверил обстоятельства по горячим следам сам, не вина принцессы.
Мне рассказывали, будто бы капитан доложил, что волшебницу Никту-Софию утопили. Она рискнула приехать на архипелаг под чужим именем, чтобы показать какие-то свои изобретения на съезде алхимиков. Была разоблачена и схвачена братьями-бесобойцами, обвинена в колдовстве и заперта в подземелье. Совет магистров-алхимиков попросил бесобойцев испытать её. Как водится, Никте-Софии связали за спиною крестом руки и ноги и опустили вниз лицом в реку. Многие из присутствовавших на испытании достоверно знали о том, что волшебница и вправду зналась с тёмными силами. Однако, вопреки их ожиданиям, вода не отвергла её. Никта-София камнем пошла ко дну, более того ровное до сего дня течение реки вдруг нежданно взбурлило и уволокло ведьму. Так, что и тела её не нашли.
Доложившись, капитан сорока гвардейцев предложил принцессе, что поскольку ей нет теперь нужды просить подарок у крёстной своей прабабушки, отправить на Стражий остров одних гимнастов, а самим подождать их на архипелаге.
Римма пристыдила капитана, сказав ему, что ещё никто из Кленового клана не прятался в кустах от опасности. Ни один вождь из Кленового клана не оставался позади подданных, позвав их в поход.
4. Проклятие Кэтлин
Жители Кудесного и Синего моря помнят проклятие Кэтлин. Оно стало одной из песен, которую поют русалки, когда им делается так горько, что хоть плыви топить бесобойские корабли.
В недобрый час заговорила в Кэтлин кровь Серого Мима.
При выходе из пролива, соединяющего Синее море и Кудесное, на 'Голубоглазого дракона' направилась 'Гарпия' - шхуна Сангвии-Марии с десятью пушками на каждом борту. Морские разбойники нередко встречали в этом проливе корабли. Обыкновенно путешественникам удавалось откупиться, вступать в бой пираты предпочитали не в такой опасной близости от скалистых берегов. Принцесса Римма не сомневалась, что с 'Голубоглазого дракона' возьмут золотом и пропустят. А может быть, и серебром с медью. Ведь в этот раз на фладштоке 'Гарпии' выше чёрного пиратского флага краснело знамя Стражьего острова. В подзорную трубу был хорошо различим не только голубой на красном фоне круг, но и вышитый по центру этого круга ворон, несущий в лапах змею.
Мне рассказывали, что принцесса Римма вышла, как и следовало, к борту для переговоров, за какой выкуп Сангвия-Мария согласится пропустить в Кудесное море 'Голубоглазого дракона'? Вот только вопреки обычаям атаманша Сангвия-Мария не пожелала вести переговоры ни с принцессой, ни с капитаном корабля. Она согласилась говорить лишь с капитаном сорока гвардейцев, встретившись с ним в шлюпках между кораблями. Когда же капитан сорока гвардейцев, с дозволения госпожи, прибыл на встречу, платой ему морская разбойница назначила саму принцессу Римму. Пусть передаст её на 'Гарпию' и следует, куда пожелает.
Римма, дочь Кленового клана, выбрала принять бой.
Капитан сорока гвардейцев не решился обнажить оружие против госпожи и попросил у пиратов позволения покинуть 'Голубоглазого дракона' вместе со всем своим отрядом на шлюпках. Позволение было получено. Более того, вместе с гвардейцами на шлюпках ушла и половина моряков из команды 'Голубоглазого дракона'.
С оставшимися бой был коротким.
Описание того сражения ты легко отыщешь в сагах Кленового клана или в балладах Конкистадорского архипелага. А для истории произнесения проклятия Кэтлин важен лишь тот момент, когда капитан 'Голубоглазого дракона' уже был убит, часть его команды полегла, кто-то выпрыгнул в воду, спасаясь от пиратских сабель. Несколько моряков, циркачи и принцесса оказались захвачены в плен. Моряков пираты пустили по доске, а Кэтлин и Джила ведьма приказала связать, заковать в кандалы и оставить пока на палубе 'Гарпии'.
Может быть, в колдовских замыслах Сангвии-Марии нашлось место и для гимнастов. А скорее, она посчитала, что её пираты на берегу рады будут позабавиться над циркачом и развлечься с циркачкой.
Только, чтобы она не решила на счёт Джила и Кэтлин, решила это она себе на беду.
В самые ближние планы Сангвии-Марии входило вызвать дух волшебницы Никты-Софии, перенять её силу и взять почившую в наставницы. Принцесса Римма была выбрана в качестве жертвы за то, что она с юных лет обменивалась с волшебницей приветами, а сейчас плыла по её приглашению в гости.
