Аннотация: О милой девушке Дусе, которая, бедняжка, худела, худела, а потом решила, что с этим пора бороться. И о том, почему у неё так ничего и не вышло.
Однажды Дуся - культурная, начитанная девушка - прочитала в журнале "Космополитен", что можно очень даже быстро похудеть, если активно заниматься сексом. На пятьсот граммов за один только раз! Вот прямо так и было написано во всеми уважаемом журнале. Дуся удивилась. Дуся обалдела и стала подсчитывать. Оказалось, что только за последний месяц Дуся похудела примерно на 15 килограмм. Дуся испугалась не на шутку - так же можно всю свою красоту растерять! Вот ведь ужас! Дуся, конечно, призадумалась...
А тут как раз завернула к ней подруга Машка и Дуся стала ей жаловаться на тяжёлую жизнь. А Машка возьми и предложи ей поехать в отпуск не на Гавайи или там в Париж, а в деревню Малые Верхние Ламки Дуся-сразу-забыла-какой-губернии. У Маши там жила бабушка-одуванчик Эмилия Карповна. И были у той старушки: домишко, коровёнка, банька, сараюшка и собрания сочинений Монтеня, Канта и Гегеля. И это почти всё, что нажила она за годы непосильного труда. Но главное - корова, парное молочко которой вполне может способствовать восстановлению несказанной Дусиной красоты.
Маша так хвалила бабушку Эмилию Карповну и деревню Малые Верхние Ламки, так хвалила, что Дуся даже раздумывать долго не стала. Оформила отпуск, собрала три чемоданишки кое-какой одежонки на всякий случай и поехала. Подруга обещалась прибыть неделей позже.
* * *
"Эх, прям газонокосилка!" - весело и одобрительно подумала Дуся, издали ещё увидев сквозь щелистый забор сухонькую фигурку, резво носящуюся по двору. Машкина бабушка Дусе очень понравилась - в пенсне, с пепельно-сиреневыми кудельками вокруг узкого лица, покрытого милыми, "умудрёнными" морщинками.
Потом Дусе, кроме бабушки, понравились: широкая кровать с кучей думочек; круглый, сладко пахнущий чем-то очень домашним стол посреди светлой комнаты; палисадник с прямоугольной беседкой у забора, скамеечка у ворот и смешная собачка Стружка - светло-рыжая, маленькая и заливистая.
Дуся рассказала бабушке о своей беде, о пропадающей красоте и истощённом здоровье. Дуся удостоилась восхищенного взгляда и тут же была послана добывать витамины.
"Дуся ведь хочет молочка?" - ласково пропела добрая женщина и вручила Дусе ведёрко.
Дуся ведёрко, конечно, взяла. И призадумалась. Она никак не ожидала такого поворота событий. Но Дуся смелая. Дуся сто раз видела по телевизору, как доят коров.
- Подумаешь! - сказала сама себе Дуся и пошла искать корову.
- Её Мушкой зовут! - крикнула вдогонку бабушка Эмилия Карповна.
Корова стояла в сарае и мирно жевала что-то сухое и колючее. Может сено? Или солому? Вполне возможно, что и то, и другое одновременно. Дуся не знала, в чём разница. Она вдохнула свежий, терпкий коровий запах и поняла, что это не Шанель.
- Подумаешь, - снова сказала Дуся, поставила рядом с коровой низкую скамеечку и села. Скамеечка скрипнула, дёрнулась, скрежетнула и развалилась. Скамеечка не ожидала Дусиного прихода. Она не успела изготовиться и принять вес. Дусе стало очень больно. Вернее, не Дусе, а Дусиной попе. На глазах выступили слёзы, и Дуся сказала: "Итить твою мать через коромысло! Бля, больно-то как!" Корова вроде бы принахмурилась, внимательно посмотрела на Дусю и как-то недобро замычала. Даже угрожающе.
- Наверное, обиделась за "мать", - решила Дуся, - или за "бля". Надо же, какая недотрога!"
