Реут Алекс : другие произведения.

Князь Яблок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Гирканцы - славные парни, отважные воины. А ещё в их краях водятся знаменитые гирканские тигры,- Ашшурам-аппи выглядел настолько довольным, словно он только что проглотил такого гирканского тигра,- Да, тигры… Кстати, вы знаете, как гирканец становится взрослым и что он должен для этого сделать? Если не сделает - его не возьмут ни в один поход, и жену он тоже найти не сможет… Вот, угадайте!
    - Он должен убить тигра?- предположил сотник.
    - Хорошо, но мало. Мало ли, кто тигров убивает… Нет, - он должен поймать тигра. Гирканского тигра! И привести его в город - чтобы все видели.
    - И уже там убить?- сотник с уважением посмотрел на белый шрам на боку Каремета.
    - Нет! Это было бы слишком просто.
    - Так что гирканец делает с этим тигром?
    - Юный гирканец должен этого тигра - трахнуть! На глазах у соплеменников. Чтобы никто не сомневался - он стал мужчиной!
    - Трахнуть...- сотник задумался. Похоже, местный язык не был для него родным,- В каком смысле? Как женщину?
    - Если поймал тигрицу - как женщину,- уверенно произнёс Ашшурам-аппи,- Если поймал тигра - это сложнее. Но настоящий гирканец сумеет справиться с самым свирепым зверем!
    - Что он говорит?- спросил Каремет. Шикку перевёл. С каждым словом лицо гирканца всё больше багровело.
    - Я убью его,- прошептал Каремет,- Убью прямо сейчас.
    - Прежде, чем ты будешь его убивать,- сказал Шикку по-мидийски,- позволь мне открыть тебе один секрет.
    - Открывай!
    - Я понял, как имя этого Ашшурам-аппи переводится с языка богов.
    - Если это поможет мне его убить - говори.
    - Оно переводится “Бог Ашшур - это мой нос!”
    - И что это значит?
    - Это значит,- голос Шикку стал немного торжественным,- что наш великий мудрец языка богов не знает. Совсем!
  Божий бык! Божий бык!
  На тебе нет пятен!
  На тебе нет грязи!
  К богу ты повёрнут!
  
  Реки больше не текут,
  А клинок готов для жертвы.
  
  Хеттский гимн
  

Глава 1. Молча у дверей

  Обеденная трапеза в храме Дагона, накрытого тенью городского зиккурата, шла своим чередом.
  Почтенный жрец Хаммуасипу предпочитал обедать здесь, в трапезной подо львами, подальше от холодных глаз бога.
  За годы почётного плена его предки успели породниться с ассирийцами, так что даже без подвитой бороды и усов он достаточно отличался от халдеев, что составляли высшее городское жречество. Густые брови срослись над огромными чёрными глазами, нос был большой, как гора, а смуглое овальное лицо было бесстрастным, словно каменное изваяние. Здоровенный и широкоплечий, он мог бы охотится на львов или командовать армией - но наследственная должность в храме была слишком выгодным делом, чтобы менять её на изменчивую судьбу офицера. Слишком много царей пало в последнее время - но сколько бы не менялись правители на престолах, небо поворачивалось своим чередом и жрецы как и прежде продолжали совершать ритуалы и составлять гороскопы.
  На церемониях он всегда старался стоять в стороне. Рядом с его громадной фигурой жрецы-заклинатели могли показаться маленькими и смешными - а для ритуала это нехорошо.
  Он тоже был одним из 'чистых', и только перед сном снимал ослепительно-белый жреческий тюрбан из овечьей шерсти с налысо выбритой головы. Поэтому он мог бы приносить пищу богам и есть в верхней трапезной, на зиккурате.
  Но Хаммуасипу предпочитал общество рядовых служителей. Как самый внушительный, он надзирал за порядком в пяти городских храмах. И каждый день перед вечерней службой храмовые конюхи и служанки, поварихи и гетеры сообщали ему, о чём шептались купцы и паломники и о чём молят богов горожане.
  Самое важное из услышанного Хаммуасипу открывал царю. И царь не раз говорил, что эти сведения для него так же драгоценны, как гадания и гороскопы 'чистых' халдеев.
  За столом сидели ближайшие сотрудники Хаммуасипу - младшие жрецы, что руководили храмовыми пивоварами, поварами, кузнецами, ростовщиками, гетерами, строителями, ювелирами и другими гетерами, особого рода, каких называют ещё плакальщицами за их высокие, странные голоса. Ели сыр, вяленое мясо и зажаренных свежих тушканчиков, запивали храмовым пивом и заедали первыми плодами. По лицам было заметно, как тоскуют животы по праздничным пирам.
  В молодости Хаммуасипу уже насиделся в верхнем зале с круглыми красными колоннами. Тамошние обеды были чопорными, словно служение божеству. Даже явства на столе расставили по зодиаку, и каждому из 'чистых' полагалась ровно половинка яблока.
  А говорили там об одном и том же - как поразил Мардук северного царя Тугдамму и многих других нечестивых правителей, как поднялся из-под воды павший было город Врат, как отстраивались там храмы и как заселялись в просторные дома при ещё недостроенных храмах новоназначенные жрецы.
  И было трудно сказать, что их больше радует - возрождение древнего города, открывшее сотням юношей сокровищницу древней мудрости, чьи створки - глиняные таблички, а запоры - значки старинного письма, или то, что подобное безобразие больше не повторится и жрецами будут, как и прежде, становиться лишь законные дети жрецов.
  После десятка лет лет подобных разговоров сердце Хаммуасипу радовалось даже тому, что миски с будничной едой стояли на столе в уютном беспорядке, и каждый брал что хотел и сколько хотел, не нарушая, конечно, правил для мяса и фруктов.
  Закончив с пивом, Хаммуасипу вспомнил об одном важном деле. Оно было не очень срочным, но откладывать его не хотел. Вдруг послеобеденный сон может стереть догадку из памяти, и вопрос затеряется среди тяжёлых вестей, что приходят вместе с караванами. К тому же, Эришти-Айя, начальница над гетерами, сидела здесь же, по правую руку.
  Жрец наклонился к ней и произнёс тихо-тихо, только для них двоих:
  - Вы обещали мне о чём-то поведать.
  Эришти-Айя отложила хвост тушканчика, улыбнулась и только потом заговорила.
  - Обратили ли вы внимание на мальчишку, что поселился два дня назад на постоялом дворе храма Шамаша? Его имя - Шикку, и он из восточных городов..
  - Что удалось тебе выяснить?
  - Совсем немногое. У моих девушек он не бывал. В одни дни он уходит в город, в другие не покидает из своей комнаты. Не принимает гостей и не собирается уезжать.
  - Он может ждать товаров от компаньона.
  - Нет. Он не похож на торговца. Скорее, это какой-то бродячий колдун.
  - Приносил ли он жертвы?
  - В том всё и дело, что нет!
  Да, дело выглядело загадочно.
  Хаммуасипу смежил веки и представил себе странного постояльца. Он всегда так делал, чтобы проникнуть в чужие планы.
  На вид лет шестнадцать-восемнадцать. Значит, уже достиг брачного возраста, но едва ли слишком опытный в житейских делах. Лицо смуглое, но это от солнца, и оттенок совсем непривычный - словно речной песок. На почти идеально круглой голове - скуластое лицо с тонким носом и чуть насмешливым взглядом из-под тонких бровей. Нет, он был не из местных. Похож скорее на мидийца или вовсе одного из тех народов, которых древние летописи называют 'ордой неизвестной земли'. В последнее время таких всё больше - цари приглашают наёмников из дальних голодных земель.
  Длинные руки. Одет в длинную золотистую накидку. Одежда и манеры похожи на жреческие, но голова не выбрита, а отросшие волосы цвета тёмного пива завязаны на затылке и похожи на хвост мангуста. Знает классический язык, но говорит с трудом, потому что язык не родной. Имя тоже классическое, но это мало что значит. Древние имена сейчас - как медные украшения, их носят все, кто может себе это позволить.
  Странно, очень странно.
  Хаммуасипу был готов простить странному гостю отказ от жертв. Пусть боги накажут его сами, когда сочтут нужным. Он готов был смириться с тем, что никогда не узнает, из какой страны прибыл этот Шикку. Выяснить надо было одно - что ему нужно в городе.
  Тут была какая-то тайна, и жрецу она очень не нравилась.
  - Пошли к нему Ашерту,- произнёс Хаммуасипу,- Она выяснит, на что он способен. Только проследи, чтобы они встретились не в его комнате. Важно, чтобы он почувствовал себя беззащитным.
  - А вы разве не будете его допрашивать?
  - Нет. На нём нет вины, а у меня нет времени. Пусть лучше Ашерту расскажет мне, кто он, что делает в городе и о чём предпочитает молчать. У неё это получится лучше. Женских чар боялись даже те, кто смело шёл в самые безнадёжные битвы. Помнишь, как Ночь смогла сковать самого Шамаша?..
  Миски опустели. Сидевшие за столом смотрели на Хаммуасипу и ожидали, когда он даст понять, что трапеза завершена.
  Жрец спохватился и поднялся первым. Его мысли по-прежнему были заняты северянином Шикку. Видимо, будет нужен специальный быстрый ритуал, чтобы очистить сердце перед царской аудиенцией...
  
  Рассказывают, в Белом Храме древнего города Урука есть помост из обожжёного кирпича, что стоял ещё до Всемирного потопа. Сами боги слетались к нему, словно весёлые пчёлы, чтобы поиграть в мяч.
  Много столетий и великому городу Врат, чьи жители неисчислимы, а богатств хватит, чтобы купить все четыре стороны света. Он помнит могучую империю Агаду, чьё величие вдохновляет царей, а внезапное падение - вождей окрестных кочевых племён. И в наши дни каждый царь мечтает быть царём Агаду, и каждый вождь кочевников мечтает такую империю разграбить...
  Немало лет и шумным городам Низовий, где великие реки сливаются в одну и куда не посмотришь - только болота и серебряные заросли тростника.
  Прежде, до потопа, небо было ближе, и от Итуругналя можно было доплыть до райских земель, где в долинах бьют фонтаны, а под их радужными струями расцветают белые цветки бессмертия.
  А другие говорят, что рай тогда был не на юге, а за дикими горами севера, где истоки четырёх великих рек. Ещё в тех горах можно отыскать драгоценные опалы, ароматный кустарник бдолах и остатки того самого судна, в котором бессмертный Ут-напиштим сумел спастись от Всемирного Потопа. Формой оно похоже на огромный барабан, сплетено из тростника и обмазано чёрным асфальтом, чтобы не пропускать воду. Если смотреть издалека, то поймёшь, что это не быстрый челнок, а попросту огромная шлюпка-куффа, круглая и неуклюжая, какие и сейчас ходят с товарами по реке Хиддекель. Левая сторона шлюпки, откуда патриарх выпустил ворона, почти полностью сгнила и разрушилась, а правая пока целая.
  И даже горделивым Ашшуром ещё от потопа правили десятки царей, прежде чем его держава взошла кроваво-алой звездой и бесславно рухнула в жадный песок пустыни. Сейчас лишь ветер поёт в остывших руинах двух её погибших столиц. Чудесная библиотека кровожадного царя расхищена и кто знает, кому достались каменные стелы, где выбиты царские списки...
  По сравнению с этими патриархами Мари - молодой город. Два столетия назад царь города Врат построил здесь крепость, чтобы защитить торговые пути в Сирку и Тушпу. После появились новые храмы, дворец наместника, ремесленные кварталы и огороды. Место было удачное и город разросся.
  Теперь наместники передавали престол по наследству и искали случая опять называться царями. А жители рассказывали, что город старше, чем записано в хрониках. Холмы за городской стеной скрывали каменные гробницы забытых вельмож, а когда рыли колодцы, находили черепки с остатками древней глазури и бронзовые цилиндрики долговых расписок. Значит, ещё в стародавние времена, когда люди говорили на языке богов, здесь было поселение. А потом его истребил и разрушил один из жестоких царей древности. Может быть, это был тот самый Тукульти-Нинутра, который захватил Сирку? Разграбив город, он установил перед храмом Дагона стелу со своим именем - и она стоит там и по сей день.
  Начинался нисан, месяц половодья и первых плодов, изобильный, но нехороший. Хуже всего рожать в нисан - ребёнок вырастет и ногами размечет дом своего отца, как бурные воды паводка разметывают поля. Человек в этот месяц рискует пораниться, и кровь потоком брызнет в тяжёлый влажный воздух. Спазмы, боль, конвульсия, ярость - словно острые раковины поджидают под водой нисанского паводка всех беспечных, кто рискнёт ходить босиком.
  
  - Что ты здесь делаешь?- спросила Ашерту.
  Шикку стоял в северной галерее храма Иштар со светильником в руке и разглядывал барельефы.
  Галерея была пустынна, за тяжёлыми квадратными колоннами лежал сухой мрак. Но совсем рядом, по другую сторону храма, шумел городской рынок.
  Шикку мягко повернул голову.
  - Мне показалось,- сказал он,- что я где-то видел эти фигуры.
  Ашерту улыбнулась. Она была одного с ним возраста, но ниже и тоньше, а потом изящней.
  Юная жрица стояла в тени, чтобы солнце не жгло обнажённые руки. Под тонким хитоном проступали соски, а пряди длинных волос разбегались по плечам, словно змеи. Она улыбнулась ещё шире и блеснула белоснежными зубами.
  - Если желаешь,- произнесла она на классическом языке таким тоном, словно открывала церемонию,- я могу показать тебе росписи и в других храмах.
  - А вы что-нибудь знаете про эти росписи?
  - Возможно, за беседой я что-нибудь вспомню.
  Шикку задумался. На кончике хвоста, в который были связаны его волосы, горел солнечный луч. Потом он усмехнулся своим мыслям и посмотрел на девушку.
  Слабый ветерок качнул тонкий хитон жрицы и Шикку ощутил запах лилий. Никогда прежде он не встречал такого аромата. Значит, притирания делали прямо здесь, в храмовом хозяйстве...
  Шикку вдохнул поглубже, чтобы запомнить оттенки изысканного аромата и заметил, что кожа у девушки - цвета корочки на свежеиспечённом хлебе. Наверное, такая же тёплая и аппетитная.
  - Я был бы рад побеседовать с вами,- произнёс Шикку. Слова приходили с трудом,- Но у вас, наверное, дела в храме. Тут большое... хозяйство. Я не смею вас отвлекать.
  - Всё в порядке,- жрица наклонила голову и острая прядь волос легла на переносицу,- Поддерживать приятные беседы - это часть моей службы.
  Шикку нахмурился. Здесь, в далёком западном городе, говорили на непривычном языке и классические фразы звучали странно, с шипящим прононсом. Знакомые слова сделались непривычными и Шикку постоянно казалось, что он чего-то не понимает или понимает не до конца.
  - Пойдём со мной,- сказала девушка,- Забудь про старые стены. Со мной ты прикоснёшься к тайнам, которые намного приятней.
  Теперь она говорила по-мидийскию.
  Шикку показалось, что его облили водой из колодца. Он вгляделся в лицо девушки повнимательней.
  Нет, ничего мидийского в её облике нет. Наряд - изысканный, без сомнений - не похож на строгую одежду переводчика. И тростниковой палочки для письма тоже не видно. Но если так, откуда она знает язык?
  - Вы очень настойчивы,- Шикку так волновался, что по прежнему отвечал на классическом наречии,- Я удивлён. Вы предлагаете мне то, за что путешественники платят серебром. Чему я обязан такой щедростью?
  - Следуй за мной,- жрица двинулась по галерее,- И ты узнаешь ответ.
  Шикку пошёл следом. Он и сам не смог бы ответить, что заинтересовало его больше - девушка или тайна.
  Возле поворота он попытался остановиться.
  - Мне кажется, вы ведёте меня в ловушку,- сказал он,- хотя я не сделал ничего против законов людей и богов. Если я нарушил запрет, скажите мне сразу.
  - Ты не нарушил ни одного запрета,- жрица не сбавила шаг и Шикку пришлось её догонять.
  - Тогда за что мне такая честь?- спросил он.
  - Всему своё время.
  - А на рынке у вас тоже раздают бесплатные товары?
  Жрица повернула удивлённое лицо.
  - Ты считаешь меня... товаром?
  - Нет, не считаю. Но это вопрос грамматический.
  - Ты учил грамматику?
  - Я хочу сказать, что вы продаёте это другим. И я не могу понять, почему мне это должно достаться бесплатно.
  - Но ты не знаешь, что именно тебе достанется.
  - Знаю.
  - А если ты знаешь неправильно? Неужели ты думаешь, что раз изучил грамматику, то знаешь всё на свете?
  Шикку уже открыл рот, но не рискнул спорить с женщиной. И просто спросил:
  - Что ещё у вас раздают бесплатно?
  - Почему ты решил, что бесплатно? Бывает, когда не сезон, торговцы просто отдают дыни за бесценок.
  - Они отдают старые, попорченные дыни. А старой вы не выглядете.
  - Но бывают и праздничные пиры. Весь город кормят из царских и храмовых запасов.
  - Значит, пир... А кто ещё туда приглашён, кроме меня?
  - Это не пир. Считай это званым ужином.
  
