Резак Данила Борисович : другие произведения.

Мечта о невозможном

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Большая и тоже неоконченная вещь. Во многом автобиографична, здесь ткань реальных действий тесно переплетается с мыслями, фантазиями героев, и фанастическим сюжетом.
  Мечта о невозможном.
  ГЛАВА 1.
  Духота в воздухе предвещала грозу. Мост был разведен, по Оке плыл катер
  "Шторм". Старый трудяга рвал жилы и сипел с натуги моторов. По зеленой
  воде гонялись солнечные блики, мечтая засветится в солнцезащитнх очках
  Валька Бочкарева, который подставлял лицо свежачку-ветру, дувшему по всей
  реке. Валек якобы рассеянным взглядом прогуливался по водной глади и
  изгибам форм стоявших к нему спиной двух девиц, на короткие шортики
  которых раззявил рот даже Дэн, стоящий рядом с Валентином.
  "Ничего Машки..."-хохотнул Дэн, невольно вырвав Валька из философской
  задумчивости.
  Валек засопел. Надобно отметить, что он сопел практически всегда, когда
  шел по улице, наблюдая впереди себя "потрясающие перспективы". И ладно,
  если бы его такие поползновения оставались безответными, но ведь редкая
  девушка не оборачивалась, чтобы посмотреть ему вслед. Он флюиды какие
  испускал что-ли. Почти все его разговоры представляли собой суждения о
  достоинствах или недостатках какой-либо особы противоположного пола,
  знакомой нам обоим, или лично ему одному.
  Если мы ходили на пляж, то Валентин, приглядев нечто, заслуживающее его
  внимания, одевал очки и прогуливался мимо пятиминутной мечты как
  мартовский кот. Однако с девушками Вальку не везло. То и дело облом
  какой подкрадывался. Вот и вчера, подошел он к одной, а та ему: "Ничего
  у нас не выйдет, разница в возрасте... Вам ведь двадцать, наверное? Мне
  23." Валек, значит: "Ага, двадцать..." И тихохонько ретировался. Лично Дэн
  бы ей девятнадцати не дал, сохранилась хорошо, о чем он Вальку и поведал.
  Погода нынче была не летная, и они просто шлялись.
  Валентин вздохнул и повернулся к дружку.
  -Данил, а чегой-то у тебя бабы не имеется?
  Дэн сплюнул в реку: "Что мне ответить, Валек? Врать, что времени на них
  нет? Я не такой. Проще было бы сказать, что не сложилось, но тоже не сие
  истина. Хэ его зэ..."
  Валентин поправил очки: "Завидую я тебе, проблем у тебя нет. И не ищи,
  не в бабах счастье... И даже не в их количестве."
  Дэн усмехнулся: "В качестве, наверно. Но я не Дон Жуан, мне идеал не
  надобен. Мне бы любой хватило, лишь бы готовила вкусно, и не ватрушкой
  была."
  Парень чертыхнулся: "Да едрить твою не в шерсть, что мы все об одном
  заладили. Смени пластинку, Валентайн."
  Валек кисло улыбнулся и сказал: "Ну, тогда давай бухти, про то как кос-
  мические корабли бороздячат..."
  Дэн оторвался от перил понтонной переправы:
  -Валек, не сочти за глупость и пойми меня правильно. Я страдаю, ей-богу
  страдаю. Выслушай.
  -Валяй.
  -Вот ответь мне, как на духу. Ведь у каждого должна быть характерная черта.
  Ты вот, например. Если мы говорим: "Валек Бочкарев." то сразу ассоциация:
  "А, это тот, который..." Димас - наш куль хацкер знаменитый, круче в
  Павлове нет... А Михалыч, он и в Африке - Михалыч.
  Дэн закашлялся и вздохнул:
  -А вот я... Как насчет меня? Я же не могу себе сам тавро поставить.
  Охарактеризуй.
  Валек повернулся к сотоварищу и серьезно сказал: "Лично среди моих знакомых
  больше никто стихи не пишет. Точно тебе говорю."
  Дэн погрустнел: "Да, стишки я мастер писать. Лучше б Бог меня другим
  даром наградил. Кому нахрен я нужен со своим талантом гребаным. Ни денег,
  ни веренек. Брат мой, Андрюха, посмеивается, что мол Лермонтов с Пушкиным
  плохо кончили. Роджером Желязны обзывает."
  -Что за хмырь такой?
  -Фантаст один был, великий...
  -Ну раз великий, чего ж обижаешся?
  -А кто сказал, что обижаюсь?
  -Ты не грусти, Данил. Кто знает? Может и образуется?
  Дэн потер свой греческий профиль и воспрянул духом, он словно ожидал этих
  слов: "Да, может... В самом деле. Кто его знает? Ника Перумова тоже 10 лет
  назад никто не знал. Спасибо, Валек."
  -За что?
  -За характерную черту. Теперь обо мне тоже скажут: "А, это виршеплет наш
  местный?"
  Валек посерьезнел: "Никогда не принижай своих достоинств, иначе в дерьме
  по горло всю свою жизнь проторчишь."
  -Да я и так уже торчу, скоро захлебываться буду. Прикинь, Валек, с девяти
  лет мне врачи Павлова и Нижнего ставили хронический гепатит. Я даже на
  физкультуру не ходил. Официально мне спорт был запрещен. Конечно, я бы на
  нашей физкультуре в отличниках бегал, но тем не менее, как же это
  получается? Я теперь по всем статьям в армию годен. Даже гепатит мой их
  не колышит. Да кабы я такое дело знал, я бы не просирал детство по
  больницам, а в самбо бы ходил, да в рукопашный...готовился бы родину
  защищать.
  Валек засмеялся:
  -Да, это как я историю слышал, в военкомате нашем парень один по
  контракту хотел, его не взяли по состоянию здоровья. А срочную он
  отслужил. Вот прикол то где! Ништяк, все образуется, все путем пойдет.
  -Кабы оно так...
  Мост свели обоюдными усилиями двух дряхлых катеров и ждущие машины
  порысачили в разные стороны. Две девчонки, на которых с наслажденьем
  пялился Валек и Дэн с ним на пару, поплыли впереди, держась за руки
  и тихо о чем-то меж собой щебеча.
  Дэн предложил: "Не будем обгонять." И Валек, подумав, согласился.
  Парни прекрасно знали, что прекрасные лебеди могут запросто превратиться
  в чудовищных мымр, если взглянуть на лицо, а ребята, в конце концов,
  больше ценили в женской красоте лицо, нежели точеный тыл. Лучше не
  портить настроение и спокойно радоваться чудным творениям природы.
  Друзья шли с пляжа обратно в город и вдыхали воздух родной реки, лучше ко
  торой, казалось, на свете не существует. За очередной "Газелью" по мосту
  прогрохотал шикарный "Лэнд Крузер". Из него мощно и раскатисто орал Курт
  Кобейн (царствие ему небесное) вперемежку с хохотом сидевшей в машине
  компании. Джип остановился у бабульки мороженщицы, приютившейся на спуске
  к мосту с базарной площади. Из тачки выполз поддатый водила и, купив
  несколько эскимо, засмотрелся на наклонившуюся женщину, стирающую белье у
  самой кромки воды. Стирающая заляпанную чем-то красным футболку
  обернулась, и, увидев пялящегося на нее мужика, печально улыбнулась.
  Водила, смеясь, еще долго смотрел на женщину, затем, услышав нетерпеливое
  бибиканье стоящих за джипом машин, ринулся в кабину и дал по газам.
  Тачка оставила лишь пыль от колес.
  "Да... Нечасто такие узришь." - резюмировал Валек - "Номер видал?"
  "Три шестерки. Кучу денег стоят, за такими номерками люди порой годами в
  очередях стоят. Честолюбие человеческое не знает границ!" - откликнулся
  Дэн.
  -А я вот о тойоте мечтаю. Сплю и вижу себя в ней.
  -Что ж, тойота не джип, может и обзаведешся...
  -Нда, щасс.
  -Истинно люди говорят, мечтать не вредно. Без мечты далеко не улетишь.
  Главное в Маниловых не превращаться, Гоголь нас предупредил.
  -Обидно, Дэн. Нормальные ребята всегда с потом и кровью мечту по дереву
  выжигают, а вот быки всякие, которые через друга могут переступить... Я
  многих подобных субъектов знаю. Ты вот погляди на тех девчонок. Я не
  конкретно, я так. Знаешь, сколько машин по вечерам возле танцев стоит?
  То-то. Они в тачках сидят, пивко потягивают и ждут. И ведь знают, что
  дождуться. А ты как последний дурак, извини меня, идешь и думаешь, что
  главное в человеке душа, и утешаешь себя тем, что ты все равно выше их.
  Только вот в душу к тебе никто не смотрит.
  -Отвлекись, Валек. Ты "Скалу" смотрел? Помнишь, что там Шон Конери бачит?
  -Ну, просвети!
  -Старик говорил так: "Неудачники ноют, что они старались вовсю, а
  победитель идет домой и трахает королеву бала." Грубовато конечно, зато
  мощно-то как. Мне кстати уже очень давно хочется книгу про нас написать.
  Про наше поколение вообще. Про то, чем мы дышим, чем живем.
  -Трудновато тебе придется, Дэн.
  -Да я уж предвкушаю. Само собой не получиться даже сотой доли о нас
  поведать. Если я все наши разговоры опишу, все наши помыслы, родителей
  кондрашка хватит. Они же все думают, что о нас почти все знают, хотя в
  сущности не знают ни шиша. Но я буду стараться. Боюсь только.
  "Чего?" - картинно протянул Валек.
  -Тупика.
  Валек зевнул и, потянувшись, молвил: "Ты на Кручу-то собираешся, или как?
  -А хрен ли делать-то? Приду, чай... Дэн почему-то пристально посмотрел
  в сторону надраивающей белье полноватой бабенки. В руках у нее была уже
  чья-то облеванная рубашка. Женщина стирала медленно, тормозила дело.
  Дэн задумчиво сказал: "Ну пошли по домам, что-ли... Мимо церкви пройдем."
  Пройдя мимо местного музея, бывшего самим по себе немерено крутым,
  ребята подошли к церкви, которую некогда браво взорвали особо ретивые, а
  теперь особо верующие пытались восстановить.
  Вместо золотых маковок были оцинкованные, хотя Дэн, например, ничего
  отрицатетельного в сем не узревал. Раз вся страна с цинковыми крышами, так
  почему ж церкви без нее? Возле дома божьего лежали груды кирпича и прочей
  строительной снеди.
  -Дай-ка я расписание посмотрю.
  -Накой?
  -Да у меня тут бабка с дедом поют. Я над ними прикалываюсь, а дед божиться
  что токмо ради искусства, потому как имеется в душе к данному занятию
  склонность изрядная.
  Дэн подошел к расписанию: "Ага, литургии, всенощные бдения... Завтра с
  утра они поют."
  -Сходил бы что-ль, посмотрел, заценил.
  -Ну, сейчас, как не хрен. Я на Рождество специально ходил, и теперь меня
  сюда пряником не загонишь.
  -Что так?
  -Рассказать?
  -Валяй.
  -Ну, слушай. Ржач тебе считай что гарантирован.
  Рассказ про то, как Дэн на Рождество в церковь
  ходил.
  Дэн бодро зашагал, и усмехнувшись, начал: "Решили мы ни с того, ни с сего
  в церковь заявиться. А именно: Я, Коля "Черный", Вован Кирьяков и Гуманойд.
  Ну последнего ты не знаешь. Коля с Гумой перед ответственным мероприятием
  основательно заквасили. Мы же с Вовой были как огурцы. Подходим значит
  к приюту обиженных и оскорбленных, смотрим, а пьяных-то... Праздник,
  куды деваться, даже еще и святой. Ну, значит, заваливаем мы в церковь,
  а там не то что яблоку упась негде, руку поднять к носу, чтобы почесать,
  и то весьма затруднительно. Я, поскольку решил за здравие Михалыча свечку
  поставить, он же служит, сердешный, сразу направился к ларьку, где черница
  продавала разные штуки обрядового предназначения. Бабки лезут недуром,
  как будто им свечек не достанется. На рынке, чувствую, давно бы уже изма-
  тюгали по-черному, а тут совестно. Рожи у всех благовоспитанные, святые.
  Но я то все вижу... Ну да ладно, я отвлекся. Купил я таки свечку, стою
  за широкой спиной нашего незыблемого и монументального Вована. С "нас
  лаждением" слушаю хор стариков и монашек, повтояющий по сто раз "Господи,
  помилуй". Чую, еще немного, и ноги мне отдавят. А тут еще народ попер.
  Гляжу, рожи все знакомые, ей-богу, веришь ли, Валек, вся мафия с Кручи
  пришла... Одни лысые черепа тут и там. Я стою, смотрю на это дело и смеюсь
  потихонечку. Гума рядом блажит. Его тоже на ха-ха пробило. Коля крестится
  набожно (большего матюгальщика я не встечал ни в жизни своей, ни в помыслах)
  злиться на нас, а мы ржем. Тут дьяк совсем не в тему забасил про князя
  Владимира. Да, про Красное Солнышко. У него еще полторы тысячи жен было."
  Валек поперхнулся: "Сколько?"
  -Столько. Соломону нос утер, и не только нос... Ты слушай, слушай.
  Так вот. Басит он значит на старославянском, думает, мол, какая разница,
  про кого петь на Рождество, все равно не поймет никто. Но я-то с филфака.
  Вслушиваюсь настойчиво. Вдруг сзади в щебень пьяный паренек проорал:"Оооо,
  ааа, ггоссподи помилуй, мля. Ну ищо расс пъфтъри." Я уже откровенно заржал.
  Бабки запшикали на него и парень ретировался со словами "Ухожу, я ухожу..
  Надоели вы мне все, придурки, в жопу... После его ухода уже интересного
  ничего не осталось, и я, не без затруднения поставив свечку, вышел и
  облегченно вздохнул, прочищая грудь от ладана и духоты. Какая тут вера?
  Смех один. Ноги гудели. Вот, собственно и все."
  Валек согласился: "Меня тоже бесит, что у нас стоять надо. Вон у католиков
  скамеечки... Сиди, размышляй о высоком, сколько душе угодно."
  -Как один мудрец говорил: "В церковь человек приходит думать о Боге, а не
  о своих ногах."
  Валек подумал и отмахнулся: "Да чего церковь-то трогать, бедную. Пусть жи-
  вет себе, не мешает и ладно, одни старухи туда шастают. Да, кстати, дэвущки
  молодые там присутствовали?"
  -А как же, без них никуда. Такие машки были, и в платочках все. Тебе-рай.
  -Небось нагрешили-то, нагрешили...
  -Не без того. Серьезные все такие, глаза блестят. Подходи и бери, одним
  словом. Они в такие моменты податливые, плеча ищут, понимаешь...
  -Вот видишь, даже ради этого в церковь ходить непременно нужно! А ты...
  Мало нынче у церкви друзей, все ее хамят, зная, что она ответить ничем не
  может.
  -Это верно, друзей почти нет. А врагов хоть отбавляй..." - заметил Дэн.
  "Ты вот, например." - констатировал Валек.
  Дэн с интересом посмотрел на товарища и отвернувшись обратно, усмехнулся:
  "То, во что верю я, и о чем я мечтаю не придает большого значения общеус-
  тановленным догмам, что давало бы мне право на нападки." Парень замолчал
  и жестоко улыбнулся: "Одно я знаю, в тот вечер в церкви Бога не было, был
  кто-то другой."
  