Привлекательная жертва, приятная, добрая.
Зная, что Никта-София нашла свою смерть в воде, ведьма решила не дожидаться выхода на берег, а приступить к обряду прямо среди волн. Пентаграмму она начертила углём на палубе 'Гарпии', расставила по углам чёрные факелы и приказала положить в центр знака связанную принцессу.
Джил стоял всё это время у правого борта, а Кэтлин сидела у мачты. Оба они отделались в бою царапинами: Джила пираты захватили, оглушив, а у Кэтлин выбили из рук шпагу и, навалившись, прижали к палубе и связали. Он успел уже под шумок отомкнуть замки на ножных кандалах, - спасибо Гэлу-цыгану за науку, - оба они сумели освободиться от верёвок, о чём дали понять друг другу взглядами. Оба делали вид, что продолжают оставаться связанными.
Вернее всего, наши циркачи успели сговориться взглядами о том, как они станут выпутываться из беды, как они будут выручать Римму ещё до того, как Кэтлин начала произносить первые строки о тяжкой участи своей принцессы:
Небо в чёрных тучах, сжалься
Над моею госпожою!
Размети корабль в щепки!
В море ведьму и разбоев!
Как захохотала тогда Сангвия-Мария.
А Кэтлин продолжила:
Волны в серой пене, сжальтесь
Над моею госпожою!
Утопите к угрям, к ракам
Судно, полное разбоев!
Как схватились пираты от смеха за животы!
Соль и порох, ветер, сжальтесь
Над моею госпожою!
Траур ваш - багряный пурпур
Да с чернотами от крови.
На глазах принцессы Риммы заблестели слёзы.
Кэтлин слагала дальше:
Нет пощады ни от ветра,
Ни от волн и нет от неба,
Смерть и та - предаст нас ведьме,
Не увидеть больше света.
Римма подтянула к лицу связанные руки и вцепилась в них зубами - она не хотела радовать врагов рыданиями.
Джил указал глазами сестре на один из трапов, уходящих в темноту трюма всего в нескольких шагах от неё. Кэтлин кивнула брату и запела:
Волны с ветром, пролетайте
Мимо яблочного сада -
Без принцессы сбережённой
Нашим вздохам там не рады.
Пираты во главе со своей атаманшей закивали в такт этим строкам:
Не дразни нас больше, небо
Звонким клином журавлиным -
Лишь в утробе у акулы
Обретём покой с могилой.
Видя, что публика довольна и занята представлением, Джил тихонько скользнул к принцессе.
А Кэтлин пела:
Ветер в порохе и соли,
Запах крови сделай следом -
Разнеси всем тварям водным
Приглашение к обеду!
Джил погладил принцессу по волосам, поцеловал ей руку и быстро-быстро собрал расставленные вокруг факелы.
Пираты улюлюкали.
А Кэтлин продолжила:
Царь Морской, моим проклятьям
Отзовись глухой пучиной,
Помоги корабль злочастный
Мне в твои объятья кинуть!
Джил поднялся во весь рост.
Кэтлин завершила обращение к Морскому Царю эффектным жестом.
Никто из зрителей не обращал внимания на то, что у неё развязаны руки.
Джил метнул сестре первый факел.
В щепах рей, в обломках борта
Скрой принцессу, спрячь и ведьму -
Созывай угрей и крабов
Нашей падалью обедать!
Пираты не успели оторопеть, как Кэтлин жонглировала тремя факелами.
При этом она продолжала проклятия:
Тьма, сгустившаяся к ночи,
Долгой ночи, без зари,
Коль пришла по наши души,
Ведьму тоже забери!
Глядя в глаза брату, Кэтлин улучила мгновение сложить пальцами жест, обозначающий у них сальто, и показала глазами на борт.
Джил кивнул.
Кэтлин продолжила:
Жги, терзай, калечь, дави
Сводом ледяных глубин -
Ворожбу и заклинанья
Ведьме в пасть её вдави!
Сангвия-Мария захихикала, услыхав новое воззвание о себе.
Кэтлин жонглировала уже пятью факелами:
Духи тьмы и духи ночи,
Все, слетевшиеся к ведьме,
Окрылите мне проклятья,
Дайте силы им отведать!
Джил отходил к борту.
А Кэтлин пела:
Проклинаю всех пиратов
Нас схвативших с госпожою!
Утопитесь все гвардейцы
Нас предавшие разбоям!
Принцесса Римма мечтательно улыбнулась.
А Кэтлин завершила песню:
Ведьма, взласканная роком,
Атаманша у разбоев,
Тебя трижды проклинаю
Скорбью, кровью и ...
