- Ола, Рамон! Слушай, тут в Мальграте утром чувак на пляже прямо в одежде в море кинулся, греб-греб, плескался, потом нырнул и не вынырнул. Пока нигде его не хватились. Да пара человек всего видела - Сандро, пляжный торговец и какая-то озабоченная русская бабища. Но Сандро уже был обкуренный, а тетка на испанском только жестами, по английски тоже не очень, на своем только рокочет. Ну. Она ко мне все прижималась, когда показывала, "вот тут мол", а сама грудью трется. Я думаю - может в новости поставишь? Да не бабу, тьфу, мужика! Давно никто не тонул, не сезон же. Ну да, есть конечно такие, кто по пять минут не выныривает. Но в одежде? Вода уже холодная. Не знаю, что за чувак. Полиция пока не хватилась, да и в отелях тут - знаешь же, курортные нравы... Да тут сейчас только русские и англичане на "все включено", гадать по календарю можно - сентябрь же. Ладно, пришлю, лови через десять минут, уже набиваю. Ну какие фотки, поставь любую с морем и песком, тоже мне нэйшенел джиографик. Аста луэго, Рамон, ты заезжай как время будет...
Описание тела неизвестного, что вымыло на берег в местечке Джин-хай комарки Маресме
27го первоосенника года 2565го от рождества божественного Кун-Цзы
а также предметов, найденных на том теле
(составлено братом-подвижником третьей ступени Вэйхуа Фелипез)
Тело:
Неизвестный по виду является мужчиной от семени Адама и Евы. Кожа его чрезвычайно бела, черты лица близки к северным - нос длинный, скулы высокие, глаза крупные. Лет ему за сорок, волосы редеющие, руки и ноги длинные, мускулистые, мужской орган крупный, необрезанный. Возможно, покойник был серьезно болен или голодал - он потерял за короткое время много подкожного жира. Внизу живота с правой стороны есть старый шрам длиною в три цуня. На третьем пальце правой руки белый след от кольца, но самого кольца нет.
Этот человек умер потому что утонул. Смерть случилась недавно, вода не успела начать разлагать тело.
Да пребудет умерший в теплом сиянии Господа, пока не придет ему срок снова заточиться в плоть и спуститься в один из земных миров.
Одежда:
Неизвестный одет в мягкую и теплую одежду непривычного покроя и метода ткачества. В тканях смешаны растительные и рукотворные волокна. В одежду вшиты карманы разного размера, что позволяет с удобством переносить мелкие предметы. Я зарисовал их покрой и устройство в надежде, что это заинтересует кого-то из мастеров. К одежде в разных местах пришиты маленькие жесткие прямоугольники, покрытые значками и символами, многие из которых напоминают обычные иероглифы, но ими не являются, рождая напряжение в мозге, когда кажется, что вот-вот поймешь и прочитаешь неведомое, но оно остается чужим, за гранью разумного восприятия.
Предметы:
一 Монеты различного размера числом восемь
Форма круглая, металлы неблагородные, но искусно сплавленные, чтобы напоминать золото и серебро. Буквы римские, какие употреблялись в Темной Европе до прихода войск пресвятого императора Цинь Шихуан и объединения Поднебесной. Цифры похожи на древнеиндийские. На части монет, тех, что изготовлены из двух металлов - желтого и белого - есть рельефное изображение карты Европы, грубоватое, но четкое. Интересно, что остров Сисили изображен на ней в том виде, в котором существовал до 2016 года, когда извержение хуо-шаня Этна и цикл землетрясений совершенно разрушили и утопили всю его северо-восточную часть.
二 Гладкая пластина черного стекла
Форма прямоугольная, размер - с ладонь. Материал похож на полированный обсидиан, обтянутый с одной стороны тонко прокатанным темным металлом. На нем грубо изображено яблоко, а внизу имеется множество значков разного размера. По бокам пластины имеются отверстия и гладкие выпуклости, которые подаются под пальцами, как клавиши молельных четок. Также есть одна в блестящей части, в виде квадрата вписанного в круг. Я не могу даже предположить, что это за предмет и для чего он служит.
三 Цепочка на шее с двумя подвесками
Одна из подвесок отлита из золота в виде креста, на котором с большим искусством изображен истощенный распятый мужчина, очевидно страдающий либо уже мертвый. Так в древности казнили рабов в Риме, однако же почему кто-то захотел изготовить и носить столь странное и жестокое украшение, мне совсем непонятно. Вторая подвеска гораздо приятнее моему вкусу - это маленькое яблоко из зеленого нефрита, красиво отделанное серебром. Подвеска-крест явно была изготовлена вместе с цепочкой, а яблоко добавлено после. Очевидно, это значило для утонувшего что-то особенное.
