Рэп Джонни : другие произведения.

Живьём в Аду

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.02*142  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В этой книге я расскажу вам правду о том, как отбывают наказание люди, приговорённые на пожизненное лишение свободы, что далеко не соответствует тому, о чём сегодня показывают в ряде криминальных передач и публикуют в средствах массовой информации.

Обложка книги []
   В далёком Оренбургском крае
   Среди раскинутых степей
   В забытом Богом Соль-Илецке
   "Чёрный Дельфин" таит людей.
  
   Сплетаются в канаты судьбы
   Повсюду слышен крик и стон.
   Остаток жизни на "Дельфине"
   Проходит, как кошмарный сон.
  
   До боли в пересохшем горле,
   До крови в пальцах и висках
   По белому рисуют чёрным
   И в угол загоняют страх.
  
   Вдали от суеты житейской,
   Где лай собак срывает слух,
   В "Дельфине Чёрном" Соль-Илецка
   Ломают арестантский дух.
  
  2008 год
  
  
  
  
  Предисловие
  
  Очень часто люди, живущие привычной и беззаботной жизнью, в комфорте и достатке, с ужасом смотрят на людей находящихся в капкане наркотиков или алкоголя. А такие слова как вор, мошенник или рецидивист повергает их в ужас. Бродяга, стоящий на углу и просящий милость, вызывает в их глазах жалость или брезгливость, желание отвернуться и не соприкасаться с подобным субъектом.
  "Мы ведь не такие! Мы хорошие и порядочные люди! А это всё - отбросы общества. Отребье мира!"
  Это не всегда так. За каждой отдельной личностью стоит судьба живого человека. Очень часто эта судьба загадочна, необычна, страшна, жестока и безжалостна. Человек попадает в мясорубку обстоятельств, которая ломает его, перемалывает, кромсает и мы видим в конечном итоге нечто страшное и непривлекательное. Для этого то и послал Бог в мир Своего Сына Иисуса Христа "не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию".
  (2Пет.3:9)
  Потому что "не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я (Иисус Христос) пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию".
  (Мар.2:17)
  
  Иисус Христос не пришёл в этот мир, чтобы организовать какую-то религиозную систему, но чтобы отпустить измученных на свободу, исцелить больных душою, помочь страдальцам обрести радость, дать надежду отчаявшимся. Духовно слепым открыть глаза на новую жизнь. Показать новые перспективы, избавить от отчаяния и дать лучшую надежду.
  "Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас;
  возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим;
  ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко.
  (Матф.11:28-30)
  "Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушённых сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу,
  проповедывать лето Господне благоприятное".
  (Лук.4:18,19)
  "Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой".
  (Иоан.7:38)
  
  Когда Иисус ходил по земле, то в основном Его окружали люди с очень тяжёлой и необычной судьбой, которым Он служил и которым помогал стать иными людьми. Его постоянно окружали толпы нищих, больных, одержимых, воров, мошенников, проституток, алкоголиков и просто людей, погружённых головой в грех. Он пришёл, чтобы им помочь, и Он им помогал. Он работал с каждой судьбой, если человек готов был поверить Ему, довериться Ему и отдать себя Ему.
   Эта книга ещё одно свидетельство того, как это возможно, на практике вернуться из "ада" жизни и обрести мир с Богом.
  Вы держите в руках третью часть трилогии "Ужасный путь домой". Герой этих событий родился в неблагополучной семье, где отец постоянно пьянствовал и страшно издевался над матерью, избивая и запирая её в погреб. Когда она забеременела им, то отец бил её по животу, чтобы ребёнок не мог родиться и произошёл выкидыш. Но ребёнок чудом родился. (Это описано в первой части с названием "Погружение в ад"). Не желая мириться с этим ребёнком, отец, предварительно замотав его в целлофановый кулёк, выкинул в бурную речку тёкшую неподалёку. Но снова свершилось чудо, и волею Божией этот ребёнок остался жить. Когда же он достаточно подрос, то его отец сознательно толкнул его под машину в надежде, что он погибнет. Но он снова, наперекор судьбе, остался жив.
   Совсем маленьким он сбежал из дома, боясь, что его забьют до смерти. Жил под мостом с такими же, как он сам, до тех пор, пока их не отловили и не отправили в детдом. В детдоме было не намного лучше. Поэтому, не выдержав издевательств, он сбежал и оттуда. Это были его первые шаги по жизни, за которыми последовали спецшкола, спец ПТУ, две малолетки. Потом несколько лагерей.
  В 1992 году он сбежал из лагеря, шёл восемь дней по тайге без пищи и воды. Поймали и опять тюрьма с новым сроком. На зоне перенёс более десяти операций. Нуждался в постоянной врачебной помощи, но её сознательно не давали. Судья, не разобравшись, написал резолюцию о том, что заключённый сознательно расковыривает раны, чтобы попасть в больницу. Не выдержав болей и безразличного отношения к нему тюремного персонала, он в конвойном помещении попытался убить себя, загнав себе в живот остро заточенную проволоку, "заточку". И в этой безнадёжной ситуации его снова спасли. Он стал почти что инвалидом, и снова милостью Божией остался жив. Его время ещё не настало. Он должен был встретиться с Богом.
  За отказ сотрудничать с властями и брать на себя другие преступления, ему "пришили" пожизненный срок. Чтобы избавится от нежелательного свидетеля, судья отправил его в самую страшную зону России, о которой и будет написано в этой книге. Более тридцати лет он уже провёл в тюрьме.
  "Живьём в аду" описывает пребывание нашего героя в тюрьме с красочным названием "Чёрный дельфин". Тюрьма, откуда нет возврата. Тюрьма, где сидит 700 человек самых отпетых садистов, убийц, сексуальных извращенцев, людоедов и маньяков. Тюрьма, откуда выход бывает только на кладбище. Ад на земле.
  Книга написана от первого лица в виде повествования автора этих событий. Все события здесь реальны и ничего нет выдуманного. Многие события описаны довольно "мягко", чтобы не пугать наших читателей. Я сознательно сохранил жаргон и манеру изъясняться между собою в тюрьме, чтобы читатели лучше могли прочувствовать, что значит "жить без права жизни".
  Также я поместил словарь жаргонных слов в конце книги.
  А теперь я предоставляю слово автору и живому свидетелю всех этих событий.
  
  
  
  
  
  
  
  ОТ АВТОРА
  
  
   В этой книге я расскажу вам правду о том, как отбывают наказание люди, приговорённые на пожизненное лишение свободы, что далеко не соответствует тому, о чём сегодня показывают в ряде криминальных передач и публикуют в средствах массовой информации.
  На вопрос: "Почему "Чёрный Дельфин" назвали чёрным?" любой из заключённых "Дельфина" ответит однозначно: "чёрный, потому что покрылся гематомой!"
  Честно скажу, многое в своей жизни пришлось встречать, но такой лагерь, если, когда-нибудь приснится, есть вероятность стать дураком в прямом смысле слова.
  Если сегодня все маньяки, людоеды, террористы и подобные узнают, что их ожидает в действительности, я убеждён, что многие из них в корне изменят своё отношение к жизни. Не знаю, может и правда, мне дано было Богом увидеть всё собственными глазами, после чего рассказать. Но одно знаю точно - если отменить мораторий в нашей стране, то 700 человек, узников "Чёрного Дельфина", побегут наперегонки и будут кричать: "Стреляйте в меня первого"!
  Я прекрасно понимаю, что после публикации книги не исключены проблемы, как у сотрудников лагеря, так и у меня. Но как говорили наши предки: "Волков бояться - в лес не ходить", а значит чему быть - того не миновать.
  Хотя, если здраво на всё посмотреть, то такой спецлагерь, наверное, необходим, и на все действия сотрудников лагеря можно закрыть глаза, поскольку с насильников всегда получали, и будут получать мзду по полной программе во многих тюрьмах и лагерях. Но есть в "Дельфине" одно "но", на которое следует обратить внимание и тем самым исключить то, что все, как один заключённые - звери и не "расчёсывать" всех под одну гребёнку, а разделить контингент на группы.
  Как известно, на сегодняшний день в системе наказания России существует четыре режима: общий, строгий, особый и крытый.
  В этой книге речь пойдёт о новом неизвестном режиме, который хорошо скрыт от посторонних глаз и с недавних пор окрещённый "загнутым", что само по себе уже говорит о многом.
  Я же постараюсь рассказать о том, что такое пожизненное лишение свободы в более доступной и подробной форме и тем самым открыть на многое глаза, так как всё, что творится в "Чёрном Дельфине", пришлось не только увидеть своими глазами, но и пережить, а главное, выехать оттуда живым, что практически невозможно.
  
  
  
  Глава первая
  
  Суд
  
  Я никогда не думал, что у нас в России можно получить пожизненное лишение свободы лишь за то, что отказался от сделки, предложенной стороной обвинения во время процесса. Прав был хозяин "питерских крестов", когда говорил мне: "Зря ты с ними ругаешься, они тебя заживо похоронят там, где Макар телят не пас". А я отвечал ему: "За что?" И махал рукой, не воспринимая всерьёз всё то, что происходило на тот момент. Тем более, твёрдо знал, чтоб быть заживо погребённым, надо непременно кого-то убить и не одного человека. Я же не был признан судом исполнителем или организатором; образно говоря, даже с лопатой рядом не стоял. Поэтому опасений, на тот момент у меня не было, и о пожизненном заключении я даже мыслить не мог. Но к сожалению, всё сложилось не в мою пользу.
  На стадии нашего процесса я вёл разгульную жизнь. Ежедневные пьянки в "Крестах" не давали мне возможности оценить всё, что творилось вокруг, на трезвую голову, поэтому я говорил себе: "Гори всё огнём и будь, что будет", надеясь в душе, что судья не позволит себе выйти за рамки предъявленного обвинения. Но когда прокурор запросил ПАС, я был вынужден "включить тормоза" и даже помню, прекратил пить, хотя сделать это было не просто.
  Переговоры насчёт сделок продолжались даже после того, как запросили срок. Правда, не со мной лично, а с моим адвокатом. А я тем временем по-прежнему, в глубине души, считал, что вся эта бодяга с ПАС - бред, причём, не просто бред, а бред полный.
  Насколько помню, адвокат, который защищал меня во время процесса, тоже был уверен на все сто, что никакого пожизненного мне "не светит". С каждым приходом он убеждал меня, чтобы я успокоился и "держал себя в руках".
  Перемены начались сразу же после того, как прокурор запросил срок. Сама жизнь в Крестах "преобразилась". Многое вдруг стало не доступным. Даже обычный выход из камеры на галёрку, чтоб побегать без проводника и отвести душу, стал запрещённым. Руководство изменилось прямо на глазах. Даже все те, кто получали ежемесячную добавку к своей пенсии, исчезли, как призраки. Отныне их было и "днём с огнём" не сыскать. Впервые в жизни Крестов на кормушки подельников были повешены амбарные замки и любое движение - будь это прогулка или что-то подобное, контролировалось уже спецгруппами.
  Было такое ощущение, что в следственные кабинеты на встречу с адвокатом, будут возить на каталке, как доктора Ганнибала в фильме "Молчание ягнят". А в баню вообще водить прекратят и будут просто открывать дверь и, как пожарники, обливать из шланга. С трубкой вообще стало проблематично, чтоб, к примеру, запарить и удержать её в камере.
  Такой прыти от местных властей я не ожидал и не был готов к отражению.
  На приговор шёл с надеждой, что всё образуется. Ментов всех мастей нагнали в тот день из всех судов Питера. А когда над Крестами пролетел вертолёт, я подумал, что и рядом в Неве стоят две подводные лодки. Но увы, после слов судьи "приговорён к пожизненному лишению свободы", все надежды мои пропали и я чуть было умом не тронулся. А дальше - больше, точнее, не заходя в камеру за вещами, меня, закованного в наручники, сразу под усиленным конвоем отвели на известную в питерских Крестах галёру "два - один" и поместили в такую яму, что захочешь описать - не опишешь.
  Галёра 2/1 в Питере в своё время числилась за людьми, приговорёнными к высшей мере. Но с тех пор, как в России было введено пожизненное заключение, она перешла в наследство к так называемым "пыжикам", которые "убитые сроком" ждали на ней своего часа отбытия в лагерь.
  Камеру, в которую меня поместили, камерой назвать было очень сложно. Не потому, что со стен и потолка всё начало осыпаться ещё при жизни Сталина, а пол - как после хорошего артобстрела, а потому, что мрак в ней, плюс нары полностью из камня в виде гробов. А учитывая, что отопление отсутствует, то хоть караул кричи, особенно когда за окном минус тридцать.
   - Вы охренели, менты, если считаете, что в этом погребе можно жить? - сказал я своим сопровождающим, - И где мои вещи?
   - Сейчас всё принесём, не переживай! - ответил тот, кто был поблатнее.
  Дело прошлое, они мне всегда говорили "не переживай", но, согласитесь, что данная обстановка желала быть лучшей и напрягала. Век воли не видать.
   - Вы пока несёте, опять у меня что-нибудь "крысанёте"! Или переводите куда-нибудь в другую "хату", а то выбрали, блин, гадюшник! - не унимался я. Так хотелось согнать своё зло.
   - Это самая лучшая на галёре "хата"! Печку дадим, а окно заклеишь! - сказал один из ментов.
   - Я и так, если посчитать за годы, половину крестовских "хат" переклеил и вот ваша благодарность. Вы хоть кормушку не закрывайте, а то дышать нечем! - ругался я, пока они стояли на входе и не торопились закрывать камеру.
  - Позже откроешь, а пока устраивайся!
  Двери камеры закрылись и я понял что "это вилы": "мама не горюй". Такое было настроение - не расскажешь. Представьте состояние человека, которому дали срок такой, что в двух руках не унесёшь, да ещё пнули в помойку.
   - Несите матрац! - ударил я со злости по двери и крикнул, не зная кому.
  Вообще, галёра сама по себе необычная - бункер, изолированный от внешнего мира. Окно заварено железом так, что щели не видно, плюс "подгузник" из арматуры, чтоб не подходить. Картина маслом. Если всё что меня окружало перевести на знаменитую "феню" одним словом "труба", а "труба" в тюрьме - это всё равно, что беда на воле.
  Дверь вновь открылась и корпусной с гвардией рабочих зеков из числа баландёров занесли матрац с вещами. Сделали кислые лица, якобы сочувствуем, и тут же удалились. Судя по сумкам, можно было сделать вывод, что шмонали в этот раз мои вещи основательно, чего за время пребывания в Крестах замечено не было, но, а поскольку я нынче "пыжик", то и отношение ко мне соответствующее.
  Как я и предполагал, "крысанули" из альбома, где под фотографиями оставалась последняя заначка, часть денег. Видимо "крыса" в этот раз оказалась не совсем конченая и не забрала всё.
  Со злобой в душе я кое-как разложил содержимое - "пелёнки-распашонки" и "ложки-поварёшки". И тут, словно после слов "сим-сим, откройся", открылась кормушка и сочувствующий корпусной видя моё состояние, улыбнулся.
   - Вот, блин, попал! - Я присел на корточки у дверей, так как в хате, кроме двух гробов и унитаза, больше ничего не было.
   - Я печку тебе принёс, - сказал мент.
   - Вижу, молодец! Не все, значит, ещё сучились, а то я уже не надеялся, что кто-то обо мне вспомнит! А у вас тут сколько живых мертвецов на галёре числится?
  - В смысле? - переспросил "мусорок".
   - В смысле, по твоей доске сколько человек?
   - Ты - восьмой!
   - И что, все осуждены на всю оставшуюся жизнь?
   - Все. Тут же других не бывает!
   - А почему так тихо?
   - Молятся! - посмеялся он.
   - Да у вас тут, судя по всему, не только молиться начнёшь, но и белугой завоешь!
   Я хорошо знаю своего собеседника - один из списка подрядных ментов в Крестах, а значит он работает - сутки через трое, если придерживаться их графика.
  У меня ни одна проститутка кормушку не закроет. Помощники корпусных тоже старались не "быковать" и отношения со мной поддерживали ровные. Но отныне я уже не тот зек, которому все улыбались и старались не грубить, поскольку Питер, хоть и большой город, а если копнуть поглубже, может показаться маленьким. А менты почти все в общежитии кучкуются и считают свои копейки, которые называют зарплатой. Я не кровожадный человек, но суку обязательно постараюсь наказать, или позаботиться о том, чтоб наказали. А есть такие парни, на которых посмотри мент не так - МЧС не поможет.
  
  Глава вторая
  
  Мама не горюй
  
  Был случай ещё в бытность Андрея Белых, (царства ему небесного). Ждали его товарищи у Крестов необузданного оперка. Так он, бедолага, вышел и понял, что пришёл конец света, перебежал дорогу и нырнул в Неву, надеясь, что приедут спасатели и спасут. Долго об этой истории ходили по тюрьме байки. И оперу пришлось уволиться, так как не смог он долго терпеть насмешки от своих коллег и тем более зеков, которые так байки преподносят, что хочешь, не хочешь, а волком начнёшь выть. Один, помню, плёл, что видел в окно пловца, и плыл тот, как "электроник" из известного фильма.
  В общем, думай, не думай, а выше задницы не подпрыгнешь, решил я. И, наверное, впервые в жизни заставил себя смириться с данной обстановкой, а дальше, как фишка ляжет.
  Адвокат, когда уводили меня из зала суда, пытался вселить надежду на кассационный суд и говорил, что срок обязательно пересмотрят. Но я в этот момент был на "автопилоте" и поэтому всё сказанное им показалось очередной "лажей". Обидно, что я получил такой срок. Ладно, раньше имел ряд судимостей за дело. А сейчас "полная задница огурцов" и устанешь их оттуда вытаскивать. Одно ясно, сиди я весь процесс на заднице ровно, не посылай публично на х... прокурора с судьёй, ни за что не получил бы такой срок. А будь сегодня в России высшая мера, то хоть танцуй весь процесс, судья при всём желании не смог бы натянуть танцору вышку.
  Я привык с детства к разным неожиданностям и стечениям обстоятельств и мог при необходимости смириться. Но мать с женой явно пребывали в шоке. Но главное, они твёрдо знали, что на мне крови нет. Вот о них у меня душа болела и болит.
  Только я устроился и натопил хату в кавычках, а также попил чай - начались аномальные явления. Дело в том, что на втором этаже над нашей знаменитой галёрой сидят дураки в прямом смысле. Дурдомовский блок. Это означает, там люди там ведут себя не "по-людски" по мере своих заболеваний. И что вы думаете, дёрнул кого-то чёрт сломать в камере, которая находиться прямо надо мной, трубу. Вода, естественно, сделала своё дело и тем самым "свернула" мне кровь.
  Пока мент на галёре вызывал старшего по смене, залило мою хату - "мама не горюй". Я, проклиная всё на свете, стоял на одном из гробиков, наблюдая, как плавают мои тапки. К счастью, дверь распахнулась. А поскольку я был в таких случаях очень неуравновешенным человеком и проблемой для руководства, то ментов прибежало - не сосчитать. Благодаря толпе помощников, мои вещи и меня дружно переместили в другую хату, где дураки, которые находятся наверху, не "ссорились" со своими краном и трубами. Но вода есть вода и проводка замкнула. После того, как я устроился в аналогичном гадюшнике, погас свет. Долго мучился обкуренный крестовский электрик, сводя концы с концами, но до утра, и именно в той камере, где находился я, свет не включил.
  После этого, путём голосования, смена ментов решила перевести меня в другую хату, где выяснилось, что воды в унитазе нет, и никогда не было. В общем, пришлось переводить меня вновь, уже в четвёртую камеру на данной галёре. Знать, не угодно было Господу Богу, чтоб я продолжал находиться в Крестах. Но главная фишка, во всех моих переводах - это то, что дежурный помощник корпусного, каждый раз переносил свои вещи - стол, стул и тумбочку к каждой камере, куда меня сажали, и припарковывал у двери моей камеры.
  Кореш мой Андрюха, с которым, за годы пребывания в "Крестах", мы выпили не одну цистерну спиртного, сразу подсуетился и напомнил о себе, чтоб я хоть как-то расслабился после приговора и залил своё горе водкой.
  Не успел я как следует вкусить жизни местного бункера и поддержать штаны убитым сроком соседям, с которыми только познакомился, как спустя два дня меня заказали с вещами. А подобные команды на 2/1 означают одно - этап. Поскольку на данной стадии я считался кассационным зеком, всё говорило, что этап, на который меня собирали, шёл не на зону. Но куда именно, я знать не мог. И поэтому пребывал в лёгком замешательстве.
   - Сколько времени на сборы, старшой? - спросил я у "крутой колбасы", которая пришла за мной.
  - Десять минут! - выдавил он, как пасту из тюбика и закрыл кормушку.
  Торопятся власти - сделал я вывод. И "перемалывая" в мозгах варианты, начал утрамбовывать свой баул. К тому же, жена успела своевременно принести мне передачу. В момент этапирования куда-либо я не люблю тащить на себе несколько сумок. Ну, во-первых, здоровье уже далеко не то, что было когда-то в молодые годы. Во-вторых, очень хлопотно проходить через все шмоны гружёному под завязку, как "Боинг". Тем более по неиспробованной мне ранее статье. Поэтому я решил часть вещей не брать, рассчитывая на то, что в любом случае на "разбор полётов" меня вернут, где бы я ни находился. Поскольку, согласно Российскому законодательств,у данная процедура возврата была и будет соблюдаться до момента вступления приговора в законную силу.
  Когда двери открылись, я был готов. Правда, времени на сборы у меня ушло значительно больше, чем было объявлено. Но об этом я думал меньше всего.
   - Готов? - спросил корпусный.
   - Готов! А вещи мои тут останутся или лучше в каптёрку отнести?
   - Не надо ничего оставлять! Забирай всё с собой! А то пропадёт что-нибудь, будешь потом искать!
   - Не грузись за меня! Где каптёрка? Я вынес из камеры то, что решил не брать с собой и оставил в местном хранилище, которое считалось каптёркой для жителей 2/1.
  Пока вели через крестовский двор в комендатуру, где обычно встречают и провожают людей, ни одна сволочь не сказала, куда везут, хотя все, как один, знали. Вот, что значит находиться в шкуре пожизненного и это вскоре я начал ощущать на каждом шагу.
  В комендатуре уже всё знали. Конвой прибыл за мной и стоял вдоль стены, молча оценивая "груз", то есть меня. После дежурных вопросов: кто такой, где родился, крестился и домашний адрес, повели в предбанник на шмон, где проводили обыск уже не крестовские сотрудники, а сами "спецы".
  За свои годы я прошёл много разных этапов и подобные переезды мне были не в новинку. Одно время даже любил спать в поезде под стук колёс. И уже знал, как безболезненно пройти любой шмон и остаться "при своих". Но в этот раз за мной был глаз-алмаз. Более того, одна Крестовская "мышь", а иначе её не назвать, шепнула на ухо старшему конвоя, чтоб меня раздели и сделали всё по полной программе. То есть - открыл рот, присел, раздвинул "булки" - вдруг что-то упадёт, и всё в этом плане последовательно. А ведь буквально недавно эта сволочь нырял ко мне по любому поводу, чтоб срубить лишнюю копейку. Дело прошлое, дать было никогда не жалко, чтоб тем самым лишний раз примазать волков. Так они порой до такой степени начинали "борзеть" - умом тронешься. А накануне праздников вообще тянулись вереницей.
  Слава Богу, из ряда криминальных вещей у меня ничего не было. Поэтому после обыска загрузили в газель и повезли в область, в город Выборг, о чём я узнал, уже сидя в машине. И второй раз уже в моей жизни я узнаю маршрут следования в пути, а не заранее, как порой бывает. Так же однажды втихаря хозяин вывозил меня из лагеря, якобы в местную больницу. И ни о чём не подозревая, я, естественно, налегке, в тапочках из ПКТ сел в воронок и уже в дороге конвой сказал, что конечная остановка у меня Пукса - Архангельск. Так что, такие ментовские ходы зачастую бывают.
  В данном случае после нашего нашумевшего процесса, "хозяина" можно было понять. Поскольку он уже давно был готов "левой ногой" помолиться, чтоб нас от него развезли. Держать в Крестах ещё минимум год до рассмотрения кассационных жалоб неуправляемых людей было для него невмоготу. А тут такой случай - дало управление добро. И поэтому сразу всех развезли кого куда по тюрьмам нашей России-матушки.
  Хорошо, что до Выборга меня и ещё одного подельника везли на машине, так как в "Столыпине" на весь путь уходит не менее двух суток. Хотя от Питера до Выборга обычная электричка идёт не более двух часов, а в "Столыпине" "запаришься" ехать.
  Последний раз в Выборгской тюрьме я был лет 20 назад и тоже в качестве "кассационного". И вот теперь в таком облике еду, что даже и самому себе говорить страшно. За такими размышлениями мы доехали до Выборга, где нас встречали местные гвардейцы в белых перчатках. И меня без каких-либо предисловий и пробок сразу повели на очередной шмон. Раньше Выборгская тюрьма никогда не содержала в своих стенах пожизненных. Поэтому, наверно, посмотрели они на меня, как на прокажённого или людоеда, да ещё с таким послужным списком, о чём свидетельствует моё личное дело, которое всегда идёт с осуждённым. Такой "посылочный ящик" я за тридцать лет никогда не встречал. Поэтому уже прямо со старта такой "ящик" говорит о многом. А они не могут до поры, до времени сунуть свой нос туда и сорвать пломбу, так как упакован наглухо. Поэтому остаётся лишь по объёму делать вывод, что привезли маньяка со стажем, хотя внутри "ящика" всё далеко не так.
  Раньше я мог без проблем расположить к себе любого мента и не обязательно с помощью денег, а чисто общением. Но в этот раз я чувствовал на себе волчьи взгляды в мой адрес. Шмон проходил жёстко, прощупывался каждый шов. Убеждать, что я не убийца, было не уместно. После обыска меня, как положено, помыли в бане, которой местная администрация гордится уже много лет. И что ни говори, а баня действительно классная. Дело в том, что рядом с Выборгом граница с финами. И они в виде шефства и гуманитарной помощи строят бани, не забывая о страдальцах, сидящих в тюрьмах. А строить что-либо они умеют и многим в этом деле могут дать "фору", в том числе, нам.
  Камера в этот раз мне досталась обычная. Две двухъярусные шконки, фарфоровая раковина, "дальняк", в смысле унитаз, который тоже, судя по виду, тюрьме достался от товарищей по разуму. И всё необходимое в виде полок и столов. Радовало, что хоть в этом, хозяйственно - бытовом вопросе не было никакой головной боли. А то ведь ни для кого не секрет, что тяжёлой делается жизнь, когда все удобства на улице.
  Вечером к моему окну подрулил сварщик со своим аппаратом и со стороны улицы приварил стальную сетку, чтоб я в "тюрьму с зеками" не играл и не "гонял коней". Одним словом давали понять, что я в их глазах по-прежнему особо опасен. От незнания, как вести себя с данным контингентом, сотрудники изолятора чтоб провести обычный досмотр камеры при обходе во время смены собирались толпой. По всей тюрьме в этот момент движение временно останавливалось. А если, не дай Бог, на галёре появлялась женщина, будь она врач, дачница или сотрудница спецчасти, её тут же хватали под руки и помещали в клетку из арматуры. Ужасная картина. Вероятно, думали, что я, как динозавр буду кидаться на них. Но как бы оно там ни было, я вынужден был терпеть и ждать своего часа.
  Вскоре приехали на свиданку жена с матерью. Они, как никто переживали за меня и не совсем верили, когда я успокаивал их, что всё образуется. Конечно, в данной ситуации хочется кому-то поплакаться в жилетку, но увы, не тот случай, поскольку они и так в шоке. Особенно тоскливо на душе, когда возвращаешься со свиданки и остаёшься наедине с собой, своими мыслями и проблемами, которые, как ни старайся, и днём и ночью теребят душу.
  