Русалки Синего моря поют далее: 'волною!', русалки Кудесного моря: 'слезою!', от тритонов я слышал вариант: 'войною!', в тавернах на Конкистадорском архипелаге: 'злой судьбою!'
Сама же Кэтлин ничего произнести не успела, потому что факелы, которыми она жонглировала, летели в пороховой погреб, местонахождение которого вычислил Джил, и как раз в завершении проклятия, один из факелов достиг цели.
5. На дне.
В недобрый час заговорила в циркачке кровь Серого Мима.
Никогда прежде Кэтлин не срифмовала ни одного куплета, даже в прощальной записке поклоннику-ухажёру, которому позволила распускать корсет и забраться руками под блузку. Виданное ли дело, чтобы начинать виршеплётстсво с проклятия? Да не с какого-нибудь, а со свершившегося в полную силу. Впрочем, если бы девушка его не сотворила, мы бы не познакомился с ней, а я бы потом не собирал вам, странствуя по свету, воспоминания про Кэтлин и не рассказывал тебе, малёк, её историю.
Так слушай!
Кэтлин выбралась из вихря крови, досок, щепок, изувеченных тел, оторванных рук, голов, и ног. Девушка приводнилась на дно. Съёжившись за валуном, она разглядывала светлые брюшки проплывающих рыб: одни из них спасались от тонущей 'Гарпии', другие принюхивались к мутному облаку. Кэтлин пыталась вспомнить, дала ли брату сигнал, что пора прыгать за борт. Вдруг он задержался, понадеявшись забрать с собою принцессу? А заклинание на тех строках уже исторгло из Кэтлин душу, поток его истончался. Там и внимание публики ослабнет. На ногах - кандалы. Лейся, песня! Не выйдет другого шанса циркачам, чтобы уберечь госпожу!
Бурые водоросли на валуне неистово колыхались, подхватываемые токами воды, расходящимися от корабля.
Принцесса! В рою разбоев!
Отмахнув с пути стайку любопытствующих рыбёшек, Кэтлин нырнула в мутный от крови, и липкий от взметнувшегося ила вихрь, сложенный из обломков 'Гарпии'.
Как она вышла потом на чистую воду, девушка не помнила.
Мажордом Морского Царя - тритон Бакланя, посланный привести во дворец новую подданную, рыскал за ней со сторожевым угрём на поводке. Ослепшая от слёз, не замечая собирающуюся бурю, Кэтлин металась вблизи поверхности, прижимая к груди разбухающее тело принцессы Риммы и две её оторванные руки.
Девушка отмахнулась от повеления Морского Царя прибыть ко двору, сказав, что ей нужно найти сперва укромное место, где она сможет похоронить госпожу.
Царь Морской, получив от мажордома такой ответ, стукнул по полу трезубцем, а русалки Опалица и Ониксачка попросили его не серчать. Они сказали, что поплывут сейчас наверх, что покажут новоприбывшей пещеру русалки Изумрудки и найдут ей бочку из под рома. В бочку она сможет уложить пока свою утопленницу. А там, после представления ко двору, или сама забудет про неё или, освоившись в море, найдёт, куда получше запрятать.
Царь Морской велел им ступать. К вечеру русалки вернулись без новенькой, а утром Морской Царь снова послал мажордома Бакланю со сторожевым угрём на поводке найти и привести к нему новую подданную.
В этот раз Бакланя обнаружил девушку среди осевших на дно обломков 'Гарпии'. Дремавшую, уткнувшись лицом и обняв сапоги из красной кожи с отвёрнутыми ботфортами. Девушка отмахнулась от повеления Морского Царя прибыть ко двору, сказав, что ей нужно сперва разыскать тело брата.
Царь Морской, получив от мажордома такой ответ, стукнул по полу трезубцем, а русалки Гранатица и Малахитица попросили его не серчать. Гранатица сказала, что будет петь, качаясь на волнах, вместе с новенькой самые скорбные песни, а Малахитица предложила одолжить ей, пока сплавает ко двору, для охраны обломков 'Гарпии' своих ручных осьминогов.
Царь Морской велел им ступать. К вечеру, в сопровождении Гранатицы, Малахитицы, мажордома и угрей к нему во дворец приплыла новая русалка.
Сторожевые угри елозили по плитам пола, они чуяли гнев монарха и распалялись, предвкушая, как их сейчас спустят с поводков. Тритоны, пощёлкивая чешуйчатыми хвостами, пялились на тощий стан, крошечные груди и непропорционально широкие плечи. Было бы из-за чего трижды гонять мажордома. Хвост у новоприбывшей вырос тонким и угловатым. Обычно, когда ноги преобразуются в две гибкие опорные хорды, в хвост стекает с живота весь лишний жир. А у новенькой - проклятущей и стекать оказалось нечему. Гимнастка!