  Вечерами Димасу Злыгину бывало очень тошно, и тянуло на улицу. Вот и в
  этот субботний вечер ему наскребла домашняя тягомотная обстановка и он,
  пораскинув мозгами, решил: "А не сходить ли мне на диску?"
  Шустро одевшись, он на вопрос матери "Тебя к скольки ждать?" прорычал:
  "К утру буду." и скользнул за дверь, проорав младшей сестре : "Ир, закрой
  за мной, щас же!"
  Дэн жил в соседнем доме и Димас, чертыхаясь, залез на пятый этаж и
  позвонил.
  Глава 2
  Извинения приняты.
  Саняк Семиков очень любил ходить на танцы. Хлебом не корми, дай
  потусоваться и погудеть. И друзьям своим Александр Сергеевич являлся аки
  Христос в Митьковском Евангелие - беззаботный и уквашенный. Вот стоишь ты
  где-нибудь у входа на танцплощадку, в окружении знакомых, и тут является
  Саня и говорит: "Господа, а у вас водки не найдется?" Божишся, что последний
  грамм уже ретировался из организма вообще, а Саня, все понимая и принимая,
  степенно удаляется со словами: "Будем искать..."
  Но о чем мы? Саняк был отличным парнем, хоть и не лишенным недостатков.
  Особенно он ладил с Дэном, потому что они знали друг друга с горшка. Двою-
  родные братья это вам не шухры-мухры. Знаете, как это бывает с хорошими
  друзьями. Понимаешь товарища с полуслова. И почти всегда, когда идешь
  вдвоем, тянет на философские рассуждения. Перемываешь косточки всем, и в
  конце концов убеждаешся в том, что все дауны и козлы, и живут они не
  правильно, и дышат не так и не тем, чем надо. И когда расстаешся с другом,
  чтобы увидеть его завтра или скоро, думаешь: "Классный парень." Не знаю и
  не ведаю, кому мыли кости в этот раз Сашок с братом (да и знал бы - не
  сказал), но факт оставался фактом, братья изрядно укушались. Саня кого-то
  основательно материл, а Дэн ему внимательно поддакивал. Вообще говоря,
  Саня не ругался матом почти никогда. Но если бывал пьян... И в этот раз
  доставалося всем изрядно. Но, благо от сортира до площадки, где настойчиво
  орала Юлька Чичерина, было недалеко, разговор иссяк и Саня с Даньком
  рассосались в толпе пьяной молодежи.
  Танцплощадка на открытом воздухе представляла собой бетонную коробку со
  стенами, обшитыми ДСП. Размалеванная местными художниками граффити, с
  контролером у входа, эта обитель была единственным в городке путным
  местечком, где можно было оттянуться и расслабиться. Бычья там ходило
  много, но Саню и Дэна никто не задевал. Андрюха тоже на кручу ходил,
  а связаться с братьями значило для обидчика связаться и с Андрюхой.
  Но ни Шурик, ни Данила никогда этим обстоятельством не пользовались. У
  обоих на Круче было полно знакомых и друзей, а враги у них если и были,
  то братья не знали о них.
  Все было как всегда. Валек Бочкарев сидел у входа, пудря мозги своей
  очередной. Димас Злыгин - ну очень крутой Куль-хацкер, местный Юниховый
  СисАдмин, трепался с хозяином дискотни Батуровым, которого местная
  публика непринужденно звала Колобком. Колобок в очередной раз доказывал
  Диме, что у них самый хороший звук в городе (и это было правдой), а Димыч
  опять и снова пытался навязать свою политику, принуждая Батурова к покупке
  "телеги" и расписывал удобство работы с компьютером на дискотеке. Круча
  действительно была круче всех дискотек в городе. Раньше с ней еще как-то
  конкурировала площадка на Ждановском поселке, но лишь за счет наличия
  большого экрана, по которому крутились клипы разных поп, рок, рэп звезд
  отечественного и зарубежного разлива. А после того, как на Круче повесили
  колыхаемую ветром простыню и стали крутить на ней компьютерные
  демонстрашки в формате DVD, это преимущество пошатнулось. Ну а когда
  неудачливые организаторы решили ДиВиДи - простыню снять и проецировать
  графику и клипы на стену "ракушки", где сидел диджейский батальон, Жда-
  новская площадка вообще осталась в глубокой...
  Диму Злыгина Саня не понимал. Как это можно ходить на танцы не
  загрузившись даже пивом? Да еще и не танцевать, а стоять в углу и
  трепаться? И бабы у Димы нет... У Дэна, правда, тоже не было, но брат
  хотя-бы сожалел об этом и воздыхал, а Димитрич даже вроде бы и не
  нуждался. Дэн всегда обьяснял это чрезмерной зависимостью Димы от Интерне-
  та, он хохотал и говорил, что при таком тэмпе из Димаса проводки полезут
  к монитору. Что вот мол, дескать, придет он, Дэн, домой к другу, а на него
  Терминатор местный глянет, или вообще Ева-Разрушительница...
  
