Коммари Александр. Хроники неправильного сегодня

СВЕТЛАЯ СТОРОНА ЛУНЫ

- Старик, конечно, сильно сдал, - сказал Косыгин, открывая дверь перед офицером в новехонькой синей форме ВВС Советской Красной Армии. - Но все равно молодцом, держится. Память иногда изменяет, спрашивает про людей, которые уже умерли, но интеллект остается острым, как бритва. С ним будет его племянница, ЦК наделил ее неограниченными полномочиями во всем, что касается его здоровья и быта. Она вам поможет, если будут какие затруднения. Но все равно не удивляйтесь, если что.
- Да я все понимаю, Алексей Николаевич, - спокойно ответил офицер.
Они вошли в небольшой холл. Там как раз одевалась группа экзотично выглядящих людей в необычной военной форме, молодых, бородатых, с пистолетами на портупеях. Увидев вошедших, они с радостными улыбками обступили молодого офицера, при этом каждый норовил его обнять и поцеловать. И все говорили на испанском со скоростью пулемета.
Переводчица - молодая хрупкая девушка, на фоне бородатых мужчин с пистолетами выглядевшая немного забавно, тем не менее отважно пыталась перевести одновременно бурный словопоток темпераментных иностранцев.
- Кубинские товарищи считают за честь... в один день увидеть величайших людей Союза... Ждут завтра на приеме по поводу... Приглашают отправиться к ним в посольство... Посетить их страну... Вся Гавана будет встречать...
Косыгин деликатно, но твердо разрулил ситуацию, сказав, что гостя ждут и опаздывать они не могут - а об остальном еще будет время договориться. Кубинцы отнеслись с пониманием - и удалились. А вновь пришедшие сели в большие потертые кожаные кресла. Ждать приглашения.
Ждали они недолго - из дверей появилась женщина, профессия которой - врач, была понятна несмотря на отсутствие белого халата и стетоскопа на груди. Женщина пригласила мужчин в комнату.
На пороге Косыгин поправил галстук, ладонью уложил свои недлинные, ежиком волосы. Волнение офицера ВВС проявилось только в том, что он поправил и без того элегантно сидевшую на голове фуражку.
Старик сидел на кровати - одетый в толстовку и мятые просторные брюки. На ногах были только толстые шерстяные носки. Рядом с ним сидела другая женщина, не очень молодая. Косыгин представил ее офицеру, он поздоровался с ней за руку.
Старик махнул рукой как старому знакомому Косыгину и затем с интересом посмотрел на молодого офицера.
Тот вытянулся по стойке смирно:
- Товарищ председатель Совета Народных Комиссаров. Майор Военно-воздушных сил Гагарин задание выполнил - советские люди первыми высадились на Луну.
Затем добавил зачем-то, очевидно, от волнения:
- На светлую сторону Луны.
Старик - поддерживаемый женщиной, встал. Сделал два нетвердых шага к офицеру. Долго и внимательно смотрел на него. Обнял.
- Молодец. Какой молодец. Как тебя по имени-отчеству?
- Юрий Алексеевич.
Гагарин бережно, держа словно фарфоровую вазу, вместе с женщиной усадил старика обратно в постель. Тот сделал знак рукой - офицер сел по правую руку. Косыгин остался стоять.
- Трудно было, Юра? - спросил старик.
- Нормально, - ответил Гагарин. - Техника сработала на отлично. Советская ведь техника. Экипаж - лучшие краслёты ВВС. Коммунисты и комсомольцы. Народ проверенный.
- Молодцы, - повторил старик. Дотронулся сухонькой рукой до формы Гагарина. - Форма красивая. Все-таки Сталин был прав, когда предложил вернуть звания и погоны. Это уже другая армия, и другое поколение.
Гагарин кивнул.
- А сейчас у меня были товарищи с Кубы. Тоже военные. Какие славные... Горячие, открытые, умные. Красавцы. Фидель и... как того звали, доктора?
- Эрнесто, - подсказала женщина.
- Да, Эрнесто. Ах, какие люди. Герои, партизаны! Я вспомнил, как мы бились в 19-м. Деникин рвался к Москве, я сказал Льву Давыдычу - может, раздать членам Политбюро яд на случай падения Советской власти - мы все равно не смогли бы уйти на нелегальное положение, нас бы убили, а он ответил: Нет, лучше я раздам нам винтовки - и будем биться с рабочими на баррикадах до конца - как парижские коммунары. А вот - победили.
Старик замолчал, вспоминая что-то. Все тоже молчали, не смея нарушать ход его мыслей.
- Как было трудно, - вдруг сказал старик. - Гражданская, НЭП, два острейших внутрипартийных кризиса - в двадцатых и сороковых, война с Новой Антантой. А какие мучительные поиски социалистической модели экономики, какие споры. Но мы все-таки удержались и от раскола и не сделали ошибку французских буржуазных революционеров - избежали внутреннего самоистребления. Хотя действовать иногда приходилось архижестко. Но удержались.
Старик снова посмотрел на Гагарина.
- А вот теперь красный флаг Советов на Луне, а советские республики появились даже в Западном полушарии. Боливия, теперь Куба...
- Бразилия, - поправила старика женщина.
- Ах, да, - старик шутливо-виновато схватился за голову. - Старость, просто старость! Товарищ Мао из Китая присылает мне особый китайский зеленый чай - говорит, очень помогает быть работоспособным. Но с временем воевать труднее, чем с белыми и с империалистами.
Тут его взгляд упал на скромно стоявшего Косыгина.
- О, как же я вас, батенька не заметил. У меня к вам дело, Алексей Николаевич.
- Слушаю вас, Владимир Ильич.
- Не хочу при нашем госте, но передайте Кирову, что у меня серьезный нагоняй ЦК. Поступают письма от рабочих - что наши менеджеры не всегда согласовывают решения с завкомами. Эффективность эффективностью, а принципы мы нарушать не будем. Наша власть - власть трудящихся, если не можете пройти между Сциллой эффективности и Харибдой социалистического самоуправления - трудящиеся вас быстро поправят, а то и попросят. Если вы там засиделись.
- Владимир Ильич, мы тоже имеем письма от заводских парторганизаций, сейчас готовим расширенный Пленум - с участием представителей завкомов, парторгов крупнейших заводов и экономистов Академии наук. Материалы Сергей Миронович обещал завтра прислать.
- Вот и я вам материалы пришлю, у секретаря уже пакет лежит, наброски сырые, но не обессудьте - лошадь я уже поизносившаяся.
- Да что вы, Владимир Ильич! - сказал Гагарин и улыбнулся.
Старик посмотрел на него.
- Ах, какие люди выросли. У нас с Надей детей не было, - старик тяжело вздохнул, - но если бы был сын, как я хотел бы, чтобы он был похож на тебя, Юрий Алексеевич.
И он хитро посмотрел на сидевшую рядом племянницу, как бы показывая, что запомнил с первого раза имя-отчество гостя.
А Гагарин смотрел на старика, и почти видел, как его улыбка приводила в движение миллионы людей от Хуанхэ до Амазонки, как поднимались заводы и города, наброски которых рождались вот в этой, нынче покрытой редкими седыми прядями голове, как уходили в небо ракеты и неслись в космосе орбитальные станции, о которых старик, наверное, и не подозревал, когда много лет назад - в кепке и с перевязанной щекой - чтобы не быть узнанным и не попасться юнкерам Керенского - шел по холодному октябрьскому Петрограду к Смольному, шел возглавить величайшую в истории Революцию.

Необходимое послесловие:
Председатель КНР Мао Цзэдун прожил 83 года.
Лидер кубинской революции Фидель Кастро Рус жив и сейчас, в 2009 году, в августе 2008 ему исполнился 81 год.
Владимир Ульянов родился в 1870 году. Он никогда не курил, в молодости пил только разве что пиво, много занимался спортом. Хотя в его семье не было долгожителей, допущение, что, если бы не покушение Каплан, он мог бы прожить до 90 лет, не слишком, на мой взгляд, фантастическое. Все остальное - исключительно на совести автора.

kommari 2009-01-21

ГАГАРИН

Привозят нас, значит, в какой-то городишко, нам даже и имени его не сказали. Главное, лежит этот городишко на федеральной трассе, по которой если ехать, то до самой Москвы и приедешь. Ехать, правда, долго, потому как еще до Урала надо доехать.
Ну, нам, ментам, не привыкать, дело привычное, гоняют по стране, как вшивых по бане. То в один город, то в другой, в столице был пару раз, а уж про три командировки в Чечню и Ингушетию и вспоминать не хочется.
Выдают, как водится, щиты, дубины, каски, построили вдоль трассы. Выходит какой-то начальник большой, говорит, что враги государства хотят учинить на американские деньги смуту, а наше дело, значит, врагов отметелить, рассеять, ну и самых наглых задержать.
Опять же, дело привычное, гоняли мы и красножопых, и демокрадов, работка не пыльная, это ж вам не боевики бородатые, народ дохловатый, по репе дубинкой треснешь, - вот он уже и безвредный.
Стоим, значит, смотрим на дорогу. Между собой треплемся. Сначала о своем, привычном - сколько командировочных получим, когда отпуск, семьи, дети, бабы, то да сё. А потом доходит до меня слушок, сначала с одной стороны, потом с другой. Я в начале думал, прикол какой. Типа, говорят, где-то на Дальнем Востоке, чуть ли не у самого Владика, села тарелка летающая, постояла чуток, и улетела. И оставила на этом месте двух мужиков. И один из них Гагарин, а другого имени не помню, но это тот его напарник, с которым он разбился много лет назад - меня еще тогда папка с мамкой и не сделали. Напарник этот то ли Серега, то ли Серегин, ну, не помню. Да и не главное, главное, что Гагарин - и живой. Вроде как его в последний момент перед смертью вытащили пришельцы из падающего самолета, с напарником этим, и к себе забрали. А вместо них то подложили их двойников. Ну, как-то так.
И вот жил Гагарин где-то там у этих пришельцев, чуть ли не на их звезду летал, почетом пользовался большим, а потом затосковал, захотел обратно вернуться. Его и вернули. А он, прилетев, про то, что тут у нас творилось узнал, и, вместо того чтобы в Кремле с Самым Главным под ручку ходить да награды получать, собрал народ да и на Москву пошел - вроде как СССР восстанавливать.
Не, я когда услышал, однозначно сказал: "Гонево!" - так не бывает. Придумают же, блин, такое. Плюнул и растер. Стою в строю, жду, чего будет. Трасса закрыта, машин, кроме наших, нет. Кстати и вэвэшников на "Уралах" подвозят чуть позже.
Смотрим - на горизонте сначала точка, потом приближается. И видим - куча машин едет не спеша, автобусы, жигули, грузовики самые разные, иномарки ржавые, мотоциклы едут со скоростью пешехода, да и пешеходов тоже немеряно. И вся эта шобла по трассе в нашу сторону. Ну, мы "Уралами" трассу загородили, сами промеж них встали, боевое построение приняли, ждем.
Вся эта орава останавливается от нас в паре сотен метров и не успел наш старшой в матюгальник приказать им разойтись, отделяется от толпы мужик. Подходит ближе - и что вы думаете? Точно. Гагарин! Юрий Алексеевич! В шинели и фуражке. Живой!
Я ж еще и не был, как он в космос полетел, но лицо его, сколько себя помню, везде видел. По телику, на картинках. А тут - ну совсем живой. Подходит к нам - я вообще чуть не упал: такой же молодой, как на фотках, и улыбается так же. Так никто улыбаться не может. Один только он. В целом свете.
Подходит он так спокойно, и говорит: "Ребята, дорогу освободите, нам в Москву надо, у нас там дел много". Старший подбежал, тоже, как и мы, смотрит, глаза выпучены, что у рака вареного. А Гагарин повернулся, своим рукой махнул - и вся эта туча народа - толпа до горизонта, снова пришла в движение. А народ с ним - мужики какие-то простые, работяги, старики-интеллигенты в очках, молодняк, женщины с детьми, в общем, самые обыкновенные люди. Ну и Гагарин нам снова говорит: "Да, ребята, вы вообще помогите народу - нужно и движение организовать, и, кто хворает, помочь, и питание людям нужно". Старшой наш вдруг вытянулся, честь отдал, "Есть! - говорит, - товарищ Гагарин! Будет исполнено!" - говорит.
Машины разворачивает, нас на обочину - и вся эта орава мимо нас. Ну и много же их было, надо сказать. Полдня мимо нас шли. Там в конце даже мужики на телегах и велосипедисты.
Вот так и довелось мне увидеть Юрия Алексеевича Гагарина, первого космонавта Земли.
***
Рассказывали, что Самый Главный Человек страны приехал в Министерство обороны и вызвал к себе начальников ракетных войск и авиации. Что происходило в кабинете, никто не знает. Только через полчаса мимо дежурного полковника, сидящего в кабинете, стремительно прошли оба начальника, а один из них бросил на ходу: "Я? В Гагарина? Ракетой? Да пошел ты на х*й, мудило питерское!"
Еще рассказывали, что гагаринцы, как их называли, еще не перешли из азиатской в европейскую часть России, а все билеты из Москвы в США, Западную Европу и Канаду были распроданы на много дней вперед. И при этом все покупающие покупали билеты только в один конец.
А еще рассказывали, что когда Гагарин шел к Москве, люди в бывших советских республиках - в Армении, Азербайджане, Украине, Эстонии, Литве, Узбекистане и других - отмечали на старых, сохранившихся картах СССР его продвижение маленькими красными флажками.

kommari 2007-04-15 10:15:00

ГОЛОВА ЧУБАЙСА

Ходок пришел в село днем. Машка как раз бежала с поганым веником за еврейским беспилотником - глядит, по дороге, от Асташкинского леса, мужик идет. В лаптях и с мешком большим. Машка посмотрела, беспилотнику кулаком погрозила - и в деревню бежать, к сельсовету. А там и председатель Мироныч и завхоз Петренко и даже главный агроном Георгадзе- вся наша сельская партийная ячейка. Как раз виды на урожай обсуждают.
Новость о Ходоке тут же облетела всю деревню. Ну и я, конечно, ноги в руки - и к сельсовету. Пока Ходок по нашей главной улице шел - почитай, полдеревни у сельсовета и собралось. Стоят молча, на Ходока смотрют.
Ходок подошел к сельсовету, мужиков оглядел, и говорит, вроде и как всем, но сам на Мироныча смотрит, потому как признал, кто тут есть у нас главный:
- Здорово, православные! Слава КПСС!
- КПСС слава! Ну, здорово, коль не шутишь! - Мироныч отвечает. - Кто будешь? Куда идешь?
- Ходок я.
- Да уж видим, что не спецназ украинский!
Тут надо сказать, что уж очень в прошлом году украинский спецназ озоровал в наших местах. Лютовал просто. Но когда он у вдовы Алексеевой кабанчика увел - терпение у мужиков лопнуло. Собрались с кольями, с лопатками саперными, с винтовками М-16 - их целую подводу Витька-контрактник привез, когда с обороны Севастополя вернулся - и пошли со спецназом разбираться. Разобрались так, что до сих пор спецназ сидит в схроне своем, что у Гадюжьей балки, и носу не кажет. Только по ночам выходит - по нужде. Бабы наши отходчивые, молоко ему иногда носят, хлеб, сало опять же. Оставляют у схрона. Спецназ все съедает, даже веревочки от сала.
Еще надо сказать, что под горячую руку и завхозу Петренко нос разбили, но потом всей деревней извинились, и литром казенной водки проставились. Что правильно. Потому что дружба народов - святое, как товарищ-отец Никандр, секретарь нашей парторганизации, объяснил.
А в этом году беспилотники еврейские - летают и летают, настырные, как комарьё. Витька-контрактник один сбил из своего "стингера" - тогда и нашли на нем буковки еврейские. Учитель наш, Абрам Иосифович, признал их - и сказал, что сделан беспилотник в государстве Израиле - где много евреев обитает. Но на Абрам Иосифовича никто, конечно, не обиделся, потому как дружба народов - и не может он за всех евреев отвечать. Но сам Абрам Иосифович сказал, что своему племяннику письмо в Израиль отпишет - чтобы тот меры принял. Пока письмо не дошло, видимо - потому как летают беспилотники. Хотя Витьку-сверхсрочника теперича боятся - как он из дома выйдет - беспилотники тут же за огороды и в поле улетают. И кружат там. Вместе с воронами.
Ну, это я отвлекся.
Вот, значит, стоит Ходок, мужики кружком стоят, на него смотрят.
- Куда идешь, православный? - Мироныч спрашивает.
- В Москву иду. К Ленину.
Народ понимающе переглянулся. Мы тоже хотели Ходока к Ленину отправить, но забоялись. Самогонку мужики гонят, молодежь с девушками балует - да хоть тот же Витька-контрактник, - урожай не очень собрали в прошлом году, проявления национализма бывают, как я уже сказал - не доросли мы своего Ходока посылать. Так и товарищ-отец Никандр сказал, и Мироныч того же мнения.
- А что несешь Ильичу? - спросил агроном Георгадзе.
В нашем селе Георгадзе - самый политически грамотный. Еще он песни грузинские поет - когда в настроении. А когда не в настроении - какого-то Саакашвили ругает. Очень сильно ругает.
Ходок мешок свой холщовый на землю положил, веревку развязал. И вынул оттуда голову.
Народ ахнул. Это была голова чубайса. Настоящего. Рыжего.
Голова вращала глазами, строила гримасы, показывала язык, корчила рожи. Шевелила губами. Но молчала.
- А чего молчит-то? - спросил завхоз Петренко.
- Потому что согласно анатомии, - важно ответил Ходок. - Чтобы говорить - легкие нужны. А у этого кроме головы - ничего нет. Да и что он сказать может - срамоту только всякую. Ваучеры, капитализация...
- Дети тут, - сказал Мироныч и на меня поглядел. Ходок проглотил следующее слово:
- Прощения просим, не заметил мальца.
Мне, конечно, обидно стало - какой я малец? Я в следующем году вообще собрался в армию. В Красную армию. Мне Витька-сверхсрочник все рассказал - как до Москвы добраться, как найти Штаб Красной армии, где таких, как я, записывают. В ряды борцов с буржуями.
- Да, хороший гостинец товарищу Ленину, - продолжил Мироныч. - Говорят, в Лесолуговском тоже одного чубайса поймали, но они его не уберегли. Держали в подвале, а там его крысы и съели.
- Лесолуговские - те еще чмошники! - зашумел народ.
- Так что ты его береги, - закончил Мироныч.
- Знамо дело, - сказал Ходок.
Голову чубайса он деловито убрал в мешок и достал оттуда устройство какое-то. Коробочки, проводочки.
- А это при чубайсе было. Телефон спутниковый. Мериканского производства.
Мужики заинтересовались.
Когда украинский спецназ побили, отняли наши у него телевизор, принесли в деревню.
Поставили в клубе, под портретом Карла Маркса, долго мудрили, потом включили.
Так была какая-то девка, и что-то говорила непонятное. Что-то вроде:
- ... узнали, что Пэрис Хилтон надела на тусовку гламурное нижнее белье...
- Кто такой Пэрис Хилтон? - спросил Мироныч.
- А что такое тусовка? - спросил Петренко.
- И что такое гламурное нижнее белье? - почесал голову Георгадзе.
Послушав еще такого же непонятного и мутного, партийная ячейка порешила телевизор больше не включать, но и в сортир его все-таки не выкидывать - до подхода Красной армии и возобновления передачи "Сельский час" и "А ну-ка, девушки!"
В общем, технически народ у нас подкованный. Поэтому и мериканский телефон спутниковый вызвал неподдельный интерес.
Ходок с удовольствием объяснил, как он работает. Разрешил попробовать.
Мироныч нажал кнопку "ОN", подождал. Из трубки раздался голос:
- Here is the president of America. Who are you?
- Матом ругается мериканец, - сказал Ходок. - Херы и хуи...
Мироныч показал ему кулак. Ходок опять посмотрел на меня, снова проглотил фразу на полуслове.
- А Смольный набрать можно? - спросил Мироныч, отдавая трубку Ходоку. - Я на мериканском не очень.
- Можно, - сказал Ходок.
Он долго нажимал кнопки, потом стал кричать в трубку мериканского телефона:
- Барышня, Смольный можно, барышня, мне Смольный! Смольный дайте, барышня!...
Кричал долго. Через какое-то время в трубке раздался голос:
- Ну, чего так орать, Смольный на проводе. Матрос Забибулин.
Ходок протянул трубку Миронычу.
- Говори, председатель.
Мироныч откашлялся:
- Тут Степан Миронович Иванов, председатель колхоза имени 30-летия 18-го партъезда. Село Остюжино. Слава КПСС!
- КПСС слава! - ответил голос. - Как в Остюжино с Советской властью?
- Восстановлена.
- И дружба народов?
- И дружба народов.
- Молодец, товарищ Иванов. Так держать!
- Работаем.... А с товарищем Лениным можно поговорить?
- Ну, мил человек, совсем ты географию подзабыл. Смольный - он в Ленинграде-городе, бывший Путин-сити, а товарищ Ленин - в Москве. В Кремле.
- Виноват, - сказал Мироныч.
- Да ничего, бывает. А коль хотите с Ильичем поговорить - шлите Ходока. Товарищ Ленин Ходоков очень любит - и встречает их чаем с бубликами.
- Пошлем, - сказал Мироныч. - Обязательно пошлем.
- Ну, бывай, товарищ Иванов. И береги советскую власть. Без нее нам всем гайдар и ельцын!
- Будем беречь, - твердо пообещал Мироныч и нажал кнопку "OFF".
Ходок собрал провода и коробочки мериканского телефона в кучу и засунул в мешок, к голове чубайса.
- Мне, однако, дальше идти, - сказал Ходок.
- Да, - сказал Мироныч.- А может, заночуешь у нас? А бабы наши тем временем гостинцев соберут - для Владимира Ильича?
- Нет. Надо идти. Путь еще неблизкий. А на дорогах у Москвы-города единороссы шалят.
Народ снова зашумел. Мы единороссов своих всех давно уже вывели, и даже лесолуговские своих передавили, уж хоть на что и чмошники, но это сделать сообразили. А вот в больших городах и на больших дорогах эта пакость еще попадается.
- Тебе, мил человек, может оружье какое дать? - спросил Петренко. - А то как встретишь супостатов?
- А у меня есть.
С этими словами Ходок извлек из своего мешка большую железную трубу, завернутую в дерюжку.
- Вот. РПГ-27. Таволгой звать. Даже танк можно остановить - а не то что единоросса проклятого.
Мужики уважительно закивали головами.
- Ну, коль так, то иди, - согласился Мироныч. - Только, это.... От нас тоже передай, Владимиру Ильичу. Наказы. Что, значит, надоела нам вся эта хрень - буржуи недобитые, спецназ украинский, беспилотники еврейские, чубайсы, гайдары. Что, значит, мы за дружбу народов и за пятилетку в четыре года. И чтобы скорее бардак на Руси и вокруг ее заканчивать.
Ходок достал из кармана замусоленный блокнот, огрызок карандаша, послюнявил его кончик и старательно записал в блокнот все, что Мироныч ему сказал. Даже попросил повторить последнее предложение.
Потом засунул свой РПГ в мешок, завязал его веревкой, закинул за спину.
- Ну, бывайте православные! Слава КПСС!
- КПСС слава! - негромко, но с чувством произнесли все собравшие у сельсовета.
Ходок потрепал меня за волосы - и пошел по дороге дальше. В сторону Москвы. Поднимая лаптями пыль.
А мы все - и мужики, и бабы, и пацаны с девчонками - смотрели, как он идет. И завидовали. Потому что он шел к товарищу Ленину. И нес ему голову чубайса.