Дуся встала, отряхнула всё, что могло испачкаться и решила снова идти на штурм. Она не привыкла сдаваться просто так. Огляделась, подтащила к корове увесистый пенёк и села. Где-то там, под коровой должны были быть... сиськи. Дуся даже вспомнила, что четыре. Или три? Или всё-таки четыре? Да-да, именно четыре сиськи есть в коровьем... В чём, в коровьем? Дуся забыла слово и сильно нахмурилась. Она всегда так делала, когда хотела собрать мысли в одно место головы. "Эта штука называется вымя!" - вспомнила вдруг Дуся и ужасно обрадовалась. Мама говорила, что, если вымя долго-долго варить, то получится очень вкусно. Дуся сомневалась. Это казалось совершенно отвратительным - варить вымя...
Корова повернула рогатую голову, насупилась и замычала. Не как в первый раз, а очень громко и хрипло. Дуся чуть не оглохла и зажала уши руками. Как, спрашивается, доить корову, если руки заняты? Может быть, стоит корову привязать? Дуся огляделать по сторонам. Вокруг не обнаружилось ничего такого, что можно было бы привязать к корове.
Дуся решила, что уши как-нибудь привыкнут, и снова протянула руки под коровье пузо. Корова мотнула головой и попыталась отодвинуться. Ей явно не понравились Дусины поползновения. Дуся смело хлопнула мощный коровий бок и решила, что с животным надо сначала поговорить. Пусть животное привыкнет.
- Понимаешь, корова, - начала Дуся, - я тебя не обижу, я тебя только чуточку подою. Мне всего-то надо кружечку молочка. Понимаешь?
- Угму-у-у, - мрачно сказала корова и мотнула рогами в явно отрицательном смысле.
- Мушка, - вспомнила Дуся и продолжила, - Мушка, я буду твои сиськи тянуть и отпускать, тянуть и отпускать, тянуть и... ну ты сам знаешь, что я буду делать. Чего ты упрямая такая?!
Дуся, было, обиделась, но потом вдруг вспомнила юношу Колю Петрикова, который однажды сказал, что он сильно возбуждается, когда смотрит, как доят коров. Потому что ни фига это не дойка, а настоящее дрочение. Дуся тогда сильно удивилась. Во-первых, она не знала такого слова и юноше Петрикову пришлось объяснять и показывать, а во-вторых, поняв в чем суть дела, она так и не уяснила, причем тут, собственно, корова... Но слово запомнила.
- Я тебя немножечко подрочу, Мушка, - продолжила уговоры Дуся на новый манер, - а ты мне за это дашь молочка. Договорились?
- Угму-у-у, - тянула своё корова, всё ниже опуская огромную голову. Наверное, чтобы Дусе были лучше видны её рога.
- Ты чего это тут? - в дверях сарая показалась сиреневая бабушка.
- Так я это..., простите, я так..., к слову пришлось... успокоить, чтобы...
Старушка ухватилась за перекладину и захохотала неожиданно громким басом.
- Ты эту корову дрочением не успокоишь, - откудахтав, сказала бабушка и всхлипнула, утирая слёзы, - Мишке это может понравиться! Не советую.
- Мишке? - удивилась Дуся, - почему Мишке? Это же Мушка.
- Мушка, мил моя, стоит в соседнем сарайчике. Я их развела, а то он бодаться начал.
- Кто? - продолжала не понимать Дуся.
- Да Мишка же!
- Почему?
- Так бывает - подрастёт сынок и давай мать в бок то лбом, а то и рогами. Вот и развела.
И тут Дуся, наконец, врубилась. Дуся посмотрела на свои руки. Дуся посмотрела на бабушку Эмилию Карповну. Дуся отодвинулась от Мишки. Дуся обиделась. На Мишку. Мог бы, кажется, намекнуть! Во, гад!