  Дом удовольствий, где трудилась Ашерту, стоял между фруктовыми рядами и мутной полоской канала. Тут же продавали пиво и пахло свежими лепёшками. Двухэтажный домик, облицованный изразцами алой глазури, обещал отдых и удовольствие. Важно, что и путь к нему был приятным.
  Ашерту занимала боковую комнату с побелёнными стенами. Окно - в сторону канала, так что рынок почти не слышно. Вода канала ползла среди зарослей, похожая на бесконечную бурую землю.
  Ашерту села на циновку, сбросила сандалии и поджала босые ноги. Шикку колебался. Он посмотрел в одну сторону, в другую и заметил столик. На столике - глиняное блюдо с тремя свежими яблоками.
  - Это тоже подарок?- спросил он.
  - Угощайся.
  Шикку продолжал стоять. Тонкая туника пропиталась потом и казалась теперь тяжёлой и неудобной.
  - Что ты увидел на северной стене?- продолжала Асерту,- Расскажи, мне интересно. Меня учили легендам, но не всем.
  - Я не успел рассмотреть ничего особенного.
  - Но ты начал смотреть. Значит, ты что-то про них знаешь. Про те времена, когда боги ещё сражались в горах и спускались под землю. Про древних царей, что правили всеми четырьмя сторонами света. Ты учился больше меня, знаешь буквы и другие удивительные вещи.
  - Нет, нет, нет,- Шикку мотал головой и хвост мотался вместе с ней,- я не знаю ничего особенного.
  - А яблоки любишь?
  - Яблоки невозможно любить. На яблоки набрасываются.
  - Тогда возьми, если любишь.
  Шикку взял одно яблоко. Потом добавил к нему второе и третье. Постоял, разглядывая треугольник спелых плодов - а потом, сперва робко, подбросил первое, за ним второе, третье. И вот он уже стоит посередине комнаты и жонглирует яблоками.
  Асерту засмеялась и захлопала в ладошки. Шикку поклонился, положил яблоки обратно, ещё раз посмотрел на девушку - и ему стало не по себе.
  Он бы не смог объяснить, что случилось. Девушка откинулась на подушку и смотрела из-под чёрного локона. Одну ногу она поджала, а вторая была в двух пальцах от сандалий Шикку. Он мог видеть смуглую ступню.
  Жрицу словно окутывало невидимое жаркое марево. Она смотрела, дышала, говорила - и Шикку окатывало пьянящим жаром, как будто он пил пиво кружку за кружкой. Шикку не мог отвести глаз от неё и не мог сопротивляться.
  Это была сила Иштар, блудницы богов. Теплота, сладкая и тягучая, словно мёд, что сковала Думмузи и Энкиду.
  Шикку понимал, что здесь обман, что это опасно - а затем присел на кровать. Он хотел показать, что может уйти в любой момент - но уйти, разумеется, не успел.
  Ашерту поднялась с подушки, провела пальцем по высокой скуле мальчика. Потом взяла за руку и начала поглаживать ладонь.
  Шикку не помогал, и не сопротивлялся. Он ещё мог хранить тайну и делать вид, что он не при чём. Но сопротивляться не мог. Ашерту это чувствовала. Женщины всегда это чувствуют.
  Она мягко опустила его на лежанку и начала целовать шею. Тонкое ароматное дыхание кружило голову и Шикку не смог сдержаться - руки начали ласкать сквозь тонкое полотно упругую грудь жрицы с вишенками сосков.
  Последний поцелуй - и вот девушка уже облизывает шею. Это было совсем новое удовольствие и Шикку откинул голову на подушку - чтобы отстраниться и чтобы не пропустить. Он по прежнему робко отвечал на ласки и прислушивался к чувствам. В голове продолжало скрестить подозрение - словно червь внутри яблока.
  Но от Шикку и не требовалось ничего больше. Нежные и ловкие пальчики девушки уже стаскивали с него прилипшую одежду. Он и не ожидал, что его так просто раздеть.
  У облачения жрицы не было ни заколок, ни пояса - так что дивную лёгкую ткань тоже можно стянуть одним движением. И только бронзовое ожерелье тренькало при каждом её движении. Интересно, она будет раздеваться сама, или...
  Он не успел додумать до конца - девушка уже сорвала тунику и он увидел смуглое, тощее тело, словно вырезанное из вишнёвого дерева. Бронзовое ожерелье продолжало звенеть на теперь обнажённой груди, по тронутым зеленью кольцам прыгали искорки, а аромат притирания стал тоньше и ярче, он проникал в нос до самого центра головы и от него не было никакой защиты.
  Девушка прыгнула на него, словно порыв тёплого ветра и прижалась кровати так плотно, что Шикку уже не чувствовал тела и только дышал. Тело жило своей жизнью, руки ласкали, губы слились с её губами и горячий член вошёл в прохладное влагалище.
  Девушка застонала и задвигала бёдрами, не переставая яростно целоваться. Теперь она атаковала губы и Шикку никак не мог попасть в ритм - хотелось и отвечать на поцелуи, и забраться поглубже.
  ...По коридору приближались шаги. Шикку их слышал, но не замечал.
  Вот шаги затихли напротив их комнаты.
  Проклятье! Тухлая вода! Кого там демоны принесли?..
  Неужели не могли раньше, прежде, чем началось? А сейчас Шикку и сам уже не остановится....
  Жрица зажмурилась от удовольствия, на её щеке блеснула капелька пота.
  Шикку приподнялся и прошептал, по-мидийски:
  - Не отпущу.
  А потом толчком перевернул девушку на бок и оказался сверху. Она не сопротивлялась - только стиснула его обнажённые плечи и стала постанывать. Достаточно тихо, чтобы это казалось естественным и достаточно громко, чтобы услышали за занавеской.
  Шикку двигался упорно и старательно, он словно замешивали тесто. Было тяжело, он уже порядочно устал и голова больше не кружилась, а опускалась всё ниже - но и удовольствия было столько, что он готов был продолжать.
  Пока не уснёт.
  Или пока тот, кто молча стоит у дверей, не положит конец их веселью.
  Шикку задрал голову, почувствовал, как жар ползёт по загривку - а потом внутри что-то подалось, и он излился в горячее лоно. На мгновение почудилось, что сейчас сперма застынет, как клей, и они навсегда останутся единым целым - а потом он выдохнул, повалился на девушку и ощутил, как сильно устал.
  Шикку откатился в сторону, посмотрел в потолок и ему показалось, что все мысли из головы вылились вместе со спермой. Голова сделалась лёгкой, как кожаный мяч, и если бы не потолок, то наверняка улетела бы в синее небо, навстречу Шамаша.
  Голый Шикку лежал, раскинувшись, словно птица с перебитыми крыльями.
  Сейчас можно было рассмотреть его тело. Худое и длинное, длинные пальцы, приученные скорее к тростниковой палочке, чем к оружию труда. Ещё минуту назад грозный член обмяк и стал почти детским.
  Рядом тяжело дышала обнажённая Ашерту.
  Занавес бесшумно поднялся. На пороге стояла пожилая - на вкус Шикку, конечно - Эришти-Айя. За спиной начальницы над блудницами, в тени, стоял ещё один жрец - в тёмной одежде, тщательно бритый и с ассирийским носом. Шикку его не знал.
  - Мы приносим свои извинения,- Эришти-Айя демонстративно смотрела в окно, мимо лежанки,- но срочно нужна твоя помощь. Нам нужен кто-то, кто понимает по-мидийски.
  Шикку, не поднимаясь, повернул голову. Эришти-Айя улыбалась, лицо жреца оставалось бесстрастнымм - но Шикку знал, что за этой каменной стеной кипит сейчас настоящее сражение.
  

Глава 2. Чудовище из канала

  В храме Луны - вечный вечер.
  Парадный зал, куда попадаешь, миновав парадную арку, похож на выскобленный изнутри панцирь гигантской допотопной черепаху. Сквозь крошечные окошки падают лучика света, в жаровнях пляшет огонь и в отсветах багрового пламени по каменным плитам пола ползали тени, похожие на длинных и чёрных змей.
  Здесь, в сумраке, всё напоминало о том, что ночью, сразу после заката, человек особенно близок к чёрной бездне подземного мира. В воздухе застыл тяжёлый смрад сгоревшего масла, на полу- =канавки и лунки, куда жрецы насыпают зерно, чтобы накормить мёртвых. В накрытых тенями углах замерли коленоприклонённые статуи с восторженными лицами. Эти статуи жертвовали купцы и военачальники, и, словно полномочные посланцы при дворе царя, они день и ночь молили богов о снисхождении к заказчику.
  Арка, что вела во внутренний дворик, была замаскирована - и казалось, что из зала нет выхода, как нет его из мира мёртвых.
  Через этот зал проходили процессии, прежде чем попасть во внутренний двор, в лабиринты садов Луны, где журчит невидимая вода, стоят фаллосы из светлого камня, а глинобитные стены покрыты виноградом.
  Но сегодня зал выглядел особенно странно. Его зловещая симметрия была нарушена.
  Одна из восьми жаровней опрокинулась. Река серого и косматого, как шерсть, дыма ползла над полом, а под ним, в глубине, тлели алые угли, похожие на архипелаг вулканических островов, что никогда не остынут..
  Над этой серой рекой стоял человек. В багровых отсветах умирающих угольков казалось, что его тело выковано из меди.
  И лицо, и одежда показывали, что перед ними - чужеземец.
  Непривычное, по-своему красивое лицо с огромным носом и резко очерченными бровями.
  Одет он был на тот варварский манер, когда одежда служит лишь для того, чтобы не разгуливать голым, пусть погода это и позволяет. Сшитая из волчьих шкур набедренная повязка до колен. Поверх спутанных длинных волос - шапка, тоже из волчьей шкуры, так, что на макушке у парня получились ещё одни, волчьи уши. На обнажённом торсе и голенях, обвитых ремешками дорожных сандалий, - едва заметные шрамы.
  В руке пришелец держал длинный посох - практически, готовую дубинку. Держал он её очень умело. Было ясно, что он готов пустить оружие в ход.
  Ассириец пригляделся получше и заметил кое-что ещё. Парень был очень молод. Да, примерно одних лет с тем самым Шикку. Но мускулатура и дубина делали его похожим на взрослого воина.
  Хотя кто знает, кто из них опасней... Образованные люди вроде Шикку может быть не так сильны, но куда изобретательней.
  - Спроси, кто он такое и зачем он опрокинул жаровню,- приказал ассириец. Ашерту заговорила по-мидийски, спотыкаясь, но достаточно свободно.
  Прочие служители стояли в тени, почтительно наблюдая за происходящим. Син, мудрый бог Луны, не справился. Настало время Дагона и Астарты.
  Варвар различил знакомый язык, его лицо расплылось в улыбке. Он внимательно слушал девушку, кивал в нужных местах, а когда она умолкла, заговорил в ответ. Говорил он недолго - по обычаю его народа не полагалось слишком долго болтать с вероятным врагом.
  - Он говорит,- начала Ашерту,- что он родом из Гиркании и что его род - добрые друзья царю города Врат. Да, кажется так. Его имя... на их языке оно звучит Ка-ри-мет...
  - Мы будем называть его Каримиш,- сказал ассириец,- Дальше.
  - Он жаждет славы и готов верно служить царю города Врат.
  - А почему он решил, что царь города Врат вообще возьмёт на службу какого-то безродного гирканца?
  - Потому что там служили его сородичи,- ответила за варвара Ашерту,- Его родичи-волки отважно сражались против Ашшура, ходили вместе с войском великого царя в страну кедров и страну великой реки...
  - Я знаю про эти походы. Мне было тогда столько же лет, сколько тебе, Ашерту. Я отлично помню, как войска возвращались и целые реки рабов тянулись по нашей дороге...- ассириец смежил веки, а потом вдруг сверкнул глазами из-под густых бровей,- Почему замолчала? Продолжай! Говори всё!
  Ассириец хотел прогнать мысли. Они были такие приятные, что отвлекали от непростого дела. Пленённые, связанные верёвками, поодиночке или с семьями брели через тучи серой пыли, и то тут, то там виднелся счастливый солдат царя на свежем коне и в кожаном шлеме. Солдат было мало, они терялись в толпе порабощённых, словно камешки в бурном потоке.
  - Ещё он говорил, что не собирался ронять жаровню, и с величайшим почтением относится к нашим богам. Это получилось случайно. Он искал, с кем поговорить, кому передать своё... послание. И вот он отправился в храм Сина, лунного бога. Зайдя в храм, он случайно споткнулся об жаровню и уронил её. У него в сердце не было зла. Его сердце - сосуд простой, без двойного дна, это чаша для пиров, а не кувшин, как у коварных горожан. Зла там не было, иначе он его бы заметил.
  - Многие из людей не желали зла,- процедил Хаммуасипу,- Но зло всё равно их отыскало.
  - Должна ли я перевести ваши последние слова?
  - Не нужно. Продолжай!
  - Он надеется, что местные боги его простят. У него на родине, в Гиркании, боги ведут себя проще. Они мирно живут в священных сосновых лесах и там можно смело ломать кусты или даже ветки....
  - Мы обсудим представления гирканцев о богах в другое время. Пусть рассказывает дальше.
  - Видимо, некая ведьма наложила на неё чудовищное заклятие и обрекла на некоторую... неловкость. Он бы непременно размозжил проклятой старухе голову, но ведьм слишком много и он так и не смог разгадать, кто из них в этом замешана. Он хочет сказать, что он отличный воин и прекрасный наездник, но иногда с ним происходят непотребные вещи. Если он зайдёт в шатёр по важному делу - обязательно споткнётся на пороге. Если попросят подняться на башню - под ним сломается лестница. Но даже когда сломается, он всё равно заберётся, цепляясь руками...
  - Зачем он здесь?
  - Он хотел поговорить с богом Луны. Он слышал, что нынешний царь очень высоко его чтит.
  - Неужели он думает, что у царя есть время на разговоры с каким-то мальчишкой-наёмником? Или его родичи забыли ему рассказать, что для таких дел у царя есть офицеры - сотники и десятники?
  Ашерту переспросила.
  - Он видел луну,- пояснила она,- на небе, почти каждый день. Он нарочно приехал в полнолуние. Он специально приехал, чтобы Луны было достаточно. Да, так и сказал. Луны будет достаточно и великий Син найдёт время, чтобы дать ему аудиенцию.
  - Он весьма смелый юноша,- заметил Хаммуасипу,- Возможно, это от того, что неграмотный.
  - Ещё он говорит, что он сказал свои слова и чист перед... тут непонятное слово. И что если мы ему не верим и простить его не можем, то мы можем попытаться его наказать. Но он будет драться до конца и скорее умрёт, чем будет искупать то, за что и так извинился.
  Гирканец опирался на дубинку. Дубинка была славная, с аккуратно обработанным утолщением на конце. Сразу видно - это Каримиш вырезал её себе по руке.
  - Спроси его, чтит ли он бога луны, славного Сина.
  Ашерту перевела.
  - Он говорит,- теперь девушке было трудно сдержать улыбку,- что мудрецы его народа не рассказывали ему о том, что Луна теперь живёт в чужом шатре. Если он останется жив, то непременно сообщит другим гирканцам эту необычайную новость.. В тех легендах, что передают у него на родине, у прекрасной Луны не было мужа. Он предположил, что брак сыграли недавно, так что новости уже дошли с неба до земли, но пока не дошли от речных городов до Гиркании. Кто такой Син - он не знает, но видимо, он достоин своей прекрасной жены. Богиня не станет выбирать в спутники жизни лентяя или мерзавца, словно какая-нибудь небогатая красавица.
  Ассириец ещё раз посмотрел на парня. Сбоку, на прекрасно натренированном торсе - длинный шрам. Шрам уже зажил достаточно, стал просто белым участком коже.
  Хаммуасипу не бывал на охотах, но знал, что это за отметина. Такой след оставляет росомаха, когда охотнику приходится сойтись с ней в рукопашную. На этот раз охотник победил. Да, не только молодой и сильный, но ещё и удачливый
  Старый жрец задумался. Он знал - к каждому человеку и каждой крепости есть свой подход. Внутри каждого человека есть хотя бы капелька гнили, в каждом городе найдётся предатель. Надо лишь их нащупать - и ни одна твердыня не устоит.
  Того, Шикку не стоило брать в оборот. Он образованный, а за образованным обычно кто-то стоит... Если схватить такого и начать допрашивать по-настоящему, как при Царственных Предках, а выяснится, что этот Шикку от царя - будет скандал и полетят головы. К таким лучше посылать женщину.
  А вот за гирканца вступится некому. Его можно скрутить толпой, избить, обратить в рабство, отсечь ему голову или ещё что-нибудь...
  Единственное - гирканец и сам это прекрасно понимает. И он готов дорого продать свою жизнь.
  Ладно, посмотрим. Вдруг эта крепость не потребует даже осады.
  Он улыбнулся и повернулся к Ашерту.
  - Скажи ему, что Син рад видеть его своим гостем,- приказал он,- Не усердствуй, такие вести понятны в любом переводе. Скажи ему, что здесь, в большом городе, люди мудры и знают, что жертвенник - это просто огонь, железо и угли, и что всё совершается, согласно установлениям неба. Опрокинутая жаровня не сдвинет ни одного созвездия. Мы готовы принять чужестранца в нашем городе. К его услугам - кров, еда и женщины, если он, конечно, может за них заплатить. Если он желает совершить жертвоприношение по порядку, к его услугам служители и служительницы трёх храмов. И они ничего не уронят.
  Ашерту выглядела измученной. Вот уже несколько часов она переводила на чужой язык - теперь горло гудело, словно медная труба и слова давались с трудом.,
  - Мне впору перейти из дома удовольствий в дом знаний,- сказала жрица.
  - Держись, прекрасная,- сказал ассириец,- Может быть, ты скоро примеришь диадему переводчика и навсегда покинешь свой дом. Возможно, даже переедешь в дом достойного наёмника-чужеземца. Варвары любят образованных женщин, хоть и не знают, что с ними делать. А пока переводи.
  Наверное, Ашерту представила себе замужество с этим гирканцем. Парень он видный, это так. Но единственный дом, которого достигнет этот полуголый сын степей - Подземный дом. Это ясно даже без гороскопа. Путь у него прямой, но на этом пути он постоянно что-то роняет...
  Девушка переводила, с трудом продираясь сквозь звуки варварского наречия. Гирканец, судя по выражению лица, замечал ошибки, но понимал, о чём идёт речь.
  И вот Ашерту умолкла. Вид у неё был настолько измученный, что было сложно сказать - она и правда закончила с переводам, или просто не могли говорить
  Гирканец переступил ещё тлеющие угли, не выпуская дубины. Ассириец не шевельнулся, но покрепче сжал посох и приготовился ударить первым.
  Однако гирканец вдруг повалился на колени и протянул Хаммуасипу своё оружие.
  Ассириец сумел не подать виду. И даже заметил, что жест, был, конечно, не больше чем ритуальным. Гирканец крепко держал дубину и отнюдь не собирался её кому-то отдавать.
  А ещё Каримиш что-то говорил - быстро и отрывисто, постоянно в нос. Ашерту кивала каждый раз, когда он делал паузу для вдоха.
  Наконец, гирканец замолк, cловно иссякший источник.
  Ашерту начала переводить снова.
  - Там было много изысканной вежливости,- сказала она,- я не знаю всех этих варварских формул. Он говорит, что готов служить нашему городу своей жизнью и оружием.
  - Понимает ли он, что в наше время служат уже не городам, а царям? Наместник Мари никого не нанимает и не может нанять. Только наш царь, правитель города Врат берёт новых людей на службу.
  Ашерту ответила сразу, даже не уточнив у варвара:
  - Он сказал, что какие-то его родичи уже служили царю.
  - Он говорит это уже в третий раз. Зачем он прибыл в наш город?
  - Он говорит, что один из родичей оставил ему... я не поняла это слово. Кажется, 'сокровище'. С этим сокровищем он пришёл сюда, чтобы жрецы помогли его... узнать? понять? Я не знаю... И это как-то связано с царём.
  - Скажи ему, чтобы он показал мне сокровище.
  - Он и про это сказал. Сокровище спрятано, и оно... где-то не в городе. Он сделал так, чтобы враги, если они объявятся, не могли его убить и забрать сокровище себе.
  - Скажи ему, что мы соблюдаем советы богов и такая подлость для нас - немыслимо.
  - Он, также, упоминал,- продолжала Ашерту,- что его родичи ходили в походы с прежним царём города Врат. Они видели, как мы воюем. Он ничего прямо не сказал, но я думаю...- она задумалась, подбирая нужные слова на родном языке,- он понял из рассказов, что мы способны на любую подлость.
  Это было неожиданно.
  - Пусть живёт в храмовой гостинице,- приказал ассириец,- и покажет нам сокровище, когда сам захочет.
  