  Дэн помнил школьные времена, когда Дима пил больше всех в классе, однако,
  после того, как он круто облевался уже в университетской общаге на дне
  варенья соседа по комнате, он капли в рот не брал уже больше года.
  Следовательно, для компаний и вечеринок Димас был потерян. Это еще
  усугублялось его норовистым характером и пылким нравом, сочетавшимся с
  завидной ехидностью и цинизмом. Он не мог с людьми сходиться запросто,
  и тяжело обретался в новом коллективе.
  Но как ни крути, Дима был чрезвычайно крут. Ему едва стукнуло девятнадцать,
  а он уже год проработал домовым местного интернета, причем разбирался он
  во всем этом чрезвычайно умело, так что и Саняк, и Коля Черный и уж тем
  более Дэн по сравнению с ним были в лучшем случае чайниками. И самое
  главное, Димас видел свой путь и шел по нему семимильными шагами, в то
  время, как остальные топтались на месте и маялись с тоски. Недостаток
  Димитрича был в том, что он это обстоятельство прекрасно понимал и,
  следовательно, часто невидимо, но вполне ощутимо давал всем понять,
  что они херней маются, а вот он... Что ж... Кому что дали для жизни.
  Кому вирши клепать, кому в компьютерах разбираться. Главное, как считал Дэн -
  людей уважать, ведь каждый умеет что-то лучше тебя, а вот Димас для
  такого мировоззрения был частенько надменен и спесив.
  
  Итак, Дима битый час трепался с Колобком. Саня буянил, со всеми бурно
  здоровался, хлопая по чьим-то плечам, раздавая щедрые "Ооо" и "Ааа",
  знакомился и корешился напропалую. Кружок, в котором тусовался незыб-
  лимый и монументальный Вован Кирьяков раздвинулся под его мощными
  движениями.Почему на танцах все встают в круг? Вот в чем вопрос. Инстинкт
  никуда не денешь...
  Коля Цветов сидел на лавочке у стены и смотрел на проходящие мимо него
  ноги на каблуках и платформах и Коле было хорошо, потому как эстетизм
  в его наблюдениях присутствовал. Одно хреново было. Бодяжная водка
  начинала мятеж, а Коля был не очень силен в питейном искусстве, как и Дэн,
  который плюхнулся на лавку рядом с "Кильком", когда "Металлика" начала
  свой заунывный "Nothing else matters". Коля выкинул окурок, вымученно
  улыбнулся и язвительно спросил:
  -Чего не ищешь, Дэн, тяжко?
  -Да насрал больно сто куч. Хреново мне что-то...
  Коля часто закивал:
  -Во-во. И мне тоже. Видать водка бодяжная. Хотя Вирусу с Вованом и ничего
  вроде...
  -Организмы у нас хилые с тобой, Колян. Но не завидуй им, нам же лучше,
  что с водки худо. Алкашами нам с тобой стать не грозит.
  -Точно-точно. Слава Богу.
  -Я вот все думаю, не забить ли на все к чертовой матери... Может до дому-
  до хаты пойдем, пока народ не повалил?
  -Да подожди немного. Хотя ты вообще-то прав. Пошли домой, не хватало
  еще тут "Ватсона" звать.
  Чуть пошатываясь, Колян и Дэн, потихонечку, ни перед кем ни отчитывавясь,
  побрели по "Паучьему" мосту, проложенному через глубокий овраг в
  направлении двора, где жил Колян и Саняковская бабушка Соня, у которой
  Саня и Андрей дневали и ночевали. Пауки, вечно гревшие толстые брюхи,
  под вечер скрылись, и мост был одинок, напоминая собой длинную дорогу
  в ад. Дэн его так и называл. Его спрашивали, почему ж не в рай, а он ржал,
  как сивый мерин и отвечал, что мол, какой вам тут в жопу рай, олухи,
  когда в таком дерьме живем. Коля бросил очередной бычок и спросил:
  -Что вот ты, Дэн, не куришь?
  -С моей печенью только и курить. Я пиво с опаской пью, а ты курить...
  Дэн вздохнул:
  -А ежели по-честному, то не курю потому, что здоровым хочу умереть,
  не валяясь годами в кровати, ходя под себя и портя жизнь родным, а
  курение это дело приближает, да еще как. Рака легких боюсь. При нем,
  небось, себе все гланды вычихнешь. Резон?
  -Резон. Я вот тоже бросил бы, но не могу...
  -Отстань, Колян. Хотел бы, бросил бы уж давно. Ты прикинь, сколько пива
  ты прокурил! Охренеть можно.
  -Да уж...
  Оба завалились во двор и, вопреки обычаю, не стали сидеть на скамеечке,
  а сразу попрощались, ибо каждый чувствовал, что грядет...
  Едва Коля сокрылся в подъезде своем, как Дэн зашел за стоявшую во дворе
  трансформаторную будку и основательно проблевался.
  