  
  Глава третья
  
  Прошение
  
  Адвокат не заставил себя долго ждать и "нарисовался" в Выборге.
   - Ну, что будем делать? - зная заранее ответ, я всё же решил спросить для очистки совести.
   - Как что? Писать! - ответил он.
   - Думаешь, это поможет?
   - Не думаю, а уверен! - успокоил меня защитник, что, собственно, они говорят всем своим подзащитным, так как, если взялся за гуж - не говори, что не дюж.
   - Хочется верить, что изменения будут, но они все под одну дудку пляшут. Просто в Москве у прокурора китель из более прочных ниток, а у судьи - мантия.
   - Ты это брось, не раскисай, да и не за что тебя с таким сроком в лагерь отправлять. Я посмотрел статистику и таких как ты среди пожизненных нет!
   - Понятно, что не за что! Однако, дали! - пытался я поддерживать разговор и тем самым хоть как-то себя успокоить. - А когда вообще у нас будет тот самый гуманный суд в мире? Сколько ждать?
   - Не раньше, чем через полгода! - не думая, ответил он.
  На этом и разошлись. Да и не о чем было больше "трещать", всё и так уже "пережёвано" до такой степени, что дальше некуда.
  Восемь месяцев я провёл в одиночке на выборгском централе в ожидании чуда. Жена приезжала по мере своих сил и возможностей. Адвокат, естественно, тоже давал о себе знать, мол, работа идёт и опасаться нет причин. Больше всего убивали разные журналисты, в рядах которых есть немало безголовых упырей, от которых умом тронешься. Им ведь только повод дай - размажут так, что ни один очиститель не поможет. И что характерно, многие из читателей верят различным байкам, принимая за чистую монету. Понятно, что это своего рода хлеб и порой не плохой. Особенно, когда свежий с хитроумной начинкой. Но всё-таки иногда, прежде чем кого-то размазать, надо глаза свои округлить и заглянуть хотя бы в уголовный кодекс, где можно найти всё необходимое тем, кто далёк от истины и, не зная брода, суёт свой х... в печь.
  Движение началось внезапно, и опять же все предстоящие шаги были продуманы чьим-то явно "великим" умом.
  Пришла в Выборг бумага, чтоб меня срочно этапировать в Кресты, благо администрация уже не смотрела на меня волчьими глазами и после ознакомления с личным делом и приговором поняли, что я не маньяк и не убийца, а всего лишь жертва стечения обстоятельств, что к сожалению, в нашей стране вполне допустимо. Поэтому, я со старта в этот раз, уже знал, куда направляюсь. Правда, ехать обратно пришлось поездом в "Столыпине", как обычные зеки. Единственное отличие - это отдельное купе, если его можно так назвать. А по "фене" окрещённое "тройником". Плюс, со мной едет спецконвой. Для этапирования подобных мне, специально командируют кого-то из спецов, которым, как правило, остальные заключённые в "Столыпине", "по барабану".
   - Если вдруг пожар начнётся, какие будут ваши действия? - спросил я одного из "спецов".
   - Тебя спасать! - ответил он.
   - А остальные как? Пусть горят?
   - А остальные нам "до звезды"!
  Таким образом, шкура "пыжика" начинала теребить душу вновь, поскольку и тут всё было ощутимо и продумано до мелочей.
  Любой зек после приговора, спустя неделю непрерывных гонок и переживаний, начинал мириться со сроком, если его срок был заслуженным и справедливым. А если ты твёрдо знаешь, что нет - состояние такого человека трудно описать.
  Раньше я пытался понять людей в местах лишения свободы. Тысячи прошли мимо меня. И я до такой степени изучил людей, что если кто-то просто проходит мимо, оборачиваюсь и даю человеку характеристику. И теперь я знаю ответ, на интересующий всех вопрос: "Почему из ста процентов осуждённых восемьдесят после освобождения возвращаются в лагерь?". Данную статистику можно было бы изменить, даже не напрягаясь. Но к сожалению, наши "слуги народа" не думают об этом. И с каждым годом со своими указами о борьбе с преступностью, закручивая тем самым гайки, сами её и плодят. Не зря говорили наши предки: "не можешь жить так, живи пословицей": - "не мытьём, так катаньем", "не кнутом, так пряником". Ведь если заглянуть в прошлое нашей страны, страшно подумать, сколько у нас в России ранее судимых людей. А сколько сегодня сидят? А сколько ещё будет сидеть? Но не буду в этот раз развивать данную тему. Даст Бог сил, посвящу когда-нибудь этому книгу, где сознательно проведу человека от рождения и до сего дня, чтобы понятно было как навсегда убивают в человеке все положительные качества, оставляя лишь ненависть и злобу.
  Одно могу сказать, что тюрьма не лечит людей, а скорей калечит, травмируя человека до такой степени, что дальше уже некуда. Травма, которую человек получает в тюрьме, (при ряде обстоятельств), к сожалению, неизлечима. Более того, больной данным заболеванием, освобождаясь, заражает окружающих. В уголовном мире эта болезнь называется "последнее зажигание", то есть человек что-то делает, а потом думает. Но увы, как говорится, поздно локти кусать. А всё потому, что мозг его тормозит. Это действительно очень больная тема, над которой следует задуматься.
  Двое суток в "Столыпине", особенно для человека, не приспособленного к подобной поездке, даются не просто. Хотя если сравнивать с прошлыми годами, когда зеков возили не контрактники, а обычные внутренние войска, сложнее было даже с обычной питьевой водой. Дадут перед этапом в тюрьме людям сухой паёк с селёдкой, а с водичкой конвой "обломает". И хорошо, если за сутки полкружки нальют, это будет за праздник. Сегодня в этом плане грех жаловаться. Контрактники стараются не грубить в понятиях. Но и у них свои слабости - сдают друг друга по делу и без дела. Если раньше были случаи, когда весь этап к пункту назначения приезжал пьяный, то сейчас об этом остаётся лишь вспоминать. Многое за годы меняется, и в каждом случае свои плюсы и минусы.
  В Кресты ехал, как домой. Единственное, пока не знал - зачем везут. А напрягало на тот момент одно, что опять по приезду закроют в бункер, где хоть караул кричи, никто не услышит. Но, слава Богу, жене не надо будет лишний раз ехать с передачей за тридевять земель, а всё будет под боком.
  Пройдя очередной шмон, меня в сопровождении безумной собачки, привели на 2\1. Два/один - это сокращённо "второй корпус, первая галёра". В этот раз посадили в более чистую камеру. И открыв кормушку, чтоб лишний раз не кричал, ушли с миром. Но не успел я распаковать вещи, как в проёме кормушки нарисовался знакомый дежурный.
   - Зачем привезли? На суд или что-то ещё? - спросил он.
   - Это вас надо спросить, зачем возите!
   - А где был?
   - Далеко! Ты не грузи меня ерундой, а позвони жене, скажи, что меня привезли. А то она, не дай Бог в Выборг стартанёт, а там "роги"!
   - Да нет проблем, сообщу! И всё-таки, зачем привезли? - не унимался мент.
   - Блин, отстань! Я сам ничего не знаю. Сказали, бумага какая-то пришла. А какая - х... её знает! Как тут без нас тихо или по-прежнему балаган?
   - Да что тут может поменяться? Как жили, так и живут! У вас-то, что по делу слышно? Скажу честно, мы были уверены, что тебя отпустят, ну, в крайнем случае, дадут лет десять, и то много!
   - Индюк тоже думал, но съели бедолагу! А ты лучше спроси у "депона", что за кухня вокруг меня. Может, он знает цель приезда? Или скажи, чтоб пришёл, я сам поговорю. А то бодяга получается непонятной, подельника оставили в Выборге, а меня тянут.
   -Хорошо, узнаю! Он сейчас сам сюда придёт на проверку!
   - Ну, всё тогда, не мозоль глаза, а я пока чаю попью, а то после "Столыпина" и шмонов голова болит!
  Дежурный ушёл, а я, перемалывая в голове варианты, искал ответ на непонятный "кроссворд" и заваривал чай.
  Вскоре всё-таки выяснилось, зачем меня привезли в Кресты, - а чтоб подписать бумагу, в которой было указано, когда у нас состоится судебное заседание, то бишь, кассация.
  И теперь вторая головная боль, зачем надо было везти, если точно такие же бумаги все мои подельники получили по месту нахождения.
  Я даже не успел перевести дух, как тут же был отправлен обратно и опять двое суток в Столыпине до Выборга со всеми процедурами: шмоны, ОМОНы и т. д. Где-то через пару месяцев был этапирован вновь в Кресты, на "конференцсвязь", как принято сегодня говорить. Что означает - суд по телевизору. С недавних пор такая "фишка" пользуется невероятным успехом.
   Нас, кто писал в свой кассационной жалобе, чтоб суд состоялся с его участием, посадили перед экраном телевизоров в Крестах, а команда адвокатов заняла свои места в зале Верховного суда в Москве. После этого начались непонятные движения. Помните, как у Высоцкого: "Только прилетели, сразу сели. "Фишки" все заранее стоят". Вот и мы, только сели и председатель суда открыл рот, чтоб начать, как вдруг, словно по - щучьему веленью, распахнулись двери и на пороге появился новый состав суда. Наш председатель, лукаво улыбнувшись, сбежал. Такого прикола с заменой у нас в России ещё никогда не было и поэтому уже было понятно, что решение верховного "жреца", который занял место председательствующего, будет однозначно.
  Четверо суток адвокаты складывали на стол суда документы о допущенных нарушениях во время процесса, но суд был непоколебим. И главный "жрец" из троицы публично признался, что он тоже, своего рода, жертва. Не держите, мол, зла, и всего вам хорошего. Одним словом, всё осталось без изменений. Я возвращался в камеру, проклиная всё то, что меня окружало на тот момент. Можно представить, каково состояние человека, которого суд не признал непосредственным исполнителем каких-либо преступлений. К сожалению, в очередной раз пришлось испытать на собственной шкуре, что такое бардак. А также понять, что с системой бороться - это только здоровье терять.
  В моём воображении возникла могила с крестом и табличкой с надписью: "раньше был я человеком, а теперь лишь крест и номер, чтобы люди говорили: невиновный зек тут помер". Мент подходил несколько раз чтоб посочувствовать, но мне не хотелось ни с кем общаться. Лишь только под вечер, когда в какой-то мере пришёл в себя, понимая, что жизнь продолжается, поговорил с соседями - собратьями по несчастью и узнал, какое на сегодняшний день положение на зонах, где отбывают пожизненное наказание. Так как были на галёре люди с места со страшным названием "Огненный остров", о котором многие знают из фильма "Калина красная". Среди них был некий Дима, которого привезли по надзорной жалобе и двое подельников из известного "Белого лебедя", который в узких кругах окрещён "мясорубкой", и куда уже ни при каких обстоятельствах, вплоть до суицида, не желали подельники возвращаться.
  Серёга, вновь испечённый "пыжик", из камеры напротив, порадовал душу домашними пирожками, которые в передаче привезла ему матушка. Употребляя своего рода "грев", я с интересом слушал байки, а скорее ужасы о "Соликамском лебеде". У меня появился интерес к данному лагерю, поскольку два последних этапа были именно туда. День и время отправления известны всем обитателям галёрки и ожидалось всегда с волнением. А посему и интерес был большой.
   - Что ты сделаешь, Тайсон, чтоб тебя назад не вернули? - спросил я после его рассказа.
   - Что сделаю? Разрежу себя вдоль и поперёк!
   - Ты не горячись! Может, есть какой другой выход? - пытался я успокоить парня.
   - Какой на х... выход!
   - Ну, например, проглоти гвоздь, увезут "на газы", разрежут, потом придёт прокурор и спросит, почему ты это сделал! И объяснишь ему причину. А то резаться, да ещё вдоль и поперёк - это хлопотно. Я в своё время дорезался, что стал теперь, как Робокоп, сшитый из частей. А с гвоздиком тебя врачи сами разрежут. Только с прокурором "не буксуй", так всё поведи, чтоб, не дай Бог, что-то случится, ответственность была на нём. Понял?
   - А как его загрузить? - спросил Тайсон.
   - Как? Обыкновенно! Скажи, сто если отправят на "лебедь" - сразу, мол, повешусь. Заявляю вам об этом официально. Вот бумага на Ваше имя! Сам не знаешь что ли? Это же просто!
  Слышу, притих Тайсон, видно, переваривает услышанное. Поэтому после паузы я продолжил.
  - А что, там убивают людей?
   - Да нет, не убивают никого! Просто режим закручен до такой степени, что сил нет терпеть!
   - В смысле, как закручен?
  - Ну так, чуть что - в карцер. А там вилы! С собой ничего нельзя брать и хоть караул кричи, никто не услышит и сигарет не даст!
  - Ты же был там без году неделю? Может, наверху, когда поднимут на отряд легче?
   - Не знаю, я не поднимался! В карантине месяц просидел да в карцере! Всё равно там отношение как к животным.
   - Ну а у вас, Дима, как с режимом на пятаке? - переключился я на парня, который приехал с "Огненного острова".
   - А чем мы лучше? Везде режим, поэтому терпим, слава Богу!
   - Это понятно, что терпите! Иисус терпел и нам велел! А насчёт, убивают или вешают? В смысле помогают повеситься как?
  - Нет, в этом плане пока тихо.
  - А почему пока?
  - Потому что х... его знает, что завтра будет! Единственное - с посылками стали проблемы. Раньше разрешалось без ограничений, сколько пришлют, столько и получишь, а недавно урезали.
   - Что, вообще запретили, не понял? - влез в наш разговор неугомонный Тайсон.
   - Нет, не запретили! Просто, оставили одну посылку в год двадцать килограммов и как хочешь, так и крутись! А порой бывает, вышлет кому-то больная мать килограммов пять, а заточкуют её, как за двадцать.
  - Это получается, что вас на положняк подрезают, так?
  - Получается так!
  - А если действительно, матери и при желании не донести эти 20кг до почты, и пенсия не позволяет. Она же может это сделать, к примеру, за два-три раза. Ведь, это её право?
   - В том то и дело, что нет! Сколько первый раз отправит, столько и будет! Там "по барабану"!
   - Бред какой-то! А с "хозяином" пытались поговорить, не качать этот "рамс", а просто по-человечески поговорить? Умный мужик всегда поймёт! Ведь они таким образом не только вас подрезают, но и лишают права родителей что-то прислать сыну. И если хоть одна мать заявит об этом, её посылки будут ходить по зелёной! Или вы там не видите хозяина? Может он вообще не знает об этом? - спросил я.
   - Видим, конечно, но кто будет говорить! А если две-три "хаты" скажут, то толку от этого не будет! Люди же разные и каждый себе на уме!
   - Понятно, люди они везде разные, но, согласись, они просто не хотят лишний раз за посылками пароход отправлять. Вы же там, как я понимаю, на острове?
   - Какой пароход, гонишь что ли? - возмутился Дима.
   - Ладно, пусть будет паром, - ответил я и не стал доставать их больше вопросами.
  Теперь мне было о чём подумать, так как болото в которое я забрёл, по своей глупости, говорило мне, что это всего лишь начало всех бед, которые придётся пройти.
  Парни полночи вели меж собой беседы по поводу своих зон. А я, лёжа на каменной наре, смотрел в потолок, и первый раз в жизни был в растерянности из-за данного срока. А главное, никаких перспектив на будущее!
  В угловой камере сидел некий Никита - Никсон, по образованию юрист, а по жизни аферист. О нём одно время легенды слагали по питерским тюрьмам. Парень достаточно грамотный, чтоб написать жалобу. Но куда? - думал я. Все инстанции в России пройдены, кроме надзорки, но это тоже не факт, что поможет. А рассчитывать на европейский суд и тем самым себя утешить - глупо, так как сегодня Россия их решения не воспринимает всерьёз. Есть ещё у нас в стране суд, который считают правильным и независимым, но данный суд у нас в стране непробиваемый, так как пробиться туда практически не возможно. Чтобы пройти секретариат, после чего твой вопрос рассматривается на ближайшем пленуме, надо иметь чугунные основания, на что мозгов не хватит. А с другой стороны, думал я, чем чёрт не шутит. Ведь как говорится, бумага всё стерпит и хуже, при любом раскладе, уже точно не будет.
  Когда я возвращался с конференцсвязи, то подходил к "хате" Никиты. Как выяснилось, у него в деле было одно из нарушений аналогично нашему, с чем он, как бы это ни было сложно, прошёл секретариат конституционного суда и получил оттуда положительный ответ, что является чудом.
  Никита предложил мне пройти по его тропе. Более того, обещал помочь написать жалобу. Я взял всё сказанное им на вооружение, но... Мы живём в России, и чтоб доказать, что ты не верблюд, будет очень сложно. Так размышляя, сон всё же одолел меня. А с утра во всей красе нарисовался адвокат.
  Когда осуждённых на пожизненное лишение свободы ведут в следственный корпус, стараются соблюдать какие-то меры безопасности, то есть сковывать человека наручниками и оградить от контактов с кем-либо в момент следования.
  Для встреч с адвокатами или родственниками, "пыжикам" отведена своя комната, которая ничем не отличается от остальных кабинетов. Единственное, в ней находится огромная клетка, сваренная из арматуры, как в зоопарке. А когда в неё помещают "пыжика", то для дополнительной безопасности наручником приковывают к специальному крюку. И сидишь в этой клетке, как прокажённый. Со стороны смотреть и смешно и грустно.
  Очень многое всегда зависит от смены, и не только в Крестах, но и везде по лагерям и тюрьмам. Правильный мент, который в жизни видел многое и знает, какова ей цена, ведёт себя правильно во всех отношениях. А сопливый "мусорок", у которого в голове мозги отсутствуют с рождения, даже, если и пытается подражать бывалому "дураку", то всё равно "накосячит". Если сознательно снять его действия на видеокамеру, то не ошибусь, если скажу, что любой сюжет будет иметь такой успех, что уважаемый Оскар рядом не выстоит.
  Многое зависит и от самого заключённого, кто он и что из себя представляет. Одним словом, кого-то закуют и поведут походкой "не топчи газон", останавливаясь на каждом светофоре. А кого-то поведёт один человек и ему по барабану как "ГАИ", так и оковы.
  Когда меня привели, адвокат уже ждал и заметно нервничал. Такой поворот событий любого заставит задуматься и сделать соответствующие выводы.
   - Я в шоке, Вова! - сказал я ему с порога, - Почему такая несправедливость, и что теперь делать?
   - Ну, во-первых, надо успокоиться, а во-вторых, у нас ещё есть варианты, которые надо использовать!
   - Какие варианты? О чём ты?
   - Как какие? У нас же давно в Европе очередь занята, плюс надзорная инстанция, тоже, как ни как суд, и он по любому не пропустит твой приговор. Как я понял, ряд адвокатов собирается писать в конституционный суд, так как есть ряд нарушений, с которыми можно реально обратиться!
   - С чем они хотят обратиться в конституционный? В том, что переводчика не дали человеку, так это бред полный. Если восемнадцатую статью копнуть поглубже и "лоху" будет ясно. Или за заочное рассмотрение дела? На такой вопрос сама секретарь даст ответ. Скажет: "Не по адресу обратились"! Но есть один парень, который в этом деле зуб съел и может помочь! Более того, он уже получил ответ, что секретариат прошёл, а это в данном суде уже 90% победы! Помнишь дело санитаров, которых тоже судили "старушки -веселушки"?
   - А у него остались какие-то бумаги или копии, ответы от секретаря? Это очень важно! - сказал адвокат.
   - Не знаю, спрошу! Но он сразу предложил свою помощь, вопрос же у нас один и тот же! Если ему удалось пройти, может и нам повезёт?
   - Так-то оно так, но нужны бумаги! Посмотреть, на что он делал ударение и номер его жалобы, чтоб возможность была сослаться, понимаешь? Ты сегодня всё узнай, поговори с ним, а я завтра с утра прибегу, договорились?
   - Хорошо, я попробую! А что там с женой, не звонил?
   - Пока нет, но если что, она на свидание придёт! Тебе же положено, или как?
   - Я ничего не знаю, что теперь положено, а что нет! Бред какой-то, залезли в болото и теперь не выбраться! Я напишу обращение в европейский суд. Подельник, хоть и стоит в очереди, но живём мы в России, и, коснись, у него что-то "стрельнёт", то какие-то изменения будут только в отношении его, а остальные "по барабану"! Так что отправишь моё обращение, там будет всего несколько слов. Они в Европе меня заточкуют, и уже после того, как я получу кассационное определение, смогу по зелёной отправлять им все необходимые документы. А то есть вероятность, что, если я сейчас вовремя не отправлю первое обращение, определение прокурора мне сознательно задержат, чтоб я упустил все сроки! - "загружал" я защитника своими мыслями.
   - Всё это сделаем, не переживай! Напиши, я пойду на почту и всё отправлю. А с Никитой поговори обязательно! Я почему-то уверен, что в конституционном мы своего добьёмся и проблем никаких не будет. И главное, запиши мой домашний адрес, мало ли увезут, напишешь, что и как, я сразу приеду! И хочу, чтоб ты твёрдо знал, что я буду с тобой до конца, и чтобы ни случилось, верь и положись на меня! - забожился адвокат, как архангел.
   - Ладно, верю! Не грузись, иди, скажи менту, пусть меня в "хату" ведут, заодно к Никите подойду!
   - Как там сегодня смена, можно между собой общаться? - поинтересовался он, переживая за бумаги.
   - Можно, если осторожно! Иди!
  Адвокат ушёл за "таксистом", так называют в крестах тех людей, которые водят кого-то на следственный. Был среди них один мусорок, пусть от него "ни дать, ни взять", зато без лишних комплексов и тупости, которая порой достаёт.
  Пока адвокат отсутствовал, я, как тигр, загнанный в клетку, со своими мыслями и проблемой остался в полном одиночестве.
  Мне повезло что на галёре, где банкуют выводные "таксисты", никого из блатных не было, в смысле звёзд. Поэтому я, простившись с адвокатом, по зелёной добрался до бункера и, пользуясь случаем, "подрулил" к гиганту мысли Никите. А он уже меня ждал.
   - Ну, что там ваши свистят? - спросил Никсон.
   - Свистят, держись, и всё в этом плане, как обычно!
   - А ты не веришь, так?
   - Конечно, нет. Чему верить? Он просил узнать, остались ли у тебя какие черновики по конституционному суду? Может копии есть или ещё что-то? Будем писать по поводу заседателей.
   - Всё, конечно, есть! Я уже приготовил. Перепишешь по образцу, он пусть всё сделает в трёх экземплярах, приобщит необходимые документы - перечень я указал и где их взять тоже, после чего всё упакует и вперёд!
   - Думаешь, есть шанс? - засуетился я.
   - Шанс всегда есть. Главное, правильно его использовать! А тот шанс проверенный! Так что делай красиво и ни о чём не думай!
   - И ещё, Никита, как написать первое обращение в Европу, а то я в этом далёк?
   - Я вечером тебе всё сделаю, не гони! А пока пиши это слово в слово. А иначе, сам знаешь, удачи не видать! И вообще, с твоими заболеваниями можно любую очередь в Европе проскочить. Вон старый сидит в восьмой "хате", я его с "поносом" протащил, за три месяца его жалоба была рассмотрена. Только для этого надо сделать ряд запросов, справок из больницы и тут по условиям содержания. Понимаешь?
   - Ладно, не грузи меня, всё равно не понимаю! Потом посмотрим, что к чему. - ответил я.
  Я забрал кучу бумаг и, как Плюшкин, пошёл в свою берлогу мудрить чудо века. Только расположился, открылась дверь и занесли передачу. Видно, жена, чтоб мне лишний раз не сорвало "крышу", подсуетилась. Поэтому, отложив всю работу с бумагами на вечер, я решил собрать Никите по горячим следам маленькую передачку с домашними пирожками, чтоб мысли у человека работали лучше. Ведь на голодный желудок мало у кого поднимаются руки что-то вершить, а если и поднимаются, то с большим трудом.
  Есть среди зеков такая "фишка" - кого-то примазать, чтоб впоследствии ожидать от него ответного шага. Но мне подобные шаги были по барабану. Я и так, по возможности, старался не обойти тех, кого знаю.
  Всю ночь я писал, как умалишённый, и временами кричал Никите, если что-то не понимал. И с каждым разом был всё больше уверен, что данные бумаги уместны, а главное, по ним реально могут помочь восстановить справедливость.
  Дело в том, что в конституционном суде люди, которым дано право решать судьбы огорчённых российских граждан и в целом проблемы страны - люди правильные и проверенные. И если они тому же Никите ответили, что это дерьмо, то мне на аналогичное заявление не должны сказать, что у меня золото. Более того - они люди независимые и на них оказать давление невозможно. А посему я решил не откладывать на потом и решить всё сразу. А уже утром Никита через баландёра передал образец первого обращения в Европейский суд, что я так же переписал и подготовил к отправке.
  Судя по тому, как добросовестно и убедительно подготовился к работе Никита, моему адвокату осталось всего ничего - положить в конверт, приобщить ряд документов, которые не надо искать по разным погребам и отправить по назначению, то есть один конверт в конституционный суд, а второй - в европейский. После этого уже можно "со спокойной душой" ждать кассационное определение и отправлять копию в Европу. По российским законам, кассационное определение, осуждённый должен получить не более, чем через две недели, учитывая "по дороге пробки".
  Проделав такие ходы, я какое-то время, не напрягаясь, мог жить надеждой на удачный финал. Я, конечно, не танцевал джигу, как Брюс Виллис в фильме "Последний бой скаут", но в глубине души был в какой-то мере доволен сделанной работой. Поэтому с утра, после проверки, ждал адвоката, посматривая на часы. А когда он пришёл, был во всеоружии.
  Меня привели в спецкабинет и поместили в клетку, но наручники, хотя смена была нельзя сказать, что хорошая, всё-таки сняли. Я такого жеста - не ожидал и терялся в догадках об очередном сюрпризе. Когда в жизни заключённых всё идёт своим чередом и все ходы и выходы известны как белый день, а многое вообще уже делаешь как на автопилоте, то любое отклонение от маршрута, пусть даже мелочь, сразу заметна и заставляет задуматься, спрашивая себя "к чему это всё может быть?"
  В данном случае, к счастью, не на расстрел привели. А посему было ясно, что сюрприз не иначе, как положительный, что, собственно, и получилось, но...
  Как только мент удалился и оставил меня с моими размышлениями одного, двери вновь открылись и вошли жена с матерью. А как только увидели зверя в клетке, то сразу менту пришлось бежать за водой и валерьянкой для жены, которую можно было понять.
   - Что мне теперь делать? Куда ехать? Кому звонить? - придя в себя, посыпались вопросы по моему адресу.
   - Ничего не делать! Живи, как жила и не дёргайся! Я не знаю, что ожидает в будущем, но в любом случае всё образуется! - пытался я её успокоить.
  А мать тем временем сидела молчком и, хлопая глазами, смотрела по сторонам.
   - Я сейчас отдам адвокату важные бумаги, ты возьми всё на контроль, чтоб он их отправил! Хорошо? - просил я жену, - Ему даже делать ничего не надо, а просто положить в конверт и отправить! Понимаешь? Это очень для меня важно, так как во всём этом моя судьба!
  - Сделаю я! Не переживай! Он, кстати, здесь в Крестах, мы вместе заходили, так что сейчас придёт! А что слышно с отправкой, могут увезти или пока нет?
  - Новый год, наверное, ещё точно буду в Крестах, этапов не будет, а дальше не знаю!
  Мать по-прежнему молчала и единственное, что, наверное, успокаивало её - это то, что за многие годы в лагерях, приезжая на свидания, она твёрдо знала и видела, что её сын нигде не пропадёт. Но, блин, сегодня для меня самого всё было в новинку. И только Богу известно, что ожидало меня в будущем. Каким бы сильным духом человек не обладал, а любая неожиданность не даёт расслабиться, чтоб быть и оставаться самим собой.
  Адвокат не заставил себя долго ждать и как только появился, сразу спросил про бумаги.
  - Принёс, не переживай, всё, что просил и наверное, больше! - успокоил я его и отдал папку с бумагами.
  Не задавая больше никаких вопросов, он сразу убежал, якобы ознакомиться и нам не мешать. Я так понимаю, он уже разговаривал на эту тему со своими коллегами, и, вероятно, подорвался к ним, делиться новостями.
  Мне тоже не хотелось долго рассиживать и понятно, почему. Ведь когда твои самые близкие люди видят тебя в клетке - это хуже нет и их волнение невозможно представить. А зачем в таких ситуациях давать лишний повод убивать себя горем, когда и так всё сложилось ужасно. Поэтому, как только "мусорок" зашёл "пробить поляну", я сказал ему, что свидание закончено. Но он пытался присесть в уголке, чтоб погреть уши. А может, его начальство пригнало послушать, не затеваю ли я какую диверсию. Было одно время, у Крестовской администрации перед приговором, пытались "пробить", не будем ли мы что-то мутить для того, что бы сорвать суд.
  Простился я с женой и матерью, дождался когда их уведут и в сопровождении своего конвоира отправился в камеру.
  Когда проходил мимо Никиты, он поинтересовался насчёт бумаг. У меня не было настроения с кем-то разговаривать, да ещё мент прослезился, умоляя меня, чтоб не задерживался, так как ожидал прихода на галёру проверяющего. После короткой беседы с Никитой я был закрыт в свой чулан. Кстати, ночью в одной из камер после рассказов Тайсона о "Белом лебеде" повесился один "пыжик". Видно, страх взял над ним верх, и судьба распорядилась так, чтоб закончил он свой жизненный путь до этапа на "Лебедь". Поэтому проверяющий и зачастил с визитами под предлогом проверки на нашу галёру.
  
  
  Глава четвёртая
  
  Этап в никуда
  
  До нового года оставалась неделя, но с недавних пор праздники, какие бы они ни были, меня не радовали, а скорее, наоборот, наводили тоску. Одно я знал твёрдо, что в ближайшие дни меня на этап не отправят, так как, судя по рассказам руководства, бумага на счёт меня из питерского туна не поступала. А как только придёт, благодаря прошлым связям и хорошим отношениям, я знал, что мне сообщат первому. Именно это, наверное, не держало меня в напряжении, особенно в дни этапов.
  Адвокат на время пропал и о судьбе документов я ничего не знал. Но в душе был уверен, что он меня не подведёт. Тем более, чтоб довести всё до конца, не требовалось в чём-то напрягаться и себя перегружать. Согласитесь, что только сволочь, причём не просто сволочь, а именно конченая мразь могла бы в данной ситуации про меня забыть, ведь на карте стояла моя жизнь.
  Новый год в нашем подвале прошёл незаметно и впервые за много лет, проведённых в Крестах, я встретил его "на сухую". А говорят, как встретишь его, так и проживёшь год.
  От друзей по несчастью, из камеры в камеру прошли словесные поздравления, а также новогодние подарки. Я, к примеру, отправил кому-то яблоки, а он мне - мандарины. Мент, стоит отдать ему должное, приготовил на своей плитке разной вольной бодяги.
  Мечтая о счастливом будущем, я все январские выходные проспал, как медведь в зимней спячке, поднимаясь лишь для того, чтоб оправиться и подкрепиться. В тюрьме вообще тяжело переносятся как выходные, так и праздничные дни. А точнее сказать, что полный штиль во всех отношениях. Никаких движений, если только изредка шуршание мешков с передачами нарушают тишину. Это, конечно, в том случае, если ты не пьёшь. И скажу прямо на этот счёт, что пить в тюрьме тоже надо уметь, так как любая пьянка вполне может оказаться проблемой. И если не умеешь держать себя в руках - быть беде. Для этого и к гадалке не надо приходить, чтобы знать об этом. Очень часто с похмельем просто беда, так как сложно с утра найти похмелье, поскольку "банковать" начинают только под вечер. Я одно время часто пытался оставлять на утро спиртное, чтоб не болеть, так как хочешь, не хочешь, а жизнь заставляла.
  После десятого января адвокат всё же "нарисовался". Прошла по Крестам волна о том, что меня якобы увозят, хотя я, по своим каналам никаких новостей по этому поводу не получал и поэтому данные слухи для меня были неожиданностью.
   - Кто тебе сказал, что увозят? - спросил я адвоката.
   - В спецчасти сообщили! А когда заходил в Кресты, мне вообще сказали, что твоего уже нет, мол, увезли. Поэтому я сразу поднялся в спецчасть, чтоб уточнить, насколько это правда!
   - Странно, я об этом впервые слышу! И когда, по-твоему, ожидать? - спросил его я.
   - Не знаю, точно не сказали! Но документы, якобы, на тебя готовят!
   - А куда, случайно не сказали?
   - Куда, не знаю! Я, собственно, не спрашивал, а сразу к тебе пошёл! Надо тебе на всякий случай чистые листы подписать, а я весь текст впечатаю, чтоб в трёх экземплярах сделать! Я решил, что в конституционный суд бумаги не буду по почте отправлять, а поеду в Москву сам и лично отдам секретарю. Вдруг, что-то понадобится дополнить, она на месте скажет! А в Европу всё отправил, не переживай!
  Он достал четыре чистых форматных листка. Я подписал в тех местах, где было указано, и больше ни о чём не спрашивал, так как все мысли были сосредоточены на одном, почему мне не сообщили когда, а главное куда увезут.
   - Позвони жене, чтоб не переживала и скажи, что, если вдруг я поеду на этап, то кто-нибудь ей обязательно об этом скажет, чтоб она зря не дёргалась! А в спецчасти я сейчас сам пробью.
  Не задерживая больше адвоката, я вернулся в камеру. А когда дежурный закрывал, сказал ему, чтоб позвал ко мне "старшего" смены. Дело в том, что на днях уходил этап в Соликамск, что означало, если верить словам адвоката, я мог легко уехать. Большого желания попасть в данные места на знаменитый "Лебедь" у меня не было.
  "Старший" по смене пришёл сразу и, к моему счастью, разрешил данный кроссворд, куда и когда. Он сообщил мне, что документы действительно пришли и спец часть готовит к отправке, но не в ближайшие дни и не на "Белый лебедь", а на неизвестный мне и моим соседям, якобы свежеиспечённый лагерь для пожизненных - "Чёрный Дельфин".
  Вообще странно, зона с таким громким названием, а в Питере о ней ничего не известно. Время в ожиданиях пролетело быстро. Я же в свою очередь готовился, утрамбовывая свой баул предметами первой необходимости, то есть сменку, мыльно-рыльное и сигареты, чай и жил в ожиданиях этапа.
  За последнее время родственников ко мне больше не пускали, ссылаясь на то, что свидание использовано после вступления приговора в законную силу. Адвокат, к моему сожалению, тоже больше не навестил. Ну а так как все мои мысли были лишь о предстоящей поездке, я в отношении адвоката сильно не переживал, надеясь, что он меня не подведёт и всё сделает как договорились.
  На галёре парни тоже шустрили по мере возможности, чтоб хоть как-то поддержать меня перед стартом, присылая различный "грев" и желая удачи. В день этапа не было какого-то волнения и уж тем более страха. Всё, что было необходимо в дорогу, я предусмотрел и молча ждал своего часа.
  Всё началось вечером, когда на галёре у дежурного раздался, как принято говорить, "тревожный" звонок. Этот маячок знают все, как один. Поэтому, если среди соседей был какой-то трёп, то когда зазвонил телефон, все тут же замолкли. Я, конечно, тоже поймал тишину, так меня это касалось в первую очередь. За дверью послышались шаги и открылась кормушка.
   - Ну что, готов? - спросил, улыбаясь, дежурный, видя, что я уже сижу на баулах.
   - Я ещё с утра готов! А что, уже приехали?
   - Нет, но скоро подъедут! Так что, наверное, сейчас за тобой придут!
   - У меня к тебе будет последняя просьба, сделай это для меня! Позвони жене, скажи, что я уехал, а то она ждёт звонка, переживает! Хорошо?
   - Сделаю, не думай об этом! Ты всё с собой собрал?- просил мент.
   - Нет, вот приёмник отдам в десятую и вашу печку заберите! А все эти матрасовки с ватой пусть в "хате" лежат, каптёрщик потом заберёт!
   - Ладно, печку тоже в угол положи, я её потом к себе перенесу, а остальное пусть будет так, как есть! Всё, готовься, кормушку я пока прикрою, а то сейчас опять придёт за тобой целый табун, потом век не отмоешься!
   - Я надеюсь, что позвонишь и за это не гоню! Договорились? - решил уточнить я у дежурного.
   - Всё, сказал, значит сделаю! Слушай, а почему ходили слухи, что тебя повезут куда-то на север или поменяли этап?
   - Да, это так, была очередная байка! Приходил тут один блатной из управы со своими бойцами и поинтересовался, знаю ли я, где находится посёлок Харп.
   - Ну и что? - заинтересовался мент.
  - Ничего! Сказал, что знаю и что там даже воробьи летают в валенках! Даже помню, песню об этой зоне писал и припев в ней соответствовал погоде:
  "Там воробьи летают в валенках, и ушанка у них домиком, на дорогах всюду лёд кругом и пройти можно лишь с ломиком, ломиком, ломиком..."
   - Понятно! - улыбнулся он и закрыл кормушку.
  До старта оставались, считанные минуты, поскольку всегда после звонка приходили за людьми незамедлительно, что и получилось в этот раз.
  Пришёл старший по смене в сопровождении незнакомых мне ранее "грачей", которые, не зная брода, с порога начали "совать свой хрен в печь", видимо, желая выслужиться перед своим боссом.
   - Не рвите глотку, менты, без вас тошно! Пришли - ждите, не путайтесь под ногами! - и хорошо "старший" тормознул их во время, а то, блин, меня бы явно понесло дальше.
   Взял я свои пожитки и пошёл к десятой чтоб отдать приёмник.
   - Поставь у двери, я потом отдам! - сказал дежурный, после чего меня увели.
  Когда проходил по Крестовскому двору, невольно пришлось вспомнить, как нас длинной вереницей вели по нему на приговор. Минуя все светофоры, вокальные зоны, мы без происшествий добрались до комендатуры, где меня уже ожидали парни в камуфляжной форме, то есть "спецконвой".
  Пробили, как положено, мои данные: - "где родился, где крестился" и сопроводили на очередной шмон. Далее, как принято в таких случаях, раздели меня, оставили в чём мать родила. Последовала процедура "присядушек", на случай выявления чего-то запретного в заднице. И только после этого разрешили всё, что мною старательно было уложено в баул, собирать со столов и снова упаковывать. Далее прошла лёгкая беседа на тему "шаг вправо, шаг влево - стреляем без предупреждения". Забились по рукам, что проблем в дороге не будет и провожая взглядом угрюмые лица сотрудников Крестов, сели в воронок.
  В этот раз со мной в машине никого не было, в смысле зеков, из чего можно сделать вывод, что всех отвезли и погрузили в "Столыпин" заранее. Одно было ясно, что один в поезде я, конечно, не поеду.
  В воронке посадили меня в первый бокс, который находился рядом с дверью. У меня была возможность последний раз сквозь ржавую клетку увидеть черты родного города и проститься с ним. А за окном тем временем, как ни в чём ни бывало, шла обычная жизнь. И никто не ведал о том, что совсем рядом в воронке везут за тридевять земель в неведомое царство человека, осуждённого на пожизненное лишение свободы. И как ни крути приговор, а попал я всего лишь волею случая, среди двух огней - в прямом смысле слова.
  На душе было спокойно, казалось, зачем дёргаться и загружать себя лишним - чему быть, того не миновать. Но что-то внутри меня подсказывало, что просто так ничего не бывает.
  Это сегодня я знаю, почему мне было начертано судьбой попасть ни куда-то, а именно в "Чёрный Дельфин". Увидеть всё своими глазами и на собственной шкуре испытать все унижения и беспредел, который по сей день, как за "положняк", входит в ежедневный распорядок дня не известного лагеря.
  Воронок быстро добрался до знакомого Московского вокзала, где "Столыпинский" вагон не стоял, как обычно в тупике, ожидая погрузки заключённых, вдали от любопытных и сочувствующих глаз, а был уже в полной боевой готовности, прицепленным к основному составу.
  Порой набьют в тупике зеков и два-три часа толкают вагон по путям, переводя стрелку за стрелкой. Того, кто подписался под данной процедурой самого бы покатать в качестве зека-туриста со всеми вытекающими запретами и прочим балаганом, и со стороны посмотреть на его состояние, особенно, когда лето и в вагоне плюс 50. Людей, как селёдки в бочке, а курить, оправка, вода и подобное во время манёвров вагона запрещено. Можно считать, что эти часы просто выброшены из общего графика этапирования заключённых.
  Воронок припарковался дверь в дверь с вагоном и захочешь, а между ними не провалишься. Такое ощущение, что "водила", который подруливал, родился с рулём в руках, и такому, как Шумахер, при случае "слона" фору даст. Остановка до такой степени ювелирная, хоть стыковку производи. Это тоже, стоит отметить, как благоприятный момент в арестантских буднях, так как бывают случаи, когда воронки тормозят от Столыпина за сотню миль, после чего гонят людей, обвешанных со всех сторон своими баулами.
  В недавние времена подобное движение сознательно подгонялось собаками, заставляя зеков бежать. А если старичок с ноготок, плюс астма замучила и покоя не даёт, кричи, бедолага, "караул". А то, бывает, вообще "лохотрон" мусора творят, что по "фене" будет значить "е... с пляской". Скуют зеков в наручники за общий трос и гонят, как военнопленных, не забывая при этом применять спецсредства. Получается, что люди, которые в упряжке, бегут первыми, невольно тянут не только свои мешки, но и тех, кто находится в конце.
  Много можно об этом говорить, так как вариантов подобных движений масса, особенно приколов, от которых и смешно и грустно. Но в этот раз, как говорится, Бог миловал и мне не пришлось цепляться с ментами по поводу грубого отношения к людям.
  Когда я вошёл, то "Столыпин" был полный. И пока я проходил мимо всех кубриков до углового тройника, люди молча провожали меня взглядами. В вагоне было много знакомых и вот почему. Этап питерский, а в тюрьмах сидят и сидели одни и те же. И не только в Питере, но и во всей нашей необъятной стране, новое поколение пополняет, а старое вымирает. Конвой сообщил мне, что конечная остановка поезда, к которому был прицеплен вагон - Москва. В связи с этим до следующего этапа, чтоб продолжить свой путь, мне надо было погостить две недели в одном из московских изоляторов, а именно, четвёртом.
  У них, как и у нас в Питере, все тюрьмы пронумерованы и каждому номеру дано своё название, как, например, "Бутырка", "Лефортово" и т. д. Под номером четыре был изолятор "Матросская тишина", куда меня и везли, чтобы временно бросить свой якорь.
  Осуждённые, которых отправляя на этап, везут в общем порядке, часто делают остановки по разным пересылкам. Считаются они транзитными людьми. Бывают случаи, что таким путём до лагеря приходится добирать по полгода, а то и больше. А если со старта идёт "спец" этап, то люди твёрдо знают, что лагерь откроет им свои ворота при первой же разгрузке вагона. От Москвы до Питера ехать не более двух суток, это с учётом длительных стоянок на разъездах и тупиках, куда любят загонять вагон на ночь. Зная, что путь не близкий, а до "Чёрного Дельфина" ещё пересадка, я позволил себе расслабиться и пообщаться с соседями.
  Вместе с нами гнали куда-то в среднюю полосу девчонок, которые сидели рядом за стенкой, так же в тройнике. И стоит отметить, когда в "Столыпине" совместно с зеками везут зечек, все словно перевоплощаются из послушных в неуправляемых. Оживают зеки на глазах, готовые зацепиться с девчонками языком и по делу и без дела. Помню, были времена, когда можно было договориться с конвоем и за 25 рублей организовать с девчонками встречу, если, конечно, на это было обоюдное согласие. А то ведь есть такие читающие это повествование, которые подумают, что девчонок приводили за деньги на растерзание мужикам не по собственной воле. И так о нашем брате баек по стране ходит столько, что устанешь считать. Поэтому в таких случаях уже сама жизнь обязывает делать оговорки во избежание новых обсуждений.
  Само присутствие девчонок в вагоне придаёт сил даже тем, кто от своего приговора по-прежнему пребывает в шоке. Видя и слыша их весёлый смех, любой зек понимал и говорил себе: "раз девчонкам всё "по барабану", значит, не так страшен чёрт, как его представляют". А в целом, дороги, пересылки, полустанки, что ни говори, а сближают людей. Многие даже переписываются, находясь в разных лагерях. А после выхода кто-то вступает в брак и венчается. А порой транзитные будни позволяют встретить хороших друзей, что сегодня, стоит признать, большая редкость.
  В Москву "Столыпин" пришёл вечером и после отцепных манёвров, на которые опять же ушло не менее двух часов, к вагону подрулили воронки, чтоб произвести разгрузку и развести людей по тюрьмам, "согласно купленным билетам". Мне повезло, так как я первым покинул вагон, но, как и в Питере, больше никого в машину не посадили. Через полчаса воронок въехал в шлюз четвёртого изолятора " Матросской тишины". Когда я вышел из машины и огляделся, было ощущение, что всё живое вымерло. И тишина кругом стояла гробовая, что вполне соответствовало названию тюрьмы.
  Пока проходил до дежурной части, где обычно принимают вновь прибывших, можно было сразу заметить, что баньку в этом учреждении топят по - белому. Нигде нет ни единой мусоринки, а если что и появляется, то уносят с собой. Что ни говори, а порядок у них был на высшем уровне. А может это всего лишь лицевая часть, чтоб с порога рябило в глазах на случай комиссии? Бывает такая "фишка" в ходу, а копнуть поглубже, тюрьма как тюрьма. Но, увы, дальше дежурки мне проскочить не удалось, так как не ждали и принимать не собирались, ссылаясь на то, что у них, якобы, не предусмотрено чтоб содержать в своих стенах подобных мне "пыжиков".
  Дежурный просто обалдел, когда начальник конвоя, в простонародии "нач. кар", положил ему на стол посылочный ящик с моим личным делом. Я грешным делом подумал, что у него сейчас глаза лопнут, а меня за это сделают крайним. Когда обалдевший дежурный пришёл в себя, то тут же "подорвался" к аппарату, начиная звонить всем подряд в надежде получить одобрения в том, что такой подарок ему не нужен. Майор, который в составе конвоя был старшим, тоже, на мой взгляд, не правильно себя повёл, о чём я, конечно же, не умолчал и по-своему зацепил:
   - Ты не выполнил приказ, командир!
   - Какой ещё приказ? - не понимая, спросил он.
   - Как какой? Доставить меня по назначению! У тебя же в сопроводительном листке прямо указано - четвёртый изолятор, так?
  - Допустим! - напряг он свои ушки на макушке.
   - Значит, привёз, оставил, сказал мне до "фени" и разбирайтесь сами! А ты начинаешь "вату катать"!
   - Какую ещё вату? - зацепило майора.
  - Медицинскую, блин! Помнишь, как в фильме "Трактористы" - "А ты и растерялся!". Куда теперь везти, куда отдать груз? Вези с собой в гостиницу, а дальше, как "фишка" ляжет!
  Конечно, майор понял, что я в какой-то мере прав, но виду не подал. Долго они на пару пытались обзвонить всю Москву и Московскую область в поисках подходящего места. После чего всё же пришли к единому решению везти меня в "Бутырку", предварительно сообщив им, что доставят "груз", чтоб не дай Бог и там перед носом им не закрыли ворота. Получив со всех инстанций положительный ответ, мы вновь тронулись в путь.
  За свои годы я прошёл много лагерей и тюрем, а вот в известной "Бутырке" побывать как-то не удавалось. Об этой тюрьме я слышал из рассказов тех, кто когда-то имел честь быть в её стенах сидельцем.
  В своё время я написал немало хороших песен на русский шансон, посвящая их лагерям и тюрьмам. В последнее время что-то в душу запала группа с аналогичным названием "Бутырка". Прежде чем сотворить чудо, я всегда стараюсь как можно больше узнать об исполнителе - как он поёт, манеру исполнения, привычки и т. д. А после этого уже под него подстраиваться и писать. Я убеждён, что именно поэтому все песни становятся хитами. У исполнителя группы "Бутырка", несомненно, есть стержень, который стоит лишь закрепить в нужном месте, после чего одной песней добиться огромного успеха на долгие-долгие годы.
  С собой в бауле у меня был ряд книг, одна из которых с новыми песнями, что во время очередного шмона сотрудники изолятора не оставили без внимания. И пусть я всю жизнь сознательно избегал реклам и подобного, но на душе было всё равно приятно. На этой музыкальной волне я без каких-либо проблем был сопровождён на их знаменитую шестую галёру, где так же в своё время сидели смертники, после чего по наследству перешла к "пыжикам". Пока шли по бутырскому двору, мне продемонстрировали новую церковь, которую, со слов сотрудников, они недавно построили своими силами и многое-многое другое, что заслуживало внимания. Также я не упустил тишину, которая для меня была непонятной. На галёрках никаких движений, кормушки у всех закрыты и открываются лишь по приёму пищи. И в целом, на мой взгляд, мёртвый штиль. Не знаю, может, действительно, просто показалось и готов перекреститься, чтоб на этот счёт не ворошить смуту в рядах москвичей, но что было, то было и от этого не уйти.
  Когда добрались до шестой галёрки, сотрудники изолятора определили мне нормальную "хату". Принесли матрац с постельным бельём и после недолгой беседы по поводу хорошей песни про их тюрьму и тёплый приём, спокойно удалились. Не успел я опомниться и осмотреться, из соседних камер услышал крики сидельцев. Парни интересовались, кого привели. И поэтому пришлось ответить по всем правилам арестантской жизни.
  Как выяснилось позже, на шестой галёрке сидели люди не только после приговоров, доставленных из залов суда, но и те, кто приехали с надзорными жалобами, из лагерей, где отбывают наказание "пыжики". Там был парень из "Чёрного Дельфина". Но, сожалению, он больше молчал, чем что-либо рассказывал. А его соседи пояснили, что лучше его ни о чём не спрашивать, парень замкнутый и ни с кем не общается и за ним со стороны ментов особый контроль. А на вопрос "знаете ли вы что-то о "Чёрном Дельфине"?", - ответ был у всех один, что по слухам - это ад и ничего более. Вот и думай после таких слов, что ожидать и к чему готовиться.
  Камеры в "Бутырке" для "пыжиков" нельзя сравнить с Крестовскими "чуланами". На полу кафель, огромное зеркало, нормальный стол, одноярусные шконки и всё необходимое, чтоб человек сидел, и веник с половой тряпкой у корпусного не требовал. А главное, горячая вода без ограничений, таких, как день лётный, день не лётный. Единственный прикол, на который я сразу обратил внимание, это огромная надпись на двери: " К кормушке не подходить ближе, чем на два метра! Запрещено!" И если строго придерживаться этого указания, то интересно узнать, как заключённые подходят, чтоб получить пищу. Или им просто баландёр, проезжая мимо, забрасывает в камеру лопатой, а они уже, находясь строго по инструкции в двух метрах от двери с тарелкой в руках, стараются поймать после подъёма, я непременно решил проверить. Когда у камеры остановилась тачка с бидоном, я отошёл от кормушки на два метра и замер в ожидании чуда. А когда кормушка открылась, то я был очень разочарован, так как ничего в неё не влетело и через пару минут показалась голова корпусного:
  - Что стоишь? Завтрак будешь брать?
  Я был уверен, что телегу пригнал рабочий баландёр, как и во всех тюрьмах, но, как выяснилось, ошибся. На "Бутырке" черпаком "банкуют" сами менты, это для меня было в новинку. А если рассуждать об этом, то я считаю, что уважающий себя мент никогда не возьмёт в руки черпак, а в крайнем случае, при особом положении будет стоять рядом с рабочим. А тут выходит совершенно другой коленкор.
  На вопрос корпусного-баландёра "почему стоишь?" я ответил по-своему:
   - Если подойду, это не будет расценено, как попытка к нападению? А то тут у вас страшные правила, "запретная зона", "не влезай - убьёт!".
  На что он ответил:
   - Не обращай внимания.
  Когда насыпал сахар, всё посматривал на меня, ожидая, когда тормозну. А я, признаюсь, не знал такой фишки и поэтому молчал, думая о том, что у них в этом плане всё правильно, раз загружают от вольного, а может просто делают из уважения. Ведь после того, как они просмотрели книги, уже весь централ знал, что навестил их автор песни "Владимирский централ", которого впервые увидели воочию, то есть в оригинале. Ну а сама харчевня, как бы её не склоняли, в целом такая же, как и везде, точнее сказать, обычная "кремлёвская" диета, в своё время окрещённая "баландой".
  Две недели я провёл в одиночестве в бутырской тюрьме, ожидая очередного этапа. В обязательном порядке посмотрел на их прогулочные дворики, познакомился со всеми сидельцами галёрки, и, пользуясь услугами местной библиотеки, можно сказать, скоротал время. Соседи предупредили меня, во сколько обычно готовят людей в дорогу, ну а день, в смысле, число, я знал ещё до прибытия в "Бутырку".
  В день этапа, после подъёма меня доставили в местный "собачник", где конвой провёл очередной шмон и уже через час я сидел в воронке, направляясь к вокзалу.
  В этот раз спецконвой был самарский, который ничем не отличался от питерского, если только в более тёплом общении, ведь, как ни как, а почти трое суток нам предстояло проехать вместе. Мост через реку Волга я, к сожалению, проспал, так как проезжали его ночью. А в остальном, как мне казалось, всё шло своим чередом, никаких происшествий, чтоб можно было отметить и рассказать.
  