kommari 2008-09-02

ДОСТИГШИЕ ЦЕЛИ

31 декабря 1979 года
СССР
31 декабря 1979 года - за пять минут до наступления Нового, 1980-го года, советский народ с Новым Годом поздравил лично Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев. Это было немного необычно - последние несколько лет поздравления от его имени читал диктор Центрального телевидения Игорь Кириллов.
Поначалу ничего странного, однако, в поздравлении не было. Леонид Ильич упомянул о том, что Советский Союз оказал братскую интернациональную помощь Демократической Республике Афганистан, отчитался об успехах Союза за прошлый год в промышленности, сельском хозяйстве и культуре. Сказал о том, что Москва будет встречать в будущем году Олимпийские игры.
Когда до наступления 1980-го года осталась всего одна минута, Леонид Ильич посмотрел с экрана на многомиллионный советский народ, сидевший за празднично накрытыми столами у телевизоров и сказал:
- Как вы помните, товарищи, на 22-м съезде наша партия приняла программу построения основ коммунистического общества и пообещала, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Не скрою, многие считали, что это обещание невыполнимо. Но мы, коммунисты, привыкли отвечать за сказанное. И выполнять обещанное. Так нас учил Владимир Ильич Ленин, так мы и живем. Я хочу вас обрадовать, дорогие товарищи...
Леонид Ильич сделал паузу, откашлялся:
- С 1 января Нового, 1980-го года, наша страна переходит к коммунизму. Поздравляю вас, товарищи. Сразу после новогодних праздников Центральный комитет обратится в Верховный совет СССР с предложением о переименовании нашей страны в Союз Советских Коммунистических Республик. Ну а пока - с Новым Годом, дорогие товарищи!
От Львова до Владивостока, от полярных станций на Новой Земле до города Кушка на юге в стране наступила тишина. По телевизору играл гимн Советского Союза, но миллионы людей сидели неподвижно у своих телевизоров, забыв даже открыть бутылки "Советского шампанского". И, если бы эту тишину можно было бы перевести на русский язык, перевод был бы очень кратким: "ЭТО КАК?!"
***
4 января 1980 года
США, штат Виржиния, штаб-квартира ЦРУ в Лэнгли
- Давно не виделись, Джек! - сказал замдиректора ЦРУ, поднимаясь из-за стола и протягивая руку Джеку Вайнстоку, вошедшему в его роскошный кабинет.
- Давненько, - согласился Вайнсток. - А ты неплохо устроился, Билл.
- Конгресс пока не обижает. Как у тебя с женой?
- С Айрис? Ну, она решила оставить мне после развода только библиотеку. И кота Джона. Ее адвокаты роют носом землю.
- Сочувствую. Ну, и мне тут недолго осталось. Новый президент, новые люди.
- И что собираешься делать?
- Отдыхать. Сначала эта история с Ираном, потом Афганистан, теперь вот русские эти... с ума сошли.
- Да, я уже слышал.
- Собственно, Джек, я тебя за этим и пригласил.
Оба сели в кожаные кресла у окна, замдиректора предложил Вайнстоку контрабандную кубинскую сигару, сам тоже закурил.
- Что ты обо всем этом думаешь?
- О чем? - решил уточнить Вайнсток.
- О коммунизме в России.
- Бред какой-то. У русских последние несколько лет трудности с обеспечением страны продовольствием, огромные проблемы с потребительскими товарами. Какая-то авантюра... или...
- Или?
- Или неясная нам игра. Возможно, начинается некая политическая компания - связанная со сменой руководства. Одновременно - русские войска в Афганистане. Может, какая-то связь есть тут. Возможно, они готовятся войти в Иран? Но сейчас еще рано говорить - необходимо ознакомиться с информацией оттуда.
- Да, - сказал замдиректора. - Знаешь, Джек, вот тут как раз и проблема.
- Какая?
- Все дальнейшее - закрытая информация, - предупредил замдиректора. - В Лэнгли и Госдепе с 1-го января работают кризисные команды, которые отслеживают информацию из России. От наших дипломатов, от разведок, перехваты радио- и телепередач, прослушивания открытых и закрытых телефонных каналов - ну, как полагается.
- И?
- Все как обычно.
- В смысле?
- Никаких изменений.
Вайнсток нахмурился.
- Подожди, что за ерунда. Брежнев четыре дня назад объявил, что русские построили коммунизм, с первого января у них отменили деньги, перешли к прямому распределению всех потребительских товаров - и никаких изменений?
Замдиректора словно обрадовался и даже хлопнул себя ладонями по коленям.
- Ты понял! Именно так. Ни разгромленных магазинов, ни волнений, ни демонстраций владельцев счетов в их сберегательных кассах. Ничего. Тишина.
- А наше посольство в Москве что говорит?
- 1-го января у них все магазины были закрыты, кроме продуктовых. Там раздавали брошюры - вот эти. Их напечатали несколько десятков миллионов штук. В каких-то тайных типографиях КГБ.
Замдиректора передал Джеку очень тонкую книжечку в мягкой обложке, на которой кириллицей было написано:
"МЫ ЖИВЕМ ПРИ КОММУНИЗМЕ!"
- Прислано из России специальным самолетом. Всю ночь переводили, копия уже у президента.
- И что там?
- Ну, ты русский знаешь, полистай.
Вайнсток полистал.
"... отмена денег... все продукты, товары и услуги распределяются согласно потребностям...от каждого по способностям, каждому по потребностям... исполнилась мечта человечества".
- Потребностям? - задумчиво сказал Вайнсток. - Бред какой-то.
- Да. У нас сейчас в Лэнгли самый популярный анекдот: Россия, продуктовый магазин, на дверях объявление: "Сегодня потребности в колбасе нет".
Джек этот анекдот слышал раньше, но не мог не улыбнуться.
- Непонятно все это.
- Непонятно, - согласился замдиректора ЦРУ. - И именно поэтому я тебя сюда и пригласил. Джек, ты один из лучших специалистов по России, ты работал с нами еще со времен Кубинского кризиса - и мы хотим, чтобы ты отправился туда и на месте разобрался, что же, черт возьми, происходит в этой чертовой России!
И замдиректора со злостью воткнул сигару в пепельницу.
***
14 января 1980 года
США, Нью-Йорк, международный аэропорт имени Джона Ф. Кеннеди
Джек подошел к стойке, над которой было написано: "AEROFLOT. USCR"
Стоящая за стойкой девушка приветливо улыбнулась, сказала, с легким акцентом:
- Привет! Могу я Вам чем-то помочь?
- Да. Я хочу купить билет в Москву.
На стойке Джек заметил объявление на русском и английском: "Гражданам Союза Советских Коммунистических Республик билеты "Аэрофлота" выдаются бесплатно. Для граждан других государств - согласно прайс-листу".
- Как вы, работающие в США, относитесь к этому? - вежливо спросил Джек по-русски у девушки, изучавшей его визу (сделанную в невероятной спешке) и другие документы.
Сотрудница "Аэрофлота" посмотрела на Джека, Джек показал рукой на объявление.
- А, вы про коммунизм. Ну конечно, здорово. Я еще в Союзе не была, но девчонки, которые прилетают оттуда, говорят, что все стало так классно, так... - cool, как у вас тут говорят. Людей словно подменили. У всех отличное настроение, никто не ругается. Просто праздник какой-то. Я жду не дождусь, когда можно будет слетать домой.
- А вам не обидно - ведь, наверное, раньше это было так престижно - работать в Америке?
- Раньше - да, - сказал девушка, набирая что-то на клавиатуре.- А теперь нет. Теперь у нас лучше. Коммунизм ведь, не хухры-мухры!
***
2 февраля 1980 года
Москва
Диссидент и правозащитник Валерия Ильинична Стародворская ела икру. Слово "ела" явно не соответствовало тому, что она делала - икру она запихивала себе в рот, с трудом, отчаянно, со слезами на глазах. С усилием глотала и потом снова отправляла столовой ложкой икру из большого тазика в рот.
Джек Вайнсток смотрел на нее с состраданием. Одновременно с поеданием икры диссидент и правозащитник говорила.
- Я беру в их магазинах каждый день килограмм икры. Я бы брала больше - но мне не съесть.
Валерия Ильинична сидела попой на телевизоре. Телевизоров в ее небольшой квартире в центре Москвы было много - некоторые распечатаны, некоторые в коробках. На коробках лежали шубы. Тоже много.
- Если хотя бы миллион москвичей будет брать себе по телевизору каждый день - и по килограмму икры, их чертов коммунизм рухнет. Потому что они не могут и не способны дать людям товары и еду без карточек или ограничений. Я каждое утро стою у магазина с плакатом: "Берите черную икру!"
- И? - спросил Джек.
Стародворская с усилием глотнула, потом рыгнула. Часть икринок вылетело из ее рта.
- Простите! - И продолжила. - Не берут! Эти зомбированные коммунистами идиоты идут мимо!
- Что, вообще не берут икру?
- Некоторые берут. Сто грамм. Для детей, или на день рождения.
- А почему так происходит, как вы думаете, Валерия Ильинична?
Диссидент перестала есть, отдышалась.
- Я думаю, что коммунисты облучили всю страну. Какое-то секретное оружие. Которое превращает людей в зомби. Поэтому они ограничивают свои потребности до минимума. Другого объяснения я не вижу.
- А на вас это излучение не действует?
- Нет! - гордо сказала Стародворская. - У меня иммунитет.
- А еще у кого-то есть иммунитет? - спросил Вайнсток.
- Был у Сережи Ковалева. Он тоже набрал себе в первый день этого проклятого коммунизма много цветных телевизоров, и шесть машин. И две стиралки "Вятка-автомат".
- Шесть машин? - поднял брови Джек. - Куда же столько?
- Чтобы доказать, что ихний коммунизм - это фикция. Да. А на следующий день я пришла к нему - а он носит телевизоры обратно. Пешком.
- А почему не на машине?
- А у него и прав нет. И машины он сдал обратно. Излучение на него подействовало.
- И что с ним теперь?
- Уехал в Сибирь - преподавать биологию в сельской школе. Его иммунитет против коммунистического излучения не выдержал.
- И больше никого? Как вы?
- Да! - сказала Валерия Ильинична и на ее глазах показались слезы. - Я осталась одна. Даже братья по борьбе на Украине и в Грузии - и те зомбированы. Даже крымские татары и прибалты. Академик Сахаров с женой уехали в Америку - от невозможности смотреть на то, что коммунисты сделали с народом. Но пока я жива - я буду здесь и я буду есть их гадкий балык, их черную икру, их сервелат - по другому я с ними бороться не могу. Когда-нибудь ко мне присоединятся другие - и мы сожрем их проклятый коммунизм.
Она набрала новую ложку икры и запихала ее в рот, борясь с рвотным рефлексом.
- За нашу и вашу свободу! - сказала Валерия Ильинична с набитым ртом.
***
3 февраля 1980 года
Москва, магазин "Автолюбитель"
Джек и его сосед по гостинице "Россия", корреспондент финской газеты "Вапаа Сана" Сакари Хелми, стояли около магазина, где продавались советские машины и ждали покупателей. Покупателей не было. Простояли они так с самого открытия магазина, и, если бы не фляжка кофе, в который финн твердой рукой влил коньяк, купленный накануне в валютном баре для иностранцев, оба уже замерзли бы.
- Джек, пошли в магазин, поговорим хотя бы с продавцами, - наконец сдался финн.
Молодой человек, он же продавец - если так еще назывались работники магазинов в стране, где торговля была отменена - радостно бросился к вошедшим, но, с порога прочитав их инаковость, то есть непринадлежность к гражданам коммунистического государства, тут же увял.
- Иностранцам автомобили только продаются - и только за валюту, - грустно сказал продавец.
- Мы не будет покупать машину, позвольте задать вам несколько вопросов, - попросил Джек.
Молодой человек любезно позволил.
Выяснилось, что в день "уходят" две-три машины "Жигули", столько же "Москвичей". Хуже всего ситуация с "Волгами" - за две недели не ушла ни одна машины, а между тем с завода ожидаются еще три машины. Поэтому продавцы отогнали имеющие машины в соседнюю школу и детский дом.
Джек пытался выспросить у продавца, что будет, если все машины разберут, так сказать, а потом придет человек за машиной, но магазин будет пуст.
- С завода придут еще машины, - уверенно сказал молодой человек.
- А если и их разберут?
- Привезут еще, - недоуменно пожал плечами продавец.
В этот момент в магазин вошел посетитель. Теперь уже безусловный абориген. Молодой человек бросился к нему. Посетитель - мужчина средних лет в шляпе - чувствовал себя крайне неуверенно.
- Понимаете, - сказал он продавцу.- У меня дача - в Подмосковье - а жена не очень здорова, ей на электричке неудобно ездить, ну вот я и думаю, взять может быть машину.
- Конечно! - сказал продавец. - Это именно то, что вам и необходимо - учитывая здоровье вашей супруги.
Мужчина замялся:
- Я все-таки не очень уверен.... Вдруг кому-то машина нужна сильнее, чем мне?
- Не беспокойтесь. Вы вполне можете взять машину!
- А я слышал, еще не у всех ветеранов войны есть машины, - неуверенно сказал мужчина.
- Этот вопрос уже решается, - сказал продавец. - Сегодня в "Правде" статья про это. В стране образовывается излишек валюты - с буржуями мы ведь торгуем как и прежде - и поэтому принято решение закупать для ветеранов Великой Отечественной "Мерседесы" из ФРГ. Это даже символично будет - чтобы наши ветераны ездили на немецких автомобилях.
- Да? - спросил мужчина. - Здорово как придумано. Но... - он снова помялся. - Вот еще. Многодетные семьи. Многим трудно без машин - а вдруг кто-то нуждается больше меня?
- Работники нашего магазина составляют список всех многодетных семей, которым могут пригодиться машины. Так что будьте уверены - они без машин не останутся.
- Ну, хорошо, - сказал мужчина. - А что у вас есть сейчас?
Продавец просто расцвел и уверенным, профессиональным голосом, начал перечислять:
- В данный момент у нас представлены для потребителей следующие машины советского автопрома...
Джек посмотрел на финна - тоже хорошо понимающего русский. Финн стоял с открытым ртом и смотрел на происходящее с таким видом, словно он только что стал свидетелем схода с небес на землю ангелов Господних.
***
4 февраля 1980 года
Москва. Комплекс посольства США
Собраться решили в Оперативной комнате посольства, которую называли еще Черным Ящиком. Это помещение имело абсолютную защиту от любых технических средств прослушивания, существующих в арсенале спецслужб - и, уж естественно, в арсенале КГБ.
Присутствовали сам посол, атташе по культуре - он же резидент ЦРУ, военный атташе и Джек Вайнсток.
Посол разлил виски, жестом предложил присутствующим. Все охотно взяли стаканы.
- Итак, Джек, что скажешь? - спросил посол.
Вайнсток замялся.
- Честно говоря, похвастаться нечем. Я понимаю ровно столько же, сколько до приезда сюда.
Остальные переглянулись. На лице резидента ЦРУ проступило отчаяние.
- Это какой-то адский заговор, вот что я вам скажу.
Посол с иронией посмотрел на него.
- Мне так и сообщить в Госдеп? Адский заговор?
- Да, - упрямо сказал атташе. - Именно так. Я получил информацию от нашего крота в КГБ. Это было его последнее сообщение - больше он на связь с нами не выходил. Как и все другие агенты. Так вот...
Резидент открыл папку, просмотрел несколько листов.
- Согласно этому сообщению, в прошлом году шифровальщики КГБ раскололи так называемый шифр Бокия.
- Кто это? - спросил военный атташе.
- Руководитель спецотдела ГПУ - предшественника КГБ. Этот отдел занимался многим, в том числе исследованием паранормальных явлений в 20-е - 30-е годы. Сам Бокий расстрелян во время сталинских чисток в 37-м году. Так вот, согласно сообщению моего агента, в тетрадях Бокия - которые КГБ смог прочесть только несколько лет назад, - была описана техника управления человеческим сознанием с помощью специальных кодов. Нечто вроде нейролингвистического программирования.
Посол скептически посмотрел на резидента.
- Ну и как КГБ сумел запрограммировать все 266 миллионов советских?
- Используя комплексные методы! - упрямо сказал резидент. - Телевидение, радио, газеты. Были внедрены психолингвистические команды, которые и превратили русских в зомби.
- АНБ проанализировало все информационные потоки. Никаких отклонений или скрытых вложенных кодов найдено не было, - сказал военный атташе.
- Значит, они спрятаны слишком глубоко, - настаивал резидент.
- А почему они не действуют на нас? -спросил Джек.
- Мы не русские.
- Эстонцы тоже не русские. И латыши. И литовцы. Тем не менее у них все то же самое, что и в Москве и в Ленинграде и в Свердловске. Люди живут, ходят на работу, на которой им не платят деньги, после работы посещают в магазины, где все бесплатно. И всем всего хватает. Потому что люди ограничили свое потребление до минимума. Кстати...
Посол открыл свою папку.
- Вот статья в одной провинциальной газете - "Камышинская правда" - за прошлую неделю. Мне перевели аналитики посольства. В ней сообщается, что в одном из магазинов города некоему покупателю не хватило полкило колбасы. И, внимание: военными самолетами в город Камышин на следующий были доставлены сто тонн колбасы с Украины. Руководитель городской торговли получил партийный выговор.
Посол закрыл папку.
- Чертовщина какая-то. Так не бывает.
На него было жалко смотреть.
- Я думаю, пришельцы, - сказал военный атташе.
- Что? - поднял брови посол.
- Русские вели с 60-х годов обширную программу по поиску внеземных цивилизаций. Возможно, они вступили в контакт с какой-нибудь цивилизацией - и овладели технологией управления массовым сознанием с помощью неизвестных нам, нашей западной науке, излучений. Или вступили в контакт с каким-нибудь экипажем НЛО. Говорят, в Сибири их ПВО сбило летающую тарелку...
Посол вздохнул.
- Зомбирование ГПУ, пришельцы, НЛО. Это мне говорить президенту?
***
10 февраля 1980 года
Грузия. Город Гори
- Заходите в дом, дорогие гости! Стол накрыт, мясо прямо с огня, вино прямо из бочки!
Американские телевизионщики вошли в дом. Хозяин - в хорошем костюме, белой рубашке и галстуке - несмотря на тело в доме - указал им на стол. Стол напоминал какую-нибудь картину поздних голландцев - заставленный огромными бутылями с вином, блюдами с фруктами, мясом, еще испускавшим дым. Вокруг стола суетились женщины в черных платьях.
- Садитесь, дорогие американцы, кушать будем, говорить будем.
Расселись, телевизионщики включили свои камеры, Джек - выступавший как переводчик, включил еще и свой диктофон.
Трапеза, однако, затянулась - женщины все время ставили на стол новые тарелки, а хозяин только успевал произносить новые и новые тосты за дружбу народов, за мир во всем мире, за Америку, Грузию и СССР. После здравицы в честь славного Политбюро КПСС и лично товарища Брежнева Джек сумел вставить вопрос:
- А как лично вы, дорогой Михаил, относитесь к коммунизму?
- Слушай, хорошо отношусь. Как можно плохо относится, да? Столько лет строили, столько старались. Войну какую вынесли, да, Гитлера разбили. И построили коммунизм, всем теперь хорошо, все бесплатно, все по потребности, да. Хорошо теперь живем, горя не знаем, все завидуют!
- Михаил, а это правда, что вы были раньше вором в законе? - спросил Джек.
Грузин помолчал.
- Дорогой, зачем плохое вспоминаешь, да? Был вором, но когда это было? Когда коммунизма не было. Родимые пятна, капитализма, да. Потому что социализм - это как предбанник у коммунизма. С улицы еще холодом веет. Даже снег может намести. Да. Вот я и был таким родимым пятном, да. Но сейчас, когда коммунизм стал, нет больше Мишки Грузинского, вот. Есть Михаил Георгиевич Кантарашвили, гражданин великого коммунистического Союза. Понимаешь?
- Ну а не тянет - на прошлое, на преступную дорогу?
- Слушай, зачем обижаешь, да? Какая преступная дорога, дорогой. Не был бы американцем - из отсталой Америки - я бы обиделся, да. Но я не обижаюсь - потому что ты гость, я хозяин. Какая преступная дорога может быть, когда коммунизм? Все люди равны, все братья, работай честно, виноград расти, барашков корми, людям на радость вино делай. Зачем преступная дорога, зачем воровать и красть? Да и денег нет, понимаешь?
Джек хотел еще что-то спросить, но хозяин явно потерял терпение, встал, взял из рук женщины рог с вином.
- Давайте выпьем за товарища Сталина, Иосифа Виссарионовича, который родился в этом городе. Говорят, не жалел он ни своих, ни врагов. Всякое было. Но - не было бы без него всего этого - чего так ждали и за что умирали люди. И потому - за великого Сталина!
И приложился к изогнутому рогу.
***
26 февраля 1980 года
Москва. Площадь Ногина, 4, здание ЦК КПСС
Конференц-зал был набит битком. Софиты, камеры ведущих телевизионных каналов, сотни микрофонов, облепивших стол, за которым стояли пока еще пустые стулья с высокими спинками.
- Товарищи, дамы и господа, пресс-конференция члена Политбюро ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС Михаила Андреевича Суслова объявляется открытой, - на хорошем английском, французском и немецком сказал в микрофон человек, которого Джек без колебаний назвал бы apparatchik.
Сразу после этих слов сам Суслов появился откуда-то из боковой двери. Сел за стол. Вайнсток не успел заметить, были ли на ногах у секретаря по идеологии пресловутые галоши, с которыми, как утверждали остряки из дипкорпуса, старик не разлучался.
- Позвольте огласить некоторые предварительные итоги, которых наша страна достигла после вступления в коммунистическую формацию, - сухим старческим голосом сказал Суслов.
Читал он по бумажке, с трудом. Речь изобиловала цифрами и процентами - на столько-то процентов возросла производительность труда, на столько-то процентов уменьшился брак на производстве и потери в сельском хозяйстве.
Наконец, дочитав свою речь, Суслов снял очки и, оглядев своими блеклыми глазами зал, сказал:
- Можете задавать вопросы.
Вопросы сыпались один за другим, помощники Суслова с огромным трудом справлялись с их потоком.
- Правда ли, что весной в "Полтииздате" будут изданы книги Солженицына?
- Правда.
- А вы не боитесь, что это приведет к кризису в советском обществе?
Суслов недоуменно посмотрел на корреспондента:
- А почему это должно вызвать кризис? Солженицын - наш враг, наследник белогвардейцев и власовцев, разбитых советским народом. История показала, на чьей стороне правда, поэтому мы относимся к книгам этого господина не более чем как к историческому курьезу. Я даже не думаю, что найдется много желающих читать эту макулатуру, но в условиях коммунистического общества не может быть запретов на информацию - поэтому мы выделили бумагу и для пробного тиража произведений этого автора. Хотя бумаги немного жалко, ее можно было бы использовать и для более полезной литературы.
- Правда ли, что создана комиссия ЦК по вопросам истории партии?
- Да, - сказал Суслов. - Теперь, после победы коммунизма, мы решили открыть все без исключения архивы и рассказать народу про все, в том числе и про трагические моменты нашей истории - для того, чтобы советские люди знали, как труден был наш путь к коммунизму.
- Правда ли, что людей гипнотизируют, чтобы они не брали в магазинах лишних продуктов и товаров?
Суслов усмехнулся.
- Сразу видно, что этот вопрос задал представитель газеты из капиталистической страны. Советские люди - не потребители, думающие только о том, как бы больше съесть и как бы притащить в свой дом больше вещей. Советские люди - это люди, которые ставят в жизни совсем другие цели - образование, культура, наука, спорт, семья. И для нас, для коммунистической партии гораздо более сложная задача - обеспечить наш советский народ, советского человека именно этим, так сказать, товаром - библиотеками, спортзалами, планетариями, домами знаний. И здесь нам еще очень много работать.
- Почему 31 декабря 1979 года советские люди стояли в очередях за колбасой, и ее не хватало, а 2 января 1980 года колбаса лежит во всех магазинах - и ее хватает всем? Не кажется ли это странным? Что за два дня люди так изменились?
Вопрос задала француженка, сидевшая рядом с Вайнстоком.
Суслов повертел в руках свои очки, пожал плечами.
- Я бы мог вам долго рассказывать о диалектике, о законе перехода количества в качество. О том, как много было сделано, чтобы создать нового человека, человека эпохи коммунизма. Но я думаю, вам это не будет интересно. Поэтому скажу так - советский человек не просто вошел в новый исторический период, в новую, коммунистическую формацию. Он ее выстрадал, он ее построил. Этот путь был нелегким, и мы, наша партия, иногда делали огромные ошибки. Но народ верил нам даже в самые трудные дни, а мы, партия, верили в наш народ. И, как оказалось, мы в нем не ошиблись. Что еще раз подтверждает единство советского народа и его коммунистической партии - теперь уже в новую, коммунистическую эпоху!
Француженка села на свое место, что-то записала в блокнот. Зло пробормотала Джеку:
- Merde! Старый плут. Наговорил лозунгов, но так ничего и не объяснил.
***
15 марта 1980 года
Москва, гостиница "Россия"
Вайнсток включил телевизор. С прошлой недели были добавлены американские каналы, при этом в двух вариантах - с переводом на русский и без перевода.
- ...В Польше, в городе Гданьске, на судоверфи имени Ленина, вчера вечером началась забастовка, которая сегодня охватила уже весь город. Сегодня в Гданьске сформирован независимый профсоюз "Солидарность", руководитель которого, рабочий-электрик Лех Валенса, огласил во второй половине дня требования бастующих: "Отставка первого секретаря Польской объединенной рабочей партии Герека и начало переговоров с Москвой о вступлении Польши в Союз Советских Коммунистических Республик. Согласно поступающей информации, сегодня к забастовке примкнули предприятия в Катовице...
Вайнсток нашел в столе чистый лист бумаги. Написал:
"Заместителю начальника ЦРУ. Лично.
Дорогой Уильям!
Впервые я должен сказать тебе, что не просто не справился с твоей просьбой, - в конце концов, поражения у нас бывали и раньше, - но и нахожусь в полной растерянности. Потому что не знаю, что делать дальше. И я не понимаю, что происходит в России.
Так что можно считать, что моя миссия провалена. И я не смог найти ответы на поставленные вопросы..."
Вайнсток оторвался от письма.
По телевизору показывали длинную вереницу машин.
- ...Армейские и полицейские части Восточной Германии, подавшей на прошлой неделе заявку на присоединение к Коммунистическому Союзу, приступили к демонтажу Берлинской стены. Одновременно с западной стороны смешанные строительные части союзников строят свою собственную стену, чтобы как-то воспрепятствовать гражданам Западного Берлина и ФРГ переходить в Восточную Германию. Как сообщают, за прошедшую ночь в ГДР перешло около десяти тысяч человек...
"Билл, и вот что. Можешь думать что угодно - что меня в Москве опоили дурманом, загипнотизировали, облучили (кстати, есть еще одна версия, что русские нашли чашу Святого Грааля, и этим объясняется все то, что происходит сейчас в этой стране; по моим подсчетом, это будет версия номер 201) - но я принял решение остаться в Москве. Мне предложена должность приглашенного профессора в Московском университете на факультете современной истории - а после открытия архивов КПСС и советских спецслужб Москва стала Меккой для любого человека, интересующегося советской историей. Дома меня ждет Айрис с ее прощелыгами-адвокатами, и возвращаться в Штаты нет никакого желания. А тут много интересной работы, совершенно фантастический эксперимент, равного которому не было и вряд ли когда-нибудь будет..."
Вайнсток погрыз ручку, усмехнулся и приписал:
"Да, и еще, Билл, тут действительно все бесплатно. Для тех, кто работает".