  -Господи, хреново то как... Угораздило же. Не, нафик. Время терпит, пойду
  пройдусь, а то домой таким заявляться никак нельзя. И ведь знал же, что
  так все и кончится, а туда же...
  Дэн, облокотившись плечом на сырую кирпичную стену, стал тяжело и глубоко
  дышать, как Ихтиандр на песке, потом, завернув за угол Ателье по пошиву
  одежды, пошатываясь, подбрел к колонке. Долго и жадно плескал в лицо
  студеной водой, но кожа онемела. Казалось, дай кирпичом, не почувствуешь.
  Мозжечок поворачивал к реке и Дэн не в силах был противиться его зову.
  У летнего кафе "Оазис", принадлежащего предприимчивым азербайджанцам,
  он мельком увидел стоящие иномарки. По слухам, шашлыки в кафе делались
  из Шариков и Жучек, но Дэн понимал, что это хохма в сочетании с очередным
  проявлением расовой непримиримости.
  Воздух бодрил и Дэн решил спуститься к воде с целью окончательного
  протрезвения. Загребая ногами гальку, он приближался к заветной глади,
  бурча себе под нос:
  -Пьяный дровосек тащился по лесу...
  Встали у него вдруг дыбом волосы.
  Увидел он мертвеца в траве некошеной,
  В новых сапогах, почти не ношеных...
  Темно-размытая фигура скрючилась у кромки воды, но это был не мертвец и
  не бомж, которых в городе можно было по пальцам посчитать. Данил, уже
  трезвея, сел на корточки и ополоснул свое лицо, а затем стал замывать
  вельветовую рубашку. Не удержавшись, он посмотрел на кого-то, кто сидел
  рядом. Этот кто-то в ответ оглядел парня и Дэн изумился настолько, что
  едва не блеванул снова. На него смотрело лицо женщины с моста, что днем
  стирала грязное бельишко. Не смотря на некоторую полноту, душевные шрамы
  испахали его покруче бульдозера. Волосы из под косынки выбивались грязно-
  седого цвета. И она пела. Точнее выла. Что-то в ее пении было ненормальное, неестественное, если хотите, потустороннее.
  "Ой, цветет, калина в поле у ручья,
  Парня молодого полюбила я...
  Парня полюбила на свою беду.
  Не могу открыться - слов я не найду."
  У Дэна по неизвестной причине в глазах появились слезы
  и он раскрыл рот. Изнутри его колотила дрожь, и чтобы ее унять, он пошел
  на риск.
  Дэн встал на ноги и вызывающе засунул руки в карманы джинс. Он не знал,
  что нужно говорить в таких случаях, но рот уже решал за него. Понимая,
  что это может стать нелепой ошибкой, парень с пьяным гонором рявкнул:
  -Убирайся отседова, нашла место!
  Женщина тихо, но с интересом в голосе сказала:
  -Я уйду, уйду. Чего кричишь-то?
  Чуя, что из него лезет какое-то безумие, Дэн угрожающе прошипел:
  -Ты что, стерва, не понимаешь? Убирайся, здесь не твоя страна, не твоя
  родина!
  -Такой молодой, и уже расист...
  -Ты не глумись, я может и слаб и молод, но я тебя раскусил... Пошла прочь,
  тебе тут нехрена делать! Здесь не Ирландия, твою мать...
  Где-то тягостно завыла собака. Река наматывала зеленые водоросли на
  гладкие камешки. Любивший реку больше жизни, Дэн сейчас испугался ее.
  Мост развели до утра. Старая пристань поскрипывала как куриные кости в
  кошачьих зубах.
  Дэн, распаляя себя и загоняя страх поглубже и понадежней, крикнул:
  -Здесь и без вас хорошо, у нас свои вестники есть, слышь, как воют?
  Так что заканчивай свой кининг и уматывай отсюда!
  -Не знаю, кто ты таков, сосунок, но ты не можешь запретить мне жить тут
  и делать то, к чему меня судьба обязывает. Этот город чист, чист как
  младенец. Я его нашла и обоснуюсь здесь.
  Женщина гордо вскинула голову.
  -Да и кто ты такой вообще?
  -Не знаю.
  -Впервые слышу...
  -Не ерничай, тварь. По крайней мере я тебя почуял, и за одно это ты должна
  меня бояться.
  Седовласая с интересом оглядела Дэна и задумчиво рекла:
  -Вот уж никогда не думала, что у этого городка тоже появится такой как ты...
  -Что значит такой как я? Ты, старуха, поконкретней давай, а то я уже на грани.
  -Ты ведь всю жизнь знал, что на свете не все так просто и буднично?
  Ты же нутром чувствовал, что так не может быть, что надо только увидеть...
  Вся беда в том, что не осталось тех, кто в обычных вещах видит тайное.
  Наверняка, другой, увидев меня сегодня на мосту, и не подумал бы, что
  я одна из самых страшных созданий темноты. А ты именно это подумал и
  притом в первую очередь. Ты смотришь на вещи под другим углом зрения,
  сынок, и жизнь твоя не будет легкой.
  -Зато не лишенной смысла. А то прям хоть в петлю лезь.
  -Считай, что я тебе подарила возможность начать все сначала.
  Женщина вздохнула, поднялась, набрала охапку настиранного белья и выпрямившись,
  глядя в даль, прошептала:
  -Что ж, я уйду из этих мест, юный колдун. Я не думала, что в этом
  захолустье меня потревожат. Да и вообще, подобного не случалось уже
  несколько веков. Теперь все, кто еще остался, будут о тебе знать. Я уж
  позабочусь. И прими на прощанье совет - не вмешивайся в НАШИ дела. Ты круто взял обороты, сильнее придется тормозить.
  Седая женщина еще раз внимательно осмотрела пьяного парня и осталась недовольной.
  "Сиди смирно, паренек... Сиди смирно и делай свое дело. Хотя я думаю, что наш разговор уже кто-то слышал и о тебе доложили."
  -Куда? Куда доложили? Кто? Ты чего городишь?
  -Молчи, дурачок. Молчи. Боги, да такие как ты уже тысячелетьями не открывались! Обычно они жили себе спокойно и умирали более-менее спокойно...
  Дэн всхлипнул:
  -Да что во мне такого-то? То, что я тебя раскусил - лишь цепь наблюдений вкупе с вечерней попойкой и разыгравшимся воображением... Так ты правда, настоящая Баньши?
  Женщина засмеялась, показав темные редкие зубы. Засмеялась она так, что у Дэна застучали челюсти.
  
  -Хочешь чтоб я завыла?
  -Господи, нет. Не нужно... Я читал про вас. Вы приносите горе в дома...
  -Мы приносим смерть, парень. И я прилетела в этот город на ее крыльях.
  -Почему именно сюда? Наш городок ничем не примечателен для таких как ты... Или тебя вызвали? У нас что, секта сатанинская работает втихомолку? Или что?
  -Или что. А сатанисты... у этих маленьких ублюдков кишка тонка.
  -Не скажи. Тут пару лет назад наше кладбище весьма смачно погромили.
  Бэнши выглядела так обыденно и естественно, что Дэн, сам себе удивляясь, разговаривал с ней, как с обыкновенной старухой. То, что у нее были белые зрачки, его смущать совсем перестало.
  Он зачерпнул воды у берега и намочил волосы, так, что его причесон превратился в задорный панковский ирокез.
  -Так в чем же твое предназначение? Знать о скорой смерти человеку совсем необязательно... Это даже глупо.
  -А я не даю знание.
  -А что ты даешь?
  -Я даю предупреждение. И сегодня на мосту я этого пьяного мудака лишь предупредила, стирая окровавленную майку. Я так старалась, что он даже на меня смотрел.
  -Он на твой толстый зад любовался, по правде говоря.
  -Я это уже поняла.
  -А ты не можешь подойти и просто сказать: "Друг, ты скоро копыта откинешь"?
  Старуха отвернулась, скрежеща зубами: "Нет. Не имею права. Это не в границах моего наказания. Понимаешь, чудак, наша природа не такая, как ты предполагаешь. Мы не можем человеку сказать о приближающейся беде. Только намекнуть. И в этом наша беда, наше проклятье. Кто такая я? Кто такие банши? Мы женщины, совершившие страшный грех."
  Дэн ухмыльнулся: "Блуд"?
  Старуха покачала головой: "Хуже. В наши ряды попадают те, кто продает своих детей, чтобы жить самим. Те, кто младенчиков нынче в мусорные баки сует, те, кто вытравляет ребенка, когда он уже сучит ножками и просится на свет, ибо с этого момента в кусочке плоти появляются зачатки того, что мы называем душой. Мы -мертвые женщины, выкупившие свое благополучие тяжелой ценой... И в наказание мы видим нить судьбы человека, ведущую его к скорой смерти и не можем об этом рассказать. Мы видим причины и следствия, мы видим последнюю агонию и ничего не можем сделать. Вот так-то, парень... Так что относись к женщинам хорошо. Ведь часто из-за вас, кобелей вонючих, мы пропадаем в адских безднах.
  Чувствуя, какая бездна непознанного открывается перед ним, Дэн спросил:
  -А чей это город?
  -Твой. Теперь он твой и ничей больше. Извини за дерзкое вторжение.
  -Считай, что извинения приняты.
  
  Глава 3
  
   Суицидные мыслишки.
  
