Попова Ребекка : другие произведения.

Серьезные отношения (из цикла "Невыносимое томление плоти")

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В этой главе наша героиня уже немного повзрослела и старается, чтобы ее не могли смутить откровенные мужские взгляды, хотя по-прежнему трепещет и смущается, представляя себе прикосновения возбужденного мужчины. Владик, Павлик, Женек, шофер Сережа, прапорщик Витек, милиционер Миша или бизнесмен Володя - кто же окажется ей больше по душе? А какой паренек больше приглянулся читательницам?
  

Моя записная книжка

  
  Что такое мужчина? Сначала - его глаза, пожирающие тебя более или менее интенсивно, украдкой или открыто, с большим или меньшим удовольствием. Потом - его член в тебе, функционирующий лучше или хуже, и эти более или менее ловкие прыжки члена вызывают в своем биологическом хозяине большую или меньшую рефлексию по поводу всего происходящего.
  
  Я завела бумажный блокнот, в котором телефоны знакомых парней были упорядочены по именам с пометками, напоминающими, о каком именно мужчине идет речь -иначе я рисковала перепутать своих партнеров с одинаковыми именами, особенно мне "везло" на "Леш" и "Сереж".
  
  Когда я встречалась с "плохими" мальчиками, то мужчинам было со мной потрясающе интересно говорить, но одновременно я напоминала им учительницу - слишком умная.
  
  Едва только я с кем-нибудь знакомилась, мне становилось интересно, как скоро он меня бросит. Потом я испытывала муки одиночества, будучи с ним вдвоем. А дальше- переживала уже по поводу того, что мы расстались.
  
  Конечно, я встречала и таких благородных интеллигентных мужчин, которые настолько восхищались мною как собеседником, что в нерешительности медлили, прежде чем затащить меня в постель, полагая, что это может оскорбить меня. Тогда я тактично рассказывала им историю актрисы Джулии из романа Сомерсета Моэма "Театр", которая так долго держала про запас в качестве друга некого Чарльза, что когда она, наконец, решила-таки 'воспользоваться его услугами', то с недоумением обнаружила, что он уже не склонен предпринимать в отношении нее никаких действий- то есть в силу своего возраста он уже не интересовался женщинами вообще. Словом, я чувствовала, что слишком долго "мариновать" мужчину в статусе подружки не есть гуд.
  Еще мне был очень близок эпизод, как Джулия шла "сниматься", чтобы проверить, клюнут ли на нее мужчины как на женщину, и убедиться в своей сексуальной привлекательности.
  
  - Короче, все свидетели этого убийства были уничтожены по цепочке. В этом сходство убийства Кирова со многими громкими делами - такими, как убийство Кеннеди и другие... Тебе не интересно? Не рассказывать тебе больше?
  - Интересно, но....Можешь не рассказывать такие вещи во время секса? - спрашивает он, тяжело дыша. Он во мне, но мне хочется обсудить с ним публикации из журнала "Огонек", который возглавлял тогда Коротич и который усердно читали мои родители.
  Он упомянул, что завтра у него боксерский матч, и поэтому ему срочно нужно сбросить сколько-то веса. Я никогда не хожу смотреть, как он боксирует.
  Он отошел за чем-то на кухню, а я устремляю взгляд в телевизор, который у нас ни на минуту не выключается - мы смотрим канал "2х2" с видеоклипами...
  Мы с удовольствием окунулись в эту зомбирующую ткань потока видео, поскольку были тем самым поколением, которое в детстве всю неделю ждало любимую пятничную передачу 'В гостях у сказки'.
  
  С Владиком мы познакомились все на том же Калининском проспекте, он только недавно пришел из армии... А потом оказалось, что наши дома находятся в пешей доступности в соседних районах, так что потом он смог провожать меня до дома.
  Позже, намереваясь сказать мне что-то приятное в романтически-нетрезвую минуту, Владик упомянул, что когда впервые бросил на меня взгляд на улице, то первым делом обратил внимание на стук каблучков об асфальт. В ответ на это игривое замечание я смущенно опустила глаза, залившись краской, словно меня уличили в чем-то постыдном - я стеснялась признаться в том, что, как и все женщины, я стремлюсь привлечь внимание самцов с помощью всевозможных ухищрений типа туфелек на каблучках.
  Владик соблазнил меня хитрым проверенным способом: обещал куда-то со мной пойти, но по дороге нужно было обязательно зайти к нему домой, чтобы что-то забрать, и вот там-то все в первый раз и произошло.
  Был летний месяц сентябрь, мне нравилось видеть по вечерам очертания листьев на фоне светлого неба.
  Я обрадовалась возможности проводить время с человеком мужского пола, ведь в такой компании мне приходили более интересные мысли. Я вычитала у Льва Толстого, что ценно лишь то, что можно выразить словами. Когда я выпивала, возникало чувство, будто бы на меня находит откровение, мне то-то открывается... Поэтому самой лучшей формой проведения досуга для меня было как раз выпить вместе с партнером.
  Вскоре исчез страх, что Владик больше не позвонит, и пришла уравновешенность, возможность что-то делать в институте. Потом мой парень стал для меня привычкой: если мы не встречались за неделю ни разу, возникало ощущение, что у меня в жизни что-то не в порядке.
  
  Я расспрашивала Владика, занимался ли он в подростковом возрасте онанизмом, и уже собиралась было выслушать смешной рассказ о забавных страданиях подростков на тему рукоблудия. Вопреки моим ожиданиям, тот скромно упомянул, что одновременно с возникновением потребности в женщине таковая немедленно появилась в его жизни, и была сия дама намного старше его. Мне все это казалось невероятным: по моим прикидкам, давно уже канули в Лету времена, когда родители молодых барчуков при первых признаках полового созревания отправляли своих чад в публичный дом или подкладывали под них молоденьких горничных.
  
  Мы оба свято верили, что еще долго не нагуляемся (по крайней мере, ко мне это относилось в полной мере), и прохладно воспринимали институт брака и перспективу завести детей. Для прикола я придумала следующий мем: я предложила ему жарко встретиться лет через двадцать -то есть в сорок лет - чтобы вспомнить былое и сравнить себя нынешних и будущих. Конечно, я немного легкомысленно распоряжалась своим грядущим в этот момент - ну, чего только не придумаешь, когда впереди еще такая куча времени... которое, как тебе кажется, будет для тебя состоять сплошь из одних лишь удовольствий. В общем, мы на разные лады потешались над этой перспективой, но в чем-то она была и серьезной, ведь к своему доселе неопределенному будущему мы относимся с большим пиететом.
  
  
  

Гремел металл

  Как это не раз уже бывало, он куда-то вышел по делам, а я осталась сидеть в его квартире под ревущий металл. В металле нам с ним нравится одно и то же, чем тяжелее - тем круче, особенно хорош в этом плане Slayer, а для романтики секса существуют "медляки".
  Нами уже съеден заботливо приготовленный его мамой салатик.
  Середина дня, солнце, на улице зима. Мои подружки в институте, а я здесь сижу - отдыхаю, расслабляюсь.
  Он оставил мне водки с йодом, утверждая, что это должно помочь. Так сказали ему знающие люди.
  Водки я уже выпила немерено, а вот запах и вид йода меня по-прежнему еще немного отпугивает. Выпью, конечно, но не сразу, не сейчас. Время пока еще терпит.
  Еще водки - и мне станет все равно, что пить. Это всем известно, потому события можно пока не торопить. Можно наслаждаться текущей минутой бытия.
  
  Помню, я позвонила двум своим друзьям из Перово, обозначила проблему. Проблема-то самая обычная, женская. Передо мной Дамокловым мечом маячила перспектива забеременеть, поэтому любая задержка вводила в ступор.
  Друзья жили на краю географии, в Перово. Каждый из них был хорош чем-то своим - в сексе я больше всего любила саму атмосферу интимности, а она с каждым партнером неповторима. Один - Тимоша - вечно рефлексирующий, его надо по-матерински успокаивать, говорить ему, что все хорошо, и он на твоих глазах становится счастливым. Другой - Сережа - непробиваемый мачо чуть ли не с самым большим членом, который я когда-либо видела, "Казанова из Перово".
  Один раз Сережа приехал на мою станцию метро на машине вместе с каким-то своим другом, музыкой и бутылкой коньяка и очень просил меня обеспечить своему приятелю подружку. Я поскребла по сусекам, но подходящей подружки не обнаружилось. Тогда Сережа, никому ничего не говоря, как-то быстро сам сориентировался в ситуации, и мы на машине двинули на берег Москвы-реки. Там мы быстро достигли гармонии втроем с помощью коньяка, музыки, орального секса и позы раком. Музыка была ну очень хорошая -как минимум "Дип перпл" или "Лед зеппелин", так что можно с уверенностью сказать, что глаза я от удовольствия закатила. Мой экстаз усиливался сладостным изумлением, что меня имеют в буквальном смысле и в хвост и в гриву.
  
  Итак, я рассказала Сереже и Тимоше о своей проблеме. Они сказали: да, конечно, о чем разговор. Есть замечательное средство, приезжай. И мы приехали вместе с моим парнем на метро вот на этот самый край географии - на станцию Перово, место жизни этих двух друзей, по совместительству еще и шоферов. На "стрелке" какая-то женщина в летах протянула мне пачку неких гормональных таблеток ...
  
  Таблетки съедены - проблема осталась.
  Металл настраивает на боевой лад. Мысли так и бьются у меня в голове, грозят выскочить. Я подхожу к его письменному столу и пытаюсь записать парочку таких мыслей. Рука дрожит. Мысли, почувствовав, что на них идет охота, сразу расползаются в разные стороны... Что я почувствую, когда прочту эту свою писанину потом, уже придя в свое обычное состояние? Только лишь недоумение, потому что система координат уже изменилась.
  
  Владик оказался, как бы сейчас сказали, патимейкером: он устраивал вечеринки для своих знакомых пацанов с участием моих подружек. Один раз мы с Наташей были очень удивлены и даже немного встревожены, когда на подобной вечеринке в числе других ребят мы обнаружили пацана, как две капли воды похожего на сына нашей классной руководительницы, который был старше нас на год и с которым мы в школе не общались. Понятно, что школьная жизнь благополучно ушла в прошлое, но ощущение субординации у нас все еще осталось. Мы замучали Владика вопросами, откуда он знает этого чела. Владик в ответ удивленно разводил руками и твердил, что его просто рекомендовали этому пацану. Оказалось, что за участие в таких вечеринках Владик брал со своих знакомых "оргвзнос" в размере 10-15 рублей и на эти деньги покупал еду и выпивку. Анонсируемая Владиком программа вечеринки могла быть "культурной" (просто побухать) или "полной" (плюс общение с девушками).
  
  

Одиночество в толпе

  Кажется, за столом тогда сидели Нинка и Кеша. А, может быть, Ленка и Колян.
  Женек -длинноволосый пацан с очень плохой кожей на лице - рассказал тогда, что видел на майке у одного парня надпись: "Лучше быть дураком в толпе, чем умным одному".
  Да, точно: тогда были Нинка и Кеша.
  После этих слов Женька я опять впала в задумчивость, так как меня захлестнул тягучий поток ленивых мыслей. Кеша упрекнул меня в том, что я все время молчу. Я тогда подумала: интересно, а что я могу рассказать этой публике... или вообще кому бы то ни было?
  
  Я радовалась, что Женек с Кешей нашли общий язык - как будто это так трудно сделать двум парням, да еще с помощью бутылки.
  Кеша продавал пиво на Арбате. Он засыпал нас смачно рассказанным историями, обильно сдобренными матом. На него можно было смотреть, не отрываясь. Кажется, в одной истории они с наркотиками прятались от ментов, как радистка Кэт в "Семнадцати мгновениях весны".
  