  Глава пятая
  
  Чёрный дельфин
  
  Парни, которых гнали на Оренбург, старались передать мне сигареты и разной "бодяги" по мелочам, чтоб тем самым пополнить мои запасы. Люди сочувствовали, желая удачи и "фарта". И никто не знал и не мог знать, что в скором времени меня ожидало. Странно, но впервые чутьё, которое всегда было со мной и предупреждало об опасности, покинуло меня. И поэтому, когда конвой сообщил мне, что подъезжаем, я был спокоен, как никогда.
  Поезд остановился и, спустя несколько минут к вагону подрулил воронок. Начальник караула проскочил мимо меня с посылочным ящиком, то есть моим личным делом, что означало - готовиться к выходу.
  Вновь в машину, которую припарковал к вагону местный Шумахер, кроме меня никого не загружали. Поэтому, как только я был помещён в так называемый стакан, мы сразу же тронулись. Правда на этот раз на мне сковали оковы, так как незнакомый край, свои правила и обычаи. Но руки, скованные впереди меня, ни в чём не напрягали и я отнёсся к этому очень спокойно. А когда воронок остановился, я непроизвольно сказал себе: "С Богом!". И выйдя из машины, поставил перед собой свои вещи, ожидая дальнейших команд. Солнце ослепило глаза, и мне невольно пришлось их прищурить и тем самым не принять во внимание толпу местных ментов, стоявших рядом с тюрьмой в ожидании моего приезда. Если опять же перевести всё на "феню", то в их краях это, безусловно, была бы "картина маслом". Даже представить трудно, какие эти отморозки сделали лица , когда увидели, что перед ними, как ни в чём ни бывало, стоит на собственных ногах человек, приговорённый к пожизненному лишению свободы. И главное, потягивается под лучами солнца. Я сам осознал их ужас, когда у одного из ментов началась истерика в прямом смысле слова. Придя в себя, с дикими криками он кинулся на меня первым.
   - Ты что стоишь, сволочь? - выхватывая из-за пояса дубинку, рычал мент.
  Я не понял, что значит "стою", поэтому, когда обалдевший "мусорок" подбежал ко мне и размахнулся, намереваясь ударить, я сказал ему:
   - Не понял, начальник, команду "стоять"! Может, я должен сплясать?
  Когда он размахнулся, я до последней секунды не верил, что это чудовище ударит меня. Но в этом плане тормозов у него не было. Более того, удар его был с расчётом, чтобы сбить меня с ног. Затем на меня набросились остальные участники церемонии и удары посыпались со всех сторон. Единственное, что в ответ я успел сказать:
   - Вы охренели, менты?
  Сознание временно покинуло меня, и какие-то моменты данной встречи уже помню, как вспышки света. То есть, как волокли в подвал, как закрывалась дверь. Но сколько вообще продолжалась данная процедура, убей, не помню. В себя пришёл не сразу и первые мысли были "где я и что произошло?"
  Совершенно не чувствуя своего тела, я пытался рассмотреть в этом мерзком подвале всё, что меня окружало. Помещение, в котором я находился, было до такой степени мрачным, что даже слов не найти. Своего рода, маленький туннель, метров пять в длину и всего полметра в ширину. По всей видимости, перед этапом вереницу зеков вбивают в этот узкий проход, и стоят все парни, как роботы, не имея возможности расправить свои плечи и развернуться, дожидаясь своего часа.
  Так и я - когда меня затащили, я пролежал без сознания какое-то время без движения. После таких процедур, все мои конечности онемели и оказались не дееспособны. Более того, когда я пребывал в отключке, менты умудрились перестегнуть мне наручники за спину и стянуть их до такой степени, что любое движение уже приносило дополнительную боль.
  Даже представить трудно, что менты пинали меня ногами как конченную сволочь до потери сознания, и после чего бросили в яму за ненадобностью. Вот и понимай, как хочешь этот "тёплый" и вполне, на их взгляд, заслуженный приём.
  В этом туннеле я пробыл несколько часов. Сказать, что просто замёрз, было бы не совсем правильно, так как от холода даже кровь заледенела, а руки перестал чувствовать, как будто их не существовало вообще. Мысли лихорадочно сбивались в кучу, если такой приём со старта, то что следует ожидать дальше. Как бы я ни прислушивался, напрягая свой слух, ничего и ни кого не слышал. А когда совсем потерял надежду на то, что обо мне кто-то вспомнит, где-то вдалеке послышался знакомый звон ключей.
  Я, как мог, пытался собрать в себе последние силы, чтоб получить "дп", что и получилось. Словно старый прогнивший матрац меня вытащили из туннеля и задрав руки как можно выше, с помощью вторых наручников приковали к отсекателю - решётке. После этого ничего не объясняя, минут тридцать пинали, как боксёрскую грушу, иногда прерываясь на перекур. Как я понял, здесь, в тюрьме, эта процедура избиения была в официальном порядке, то есть как нормальное явление. А понял я это потому, что во время очередных побоев в подвал спускались ещё два отморозка и без каких-либо разминок и предисловий просто с порога подключались к действиям своих коллег. Били они профессионально, стараясь в первую очередь отбивать на ногах мясо от костей (любимые пытки китайцев), а все остальные части тела уже, как получится. Дважды я приходил в себя, чему сам был не рад, так как любое моё шевеление им давало сигнал к новому началу действий. Когда я пришёл в себя третий раз, то попытался схитрить, продолжая свисать на прикованных руках, не проявляя при этом признаков жизни. Дело в том, что один из четверых постоянно старался смотреть на меня не смыкая глаз, а спустя время, смотрящего сменял следующий. "Интересный график дежурств" - подумал я в тот момент. И я признаюсь, что хотел зацепить волков, но они вдруг решили отстегнуть меня от отсекателя и опять волоком перетащить уже в знакомый мне туннель. А тот, кто непосредственно затаскивал, выходя из туннеля, не мог обойти моё тело, поэтому, как ни в чём ни бывало, прошёл по мне.
  Обращать внимание на боль и холод я не мог, так как мозг работал совсем в другом направлении. По натуре я человек своеобразный, особенно в таких ситуациях. Любое воздействие в мой адрес, будь оно в устной форме или физической лишь усиливают во мне злость и возбуждает ответную реакцию. И мне уже далеко до звезды, кто на тот момент передо мной, и в каком звании. И что характерно, во всех случаях моей жизни, спустя время и вспоминая события, я очень часто, ругал себя, говоря: "зачем тебе, дураку это надо?", - но, как говорится, поздно локти кусать.
  Процедура прихода гостей повторялась ещё трижды, и каждый раз всё происходило аналогично, то есть вытащили, пристегнули, попинали и возвращали в туннель, чтоб дать мне возможность перевести дух, а самим тем временем пропустить очередной стакан. И уже глубокой ночью поволокли меня мимо знакомой дыбы куда-то наверх в спецблок с клетками, которые служат у них для сортировки зверей от людей. И не надо, наверное, объяснять, к какой из категорий был отнесён я. Поэтому, находясь в клетке, как псу прозвучала команда: "встать и раздеться". Причём данная команда исходила от всех, и чтоб понять смысл - мало знать один русский язык. Признаюсь, встать было не так-то просто, а раздеться вдвойне, что заставляло ментов пребывать в ярости и сквозь решётку норовить пнуть, не забывая при этом добавлять слова "Быстрее, животное! Сволочь! Ублюдок!" и подобное.
  Такого беспредельного шмона мне ещё никогда не приходилось встречать. Мои сигареты сразу перешли в собственность ментов. Я уже не говорю о приличных вещах, которые находились в бауле. А ведь это всего лишь был городской следственный изолятор, а о таком беспределе, при всём желании уже никогда не забудешь. В общем, кинули мне в клетку, как прокажённому, какие-то вещи, на их взгляд, положенные. Потом заставили за минуту одеться, но так как их требования были не выполнены, поскольку я не смог уложиться в определённый срок, я вновь был прикован наручниками к отсекателю и нашему знакомству последовало продолжение.
   Я не помню как оказался в камере, но со слов людей, которые находились в ней, меня просто принесли и забросили. После чего дали команду привести в чувства и всему обучить. А когда один из сокамерников сказал:
   - Тебе, парень, ещё повезло! - я был в шоке от услышанного и можно себе представить, что было с тем человеком, которому не повезло.
   - Ты вообще кто и откуда? - спросил один из сидельцев.
   - Из Питера! - представился я и машинально пытался найти в карманах сигареты с зажигалкой, но осознавая действительность, постепенно приходя в себя, понял, что это глупая затея.
   - У нас не курят! - сказали хором сокамерники.
   - Как? Вообще или у вас просто нет? - поинтересовался я, скорее для того, чтоб поддержать разговор, так как видеть никого не мог, не то, что говорить.
   - Курить на "Дельфине" запрещено, а значит и тут тоже! Ты ложись потихоньку и отдыхай, а утром поговорим, а то, не дай Бог, сделают нам подъём раньше времени... Нас тут за людей не считают, мы для них списанный материал, как говорится - "Умер Максим и хрен с ним!" Так что ложись и не искушай судьбу!
   - А как понять, - "мне ещё повезло?" - решил уточнить я, так как для меня это было действительно непонятно.
   - Просто смена сегодня ещё хорошая, а то, бывает, такие отморозки дежурят, всё проклянёшь!
  Я как мог разделся и чтоб соответствовало установленным стандартам, попытался по образцу своих сокамерников сложить домиком свои вещи. После чего, расстелив шконку, сквозь боль забрался на второй ярус и закрыв глаза, попытался заставить себя уснуть, но все мои старания были напрасны. Вопросов своим новым знакомым я больше не задавал, да и спали они без задних ног. А у меня всё тело гудело, как трансформаторная будка и было обидно до слёз. На мне было тёплое нижнее бельё и поэтому я не обратил внимания на какие-то ушибы и ссадины, так как они были скрыты. А когда присел и сознательно посмотрел, что чуть было умом не тронулся. Мои ноги, как две обугленные головёшки, были чернее ночи, и на них было страшно смотреть. Я проклял свои день рождения и всё, что пришлось пережить.
  После всего пережитого жить мне не хотелось. Всё вдруг стало противно, как никогда. Я возненавидел себя за то, что смолчал в момент, когда били, не зацепился с ними и, глядишь, всё уже было бы закончено. Ведь стоило только подстегнуть и пьяные менты довели бы своё дело до конца, прекратив все мучения на первой же стадии. А теперь только Богу известно, что ждёт впереди. Так рассуждая обо всём подряд, я всё же, как мне показалось, заснул. А почему казалось, потому что сном это было явно не назвать - полудрём и только. А когда прозвучала команда "подъём", мои сокамерники вскочили, как умалишённые и подорвались заправлять кровати, что оставалось делать и мне. Это заправка у меня не получилась бы так, как надо, при всём моём желании и старании. А, к примеру, заправь я свою кровать в любой тюрьме нашей страны по установленному образцу "Дельфина", меня бы сразу отправили в медчасть и не просто к врачу, а именно к психиатру и непременно сказали бы, что крыша у парня "течёт".
  
  
  Глава шестая
  
  Прелести ада
  
  Один из сокамерников, видя моё упорство, помог мне разобраться с постельным бельём и матрацем. А то, ведь действительно, хоть убей, но заправить самостоятельно всё равно бы не смог, что даже не обсуждается. Моим помощником, а впоследствии моим учителем - наставником оказался нормальный парень, не искушённый жизнью, что уже радовало. А второй, некий Олег, оказался не совсем тем, за кого себя выдавал, более того, сущность, какой бы она ни была, от меня не скрыть, поэтому, как говорится, "казачок засланный". А то, что под маской был мент с большим стажем, он мог даже не скрывать, а наоборот, открыться и излить душу, поскольку правда порой вовремя сказанная в чём-то красит людей, кем бы они ни были и как бы себя не вели.
  По роду своей деятельности, а может по совместительству, Олег был грамотным человеком и уголовный кодекс знал, как "дважды два...". Что ни говори, а что-то знать, а главное уметь применить в деле, всегда было не лишним и приветствовалось окружающими. Но в данном случае есть одно "но", а именно "Чёрный Дельфин", где кем бы человек ни был ранее, после длительного пребывания в зоне он уже далеко не тот и никогда уже им не будет, так как всё прежнее умирает в нём раз и навсегда. Человек деградирует и многим можно без экспертизы ставить диагноз, что он "шизанутый".
  Камера была обычной. Две двухъярусные шконки, унитаз, умывальник, стол со скамейкой, намертво вмонтированные в бетонный пол. Метра полтора от окна сплошной отсекатель, сваренный из железных прутьев, чтобы исключить возможность осуждённым подходить к окну. И, наверно, для приличия, чтоб скрасить досуг, старое Керенское радио, вмонтированное над дверью в специальный проём, которое играло гимн.
   - Ты из самого Питера? - спросил сокамерник.
  - Да, можно сказать, из самого!
   - Я сидел одно время с одним из ваших питерских. Некий Мадуев! Слышал такого?
   - Слышал, конечно, даже знал! Известный "черновец"! А почему сидел? - поинтересовался я.
   - Убили его на моих глазах! Вернее, принесли в хату уже мёртвого, и до утра мы смотрели на него, опасаясь подойти!
   - А как убили?
   - Просто! Били в очередной раз и убили! Кроме того, он же диабетик, а укол в этот день сделать забыли. Полночи он провисел в стакане скованный, а потом принесли!
   - Страшные вещи ты рассказываешь, кореш!
   - Что рассказывать, сам скоро всё увидишь и поймёшь!
   - А когда отсюда увозят на зону? Часто или как придётся? - поинтересовался я у кореша.
   - Обычно по средам, но последний раз привезли парней позже, они сейчас в соседней "хате" сидят. А отсюда этапа не было. Тут в тюрьме наших всего две "хаты", а остальные на галёре считаются как местный карцер.
   - Давно ты на "Дельфине"? - спросил я своего собеседника.
  - С 98-го года, скоро десять лет!
   - А сам откуда?
   - Смоленск! Слышал такой город?
   - Конечно, слышал! А когда собираешься в зону и почему в Оренбурге паришься?
   - Не знаю, ещё неделю назад должны были увезти, но что-то не торопятся! Я приезжал на суд областной по касатке. Сейчас "фишка" новая вышла, приводить приговор в соответствие с постановлением. Вот они и стараются эту процедуру с нами решить по-своему, чтобы ничего не менять! Тут ведь свой мирок и дальше Оренбурга никакие бумаги не уходят! Понимаешь? - порадовал он меня.
   - Как вообще жалобу по делу не отправить?
   - Какая жалоба? О чём ты? Это же "Дельфин - спецзона!
   - Хватит молоть языком! - встрял в разговор Олег, разливая нам чай по кружкам. Пейте, пока горячий, ещё будет время обо всём поговорить!
   - Тут ещё, слава Богу, терпимо. Единственное, кум, ответственный за наши камеры, лютует, а остальные стараются без него в хату не заходить! - продолжал радовать меня кореш, - увидишь его, когда на проверку придёт!
  Только мы допили свой чай, Олег нас угостил сигаретами, которые он якобы, "крысанул", когда опер вызывал его на беседу. После того, как мы почаёвничали, открылась кормушка. Местный баландёр привёз кашу и хлеб, который в Оренбурге выдавали по утрам на сутки. И уже после трапезы началась уборка камеры. Но главное, чему я был удивлён, это как Олег пытался скрыть следы преступления - табачный дым, размахивая полотенцем, как вентилятор. И не жалея душистого мыла, в смысле вонючего, разводил воду в тазу для половой тряпки и дай ему в этот момент крем для лица, он намажет им все решётки и стены. Насколько серьёзно было нарушение с запахом, оставалось только догадываться.
  Первое, что от меня требовалось, это до проверки в обязательном порядке выучить, как "Отче наш", доклад. И поскольку я не был в этот день дежурным по камере, мой доклад выглядел значительно проще. Сама по себе утренняя проверка заключалась в следующем: к камере подходят вышеупомянутый отморозок - кум, старший дежурный смены и не менее двух помощников, которых именуют младшими инспекторами.
  По сравнению с "Дельфином", проверка в Оренбурге, конечно же, проще во всех отношениях, то есть без лишних наворотов и суеты. А именно, слыша, как к камере подходят гвардейцы местного кардинала, мы занимаем исходную - стоя у своих шконок спиной к ментам, руки, естественно вверх согнутые в локтях, и ладони так, чтобы их было видно, пальцы растопырены, чтоб тем самым было понятно, что в руках ничего нет. Кум открывает дверь и стоя за решёткой, называет первым дежурного по камере.
   - Дежурный! - говорит он.
  Зек разворачивается, руки опускает вниз, ладонями к ментам, пальцы растопырены и чётко кричит:
   - Есть, гражданин начальник! Здравия желаю, гражданин начальник! Докладывает дежурный по камере осуждённый Иванов Иван Иванович, 1960 года рождения, осуждённого по статьям 105, 111, 163 УК РФ, убил 12 человек. Московским областным судом 15 октября 2000 года был приговорён к пожизненному лишению свободы! В камере находится три человека, за время дежурства происшествий не допущено, санитарно-техническое состояние удовлетворительное, вопросов, жалоб и заявлений к администрации нет!
  После чего следует команда:
   - К отсекателю!
   - Есть, гражданин начальник! - кричит дежурный и задом, согнутый, подходит к двери, просовывая руки в решётку. На него надевают наручники и следует команда:
   - В исходную!
   - Есть, гражданин начальник! - отвечает дежурный и загнутый идее, встаёт на своё место.
  Загнутый - это значит ноги на ширине плеч, сам нагибается так, что дальше некуда, руки, скованные за спиной, поднимаются, как можно выше, пальцы растопырены. После чего идёт команда:
   - Второй! - и уже поворачивается следующий сиделец. Звучит чёткий доклад, так же подходит к двери, одевают оковы и встаёт в исходную. И только тогда, когда на каждого осуждённого надевают наручники, открывается отсекатель и толпа "гостей" может позволить себе зайти в камеру.
  Всё это для начала я должен был запомнить и знать, как свои пять пальцев. И как уже сказал выше, данная процедура в Оренбургской тюрьме проходит по более упрощённой программе.
   - Был случай, когда на "Дельфин" привезли китайца. Он, кстати, и по сей день (там) здесь! Так вот, этот китаец по-русски знал всего два-три слова, но спустя сутки доклад уже чеканил как пионер, так "приколол" меня мой сокамерник пока я учил доклад.
   - А это ты к чему рассказал? - спросил я.
   - Так, чтоб легче училось! - посмеялся он. Смех смехом, но это далеко не сказка. Мои сокамерники были в полосатой робе, соответствующей образцу, установленному на "Дельфине", а я в спортивном костюме. Выделялся среди них, как бельмо на глазу, что подсказывало мне - быть беде, поскольку такое выделение из строя само по себе привлечёт внимание и агрессивность со стороны ментов.
  Итак, ровно в восемь утра я был подвергнут новым испытаниям, сдавая, своего рода, зачёт. Мы, как положено, заняли исходную, когда началась проверка. Впервые мне предстояло пройти данную процедуру. И что главное, это отказаться нельзя, так как за любое неповиновение или же нарушение страдали мои сокамерники. К примеру, у меня плохая заправка кровати, а получат за это все присутствующие в камере. И достанется очень жёстко. Такой ход в прошлые годы менты часто любили применять чтоб усмирить непокорных. Я не нервничал и ко всему был готов, зная, что в худшем случае - куда-нибудь упрут, чтобы использовать в качестве груши, а в лучшем - отделаюсь несколькими ударами прямо на месте.
  Когда двери открылись, и прозвучала команда: "Дежурный!", я обалдел и подумал, что так демонстрировать доклад, мне при всём желании никогда не суметь. Громко, чётко и главное быстро, а это мало кому под силу. Да, ещё, как и следовало ожидать, костюм сыграл определённую роль. Кум, когда увидел, ядом задышал, переминаясь с ноги на ногу. По всем правилам, я был третьим, так как сокамерники сознательно меня поставили в таком порядке, чтоб дать возможность ещё раз послушать. А когда я повернулся и доложил, что требовалось, была команда:
   - Сначала!
   - Не понял, что значит сначала, гражданин начальник? - переспросил я кума.
   - Доклад сначала! - закричал отмороженный кум.
  Чтоб не спорить и не задавать больше вопросов, я спокойно повторил доклад ещё раз. Но увы, не удовлетворил вновь, поскольку говорил тихо и не убедительно. Более того, в докладе каждый осуждённый должен подчеркнуть сколько человек он убил. А так как, согласно приговору, на мне нет ни одного "жмурика" в этой части доклада у меня был пробел. А им, как я понял, до звезды, раз я "пыжик", то обязан был кого-нибудь убить.
  Пытаясь объяснить ментам действительность, на третий раз повторяя доклад, я вообще сбился.
  - Не понял! - кричал кум в истерике, - К отсекателю!
  Было понятно, что им необходимо меня заковать и только потом действовать, то есть учить уму разуму и как только на мне застегнули наручники и я занял исходную, последовала новая команда:
  - Воздух!
  Я конечно не понял, что означает "воздух". А мои сокамерники тут же упали на бетонный пол и подняли ноги, согнув в коленях, и руки вверх. Не успел я как следует рассмотреть своих собратьев по несчастью, как менты ворвались в хату, подхватили меня под руки и ничего не говоря, вытянули на галеру, где без каких-либо объяснений сделали своё подлое дело, используя при этом дубинки и спецсредства, после чего забросили в камеру. Затем всех по очереди расковали и спокойно ушли, заставив нас ещё минут сорок стоять в исходной, так как команды "расход!" не поступало.
  Это парни уже по-своему начинали просить:
  - Гражданин начальник, разрешите расход!
  На что им в ответ неоднократно мент с галеры кричал:
  - Какой расход? - идёт проверка!
  И получается, что пока все камеры с другими зеками они не обошли - мы были вынуждены стоять. И упаси Бог, разойтись и расслабиться.
  Как я потом узнал, все было сделано сознательно. Но где и как я должен к следующей проверке поменять костюм? Может, кум сгоряча дал такое распоряжение? Может, должны принести какую-то сменку? Но пока это для меня и моих сокамерников оставалось загадкой.
  - Ну как тебе первое впечатление? - спросил после расхода мой новый кореш.
  - Не спрашивай!
  - Толи ещё будет! - успокоил он.
  - Сплюнь! - ответил я и решил, пользуясь затишьем, посмотреть свой узелок, который менты собрали мне c собой в камеру, когда я был без сознания. К моему удивлению разрешили кроме зубных паст и мыла, тёплые носки, что, конечно, было большой радостью, так как, судя по прогнозу, за окном было минус 30 и в камере заметно веяло холодным ветром!
  - А сколько от Оренбурга до "Дельфина" ехать? - спросил я у парней.
  - Минут сорок, тут 70 километров, не больше!
  - И там, как я понимаю, свои законы и правила?
  - Да, там всё своё! Здесь раньше тоже было всё подстать зоне, но со временем немного утихло, да и зависит всё в целом от самих ментов, то есть от кума! Будь сегодня на его месте другой, вряд ли кто-то зашёл бы к нам в камеру, и проверка была бы через дверь! - пояснили парни.
  - Это как? - интересовало меня.
  - Так, подошли к глазку, спросили: "всё нормально? И расход"!
  Был одно время этот куманёнок в отпуске, пацаны приезжали, рассказывали - вообще никаких проблем, лишь иногда, когда в баню ведут, зацепят, а в остальном тихо!
  - Ясно, блин! - ответил я и задумался.
  Вот ведь жизнь повернула, век не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь! И угораздило меня попасть в это болото - уголовное дело. А теперь, хочешь не хочешь, а придётся терпеть и осваивать новые правила и необходимые тонкости настоящей жизни пожизненных, как их сокращённо называют в этих краях - "плс".
  Я постоянно смотрел на свою заправку постели, мне не верилось, что она получилась, правда с помощью нового знакомого, но всё-таки. Да ещё само по себе постельное белье, в том числе одеяло с подушкой и сам матрас вряд ли можно считать нормальным комплектом, многие уже давно в могиле из тех, кто пользовался тем, что досталось мне.
  Теперь попробую обрисовать, как выглядит заправка. Первое, это матрас сворачивается вдвое, естественно в длину; получается своего рода маленький гробик, далее одной простынкой обтягивается так, чтобы ни одной складки не было видно. После чего одеяло сворачивается в четыре слоя и ровной досочкой ложится поверх гробика, а торец аккуратно, ровно, заправляется так, чтоб угол был девяносто градусов и рябил в глазах, а иначе туши свет. Досочка - одеяло, его торец в длину обязан быть так же с острыми углами. Одним словом, как обычная доска сороковка.
  Сокамерники, чтоб сделать правильно и довести до совершенства, даже руки смачивали водой, чтоб соблюсти в результате стрелки или вообще прошивают ниткой.
  