  Жизнь текла серо, буднично и отвратительно. Радостей было немного и все
  они были какие-то скупые. Мы радовались проглоченному пиву, хорошему
  фильму, веселой истории. Лето резко шло на убыль. Пляж был нищ загорелыми
  телами местных красоток и бледными, костлявыми каркасами студентов. Только
  рыбаки от нехрена делать ловили плотву и ершей, морозя в ледяной воде
  нижние полушария мозга. Знаете, такое затишье... перед грозой. Не многие
  горожане хотели видеть изменения в жизни своей маленькой родины, но...
  Несмотря на кажущуюся неторопливость бездеятельности, город изменялся.
  В центре города в считанные дни возник филиал Нижегородского университета
  им. Лобачевского. Раньше в городке было лишь презрительно называемое
  "огурешником" вечернее отделение политеха, да техникум, бывший
  единственным путным образовательным учреждением. А теперь хренась, и сразу
  Университет. Это вам не попой свистеть. На открытии был сам губернатор
  и божился, что вскоре подарит своему детищу класс открытого доступа, а
  куда, не скажу, сами догадывайтесь. Набор факультетов был мал и ограничи-
  вался стандартным набором: финфак, экономфак, менеджмент, соцфак и, нако-
  нец, всем факам фак - юрфак. Многих парней бесило, что нынче вся страна
  как с цепи сорвалась и все ринулись в юристы и экономисты. А те, кто
  поумней, усмехались и пророчествовали, что мол вот настругает страна адво-
  катов на свою голову, а потом они, как инженеры в свое время, никому не
  будут нужны. Другие говорили, что законы знать всегда пригодиться,
  значит надо идти на юрфак, но лишь как на второе высшее образование.
  Кто из них был прав, время покажет, и как любил поговаривать Коля "Черный",
  "Весна покажет, кто где срал".
  Но еще не наступила даже осень. У каждого из героев, кои украшают сие
  повествование, с осенью связывались различные переживания. Шурик Семиков
  шел на первый курс Политеха, он весьма волновался насчет жилья и
  дальнейшего своего существования в боевых условиях студенческой жизни.
  Валек Бочкарев переживал, что пока не учится вообще. У Димаса закончился
  академ, и он шел на второй курс своих уже крайне ненавидимых "Информаци-
  онных систем". Михалыч, который не писал давно даже Дэну, видимо нормально
  служил Отечеству в Мулинской танковой части, местные кореша в лице
  вышеупомянутых весьма тосковали по Михалычу, за исключением пожалуй лишь
  одного Валька, которого наш боец забыл пригласить на проводы.
  Что касается Дэна, то у того была полная проруха. Он только отвалялся
  в больницах, как был пойман лживой надеждой на то, что удастся перевестись
  на дневное отделение журналистики. (Я забыл сказать, что Дэн на заочке
  пахал) Во всяком случае ему такое чуть ли не обещали. А когда Дэн
  заикнулся насчет того, что мол как же быть с чешским-то языком, я же его
  еще не сдал, то методистка сказала: "Забей". Ну Дэн и забил. Но потом по
  учебной части поползла вонь. Вот мол у него задолженность и тройки... У
  нас, типа, более достойные есть. Как обрубили. На лапу хотели, наверно.
  Боолее достоойные... Козлы! Самое обидное было то, что пришлось снова
  сдавать чешский, а Дэн боялся препода, как огня. Станислав Александрович
  Рылов был ну оочень крут. Зав. кафедрой по славянскому языкознанию, он,
  наверное, знал о чешском, польском и прочих языках все. У него даже говор
  был какой-то быстрый и пшекающий.Конечно Дэн в этом отношении был по
  сравнению с ним просто даун. Дни зачета близились, Дэн сидел у окна,
  измеряя как бы между прочим расстояние от пятого этажа до земли и думал о
  вечном, а конкретно о том, какой же он все-таки неудачник. И еще он
  силился вспомнить, о чем и с кем он говорил позавчерашней ночью на мосту,
  и говорил ли вообще, потому что парень был в такой прострации, что
  сомневался буквально во всем.
  
  Павлово-город контрастов. Внешне весьма обычный и в некоторых местах даже
  благовоспитанный, изнутри он такой же гнилой, как трухлявые дворы Питера.
  В самом центре, по соседству с улицей Коммунистической, буквально пару
  дворов пройти, есть больничный комплекс с гигантским роддомом, незнамо
  накой отгроханным для провинциального городка, развалюха ЦРБ, детская
  больница "Айболит" и кирпичная коробушка инфекционного стационара, имену-
  емого в народе попросту "Сраный барак". Название сие обиталище дизенте-
  рийщиков и сифилитиков получило крайне незаслуженно, поскольку сама боль-
  ница была неплохой и там по крайней мере лечили. Да и врачи там были
  настоящие спецы. Недоучек до заразы не допускают. Но речь не о том.
  В незапамятные времена Никиты Сергеевича Хрущева на месте сего комплекса
  было старое кладбище, которое впоследствие за ненадобностью снесли с лица
  земли. И такое беззаконие и сатанинство государственного масштаба было
  отнюдь не единичным случаем в городке. Школа номер 6, в которой ранее
  учились Валек, Михалыч, Дэн, Димас и прочие не менее достойные товарищи,
  тоже располагалась как говориться "на костях". Ранее на месте школы (тоже,
  кстати в центре города) была церковь и ее погост. Когда строили школу,
  разрыли склепы, чтобы склепать фундамент, а там было полно костей, и
  родители с умилением наблюдали, как их пацаны играли черепами служителей
  культа в футбол. Вот времячко-то было... Но самым интересным местом
  подобного рода был пресловутый Стрижов овраг. Он располагался рядом с ком-
  плексом больниц и нес на своих плечах два завода. И все это хозяйство сли-
  вало свои отходы в некогда прозрачные как слеза воды речки Тарки, где
  женщины стирали белье, а мужчины ловили рыбу. Теперь же Тарка заросла камы
  шом и воняла напропалую. Таркой речку уже никто не называл. Она стала "Сра
  чкой". Я не знаю, отчего у нас в городе любят слово "насрать". Если в
  любом другом месте человек скажет "А мне наплевать", то в Павлове не иначе
  как "насрать". Этимологию этого явления оставим краеведам, а мы вернемся к
  нашим баранам. Итак, Стрижов овраг - самое вонючее место в городе. Меня
  обвинят в том, что я отвлекаю от города туристов и потенциальных гостей,
  но граждане, я не могу писать о месте, не преподав на листе его
  естественный и правдивый колорит! К тому-же этот чертов овраг заслужил
  плохую репутацию не из-за спектра своих ароматов, а из-за того, что в
  далекие и уже ставшие полумистическими годы ежовщины в этом овраге расстре
  ливали людей. Ни в чем не повинных людей, возможно иногда и по ошибке. Кто
  тогда проверял? Священнослужителей и пресловутых "кулаков" расстреливали
  в Стрижовом овраге и наш любимый город, несмотря на свою красоту, свои
  автобусы "ПАЗ", своих гениальных жителей, никогда не станет чист как мла-
  денец. Его биография попахивает Стрижовым оврагом и это дело не смоет ни
  "Комет" ни "Уральский отбеливатель".
  В камышах возится ребятня. Поглощенная занятием без остатка, она, сосет
  бычки, срывая чудесные продукты вонючей речки. Как приятно идти с
  камышиным цветком и пускать пух по всей улице! Ради такого трофея и
  утонуть не страшно. Как безобидно... Как безоблачно. Они - новые хозяева
  этих угодий. По крайней мере они так думают.
  