  Мне было приятно, что за столом все относятся ко мне покровительственно: Нинка - как ко младшей сестре, Кеша - с любопытством.
  Женек смущался, когда я многозначительно повторяла фразу о том, что в его хате должна быть хозяйка.
  Про хозяйку в хате мне в свое время говорил мой предыдущий приятель - футбольный фанат Эдик. Кажется, все умное, что я говорю одним мужчинам, я в свое время слышала от других.
  Мне было важно, чтобы мой парень обратил снимание на то, что все одобряют его выбор. Я чуть ли не впервые выступала в роли чьей-то официальной девочки.
  
  Кеша сложил из спичек что-то наподобие человечка и спросил у Владика:
  - Как из девушки сделать женщину?
  Тот, стремясь не ударить в грязь лицом, присматривался к спичкам и так, и эдак. Я думала: скорей бы уже выяснился правильный ответ!
  Кеша сгреб спички и довольно объявил публике:
  - Разве такие вещи руками делаются?
  Все были в восторге, - наверное, в этот момент в полной мере ощутив себя мужчинами и женщинами.
  
  Потом Владик ушел на кухню. У него возник вопрос насчет очередной порции пельменей или чего-то в этом роде. Он позвал "кого-нибудь из девчонок". Пошла я. "Я позову Нинку", - сказала я, узнав, в чем дело, но... к столу я так и не вернулась.
  
  "Мне тут показали, где лежит постель", - говорил мне Владик, и мы сходили с ума от желания. Когда я сняла лиф, он стал дергаться от нетерпения, говоря: "Я уже не могу на тебя спокойно смотреть".
  
  Надев джинсы, Владик сходил проведать остальных. Его пытались еще дополнительно раззадорить насчет меня. Как он потом рассказал, кто-то из них дал ему каких-то хитрых таблеток, чтобы еще больше забалдеть. Но потом он решил, что зря их принял, и сделал, чтобы у него вырвало.
  
  В ту ночь мы с ним жутко смеялись, пытаясь переспать в позе, которую он мне показал.
  "С беременными только так и делают", - уверял он.
  "Я, конечно, понимаю, что ты много трахался с беременными, но я-то не беременна, и поэтому у нас ничего не получается" - говорила я, и мы ржали, потому что принять эту позу было просто невозможно.
  Чуть свет я проснулась, и, невзирая на ворчание Владика, мы покинули сию гостеприимную хату. Перед уходом мы заглянули в комнату к остальным - они спали втроем на одной кровати в полном обмундировании.
  
  - Сегодня праздник, и я напьюсь как следует, - говорила я, всматриваясь в глаза Коляну, когда мы вчетвером ехали на метро к Женьку. В ответ Колян понимающе кивал.
  У Женька я для начала попробовала вьетнамской водки в миниатюрной бутылке с изображением ящерки. Советскую водку я пить отказалась, попросив оставить мне коньяк.
  Попивая коньяк, я наблюдала, как Ленка сидит на коленях у Коляна. Потом они ушли, но предварительно на кухне мне удалось сорвать с губ Коляна поцелуй.
  
  Уж не знаю, что мне стукнуло в голову, но когда Владика в комнате не было, я уселась на кровать напротив Женька и принялась его раздевать. Мне было любопытно его "попробовать", как я потом объясняла Владику.
  - Может,закроем дверь? - предложил осмотрительный Женек. Но он не успел этого сделать: вошел Владик, оттолкнул меня так,что я упала, и увел Женька поговорить. Вернувшись, Женек стал постоянно упрекать Владика в том, что у него болит голова, и перестал реагировать на мои приставания.
  Потом они зажгли свечи и стали кричать под heavy metal. Когда я присоединила к хору и свой голос, то Женек сказал, что соседи могут вызвать легавку, так как когда кричит женский голос, то это уже криминал.
  
  Мне чудилось потом, что в комнате, где мы с Владиком уединились, нас было трое. Оказывается, туда периодически заходил Женек и просил нас вести себя потише. В самый ответственный в сексе момент меня затошнило, и Владик поил меня из носика чайника. Еще помню, что в момент просветления я спряталась от Владика под кровать.
  
  - Ты меня избил. У меня все поехало перед глазами, и я ужаснулась: неужели все это происходит со мной? - пеняла я в ту ночь Владику по поводу того, что в сердцах он толкнул меня на пол.
  В то же самое время меня раззадоривало, что Женек не реагирует на мои домогательства из страха перед Владиком, и мне хотелось во что бы то ни стало сломить его сопротивление.
  - Что там поделывает наш Женек?- спрашивала у Владика. Кажется, тот в ответ лишь усмехался.
  Тем временем, он высказал идею, что долго оставаться девственницей вредно - есть риск стать фригидной. Я обиделась за своих подружек, а он не мог понять, чего он такого сказал.
  
  Меня тянуло к Женьку со страшной силой. Я пошла в его комнату, села на краешек кровати и сказала:
  - Ничего, что я потревожу твой невинный сон? Я хочу показать тебе свои синяки.
  У нас начался типичный разговор двух влюбленных о книгах, о музыке. Оказалось, что оба мы были на Московском музыкальном фестивале мира ("российском Вудстоке"). Он рассказал,что покупает книги, которые ему нужны, платя за них круглые суммы- например, "Молот ведьм".
  
  Тут хлопнула дверь - Владик ушел.
  "Ты часто рассказывала мне о том, кто у тебя был раньше, как ты любишь трахаться с двумя друзьями. Вот я и решил посмотреть, как это у тебя получается на практике", - так он объяснял потом, когда я спрашивала, зачем он ушел.
  
  Поначалу я суетилась и дергалась. Женек тоже был не совсем спокоен. Войдя в комнату, где мы провели с Владиком ночь, мы обратили внимание, что на столике лежат письма Владика Женьку из армии. Этот знак мы истолковали как какое-то предупреждение со стороны Владика. Когда неожиданно прозвенел будильник, то мы решили, что его тоже специально завел Владик, чтобы для нас это было каким-то знаком.
  Потом я сказала:
  - Трахнемся мы или нет - он все равно скажет, что мы трахнулись. Так что лучше уж, действительно, трахнуться.
  - Он меня убьет, - отвечал Женек. Он объяснил, что раньше из-за девчонок Владик никогда не поднимал на него руку. Я решила, что Владик "относится ко мне не так, как к другим". Женьку же я объяснила, что Владик еще до этого на меня разозлился.
  Мы включили телек. Женек сказал,что на голодный желудок он "не может", и стал пить кофе.
  - Давай, если они трахнутся, то и мы трахнемся, - сказала я ему о советских мужчине и женщине - героях фильма о любви.
  Женек уссывался над тем, что фильм задуман как серьезный, а смотрится как комедия.
  - Я всегда смогу отмазаться, - отвечал он, - потому что в советском фильме никогда не покажут, как трахаются.
  И, действительно, в самый кульминационный момент объятий на свежем воздухе авторы фильма показали небо.
  
  Но все же Женек был сломлен. Он задернул занавески, и я в одежде легла в его постель. Мы обнимались и целовались, предварительно вставив в "двойник" Коляна его же кассету, которую он оставил мне переписать.
  - Мы с тобой похожи на героев из одного спектакля, - пришло мне в голову - Когда они целуются, у них верхние половины тела тянутся друг к другу, а нижние, наоборот, стремятся в разные стороны.
  Женек засмеялся. Я принялась раздеваться, бросив ему с укоризной :
  - Мне что, тебя раздевать?
  Ухмыляясь, он начал стаскивать с себя одежду.
  Я забралась на него сверху, и как раз в это время на кассете Коляна зазвучала песня Блэка "Wonderful life", на которую я давно обратила внимание.
  Как по-настоящему романтичная натура, преданная музыке, я спросила у своего новоиспеченного партнера в порыве нежности:
  -Ты запомнишь эту музыку на всю жизнь?
  ...Впрочем, наше соитие так неправдоподобно быстро завершилось, что, сидя через некоторое время рядом с курящим Женьком, я в недоумении гадала, что же произошло и почему Женек так быстро решил оборвать наши занятия любовью?
  Причина оказалась банальна: он сразу кончил.
  Я чувствовала себя его благодетельницей.
  
  Мы решили ничего не говорить Владику.
  Я оставила Женьку свой номер телефона. У Женька же в квартире телефон был оборван. По его словам, какие-то люди воспользовались тем, что он "расслабился", и перебили и переломали все, что только можно. Накануне нашего с Ленкой прихода Владик с Коляном приводили эту хату в порядок. Кеша же, еще застав на полу слой перебитой посуды, окрестил его хату так: "гетто негритянского квартала".
  
  После этого случая мы с Владиком расстались Я отвоевала у Владика право встречаться с теми мужчинами, с которыми я познакомилась еще до него - например, с моими любимыми шоферами Сережей и Тимошей, но вот измену с его собственным другом он уже перенести не мог. Потом он объяснял, что отстаивал интересы всех мужчин человечества, борясь за то, чтобы женщины им не изменяли.
  
  Не знаю, научил ли меня чему-то этот случай.
  Когда возле меня мужчина, проявляющий ко мне интерес, и вдруг я вижу еще какого-то совершенно эпизодического чела, то, под влиянием внутренних мотивов самоутверждения и подсознательно стремясь вызвать ревность у моего спутника, я могу начать заигрывать с этим эпизодическим лицом, не задумываясь о последствиях.
  Потом я жалею о содеянном, чувствую жалость к незаслуженно обиженному спутнику и искренне не понимаю, какой бес меня дернул строить глазки "какому-то дебилу".
  
  Однажды на встрече с Надей и Наташей - это случилось на летней прогулке в Серебряном бору - альтернативе совместному сидению подружек в кафе из "Секса в большом городе" - мы обнаружили, что стали общаться со своими молодыми людьми гораздо плотнее, чем друг с другом. Отныне именно наши партнеры служили объектами выяснений отношений - взаимных упреков и тому подобное. Выходило, что на подружках мы только временно тренировались скандалить и интриговать за неимением ухажеров.
  
  Мы не оставляли без внимания события, волнующие все сообщество "внутри Садового кольца". В день открытия первого в Москве Макдональдса ко мне зашла Наташа со своим институтским приятелем Шуриком и с бутылкой. Я провела их в свою комнату, понимающе улыбнулась и, "как большая", открыла выдвижной ящик стола, вынув граненые конусообразные стаканы. Мы хряпнули и поехали на Пушкинскую стоять в огромной очереди жаждущих приобщения к мировым благам цивилизации в виде фаст-фуда.
  Наташа в тот период с нами не пила. Она утверждала, что ей гораздо интереснее наблюдать со стороны, как выпитая субстанция чудесным образом преобразуется в изменение нашего поведения - веселье и прочее.
  
  Из прочих веяний девяностых годов мне довелось, к примеру, посетить шоу так называемого театрального гипноза в исполнении некого Михаила Шойфета, проводимое на сцене актового зала какого-то института. Шоумен-гипнотизер стимулировал публику, решившуюся выйти на сцену, совершать яркие творческие поступки, а затем, приказывая проснуться, быстро возвращал участников перформанса в реальность. Один студент в состоянии гипноза сочинил стихотворение с довольно откровенными строчками, врезавшимися мне в память:
  '...А девочки с дневного факультета
  Меня совсем не замечают'.
  Очнувшись от гипноза, парень был заметно смущен и шокирован тем, что его подсознательные чаяния вышли наружу.
  
  В это время Надя уже выходила замуж.
  Она выполняла наставления своей мамы, которая сызмальства твердила дочери, что нужно выйти замуж до двадцати двух лет, иначе "уже никому не будешь нужна". Со своим избранником Надя познакомилась на каких-то продвинутых курсах английского, он был старше ее лет на пять, и такая разница в возрасте была довольно существенной, так как, конечно, этот человек имел совершенно другой жизненный опыт и не мог знать всех наших 'заморочек'. Иногда мы с Наташей не могли понять, почему Надя согласна променять очередную будоражащую кровь тусовку с нами на вполне банальный поход в кино со своим кавалером, но Надя призналась нам однажды, что делает так не по велению сердца, а для того, чтобы ее жених 'не мог ни к чему придраться'. У Нади была установка ни в коем случае не отдаваться ему до свадьбы, и в разговорах с подругами девушка с грустью отмечала, что во время ничем не завершающихся прелюдий мужчина нешуточно страдал от перевозбуждения.
  ...И теперь у меня даже не было спутника, чтобы отправиться с ним на Надину свадьбу, что меня не на шутку печалило. Надя и ее мама обещали познакомить меня с кем-то из гостей мероприятия, что ни к чему путному не привело.
  