kommari 2008-09-11

ЗАПОВЕДНИК
(к празднику Великого Октября)

"Собрать бы вас всех, коммунистов проклятых, да отправить
куда-нибудь в заповедник - и стройте там себе свой коммунизм".
Из комментария в блоге ЖЖ-юзера kommari

Около магазина стояла очередь. В основном женщины и дети. Люди стояли прямо под табличкой: ОЧЕРЕДЬ ЗА ЕДОЙ. На лицах лежала грусть, тем более что на двери магазина висела другая табличка: ЕДУ НЕ ЗАВЕЗЛИ.
- А чего они тогда ждут?
- А вдруг подвезут ну хоть какую еду, - охотно ответил Потапов. - Жизнь жителей Заповедника проходит исключительно в неоплачиваемой работе на номенклатуру и стоянии в очередях.
Хвост очереди уходил за ближайший дом.
- Часто здесь такое? - спросил Осипов.
- Да считайте каждый день. В Заповеднике ведь плановая экономика. Значит, ничего нет - только дефицит один. Крестьяне в колхозах работают спустя рукава - ведь денег они тоже не получают, только трудодни. Палочки какие-то. Ну и соответственно: с едой плохо.
***
Тремя днями раньше.
- Ты бывал в Заповеднике? - спросил генерал-майор Никулин, начальник капитана Осипова и руководитель Службы по борьбе с проявлениями антиконституционной деятельности. Говорят, звание, генерал-майора обошлось ему в кругленькую сумму, не меньше чем миллион евро. Такие сейчас расценки наверху.
- Какой заповедник? - не понял Осипов.
Никулин нетерпеливо поморщился:
- Заповедник уродов! На котором красные. Что ты о нем знаешь?
- А, вы про это. Ну, что двадцать лет назад, после подавления ГКЧП, группа фанатично настроенных коммунистов попросила Президента разрешения создать в одном из отдаленных районов страны самоуправляющуюся колонию. Ситуация в стране была острая - и им разрешили отправиться туда. Довольно много, помню, нашлось желающих. Вот и живут там, строят свой коммунизм. Говорят, построили какое-то жалкое подобие Совка - с райкомами партии, с дефицитом, с очередями. Но головной боли от них нет - тут воду не мутят - и на том спасибо.
- Правильно, Осипов. Потому их туда и отпустили. Хотя юридически они граждане Российской Федерации, но степень автономии у них очень высокая. Есть у нас там пара информаторов, и Федеральное представительство, с минимальным штатом. Но вот какая закавыка, Осипов, мы посмотрели статистику - за последние десять лет все федеральные служащие, работавшие в Заповеднике, пропали.
- Как пропали?
- А вот так. Вернулись сюда, на материк, пожили тут кто месяц, кто два, потом уволились - и растворились.
- И много таких случаев?
- Немного. Так там и работают всего несколько человек. Но разобраться надо. То ли статистическая погрешность, то ли еще чего. Может, коммуняки там героин делают, или еще какую гадость, а мы тут и не знаем. Так-то вот так. Нужно тебе, Осипов, туда съездить, посмотреть свежим взглядом.
Увидев страдальческое выражение лица подчиненного, генерал посуровел:
- Не кривись, не кривись. Давно из Москвы не вылезал. А ты у нас лучший по левакам и коммуниздам, знаешь их брата. И, если что там нечисто, унюхаешь.
Генерал подумал и добавил:
- Это приказ, кстати, Самого. А Сам - наш человек - раз что-то хочет проверить - значит, нужно проверить. Интуиция у него нечеловеческая.
***
На двери висела табличка: "КГБ. ПОДВАЛ". Табличка была старая и грязная. Прямо под ней висел пожелтевший листок бумаги с надписью большими печатными буквами: "Осторожно, крутая ступенька". Еще ниже висел наперекосяк ржавый замок.
- А вот тут палачи вершат свои черные дела! - с пафосом сказал Потапов и, чтобы выразить свое возмущение, плюнул на землю. - Ненавижу!
Осипов посмотрел на него. Потом на стоящий во дворе грузовик фургон. На фургоне была надпись: "ЧЕРНЫЙ ВОРОНОК". Правое переднее колесо у фургона было спущено.
- Что, не часто коммунисты запускают машину политических репрессий? - спросил Осипов.
Потапов посмотрел на фургон, на ржавый замок.
- Да, что-то давненько не запускали. Но уж когда запустят - тогда отсюда днем и ночью доносятся крики жертв палачей, черные воронки только и успевают по ночам привозить сюда, в пасть коммунистическому Молоху, новую и новую пищу.
- А что же потенциальные, так сказать, жертвы не уедут обратно на Материк? - спросил Осипов недоверчиво. - Ведь, согласно соглашению о создании Заповедника, въезд и выезд отсюда свободные?
- Пропаганда, - сказал Потапов. - Эти проклятые коммунисты так промыли людям мозги, что они думают: лучше пытки в кровавом подвале КГБ и десять лет лагерей в архипелаге ГУЛАГ, чем жизнь в капиталистической России. А я не уезжаю, потому что кто-то ж должен нести тут знамя Андрея Дмитриевича Сахарова и Сергея Адамовича Ковалева. Среди этих несчастных зомби.
Потапов снял очки и протер их несвежим носовым платком - очевидно, застеснявшись собственного пафоса.
- Ага, - сказал Осипов. - Очень, очень интересно.
***
Двумя днями ранее.
Осипов сошел с парома, огляделся. Над ангаром висел красный флаг с серпом и молотом и транспарант:
Да здравствует Первый секретарь партии наш дорогой товарищ Учкудуков!
- Круто, да? - услышал Осипов позади себя. Оглянулся. Сзади стоял немолодой мужчина в помятом костюме, очках и с чеховской бородкой на интеллигентном лице.
Он протянул Осипову руку:
- Потапов. Яков Маркович, здешний диссидент.
Осипов пожал протянутую руку.
- Вы первый раз в Заповеднике?
- Да.
- Ну, тогда, считайте, Вы попали в прошлое. В год, ну этак, 1984-й. Оруэлл в своем конгениальном романе был прав!
Потапов хохотнул.
***
- А сюда нас не пустят. - Потапов показал на красивый домик, над которым горела неоновая вывеска: "СПЕЦРАСПРЕДЕЛИТЕЛЬ". - Вход по партбилетами и спецпропускам. Тут отоваривается номенклатура Заповедника. Члены обкома, горкома и райкома. Продукты из материковой России и даже из-за рубежа, пиво и алкоголь, сигареты, жвачка, импортная одежда... Журналы "Playboy" и DVD-диски с порнографическими фильмами, - подумав, прибавил он.
Осипов заглянул в окно. То, что было видно, напоминало стандартный мини-маркет в любом российском провинциальном городе.
***
Осипов вошел на паром, где его приветствовала симпатичная молодая девушка в синей пилотке и сине-белой форменной куртке с белым медведем на синем фоне и надписью "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ ЕДИНОЙ РОССИИ".
- Вы наш? - спросила она.
- Наш - это как? - спросил Осипов.
- Ну, из Свободной России?
- Из Свободной России? - переспросил Осипов задумчиво. - А, да, конечно.
- Я так и поняла, - радостно затарахтела девушка. - Представляю, как вам хочется поскорее вернутся домой, в нашу свободную страну. Я однажды пошла на экскурсию в их город - ужас какой-то. Серые несчастные лица, убогость... Одно слово - коммунистический рай. И как только люди могут добровольно согласиться жить такой жизнью!
- Да, - сказал. Осипов, - Вот и я чего-то не понимаю.
***
Через пять минут паром стал отходить от берега, и тут Осипов вдруг спрыгнул прямо с борта на берег. На пароме кто-то закричал, кто-то закричал из провожавших на берегу, но Осипов перепрыгнул через ограждение, через какой-то полуразложившийся забор и быстро понесся к воротам.
- Эй, лови, лови, - неслось позади него, а из будки ворот выскочил растерянный дед в фуражке, но Осипов грубо оттолкнул его - дед упал на землю. Но в город Осипов не побежал - а побежал прямо в лес, лежащий по правую сторону дороги.
***
Дом выглядел пустым. Осипов взял кирпич и без сожаления разбил окно. Сбил осколки, открыл окно настежь, пролез во внутрь.
Обыкновенная комната - как у него в Москве, компьютер на столе, телевизор с плоским экраном в углу. На полках в книжном в шкафу книги - Осипов быстро просмотрел корешки. Некоторые авторы были ему совсем незнакомы.
Включил телевизор. На фоне надписи "Ленинский факультет" плешивый мужчина гнусавил в микрофон:
- Итак, что же говорит в пятьдесят восьмом томе своих сочинений товарищ Бортник о диалектике переходного периода от капитализма к социализму? Как указывал еще в своем выступлении на Одиннадцатой конференции обкома партии Заповедника товарищ Учкудуков, без овладения диалектическим методом мы, товарищи, никогда не сможем повысить надои молока и сократить брак при производстве металлических болванок. Но, товарищи...
Осипов уже было почти нажал кнопку "Выкл." на телевизоре, но тут вдруг изображение стало цветным. В кадр к плешивому мужчине подошел какой-то молодой человек в джинсах, похлопал мужчину по плечу и сказал, обращаясь в камеру:
- Так, товарищи, на сегодня с нашим дорогим товарищем Учкудуковым закончено. Спасибо вам, Михал Михалыч.
Плешивый человек, названный Михал Михалычем, улыбнулся до ушей, вынул из кармана носовой платок, вытер плешь.
- Уф, Вася, устал я с непривычки, - жалобным, но живым, человеческим голосом, сказал он.
- Спасибо, дядя Миша, отдыхайте. Скоро мы с этим цирком закончим. Ну а теперь - когда проверяющий из Москвы нас покинул - снова главная студия. Всем спасибо за терпение.
Изображение мигнуло, и в экране появилась обычная телестудия. За столом сидели несколько мужчин и женщин.
- Мы рады возобновить нормальное вещание телевидения Острова, - объявила молоденькая девочка-ведущая.
Осипов сел на пол, не отрывая взгляда от телевизора.
- Сегодня мы поговорим о работе добровольцев-островитян на материке. Кто начнет?
- Давайте я, - сказала женщина средних лет с очень приятным лицом то ли врача, то ли учительницы. - Как вы знаете, ситуация с детскими домами в материковой России очень тяжелая - капиталистический мир не проходит тест на гуманность по отношению к старикам и детям. И что вообще печально - к очень больным детям. Возможности Заповедника еще не очень большие, поэтому в программу помощи мы включили - чтобы не распылять наши средства - несколько детдомов в Центральной России и Калмыкии, которые находятся - вернее, находились до нашего прихода - в самом трудном положении. Особенно ситуация была трагичной в домах для детей с отклонениями в умственном развитии. В целях дезинформации силовых структур России мы действуем, как обычно, под вывеской фиктивных благотворительных организаций Запада. Приходится заниматься подкупом чиновников...
Осипов переключил канал. Там шел концерт классической музыки. На другом канале - спектакль какого-то московского театра, запись семидесятых годов двадцатого века. Каналов оказалось отнюдь не два, а гораздо больше - и спортивный, и детский, и всякие другие. На детском - к удивлению Осипова шел мультик про Чебурашку и крокодила Гену - но которого он никогда не видел дома. Из того, что он успел посмотреть, он понял, что по сюжету мультика Чебурашка и Гена организуют забастовку на заводе, которым владеет олигарх - старуха Шапокляк. Больше же всего поразила Осипова качество мультипликации и голоса мультгероев - абсолютно идентичные оригинальному мультфильму.
Был исторический канал - в телевизоре два профессорского вида седоволосых мужчины довольно яростно спорили о роли анархизма во время Гражданской войны, был научный канал с фильмом БиБиСи о спутниках Юпитера, на образовательном канале шел урок какого-то неведомого Осипову языка.
Осипов выключил телевизор.
***
Двое молодых ребят ехали по главной улице и снимали таблички и вывески "КГБ", "СПЕЦРАСПРЕДЕЛИТЕЛЬ", "ЕДУ НЕ ЗАВЕЗЛИ" с парадных дверей домов. Осипов некоторое время двигался за ними, потом свернул к дому, где жил Потапов.
А тот как раз шел по улице. Одет он был уже не в серый мешковатый костюм, а во вполне модные в этом году даже и в Москве ботинки, очень приличные слаксы и стильную куртку.
Осипов незаметно подкрался к нему сзади, приставил пистолет к боку и шепнул:
- Дернешься - пристрелю.
Потапов побледнел.
- Вы... Почему вы тут?...
- Ты что, думаешь, эту туфту, которую ты тут мне скармливал всю эту неделю, я проглочу?
- Но... почему Вы не уехали? - Потапов был бледен, как смерть.
- Я сотрудник Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации. Теперь мы медленно отойдем в сторону и ты мне расскажешь, что за хрень творится в этом вашем грёбаном Заповеднике. И не вздумай мне гнать залипуху, понял?
- Понял, - кивнул Потапов.
- Кстати, учти. Если со мной что случится - через день от вашего Заповедника ничего не останется. Я послан по приказу самого Президента, ясно?
- Да, да, конечно.
Они отошли в сквер, сели на скамейку. Напротив стоял...
***
Поначалу жизнь в Заповеднике была трудная. Среди переселенцев преобладали люди среднего и старшего возраста, много интеллигентов и научных работников, не очень приспособленных добывать хлеб насущный руками. Но эту ситуацию организаторы переселения - или, как называли руководители проекта - Эвакуации - предвидели. И готовились к ней заранее. Была создана разветвленная сеть небольших и средних предприятий - в России, СНГ и даже в странах Запада и Юго-Восточной Азии - которая на первом этапе подпитывала Заповедник материально и финансово.
А дальше произошло то, чего не ожидали даже сами организаторы Эвакуации. Заповедник начал весьма быстро развиваться - и уже через несколько лет стал самодостаточен в плане обеспечения своих жителей. Объяснялось это тем, что все участники проекта вошли в него добровольно. И что все были крайне упёртыми коммунистами, для которых слово "долг" было выше слова "хочу".
Высокий же интеллектуальный уровень островитян позволил создать чрезвычайно высокий научный сектор - и еще через десять лет в Заповеднике появились физические лаборатории, биологический институт, софтверные разработки и даже производство микроэлектроники.
Это, как ни странно, вызвало огромное беспокойство среди организаторов Эвакуации. Они понимали, что возникновение лакомого кусочка из ничего разожжет аппетит у окружавших Заповедник капиталистов, в первую очередь у властителей материковой России и ее финансово-промышленных групп. И была запущена операция "Зоопарк" - благодаря которой фасад острова превратили в карикатурное подобие "советского ада" из антикоммунистических страшилок конца 20-го века.
Как известно, желающий увидеть непременно увидит - и редкие гости с материка, не говоря уже об официальных лицах, видели в Заповеднике то, что хотели увидеть - унылую серую уравниловку, примитивный быт, "неосовок".
***
Горожане собрались на площади. Машин было мало - зато было очень много велосипедистов.
Несмотря на ночь, между взрослыми носились дети. Царила какая-то напряженная, но в то же время торжественная атмосфера.
- Товарищи! - раздался голос в громкоговорителях. - Сегодня у нас праздник. Запуск в космос первой коммуникационной станции "Октябрь".
- В космос? - Осипов недоверчиво посмотрел на своего спутника. - А как же средства воздушно-космического наблюдения? Вас же заметят?
Потапов беспечно махнул рукой:
- Там наши физики придумали какую-то защиту - никто ничего не заметит. А через пару лет мы достроим Периметр - кольцо защиты Заповедника, накроем его силовым колпаком - и тогда катитесь и вы на Материке, и американцы, и китайцы, к чертовой бабушке. Разлагайтесь, выясняйте отношения, воюйте. А мы будем строить коммунизм, осваивать ближний космос, океан, помогать новым социалистическим странам Латинской Америки.
- Вы же русские люди, - как-то неуверенно сказал Осипов. - Вам что, на Родину начхать?
Потапов посмотрел на него, как на ребенка.
- Это вам там начхать. В столичных кабинетах. На все начхать, кроме денег. А наши добровольцы уже сейчас работают в России, на Украине, в Средней Азии и на Кавказе. Врачи, педагоги, спасатели. Пока анонимно. Это же вы превратили бывший Союз в помойку и гадюшник, и нам теперь куча лет понадобится, чтобы разгрести все то, что вы наворотили.
Осипов промолчал.
- Внимание, - сказал голос. - До старта ракеты остается несколько секунд.
Все замерли.
Медленно, но все выше и выше над головами островитян стала подниматься в небо красная звезда. Свет маршевого двигателя был столь сильным, что можно было разглядеть тысячи лиц и сияние глаз, жадно смотревших на небо.
И вдруг в толпе раздалось - сначала еле слышно, а потом все громче и громче:
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов,
Кипит наш разум возмущенный,
И в смертный бой идти готов...
Красная звезда в небе стала уменьшаться, превратилась в одну из других тысяч звезд на небе, а на площади уже гремело:
Весь мир насилья мы разрушим,
До основанья, а затем,
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был никем, тот станет всем...
***
- Ну и как там, в Заповеднике? - спросил полковник Горлов, встретив Осипова, выходящего после доклада из кабинета Директора - как было принято называть начальника ФСБ еще с доисторических, то есть советских времен.
- Да ну, зоопарк, сущий зоопарк. - Осипов снисходительно махнул рукой. - То ли уроды, то ли сектанты.
- Ну, главное, чтобы не вредные, верно? - сказал Горлов.
- Да какой там от них вред, у них еда по талонам!
- И нравится же им так жить? - удивился Горлов.
- Сами выбрали. Никто их там силой не держит.
- А с этими, исчезнувшими, чего?
- Там забавная история. И не одна. Тамошние девушки на мужиков из Материка просто кидаются - у них же там бедность и серость, а наши с собой и духи французские привозят, и тряпки из бутиков. Потому там мужику в смысле бабья - ну просто раздолье. Вот наши чиновники на старости лет и начинают там жить - чтобы оторваться. Седина в бороду, бес в ребро!
Осипов подмигнул полковнику.
- Во как? Так и ты, небось, там времени не терял?
Оба засмеялись.
- Вечером - если делать нечего, позвони - можно нехило погудеть у меня на даче. Ты ведь там еще не был.
- Посмотрим, - сказал Осипов.
На самом деле никуда он и не собирался. Дел было много. За месяц, максимум два, нужно было организовать уход со службы, который бы не вызвал недоуменных вопросов - и тихое исчезновение из Москвы, опять же - чтобы без лишних вопросов.
В Заповеднике даже для него - человека без профессии - потому что какая же это профессия - быть держимордой у буржуев? - найдется работа. Нужная людям.

kommari 2008-11-06 11:40:00

СИНДРОМ

Римский император Флавий Клавдий Юлиан вошел в историю под именем Юлиан-Отступник. После того, как император Константин Великий признал победу христианства и сделал его государственной религией Римской Империи, Юлиан попытался христианскую религию вновь запретить и вернуть в качестве общеимперского культ языческих богов. На некоторое время вернулась практика убийства христиан, не желавших отказаться от своей веры. Во время похода в Персию Юлиан погиб, по некоторым предположениям - совершил самоубийство. Феодорит Кирский записал, что перед смертью Юлиан воскликнул: "Ты победил, Галилеянин!"