  Ассириец увёл Ашерту, и Шикку остался наедине с Эришти-Айя.
  Он лежал голый и мокрый и смотрел, с трудом перебирая мысли. Интересно, она понимает по-мидийски?...
  Может быть, надо встать и одеться. А может, и не надо... Положение было дурацкое, какие бывают раз в жизни - к ним невозможно подготовиться и угодив в такую передрягу, ты обязательно напортачишь.
  Ты сам в это полез,- напомнил себе Шикку и остался лежать.
  Комната казалась тесной, как сундук, а из окна тянул сырой сквозняк. В огне любовной схватки Шикку его не заметил.
  Он следил за пожилой жрицей. Та отошла к окну, опираясь на украшенный слоновой костью посох, и уселась на табурет. Ветерок перебирал широкие складки её облачения.
  Шикку почувствовал себя легче. Значит, госпожу начальницу ублажать не придётся... Он слышал, бывают и такие ритуалы.
  Член болел, горло саднило, хотелось помыться. Но он не знал, как попросить.
  - Это был твой первый раз?- осведомилась Эришти-Айя на местном наречии.
  - Мне надо воды,- попросил Шикку.
  Жрица наклонилась, подняла свернувшийся серебром ковшик. Шикку ещё раз поразился, как толково устроены дела любви в этом пограничном городе.
  Но в ковшике не оказалось ни капли.
  - Я распоряжусь подать пива,- сказала жрица,- а ты ответь на мой вопрос.
  - Это не так важно,- Шикку поднялся на локоть, выдохнул и сел окончательно,- Прошу вас, запомните, что я скажу Мой путь тяжёл и опасен. Силки смерти уже расставлены.
  - Пока твой путь привёл тебя в постель прекрасной Ашерту,- напомнила жрица,- Многие мужчины готовы на смерть, лишь бы хоть чуть по нему прогуляться.
  - Запомните, прошу вас, запомните,- Шикку охватил озноб, его тонкие плечи дрожали.- На языке богов моё имя Арад-Нинкилим, рождённый в Куте, чьи предки из народа сколотов. Если прервётся мой путь и я сойду в смертную тьму - запишите меня в списки и кладите несколько зёрен.
  - Разве твоего имени нет в списках города Кута?
  - Сейчас такое время,- ответил Шикку,- что ты никогда и ни в чём не уверен. Мёртвый будет рад зерну из любого города. Вы слышали, что с небом происходит?
  - Небом, звёздами и знамениями,- ответила старая жрица,- занимаются в храме Сина. А ты в храме Иштар. Лежи, не беспокойся. Богиня часто видит здесь голых мужчин. Я распоряжусь.
  Она подняла шаль и сняла с пояса церемониальный колокольчик на длинной и тонкой ручке. Шикку разглядел на медной глади гравированную звезду Иштар.
  Жрица позвонила. Всё верно, она здесь главная, ей ни к чему, как простой служанке, ходить за пивом. Шикку приготовился услышать шаги в коридоре.
  Но вместо этого послышались шлепки. Что-то двигалось по воде - там, со стороны канала.
  Похоже, старая жрица тоже был удивлена. Она поставила колокольчик и обернулась в окно. Шикку тоже пригляделся, но увидел только край синего неба.
  Шлепки затихли. А потом что-то свистнуло в воздухе.
  Жрица вздрогнула и схватилась за шею.
  Из-под подбородка торчал дротик, похожий на большую стрекозу. Такие запускают из духовых трубок.
  Колокольчик с мягким треньканьем покатился по плиткам пола. Жрица тупо проводила его взглядом. Налитые алым глазные яблоки трепетали.
  Пальцы с третьей попытки вырвали дротик. Из ранки брызнула тёмная кровь.
  Шикку смотрел во все глаза.
  Эришти-Айя попыталась подняться, но не смогла удержать равновесие и тяжёлое тело рухнуло
  Только сейчас она смогла прохрипеть:
  - Жажду... Умираю... Жажду...
  Шикку вскочил и бросился к выходу. Откинул полог, уже почти выскочил в коридор - и уже в проёме на него напал страх.
  Он стоял совершенно голый, в храме чужого города, а за его спиной билась в агонии старшая жрица-распорядительница. Даже под пыткой он не смог бы сказать, кто был в канале и почему он выстрелил.
  И кто поверит, что дротик был не его?..
  Шикку стоял, пытался собраться с мыслями - а в комнате хрипела Эришти-Айя и сквозняк хватал голое тело холодными лапами.
  
  - Где он?- спросил ассириец.
  - Исчез,- был ответ.
  По нарядным коридорам дома удовольствий при храме Иштар тянулись длинные ленты. Хаммуасипу сидел на табурете в холле, а мимо него пробирались наружу посетители в пёстрых одеждах.
  Младшие жрицы, не занятые в ритуале, стояли здесь же, полукругом.
  Хаммуасипу пока даже не заглянул в главный зал храма, но отлично представлял, что там сейчас происходит. За годы служения он привык к механическому постоянству ритуалов и помнил каждый гимн и почти каждый жест.
  Эришти-Айя лежала перед статуи, обнажённая и готовая к последнему омовению. Мёртвое лицо опять стало серьёзным, а по шее расползаться чёрное пятно, похожее на огромную родинку. Яркие полосы света из высоких окон лежат на ней, словно белые полосы ткани, а на лице - зыбкая тень от дыма благовоний.
  Жезл поставили у изголовья. Когда закончится погребение и совет чистых утвердит новую начальницу над блудницами, посох передадут ей.
  - Как он пропал?- спросил Хаммуасипу,- Это была магия, или он просто сбежал?
  Девушкам было непросто. Слишком юные, чтобы выдержать тяжёлый взгляд, они не могли ни сбежать, ни хотя бы захихикать. И теперь они дрожали от напряжения, словно шесть натянутых струн.
  - Он помогал нам,- та, что стояла крайней слева, не выдержала,- помог её перенести, положить, побежал к колодцу. Воду принёс, а потом мы начали её поить и никто не заметил, куда он делся. Он и убил почтенную госпожу, правда?
  Ассириец молчал.
  Он решил, что Шикку, скорее всего, не виноват. Но зато теперь его можно арестовать.
  Человек под арестом - всё равно, что мёртвый. И так же, как мёртвый, может открыть опытному заклинателю немало полезных тайн.
  

Глава 3. Первый трофей Шикку

  Непросто командовать, когда ты совершенно голый.
  Но Шикку был в храме Иштар. Он надеялся на покровительство.
  Ковёр покрывал каменные плитки пола, и Шикку ступал совершенно бесшумно. Однако почти сразу он понял, что пройти незамеченным не получится. Тонкие занавеси поднимались, из тёплых пахучих комнат сверкали любопытные глаза. Служительницы услышали шум, но никто не успел на выручку. И теперь они ждали, кто скажет, что случилось - и кого сделают виноватым.
  Коридор заканчивался нишей в стене. Там дымились благовония и стояла небольшая, в локоть, статуэтка богини. Она была втрое меньше человека, но такая изящная, какой может быть точно богиня.
  Шикку пока не знал, что будет делать, но место было отличное. Поэтому он склонился к алтарю, а потом повернулся, поднял повыше колокольчик, что взял у убитой жрицы и начал звенеть.
  Сначала показались головы. Потом девушки начали выбираться в коридор, на ходу поправляя платья. Они выглядели скорее заинтригованными, чем испуганными.
  И ещё - все одетые. В отличии от Шикку.
  Видимо, за те мгновения, что прошли после того, как крики затихли, они успели привести себя в порядок.
  Шикку опустил руку. Игривый звон затих.
  - 'Построил дом - защищай окна от грабителей',- провозгласил Шикку на языке богов.
  Девушки смотрели на него во все глаза.
  Сердце запрыгало в груди. Не зря он ломал палочки об глину и переписывал древние значки, хотя жена прошлого царя привезла с собой целые телеги дешёвого папируса...
  Даже плохо понятые фразы на языке богов поражали тех, кто слышал их лишь на церемониях и не понимал в них ни слова.
  - Случилось страшное,- говорил Шикку,- Неизвестные силы зла поразили вашу верховную жрицу. Они атаковали через окно, со стороны канала. Теперь вы знаете, почему старые храмы строили без окон. Боги часто появлялись среди людей, они не хотели, чтобы их кто-то убил.
  Девушки переглядывались. Шикку сообразил, что сейчас не время рассуждать об архитектуре.
  - Я видел, как это произошло,- сказал он,- И это сделал человек. Я не успел его разглядеть, но знаю - это не демон и не зверь. Вы можете войти в комнату и начинать положенные ритуалы.
  Девушки снова переглянулись. Наконец, одна из них, в набедренной повязки из шкуры вепря, с обнажённой грудью и ожерельем из гладких камушков кремния. Подведённые глаза казались почти чёрными.
  В руке юная жрица держала ремень из выделанной кожи.
  - Кто ты такой и почему мы должны тебя слушать?- спросила она.
  Медный край алтаря неприятно холодил яички. Да, боги не просто так научили людей делать одежду.
  Шикку отошёл от алтарю и прикоснулся к запястью девушки. Та взглянула с интересом.
  Её шея пахла степными травами.
  - Я пишусь как Арад-Нинкилим, а называют меня обычно Шикку. Мой отец - один из звездосчислителей, сам царь царей уважает его. Я учился в храмовой школе города Врат, а сейчас прибыл сюда с посланием к наместнику,- сказал он,- и чтобы насладиться красотой служительниц Иштар.
  Он заметил, что заколка в её волосах сделана из клыка. Наверное, клык того самого вепря, что пошёл на повязку.
  Да, здешние жрицы умели не только здорово раздеваться. Они умели и одеваться, - пусть мужчины этого так часто не замечают. Даже Шикку понимал - норовистая красавица неплохо поработала над нарядом дочери диких земель.
  Жрица смотрела с насмешкой. Ремень покачивался, похожий на змею.
  - Вот как? А что, в городе Врат они хуже?
  - В городе Врат они другие. Не такие прекрасные, как ты.
  Девушки захихикали. И дикая не смогла удержаться от полуулыбки.
  - Ты умеешь говорить приятные вещи. Но правдивы ли они.
  - У нас беда. Если не веришь, загляни в комнату. Там лежит ваша госпожа, убитая дротиком. Мы должны начать ритуалы, чтобы зло не пошло дальше.
  Девушка развернулась и зашагала. Туго затянутая повязка отлично показывала, как двигаются её ягодицы.
  Она отдёрнула занавеску, заглянула, выглянула обратно. Не сказала ничего, только сделала руками известный знак.
  Тонкая девица с вьющимися волосами, что стояла к комнате ближе всех, вдруг всхлипнула и разрыдалась. Её соседка - дылда с остриженными на мужской манер волосами - в тот же миг обняла девушку и начала бережно целовать, бормоча что-то на ухо.
  Пока девушка с вьюдимися волосами рыдала, её подруги зашевелились. Ритуал есть ритуал, в нём, как на небе, у каждого своё место и своя траектория.
  Интересно, а слёзы этой плаксы с вьющимися волосами это тоже что-то обязательное? Шикку не очень разбирался в женских ритуалах.
  Есть ли опасность? Вроде бы нет.
  В передней комнате - никого. Так что пока в городе никто и не знает, что Эрешти-Айя отправилась в страну без возврата, прислуживать богам на пирах.
  Посетители сидели тихо, - так замирают мыши в кувшинах, когда хозяин заходит в амбар. Видимо, они решили ждать, пока не пройдёт буря. К тому же, они едва ли бы поняли, что действительно происходит.
  Шикку тоже двинулся. Ему было надо назад в комнату, забрать одежду.
  Но на пороге дежурила уже знакомая ему юная жрица с бичом.
  - Пусти меня,- попросил Шикку.
  - Комната проклята.
  - Я только что оттуда вышел!
  - Потому и проклята.
  - А я тоже проклят?
  - Из комнат наших девушек,- девушка щёлкнула бичом,- по своей воле никогда не выходят. Если не ошиблись, конечно, в выборе.
  - Зачем этот бич?- спросил Шикку. Он решил попробовать втереться в доверие.
  - В любви всегда есть немного боли,- ответила жрица.
  - О чём ты?
  - Я о том, что многим это нравится.
  Шикку не успел опомниться - а чёрная лента уже прыгнула в воздух и ужалила его в рёбра. Пряная поль окатила спину до самого загривка. Шикку попытался отпрянуть, споткнулся, упал на колени.
  - Ну как?..
  Бич дёрнулся и Шикку повалился на ковёр. Набухший член царапнуло по ворсинкам.
  Жрица захохотала, закатывая крашенные сурьмой глаза. Ей это явно нравилось. Она выдернула бич из-под юноши и снова начала раскручивать его в воздухе. Чёрная кожа пела, словно пчела.
  Шикку пополз назад. Он раздумывал, прыгать или спасаться. Жрица вошла в раж и уже двинулась на него, поигрывая бичами. Нет, язык богов на такую не действует...
  Сколько бед из-за старой одежды! Вот уж действительно, 'когда носил - прикрывал наготу, а как потерял - понял, что было роскошное платье'.
  Шикку перекатился в сторону, где стоял тяжёлый глиняный кувшин. Наверное, пиво. Он схватил тяжёлую глиняную горловину и качнул на бок, мысленно извиняясь перед Иштар за такое вот святотатство. Впрочем, куртизанка богов сейчас, наверное, изрядно веселится. Даже богиням не каждый день выпадает шанс увидеть траурный переполох в бороделе...
  Кувшин опрокинулся, но вместо пива из него вывалилась на пол огромная узорчатая змея. Это были платья, юбки, запасные ткани - всё, что нужно жрицам Иштар в их служении богине, что где на каждом шагу - пряные опасности и грозные удовольствия.
  Шикку схватил первое, что попалось под руку и дал дёру. Жрица хлестнула бичом воздух, промахнулась, - но не сдвинулась ни на шаг из проёма.
  Она стояла там ещё долго, пока не пришёл Хамуасиппу - к тому времени Шикку уже и след простыл.
  
  Уже на улице Шикку понял, что похищенный трофей довольно сомнителен. Это была тонкая юбка в узкую складку и с разноцветными полосками. На женщине, должно быть, смотрится соблазнительно, а на мужчине просто нелепо. Оправдание в духе гирканцев, что у вас на родине так одеваются все - не годится. Тот, кто услышит такое, а потом посмотрит на наряд Шикку, подумает о родине такое, что лучше ходить совсем голым.
  Ладно, надо одеться во что есть. А потом пробираться на постоялый двор и подобрать что-нибудь из одежды.
  Конечно, план был так себе. Но Шикку решил действовать по этому плану не потому, что план был особенно хороший. Всё дело в том, что других у него всё равно не было.
  Путь к гостинице был непрост - Шикку плохо знал город. Он пошёл в сторону бирюзовых башенок храма Дагона, но упёрся в глухую стену.
  Пришлось идти вниз, к крылатым человекоголовому быку. Немилосердное полуденное солнце жгло голые плечи - и ягодицы сквозь тонкую ткань.
  Быка изготовили по образцу тех, кто стояли в городе Врат - толстые лапы, мощное туловище, бородатая голова в высокой жреческой шапке. Издали он смотрелся величественно, а вблизи - жутко. Побеленный известью, он горел так, что больно глазам.
  Внизу, в приятной тени, остался только один стражник. Остальные, видимо, отправились в храм Иштар наводить порядок.
  Стражник сидел в полудреме, не выпуская копьё. Рядом на постаменте - расчерченное поле для игры в урукские шашки.
  - Прошу меня простить,- заговорил Шикку,- как пройти в гостиницу при храме Дагона?
  Стражник поднял тяжёлые веки. Его глаза блеснули.
  - Ты из храма Иштар?- спросил он.
  - Да. Старшую жрицу только что убили.
  - Вот как. Возьми яблоко.
  Шикку поймал плод и посмотрел с удивлением.
  - Храм, значит, закрыт,- пробормотал стражник,- пока не отпоют. Поймали того, что это сделал?
  - Он сбежал через канал.
  - Значит, на плотинах ловить будут. Ну и ладно,- можно и к нам пойти. У нас сейчас никого,- он поднялся.
  Сначала Шикку не понял. Потом. словно в первый раз, посмотрел на своё одеяние - и подумал, что лучше бы он сбежал как есть.
  - Я в храме Иштар не служу,- забормотал он, отступая на шаг,- Это просто случайность. Так получилось, понимаете. Сейчас везде всё смешалось, и на небе, и на земле.
  - Я понимаю.
  - Я не из галов, если что.
  - Не важно. Я доплачу.
  Но Шикку уже бежал вниз, в город - не выпуская, разумеется, яблоко.
  