四 Плоский мешочек с порошком
Изготовлен из материала, похожего на очень тонкое и мягкое стекло. Интересно, что в материале совершенно отсутствуют поры, благодаря чему порошок, очень тонкого помола, не просыпается, а также в него не проникла вода. Порошок белый, без запаха, имеет сходство со свежевыпавшим снегом, на котором играет солнечный свет. Порошок не горит и легко растворяется в воде. Я не могу предположить, что он собою представляет и не яд ли это.
五 Браслет
На запястье умершего надет тонкий браслет из рукотворного материала, гибкого и очень прочного. Он имеет яркий фиолетовый цвет, острые края и не может быть снят с руки без повреждения кожи. По его окружности расположены значки и римские буквы - я думаю, мне было бы любопытно попытаться разобраться в этом языке, но слов слишком мало для анализа и сопоставления. Браслет нефункционален и очевидно является украшением, что удивительно, поскольку он весьма уродлив.
六 Прямоугольник очень плотной лакированной бумаги
Имеет скругленные края, большую гладкость, на одной стороне - изображение ключа, на другой - значки, буквы и черная вертикальная полоса.
七 Ключ
Плоский, металлический, необычной формы. Длиной в два цуня. Ключ надет на тонкое металлическое кольцо, к которому также пристегнуто небольшое изображение молодой женщины, выполненное искусным художником. Удивительно реалистичный портрет залит слоем прозрачной крепкой смолы. Женщина смеется, у нее крепкие зубы, длинные темные волосы и большие светлые глаза. Я нахожу ее очень красивой, хотя, судя по портрету, такие женские добродетели, как скромность и робость, ей совсем не присущи.
А более ничего не нашлось у этого человека. Должен признаться, что его смерть и необъяснимое появление на берегу у нашего монастыря, а также моя работа с описанием странных предметов, обнаружившихся при нем, заставляют меня испытывать жгучее любопытство. Единственный вывод, к которому толкает меня мой раззадоренный разум, невероятен. Этот человек - чужой. Он не из нашего мира.
В старых монастырских летописях описан случай, когда после дождя из облаков по веревочной лестнице спустился юноша, одетый в длинное платье с тонкими горизонтальными полосами. В руках у него была блестящая металлическая палка с раструбом, из которого вылетал луч яркого света, выжигавший то, на что он попадал. Юноша кричал на непонятном языке, наставляя на сбежавшихся горожан свою трубку, а когда он, случайно ли, или по злой воле, выпустил луч и сжег до смерти пятилетнюю девочку, дочь торговки сладостями - люди бросились на него толпой и забили до смерти, невзирая на оружие.
Этот случай совсем не похож на тот, не знаю, отчего я о нем вспомнил.
Так или иначе - я отправляю данную опись и свои замечания в Мадрид, по личному коду монсиньора Сунлинь - и надеюсь, он найдет мои скромные наблюдения и старательный, хотя возможно местами неловкий, выбор слов достойным одобрения.
***
ШРАМ - 1986
На новую дачу к маминой двоюродной сестре тете Свете добирались неимоверно долго. Ехали на такси, на электричке, на стареньком пердящем дизельном поезде, потом перлись от станционной будки через заросшее душистым горошком поле. Через канаву, через лес, где под табличкой "выброс мусора запрещен" росла целая гора разнообразного непригодного местным дачникам барахла, увенчанная грязным двуспальным матрасом с подозрительно-бурыми потеками.
Денис отвернулся, его опять затошнило - уже несколько дней никак не проходило.
- Ну не куксись, сына, - сказала мама просительно. - Сегодня вечером гуляния будут у озера. Может понравится тебе, может девочку какую встретишь...
Лицо Дениса не выразило энтузиазма и мама поспешно продолжила.
- А завтра за грибами сходим. Или порыбачишь с утречка - у Светы много снастей, удочки хорошие от Николая остались... не успел пропить, - вполголоса добавила она. - Слушай, что-то ты сегодня бледный какой-то...
Денис не стал шутить про "взбледнулось", хотя мама ждала и уже приготовила улыбку. Она потянулась пощупать лоб, но Денис не дался, поднырнул под руку.
- Давай уже придем, мам, а?
Мама вздохнула - вот так пустишься в путь с нежным маленьким мальчиком, и вдруг стоишь на лесной дороге с упрямым молодым мужчиной - шестнадцать лет, под шортами волосатые ноги тридцать девятого размера, и не дотронься до него без спросу.
Тетя Света сидела на лавочке перед летней кухней - в одной руке у нее была сигарета, в другой - рюмка клюквенной водки.