- Что дети делают? - спросил Ковальчук у супруги, закончив ужинать.
- В кои веки ты детьми заинтересовался, - с иронией заметила та.
- Ты же знаешь - в последнее время куча работы, так что не трынди.
- Играют у себя в детской.
Ковальчук пошел в детскую. Близняшки сидели на полу и строили что-то из импортного конструктора. И оба пели:
Ах ты милая картошка, тошка-тошка,
Пионеров идеал, дал-дал,
Тот не знает наслажденья, денья-денья,
Кто картошки не едал.
Ковальчук ошарашено посмотрел на них.
- Э, это вы где такие песенки берете? - спросил он.
- В садике, - ответил один из близняшек, вроде бы Витька.
Ковальчук хотел что-то сказать, но потом передумал, вернулся на кухню к жене.
- Не, ты прикинь. Ни хрена себе - садик с обучением на английском, две штуки баксов в месяц - а их там совковым песням учат.
- Каким? - не поняла жена.
- Каким, каким... советским, пионерским. Голодранским. Про картошку! - Ковальчук чуть не плюнул. - Завтра надо бы съездить, сказать, все что я о них думаю.
- Съезди,- равнодушно сказала жена.
***
- Итак, - сказал профессор, - кто хочет поделиться своими мыслями о творчестве Фридриха Ницше?
Студенты затихли.
- Ну, не бойтесь, - насмешливо сказал профессор, напялил на нос очки, стал изучать список.
- Ну, давайте вот вы, Леонидова.
Девушка поднялась. Вздохнула. Начала на выдохе:
- Фридрих Ницше, известный немецкий реакционный философ. Первый крупный предвозвестник империалистической идеологии в Германии. У Ницше уже наметились почти все те идеологические мотивы, которые постепенно развиваются в эпоху империализма и идеологически подготовляют империалистическую войну, а после нее, при всеобщем кризисе капиталистической системы, - фашизирование буржуазной идеологии. Конечно у Ницше империалистическая идеология дана лишь в зачаточной форме, поскольку те объективные социально-экономические тенденции, которые вели к империализму, во времена Ницше еще не успели развиться. Но так как именно эти тенденции стоят в центре мышления Ницше, он поэтому становится ведущим идеологическим выразителем всех реакционных стремлений в течение всего периода империализма...
Профессор снял очки.
- Это... - сказал он.
Студентка замолчала.
- Леонидова, - неуверенно сказал профессор, надел очки, заглянул в журнал посещаемости. - Мария... Маша, вы, случаем, не проспали где-то последние двадцать лет? Кома там, или летаргический сон?
- А что? - спросила Леонидова. - Что-то не так?
Профессор снял очки.
- В общем-то все так. Только это... такое толкование Фридриха Ницше устарело по крайней мере лет этак двадцать. Если не больше.
- А по-моему все правильно, - сказала Маша. - Фашиствующий декадент. Гитлер его любил. И западные буржуазные идеалисты.
- Стоп, стоп, стоп, - обеспокоено сказал профессор, снова надев очки. - Это где вы таких слов набрались? Вы такого вроде у меня не изучали. Меня - да, подобному учили - но вы-то вроде из совсем другой страны.
- Почему из другой? Я все помню.
Профессор заглянул в список, снял очки.
- Как вы можете помнить - вы и родились через два года после распада СССР!
- А я все равно помню, - сказал Маша. - И помню, что там Ницше считали гадом. И, как мне кажется, совершенно правильно. Теоретик несет ответственность за то, как будет истолкованы его идеи на практике.
Профессор снова надел очки.
***
Ковальчук вышел во двор. Подошел к своей машине.
На правом боку "Мерседеса" была выцарапана звезда, серп и молот. На левом боку - два слова: "Смерть фашистам!", а на ветровом стекле за дворник был запихнута бумажка.
На бумажке, написанная нетвердым детским почерком, красовалась надпись:
"Очистим Советскую Родину от капиталистов!
Пионеры партизанского отряда имени Зины Портновой".
Рядом с надписью - нарисованная тем же красным фломастером - стояла звезда.
- Ах ты, милая картошка, - задумчиво сказал Ковальчук, то перечитывая записку, то поглядывая на царапины.
Потом длинно и грязно выругался.
***
Явление ретроградных воспоминаний - или, иначе, острый советский синдром - было зафиксировано примерно в одно и то же время на территории всех 12 стран бывшего СНГ и в трех прибалтийских государствах. Комплексный анализ показал, что наиболее мощные проявления этого синдрома были у тех, кто родился после 1991 года. Несмотря на то, что они не жили никогда в СССР, они вдруг начинали говорить лозунгами из газеты "Правда" самого что ни на есть застойного времени. Болезнь затронула практически всю молодежь начиная с самого юного возраста - у детей это проявлялось в пении пионерских песен, создании подпольных партизанских организаций, носивших имена пионеров-героев. Болезнь у молодежи постарше часто имела агрессивные, экстремистские и крайне антиобщественные проявления.
Ретроградные воспоминания не обошли и взрослых - только у них это происходило во сне. Крупный олигарх во сне работал инженером на 130 рублей в каком-нибудь НИИ, крупный чиновник читал лекции в вечерней школе коммунизма, крупный политик федерального уровня во сне работал инструктором райкома КПСС. При этом диссоциация сознания - оно же расщепление - постепенно приобретала все более острые формы, и тогда какой-нибудь губернатор и член "Единой России" мог во время выступления по телевизору запеть "Варшавянку" или призвать рабочих местных заводов немедленно начать всеобщую политическую забастовку. Были и случаи суицида.
Призванные на помощь лучшие мировые специалисты, ООН и страны Запада только беспомощно разводили руками.
Когда по всем федеральным каналам был запущен мегаблокбастер "Красные упыри", снятый в Голливуде с бюджетом в несколько сот миллионов долларов - где Ленина, получающего деньги немецкого генштаба и наслаждающегося сценами расстрелов заложников в подвалах ВЧК, играл Том Хэнкс, а Сталин в исполнении Брэда Питта лично убивал свою жену в исполнении Николь Кидман, на территории бывшего СССР случилась так называемая "ночь летающих телевизоров" - в окно, по самым скромным подсчетам, улетело примерно 30 миллионов телеприемников.
Ничто не помогало. Острый советский синдром поражал все большее количество людей - горстки неинфицированных на Западной Украине или в Прибалтике погоды не делали. Даже президент Грузии выступил по телевизору и, со слезами на глазах, сказал, что лучше он будет, да, торговать мандаринами в столице нашей Родины городе-герое Москве, чем будет президентом своей проданной мировому империализму страны, да!
***
На Совет безопасности пришли все. Исключая министра обороны и министра иностранных дел. Министр обороны выбросился из окна девятого этажа, оставив записку: "Я больше так не могу", министр иностранных дел был в больнице. Психиатрической. Он два дня не появлялся на работе, когда к нему приехали домой, из-за дверей доносились звуки советских песен. Дверь он не открыл, когда ее выломали, министра нашли сидящим на полу, слушающим старые виниловые пластинки и читающим "Документы внешней политики СССР", Издательство "Международные отношения", год издания 1953-й. Министр переворачивал страницу за страницей, читал вслух отдельные места, говорил: "Боже, что же мы наделали!" и плакал.
Лица у собравшихся были хмурые.
- Итак, - сказал Президент, - Что мы имеем на данный момент? Что скажет наше любимое ФСБ?
- Вскрыта подпольная украинско-российская организация "Молодая гвардия - Настоящая". Готовили вооруженный захват власти и создание в сопредельных областях наших стран Советской украинско-российской республики. Самое печальное, что оружие организация получила от высших офицеров вооруженных сил России и Украины.
Директор ФСБ с осуждением посмотрел на начальника Генштаба, представлявшего министерство обороны.
- Ага, - сказал начальник Генштаба. - А это не твои коммандос взорвали "Музей советского тоталитаризма" во Львове?
Директор хотел что-то возразить, но президент их прервал.
- Заканчивайте. Сейчас везде у всех... - Он тяжело вздохнул. - Мне дочка вчера сказала, что она уходит из дома. Ей стыдно, что я президент Российской Федерации. Государства-предателя. Страны, предавшей идеалы Советской России.
- А мой балбес сказал, что таких как я надо отправлять в ГУЛАГ, - сказал премьер.
- И мой... а моя... и у нас... - в один голос забормотали члены Совбеза.
Президент поднял руку, попросил всех замолчать.
- Что делать?
Повисла тягостная тишина.
- Ладно. Пусть тогда свое мнение скажет эксперт. Ему, насколько я понимаю, есть что сказать.
Все повернулись к сидевшему не за столом, а у дальней стены немолодому человеку в очках. Тот встал, подошел к столу. Откашлялся.
- Мы все с вами из того, советского времени. И, как вы помните, одна из установок советской идеологии - она же ее цель - было создание так называемого нового советского человека. Заметьте, не людей - а человека. Я не знаю, случайная ли это была проговорка у большевиков, или сознательная, но вот это единственное число, как мне кажется, и дает ответ на вопрос, что происходит.
Машинально - очевидно, по преподавательской привычке - он стал ходить взад вперед за сидевшими, которые не отрывали от него напряженных взглядов.
- Кто-то сказал про социализм: это замечательный строй, только он годится не для людей, а для ангелов. Подразумевая, что обыкновенный человек - с его эгоизмом, жадностью, корыстолюбием, ленью - есть самый главный враг социализма. И большевики поставили своей задачею создать человека нового. Что им не удалось - и что привело, как мы знаем, в 1991 году к окончательному падению социализма и развалу СССР.
Эксперт остановился.
- Только мы ошиблись. Они этого человека создали. Успели.
Послышались недоуменные восклицания, но эксперт, чуть повысив голос, продолжил:
- Именно так. Мы помним события 1987-1991 годов - когда, постепенно набирая обороты, шла кампания по замене советских и социалистических ценностей на буржуазные. В эту компанию были включены все - и технические и интеллектуальные и даже нейролингвистические - средства. К августу 1991 сторонников ни у СССР, ни у социализма не осталось. Кроме каких-то уж очень упёртых маргиналов и не менее жалких стариков и старух. Потом, в следующие 20 лет, эта компания продолжалась - но уже скорее по инерции, потому что, как мы думали, фарш невозможно провернуть назад, уж простите за этот оборот, то есть изменения, которые были сделаны в сознании народов, населявших СССР, необратимы. Мы очень сильно ошиблись.
- Советский человек был тяжело ранен, но не убит. Он выжил, он отлежался, он зализал раны - а теперь - через наше коллективное подсознательное, через массовые архетипы - он нанес нам удар.
- Кто видит советские сны, только честно?- спросил эксперт у присутствующих.
Все замялись.
Президент поднял руку:
- Я. Вчера во сне ездили в Народную Республику Болгария. По путевке от профкома.
- А мне выговор дали на партбюро - за то, что завод не выполнил план, - сказал министр экономразвития.
Потом добавил: - Правда, без занесения.
Все начали говорить про свои сны, но эксперт снова призвал к тишине.
- Вот видите. Это вы, люди взрослые, успешные. А представьте себе, что происходит у людей менее успешных. А что происходит с молодежью. А что, наконец, происходит с детьми. Так вот - это чудовище - этот homo soveticus - задуманный и сделанный большевиками, не знаю, как, но сделанный - нанес ответный удар.
- Предположим, - прервал эксперта президент. - Предположим, вы правы. Что мы можем сделать?
Эксперт посмотрел ему в глаза.
- Господин президент, боюсь, что очень немного. Если мы не хотим распада всего социума и полного коллапса, то, как мне кажется, у нас только один выход.
- Какой? - нервно спросил президент.
***
Когда президент Российской Федерации вошел в его кабинет в Госдуме, председатель ЦК Коммунистической партии встал и вышел к нему навстречу из-за стола.
Мужчины, стараясь не смотреть друг другу в глаза, пожали руки.
- Значит так, - сказал президент. - Я не знаю, какой там у вас был последний съезд КПСС - двадцать восьмой, двадцать девятый, вы уж там сами разбирайтесь. Собирайте свой съезд, утверждайте всякие свои политбюро, цэка, ревизионные комиссии. Кого генсеком изберете - тому я ядерный чемоданчик отдам.
Председатель ЦК молчал, старясь не смотреть на президента.
- Найдите там старичков-пенсионеров из брежневского ЦК, может хоть кто-то остался, пусть они вам расскажут, как все это работало и крутилось - эти их съезды, пятилетки, плановая экономика. Этих только, перестройщиков не зовите, конечно. От них толку никакого. Обмен партбилетов проведите, все как у вас там полагается. Потом назначьте выборы в Верховный Совет - и чтобы тоже все как надо, как тогда - никаких других партий, и выбирать чтобы из одного человека, представителя нерушимого блока коммунистов и беспартийных...
Было видно, с какой мукой и ненавистью президент произносит эти слова.
- И после этого флаг вам в руки. Рулите.
Президент задумался.
- А может, тебе ядерный ящик прямо сейчас отдать? - вдруг спросил он.
Председатель ЦК испуганно дернулся:
- Да нет, не надо.
- Ну, хорошо. Потерплю еще. Сколько смогу.
- А что вы будете делать... после? - осторожно спросил председатель, осмелившись посмотреть, наконец, в глаза собеседника.
- Потом? Ходить на работу. Юристом каким-нибудь. По советскому хозяйственному праву. Слушать вечерами Би-Би-Си. Травить антисоветские анекдоты. Отдыхать в Сочи. Только теперь уже в профсоюзном санатории. Как и полагается.
На мгновение председателю ЦК коммунистов показалось, что на глаза президента России наворачиваются слезы.
Потом он махнул рукой, и пошел к двери. В дверях обернулся. Тоскливо посмотрел на главного коммуниста страны и сказал:
- Вы победили, гады.