  В храме пели. Надрывный гимн драл уши, как весенние вопли котов.
  Ассириец стоял перед воротами. Последняя служба заботливой Эрешти-Айя шла по установленному порядку. Девушки справлялись сами, и Хаммуасиппу не хотел присутствовать.
  За свою жизнь он жрец видел немало мертвецов. Некоторые из них даже могли разговаривать. Нескольких человек он превратил в трупы сам - разумеется, чужими руками. Но смотреть на когда-то любимое тело, ставшее бессмысленной кучей мяса с чёрным пятном на шее, он не желал. От такого зрелища может возникнуть мысль, что всё в мире неустойчиво и бесполезно.
  Был другой ритуал, который требовал его участия.
  - Теперь вы знаете, кого искать,- произнёс он, когда закончил описывать Шикку,- Ищите его в городе и заодно спросите людей на плотинах. Они могли видеть человека в канале.
  - Это приказ?- спросил десятник.
  - Это совет. Но вам же будет лучше, если вы ему последуете.
  Стражники разошлись, а он задумался. Он мог узнать об этом деле что-то ещё. Но у кого спросить.
  - Ашерту!
  Юная жрица сидела рядом. По-прежнему нарядная, но лицо немного потерянное. Не удивительно - после таких событий.
  - Да, господин. Я здесь,- тихо сказала она.
  - Этот юноша, с которым ты была...
  - По вашему заданию, господин.
  - Что про него скажешь?
  - Любовник недурной.
  - Он говорил с тобой?
  - Больше отмалчивался.
  - Ашерту, ты умная девушка и умеешь запоминать. Давай, покопайся в голове и вспомни, не сказал ли он тебе чего-то важного?
  - Он просто говорил, что приехал в город. Очень удивился, когда я его потащила...
  - Я бы не его месте тоже был удивлён. А теперь вспоминай ещё лучше. Ты могла услышать что-то важное, но случайное.
  - Я стараюсь, господин.
  - Ладно, зайдём с другой стороны...
  - Да, господин.
  - Вспомни хорошенько - это ты заметила Шикку и сообщила ушедшее?
  - Нет, господин. Я видела его мельком. Я смогла его нормально рассмотреть, только когда мы уже разговаривали.
  - А ты не знаешь, кто обратил на него внимания? Почему ушедшая от нас вдруг им заинтересовалась.
  - Может, он её просто понравился?
  - Подумай! Лучше подумай!!
  Ашерту задумалась. Хаммуасиппу ждал.
  Нет. Эрешти-Айя не просто так завела тот обеденный разговор. Если бы это был просто подозрительный чужестранец, она могла бы и сама подослать к нему Ашерту. Или сказать страже, что он похож на шпиона племени игилов или ещё какого-нибудь опасного народца пустынь.
  А если бы он её нравился - что мешало ей просто затащить юношу к себе в постель?
  Зачем Хаммусиппу знать про этого невооружённого одиночку? Надо бы пошарить в его комнате, вдруг там что интересное... А ещё неплохо бы пошарить в доме покойной. Вдруг там есть что-то, что подскажет разгадку.
  Конечно, в дом покойной попасть сложнее. Надо будет отыскать какой-нибудь ритуал, обязательный, но забытый. Загробная участи Эрешти-Айя не станет хуже от ещё одной церемонии.
  И пока младшие писцы, а вместе с ними начальник над кузнецами, начальник над медниками, начальник над плотниками, начальник над шорниками будут петь во дворе под рёв безутешных домашних, Хаммуасиппу с ясной головой всё осмотрит. Вдруг найдётся какой-нибудь амулет, который и укажет путь к разгадке.
  И тут Хаммуасиппу заметил мальчика лет двенадцати в белое одежде до пят. Голова у мальчика была бритая, а лицо - серьёзное, как у старика. Мальчик стоял и ждал, когда ассириец обратит на него внимание.
  Хаммуасиппу узнал мальчика сразу. И во рту сделалось горько. Завтра обеденная церемония, будь она неладна!
  Чистые соберутся за невкусной трапезой и будут утомлять бога обсуждением вещей, которые не решаются обсуждать при царе.
  - Я тебя слушаю,- сказал он вестнику, но слушать не стал. И так ясно, что скажет внук настоятеля храма Грозы, чистого среди чистых и бесполезного из бесполезных. Все эти приглашения на обеды, про которые и так всем известно, были совершенно одинаковые и не менялись, должно быть, со времён потопа. В его возрасте Хаммуасиппу сам доставлял такие послания.
  Как бы его отослать? Да, отослать поскорей. Нет, нельзя. Надо делать вид, что слушаешь до конца.
  
  Гирканца поселили на втором этаже, в круглой угловой комнате.
  Это крыло построили несколько десятилетий назад. Тогда казалось, что дело Ашшура ещё не проиграно и наместник Мари подчинялся всерьёз одному из его последних царей вселенной. В облицованном бирюзовыми изразцами городском храме, где сейчас поселился Дагон, славили Ашшура, кровавого бога-охотника, а пирамиду зиккурата называли Горой Всех Земель.
  В тот год царь вселенной сокрушил войско мидийского вождя Фравартиша, и повелел расширить храмы Ашшура в тех частях страны, где ещё держалась его власть. Хлеб тогда был дорог, а рабы дёшевы, так что стройка закипела. Рабы из образованных горожан Кута и города Врат, захваченные после очередного мятежа, шептались, что царь строит храмы на западных рубежах, потому что не надеется удержать восточные. А когда прошёл месяц и никого из разговорчивых так и не посадили на кол, стало ясно - эпоха закончится куда быстрей, чем строительство.
  Строили кое-как, замешивали никудышный раствор, и бывало, что две кирпичные кладки, начатые с разных сторон, не превращались в новую стену, а сходились под странными углами. Стены получались перекошенными, и даже полы неровные, так, что если положить у алтаря яблоко, оно покатится к выходу. Пятеро распорядителей работ успели сбежать в дикие леса Каниа, прежде, чем пришла весть, что царь убит заговорщиками и строить ничего больше не нужно.
  Шли годы, недостроенные комнаты, переходы и галереи ветшали и проваливались. Наконец, уже на памяти Хаммуасипу, руины решили перестроить в ещё одну гостиницу при храме Дагона. В галерее появились торговые прилавки, а круглую угловую башню разделили на комнаты.
  Хаммуасипу распорядился поселить гирканца в огромной холодной комнате, что уцелела за алтарём. В заготовленных под статуи нишах копилась пыль и бегали пауки.
  Узкое окно напоминало бойницу, и из него на пол ложилась только полоска света, зыбкая, словно лунная дорожка.
  Внизу, во дворе, ветер трепетал полосатую ткань шатров. Так селились кочевники, непривычные к каменным зданиям. Во дворе звучали голоса, но толстая, рассчитанная на осаду стена делала их неразличимыми, словно они доносились из прошлого.
  Если бы выпал шанс выбирать, Каримиш тоже бы поселился в шатре. Но Хаммуасиппу выбрал для него это место, и гирканец не стал спорить. Здесь можно было жить и спать - это достаточно.
  Гирканец лёг и обернулся плащом. Он смотрел в темноту и пытался понять, что делать дальше.
  Но мысли не шли. Они словно натыкались на толстые стены, что сомкнулись вокруг. Раз за разом гирканец пытался нащупить хотя бы одну догадку, хотя бы один удачный ход - но перед глазами вставала одна и та же картина из прошлого.
  
  Он видел город под малиновым небом, которое только тронул рассвет, - но это был другой город, непохожий на Мари
  Мусашир расположился в долине между трёх гор, и его домики, сложенные из грубых камней, похожи на норы. Храм стоит посередине города, на холме, он двухэтажный и чёрный, с квадратными колоннами перед входом.
  Долина была открытая, а сам городок недостаточно велик и важен, чтобы обносить его стенами. Это одно из тех селений, что покоряются любому завоевателю. Юноши пополняют армию, девушки наживаются на пришельцах. Всё как всегда.
  Гирканцы встали лагерем за городом, на симпатичном холме, поросшим высоким разнотравьем. Лошади жадно жевали свежую зелень.
  Сейчас, когда гирканцев было три десятка, их обнажённые торсы и мохнатые шапки с волчьими ушами совсем не казалось забавными. От юношей веяло потной, суровой мощью. Даже щёголь из города Врат не рискнул бы смеяться над их нарядами.
  Был тот самый час рассвета, когда спать хочется особенно сильно. Гирканцы крепко дремали в шатрах вокруг холодного костра.
  Один стражник не спал. Он опирался на длинную дубину и смотрел на спящий городок. В садах и переулках - ни души, ни движения. Кажется, что город покинут.
  Каремет думал.
  После того, что случилось, он очень хотел зайти в шатёр и разбить командиру череп. Но бунтовать против командира не положено. А покидать свой пост часовому - и вовсе запрещено.
  И продолжал стоять, непоколебимый, как статуя, которую он увидел в одном разрушенном городе.
  Да, статуи... Это был его первый в жизни поход. А статуи - одним из первых чудес, которые он увидел в походе. Мать рассказывала ему, что цари приказывают сделать себе каменных близнецов, чтобы присутствовать сразу во всех областях страны. Но настоящие статуи - о, это что-то другое. Даже разбитые, возвышались они над развалинами, и жуткая тайна застыла в жестах их рук..
  В уничтоженном городе Улху их было много - он не смог посчитать. Да, Улху... Именно там он понял, что рано или поздно убьёт Спако.
  И вовсе не потому, что командир Спако его обидел, унизил и опозорил.
  Сейчас Керемет понимал, что позор - это просто репетиция смерти и на войне он неизбежен, как неизбежна и сама смерть. Он почти привык к своему позорному положению.
  А вот то, что случилось с командиром, было особенно страшно. И особенно страшным, потому что этого никто не замечал.
  После того, что случилось в покинутом городе, командир Спако начал превращаться. И Керемет понимал - это превращение хуже всех насмешек. Гирканский волк становился другим животным. Керемет не знал, что это за зверь, но одно понял точно - зверя надо убить как можно скорее. Убить, пока этот зверь не пожрал отряд.
  Убить!
  Убить, убить, убить...
  Алая пелена застилала взгляд. И росло что-то другое - сначала задрожало в животе, потом жар обдал кожу и Каремет ощутил, что возбуждён - возбуждён как тогда, когда стоял на страже и ничего не может с этим поделать.
  Дикое желание что-то предпринять пульсировало в лете. Ударить дубинкой, вспахать лоно пенисом - не важно. Огненные спирали закручивались в мускулах и животе.
  Каремет дёрнулся и открыл глаза.
  На полу была кровь.
  Он пригляделся получше, и догадался, что это отсвет из окна на полу, окрашенный медью заката.
  А затем он понял, что в комнате есть кто-то ещё.
  

Глава 4. Полуночные гости

  Незнакомец сидел у окна и разглядывал глиняную табличку.
  Из одежды - только цветастая юбка, какие носят жрицы Иштар. Тощие ноги и ловкие руки писца. Волосы рассыпались по плечам, но видно, что пару месяцев назад над ними поработал цирюльник.
  Гирканцы поднялся и сел на плащ. Руку положил на дубинку.
  Он не стал одеваться. Ни к чему прикрывать наготу перед человеком, который явился к тебе в женской одежде.
  Незнакомец поднял глаза и посмотрел на Керемета. Он заметил возбуждённый член, но вида не подал.
  - Приветствую тебя,- произнёс незнакомец по-мидийски.
  - Привет и тебе,- произнёс гирканцы,- моё имя - Каремет, хотя здешним непросто его произнести. Кто ты - человек или демон? Назови себя и скажи, зачем ты ко мне пришёл.
  - Я не демон. Я друг.
  - Я не боюсь демонов.,- сказал гирканцы,- Ты говоришь по-мидийски, поэтому знаешь, что тому, кто почитает Шесть Бессмертных, демоны не страшны. Шестеро придут на помощь и в диких пустошах, и на поле сражения.
  - Демонов не боятся только те, кто мало их видел,- ответил незнакомец,- А знания - это ещё не защита. Я знаю и мидийский, и древний язык, и даже язык богов. Но Мардук пока не спешит мне на помощь. И даже Иштар заманила в ловушку. Наверное, это обычно для женщин.
  - Ты пришёл говорить о женщинах?
  - Нет. О войне. Это тоже интересно.
  Гирканец почти рассмеялся.
  - О, да. Я бы не смог сказать, что интересней. Но назови своё имя, пришелец.
  - Меня называют Шикку.
  Вот так и вышло, что Шикку и Каремет познакомились друг с другом.
  Но они не успели поговорить.
  