  Глава седьмая
  
  Будни ада
  
  Есть в зоне одна смена, которая любит по этому поводу достать людей и зовут всю эту смену соответственно "кантики".
  Далее ставится подушка будёновкой, но прежде чем поставить, устанешь её скручивать, чтоб избежать складки. А вторая простынка, тонкой полоской (складывается в несколько рядов) ложится на одеяло поперёк - то есть посередине и так же следует соблюсти угол, так как она подворачивается не под матрас, а строго под одеяло. В общем, это чудо заправки надо видеть, потому что описать все детали не так просто.
  А почему всё-таки на "Дельфине" запрет на курево? - после своих размышлений спросил я своего нового знакомого. - Ведь, по сути, запретить человеку курить невозможно и закона такого нет, во всяком случае, в России? Уж какой страшный "Белый медведь", а всё ж там курили и курят!
  - На "Дельфине" свой закон - нельзя и всё! Там даже администрация как спецотлов, некурящие!
  - А как же все эти движения со смотрящими, с ворами, они куда смотрят? Ведь наверняка тут в Оренбурге кто-то из них есть или им по барабану?
  - Тут им всем на нас плевать! Даже в этой тюрьме запрещено смотрящими гнать на нас грев, чай, сигареты! - сказал Олег.
  - Странная постановка вопроса! Это значит, если мужик, к примеру, всю жизнь гнал в общак, делясь последним, то здесь в Оренбурге и обратиться нельзя? Так? - спросил я.
  - Выходит, что так! Если, конечно, он не из блатных. А блатному, если у него есть кому позвонить чтоб за него поручились, будут оказывать внимание, так как боятся огласки. И то, будут помогать пока он здесь! Но всё это было давно, а сейчас на "пыжиках" в тюрьме стоит крест! Один местный вор якобы приезжал покалякать с хозяином "Дельфина", чтоб иногда привозить в зону грев с сигаретами! А хозяин показал ему двух людоедов и сказал: "Ты им хочешь помогать?". А там дебилы на решётку кидаются. Байки ходили, что вор в ужасе посмотрел на всё и уехал!
  - Но, ведь в "Дельфине" не все людоеды? Сколько там всего человек? - не унимался я с вопросами.
  - Раньше было много, а сейчас всего 700 человек!
  - Ну вот видишь, получается почти 700 человек, если исключить людоедов, выброшены из жизни!
  - Получается так! А вообще, по слухам, Оренбург сам по себе красный город! Всем заправляют менты и смотрящий слова не имеет, не говоря уже о каких-то самостоятельных действиях!
  - Во-первых, если в городе есть хоть один нормальный человек, он уже не может быть окрещён "красным", так и зоны, о которых любят говорить! А, вообще, если нормальные люди узнают об этой кухне, что зеки брошены, они даже объяснять что-то не станут! А просто закопают заживо и поставят памятник Дзержинскому! А нормальные люди есть везде, просто не знают положения вещей до поры, до времени! Ладно, не будем об этом, сложно во всё поверить и время всё покажет! - сделал я своё заключение.
  Пока то, да сё, Олег опять подсуетился с чаем и мы вновь могли позволить себе, как любят говорить зеки, "купцануть" и тем самым согреться. Вот так и проходили будни моего пребывания в оренбургской тюрьме, а точнее сказать, в предбаннике знаменитого "Чёрного Дельфина". На утренних проверках нас навещали как и полагается, исключая лишь выходные дни и как обычно, не забывали "подмолаживать", чтоб не расслаблялись и помнили, кто есть кто. На вечерних проверках просто дежурный открывал глазок, интересовался "погодой" в доме и сразу давал расход.
  Близился понедельник, что означало, банный день, куда хочешь, не хочешь, а идти придётся, поскольку погонят, не спрашивая и плевать, что у тебя простуда и температура такая, что градусник зашкаливает. Поэтому, после очередной проверки мы были готовы к помывке во всеоружии, ожидая с минуты на минуту конвой, который не заставил себя долго ждать. За дверью послышалось такое движение, что казалось, на галеру ворвался табун лошадей. А когда открыли двери, мы стояли в исходной. После чего, последовали команды:
  - Первый! Второй! Третий!
  Нас по очереди заковали в наручники и уже после этого открыли решётку.
  - Выходи в баню! - сказал дежурный. Со словами:
  - Есть, гражданин начальник! - мы гуськом, загнутые, поспешили к выходу.
  По всем правилам следования, выйдя из камеры, каждый из нас должен присесть на корточки и ожидать, когда на глаза, как лошадям, менты наденут повязку, что и произошло. Как двигаться в такой маске, я у сокамерников не спросил, поэтому, когда была команда: "Пошли!". Я сразу наступил на ногу менту, за что тут же мне было сделано первое предупреждение с помощью дубинки. Три подобных нарушения означало, что после бани, прежде чем войти в камеру, придётся временно задержаться на галёрке и получить порцию наказаний. Мент, который ведёт, загибая тебя всё ниже и ниже, сам говорит когда и где поворот и тут же предупреждает, что впереди ступеньки. К примеру, говорит: "налево!".
  - Есть, гражданин начальник! - обязан ответить я. В общем, пока довели и закрыли нас в какой-то гадюшник, я успел получить по полной программе и даже сбился со счета, уже твёрдо зная, что на обратном пути придётся задержаться.
  Пользуясь специальной дыркой - пародией на кормушку, нас расковали. На всё про всё дали десять минут и это ещё, как я понял, "по-Божески". Грязь была кругом такая, что и смотреть страшно. Такое впечатление, что они её специально сюда принесли и раскидали. Хорошо банные тапки были с собой, а то мойся, не мойся, а ноги по колени в грязи. Пока я раздевался, так чтоб мои вещи не оказались на полу, стараясь зацепить их за единственный гвоздь, мои сокамерники уже почти помылись, и поэтому мне ничего не оставалось, как зайти и выйти. Уж очень не хотелось, чтоб эти отморозки ворвались в баню и пинали меня в этой грязи.
  Обратный путь для меня был заказан. По дороге, на поворотах угостить не забывали и по приходу, конечно же, тормознули. Не знаю, может они пёрлись от того, что учили меня уму разуму, может, какая-то "ксива" шла со мной в личном деле, чтоб по-жёсткому встречать и держать на прицеле. Ведь я был под колпаком у самого "Мюллера". Но что было, то было, чего теперь до смерти не суждено забыть.
  Проклял конечно я эту баню со всеми её приколами. И, слава Богу, в этот день ни одна сволочь меня больше не доставала и не трогала. Так пролетели ещё сутки, и даже на проверке, к моему удивлению, кум держал себя в руках и не срывался с цепи, а наоборот, впервые за все время, спросил у меня: "Как дела?". Вероятно, заранее знал, что кроме как "удовлетворительно" я не скажу, но ответ был совершенно другой:
  - Дела средние, гражданин начальник, между хреново и совсем хреново!
  Я даже приготовился пройти в очередной раз вместе с ним на галеру, но он почему-то просто положил мне руку на спину и ехидно улыбнулся.
  Я понимал, что всё это затишье неспроста. Не могут они ни с того ни сего взять и разом завязать с побоями. Была мысль, что прочитали в личном деле приговор и поняли, что я действительно человек временный и далеко не убийца. Хотя до лагеря личное дело находится под грифом "секретно". А может в моих личных вещах, которые хранились якобы в каптёрке, нашли книги. Что ни говори, а однажды они выручили меня в трудной ситуации. А эти отморозки, могли подумать "на х... он нужен, потом напишет про нас и раздует как..."
  В общем, оставили и даже в день этапа, когда вели к конвою, который приехал за нами, ни разу не зацепили. Хотя я по-прежнему на поворотах наступал им на ноги и не соблюдал правила уличного движения.
  На этап нас повезли с Олегом вдвоём, а кореш остался ещё на одну неделю. Конвой порадовал, когда проводил шмон, мол, не повезло тебе парень!
  А в каком смысле "не повезло" я не решился спросить не потому, что боялся, а просто не хотел лишний раз услышать, что-то ужасное.
  Шмон прошёл быстро и судя по всему парни из конвоя не собирались "быковать" и что-то накручивать, зная, что нам и так предстоит век воли не видать и пережить то, о чём ни в сказке сказать, ни пером описать.
  Когда посадили в "Газель", я невольно вспомнил, каким образом мне дано было попасть в эту адскую кухню и оказаться в забытой Богом глубинке в степи среди песков и пыли.
  Признаюсь, было обидно до слез. Если во всех деталях рассказать о том, то волосы дыбом встанут. Но ведь факт на лицо - впереди "Дельфин". А поведи я себя по другому, подпиши ряд бумаг и сегодня, глядишь, уже считал бы дни до своего освобождения, как это сделал ряд подельников.
  Прости Господи мои грехи, мысленно молился я и согласись Господь со мной, что не мой это размер телогрейки "пожизненного", так как явно в плечах велик, да и сам по себе рост не соответствует мне. Одним словом, не моя это шкура. Быстро промчались 70 км, и по реакции Олега я понял, что "Дельфин" уже не за горами. Он даже, как мне показалось вдохнул, стараясь как можно больше набрать свежего воздуха, чтоб потом нырнуть и как можно дольше продержаться под водой и не утонуть, а далее как "фишка" ляжет.
  Как только наша "Газель" остановилась у ворот "Чёрного Дельфина", до нас уже стали доноситься крики людей, обитателей лагеря. К слову сказать, и сейчас можно, не заходя на территорию зоны, стоя у забора услышать дикие крики осуждённых после каких-либо идиотских команд или тех, кто попал на убой.
  Стоит отметить, что климат в районе Дельфина уже давал знать о себе. Всё-таки резкая перемена температур на здоровье влияет. Днём страшная жара, а ночью резкий холод. Да ещё во времени два часа разница, это конечно не суть, но всё-таки тоже перемена.
  Сама зона находится в степи, рядом с границей Казахстана. А если смотреть вдаль, то горизонта не видно, так как перед глазами пыль стоит как сплошной занавес.
  Вокруг лагеря небольшая деревня где паркуют свои авто сотрудники "Дельфина". А вообще-то это место именуется Соль-Илецк.
  Раньше мне приходилось встречать подобное название на пачках с солью и я век не думал, что когда-то окажусь бок о бок с рудниками, где добывают соль.
  Так же Соль-Илецк славится своим солёным озером, в котором из-за плотности солёной воды, при всём желании человек не утонет даже с целлюлитом на пятках и на всю голову.
  Туристы со всего мира съезжаются на местный пляж, чтоб поваляться на солнце и окунуться в солёный раствор, так как по слухам это очень полезно для здоровья.
  В специально смонтированных лавках вблизи от озера, чтоб туристам было сподручней, продаются лагерные поделки сделанные сидельцами "Дельфина". И глупый наверно тот, кто сейчас скажет что нарды ручной работы, костяные шахматы и подобное остаётся без внимания как для иностранцев, так и для граждан СНГ, которые посезонно потоком текут в Соль-Илецк. И признаюсь, не могу понять, почему у нас в России до сих пор не нашёлся умный человек, который смог бы вполне реально на официальной основе организовать своего рода "центр" и заключить договор со всеми учреждениями колоний и принимал у них поделки зеков. С уверенностью могу сказать, что сбыт у того же единого "центра" был бы невероятным, который пополнял бы бюджет государственной казны.
  Сегодня много лагерей ведут подобную деятельность с кем-то конкретно, но всё это временное явление и совсем не то, о чём идёт речь. А знай хозяин лагеря о подобном "центре", уверяю, он с карантина начинал бы набор специалистов в свой цех и с каждым разом его пополнял свежими людьми. Более того, по освобождении люди, у которых "золотые руки" в прямом смысле слова, имели бы шанс опять же благодаря "центру", продолжить своё ремесло уже в более лучших условиях, то есть на свободе.
  Я в своей жизни видел тысячи лагерных поделок ручной работы и многие, как известно, иностранцы готовы мать родную продать, лишь бы купить, но опять же, ко всему надо подходить правильно и разумно.
  Не от кого не секрет, что хозяин "Дельфина фанатеет от чучел. То есть гоняются по степям Казахстана ковбои, отстреливая разных зверей и птиц, после чего их тела доставляют в зону, где под личной крышей хозяина существует специальная бригада разделки, которая занимается изготовлением чучел.
  Однажды на "Дельфин" привезли убитых в степи волков, так вот, местные собаки, которым якобы на земле нет равных, а в зоне их пруд пруди, сразу затихли как мыши и поджали хвосты.
  Есть в зоне производство швейка, где добросовестно и добровольно в кавычках шьют тапки. Директор промки какой-то немец, а "банкует" он с китайцами, обувая на них тапки на все части тела. Плюс, идёт пошив спортивных костюмов, обуви и разной подобной "бодяги", с чем мы тоже, если не забуду, познакомимся. Единственное, пока могу сказать, что работают там задарма и не без помощи кнута.
  Ворота открылись и мы на своей "Газели" въехали на территорию зоны. А когда припарковались, я решил приготовиться к худшему, так как лучшее, как говорится, придёт само.
  Наручники, стянутые за спиной, создавали дискомфорт, да ещё пальцы замёрзли так, хоть караул кричи. Мороз градусов 35 давал о себе знать, а рукавицы, увы, не положено.
  На Олега было страшно смотреть, он сидел как загнанный в угол маленький зверёк и хлопал глазками, поглядывая то на меня, то на решётку, где сквозь щель было видно здание, у которого мы тормознули.
  - Красный корпус! - сказал он скорей себе, чем мне, но для меня это, по любому ничего не значило, будь он красным, белым или голубым.
  Долго мы сидели в машине, ожидая разгрузки, как будто сознательно кто-то тянул время, подходя к этому психологически. Ведь как ни как, а человек переживает и ждёт, а тут, как назло, мёртвый штиль и что характерно, с наружи минут сорок не было никакой суеты, как будто вымерли все. Спустя ещё несколько минут началось движение и полчище "саранчи", не смотря на зимнее время года, налетело со всех сторон одновременно и чтоб дать о себе знать начали стучать дубинками по машине, тем самым запугивая нас. Двери конвой открыл быстро и профессионально, а как только я высунул голову из машины, тут же десятки рук подхватили меня и волоком доставили в банный бокс, но прежде на глаза успели надеть повязку.
  Сокамерники в Оренбурге предупреждали о том, что на "Дельфине" вообще запрещено смотреть на администрацию, в противном случае могут просто забить до смерти. А смотреть нельзя потому, чтоб не успел запомнить того, кто издевался над тобой день за днём и год за годом.
  Дело в том, что на всех подобных зонах уже давно людей разогнули и отменили лошадиные повязки, даже робу стали выдавать без полос, но до "Дельфина" этот закон ещё не дошёл.
  Многим я задавал один и тот же вопрос, чтобы легче понять людей переживших ад:
  - Что вы будете делать, если вас разогнут и наручники будут сковывать впереди?
  Ответ людей был один:
  - Мы порвём их сразу!
  Можно понять, сколько они выпили крови, если люди, чтоб отомстить, готовы на всё.
  Так же не секрет, что когда по стране прошла волна - людей разогнуть, на "Дельфине" менты написали на имя хозяина заявление такого содержания:
  "Если осуждённых разогнут, мы, ниже подписавшиеся, в тот же день увольняемся с работы".
  Так что у них во всём свои правила игры и свои законы. Самые страшные годы на "Дельфине" с 1999 по 2003. В то время убивали людей пачками, а местные врачи делали заключение - сердечная недостаточность. Сидельцы зоны часто шептались между собой, "какая к чёрту недостаточность, если его как головешку чёрную вынесли из камеры". Местный "гром", который существует на "Дельфине" в единственном экземпляре, за свой век выдал очень много "жмуриков", так как в нём обычно несут на погост и уже пустой возвращают обратно. При желании, в окно можно увидеть данную процедуру, на кладбище уже крестов не сосчитать и все усопшие, согласно заключениям врачей, с сердечной недостаточностью. Если спросить у любого осуждённого почему на "Дельфине" запретили банные мочалки, и шерстяные носки, свитера и прочее, что можно при случае распустить, то ответ у всех будет один:
  - Вешались люди камерами, по четыре человека сразу, чтоб веселей уходить. И это далеко не сказки.
  Рано или поздно всё и так будет известно как белый день и поэтому скрывать сегодня реальность нет смысла.
  Семьсот человек - это много и пусть двести из них смолчат, остальные по любому в скором времени всё расскажут. Половина сидельцев "Дельфина" сидят за бытовые преступления, совершенные в начале 90-х, за что в те годы, если судья в день приговора пребывал не в духе, давалась смертная казнь. А Ельцин-батюшка своим общим указом в 93-ем её заменил и поэтому сотни мужиков, а ныне стариков прибыли в подобные лагеря, лишённые возможности попытаться обжаловать свои приговоры в выше стоящих инстанциях, особенно в "Дельфине", где подобные жалобы не уместны. Вот и сидит мужик, который 20 лет назад по пьянке ударил свою бабку по голове скалкой, не зная как быть и что делать. А издеваются над ними ни сколько не меньше, чем над людоедами. Мы постепенно узнаем о многих сидельцах, и поэтому не будем забегать вперёд.
  Банный бокс - это любимое место, куда водят людей на бойню. Во-первых, не слышно криков, а во-вторых, при необходимости можно смыть кровь. Сам по себе банный бокс - обыкновенная камера , от дверей на расстоянии метра сплошной отсекатель, сваренный из железных прутьев с вмонтированной решетчатой дверью, две трубы без каких-либо леек и бетонный пол.
  Как только нас с Олегом закрыли в бокс, прозвучала команда:
  - Раздеваться догола и все вещи выбросить за отсекатель!
  При этом, упаси Бог, открыть глаза и на кого-то взглянуть. Но раздеваясь, я всё равно невольно на них посмотрел. Народу было столько, что сразу и захочешь, не сосчитать. На галере, как я понял, разрывалась на части моя сумка с вещами, причём было не важно, новые вещи или нет. А главное, был хорошо слышен спор ментов между собой:
  - Ты в прошлый раз забрал себе свитер! Бери кроссовки!
  Стоя в исходной в чём мать родила, в мой адрес со всех сторон сыпались вопросы: Кто такой? Откуда прибыл? Сколько человек убил? Есть ли родственники, которые могут приехать? Где они работают? И так далее и тому подобное.
  На счёт родственников они всегда пробивают сознательно, опасаясь последствий и тем самым заранее страхуясь, чтоб избежать проблем. Казалось, что вопросы задают спокойно, без злости в душе, но не зря говорят на Руси, что когда кажется, надо креститься!
  Кинули мне, как конченому псу, полосатую робу с времён Лёньки Пантелеева, какие то чугунные ботинки на одну ногу, хозяйские трусы по "фене": "негры в шахте уголь ....." и заставили сесть на корточки рядом с отсекателем. После чего местный парикмахер умелой рукой за несколько секунд обрил налысо. И, ничего не объясняя, закованного, с повязкой на глазах повели на третий пост в карцер, где я должен был просидеть 15 суток карантина.
  Но прежде чем завести в камеру, заставили занять исходную на галере. Поставить ноги, согласно указанной на полу линии, лбом упереться в стену, руки за спиной задрать к потолку и главное - ноги в коленях немного согнуть, вероятно для того, чтоб человек скорее сломался, так как на полусогнутых "стропах" долго простоять невозможно. А это означает железный повод для того, чтоб понести наказание. Я не спорил и встал как положено, при этом не забывая отвечать на команды:
  - Есть, гражданин начальник! - чтоб не будить зверя.
  И когда уже на третьем посту собралась вся дневная смена, всё и началось. Как заведено в "Дельфине" каждый человек в смене обязан нанести удар и сделать это так, чтоб другие его силу отметили дружными аплодисментами. Словом, подобную процедуру они считали как профилактику. Спасибо, зашёл на пост кто-то из блатных звёзд. Они тут же стали смирными и послушными. "Блатной" дал распоряжение завести меня в камеру и на этом их потеха закончилась.
  Я после команды: - "В камеру"! - сквозь неимоверную боль повернул. А когда отсекатель закрыли и потребовали подойти, я уже ничего не соображал и очнулся только от едкого запаха нашатырного спирта, чем усердно пытался привести меня в чувство местный лепила. Далее, вновь была команда подойти и только после этого, расковали и разрешили расход.
  - Куда я попал? - думал я и кто этот ангел спаситель, который так во время нарисовался. А, может, так всё было продумано заранее: пришёл, увидел, победил, в смысле помог. Очки набирает, но зачем? А с другой стороны, не приди он вовремя, убили бы наверняка, уж слишком они увлеклись, более того, я опять подкинул в костёр дров и по своему незнанию нарвался. Дело в том, что после каждого удара осуждённый должен говорить:
  - Спасибо, гражданин начальник!
  Это ведь умом можно тронуться и тот, кто придумал такие правила явно пришелец с Луны.
  Я осмотрелся в камере, чтоб было легче понять и осознать действительность. Ноги гудели как никогда, всё тело ныло от гематом, повсюду такие отёки, что даже смотреть было страшно и главное, на нару садиться нельзя. Я должен сидеть на полу или же просто стоять и так с 6.00 до 22.00 - это первое, что необходимо знать. Соседние камеры, как я узнал позже, считались как карцер. А на галере я был не один, так как в момент, когда прозвучала команда младшего инспектора: - Третий пост, в исходную! - человек может десять из соседних камер хором кричали: - Есть, гражданин начальник! - Отныне в этом хоре я должен был принимать активное участие.
  Пока стояли в исходной и я в том числе, кого-то из сидельцев по соседству увели, а в таких случаях весь пост будет стоять до общей команды "расход". Я сидел на полу у батареи, которая была чуть тёплой. Из нательного белья на мне были лишь хозяйские трусы и роба, поэтому я не знал, как согреться. Нет, нет, дежурный подходил к глазку посмотреть живой я или отдал свою душу Богу. После их профилактических действий хочешь, не хочешь, а приходилось подниматься, так как в любой момент он мог легко открыть кормушку, что заставляло вставать в исходную.
  В камере кроме одноярусной нары была бетонная тумба, в которую намертво был вмонтирован унитаз и обычная железная раковина.
  Время как назло тянулось медленно, что ожидать дальше я не знал. Поэтому мне приходилось прислушиваться к каждому шороху. За окном бегала огромная собака. Глядя на неё снизу вверх, казалось, что это слон в прямом смысле слова. Сам по себе третий пост был наполовину подвалом, и поэтому окно находилось прямо на земле, если смотреть на него снаружи.
  Вскоре привели парня, которого час назад забрали, но в этот раз в исходной всему посту пришлось стоять очень долго, так как не давали и не хотели давать расход сознательно.
  Видимо, на этом парне был какой-то косяк, а страдают на "Дельфине" за это все без исключения и не важно, какое на нём нарушение. Это позже я краем уха услышал, что он, якобы, держал голодовку, точнее пытался держать и требовал прокурора по надзору. А подобные вещи, как правило, на "Дельфине" строго караются самим же прокурором. Он может спокойно позволить себе зайти в камеру с дубинкой в руках, чтоб раз и навсегда разрешить этот вопрос и отныне уже усмирённый никогда не станет добиваться попасть к нему на приём, поскольку здоровье, хоть и в тюрьме, дороже всего.
  Просто этот сиделец был новенький, не так давно прибывший на "Дельфин" и об этом ничего не знал.
  Согреться было невозможно, батарея - это одно название, да ещё обида в душе на всё, что окружало. Даже представить трудно, какое было моё состояние в эти первые часы пребывания на "Дельфине". И правильно говорил оренбургский кореш: - Готовься братан, толи ещё будет!
  В далёком детстве, когда я жил с беспризорниками, местный мужик-вор часто навещал меня и давал уроки жизни, заменяя мне отца, поддерживал штаны. Многие его слова по сей день приходится вспоминать, хотя с годами сама жизнь во многом меняется, я уж не говорю о людях, которые поневоле вынуждены под неё подстраиваться. Поэтому изменения ощутимы и дают о себе знать, особенно в лагерях и тюрьмах.
  Он говорил: "Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом упал".
  Понятно, что только единство в рядах зеков способно победить любую систему. А в одиночку начинать борьбу сегодня, не то чтоб невозможно, а даже обсуждать несерьёзно, так как даже близкие порой друзья подставят тебя так, что век не отмоешься.
  Но какое, скажите, единство может быть в "Дельфине", если даже не знаешь, кто сидит у тебя за стеной. А с другой стороны, если играть по правилам ментов, то проигрываешь сам себе и остаёшься никем и звать тебя никак.
  Рано или поздно маска спадает и тогда человек узнаёт, кто есть кто на самом деле. А чему быть, того, действительно, не миновать.
  Вскоре на пост принесли ужин. Запах селёдки, на которую было страшно смотреть, не говоря уже её есть, был не выносим. К селёдке дали какую-то бурду, чему название даже по "фене" не придумать. Такие блюда как хряпа, жуй-плюй, опарыши и подобное из списка "кремлёвской диеты" даже не сравнить.
  Одним словом, вода водой.
  Когда открылась кормушка, я, чтоб не искушать судьбу, как положено встал в исходную, ожидая команд.
  - Принимай пищу! - сказал, заглядывая в кормушку, инспектор, на что я обязан был ответить: - Есть, гражданин начальник! - и уже после приёма добавить: - Дежурный по камере пищу получил. Спасибо, гражданин начальник!
  Согласен, что бред из набора слов, но ничего не поделаешь, раз уж такие правила.
  Всю пищу, точнее ужин, можно было смело отправлять в унитаз, оставив лишь хлеб.
  Главная "фишка" при приёме пищи - это лопата метра полтора в длину, на которой осуждённым подают корм, как животным в зоопарке. Картина, опять же, маслом, если весь процесс приёма видеть со стороны.
  Не успел я сполоснуть тарелку, как кормушка открылась вновь, а значит требовалось занять исходную. И уже после сдачи посуды, сказать: - Дежурный по камере посуду сдал, спасибо, гражданин начальник!
  Я пытался понять, почему дежурный, ведь по сути в камере кроме меня ни кого не было. Но, увы, такой у них в карантине обычай.
  Общая команда "расход" была дана лишь после того, как все на галёре камеры были накормлены и посуду вернули баландёру.
  Мне, как вновь прибывшему, инспектор сказал, чтоб в камере ничего не оставалось и вся пища должна быть уничтожена, то есть, необходимо съедать, в том числе и хлеб, такой порядок, поэтому крошки и подобного в камере не найдёшь. И чтоб убить всухомятку хлеб, мне пришлось приложить немало усилий, поскольку выбросить его в унитаз было не в моих понятиях.
  
  
  
  
  
  Глава восьмая
  
  То ли ещё будет
  
  Со слов оренбургских сокамерников, после ужина в зоне должна быть проверка, которая не радует сидельцев, так как есть вероятность получить свежую порцию наказаний. Причём получить с ровного места. Всё это следует ожидать в отряде, а здесь, сидя в карантине, я всех правил не знал, да и разговоров об этом подвале в Оренбурге не было.
  Спустя какое-то время прозвучала общая команда "в исходную" на проверку. После чего я приготовился к новым сюрпризам, которые не заставили себя долго ждать. Мне хорошо было слышно, как проходит проверка и чёткие доклады моих соседей и казалось, что нового в этом ничего нет - зашли, выслушали и ушли с миром, но не тут-то было.
  - Слушаю! - сказал мент, когда открыл дверь.
  - Есть, гражданин начальник! - сказал я со старта и продолжил доклад, при этом, как учили, старался не открывать глаза.
  - Почему не брит? - спросил старший по смене.
  - Я не знаю, как и чем, гражданин начальник! У меня же нет ничего для бритья!
  - Много говоришь! Напишешь объяснение!
  - Понял, гражданин начальник! - не решился я продолжать бессмысленную беседу, поэтому после команды: - В исходную! - со словами: - Есть, гражданин начальник! - занял своё место.
  Для меня и наверное для любого, будь кто на моем месте, было бы не понятно, что за объяснение и что я должен изложить. Но как бы там оно не было, напишу, и пусть подавится. А дальше уже как "фишка" ляжет. Вот только вопрос - чем я это сделаю и на чём?
  Минут через сорок был дан общий расход и поэтому, при всём моём нежелании, пришлось поддержать общий хор, но инспектору не понравилось, как люди кричали. Якобы тихо. Команды "в исходную, третий пост" и "расход" повторялись столько раз, что я сбился со счета. Не успел я перевести дух, как открылась кормушка, и опять пришлось вставать в исходную.
  - Бумагу и ручку возьми! - сказал мент.
  - Есть, гражданин начальник! - ответил я, и в кормушке показалась уже знакомая мне лопата.
  - Дежурный по камере ручку с бумажкой получил, спасибо, гражданин начальник! - отрапортовал я.
  - Расход! - сказал довольный моим ответом мент и хлопнув кормушкой, ушёл.
  Что писать, Бог его знает, задумался я, не представляя о том, что в ближайшем будущем подобных объяснительных мне придётся написать не один томик, и что каждое объяснение несёт с собой очень суровое наказание и неважно за что.
  По образцу, который висел на стене, я заполнил шапку: начальнику такому-то, от осуждённого такого-то.
  "Мне 15.03, во время вечерней проверки младшим инспектором было сделано замечание по факту небритости в области лица. Прошу вас сильно меня не наказывать, обязуюсь исправиться. Число, месяц, год и подпись".
  Не знал я, удовлетворит ли подобное "мусорка", но в любом случае, по-другому, не смог.
  Мент нарисовался сразу, как будто за дверью сидел, пока я писал. Лишь позже стало известно, что каждому инспектору смены входит в обязанность за свой рабочий день сдать три объяснения, только тогда можно считать, что свой хлеб он ест не зря. В противном случае считается, что он плохо работал. Я думаю, что это правило и лучше не придумать. Можно себе представить как они шакалят по галёркам, чтоб кого-то поймать и наказать.
  - Написал? - спросил мент, когда открылась кормушка.
  - Так точно, гражданин начальник! - ответил я и как только с помощью лопаты отправил, не забыв поблагодарить ещё раз за ручку с бумагой, занял исходную, ожидая реакцию мента.
  - Что это за "небритость"? - видно не понравилась ему формулировка.
  - А как я должен был написать, что инспектором был замечен пушок?
  - Ты слишком много говоришь! - пробубнил он и со злостью хлопнул кормушкой.
  И только потом я узнал, что подписал себе приговор. Когда вместе с объяснительной они отдают рапорта, то указывают в них, что на замечание, сделанное осуждённому, он якобы грубил и не реагировал. А посему зеки во всех своих объяснениях делают оговорку - мол, с инспектором не спорил и вину признал.
  Где-то спустя час, открыли в камере дверь. На мне застегнули наручники и как положено, загнутого, повели в так называемый "стакан", который для подобных процедур специально стоит на каждом посту.
  Что такое стакан? Это обычная клетка, сваренная из железных прутьев, куда заводят провинившегося заключённого и пристёгивают его наручниками к верхней решётке. Поэтому, если человек ростом не вышел, приходится бедолаге висеть два полных часа, плюс в момент подвешивания зека периодически "подмолаживают" с помощью дубинки, что очень болезненно.
  Вообще, любой удар торцом неприятен. А бывает, попадаются в смене такие конченные отморозки, что умом тронешься, пока висишь. Эти отморозки большие любители гасить окурки об человека. Полученные ожоги теперь поневоле будут напоминать мне об этих ублюдках до конца дней.
  Как я писал выше, администрация на "Дельфине" тоже старается не курить, а если кто и рискнёт, то так это сделает, чтоб никто из начальства его не поймал. Одним словом, прячутся по углам как мыши.
  Два часа я провисел скованным в стакане. К счастью, от ожогов в этот раз пронесло и отделался лишь дубинкой. А когда привели в камеру, время близилось к отбою, поэтому я должен был пройти и узнать ещё ряд незнакомых мне процедур.
  В исходную весь пост встал заранее, чтоб таким образом приготовиться к приёму матрасов и постельного белья. Я старался напрячь весь свой слух, чтоб услышать какие в этот момент следуют команды и что необходимо ответить. Поэтому, когда у меня в камере открылась дверь, я был почти готов.
  - Постельное! - сказал старший по смене.
  - Есть, гражданин начальник! Дежурный по камере постельное получил. Спасибо, гражданин начальник!
  Всё это я сказал, стоя в исходной и не оборачиваясь к ментам, потому как не знал, что делать после сказанного доклада. Но к счастью можно сплюнуть, думал я, так как и на этот раз обошлось. И как только последний сиделец на посту получил всё необходимое, прозвучала общая команда: "Третий пост, приготовиться к отбою!"
  Матрас и прочее кинули к отсекателю, как собаке. Поэтому пришлось затаскивать всё сквозь решётку, после чего застилать на нарах. Стоя в исходной в одних трусах, я ждал команды "отбой".
  Как только прозвучала команд, я поддержав общее: "Есть, гражданин начальник!", и не раздумывая больше ни о чём, нырнул под одеяло, намереваясь согреться, так как замёрз до такой степени, что даже пальцами было не пошевелить. День был напряжённый, чувствовалась смертельная усталость. Очень хотелось спать и глаза закрывались сами по себе.
  В полудрёме я перебирал в голове все события прошедшего дня, и уже почти что уснул, но вскоре мой сон был прерван. Среди ночи открылась дверь камеры, я незамедлительно подорвался в исходную, не понимая спросонья что происходит и с чем связан ночной приход гостей, старался не пропустить мимо ушей следующих команд.
  - К отсекателю! - кричал один из нежданных гостей. А как только меня заковали, тут же сказали: "На выход!"
  Далее глаза закрыли лошадиной повязкой и повели в банный бокс чтоб как я понял, продолжить знакомство. Тем более по ночам в зоне начальство отсутствует, а значит никто не помешает творить беспредел.
  Не могу сказать, какое время меня били, так как сознание потерял сразу после разряда электрошокера. Лёжа на бетонном полу, я пришёл в себя. Моё тело не слушалось и было словно парализовано. Казалось, что я примёрз к полу и уже никто не сможет меня оторвать, но не тут-то было. Заметили что жертва очнулась и продолжили свои профилактические действия, к счастью уже без помощи электрошокера, от которого горло сушило и после завершения своих деяний отволокли в камеру. Я слышал, как закрыли отсекатель, как кричали: "подойди" и что-то ещё. Но в глазах всё сплывалось в кучу и подняться, чтоб выполнить команду сил не было. Поэтому они, наверно, закрыли дверь камеры и дали мне возможность прийти в себя.
  Наручники, скованные за спиной, врезались в руки, и пошевелить ими было невозможно. Но сквозь боль, слыша, что за дверью стоят "мусора", я всё же заставил себя встать и занять исходную в надежде, что увидят и снимут наручники. Они не заставили себя долго ждать и прозвучала команда "отбой"!
  Сна больше не было - оставалось только ждать гостей вновь и готовить себя на очередной подъём. На душе было обидно до слёз, но судьбу не обойдёшь и ничего не изменишь.
  Утром весь пост закричал знакомое: - Есть гражданин начальник! Я прислушивался к движениям на галёре и решил, что будет лучше если матрас и всё остальное, просуну на решётку. Только я это сделал, тут же открылась дверь и все спальные принадлежности забрали, что означало для меня - порадовать инспектора словами:
  - Матрас дежурный по камере сдал, спасибо гражданин начальник!
  - Уборка! - прозвучала следующая команда. И я уже собрался было ею заняться, но вопрос - чем? Даже тряпки в камере не было. Плюнул я на эту затею, настраивая себя вновь понести наказание.
  Спустя какое-то время открылась кормушка. Подъехал завтрак, то есть порция каши. А если одним словом, то просто вода, кроме того в кружку налили какой-то бурды, которую чаем, явно было не назвать. Даже посуду вымыть после всей этой бодяги именуемой завтраком, было нечем. Поэтому, кое-как, отправляя кашку в в "дальняк", я попытался смыть с тарелки следы её пребывания и как положено в "Дельфине" поблагодарить за завтрак гражданина начальника. Затем я стал ждать проверки, заняв исходную позу. Двери вскоре открылись, дежурный потребовал доклад и опять сделал мне замечание за то что не брит.
  - Нечем, гражданин начальник! - попытался объяснить я озлобленному менту.
  - Объяснительную! - выдавил он в ответ и закрыл камеру.
  Как только объяснительная была в руках у инспектора, меня вновь вывели в "стакан" для получения наказания и только к обеду я был заброшен в камеру. А всё потому, что к данной объяснительной была ещё одна по поводу невыполненной уборки. Со слов дежурного в камере была обнаружена грязь и пыль, а значит, пришлось получить дополнительную порцию побоев.
  Обед нисколько не отличался от завтрака, единственная разница - передавалось на лопате две тарелки с водой и что из них первое, а что второе оставалось загадкой, так как неизвестная крупа была в обоих блюдах, а главное, эта вода воняла, хоть нос затыкай. Дело в том, что местные жители с малых лет предпочитают есть мясо с душком, то есть определённое время держат мясо в земле, чтобы таким образом довести до нужного эффекта и только после этого добавляют в пищу. Зекам, естественно, остаётся лишь вода, в которой когда-то варилось оно, как принято говорить в целлофановом мешке с незначительными дырками для видимости в бочке жирных масел - есть такая "фишка" у лагерных поваров. Не раз их самих за это варили в котлах местной столовой. Так что можно себе представить какие получаются блюда после подобных процедур.
  