  Как и ожидалось, осень подкралась незаметно. Вроде бы считали каждый
  оставшийся день лета, но осень все равно подошла тихонько, на цыпочках,
  дабы не будить дремлющие, разморевшие от солнца и летней тупости мозги
  обывателей. Саняк и Димитрич трепались каждый божий день насчет квартиры,
  поскольку хотели в Нижнем жить на одной хате вдвоем. Дэн втайне
  посмеивался над ними, поскольку знал, что данное сочетание характеров
  на территории жалких квадратных метров попросту не возможно. Дэн был
  как между двух огней. С одной стороны, Дима со своим нытьем насчет того,
  что вот мол Саня будет водку пьянствовать и беспорядки нарушать, а ему,
  понимаешь, учиться надо. С другой стороны, Саня с его "праведным"
  негодованием по поводу Диминого аскетизма и занудного образа жизни.
  Две стороны одной медали. Оба рассчитывали, что Дэн переведется и будет
  жить с кем-то из них.
  Саняк шел пританцовывая и напевал себе под нос песенку "Californication".
  -Ну че, Дэн, прочитал Пелевина-то?
  -Нет еще.
  -Что-то ты больно долго. Ну ладно, не к спеху мне. Блин, я когда
  "Чапаев и Пустота" прочитал, потом долго думал над мыслью, что ничто не
  реально, кроме нашего сознания. Дэн, я чуть с ума не сошел. Точно тебе говорю,
  без шуток. Ну вот... Это ж охренеть можно.
  -Эх, Саняк, мне не до Пелевина щас. Мне вообще ни до чего. Я никак этот
  гребаный чешский не сдам... Прям из окошка впору.
  -Не знаю, я еще о суициде не думал. Дэн, да брось ты такие мысли к черто-
  вой матери, в жопу их! Тебе еще расстраиваться нечего. Я понимаю, если
  тебе пушку к башке приставили, или еще что... Или вон о Михалыче подумай.
  Может он в данный момент зубной щеткой сортиры натирает? Писать-пишет,
  но о таком разве расскажет кто. У тебя еще все в порядке относительно.
  Жизнь не кончается. У тебя апатия просто, у меня тоже бывало так.
  Безысходность эта доставала порой.
  Саня вздохнул и убедительно молвил:
  -Переводись на дневное, Дэн! Будем вместе жить, а то с Димой как в
  гробу, блин. Студенческая жизнь не про него придумана. С ним и не сходишь
  никуда, и бабу не приведешь...
  -Кабы все от меня зависило... Я бы тоже рад, Сань. Но, как видишь-не
  судьба. Ничо, мы еще с тобой погуляем! Я вот на зимнюю сессию поеду, если
  чешский сдам, будь он трижды проклят, и мы с тобой и на концерт чей-нить
  сходим.
  -И по бабам-с!
  Саня радостно захихикал, но, опомнившись, снова принял серьезный вид,
  поскольку всегда старался сохранять хотя бы видимось репутации серьезного
  человека, что он делал напрасно, но Дэна это порой даже забавляло и он
  смеялся от души.
  -И по бабам, Сань, и по бабам...
  
  Дима тряс черной как ночь шевелюрой, шмыгал носом и с пеной у рта Дэна
  грузил:
  -Елы-палы, Данила, хватит тебе херней маятся, давай на дневное, что-ли?
  Всячески, там лучше. Ты здесь в лучшем случае в "Павловский Металлист"
  будешь строчить, а Нижний как-никак город, и большой к тому же!
  Возможностей несравнимо больше! Я ж тебе плохого не посоветую!
  -Да я знаю...
  -Ну дык!
  -Димас, я еще чешский не сдал... Меня вообще хоть бы не выкинули к
  чертовой матери!
  -Не ссы! Прорвемся! Чем черт не шутит, пока у бога СПИД. Не выкинут тебя.
  Со второго курса-ни хрена не выкинут. Всяк. Тем более ты-парень. Там вас раз-
  два и обчелся.
  -Да я препода боюсь. Прикинь, если не сдам? У меня батя тут вмазал
  и выдал мне, что если не сдашь, мол, чешский, можешь домой не приходить.
  Нахер мне, мол, такой сын - дебил не нужен, если пшеканье какое-то сдать
  не может. Его бы на мое место...
  -Да брешет. Меня тоже родичи иногда достают. Дескать, мы как лучше хотим.
  Задолбали уже с этой своей навязчивой мыслью помочь. Ты давай на дневное,
  а то с Саней сам знаешь... Не хочу я больно уж с ним селиться. У него на
  уме водка да бабы.
  -Зря ты так. Саня умный парень.
  -Да знаю, что не дурак... Но все равно как-то... Не, разные мы. Не
  уживемся. Оно не есть выход. Переводись.
  -Эх, Димыч...
  В итоге получилось все хрен знает как. Дэн не перевелся, Саня нашел
  квартиру, но она была далеко и стоила недешево. К тому же это обиталище
  представляло собой тараканий рай. Саня даже есть там не мог, его мутило
  от одного вида кухни. А Димас Саню послал с этой квартирой, причем в самый
  последний момент, когда все уже было оговорено. Саняк обиделся и при
  упоминании о Диме скрежетал зубами и шипел что-то вроде "Сволочь прижимистая".
  Дима же вообще мотался из города в город каждый день. "Что ж," - говорил
  злорадно Санек - "Что хотел, то и получил, за что боролся, на то и
  напоролся". Хотя они иногда и встречались, но все больше с Дэном, который
  лавировал между друзьями, как уж среди навозных куч. Обстановка была
  достаточно накалена. И только черт знал, чем все это закончится.
  