kommari 2009-05-28 20:24:00

БУХГАЛТЕР

Уток кормить Сидоров ходил в воскресенье, с утра. Утки плавали посередине небольшого пруда - или озера? - и вообще пугались людей, потому что мальчишки иногда кидали в них камнями, не исключено, что и бомжи могли рассматривать их, уток, в качестве потенциальной еды.
Но Сидорова утки знали. Потому что, когда он появлялся, утки, гогоча, сразу подплывали к нему без боязни. А некоторые даже вылезали на берег и ели кусочки из специально и загодя купленного батона прямо с рук. Не все. Некоторые, особенно уточки, так сильно не рисковали, но Сидоров и их не обижал и кидал им кусочки в воду - где утки их тут же сметали, иногда отпихивая товарок. Впрочем, обходилось без серьезных драк.
Вот и сегодня всё шло по заведенному порядку, батон уже был наполовину уничтожен утиным воинством, когда Сидоров услышал позади себя шорох автомобильных шин. Хотя езда по маленькому городскому парку на машинах была в принципе запрещена, на практике этот запрет частенько нарушался - что возмущало Сидорова, потому как по дорожкам гуляли мамы и бабушки с детками, гоняли на велосипедах подростки, но неуважение к законам, как частенько говорил сам Сидоров на работе и домашним, стало просто основой нынешней жизни. Поэтому он даже не повернул голову, чтобы посмотреть на очередного автовладельца, не уважающего правила и других, не обремененных колесами, людей. А продолжал, сидя на корточках, кидать уткам кусочки хлеба.
И как, оказалось, зря.
Потому что через несколько секунд ему в затылок уперлось что-то металлическое и холодное, а хрипловатый мужской голос сказал:
- Очень медленно поднимаемся, резких движений не делаем, руки держим перед собой.
***
Черный минивэн, на грязном полу которого Сидоров лежал, остановился, грохнула дверь, один из захватчиков грубо пихнул его ногой:
- Вылазь, приехали.
Сидоров с трудом поднялся на колени, потом, полусогнувшись, встал на ноги. Руки оставались связанными пластиковой лентой. Вылез из машины.
Минивэн стоял в каком-то глухом дворе, по неполному периметру огороженному высокой стеной из красного кирпича. Поверх стены вилась колючая проволока. Железная дверь в глухой стене дома - тоже из красного кирпича - со скрипом открылась, и Сидорова втолкнули внутрь. В коридоре казенно-зеленого цвета тянулся целый ряд металлических дверей с окошками. В первую же дверь впихнули Сидорова.
Это оказалась классическая камера - четыре стены без окна и железная табуретка, приваренная к железному полу. На потолке лампочка, закрытая железной решеткой. Больше ничего.
***
Помещение, куда Сидорова потащили через час, мало чем отличалось от тюремной камеры. Только к полу были приварены две табуретки и нечто металлическое и столообразное.
На табуретках сидели двое, очень похожие друг на дружку.
- Мне бы в туалет, - робко сказал Сидоров. - Писать очень хочется.
- Потерпите, - сказал первый.
Сидоров пожал плечами.
- Советую не запираться, - сказал первый.
- А в чем? - робко поинтересовался Сидоров.
- Кто вы? - спросил второй.
- Я? Я Сидоров...
- Мы знаем ваше имя. Кто вы в системе?
- В системе? В какой системе?
- Чем вы занимаетесь? - рявкнул первый и ударил кулаком по столообразному сооружению.
- Занимаюсь? - Сидоров робко посмотрел на него. - Я бухгалтер. Работаю в "Мосгорводоканале".
- Не пудрите нам мозги... - начал первый, но второй оборвал его жестом ладони. Открыл лежавшую перед ним папку.
- 2 октября сего года ЗАО "Моссибнефть" перевело из банка "Восточный", Москва, в банк "Стратфорд Би" на Каймановых островах 112 миллионов долларов, где эти деньги в свою очередь были переведены на счета нидерландских банков по цепочке Кайманы-остров Мэн-Нидерланды.
Мы проследили все банковские операции от начала до конца с помощью специальных средств и программ, но при этом выяснили, что вся - абсолютно вся информация о денежных операциях параллельно прослеживалась какой-то третьей стороной.
- А мы - это кто? - полюбопытствовал Сидоров. - И какое это все имеет ко мне отношение?
- Мы - это мы, - сказал первый и продолжил. - Размотав длинную цепочку из экранов, файерволов, прокси-серверов и прочей компьютерной лабуды, мы выяснили, что эта информация прошла на ваш компьютер, установленный в вашем отделе "Мосгорводоканала" по адресу ул. Стромынка, дом 21, корпус 2, подъезд 1, офис 5
- Это же наш адрес! - удивился Сидоров.
- И ваш компьютер, Сидоров. Так что не стройте из себя дурачка.
Снова вступил в разговор второй:
- Нам стало интересно, Сидоров, зачем рядовому бухгалтеру Водоканала такая информация, получение которой у информационно-аналитического отдела нашей службы потребовало несколько сотен человеко-часов. И - представьте себе - обнаружилось, что это не единственный случай. Оказывается, Сидоров, на Ваш компьютер поступили данные даже о переводе денег госкорпорации "Росвооружения" на счета в Швейцарии - что является, Сидоров, информацией высшей государственной важности. Теперь, Сидоров, я повторю мой вопрос - кто вы и чем занимаетесь?
- Я бухгалтер. Просто бухгалтер. Что касается этих ваших файерволов - ничего не знаю, я в этом не разбираюсь. Какая-то ошибка. Может, случайность. А может - Сидоров даже просветлел - это троян такой. Я читал где-то. Сидит у человека в компьютере шпионская программа, делает что-то свое - а человек ничего и не знает, что у него в компьютере творится.
Мужчины переглянулись.
- Сидоров, не морочьте нам голову. Вчера ночью специалисты из нашей службы негласно проникли в вашу лавочку и вскрыли ваш компьютер. При подключении жесткого диска для копирования информации он загадочным образом самоликвидировал всю информацию. Чист. И нет никаких способов восстановить то, что на нем было.
- Ну вот, - уныло сказал Сидоров.- А у меня там по квартальному отчету все данные.
- Интересно, Сидоров, что программа, уничтожившая так лихо содержимое диска, была разработана, как мы узнали, в Массачусетском Технологическом Интституте доктором Гариком Азаряном, бывшим жителем Баку.
- И что с того?
- А вот к программе, которая отслеживает практически все финансовые транзакции, совершавшиеся в последние несколько лет через как минимум три крупнейших российских банка - имеет явно отношение один криптограф-математик по фамилии Якобсон - бывший житель Ленинграда, а ныне сотрудник компании Google.
- Не знаю я никакого Якобсона, - сказал даже несколько сварливо Сидоров. - У меня был одноклассник по фамилии Мухаметдинов - так в нем не было ни капли татарской крови. Просто его отца, когда он остался сиротой после смерти своего отца - украинца, а мать до этого погибла в эвакуации, усыновил после войны его фронтовой друг-татарин, вот так и получился хохол Мухаметдинов. Мало ли на свете совпадений.
- Мое терпение не безгранично, Сидоров. Я повторяю свой вопрос: кто вы, каким образом на ваш компьютер поступает финансовая информация высшей категории секретности и...
И в этот момент стальная дверь пушинкой влетела в кабинет для допросов, припечатав с неприятным хрустом одного из похожих мужчин к унылой зеленой стене, вслед за дверью и грохотом в столбе пыли в комнату ворвалась группа людей в черном - с черными вязаными шапочками на головах и с оружием в руках. Второй человек - которого не расплющило дверью, успел даже встать, но тут же упал, потому что его буквально изрешетил поток пуль из оружия в руках людей в черном.
- Лежать! - заорали все они, направив автоматы на Сидорова и тот, вздохнув непритворно, покорно лег на железный пол.
***
Сидоров опять лежал на полу какой-то машины - какой - он не разглядел, потому что ему завязали глаза.
Повязку сняли только когда его ввели в огромный зал, похожий на какой-нибудь музей - с лепниной на потолке, статуями в углах и огромными витражными окнами. Посреди зала стоял диван. За диваном располагался то ли маленький бассейн, то ли большая ванна. Белая и в позолоте. А может и в золоте.
На диване сидел человек в халате. Рядом стояли мужчины в белых халатах, судя по всему - врачи.
Охранники остались стоять у дверей.
- Ну, здравствуй, Сидоров, - сказал мужчина на диване, не вставая. Во рту у мужчины сверкали золотые зубы. Он ковырял в них зубочисткой. Зубочистка тоже была золотая.
- Здравствуйте, - вежливо сказал Сидоров.
- Давай, Сидоров, не затягивать. На кого работаешь?
- На кого? На "Мосгорводоканал".
- Шутник, - загоготал мужчина. - Настоящий шутник.
Мужчина ткнул одного из докторов, стоящих рядом с ним, кулаком в бок. Доктор сухо улыбнулся.
- Сидоров. Сейчас ты нам все-все-все расскажешь - на кого работаешь, откуда инфу получаешь, куда и кому ее передаешь. Потому что, Сидоров, у меня такие есть специально обученные люди - айболиты, которые из тебя вытянут даже то, когда ты первый раз вздрочнул. Понял, Сидоров?
- Честно говоря, не очень. Но нельзя ли мне ...эээ... в туалет. Очень...эээ... писать хочется.
Мужчина захохотал.
- Гляди-ка - сопля-соплей, а острит...
- Да нет, - заторопился Сидоров. - Действительно хочется. Очень.
- Хочется - перехочется, - философски сказал диванный сиделец. - Итак, считаю до трех, а потом тебе писалка может и не понадобится никогда: на кого работаешь? Раз, два, три...
Он подал знак своим "докторам", но в этот момент витражные стекла зала взорвались на миллионы осколков, и в них - во всех сразу - появились похожие на марсиан люди в черно-сером спецоблачении и в касках. И еще не коснувшись пола они уже открыли шквальный огонь из своих маленьких вороненых автоматов необычного вида, огонь, превративший всех, находившихся в зале - охранников, человека на диване, так называемых докторов-айболитов - в покойников. Всех, кроме Сидорова, который остался стоять посередине этого хаоса - трупы, кровь, летящий из дивана пух, пыль от расстрелянных статуй и лепнины - одиноко, как почерневшая труба над сожженной немецкими фашистами белорусской деревней.
- На пол! - раздалось многоголосое, когда утихла стрельба.
Сидоров вздохнул и покорно лег на уже не такой чистый, как во время его прихода, ковер.
***
В вертолет его внесли в буквальном смысле.
Как только дверца захлопнулась, черная машина резко набрала высоту и оставила внизу себя роскошный особняк - правда, из-за разбитых стекол уже и не так хорошо выглядящий - где вся эта кровавая драма происходила.
Во время всего полета Сидорова прижимали к полу сапогами. Реплики, которые подавали люди в спецодежде спецподразделений, были какие-то специфически жаргонные, поэтому он даже перестал пытаться вслушиваться, а только лежал, стараясь не слишком расслабиться, потому что мочевой пузырь готов был лопнуть.
Приземлились около какого-то леса. Площадка была залита прожекторами.
- Мужики, не дадите поссать - сдохну.
- Ну, ты это - не исключено и так сдо... - начал было один из отряда, но другой - похоже, старший, махнул рукой:
- Отлей!
Не отходя далеко от вертолета, залитый светом, как на съемочной площадке, под прицелами почти десятка автоматов - и при этом нисколько ничего не стесняясь, Сидоров сделал свое дело и, что парадоксально в его ситуации, испытал на секунду ощущение полного блаженства.
- Полегчало? - псевдоучастливо спросил кто-то.
- Ага. А то еще сейчас какие чечены по мою душу придут, а с ними не договоришься - дикие люди, горцы.
Это незамысловатая шутка вызывала у людей какую-то странную реакцию.
Сидорова сбили с ног, прижали к земле коленями и стволами автоматов, на затылке он вновь почувствовал холодный, тяжелый и металлический ствол.
- Откуда?
- Что - откуда?
- Откуда ты узнал про чеченов?
- Каких чеченов?
- Полчаса назад в районе Орла был посажен рейс из Грозного. В самолете пятьдесят до зубов вооруженных бойцов из охраны президента Кадырова. И знаешь, зачем они летели в Москву?
- Нет, - сказал Сидоров, хотя уже начал догадываться.
- За неким Сидоровым, бухгалтером "Мосгорводоканала".
- Мир сходит с ума, - сказал Сидоров.
***
Кто были следующие, Сидоров сначала вообще не понял. Он сидел один в какой-то казарме - ряд двухъярусных кроватей, аккуратно и единообразно заправленные постели и тумбочки возле них, - прикованный наручниками к батарее, когда за окном вспыхнул яркий ослепительный синий свет и раздался нарастающий звук, который за несколько секунд от низкого гула превратился в резкий свист - и вдруг оборвался. Затем за окном послышалось громоподобное, явно усиленное какой-то мощной электроникой: "Кто шевельнется - прибьем на хрен!" На всякий случай он привычно лег на пол - это уже становилось привычным, хотя и несколько однообразным. Когда раздался топот шагов в проходе между кроватями, осторожно поднял голову. Вошедшие с оружием люди лиц своих не скрывали. К удивлению Сидорова, среди них - большей частью славянских лиц - был негр, узбек и даже парочка явно латиноамериканских индейцев. Во главе вошедших был немолодой человек без оружия, но в очках, похожий скорее на лектора общества "Знание", чем на боевика - а боевиков за этот день Сидоров уже навидался с лихвой.
- Здравствуйте! - сказал человек.
- Здравствуйте, - сказал Сидоров.
- Честно говоря, вы нам задали сегодня головной боли, товарищ Сидоров.
- Товарищ? - осторожно сказал Сидоров, словно пробуя это слово на вкус.
- Да, товарищ. Именно так.
- Эээ... - сказал Сидоров несколько выжидательно.
- Конечно, конечно, - сказал человек в очках. - Социализм - это учет, не так ли?
- Лучше меньше, да лучше, - автоматом отозвался Сидоров и впервые за весь день улыбнулся. - Здравствуйте, товарищи. И отстегните меня от этой долбанной кровати - ну и - дайте стакан самой что ни на есть пролетарской водки - сегодняшний день был довольно утомителен.
Все - даже негр и латиноамериканцы - засмеялись. Кто-то побежал искать в ключи от наручников, а один латиноамериканец достал из вещмешка металлическую фляжко-бутылку с надписью RON CUBANO, что по-русски значило Кубинский ром.
- Сойдет - вместо водки? - спросил он на очень хорошем русском.
- Сойдет! - сказал Сидоров.
***
Трое очень старых людей шли с охотничьими ружьями в руках по тропинке. Обслуга спецобъекта - охотничьего хозяйства "Лесное 2", куда они привыкли ездить на охоту еще при жизни Леонида Ильича, а также охранники и персональные врачи, оставалась далеко, хотя и в зоне визуального контакта.
- Придется тебе, - сказал один из стариков, обращаясь к другому. - Других вариантов нет. Мы не успеваем.
Тот, к которому обращались, тяжело вздохнул.
- Ты же знаешь, что у меня со здоровьем приключилось. В этом отпуске проклятом.
Остальные двое закивали хмуро головами.
- Не углядели, факт.
- Долго я не протяну. Чазов честно сказал - год, максимум два, - продолжил старик.
- Я понимаю, Костя. Но именно столько времени нам и нужно. Ты же сам знаешь, сколько всего нужно сделать. Партийцы из Академии Наук составили все возможные модели развития - страна рухнет. Неизбежно. Идти на установление диктатуры против воли народа мы не можем - мы же коммунисты. Один раз пришлось, но издержки такие, что до сих пор нам аукаются. При этом даже в таком случае не исключен вариант перехвата власти врагами или авантюристами. Сомнительные элементы есть везде - а некоторые - вроде бывшего посла в Канаде или руководителя контрразведки Комитета, явные предатели. Сам Комитет полностью ненадежен - от Председателя до какого-нибудь мелкого плешивого лейтенантика-делопроизводителя в каком-нибудь богом забытом гарнизоне в Группе советских войск в Германии. Любые реформы приведут к обвалу - как постепенные, так и радикальные. Теневая экономика немедленно начнет искать политический ресурс - и нет гарантии, что она его не найдет. Какой-нибудь малоизвестный секретарь провинциального обкома вполне может стать во главе антисоциалистических сил...
- Вариант "Хорёк в курятнике" - вмешался молчавший до этого третий старик, который, хотя и был в бесформенном дождевике и болотных сапогах, явно был военным.
- Вот именно, хорёк. Нео-НЭП невозможен тоже - среди 20 миллионов членов партии настоящих коммунистов ничтожное количество. Поэтому сдерживать натиск буржуазных сил мы, как тогда, уже не сможем. Нас захлестнет. Поддержки в народе у нас нет - партийцы-социологи делали честные замеры - народ не будет активно сопротивляться реставрации капитализма, особенно молодежь. Мы ее потеряли почти полностью.
- Как же так вышло? - спросил тот старик, которого назвали Костей.
- Проглядели, - жестко сказал военный.
- Ладно, сейчас не об этом речь. Сейчас речь о том, чтобы спасти и сохранить. То, что спасти можно - науку, кадры, культуру, максимально возможную территорию, с которой можно будет начать снова. Согласно прогнозам, все будет разрушено, страна распадется как минимум по административным границам союзных республик. Республики - кроме России - войдут в сферу интересов других стран. Россия станет сырьевым придатком, промышленность и НИОКР будут потеряны. Форма привязанности к Западу может быть разная - или прямое управление Запада, или латиноамериканская псевдосамостоятельность перонистского типа.
- Неужели все-таки нет других вариантов? - почти умоляюще сказал Костя. - Вот китайцы...
- Нет, - сказал старик военный. - Крутили и так и этак. У нас даже их начальные реформы - какие-то кооперативчики, западные инвестиции, совместные предприятия, свободные экономические зоны - приведут к обвалу - и экономическому и политическому. При том, что у нас живут отнюдь не китайцы.
- А зачем тогда всё?...
- Мы коммунисты, Костя. Сложить руки и смотреть, как гибнет все, что создавали начиная с Ильича, не должны. Не можем.
- И не будем.
- И не будем, - подтвердил военный. - Поэтому придется тебе. Столько, сколько продержишься.
- Ведь позор будет. Когда помру. Люди анекдоты начнут про нас сочинять... Посмешищами станем. И я первым.
- Костя, про нас уже разговора нет. Кем и чем мы останемся в памяти народа. Уже неважно. Главное - дело, которому мы служим. В краткосрочной и среднесрочной перспективе - да, очень проигрышно для нас - сказал военный. - Но зато мы выиграем время. А потом уже пусть кого угодно Генеральным ставят - хоть пятнистого говоруна-комбайнёра, хоть ленинградца. Сохраним партию, сохраним советские мозги - сохраним и будущее. Неизбежно - через двадцать или даже больше лет - народ капитализмом наестся - и тогда не нужно будет начинать совсем с нуля.
Снова вмешался другой старик:
- И, конечно, когда начнется растащиловка народного имущества - контролировать до копейки - куда что уходит. То, что сожрут что-то, на шлюх спустят, на казино и прочее - жаль, конечно, ну, они заплатят потом за каждый потраченный рубль или доллар, а не они - так их детки-наследнички, но главное - чтобы партия знала, где что в какой стране в каком банке на каком счете лежит - чтобы, когда придется снова восстанавливать народное хозяйство, опять не пришлось картины старых голландцев и бриллианты из Алмазного фонда продавать.
- И поставить на это дело самых добросовестных товарищей, конечно, - добавил военный.
***
Старик вошел в квартиру. Детей еще не было - заседание ЦК закончилось рано, и они еще были на работе. Дома была только жена, Анна.
Она стояла в коридоре и с тревогой смотрела на мужа.
- Что решили?
- Избрали. Меня. Генеральным. Единогласно, - сказал старик.
Жена заплакала, обняла мужа, сквозь слезы стала повторять:
- Что же ты сделал?... Зачем ты пошел на это? Ну, зачем?
- Так надо, Анечка. К сожалению, так надо*.
***
Сидоров сидел на лавочке перед небольшим дачным домиком в Дальнем Подмосковье. Издалека показалась машина - много повидавшая на своем веку "девятка". Она остановилась прямо напротив домика, из нее вышел уже знакомый Сидорову человек в очках, похожий на лектора из общества "Знание".
Человек молча пожал руку Сидорову, сел рядом.
- Что решил ЦК?
- Шуму много. Нужно вас, товарищ Сидоров, перебрасывать за рубеж.
Сидоров вздохнул.
- Жаль.
- Жаль. Но ничего не поделаешь. Можете выбирать. Например, в Америку. В Колумбийском университете есть ячейка Партии, наши товарищи, математические экономисты, занимаются моделированием будущего социалистического общества.
- Ну, какой же из меня экономист?
- Тогда поближе. СНГ не подходит - там Вас могут найти. Не хотите, например, в Финляндию? Там есть наши люди - проверенные и надежные товарищи - и Россия рядом.
- Там язык уж больно трудный. Да и что я делать буду - я же без работы не могу.
- Будете зарабатывать - как сейчас говорят - в бизнесах - небольшие деньги для легально действующих компартий и левых организаций - понемногу и осторожно мы стараемся помогать им всем, хотя толку от этого и немного.
- А нельзя как-то в Ликвидационную Комиссию все-таки? Помогать... чистить? Мне ведь даже больно думать, что столько мерзости в бывших республиках Союза выплыло наверх - сами знаете, сколько через меня информации проходило...
Человек в очках не отвечал. Снял очки. Протер их носовым платком. Сидоров осторожно продолжил:
- Я тут по радио слышал - вора в законе крупного убили. Наши?
- Товарищ Сидоров, но вы же знаете - не могу я вам ничего сказать.
- Я понимаю.
- Спасибо, что понимаете. Но в общих чертах: да, товарищи из Ликвидкома делают и будут делать ту минимально необходимую работу, чтобы страна не превратилась в безнадежную криминальную клоаку, которая тогда уже окончательно будет потеряна для дела социализма.
- Ладно, - продолжил он. - А сейчас я вас хочу познакомить с вашей преемницей.
Он махнул рукой. Из "девятки" выскочила молодая девушка с ноутбуком под мышкой. Быстро подошла к лавочке.
Сидоров встал.
- Вот, товарищ Сидоров, это товарищ Надежда. Передадите ей все дела - а потом займемся вашим трудоустройством.
Сидоров внимательно оглядел девушку.
- Завидую я вам, Надя. Увидите возвращение социализма.
- Товарищ Сидоров, вы тоже его увидите. И потом, после изгнания буржуазии, получите звание Героя социалистического труда - за ваш вклад в дело сохранения народного имущества.
Девушка смотрела на него восхищенно и была очень даже симпатичненькая.
Сидоров махнул рукой:
- Да ну, бросьте, что вы! Какой там герой, право. Я же не один работал. И вообще - я человек простой. Просто бухгалтер. Из ОБХСС**.

Примечания:
* Данный эпизод подтверждается воспоминаниями жены К.У. Черненко Анной Дмитриевной.
** ОБХСС - Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности - образован 16 марта 1937 года приказом НКВД ? 0018 в составе Главного управления милиции НКВД СССР - ОБХСС ГУМ НКВД СССР.
В Положении об ОБХСС говорится, что подразделение создаётся "для обеспечения борьбы с хищениями социалистической собственности в организациях и учреждениях государственной торговли, потребительской, промысловой и индивидуальной кооперации, заготовительных органах и сберкассах, а также для борьбы со спекуляцией".

kommari 2009-10-16 22:49:00

ДВОРНИК

Вот тут развернулась дискуссия: ~~какают ли принцессы~~ будут ли дворники при коммунизме?
Как всегда - немного абстрактная: нам бы сейчас с упырями-буржуями разобраться! Но я не мог не принять участия.

Я работаю дворником.
Утром, в любую погоду, я выхожу из дома, в котором живу, сажусь на свой "Т-34" - это я так называю свой маленький дворницкий миникомбайн, на нем даже сбоку я нарисовал красную звезду с серпом и молотом и написал "Комсомолец Эстонии" - в память о наших предшественниках, которые на танках с красными звездами разгромили немецких фашистов (молодежь, увы, часто их путает с американскими фашистами, которых, правда, мы тоже разгромили, но попозже, в другом столетии) - и выезжаю из гаража на работу.
Если лето, я поливаю улицы, если осень или весна, то комбайн работает как пылесос, втягивая в себя грязь и мусор, зимой же я расчищаю им снег.
Во время работы ко мне подходят соседи. Чаще всего - старик Кротов, наш писатель. Он сейчас пишет роман о Революции 2022 года - и интересуется у меня какими-то деталями, отсутствующими во Всемирной Сети - ведь моя коллекция старинных бумажных книг знаменита среди знатоков. Хотя подозреваю, что иногда он просто хочет поговорить. Каждое утро после пробежки ко мне подходит другой сосед, Муталибов, физик-теоретик, очень славный и очень веселый человек, занимающийся при этом крайне мудрёными вещами. И, если все получится, то может еще при жизни нашего поколения корабли Коммунистической Федерации Земли достигнут ближайших звезд.
Если другой сосед, Гриша Степанов, в отпуске, то он обязательно приходит ко мне в течение дня. Тут уже я его больше расспрашиваю - Гриша летает на транснептуновых орбитах, в поясе Койпера, и именно он нашел там загадочный объект-18, о котором уже второй год кричат все средства информации. Так что у меня есть возможность узнать все новости из первых рук.
Композитор Левинсон выходит обычно к обеду - любит поспать наш композитор. Зато он всегда помогает мне с ручной работой - есть места, из которых старую листву или случайный мусор машиной не выковыряешь, а я человек ответственный, жена даже иронизирует и называет педантом. Да, есть такое дело - я привык все делать аккуратно. И вот мы с Яков Марковичем просто берем метелки или лопаты, - коль навалил снег- ну совсем как дворники из старых времен! - и на пару работаем, обсуждая наших детей, - его работают на Марсе, мои разъехались кто куда, хотя звонят каждый день, не забывают старика.
Профессию я свою люблю и удивляюсь, почему когда-то ее называли непрестижной. Конечно, космонавт или физик-теоретик занимаются более возвышенными вещами, но результат их труда не виден каждый день. Когда еще Муталибов раскроет тайну метапространственного взаимодействия, и полет Степанова даже до Юпитера длится месяц, а вот у меня все как на ладони: чистые улицы, подстриженный газон, свежеокрашенные игровые аттракционы и автоматы на детской площадке.
Недаром в прошлом году я вошел в число лучших дворников Евразийского сектора Федерации и был награжден экскурсией на Луну. Это был единственный раз, когда я летал в космос - и мне там не понравилось, хотя организовано было все просто прекрасно. Нет, я уж лучше поброжу с рюкзаком и палаткой по карельским лесам или порыбачу на тихих финских озерах. Ракеты, станции, мощь силовых установок - это все романтика для молодежи.
После обеда начинают приходить дети со школы. Час - это уже вынь да положь - я катаю малышню на своем славном "Т-34", а тем, кто отличился в школе, даю самим поуправлять. Дети визжат от восторга, я тоже доволен.
Когда ребятня разбегается, я ставлю свой "танк" в гараж, жена кормит обедом - аппетит после работы будь здоров, и отправляюсь на своем маленьком летающем "москвиче"-попрыгунчике на другую работу. Еще два года мне работать мэром Москвы - хотя, конечно, это называется не так, а председатель Городского Совета, но из Темных времен как-то прицепилось это дурацкое слово - "мэр". Да и работа дурацкая, я бы лучше переплетал старинные книги или гонял чаи с Кротовым, обсуждая с ним всякие исторические интересности. Но и такую работу надо делать - раз народ так решил. Да и ведь - непрестижной работы не бывает!

kommari 2008-04-10 11:38:00

ЧАСТЬ2. ХРОНИКИ НЕПРАВИЛЬНОГО СЕГОДНЯ

ПЕРВЫЙ
(дню космонавтики посвящается)