- Расслабляюсь, - объяснила она. - Готовлюсь к празднику. Как к какому? День дачника сегодня. Давайте-ка отмечать. Кать, тебе налить? А Денису? Не хочешь попробовать, чего взрослые пьют? Сам-то вон уже какой здоровенный, в армию скоро! Ой, Кать, не курлычь, отслужит, потом в институт. Надо вас с Женькой-то познакомить, да? Ты-то ее в последний раз когда видел, она еще в коляске сидела, пузыри пускала. А теперь уже третьеклассница... Умная - ужас какой-то! Жень! Выйди-ка сюда! Евгения!
На крыльцо вышла насупленная девочка в синем цветастом платье. Ее длинные волосы были собраны в хвост, коленки сбиты, в руках - толстая книга в темной обложке. Девочка постояла на крыльце, сколько полагалось, пока тетя Света и мама обсудили, как она выросла и на кого похожа. Сказала, что ничего не хочет и ушла в дом.
- Иди и ты приляг на диване, Денечка, - посоветовала тетя Света. - Ты какой-то бледный и усталый.
Денис так и сделал. Из окна пахло лесом, озером, вкусным шашлычным дымком. Белая тюлевая занавеска шевелилась от августовского ветерка. Денис смотрел на нее, потом уснул. Разбудила его мама.
- Слушай, Денис, а ты хотел на гуляния к озеру идти-то? А то может останешься, отдохнешь, посмотришь за Женькой-то? Нас тут со Светой... джентльмены из соседнего поселка гулять позвали. А я так давно нигде... А то сейчас вернемся в город и опять мне в колею впрягаться - на работу-с работы-в магазин-ужин...
- Идите конечно, - хрипло спросонья сказал Денис. - Я посмотрю за этой, как ее...
- Женей, - напомнила мама. - Сестра твоя троюродная. И вообще запоминать надо имена девочек. Тебе скоро этот навык пригодится.
Она взъерошила Денисовы волосы и ушла. Денис сел на диване, поморщился от сухости во рту. Язык был жесткий и вонючий, как сушеная рыба. И живот опять болеть начал, который день не уймется. Он пошел на летнюю кухню, налил себе морса из графина. В миске на столе призывно раскинулись оладьи, но есть не хотелось до тошноты. Денис вдруг подумал, что сейчас самое время попробовать волшебные таблетки из дружественной Чехословакии, которую ему в школе подогнала одноклассница Вера. По ее словам, таблетки помогали от всего и делали жизнь необыкновенно прекрасной, а все боли и горести - несущественными.
- Бесплатно, - сказала Вера. - Если понравится - будем тогда договариваться. Мне их все время привозят.
Денис достал спичечный коробок, вытряс две таблетки на ладонь. Подумал, что надо бы пойти найти девчонку, проверить, не хочет ли она оладьев, но обернулся и подпрыгнул - Женя сидела, подобрав ноги, в кресле в углу и внимательно его рассматривала. На коленях у нее была открытая книжка.
- Что читаешь? - спросил Денис неловко.
- "Отверженных", - сухо сказала девочка.
- Это про Козетту и Гавроша, который в слоне жил?
- Колеса жрать собрался? - Женя не хотела поддерживать разговор о литературе. - Где взял?
- Где-где, - вздохнул Денис. - В Караганде. Цитрамон это. Голова болит. А ты вообще в своем юном возрасте про такое знать не должна. Мелкая еще.
- Папенька не только пил. Он еще и нюхал, и колесами баловался. Маменька все боялась, что ширяться начнет, но не успел, потому что тромб.
- Печально, - сказал Денис и бросил в рот таблетки, запил их морсом. - И цинично. Для такой юной барышни.
Женя скривилась и показала ему язык.
- Ну и дурак, - сказала она и опять уткнулась в книжку. Денис походил по кухне, потом перенес настольную лампу к ней поближе, чтобы свет падал на бумагу.
- Нечего глаза ломать, - сказал он наставительно. Девочка невнимательно кивнула, перевернула страницу. Денис вышел во двор, посидел на скрипучих металлических качелях. Боль в животе сменилась приятным онемением. В голове стало тепло и свободно, тело почти не чувствовалось, будто Денис плыл в теплой морской воде. Он раскачался, взлетая в летнее небо, в котором сгущалась вечерняя синева и начинали проступать первые звезды. Потихоньку запел "в юном месяце апреле", но когда впереди были только небо-только ветер, его вдруг резко вырвало с высоты прямо на тетьсветину клубнику. Он попытался перестать раскачиваться и никак не мог понять, как это сделать. В ушах звенело. Он подумал, что качели уже остановились и начал с них слезать, но земли под ногами не оказалось, он упал и сиденье тут же треснуло его по голове. В глазах потемнело, он уткнулся носом в холодный мелкий гравий и его снова вырвало.
На лоб ему легла сухая маленькая рука. Потом Женя вцепилась в его запястье, сжала.