  Гирканец замер и наклонил голову, прислушиваясь.
  Ему случалось выслеживать тигра. Вот и сейчас он различил осторожные, но тяжёлые шаги. Кто-то приближался к комнате по коридору - медленными, степенными шагами.
  - Прячься,- шепнул он Шикку, а сам рухнул на кровать и накрылся плащом. Закрывать глаза гирканец не рискнул. С закрытыми глазами есть риск провалится в сон, а тот, в коридоре, наверное, и собирается напасть на него во сне.
  Шикку нырнул во тьму. Он двигался ещё бесшумней, чем тот, в коридоре.
  Каремет не отрываясь смотрел во тьму. Потом повернулся как бы на другой бок, чтобы видеть дверной проём.
  Занавесь колыхнулась, незнакомец вошёл. Это был Хаммуасиппу.
  Он был в парадном облачении, но другом - исполненном тонкой, малозаметной роскоши. Тёмно-синее облачение накрывало ноги, а цепочка с якорем на груди сверкнула настоящим серебром.
  За ним шагал сухой, малозаметный человек в диковинной диадеме. Гирканец пригляделся, стараясь различить его лицо - но человечек в диадеме быстро шагнул в тень справа от окна и замер там, словно предмет интерьера.
  - Что вам угодно?- спросил гирканец и положил руку на дубину.
  Жрец едва ли понял вопрос. Он заговорил - степенно и неторопливо. Но закончил очень быстро.
  - Мудрейший среди мудрых,- теперь говорил человек, что стоял в тени,- проходил мимо и услышал, что ты с кем-то беседуешь. Он пожелал узнать, с кем и о чём ты беседовал.
  На лице у Керемета не дрогнул ни один мускул.
  - Скажи мудрейшему, что я молился Шести Бессмертным, по обычаю гирканского народа. Я иду по опасной дороге, встречаю тяжёлые испытания. Вот почему я обращаюсь к ним. Я не забыл про них - и они меня не забывают!
  Переводчик заговорил. Хаммуасиппу слушал, продолжая смотреть на Каремета. Жрец стоял прямо на алой заката и казалось, что он - статуя, вылепленная из красной глины.
  - Ты ищешь у них защиты от возможного гнева Сина?- спросил он.
  - Нет.
  Переводчик делал своё дело настолько быстро и незаметно, что уже после второй реплики гирканец перестал замечать, что они говорят не напрямую.
  - Почему?
  - Я не знаю, как обращаться к вашему Сину. А Шести Бессмертным поклоняется всё моё племя. Они, наверное, уже привыкли ко мне,- гирканец заулыбался,- И понимает мои просьбы лучше, чем я сам.
  - А почему ты решил, что твои Шесть Бессмертных могут защитить от гнева Сина?
  - Разве я его прогневал?
  - Допустим, прогневал.
  - Тогда, в храме, вы сказали, что не прогневал.
  - Я сказал о том, как это выглядит глазами людей. Но глаза богов устроены по-другому. Что будет, если Син решит, что тебя следует казнить за святотатство?
  - Пусть попытается. Я буду драться до конца.
  - Драться с богом?
  - Разумеется!
  - Ты говоришь вещи настолько безумные. Я не припомню таких смелых идей даже на медицинских табличках, где пишут про одержимых.
  - Такой у меня нрав. Люблю сражаться и мечтаю умереть с оружием в руках.
  - Судя по гороскопам, это у тебя получится.
  Каремет задумался. Жрец ждал.
  - Ладно, послушайте,- гирканец с трудом подбирал нужные слова,- я не враг Сину и всем вашим уважаемым жителям земли и неба. Жаровню опрокинул, признаю. Я постоянно что-нибудь опрокидываю. Но если мне что-то надо, я прошу Шесть Бессмертных, а они пускай с вашим Сином и договариваются. Они же боги, им это быстрее. Вот если вам, например, понадобится что-то от одного из князей Гиркании - вы же не сами туда поедете. Вы скажете царю, а царь пошлёт посла к князю. И князь, со всем почтением к вашим богам, сразу поймёт, чего хочет ваш царь. А если вы сами будете объяснять - он ничего не поймёт, он же не говорит по-вашему.
  - А с чего ты взял, что Син вообще прислушается к словам каких-то твоих бессмертных?
  - Ну... потому что они бессмертные.
  - Не проще ли послать к нему шесть котов и ждать, пока он их примет, потому что они коты.
  - А что удивительного в том, чтобы быть котом?
  - А что удивительного в том, чтобы быть бессмертным?
  - Вы надо мной как-то странно шутите. Коты тут не причём.
  - Коты всегда были близки к Луне.
  - Я не знаю,- Керемет подумал ещё и ответа не нашёл,- Правда, не знаю. Я плохо в котах разбираюсь. У меня была собака, она умерла... и когда она умерла, я решил отправиться на войну. Вот и всё, как было. Не знаю, почему это важно.
  - Это исключительно важно. За южным заливом прежде, ещё до потопа, были чудесные земли, где источники вечной жизни били прямо из-под земли. Возможно, оттуда и родом эти ваши шесть бессмертных.
  - Ничего подобного! Они появились вместе с этим миром!
  - ...Сейчас этих источников уже не найти, но ещё царь Бильгамес ходил туда за бессмертием. Хотя вы, гирканцы, наверное, и не слышали про потоп.
  - Я слышал, что Аквилонию затопило,- сказал Каремет,- Очень давно. В те времена там правила династия киммерийцев.
  - Ты что-то слышал, это хорошо.
  - Я не понимаю, почему. Вы поклоняетесь Сину, я поклоняюсь Шести Бессмертным, как это принято у нас.
  - Даже горы между собой враждуют,- ответил жрец,- Я уже убедился, что ты знаешь, о чём говоришь. А теперь ответь на мой вопрос. Только отвечай честно. Скажи - почему ты пришёл один? Где твои товарищи? Разве вы, гирканцы, путешествуете в одиночку?
  Каремет молчал.
  - Почему ты не отвечаешь? Тебе есть, что скрывать?
  Гирканец думал. Вот бы здесь оказался этот Шикку! Он бы нашёл, что ответить...
  Наконец, он смог найти ответ, который пришёлся бы по душе его неожиданному приятелю. Просто так гирканец до него бы не додумался - потому что ответил бы сразу
  - Мы двигались отрядом,- сказал Каремет,- Вы можете мне не верить, но на нас напали чудовища. В битве уцелел один я.
  - Почему ты не вернулся домой?
  - Я решил, что после такой битвы нет смысла возвращаться. У нас в городке все решат, что я струсил и сбежал, вместо того, чтобы гиьнуть со всеми. Лучше я буду служить в вашей земле и здесь же погибну.
  - А почему Шесть Бессмертных не спасли ваш отряд?
  - Они назначили нам разную судьбу. Им - погибнуть славной смертью, а мне - уцелеть для ещё более славной гибели.
  - А ты не задумывался над тем, что Шести Бессмертным нет до тебя дела?
  Каремет впервые подумал, что переводчик мог ошибиться. И даже посмотрел в ту сторону. Но человечек стоял тихо и неподвижно.
  - Как же им нет до меня дела?
  - Вдруг они заняты другими делами.
  - Они возникли вместе с миром и уйдут вместе с ним.
  - Посмотри вокруг,- жрец обвёл рукой каменные стены,- этот город построен силой одного Дагона, хоть и не стоит возле моря. Взгляни получше на эти стены. на эти дома, на эти храмы, покрытые глазурью. У вас, в Гиркании, такое даже присниться не может.
  - У нас земли мало,- ответил Гирканец,- земля заканчивается быстрее, чем люди.
  - У нас появилась земля, потому что боги повелели построить плотины. Почему они не посоветуют гирканцам ничего полезного?
  - Может, богов не хотят?
  - Почему вы не попросите?
  - Потому что у вас, например, даже лесов нормальных нет,- ответил гирканец. Он отлично запомнил голые горы, через которые лежал путь к городу,- А у нас - иногда кажется, что мир заканчивается за лесом. Может быть, если мы, гирканцы, начнём плотины копать, то тоже без лесов останемся. Бывают же такие случаи.
  - За лесами есть наши города,- ответил жрец,- поэтому ты сюда и пришёл.
  - Я пришёл сюда по своей воле.
  - Но ты не ответил на вопрос,- продолжал жрец,- почему ты думаешь, что Шесть Бессмертных тебя хранят? Почему ты думаешь, что они хранят хоть кого-то на этой земле? Разве ты не видел бед и несчастий? Ты достаточно взрослый, чтобы их видеть, и зашёл достаточно далеко, чтобы удостовериться: так - повсюду.
  Каремет ничего не мог ответить. Он это видел - чего уж спорить?
  - Везде и всюду люди взывают к кому-то,- продолжал жрец,- и мало кому это кто-то приходит на помощь. А вот храмы, городские стены, плтивны - стояли и будут стоять вечно. Не означает ли это, что их боги-покровители - более могучи, чем некие бессмертные, которых никто не видел?
  Возможно, этот ответ был бы очень трудным для гирканца. Он никогда не задумывался над таким вопросом - и рядом не было шамана, чтобы спросить. Но ответ пришёл сам собой.
  Из ниши показалась рука. За окном уже давно сияла полная луна, похожая на серебряное блюдо, и света оказалось достаточно, чтобы увидеть - Шикку держит в руке яблоко.
  Керемет пригляделся - и понял.
  Он не удержался, и даже сел от возбуждения. Ответ буквально рвался наружу.
  - Слушайте!- гирканец дрожал, как в лихорадке,- Я человек простой, в мудрости богов не искушённый. Скажу, как сам понял. Вот, например, ячмень. Его сажают в землю, и вырастает сначала росток, а потом ячменный стебель с зёрнами. Эти зёрна снова можно сажать. Тут можно обойтись и без богов, может быть, оно и само так работает. Но с яблоней такая хитрость не проходит! У нас в поместье росли яблони, я сам видел, только не понимал. В яблоке есть семечки, их можно сажать, но из семечка вырастет только дикая яблоня, кислая и бесполезная. И чтобы на яблоне были нормальные яблоки, надо отрезать у деревца дикие ветки и привязать домашние, от хорошей яблони. Тогда они примутся и яблоня начинает хорошо плодоносить. Ну так что я вам объясняю - вы же сами должны знать, хоть за сады и не отвечаете. Либо подрезали, либо хотя бы ели. И вот, значит, ветка от домашней яблони... Но откуда взялась самая первая ветка? Которую привязали к первой яблоне.
  Каремет снова заметил переводчика. Видимо, его догадка оказалась настолько удачной, что он даже не знал, как это перевести.
  Хаммуасиппу выслушал внимательно. Его лицо приняло какое-то выражение, но Каремет не мог его разгадать. Дома, в Гиркании, лица были немного другими.
  Он бросил взгляд на нишу - рука уже спряталась. Всё правильно. Значит, Шикку различил его ответ - и одобрил.
  - Хорошо,- переводил переводчик,- Но откуда взялась самая первая ветка?
  - Первая ветка выросла в особой роще. Роще, которую сажали не люди.
  - А что это была за роща?
  - Священная, разумеется! Там, где жили Шестеро Бессмертных. Может быть, на том самом острове с источниками, про который вы говорили. Я не знаю, от потопа там что-нибудь осталось или нет, ну это не важно. Важно, что Шесть Бессмертных так и работают. Отрезают от нас лишнее и прививают божественное. А мы - корчимся под их костяными ножами.
  - Прекрасно, прекрасно,- жрец развернулся к выходу,- Мне пора. Я буду просить царя, чтобы он зачислил тебя в войско.
  Переводчик последовал за ним, не оглядываясь. Интересно, он запомнил эту беседу?..
  
  Когда шаги жреца в коридоре затихли, из ниши в ночной полумрак выступил тоненький тёмный силуэт.
  Это был Шикку.
  Он уже почти выбрался из комнаты, когда Керемет, сонный, но взбудораженный, преградил ему путь.
  - Постой,- прошептал он,- постой. Ты видел, как умён этот старик? Я ему не доверяю. А ты - умеешь читать и свитки, и таблички, и знаешь всякие древние слова. Будь со мной в союзе! Я готов тебе служить, но не оставляй меня,- Керемета спохватился - он говорил по-гиркански. Вдохнул и продолжил:- Прошу, помоги раскрыть и другие загадки. Без тебя я погибну в этом каменном муравейнике.
  Шикку остановился.
  - Во мне нет особой мудрости,- сказал он,- Я учился в такой же школе, что и он. Вот и начал понимать некоторые вещи.
  - Нет, нет... Ты сам не понял, что ты сделал. Ты разгадал и помог - но, не сказал ни слова. Ты великий наставник! Великий! Настолько великий, что сам об этом не знаешь!
  - 'Дружба длится день, родство длится вечно',- произнёс Шикку и только потом спохватился - Керемет всё равно не понимает языка богов,- Я хочу сказать, что ты всё равно сын степей, а я - сын города. Станешь ли ты мне доверять?
  - Я видел твоё лицо,- ответил Каремет,- Оно не похоже на лица жриц и стражников. Ты тоже пришелец здесь, как и я. Я не знаю, кем были твои отец и мать. Моя мать была мидянка, наложница. Поэтому я могу с тобой говорить на её языке. И доверять. Понимаешь?
  Шикку замолк и посмотрел ещё внимательней.
  - Ты прав,- сказал он,- Можно сменить одежду, обрезать волосы. Но лицо - как судьба, не переменишь и не спрячешь. Поэтому я должен скрываться. Если хочешь со мной говорить - приходи завтра к старым колодцам за кладбищем. Всё.
  Шикку нырнул в темноту. Послышался шорох, осыпались камешки. Ушёл.
  Каремет опустился обратно на ложе. Невидимые потоки возбуждения прокатывались по одеревеневшему телу. Он вытянул ноги, прикрыл глаза, попытался вспомнить, видел ли он колодцы - но тут же заснул и снова увидел те самые серые горы вокруг Мусашира и расплавленное золото рассветного неба.
  
  Был тот особенный час рассвета, когда солнце ещё не показалась над восточными горами - но уже достаточно светло, чтобы стрелять из лука или разбирать значки на табличке.
  В этот час сон особенно крепок. Мир сновидений неохотно отпускает человека. Даже если уже проснулся - всё равно лежишь в кровати, делаешь вид, что спишь - а за порогом уже заливается жаворонок.
  Во всём Мусашире - ни движения, ни звука. Кажется, что город покинут. Предрассветное зарево лежит на белых камнях мостовых.
  Город спал в долине, гирканцы спали в шатрах. Даже лошади спали. А Каремет стоял на страже и не мог отвести красных глаз от линии горизонта. Яростная, жажда мести гнала сон.
  Что мне с ним сделать? Как покарать?
  Когда выбирали командира, Керемета не хватило одного голоса. Спако обнял его и сказал, что они пойдут вместе, и что если с ним что-то случится, Каремет может его заменить. Всегда хорошо, когда после гибели командира бойцы знают, кому подчиняться.
  Но после того, что случилось, Керемету не стать командиром, даже если враги перебьют половину отряда.
  То, что сделал Спако, было чудовищно. Но негодный командир не нарушил ни одного обычая. Как не нарушил ни одного обычая сейчас, когда посылал Керемета стоять на страже в самый сонный час. Но убийство командира - это против всех правил.
  Интересно, кого они станут слушаться? Наверное, разбегутся, как киммерийцы под Горькими Водами.
  - Убей его,- сказал голос.
  Нет. Это не по правилам.
  - Убей!- повторил голос.
  Каремет повернул голову. Одеревеневшие шея не слушалась.
  Он увидел демона.
  Демон был похож на жёлтую ящерицу. Длиной в один локоть, с противным вертлявым хвостом. Он сидел на узорчатом камне, и смотрел. Глазки были похожи на горошины чёрного перца.
  - Убей,- сказал демон.
  Каремет знал, где живут демоны и пару раз, в детстве, успевал заметить их тень. Недавний волк тоже мог быть одним из них... Но впервые демон с ним говорил.
  И не просто говорил - приказывал.
  - Убей!
  - Нет,- сказал Каремет. Он помнил - спорить с демонами нельзя.
  Демон смотрел.
  А Каремет напоминал себе снова и снова, почему он не должен убивать Спако. Сейчас он - в отряде, пусть его положение и незавидно. Если случится битва и он проявит себя, ребята снова его зауважают.
  А без отряда он - никто. Просто ещё один человек, что затерялся в развалинах. Любой сможет забить его, перерезать горло даже глиняным черепком, напасть на него ночью, скрутить и продать в рабство. В одиночку он не дойдёт до больших городов - и не сможет вернуться в Гирканию. Он должен идти...
  ...Но должен и отомстить.
  - Убей!
  Демон был жёлтый. Это была та самая желтизна, от которой тяжело отвести взгляд.
  Убивать нельзя. Сейчас нельзя. Надо ждать битвы, болезни, беды...
  Каремет протянул руку к груди. Но ладонь схватила лишь воздух. Он потерял амулет... там, в уничтоженном городе. Перед недолгим триумфом и финальным падением...
  - Ты мужчина. Не нападай со спины. Зайди и сделай! Убей!
  Демон был разговорчивый. И убедительней. Но Каремет устоял.
  Надо выдержать позор, как выдерживаешь голод, жажду, многодневные переходы.
  - Убей! Сверши правосудие!
  Да, ты прав, Спако заслужил смерть. Может быть, перед отрядом его вина невелика. Но он нарушил другой, очень важный закон - что отделяет человека от демона. За это и следует убить... но один на один, в честном бою. Ребят это не касается.
  - Убей!
  Казалось, взгляд крохотных чёрных глаз демона проникает всё глубже в душу Керемета. Сквозь кожу, кровь, слизь - к пылающим струям божественного света.
  Казалось,кто-то сдирает коросту с ещё незажившей пары.
  Перед глазами заплясали алые полосы.
  - Убей!
  Надо убить. Не важно, кого.
  - Убей!
  Дубинка сама прыгнула в руку.
  - Убей!..
  Дубинка запела, разрывая тугой воздух. Она врезалась в камень - звон отдался в ладонях и взлетел к небу.
  Никого. Тихо.
  Каремет посмотрел на камень. Ни демона, ни ящериц. Просто пёстрый слоёный узор.
  Вокруг - спящие горы, алые, словно кровь.
  Ни голоса.
  Ни звука.
  Но демон ушёл. А значит, может вернуться в любой момент.
  Голова кружилась, в горле по прежнему болтался комок. Ладони свербило.
  Каремет с усилием оторвал взгляд от проклятого камня и осмотрел оружие. Надеиевеостался след от ударами камню, но дубинка была в порядке. Она ещё годилась, чтобы отбивать удары, ломать рёбра и разбивать вдребезги, голову.
  А потом, когда наймёмся к царю Долины, он даст нам печи и шлемы...
  Но Керемет не был уверен, что ему достанется оружие. Бронзовое стоит недёшево, после битвы его подбирают, чтобы переплавить или починить. А железное бывает только у вождей, - но тем, у кого есть железное орудие, ни к чему ходить в долину и
  Бронзовое дадут только отборным войскам, героям, что идут в бой вместе с охраной царя. Значит, он, Каремет, не попадает. После, что случилось, он не годился в герои.
  Придётся воевать дубинкой. Как на охоте.
  Дубинка - хорошее оружие. Сломается - всегда можно сделать новую, главное, чтобы деревья рядом росли. А как убивать?..
  Да, убить ей можно не хуже, чем мечом.
  Убить...
  Убить!
  Каремет спохватился и поискал взглядом. Демона нигде не было. Кто же сказал ему это? Демон - или он сам?..
  Чтобы отвлечься, Каремет оглядел горизонт. И вдруг заметил то, чего не было раньше.
  По западной дороге кто-то двигался. Там катилась повозка и шагали несколько человек. Если бы не демон, он мог заметить их раньше...
  Поднимать соратников по тревоге ещё рано - незнакомцы должны были заметить шатры но спокойно катили в их сторону. Значит, гирканцы пока не были для них врагами.
  Каремет следил за караваном, не отводя глаз - как пару минут назад следил за демоном. Караван приближался, он всё отчётливей проступал он в облаке серой дорожной пыли. Наконец, гирканцев разглядел людей - и теперь уже вовсе не мог отвести взгляд.
  Впереди, на коне,ехал степенный бородатый мидянин. Длинные светлые одежды, сапожки с загнутыми носками, тщательно рассчёсанная борода. Вокруг него - трое всадников в чёрных кожаных шлемах, накидках и с копьями. А следом за телегой шагали несколько девушек, связанных за локти цепочкой, как связывают пленных, чтобы довести до рынка невольников.
  И эти девушки были совершенно голыми.
  