- Гагарин!
Гагарин оторвался от станка. Мастер стоял на железной лестнице, ведущей в цех из "аквариума" - стеклянно-железной будки, из которой просматривался весь цех.
- Топай сюда! - крикнул мастер.
Гагарин пожал плечами, выключил станок. Пошел к аквариуму. Ребята из бригады внимательно смотрели ему в след.
- Юрец, если там что... - начал кто-то, но он лишь махнул рукой: "Разберусь".
В "аквариуме", кроме мастера был новый управляющий. Молодой - всего на несколько лет старше Гагарина, да ранний. За пятно на плешивой голове его звали Меченым. Новый управляющий часто появлялся с немцами - хозяевами завода. Он бойко говорил по-немецки, вообще холуйствовал перед заводчиками, поэтому его называли еще Немецким Лакеем. По-русски он тоже говорил очень много и бойко - хотя с южно-русским произношением, откуда-то из Ставрополья был родом, - и всегда о том, что нужно работать лучше и больше, лучше и больше. Чтобы хозяева были довольны. Потому что хозяева дают рабочим работу, и те должны быть им за это благодарны. И в таком же духе.
- Здравствуй, Гагарин, - сказал Немец. Протянул руку.
Гагарин демонстративно сложил руки за спиной.
- Мне работать надо. График жесткий.
Управляющий, сделав вид, что не заметил игнорирования руки, подвинул стул.
- Ты садись, садись, в ногах правды нет.
- Постою, - сказал Гагарин.
Мастер вмешался:
- Ну чего ты, Гагарин, колючий как ежик? Поговорить с тобой хотят по-нормальному.
- Ну так говорите. Время идет, а мне еще узел обрабатывать - до конца дня успеть бы.
Управляющий сел на стул, сложил руки на животе.
- Слушай, Гагарин, у нас к тебе предложение. Нужно заканчивать бузу твою. Ведь и себе делаешь хуже и работягам. Права качаешь, профсоюз этот дурацкий. Бастовать собрались. Ну - тебе что, денег мало? Так мы тебе прибавим. Мы тебе хорошо прибавим. Отдельным конвертиком. Прямо домой. Чтобы посторонние не знали. Работник ты хороший, претензий к тебе нет - немцы таких ценят.
Управляющий встал, начал ходить вокруг стула:
- Ведь можешь и мастером стать, и на учебу можем отправить, хотя бы и в Германию, инженером станешь. У тебя же семья, да? Две дочки? Станешь инженером, жить начнешь как человек - дом построишь, машину хорошую купишь, в отпуск детишек на юга, курорты османские возить будешь. А так... Ведь вышибут тебя, Гагарин, с работы, с волчьим билетом, никуда не устроишься. Жалеть будешь. Немцы по-божески к вам, рабочим, относятся, а вот у англичан - на "Йорк-подшипник" - там знаешь какие штрафы - ползарплаты уходит. Немцы - они культурные и справедливые.
- Конечно, - сказал Гагарин. - Как людоеды. Культурно так из рабочего человека все соки выжимают. Ладно, бодягу эту я слышал уже не раз. Не купите. Не продаюсь. Профсоюз решил - если наш колдоговор не подписываете - мы начинаем стачку. А меня покупать бесполезно, я не продажный.
Он махнул рукой:
- И вообще я работать пошел.
Уже в спину управляющий зло каркнул:
- Смотри, Гагарин, как бы тобой охранное отделение не занялось!
По дороге домой старенький "руссобалт" - вот ведь ведро с гайками! - два раза заглох на перекрестках. Тоже плохо - в выходные хотел с дочками съездить к деду, а не пришлось бы с машиной ковыряться. Дед не очень хорошо себя чувствовал - 10 лет в лагерях трудового и православного перевоспитания для уцелевших после гражданской красных даром не дались.
Жена, как у них было принято, поцеловала на пороге, дочки прыгали вокруг:
- Папка пришел!
Ужин уже был на столе, переодевшись, помыв руки, сел за стол.
По телевизору - черно-белому немецкому "кайзершпигелю", на цветной пока не получалось, да и получится ли теперь? - как всегда в это время шли новости.
Сначала тезоименитство царя Кирилла Второго, долгий и нудный репортаж из храма Христа Спасителя - потом главная заграничная новость - северо-американцы запустили человека в космос. Тут же толстощекий обозреватель начал объяснять, что начинается спор о приоритете между Германской империей и САСШ - имперский рейхсфлигеркосмонавт барон фон Брудберг на своем "Штурмфогеле" поднялся в космос неделю назад со стартовой плошадки в Танганьика, немецкой колонии в Восточной Африке, но пробыл в космосе в два раза меньше.
- Но можно ли считать полет барона фон Брудберга или сегодняшний Алана Шепарда полетом в космос? Вот что думает об этом президент Императорской Академии Наук Его Высочество великий князь Николай Алексеевич...
В телевизоре возникло лицо князя - бородка, пенсне, двубортный мундир с золотым шитьем на воротнике :
- Ну, вообще-то формально говоря и фон Брудберг и Шепард сделали только суборбитальный полет. И "Штурмфогель" и "Меркурий" нырнули в космос за край атмосферы на минуту-другую - и тут же вернулись на Землю...
- Ага, - сказал хмуро Гагарин, не отрывая взгляда от телевизора. - А мы и этого не можем. Техника вся сплошь иностранная, наука в развале, все ученые уезжают из России, зато храмы да монастыри все строят и строят.
- Пап, а там в космосе ангелы летают? А боженьку там встретить можно? - спросила старшая.
- Нет там никаких ангелов, - оторвался от телевизора Гагарин. - Там пустота. Вакуум - если по научному. Зато дальше - планеты и звезды.
Он выписывал брошюрки "Общества по распространению знаний среди простонародья" - пока общество не закрыли в прошлом году по обвинению в атеизме и скрытой подрывной марксистской пропаганде.
- А батюшка на Законе Божьем сказал, что летать в космос великий грех.
- Это еще почему?
- Ну, - сказала неуверенно дочь. - Гордыня человеческая.
Гагарин тяжело вздохнул.
- Врет ваш батюшка. Наука и космос - это важнее пустых молитв и сказок.
- Юра, - вмешалась жена, - Не надо. Им ведь жить с этим.
Спор был старый. Гагарин пожал плечами.
- Ладно, девчухи, поговорим еще об этом.
В новостях еще рассказали о столкновениях в Баку, об очередной перестрелке на российско-украинской границе, о новой фильме режиссера графа Михалкова.
Перед сном, ложась спать, он сказал жене:
- Бастовать будем. Уже решено. И "Рейно" поддержит, и бывший казенный завод братьев Барышниковых. Может и "англичане" с "Йорка" подтянутся.
Жена вздохнула, даже слезу незаметно вытерла:
- Юра, ведь плохо кончится все это. А у тебя семья, девочки...
- Мы не быдло. Понимаешь, мы не быдло, - раздельно повторил Гагарин и лег в постель.
А приснился ему все тот же сон - который он видел аккурат с 12 апреля этого года - как он в скафандре вроде водолазного, лежит в огромной ракете, которая белой стрелой врезается в небо - и как потом он летит над Землей, над таким удивительно маленьким голубым шариком. А на скафандре написаны четыре буквы, значения которых он никак не мог понять: СССР.

kommari 2009-04-11 15:03:00

ПОСЛЕДНИЙ
(ко дню рождения Владимира Ильича Ленина)

Старик Громов был последним человеком, который видел Ленина. Правда, он об этом не знал - что он последний человек на планете Земля, видевший живого Ленина.
Даже во времена СССР его не приглашали в школы, чтобы он рассказывал пионерам или октябрятам о своей встрече с Вождём мирового пролетариата. Не приходили к нему на дом историки, чтобы записать его рассказ. И уж тем более все это стало совершенно никому не нужным после 1991 года.
Сам Громов никогда даже не задумывался о том, что его встреча с Лениным представляет историческую ценность. Но вот саму встречу помнил, как ни странно. Его отец работал телефонистом в Кремле и однажды, когда его жена уехала с агитационным поездом на юг - собирать хлеб для голодающих, взял утром сына на работу. Случились там какие-то неисправности, которые нуждались в срочном ремонте, при этом до начала рабочего дня. А оставить сына было не с кем.
Отец с инструментом разбирал загадочные коробочки с пучками проводов, выходящими из них, а Громов-младший сидел тихонечко в углу и листал книжку. Он только-только научился читать, буквы плохо складывались в слова, но мальчик очень старался. Сейчас, много десятков лет спустя, он уже не помнил, что это была за книга. Помнил только, что дореволюционная, с ятями и ижицами.
И вдруг в комнату вошел какой-то незнакомый человек, снял кепку, поздоровался с отцом. Отец, как помнил Громов, страшно засмущался, стал оправдываться: "Владимир Ильич, простите, не с кем мальчишку оставить было...", но человек махнул рукой: "Ничего, ничего, товарищ Громов!", подошел к немного испуганному Громову-младшему, присел на корточки, протянул руку: "Здравствуйте, молодой человек". Еще более растерявшийся мальчик протянул свою руку и почувствовал мягкую и теплую ладонь незнакомца. "Не позволите посмотреть вашу книгу?" - попросил человек. Громов дал ему книгу, которою тот быстро пролистал. "Вы и читать умеете?" Громов от растерянности не смог даже ответить, на помощь ему пришел отец: "Да, Владимир Ильич, он только научился". "Это очень, очень хорошо", сказал незнакомец, вернул книгу и быстро погладил мальчика по голове. "Нашей стране нужна грамотная молодежь. А книжки мы издадим наши, новые. И взрослые, и детские". Человек встал, и, обращаясь к мальчику, добавил: "Мне было очень приятно с вами познакомиться. Потому что все, что мы делаем, мы делаем для вас. Для тех, кто будет жить в новом, справедливом мире, где не будет обмана и паразитов, где добрые и хорошие люди будут делать работу для общей пользы и где все будет честно. И вы, молодой человек, будете жить в этом счастливом обществе!"
Тут в комнату вошли какие-то другие люди, незнакомец попрощался с отцом и они вышли. Отец подсел к сыну и сказал ему негромко: "Знаешь, кто это был?" "Нет" - почему-то прошептал сын. "Ленин. Владимир Ильич Ленин. Самый хороший человек на свете".
***
Встречу эту Громов-младший никогда не забывал. Уже постарше, учась техникуме, специально залез в биографию Ленина, пытаясь определить, в каком же году она произошла, но смог только приблизительно определить, что в один из последних приездов Ленина из Горок в Кремль.
Никому про нее он не рассказывал, потому что не видел в этом никакой гордости - ну, подошел к нему Ленин, ну вежливо поговорил, чем тут хвастаться? И вообще воспитывался он отцом и матерью в скромности.
Отец в числе пятитысячников уехал создавать колхозы - его послали в Вятскую губернию и был убит там кулаками. Громов днем учился, вечером работал - ведь мужчиной в семье он остался один, а кто же будет помогать матушке и младшей сестренке. В середине тридцатых поступил в геологический техникум, после него работал на Севере. Когда началась война, ушел добровольцем на фронт, в 1943 был тяжело ранен, чудом выжил, но с армии был списан. В 1945 направлен в Среднюю Азию искать урановую руду, где и проработал более сорок лет, до самой пенсии. За время работы закончил заочно институт, мог бы даже сделать неплохую карьеру, но характер имел принципиальный, к начальству подлаживаться не умел, поэтому так в заместителях и проходил. Поэтому же пару раз получил строгача по партийной линии. Но никогда не мечтал о чем-то большем - просто делал свою работу и старался ее делать хорошо.
Выйдя на пенсию, остался было в Средней Азии, преподавателем в местном институте, но в конце 80-х сестра в Ленинграде позвала его к себе. Куда он и уехал - очень вовремя, как оказалось, потому что через в год в этом среднеазатском городе произошла резня русского населения и только под защитой армейских частей русские смогли уехать из города. Несколько знакомых преподавателей погибли. Или их дети.
Обе дочки Громова - тоже к счастью, жили в России, и если их и коснулись перипетии перестроечной и послеперестроечной жизни, то не более, чем остальных жителей бывшего СССР.
Несмотря на то, что Громов был очень стар, он сохранил ясный ум и мог даже сам о себе заботиться. Внуки - уже взрослые люди - приезжали редко, но старик особо не переживал. Когда зрение подсело, купил себе большую лупу, с помощью которой читал газеты и книги из соседней библиотеки, куда ходил каждую неделю. Ни в каких ветеранских объединениях не участвовал и даже своей повышенной, как у фронтовика, пенсии очень стеснялся. Телевизор не смотрел, а вот радио слушал много. Как ни странно, в религию, как многие старики, он не ударился. Тоже, наверное, осталась закваска комсомольца 30-х годов. Да и видел - на фронте, в экспедициях, он столько, что верил только в случайность, слепую и несправедливую.
Днём он часто разговаривал в уме или вполголоса со своей покойной супругой. Которую все так же любил, как и в тот день, когда они первый раз увиделись. Часто ездил на Южное кладбище и, как мог, приводил в порядок ее могилу и могилу младшей сестры.
Исторические события проходили мимо - перестройка, распад СССР - последний партвзнос он заплатил в августе 1991 года, но после роспуска КПСС ни в какие партии не вступал, да и кому такой старик был бы нужен. Менялись президенты - Ельцин, Путин, премьер-министры, которых он путал. Жизнь угасала - но все еще почему-то не могла угаснуть совсем, а всё тянулась и тянулась. Хотя он от нее уже давно устал.
***
В этот день старик Громов понял вдруг, что сегодня умрет. Понимание этого пришло как факт. "Сегодня я умру". Эта знание не вызвало ни горечи, ни радости, ничего.
Старик навел порядок в своей маленькой квартире, надел чистое белье и одежду и вышел на улице. Был позднеапрельский день, солнце светило ярко, как летом, но Громова оно уже не могло согреть. Поэтому он был в своем старом, но теплом толстом пальто. Опираясь на палку, он дошел до скверика, сел на свою излюбленную скамейку и стал смотреть на небо. По которому плыли огромные куски ваты-облаков.
Вокруг шла обычная жизнь - маленькие дети ковырялись в песочнице, их мамаши разговаривали о своих чадах, шумели невероятно расплодившиеся машины, шли люди. На домах была буквы реклам, растяжки с призывами голосовать за "Единую Россию", портреты нынешнего президента.
На скамейку сел мальчишка. Снял рюкзак, вынул книгу, начал читать. Книга была большая, с картинками.
- Ты умеешь читать? - спросил вдруг его Громов.
Мальчуган оторвался от книги.
- Да! - гордо сказал он. - Лучше всех в классе. Нина Федоровна так сказала маме с папой. У нас был тест на прошлой неделе.
- Молодец, - сказал Громов и вдруг вспомнил разговор с незнакомым человеком, когда он сам находился в таком же возрасте. С человеком, оказавшимся Лениным. Он уже давно не вспоминал про эту встречу, а тут вдруг вспомнил - да так ясно, будто это произошло вчера. Даже тепло ладони, мягко пожавшую его маленькую детскую ручонку. И перед его глазами пронеслась - как в ускоренном фильме - сцены из его жизни. Фронт, работа, супруга, ставшие уже сами старухами дочки, его внуки и правнуки. И образы страны, которая исчезла.
Глаза наполнились слезами.
- Прости, - сказал Громов.
- Что? - мальчик оторвался от книги.
- Прости, парень.
- За что, дедушка?
- Прости, что мы не смогли. Ты должен был жить в совсем другом мире. - Громов махнул рукой на стоящий перед дорогой огромный рекламный щит с изображенной на ней девицей, предлагающий услуги какого-то банка.
- Ты должен был жить в другом, новом, справедливом мире, где нет обмана и паразитов, где добрые и хорошие люди делают работу для общей пользы и где все честно. Но мы не смогли. Прости нас, малыш.
Мальчик немного испуганно посмотрел на странного старика в черном пальто. Увидел, как по его лицу текут слезы.
- Дедушка, вам плохо?
- Ничего, малыш, ничего страшного. Просто пора уходить.
Он встал с трудом, оперся на палку - и пошел к своему дому. Последний раз.
***
Трибуну построили на месте уничтоженного пятнадцать лет назад Мавзолея. Построили наспех, из досок. Был зимний день (кто-то из Исполнительного Комитета пошутил, когда они поднимались по деревянным ступенькам - "Нас потом будут ругать сто лет, что опять не летом!"). Андрей Васильев - появление которого площадь, заполненная народом, встретила восторженным гулом, подошел к микрофону, осторожно дотронулся пальцем до черной круглой головки. Со всех сторон раздался звук удара, а потом затухающее эхо - площадь не вместила всех, военные расставили машины с громкоговорителями, чтобы все могли слышать. Кое-где были видны огромные плоские щиты экранов, на которые, как и на несколько оставшихся телеканалов, велась прямая трансляция. У телекамер тоже были какие-то военные - телевизионщикам, даже техперсоналу, в последние дни приходилось несладко. Были самосуды над дикторами и журналистами.
Толпа перед трибуной замерла. Москвичи, приезжие, солдаты Народной Армии, рабочие дружинники с усталыми лицами, шахтеры, крестьяне. Все вдруг разом замолчали. Стали слышны звуки барражирующих над Москвой вертолетов - хотя сопротивление наемников было сломлено, но никто не мог гарантировать, что разгромленная гадина, ядовитый клубок из мафии, продажной бюрократии, госбезопасности и олигархии не попытается укусить напоследок.
Андрей отошел от микрофона, повернулся к товарищам, глазами попросил помощи.
- Слово имеет народный президент Советской России товарищ Андрей Андреевич Васильев, - сказал, наклонившись к микрофону, кто-то из ИКа.
Толпа восторженно ахнула. Раздались свист, аплодисменты, крики.
Андрей снова подошел к микрофону. Замахал руками, почти рявкнул:
- Товарищи, бурных и продолжительных аплодисментов больше у нас не будет. Хватит.
Громкоговорители на военных машинах работали хорошо, да и голос у Васильева стал луженым. Отсмеявшись, толпа снова притихла.
- Знаете, - сказал в наступившей тишине Васильев. - Я был совсем ребенком, пацаном, даже еще меньше, и вот как-то встретил одного старика. Я не знаю, кто он был такой - я его больше никогда не видел. И этот старик сказал мне вдруг - сказал то, что я запомнил на всю жизнь. То, что, может, сделало меня тем, кем я стал. Он сказал мне: Прости, малыш, что мы не смогли. Ты должен был жить в другом, новом, справедливом мире, где нет обмана и паразитов, где добрые и хорошие люди делают работу для общей пользы и где все честно. Но мы не смогли. Прости, малыш. Так он сказал.
Васильев перевел дыхание. Холод по-прежнему обжигал, но огромная толпа словно застыла.
- Я не знаю, откуда тот старик взял эти слова, но я хочу сказать вам, здесь и сегодня - мы построим этот мир. Мы будем помнить обо всех ошибках тех, кто шел до нас, мы и сами будем ошибаться. Но мы его построим. Даже не для себя - для наших детей. И никто его у нас не отберет. Никогда.
Он помолчал секунду, а потом прибавил:
- В общем, как-то так.
И улыбнулся. Своей знаменитой, оставшейся в веках, улыбкой.

kommari 2008-04-21 22:54:00

УБИТЬ НИЩЕБРОДА!

Говорят, невозможно забыть свою первую женщину и своего первого нищеброда.
И это так.
У меня это произошло осенью. С друзьями мы сидели в клубе "Golden Dolls", болтали, пили абсент, смотрели стрип-шоу, когда ко мне подошел Виктор и сказал:
- Пора, мой друг.
Я сразу понял, что он имеет в виду - все-таки готовился все лето - но переспросил на всякий случай:
- Пора - что?
- Пора валить нищеброда! - засмеялся Виктор.
Мы пошли на улицу, на парковку, где стоял "джип" Виктора. Он открыл заднюю дверь, и я увидел разложенное оружие - пистолеты, снайперскую винтовку, разнообразные карабины, дробовики, автоматы - целый арсенал.
В нашем тире я учился стрелять из всех видов оружия, даже из тех, которых тут не было, но сейчас - от неожиданности - не знал, что выбрать. Виктор заметил мою нерешительность.
- Из автомата валить нищеброда неинтересно, - сказал он. - Разве что из "узи", но тут надо уметь разрезать его пополам, тогда прикольно. А так просто решето получается - некайфовое. Из пистолета - тоже требуется навык, чтобы засадить нищеброду пулю между глаз. Снайперская винтовка - для девчонок. А вот карабин большого калибра - самый то. Да еще пуля с тупым наконечником. Если засадить нищеброду в голову, она разлетается на кусочки, как арбуз, а если в грудь - он смешно так подпрыгивает и отлетает. Так что советую - карабин.
Я послушался совета Виктора - все-таки он уложил уже с десяток нищебродов, одного даже из арбалета. Поэтому взял карабин и мы поехали на окраину. За руль джипа, конечно, сел я.
Нищеброды ездят на метро, маршрутках и дешевых машинах-развалюхах. Поэтому и ловить их надо в соответствующих местах. Я выбрал метро. Время было позднее, нищеброды уже вернулись с работы, попадались в основном неэстетичное старичье, стайки негламурной молодежи с банками пива в руках, противные тетки. Я уже думал ехать к район хрущевок, где нищеброда можно найти, когда он выносит мусор, но тут повезло. Из метро вышел одинокий нищеброд. То, что это он, я понял сразу - средних лет, одетый в какое-то потертую куртку китайского или турецкого производства - буэээ! - стоптанные ботинки, какая-то кожаная кепка на голове. С портфелем в руке. Да, да, с портфелем!
Он прошел мимо ларьков, свернул за угол дома, и пошел через площадку в сторону большого длинного дома, в котором нищеброды живут как в муравейнике в том, что они называют квартирами. И еще они называют эти дома домами-кораблями. Гы!
Так как я заранее покатался вокруг этой станции метро, я знал, что надо делать. С места врубил на полную, выскочил на площадку между домом и нищебродом, ударил по тормозам прямо на протоптанной нищебродами тропинке и одновременно развернул машину на 180 градусов, так, что моя дверь оказалась как раз напротив него. Нищеброд замер, не понимая что происходит. А я уже взял зажатый между коленями карабин, передернул затвор, открыл дверь "джипа" и выскочил из машины. Все это заняло у меня от силы две-три секунды. Нищеброд ошалело смотрел на меня и тут я к своей радости увидел на нем очки. Во повезло-то, успел подумать я. И всадил ему пулю в грудь. Нищеброд взмахнул руками, портфель упал в сторону, а сам он улетел метра на два или три от меня - вот что значит большой калибр! - и лишь его кепка плавно спланировала на то место, где он только что стоял.
С другой стороны "джипа" вышел Виктор, неторопливо подошел к лежащему в грязи нищеброду.
- Точно, с одной пули, молодчина!
Он вернулся к машине, протянул мне фляжку с коньяком. Было прохладно, коньяк пришелся очень даже. А сам Виктор стал обзванивать всех, кого надо. Сначала прилетела съемочная группа "НТВ", довольно симпатичная девушка-журналист расспросила меня, какие чувства я испытываю после того, как убил своего первого нищеброда. Я от волнения плел что-то невнятное - потом, когда смотрел в наших новостях по кабельному, было даже немного стрёмно, но мама сказал, что я выглядел очень мужественно с карабином в руках. Потом приехали менты, Виктор дал им по 100 баксов, а старшему пятьсот, и они принялись заниматься формальностями. Уже после того, как труповозка увезла тело нищеброда, ко мне подошел старший, кажется, капитан, отдал честь и сообщил, что нищеброда звали Алексеев, он работал на заводе(!) инженером(!!). Даже Виктор позавидовал мне - такого кристально чистого нищеброда не всегда удается завалить.
Тут принялся разрываться мой телефон. Позвонил отец, поздравил меня с первым, сказал, что завтра меня ждет сюрприз. Сюрпризом, кстати, оказался новенький "бентли". Потом начали звонить друзья - сообщение о том, что я завалил нищеброда, да еще такого, быстро разлетелась смс-ками по всем нашим.
Когда мы вернулись в клуб, там началось просто ликование. Знакомые и незнакомые бизнесмены, политики, депутаты, сенаторы, журналисты, писатели, визажисты, музыканты и певцы подходили ко мне, жали руку, целовали, оставляли свои визитки. Позвонил лучший друг отца, который тогда работал вице-премьером по социальным вопросам и сказал, что он гордиться, что у его друга вырос такой замечательный сын.
Как и положено - от нищеброда ведь остались какие-то дети - я прямо в ночном клубе по коммуникатору заказал и оплатил в on-line магазине игровую приставку Sony playstation-3 и его жене навороченный кухонный комбайн - мы же не фашисты! - и тут же оправил все это им по DHL на адрес, который мне оставили менты.
Праздновать дальше мы потом поехали в наш поселок на Рублевке и вот там ко мне подошла наша соседка, отдыхавшая у родителей после учебы в Гарварде. Я давно на нее положил глаз, но до этого дня она казалась мне Снежной Королевой. А тут подошла сама и прошептала на ухо: "Я хочу тебя".
И потом, уже под утро, у меня был с ней такой секс, какого никогда еще не было в моей жизни. Все-таки не зря говорят, что когда уложишь нищеброда - потом такая эрекция, как после травы или кокса. А уж тем более - после первого нищеброда.

kommari 2007-11-13 12:41:00

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ТОВАРИЩИ ПОТОМКИ!