  
  Глава девятая
  
  Красные глаза
  
  После обеда, меня, с повязкой на глазах, вновь вывели на собеседование с кем-то из блатных звёзд (звёздами зеки зовут кого-то из офицерского состава), так как перед выводом от меня требовали, чтоб во время беседы был чёткий доклад.
  Завели неведомо куда, посадили на специальную табуретку, намертво вмонтированную в пол, пристегнули к ней дополнительными наручниками и оставили сидеть загнутым до прихода собеседника, а как только он вошёл, тут же прозвучала команда:
  - Доклад!
  Я не разгибаясь, глядя в пол, сказал незнакомцу всё необходимое, после чего он предложил мне поднять голову и открыть глаза.
  - Есть гражданин начальник! - сказал я и занял нормальное положение.
  - Странно, - пробубнил майор
  - Что странно? - поинтересовался я
  - Почему у тебя глаза не красные? - пояснил он
  - А почему они должны быть красные, гражданин начальник? От вашей воды или недосыпания?
  - Остришь! Ладно, ещё поговорим! В исходную!- сказал загадочный тип, после чего удалился.
  В исходную, сидя на табуретке - это просто загнуться как можно ниже к полу. Но недолго музыка играла, не долго фраер песни пел, ворвались отморозки и приступили к экзекуции, да так, чтоб глаза покраснели. Надеюсь, понятно почему, у осуждённых "Чёрного дельфина", особенно у вновь прибывших глаза должны быть красные. Конечно же, от слёз.
  Но, согласно моему воспитанию, даже если будут убивать, я не дам им такой возможности, увидеть мои слёзы, что приводило их в ярость.
  Так в традициях "Дельфина" и прошли мои 15 суток карантина. Тело моё привыкло к ежедневным издевательствам и побоям, а на разные синяки и гематомы я уже не обращал внимания и смотрел на это как на должное.
  Сам по себе карантин заключался в том, чтобы взять у вновь прибывших необходимые анализы - кровь, рентгены и прочее.
  В этот день всё шло своим чередом: открылась дверь, сковали за спиной руки, надели лошадиную повязку и поволокли по всей зоне в медицинскую часть. А почему понял? Потому что запах белых халатов всегда выдавал и выдаёт подобные места.
  Прежде чем попасть в рентгеновский кабинет, я должен был ждать какое-то время на галёре в стакане. Итак, на данных процедурах и в дальних от камеры "командировках" я оказался впервые. Но на то она и жизнь, чтобы на каждом этапе пути приходилось преодолевать проблемы. А когда завели в стакан и я по своему незнанию не присел на корточки, думал, меня разорвут на части.
  Они сразу же подбежали ко мне, видя такую "наглость". Дежурные были в ужасе и как только опомнились, долго били, сгоняя на мне своё зло и тем самым, якобы давали уроки на будущее как правильно себя вести в подобных ситуациях.
  К счастью, на обратном пути у меня получилось не спотыкаться на поворотах во время движения, но было нечто другое, что невозможно забыть. А именно, когда вели меня загнутого на свой пост, навстречу нам в санчасть тянули ещё одного сидельца и как поётся в песне, встретились два одиночества. Я встретился с товарищем по несчастью, а наши конвоиры из команды "резерва", так их окрестили в "Дельфине", в задачу которых входило выводить людей куда-либо из камер, пусть это будет баня, прогулка, санчасть и подобное.
  Казалось, наши эвакуаторы не виделись вечность и встретив друг друга, припарковали нас к стене и торжественно обменялись рукопожатием, после чего между ними начался трёшь-мнёшь, то есть базар-вокзал, как ты сам будешь и как твоя баба?
  А мы тем временем, как их верные псы, стояли загнутые рядом и обнюхивали друг друга. И если опять всё перевести на знаменитую "феню", картина была маслом и описанию не подлежит.
  Полчаса ментовского трёпа ни о чём и понты каждого из них по нашему адресу.
  - Ноги согнул! - и тут же удар дубинкой.
  - Голову ниже! - и тут же удар.
  - Лбом в стену! - удар.
  - Руки вверх! - удар.
  - Не слышу "спасибо"! - опять удары и так далее.
  К счастью, когда привели в камеру, до ужина больше не трогали. Изучив правила пользования станками для бритья, я старался больше судьбу не искушать, а просить станок во время утренней проверки ежедневно.
  Процедура бритья на "Дельфине" такая: в конце доклада в момент проверки необходимо спросить: "Гражданин начальник, можно получить станок?" После чего, спустя определённое время, он приносит его из общего ящика, который находиться на посту. Правда, станки выдают такие, хоть караул кричи. Плюс вся процедура с холодной водой и без зеркала. А горячая вода вообще на зоне отсутствует. Не говоря уже о креме для бритья и после бритья.
  Спустя 15 суток карантина за мной пришла "команда из резерва" и как положено, после ряда профилактических действий, поволокли в отряд согласно распределению, то есть решению руководства.
  Мне, можно сказать, ещё повезло, сидя в карантине "Дельфина". И не трудно себе представить, что ожидает, к примеру, насильников, террористов и подобных. Их сотрудники лагеря заранее ждут - не дождутся, почёсывая свои руки.
  Вечерами очень часто слышны крики тех, кого, якобы, учат уму разуму. А точнее сказать, просто издеваются над людьми. Карантин - это всего лишь начало отбытия наказания, которое даётся на всю оставшеюся жизнь.
  Как только меня вывели из камеры и завершили все профилактические действия, на спину погрузили матрас и, подгоняя дубинками, потащили наверх в отряд.
  По распределению я попал на красный корпус в 119-ю камеру, что означало двадцатый пост. И уже после того, как всю камеру заковали в наручники, что я слышал, ожидая на галёре с исходной, для меня прозвучала команда: "В камеру!"
  И со словами: есть, гражданин начальник! - я переступил порог неведомого мне царства.
  Красный корпус "Дельфина" разделён на две половины, имеющие свои названия - "американки" и "европейки".
  Американскими считаются камеры, которые не имеют дверей, как в Америке, то есть сплошные решётки. При случае можно общаться с соседями, которые находятся за стеной и даже пожать соседу руку. Правда, данное общение опасно для жизни, но всё-таки какая-никакая, а связь, что в "Дельфине" очень важно.
  Сидят в камерах, как правило, по четыре человека. Нельзя сказать, что дверь отсутствует вообще. Одна дверь на две камеры находится посередине, чтоб можно было толкать лопату с чем-либо как влево, так и вправо, то есть в секцию "А" и в секцию "Б".
  Когда менты входят в эту дверь, у них есть безопасный плацдарм, так как отсекатели расположены от двери в полутора метрах. Сами отсекатели оборудованы своей дверью, сделанной из железных прутьев с пародией на кормушку, куда надо умудриться попасть, когда подруливаешь задом, чтоб просунуть руки для наручников. А европейками считаются камеры обычного образца с одной дверью и, конечно же, отсекателем. Сидят в европейках по четыре человека. Вот вам и небольшое описание всех тюремных благоустройств.
  
  
  Глава десятая
  
  Сокамерники
  
  Зайдя в свою секцию с матрасом на горбу, я скинул его на пол и, как все сокамерники, занял исходную и только тогда, когда нас поочерёдно расковали и дали общий расход, началось знакомство.
  - Откуда? - спросил один из сидельцев секции "А", представившись Володей.
  - Из Питера! - ответил я.
  - Сидел я как-то у вас в Крестах, правда, было это в далёком прошлом, ещё при царе горохе!
  - Давно значит сидишь? - поинтересовался я.
  - С малолетки!
  - А сам откуда? - спросил я.
  - Сам из Москвы!
  - На "Дельфине" давно?
  - Давно! А ты, как я понимаю, в карантине был?
  - Правильно понимаешь, 15 суток как приехал!
  - Странно, обычно вновь прибывших там маринуют не больше 10 суток! А сидишь давно?
  - Сколько себя помню!
  -Да нет, я не о том, последний раз сколько?
  - С 99-го, просто судили надолго!
  - Я слышал за вас, точнее читал! Переписываюсь с питерскими сёстрами по духовной части и иногда получаю оттуда свежие газеты, так что информация, какая никакая, а всё-таки есть! - похвастался новый кореш.
  - А что, радио здесь отсутствует? - спросил я, оглядывая камеру.
  - Радио есть, но включают его на час и то какую-нибудь местную проповедь от оренбургских "баптистов", порой такая "бодяга", что устанешь слушать! Вот, у нас, Саня, к примеру, тольятинский пастор, в прямом смысле!
  По камере из угла в угол бродил некий Ребров Саня, у которого ушки были на макушке, так как слыша по своему адресу кучу лестных слов, тут же подрулил к нам и представился:
  - Саня!
  - Что, действительно пастор? - поинтересовался я.
  - Бери выше, без пяти минут епископ! - с улыбкой ответил он, но улыбаясь, почему-то прикрыл ладонью рот.
  - Это что за новая "фишка"? - спросил я у Вовы.
  - А как ты думал, если увидят, что смеётся - убьют и медленно! Чтобы даже на том свете человек забыл, что это такое. Поэтому, хочешь - не хочешь, а приходится почёсывать нос! - пояснил Володя.
  - Как это убьют, ты гонишь что ли? - не понял я.
  - Да просто, закуют и попрут в баню, решат, что нам якобы весело! Ты там в карантине проходил профилактику?
  - Было иногда, как прописка на малолетке! И это, я так понимаю, у них норма жизни, в смысле считается как нормальное явление, так?
  - Так то оно так, но это всего лишь начало всех начал! Так что будь готов!
  - Дальше можешь не рассказывать! А этот мужичок - кто? - спросил я, глядя на молча пишущего за столом зека.
  - Это наш Петруха, нормальный мужик! Правда, гонит часто, но от такой жизни, да ещё в его годы не только начнёшь гнать, волком захочется выть.
  - Ладно, слишком много сразу информации - вредно для здоровья! Расскажешь всё постепенно! - сказал я Володе и глядя на его бирку, вспомнил одного москвича в прошлом из блатных, окрещённого в неких кругах "утёнок".
  - Ты же, "утёнок", так? - спросил его я.
  - Ну да, а что? - засуетился он.
  - Да нет, ничего стрёмного, расслабься! Просто есть у меня подозрение, что у нас с тобой много общих знакомых!
  - Не сомневаюсь! - ответил он. Открылась кормушка, что означало в "исходную". Сокамерники подорвались, чтоб занять эту "исходную", словно дикие львы, сорвавшиеся с цепей. Вряд ли олимпийский чемпион сумел бы повторить подобный старт.
  Бедолага Петруха бросил свою писанину на пол, только ручки по сторонам. Я тоже встал и занял надлежащую позу. Тут же в кормушку в мой адрес прозвучала команда:
  - Возьми бирки, новенький!
  - Есть гражданин начальник! - развернулся я и подошёл к отсекателю, при этом стараясь не смотреть на дверь. Бирки влетели в кормушку и упали между стеной и отсекателем. Как хочешь, так и доставай. Хорошо, что последовала команда "расход", и мои сокамерники после дружного ответа: - "Есть гражданин начальник", - помогли мне с помощью половой тряпки, подтянуть к решётке, эти бирки.
  Таким способом "пыжикам" залетает в кормушку всё подряд, как животным, в чём я ещё раз лично убедился.
  - А как теперь эти бирки пришить? - спросил я у своих сокамерников.
  - Завтра с утра на проверке скажем что нужны нитки - пояснил Володя. Он же помог мне заправить кровать, как положено на "Дельфине" и с его помощью получилось не хуже чем у кого-либо. Даже самому не верилось, но чего только не сделаешь, чтоб лишний раз избежать проблем.
  - А кто у нас за стенкой сидит? - поинтересовался я, слыша суету соседей из секции "Б"
  - Там твой земляк Лёха Плотников, Марат Бузулуцкий, Витя из Кургана и один верующий пацан.
  - Почему и один? Особняком живёт? - переспросил я Володю.
  - Нет, просто постоянно молится, мусульманин!
  Я огляделся по сторонам, изучая камеру и многое в ней на мой взгляд, было не понятно и требовало объяснений.
  - Как вы вешаете и вообще достаёте телогрейки? - спросил я, указывая на вешалку, которая была на стене за отсекателем.
  - Как достаём? Обычно просим палку с крючком и с её помощью уже вешаем! А ты думал, бросаем? - пояснил Саня.
  - Ничего я не думал, просто спросил!
  В камере стояли две двух ярусные шконки, к которым в течение дня даже приближаться было опасно для жизни, железный стол, вмонтированный в пол с лавкой и унитаз в виде бетонной тумбы с раковиной.
  Окно в камере, так же как и входная дверь было за отсекателем, и подойти невозможно. А в углу, где находились розетки на стене, были приклеены специальные инструкции, где было чётко отражено, что можно, а что нельзя и распорядок дня для осуждённых, приговорённых к ПЛС.
  6.00 подъем
  6.00 - 6.10 - заправка спальных мест
  6.10 - 6.20 - зарядка
  6.20 - 7.00 - уборка камеры
  7.00 - 7.30 - завтрак и пользование электроприборами. В это время "отмороженный" инспектор кричит во всю глотку:
  - Пользуйтесь! 20 пост!
  А почему "отмороженный" да ещё во всю глотку? Потому что порой его крик слышен на казачьей границе, которая расположена недалеко от зоны и солдаты там после ночной вахты подрываются с кроватей и не могут понять, тревога была или подъем.
  Бывает, "отморозок" какой-то так кричит, давая команду, что срывает свой голос и начинает кашлять. А один из них вообще непонятный мутант. Мало того, что и так у него голос как у старой собаки, так он ещё умудряется его сделать более суровым. Одним словом, дебил конченый. Даже сами менты, над ним ежедневно прикалываются. А "фишка" в том, что, если не знаешь кто там гавкает, можно подумать, что на галёру пришёл великан, а когда увидишь этого клопа, то уж точно не поверишь, что кричал он.
  Много, конечно, идиотских команд, таких как:
  - Приступили! - что означает можно принимать пищу.
  - Приготовились к приёму! - это значит взять в руки ложку и нагонять в себе аппетит.
  - Перевернули матрасы! - эта команда, которую любит давать один барбос, вообще не понятна. Как это перевернули матрасы? А по сути мент от данной команды просто прётся. Обкурится сучёнок и ходит по галёре, прикалывается. Стоит только заправить свою шконку, как приходится всё разбирать и переворачивать, то есть матрас завернуть в обратную сторону. Одним словом - дурдом и только. Но, слава Богу, недолго его музыка играла, так как пришлось подставить эту волчару. Если наглеешь - наглей, но знай меру. Ох и достаёт данная глупистика, переворачивать матрас по сто раз за смену.
  А подставили его очень просто, так как у зеков в этом плане не "заржавеет". Как только услышали, что на галёру пришёл кто-то из блатных, то мы сразу же разобрали заправку и когда он заглянул в камеру, естественно, обалдел. На вопрос:
  - Почему кровати в таком состоянии? Ответили, что переворачивали матрасы, мол, была такая команда от младшего инспектора. И уже, насколько помню, никогда этот "дебил" не требовал от нас заниматься ерундой, но за то сволочь мстил по-другому, по - особому.
  С 8.00 до 8.30, на "Дельфине" утренняя проверка, а с 20.00 до 20.30 вечерняя. Если в это время находиться рядом с зоной, можно услышать много чего интересного, так как крики раздаются со всех постов.
  - Если верить распорядку дня, то скоро прогулка? - спросил я у Володи, который видя во всём моё любопытство, подошёл, чтоб пояснить что либо непонятное.
  - Да, прогулка скоро, но мы редко ходим, так как здоровье дороже!
  - Что, по дороге бьют? - спросил я.
  - Бьют, это мягко сказано! Кровь свернут так, что не рад будешь тому, что пошёл! Знаешь за годы ежедневных издевательств, боли от побоев мы уже можно сказать, не ощущаем, тело привыкает. А вот морально убивают, это хуже нет! Увидишь всё сам! Даже сейчас за нами, какая-то мышь, продуманная пасёт, только не оборачивайся! В стене, рядом с дверью сделанная специальная впадина. А в неё вмонтирован глазок и там постоянно чей-то глаз. Так что, никогда не расслабляйся! Тут ещё нормально, можно лишний раз "отмазаться" лёгкими побоями, а в новом корпусе в каждой "хате" поставили видеокамеры. Там вообще верёвки, люди караул кричат и через карцер съезжают. За каждую мелочь бьют! Здесь даже матом ругаться нельзя и если услышат, туши свет!
  - Неужели всё так серьёзно?
  - Увидишь завтра, когда будет баня, обалдеешь. Трудность ещё в том, что целый день приходится быть на ногах, и упаси Бог закрыть глаза! - Объяснил Уткин.
  - И что будет, если закрыть? - заинтересовало меня.
  - Скажут - спал и уже не отмажешься!
  - Как это спал, стоя, что ли? - не понял я.
  - А им по барабану, стоя или сидя; объяснительная и вперёд на плаху!
  - Тут в распорядке дня написано - зарядка. Это как понять? Встаём в ряд и руки в гору?
  - Нет, просто по радио местный клон будет говорить, что делать! Губки бантиком, руки на ширине плеч и на счёт раз, два машем крыльями! А бывает, магнитофон включат с их любимым шлягером, где одна дура поёт, да ещё идиотским потусторонним голосом! - Скоро к нам придут из Китая, посмотреть на наше бытие, и ... вместе с ними дедушка ё, ё!
  - Слышал я в карантине на галёре, у ментов пела: "Форму новую носю, под инспектора косю!". А ещё какие приколы следует ожидать?
  - Приколы тут на каждом ходу! Представляешь, уборку камеры, к примеру, делаем такую, что кум носа не подточит! А они, сволочи, пыль на пальце с галёры приносят и с наглой мордой говорят: "почему отсекатель грязный". Есть тут один любитель, мы зовём его "мальчик-пальчик"! Он умудряется свой палец засунуть в такую щель, век не подумаешь!
  - А ты про баню "прикололся" что увижу - обалдею? - поинтересовался я.
  - Конечно, обалдеешь! Рассказать кому об этом и смех и грех! Такой сюжет для фильма и Люк Бессонов не сможет придумать!
  - Ладно, не пугай, увидим! А сейчас кажется уже обед должен быть?
  - Да, и нынче ещё терпимо с харчами, пусть помои дают, но с прошлыми годами не сравнить!
  - Не понял, если сегодня в целом вода, то, что же тогда раньше было?
  - Раньше мы по очереди крошки со стола собирали, сегодня ты, а завтра я! Так что пока можно сказать по-Божески, хотя видел, наверное, их любимую селёдку - чистить от костей не надо, сами отваливаются и если чёпики в нос вставить, то можно есть!
  - Ты гонишь, какие чёпики? На неё смотреть страшно!
  - Гонишь, не гонишь, а что сделаешь, надо же как-то харчеваться! - посмеялся Володя.
  Так, за разговором о том, о сём, время пролетело незаметно и вскоре баландёр с инспектором принесли хлеб. Тут же всем пришлось встать в "исходную". А когда дежурные двух секций получили, мы дружно поблагодарили инспектора:
  - Хлеб получили, спасибо, гражданин начальник!
  И уже после команды "расход", земляк за стенкой дал о себе знать:
  - Тебя давно привезли? - спросил Серёга.
  - Третьего марта, в карантине был две недели!
  - Ну и как тебе первое впечатление?
  - Лучше не спрашивай! Сам-то давно здесь?
  - Вас начинали в крестах судить, а нас на этап собирали! Дело "студентов" помнишь?
  - Разбой, что ли? - решил уточнить я.
  - Ну да, тот самый непонятный разбой!
  - А кто там, рядом с тобой? - пользуясь случаем, "пробивал" я, хотя уже знал от Уткина.
  - Марат из Самары, Бузулуцкий!
  - И как у вас дела, терпите?
  - Терпим! Тебе-то может что-нибудь надо?
  - Кто же в тюрьме скажет не надо! - пошутил я. - Бинты, мази, антибиотики; если что - приготовь!
  - Ладно, потом поговорим! Сейчас обед и будет какая-нибудь сволочь по глазкам пасти и уже бинты с мазями не помогут! - сказал земляк и на этом наше общение было законченно.
  Вскоре вновь открылась кормушка и на лопате передали очередной "прикол", а точнее отчётный лист по поводу прогулки и поэтому всем было необходимо соответствующим образом его заполнить.
  На обычном форматном листе были фамилии людей и номера камер всего отряда. Каждый из них в специальной графе должен был указать свой отказ от прогулки. Люди писали такие причины, что читая можно обалдеть, к примеру: "Иванов - болею", "Сидоров - нет желания", "Петров - надоело", кто-то просто - "нет настроения", а кто-то - "боюсь". И поэтому я, чтобы подыграть массе, написал - " нет сил".
  - И что такие листочки ежедневно выдают? - спросил я у сокамерников.
  - Да, гулять не ходим, поэтому пишем, а им для отчётности! - пояснил Вова.
  - Значит, всё-таки, перед кем-то отчитываются на случай внезапной комиссии, так?
  - Тут пока комиссия по степи едет, уже все знают, кто и зачем решил их навестить. И так всё им обрисуют, да ещё своих людей обузданных подставят и все довольны, все смеются. Вопросов и жалоб нет, гражданин начальник! Своя мафия, а она, как известно, бессмертна! - высказал своё мнение "пастор", который без пяти минут "епископ".
  - Тут, когда убивали пачками, кто-то в день приезда комиссии умудрился из бумаги сделать самолётик и пустить его в форточку в надежде, что кто-то из комиссии поймает. Но, увы, приземлился он совсем в другом месте!
  - Я, так понимаю, горючего не хватило?
  - Правильно понимаешь! - ответил Вова.
  - А что было написано в тайном послании?
  - Просто несколько слов, мол, помогите, нас убивают!
  - И какие последствия? - поинтересовался я.
  - Последствия были ужасные. Четверо человек повеселись сразу и с тех пор окна открывать нельзя даже, если в камере летом 50 градусов. А порядок такой, что верхнюю пуговицу на куртке не расстегнуть! представляешь садизм?
  - Трудно представить! А как её раньше открывали, в смысле форточку, ведь к окну не подойти?
  - Брали у инспектора при необходимости палку с крючком! Ладно, ты расслабься! - добавил Володя. - Не бери в голову, не так страшен чёрт!
  Вновь кормушка открылась, что означало, "в исходную". Честно скажу, шокировало меня то, что сокамерники в этот момент как угорелые "подрывались", чтобы занять своё место в "исходной". Много раз я пытался объяснить, что всё это можно не делать, а если и делать, то спокойно, без лишней суеты. Но увы, всё равно повторялось по-прежнему и поэтому, можно было смело окрестить людей роботами.
  Обед нисколько не отличался от того, который я получал в подвале, находясь в карантине.
  Вода с водой и запах тухлого мяса на всю "хату", которое варилось в общем котле в целлофане. А так же выдали, чтоб запить, "блюдо века", пародию на кисель, цвета не устоявшейся браги. Единственное - сам приём пищи не обычный: камера стоит в "исходной". Потом следует команда:
  - Дежурный принимает, четвёртый помогает!
  И со словами: "есть, гражданин начальник"! - двое "подрываются" к отсекателю и как только секция "А" и секция "Б" получают обед, дежурный кричит: "119-ая пищу получила"! - и восемь человек хором добавляют: "спасибо, гражданин, начальник"!
  Инспектор, если наша благодарность его удовлетворила, даёт команду: "приступить к обеду"! - И уже после дружного: "есть, гражданин начальник!" - можно начинать харчеваться.
  А если инспектор по какой-то причине в плохом настроении, тогда его команда может повториться несколько раз и устанешь, пока отвечаешь ему "спасибо".
  Также в момент сдачи посуды, упаси Бог, попасть под плохое настроение. Тогда не только устанешь отвечать "спасибо", но и в "исходной" простоишь длительное время.
  После обеда ничего особенного не происходило, что можно было бы отметить. По поводу и без повода подходил к камере отрядник. Чтоб показать свою работу, принёс мне постельное бельё с одеялом и даже по моей просьбе заменил мне подушку на более соответствующую в параметрах. И так, за общим "трёпом" с сокамерниками время подошло к ужину, который так же начинается с подачи хлеба и заканчивается страшной селёдкой.
  После ужина ожидалось ни что иное, как вечерняя проверка, от которой можно было ожидать всё, что угодно, вплоть до применения спецсредств и различных физических действий, не исключая собак, которые не прочь лишний раз кого-нибудь схватить за ногу. Более того, опять же по-своему незнанию я был помечен крестиком и обречён на вечернюю "дискуссию", но сначала - объяснительная, а затем два часа в стакане и очередное посещение банного бокса. И всё это потому, что на вопрос инспектора: "есть ли в камере какие отходы"? - в смысле выбросить что-либо, я ответил: "пакет с мусором", который стоял у торца кровати.
  Люди каждый день во время ужина отдают баландёру отходы, так как в камере ничего нельзя оставлять. Но есть во всём этом одно "но", а именно: сказанное мною слово "мусор" в "Дельфине" считается как оскорбление в адрес администрации, поэтому говорить принято: "есть отходы".
  Бредовые конечно правила, но ничего не поделаешь, такова местная жизнь и данная Богом судьба, которую изменить уже было нельзя. Мало того, мне пришлось писать объяснение не только за мусор, но и за то, что не пришил бирку, которую при всём желании пришить было невозможно, так как иголку с ниткой выдают только с утра. Но, увы, это никого не интересовало. А все объяснения на этот счёт в устной форме были расценены как пререкания с младшим инспектором на сделанное им замечание.
  Третье же объяснение я должен был написать на то, что в момент проверки в своём докладе не указал, сколько человек я убил. Все мои пояснения о том, что согласно приговору, я перед законом чист и крови на мне нет, только усугубили моё положение, разозлив инспектора. Так как на любое замечание в "Дельфине" надо отвечать однозначно: "виноват", "так точно, гражданин начальник", "исправлюсь"!
  А если вдруг спросит: "есть ли по данному поводу какие-то вопросы", ответ должен следовать один: "никак нет, гражданин начальник"!
  Собственно, весь словесный набор "Дельфина" заключается в ограниченной форме, то есть в ряде установленных фраз: "есть, гражданин начальник", "спасибо, гражданин начальник", "так точно, гражданин начальник", "никак нет, гражданин начальник", "здравия желаю, гражданин начальник" и, естественно, доклад. Всё остальное можно забыть, так как какие-то дополнения или объяснения в устной форме, опасны для здоровья.
  Не знаю, насколько правдивы байки о том, что местные жители близлежащей округи - мутанты, так как когда-то у них в степях был произведён ядерный взрыв, аналогичный Чернобылю. Вот с той поры, мол, и начались в их краях аномальные явления, как в организме человека, так и в окружающей среде. Всё это очень сильно заметно по многим странностям даже невооружённым глазом.
  Есть у местных жителей традиция, которой они придерживаются уже много лет. Эту традицию вообще человеческим умом не понять. Эта традиция местных молодожёнов. Они в момент свадебных обрядов в обязательном порядке подъезжают к лагерю, чтоб сфотографироваться на фоне "Чёрного Дельфина". Это означает в их понятиях - пожизненно быть вместе. "Дельфин" является единственной достопримечательностью в этих мрачных краях.
  После проверки мы были готовы к походу на очередную профилактику и поэтому, когда на посту прозвучал общий расход, каждый по-своему ждал. И надо отдать людям должное, что каких-либо обсуждений перед стартом между ними не велось, поскольку дело привычное и чему быть, того не миновать. Такая профилактика происходила периодически, и неважно было, кому в камере инспектор сделал замечание во время проверки, или же в течение дня.
  Под предлогом обычного обыска зеки из камеры выводились на галёру и кричи, не кричи, никто не поможет. А кому досталось больше, кому меньше, уже зависело от грехов.
  Как только начал осуществляться вывод из камер с европейской стороны, люди заметно вздохнули, зная, что пока дойдёт до них очередь, силы у ментов будут потеряны.
  Признаюсь, я не ожидал, что пройду всю процедуру в общем порядке и ограничусь, как и многие друзья по несчастью, всего лишь рядом ударов. Но Бог помиловал меня в этот раз.
  Задержали меня лишь потому, что новенький и поэтому пытались мне объяснить свои бредовые правила, такие как: чёткость в докладах, сколько человек убил и прочее. Я не спорил и не пытался что-то доказывать, лишь бы отстали. Зато у меня была ещё одна реальная возможность увидеть как "роботы", а иначе людей на "Дельфине" не назвать, выполняли различные команды, а это даже описать сложно. Все "стаканы" на галёре были заняты, то есть в них висели пристёгнутые люди. А если всё это увидеть со стороны, то можно подумать, что это кошмарный сон. Такое ощущение, что мгновенно переносишься в период инквизиции с их кровавыми пытками.
  Помните, поражение Спартака - кругом одни виселицы. И ладно бы просто висели парни прикованные наручниками, так они обязаны соблюдать при этом все установленные инструкции, а именно: закрыть глаза, открыть рот и вытащить язык.
  Ужасное зрелище! Рассказать кому на воле - ни за что не поверят.
  - Ну, как ты? - спросил Володя, когда уже всё было позади.
  - Терпимо! - ответил я. - Пока терпимо!
  - А завтра баня, у тебя есть сменное бельё?
  - Откуда? Всё же забрали ещё по прибытию! Я вообще не знаю где моя сумка! - ответил я Володе.
  - Завтра отрядник придёт, спросишь, хотя вряд ли что-то останется, если только какие носки на одну ногу или тетради с рваными листами, понимаешь? Гигиена, якобы, и всё идёт через прожарку, ну а там и ужаривается!
  - Интересные вещи ты рассказываешь!
  - А как ты думал, это же "Дельфин! У меня, если что, есть сменка, "боги" как-то прислали, в смысле верующие, так что найдём. У Серёги можно что-то спросить, он нормальный парень и тебе точно не откажет, тем более твой земляк! У тебя - то, есть кто на свободе? Матушка, семья или один как перст? - интересовался Вова.
  - Есть, конечно! Мать, жена, но что-то говорит мне, что женой она считала себя только до приговора!
  - Почему ты так думаешь? - поинтересовался Вова.
  - Есть такое предчувствие. В этом я никогда не ошибаюсь, так как достаточно хорошо изучил людей!
  - А дети как? Есть или не успел?
  - С детьми ещё сложней. Они ведь меня практически не знают. Можно сказать, видели за 20 лет два-три раза и то транзитом. А зачем им такой отец, да ещё с таким сроком! Более того, как мне сообщили, там у них второй папа и они в нём души не чают.
  - Понятно! Ну, время покажет, не думай об этом, как говориться, утро вечера мудренее, так что терпи, всё обойдётся!
  Вскоре прозвучала команда готовиться к отбою, а это значит, что в нашу задачу входило раздеться и приготовить своё спальное место. И через пятнадцать минут после команды "отбой" все наконец-то заняли свои места на шконках. И такая стояла тишина - что в это трудно было поверить. Ни единого шороха или скрипа. По-видимому, день, проведённый на ногах и в постоянном напряжении, давал о себе знать.
  Когда, утром, отвечая на команду "подъём" - весь пост закричал: - "Есть гражданин начальник"! - я обалдел от такой "армейской" подготовки. А если учитывать, что пребывал в сонном бреду, то слыша подобное, вообще потерялся в пространстве, такое ощущение, что зеки не спали, а только и ждали данную команду. А иначе никак не понять. И все как один подорвались со своих спальных мест, начиная заправку. И не успел я как следует открыть глаза как кровати у всех были заправлены и по местному радио звучала зарядка.
  Одним словом уложились в график.
  Хорошо, Володя помог мне разобраться с постельным и, слава Богу, успели вовремя, так как "партизан" инспектор уже пробивал по глазкам в поисках запаздывающего, чтоб нагреть на нём объяснение, а значит положить в свою копилку 50 копеек к зарплате. В том, что это действительно так, я, спустя время, убедился на все сто процентов. Многое ментам было просто не скрыть и весь их спор между собою в камерах хорошо слышен, а так же разговоры о том, кого сегодня похоронили, от чего он умер и так далее.
  Я мысленно переваривал в голове всё, что говорил мне адвокат, всё, о чём ежедневно разговаривал с Никитой и, наверное, этим старался успокаивать себя. Внушал, что всё, происходящее вокруг меня - это временное явление и весь этот кошмарный сон скоро пройдёт, но, к сожалению, судьба мне готовила новый сюрприз, который даже представить было невозможно. Трижды прав был мой дед, когда говорил мне, что продажные нынче люди и верить никому нельзя.
  Обо всём этом мы узнаем чуть позже и тем самым поймём, кто есть кто. А пока, хочется отметить как на "Дельфине" делается уборка камер и если, не зная, на всё посмотреть со стороны, можно сделать вывод, что находишься в сумасшедшем доме. Потому, как такую уборку нормальному человеку, и даже всеми нами любимой Золушке никогда не сделать. Нет такой щели в камере, где можно было бы обнаружить пыль. Краны на умывальнике и унитазе кажутся золотыми. А кому рассказать, как умудряются люди мыть полы за обтекателями, как у окна, так и у противоположной стены, где находится дверь, ни за что не поверят и примут за сказку. Я и сам признаюсь, ни за что не поверил бы, пока не увидел всё это своими собственными глазами.
  Перед тем как начать уборку, половая тряпка опускается в унитаз, после чего опытная рука зека берёт её за уголок и бросает между прутьями, причём так метко, с последующей просушкой, протиркой и прочими хитростями, что при осмотре инспектором лупой, во время проверки - пылинки не отыскать.
  А уж как протирается отсекатель, кровати и стены даже вспоминать не хочется, так как данный процесс, будет сниться мне по ночам всю оставшуюся жизнь.
  Я думаю, что очень трудно себе представить, как велось обучение людей подобному ремеслу, чтоб довести его до совершенства.
  После завтрака с неизвестной ранее крупой и водой настало всеобщее затишье в ожидании проверки и новых сюрпризов.
  Местная вода тоже имеет свои незабываемые качества. Если взять из под крана пробирку на анализ, то у специалиста - лаборанта, волосы под беретом встанут дыбом, так как порой ручку зубной щётки от мазута не отмыть, и это в прямом смысле слова. А что после этого творится у людей в желудке, даже трудно себе представить.
  Утренняя проверка прошла, можно сказать, в дружеской обстановке, если не считать мелочей, таких как неправильный доклад, где до сих пор неизвестно, сколько человек я убил. Плюс вторая объяснительная за то, что бирку не пришил вовремя. У соседей - кто-то полотенце не там повесил, кто-то голову не побрил и т.д. Одним словом, хватило на то, чтоб вывести камеру на галёру и получить соответствующие взыскания. И уже после всего по всему посту была дана команда:
  - Приготовится в баню!
  Я думаю, что тот, кто придумал такую команду, как приготовление к бане был не просто мутант, а мутант сумасшедший.
  Как только прозвучала команда: "Готовиться!", - раздался дикий крик сотен заключённых: "Есть, гражданин начальник"! Все уже стояли в одних трусах в "исходной", а дежурный по камере готовил мешок, укладывая в него мыло.
  - И когда пойдём? - обратился я к Володе
  - Не знаю, как мыться будут!
  - То есть? - не понял я и решил уточнить
  - Пока наша очередь подойдёт!
  - Но мы же не можем стоять голыми?
  - А это их не интересует, будем стоять до посинения, но главная "фишка" впереди! Хочешь, расскажу? - предложил Уткин
  - Нет, лучше не надо, сам увижу!
  - Да, в бане когда помоемся и нас закуют в наручники дежурный скажет:
  - 119-ая помывку закончила! И мы дружненько, продолжим:
  - "Спасибо за баню гражданин начальник"! - Что, запомнил? - посмеялся Володя.
  - Сложно запомнить, но я постараюсь, чтоб не подвести!
  - И ещё, если вдруг "отморозкам" наша благодарность не понравится, в камеру вернёмся не скоро! - продолжал он
  - Ты не загружай меня ужасами, а то испугаюсь и откажусь от бани.....не успел я договорить, как тут же распахнулась кормушка и младший инспектор кричал, на чём свет стоит:
  - "Уткин, к отсекателю! Что за разговоры во время исходной! Я вижу, у тебя язык прорезался! В стакан захотел"?
  Но Володя на весь его трёп даже не реагировал, а просто стоял у отсекателя и чеканил доклад.
  На "Дельфине" есть ещё одно строгое правило, которое необходимо соблюдать, а именно: после того как, стоя у решётки, осуждённый исполнил доклад, он обязан открыть рот и вытащить язык, то есть "гоблином" замереть, дожидаясь новых указаний.
  Руки, естественно, вниз, ладони так, чтоб мент их видел, пальцы веером - мало ли может между ними гвоздик спрятал и глаза закрывать строго настрого.
  - А что делать человеку, когда он сидит на "толчке" и в этот момент открывается дверь или кормушка? - спросил я как-то у Володи.
  - Не так давно мы действительно бежали и не важно, успел ты вытряхнуть дерьмо или нет. Порой менты сознательно в этот момент открывали кормушку. Была у них очередная "шиза". А сейчас просто сидишь, поднимаешь руки вверх, пальцы растопырил, глаза закрыл, рот открыл и вытащил язык! Представляешь такое чудо на "толчке"?
  - А зачем рот открывать? - решил уточнить я.
  - Как зачем? Вдруг у тебя там криминал или захочешь плюнуть на мента!
  Раз пять Уткин стоял у отсекателя по требованию младшего инспектора. Повторил доклад и после слов "отморозка": "Напишешь объяснение!", был отпущен на место "в исходную".
  - Вот такие у нас чумовые динозавры! - сказал Володя мне, давая тем самым понять, что всё происходящее на "Дельфине", это ничто иное, как норма жизни лагеря.
  - Ты, когда поведут в баню, по дороге должен будешь говорить: ту-ду, ту-ду, ту-ду!
  - Ты что, прикалываешься надо мной?
  - Почему прикалываюсь, вполне серьёзно!
  - А ты, когда пойдём, что будешь говорить?
  - Я тоже, что и ты, а Петруха как дежурный будет гудеть как паровоз и говорить: чух, чух!
  - Да, блин! У вас явно не соскучишься! И это, как я понимаю, какой-то очередной ментовской прикол?
  - Да, по-своему прикалываются. Это у них паровозик "Ленина", называется!
  - И много таких паровозиков на "Дельфине"?
  - В каждой камере свой! Ладно, давай пока тишину поймаем, а то "кентавр" ходит, пасёт и опять к отсекателю потянет!
  Бред какой-то, стоя в "исходной", думал я. Да и замёрз до самого не могу. Ведь как - никак за окном далеко не май месяц.
  Время, как назло, тянулось медленно, но, тем не менее, приходилось стоять и терпеть, ожидая своей очереди.
  - "Американки, приготовились в баню"! - раздалась команда на галёре и наш блок дружно ответил:
  - "Есть, гражданин начальник"!
  Это означало, что мы вскоре должны были начать путь в баню.
  Дело прошлое, менты порой в плане команд начинают париться между собой. Крикнет какой-нибудь "отморозок": "Европейки в исходную!"
  Мы, естественно, не встаём, так как команды "американкам" не было. А кто-то в этот момент, пробивая глазки, начинает глотку рвать в наш адрес, мол, почему игнорируем команду и находимся не в "исходной". Объяснения на этот счёт никакие не принимаются, а значит опять "туши свет".
  Часто, после таких непонятных команд спрашиваем секцию "Б":
  - "Парни, вы стоите или идёте"?
  После чего уже на свой страх и риск принимаем общее решение, чтобы было не обидно, что "кому-то дали сапоги, а нам не дали".
  В "Дельфине" не как в обычных тюрьмах, общения между камерами нет, и вряд ли когда-то будет. Изоляция - строгая и, конечно же, "коней" люди не гоняют, чтобы поиграть в тюрьму. ("Гонять коней" - это нелегальная тюремная почта, которая заключается в передаче записок между камерами, на которую во многих тюрьмах смотрят сквозь пальцы). Поэтому нет возможности о чём-либо договориться и кого-то в трудную минуту поддержать, чтоб сообща отстаивать свои права.
  Администрацией предусмотрено всё до мелочей. Плюс, почти в каждом "хате" есть засланный "казачок", который по делу и без дела всё докладывает ментам во время проверки. Например, может спокойно сказать, что кто-то ругался матом или стоя умудрился спать.
  Однажды здесь был такой случай, который, вспоминая, люди рассказывают как анекдот. В те времена, когда смерть бродила по "Дельфину" налево и направо, в рабочую камеру к людям попала сигарета. Вероятно, мастер забирая продукцию, забыл или оставил сознательно, что практиковалось чаще всего. После того, как все покурили и оставили "пятку" подобному дебилу, то есть "казачку" - он спокойно спросил парней:
  - "Все покурили"?
  - "Все"! - ответили ему парни. - А это твоя доля.
  Этот "пёс смердящий", без зазрения совести бросил окурок к двери за отсекатель и тут же нажал кнопку вызова, которая существует в каждой камере. И как только нарисовался мент, этот придурок, ничего не говоря, показал ему на окурок.
  Что характерно во всей этой истории, что за такое нарушение порядка, придурка менты били так же, как всех - ни больше, ни меньше - тем более за такое нарушение. А ему, как выяснилось, всё "по барабану" - мазохист и только.
  И главное во всём этом то, что с него за "косяк" не спросишь, потому как менты сознательно будут бить весь пост, чтоб таким образом пресечь камерные разборки, которые происходят между сокамерниками.
  Бьют людей так, что их крик слышно за много вёрст. Если в данный момент на границе, которая находится недалеко от лагеря, будет прорываться шпион, услышав крик с "Дельфина", в ужасе повернёт обратно, решив, что с русскими "отморозками" лучше не связываться.
  Лай собак на галёре уже был рядом с нашей дверью, значит, прошёл мимо "поезд" соседей под номером 118 и с минуту на минуту движение начнётся у нас.
  После сказанного Володей, я, конечно, ожидал нечто из области фантастики. Поинтересоваться более подробно на счёт сценария предстоящего спектакля возможности не было, так как много в "исходной" не поговоришь. Поэтому я готовил себя к худшему и будь, что будет. Убить, может, не убьют - а всё остальное, уже вполне привычное дело, а уж для сокамерников, тем более. И если честно, пока у меня был шанс по уголовному делу, я старался, как мог держать себя в руках и лишний раз не рубить с плеча. А не будь у меня этого шанса, ни за что бы ни смирился со сроком, потому что глупо сидеть до конца своих дней не ведомо за что, и терпеть ежедневные унижения и побои. Я считаю, что это просто не серьёзно, тем более с моим характером, из-за которого мне самому порой бывает невмоготу. Любое унижение и оскорбление заводит меня и порождает злость. Не будь у меня шанса, Бог знает, как бы всё сложилось. Тем более, что в данном случае много ума не надо, стоит всего лишь показать свои зубы и менты уже сами сделают своё дело. После чего отнесут в общем гробике на погост, и гори всё синим пламенем.
  