- Ты очень горячий, - сказала она. - И сердце бьется быстрее чем у кроликов, когда они пугаются.
Денис вырвал у нее руку.
- Нечего со мной в доктора играть, - промычал он зло. - С одноклассниками играй.
- Не хами, - сказала Женя. - Ты заболел. Встать можешь?
С четвертой попытки Денис смог. Вцепился в раму качелей.
- Тут вокруг сейчас нету никого, - сказала Женя. - Все у озера гуляют, да и тут новые дачи, народу мало вообще. Тебе, наверное, надо "скорую" вызывать.
- Ничего не надо, отлежусь - пройдет, - отмахнулся Денис и тут же потерял сознание, повиснув на раме, как выбиваемый чистоплотной хозяйкой половик.
- Давай я тебя до дивана доведу, - сказала Женя, когда он пришел в себя и, дрожа, снова встал на ноги. - Ты полежишь, а я сбегаю через лес поищу кого-нибудь. А если никого не встречу - до станции, там обычно дежурит какой-нибудь старый машинист на телефоне, вызовет скорую.
- Нет! - сказал Денис сквозь свою муторную темноту. - Не вздумай! Нарвешься на какого-нибудь извращенца, знаешь каких козлов на свете не бывает... В прошлом месяце, говорят, нашли одну на стройке... Тебе лет восемь? Или девять? Мелкая, короче, не отпущу одну!
Девочка разревелась, коротко всхлипывая.
- А вдруг ты сейчас умрешь? - спросила она. - Как папа...
Денис одной рукой держался за Женино плечо, другой за свой живот, и они медленно брели по дороге. Темнело. Вдали играла музыка, раздавались веселые пьяные голоса. На дороге им никто не попадался и до поселка было еще далековато.
Воздух в грудь набирался плохо, надышаться им было все труднее.
- У тебя аппендицит острый, - сказала Женя обвинительно. - Может, порвался уже. А колесами ты себе еще хуже сделал.
- Да? - спросил Денис язвительно.
- Да! Я болела зимой воспалением, а маменька работала много, не успевала в библиотеку бегать и я читала "Популярную медицинскую энциклопедию". Коммунистическая партия и Советское правительство проявляют постоянную заботу об охране здоровья народа...
- Молодцы какие, - сказал Денис и снова упал на дорогу. Они дошли уже до той самой горы мусора с тошнотным матрасом наверху. Из канавы торчали ручки старой садовой тачки.
- Смотри-ка! - сказала Женя. - Если ты в нее приляжешь, а ногами будешь толкаться, я буду править за ручки... Доберемся до садового товарищества, там телефон - да и люди авось попадутся.
Тачка была прохудившаяся, ржавая - Денис тут же оцарапал щеку.
- Ну вот, теперь еще столбняка бояться, - простонал он.
- Ты главное доживи до столбняка, - прошипела, упираясь, Женя. - У него инкубационный период - две недели.
Женя толкала тачку, щипала Дениса, чтобы он не заснул. Он перебирал ногами, когда они соскальзывали - обдирал колени, но это было уже неважно. Женя говорила ему, что еще немножко, она тянула его, напрягаясь всем своим маленьким, легким телом. Сквозь боль и страх Денис вдруг понял, что никогда еще не встречал такого смелого, такого упрямого, такого сильного человека. Впереди послышались голоса, Женя побежала, что-то кричала, говорила. Забасили мужики, затопали большие ноги, тачку подхватили, быстро покатили вперед. Денис уже плохо соображал, ноги волочились по пыли. Кто-то что-то спрашивал. Голоса перекрикивались. Время то тянулось, то скакало вперед. Денис беспокоился - как там маленькая девочка в цветастом платье в толпе пьяных незнакомцев? Вдали, далеко-далеко, послышалась сирена "скорой" - ее перекрыл внезапный крик мамы, на лоб легла трясущаяся ладонь, мама плакала.
Через пять дней, когда Денис уже почти отошел от операции и ему перестали колоть антибиотики прямо в живот, да и капельницу пообещали снять не сегодня-завтра, в больницу приехали его проведать тетя Света с Женькой. Тетя Света охала и ахала, привезла Денису банку куриного бульона и через пять минут убежала на улицу курить вместе с мамой. Женя придвинула к Денисовой кровати стул, села. Смотрела серьезно и внимательно. Велела показать повязку. Вздохнула.
- Ты мне, наверное, жизнь спасла, - полушутливо сказал Денис. - Я теперь твой должник и выполню твои три желания, как джинн из лампы.
Девочка кивнула, прищурившись.
- Хорошо, - сказала она. - Во-первых, ты должен меня всегда звать не Женей, а Женевьевой. Так красивее и вообще. Во-вторых, когда я вырасту, ты в меня влюбишься очень сильно. А в третьих... ты никогда не будешь даже пробовать никакие наркотики, даже совсем, даже один раз. И пить не будешь. Особенно водку.