  

Пестово

  
  Мое состояние было тем более депрессивным, что за время моих отношений с Владиком я привыкла, что в моей жизни есть постоянный парень.
  Наташа предложила поехать в студенческий лагерь 'Пестово' от МФТИ.
  
  - Что же тогда есть в этом лагере? Теннисные корты тут, например, есть? - спросила я у завхоза в первый день нашего заезда.
  - Скажу вам по секрету, что здесь есть даже мужчины, - дохнул он на меня перегаром.
  
  Лагерь был откровенно физтеховским, поэтому нам была предоставлена возможность послушать баек и познакомиться с жизнью это славного вуза изнутри. Оказывается, при посвящении в студенты одним из самых захватывающих трюков была так называемая 'sex-room', где под эротическую музыку доверчивые простаки подвергались приставаниям парня с накрашенным губами, попытке раздевания и последующему выдворение из комнаты, причем вслед летели ботинки.
  
  На физтехе существует симметрия аудиторий относительно главной лестницы. Один препод прогуливался на перемене взад-вперед по коридору и при звуке звонка на занятие оказался у аудитории, симметричной той, в которой он за первый час исписал всю доску формулами. Не заметив своей ошибки, препод смело вошел в притихшую аудиторию. Он возмутился, что его формулы на доске оказались без номеров. Пожурив группу за то, что кто-то из студентов на перемене так жестоко подшутил над ним, он принялся восстанавливать стертые номера... Именно за этим занятием его и застал другой вошедший препод - на этот раз законный хозяин доски.
  
  Вообще на все необычные поступки обитателей лагеря мы говорили: 'Одно слово - физтех'.
  
  К Наташе в лагерь приезжали ее друзья с палаткой. Это событие не осталось незамеченным. На линейке начальник лагеря заметил:
  - Некоторые девочки принимали тут гостей. Водку мы за вас допили, - съязвил он, - но доски, будьте добры, уберите.
  Поначалу мы решили было, что начальнику лагеря нас выдали 'деды' - словоохотливые рыбаки, с которыми мы делили место для палатки на берегу реки. Придя на пепелище, еще совсем недавно знавшее столько радости, мы обнаружили пустые бутылки, доски, мусор и, самое главное, довольно 'криминальную' записку. Мы оставили эту записку накануне утром возле мисок с едой, принесенных нами из столовой для мирно посапывающих ребят, которых мы пожалели, решив не будить. Возможно, именно этой запиской мы себя выдали.
  
  Я имела возможность убедиться в том, что моя зрительная память никуда не годится. Дежуря в столовой, я иногда краем глаза наталкивалась на озабоченный профиль юноши у соседней раковины, чистившего рыбу. Насвистывая мелодии своего детства, я временами поругивалась, когда чайник выскальзывал у меня из рук. Но вот все благополучно осталось позади, и через несколько часов мы принялись играть в карты на пляже с тремя ребятами. Кто-то из ребят сочувственно заметил, что, наверное, это не сладко - дежурить в столовой, на что я резонно ответила, что все это ерунда по сравнению с бедной участью чистильщика рыбы... В ответ последовало необыкновенное оживление: оказывается, чистильщик рыбы присутствовал среди этой мужской троицы, и все кроме меня про это знали.
  
  В одном из домиков размещались футболисты, и по слухам ночью там функционировал настоящий 'сексодром' - каждые два часа одна партия девчонок сменялась другой.
  
  Мне стало скучно в лагере, и я уехала оттуда еще до окончания смены. По дороге домой я откликнулась на ухаживания некого довольно миловидного возрастного мужчины, который обходился со мной в постели очень трепетно и галантно, поил меня каким-то вкусным сладким спиртным и включал мне только появившуюся тогда радиостанцию 'Европа-плюс'.
  
  
  

Телефон доверия

  
  Получив передышку от постоянных отношений с Владиком, я занялась самосовершенствованием в фитнес-центре на метро Рижской.
  Один раз после занятий я отправилась на Рижский рынок высматривать себе какие-то шмотки. Там меня заприметил человек, назвавшимся известным режиссером - он покупал виноград.
  
  Мужчина зазвал меня к себе в машину. Продолжая доказывать, что он - известный режиссер - показывая журналы со своими фотографиями и упомянув, что его последний фильм- "ЧП районного масштаба" - он уговорил меня ехать с ним в кооперативный грузинский ресторан, находящийся за городом.
  По дороге он расспрашивал, какая у меня грудь, сколько у меня было мужчин - честно говоря, такого рода вопросы казались мне чертовски неприличными, и я не привыкла к таким разговорам- а потом пообещал, что в составе его группы я буду ездить вместе с ним за границу - он оформит меня костюмершей.
  
  В ресторане, поглядев повнимательней на мои бедра, мой спутник заметил, что по европейским стандартам мне не помешало бы там немного сбросить.
  Меня удивили и восхитили вкусы заказываемых им блюд, которые он рекомендовал попробовать.
  
  После ресторана 'режиссер' зазвал меня в свою машину, чтобы отвезти домой. Но прежде он сказал, что ему кажется, что я искушена в оральном сексе... Такого рода 'продолжение банкета' не входило в мои планы, поэтому я в гневе выбежала из машины и пошла на железнодорожную платформу в сторону Москвы.
  
  На платформе ко мне решительно подошел молодой - двадцати семи годков - шатен атлетического телосложения, который, как потом выяснилось, до поры до времени наблюдал за моими злоключениями с режиссером, а потом решил проявить себя. До Москвы мы доехали с ним вместе.
  
  Во время последующей прогулки по Глебовскому парку у меня вдруг возникло ощущение, что я опять с Ричардасом, и с этого момента сильные эмоции по отношению к нему не покидали меня. Сжимая меня в объятьях в подъезде моего дома, мужчина просил, чтобы я скорее уходила, а не то он меня изнасилует, да и сама я тоже испытывала перевозбуждение.
  
  Молодой человек - его звали Михаил - рассказал, что работает в отделении милиции города Химок... Позже мне довелось увидеть, как по утрам он надевал форменную шинель и уходил на свою "опасную и трудную службу".
  Пожалуй, эта забавная деталь придавала ноту романтики моему отношению к Мише: женщины любят мужчин в форме - военных и так далее, поскольку видят в этом нечто типа олицетворения архетипа мужественности.
  
  В моем отношении к Мише я была, как говорится, немного 'ослеплена своими чувствами'... Действительно, чувства иногда бывают иррациональными, и нас больше всего впечатляют именно такие чувства, которые не поддаются доводам рассудка или и вовсе противоречат аргументам нашего разума. В этом случае преграды, возникающие на пути, не охлаждают пыл влюбленного, а, наоборот, лишь усиливают чувства и придают влюбленному силы, чтобы преодолеть их.
  
  Каково же было мое удивление, когда вскоре Миша внушил мне мысль о нашей будущей женитьбе! Он объяснял, что в его возрасте с девушкой встречаются уже только с серьезными намерениями.
  Что касается меня, то я, скорее, была расположена просто хорошо проводить время и не более того. Однако, поразмыслив немного, я решила, что выйти замуж было бы даже экстравагантно. Я растрезвонила подружкам, что выхожу замуж - мои подружки порадовались за меня, придя к выводу, что мент - это 'экзотика'. И потом мощным стимулом для меня, чтобы удерживать его около себя, стала как раз ответственность перед подружками, чтобы мои рассказы о будущем замужестве получили подтверждение.
  
  Итак, в моей жизни появился человек, который привлекал меня физически и одновременно заявлял, что имеет в отношении меня самые серьезные намерения - не удивительно, что мне это казалось весьма впечатляющим.
  
  Миша настойчиво звал меня в свою квартиру в Химках - в самом деле, столь большому уже мужчине не пристало шататься с девушкой по паркам.
  У него дома я попыталась играть роль хозяйки, которую от меня ждали, и однажды, превзойдя самое себя, я приготовила салат из рыбных консервов с майонезом - презент, который я до сего времени не преподносила ни одному мужчине. Затаив дыхание, я ожидала его реакции... И вот, наконец, у моего приятеля прорезался голос, и он заговорил: Миша признался, что с детства не любит рыбу, потому что когда-то в лагере подавился рыбной костью...
  В общем, конечно, никто не заставлял его есть приготовленный мною салат, но обычно, если мужчина любит женщину, то интуиция помогает ему найти правильные слова, чтобы не обидеть ее и не поставить в неловкое положение.
  Лишь позже я нашла смелость признаться себе: единственное, что мне нравилось в его квартире - это одеколон 'One Man Show' и габариты его кровати. Я чувствовала там себя достаточно неуверенно, и для меня было мукой провести там вместе с ним целый день.
  
  Как ни странно, мощным фактором, который скреплял наши отношения, была Мишина склонность к изощренным разборкам.
  Устраиваемые им скандалы заставляли меня еще больше ценить его, ведь поначалу я объясняла себе весь происходивший со мной сюр тем, что парень просто боится меня потерять. "Ведь если с тобой хорошо обращаться, ты убежишь", - втолковывал он мне. "Да, я себя знаю, и это так", - с радостью и удивлением отвечала я.
  Эмоциональность и серьезность в его отношении ко мне заставляли меня думать, что передо мной человек, способный на сильные чувства. Я приходила к выводу, что для меня было бы, действительно, интересно завоевать подобного человека.
  
  Памятуя о том, что знакомые мужчины в один голос твердили, что до встречи со мной даже не представляли, что с девушкой может быть так интересно говорить, я продолжала верить, что рано или поздно сумею отыскать ключик к его сердцу - дайте только время... Но сейчас я понимаю, что, на самом деле, мы с ним были представителями двух совершенно непересекающихся вселенных, и он просто-напросто не мог оценить те мои по-настоящему привлекательные качества, которые были так симпатичны другим мужчинам.
  
  'Я стану именно такой, какой ему надо', - твердила я себе.
  Фактически это означало, что мне предстояло как сломать свою индивидуальность, так и отказаться от любых своих мечтаний, превратившись в некую стандартную хозяйку и мать, и жить с человеком без особых интеллектуальных потребностей, с которым, по сути, мне не о чем говорить - с человеком с той самой нехваткой 'верхнего образования', от которой меня предостерегал мой первый мужчина.
  Меня не смущало, что у нас нет ничего общего - наоборот, я пыталась радоваться этому, вспоминая формулу "душевная близость убивает страсть".
  Я старалась воспринимать его выходки как должное и гнала от себя мысли о его ограниченности.
  
  Ожидая его звонка или переживая после очередного его скандала по телефону, я ничего не могла делать - он перечеркивал всю мою остальную жизнь.
  И хотя Миша уверял меня, что я его "купила" и что он уже готов за мной бегать, но я видела, что в нем назревает решение порвать со мной...
  "Просто так в ресторан не водят", - глубокомысленно заметил он о режиссере с Рижского рынка во время нашей финальной разборки.
  