  Глава одиннадцатая
  
  Паровоз
  
  Опять прозвучала странная команда:
  - В "исходную" 119-ая! Если учитывать то, что мы уже больше часа стоим почти голые.
  Но ничего не поделаешь, в рядах ментов подобное случается зачастую, что можно считать, как очередной сбой в "системе".
  Двери открылись и толпа из резерва, судя по топоту, зашла на нашу мини-галёру, чтобы поочерёдно заковать нас в наручники перед тем как открыть отсекатель и вести в баню.
  - "Первый"! - сказал мент, и Петруха со словами:
  - "Есть гражданин начальник"! - "подорвался" к отсекателю, просовывая свои руки в подобие кормушки. Такие манипуляции в слепую сделать не так-то просто, так как к отсекателю человек подруливает задом.
  - В "исходную"! - пробубнил мент и дал команду второму, продолжая сковывать руки.
  Во всей этой "тусовке" я был третьим номером. А замыкал наш "паровозик Ильича", который предстояло выводить из ангара, тольятинский пастор, который, как я писал ранее, без пяти минут уже почти был "епископом".
  - "Секция "А", на выход"! - прозвучала команда. Дружно ответив:
  "Есть гражданин начальник!" - мы гуськом потрусили к выходу. А далее началось то, о чём ни в сказке сказать, ни пером описать:
  На галёрке, нас загнутых поставили в ряд, один за другим, так чтобы голова каждого упиралась в задницу впереди стоящему. И как только была дана команда: - "Поехали"! - "машинист" Петруха дал импровизированный гудок и наш "паровоз" тронулся в путь. Я был в шоке, и казалось, что всё это был сон, потому что за действительность такое принять было невозможно. Петруха, не умолкая, твердил "чух, чух, чух", подражая паровозу. А все остальные "ту-ду, ту-ду, ту-ду", пытаясь озвучивать стук колёс. И как только, посреди галёры, наш состав остановился, якобы на светофоре, чтоб тем самым позволить ментам открыть решётку, которая разделяла "американок" от "европеек", а заодно и перевести "стрелку". Петруха в этот момент произвёл очередной гудок. Я же не выдержал и разогнулся.
  - "Вы что совсем обалдели менты, цирк устроили здесь"?
  К счастью, лошадиных повязок во время похода в баню на глазах не было и поэтому я мог видеть всех наших проводников, которые стояли с обалдевшими глазами, так как никто из них такой наглости от меня, конечно же не ожидал. А как только опомнились, тут же словно голодные псы набросились на меня. Удары посыпались со всех сторон, как из рога изобилия.
  И всё может быть в данной ситуации обошлось бы ровно - согнали зло и успокоились, но не тут-то было: собака, надрессированная для таких случаев, как лев набросилась на меня, и казалось, что я последний раз в своей жизни стою на собственных ногах. Эти "ментовские отморозки" даже не пытались оттащить её от жертвы. Они наоборот травили её на меня и любовались происходящим. И как только, я, можно сказать, простился с жизнью, к моему счастью на галёре появился кто-то из блатных офицеров. В одно мгновение произошло затишье, и даже собака смирилась с приходом начальства и затихла, как мышь.
  - "Что тут происходит"? - спросил странный пришелец
  - "Следуем в банный бокс"! - ответил кто-то, после чего добавил:
  - "А этот - упал"!
  Всё сказанное было в мой адрес.
  - "Ведите"! - сказал "блатной", и нас тут же подхватили под руки и загибая с помощью дубинок как можно ниже, поволокли в баню. А когда за последним из нас закрыли отсекатель, прозвучала команда:
   - "Дежурный"! - после чего и последовала процедура снятия наручников. Только потом всем разрешили мыться.
  Вода была чуть тёплой. Я больше пытался смыть кровь с ноги, чем мыться сам, так как после собачьих зубов, кровь текла ручьём. А наши проводники тем временем, стоя за решёткой, скалили зубы. И хотя смотреть на них было запрещено, я это чувствовал всем своим нутром.
  А ещё они специально били дубинками по решётке, наслаждаясь, как в страхе от каждого удара вздрагивают люди и это их забавляло, как малых детей. Через пять минут, была команда:
  - "Заканчиваем"!
  И со словами:
   - "Есть, гражданин начальник", - мы уже одевали на мокрое тело трусы.
  Кровь из ран не останавливалась и стоя загнутым в исходной, пока моих сокамерников сковывали наручниками, я это хорошо видел. По ментам, как я понял, вся эта "бодяга" с раной была до "фени". Как только мы дружно поблагодарили ментов за прекрасную баню, я настроил себя к новым испытаниям. В душе я уже твёрдо решил отказаться от подобного "спектакля", чтобы опять быть вагоном в составе поезда и поэтому на выходе из банного бокса приготовился разогнуться до петрухиного гудка. Но в последний момент меня, как в прочем и всех подхватили и, прижимая как можно ниже к полу, поволокли в камеру, куда со злобой втолкнули, как прокажённых, охаживая со всех сторон дубинками. После чего, по правилам, установленными в "Дельфине", мы мокрые в одних трусах продолжали стоять в "исходной", ожидая, когда пройдёт через баню секция "Б" и остальные камеры. А поэтому, общий расход посту был дан лишь через полчаса. Брать полотенце и вытирать себя, уже не было необходимости, так как стоя в "исходной", вода на наших телах испарилась сама по себе.
  Камера была перевёрнута вверх дном. Это была вполне естественная практика на "Дельфине", то есть во время бани производить очередной шмон. Правда, шмон в это время производили более жёсткий, чем в обычные дни. Ненависть к осуждённым подчёркивалась как никогда, а именно: всё сознательно разбрасывалось по сторонам и топталось ногами, будь это личные вещи людей или постельные принадлежности. Для ментов это было неважно.
  После такого шмона вновь начиналась генеральная уборка со всеми входящими и выходящими последствиями. Большое спасибо Володе. Он сильно помог мне. Бог свидетель, без его помощи самостоятельно я бы не справился с этой "долбанной" заправкой.
  И пока люди собирали по камере свои вещи, я занимался ногой, перебинтовывая её носовым платком.
  - Ты зря так себя повёл! - сказал Володя, глядя на мою суету.
  - В плане, как повёл? - спросил я.
  - В плане, что ничего не докажешь, а лишь потеряешь здоровье! Они убьют и глазом не моргнут. Думаешь, ты первый, кто так же срывался и показывал зубы?
  - При чём тут зубы, Володя? Хочешь сказать, что всё это нормальное явление? Тебе 50 лет, а ты как ребёнок ту-ду, ту-ду. Это даже рассказать кому-то стрёмно!
  - Понимаешь, любое неподчинение в "Дельфине" отражается на людях, мы то, ладно, потерпим, а остальные будут ядом дышать, зная, что из-за нас их морозят и прессуют!
  - Знаешь, по мне лучше десять раз стерпеть, чем прогнуться и позволить им унижать себя всю оставшуюся жизнь!
  - Ладно! Как нога?
  - Как? Никак, видишь! Если заражение будет вообще труба!
  - Ты мочой платок смочи! Лучшего лекарства здесь не найдёшь, так что на врачей не надейся и вообще забудь, что они есть!
  - Что там у вас случилось, вся галёра в крови? - слыша наш трёп, спросили соседи из секции "Б".
  - Да так! - ответил я. - На светофоре проскочили на красный.
  - Ты не играй с огнём. Володя объясни ему, что и почём! Держи себя в руках!
  - Я и так стараюсь быть послушным, сам с себя удивляюсь!
  Открылась кормушка и наша беседа была прервана, так как принесли хлеб, а значит, вновь начались исходные, благодарности и прочие непонятные явления. До ужина весь пост тренировался отвечать на вопрос инспектора: "есть ли у кого жалобы или заявления", что также нередко происходит в "Дельфине", так сказать "тренировочные дни". Поэтому пришлось до вечера кричать: "никак нет, гражданин начальник!".
  После вечерней проверки согласно нарушениям, допущенным в течение дня, был очередной выход на галёру и произведена профилактика.
  Стакана, к счастью, мне в этот раз удалось избежать, но досталось больше, чем когда-либо. А всё потому, что опять мне пришлось писать ряд непонятных, на мой взгляд, объяснений, плюс события в бане не остались забытыми. Придираться стали чаще, а бить больше и в основном по свежей ране, чтобы кровь невозможно было остановить. А объяснения в этот раз мне пришлось писать за то, что не побрил голову. Но я даже не думал об этом, да и брить было нечего. Но соколиный глаз инспектора всё же что-то усмотрел.
  Второе объяснение потребовалось написать на костюм, который мне часом раньше выдал отрядник, а старый, который получил по прибытию, забрал. Объяснение потребовалось за отсутствие белых полос на костюме согласно установленному в "Дельфине" образцу.
  Дело это уже в прошлом, но эти долбанные полосы, которые уже давно в нашей стране отменены, в нашей зоне пришиваются людьми-рабами на местной швейке. В определённый день начальник отряда относит туда костюмы, даёт людям команду пришить. Поэтому я при всём желании не смог бы это сделать самостоятельно. Объяснять инспектору, что завтра отрядник все сделает, было бессмысленно. Для него ведь неважно кто, когда. Главное, что он видит в данный момент, то есть отсутствие стандарта. Так что я попал под раздачу по полной программе. Когда прозвучала команда "отбой", я нырнул под одеяло без задних ног.
  Так в обычном режиме "Дельфина" прошла неделя. Новостей особых не было, а всё остальное - ежедневные унижения и издевательства стали вполне привычными.
  Единственное важное событие, которое нельзя упустить - это получение "пастором" посылки, которую прислала ему сестра.
  Как обычно за дверью раздалась команда: - 119-ая в исходную!
  И "дачница", в сопровождении толпы ментов, жаждущих что-либо "крысануть", вошла на нашу галёру. Данное "крысятничество" в "Дельфине" тоже считается нормальным явлением. ("Дачница" - от слова "дачка", то есть передачка с воли, посылка или передача чего либо. "Дачница" - это человек, который её приносит в камеру)
  - Дежурный, к отсекателю, четвёртый помогает! - пробубнил мент, а я невольно вспоминая фильм, добавил про себя: "а тридцатого уничтожить".
  Не глядя на пришельцев, можно было легко определить, что происходит за нашими спинами. Подробности получения посылки уже рассказал нам дежурный. Слушая его, уже нечему было удивляться и тем более возмущаться в этой, забытой Богом глубинке, где свой мирок и свои законы. "Дачки" дербанят менты, как голодные собаки на городской свалке, готовые нырнуть с головой в мешок, который принесла "дачница".
  Даже такие мелочи как ручки, конверты и подобное зеки и половины на руки не получают.
  
  
  Глава двенадцатая
  
  История Дельфина
  
  Я согласен с тем, что большинство осуждённых в "Дельфине" - конченые люди. Далеко ходить не надо, чтоб их отделить от основного контингента. Достаточно услышать доклад, где указывается и статья, свидетельствующая о том, что это педофил-насильник и количество убитых им. Порой стоит рядом подобный оборотень и докладывает, что убил 28 человек. Слушая об этом, невольно голова поворачивается, чтоб на него посмотреть, не думая о нарушении правил. В своей жизни судьба сводила меня с некоторыми из них.
  Описывая реальную жизнь осуждённых на "Дельфине", я не хочу кого-либо разжалобить или, как принято говорить, "давить на жалость". Я сам всю жизнь презирал и жестоко наказывал насильников. Я всё это пишу лишь потому, чтоб эти "отморозки" знали и в какой-то мере имели представление о том, что их ожидает после приговора. Противно было смотреть на этих маньяков - оборотней в залах судов, где они с наглой улыбкой, получая пожизненный срок, убеждены в том, что жизнь на этом не заканчивается и приговор ни сколько их не испугал.
  В своей жизни, волею случая судьба сводила меня с некоторыми из них, в том числе и на "Дельфине", о чём я расскажу позже. А вот во времена царя Соломона, когда вышку можно было заработать, не напрягаясь, все без исключения маньяки, совершая свои преступления, очень хорошо помнили о последствиях. Поэтому, у них были тормоза, и до убийства дело не всегда доходило. Не у всех, конечно же, но всё-таки. С их слов, если когда доходило до убийства, то это по причине очередной "шизе", но в основном они мыслили здраво. А сегодня, даже при самом плохом раскладе они твёрдо уверены, что их не убьют. Когда в лагере, в старые добрые времена, насильника подводили к горящей топке, можно поверить, что на все вопросы он ответит правдиво. Но это длинная и очень больная тема, а поэтому мы поговорим о ней в следующий раз.
  Я хочу отметить, что не все заключённые могут быть конченые подонки и даже те, кто в своё время были приговорены к высшей мере. На этот счёт можно вспомнить и привести массу примеров, где срок, назначенный человеку не соответствует действительности, а всего лишь стечение обстоятельств. Обычно это можно отнести к судье, который оказался на тот момент в плохом настроении. Именно эта несправедливость в приговорах навсегда убивает в человек все положительные качества, возбуждая в нём лишь злобу и ненависть. А потом все мучаются в догадках, почему из ста процентов осуждённых после освобождения восемьдесят процентов возвращаются в лагерь?
  Анализируя статистику прошлых лет, связанную с приговорами, во многое очень бывает трудно поверить, даже искушённому в этих вопросах человеку.
  К примеру, за двоих, а то и троих убитых срок не превышает 24-х лет. Человек, защищая себя и свою жену с маленьким сыном, убив одного человека, получает максимальный срок. Поскольку убил он, по убеждению суда, якобы с особой жестокостью. А второй подельник согласно приговору, хотя и мог убежать, но остался инвалидом. А почему парень убил подонка с особой жестокостью, а второго оставил инвалидом? А ответ оказывается прост - подонки в момент разбоя изнасиловали его жену на глазах малолетнего сына, а инвалид оказался сыном одного влиятельного деятеля. Как известно, подобные субъекты, пользуясь такой крутой "крышей", никогда не отдают отчёт своим действиям и, зная о безнаказанности, возбуждают в себе азарт и желание всему иметь продолжение.
  Многие любят говорить такие слова, как: "самосуд у нас наказуем, на то есть закон" и подобный "бред".
  Если здраво подумать - закон у нас в стране есть, но "не про нашу честь". Если за спиной "крыша" из ряда высших эшелонов, то справедливости добиться невозможно. И, конечно же, многим пострадавшим людям - обидно, так как они хорошо знают, если отдать подонков правоохранительным органам, они завтра уже будут на свободе. Не секрет, что очень часто в нашей стране настроение судьи зависит от того, как на него пытаются "надавить". К большому сожалению - этот факт очевиден. А если поглубже копнуть, то можно столкнуться с ещё более тяжкими и невероятными закононарушениями в судебных инстанциях.
  Но сейчас, наше повествование не об этом. Просто я считаю, кем бы человек ни был, а забирать у него из посылки, которую присылает ему больная мать, выделяя на то последние копейки из пенсии, часть продуктов и ряд личных вещей не только подло, но и неправильно по всем понятиям жизни.
  Но откуда у ментов в "Дельфине" понятия? Подумаешь, "крысанул" красивую ручку с карандашом и кусок сала с пряниками. Это ведь не наказуемо, а значит вполне допустимо.
  Конечно же, я допускаю, что вышестоящее руководство об этом не знает и не предполагает, что их подчинённые способны "подрезать" зеков на том же чае с конфетами. Но что есть, то есть и от этого никому не уйти.
  Во всей этой кухне с давних времён существует ещё одна "фишка", которую никак нельзя упустить, а именно - приказ сверху о быстром уничтожении продуктов, что означает, к вечерней проверке ничего съедобного в камере не должно оставаться ни при каких обстоятельствах. Вот и "топчат" люди на скорую руку, а потом, не слезая с толчка в момент исходных, невольно выглядят "дебилами". По-другому, глядя на такое чудо века, увы, не назвать. Руки в гору, рот открыт, глазки закрыл и язык вытащил по самое некуда.
  И главное, что пожаловаться кому-то о подобных вещах нет никакой возможности, да и кому?
  Более того, в ведомости о получении посылки осуждённый ставит свою подпись, что получил всё и претензий никаких не имеет. Так что при желании ничего не докажешь, тем более с таким режимом.
  Если только зарядить каким-нибудь пургеном, что-то определённо вкусное, которое при раздаче ни за что не попадёт в камеру, а после чего ехать туда в шапке-невидимке с внезапной проверкой и брать "крысу" с поличным, сидя на "толчке". Но кому это надо, если в "Дельфине", по мнению большинства граждан, в основном сидят нелюди.
  На этой неделе мне принесли посмотреть на сумку и её содержимое. А принесли посмотреть потому, что сумка в камере не положена. К моему счастью, трусы с носками одиноко лежали на дне, несколько конвертов с ручкой. И за это можно сказать спасибо нашим "драгоценным" стражам порядка. А остальное, увы, во время прожарки "ужарилось". Зато теперь я мог позволить себе написать письма и не просить для этого у сокамерников необходимое. А то я и так уже чувствовал себя как казанская сирота, не имея в наличии даже обычного полотенца. А почему в сумке не оказалось моего? Потому что длинное, а это значит: запрещено. Не оказалось и шерстяных вещей - тёплых носков и свитера, так как шерстяные, длинные вещи осуждённые распускают, после чего плетут верёвки под одеялом ночью и вешаются.
  Я хорошо помнил, что говорил мне мой адвокат, и ежедневные обстоятельства заставляли меня ежедневно помнить об этом. Когда адвокат дал мне свой домашний адрес, он просил, чтобы я по прибытию в лагерь обязательно ему написал, что я и сделал, в надежде узнать от него какую-то новость. Ведь он дал слово быть со мной до конца, чтобы не случилось. Более того, он просил написать заявление на имя начальника учреждения, чтоб на случай приезда, мне была разрешена встреча с адвокатом, что везде разрешено законом. Хотя на "Дельфине" свои законы и любое заявление администрацией не приветствуется, я всё же на свой страх и риск написал. А так же напомнил о себе жене с матерью и заказал всё необходимое "рыльно-мыльное" и, по возможности, "харчи".
  И уже после этого письма я почувствовал себя вполне состоявшимся зеком "Дельфина", уже не обращая внимания на арестантскую заповедь: не плачь, не бойся, не проси. Я смело пользовался тем, что выделялось мне от сокамерников, то есть ломал с ними хлеб, при этом твёрдо зная, что жена или мать не подведут, и вскоре я отплачу тем же. Но, увы, как выяснилось, моя судьба на "Дельфине", оказалась ко мне не так благосклонна, о чём также придётся вам узнать позже.
  Кстати, письма на "Дельфине, людям приносят тоже как последним сволочам.
  Открывается кормушка и все "подрываются" в "исходную". И в этот самый момент забрасывается почта. После этого, только после команды "расход" с помощью палочки-выручалочки, то бишь, половой тряпки - почта подтягивается к отсекателю, чтоб можно было её забрать.
  Ужасная картина, но ничего не поделаешь, коль выпал такой жребий. Итак, на пороге опять баня, которую теперь приходится вспоминать чаще всего. Самое интересное, что по местному ментовскому графику я на этот день и час оказался дежурным.
  А значит: чух, чух, чух, и своевременный гудок на "светофоре" предстояло делать не кому-нибудь, а именно мне и подмениться с кем-то в "Дельфине" было невозможно, так как менты в этом плане "поляну стригли" и фиксировали чётко: кто и когда.
  Ладно бы просто дежурный, но чух, чух, и всё остальное с этим чухом связанное со мной, честно говоря, не "плющило", и не потому, что "стрёмно".
  Пользуясь этим случаем, по поводу: "стрёмно - не стрёмно", хочу рассказать один случай, который по сей день вспоминаю и не могу забыть, поскольку есть в нем что-то особенное. Я думаю, что не только человек бывает застенчивым, скромным, стыдливым, но и животные, в частности наши верные друзья - собаки.
  Была как-то у меня в зоне маленькая лайка, по кличке "Люська" - любимица всего лагеря. Как она понимала меня, выполняя все мои прихоти вплоть до таких мелочей, как: принести сигареты, зажигалку или же, от чего все больше всего пребывали в шоке - это сбегать к хозяину и отнести ему заявление на свиданку, чтоб он подписал, причём без подписи хозяина, чтоб домой не возвращалась. И тоже, стоит признать её уникальные способности - в этом она была необыкновенная умница. Она каким то особым чутьём всегда выбирала момент, чтоб нырнуть к "хозяину", когда он находится в полном одиночестве.
  Хозяин, тоже эту "шельму" уважал и по-своему баловал. Однажды я трое суток отсутствовал, находясь на личном свидании. Тем временем, друзья, обкурившись наверное "до захода роликов за шарики", так как в нормальном состоянии вряд ли кто из них мог бы до такого додуматься. Так вот обкурившись, они решили посмеяться и побрить мою Люську по самое некуда, то есть такое сотворили, что страшно смотреть. Они сотворили такое, что и во страшном сне лучше никогда не видеть, и тем более вспоминать об этом. И, конечно же, не только друзья, но и вся зона ждали моего возвращения и моей реакции.
  Я же, ни о чем не подозревая, зайдя в свой кубрик, позвал Люську, так как всегда помнил о ней и принёс для неё гостинцы.
  Кстати, когда вспоминаю эту историю, ловлю себя на том, что сразу не обратил внимания на то, что Люська не встречала меня, когда я шёл со свиданки. Ранее она в подобных случаях всегда заранее тёрлась у вахты в ожидании меня, не обращая внимания на погоду, и помогала тащить сумки с едой. Дам, бывало, ей пакет, а она бедолага, прёт его из последних сил, хотя сама ноша вдвое превышает её. Упирается "шельма" ногами и с временными перекурами тянет.
  - Позовите кто-нибудь Люську! - кричал я людям в надежде, что она где-то бегает и меня не слышит.
  - Да вот она, в проходе трётся! Зови её! - сказал кто-то из зеков и почему-то заржал.
  - Иди сюда "сволочь" ты этакая! - сказал я, слыша, как Люська скулит за шторой на входе в кубрик. Но она не шла.
  Суть всей истории в том, что собака собакой, а понимает она, как выглядит и поэтому ей "стрёмно" показаться такой дурочкой мне на глаза. Даже, когда я начал на неё кричать, просунула в щель лишь голову, пряча при этом глаза.
  - Это, что за пудель? - помню, сказал я. За эти слова Люська на меня обиделась очень серьёзно, так как была не виновата за свой идиотский вид и неделю со мной не общалась.
  Ещё у меня был кот по кличке "Боря". Он был ужасно ленивый и имел свои странности, о которых и рассказать не расскажешь правильно. Его ленивость шокировала всех в зоне. И вся зона поочерёдно заходила к нам на огонёк, чтобы воочию увидеть это чудо века. Говорят, как кота не бросить, он обязательно, приземлится на ноги. А Борю, если бросить, то он упадёт как мешок с дерьмом, не думая о последствиях. А замечать это явление я стал случайно, когда он с грохотом падал с батареи, где любил сутками спать. Поначалу я думал, что Боря был просто в полудрёме и ударился спиной. Но это оказалось далеко не так. Оказалось, что Боре было всё по "барабану", как падать, так как ему было лень делать какие-то лишние движения. Но это я уже снова отвлёкся. Поэтому мы пойдём дальше, описывая все события поочерёдно.
  Предстоял поход в баню. На "Дельфине" это дело не "стрёмное", но больное, противное и главное что унизительное. Даже если эти "ублюдки порядка" меня пополам разрежут, я всё равно не смогу позволить себе бежать впереди состава со словами: чух, чух, чух.
  Как и в прошлый раз, мы почти час простояли в "исходной", ожидая своей очереди. И если сокамерники за годы проживания на "Дельфине", уже почти превратились в моржей, то я, признаюсь, замёрз как "Маугли" во льдах Антарктиды. Переминаясь с ноги на ногу, я уже готов был плюнуть на всё и забраться под одеяло. Но это, наверно, был бы "борщ" с моей стороны, причём "борщ" в этих местах ужасный, так как такого спящего чуда среди белого дня на "Дельфине" ещё не бывало.
  - Ты готов к старту? - спросил меня Володя.
  - Я всегда готов на всё, что угодно, кроме голодовки. А знаешь, что мне с трудом верится, что ты был когда-то в роли паровоза?
  - Был, но воспринимал это всё чисто за прикол! А ты, как я понимаю, в отказе?
  - Правильно понимаешь! - сказал я Володе.
  - Убьют!
  - И хрен с ними! - успел сказать я и за нашей дверью какой-то очередной "кентавр" начал кричать:
  - В "исходную"!
  Не иначе, как обкурился "мусорок", что на "Дельфине" вполне практикуется. Бывает, обкурятся травки до поросячьего визга и катают друг друга по галёре на тачке баландёра. Да ещё ржут как кони, прикалываясь над собой, ведь, насколько известно, подобную травку в местных краях можно косой косить и не оглядываться. А поэтому среди ментов это всё легкодоступно и допустимо.
  Мы, конечно, ответили на команду "кентавра" дружным: "есть, гражданин начальник". И ничего большего от нас, слава Богу, не требовалось, поскольку мы стояли в "исходной". Но ему похоже не понравилось, как мы ответили. Якобы наш бравый голос оказался не таким бравым и был произнесён тихо, поэтому до полного его удовлетворения нам несколько раз пришлось повторить. Таким образом ещё на старте, перед походом в баню кровь нам "кентаврик" свернул и когда открылась дверь камеры и толпа из резерва зашла на нашу галёру, я уже кипел как чайник.
  - Дежурный! К отсекателю, - пробубнил мент. Я это уже проходил и не попался на его продуманную уловку. А поэтому, я просто развернулся и, как положено, начал "грузить" его докладом, так как к отсекателю команды не было и подорвись я к нему, тут же с ровного места за мною был бы "косяк" и объяснительная у мента в кармане. Часто менты пользуются такой "фишкой" и те, кто посмышлёней, ловят людей на невероятных мелочах. К примеру, кричит он с порога:
  -Дежурный! - направляясь при этом на нашу половину камеры и наш дежурный оборачиваясь в прыжке начинает чеканить доклад. Кажется, что всё по местным меркам правильно, но есть в этом одно "но". А именно, мент сознательно не добавил к команде: "дежурный", "секция А". И если по этому поводу следует замечание, в его рапорте будет указано, что осуждённый игнорировал и не выполнял команды, то есть требования инспектора.
  Таких продуманных ментов на "Дельфине" люди уже знают, но когда молодёжь начинает им подражать, то за ними уследить и предвидеть их действия не так-то просто.
  Глава тринадцатая
  