Денис попытался рассмеяться, но смеяться было больно, разрез на животе горел огнем. Он смотрел на маленькую девочку перед собою - глаза у нее были большие, светлые, на руке - расчесанный комариный укус, ногти неровно обгрызаны - и понимал, что исполнит ее желания, что они уже запущены, уже случаются.
- Хорошо, - сказал он и не услышал своего голоса.
- Почитать тебе? - спросила Женевьева. - Я вчера "мушкетеров" начала. В субботу кино с Боярским по первой будет.
И она стала читать Денису вслух, а когда в книжке были картинки - поворачивала и показывала ему страницу.
НЕФРИТОВОЕ ЯБЛОКО - 1998
Ну что говорить-то? Прямо сейчас? Я не умею - ммм - говорить ничего та-ооо-кого. Нет, не останавливайся, нетнетнетнет. Буду... говорить. Жестокая ты. Жестокая женщина Женевьева... Жаркая... Жасминовая Женька... Моя... девочка прекрасная... Самая любимая... Такая горячая... Ооооо...
Жень, ты спишь? Ну правда, нас завтра же зарегистрировать могут. Я денег дам, плюс мой шеф позвонит начальнику ЗАГСа или кто у них там - заведующий? директор? комендант?... Я же ценный специалист и через неделю фирме нужен в Ханты-Мансийске. Поедем вместе. Муж и жена. Хрен с ним, с платьем... Ай! Больно! Ну ошибся, не хрен.
Дай заново начну - платье очень-очень важно! Но его можно напрокат взять, наверное? Мои все товарищи на подъем легкие, отгуляем. Хотя офигеют все, конечно - неделю назад я им говорил, что ко мне родственница в гости приезжает, которую я десять лет не видел, а тут... Девчонок твоих обзвоним - они же в Питере, прыгнут в поезд, я билеты им всем куплю... Мама, теть Света, отчим твой... Ну хорошо, после-послезавтра. Эк ты время тянешь, будто не хочешь за меня замуж совсем. Мы и так вон сколько лет потеряли. Надо было сразу встречаться и жениться, когда тебе шестнадцать исполнилось. Или еще раньше... Женевьева моя... Нет, всегда только тебя. Остальные были... как тени. А ты - настоящая.
Хм, интересный вопрос. В Ханты-Мансийске ты будешь лечить ездовых собак. У них тяжелая работа. Им нужен хороший, неравнодушный ветеринар. Олени, опять-таки, не застрахованы от недугов. С утра до вечера ты будешь помогать животным, как добрый доктор Айболит! А с вечера до утра... Сейчас я тебе подробно продемонстрирую!.. Ай! Твоя сережка упала, петелька металлическая разогнулась, а я на нее локтем... Да царапина, ерунда, кровь сейчас остановится. Неглубокая. Яблоко? Я думал - горошина. Да, я принцесс на горошине. Принц. Ой, ну какой я прекрасный, у меня зеркало есть, Жень. Ох, ты ж моя...
КОКАИН - 2009
Красивый двухэтажный дом в новом коттеджном поселке. Красная крыша, белый деревянный забор, вдоль него - клумбы, пара молодых деревьев, двор засыпан гравием, у стены дома припаркованы две машины.
На втором этаже дома, в большой светлой комнате у окна стоит молодая женщина в простой белой футболке и джинсах. У нее длинные темные волосы, бледное лицо, круги под глазами. За длинным столом в скандинавском стиле на скамье сидит молодой начинающий полнеть мужчина - он очень высокого роста, рыжеват, очевидно расстроен или раздосадован. На нем дорогой костюм с белой рубашкой, пиджак расстегнут, ремень врезается в живот.
На столе перед ним лежит расстегнутая барсетка, из которой выложены на стол документы, бумажник, ключи от дома с брелком с фотографией, оранжевая прозрачная баночка таблеток, пакетик с белым порошком и раскрытая упаковка презервативов, двух нет.
Мужчина и женщина молчат. Он тяжело дышит, глядя прямо перед собой. Она с интересом наблюдает, как две вороны играют на крыше гаража с пивной пробкой.
- Ну что ты хочешь, чтобы я сказал, Женевьева? Что? Научи меня, я скажу... Чего ты вообще полезла в мои личные вещи? Личные, понимаешь?
Женщина вздыхает, отходит от окна, садится за стол на скамью напротив.
- Я ключи посеяла, - безмятежно говорит она. - Думала - возьму твою машину, за молоком сгоняю, пока ты спишь. После тяжелой ночи в офисе. Проснешься на блины... Ну в общем, получилось "сходил за хлебушком", да?