И Дуся поклялась никогда больше не разговаривать с вредным Мишкой. А потом попросила бабушку никому не рассказывать, как она быка доила. Бабушка, конечно, обещала, но так как сделала она это, одновременно утирая слёзы и трясясь всем своим худым телом, Дуся поняла, что как минимум Машка о её похождениях узнает уж точно...
Молоко Мушка давала замечательное - тёплое, нежно пахнувшее детством и такое густое, что на половину прямо сливки! Или даже масло. Дуся осталась вполне довольна. Помогла Эмилии Карповне перенести полное молока ведро в залу и села мечтать о прекрасном будущем.
* * *
Поутру Дуся отправилась на речку. Сначала шла вслед за небольшим стадом совершенно как будто одинаковых коров, в котором сразу затерялись Мушка и сын её Мишка. Потом узкой тропкой через светлую березовую рощицу, потом мимо сельсовета, одиноко стоящего на взгорке и вниз к деревьям, нависающим над берегом - жёлтым, мягким, ласково остудившим Дусины горячие пятки.
Течёт себе тихо речка, степенно течет, неторопливо, важно. Мимо домов, сараев, садов, огородов, деревьев, заливных лугов с одной стороны и высокого, обрывистого берега с другой... Ах, хорошо!
Дуся скинула халат и пошла в воду.
- Эй, милка, постой, не ходи, рыбу распугаешь! - крикнул кто-то из-за деревьев.
- Ничё, - отмахнулась Дуся.
- Ладно, ничё, - согласился кто-то, - а из берегов речка выйдет?
- Отойди подальше от воды на всякий случай, - миролюбиво посоветовала Дуся и поплыла.
Ласково, прохладно, нежно-струйно, обалдеть...
Дуся окунула лицо и засмеялась. Счастье. Счастье. Счастье. Солнце брызгает в глаза зайчиками, отскакивающими от воды, холодом обжигает снизу - родники полнят реку свежей водой, теплом обволакивает сверху... А-а-ах!..
- Эй, красивая, вернись! Потонешь!
- Почему это? - удивилась Дуся и перевернулсь на спинку.
- Стремнина. И сом.
- Ой, - испугалась Дуся, - сом...
- Кусается! - крикнули с берега, и Дуся, даже не успев подумать, развернулась в обратное плаванье.
На этот раз ничего приятного - только быстрые взмахи руками, тяжелое дыхание, брызги в нос, заложенные уши и ужас в животе.
- Ну, ты и плаваешь! - восхитился человек-невидимка, когда запыхавшаяся Дуся выбралась на песок.
- Что? - не расслышала Дуся и принялась подпрыгивать на одной ножке, вытрясая воду из уха.
- Плаваешь, говорю, быстро очень.
- Так ведь сом. Кусается. Сами сказали.
- Ага. Он может. Он такой. Кусачий.
- Могли сразу предупредить.
- Забыл. Потом вспомнил.
Из-за купы деревьев вышел высокий, худой человек в высоченных сапогах и огромной шляпе. Тёмные глаза из-под рыжеватых вихров и каштановые усы. Симпатичный.
- Здрасьте! - сказал усатый.
- Ага, - Дуся прыгала уже на второй ноге, и ответить прилично никак не могла.
- Ты это..., ты тут, пожалуйста, не прыгай.
- Почему это?
- Червь в земле.
- Кто? - опещила Дуся и перестала пригать. На всякий случай.
- Червь. Огромный такой! Вылезает на топот и кусается.
И тут Дуся поняла. Дуся смотрела то кино. Дусе то кино даже понравилось. Смешное и страшное. Про червя. Ах, так! Значит, над Дусей шутят?!
- Не смешно! - разозлилась Дуся и уперлась руками в бока.
- Ладно, не обижайся. Мне же больно смотреть, как ты тут... ну... это... Больно, понимаешь?
- От чего это больно?
- Ну... ты ж не одна прыгаешь.
- А кто ещё? - Дуся огляделась - вокруг ни души.
- Ещё прыгают твои... эти твои... вот эти самые...