  Бунт на корабле
  
  После того, как мент выслушал мой доклад и понял, что к отсекателю я подходить не собираюсь, так как это был его "косяк", уступать мне он всё же не собирался и решил достать меня по-другому. Да и сам доклад в моём исполнении никогда не удовлетворял ментов, за что постоянно приходилось писать объяснения потому, что по-прежнему было неизвестно, сколько человек я убил, и говорил тихо, а не стандартно. Поэтому у озлобленного резервиста вновь был железный повод заставить меня повторить доклад несколько раз. Хорошо, что их старший появился и прервал эту бодягу, а то озлобленный мент был готов до посинения давать мне уроки жизни.
  - К отсекателю! - выдавил он как пасту из тюбика и чтоб хоть как-то согнать своё зло, стянул мне наручники до предела. Поскольку любое движение в таком состоянии очень болезненно, я ему сознательно не ответил на команду "в исходную", и тем самым заставил волка повторить команду дважды. Терять мне уже явно было нечего. Все события как назло ложились одно к одному. Это означало, что ближе к вечеру, если не раньше, будет "опять - двадцать пять", к чему я уже был готов заранее.
  После ряда упражнений в виде повторов и прочего "балагана" - отсекатель всё же открыли и дали команду "на выход". До последней минуты у меня ещё теплилась надежда и были мысли о том, что в этот раз нас поведут в баню не "цепляя вагоны", но, когда я услышал, что мимо камеры проехал 118-ый "поезд", все надежды на какие-то перемены, пропали.
  - Сцепили вагоны! - закричал обалдевший мент. В этот день это послужило для меня последней каплей, и я сразу же разогнулся.
  - Ты что, урод! - взбесился оборзевший "мусор", - в "исходную"!
  - Да пошёл ты "на х..."! - успел ответить я, и тут началось то, что и предполагалось, причём незамедлительно и с особой жестокостью. Меня подхватили под руки и поволокли в подвал, уже на знакомый мне третий пост. Правда ноги мне пришлось передвигать самостоятельно, так как безумная собака постоянно норовила схватить меня сзади, не позволяя тем самым расслабиться и отдаться во власть стихии, то есть отключиться. Голова не соображала, куда идти и куда поворачивать. Всё перед глазами плыло. И хотя "отморозки" не стали одевать мне на глаза лошадиную повязку, я всё равно ничего перед собой не видел и периодически наступал на ноги своим сопровождающим, за что получал очередные порции.
  Когда привели в банный бокс третьего поста, не могу сказать точно, так как уже плохо соображал и не ориентировался во времени. Сколько длился мордобой, я тоже не помню, так как заряд электрошока выключил меня мгновенно. Когда я очнулся, то кругом стояла гробовая тишина. Было понятно, что эти "отморозки" пытались привести меня в чувство, обливая холодной водой, потому что всё тело было мокрое, да и сам я лежал в луже. Вода подо мной была бурого цвета, смешавшись с кровью. Сильно болела правая бровь, и я понял, что она рассечена.
  Вероятно, что рассёк я бровь при падении после разряда током. "Отморозки", как бы себя не проявляли внешне, всегда дышали ядом на заключённых. И бить всегда старались правильно, то есть, минуя лицо, во избежание лишних объяснений начальству. Но при любых обстоятельствах и даже в случае видимых побоев на лице, их ответ будет однозначен: "Случайно упал". Своих ног я вообще не чувствовал и как бы не пытался ими пошевелить, все мои попытки были напрасны. Зато один из ментов усмотрел, что жертва очнулась, поэтому меня тут же подхватили и поволокли в "стакан". В "стакане", мне долго пришлось висеть скованному и терпеть всевозможные издевательства.
  Дело в том, что после каждого разряда током, тело невольно вздрагивало, и подобная картина забавляла ментов. Они радовались как малые дети. После электрошока, даже когда об меня тушили окурки, ни боль, ни холод уже не ощущались. Ещё их постоянно злило, что реагирую я на всё молча, а не кричу как затравленный зверь. Одного из них даже замкнуло на этой почве, и он сам озверел в прямом смысле этого слова. На этот раз мой неизвестный спаситель, который уже дважды появлялся как призрак, не нарисовался, хотя я в душе и молил Бога об этом.
  После этого меня затащили в карцер и пристегнули наручником к отсекателю. Какое-то время они продолжали меня бить, правда, в этот раз пришлось ограничиться дубинками и уже только к вечерней проверке всё, слава Богу, закончилось.
  Когда зашла в камеру новая смена, я не мог встать не только в "исходную", но и вообще. Поэтому, я сидел на полу и, хлопая глазами, смотрел на них как загнанный в угол зверёк. Странно, что никаких замечаний по этому поводу в мой адрес не последовало. Единственное, что спросил мент: - Вопросы есть?
  - Так точно, гражданин начальник. Тапки где-то потерял и одежда в камере! - ответил ему я.
  - Всё принесут! - пробубнил он и закрыл дверь.
  Было слышно что-то непонятное в разговоре ментов за моей дверью и, как бы я не прислушивался, о чем они "тёрли", так ничего и не понял. Одно было ясно, что обсуждались события прошедшего дня. Никакие вещи мне, естественно, не принесли и во время получения постельных принадлежностей сказали, что баландёр якобы всё принесёт к завтраку. А пока, мол, ложись и думай. О чём думать? - хотелось спросить, но язык не повернулся. Хотя, о чём тут можно думать: как жить дальше и как вести себя? Конечно же, "быковать" я не собирался, есть у них свои правила и хрен с ними, но приколы с паровозами в любом случае я не мог принять за нормальное явление и уж тем более с этим смириться. Всю ночь мент дежурил у моей камеры, не закрывая глазок, вероятно, опасался, что повешусь. Поэтому даже простыни в этот раз мне не дали, чтоб избежать суицида. Разорвать одеяло на ленты у меня не было сил, да и не думал я об этом пока.
  Утром действительно баландёр принёс мне костюм и тапки. Не знаю, где он их нашёл, но даже такая мелочь порадовала меня, как ребёнка. Десять дней я просидел в карцере за то, что нагрубил, якобы, младшему инспектору и отказался выполнять его требования, то есть его команды.
  За прошедшие сутки ничего существенного не произошло, даже ни разу не выводили на профилактику. Это мне казалось странным, ведь судя по рассказам людей, такого "косяка" в "Дельфине" ещё никогда не было, в смысле такого долгого затишья после нарушений. Но одно известно точно и не только мне, что любое затишье бывает обычно перед бурей. А с другой стороны, что ещё могло быть страшнее того, что есть? А самым страшным был срок, который тяжёлым грузом с каждым днём всё сильнее вдавливал меня в бесконечные страдания, давая понять, что данная ноша мне явно не по плечу. А скинуть её, как бы мне этого не хотелось, возможности не было.
  В душе я очень надеялся, что придя в камеру, меня будет ждать письмо от адвоката и хоть какая-то надежда на положительный исход дела. Я почему-то был уверен, что жена с матерью уже давно прислали ответ и возможно в письме хоть чем-то меня да порадуют. Но письма мне не приносили. Может быть, это было ещё одно их садистское правило - лишать людей всякой надежды. Я думаю, что многим это просто не понять - насколько дорога и желанна любая весточка из дома. Эта весточка может унять любую боль в душе твоей и излечить кровоточащие раны сердца. Не зря же мудрец Соломон сказал:
  "Что холодная вода для истомлённой жаждой души, то добрая весть из дальней страны".
  В подобных ситуация, любая весточка из дома придаёт людям сил и согревает душу. А когда человек знает, что его любят и ждут, то ему и беспредел ментов терпеть легче и жить хочется. И даже здесь, в этих стенах, терпеть данный беспредел намного легче.
  Пришли за мной после завтрака и, как положено, закованного и с лошадиной повязкой на глазах, поволокли в корпус в камеру. У меня было мало надежды, что я попаду обратно к своим сокамерникам. В "Дельфине" менты никогда не дают людям долго сидеть на одном месте, тем самым препятствуют сживаться в единое целое и организовывать общее братство. Зато, благодаря частым тусовкам и смене сокамерников, люди с каждым разом всё больше и больше узнают обо всех новостях в "Дельфине" и владеют хоть какой-то информацией.
  Пока меня вели на корпус, я понял, что в отношении меня не будет каких-либо перемен, так как на вопрос инспектора: "куда его?", кто-то из команды резерва ответил: "возврат в 119-ю", что означало для меня "домой". Дорогой я отделался лёгким испугом и то, можно сказать, что сам "накосячил", так как пару раз наступил на ноги ведущим меня ментам, а когда за это били, не говорил им: "спасибо, гражданин начальник". А в целом всё, к счастью, обошлось без приключений. Когда завели меня в камеру, и я занял "исходную", то увидев ноги стоявшего рядом сокамерника, подумал, что у меня после карцера начались "глюки". Можно было подумать, что это ноги ребёнка лет пяти и не больше. Я грешным делом, в душе очень плохо отозвался о нашем российском правосудии, если они уже детей начинают сажать. Помните, как в старые добрые времена, посадили человека и всю его семью до кучи, чтоб другим подобным было неповадно. Поэтому, не дожидаясь команды "расход", я поднял голову и посмотрел на мальчика. Понятно, что объяснительная за это была автоматически. Но я думаю, что в похожей ситуации любой человек, будь он на моём месте, тоже прибывал бы в шоке, и обязательно посмотрел бы на чудо, не обращая внимания на нарушение. К моему удивлению рядом стоял "мальчик" в достаточно зрелом возрасте, но размер обуви на его ногах никак ему не соответствовал.
  - Лёха! - представился странный сокамерник после команды "расход".
  - Откуда ты такой, Лёха, нарисовался? - поинтересовался я.
  - Перевезли его к нам! - ответил Володя. - На Петруху поменяли!
  - А Петруху куда упёрли?
  - В секцию "Б" перевели, там у них тоже состав сменился! Мусульманина увели! Сейчас с работой, говорят, какая-то новая "бодяга". Хозяин теперь может своим постановлением любого отправить в рабочку, а не пойдёшь - карцер!
  - А откуда такие новости, "прогон" прошёл?
  - Какой "прогон", о чем ты, по местному радио передали! Ну, ты-то как, жив будешь?
  - Как я, всё так же в загнутой форме! Вас-то в тот день нормально помыли? Машиниста на паровозе не меняли?
  - Нет, всё, к счастью, обошлось! Правда, когда тебя упёрли, нас сразу в камеру вернули и только через час началось движение!
  - Значит, без паровоза обошлось. Это уже радует! Ну, а досталось сильно?
  - Как обычно. "Подмолодили" по дороге туда и обратно. Надо же им хоть как-то свою злость согнать! Мы вообще думали, что тебя к нам больше не посадят!
  - Не скажи! - ответил я. - Они ведь тоже не шилом бритые и посади меня в другую "хату". Там ведь тоже с паровозом могут начаться проблемы! Хотя я по-прежнему думаю, что руководство не знает о подобных приколах.
  - Да брось ты, всё они знают! - сделал своё заключение Володя, после чего дали о себе знать наши соседи из секции "Б".
  - Как отдохнул? - спросил Серёга.
  - Соскучился! А где там Марат? - решил я подбодрить парней.
  - Здесь! - отозвался он. - А что?
  - Марат, Петруха с тобой? - и судя по ответу, понял, что с чувством юмора у парней всё правильно: - Убили Петруху, Павел...... Абдула убил.(Из кинофильма "Белое солнце пустыни").
  - Жаль! - ответил я и, глядя на новенького, спросил: - Лёха, а что у тебя с ногами?
  - Длинная история, как-нибудь под настроение расскажу! А вообще, на одной только пятка осталась, а на второй пальцев и полступни нет! Отморозил в своё время, когда от ментов в тайге прятался. А когда взяли, врач оказался "сукой", хотя легко мог спасти!
  - Он у нас Мересьев-2 - целых четыре дня по тайге полз! - добавил Володя.
  - А такие ботинки тебе родственники в детском мире покупают?
  - Гонишь, что ли, это уже тут в Оренбурге на заказ шили, за счёт "пенсии" конечно! Вторые уже делают!
  - А пенсия - это, как я понимаю, инвалидность? - решил я уточнить.
  - Да, слава Богу, уже несколько лет в этом плане нет проблем! Правда, водят всё равно загнутым, им же плевать на инвалидность!
  - А тапки твои где? Или размер не подобрать? За ботинки в камере менты могут спросить, не боишься?
  - На суд он сейчас пойдёт, заказали! - уточнил Вова.
  - Какой суд, кассация что ли? - заинтересовало меня.
  - Нет, сейчас ведь новая "фишка" в стране, приговоры всем, якобы, приводят в соответствие!
  - Ладно, потом расскажешь! А письма на меня приходили? - спросил я, обращаясь к Володе.
  - Да, лежит одно! - но прежде чем отдать, залазился искать письмо в своих бумагах.
  - Зачем спрятал? - поинтересовался я. - Или оно пришло под грифом "секретно"?
  - Какой к чёрту гриф? Тут х... его знает, что можно ожидать, особенно после шмонов!
  Письмо было от матери, единственной женщины, которая твёрдо верила в справедливость и как могла, меня поддерживала. Она хорошо понимала, что сын её находится в такой за...це, что век не поверишь, когда узнаешь правду. Мать писала, что по-прежнему не может отойти от шока, связанного с приговором, и до сих пор не может понять, как это вообще могло случиться. Также она писала, что отправила на имя президента материнское прошение в надежде, что разберутся, так как сотню раз прочитала приговор и не нашла в нём то, что её сына признали убийцей, а наоборот, что сын не признан судом активным участником каких-либо преступлений. Так же я понял из письма, что мать просила перевести меня куда-нибудь поближе, так как сильно больна и случись что - до Оренбурга ей ни за что не доехать, чтоб попрощаться сыном. Насколько я знаю, подобные материнские прошения рассматривались положительно, если конечно действительно все факты, указанные в обращении, были налицо.
  А насчёт переводов я помню ещё при мне, в других отсидках, люди писали в Питере, точнее их родители и благодаря этому всё у них впоследствии сложилось благополучно. Мать есть мать и что не говори, она всё равно всегда поступает так, как подсказывает ей сердце. А жена, как мне стало известно, вся была погружена в проблемы и заботы житейские. Когда мать как-то сказала ей, что душа болит за сына и не даёт ей покоя. Что она всей своей внутренностью чувствует, что мне тяжело и плохо, то жена укусила её за живое, ответив: "а кому сегодня легко". С той самой поры эти слова навсегда остались в моей памяти. Особенно я их вспоминал, когда находился в стакане в момент профилактических действий или же, приходя в сознание, в банном боксе. И так было обидно, что нет таких слов - описать это состояние боли и отчаяния. Я постоянно корил себя в том, что в очередной раз поспешил и людей насмешил в выборе спутницы жизни. Конечно, с таким приговором многие отворачиваются, не задумываясь, но в моём понятии, если существует между людьми настоящая любовь, а не просто слова, то уже никакая сила не сможет её растоптать. За свою жизнь я встречал очень много жён, любящих своих мужей, которые, не смотря ни на что, готовы были ради любви идти в огонь и воду. Только глупец может сказать, что это не так. Я хочу сказать, что в данных ситуациях надо быть честным и в случае чего просто объяснить человеку: так, мол, и так, а не быть в глазах людей марионеткой, надеясь на авось. Почему я об этом говорю? А всё потому, что не только в словах всё дело, но и в подходе к словам с каким безразличием и жестокостью они порой бывают сказаны. Оснований говорить, что в очередной раз я ошибся в выборе, у меня более чем достаточно, о чём в дальнейшем вы убедитесь сами. К счастью, кроме письма, мать послала мне денег на ларёк и, если разрешат, то я смогу чего-то купить, чтоб хотя бы отблагодарить людей за их тёплый приём и помощь. Ведь пришлось у кого-то взять ту же зубную пасту со щёткой, мыло с мыльницей, майку с полотенцем и прочие предметы первой необходимости, вплоть до тапок.
  - Что-то не так? - спросил Володя, видя, что письмо скорей огорчило меня, чем обрадовало.
  - Нечему радоваться! Мать в шоке, а жена "быкует"!
  - В смысле, как быкует? - не понял Уткин.
  - Да сыпет соль на раны, не понимая, что и так жопа во всех отношениях и нет, чтоб смолчать лишний раз, так нет, надо зацепить! Глупо и противно!
  - Ну, брат, такая значит жена! Вы с ней расписаны?
  - Слава Богу, нет! Но, разве в этом дело?
  - Понятно! Но, может быть, всё ещё образуется?
  - Ладно, забудем об этом! У вас-то какие новости, что я ещё упустил? - спросил я кореша, убирая письмо.
  - В выходные опять приезжали гвардейцы местного кардинала, отрабатывали на нас боевые искусства!
  - Что за гвардейцы? - переспросил я.
  - "Маски" из Оренбурга, спецназ. Сгоняют людей в подвал. Правда в этот раз выборочно и вперёд!
  - И вы попали под "замес"? Так?
  - Да! Причём за нами сознательно пришли!
  - Я слышал выходные крики, но думал, как обычно на 12-ом посту парней "подмолаживают", там день и ночь не умолкают!
  На этом наш разговор был прерван, так как пришли за Лёхой, чтоб доставить его в суд, который приехал в зону. "Фишка" с приведением приговоров в соответствие, тоже можно сказать, продуманная до мелочей. Такая "лажа" происходит, волосы дыбом встанут, если конечно же есть эти волосы. А Лёха, сам по себе парень не глупый, насколько помню, Вдовенко его фамилия. Правильную жалобу по уголовному делу может написать без проблем. Но, к сожалению, надо всегда помнить, где ты в данный момент находишься. Поэтому жалобами очень сложно чего-то добиться. Да и шансов на то, что она уйдёт дальше Оренбурга, нет. А если спецчасть когда и отправит, то не дальше области, так как, судя по раскладу, местный Соль-Илецкий суд администрация "Дельфина" не очень жалует и не брезгует лишний раз подложить им свинью. Видимо, в своё время был за данным судом грешок. Хотя в зале суда при любом "разборе полётов" всегда сидят свои люди. В качестве обвинителя - прокурор по надзору. И адвокат, которая якобы берётся защищать права сидельцев "Дельфина" - бывшая начальница спецчасти.
  Теперь можно себе представить - каких прав можно добиться в таком "чудо-суде" при данном составе. И будь ты трижды прав, им всё всегда по "барабану". В мою бытность по другим делам это уже всё было и не раз. А Лёха не только умный пацан, но и упёртый на всю голову. Да и терять ему собственно уже нечего. Здоровья нет, ноги потерял, так как хирург сознательно растягивал резину с лечением. За что теперь, говорят он и сам не рад, поскольку в момент выяснения обстоятельств коллеги его не стали молчать и покрывать его грязные делишки, а сделали хирурга крайним. Так что Лёху уже ничего не пугало, и даже то, что если посадят его в камеры с людоедами и дадут им право насиловать его днями и ночами. Какими бы менты не были беспредельщиками, а все знают, что туда сажают, только насильников. И не только туда, а намного страшнее.
  Соль-Илецкий суд Лёхины жалобы постоянно игнорирует и не удовлетворяет. Только за время моего пребывания в зоне, трижды ему отказывал. А он, не опуская рук, тут же все отказы отправлял в оренбургский областной суд, где состав суда более серьёзный и видя косяк Соль-Илецка, отменял его решения.
  Одним словом, гоняют Лёху из угла в угол. А дальше Оренбурга, увы, путь закрыт. Вот и катается пацан туда-сюда. Странное порой приведение приговоров в соответствие. К примеру, человеку заменяют 102 статью на 103 статью, а срок оставляют без изменений, хотя даже "лоху" понятно, что 103-ю статью не натянуть на "ПЛС". Не знаю, возможно, я ошибаюсь, но моё мнение на этот счёт одно: готовят отчётность проведённой работы к мораторию. Ведь если будет у нас в России вновь смертная казнь, дела "пыжиков" придётся пересматривать. Даже если ПЛС будут оставлять, как будто бы для исключительных случаев, данную формулировку приговора придётся указывать. А если кому-то придётся оставить приговор без изменений, то придётся сгонять уже имеющийся контингент на "Дельфин". На этот случай менты готовятся к большому приёму насильников и подобных им, строя новые корпуса. И я не завидую тем зекам, уж лучше сразу вешаться, чем позволить вести себя в Ад.
  Вера в Бога у людей на "Дельфине" какая-то непонятная, а точнее сказать несерьёзная. Нельзя сказать обо всех сидельцах, но о большинстве можно сказать точно. А с другой стороны, каждый человек волен поступать, как ему угодно, и судить его относительно веры в Бога, никому не дано кроме Самого Господа Бога. Да и сами по себе попы и священники, как я уже говорил, не спустились к нам в рясе с небес и уж тем более, никак не похожи на Божиих избранников. Так и в лагерях зеки, чтоб "вату даром не катать" и от безделья не замкнуться, а то упаси Бог крышу снесёт, стараются чем-то себя занять, переписываются с различными "сектами", которых сегодня хоть пруд пруди. Каждая из этих "сект" обещают рай в загробной жизни, и каждая из них движется своими, особыми, сильно отличающимися одна от другой путями.
  Зеки получают от них духовную литературу, пишут конспекты, читают, учатся, "повышая свою квалификацию и, поднимаются по духовным ступеням жизни". Так и наш сокамерник, без пяти минут "епископ" с кучей грамот и дипломов за успешное обучение в области православия, если даст Бог, когда-нибудь выйдет на свободу, займёт где-нибудь в российской глубинке пост служителя церкви и Бог ему в помощь. Вскоре Лёха вернулся из суда и, судя по его рассказу, - опять двадцать пять. На все доводы, которые он пытался озвучить Соль-Илецкому суду, они просто закрыли глаза. Для Лёхи это означало - новая командировка в Оренбург, там областной суд и т.д. А одним словом, "круговорот".
  В скором времени на "Дельфине", согласно трёпу ментов, намечалась проверка и поэтому со дня на день ждали комиссию. В связи с этим, для того чтобы в очередной рази пустить незваным гостям пыль в глаза - администрация готовила своих людей, у которых всё якобы хорошо и никаких проблем, связанных с условиями содержания нет. Продемонстрируют им организованный вывод людей на прогулку, о чём потом месяц будут трещать менты, рассказывая друг другу, как проходила съёмка, а они якобы чуть было не запалились и по привычке не дали команду "воздух", чтоб зеки ползли. После чего доставят из столовой бочонок с жирной пищей, где масло течёт через край, покажут комиссии новый корпус, который вырос не по дням, а по часам, где всё соответствует европейским стандартам. Строили его зеки, и администрация гордиться им и по сей день. А стоит туда переехать, проклянёшь всё на свете, в чём я убедился на собственной шкуре.
  Комиссия приехала и очень осталась довольна всем увиденным. Как обычно говорят, что проверка прошла благополучно и на высшем уровне. Простились и с миром. Все довольны и все смеются. А у нас тем временем жизнь текла своим чередом, никаких перемен и изменений замечено не было, а все издевательства, согласно установленным правилам, как были, так и остались.
  Благодаря матери и друзьям, я мог позволить себе изредка отовариваться в местном ларьке, хотя вся эта процедура в "Дельфине" давно желает быть лучшей. Но здесь свои законы и правила. Если в зоне осуждённым на ПЛС законом определена какая-то сумма для отоварки в ларьке, то этот закон ни коим образом не касается "Дельфина", и в связи с этим, сумма вдвое, а то и втрое меньше положенной. Более того, отрядник никогда не принесёт зекам именно то, что они укажут в своих заявлениях, а строго на своё усмотрение, точнее то, что выгодно продать продавцу. После чего все продукты "по местному уставу" должны быть уничтожены до вечерней проверки. Ну а о ценах, установленных в ларьке, даже говорить не берусь. Да и вряд ли кто в это поверит.
  Расскажу лишь об одном товаре, который мешками разносят по камерам. Из чего уже можно будет сделать соответствующие выводы по поводу местных цен, в плане продуктов. Речь пойдёт об арбузах с дынями. Жители Соль-Илецка ещё со времён своих предков зарабатывают себе на жизнь, благодаря сбыту хорошего урожая. Многие из них, имея свободный доступ к зоне, никогда не упустят возможность сбыть свой товар более удачно и безболезненно, имея огромную от этого прибыль. В разгар сезона администрация "Дельфина" начинает "шакалить" по камерам в поисках покупателей среди заключённых. Поскольку в зоне с харчами напряжёнка, мало кто откажется от предложенной дополнительной кухни. Да и отказ будет расценён не в твою пользу и лишний раз даст повод кому-то из ментов заточить на тебя зуб и не просто зуб, а с начинкой. Так что отказываться - это только себе во вред. А если сказать, что у тебя нет денег на лицевом счету, то для них это не причина. Они знают об этом не хуже самих зеков. Поэтому в разгар сезона что-то из харчей в "Дельфине" будет обязательно урезано, чтобы тем самым разбудить у зеков хороший аппетит. Такой тактический ход всегда действует эффективно.
  Стартовая цена арбузов 45 руб. за один килограмм. Спустя определённое время цена начинает снижаться до 25 руб. Ну а дыньки, естественно, дороже. Одним словом, халява более чем сладкая. Поэтому прут менты в зону арбузы и своими машинами и грузовиками. Зеки по указанию ментов в таких случаях пишут заявление: "прошу разрешить мне за деньги с лицевого счета приобрести 50 кг арбузов".
  Уже к вечеру арбузы закатывают на мини-галёру и горой складируют между стеной и отсекателем, так как в камере держать их запрещено. А дальше начинается самое интересное - это момент употребления продукта. Поскольку сам по себе большой и круглый арбуз через решётку не закатить, не втащить, не пропихнуть - необходимо прибегнуть к вспомогательным средствам, таким как нитка, скрученная втройне, и деревянная ложка. Пока чьи-то руки, просунутые за решётку, пытаются ниткой разделить арбуз на четыре части, глядя на эти манипуляции со стороны - аппетит пропадает. А после разрезания ниткой двух, трёх арбузов место разделывания замучишься убирать. После такого "наслаждения" всегда есть опасение, что пол в этом месте навсегда останется липким и мент на проверке решит, что это диверсия, направленная против него.
  Баня была ещё дважды, а точнее желала быть по ментовским правилам, где вновь требовалось сцепить вагоны и всеобщее: ту-ду, ту-ду. Поэтому жёсткой бойни было не избежать, но к счастью, оба раза обошлись без водворения в карцер. Зато на третий раз нас уже вели без каких-либо приколов, правда, не забывая при этом пускать в ход дубинки, и понятно почему, как говорится: "не мытьём, так катаньем". Это они делали, чтобы хоть в чём- то показать свои зубы и отомстить за мои прошлые "выпендривания".
  Вскоре я получил письма от жены и матери, а так же прислала письмо старшая дочь, которая узнала мой адрес из средств массовой информации. Согласно моему прошлому, мы не виделись более 16 лет, да и жила она за границей. Жена по-прежнему находилась вся в проблемах, и ей было не до меня. А поэтому на её помощь можно было не рассчитывать. Как выяснилось позже, она сильно подставила меня, так как отнеслась к моей просьбе очень несерьёзно. Я просил её взять под контроль все документы, которые я передал адвокату для отправки по указанным адресам.
  Она прекрасно знала, что это вопрос моей жизни и смерти, но, тем не менее, мою просьбу проигнорировала. А в таких делах нельзя никому ничего доверять. Адвокат, как выяснилось позже и ряд его коллег, проходивших по нашему делу - оказался "сукой" в прямом смысле слова, и поступок его по всем правилам жизни был именно "сучьим". Одним словом - он продался и, что достоверно известно, позарился на деньги, предложенные стороной обвинения. То есть сменил флаг и начал "доигрывать игру" на чужом поле. А все мои документы которые с таким трудом были подготовлены - выбросил в мусор. Благодаря его поступку, все мои шансы и надежды на справедливость были напрасны.
  Из аппарата президента на своё прошение мать получила не совсем ясный и убедительный ответ. Она снова написала в Москву и приложила к письму тот непонятный ответ. Мать есть мать и это её право биться за спасение своего непутёвого сына. А мне, судя по раскладу дел, оставалось только плести верёвку для своей шеи, к чему я и стал себя готовить. Но менты как будто в воду смотрели, потому что письма, полученные мною, не прошли мимо их глаз. Первый раз я "сорвался" во время проверки. Во-первых, не стал стоять в "исходной" загнутым, а лишь повернулся спиной к менту и поднял руки так, чтоб он их видел. А во-вторых, поворачиваясь для доклада, не закрыл глаза. Мент был в шоке от такой наглости. А когда он начал глотку рвать, то я собрал в кучу весь тюремный "жаргон" и вылил на него. Видя, что мне глубоко плевать на его замечания, он просто напросто убежал, хлопнув дверью.
  - Теперь нам конец! - сказали сокамерники и, молча, стали ожидать команды резерва. Но всем на удивление, лишь спустя пару дней, начальник отряда принёс мне расписаться в постановлении, об объявлении выговора.
  Этот случай навсегда остался в памяти людей, так как сам по себе инцидент и наказание были из области "очевидное-невероятное". В докладах по-прежнему требовали от меня говорить, сколько человек я убил, и за неповиновение брали объяснительные. Да и выгодно было ментам такое халявное объяснение на ровном месте. Однажды я сознательно в этой части доклада сказал, что убил якобы 185 человек и мент даже не отреагировал. Зато сокамерники после проверки прикалывались надо мной, мол, "Чекатило-2".
  Так было порой обидно, когда ежедневно за неточный на их взгляд доклад "подмолаживали" дубинками. Порой мне приходили мысли о возможности действительно кого-то убить, раз так они хотели из меня состряпать убийцу. Ведь есть личное дело, где в приговоре чёрным по белому, написано, что исполнителем или организатором преступлений не являюсь, никого не убил, никого не насиловал. И это всё конкретно доказано судом. А они, блин, требуют невероятного и невозможного. Лишь бы поиздеваться вдоволь.
  После ряда моих срывов меня вызвал на собеседование, сам босс "Дельфина". И как я понял, именно он неоднократно был тем ангелом-хранителем, который как призрак появлялся в нужный час и в нужном месте. По долгу службы он был ознакомлен с моим приговором и признал, что будь его воля, дал бы мне не ПЛС, а определённый срок. А мнение такого человека авторитетно и говорит о многом, поскольку кто как ни он за свои годы работе в зоне, больше всех видел не только разных насильников, маньяков и подобных, но и приговоры.
  - "Ты не понимаешь, какой в целом тут сидит контингент!" - сказал босс.
  - Согласен, но не все же злодеи! - ответил я. - Зачем же всех стричь под одну гребёнку.
  - Правила для всех одни и исключений в этом никому нет! Я тебя сюда не приглашал!
  По-своему он был конечно же прав. Я за свой век видел немало людоедов, которые, бесспорно, заслуживают подобных отношений, но опять же, если разобраться, то человек человеку рознь.
  Придя в камеру, я понял, почему в разговоре со мной местный "пахан" показался мне сдержанным и рассудительным человеком. На столе лежало письмо от матери, где была новость, что возможно её просьба о переводе будет удовлетворена. Вопрос по приговору якобы при проверке фактов буден рассмотрен и ваш, мол, сын вправе изложить все свои доводы в надзорной жалобе. Всё это означало, что местный "пахан" знал, что рано или поздно я покину "Дельфин". Нельзя сказать, что в отношении меня прекратились все профилактические действия, так как ежедневное воспитательное битиё по-прежнему имело место, но при появлении на пост кого-то из офицерского состава всё тут же прекращалось.
  Кроме того, разрешили сидельцам "Дельфина" открывать глаза, а также поступило распоряжение, чтобы в сезон лета в камерах находиться в майках. Только в обязательном порядке иметь на ней бирку и также открыть форточки. А то ведь умирали люди из-за нехватки воздуха. Я помню, как однажды кричал отряднику: "если не откроешь форточки, то разобью нахрен эти стекла". В связи с этими переменами в лагере, можно было сделать вывод, что их "пахан" далеко не злодей и отвечает за свои слова. Так что о том, что планирует сделать по поводу ряда вопросов, можно сказать что ответил сполна. Но...
  Дело в том, что у нас в стране существует проклятая закономерность, и если менты в чем-то идут на уступки, то обязательно в другом гайки закрутят до предела и своего не упустят, поэтому, предвидя это, приходится искать компромисс.
  