- Ты не представляешь, как мне тяжело, Женевьева... Ну что ты брови поднимаешь? На работе стресс жуткий, сплошная "игра престолов". Я же ведущий инженер-технолог теперь. За восемь лет это крутой взлет. Я лечу, а с земли постреливают. Где нефть - там деньги, где деньги - там крысиные бои. Это ты идешь по жизни, спокойно кастрируя котиков...
- Приехали, - усмехается женщина. - Как это мы так быстро на меня вывернули с твоих колес, кокса и саун с проститутками?
Он пожимает плечами.
- Прежде чем мы продолжим ругаться, скажи мне главное, Женевьева... Ты меня вообще простишь? Это возможно? Потому что если да - я что угодно, я себя в говно вмешаю, в грязь, потому что такой я уж... ну да ты знаешь. Давай тогда дальше вот это все обсуждать, решать как дальше. А если нет - я просто уйду и умру, Жень, потому что мне без тебя ничто... У еды нет вкуса, у солнца нет тепла, у жизни нет радости. Ты - мой мир, мой свет. Подумай и скажи.
Женщина ставит локти на стол, опирается лицом на ладони. Думает. Мужчина закрывает лицо руками.
- Я тоже потерял ребенка, Женевьева, - глухо говорит он. - Не только ты. Я тоже. Мне тоже тяжело и больно. Мы. Мы потеряли.
- Ты сказал, что оно и к лучшему, - перебивает его она. - Ты сказал - слишком близкое родство, не надо больше пробовать, и так хорошо... Ну, хорошо тебе? Мне вот что-то не очень.
- Плохо, - говорит мужчина, убирая от лица руки. - Мне очень плохо. Мне все обрыдло. Кроме тебя...
Женщина поднимается, снова отходит к окну.
- Так странно, да, Денис? У нас все есть, чтобы быть счастливыми. Как набор кубиков для счастья. Только мы их никак правильно не сложим. И вот это еще... - она поворачивается и показывает на таблетки и порошок. - Ты же мне слово давал. И не надо про корпоративный дух, и что все в руководстве... Ты - не все. И ты мне обещал.
Мужчина подходит к женщине сзади, обнимает, целует ее в затылок. Она не двигается.
- Прости меня, - шепчет он. - Прости. Я больше не буду слабым... Ты просто такая сильная, что я себя иногда чувствую... неадекватным. Будто бы я ничего не заслуживаю что у меня есть. И особенно тебя... Прости меня, Женевьева...
- Еще раз ты нарушишь данное мне слово и я уеду к маме, - говорит она наконец ровным голосом. - Навсегда. Ты меня знаешь, Денис, я смогу.
Он кивает, его щека трется о ее волосы.
- А сейчас иди к телефону и бери отпуск на две недели. Поедем куда угодно. Только ты и я. Прямо сейчас. Только с паспортом. Не пакуясь. Я жду тебя в машине десять минут, если ты не выходишь, то еду на вокзал и сажусь на поезд в Питер.
Она выходит из комнаты, выходит из дома, сняв с вешалки в прихожей лишь сумочку и легкое пальто.
Мужчина сгребает вещи в барсетку, выбрасывает в мусорную корзину в углу таблетки, медлит с пакетиком порошка, потом бросает и его. Звонит по телефону, говорит невно и коротко. Идет к лестнице, потом бегом возвращается и достает из урны пакетик, засовывает его в задний карман брюк. Морщится, явно недовольный собой. Во дворе заводится двигатель. Мужчина бегом бросается вниз по лестнице, опрометью выбегает из дома, когда машина уже начинает разворачиваться. Он запрыгивает в нее на ходу, ударившись головой.
- Успел! - говорит он торжествующе, держась за лоб.
- Успел, - кивает женщина за рулем.
- Уволят меня, ох уволят. "Охуе-, ох уехал милый в город" будет в фирме.
- Ты хороший специалист, Денис. Или здесь не уволят, или другие позовут. С голоду не умрем.
Мужчина кивает, соглашаясь, и наконец улыбается, будто от чего-то освободился.
- Поехали... в Испанию, что ли?
- Я все-таки хочу ребенка, Денис, - говорит женщина.
- Я тоже хочу, Женевьева.
- У нас две недели, за них можно многое успеть.
Оба смеются. Машина поворачивает с проселка на трассу и быстро едет в сторону Москвы.
АЙФОН -2011
- Здравствуйте... Это Денис Костин? Капитан милиции Мещеряков говорит... тьфу, полиции то есть, не привыкнем никак... Денис Игоревич, у меня для вас известие очень плохое. Ваш автомобиль БМВ полтора часа назад попал в тяжелую аварию на Минском шоссе, на тридцатом километре. Четыре легковых автомобиля и грузовик участвовали в ДТП. За рулем была женщина... Не кричите, Денис Игоревич, соберитесь, жива, но в тяжелом, в семнадцатую клиническую... Жена она вам? Записываю данные... звоните в больницу, поезжайте, нам они не сообщают оперативную информацию по пациентам, только утром сводка будет... Удачи вам, Денис Игоревич, и супруге вашей, мне очень жаль, что пришлось вам вот так позвонить, держитесь...
