Нил устало облокотился на кованую ограду. Его взгляд скользил, бегал, иногда перескакивал с одного предмета на другой, узнавая и, в то же время, видя чуждое различие. Изменения, которых он не застал, которые прошли мимо его жизни, параллельно и уже никогда не повторятся, вот так, специально для него.
Все изменилось и одновременно осталось прежним. Или, может, изменился его взгляд?
Путь сюда оказался долгим, исполненным сомнений. Целый год, хотя, по голым подсчетам, на поездку ушло всего-то десять суток - ровно столько добираться на лошади из столицы в маленький приграничный городок. И все же, прошло больше трехсот пятидесяти дней, прежде чем Нил понял, что метаться больше нет смысла. Тогда дорога легла ровной скатертью, лишившись буераков приключений и разбойничьих ухабов.
И все же, когда на улицу выскочила Федора, в одном пуховом платке, повязанном на груди, Нил малодушно спрятался за верстовым столбом, притворился уставшим путником, незнакомцем, каким, собственно, сейчас и являлся.
Федора плакала, когда он уходил, тянула руки.
- Не надо, Нил! Пожалуйста, останься!
- Ты не понимаешь! - горячо упорствовал тот. - Это же мой шанс изменить все, начать все с начала!
- Разве тебе так хочется все забыть, все, что мы создали? Неужели тебе с нами так плохо?
- Да нет же, все не так! Я не могу здесь больше оставаться, мне нужно что-то большее, куда-то расти, развиваться, а здесь... Чего добиваться здесь, в глуши?
Большего, ему всегда хотелось большего. И не останавливали ни разумные аргументы Сандра, ни презрительные гримасы Вольфа. И слезы Федоры, они тоже не стали препятствием на пути к чему-то большему.
А здесь его все же помнили.
Стражник на воротах, он проводил Нила обескураженным взглядом, даже документы не спросил и мзды не потребовал. Его звали Дон, этого рослого крепыша. Помнится, Вольф его нашел на рудниках, полуослепшего и полудохлого, почти отдавшего жизнь за свободу дочери.
- И что, ты будешь служить королю? - хмыкнул Вольф, провожая друга. Он зябко ежился, поднимал воротник и натирал ладони. - Прямо вот так, верой и правдой?
- Буду, - пожал плечами Нил.
- А ты еще помнишь, за что чуть не сгноили Дона, на рудниках в Альматье? Помнишь, как он туда попал? Как мы потом вызволяли его дочь - помнишь?
- Помню.
Сбруя ложилась гладко, и все складывалось настолько ровно, ладно, что подобные мелочи не тревожили рассудок.
- И что, ты готов преклонить колени перед человеком, который был замечен в работорговле?
- Он не был замешан...
- Но не пресек! Он ведь знал, точно знал!
- Не пойман - не вор, помнишь? - огрызнулся Нил. - Мы тоже много в чем замешаны были, и с совестью своей на сделки шли, и в спину били... Я не хочу больше этого, понимаешь? Я хочу нормальной карьеры, стабильной жизни. Не хочу больше ходить по грани, между независимостью и вассалитетом. Я хочу четкости и определенности: надоели вечные проблемы!
- Ну и катись, - сплюнул Вольф, развернулся и ушел в дом.
И покатилась жизнь Нила, отбивая бока на таких же сделках с совестью, контактах с черным рынком и темных дворцовых делишках. Он упорно заставлял себя поверить, что здесь - лучше, пригляднее, честнее. Есть, к чему стремиться, чего достигать. Иное дело - нищенская капитанская должность при каком-то заброшенном форте.
- Ну что, давай, говори, что хотел, - проявил великодушие Нил, когда на порог вышел Сандр. Тогда была осень, и его нога постоянно ныла, даже укутанная в повязки с обезболивающими мазями. Федора мастерица по части лекарств, но здесь и она бессильна. Старший друг спустился, хромая, хлопнул по плечу.
- Езжай, раз решил, - кивнул он. - Ты волен сам выбирать свою судьбу.
- А... ну да. Ты же понимаешь, что...
- Все я понимаю. Кроме твоих постоянных попыток что-то кому-то объяснить.
Нил сконфуженно умолк. Он действительно пытался оправдаться, не в глазах друзей, так хоть в своих, ведь человек сам себе самый опытный, искушенный палач и мучитель. И Нил рисковал себя поедом съесть.
- Езжай, друг. Просто помни, что мы все здесь тебя ждем. Твоя комната, чин и даже Федора, не думаю, что она кого-то другого подпустит к себе.
Федору Нил вытащил из борделя в каком-то портовом городишке. Белокожая хрупкая северянка по душе пришлась местной маман, и та ее выкупила у пиратов, надеясь получить с красотки немалую прибыль. К счастью, до дела не дошло: Федора показала себя своевольной дикаркой, потому ее для начала посадили на цепь, в клетку, расположенную в главной гостиной дома для утех. Естественно, почти нагую - для затравки посетителей. Там она просидела ровно сутки, пока в бордель не заглянул по известным делам Нил. Их путь к взаимопониманию пролегал через кошачье недоверие женщины и безграничное терпение мужчины.
- Берегите ее, - попросил Нил, вскакивая в седло.
- Непременно, - кивнул Сандр. - Возвращайся.
И Нил вернулся, спустя шесть лет. Их уже не вернуть, ничего не исправить и, возможно, заверения старшего друга были ни чем иным, как добрым напутствием в дорогу... Но куда еще возвращаться человеку, как не к близким людям?
- Ой, дядя, а вы в ратушу? - важным голосом уточнила какая-то девчонка, прижимая к боку какую-то папку. Сама-то сопля еще совсем, а уже в ратушу. - А к кому?
- Ко всем, наверное... Я пока еще не решил.
- Ну раз вы пока не решили, я первая пойду. Мне только бумажку доктору отдать, и все. Ладно?
- Ладно. Беги, я подожду.
Сопля ускакала, то и дело сбиваясь на неторопливый дамский шаг.
А Федора тем временем появилась прямо перед Нилом, совершенно неожиданно, словно вынырнула из подворотни. Вынырнула и застыла статуей.
- Нил? - прошептала она одними губами. В ее расширенных зрачках отражался мужчина - столь же обескураженный, взволнованный.
- Да... Я вернулся.
- Вернулся. Боже... Сандр! Вольф! Сандр! Вернулся, Нил, ты вернулся!
Женщина неловко протянула руку, будто собираясь так поздороваться, но Нил не позволил: схватил ее в охапку, стиснул.
- Да, вернулся. Прости меня, пожалуйста! Простишь?
- Конечно, господи, конечно прощу! - сквозь слезы засмеялась-запричитала Федора. - Сандр, Вольф! Идите же сюда! Нил вернулся!
Больше всего, пожалуй, окончанию долгого пути обрадовался конь. Он облегченно фыркнул, переступил копытами по брусчатке и, уронив поводья, бодрым шагом направился к знакомой конюшне.