  
  Глава четырнадцатая
  
  С демоном в камере
  
  Время тянулось, а новостей никаких не было, от жены по-прежнему ни слуху, ни духу и лишь только мать с дочкой радовали своими письмами и помогали по мере своих возможностей.
  Обидно было до слёз, когда совершенно посторонние люди предлагали свою помощь. Даже знакомые Уткина, с кем он вёл переписку, желали прислать на моё имя что-то необходимое. Понимая, что эта посылка, которая положена один раз в год - единственная радость в жизни зека. А я, как последний идиот, верил в какую-то порядочность и таил в себе надежду, что жена рано или поздно одумается и протянет руки. Поэтому согласись я на постороннюю помощь, посылку жены уже просто не примут и отправят назад. Вскоре мне сказали - собраться с вещами. А куда, зачем и почему - конечно же, не известно. Поэтому догадок и предположений от сокамерников было "выше крыши".
  - Может на 12-ый пост? - высказал своё мнение Вова.
  - На 12-ом дураки сидят! - ответил я.
  - Да, но не все дураки, есть и нормальные парни, просто там укрощают строптивых!
  - В смысле, как укрощают и куда дальше укрощать, если итак уже все ручные? - ответил я ему вопросом.
  - Там в пищу разную "бодягу" сыпят, после чего они ходят полусонные и ничего не соображают! Кого надо, просто под видом лечения закалывают. Одним словом, добивают потихоньку людей! Медленно добивают и эффективно! Года два назад, когда убивали пачками, очень многие сломались, стали под себя справляться, дерьмо своё есть, запивая мочой, и вообще погнали. "Кокушки" им отбили напрочь! Поэтому их всех тоже туда согнали с глаз долой и вымирают там они потихоньку! Мало кто оттуда на обычные корпуса вернулся!
  - Я слышал на "европейках" кто-то с тех времён остался, в смысле поломанный? - спросил я.
  - Есть там несколько человек, "полковник", например! Наш "епископ" сидел как-то с ним в одной "хате". Он там вообще пластом лежит, не встаёт. Били так, что парализовало бедолагу. Таскают его парни на себе в баню и кормят как ребёнка из ложечки.
  - Что, даже не говорит ничего? - заинтересовала меня такая новость.
  - Только мычит! И таких как он, много! - пояснил "епископ", поддерживая беседу. - Понимать - понимает, а сказать ничего не может!
  - Странное эхо войны! А менты как реагируют, ведь это их косяк? - обратился я к Володе.
  - А что менты, им по "барабану"! Правда, оформили ему инвалидность, и чеши пузо дальше! Зеки, которые с ним сидят, пользуются этим - заказывают в ларьке как будто для него, что-то из продуктов и "топчут" в одну харю! А может тебя на новый корпус? Туда тоже сейчас переводят людей пачками! - высказал своё предположение Уткин.
  - Не знаю, но если освободят, то напишу! - пошутил я.
  - Наш брат не освобождается, да и не выпустят тебя из "Дельфина" живым, не было ещё такого никогда!
  - Почему ты так думаешь? - удивился я и этой новости.
  - Слишком много знаешь! - сделал заключение Вова.
  Сокамерники и соседи из секции "Б" как могли, собрали меня в дорогу и команда из резерва не заставила себя долго ждать.
  - Готов? - спросил мент, открывая кормушку.
  - Так точно, гражданин начальник! - ответил я. - Но нужен крючок с палкой, чтоб достать телогрейку с вешалки!
  Что он мне и передал. После этого, простившись с сокамерниками, меня по всем правилам "Дельфина" поволокли неизвестно куда. Дорога казалась долгой до бесконечности. Если учесть лестницу, ведущую на третий этаж, то это путешествие совсем забрало у меня все силы. Да и откуда на "Дельфине" могут быть эти силы. Лишь по запаху я мог предположить, что перевели меня в новый корпус, так как воняло свежей краской, как это обычно бывает после ремонта. А когда завели меня в камеру и разрешили расход, я понял, что в своих предположениях не ошибся. Таких камер, за свою жизнь пройдя не мало тюрем и лагерей, я ещё никогда не встречал. А сокамерник, как назло, оказался насильником. Для меня это соседство было невыносимо во всех отношениях, так как я ненавижу с детства такую мерзкую масть. Он, чувствуя моё отвращение к своей персоне, сразу повёл себя как мышь, загнанная в угол, и что-то начал причитать в своё оправдание. Камера, конечно же, по всем меркам выглядела на пять баллов - кругом кафель, фарфоровая раковина с краном инопланетной системы и огромным зеркалом, намертво вмонтированным в стену. За длительное пребывание в "Дельфине" я впервые увидел себя в зеркале и не узнал.
  Есть в уголовном мире такое поверье, которое испытано и проверено до глубины костей. А именно то, что тюрьмы, лагеря и подобные организации сохраняют внутреннее состояние человека как рыбу, законсервированную в банке. То есть, как правило, с каким бы умственным багажом человек в своё время не сел, с таким же и освободится. А всё потому, что существует в тюрьме жёсткий режим. Я считаю, что для любого сидельца это очень важно: своевременный отбой, подъём, завтрак и всё остальное в определённый час. Этот человек, попав в замкнутое пространство, как будто бы замирает во времени. Даже все физиологические законы как будто замедляют свой бег. Зато, освобождаясь, человек стареет не по дням, а по часам и я не ошибусь, если скажу, что за один год после освобождения человек стареет на 5-7 лет. И это всем ясно как Божий день. Часто бывало, проводишь пацана домой, а через год встретишь в тюрьме и, глядя на него, думаешь: "не хрена себе, браток, как тебя жизнь потрепала". Уходил добрым молодцем, был своего рода самец после упорных занятий спортом, питаем, а тут - на тебе, вернулся с фронта человек. Словно подменили парня. Поэтому глядя на себя в зеркало, можно было определено сказать, что за последний год я постарел лет на десять, ни меньше. А всему виной - это перенесённый стресс. Глядя на себя в зеркало, мною овладел ужас - старый дед Мазай из книжки выглядел мальчишкой рядом со мной.
  - Что, сильно изменился? - спросил меня демон - сосед.
  - Лучше помолчи от греха. И не попадай под руку! - ответил я и продолжил знакомство с камерой.
  Отсекатели на своём месте - у окна и у двери. А вот и видеокамера. Слух о ней волной прошёл по "Дельфину" с первого дня рождения корпуса. Как и положено в каждой камере - стол с лавкой и железной тумбой, намертво приваренной к решётке для личных якобы вещей. На такой тумбе я очень часто горел. В момент проверки необходимо было её открывать на обозрение менту. И как всегда что-то на его взгляд обязательно лежало не так, и пусть это был всего лишь карандаш, для инспектора это было не важно. А в час моего дежурства, я ни при каких обстоятельствах не открывал дверцу на тумбе соседа, и отвечал: "Сам покажет!"
  Мент не заставлял долго ждать и по-своему мстил. Страшная вонь, которая исходила от демона - резала глаза так, что они начали слезиться. В своё время кто-то наказал этого демона за его грехи ещё на свободе. Да видно, перестарались парни в горячке, порвали этой твари задницу вдоль и поперёк. С той поры у него стало недержание заднего клапана. А прокладку менять нет возможности. Да и вряд ли уже поможет. И поэтому всё, что попадало в желудок проходило транзитом, не задерживаясь в проходах.
  Но вовремя менты опомнились и перевели меня от этой твари, а не то я бы точно не выдержал присутствия рядом со мной этого демона. И плевать мне было на все последствия. Да и дышать всё время днём и ночью этой вонью было невыносимо. Уверен, что все без исключения знают, как прекрасен этот мир, когда идут газы, но, слава Богу, что всё это всего лишь временное явление. А тут, блин, даже в момент приёма пищи, этот сученок срёт и не морщится. А когда менты бьют эту волчару, срёт вдвойне, а то и в тройне и кричит так, как будто его режут. После этого, возвращаясь в камеру, часами вытряхивает всё своё добро из штанов. И картина маслом, век воли не видать! Как-то спросил я это чудовище:
   - Если б ты знал, ублюдок, что тебя ждёт, пошёл бы на преступление?
  В принципе - его ответ был мне не нужен, и так всё понятно, что нет. Я уже говорил, что каждая подобная сволочь, зная, как его тут ждут с "распростёртыми руками" - в корне пересмотрит свои действия и вовремя начнёт "включать тормоза". Порой в "Дельфине" они так кричат, когда их "окучивают", даже смотреть стрёмно, особенно, как они вьются на полу, словно змеи.
  Две ночи я провёл с этим злодеем. А когда перевели меня к другому соседу, долго принюхивался к своему белью, думая о том, что пропитался его дерьмом насквозь. А менты, когда переводили в другую камеру, прикалывались надо мной в том, что якобы, когда сажали к демону, мол сами запарились и перепутали камеры. Не знаю, возможно, наоборот ждали, что я добью сучёнка и тем самым навсегда останусь в "Дельфине". И в докладе глядишь, все будет соответствовать стандарту и сроку - убил одного человека!
  А может на это счёт у ментов были другие планы. Так как просто так ничего не бывает.
  В этот раз моим сокамерником стал известный чеченец-террорист. И я грешным делом подумал, что после беседы с начальством меня решили просто прокатить по камерам, то есть отправить в круиз, чтоб тем самым воочию увидеть весь сброд, в числе которых людоеды и подобные. Но, к счастью, данный сокамерник оказался нормальным парнем, а его прошлые военные заслуги для меня были не так уж важны, хотя немало у нас было бесед и на эту тему.
  Итак, это был некий Иса, по слухам - правая рука Хаттаба, предстал передо мной. С тех пор он остался в моей памяти как человек правильный и проверенный.
  - Ты что, у соседа сидел? - спросил сокамерник.
  - Да, двое суток!
  - Конченный чмошник! Достал уже всех своими криками. Сколько лет бьют его, а он не подохнет.
  - А тебя откуда "подняли"? - продолжал интересоваться Иса.
  - На американках сидел в 119 с Уткиным, а вообще из Питера!
  - Знаю я Уткина, пересекались! Человек, на мой взгляд, хороший, ничего не скажешь!
  - У тебя-то тут как, тихо? А то, ходят слухи, что с нового корпуса все норовят бежать, или не так?
  - Все так же, как и везде, просто достают за каждую мелочь. Целый день порой хожу по камере с тряпкой, пылинки сдуваю. А все равно объяснительная! И по сто раз на дню!
  - Но ты же террорист, может поэтому достают?
  - Причём тут террорист, хотя первое время, пока отец не приехал, было несладко!
  - А что, отец денег дал кому или как? - спросил я.
  - Какие деньги, им тут вообще они по "барабану", свой бизнес имеют, во всем свои законы и никаких забот! Просто к кому приезжают родственники, они стараются не ломать человека сильно, чтоб не переборщить! А на счёт денег срубить на халяву, тоже проблем нет, тут сидит один парень, хан из Дагестана. У него дома ещё со времён предков свой бизнес - шапки они шьют, и за счёт этого живут и на булку с маслом имеют. Предложил он им тут в зоне замутить этот бизнес, менты и согласились. Родственники, конечно же прислали всё, что для этого необходимо, вплоть до станков и начали шить. Хан же сказал им, что, мол будете отстёгивать долю на лицевой и что-то людям на общую кухню, так как есть баланду невозможно! И что ты думаешь? Они его так поломали, пожалел бедолага, что вообще с ними связался!
  - И что сейчас с этим бизнесом, станками?
  - Ничего, всё нормально - он сидит в камере. А всё остальное, как положено, идёт своим чередом. Шапки, говорят, нарасхват - в улёт идут! - посмеялся он.
  - Я слышал, что сидит тут ваш террорист-тракторист, почему его так окрестили или он пахарь по жизни? - спросил я Ису.
  - Какой из него пахарь? Говорят, что он на тракторе пленных давил! Его тут тоже не жалуют, и как терпит, ума не приложу!
  - А за рудники что-нибудь слышал? Мне в Оренбурге Коновалов Олег "грузил", что якобы по ночам машинами соль вывозят! Может, там наши зеки к работе привязаны? - спросил я Ису.
  - Не знаю точно, что и когда вывозят, но рудники есть, и зеки там вполне могут работать!
  - А как тут насчёт бани, паровозом ведут или по одному?
  - Ну, во-первых, какой из меня одного состав без вагонов, а во-вторых, на корпусе в этом плане тихо. Во всяком случае, мимо не проезжают!
  - А в "исходной" как стоишь, по-прежнему загнутый, в смысле глаза закрываешь? - продолжил я спрашивать своего нового сокамерника.
  - Загибают только на выходе, если куда-то ведут. А в камере только, если на руках наручники. Недавно обо всём объявили и глаза разрешили открыть. А на американках что, по-прежнему всё идет вслепую?
  - Тоже открыли! - ответил я. - Слушай, мне всегда хотелось у ваших узнать про фильм "9-ая рота", правду или нет показали?
  - Ты сам подумай, когда у нас вообще показывали правду? Тем более в кино?
  - Как же, ведь там кто-то остался в живых и я так понимаю, что с их слов всё снимали!
  - Мы с моей группой в тот день были в данном районе. Несколько метров разделяло нас от ваших. Предлагали или уйти без боя, да и числом мы превосходили втрое. А ваши парни говорят: " Как мы уйдём, если у нас приказ?". По большему счёту мы и они были всего навсего солдаты. У нас приказ, у них приказ, поэтому всё по-честному и, как говориться, война, она все спишет! И глупо в таких случаях искать виновных!
  - Я, конечно, ничего против не имею и не мой это уровень, война - есть война, только одно не могу понять, причём тут женщины и дети? Их-то за что убивать, это же при любом раскладе не по понятиям? Только и слышно о том, что где-то рынок взорвали, метро, дом!
  - Понимаешь, как бы жизнь не сложилась, мы со своей земли не уйдём. В ней лежат наши отцы и деды! Нас убьют, дети возьмут в руки оружие, детей убьют, внуки и т.д. А все эти, как ты говоришь, взрывы и прочее, что считается террористическим актом, ваши "федералы" нас сами подталкивают на это! Понимаешь? С одной стороны, каждый подобный взрыв кому-то на руку и даёт понять, что ваш верховый слабый человек, так каждый следующий взрыв всё больше подчёркивает его слабость в глазах людей. Своего рода политика. А, с другой стороны, понятно, что мы не можем воевать с "федералами" на равных, чтоб в чистом поле сойтись, а значит что?
  - Что? - спросил я, ничего не понимая в данной стратегии.
  - Хочешь, не хочешь, а приходиться вести партизанскую войну, совершать диверсии и подобное! Помнишь, как в старые добрые времена, никто не задумываясь о женщинах и детях, взрывал всё подряд!
  - Ладно, не будем об этом, тема по-любому больная, а дети - это святое! И Бог вам судья!
  Так за разговором день пролетел незаметно. Вечером, как обычно, получили очередную "порцию пилюль" - дубинками. А ночью, вспоминая всё, что произошло со мной за последнее время, как бы я ни старался, заснуть, увы, не мог. Я думал о том, что при всём желании не смогу что-то восстановить, так как благодаря жене с адвокатом, все сроки упущены. А будь адвокат порядочным человеком, а жена отнесись ко всему серьёзно, у меня был бы железный шанс. А помогать восстанавливать сроки за красивые глаза никто уже не будет, да и хлопотно это в моём положении. Жена палец о палец не ударит, а подельники - каждый о себе печётся. Ведь, что не говори, а вопрос идёт о жизни и смерти. Поэтому, дружба дружбой, о табачок врозь, что и следовало ожидать. Правильно говорил один из подельников: "Крысе хвост подпалили и всех, сука, потянула за собой"! Причём так потянула продуманно, что перед братвой осталась невинной. А если капнуть поглубже, то умом можно тронуться, если узнать, где во всём была все эти годы "собака зарыта". Так всё кручено, перекручено, что туда и лезть не хочется. Плюс ко всему прочему, мне сознательно задержали кассационное определение и принесли его на руки, спустя восемь месяцев после суда. Это вообще ни в какие рамки не входит. А как это объяснить я не знаю. В общем, вся задница по всему периметру полна огурцов и просвета нет. Так что шансов у меня никаких и помочь мне может лишь только чудо. Размышляя про все свои дела, я совсем потерял сон. Мозги накручивали ситуации одна страшнее другой, а может быть это был тот, кто толкнул меня на этот путь терзаний и мучений? Господи, если Ты и правда где-то есть и можешь мне помочь - вытащи меня из этого дерьма!
  Если даст Бог выехать с "Дельфина", думал я, то возможно где-то, в другом месте, я смогу что-то написать и восстановить. Ну а пока об этом даже говорить несерьёзно.
  Когда в новом корпусе нас водили в баню, я собственными глазами увидел эти долбанные ванночки, у которых борта не превышают десяти см. В этих "ваннах" надо было сидеть как ребёнку в тазике. Конечно же, я был шокирован этим безмерно. Ладно - я, компактный во всех отношениях, а кто другой с габаритами "не бей лежачего" и походкой "не топчи газон", трудно даже представить, как ему в этих ванночках мыться.
  Попробуем представить данную картину со стороны: заводят в бокс двоих зеков, далее расковывают и после команды "приступили", они со словами: "есть, гражданин начальник!", - поднимаются на пьедестал, высотой полметра и ныряют в ванночки, а толпа ментов, стоя за решёткой, куражится над ними, мол, шевелите батонами, мыши и т.д. А они как дети плескаются.
  Вообще, на мой взгляд, тот, кто решил вменить в России "ПЛС", не доработал до конца в данном решении все тонкости и нюансы. А в таких случаях надо смотреть как назад, так и вперёд. К примеру, вскоре на "Дельфине" будет тысяча человек, а лет через пять многие из них обретут свою старость, которая окажется не в радость не только самим заключённым, но и ментам. Из тысячи - триста человек станут инвалидами и недееспособными. Кто-то из них ослепнет, кто-то схватит радикулит, а у кого-то откажут ноги. И что в таких случаях будут делать менты? Если за пайкой ему не подняться, и кого-то кормить придётся из чайной ложки, дерьмо из штанов вытряхивать и многое, многое другое. Кто скажет, что это не так? Или они надеются на то, что сокамерники помогут немощному и будут носить его в баню, на прогулку, кормить, брить? Вряд ли, так как у них самих уже "кокушки" будут отбиты и какой-то старик им будет просто до "фени". Так что во всём и всегда необходимо думать, прежде чем принимать какое-то решение, но это, опять же, лишь моё мнение.
  Установленную на "Дельфине" форму докладов: "есть, гражданин начальник", "спасибо за то, что нас бьют" или того интересней: - "приведите его в чувство", когда кого-то приносят, после побоев - я конечно уже никогда не смогу забыть.
  Я даже как-то думал, что обязательно напишу сценарий на видео клип и песню на русский шансон под названием "Гражданин начальник". Признаюсь, я уже даже пытался писать, но впоследствии всё пришлось уничтожить во избежание проблем. Менты на зоне в этом плане "поляну стригли" и во время обыска всё пробивали, особенно бумагу, в надежде разоблачить очередного жалобщика, которых не жалуют и стараются посадить на 12-ый пост, чтоб содержать данных лиц на особом контроле. А слова песни, если мне не изменяет память, были такими:
  
  С оренбургского мрачного края
  Из-за стен Соль-Илецкой тюрьмы
  Я пишу тебе, мама родная,
  Добрым словом прошу, поддержи.
  
  В Соль-Илецке на "Чёрном Дельфине",
  Где не слышно советскую власть,
  Поневоле, приходится людям
  Со слезами свой срок отбывать.
  
  Пусть судьба оказалась суровой,
  И до смерти придётся страдать,
  Но такой, мама, сталинской зоны
  Не пришлось на пути мне встречать.
  
  Все вопросы решает "хозяин",
  Он в "Дельфине" мудрец и хаджа.
  Беспределом над лагерем веет
  И в отчаянье плачет душа.
  
  Стены камер пропитаны кровью,
  День и ночь слышны крики и вой,
  Очень часто собаки лютуют
  Если кто-то попал на убой.
   Нет закона, а значит и власти.
  Люди молят у Бога тепла,
  Но одну лишь зловещую ярость
  Каждый день нам несёт сатана.
  
  Ты поставь, мама, лучше мне свечку,
  Пусть простит Бог былую судьбу
  Может стану тогда как овечка
  Свежий воздух свободно вдохну.
  
  Не старайся оказывать помощь,
  Только хуже мне будет в пути.
  На меня не сердись, дорогая,
  И за прошлое сына - прости!
  
  Для меня ты была всех роднее
  Да и будешь такою всегда!
  А письмо это, милая мама,
  Прочитай и сожги от греха!
  
  Такие слова как "есть гражданин начальник", последнее время в "Дельфине" стали своего рода "приколом". Зная о том, что в любом случае после проверки будут бить, в ответ на команду: "20-ый пост в исходную!", - зеки кричат: "есть, гражданин наш чайник!". Инспектор, слыша подобное, исполняется такой яростью, что и не описать, но сделать, увы, ничего не может. Всё что он может - это только повторить несколько раз команду: "в исходную" и "расход", но это уже вполне привычно. Обидно когда согласно распорядку дня, раз в неделю, а это происходит в пятницу, даётся команда с 20.30 до 21.30 стирать холодной водой в раковине, не разрешая при этом сушить вещи. То есть одевай на себя всё мокрое, а потом лови кайф как хочешь . Конечно же, после этого он не только "чайник" этот начальник, но и последняя сволочь. Спустя месяц, мне вновь было приказано собираться с вещами. Куда в этот раз, ни я, ни мой сокамерник предположить не могли.
  
  
  
  
  Глава пятнадцатая
  
  Выход из ада
  
  Собрался я быстро, ведь из вещей почти ничего не было. Взял лишь кусок мыла и сменное белье, да ещё сокамерник собрал мне кое-что по мере возможности. Ведь только Богу было известно, куда в этот раз меня заказали с вещами. Вскоре появился резерв и меня загнутого и закованного, подбадривая дубинками на поворотах, поволокли по зоне.
  Когда пришли в банный бокс белого корпуса, я как обычно приготовился к "профилактике", но, к счастью, случилось то, о чём я надеялся, мечтал и ждал все последние дни. Следом за мной в бокс вошёл спецконвой, который, как я понял, прибыл за мной.
  - Снимите с него наручники! - сказал старший конвоя, обращаясь к команде резерва.
  - Мы не будем с него ничего снимать! - ответил кто-то из них и они тут же покинули банный бокс.
  - Что тут происходит? - спросил один из спецов, снимая с меня наручники.
  - Дурдом! - ответил я.
  - В смысле, дурдом? - не понял конвойный.
  - В смысле боятся, так как слишком много за ними грехов!
  Далее мне предложили раздеться, присесть на случай контрабанды в заднице, произвели шмон личных вещей и застёгивая наручники впереди, прочитали инструкцию о том, что я перехожу в руки спецконвоя. Мне зачитали, что в момент следования я должен держать себя в руках, от маршрута не уклоняться, а иначе "кирдык", то есть будут стрелять на поражение.
  - Ты знаешь, куда следуешь? - спросил старший.
  - Откуда мне знать?
  - В Вологду! - сказал он, после чего повели к воронку. Вернее сказать, в этом случае, я шёл сам в сопровождении спецов, которые следовали следом. Администрация зоны, освобождая нам путь, была на редкость неузнаваемой.
  - Что с ними случилось? Бегут как крысы с корабля? И вообще, что тут происходит? - спросил обалдевший эвакуатор.
  - В двух словах не рассказать! - залезая в воронок, ответил я конвою. А когда за мной закрылись двери и машина тронулась, на глаза накатили слёзы. Ведь то, что мне удалось выехать из "Дельфина" живым, было действительно невероятным чудом.
  Впереди меня ожидала оренбургская тюрьма, после "Дельфина" не столь страшная, а если учитывать то, что мне удалось вытерпеть, то вполне терпимая. Мимо оренбургской тюрьмы было не пройти и эхо "Дельфина" по-любому предстояло ощутить. А поэтому, как бы все не складывалось, я настраивал себя на худшее, вспоминая прошлый приём оренбургских ментов.
  - Что с ними случилось? Какие-то странные они? - спросил меня по дороге конвой.
  - Поведение их странное? - переспросил я его.
  - Да, и такое ощущение, что не понимают, о чем с ними говорят!
  - Трудно объяснить, в общем если сказать одним словом - мутанты!
  - Это как? - заинтересовались спецы.
  - Раком деланные, а если честно, то мы и сами порой их не можем понять!
  - Говорят что тут настоящий ад, это так? - спросил один из них.
  - Ад - это мягко сказано! Закурить у вас есть? А то, как говорят зеки у вас в России, "уши пухнут"!
  - Почему у вас в России? - засмеялись парни, угощая меня сигаретой
  - Потому что здесь далеко не Россия, а свой мирок и свои во всём правила! Когда будет этап на Вологду, и долго мне в этом долбанном Оренбурге париться? - спросил я, уводя тему от "Дельфина", о котором даже вспоминать не хотел.
  - Завтра вечером тебя заберём!
  - До Вологды вы повезёте или с пересадками поедем? - попытался я как можно больше узнать, пока они были со мной откровенны.
  - Мы только до Москвы, а дальше уже приедут другие!
  Значит, в Оренбурге придётся провести ночь, но это уже не так страшно. Когда подъехали к тюрьме, я решил не испытывать судьбу и, выходя из воронка, как положено присел на корточки в окружении толпы ментов, которые естественно ждали.
  Завтра необходимо было отправлять меня на этап и менты старались сильно не "быковать", так как конвой с побоями никогда не брал. Это старая "фишка" и давно проверенная. Поэтому после очередного шмона и без лишней нервотрёпки, правда, по-прежнему загнутого, меня сопроводили в камеру и посадили в одиночку. Видно не желали менты, чтоб перед отправкой я с кем-то общался. А мне соответственно было по "барабану" и то, что камера досталась "страшней не придумаешь". Это меня уже нисколько не смущало.
  На проверке двери не открывали, а значит не заходили, чтоб слить свою злость в мой адрес. А это - конечно же меня радовало. Спустя сутки, я уже ехал в воронке на вокзал в сопровождении всё тех же конвойных, которые приезжали за мной в "Дельфин". Из их разговоров я понял, что они уже успели поделиться новостями со своими коллегами о странном поведении сотрудников лагеря. Они смеялись над тем, что им якобы никто не поверил, с чем я вполне согласен, поскольку пока это необычное явление не увидишь своими глазами, трудно поверить. В "Столыпине" этап был большой. Пока я проходил по вагону в свой последний кубрик, люди молча провожали меня взглядом и не мудрено, что кое-кто меня узнал. А когда спросили, куда меня "гонят", я ответил, что лучше не знать. И если сейчас везут из лагеря с более ласковым названием "Дельфин", то вскоре предстоит увидеть зону, название которой само по себе многих приводит в ужас - "Огненный остров", в своё время окрещённый "Пятаком". Люди, конечно, смеялись от такого сравнения, но смех смехом, а стоит признать, что задуматься в любом случае было над чем и уж тем более, когда не имеешь представления, что тебя ждёт впереди.
  По дороге рассказывал людям об ужасах "Дельфина", в шоке были не только они, но и конвой. Потом парни дружно прислали мне "грев", где было всё необходимое от лаптей до самолёта и я уже помню, сам просил людей не загружать меня больше, так как нет здоровья, чтоб нести эту ношу. На этом "отдыхе" в "Дельфине" здоровье, как принято говорить, просто отняли.
  "Бутырка" В Москве встретила гостеприимно без каких-либо проблем, тем более, что я шёл транзитом. Единственное, что запомнилось мне, это то, как менты смеялись над моим прикидом и окрестили "гаишником", потому что лампасы на моих штанах оказались такие же, как у "гаишников". А на "Дельфине" эти полосы на костюме соответствовали их стандартам.
  В камере я был один, но это не мешало мне рассказать соседям о жизни в "Дельфине", чтоб все те, кто туда собирались, никаких иллюзий не строили, а готовили себя к самому худшему. Через неделю, за мной прибыл вологодский конвой, о котором ходило немало слухов за их беспредельные действия в отношении осуждённых. Сама по себе Вологда во многом отличалась от каких-то других пунктов прибытия, куда гнали заключённых. А именно, отличалась необычным движением от "Столыпина" до воронка, где существует известная на всю страну туннель и этапирование по ней надолго остаётся в памяти людей. Грубое поведение конвоя и их постоянный крик: "сели", "встали", "держаться левой стороны", "прижались к правой", "подтянулись", "стоять" и т.д., как бритва надолго врезается в сознание людей, лишая надежды на что-то человеческое.
  Что не говори, а эти постоянные крики непроизвольно давят на психику осуждённых. Если учитывать, что этот путь далеко не близкий, а у каждого зека своя головная боль, плюс сумки и рюкзаки на плечах каждого, то моральные унижения зачастую превосходят все физические страдания.
  За годы службы, каким бы мент не был, он привыкает к разного рода вещам, а эти вещи в последствии переходит в привычку. В конкретном случае - это жестокое обращение к заключённым. А когда он привыкает за годы работы к подобному обращению с зеками, то, следовательно, уже хочет он этого или нет, а в дальнейшем всё получается уже на "автопилоте". Но это лишь одна малая часть причин, которую можно отнести к тем прошлым слухам и, беспределу ментов. А в остальном, я считаю, как сам себя поведёшь, так и поедешь. А по-русски говоря: "как посеешь, так и пожнёшь". У меня на этот раз был свой спецконвой. Как-то было до "фени" лишняя суета и чья-то злоба со стороны сопровождающих основной этап. Однажды я даже сорвался по дороге, после чего анализируя это событие пришёл к выводу, что мне срочно требуется лечение психики, так как эхо "Дельфина" даёт о себе знать. А если бы не оказалось рядом тех, из спецконвоя, кто непосредственно отвечал за меня, то была бы беда.
  - Давай мы тебя пристегнём к общей упряжке? - предложили мои сопровождающие, когда мы вышли из "Столыпина" на вологодский перрон, мол, пообщаешься с народом! На что я согласился. Основной этап был прикован к длинному тросу по два человека, поэтому образовалась своего рода вереница, где я с одним из осуждённых оказался в хвосте, и, выслушав надлежащие инструкции, движение началось. Загружен я был как "Боинг" и поэтому такая ускоренная ходьба меня явно не устраивала. А когда их старший конвоя начал "быковать", я был не рад, что вообще оказался в общей упряжке.
  - Сидеть! - кричал "отмороженный на всю голову" мент.
  - Встать! Бегом! Стоять! Опять сидеть! К стене!
  И надо было видеть людей с баулами в одной руке, которые, выполняя его команды, пребывали в шоке и многое не понимали.
  - Сейчас на корточках у меня пойдёте! - продолжал "отморозок" наезжать на людей, давясь своей слюной. Это для меня послужило последней каплей.
  - Ты охренел, мент! - встал я, и меня понесло по бездорожью. - На ушах мы сейчас пойдём! Козёл ты хренов! А вы что молчите? - обратился я к зекам. - Он сейчас мордой в землю вас положит и ползти заставит. Или что, вам всё до "фени"?
  Окружающие нас менты, передёрнули на автоматах затворы, что меня ещё больше разозлило. Я, кипя негодованием, двинулся к старшему конвоя, забыв о том, что прикован. Все сидящие на корточках зеки, которые находились рядом со мной, непроизвольно повалились на землю.
  Но тут вовремя подоспели спецы, и отстегнули меня от остальных. Потом они отвели меня в сторону, чтоб дать мне возможность успокоиться. После этого мы, слава Богу, добирались отдельно. Наша машина стояла в стороне от остальных воронков, которые ждали этап.
  Вологодская тюрьма была мне знакома. В 91-ом я проходил через неё транзитом, когда из Питера гнали в Архангельск. Поэтому особых перемен, на мой взгляд, не было. Обычный обыск, обычное общение с заключёнными. Зато камера для меня оказалось на редкость странной и незабываемой. Дело в том, что в вологодской тюрьме "пыжиков" содержат в обычном карцере, так как нет соответствующих условий и камер. Само помещение карцера похоже на пенал, полтора на два метра. И вот в этой лодочке мне нужно было неделю дожидаться, когда за мной приедет воронок, чтоб этапировать в зону.
  От Вологды до острова дорога занимает не более четырёх часов, и поэтому отправляют туда не часто, а по определённым дням месяца. Мне, судя по раскладу, ещё повезло и слава Богу. Время как назло тянулось медленно, а разные мысли не давали покоя ни днём, ни ночью. Дома больная мать, адвокат ссучился, жена предала, сроки для подачи жалобы по уголовному делу упущены. Что делать? - думал я. - На что надеяться? Отдаться во власть судьбе? Я и так уже в этой власти дураком стал, а с другой стороны, что-то изменять, это только здоровье терять, которого и так уже практически нет.
  Я, разочарованный во всем, ехал в лагерь со страшным названием "Огненный остров". А когда сквозь щель увидел впереди знаменитый на всю страну трап, по которому в своё время шёл Василий Шукшин по кличке "Горе" в фильме "Калина красная", то я невольно улыбнулся, вспомнив сюжет: "если бы у меня было три жизни, одну, я бы, не задумываясь, отдал водителю воронка, который, несмотря на дальнюю дорогу, довёз меня быстро и без каких-либо происшествий".
  А вот кому бы я отдал ещё одну жизнь? Об этом мы узнаем в следующей части книге.
  Машина остановилась у шлюза и я, как положено, не искушая судьбу, на выходе присел на корточки в ожиданиях новых команд. А когда сотрудники лагеря вышли за мной и предложили подняться, я, честно говоря, не понял эту просьбу и поэтому, наверно, в какой-то мере растерялся. После чего, вздохнув как можно больше вольного воздуха, вошёл в шлюз лагеря, непроизвольно ответив новым сопровождающим:
  - Есть, гражданин начальник!
  Чему они, оказалось, были крайне удивлены. Даст Бог, рано или поздно я всё же буду переведён на обычную зону, где уже можно будет рассчитывать на полное освобождение, к чему, собственно, всё и идёт. Ведь это незаконно, по всем правилам жизни, да и по русским законам отбывать пожизненное заключение человеку с моим приговором. И какой бы тюрьма ни казалась золотой в будущем, меня уже туда ни за какие коврижки не заманишь. Ведь в достаточной мере судьба заставила понять и осознать, что лучше плохо стоять, чем хорошо сидеть!
  
  Тяжело смотреть на небо в клетку,
  Но, пройдя весь этот мрачный путь
  Ты поймёшь однажды то, что хватит
  Ни за что годами спину гнуть!
  
  P.S.
  Часто приходилось слышать один и тот же вопрос: "Почему из ста процентов осуждённых, восемьдесят процентов после освобождения возвращаются в лагерь?" А ответ оказывается довольно прост и прозаичен: чтоб изменить это соотношение, не надо даже напрягаться. Прочитав до конца описание моей жизни вы и сами хорошо будете знать об этом.
  
  
  
  
  
  
  
  Словарь непонятных слов
  
  Включить тормоза - остановиться и трезво обо всём подумать
  Получили с насильников - наказывали
  Бодяга - разговор(пустой) о ПЛС
  На все сто - твёрдо
  Не светит - не будет
  Запарить - решить вопрос (правдами и неправдами)
  Разных мастей - и менты, и приставы, и омоновцы
  Что-то напрягает - убивает в кавычках
  Крысанул - украл
  Хата - камера
  Корпусный - старший по корпусу
  Вилы - беда
  В двух руках не унесёшь - очень много
  Подгузник - дополнительная решётка в виде ящика
  Кислое лицо - сочувствие или обида
  Шмон - обыск
  Крыса - плохой человек во всём
  Продуманный - не дурак
  Белугой выть - не дерзить
  Ровные отношения - нормальные
  Кучкуются - собираются, живут
  Плёл - рассказывал в более ярких красках
  Полная задница огурцов - бред
  Свернули кровь - заставили переживать
  Поддержать штаны - помогать во всём
  Копчёная колбаса - блатной, но дурак, дураком
  Баул - сумка
  Как Боинг - набит битком
  Разбор полётов - суд
  Не грузись - не думай
  Прибанник - место для обыска
  При своих - остаться без проигрыша
  Глаз-алмаз - ни что не пропустит, даже
  Срубить - приобрести
  Примазать - дать на "лапу"
  Тянулись вереницей - шли одни за одним
  Криминальные вещи - деньги, наркотики, заточки и т.д.
  Втихаря - внезапно
  Ментовской ход - неординарные, надуманные действия
  Запаришься - устанешь
  Метла метёт - балабол
  Не гонял коней - тянул на верёвке почту и т. д.
  Нарисовался - появился
  Обломает - не даст
  Старушки веселушки - народные заседатели
  Банкуют выводные - хозяева положения (у себя на галёрке)
  Свистят - говорят
  Сорвало крышу - сошёл с ума
  Подорвался - побежал
  Пробить поляну - подробно узнать обстановку
  Погреть уши - подслушать
  Поймал тишину - замолчал
  Гонит - думает, переживает
  Грачи - новые менты
  Не зная брода - не в курсе дела
  Рвать глотку - кричать
  Пробили - спросили, уточнили
  Лохотрон - произвольные действия, (бредовые)
  Засланный казачок - стукач
  По замаскам - по понятиям
  Спецотлов - все на подбор
  Порамсить - обсудить
  Подмолаживать - периодически бить
  Пёрлись - радовались
  Ксива - документ
  Под колпаком - числится за Москвой
  Могила - суп из рыбьих консервов в томате
  Жуй - плюй - молотая рыба
  Опарыши - макароны
  С ровного места - ни за что
  Дальняк - туалет
  Верёвки - ужас
  Пасти - смотреть
  Трёшь, мнёшь - обычная рутина
  Нагреть - забрать, отнять
  Сыр-бор - трёп
  Гоблен - идиот
  Туши свет - проблема
  Дербанят - треплют
  Поляну стригли - контролировали
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Содержание
  
  Предисловие-----------------------------------------------2
  
  От автора---------------------------------------------------5
  
  Глава первая
  Суд ----------------------------------------------------------6
  
  Глава вторая
  Мама не горюй--------------------------------------------9
  
  Глава третья
  Прошение -------------------------------------------------13
  
  Глава четвёртая
  Этап в никуда---------------------------------------------24
  
  Глава пятая
  Чёрный дельфин------------------------------------------33
  
  Глава шестая
  Прелести ада---------------------------------------------36
  
  Глава седьмая
  Будни ада--------------------------------------------------42
  
  Глава восьмая
  То ли ещё будет-----------------------------------------54
  
  
  Глава девятая
  Красные глаза--------------------------------------------61
  
  Глава десятая
  Сокамерники ---------------------------------------------61
  
  Глава одиннадцатая
  Паровоз ----------------------------------------------------77
  
  Глава двенадцатая
  История Дельфина--------------------------------------82
  
  Глава тринадцатая
  Бунт на корабле -----------------------------------------89
  
  Глава четырнадцатая
  С демоном в камере -----------------------------------102
  
  Глава пятнадцатая
  Выход из ада---------------------------------------------112
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Обложка книги []
Оценка: 6.02*142  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"