ГОСТИНИЧНЫЙ БРАСЛЕТ - 2014
Каждое утро Денис ходил к морю. Ходить было необязательно - море плескалось прямо за дорогой и было прекрасно видно с балкона, а купаться было уже холодно. Но Денис все равно ходил, увязая ногами в рыхлом песке, борясь с одышкой, щурясь от солнечного света, такого яркого, такого безжалостного.
"Как старик," - думал он. Стариком себя и ощущал - после микроинсульта так на сто процентов и не восстановился, то в боку уколет, то забудешь, куда шел. Зачем шел. К кому.
Надо было, наверное, в Тай ехать - на большее-то денег уже нет, хоть в компании ему сказали, что как здоровье восстановится - будут его ждать, но это вежливость, слова, пустое. Кому он нужен, если молодых и борзых желающих столько - если рядком выстроить, то до самого Ханты-Мансийска очередь встанет, через горы и долины. И Денис упорно приезжал в Мальграт. В память о том отпуске, о том счастье, о той прекрасной, горячей, родной.
Только эта память и осталась крепкой, отчетливой, как старая фотография - в ней не было никаких примесей, других ингредиентов кроме солнца, любви, желания и прощения. Потом все смазалось, закрутилось - в работе, в ожидании ребенка, в страхах Женевьевы, в попытках выслужиться... Повышением обошли, мальчик родился пятимесячным и не выжил. Ну кто б тут не запил? А наркотики - ну что наркотики, ну слаб он был и есть, она ж его не первый день знает, могла бы и простить...
Иногда Денис знакомился на пляже с женщинами, иногда они оказывались скучающими отдыхающими, иногда - студентками из Барселоны или Мадрида на летней подработке. Как шутила, подвыпив, бабушка "что женщина может продать, и раз и два и сколько надо, а у нее оно останется и ничуть не меньше не станет?" Иногда Денис шел с женщинами в их номера, иногда, если ему хотелось именно эту - платил и вел ее в свой. Кровать скрипела, он обычно кидал на пол плед, ставил девушку на все четыре и так, на полу у балкона...
- Кокаина? - с интересом спросила невысокая белотелая толстушка, имени он не запомнил, училась в Барселонском университете на художника-керамиста. Она рассматривала пакетик, выпавший из его кармана, когда Денис торопливо стаскивал брюки, чтобы скорее погрузиться в ее горячую тесную темноту, закрыть глаза и забыться.
- Си, - он махнул рукой. - Буэно.. кокаино. Ю кэн юз ит.
Художница ведь, хоть и по горшкам. Художникам, говорят, кокаин - милое дело.
Девушка предложила вместе, но он отмахнулся и она забрала пакетик в ванную, со странной скромностью не решаясь открыть при нем. Вернулась, блестя глазами. Легла рядом, положила руку Денису на грудь, погладила его по руке, задержавшись на кольце.
Но девушка уже потеряла к нему интерес, вскочила, подсела к столу, принялась что-то рисовать и записывать в гостиничном блокноте.
- Знаешь, мне иногда кажется, что она не умерла, - сказал он в пространство. - Я тогда был такой обдолбанный, а потом еще инсульт... Все, что тогда случилось, как во сне. Я помню - мы спорили. Точнее, она мне говорила, что от меня уходит и как я ее подвел, а я ее не слушал, все кричал, что она моя, что она не посмеет меня без себя оставить. Я не мог согнуть ее волю, а у меня душа рвалась... И тогда я ее ударил. Впервые в жизни, сильно, наотмашь. Как она на меня посмотрела - умирать буду не забуду. Глаза потемнели, рука прижата к щеке, рот приоткрыт и с губы кровь подтекает... Она ушла, машину забрала, а я с бутылкой коньяка так всю ночь на полу и просидел. Через три дня - звонок, авария. Я в больницу. Она не говорила уже, ей трубку поставили, на аппарате дышала... пневмоторакс. Смотрела на меня, будто насмотреться не могла... Руку мою искала пальцами. Уставала быстро, все ей спать хотелось. А я не выдерживал такого напряжения - отбегал в туалет и нюхал, а оно не забирало. Передоз, инсульт, кома. Меня в реанимацию. Мать ни ее ни моя не успели приехать еще. А с нею никого не было, когда она умерла...