Экскаватором с чугунной бабой на конце стального троса управлял веселый молодой молдаванин. За рулем самосвала сидел другой молдаванин, но постарше. Все остальные рабочие - одинаковые таджики в одинаковой спецодежде, столпились у автобуса и ждали, когда наступит их черед приступить к разбору завалов.
Рядом стоял Mitsubishi Montero Sport, в котором сидели два брата-близнеца. Один из них говорил по мобильному:
- Да, все разрешения получены... Да, и от природоохраны... Ну конечно, не просто так, сам знаешь их жадность... Да, металл продадим на лом... Удачи!
Закрыл ракушку телефона.
- Когда машина придет за ломом?
- Не парься, Вась, - беспечно сказал второй. - Там лома-то несколько тонн. Дороже обезьянкам платить за работу. Давай поедем - работа пошла, завод сносят, все ништяк!
Первый хотел еще кому-то позвонить, потом передумал. Посмотрел на брата.
- Если бы столько пробегал с бумагами, как я, ты бы сейчас от радости прыгал, как зайка. Я уж думал это никогда не закончится.
- Вот и поехали в кабак, обмоем это дело. И я, кстати, просто так не сидел. Проект кто делал?
- Подождем еще немного - хочу убедиться, что все идет как надо.
Чугунная баба неторопливо била по красной кирпичной стене, превращая ее в каменное крошево.
К машине между тем подошел пожилая пара. Женщина держала старика за руку, словно не желая отпускать, но он что-то упрямо сказал ей, подошел к машине, постучал по боковому стеклу. Один из близнецов неохотно нажал на кнопку - стекло опустилось.
- Простите, - сказал старик. - Вы хозяева завода?
- Предположим, мы, - пожал плечами сидящий у открытого окна.
- Вы знаете, я бывший главный инженер этого завода, Семенов Виктор Анатольевич. Сейчас на пенсии. Я бы хотел поговорить с вами.
- Ну, говорите.
Все-таки открыл дверь, вышел из машины, встал напротив старика. Тот начал торопливо:
- Понимаете, быть может вы не совсем понимаете... я тридцать лет отдал этому заводу...но ведь станки же вполне рабочие... немецкие... то есть из ГДР... нам их поставили в конце 70-х годов... у них еще есть ресурс... это последний завод такого профиля в России - только на Украине еще один есть - и все... так же нельзя - вот так рушить...
Брат-близнец молча слушал, только морщился. Наконец не выдержал, прервал:
- Послушайте, бывший главный инженер, а ныне пенсионер. Принято решение - на уровне правительства и за подписью президента - завод выведен из списка стратегических предприятий. Продолжать работать - смысла не имеет - оборудование морально устарело. Акционерное общество, им владевшее, обанкротилось. Какие к нам претензии? Мы купили фактически лишь землю - и кучу мусора на ней.
- Такого производства в России больше нет...
- Проснитесь, уважаемый. В Южной Корее все это делают на порядок лучше - и на современных автоматических линиях. А это - он махнул рукой в сторону полуразрушенного корпуса - хлам.
- Но ведь вы же знаете - банкротство было липовое. Бывший хозяин завода...
- Знаете, дедушка, а не пойти ли вам... к внукам, - молодой человек посмотрел на пожилую женщину. - Вам домой добраться помочь? Такси там вызвать?
- Спасибо, мы сами доберемся, - гордо ответила женщина и обратилась к старику - Витя, пошли домой. Я же тебе говорила...
Старик набрал воздух, чтобы сказать что-то, потом вдруг махнул рукой, съежился, как спущенный мячик, повернулся. Женщина опять взяла его за руку - и они медленно побрели к шоссе, за которым стояли кварталы домов-кораблей.
Молодой человек снова пожал плечами, хотел сесть в машину, но тут к машине подбежал водитель-молдаванин с самосвала.
- Снаряд, начальник, там снаряд неразорвавшийся!
Второй брат-близнец вышел из машины.
- Какой еще снаряд?
- Не знаю, - молдаванин тяжело дышал. - Наверное, с войны.
- Не было тут войны, - сказал вышедший. - Немец и не дошел до сюда.
- Не знаю, - сказал молдаванин, смотрите сами - он там лежит. Надо сапёров вызывать. У нас такое было в Смоленске...
- Сапёров? Мне еще сапёров не хватало!
И быстрыми шагами первый пошел туда, откуда прибежал водитель.
- Тама, тама - руками показывали таджики, испуганно спрятавшиеся за автобусом.
Брат-близнец, стараясь не запачкать свое стильное черное пальто от Gareth Pugh, забрался на кучу каменной крошки и кирпичей. Среди них лежал небольшой металлический цилиндр. Молодой человек присел, стал внимательно его рассматривать. Потом взял в руки.
- Эй, ты уверен... - крикнул ему его брат, тоже подошедший к полуразрушенной стене, но оставшийся стоять внизу.
- Уверен, - отмахнулся молодой человек.
Он отвинтил с некоторым усилием от цилиндра колпачок и вынул изнутри свернутый в трубочку пожелтевший лист бумаги. Развернул его, долго недоуменно разглядывал - даже перевернул один раз.
- Ну и что там? - крикнул потерявший терпение брат.
Молодой человек поднялся, и держа в одной руке цилиндр, а в другой лист бумаги, аккуратно, стараясь не испачкать пальто, спустился вниз.
- Прочитай сам - и протянул брату листок.
Написано на нем было чернилами, крупно и вполне читаемо:
"Здравствуйте, товарищи потомки! Комсомольская ячейка стройки первенца пятилетки завода имени товарища Цурюпы, сегодня, в день Парижской коммуны и закладки стены корпуса завода приняла решение написать и заложить это письмо к потомкам в будущее. Написать письмо поручено товарищу Шустеровичу как имеющему самый разборчивый почерк и самому грамотному.
Писать на языке эсперанто который будет языком общения пролетариата будущей Всемирной Советской республики мы еще не можем, потому что только начали изучать этот язык, но думаем, что русский язык не исчезнет, потому как на нем писал сам товарищ Ленин.
Товарищи коммунары будущих времен! Мы, комсомольцы Советской Республики, шлём вам горячий привет и заверяем вас, что мы не пожалеем своих сил и жизней, чтобы наш завод уже в этой, первой пятилетке, дал первые машины.
Нам так хочется знать, как вам живется там, в счастливом завтра. Наверное, мировой буржуазии больше нет, красная конница помогла пролетариату Венеры и Марса разбить наголову своих Врангелей и Колчаков, у каждого рабочего есть своя комната, а белый и ржаной хлеб бесплатно в магазине и сколько хочешь!
Знайте, товарищи потомки, что в вашем великом счастье есть доля нашего труда. Заверяем вас, товарищи, что никакие трудности, никакие происки вредителей, кулаков и подкулачников, никакое мещанское нытьё и мелкобуржуазные маловеры не остановят железную поступь стальных батальонов пролетариата Страны Советов - и социализм будет построен там, где раньше были лишь одна горькая нужда и черная безпросветная жизнь.
Да здравствует Коммунистический Интернационал! Пятилетку в четыре года!
Комсомольцы строительства завода имени товарища Цюрупы
14 марта 1929 года"
- Жесть, - сказал второй брат, прочитав текст на пожелтевшей бумажки.
- Ага, - сказал первый. - Вот зомби где настоящие были.
- Марс, бляха муха! Эсперанто! А ведь небось с голоду пухли, да по пояс в дерьме. Я как-то в детстве кино видел - там чего-то тоже строили такие вот.
- Ага, - снова сказал первый задумчиво. - Ты, это, не выкидывай пока листок, я девкам покажу вечером. Пусть поржут.
К ним подошли молдаване и таджики, опасливо поглядывающие на стальной цилиндр.
- Ну, это, нам продолжать? - спросил водитель экскаватора.
- Нет, блин, пиво идти пить! - рявкнул один из братье. - Мне аренда всей этой техники стоит штуку в час, а они еще спрашивают. За работу!

(здесь Автор планировал поставить точку, но у него не получилось)
Белый аэроавтобус мягко приземлился на стоянку, заполненную маленькими разноцветными флаерами. Стайка детей высыпала на мягкое черное покрытие стоянки и, задрав головы, стала в восхищении рассматривать огромный серебристый шар, стоящий как гриб на тоненькой белой ножке длиной в несколько сот метров.
Учитель вышел последним.
- Вот это, дети, и есть главная антенна Европейского центра Дальней космической связи, о котором я вам рассказывал на уроке и который мы сегодня сможем увидеть изнутри - и даже при этом постараемся ничего не сломать!
- А я смогу поговорить с папой? Он сейчас в экспедиции на Земле-3! - гордо сказала одна девочка, подбежав к учителю.
- Сможешь. Я уже обо всем договорился.
- Ой, так пойдемте, Учитель, пойдемте! - от нетерпения она даже стала дергать его за рукав.
- Подожди.
Учитель хлопнул в ладоши:
- Внимание!
Все начали смотреть на него.
- Сначала я хочу рассказать Вам историю места, на котором стоит Центр.
Он достал из кармана маленький прибор с кнопками, направил в сторону белого здания, из которого росла ножка гриба-антенны. Между стоянкой и зданием образовалась дымчатая полоса голографического экрана, на которой возникло изображение в трехмерной проекции здания из красного кирпича.
- Это, дети, завод, построенный Коммунарами Первой Волны как раз на том месте, где стоит Центр космической связи. Завод этот был одним из многих, построенных в годы первой пятилетки, и сыграл огромную роль в модернизации Первого советского государства. А во время войны с фашизмом - помните? - завод выпускал оружие, которым коммунары сражались за свободу своей Родины.
- Учитель, - спросил один мальчик. - А что стало с этим заводом?
- Ну, во время Временной Реставрации Капитализма он был разрушен, на его месте построили аквапарк.
- Аквапарк! Это здорово! - зашумели дети.
-Да, это здорово, - согласился учитель. - Только в те годы в бывшей Советской стране у власти были всякие мерзавцы и жулики, потом, на уроках истории, я расскажу вам о них, о всяких проходимцах - о медведевых, ельциных, путиных и якименках. Так вот. При строительстве акварпарка были нарушены разные важные правила - чтобы сэкономить деньги - помните, что это такое - деньги? - и через три года у него рухнула крыша. Был воскресный день, погибло очень много людей, в том числе и детей.
Дети притихли. Потом кто-то спросил:
- Учитель, а почему люди в Первой Советской стране позволили капитализму и жуликам вернуться?
- Это сложный вопрос, - сказал Учитель, выключая голографический проектор. - Я сам много думал над этим - почему. Наверное, просто на них нашло какое-то затмение. Другого ответа я просто не вижу. Просто какое-то затмение.

kommari 2008-02-03 18:51:00

КУПАНИЕ КРАСНОГО КОНЯ

В довершение ко всему шел дождь. Сегодня они стояли возле остановки - от проходной завода их отогнали менты, которых кто-то вызвал из заводоуправления, поэтому он и старик Потапыч с листовками встали у остановки, зная, что большинство работяг второй смены - впрочем, как и первой, едут на завод и с завода на маршрутках или автобусах, так что место это ничем не хуже, чем у проходной. И не лучше. Так как и здесь люди проходили мимо, не обращая внимания на двух человек, которые сорванными голосами предлагали им газету "Рабочий".
Потапыч был когда-то еще членом КПСС, даже раз показывал на собрании свой партбилет, в котором последний взнос был заплачен в августе 1991 года. Странно, что он не вошел ни в одну из компартий, возникших в послесоветские времена, а присоединился к их небольшой марксистской группе, у которой и названия даже не было. Еще Потапыч успел в 1993 посидеть в Белом Доме в осаде, хотя о тех событиях рассказывал крайне неохотно. А если и рассказывал, то материл одинаково как Ельцина с Гайдаром, так и Руцкого с Хасбулатовым.
Устроить пикет по раздаче газеты было идеей Соколовой, которая вообще была полна всякими идеями, большей частью оказывающимися бесплодными. Как и эта нынешняя. Соколова - одинокая, не очень симпатичная женщина на пороге, а то и за порогом, тридцатника, работала в какой-то муниципальной конторе за копейки, но, как сама говорила, у нее имелась куча времени для чтения, и в их группе она была наиболее подкованным марксистом. Ленина, Маркса и Энгельса она могла цитировать кусками, за что Игорь за глаза называл ее "нашим Сусловым" - у того, говорят, на столе стоял ящичек с цитатами классиков на все случаи жизни. Они вообще часто ругались, потому что Соколова жутко невзлюбила его, когда Игорь сказал, что надо больше изучать современных авторов. А все современные левые авторы для Соколовой были или троцкистами или меньшевиками или оппортунистами или ревизионистами. В итоге, когда им выпало по жребию пару раз стоять в пикете - дурацкое название, кстати, какой же это пикет! - она ему плешь проела этими "измами". И он поменялся местами с Гогой - русским грузином, который работал грузчиком в порту, а в их группу попал, наткнувшись на сайт группы в Интернете - сайт Игорь делал сам и сам оплачивал хостинг из своего кармана.
Дождь и сырость. Газеты намокли, а они оба представляли собой жалкое зрелище. Люди шли мимо.
- Газета "Рабочий"! - снова безнадежно сказал Игорь. - Как отстаивать свои права в конфликте с хозяевами! Только вместе рабочие сделают свою жизнь лучше!
Идущий мимо небогато одетый мужчина вдруг остановился, пристально посмотрел на Игоря, потом плюнул и громко выматерился, добавив:
- Коммуняки поганые, и когда же вы наконец сдохнете!
И пошел дальше. В сторону проходной.
Возможно, если бы не дождь и сырость, Игорь бы удержался, но тут его чаша терпения переполнилась.
- На хрен! - злобно сказал он и протянул Потапычу свою стопку. - Надоело! Маразм какой-то! Мы как придурки из "свидетелей Иеговых"! С их дурацкми брошюрками! На фиг это никому не нужно! И газета эта наша и вся наша мышиная возня! Я завязываю!
Газету эту они сделали сами, и издали на свои деньги, Соколова имела связи в какой-то типографии, и за не очень большие деньги им напечатали две тысячи экземпляров. Из них штук 50 раздали на улице. Остальные так и лежали мертвым грузом по квартирам членов группы.
Потапыч хмуро посмотрел на Игоря:
- Сдулся, студент? - презрительно сказал он и сплюнул демонстративно. - Интеллихенция, мать вашу!
Игорь студентом не был уже несколько лет, но почему-то стало обидно.
- Я ухожу. Все. Эту стену не прошибешь танком. Люди сидят дома, пиво пьют, мы только как последние идиоты тут... не нужно никому ничего!
- Никто и не держит, не хочешь - уходи. Не мафия - насильно не держим. - сухо сказал Потапыч, отвернулся от Игоря и снова завел свое:
- Газета "Рабочий"! Как защищать свои права! Как бороться против наглости хозяев!
Игорь пошел к своей битой "девятке", бывшей основным транспортным средством группы.
Домой ехать не хотелось - жена уехала на два дня к родителям, дома было тоскливо и одиноко, поэтому решил поехать к бабке в пригород. Давно обещал по дому помочь, потому что отец болел. Заодно и подышать свежим воздухом - город - серый, сырой, надоел ему до смерти.
***
За городом и дождь кончился. Игорь решил прогуляться по парку, а только потом поехать к бабуле. Поставил машину на сигнализацию и пошел в лесопарк.
В нем было удивительно приятно, и, пока он шел по дорожке, с неба вдруг выглянуло солнце. И сразу стало тепло. Он расстегнул куртку.
Потом он повернул к реке - и за поворотом, на тропинке, стоял красный конь. Красивый и совершенно нереальный. Игорь даже застыл. Он не совсем был городским ребенком - мать возила его на Украину, где у них были родственники, и подростком на лошадях он даже довольно неплохо научился ездить. Но такого красивого коня он не видел никогда.
Конь фыркнул, потом еще раз - и Игорь как-то сразу понял, что он зовет его, Игоря. Совершенно автоматически, словно под гипнозом, он подошел к нему - и конь нагнулся немного на передних ногах, словно приглашая. Игорь забрался на него- на удивление уверенно - и конь помчал его к реке.
Доскакав до реки, практически не останавливаясь, конь вошел в воду. Никакой мысли про одежду, обувь, у Игоря не возникло - а сама вода была удивительно теплой для августа. Конь получал удовольствие - и Игорь, как ни странно, тоже, ощущая свою слитность с этим прекрасным животным.
Они переплыли на другой берег - речка тут была не очень широкая, и на другом берегу их ждал человек. В немного странном комбинезоне серого цвета, он сидел на земле, во рту у него была травинка, а сам он что-то писал в тетрадку. Когда Игорь оказался рядом, человек захлопнул свою тетрадь, встал и погладил коня.
- Умница, умница, вот и славно.
Потом обратился к Игорю:
- Ты очень вовремя. Пойдем поднимемся. А то пропустим.
Он указал рукой на пологий холм над речкой.
Все трое поднялись на его вершину.
И вот тут Игорь первый раз удивился - до этого его почему-то ничего не удивляло.
Прямо перед ними, внизу, где должен был быть лес, лес и лежал - но между деревьями стояли маленькие дома серебряного цвета, а еще какие-то белые купола, шары, мачты и фермы конструкций. Ничего подобного в этом месте отродясь не было, Игорь помнил точно.
Человек посмотрел на часы:
- Ага, вот.
И тут в небо стал подниматься столб белого света - толщиной может быть несколько десятков метров. Потом он стал менять свои цвета - синий, зеленый, желтый, красный, потом друг распался на тысячи радужных нитей, каждая из которых уходила в небо. Еще через секунду над ними распустился огромный цветок, который расплывался по небу, одновременно поднимаясь все выше и выше. На какое-то время он занял все небо - и растаял в синеве, в которой не было ни одного облака.
- Что это? - благоговейно спросил Игорь.
- Энергетический кокон, - не менее благоговейно сказал человек. - Миллиард гигаватт энергии. Еще пару десятков таких коконов - и мы сможем управлять погодой в планетарном масштабе. Представляешь? Никаких больше неконтролируемых ураганов и тайфунов, сады в Сахаре и Каракуме.
- Так их что, здесь делают?
- Да, - сказал человек - Ленинградский центр прикладной физики. Точно такие же коконы мы будем выстреливать в атмосферу Венеры - и через сто лет вполне можно будет заняться ее колонизацией. Вот с Марсом немного сложнее - там плотность атмосферы низкая, и солнечной энергии немного. Скорее всего, зажжем маленькую звезду рядом.
- Здорово, - сказал Игорь.
- Я очень хотел, чтобы ты увидел, как кокон разворачивается. Это не так часто бывает - требуется много энергии.
- Так все-таки его построят? - спросил Игорь.
- Кого? - спросил человек.
- Коммунизм? - неуверенно сказал Игорь.
- Конечно, - сказал человек. - А как же иначе? Народы живут одной большой семьей, труд и познание - главные ценности, нет войн и насилия - организованного. Не всё, конечно, исправимо сразу, но мы очистили человека от социальной скверны, а преодолеть свои индивидуальные недостатки люди сумеют сами. Ну и наука в этом помогает. Педагогика, искусство. Чистим и обустраиваем Землю, осваиваем Солнечную, разрабатываем принципы полета к звездам.
- Значит, все было не зря? - спросил Игорь.
- Да. Собственно, поэтому ты здесь. Чтобы увидеть. Понимаешь, каждому поколению в старые времена было тяжело - и тем, кто с оружием в руках сражался за свободу, и тем, кто кровью и потом пытался построить первые государства трудящихся. Но не менее тяжело приходилось тем, кто жил во времена реакции, отступления, провалов - и когда свои стреляли в своих, и когда казалось, что все пропало, и когда рушилась вера в победу.
- А почему именно я? - помолчав немного, спросил Игорь. - Почему именно мне это решили показать? И кто мне поверит, когда я расскажу?
- Почему ты? Не скажу, - улыбнулся человек. - Скажем так, ты просто очень хороший парень. А рассказывать - чего рассказывать? По-другому ведь и быть не может - добро должно победить - и победит.
Красный конь, стоявший рядом с ними, фыркнул - наверное, в знак подтверждения.
***
Игорь проснулся в машине. Его разбудили капли дождя, бьющие по крыше "девятки". Он вздрогнул, быстро потрогал джинсы - сухие. "Ну и приснится же" - обалдело подумал он. Хотел выйти, чтобы размять ноги.
И вдруг увидел рядом с собой листок бумаги. Вырванный из тетрадки. На нем карандашом был нарисован конь, стоящий на вершине холма - и гигантский цветок, распускающийся в небе.
***
Он подъехал к подъезду, в котором находилась контора Соколовой, вовремя - она и Потапыч как раз выходили с большими полиэтиленовыми сумками, вроде тех, в которых челноки перевозили свой товар, когда челночный бизнес расцветал на просторах бывшего СССР. Только теперь в сумках лежала их газета.
Потапыч воспринял появление Игоря как должное, только буркнул что-то вроде "А, пришел, студентус", а вот Соколова, хмыкнув, демонстративно прошла мимо "девятки" в сторону проспекта, по которому шли машины.
- Да ладно, давай, грузи в машину - сказал ей в спину Игорь, открывая заднюю дверь.
Соколова поколебалась секунду-другую, потом развернулась, молча запихала сумки в машину, сама села рядом.
Потапыч, загрузив свои сумки, сел впереди. По дороге он рассказал, что в следующий раз решено вместе с коммунистами устроить пикет в порту - по словами Гоги, ситуация там понемногу накаляется и забастовка становится все более вероятной. Ну и договоренность с ребятами из обеих компартий достигнута. И даже молодые троцкисты обещались подтянуться (Соколова тяжело вздохнула, но промолчала).
На месте, перед заводом, устроились на старом месте, у остановки. Игорь остался с ними. Погода была вполне ничего, у Соколовой был термос с чаем, в который она дома щедро плеснула еще и какого-то особенного бальзама- и установленные ими для пикета полтора часа прошли незаметно. И милиционеры их в этот раз не гоняли, но особенно хорошо было то, что проходящие мимо рабочие взяли с десяток газет, а двое или трое даже остановились поговорить.