Глава 5. Голый поход

  Караван приближался, Каремет уже слышал, как стонет телега и мог разглядеть девушек.
  Даже усталыми они были неотразимы. Вот идёт, словно танцует, стройная и скуластая, с роскошными волосами цвета тёмного мёда. Вот другая, коренастая, со здоровенной грудью... Когда такое сокровище скрывают одеждой, ты будешь догадываться, что там, но никогда не сможешь вообразить эту красоту до конца.
  Позади них - ещё шесть девушек. Нет, они ничуть не хуже. Но когда ты видишь первых, дыхание перехватывает и ты уже не так хочешь смотреть дальше. Тебе и так ясно, что разглядывать их - всё равно, что перебирать жемчуга.
  Особенно хороша была та, что шла во главе колонны. Смуглая - настолько, что оставалась темнее всех прочих даже сейчас, когда плечи, спины и ягодиц девушек выгорели на солнце. Здоровенная и круглолицая, она шагала уверенно, и спокойно осматривалась по сторонам. Если она и устала, то ухитрялсь не подавать видом.
  Каремет смотрел и не мог насмотреться. Он то вглядывался в решительное лицо со сверкающими гёрными глазами, то опускал взгляд на зрелую, упругую грудь, то смотрел ещё ниже, где пыль окрасил в рыжий поросль кучерявых волос.
  Настоящая волчица! Если у девушек и есть свой вожак, то это - она!
  Было заметно, что девушки принадлежат к одному народу. остаточно сходному с гирканцами, чтобы привлекать и достаточно от них далёкому, чтобы быть экзотикой. Оттенки кожи, лица и фигуры отличась той особенной красотой, которую даёт соединение близкородственных браков с союзом с чужеземцами. Такую не сотрут ни дорожная пыль, ни царапины.
  И было кое-что ещё. Сначала он решил, что чего-то не замечает. Потом подумал, что это, наверное, звук. Нет, не звук...
  Наконец, он сообразил, в чём дело. Из головы пропал, словно его там и не было, голос демона. Под жёсткой гривой волос снова было светло и спокойно. Глаза соезцали обнажённые тела, мысли были спокойны, а месть казалась чем-то далёким, как облачко на горизонте.
  Он опять был собой.собой
  Караван приблизился достаточно, чтобы можно было говорить. Каремет поднял руку.
  - Мир вам!- крикнул он по-мидийски. И добавил, чтобы бородач убедился - язык он знает, а не просто говорит похожие гирканские фразы:- Мы счастливы вас встретить в этих диких краях.
  Мидянин осадил лошадь и кивнул.
  - Мир и вам, отважные гирканцы.
  Мидяне и гирканцы - родственники, у них были общие предки. Потом гирканцы спутались с волками и ушли на север, к лесам у солёного моря, а мидяне остались на изумрудном степном приволье,
  Надо было говорить громко, чтобы в шатрах услышали - разговор идёт мирно. Достаточно мирно, чтобы там, внутри, были начеку и успели выручить Каремета, если спокойная беседа вспыхнет насилием, - но не стали прислушиваться, о чём говорят.
  Мидянин степенно представился. Его звали Дейок, уважаемый столичный купец, торговец рабами и пивом. Когда он доставил груз в армию, что приводила к покорности хаттов, оказалось, что есть на продажу несколько холёных девушек из благородных семей. За них дадут хорошую цену.
  И вот Дейок перекупил пленниц. Армия двигалась дальше, а он отправился обратно с положенной охраной. Сейчас он ведёт девушек в мидийскую столицу, Хагмантуну, где невольничий рынок решит дальнейшую судьбу.
  Каремету было непросто. Он слушал, очень внимательно - не взгляд словно приклеился к обнажённым фигурам.
  Девушки даже не пытались прикрыться и посматривали на него, пыльные и усталые. Видимо, они привыкли к наготе и взглядам случайных мужчин.
  Когда мидянин замолк, Каремет попытался рассказать о себе, но получилось не очень. Он назвал свой род, вкратце упомянул подвиги самых важных из предков, сказал, что среди его мать - рабыня-наложница и что от неё он выучился мидийскому наречию.Сейчас он идёт в города долины искать славы... Каремет не закончил рассказ и опять посмотрел на связанных девушек. Он замолк и долго не мог сказать ни слова.
  Мидянин ждал. Это похоже, был не первый такой случай за путешествие.
  - Но почему?..- только и смог выдавить гирканец.
  - Почему они раздеты?- под бородой расцвела улыбка,- Признаться... так веселей. Это единственная причина, и ей достаточно. Сейчас лето, можно спокойно ходить без одежды. Эти знатные кобылки выглядят просто чудесно, не стоит их прятать. К тому же, это очень веселит жителей городов, через которые мы проходим. Все выходят посмотреть, и это хорошая защита. Многие думают, что у нас передвижной бордель. И готовы платить золотом за то, чтобы... засунуть,- было заметно, что ему приходится говорить нарочно медленно чтобы успеть подобрать самые простые слова.
  - А вы... позволяете это?- спросил Каремет.
  - Не с каждой. Иные из покупателей хотят нетронутых.
  - Которая из них нетронута?
  - Зачем тебе это знать? У простого воина, каких ставят на стражу, не найдётся достаточно серебра, чтобы применить это знание.
  - Почему вы так говорите? Я из богатого рода! У моего отца было три наложницы!
  - Те, у кого достаточно серебро, не идут в чужую страну служить наёмниками.
  Каремет снова смотрел на смуглую. Та - в ответ на него. Интересно, она понимает, о чём они сейчас говорят?..
  - Тебе интересны женщины, как я погляжу,- произнёс мидянин.
  - Да. Интересны.
  - А ты с ними был?
  - О чём вы?
  - Ты спал с женщинами?
  - Рядом с красивой женщиной,- ответил Каремет,- я думаю, не уснёшь.
  Мать не учила его, как эти вещи называются по-мидянски Она была денщина выскойо добродетели - насколько это можно для рабыни, которая стала любимой наложницей.
  - Я хочу узнать,- медленно произнёс мидянин,- засунул ли ты женщине хоть раз то, что у тебя между ног туда, где у неё этого нет.
  Каремет посмотрел бесстрашно. И произнёс:
  - Мне предлагали - я отказался!
  Языки мидийцев и гирканцев похожи, но по-мидийскии говорят в больших городах. И поэтому всё, что произносил Каремет, казалось торжественным.
  Мидянин если и был поражён, то вида не подал.
  - Вот как. В упорстве тебе не откажешь. Я надеюсь...- сказал он,- ни один ослик не пострадал.
  - На такое я не пойду!
  - Я не удивлён. Когда женщины предлагают сами, ослики уже не нужны. Даже если ты этим женщинам отказываешь.
  - Скажите,- Каремет старался смотреть как можно бесстрашней,- новому царю Мидии нужны отважные воины?
  - Отважные воины, которым всё равно, кому служить?
  - Мы служим тому, кто нас нанял. Если царь пожелает нас нанять - мы умрём за него. Если не пожелает - мы не будем смущать его ненужными клятвами. Мы - не киммерийцы, которые осаждают дворец нанимателя чаще, чем крепости его врагов. Мы ищем
  - Зачем слава тому, у кого и так есть женщины?
  - Я видел женщин. Но пока не видел войны.
  - Я не знаю, каковы были эти женщины. Допускаю, что они были не так хороши, как мои сокровища,- Диок улыбнулся уголком рта - там, что был ближе к девушкам,- Но поверь - война безобразна. Она безобразней, чем любая из женщин, которых ты видел. И ты так просто не сбежишь из её объятий.
  - Я это знаю. Я уже видел.
  - Ты видел войну? Когда ты успел?
  - Я видел её безобразие. Теперь я не могу вернуться. Я должен идти до конца.
  - И дальше отравлять свою жизнь, разглядывая безобразие? Это странно. Есть люди, которым нравится созерцать нечистоты. Я не считаю это позорным - такие люди полезны, чтобы прислуживать на Башнях Молчания. Но ты смотришь сейчас не на кости и камни - а на моих красавиц. Почему-то они привлекают тебя больше, чем смерть.
  - Я увидел ваших красавиц только потому, что отправился в путь.
  - Если ты погибнешь, то больше не увидишь красавиц. Ни моих, ни чьих-то ещё.
  - Я не боюсь смерти и не полагаюсь на жизнь! Смерть ждёт каждого - сегодня или завтра. Когда придёт мой срок и смущённая душа отправится в последнее путешествие - Хранитель Договора не обнаружил во мне изъяна. И зашагаю по сияющему, как тысяча звёзд, мосту Луча на небо Шести Бессмертных. Сторожевые собаки будут приветствовать меня лаем, а небесные волки, мои братья, взвоют от радости.
  Керемету не хватало слов - раньше он не говорил о таких вещах даже по-гиркански. То слово, то целый кусок приходилось говорить на классическом наречии, как в гимнах. Но мидянин понимал и кивал каждый раз, когда гирканцу удавалось произнести слово правильно. Видимо, у них, в столичной Хагмантане, были похожие гимны.
  - До Луча пока далеко,- заметил мидянин,- Сейчас твои ноги стоят на земле. И у них не всё благополучно.
  - В год моего рождения хумийцы и мидяне с двух сторон ударили по городам Долины,- ответил Каремет,- Мой старший брат сражался под стенами Мари и получил великий дар - двух рабынь, и сделал их своими наложницами.
  - Тебе этих наложниц, видимо, не досталось...
  - Я добуду больше!
  - Ты - честный гирканец,- сказал Диок,- Поэтому так наивен. Ты говоришь, что не знаешь зла. Но что за война без зла? Как победить, если не причиняешь вреда противнику? Твой старший брат воевал и добыл двух женщин - это было для него хорошо. А хорошо ли было этим двум женщинам? Неужели они хотели замуж за гирканца?
  - Они были рады!- воскликнул Каремет,- Иначе их бы продали в Тадмор. Им пришлось бы жить в песках и умываться верблюжьей мочой!
  - Мои красавицы хотят домой,- продолжал Диок,- и считают меня злодеем. Но я не могу их отпустить домой. Потому что их дома больше нет. И я полагаю - мне ведь тоже предстоит ответить перед Хранителем Договора - что это для них благо. Каждой из этих ухоженых девушек будет лучше стать наложницей богатого человека, чем утешать грубых солдат в походном борделе. Но я никогда не смогу объяснить им их благо - и они никогда в него не поверят.
  - Я не задаюсь такими вопросами.
  - Почему?
  - В бою я берусь до конца. Меня никто и никогда не захватит в плен и не обратит в рабство.
  - Так говорили почти все, кого я продавал и покупал на рынке невольников.
  - У тех, кого вы покупали и продавали, не было моих рук и моей дубинки!
  - А если тебя схватят за руки?
  - Я буду драться ногами!
  - Враги могут схватить тебя за руки, когда ты спишь. Ты проснёшься уже рабом.
  - Если я проснусь рабом - то откушу себе язык, выплюну и истеку кровью прежде, чем меня доведут до рынка невольников!
  - Вижу, ты готов зайти далеко. Но ты пока не видел нового царя Мидии. Это человек упорный и хитроумный, искусный управитель и великий военачальник. Вместо бесполезных придворных его окружает гвардия бессмертных, куда принимают лучших из лучших. А его войско набрано не из кого попало - наместники всех областей принимают в него только лучших Если бы ты увидел могущество великого царя- то задумался бы, не вернуться ли обратно в Гирканию. Гирканские вожди скоро пожалеют, что разбрасывали своих мужчин по всем четырём сторонам света. За несколько столетий вы так и не смогли избрать царя - значит, придётся вам жить под наместниками.
  - Я готов служить царю прямо сейчас,- ответил Каремет.
  - Ты готов - но готовы ли твои соплеменники? Что принесёт им владычество царя - зло или благо?
  - Этого я не знаю. Но я готов принести царю победу.
  Мидянин усмехнулся.
  - А что скажешь о своих соратниках? Стоит ли царю нанимать их - или тебя ему будет достаточно?
  - Мы идём одним отрядом. Мы, гирканцы, держимся одной стаей и воюем, как привыкли.
  - Царь не нанимает случайные отряды чужеземцев.
  - Мы не просим платы! Пусть увидит нас в бою!
  - Ещё раз - царь не нанимает чужеземцев, которые живут грабежом завоёванных земель. Его волнует не только слава - но и богатство подданых. Он не позволит своим войскам, если это поход не карательный, ни сжигать захваченные города, ни топтать посевы - ведь получится, что солдаты жгут и топчут его, царское имущество. Поодиночке он готов нанимать и варваров...
  - Гирканцы - не варвары. Мы - ваши дальние родственники.
  - Да, мы - ваши дальние родственники. Но волки вам всё равно ближе. Так вот, слушай внимательно, волк. Царь готов зачислить любого воина, где бы тот не родился - хоть в число бессмертных. Оторви, наконец, взгляд от женщин и взгляни на лица моих солдат - они из разных племён. Но если какие-то варвары попытаются прибиться к армии, чтобы пограбить за компанию - царь приказал скармливать таких боевым собакам. Раньше вешали - но сейчас его отважная армия воюет в совсем диких местах, где не хватает деревьев. А теперь скажи - что за люди твои товарищи. Готовы ли они служить так же самозабвенно, как ты?
  Тут Каремет понял, что не знает, что ответить. За себя он мог поручиться. Но за Спако не мог. Хотя бы потому, что мидянин уже предложил ему службу.
  Спако ему этого никогда не простит.
  
  Спако - красавец. Это признают все женщины, даже если гирканская мода не в её вкусе.
  Он на четыре года старше Каремета. Такое же крепкое тело, такое же лицо с высокими скулами. Но даже длинные, на гирканский манер волосы ухитряются немного виться. Так, что у кудрей за ушами всегда удивительно изящный изгиб, какие специально подвивают царские посланцы.
  И пальцы у него длинные и ловкие. Если у тебя такие пальцы - ты сможешь не только орудовать дубиной, но и мастерить ловушки.
  Но в этом походе у Спако было дело поважнее - командовать.
  Он лежал в крайнем шатре, завернувшись в плащ. С одной стороны, наравне со всеми. С другой, он лежал в самом тихом месте и вокруг него было свободное пространство. Молодые волки понимали, что вожак - всего лишь один из них. А ещё - что к нему надо быть почтительным.
  А иначе будет как с Кареметом.
  Снаружи, должно быть, уже рассветало. Спако проснулся, но лежал с закрытыми глазами. Его красивое и жестокое лицо замерло в благородной невозмутимости.
  С его внешностью и способностями он мог бы попытаться шансв в родной Гиркании. Но ещё с детства он знал, что станет наёмником, а лучше - вожаком наёмников. И что Гиркнии нет ни одного посёлка, достаточно интересного, чтобы пытаться его завоевать....
  Почти все в палатке уже проснулись. Но никто не подавал виду, Как могли, неводвижно, гиканцы лежали под плащами и думали каждый о своём.
  Сухое утро пахло потом и шерстью.
  Снаружи доносились отголоски беседы Каремета с мидийским-купцом. Было слышно, как увлечённо они беседуют, но слов было не разобрать. Спако успокаивал тем, что слова в этом мире вообще мало что значат.
  Если отвлечься, можно было различить и другие звуки. Тот тут, то там в шатре - шорохи и шевеления под плащами. Волки отдохнули, и их оделевает желание. Ласкать себя - просто, но стыдно.
  Нужны женщины. Нужна награда за тяжёлый путь. А где их достать?.. Хорошо, если у купца есть такой товар. Иначе, придётся идти в городок и искать там.
  Но чем заплатить? Побед пока не было, до первой добычи ещё долгий путь. Будь стая побольше, Спакобез раздумий взял бы город и разграбил его начисто. Но жители тогда разбегутся и не у кого будет добавить женщин. Да, проблема...
  Мысли Спако сделали круг и снова вернулись к Каремету. Да, Каремет... В Гиркании - второй вожак, здесь - почти никто. Но он ещё жив и он оскорблён. Такой будет мстить, даже если слишком туп, чтобы придумать план мести. Достаточно, чтобы ему выпал шанс...
  С ним надо сделать то, после чего вожаком уже не будешь. Тогда, на развалинах, он не стал этого делать, а теперь надо. И ребят порадую. Им нужно куда-то выплснуть... своё напряжение. А иначе взорвутся или набросятся. И Каремет, который привёл треть отряда, сможет опять стать вторым - а может, и первым.
  Нужно его уничтожить, вогнать в землю, чтобы он стал никаким - и навсегда.
  А ещё нужно показать, какие ужасные вещи происходят в этом мире, пусть Шесть Бессметных и стараются.
  Он понимал, что это будет дело злое, хоть и по правилам. Но надеялся, что Хранитель Клятв поймёт его - много позже, когда они, наконец, встретятся. За это время спко и его отряд совершат множество полезных подвигов и они перевесят. Так заслуги царей перевешивают отнятые ими жизни. И это не только убитые на войне. Управлять государством непросто. Даже в мирное время бывает так, что придворного надо утопить в извести или посадить на кол.
  Ведь слишком умные ещё опасней для государства, чем слишком глупые. Если поручить нести твой трон слишком глупым, они его уронят. А если слишком умным - они выкинут тебя в навозную кучу... а потом передерутся за кресло. На войне с этим проще, - жить хотят даже самые глупые люди. Но уже когда проходили горькое озеро, Спако понял - двух вожаков в стае быть не может. Иначе будет полный бардак, как у могучих и богатых мидян, которых постоянно кто-то захватывает...
  Да, сегодня, здесь, в тихой долине, мы неплохо повеселимся. Потом, когда поход станет боевым, шанса не будет.
  А пока... вставать ещё рано.
  Спако почувствовал, что в нём что-то зашевелилось. Минуту назад тело было спокойным, как камень, - и вот горячая кровь уже согрела мощные плечи, -а чуть ниже всё больше теплеет и начинает подниматься член. Он словно предвкушает сегодняшнюю развязку...
  Член стоял - крепкий, как дерево.
  Значит, план хорош. На плохие планы у Спако не встаёт.
  