  'Когда ты будешь читать эти строки, меня, наверное, уже не будет в ...'
  Среди ночи я просыпаюсь. Меня бьет дрожь. С плаксивой гримасой пытаюсь вновь окунуться в спасительный сон, помогающий мне убежать от реальности хотя бы на какое-то время.
  Мама, мама, не зови меня. Я не хочу есть. Я никуда сегодня не пойду. Не входи ко мне в комнату. Я буду так лежать под одеялом, отвернувшись к стенке, и плакать. Пусть меня душат слезы. Я хочу выплакать все свои слезы.
  Телефон доверия - 999-99-33. Я позвоню, это моя последняя надежда.
  Когда-то я краем уха услышала этот номер и по инерции записала. И вот наступил момент, когда я им воспользуюсь.
  -Девушка, а у вас было такое... Что, наоборот, вам пришлось сказать кому-то, что он вам не нужен? Хотя этим вы причинили ему боль? - спрашивает профессиональный психолог.
  Она спокойна. Она совершенно спокойна.
  - У меня... - я начинаю постепенно вспоминать.
  Тетя на том конце провода терпеливо ждет. Это ее работа.
  - Ну вот видите, девушка! Значит, у вас у самой тоже такое было! А теперь вы как бы поменялись ролями. Так что...
  Don't worry! Be happy!
  Кто-то из одногруппников, - кажется, Леха - говорил, что в таких случаях надо принимать сразу сколько-то таблеток димедрола, тогда все кончится.
  Я буду лежать на кровати, плакать и представлять, как позвоню ему из телефонной будки, скажу, что сейчас покончу с собой, а потом достану заранее припасенные таблетки и проглочу.
  
  

Интеллектуальная жизнь

  
  До четвертого курса института я с прохладцей относилась к общению с одногруппниками. Когда в начале первого курса мы знакомились между собой, то я назвала свое редкое имя, и кто-то, не расслышав, переспросил - наверняка, безо всякой задней мысли. Тогда я для прикола назвалась "Рубеккой", изменив в правильном варианте имени одну букву и, честно говоря, считала это очень смешной шуткой. Но никто из одногруппников не просек мой "искрометный" юмор, приняв все за чистую монету, после чего ребята сильно упали в моих глазах, и я решила общаться с ними как можно меньше. А один пацан из группы, который мне более или менее нравился, вообще в ответ на мои шутки говорил: 'Ты говори, когда нужно смеяться'.
  
  Впрочем, с одной подругой - Ленкой - я все-таки общалась.
  Помню, один раз она пригласила меня к себе в гости.
  Не греющее сентябрьское солнце...Светило именно такое солнце, когда она привела меня в сад из своей городской квартиры. Сад был напоен солнцем и усыпан упавшими яблоками - приметами неизбежного увядания природы. Мы собирали яблоки. Навалившийся голод мы утолили наскоро сваренной картошкой и рыбными консервами.
  Летний дом оказался полностью в нашем распоряжении, мы чувствовали себя там полновластными хозяевами. Мне передалось ее безыскусное восхищение своими владениями - она скакала и резвилась, словно ребенок: прыгала на пружинистых кроватях, лазила по деревьям...
  Стоически согласившись разделить с нею этот нехитрый досуг, я ловила себя на странном чувстве: меня неотвратимо охватывали скука и желание скорее смыться.
  Я уже вкусила тогда всю прелесть слияния-единения с мужчиной, всю захватывающую и сладостную бездну этой игры, и потому больше не могла искренне стремиться к гармонии в общении с подругами.
  
  Мы с Ленкой радовались как дети, что отныне в Москве можно, отстояв очередь на вход, попасть в фирменный магазин "Burda Moden" на Кузнецком мосту, полистать там подборку последних номеров и срисовать себе вожделенную выкройку.
  
   Ленка познакомила меня с пацаном по имени Майкл из нашего института.
  Это, действительно, было классно - выпить на скорость по две бутылки пива в удивительном дворике со смещенным пространством где-то на задворках за кинотеатром 'Иллюзион'. Сижу на перилах, ограждающих газон, а окрестные дома - далеко внизу, под откосом.
  Мое плывущее сознание и восхищенные взгляды Майкла: да, ты крутая! И продвинутый фильм в кинотеатре потом идет побоку, потому что приходится время от времени чинно и интеллигентно выходить из зала, чтобы сходить в туалет. И собственные неадекватные ощущения становятся интереснее, чем картинка в кине.
  
  На четвертом курсе в моей жизни образовался небольшой вакуум. Я решила затеять флирт с неким Павликом из нашей институтской группы, и как-то раз после учебы мы с Ленкой купили пива и отправились в общежитие. Ребята оценили этот сюрприз и устроили импровизированную вечеринку, где мы слушали песню группы "Воскресенье" "Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант". Павлик сидел напротив меня и демонстративно пожирал взглядом место, где соединяются мои ноги в короткой юбке, пытаясь вызвать у меня смущение.
  
  Я стала гулять сразу с двумя своими одногруппниками. Мы тусили в общаге или куда-то шли. Мы ходили в кинотеатры втроем, я садилась в зале между двумя друзьями, и в темноте с двух сторон мои ноги ласкали две мужские руки, принадлежащие разным мужчинам.
  
  Похожая схема была у меня и раньше с двумя другими друзьями. При расставании в моем подъезде меня ласкал сначала один парень, а другой в это время спускался на несколько этажей ниже. После этого мы звали ушедшего, и ребята менялись местами. Кажется, мы называли это 'пойти сходить по-маленькому'. Скорее всего, у этих ребят была такая отлаженная схема. Как обычно, я возбуждалась от прикосновений, у меня перехватывало дыхание и начинало тошнить от незавершенности процесса.
  
  Однажды мы сидели в общаге с Павликом и Лехой и готовили курицу, включив на полную мощность нашу любимую песенку Foreigner "Blinded by Silence", чтобы ее было слышно еще из коридора.
  "О, закрой свои бледные ноги... - кивнула я на непристойно белую плоть сырой куриной ноги, но отклика не увидела. - Ну, неужели вы не знаете? Это написал кто-то типа..."
  Мне казалось, что эта фраза у всех на слуху, но ребята в ответ лишь качали головами и называли автором меня. Позже я выяснила, что это моностих Валерия Брюсова.
  Павлик куда-то отошел, а Лёха стал говорить мне, что Павлику нужно от меня нечто большее - Леха чувствовал, что становится третьим лишним. Я успокоила Леху, что все равно еще полгода "ни с кем не смогу", так как все еще вспоминаю о менте из Химок.
  
  Но Леха был прав: постепенно мне стало гораздо интереснее общаться с Павликом, чем с ним. Поначалу, если на какое-то время уходил Леха, то я не знала, о чем говорить тет -а- тет с одним только Павликом без Лехи, но затем ситуация изменилась на зеркально противоположную - Леха сделался "третьим лишним."
  
  В это время у нас в институте как раз открылся бар, и мы с Павликом повадились ходить туда и изысканно флиртовать, обсуждая любимые книжки - уже вдвоем, без Лехи.
  Я открыла для Павлика книгу Маркеса "Сто лет одиночества". Он считал меня весьма опытной женщиной и идентифицировал с героиней этой книги Тернерой Пилар.
  
  Бэкграунд Павлика полностью совпадал с моим. Мы были людьми одного года рождения, одного круга общения. У нас тут же возникли, что называется, свои непереводимые необъяснимые "мемы". В отличие от меня - москвички, Павлик приехал поступать в институт из провинции, что вносило дополнительные нотки в наше общение - он мог рассказывать байки о тех сторонах жизни, которые мне были неизвестны.
  
  Я пересказывала Павлику фильм Питера Гринувея "Повар, вор, его жена и ее любовник".
  Этот фильм я смотрела в рамках какого-то кинопоказа в кинотеатре "Иллюзион" вместе с фильмом "Жестяной барабан" Шлендорфа, - туда повела нас сокурсница.
  - По жанру это - гастрономическая эротика, -пересказывала я Павлику вычитанный из брошюры анонс. Дальше добавляла уже от себя: - Камера плавно движется по помещениям ресторана: от подвешенных к потолку туш она перемещается к залам для посетителям, а потом и к белоснежным туалетам.
  Рассказывая историю любви посетителя ресторана (Любовника) и Жены Вора, я говорила, что они уединились в туалете, и он ей что-то говорил, а она не могла ему отвечать.
  - Почему? - спрашивал Павлик.
  - Она не могла говорить... Понимаешь, у нее был занят рот, - и в этом месте я, целомудренно улыбаясь, опускала глаза.
  Это были весьма возбуждающие разговоры для двух влюбленных.
  
  На нас хлынул тогда поток модных имен представителей магического реализма - Маркеса, Борхеса и Кортасара.
  
  Мое первое заочное знакомство с книгами Борхеса состоялось, когда я случайно натолкнулась по телевизору на фильм "Сад" Александра Кайдановского, известного широкой публике благодаря ролям белых офицеров в советском кино и фильму Никиты Михалкова "Свой среди чужих...". Фильм Кайдановского был поставлен как раз по рассказу Борхеса "Сад расходящихся тропок", и помню, как в моей памяти отчетливо запечатлелась непривычная мелодия слов закадрового голоса: "Казалось невероятным, что этот ничем не примечательный и ничего не предвещавший день станет днем моей неотвратимой смерти. Я, оставшийся без отца, я, игравший ребенком в симметричном хайфынском садике, вот сейчас умру. Но тут я подумал, что ведь и все на свете чему-то приводит сейчас, именно сейчас".
  Таким образом, в список моих интересов было добавлено заветное имя - Борхес.
  
  Эти латиноамериканские имена были неким культурным кодом, тайным масонским приветствием, по которому узнавали "своего".
  Не случайно появилась байка о том, как физтехи кадрят девочек: "Кортасара не читала? В койку! Борхеса не читала? В койку!" (Фраза "Где находится нофелет" в этом случае явно не прокатывала.)
  Павлик познакомил меня с друзьями из Бауманки, и у нас возник некий кружок интеллектуального общения.
  Хулио Кортасар в романе "Игра в классики" описывает беседы аргентинцев, праздно шатающихся по Парижу пятидесятых, и эти разговоры перенасыщены интеллектуальными спорами. Признаться, я никогда не могла дочитать этот роман до конца, всякий раз ломаясь на том месте, где рассуждают о Модильяни, и всем жалуясь, что в тексте упоминается слишком много неизвестных мне имен далеко не первой величины. Но, в общем, и наши собственные разговоры в то время тоже были достаточно интеллектуальны. А любовью мы занимались под "King Crimson" или "Can".
  
  Как-то в общаге бауманки мне дали попробовать косячок. Я неумело сделала несколько затяжек. В те мгновения, когда на меня действовала травка, я увидела в изгибе гитары стыдливые контуры женского тела, а в стволе танка, показанного по телевизору - ствол мужского зверя. На этом интересные ассоциации закончились. В дальнейшем я просила сотоварищей сей продукт на меня не переводить - мне бы чего попроще.
  Один раз мы выкурили косячок в кафе, когда наше сознание вдруг захотело вырваться на просторы после заказанной там водки, и впоследствии удивлялись собственной смелости.
  
  Павлик подрабатывал ночным сторожем в институте гигиены на Полянке, и в дни его дежурства мы тусили еще и там с его друзьями. Один раз на первом этаже института, расположение комнат на котором мне было известно не очень-то хорошо, я оставила ненадолго Павлика и компанию за разглядыванием графика с электроэнцефаллограммой, снятой с какого-то приятеля. Вся комната была заполнена разложенной по полу бумагой и сгрудившимися вокруг нее людьми... Когда же через пять минут я вернулась и вновь вошла, казалось бы, в ту же самую комнату, то она неожиданно оказалась совершенно пустой, энцелограф был заботливо укрыт чехлом и комната имела совершенно нежилой вид. Все разговоры затихли. Волей-неволей я засомневалась: а та ли самая это комната, и не являюсь ли я жертвой какой-то мистификации?
  
  Когда мужчина мне не безумно нравится, то все выглядит так: я вдруг обнаруживаю, что существо, с которым я общалась, оказывается, мужчина, и у него есть член, который хочет меня и может доставить мне удовольствие.
  Павлик постигал вместе со мной премудрости любви.
  Как-то раз, расставаясь с ним у подъезда своего дома, я подарила ему настоящий чувственный поцелуй - первый в истории наших поцелуев и потому незабываемый.
  В другой раз, обнимая меня в подъезде - я сидела тогда на ступеньках лестницы, Павлик наткнулся в районе моего лона на нечто твердое и решил про себя, что это странное приспособление служит каким-то тайным сексуальным нуждам опытных женщин - а это была всего лишь допотопная совковая женская прокладка.
  Поначалу Павлик кончал чуть ли не просто оттого, что прикасался к моим коленям в колготках.
  