Девушка рисовала, кивая под рокот чужого языка. Из-под кончика ручки росли лианы, на них распускались цветы, по ним ползли ящерицы, цепляясь гибкими пальцами, садились стрекозы со сложной мозаикой на крыльях.
- Си, си... Кип токинг, диа.
- А я для себя думаю, что может быть она не умерла, - сказал Денис. - Может, она выписалась из больницы и уехала куда-то далеко. А я просто не помню. Я не смотрел и не подписывал никаких бумаг. Я не общаюсь ни с кем из родственников. Не хожу в соцсети. Я не видел ни гроба ни могилы... Она же сказала, что навсегда от меня уйдет. Она всегда делала то, что обещала. Чего бы ей это ни стоило... Может быть сейчас она в Питере, выходит с работы, морщится от дождя, добегает до машины и едет домой. Там у нее две кошки и щенок, он сделал лужу в прихожей, но она его не будет наказывать. Пожурит и все... А может, она уехала куда-нибудь в деревню. В глушь, в Саратов. Она преподает в техникуме, сейчас занятия закончились, погода еще теплая, она сидит в кафешке у Волги и пьет разливное пиво с орешками. Вокруг подруги - она быстро находит подруг, ее все любят. Она щурится на речную гладь и смеется... А может она познакомилась с каким-нибудь например испанцем или французом. Стоит сейчас на балконе в сотне километров отсюда. Смотрит, как солнце садится над морем. Свет отражается в ее глазах. На ней синее цветастое платье. На улице внизу гудят машины и пахнет свежей выпечкой...
Девушка отложила ручку в сторону, присела на кровать, обняла Дениса.
- Донт край, - говорила она снова и снова, вытирала его щеки, качала его, как маленького, прижимая к мягкой белой груди. - Но йорез, бебе.
КОЛЬЦО-2015
Женька, женщина, жена, Женевьева...
Я бросал камни, собранные в песке, в Средиземное море, зелено-голубое, как твои глаза, Женевьева.
Серый агат я нашел в песке, и гранит цвета старой крови, и желтый песчаник с черными глянцевыми пятнами вулканического стекла, помнившего предсмертные крики жителей Помпеи.
Я бросал их в воду и думал о тебе, Женевьева, будто засевал древнее море каменными семенами своего желания.
Черный обсидиан, который я приберегал напоследок, лег в ладонь неловко и сдернул с пальца твое кольцо - я сильно похудел, ты бы удивилась. Два плеска, черный и серебряный, и я стоял на берегу уже совсем другим, ничего твоего больше не было у меня - чего касались твои руки, что помнило твое тепло. Сам я уже не помнил, ведь каждая клетка моего тела изменилась с тех пор, заново собралась из элементов мира, больше не знала тебя, Женевьева.
Закричав, я бросился в прозрачную голубую воду, долго нырял, надеясь увидеть отблеск серебра на дне, но потом мои глаза начало сводить от холода, я стал видеть то, чего на дне быть не могло - зеркальный блеск, дрожь туго натянутой серебряной пленки. Я отдышался и снова посмотрел под воду - явление не исчезло, все также дрожало, будто ждало меня.
Я вдруг понял - это знак от тебя, Женевьева. Это твое кольцо, раскрутившись, открыло мне вход в иной мир - возможно, в тот, где ты меня ждешь. Я набрал в грудь воздуха и нырнул, поплыл вниз сильными гребками. К тебе, моя Женевьева.
За теплом, за прощением, за собою самим.
***
Монсиньор, движимый смирением и любопытством, прислал к нам из Мадрида своего бессмертного провидца Юйлун Доминго - одного из тех карликов, что родились от опытов брата Артуро по смешиванию человеческого семени с ангельским и звериным. До сих пор видеть никого из них мне не доводилось. Карлик был слеп и нем, но, возлагая свои узловатые семипалые руки на недавно умерших, мог чувствовать все их эманации вплоть до самых тонких и скрытых и выражать их.
Он перебрал все предметы, подолгу задерживаясь над некоторыми из них. Стоя над неизвестным, положив одну руку на его высокий гладкий лоб, другую - на грудь, где больше не билось сердце, Доминго начертал в воздухе иероглиф "чужое", а потом устало опустился на скамью драгоценного тисового дерева.
"Он пришел издалека," - настучал карлик на отполированных за века до зеркальной гладкости кнопках четок, покрывающих высокие бока скамьи.
"Он родился любимым. Господь не сводил с него глаз. Он скитался телом и духом. С ним случалось странное в мире, не похожем на наш, но по сути точно таком же. Он причинял другим людям боль и был для других людей источником радости. Порою он страдал, порою бывал счастлив. А потом он умер."
И все мы, братия, склонили головы, понимая, что так можно будет сказать и о любом из нас, родившихся смертными в этот бессмертный, бесконечный, безжалостно яркий мир.