  Нижний новгород - карман России. Здесь Нижегородская ярмарка, здесь ГАЗ,
  здесь хорошие магазины и солидные фирмы. Он третий в тройке лучших. И
  между главными площадями этого мегаполиса, пощадью Минина и Пожарского
  и площадью Максима Горького есть самая известная в городе "пешая" улица-
  Большая Покровская. Сокращенно - Покровка. На ней престижнейшие магазины,
  платящие за аренду квадратного метра сотни баксов. На ней Драмтеатр,
  один из самых современных кинотеатров страны - "Октябрь" и прочие
  культовые места города. На "Покре" всегда многолюдно, ибо лучшая работа -
  тут, лучшая прогулка - тоже. Также волею судьбы, оторвавшись от своего
  мателота на Проспекте Гагарина, торчит на этой знаменитой улице и отделение
  университета, где прозябают филологи и финансисты. Туда и направлялся
  промозглым осенним утречком Дэн. Внушая себе некий призрак уверенности,
  парень ловил себя на мысли, что все равно идет как на казнь. Лотошники,
  торгующие литературой, лениво разворачивали палатки, магазины степенно
  открывались, но Дэну было не до того.
  Его вели на эшафот...
  Тут парень громко заорал.
  "Да помогите мне, народ!
  Ведь я, клянусь, не убивал..."
  Ноги были ватные, он попытался чего-нить вспомнить, но в голове было как
  в Авгиевых конюшнях. Порешив, что мол, была не была, авось на зачете все
  вспомню, он, стараясь дышать вольно и размеренно, двигал против желания
  свои "опоры" к храму науки.
  Надобно заметить, что помимо такого выгодного расположения, осколок
  универа еще и имел кованый забор, на котором художники всего города каж-
  дый божий день выставляли свои творения на продажу. Картины порой встре-
  чались красивые, но, как обьяснял всеобщий любимец филфака ст. препод
  Митропольский Александр Сергеевич, который любил трепаться на лекциях
  по любому поводу, кроме самого предмета, эти картины обычно писались с
  фотографий, то есть продавали лишь копии. Это было понятно, ибо какой
  мастер будет вот так просто, за здорово живешь, продавать душу, а значит
  оригиналы своих работ. Но, даже зная все это, Дэн картины любил. Особенно
  про море. Там, где кораблик с волнами сражается или тому подобное.
  Как и многие из своего поколения, Дэн посмотрел фильм "Достучаться до
  небес". Это кино было для его эпохи таким же культовым как "Весна на
  заречной улице" для стариков. И, как главные герои фильма, смертельно
  больные парни, Дэн придерживался мысли, что умереть, не увидав моря -
  непростительно. Он о море тайно мечтал. Не обязательно о купании,
  а так просто, увидеть... И на картины с морской тематикой Дэн взирал
  благоговейно. Но время поджимало и он зашел в здание. Сунув в морду
  бабке - сторожихе свой заляпанный студенческий, он пробежал на третий
  этаж. Весь коридор был завален горами свежих, только сделанных парт.
  Почему-то горемыке-студенту пришла в голову идиотская мысль, что когда
  препод его увидит, то пошлет парты таскать, и за это распишется потом
  в его зачетке. Но появились бравые "падальщики" с журналистики и в момент
  эти парты оприходовали, затащив их в глубину своей обширной кафедры.
  И вот Рылов пришел. Едва удостоив Дэна своим скользящим взглядом,
  он исчез, а потом позвал его на лекцию, где посадил за последнюю парту и
  дал ему задание. Пара закончилась, Дэн поплелся на кафедру, "чех" долго
  и часто куда-то шастал, затем, растолковав ждущей его девушке, как
  правильно делать реферат, снизошел до Дэна. Само-собой у парня сразу же
  обнаружились ошибки:
  -Как читается "м" перед "е" с гачеком? Ну мы же это проходили... Рылов
  поправил очки и снова затараторил:
  -Ну так как? Что ж вы...
  -Ме...
  -Какое "ме"! Смотрите в учебнике. У вас учебник с собой?
  Дэн полез в учебник. Такого он не ожидал. На самой основе лоханулся.
  -А, понял. "Мне". Точно.
  -Ну вот. Учить надо было. Не доучили...
  Палач затачивал топор...
  Несчастный с горя зарыдал:
  "За что же ты меня, за что?
  Ведь я, клянусь, не убивал!!!"
  Наконец, прочитав текст, Дэн стал переводить. С переводом прошло более -
  менее гладко. Текст бал старый и дебильный, про то, как в Прагу когда-то
  Ленин приезжал. В общем ничего архисложного. Про семью Дэн ответил
  хреново и неуверенно, потому что запутался сам в своей семье и подготовил
  рассказ, а препод, задавая простые, конкретные вопросы сбил его с
  намеченного пути.
  -Ладно. Что о существительном можете сказать? Оно отличается вообще от
  русского?
  -Ну да.
  -А общее есть?
  -Конечно.
  -Почему?
  -Ну, это, потому что чешский и русский языки родственные по своей сути.
  -Что значит - родственные?
  -Возникшие из единого праязыка.
  -Какого?
  -Праславянского...
  -Так почему ж различия-то есть?
  -Э-ээ, ну наверно потому, что на Чехию и Россию на протяжении веков разные
  факторы действовали...
  -Потому, что они далеко друг от друга находятся, правильно? - с усталой
  раздраженностью спросил препод.
  Дэн, в ответ судорожно закивал. Кивать на зачете надо обязательно,
  соглашаясь во всем. Преподам это очень нравится.
  Рылов довольно хмыкнул и продолжил допрос.
  Дэн ерзал на стуле и со стороны представил, какой же он сейчас красный.
  Помучив еще студентика про существительные, Рылов устало сказал:
  Ну ладно, давайте зачетную книжку.
  Дэн виновато, (едва не оря от радости), подал зачетку. Препод, как курица
  лапой расписался, и, до того ненавидивший его Дэн, стал его с этой минуты
  боготворить.
  -Спасибо! Ну, то есть, дэкуи!
  -Вот, так уже лучше...
  -До свиданья! (Не дай,господи...)
  -На щледаноу.
  -Ага, нащледаноу!
  Дэн вышел. Он был недалек от инфаркта. Он почти плакал, как дурак. И сме-
  ялся, как безумец. Суицидные мыслишки на время были заглушены охрененной
  радостью.
  Аки семикрылый серафим, Дэн слетел на первый этаж, поражая хмурые,
  озабоченные лица глупой своей улыбкой. Распахнув тяжелую дверь он вышел на
  крыльцо. Не понять тем, кто не сдавал. Это надо на собственной шкуре прочув-
  ствовать. Он дошел до спуска на улицу, затем посмотрел на небо и сказал:
  -А все-таки ты есть. И я рад, что ты помог мне, тому, кто на тебя так нестан-
  дартно смотрит. Господи, ты гений, черт тебя подери...
  -Эй, парень, аккуратней, здесь картины стоят.
  Бородатый художник в кожаной кепке миролюбиво посмотрел на студента.
  -Извините... Дэн перешагнул через неровность, едва не задев морской пейзаж.
  -А спасибо сказать?
  Дэн недоуменно посмотрел на совершенно постороннего в своих думах мужика и,
  проглотив язык, тупо на него уставился.
  Мужик печально засмеялся:
  -Вот так всегда. Я может тебе сейчас жизнь спас... Кто знает, что бы с тобой
  произошло, если б не я. Мечтать не вредно, парень, но только не на улицах.
  Они для этого опасны. Больше под ноги смотри, не разменивай жизнь на пустяк.
  Кто знает, поможет ли кто в следующий раз...
  Озорно усмехнувшись, мужик отвернулся к потенциальному покупателю и о Дэне
  забыл. И тот моментально забыл о художнике, а когда прошел с десяток метров,
  повинуясь неведомому чувству, повернулся, но бородача и след простыл. Только
  морской пейзаж торчал, прислоненный к ступеням лесенки. У картины дежурил
  другой, хлопая рукавами куртки и прыгая от холода.
  По улице бродили журналисты с областной телекомпании "Волга" с камерой, но
  Дэн их за милю обошел. Не время. Домой бы уехать. Четыре уже на часах. Но,
  скрывшись от камеры, Дэн попал в руки низенькой девушки в пальто, серенькой,
  как мышь. Мимо такой пройдешь и не взглянешь. Встав рядом с Дэном, она стала
  ну просто карлицей.
  -Извините, молодой человек... Мы вот тут опрос проводим, у нас организация,
  и мы боремся за чистоту брака. Всвязи с этим у меня к вам вопрос:
  Как вы относитесь к половым отношениям до брака?
  Дэн едва не поперхнулся, но вовремя сделал серьезный вид, хотя ему стало
  смешно. Его уже за два года учебы доставали с этим вопросом раза три. И он
  не помнил, что тогда отвечал. Но не это его заботило. Его волновал тот факт,
  что подходили именно к нему. Если бы к тому же Вальку подошли, то было бы
  все понятно, ибо у Валька половой вопрос на лице написан. У него гормоны
  круглосуточно играют. Но подходили к Дэну, что и удивляло.
  Парень поглубже вдохнул и размеренно сказал:
  -Вопрос, конечно, интересный. Как я отношусь... Ну как... Положительно,
  пожалуй. Почему бы и нет?
  -А почему вы так думаете?
  Дэн почесал голову, потер нос и ответил:
  -Понимаете, жизнь одна, соблазнов много, я бы не сказал, что я человек
  праведный, да и если честно, грешником быть приятней и легче, просто в таком
  бешенном темпе мы живем, что не стоит дожидаться моментов, если можно сейчас.
  И я сомневаюсь, что предки по этому поводу иначе думали. Не стоит делать из
  людей пуритан. Если хорошую девушку встретил, то почему бы и нет? Часто из-
  философии, подобной вашей, люди просто разрывают отношения, Сколько браков
  рушится из-за несовместимости супругов... Нет, это не по мне. Это
  средневеково как то. Надо того, кого любишь, со всех сторон знать. А то
  боком выйдет.
  Девица улыбнулась, как святая с иконы:
  -Дело не в ритме жизни, а в человеке. Все от тебя зависит, обстоятельства
  нипричем. Именно сейчас, когда общество так разложилось морально, надо
  приветствовать чистоту в браке, в отношениях. Мы вот лекции проводим, вы не
  хотели бы поучаствовать? Может потом вы измените свое мнение? И вообще, вы
  бы хотели жить по заповедям божьим? Как нас бог учил?
  Дэн с наигранным сочувствием покачал головой и про себя подумал: "Понятно,
  почему ты за чистоту ратуешь. На тебя никто не зарится, и тебя это злит.
  Моралью, мне тут христианской прикрываешься. Я вон Фрейда не читал, но и без
  него понимаю истинные мотивы твои, амазонка, мля... Чудо в перьях. У нормальной
  девки и мыслей бы таких не возникло. Утешение нашла, блин." А вслух сказал:
  -Нет, я жутко тороплюсь. А насчет бога... Что я могу сказать? Скажу лишь,
  что в библию я ох как давно не заглядывал.
  -Ну что ж, спасибо за интересный разговор... До свидания.
  -До свидания. Всегда пожалуйста.
  Наклонившись, чтобы завязать шнурок на ботинке, Дэн усмехнулся и отчего-то
  вспомнил строки:
  ...Истинно говорю тебе, что в эту ночь,
  прежде нежели пропоет петух,
  трижды отречешся от Меня.
  
  Глава 4
  
   "Срач сити" - город на краю.
  
  Жарким летом 1999 года в Палово приехал небольшой отряд археологов из
  строительного института. Как и все люди, одержимые любимым делом, они с
  рвением берсерков стали рыться в фундаменте побитой по мордам церкви на берегу
  реки, о которой шел разговор раньше. Целыми днями они в духоте, в пыли, в поту
  рылись и копались. По радио заинтересованным павловчанам было объявлено, что
  ученые надеются найти свидетельство того, что отсчет рождения города нужно
  проводить не с 1566 года, а с гораздо более ранних времен. Павловчане
  призадумались. Досужие домыслы требовали реальной опоры, поэтому археологам
  приходилось работать в окружении множества зевак. Дело это кончилось не совсем
  хорошо. По тому же павловскому радио, диктор Тамара Боянова после перечисленных
  удоев молока, после поздравлений и, очевидно, единственной имевшейся в наличии
  у радио песни Кадышевой "Колдунья", сообщила, что у работяг археологов сперли
  ценный профессиональный фотоаппарат. Стыд был немерен. Зеваки уже не подходили
  к раскопкам, а если и подходили, то не иначе, как с видом нашкодивших собак.
  Тем не менее бравые искатели не унывали. И, наконец, после долгих трудов они
  нашли скелет. Скелет, как они уверяли местную публику, принадлежал девочке-
  подростку, и возраст его был гораздо более древний, чем сам город. Лет так
  на двести старше. Павловчане снова призадумались и после долгих обсуждений
  этого вопроса за кружечкой пивка, порешили, что скелет ентот, наверняка
  принадлежит девочке из какого-нибудь дикого племени с "Дикого поля". А уж
  как он оказался зарытым на территории церкви, понять было нелегко, да люди
  и не пытались, оставив все краеведам, которых в городке было пруд-пруди.
  История забывалась. Церковь решила схоронить ребенка у своих стен. Наверное
  посчитали, что на кладбище нельзя, ибо в те времена вера Христа на этих
  землях была слаба, и жившие здесь народы "погрязали" в язычестве. (Непонятно
  лишь, почему в святой земле хоронили атеистов во времена советской власти,
  да еще и с масонскими звездами на памятниках. Наверное слабая тогда церковь,
  известная своим блюстительством обрядов, решила на сие закрыть глаза.)
  И сейчас, когда люди прогуливаются по набережной, проходят мимо холмика с
  крестом каждый день, и пройдет пара поколений, когда уже никто не будет
  помнить, кого у дороги схоронили и при каких обстоятельствах.
  