  У Павлика были некие качества, которые я не могла игнорировать: сильная потенция. Эти наши восемь раз за ночь дорогого стоили. Если уж с мужчинами мне суждено заниматься сексом, то пусть этот секс будет как минимум не разочаровывающим.
  
  Нам двадцать лет... Всепоглощающая страсть...
  Стоит ли пытаться обозначить, зафиксировать то, что хранится где-то в укромных уголках памяти? То, что призвано взволновать именно тогда, когда натолкнешься на это воспоминание случайно, незапланированно?
  О том, как иногда идешь вместе с Ним по городу - например, мимо кафе-мороженого "Космос", болтаешь о чем-то, а потом вдруг неожиданно вспомнишь, что в жизни существует секс...И вот это-то неожиданное перескакивание мысли с какой-то темы, к сексу отношения не имеющей, на вдруг пронзающую мысль о сексе - вот это-то и волнует больше всего!
  
  Мы ведем игру со всем остальным Внешним миром за право быть вместе в момент, когда на нас вдруг накатит Волна Желания.
  И это означает - жадное переплетение тел (тем более жадное, чем больше алкоголя предварительно выпито) в любой - даже самой неподходящей- точке пространства:
  в коридоре нашей кафедры, где мы отгорожены от Внешнего мира лишь стыдливо загораживающей часть коридора открытой дверью какой-то комнаты;
  на последнем этаже института, куда редко кто забредает; в туалете ресторана;
  иногда, впрочем - и в невесть откуда взявшемся стоге сена на радость проезжающим мимо машинам...
  А потом, через месяц, нас с неизбежностью настигает телефонный звонок, в котором кто-то из наших знакомых радостно сообщает нам, что он как раз ехал в той самой машине месяц назад за тысячи километров от Москвы и имел удовольствие нас лицезреть.
  
  Вскоре мою жизнь омрачила одна проблема.
  Никто не знал, как мне было плохо. Оказалось, что все эти обмороки в метро, все эти постоянные подташнивания и рези в животе - все это не случайно, а я даже не могла об этом никому рассказать.
  Другие женщины в моем состоянии, наверняка, были счастливы и довольны жизнью.
  Я твердо решила делать аборт. Прежде всего, я и сама еще внутренне оставалась инфантильным ребенком, как говорится - мне еще гулять и гулять. Да и сама беременность...Нельзя будет выпивать - единственная верная радость, которая у меня была...К тому же, если я решу оставить ребенка, то придется немедленно выйти замуж за Павлика, а мне это было совершенно не нужно..
  Из-за докучливой обязанности приготовления еды, возлагаемой в нашем обществе на женщину, я никогда не стремилась выходить замуж, и меня ужасали стирка пеленок и младенческие крики.
  
  Когда же это произошло? Ну, разве упомнишь все случаи нашей страсти, все многочисленные закоулки пространства, где мы так неистово любили друг друга.
  
  Когда-то врач из медицинского центра, которому я пожаловалась на нерегулярные месячные, посетовал, что забеременеть мне будет крайне трудно - вот я и расслабилась.
   - Ты уверена, что ничего не может произойти? - спрашивал Павлик в нежную минуту.
  - Насчет этого не беспокойся: я не могу залететь, - отвечала я.
  И Павлик с удовольствием доверял мне в этих вопросах, считая меня опытной и искушенной.
  
  Следствием нашей страсти стал сделанный мною в какой-то вновь появившейся клинике "мини-аборт", после которого я на непродолжительное время возненавидела своего партнера за перенесенные мною жертвы и страдания, но вскоре мы вновь предались совместным развлечениям и забавам.
  
  Что-то притягивало нас именно на Калининский проспект, изо всех мест Москвы мы останавливались на нем - нынче я удивляюсь этому всякий раз, когда не нахожу там ничего особенно примечательного. Кажется, в эпоху постперестроечного дефицита мы, к примеру, искали там торты. Вообще, поскольку мы проводили много времени на улице, то неизбежен был поиск еды - утоление голода венчало наши встречи.
  
  Мы открывали для себя новые продукты, и глаза разбегались при виде лотков уличных торговцев. Чего там только не было - крабовые палочки, глазированные сырки... Закуски к пиву в магазине "Океан".
  Павлик приносил мне в клювике все самое вкусное. Например, прямо на ступеньках входа в метро он готовил мне шоколадный напиток из какао.
  
  Апрель нашей первой весны был посвящен неустанному и завораживающему поиску спиртного. Мы бродили по весенним улицам спальных районов Москвы и внимательно окидывали взглядом пространство в поисках возможных "точек продажи". Все местные алкоголики, а также продвинутые студенты (к племени которых принадлежали и мы сами) сделались нашими соратниками. Еще издали углядев своего, мы подмигивали ему нервным тиком, вопрошая: Ну, как? Здесь нам что-то светит? Если виднелась очередь, то натренированный глаз предугадывал добычу, и мы ускоряли шаги.
  И вот несколько раз, в совершенно разных местах, нам посчастливилось наткнуться на бочку с краником на колесах, про которую верткие южные продавцы твердили, что внутри - вино "Агдам". Выбирать, проявляя утонченный вкус, не приходилось, поэтому мы затаривались этим самым "Агдамом" по полной.
  
  Из коктейлей мы знали тогда 'Кровавую Мэри' и 'ерш' ('пиво без водки -деньги на ветер').
  
  В то время как раз наступил момент, когда из окон "коммерческих" киосков на нас глянуло истинное изобилие.
  Чего там только не было! И вареные кооперативные джинсы, и ананасы, возле которых красовалась астрономическая цифра 900 рублей (но зато - только заплати, и получишь право сколько хочешь осязать этот колючий дар природы, похожий на ствол пальмы). И надушенные презервативы в ярких упаковках... И разнообразные причудливые предметы, о назначении которых мы могли только догадываться.
  Продавец, важно восседающий в стенах такого киоска-дворца и раздраженно поглядывающий на простых смертных, казался могущественным владетелем несметных сокровищ. Во всяком случае, причастность к неземным радостям бытия, расставленным тут и там, давала ему неограниченную власть.
  Но, возможно, наибольший интерес вызывали пузатые тисненые бутылочки ликеров всевозможных расцветок. От них за версту веяло эссенцией, на вкус они были необычайно вязкими и неимоверно сладкими... И все же ни о чем тогда столько не говорили, сколько о каждой вновь попробованной разновидности очередного "Амаретто".
  
  Немало часов мой жизни было проведено в подземном переходе метро Пушкинской - эта станция метро соединяла мой район с центром Москвы. Помню, меня восхищали засушенные бабочки в рамках - в то время я делала лишь первые шаги к осваиванию мира ненужных безделушек типа модели кораблика внутри бутылки... Потом мне стало казаться, что выведенные курсивом строчки из стихотворения Роберта Фроста в рамочке - это гораздо более изысканно.
  
  Особое место в наших отношениях заняла поездка на Юг.
  Меня позабавило, что, уезжая в поезде на Юг, мы с Павликом под влиянием стадного чувства едва не принялись махать рукой через окно женщине, провожавшей наших попутчиков на перроне.
  
  Впервые полоска моря мелькает в окне после долгого утомительного пути в плацкартном вагоне, но ты еще боишься поверить своему счастью, на всякий случай внушая себе, что это ненадолго, и поезд опять будет удаляться от моря, прежде чем приблизится к нему уже навсегда.
  
  В Крыму мы отдавались развлечениям и друг другу. Павлик ходил в шортах и прикольной майке без рукавов, что было ему очень к лицу. С утра мы радостно шли на рынок и возбуждались от запаха копченостей. Просматривая торговые ряды, мы выбирали из всех возможных времяпрепровождений какое-то одно - к примеру, купленные фрукты во многом определяли наши предстоящие действия, ведь к ним полагалось вино. У нас было множество чувственных радостей. В кафешке мы брали омлет с салатом из помидоров или пиццу, а выйдя на улицу, любовались зелеными улочками и морем внизу, у нас невольно захватывало дух, и эта радость распространялась и друг на друга. А сидеть на берегу моря, позволив пене прибоя раз за разом окатывать волной ноги, и неспешно попивать пиво -разве это не кайф?
  
  Были в поездке и по-настоящему острые ощущения.
  
  Павлик предложил купить тур на спуск в одну из пещер в Крымских горах.
  На пути до места спуска и обратно наш инструктор Дима травил страшные пещерные байки о Черной Кукле и Белом Спелеологе. Дима с большим пиететом относился к страхам спелеологов перед могущественными хозяевами пещер и пытался заразить этим страхом и нас -то есть мы как бы покупали у него одновременно и спуск в пещеру, и суеверные страхи. Он так запугал нас, что мы уже боялись ступить на любой недостаточно твердый участок почвы на горе, прикрытый лишайником и усыпанный ранними осенними листьями, и тряслись от страха, что провалимся в воронку -которых, по словам Димы, тут было немерено.
  Когда мы дошли до места спуска в пещеру, инструктор обвел группу глазами и сказал, чтобы я спускалась первой - он буквально столкнул меня, прикрепленную к страховочному канату, вниз, не оставив времени на размышления. Похоже, Дмитрий хотел, чтобы я оказалась внизу прежде, чем соображу, что именно меня там ждет, и начну рефлексировать и бояться.
  После исследования пещеры нас ожидал подъем наверх из этого каменного мешка. В отличие от спуска, теперь от туриста требовалось как следует поработать ногами, а не просто пассивно ждать, когда его поднимут наверх на веревке. Инструктор выбрал двух девушек, в том числе и меня, и мы поднимались наверх одновременно. Между нами возникло нечто похожее на соревнование, кто быстрее поднимется, и окружающие подбадривали нас своими криками.
  
  В другой день мы поднимались на фуникулере на вершину горы.
  У меня возникло чувство, что сейчас нам предстоит испытать мучения за свои же собственные деньги - словом, все точно так же, как когда делаешь аборт.
  Едва сев в кресло и глянув на цепочку ремня, я немедленно представила себя, повисшей вниз головой на этой цепочке, и поняла, что в этот момент перед моим мысленным взором пробежит вся моя жизнь - так со мной бывает, даже когда я просто спотыкаюсь на ровном месте и падаю... Во время катания мне сделалось особенно страшно сразу после посадки, когда почва ушла из-под ног и осталась далеко внизу. Я судорожно пристегивала ремень. Я так испугалась, что все еще не пристегнута, что боялась сделать движение, чтобы застегнуть его, и кричала: "Павлик, застегни мне ремень!" Судорожно вцепившись рукой в перегородку, я чувствовала, как от страха с руки стекает пот, в то время как ноги были настолько напряжены, что в конце концов их свело... Мне все чудилось, что наши кресла как-то подозрительно скрипят.
  
  Именно из громкоговорителя в Алупке мы узнали об августовском путче. И мне понравился каламбур "Перевороты по осени считают".
  
  Но после Юга следовало возвращение в Москву. Имитировать Юг в московских условиях оказалось не по плечу - наваливались рутина, серая жизнь, хандра.
  Стресс от приезда с Юга в серую Москву снимался жаром встреч со вкусной выпивкой и едой.
  Один раз мы с Павликом пили, и перед очередной рюмкой мне вдруг захотелось приласкать его; я потянулась было к его ладоням, но почувствовала, что в кулаке у него что-то зажато. В ответ он только смущенно смеялся, и меня влекла к себе эта тайна. Я нащупала этот предмет, но разгадка мне так и не открылась, пока вдруг в один миг я не была потрясена видом представившегося мне откровения - шоколадки.
  