  А пока Спако лежал и строил планы, Керемет с горящими глазами вглядывался в непроницаемое лицо мидянина.
  - Несколько дней назад мы проходили озеро Чечаш,- произнёс гирканец.
  Почему он заговорил про озеро? Видимо, воспоминание. А ещё - ему надо было отвлечься. Поболтать о чём-то возвышенном, пока мысли под волчьей шапкой будут приходить в порядок.
  - Какое мне дело до озера Чечаш?- спросил Дейок.
  - Там, в пещерах, жил великий мудрец. Мы, гирканцы, всегда почитали людей мудрых.
  - Ты запомнил слишком много вздора,- произнёс мидянин,- Если ты окажешься в нашей столице, великолепной Хагмантане, - спроси у жрецов и они разъяснят тебе, откуда пошла сказка, что мудрейший из мудрых жил на берегу солёного озера. Её сложил один бродячий сказочник, скиф по имени, северянин по глупости и эллин по безумию, Он вложил в уста божественному избраннику свои бредовые домыслы, только и всего. Великий мудрец, которого даже ты почитаешь, хоть ни слова правды про него и не слышал, жил на востоке Мидии. Там до сих пор пасёт стада целое племя его потомков, что знают наизусть все двадцать одну книгу его проповедей. Племя делится на двадцать один род и все мужчины каждого рода помнят наизусть одну из книг поучений мудреца. Только люди из этого племени могут становиться жрецами. И я полагаю, что это весьма мудро. Если, как в городах долины, разрешить каждому становиться жрецом - то жрецами станут те, у кого и без того много земли, скота и рабов...
  - Но может быть, люди этого племени просто хотят так прославиться?- спросил гирканец,- Чтобы не отдавать никому своих алтарей?
  Каремет приготовился, чего его ударят кнутом. Но этого не случилось.
  Мидянин посмотрел на варвара с жалостью. Видимо, то что он услышал было настолько глупым, что даже не оскорбляло.
  - Ты слишком много разговаривал с дураками,- произнёс он,- У себя, в глуши, ты просто не видел людей знающих.
  - Что же говорят знающие люди?
  - Они говорят то же, что и я. В главном храме Хагмантаны хранятся золотые свитки. Если бы ты был к ним допущен, - чего никогда не случится, - то прочитал бы историю и того царства, что было у озера Чечаш, и того царства, что владела этими землями до него, и имена его царей, и имена древних царей - с тех пор, как случился великий потоп. А ещё в золотых свитках есть правдивое жизнеописание великого мудреца, имена его детей и учеников, и имена их детей и учеников, и имена детей их детей - и так до тех жрецов, кто служит сейчас. В городах долины можно отыскать ещё более древние таблички. Там записаны имена царей, что правили до потопа, когда боги приходили на землю. Если бы ты был к ним допущен, то понял, что в истории никого и ни в чём нельзя обмануть, и выдумать фальшивого царя или мудреца - это всё равно, что прирастить себе палец! Но ты никогда не узнаешь этого. Потому что - я уверен - ты не умеешь даже читать.
  - Вот почему я и желаю служить вашему царю,- произнёс Каремет,- Я хочу быть с мудрецами.
  - Зачем воину книжная мудрость? Тебе не хватает отваги?
  - На войне тоже нужны знания. Кого назначить десятником, как осаждать город, какие плоды можно есть, как наловить дичи, чтобы накормить войско - это всё знание. Без них полководец не достигнет победы!
  - Ты можешь служить царю города Врат. У них мудрости ещё больше. Их глиняных библиотек хватило бы, чтобы выстроить вторую Длинную Стену.
  - Я ищу не только знаний, но и правды.
  Мидянин замолчал. Впервые он смотрел на Керемета с серьёзным лицом
  - Ты сказал это сам,- спросил он,- или повторяешь за кем-то?
  - Мне не за кем повторять,- ответил Каремет,- Я простой гирканец и не учился у мудрых жрецов.
  - Откуда ты узнал про правду?
  - Я не узнавал. Я просто сказал.
  Мидянин оглянулся на спутников. Стражники дремали в повозки. Благородные рабыни расселись вокруг,, прислонившись спиной. Должно быть, каменистая почва колола их холёные ягодицы.
  Смуглая была на полголовы выше всех. Даже сейчас она выглядела бодро и независимо. Её тяжёлые косы извивались, как змеи, а зрелые, крупные груди, казалось, скрывают вулкан.
  Керемет с трудом отвёл взгляд и посмотрел на небо. Небо всегда успокаивает - сперва глаза, потом мысли.
  Но даже небо теперь изменилось. Огромный синий облачный фронт полз на вершины горной цепи. В лицо дохнуло мокрым холодом.
  Да, будет хороший дождь. Лучше переждать его в шатре. Керемет вспомнил, что он часовой - и что его подошла к концу. Пусть мокнет кто-нибудь другой. Чья сейчас очередь?.. Вот бы это был Спако!
  Интересно, как будут укрывать пленниц? Конечно, от дождя они не умрут, но могут промокнуть и заболеть. Конечно, вымокшая женщина - это тоже красиво, но такой товар нужно беречь.
  Мидиец словно прочитал его мысли. Он крикнул что-то быстрое и неразборчивое, стражники всполошились и начали натягивать над повозкой навес, словно собирали шатёр на колёсах. Девушки поднялись и обступили её. Одна лишь смуглая стояла в стороне и смотрела в сторону гор, где осталась её погибшая родина.
  - Я должен вернуться,- сказал Керемет.
  - Нет,- сказал мидиец,- не надо возвращаться.
  Каремету приходилось вслушиваться. Казалось, холодный ветер хочет унести все слова.
  - Я иду с отрядом.
  - Твоего отряда сейчас не останется,- спокойно произнёс мидиец.
  Каремет обомлел. Потом бросил быстрый взгляд назад. Длинные волосы хлестнули по голой спине.
  Никого, ничего. Шатры по-прежнему стоят на зелёной лужайке.
  Гирканец посмотрел в сторону повозки. Навес готов, девушки со связанными руками ныряют туда одна за одной. как голые тритоны в нору. Стражники рядом, в руках лёгкие кожаные плети, какие не оставляют следов. Иногда раздаётся звонкий удар и вскрик. Пленницам нужно напоминать, где они оказались.
  Серьёзного оружия у стражников нет. А значит, нет единого шанса устоять против тридцати даже сонных гирканцев. Если они и нападут, он понятия не имел, как именно. Неужели он примерит магию?
  - Ты должен остаться с нами,- повторил гирканец.
  Над горами сверкнула молния. На лицо мидянина лёг синий отблеск
  - Мы пойдём все вместе или никто не пойдёт,- сказал Керемет.
  - Вы никуда не пойдёте. Вы уже мертвы.
  - Кто же нас убьёт?
  - Каменный дракон.
  - Кто?
  - Каменный дракон. Беги, буди своих. Скажи, что пока они спят, дракон проснулся. Пускай спасаются. Но со мной пойдёшь ты один.
  Гирканец сперва почуствовал боль в ладони, и только потом заметил, что сжал дубину так сильно, что пальцы побелели.
  - Может, мы и не умеем читать, но знаем, что такое война. Гиркаецы не боятся ни волков, ни тигров, ни драконов. Клянусь Шестью бессмертными, мы не отступим перед драконом!
  Мидянин расхохотался. И в то же мгновение ударил гром. Они словно соревновались друг с другом - грохочущее небо и хохочущий человек.
  Наконец, Дейок успокоился. Всхлипнул, смахнул с глаз выступившие слёзы и сказал:
  - Я думаю, драконоборец, ты должен его сначала увидеть. Как ты победишь дракона, если даже его не увидел? Вслепую будешь дубинкой тыкать?
  - Покажите мне дракона,- как мог, спокойно ответил Каремет,- и мы его убьём. Где он? Я жду! Пусть выходит на бой!
  

