Железные столбы возвышались в небо, рябь прутьев на тёмно синем, почти чёрном, фоне неба закрывали холодные лунные лучи. Шелест опавших листьев отдавался эхом шёпота в голове.
Запах мокрого песка вперемешку с землёй, запах жёлтых листьев и мокрой коры деревьев, запах крови, потихоньку струящейся из разбитого лба и губ. Волосы казались чёрными в это время суток, и лишь иногда, хаотично моргающий фонарь раскрывал их светло-русый цвет.
Фонарь ярким бликом отражался в раскрытых глазах. Всё тело болело от многочисленных ударов. Мальчик лежал на боку, обнимая себя за талию, ноги были согнуты в коленях, глаза смотрели в небо.
Он снова и снова вспоминал происшедшее двадцать минут назад. Та злость, с которой наносились удары, была ещё больней самих ударов. "Нехер было на меня коситься, сука" - слова вошли в тело с сильным ударом ногой в живот. "И-или тебя не учили де-делиться?!" - уже другой, заикающийся, голос услышал мальчик, после чего в глазах стало темно от удара кулаком в затылок. Потеряв равновесие, мальчик упал, ударившись лбом о валявшийся на школьной спортивной площадке камень. "Тебе было жалко денег для школьных товарищей?!" - с возмущённой злостью уже третий, картавый голос прорвал шум боли в голове, после чего последовало несколько ударов ногами. Один из них хотел ещё влепить носком по лицу, но Сезиель успел закрыть лицо рукой, благодаря чему он уже собственной рукой разбил себе губу, но так хоть зубы остались целы: "Думай, с кем имеешь дело!!" - услышал Сезиель уходящий голос кого-то из троих.
Это был поздний вечер. Сезиель уже проучился в новой школе два года, но ребята так и не приняли его, чувствуя, что он слабее их, и что он водится с этим странным высоким и худым Алиусом, который с самого начала, не охотно общался с ними.
Тем вечером Сезиель просто сокращал себе путь, он шёл к Алиусу домой:у него небыло определённой цели, он просто шёл подальше от родителей, которые почти не уделяли ему своего времени, которые только что накричали на него из-за какой-то мелочи: Он шёл к другу, он снова хотел попить чаю с мелиссой, который так любила мама Алиуса, он хотел в очередной раз проснуться среди ночи от того, что у него уже болит шея, потому что он снова заснул под музыку сидя в полутёмной комнате с Алиусом и молча смотрел на тени шатающихся веток на стене.
Сезиель, пересиливая боль, стал на колени и, схватившись за железный столб стоящего рядом турника, поднялся на ноги. Голова раскалывалась от боли, губа напухла и стала болеть ещё больше. Рубашка и штаны были испачканы, короткие русые волосы торчали в разные стороны, чёлка слиплась от крови. На лбу кровь уже свернулась, образовав коричневую корку, но губа всё ещё кровоточила. Спустя мгновение тьма заполонила пространство вокруг, все звуки слились воедино и утихли. Мальчик, потеряв сознание, рухнул на сырую землю: "Алиус!" - последняя мысль взметнулась в небо.
Странный пульсирующий низкий звук приближался к Сезиелю, сотрясая тьму. Его тело постепенно погружалось в мягкий холод, который обволакивал каждую его частичку. Вдруг тьма порвалась с оглушительным треском, порвалась, будто старое полотно, и яркий свет ударил в глаза, но Сезиель удивительно быстро приспособился к нему. Свежий воздух легко наполнял лёгкие мальчика, настолько легко, что Сезиель не сразу поверил, что он вообще дышит. Пушистые снежинки медленно кружились на фоне тысяч чёрно-белых веточек, которые нагибались под тяжестью снега. Сезиель с лёгкость подскочил на ноги, он не чувствовал никакой боли - он о ней просто забыл.
Мальчик стоял возле мраморной лестницы ведущей вниз на белоснежную дорогу и разглядывал странную крылатую статую, с поднятой вверх головой. Мастерски сделанные волосы статуи красиво извивисто покрывали изящные плечи, закрывали грудь, обвивали талию, бёдра, стройные ноги. Руки статуи были подняты вверх, будто этот ангел тянулся в небо, ну у неё не получалось взлететь:будто небо не хотело её принимать. Статуя стояла в центре какого-то бассейна, бортики которого были из чёрного мрамора и украшены красивой гравировкой в виде извивающихся растений. Вдали виднелось множество подобных статуй, изваянных в разнообразных позах, печальных позах. Множество высоких деревьев пышно раскидывали свои кроны, их толстые покорёженные столбы, казалось, хранили в себе вечность.
Сезиель аккуратно ступал по мраморным ступенькам, неспеша спускаясь вниз. Выйдя на дорогу, он медленно осмотрелся. Дорога шла перпендикулярно лестнице, выруливая из-за поворота, который скрывался возвышением, и уходила вдаль к какому-то высокому зданию, очертания которого были скрыты белой пеленой беспрерывно падающего снега. По краям дороги возвышались эти удивительные деревья, также уходящие в белоснежную пелену.
Сезиель сложил кисти рук лодочкой и стал наблюдать, как снежинки одна за другой превращались в кристально чистые капельки, которые моментально исчезали, протекая сквозь щель на стыке ладошек. Мальчик прижал кисти сильнее, собирая капельки в одно целое в своих руках. Очередная снежинка, коснувшись рук Сезиеля, щекотливо покатилась вниз. Достигнув воды, она превратилась в красную точку, которая сразу же растворилась, придав ей красноватый оттенок, и каждая последующая снежинка закрашивала воду всё больше. Мальчик затаил дыхание, эхо ускоренного биения сердца зазвучало в ушах. Он опустил руки, и красная жидкость моментально окрасила снег под его ногами. Сезиель поднял голову и глубоко задышал. Страх что-то зашептал у него внутри. Снежинки таяли на его лице и скатывались по щекам, оставляя красные глянцевые следы на коже. Скатывались, задерживаясь на губах. Мальчик сразу узнал этот вкус - сладковатый с привкусом железа, и немного опекающий горло. Он легко узнал вкус крови, потому что ещё с первого класса страдал частыми носовыми кровотечениями.
Пробирающий до костей холод окутал Сезиеля и зажал его в свои объятия. В глазах потемнело. Ушли все запахи, звуки, ощущения.