  Деньги, на которые мы поехали на Юг, частично складывались из вовремя не отданной однокурсникам стипендии (Павлик выполнял тогда функции старосты нашей студенческой группы), а частично - проистекали из так называемых... "писем счастья".
  Еще в детстве у нас были подобные письма, рассылаемые по принципу пирамиды. Отправишь письма следующим n адресатам - будет тебе счастье, не отправишь - навлечешь на себя беду.
  В случае Павлика все происходило так: он очень вовремя для себя включился в некую пирамиду по отправке денег нескольким людям с 'предыдущего уровня'. Поэтому часто перед тем, как подняться к себе в комнату в общаге, он подходил к почтовому ящику, проверял его содержимое и с удовлетворением констатировал, что вот, мол, пришел очередной почтовый перевод на его имя -от человека со следующего уровня пирамиды.
  
  И еще о пирамидах: по телевизору мы в это время наблюдали за Леней Голубковым, про которого я прочла тогда в газете, что он впервые заговорил с телезрителями интонациями уличных наперсточников.
  Для меня слоганы "Хорошая прибавка к пенсии!" и 'Я не халявщик, я - партнер!' до сих пор активные мемы. Как, впрочем, и "Ну, вот я и в Хопре".
  
  Нашей всепоглощающей страстью на пляжах юга и Серебряного бора было разгадывать разнообразные кроссворды, мы разбирались в них и охотились за интересными вариантами, подозревая, что где -то обретается чувак-приколист, один за другим ловко стряпающий эти кроссворды с остроумными формулировками, перекочевывающими из одного места в другое.
  
  Несколько раз мы с Павликом попадали в пугающие ситуации.
  Вот мы в горах, в море или в Нескучном саду, не в состоянии выбраться на шоссе. Однажды зимой, после катания на лыжах возле моей дачи, мы не успели на последний автобус и, поначалу наивно попытавшись дойти пешком до ближайшей железнодорожной станции, повернули назад. Мы прошли несколько километров обратно в кромешной тьме до нетопленого дома, где нам предстояло ночевать. Мы разговаривали, чтобы нам не так страшно было идти, но животный, первобытный страх не сближал нас: мы казались себе маленькими и ничтожными рядом с высившимися перед нами темными елями, таившими в какую-то неведомую опасность.
  
  Нас с Павликом стали считать официальной парой, и порой это меня тяготило. Мне казалось,что я заслуживаю большего. Я чувствовала, что где-то рядом есть мужчины, которых я могла бы по-настоящему полюбить, и понимала, что нечто очень важное проходит мимо меня.
  
  Я была совершенно убеждена: мне нужен другой. Я уже достаточно хорошо себя изучила и могла сказать об этом совершенно четко.
  В моей жизни были уже мужчины, заставлявшие меня страдать. Возможно, по сравнению с Павликом они были бесчувственными и непорядочными, да и любили они меня гораздо меньше, чем он, но...
  Как передать то мучительно-сладостное чувство, когда не уверена, как к тебе относится тот, кого любишь, и от этого безмерно страдаешь... Целый вечер ждешь звонка, не в силах переключиться на мысли о чем-то ином, и в итоге звонка нет!
  А потом, когда он все же небрежно звонит тебе в совсем другое, не условленное время - сколько же эмоций ты испытываешь... У тебя немедленно пересыхает горло, ты едва можешь говорить от волнения, тебя всю трясет...
  Когда на свидании чувствуешь, как цинично он касается тебя взглядом, то чудится, что он словно уже раздевает тебя... Ты стыдливо опускаешь глаза и заливаешься краской...
  А потом - уже после того, как у вас был секс - этот мужчина обычно исчезает...
  И я опять мучаюсь и тоскую, я судорожно вспоминаю все свои слова и поступки и пытаюсь понять - что же я сделала не так?
  Вот это были мужчины! Вот это была любовь!
  Именно такого мужчину мне хотелось бы найти. Я была уверена, что мне еще посчастливится его встретить. Во всяком случае, оставалось только на это надеяться.
  
  В интеллектуальном плане у нас с Павликом все происходило так. Поначалу мы затеяли соревнование в эрудиции. Затем, когда началась наша связь, мы искренне стремились разделить привязанности друг друга к определенным книгам. Прежде чем посоветовать ему что-то прочитать, я перечитывала мои любимые книги "его глазами" и разочаровывалась в них. Меня задевало, если он отзывался о чем-то недостаточно восторженно. В его же собственных вкусах мне чудился снобизм: не верилось, что книги, которые он читает, можно любить искренне. Это вылилось в предубеждение против тех книг, которые он советовал мне прочитать. Павлик нежно любил Венечку Ерофеева, а я так и не смогла его осилить, потому что не находила в этой книге ровным счетом ничего примечательного.
  
  Летом после четвертого курса Ленка предложила поехать с ней по путевке в пансионат в Ейске.
  В скучной размеренной жизни курортного городка мы с Ленкой заинтересовались морской прогулкой с музыкой на борту. Во время дискотеки на катере я подошла к диск-жокею и попросила его поставить Led Zeppelin, после чего диджей обратил на меня внимание - так мы познакомились со Славиком. Потом мы с Ленкой ушли домой, но ночью Славик пришел за мной, мы с ним перелезли через забор пансионата и пошли обратно к катеру.
  В 3 часа ночи мы начали пьянствовать. Коньяка было выпито много, а из закуски было одно лишь яблоко. На катере кроме нас был только старый капитан Петрович. Славик рассказал, что в курортный сезон выступает с концертами от имени группы "Воскресенье", а также продает отдыхающим мясо для шашлыка, оберегая его специями от протухания и нетоварного вида.
  Эта была одна из самых интересных ночей в моей жизни. Я осталась довольна, что не пустилась в слишком откровенные излияния, как со мной это порой случалось, ибо чувствовала, что меня изучают и оценивают, а это всегда действует на меня отрезвляюще. Мы с моим собутыльником решили, что будет круче и необычнее, если ночью мы не трахнемся - мы получили захватывающие эмоции от одной только нашей беседы, и секс на этом фоне был бы уже избыточен - Славик просто уложил меня спать.
  Утром Славик проводил меня в дом отдыха, где разозлившаяся Ленка ждала меня в номере, переживая, что мы не успеем собраться перед отъездом в Москву.
  
  Там же, в пансионате Ейска, я обнаружила, что уже не так непримиримо отношусь к идее иметь детей.
  Мысли о ценности детей пропагандировались официальной культурой, и поневоле я к ним прислушивалась, ощущая на себе зомбирование.
  В пансионате я наблюдала много семей с детьми, которые меня в обычной жизни раздражали, а на фоне наслаждения южной природой натолкнули на множество мыслей. Вместо того, чтобы смотреть на них озлобленно по своему обыкновению, ныне я взирала на них весело и с интересом. Я поняла, что с помощью детей можно прожить еще одну жизнь. Наблюдая, как хорошо одеты или как весело играют существа младше меня, я думала: да, со мной этого уже никогда не будет, но я смогу вновь испытать это через своих детей.
  
  К пятому курсу института в моей жизни остался один партнер по сексу и развлечениям, но зато надежный и постоянный. К сожалению, он мне уже основательно приелся и не вызывал желаемых эмоций. Отношения с мужчинами, которые в прежнем повышали мою самооценку, превратились в отношения с одним лишь Павликом, которые понижали мою самооценку и существенно расшатывали мою нервную систему.
  
  "Ты можешь себе представить свою жизнь без меня?" - взял он себе за правило спрашивать, пытаясь меня образумить. Более двух лет он оставался единственным мужчиной в моей жизни.
  
  Постепенно он приелся мне настолько, что я возненавидела его внешность, голос и повадки - про себя я называла его "маленьким человечком с гнусавым голосом, в котором слышится неуверенность в себе". Его вид возле меня оскорблял мои эстетические чувства, портил все впечатление от происходящего вокруг. Стоило мне хотя бы несколько дней сдерживать охватывающее меня отвращение, как Павлик начинал питать надежду, что у нас все будет хорошо. Когда же я, наконец, не выдерживала и выказывала свои истинные чувства, то юноша сетовал, что меня хватило лишь на несколько дней.
  
  Я твердила Павлику, что нам нужно расстаться - такие разговоры шли у нас уже очень давно. Иногда Павлик соглашался: мол, да, мы расстанемся, но вот только давай сегодня побудем вместе в последний раз. Этот "последний раз" всегда получался у нас очень жарким, ведь подумать только: мы, такие любящие, чудом нашедшие друг друга, и вдруг расстаемся... Нотка грусти делала наше сближение особенно страстным.
  

Володя или Витек?

  
  Учеба в институте закончилась. За время студенчества я так привыкла, что наступление весны и лета связано с зачетной неделей, экзаменами и началом каникул, что когда все эта "движуха" исчезла, то весна и лето стали казаться ненастоящими.
  С тех пор всякий раз, когда я оказываюсь на метро Каширская и прохожу до остановки, где в течение пяти лет ждала транспорта, чтобы поехать в институт, мной овладевает ужасная ностальгия, и в то же время я не могу поверить, что все уже для меня закончилось. Я мечтаю хоть под каким-то соусом поучиться еще в своем институте.
  
  Я попыталась жить полноценной жизнью и разрушить стереотипы Павлика по поводу того, что жизнь без него для меня уже невозможна. Я вновь принялась ходить по улице одна, и ко мне опять стали подходить мужчины. Постепенно я уверовала в свои силы.
  
  Общение с подругами стало разочаровывать меня и казаться пресным.
  При длительных отношениях с одним и тем же парнем девушка начинает мыслить в том же ключе, что и ее избранник. Поэтому, встречаясь с подружками, я слышала от них однообразный пересказ суждений их ничем не примечательных кавалеров, что выглядело ужасно скучным. Все могло быть иначе, если бы мои подружки достаточно часто меняли парней, но и этого тоже не наблюдалось. Моим уделом было в течение нескольких лет постоянно слышать о том, что говорят и делают два вполне среднестатистических человека.
  
  В то же время терять друзей детства было жаль, и тут мне вспоминалось определение Друга Детства у Роберта Пенна Уоррена как "части чудесного, впервые открывающегося мира".
  
  Для меня эталоном трогательного поступка друга детства был следующий.
  Когда в четвертом классе у меня заболел живот на уроке математики, то учительница Валентина Григорьевна отпустила меня домой. Они, ни слова не говоря, переглянулись с Наташей, с которой у меня тогда только-только зарождалась дружба, и подружка вышла из класса и проводила меня до дома. "Активированный уголь", -твердила она по дороге, как заклинание.
  
  Конечно, я готова была закрыть глаза на шероховатости в общении, памятуя о том, что Надя и Наташа - мои старые подружки, которые хранят воспоминания о нашем детстве и обо всех невероятных хитросплетениях событий, которые нас связывали. Мое прошлое всегда волновало меня, а они были его частью. Их рассказы и байки погружали меня в атмосферу прежних времен, вызывая комфортное ощущение некой стабильности во времени... Но мне все чаще приходило в голову, что вряд ли стоит слепо руководствоваться в своей жизни чувством постоянства, и порой я не могла понять, причем тут те люди, которыми они нынче стали.
  
  Тем временем моя институтская подружка Ленка вышла замуж за мальчика из общежития, и все вокруг стали поговаривать о создании семей и о старых девах.
  Надя уже успела развестись с мужем и завести новый роман - с физтехом, она навещала его в общаге Зюзино на Каховской.
  Вторая школьная подружка - Наташа - вышла замуж за другого физтеха и ждала ребенка.
  
  Постепенно я стала считать себя старой девой.
  Раньше на меня не давил фактор времени, и мне хотелось только повеселиться. Теперь нужно было искать постоянного парня. Мне приходило в голову, что если я до сих пор одна, то со мной что-то не в порядке. Возможно, я - уродина, а теперь к тому же еще старая и злая.
  Я замечала у себя черты классической старой девы - раздражительность и подозрительность. Старело тело, оставались невостребованными чувства.
  Влюбленные пары на улице портили мне настроение.
  Я избегала людей, которые могли поинтересоваться у меня, не вышла ли я еще замуж.
  Отныне замуж нужно было выходить уже исключительно для самоутверждения.
  