Дамы отнеслись к девушке благосклонно - не соперница! Хохотушки Агата и Гагата уверили его Величество, что помогут девочке нагулять жирок. Великолепная Сапфирида стянула с её головы косынку, распустила косы и похвалила роскошные длинные волосы - волны цвета спелой пшеницы. Было что похвалить, хотя превращение в русалку успело их только уложить так, чтобы они выглядели волнистыми, пушистыми, не промокшими. Ни одного аккорда подводной магии ещё не было вложено в их совершенство. Благородная Изумрудка - единственная русалка в собрании с седыми локонами и юным лицом - вздохнула и сказала, что с такими-то пустыми глазами волосы у девочки тоже скоро станут седыми. Томная Бирюза горько-горько вздохнула. А Рубиновая Ундина, возлегающая на ракушечнике в окружении одомашненных морских змей, предложила познакомить новенькую с хулиганкой Хризолитессой - пускай носится с ней по морю и избудет печаль.
Мне рассказывали, что, приплыв во дворец, девушка глядела перед собой, будто бы ничего не видя. Она даже не пыталась прикрыть рукой грудь, как это обыкновенно делают новоприбывшие, когда их принимаются разглядывать тритоны. Впрочем, у циркачки мог быть опыт выступления в сильно обтягивающей или прозрачной одежде.
В ответ на приветствие Морского Царя девушка только спросила:
- Кто это? - и указала рукой на русалку, сидящую на ступенях трона.
- Это твоё сбывшееся проклятие, - ответил Морской Царь, - В подводном мире её зовут Лазурита.
Русалка, бывшая в прошлой жизни атаманшей пиратов 'Гарпии', поднялась и поклонилась бывшей противнице. Новенькая ей не ответила:
- Можно я поплыву? - спросила она у Морского Царя.
Подводный монарх нахмурился, и сторожевые угри заелозили по полу, натягивая поводки.
- Ты не хочешь узнать, как нам звать тебя?
- Мне всё равно.
- Неси ларец! - рявкнул царь мажордому.
И пока тот сплавал в дальние покои дворца, Сапфирида прильнула к девушке и завязала ей глаза.
Русалочий ларец, как это известно тебе, хоть и не велик размером, но бездонен. Новоприбывшую русалку в синеморском царстве узнают по тому, какой камень она вытянет. Что и предложили сделать новенькой. Девушка вынула кольцо, а за ним - браслеты, гребни и ожерелья:
- Янтаринка! - ахнула Сапфирида.
- Янтаринка Вторая, - мрачно откликнулся царь.
Сапфирида сняла у нарекаемой с глаз повязку и помогла надеть украшения.
- Я могу плыть?
- Погоди, Янтаринка, - велел царь.
Бывшая циркачка и сама чувствовала, что публика обескуражена, едва ли не напугана тем, какой она вытащила из ларца самоцвет.
- Не успеешь, девочка, поседеть, - вздохнула Изумрудка.
- Вы казните меня за проклятие? - спросила у царя Кэтлин-Янтаринка.
- За проклятие, которое привело ко мне во двор двух прекрасных дам, за проклятие, которое прокатилось по морю бурей и до сих пор доставляет развлечения моим подданным, я бы наградил тебя, девонька, если бы только ведал чем.
- Я поступила неправильно, вынув из ларца янтари?
- Что вложила тебе в руку судьба, то и вынула, - пожал плечами Морской Царь, - Просто у янтаря здесь дурная репутация. Хотя... Правда же ей идёт, Бакланя?
Мажордом, осмотрел новопринятую русалку с кончиков хвоста и до завитков янтарных гребней, спереди осмотрел и сзади, а затем довольно кивнул. Сторожевые угри, уловив в голосе монарха благосклонные нотки, свернулись под скамьями в уютные клубки.
Царь вздохнул:
- Сгинула у нас первая Янтаринка. Вот учёнейшая наша Рубиновая Ундина думает, что дело было в испарениях янтаря. Не зря же на севере люди крошки янтарные жгут вместо ладана. Водяные мои, правда, говорят на то, что пили они с этими людьми. Джек Синий Нос дымом, прущим к столу от лампадки, даже их самогон занюхивал - протрезветь не помогло, но и беды его здоровью не случилось. Я-то думаю, что янтарь, раз он - солнечный камень, просто сам по себе - дурная весть для жителя Подводного мира. Также, девонька, как встреча со старухой с порожним ведром - дурная весть для жителя мира Наземного.