kommari 2007-11-25 23:19:00

ТРИ ЖИЗНИ ИГОРЯ АЛЕКСЕЕВА

ФСБ висела у него на хвосте - в этом Игорь Алексеев, в Подполье известный как Паук, нисколько не сомневался. Они не брали его лишь по одной причине - не знали, кто он и хотели выиграть время для идентификации его личности и для установления его связей в этом городе. Скорее всего, сейчас все информаторы, работающие на Контору против Подполья, разглядыают его фотографии или видео, снятое мощными оптико-цифровыми камерами из машин и окон - и пытаются узнать, кто же он на самом деле. Но попробуй он совершить резкое движение - оторваться от топтунов из наружки, например, его тут же возьмут.
Паук снимал комнату в коммуналке на проспекте имени Жертв 1991 года, бывший Большой Советский, соседей своих видел редко, потому что на весь день уходил в читальный зал библиотеки им. Салтыкова-Щедрина, где работал с газетами и журналами. Его немного забавляла мысль, с каким вниманием исследовались взятые им номера американских и французских журналов после возврата их в фонд хранения.
Однако настало время отрываться и уходить. Паук, проведший в Подполье почти десять лет, полностью доверял своей интуиции - собственно, благодаря ей он ни разу и не попался, хотя несколько раз был на грани - и сейчас его интуиция говорила о том, что ФСБ его будет брать - чтобы потом выбить из него все об Организации, а если выбить не удастся - то вытащить с помощью сывороток и прочих штук, которые были заимствованы из арсенала щедрых заокеанских коллег.
Паук вышел из дома и, как обычно, направился к станции метро. Боковым взглядом он отметил красный "опель" топтунов из наружки. В машине сидели двое. Двое стояли на углу, возле ларька, без всякого сомнения имелись и еще - перекрывавшие пути возможного ухода объекта. Тревожно мелькнула мыль - а что, если брать будут сейчас?
Не дойдя одного квартала до станции метро, Паук перешел на другую сторону проспекта. Он зафиксировал еще одну машину, в которой тоже сидели двое. Прямо перед ним находился книжный магазин. Паук вошел внутрь, быстро прошел через зал в служебному входу, уверенно прошел в дверь с надписью "Только для персонала". В пустом коридоре были стопки книг, обрывки упаковки, какие-то ведра и швабры. Одна дверь - кабинет, в котором сидела женщина: "Что вы хотите? - Ничего, извините!" Другая - тоже тупик, третья - выход в маленький двор. Проход между мусорными баками, арка, другой маленький двор, ворота - и небольшая тихая улочка, выходящая на проспект, по которому он только что шел.
Машина наружки уже подъехала к воротам, довольно новая "тойота", из нее выходили двое. Паук направился прямо к машине, улыбаясь, чуть ли не помахав с энтузиазмом рукой, на ходу вынул из внутреннего кармана куртки пистолет, застрелил первого агента ФСБ, а вот второй почти успел вынуть пистолет - но только почти, и тут же упал, застреленный в голову. Ключ был на месте, в замке зажигания - Паук аккуратно развернул машину и, быстро надавив на газ, выскочил на проспект, по которому потоком шли машины.
***
В конце дня Игоря Алексеева вызвал на ковер шеф. Он же Пахомыч. Он же глава ООО "Евразия-Экс" Валентин Пахоменко. Шеф сидел в своем кабинете, перед ним раскрытый многострадальный ноутбук, а по обеим сторонам компьютера лежали 4 мобильных телефона.
- Привет, Алексеев! - сказал шеф.
Обращение по фамилии говорило о том, что сейчас предстоит разнос.
- Добрый день.
- Что у нас с Нижневартовском?
Пахомыч был на 4 года младше Игоря, но выглядел старше - сильно располневший, в дорогом, но мятом и засыпанном перхотью пиджаке, рубашка расстегнута на две лишние пуговицы и под ней видно майка и волосатая грудь. Все в фирме знали, что новая жена Пахомыча, Вика, абсолютно безрукая и беспомощная в быту, в отличие от Нади, которую шеф бросил год назад и которая умела следить за тем, чтобы муж не выглядел как огородное чучело. Но Надя была на 15 лет старше - и таких ног и прочего как у Вики у нее не было.
- Обещают заплатить на следующей неделе, - осторожно сказал Игорь.
- Да они уже месяц обещают, Алексеев! - вдруг заорал шеф. Это случалось все чаще в последнее время - дела шли неважно, и не в последнюю очередь потому, что большинство старых и надежных клиентов было потеряно. Благодаря мудрому управлению шефа, от которого плакали девчонки из отдела продаж. А рынок их продукции не очень-то большой, все друг друга знают не первый год и полужульнический стиль работы, неизменно практиковавшийся Пахомычем, вел к одному. К полному и тотальному краху. Что, собственно, работники фирмы и прогнозировали, сидя в кафешке через дорогу в обеденных перерывах или в курилке на лестнице.
- Это не работа! - орал Пахомыч, красный, как рак, толстый, пахнущий потом, желудочными каплями и женскими духами одновременно. - Я вам плачу не за то, чтобы вы целыми днями просиживали стулья да курить бегали каждые пять минут.
Игорь молчал. Потому что сказать было нечего - он действительно последние пару месяцев, если не больше, практически не находил клиентов для сбыта их продукции. То ли не умел - вон, Гончар Вика, умудрилась же договориться с турками, целый контракт готов, то ли просто потому, что возможности сбыта в России и странах СНГ исчерпались. Так что, пока Пахомыч орал - нарочито громко, так, чтобы все слышали, вставляя грязные слова, он думал о том, как хорошо свалить бы из этой дурацкой лавочки, найти хорошую фирму, где платят пусть те же деньги, или даже меньше немного, но не дают идиотских заданий: "Найти там, не знаю где, того, не знаю кого, кто купит наше дерьмо".
***
Конспиративная квартира принадлежала пожилому и по виду почти спившемуся старику. Когда-то он работал профессором на кафедре истории технического вуза, попал под люстрацию, провел год в лагере по декоммунизации, откуда вышел с отбитыми почками. Тем не менее, все внешнее в нем - какая-то залатанная куртка и брюки, нечесаные волосы, очки без одного стекла - все это был обман. Профессор был один из лучших теоретиков-марксистов организованного Подполья, в Корее и на Кубе (до возвращения американцев) были изданы несколько его политологических книг. Одновременно Профессор был блестящим конспиратором, на квартире у которого скрывался целый год руководитель Боевой организации компартии товарищ Лев Семенов. И то, что год назад Семенов попал в облаву и был застрелен, являлось лишь цепью нелепых случайностей, как установила совместная комиссия Центрального комитета и Боевой организации Компартии.
По вечерам Паук и Профессор вели долгие и небезынтересные разговоры, а днем, когда хозяин уходил на работу - работал он в пункте приема вторсырья, что было очень удобно для ведения партийной работы, потому как через пункт проходило очень много людей, - Паук оставался один, проводя время в прослушивании радио - и официальных радиостанций режима, и подпольных передатчиков, - хотя они периодически пропадали из эфира и чаще всего это означало, что передатчик вычислен ФСБ или полувоенными формированиями, и молодые мальчики и девочки, работавшие на Компартию, или примыкавшие к ней социалистические или анархистские кружки, расстреляны. Если не хуже.
Петр Александрович - так звали Профессора - предложил как-то Игорю переправить его от греха в Китай, который, хотя и не очень охотно, но укрывал некоторых высокопоставленных работников аппарата Компартии, внесенных в списки на уничтожение. Но Игорь отказался. По этому поводу они даже немного поругались.
- В Вас, молодой человек, я отмечаю явный и отчетливый суицидальный комплекс, который присущ многим нашим товарищам. Возникает он от ощущения безнадежности и от того, что противная сторона - а она противная во всех смыслах, - уничтожает нас, как животных. Под одобрительное улюлюканье обывателя, которому вдолбили с помощью медиа, что хороший коммунист - это мертвый коммунист. Но вы не правы. Нужно пережить это страшное время и передать огонь тем, кто придет после.
- Это старая теория, Петр Александрович, родившаяся после сентябрьской бойни 1991 года. Партия осудила такую тактику! Мы должны бороться - уничтожать гестаповцев из ФСБ, национальных гвардейцев, членов эскадронов смерти. Предателей, наконец.
- Без массового рабочего движения, уважаемый товарищ Паук, это всего лишь благородное самоуничтожение.
Так они могли спорить часами.
Иногда к Профессору приходила племянница, она не была членом Партии, но работала в Подполье, и на Алексеева смотрела с плохо скрываемым восхищением - а однажды призналась, что даже не верила в то, что он, Паук, не легенда, а действительно существующая личность: "Человек, лично застреливший пятерых нацгвардейцев и шестерых агентов ФСБ!"
"Восьмерых", поправил, криво усмехнувшись, Паук, "Теперь уже восьмерых".
***
Пахомыч ушел с работы лишь на полчаса позже. Иногда он мог засидеться и на два часа - и тогда все сотрудники сидели и тоскливо поглядывали на часы. Нет, формально того факта, что рабочий день кончается в 17.00, никто не отменял, так было написано и в договоре, но те, кто в пять по полудни вставали и уходили, долго в фирме не работали. Так что сегодня случилось маленькая радость. Поэтому Игорь решил поехать не сразу домой - где Марина, без сомнения, сразу начнет жаловаться на все и вся, а Вовка, их сын, опять что-то натворивший, а решил он поехать к Ольге. Потому что устал и хотелось просто тишины и того тепла, которое дома он не получал, а получал у этой женщины. Забавно, подумал он, что в последнее время они даже не так часто занимались сексом, как это происходило в начале их романа. Сейчас та первая волна страсти и чувственности ушла, и им было просто хорошо сидеть на маленькой кухне, пить чай с печеньем и болтать о пустяках.
Последние дни ездил Игорь на метро, так как машина - старый "мицубиси", пригнанный из Калининграда, - безнадежно был сломан. Машины страшно не хватало, в Питере машина давала возможность немного подработать - а денег всегда не хватало, и на горизонте было еще поступление Вовки в институт - и страшно было представить, сколько денег уйдет, потому что бюджетное место сыну не светило - не был он светочем мысли, а значит, только платное. Даже мысли об этом вызывали тоску - и понимание, что придется терпеть Пахомыча, дурдом под названием "Евразия-Экс", хотя ребята там, конечно, и неплохие, но все равно.
В метро была обычная давка, нищие дети, продавцы журналов, всеобщая озлобленность. Игорь вспомнил встречу с одним одноклассником, сказавшим: "Последний раз я ездил на метро в 85-м году". Кто-то устроился в этой жизни, и никакой логики в том, кому повезет, а кому нет, Игорь не видел. Лет десять назад он очень старался понять, что ему нужно делать, чтобы не быть лишним в новом мире, после того, как его институт коллапсировал. В силу своего характера - Марина называла это занудством, когда-то в шутку, теперь зло - он много читал всякой литературы - менеджмент, маркетинг, прочел даже фундаментальный труд Вебера о протестантской этике и капитализме. Увы, реальная практика сильно отличалась от книжных построений, таких элегантных и симпатичных. Почему-то преуспевали какие-то совсем другие люди, чем полагалось по теории. И преуспевали неплохо. В принципе и Пахомыч, хоть его работники и называли меж собой шефа неудачником, не бедствовал.
Чужие деньги Игорю были безразличны, завистливым неудачником он не стал, но вот своих не хватало. И не хватало сильно. Об этом он думал, и, выйдя из метро и подходя к подъезду Ольги.
***
Паук вышел из метро не у самого вокзала, а в остановке до него. Железнодорожные вокзалы контролировались очень жестко. Кроме шпиков ФСБ, агентов национальной гвардии, активистов полувоенных националистических формирований и прочих, вся территория Московского вокзала была под полным видеонаблюдением. При этом данные с цифровых камер сразу поступали в компьютеры, и специальные программы по распознаванию изображений сличали лица всех, попавших в поле зрения камер, с базой данных, куда были внесены практически все нелегалы Компартии, анархисты, социалисты, бурятско-буддийские сепаратисты, католики, протестанты, иудаисты и прочие враги режима. Такая четкая система стоила свободы и жизни десяткам, а может и сотням участникам Сопротивления.
Паук зашел в кафе на Невском, взял чашку кофе и выпил ее, затем зашел в туалет, пользуясь нехитрым набором разных приспособлений, лежавшим у него в кармане, изменил себе форму лица - вставки из ваты, пластиковые насадки, и только после этого пошел на вокзал.
Там он не стал брать билет у кассы - паспорт был хороший, сделан в партийной типографии лучшими специалистами, но у Паука он был уже больше месяца, а значит, надежность паспорта уже являлась сомнительной. Он знал, что на Москву вот-вот уйдет самый медленный, а значит, самый непопулярный поезд, - у которого даже названия не было, как у других фирменных поездов, только номер. Пройдя до первого вагона, он подошел к проводнику и без труда договорился о месте, и стоило это дешевле, чем он предполагал. Но зато лишний раз подтвердилось то, о чем сказал старик Профессор, бывший преподаватель истмата, теперь принимавший днем бутылки у городской бедноты и пьяниц, а вечерами пишущий политологические книги: в России взятки брали при царе, при коммунистах, будут брать их и при демфашизме, и никакие ФСБ и эскадроны смерти остановить это не смогут.
В купе никого не было. Паук вынул часть "реквизита" изо рта - все сразу вынимать не стоило, потому как проводник мог бы удивиться изменениям внешности, случившимися с его пассажиром. И мог бы сообщить какому-нибудь специально обученному для сбора такой информации человеку.
Воспользовавшись временным одиночеством, Паук, он же Алексеев, заглянул в дипломат. Там лежали чертежи - стопка красноватой бумаги, полученная за очень высокую сумму денег у одного крупного начальника бывшего ЛОМО - Ленинградского оптико-механического объедения. Когда после 1991 года там работала комиссия ООН по разоружению - в реальности сотрудники западных научно-технических разведок - часть документации была укрыта. Из каких соображений - трудно сказать, но в любом случае ценность этих бумаг была необычайной, хотя прошло уже почти пятнадцать лет с момента Катастрофы, в результате которой погибла страна - и тысячи ее защитников. Это была разработка лазерно-электронной пушки, позволяющей уничтожать с поверхности Земли даже очень защищенные спутники американско-натовской космической группировки. Для китайцев или бирманцев разработка этого оружия явилась бы единственным шансом в достижении баланса вооружений с Западом. Поэтому ЦК, после долгих дискуссий, принял решение переправить документы на Дальний Восток - хотя ряд товарищей старшего поколения и возражали против этого, считая, что данный ход был бы непатриотичным.
Пауку было поручено переправить документы из Петербурга в Москву, а оттуда в Сахаров, бывший Горький, где документы получит курьер китайской или бирманской разведки. Важность задания объяснил лично руководитель Боевой Организации компартии Марк Урбан, с ним же были разработаны варианты транспортировки.
Документация была разбита на несколько частей - при этом консультанты, два старика-физика из Физико-технического института, одного из них звали по революционному, Жорес, позаботились о том, чтобы без любой одной части документация не имела бы никакой ценности. Были разработаны несколько маршрутов движения курьеров, место встречи и хранения документации на конспиративных квартирах. На случай провала одного или более курьеров были сделаны два дубликата документации, спрятанные в разные места, о которых знали опять же только разные члены ЦК и Боевой организации.
Паук и Марк сидели на скамейке в небольшом скверике. Все вопросы были решены, и Урбан уже встал, собираясь уходить. Вдруг он повернулся, посмотрел на Подберезкина и сказал:
- Игорь, мне самому не лежит душа отдавать это китайцам. Или бирманцам - не суть. Но нашей страны уже не будет... как это ни горько. А это будет последним приветом из СССР нашим нынешним демократическим друзьям. Сделай это, пожалуйста.
***
Игорь вошел в вагон. Хотя час пик прошел, сесть не удалось. Он пристроился у стенки, достал из кармана сложенную в трубку газету, попробовал ее развернуть, вызывая недовольные поглядывания прижатых к нему сограждан. Но читалось плохо, он думал об Ольге, о ее проблемах. Ее мать попала в больницу, и перспективы были очень мрачные.
- "Осторожно, двери закрываются!" - сказал механический голос. Поезд тронулся с места. В этот момент неподалеку от него стоявшая черноволосая девушка подняла вверх руки и закричала: "Аллаху акбар!" Сразу после этого раздался взрыв - и мир для Алексеева превратился во тьму. Он не узнал, что, кроме него, жертвами взрыва смертницы-самоубийцы Розы Арчаковой из московского джамаата "Праведность", стали еще 17 человек. Жертв могло быть больше, но благодаря умелым действиям водителя локомотива во время пожара никто не погиб, а раненым была оказана своевременная помощь. Игорю помощь не помогла, он умер сразу. Когда он умирал, перед ним пролетела вся жизнь, но почему-то не его, а чья-то другая. Точнее, какого-то другого Игоря Алексеева. В этой жизни он ходил на работу в своем НИИ Центромаш, где потихоньку вырос в карьере до старшего инженера и замдиректора, ездил летом с семьей и двумя детьми в отпуск - сначала в Юрмалу и в Крым, а потом, когда оба сына подросли, в Карелию и на Кавказ, где они лазали по скалам. Один сын стал легкоатлетом, и выступал за сбоную СССР - а в этой жизни СССР почему-то был - на Олимпийских играх в Кабуле, где получил, правда, только бронзу, затем учителем в спортивной школе во Фрунзе, другой же пошел по стопам отца, стал хорошим инженером, даже летал в космос и работал над строительством первой советской лунной станции. Впрочем, к этому времени работа в космосе стала уже обыденностью, хотя платили хорошо и сын купил себе весьма неплохой китайский джип, предмет зависти соседей. А потом были внуки, дача в Подмосковье, тихая старость, в общем, совсем обычная жизнь.
***
Московская колонна Боевой организации Компартии была разгромлена в результате предательства одного из ее руководителей. И вместе со всеми, на даче около Пущино, взяли Паука-Алексеева, вернувшегося из Сахарова после выполнения задания ЦК. В последний момент он что-то почувствовал, но взорвать под собой гранату не успел - его брали спецы из группы "Бета", проходившие подготовку в Штатах. Паука доставили в казарму национальной гвардии около Поклонной горы. Там он несколько дней формально был жив - если можно назвать жизнью существование в виде окровавленного куска мяса, в который врачи ФСБ иногда вкалывают лекарства, чтобы не удрал в забытье. Он ничего не сказал, да, в общем, от него ничего уже и не добивались. Московская колонна Организации была разгромлена вся, и за одну ночь всех, кроме него, расстреляли. Но, в конце концов, смерть и над ним смилостивилась и он умер. Когда он умирал, перед ним пролетела вся жизнь, но почему-то не его, а чья-то другая. Точнее, какого-то другого Игоря Алексеева. В этой жизни он ходил на работу в своем НИИ Центромаш, где потихоньку вырос в карьере до старшего инженера и замдиректора, ездил летом с семьей и двумя детьми в отпуск - сначала в Юрмалу и в Крым, а потом, когда оба сына подросли, в Карелию и на Кавказ, где они лазали по скалам. Один сын стал легкоатлетом, и выступал за СССР - а в этой жизни СССР почему-то был - на Олимпийских играх в Кабуле, где получил, правда, только бронзу, затем учителем в спортивной школе во Фрунзе, другой же пошел по стопам отца, стал хорошим инженером, даже летал в космос и работал над строительством первой советской лунной станции. Впрочем, к этому времени работа в космосе стала уже обыденностью, хотя платили хорошо и сын купил себе весьма неплохой китайский джип, предмет зависти соседей. А потом были внуки, дача в Подмосковье, тихая старость, в общем, совсем обычная жизнь.

kommari 2007-12-18 23:32:00

Редактор-составитель reCensor , "Альтернативная Россия" , СПб, 2009

Комментарии: 18, последний от 13/01/2022. © Copyright Коммари Александр (komdir@mail.ru) Размещен: 28/11/2009, изменен: 16/09/2010. 176k. Статистика. Сборник рассказов: Фантастика Литературное		Оценка: *5.6812** Ваша оценка:
Аннотация: Сборник рассказов. Альтернативное настоящее. Альтернативная история. "Леонид Ильич сделал паузу, откашлялся: - С 1 января Нового, 1980-го года, наша страна переходит к коммунизму. Поздравляю вас, товарищи... По телевизору играл гимн Советского Союза, но миллионы людей сидели неподвижно у своих телевизоров, забыв даже открыть бутылки 'Советского шампанского'. И, если бы эту тишину можно было бы перевести на русский язык, перевод был бы очень кратким: "ЭТО КАК?!" Размещено с разрешения автора.

Коммари Александр : другие произведения.

Хроники неправильного сегодня