  Иногда я думала о себе в третьем лице как о беззащитной одинокой девушке, и тогда любая игра, которую против меня пытался вести какой-либо мужчина, вызывала у меня ярость, и я хотела защитить себя любой ценой. В другое время мне, напротив, совершенно сознательно хотелось такой увлекательной и возбуждающей игры с мужчиной.
  
  Порой я прямо задавала мужчинам вопрос, хотят ли они говорить со мной откровенно, как друзья, или же предпочитают вести игру, как противники.
  
  К этому времени меня стала тяготить необходимость пускать пыль в глаза, чтобы создать желаемый имидж. Мне было гораздо проще с самого начала вести себя откровенно.
  Постепенно я утратила романтическую привычку рисоваться, и с новыми людьми общалась как со своими старыми знакомыми. У меня появилось дурацкое ощущение, что я словно бы общаюсь всю жизнь с одним и тем же мужчиной, имеющим много обличий. Моя бьющая через край откровенность могла оттолкнуть, так как многие предпочитают хотя бы на первых порах знакомства романтику и загадочность.
  Прежде я рисовалась из-за своей закомплексованности, стесняясь рассказывать собеседнику о каких-то сторонах своей жизни, на многие вопросы отвечая загадками и старательно обходила. некоторые темы - вот это и придавало мне некую загадочность. Теперь же моя напускная загадочность должна была, по моей задумке, происходить не из-за моих комплексов, а по причине моей неисчерпаемости. Также я командовала себе до поры - до времени скрывать свой темперамент, чтобы не показаться пошлой и вульгарной.
  
  Со временем у меня выработалось ноу-хау, как распознавать, силен ли мужчина в постели.
  Я спрашивала мужчину об этом напрямую, в лоб, и дальше начиналась развилка с двумя вариантами ответа с его стороны.
  Первый вариант: мужик обижается этому вопросу и говорит, что пока еще никто не жаловался, и что можно попробовать. Это означало, что он - слабак.
  И второй вариант: он - немного кокетливо - переспрашивает, действительно ли я хочу знать ответ? Я говорю: угу. И тогда он, сияя, признается, что он в этом деле ас и на этом деле помешан, что у него крутой темперамент. И это оказывалось правдой.
  
  В деле поиска мужчины своей мечты мне помогали так называемые "балы знакомств".
  Такие мероприятия организовывала некая контора под названием "Алые паруса", время от времени арендуя по субботам актовые залы институтов и домов культуры.
  Обычно перед походом на такую дискотеку я предварительно заходила куда-то немного набраться для настроения. Один раз меня угораздило зайти в один из известных мне 'гадюшников', как выражался Владик, на Октябрьском поле. Там я попала в поле зрения каких-то чуваков, отпускавших в мой адрес одобрительные замечания. Эти парни оказались заезжими фраерами из Сочи. Чтобы не ударить в грязь лицом, я заказала себе водки чуть больше, чем требовалось, а закуски, естественно, не было, и это имело свои печальные последствия. В один из периодов между провалами в сознании я обнаружила, что стою перед каким-то подъездом, куда меня пытаются затолкать. В общем, эти чуваки снимали квартиру где-то неподалеку, и при виде моего общительного поведения - на самом деле я просто хотела показать, что я реально крутая, и в этом не было ровно ничего личного - у них возникла идея затащить меня туда... В итоге я отделалась фингалом под глазом, но степень опьянения была такая, что ни на какой бал я не поехала, а отправилась в сторону дома и, едва добравшись до постели, немедленно забылась сном.
  
  На очередном таком мероприятии мы с моей новой знакомой Маринкой смеялись над пришедшими туда мальчишками. Хотели было пригласить толстячка небольшого роста, но потом вспомнили, что сейчас не "белый" танец, и девчонки не должны приглашать ребят.
  Маринка сказала: "Ничего, нам все можно". Я парировала: "Ничего, такого - можно".
  
  Я познакомилась с неким Володей, жившим в Люберцах, занимавшимся коммерцией и позиционировавшим себя как бизнесмена. Поначалу у меня был тайный умысел, чтобы он нашел мне работу.
  Потом решила по возможности поиграть с ним, применив схемы поведения. К примеру, не позволять ему слишком ослеплять меня роскошью и не откровенничать с ним хотя бы первое время. Еще я придумала такую цепочку: я веду себя так, словно боюсь его потерять, цепляюсь за него - он это видит, ему это льстит, и в итоге все складывается отлично.
  
  С порога Володя сделал следующие заявления:
  "Обычно я нравлюсь женщинам больше, чем они мне", "Я - сложный".
  
  Дальше поведал мне следующее.
  На Западе модно овладеть женщиной дважды: сначала - интеллектуально, а затем еще раз - в постели.
  Ему попадались женщины трех типов:
  - женщины, которых нужно долго уламывать, которые отдаются только на пятую встречу - "когда хлопнешь дверью", зато потом они позволяют делать с собой больше, чем проститутки.
  - женщины, которые отдаются быстро, но потом доходят до определенного уровня и большего уже не позволяют.
  - женщины-бизнесмены, которые, чтобы подняться на определенный уровень, прошли огонь и воду. Они привыкли командовать и обращаются с мужчиной как с мальчиком на побегушках.
  
  Он обрушивал на меня довольно большое количество нетривиальной информации из разных областей жизни, что делало его похожим на усредненный образ мужчины, каким я его представляю. Не могу, правда, сказать, что эта информация была интересна именно для меня - мне подавай вымышленные миры книг и фильмов.
  
  А я из умных вещей сказала, например, следующую: через день после пьянки организм чувствует себя посвежевшим.
  
  Володя сразил меня своей тачкой. Мужчине очень идет своя тачка, и первое время, когда я видела мужчину за рулем, то теряла голову. До сего момента у меня не было кавалеров со своей машиной, и поэтому, сев в машину, я вздрагивала и смущенно жалась.
  
  За рулем мужчина сливается со своим автомобилем, образуя единый организм - не существовавший доселе гибридный зверь, и во время движения пассажир помещен внутри чрева этого зверя, вместе с ним вздрагивая, замирая и протискивая свое тело во времени и пространстве.
  
  Иногда при Володе я настолько стеснялась, что не могла ощутить себя очаровательной женщиной и начать кокетничать. А когда он овладел мной, то я и вовсе расплакалась. Володя, естественно, не знал, как на это реагировать. Стремясь меня успокоить, он произнес так и не расшифрованную мной фразу: "Ты должна быть довольна".
  
  Меня немного испугало, что я плачу. Наверное, когда мужчина мною обладает, то я до сих пор чувствую себя как бы изнасилованной девочкой. Но, в общем, в сексе меня именно это и привлекает - насилие мужчины надо мной. Или, возможно, мои слезы связаны с тем обменом энергией между телами, который происходит при совокуплении.
  
  Когда мы с ним были близки, то я чувствовала всю значимость происходящего и превзошла самое себя в изъявлении страстности... На самом деле, страсть моя была направлена вовсе не на партнера, а против моей несчастной жизни; это было отчаяние по поводу того, что вот, мол, опять у меня ничего не выходит. Для меня секс - это всегда таинство, полная гармония и слияние, и если вдруг этого не получается, то для меня это удар. Поэтому в постели я непроизвольно начинаю разыгрывать спектакль избытка чувств, в который сама же верю.
  
  После нашего соития он стал, с одной стороны лучше меня понимать - например, стал больше смеяться моим шуткам, а, с другой стороны, стал относиться ко мне как-то настороженно, что я, в свою очередь, чувствовала и вместе с ним принималась самой себе не доверять.
  
  Наверное, если бы он меня сразу бросил, то я восхищалась бы им и страдала. Но у нас еще какое-то время продлились сложные для обоих отношения.
  
  Как-то раз он позвонил мне и принялся говорить со мной довольно ласково.
  Расспрашивал, какие мне нравятся мужчины, а потом отмечал, что он же ведь не такой.
  Я заметила, что он -трезвый циник, но Володя запротестовал, что, мол, он тоже иногда может потерять голову.
  Когда в конце разговора я спросила: "Так что же ты любишь?" он ответил: "Что или кого? Сказать тебе, кого я люблю? "
  Я как-то ухитрилась выйти из этого щекотливого положения.
  
  Вскоре мне представился случай в очередной раз попрактиковаться в нахождении объекта, затерянного в пространстве. На этот раз нужно было отыскать секретную военную часть - естественно, не обозначенную ни на одной карте - недалеко от более или менее знакомой мне станции метро - Полежаевской. В этом случае пространственная история оказалась встроена в историю любовную.
  
  С прапорщиком Витьком мы поначалу пересеклись в его военной машине. Он игриво, но вместе с тем весьма настойчиво заставил меня залезть к нему в машину ... Меня всегда захватывало сладкое чувство, что мужчина знает, как все устроить. Он знает, что хочет от меня получить, он захвачен своими желаниями и очень хорошо представляет все те шаги, которые приведут его к пиру удовольствий.
  
  Мое общение с мужчиной нередко происходило по следующей схеме: сначала он знакомился со мной и умолял меня "не уходи, побудь со мною", а потом уже я по здравом размышлении решала сама найти его и все повторить - то есть уже я просила его "не уходи, побудь со мною".
  Итак, я решила осуществить эксперимент по покорению пространства и отыскать Витька. Для этого я подключила к прогулке свою подругу Ленку. Пользуясь случаем и между делом болтая о том -о сем после долгой разлуки, мы прочесали пространство, опросив население - и вуаля! - язык до Киева доведет, военная часть Витька найдена.
  
  Витек приставал ко мне, предварительно заперев комнату изнутри.
  Я хныкала, твердя, что мне скорее надо домой. Неожиданно он сказал: "Я тебе заплачу. Сколько тебе надо?" Меня захлестнуло сладостное чувство своей порочности. "Сколько ты можешь заплатить?" - спросила я. "Сколько тебе надо? Раздевайся", - отвечал он, начиная раздеваться сам.
  Когда он обладал мною, то помимо мыслей о том, что он меня хочет и возбуждающих ощущений его зверя во мне и его рук на моем теле меня немало волновал тот факт, что он понимает, что за это стоит заплатить.
  Я отметила, что у мужчин сходные повадки - например, ласкать клитор или грудь, когда они обладают женщиной сзади.
  
  Потом мы расхаживали с Витьком по военному городку, и народ, видя нас, непроизвольно начинал улыбаться: наверное, им забавно было видеть пьяненького и лезущего на рожон Витька, который к тому же умудрился снять девицу.
  
  Для Витька единственная форма общения с женщиной - это "приставать" к ней. Что он и делает, не обременяя себя объяснениями.
  Он начинает с ее ладони, водит по ней по-всякому пальцами и смотрит на реакцию женщины, но незаметно, мельком. Потом целует ее в губы. Далее играется с ее грудью, потом залезает в самое интимное женское место. В начале сексуальных игр он ложится и закрывает глаза, ожидая, что женщина будет его ласкать. Когда он чувствует, что готов, он приступает к активным действиям.
  Он любит свернуться калачиком и полежать у женщины на коленях. Он склонен отдавать женщине приказания, начиная от: "Постой пока тут, я сейчас приду", и заканчивая: "Сдвинь ноги".
  От его прикосновений на меня помимо моей воли находило такое блаженное состояние, что на моих губах появлялась бессмысленная похотливая улыбка, и я готова была позволить ему все. Его взгляд пьянил меня, увлекая в бездну, и я больше не могла контролировать свои чувства.
  
  

Квартирное агенство

  
  Я раздумывала, куда мне устроиться на работу.
  В том НИИ, где я защищала диплом, я познакомилась со старшими товарищами, уже закончившими свои институты, опытом которых я собиралась пользоваться. Оказалось, что эти ребята, ничтоже сумняшеся, променяли занятия наукой на работу в каких-то возникших в период дикого капитализма ресторанах или отелях. Кроме того, в то время при распределении после института вообще считалось довольно престижным устроиться работать в коммерческий ларек или торговать матрешками на Арбате - там отметились многие вполне приличные в дальнейшем люди.
  