Глава 6. Каменный дракон

  Отправляясь в поход, первый в жизни, он ожидал, что встретит что-то чудесное, прежде чем погибнет или себе царство. Но он и не думал, что чудес будет так много.
  Сначала - горы. Они появились на горизонте, так близко, что казалось, протяни руку - и дотронешься до ближнего синего пика. Но отряд шагал целый день, а горы не приближались. Казалось, они нарисованы прямо на небе.
  Потом было подёрнутое туманом озеро с белыми берегами и красной водой. Оно называлось Чечаш - древним словом, значения которого никто не знал.
  Неподвижная гладь отражала небо. Когда Каремет ступил на белую отмель, под сандалей хрустнула соль.
  Рыбы в озере не водилась, Только гоготали пеликаны и стояли на отмелях малиновые фламинго. Интересно, что эти птицы едят?.. К неподвижной глади приклеилось синее небо.
  Пушистые фисташковые деревья, похожие на зелёных овечек, цеплялись корнями в серые скалы.
  Здешние места были по-настоящему дикие. Человеку не было место среди слоистых, словно стопки лепёшек, скал, серых камней, тростниковых болот вдоль редких речушек и тяжёлого солёного ветра. Даже фисташки дикие, незрелые и кололи желудок.
  Дорога тянулась вдоль озера, а потом опять свернула в горы. Там - всё та же сушь, солончаки, бесплодная серая почва. Только озера больше нет, и путь без него сделался ещё скучнее.
  Где-то здесь, в пещере у Чечаша, укрылся в поисках знаний некий великий мудрец, очень почитаемый мидянами и народами, что живут ещё восточней. Так что Каремет постоянно озирался по сторонам, надеясь разглядеть поминальный храм или какой-нибудь знак. Всегда полезно выразить почтение памяти великого мудреца.
  Горы были высокими, и даже осматривать их было непросто. На очередном перевале он больше по привычке поднял голову - и вдруг в груди замерло.
  На фоне неба чернела скала, и на выступе скалы был вырезан барельеф - некто в длинной, до пят одеянии, попирающий ногами льва - левая на спине, правая на голове. За спиной у незнакомца были поджатые крылья, похожие на исполинские колчаны, - и соколиная голова с оскаленным клювом.
  Керемет не знал, что значит. Кто знает, может быть у пророка или у кого-то из древних царей и правда была соколиная голова... Или один из богов явился людям в таком виде. Но что бы не значило такое изображение - даже с земли было видно, что птицеголовый покоритель львов вдвое больше самого высокого человека.
  Значит, кто-то повелел выбить его в камне - здесь, в диких местах, где некому его увидеть, где лишь шакалы и скорпионы.
  Каремет впервые начал понимать, что значит - царствовать. Царствовать - это не просто носить венец и пользоваться уважением. Царствовать - это когда ты можешь приказать и тридцать мастеров вскарабкаются по скале и будут выколачивать из камня, что ты прикажешь. Это будет продолжать десять дней, двадцать - сколько потребуется.
  А ещё царствовать означает, что у тебя есть тридцать таких мастеров.
  Барельеф давно скрылся за поворотом, а Каремет продолжал размышлять.
  Каремет решил, что на первом же привале расспросит других гирканцев, заметили ли они сокологолового. Если окажется, что заметил он один - это хороший знак. Каремет научился проникать в замыслы царей. Это может означать, что ему тоже предстоит царствовать...
  Горы становились всё ниже, а путь - шире. Дорога словно снизошла к путникам и с каждой сотней шагов становилась удобней. Скалы сменились зелёными холмами, похожими на пирамидки. И вот в один из вечеров они вышли к городу Улху.
  Прежде здесь правил царь Сардури - возможно, тот самый, что приказал изваять тот барельеф. Один из предков Керемета служил этому Сардури и вернулся с богатой добычей. Но добыча растратилась, царя больше не было - и от города тоже ничего не осталось.
  Долину пересекали арыки и каналы, а процветающий город утопал в садах и виноградниках. Амбары были полны зерном, а мехи в прохладных подземельях - вином.
  И вот почти столетия назад воины царя царей ворвались в город и подрубили его под корень.
  Босоногие солдаты разгромили дома, опустошили сады, сожгли виноградные лозы и плодовые деревья. Сломались и рухнули в пламя кедровые перекладины, на которых держалась крыша дворца. Обрушились своды подземных арыков. Луга цвета драгоценного лазурита смешались грязью под копытами царских коней и колёсами колесниц.
  Жители города, кто успел бежали в пустынные горы, место жажды и горечи, - а прочих обратили в рабство. Войско царя царей разграбило всё: золото и серебро, бронзу и кухонную утварь, ячмень и вино.
  Теперь долина напоминала котёл с присохшими ко дну объедками руин.
  Над мёртвой долиной вздымалась гора Кишпал. Там - развалины крепости царя Сардури, похожие на разбитую глиняную корону.
  В сердце у Керемета проснулась тревога. Придётся ли и ему сжигать города, когда он станет царём? Сжигать города он не хотел. Он хотел бы их только грабить.
  Лица его спутников тоже помрачнели. Долина до сих пор была оставалась местом. Разрушенные каналы поросли камышами, у подножья горы растянулось пятно болота, а в остальной долине из земли торчали лишь пучки стойкой травы. Лошади морщились, когда жевали эти жёсткие стебли.
  - Идём в ту рощу,- Спако указал на незнакомые голые деревья, что стояли под горой с другой стороны от болота. С такого расстояния не было видно, от чего они высохли.
  Отряд зашагал в сторону рощи. Теперь, когда появилась конкретная цель, они шагали быстрее.
  И наконец, они подошли достаточно близко, чтобы убедиться - это не деревья.
  Это были колья - несколько сотен кольев, вытесаных из тех самых яблонь. На каждом колу - по присохшему скелету. Когда-то их посадили на кол, и за два столетия не нашлось никого, кто приблизился бы к этой роще смерти и попытался их снять. Хищники содрали мясо, солнце иссушило связки, так что руки и ноги тоже отвалились. Остались только колья с насаженными грудными клетками, склонённые черепа, боль и ужас.
  Отряд замер, как по команде. Никто из них не хотел смотреть и все смотрели на эту чудовищную преграду.
  Неизвестно, чем провинились эти люди, ставшие наколотыми скелетами, почему их нельзя было просто угнать в рабство. И никто не хотел бы узнать. Вдруг он тоже мог бы быть одним из них?.. Конечно, гирканцы презирали смерть - но одно дело презирать у костра, а другое - высказать презрение в лицо, когда враг могуч и никем пока не побеждён.
  Зря они пошли этой бесплодной дорогой. Может, этот путь и короче мидийского - но пока пройдёшь, увидишь на ней слишком много.
  - Делаем привал в крепости,- нарушил молчание Спако. И они тронулись.э
  Хорошо, что он ничего не сказал об увиденном.
  Они обошли холм с другой стороны, так, чтобы между ними и костным лесом было болото и начали подниматься. Поднялся ветер, пыль колола бока.
  Вблизи крепость оказалась её больше. Обрушенные стены торчали в беспорядке, а стыках между камнями уже проросла знакомая колючая трава.
  Они начали разбивать лагерь во дворе - как делали это, должно быть, солдаты погибшего царства. Мысли Каремета снова вернулись в отряд. Было заметно, что ребятам не по себе.
  Гирканцы пытались вести себя как обычно, словно и не было вокруг покинутого города. Но всё равно иногда кто-то из них озирался на перемолотые временем руины, или даже поднимался на цыпочки, чтобы бросить взгляд на ужасный костяной лес.
  В таких местах особенно ясно чувствуешь, как близка твоя смерть, и она вовсе не обязательно будет в бою, под звон мечей и лязг неповоротливых колесниц.
  Только лошади хранили спокойствие и тихо жевали сочную траву пепелища. Когда заплясали языки пламени, Каремет почувствовал, что время настало. Он поднял дубинку и несколько раз стукнул по камню. Это означало, - ему есть, что сказать.
  Разговоры затихли. Спако поднял взгляд и положил руки на колени. Он тоже приготовился слушать.
  - Я предлагаю послать разведчиков в руины дворца,- сказал Каремет,- Там могут быть злые духи.
  - Иди,- сказал Спако и указал на двоих бойцов помладше. Те послушно поднялись и вскинули дубинки. Отблески костра плясали на тонких лицах подростков.
  Каремет развернулся и зашагал. Ребята шагали следом. Хорошо, что умеют действовать без лишних слов.
  Что делать, если там духи? Каремет почти не знал заклинаний, из всего отряда только Спако был из жреческой семьи. Оставалось надеяться на привычные вещи - дубинку в руках и амулет на обнажённой груди.
  Каремет надеялся, что этого будет достаточно.
  Они миновали портик с обглоданными колоннами и галерею - пожар и время почти сравняли её с землёй. Потом поднялись по широким ступеням и вошли в остатки тронного зала.
  Крыши и большей части стен не уцелело, но наступившие сумерки вернули залу его прежнюю торжественность. Кирпичное возвышение, где стоял трон, выглядело так, словно кто-то откусил кусок от его юго-восточной стороны. Куда делся трон, Каремет догадывался - его захватили как трофей и переплавили на мечи. Должно быть, в одной из уцелевших дворцовых кузниц. Но кто и зачем сбивал штукатурку и долбил кирпичи возвышения? Что они собирались там найти?..
  - Там зверь,- сказали над ухом. Каремет встрепенулся и вспомнил, что с ним в зале ещё двое.
  ...Наверное, он и правда не годился, чтобы командовать отрядом. Слишком много задумывается. Для правителя это достоинство, поэтому Каремет не оставлял надежды где-нибудь воцариться. Пусть это будет даже небольшой городок, вроде гирканских.
  Но военачальником он бы не стал. Военачальнику не нужды так много думать и наблюдать, достаточно решать и приказывать. Хорошо, что нашёлся Спако, который
  Если мы завоюем царство, и Спако не погибнет - быть ему военачальником.
  - Что за зверь?- спросил Каремет.
  - Похоже на волка. Но может, леопард. Он вон в той галерее, за арками.
  Каремет снял с плеч дубинку и зашагал в ту сторону. Он старался ступать так, чтобы было ясно - он знает, что делает.
  Кажется, это у него получалось. А вот понять, что именно надо сейчас делать - уже нет. В голове царил такой же сумрак, как в тронном зале.
  Зверя, разумеется, в галерее уже не было. Каремет не удивился. На месте зверя он поступил бы так же.
  - Вы пойдёте в эту сторону,- сказал он.
  Но ребята не тронулись с места.
  - Что такое?
  - В легендах,- начал тот, у которого были совсем длинные и прямые чёрно-рыжие волосы,- когда герои разделяются, их ждёт гибель.
  - В легендах,- ответил в ему в тон Каремет,- соратники героя с ним не спорят, а делают, что им говорят!
  Чёрно-рыжий продолжал смотреть ему в лицо. Его товарищ положил мальчику руку на плечо, поднял прядь волос и что-то шепнул на ухо. Тот сжал зубы, резко развернулся и зашагал мимо уже поросших мхами куч битого кирпича.
  Каремет смотрел им вслед. Какие у них плечи щуплые...
  С усилием развернулся и зашагал в свою сторону.
  Арка за аркой, он уходил всё дальше. А дворец всё не заканчивался. Оттуда, с подножия холма, он казался просто очень просторным домом, где царю не стыдно принять послов. Но оказалось, что вершина холма намного просторней. Каремет теперь не смог бы поручиться, как далеко до крепостной стены... и есть ли здесь вообще крепостная стена.
  Ещё один высокий зал. Неужели трон стоял здесь? Каремет переступил через упавшую колонну, толстую, словно вековой бук, и теперь стоял на каменных плитах. В этом зале было совсем темно, глаза с трудом привыкали к мраку и он сообразил, что не захватил факела - а надо бы, надо...
  Нет, это не тронный зал. Слишком тесно, послов здесь не примешь и пир не устроишь. Может, святилище?
  Каремет присел на опрокинутую колонну, достал трут за пару минут простейший факел был готов. Он даже залюбовался на жёлтое, сочное пламя. Потом поднял повыше, чтобы осветить стены, и вдруг увидел алтарь из белого с алыми прожилками камня и следами от сбитых металлических украшений.
  А на алтаре сидел взрослый волк. Огонёк факела сверкнул в его глазах двумя крошечными жёлтыми молниями.
  Каремет отскочил за колонну и натренированным движением крутанул дубинку. Он мог неплохо ударить и одной рукой, не выпуская факел. Удар, конечно, будет слабее... но не настолько, чтобы согласиться на битву во тьме.
  Волк посмотрел на него снисходительно.
  Это был тот самый зверь. Почему-то Каремет это знал, почти точно. Тот самый зверь, которого увидели младшие. И они не ошиблись. Этот зверь был опасен.
  Что он здесь делает?
  Или, если точнее, что он здесь ест? Неужели нельзя поохотиться в другом месте?
  Может, он почуял, что пришли гирканцы и решил закусить сладким человеческим мясом.
  Конечно, это нехорошо. Очень нехорошо. Он мог бы не трогать братьев-гирканцев. Ведь именно это родство отделило гирканцев от горожан юга и кочевников севера, что носят отсрые шапки. Мать-мидийка ещё в детстве измучала его замечанием, что гирканцы могли бы жить в больших каменных городах с водопроводами, если бы некий принц не согрешил с волчицей...
  Он слышал об этой хитрости. Солдаты Ашшура не просто сжигали города, рубили сады и крушили дамбы, чтобы вражеские долины вновь стали бесплодными. Они специально убивали тех пленных, кто не смог бы дойти до рынка невольников и прикармливали их мясом раненых диких зверей,. Потом зверей выпускали в разрушенный город и уходили с добычей. Когда те жители, кто успел укрыться в горах, возвращались на пепелище, то среди разрушенных домов, сухих каналов и отравленных колодцев их уже поджидали животные-людоеды...
  Прошло немало лет, но кто знает, чему здешние волчицы учат своих волчат. Этот волк нам - не друг.
  Керемет сделал ещё шаг. Факел опять блеснул в глазах волка - и что-то ещё блеснуло внизу, у подножья алтаря.
  Неужели змея?
  ...Если зверей двое, то с ними так просто не справишься.
  Каремет отступил. Ну для бегства, а для перегруппировки. Так бык отступает, чтобы сильнее ударить рогами.
  Ему повезло - от разорения города прошло достаточно времени
  Он беспощадно отломил здоровенную ветку. Такая могла послужить запасной дубинкой. Ободрал веточки, обмотал вымоченной в нефти корой и поджёг.
  Трепещущее пламя озарило тесную комнату.
  Каремет успел разглядеть зверя. Юный волк-переярок - по человеческим меркам, ему было бы лет пятнадцать - отпрянул от пламени, а потом шмыгнул за алтарь и больше не появлялся.
  Алтарь действительно был здесь, - мраморный, у острыми углами, и по грудь человеку. Так что было неясно, кто должен таким пользоваться. Или жрец вставал на скамеечку?.. Трещина, достаточно широкая, чтобы просунуть палец, пересекла его по диагонали
  А второго животного так нигде и не было. Каремет долго шарил под ногами, шевелил палкой песок, не нашёл ни змей, ни ящериц. Оно и хорошо.
  Здесь раньше приносили какие-то тайные жертвы... а теперь не осталось ни черепков, ни костей. Гирканец поднял пылающую ветку повыше, внимательно осмотрел глухие стены, но не обнаружил ни проёмов, ни барельефов, ни росписей. Сразу стало скучно и не так страшно.
  Интересно, а куда делся волк?..
  Может, он уполз в мир мёртвых.
  Каремет обошёл алтарь с другой стороны. Там оказался пролом на уровне пола, обросший плёнкой зелёного мха. Достаточно широкий для волка - а значит, и для человека.
  Каремет вставил вперёд горящую ветку и полез. Ветка нещадно чадила, дым бил по лицу и гирканец впервые почувствовал, что ему не хватает воздуха.
  Сейчас этот волк вцепится мне в лицо. Точно, вцепится.
  Но волк не тронул своего дальнего родственника. Пролом вёл в подземный коридор - настолько низкий, что Каремету пришлось идти сгибаясь.
  Через двадцать шагов у него уже ныла спина и саднило плечи. Если бы не факел и не зверь, что прятался где-то здесь, в полумраке складчатых стен, Каремет с радостью полз бы на четвереньках.
  Интересно, жители погибшего города и правда были нестолько низкорослые? Или этот проход строили только для того, чтобы сбежать из гибнущей крепости?
  Каремет прислушивался, но зверь затих. Пару раз гирканцу казалось, что он слышит голоса своих товарищей. Они, наверное, уже костёр жгут.
  И вот Гирканец увидел лицо. Огромное, в человеческий рост. Оно венчало тупик, в который упирался подземный переход.
  Каремет приблизил факел, и взял дубинку наизготовку. С такими лицами он ещё не сталкивался. Если вдруг оживёт - он был готов дать отпор.
  Отрешённое каменное лицо было вырублено в камне. Каменные глаза смотрели в глаза неожиданному пришельцу. Под лицом, закрывая нижнюю губу, была когда-то целая куча разных предметов - но за полтора столетия она превратилась в горку земли, похожую на муравейник. Там лежал какой-то тёмный предмет, размером со сжатый кулак.
  Каремет шагнул ближе. Лицо не отреагировало. Он решил, что это просто камень, без какой-либо магии. Надо разобраться с находной.
  Он подцепил дубинкой и вытащил из рвущихся волокон широкий увесистый обруч из тёмного металла.
  У Каремета заколотилось сердце - так сильно, что он чуть не задохнулся. Он не знал, что это за обруч, но металл узнал сразу. Более редкий, чем золото, более благородный, чем легендарная сталь гирканских кузнецов. Железо с небес! Уже ради этого сокровища стоило идти в поход!
  Каремет двинулся обратно. Он держал драгоценный обруч нанизанным на дубинку - словно кольцо в известной детской игре. Чутьё подсказывало - если хватать эту драгоценность руками, всё кончится очень плохо.
  Лицо провожало его равнодушным взглядом каменных глаз. Каждый шаг был очень осторожным - ведь человек обычно погибает именно на обратном пути...
  Волка не было. Зверь ушёл блуждать по другим подземельям.
  Отплёвывась от пыли, Каремет выбрался обратно в комнатку. Волосы застряли в щели алтаря, но н легко освободился.
  Он шагал к лагерю, пошатывясь. Он следовал за обручем на дубинке, словно слепой за поводыря.
  Снаружи уже совсем стемнело, над развалинами висел серебряный шар Луны. Её пепельный свет освещал путь к чёрной глыбе тронного зала, за которым уже трепетал багровый отсвет костра.
  Интересно, наши будут разбивать шатры, или просто постелят одеяла и лягут на плитах бывшего тронного зала?..
  Он поднёс догорающую веточку, чтобы получше рассмотреть. Да, никаких сомнений. Он видел сталь, хоть никогда ей не сражался, и сразу опознал, что этот сорт не похож на обычные. Он слышал о таком только в легендах - якобы именно так выглядят куски молний, затвердевшие после удара в песок.
  На старой башне захлопали крылья. Получается, здесь обосновались не только волки... Каремет зашагал опять, теперь быстрее. Ему не терпелось увидеть восхищение на лицах соратников.
  И вот он вышел к кострам. Алый отсвет лёг на перемазанное пылью тело. Только сейчас Каремет заметил, как тяжело дышит.
  Спако вышел к нему на встречу. Следом, на почтительном расстоянии, шли те двое мальчиков-разведчиков. Каремет смотрел на них, пытался вспомнить их имена и не мог. Неужели он ухитрился их потерять - там, внизу.
  - Где ты был?- спросил Спако.
  - Я нашёл,- выдохнул Каремет,- Я нашёл! Смотри!
  Он сорвал с дубинки обруч и потряс им в воздухе, а потом надел на голову. Металлический обруч мягко лёг на волосы и прижал их к голове, словно шлем. Впервые в жизни на голове Каремета был порядок. И тем больше беспорядк было внутри...
  - Ты думаешь, это носят на голове?- спросил Спако.
  - Конечно на голове! Это носили цари, я уверен. Солдаты Ашшура не нашли этот венец, а я нашёл! Это мой первый трофей! Всё это царство - мой первый трофей! Ты видишь, какой поход! Какой чудесный поход!
  - Угодья большие,- продолжил всё тем же мягким глосом Спако,- но слишком запущенные. Год уйдёт только на то, чтобы убрать все камни.
  - Не важно! Идите без меня!
  - Вот как? А что ты здесь будешь делать?
  Каремет оглянулся. Костры озаряли развалины стен, а дальше была ночь, чёрная и бездонная.
  - Я... не знаю. Но венец теперь мой, понимаете? Как это здорово, как это здорово,- губы сами разъехались в улыбке.
  - Венец теперь наш,- ответил Спако,- Хорошо, что ты его нашёл. Это будет наш первый трофей.
  - Это мой трофей!
  - Это наш трофей!
  - Я ничего не отдам! Я ношёл, я и ношу.
  - Взять!- скомандовал Спако.
  Мальчишки одновременно, словно были двумя руками одного человека, прыгнули на Каремета и схватили его за предплечия. Дубинка вывалилась из рук и полетела в стороны, звонко стукаясь об обломки каменных блоков.
  Каремет заорал и попытался вырваться. Но двое пусть и слабых держали одного крепко. Он мог только рычать и дёргатьс.
  - Ты бросил ребят во время разведки,- заметил Спако,- а это недопустимо.
  Он подошёл к дубинке, поднял её и снял металлический обруч.
  Каремет зыркнул по сторонам - и обнаружил, что вокруг них уже собрался весь отряд. И они вовсе не собирались спасать Каремета.
  - Взгляните, что у нас есть,- Спако поднял обруч над головой,- Это небесное железо! Из него ножей не делают, нет. Его носят цари, как знак небесного покровительства. В первом же большом городе мы продадим это правителю. И будем веселиться неделю.
  - Нет!- кричал Каремен,- Это трофей!
  - Будет пиво. Будут и женщины. Трофеи мы получим в победоносных сражениях.
  - Не позволяйте ему!
  Глаза гирканцев горели из-под всклокоченных грив, словно у взбудораженной волчьей стаи. Пиво и женщины интресовали их, конечно же, больше. А зачем ещё ходить на войну?..
  И тут Каремет понял, что он не сможет уже ничего. Чтобы командовать этой зубастой стаей, мало носить венец. Нужно приказывать им что-то, что они с радостью побегут выполнять. А иначе не поможет ни венец, ни прошлые заслуги. Они разорвут и врага, и бывшего командира, если он попытается стать врагом.
  Спако понёс трофей в свой шатёр. Каремет рычал ему вслед. Мышцы напряглись, ноги рыли землю, но он не мог сдвинуться ни на шаг.
  Он понимал, что Спако тоже прав и что разделить трофей на всех будет, пожалуй, лучшим решением. Всё равно эту бесплодную долину скелетов, скорпионов и волков ни на что не разделишь... Но что-то внутри не соглашалось. Оттуда, прямо из сердца, хлестал фонтан чёрного бешенства. Всё сильнее, сильнее... Сейчас будет взрыв!
  Каремет рванулся назад. Мальчишки не ожидали, что он рванёт в этом направлении и покатились вслед за ним. Руки выскочили из из цепких пальцев. За один взмах века Карамет оказался на четвереньках, ещё раз окинул взглядом окрестности, понял. что отряд на помощь не придёт
  - Не преследовать!- кричал за спиной Спако,- и не помогать. Он одержимые, видите? Духи ввергли его в безумие.
  Каремет бежал, не разбирая дороги. Пару раз врезался в колонну, один раз ему показалось, что он бежит по стене и перепрыгивает через окна... Нконец, онвыбежал к бездонной чёрной пропасти.
  Туда нельзя.
  Каремет рухнул на землю, поджал ноги к груди и почувствовал, что не хочет уже никуда. Может быть, выть. А может быть, в сон.
  Наутро, шаркая, он вернулся к лагерю. Стражники заметили его, но он махнул им рукой - пойду сам.
  Спако сидел возле костра, положив перед собой дубины. Обруча нигде не было видно. Не мигая, вожак смотрел в огонь и бормотал молитвы.
  Когда Каремет приблизился, Спако поднял всегда спокойные глаза. Вдохнул, встал и начал бить в барабанчик, созывая отряд.
  Из шатров потянулись полусонные ребята. Некоторые даже не стали одевать набедренных повязок и выползли голыми. Они слишком устали, чтобы смущаться. Но гордость осталось - некоторые голые были в волчьих шапках.
  Каремет стоял и озирался. Спако мягко подошёл к нему и заглянул в глаза.
  - Ты с нами, Каремет? Или останешься.
  - Я с вами,- прохрипел Каремет,- возьмите меня с собой.
  Спако, казалось, даже не шевельнулся. Рывок, бросок - и кулак припечатывает лицо Каремета.
  Тот рухнул от первого же удара. Не было ни сил, ни смылся сопротивляться. Он ударисz саднящий скулой в песок на полу, увидел спешащих муравьёв и решил не вставать. Зачем?
  - Каремет,- сказал ему Спако,- Ты рехнулся. Ты совсем рехнулся. Ты не можешь командовать, и никогда не сможешь. Лежи, отдыхай. Мы скоро уходим.
  Дальше была тишина, только шорохи. Каремет продолжал лежать на ноющей скуле. Боль пульсировала от макушки к загривку.
  А потом он почувствовал влагу. Сначала на голове, потом на щеках, потом чёрные струи потекли и возле носа. Струя щекотала брови, а он всё смотрел и смотрел на чёрный поток и пытался вспомнить запах.
  А когда вспомнил, понял и что происходит.
  Спако по-прежнему стоял над Кареметом и мочился ему прямо на лицо.
  
  И вот сейчас они спят, а он опять стоит один, среди гор, и мокрый ветер дёргает его волосы.
  - Где твои спутники?- спросил мидянин.
  - Они здесь,- сказал Спако. Неужели мидянин не видит, что шатры н зелёной лужейке как стояли, так и стоят. неподвижные, словно игральные фишки.
  - О! О! Скоро их не будет!
  Спако хотел спросить, но тяжёлый грохот заглушил его слова.
  Нет, это не гроза. Что-то словно упало - там, высоко-высоко в горах. Каремет пригляделся - и увидел каменного дракона.
  Он ожидал увидеть что угодно - исполинскую ящерицу на перепончатых лапах, летающее чудовище с кожаными крыльями летучей мыши или что-то химерическое, какой-нибудь злобный ком из лап, хвостов и распахнутых пастей.
  Но каменный дракон был больше всего похож на слепого серого червя.
  Он пополз прямо с гор, серый и неотвратимый. Длинная серая лента ползла через расщелины с рокочущим гулом. Словно штормовая туча ползла на них, а выше, над отрогами гор, продолжали сверкать разноцветные молнии.
  Надо прятаться... нет, бесполезно! У серого червя-дракона всё равно не было глаз. Мидянин стоял и смотрел. Он, видимо, знал, что ни ему, ни девушкам ничто не угрожают.
  Холодный ветер больше не прерывался, он бил по торсу и хватал за плечи. Поток был всё ближе. И теперь Каремет увидел, чем был дракон.
  Нет, он не был живым. Это был огромный, по-настоящему огромный поток грязи из высокогорных рек и озёр, лопнувших под внезапным дождём. Он скатывался по склонам, срывая валуны и деревья и теперь приближался к лагерю.
  И самый величайший герой не смог бы его остановить.
  Да что там, герой. Тут и целая армия не справится. Наверное. только древний царь Хушенг, что изобрёл земледелие, мог что-то здесь делать.
  А простому смертному остаётся стоять и смотреть.
  Или крикнуть?
  Каремет убеждал себя, что кричать бесполезно. Его всё равно не услышат из-за ветра и шума, а если и услышат - не успеют убежать. Пусть спят, прежде чем не проснуться.
  Вот почему местные не селятся на этих лужайках...
  Интересно, что сейчас делают горожане?..
  Но Каремет знал ответ и не стал даже смотреть в их сторону. Разумеется, заперли окна и двери и ждут, когда всё закончится. Они живут здесь долго, они научились прятаться от каменных драконов. И, наверное, смеются сейчас над глупыми гирканцами.
  Каремет успел догадаться, что изнутри шатра этот звук будет похож на шум дождя. И когда холодный ветер качнёт стены, ребята закутаютcя ещё плотнее. А Спако вспомнит, что пора менять стражника - и разумеется, ничего не сделает. Пусть Каремет стоит дальше, под струями дождя, в отяжелевшей волчьей шапке.
  Дракон был нетороплив - но вот он уже здесь, наползает несокрушимой грязной стеной. Кто-то выглянул из крайнего шатра, успел вскрикнуть - но было поздно. Тяжёлый поток уже не ползал на лагерь, смял два шатра, опрокинул котёл и полз дальше и дальше, сминая шатёр за шартром. Каремет пригляделся и, кажется, разглядел чьи-то руки и ноги. И Спако, и все остальные - всё превратилось в грязь.
  Где-то там - его венец из небесного железа, найденный в покинутом городе. Теперь его не найдёшь... Дракон полз дальше и дальше и его первый трофей уползал вместе с ним. Теперь его никто не найдёт.
  Ветер опять ударил по глазам - и гирканец взвыл, как воет волк, угодивший в капкан.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"