Рука вытянулась и указала куда-то в район Дусиной груди.
- Во, нахал! - возмутилась Дуся, - тебе-то что?!! Прямо я не знаю! Совести нету!
- Так говорю же - больно смотреть. Руки сводит.
- Чего? Прямо вот стукну сейчас, честное слово!
- Не стукай, не надо! Руки, говорю, сводит, так поддержать хочется. Чтобы, значит, не оторвало.
- Не, ну, ты ненормальный! Точно ненормальный! Вот даже слов нету! - Дуся терпеть не могла такого с собой обращения...
- Чего опять-то? - Дуся не выдержала и обернулась.
- Опять больно! Теперь вот это прыгает, - рука указала на этот раз пониже Дусиной спины.
- Ну, ты, мужик, совсем оборзел! Я ж тебя сейчас вот точно стукну и скажу, что так и было!
- Ой, стукни, пожалуйста! По лбу. Анестезия будет, а то прямо сил нет смотреть на тебя.
- Во, дурак! Иди к чёрту! - Дуся махнула уже двумя руками и, гордо вскинув голову, пошла к деревне. И больше не оборачивалась.
Если честно, Дусе было приятно. Дуся покачала бёдрами. Дуся элегантно накинула на плечи полотенце. Мужчина громко и образцово-показательно стонал и присвистывал ей вслед, пока она не скрылась за высоким сельсоветным забором.
* * *
Вечером Дуся отдыхала в беседке, делая вид, что читает книгу, а на самом деле просто любуясь окружающим её со всех сторон пространством. Дуся устала полоть бабушкины грядки. Дуся была очень довольна собой, бабушкой и коровой Мушкой, которая давала молоко, из которого делалась сметана, в которую так вкусно макать селёдку-не селёдку, которая плавала в большом бочонке, который стоял в погребе, который Дуся полюбила, как только увидела сокровища, в нём таящиеся.
Огурцы. Капуста. Помидоры. Перцы. Грибы. У-у-у-х... Дусе повезло и с бабушкой Эмилией Карповной, и с её погребком, и, конечно, с Мушкой. Дуся восстановит, обязательно восстановит утерянное, было, здоровье.
Рядом что-то просвистело, Дусю обдал порыв воздуха и на пол свалился огромный букет из полевых трав. Дуся выглянула - за забором стоял давешний незнакомец - на этот раз в джинсах, ярко-голубой футболке и джинсовой же бейсболке.
- Вадим, - сказал джинсовый.
- Дуся, - ответила Дуся и отчего-то зарделась щеками.
- Вы сегодня вечером что делаете? - Вадим пошевелил усами, и у Дуси заныло в районе печени.
- Мы вечером отдыхаем, а что?
- А давайте вместе будем отдыхать.
- Зачем?
- Ну... Вам скучно, мне скучно, тут молодёжи-то нету совсем. Объединимся?
- В смысле?
- В смысле, можно прогуляться до клуба, кино посмотреть, у речки посидеть, поговорить о том, о сём, - терпеливо разъяснил джинсовый и упёр руку в узкое бедро. Дуся встала. Дусе стало интересно. Дуся пошла переодеваться. Свидание всё-таки.
Дуся решила, что не стоит выделяться. Дуся натянула джинсовый сарафан. С квадратным декольте, обшитым белым ришелье и глубокими разрезами по бокам. Дуся вышла из дома, сверкая тугими бёдрами снизу и маленьким кулончиком в ложбинке сверху.
- Ух, ты, - восхитился Вадим и облизнулся.
- Ах, подумаешь, - засмущалась Дуся и махнула ладошкой. Будто мушку прогнала.
Примерно через час, в очередной раз отняв у Вадима свою руку, и в сотый стряхнув его пальцы со своего колена, она поняла, что и тут будет худеть и худеть... На полкило за каждый раз. Поняла и безропотно смирилась со своею скорбной участью.
Эх, бедная Дуся. Опять ей не удастся поправить здоровье...