  Однажды я случайно встретила на улице Надю. Оказалось, что, вдохновленная примером своей соседки по дому, быстро заработавшей на квартиру, Надя тоже сделала ставку на карьеру и сразу после окончания своего "женского" Пищевого института удачно устроилась в фирму благодаря знанию английского.
  Ее пример Ее пример воодушевил и меня на поиски работы.
  Один раз я отправилась на собеседование в белой короткой юбке... Как оказалось, в моем резюме о поиске работы потенциального работодателя привлекло название моего престижного вуза.
  Мне обещали перезвонить, но когда я уже возвращалась с собеседования обратно на метро, то с ужасом обнаружила, что и колготки-то у меня порвались, и юбка оказалась испачкана кровью от внезапно начавшихся месячных. Ничего себе имидж в глазах работодателя!
  Оставалось только каламбурить: капли крови на юбке были последней каплей. Трудно делать дела, когда у тебя "дела".
  
  Как-то раз я решила попробовать поработать диспетчером на телефоне в квартирном бюро.
  Одной из самых ярких личностей там был, конечно, некий Николай - "либо импотент, либо озабоченный", как сказала про него секретарь Лена, тут же испугавшись, как тот отреагирует на эти слова, но бури не последовало.
  Когда я пришла в эту съемную квартиру на первом этаже, переоборудованную в диспетчерскую, то другая секретарь - Оля - предупредила меня, что здесь никто ни с кем спать не обязан, все делается по желанию, хотя Николай и щиплет всех за задницу.
  Секретарь Лена рассказывала, что девушка из соседней квартиры, наблюдая повадки Николая, поинтересовалась у нее, спит ли Лена с начальством, и потом была немало удивлена отрицательному ответу.
  Николай сказал кому-то из нас: 'Ничего, переспишь с начальством, и все будет нормально', - после чего многозначительно добавил: 'Правда, Лен?", - смутив этим бедную Лену.
  Когда Николай заносил в контору в девять вечера документы, мы уже были предварительно полностью одеты, чтобы, получив от него документы, тут же дать деру и не дай бог не остаться с ним наедине.
  Еще там на телефоне работала Вика, которая, как про нее говорили, 'собаку съела' на травке и была любительницей прикалываться. Она разговаривала с клиентами в повелительном тоне, а потом, уже положив трубку, ругала их последними словами.
  Я встретила там Машу - невысокого роста изящную брюнетку с длинными волосами и греческим профилем. При разговоре с клиентами голос у нее делался вкрадчивый, умный и доходящий до глубины души.
  Николай пытался 'клеиться' к Маше, и в ответ она вежливо "посылала" его. Тогда он в восторге хохотал, уверяя, что это его еще только больше раззадоривает.
  
  Мне захотелось познакомиться с этой удивительно умной Машей поближе, и мы с ней сдружились. Точнее сказать, я попала под ее влияние, что было немудрено.
  
  Когда мы пустились с ней в наши нескончаемые разговоры, то я неожиданно обнаружила в своей собеседнице весьма неординарного человека.
  
  У Маши были высокие требования к людям - в этом она ориентировалась на лучших представителей русской культуры, которые были гениальны и ранимы и страдали от несовершенства обывателей, не понимавших их. К обывателям, к серой массе она вообще относилась хуже всего - не осуждая их, а просто удивляясь, как они могут так жить.
  Маша считала, что "хреново" уже само по себе то, что у человека возникают эгоистичные порывы, а не то, что он их вовремя не сдерживает. Она не умела прощать и очень быстро разочаровывалась в людях.
  Постепенно Маша поставила меня в жесткие рамки зависимости от нее. Это произошло потому, что я боялась разочаровать Машу и упасть в ее глазах и всеми силами пыталась соответствовать ее представлениям о том, что есть правильно и хорошо.
  
  Я обнаружила в Маше девушку с изысканным вкусом и настоящую эстетку, любящую красоту во всем. Она стремилась окружать себя красивыми вещами во всех областях жизни. У нее были обширные познания, как быть красивой, то есть где нужно делать лазерную эпиляцию подмышек, у какой модистки заказывать шляпки и тому подобное. Когда мы с ней зашли к модистке домой забрать Машин заказ, то та и на меня заодно нахлобучила одну из своих шляп, великодушно заявив: "А вам я посоветовала бы вот такой фасон".
  После этого в голове моей зародилась надежда, что, может, не век мне ходить по морозу без шапки и плакать зимой в постели с любовником от ужаса по поводу того, что, провожая меня домой, тот увидит меня в столь не идущей мне вязаной шапке. Проблема подбора подходящей шапки всегда была актуальная для меня, ибо долгие годы я просыпалась в холодном поту от ужаса, что, как писал поэт Арсений Тарковский, 'Вот и лето прошло' - настолько меня страшила перспектива носить шапку.
  
  Мне тогда нравились платья приталенного и расклешенного силуэта, но про один такой понравившийся мне фасончик Маша сказала, что, мол, именно такие платья носят все проститутки Москвы.
  Пообщавшись с Машей, я сделалась гламурной девицей, слушающей Sade и Mariah Carey. Я смотрела передачу "CNN Style" по каналу ТВ-6 и заказывала у портних приглянувшиеся фасоны платьев и пиджаков.
  
  Маша подкупала меня прежде всего своими рассуждениями о литературе и тонким вкусом.
  В свою очередь в моем лице Маше хотелось найти человека, который бы со всем рвением выполнял все ее внезапно возникающие прихоти и при этом даже не пытался бы ее ни за что критиковать. Также Маша хотела использовать мои познания в английском.
  
  Во главу угла она ставила материальный успех и независимость.
   Маша не хотела ни от кого зависеть, но в то же время не стеснялась использовать имеющиеся у нее связи в самых разных слоях общества, так как "без этого нельзя". То, что она обращалась к кому-то с просьбой, она обставляла как величайший жест снисхождения со своей стороны. Одолжения она принимала как должное... Впрочем, у некоторых знакомых она, наоборот, ни в коем случае не хотела просить об одолжении, чтобы не попадать от них в зависимость и не разрушать свой гордый образ.
  Внешний имидж вообще значил для нее очень многое. Для нее очень важно было хорошо выглядеть в глазах всех - даже тех, кого она не уважала.
  
  С людьми Маша разговаривала в повелительном тоне и немедленно становилась в позу, едва ей чудилось, что с ней обращаются недостаточно вежливо или подвергают сомнению ее высказывания. Фактически она изображала из себя "крутую", хотя на словах она осуждала принципы общения уголовников - к примеру, их манеру придираться к словам и "ставить на деньги" более слабого человека, угрожая ему.
  
  Что касается вопросов любви, то Маша высказывала очень зрелое, на мой взгляд, желание найти человека, которого она любила бы и в чьих объятиях засыпала бы. Мне же всегда импонировала схема гостевого брака, в чем я усматривала признак собственной инфантильности.
  
  Наши отношения осложнились, когда мы стали не просто приятными собеседниками, а... партнерами, потому что она посвящала меня в свои проекты - например, по изданию собственного эстетского журнала. Впрочем, каждый день приносил ей что-то новое, и в этом море информации она могла обнаружить нечто, что подвигнет ее полностью переменить свою жизнь и поставить перед собой новые цели.
   На меня сыпались постоянные упреки и нотации - Маша требовала, чтобы я контролировала свой тон в разговорах с ней. Кроме того, я должна была быть готова сорваться с места по первому ее зову.
  
   Памятуя о том, что мой прежний парень Владик имеет связи в бизнес-криминальной среде, мы с Машей обратились за помощью к нему. Как я и подозревала, он не относился к мужчинам, готовым "сделать для женщины все": Владик предлагал нам услуги своих приятелей, изображая дело так, как будто это именно они ставят невыгодные для нас условия и не идут ни на какие уступки, а он тут не причем, и поэтому к нему претензий быть не должно. Вдобавок он никогда не сводил нас напрямую с поставщиками услуг, говоря при этом: давай деньги, и я для тебя это сделаю.
  
  К этому психологическому портрету Маши, пожалуй, осталось добавить еще один маленький штришок: Маша совершенно осознанно и давно занималась проституцией. И это прекрасно вписывалось в ее систему ценностей. По ее разумению, такие вот самостоятельно заработанные деньги давали ей независимость и поэтому опосредованно даже повышали ее социальный статус.
  
  У Маши было несколько интересных проектов, которые, впрочем, требовали некоторого начального капитала, который она предложила заработать старым как мир способом.
  
  Если раньше в жизни я никогда не выступала в роли продажной женщины и мне забавно было изображать из себя таковую - то есть вести себя так, как, по моим представлениям, ведут себя "они"- в архетипическом, конечно, смысле, а не подражая несчастным глупеньким провинциалкам, - то в тот единственный раз, когда я в этой роли находилась, мне, наоборот, хотелось свести на "нет" интерес ко мне со стороны пригостиничной шушеры и убедить моего клиента, что я пребываю в этой роли совершенно случайно. И все-таки забавно было чувствовать на себе любопытные взгляды охранников в гостинице. А когда с утреца я потревожила звуками своих шагов тишину гостиничных коридоров и, с выражением наивности и задумчивой грусти на лице, проходила мимо таксистов, которые немедленно предложили меня подвезти, то мне невольно вспомнилось начало фильма "Интердевочка".
  ...Позже я узнала, что именно в ту ночь в центре Москвы был расстрелян Парламент.
  
  А еще через 2 месяца партия Жириновского победила на выборах в Госдуму, и демократы заволновались, осознав, что что-то неладно в датском королевстве. Я стала лучше понимать гитлеровские времена, и у меня даже мелькнула мысль вступить в ЛДПР на случай, если Жириновский придет к власти, а потом в газете я прочла, что не у меня одной возникли такие мысли.
  
  Криминальная среда, в которой вращалась Маша, дала о себе знать. По воле случая она оказалась замешана в серьезном преступлении. Ее задержали, и в Бутырке случай свел ее с одной известной двадцатидвухлетней авангардной поэтессой по имени Алина, которую потом освободили, сделав членом пен-клуба.
  Меня два раза вызывали в МУР для дачи показаний, причем каждый раз опера либо звонили мне домой, натыкаясь на моих родителей, либо писали повестки по почте, которые тоже попадали в руки моих родителей, после чего мне, естественно, захотелось больше никогда ни с чем подобным не сталкиваться.
  Я и раньше замечала, что "в интересах дела" Маша лжет, не моргнув и глазом, но муровцы к тому же поведали мне о том, что она совсем не та, за кого себя выдавала - как минимум по возрасту и социальному положению: Маша всем представлялась шестнадцатилетней сиротой, рассказывая трогательную историю о том, как ее родители погибли в автомобильной катастрофе.
  Стремясь никого не подвести и придумав заранее байку без имен и адресов, сотканную из мозаики реальных событий, я пришла в МУР и вдруг увидела, как по коридору ведут бледную растерянную Машу, при виде меня невольно скорчившую нервическую гримасу...
  Вместе с опером мы написали пространный рассказ, где каждая строчка не содержала ничего, кроме правды, но одновременно не хватало многой информации между строками. Мое сочинение отнесли 'начальнику', которому оно не понравилось, и поэтому он, войдя в кабинет, со знанием дела с силой пнул меня своим ботинком в сапог и стал угрожать плохим обращением.
   Сначала я даже не очень понимала, по какому поводу меня вызвали, то есть в чем именно обвиняют Машу. И то, что мне рассказал 'начальник', который стремился 'выжать' из меня больше показаний, меня ужаснуло.
  В целом ребята из МУРа производили впечатление людей, осведомленных о самых темных сторонах жизни. Но эту часть своей работы они старались не особенно "выпячивать" и, движимые чувством самосохранения, переключались на другие, более нейтральные и позитивные вещи. Менты подкалывали друг друга точными и остроумными репликами. Именно в их жаргоне я впервые услышала слово "авторитет", а еще они использовали выражение "писать оперу"... В общем, по этому поводу я сочинила каламбур: "У ментов особая ментальность".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"