  Луна - желтушная, как больная гепатитом девочка. Из-за облаков на
  беззвездном небе выглядывает она виновато, чтобы показать, что вот мол я тут,
  присутствую, а что плохо свечу, так уж извиняйте великодушно... Не мой день,
  не моя ночь. Словно нарисованная грязной кисточкой, она уныло освещает спящий
  город, будучи почти единственным ночным источником света, ибо фонарей здесь
  давно никто не помнит. Темнота друг молодежи, а друзей надо хранить. Крепко
  спит город Павлово, город кустарей. Здесь почти отсутствует ночная жизнь.
  Да и о какой, собственно, ночной жизни может идти речь, когда вечерами
  по телевизору обывателя загружают так, что на улицу страшно выйти?
  Брехня, что в разложении мозгов молодого поколения виноваты боевики и
  порнуха. Бред это все. По телевизору пятна крови и кусочки мозгов крупным пла-
  ном показывают. Смакуйте, господа присяжные заседатели... Смотришь "Криминаль-
  ное чтиво" и знаешь, что сейчас скажут "Стоп" и герой пойдет смывать кровищу с
  рубашки. А в новостях все по-настоящему, в натуре, так сказать.
  Не смотрите телевизор, книжки читайте. Глядишь, геморрой от ваших мозгов и
  отступит, наконец. Мечтайте, люди добрые, ибо каждый из вас романтик, и не
  надо этого стесняться. Оставьте себе кусочек маленького мира, куда можно
  нырнуть и затаиться на время, когда близок стресс и лезут в голову поганые
  суицидные мыслишки. Я только так и спасаюсь, честно говоря.
  
  Валентин Бочкарев только вылез из-под душа. Он раскинулся в кресле и,
  умиротворенно сопя, читал журнал сомнительного содержания. В такие минуты он
  отдыхал, что бывает редко с такими беспокойными душами, как Валек. На работе
  одни беды, чуть что - начальство материт, брызгает слюной и воняет. На
  технологов все шишки валятся. И все за какие-то 800 деревянных рублей.
  Французы на наших павловских заводах за полторы штуки баксов работать не
  хотят, а тут пашешь как вол за 25 баксов. В США бомжи получают пособие в
  размере пяти сотен. В 20 раз больше!!! Это, согласитесь, удручает. Черт,
  хочется всем знакомым девушкам цветы подарить, сводить кого-нибудь куда
  нибудь, с другом (с тем же Дэном, например) пивка выпить в баре. Учиться
  заочно тоже не помешает. Родители задолбали вконец. Как только вякнешь
  невзначай, что вот мол на такой работе да за такие деньги, так отец со своим
  вечным "Я всю жизнь на заводе проработал!" И мать ворчит, дескать, вам бы, мо-
  лодым, все сразу подавай. Как-то раз Валек сказал отцу в ответ на его слова
  так: "Ну, проработал ты всю жизнь на заводе, и что? Теперь вот сидишь у раз-
  битого корыта? Чего ты добился-то в жизни? А? Да ни хрена ты не добися, кроме
  того, что здоровье подорвал." В ответ отец бешено взглянул на Валька и
  задыхаясь от возмущения...промолчал. Больше о работе Валентин с родителями
  разговора не заводил. Валек решил затаиться, и пока довольствоваться тем, что
  есть, а уж если случай уйти подвернется, так раздумывать он не будет ни
  минуты.
  Нирвану, в которой пропадал Валек, ничто не нарушало. Был черный вечер, его
  клонило в сон, но вдруг раздался телефонный звонок. Валек удивленно, с лицом
  ошарашенного бабуина снял трубку и спросил:
  -Да?
  В трубке что-то задышало, зашебуршилось, где-то там хихикнули, а потом томно-
  блядский голос, от которого Валька пробрало до самых пяток, спросил:
  -Валентиннн?
  -Я слушаю.
  -Ты меня не узнал?
  -Да нет, а что, должен?
  На том конце провода опять послышался тихий смешок, а затем голос с наигранной
  обидой произнес:
  -Что ж, ты, уже и не помнишь...
  -Извини, милая девушка, не помню, хотя...
  Тут Валька осенило и он, перебрав все возможные имена его знакомых барышень,
  вскрикнул:
  -Надьк, ты что-ли?
  -Ну вот, вспомнил все-таки, ты не безнадежен.
  -Ты чего мне вдруг позвонить то решила?
  -Да так, захотелось...
  -Чего это тебе такого захотелось, что ты мне в такой час звонишь?
  -Хам.
  -Ну, ладно, чего тебе, в самом деле?
  -Ты помнишь, ты зайти ко мне обещал, а сам не зашел...
  -Ну извини, дела...
  -Какие-такие дела? А уж как обещал-то как, обещал!
  Валек засмеялся:
  -Ну прости, Надь. Хочешь, я вину свою заглажу.
  -Как, интересно?
  -Ну известно, как!
  -Ты всегда девушкам так хамишь? И чего только они в тебе находят...
  -Кто это во мне находит?
  -Да о тебе по городу легенды ходят! Он еще спрашивает!
  -Да ладно тебе, Надюшка-соленое ушко...
  Там определенно кто-то ржал.
  -Что это там у вас веселого такого?
  -Ничего.
  -Ну-ну... Делать больше нечего, чем простых мирных граждан беспокоить?
  Тут Валентин подумал и ехидно добавил:
  -Я, между прочим, из-под душа только-что.
  -Вот как?
  -Нда. Что, еще сильнее захотелось?
  -Грубиян и нахал. Как ты разговариваешь? Неужели не стыдно?
  -А почему мне должно быть стыдно, а? Я людям всю правду говорю, сразу, в
  глаза... Терпеть не могу неловкие молчания...
  -Вот ведь ты какой...
  -Ну уж какой есть.
  -Ты на открытие во Дворец Культуры пойдешь?
  -Непременно.
  -Приходи. Я тоже приду...
  -Очень рад. Ну пока.
  -Пока.
  -Кладу трубку.
  -Пока.
  -Пока, пока.
  Валек положил трубку. Посмеявшись, он зевнул, потянулся, а затем, что-то
  обмозговав, быстро оделся, напялил кепку и из дома свалил. Ему надо было
  пройтись.
  
  Дэн сидел в сортире и думал о вечном, а конкретно о том, какой же он все-таки
  счастливчик. Ограниченно годен к военной службе... В мирное время призыву не
  подлежит. Как хорошо. Живи да радуйся. Ну а если настоящая война будет с
  какими нибудь жирными янки, Дэн за правое дело в первых рядах пойдет. Тут уж
  о всех болячках забудешь. Родина-это не только ценный мех... Но и два, три
  килограмма...
  На мусорном ведре лежала стопка номеров местной газеты "Павловский металлист."
  Газета порой оказывалась весьма кстати. Почитать например. Не подумайте ничего
  плохого. Старый номер двухмесячной давности привлек внимание Дэна криминальной
  хроникой, скупо расположившейся среди кучи краеведческих материалов и мемуаров
  ветеранов войны. Дэн прочел: "В селе Абабкове неизвестные со склада похитили
  5 мешков муки... Произошел пожар на улице... За последний месяц произошло
  79 ДТП..." И тут глаза Дэна резанула такая надпись: "19 июля на трассе
  Павлово - Нижний Новгород водитель джипа в нетрезвом состоянии не справился с
  управлением и машина на опасном участке трассы перевернулась. Четверо
  пассажиров с ранениями разной степени тяжести были госпитализированы. Водитель
  погиб."
  Дэн чуть не вскочил с унитаза:
  -Мать твою! Твою мать! Господи, да что же это, да как же это... Не может быть!
  Черт, черт, черт! Сука, он же русский мужик был... Откуда в нем ты кровь
  кельтов то нашла?
  События той забытой ночи опять потревожили горячие мозги. Разговора с седой
  стервой на реке он не помнил, но на языке отчего-то вертелось слово "Хозяин."
  Чей хозяин,черт его знает...
  -Херня, ну не бывает такого. Не бывает!
  Дэн чуть не завизжал. Ему стало страшно. Он уже подумал о том, чтобы сходить к
  психиатру.
  "Все, нахрен. Фэнтэзи больше на ночь читать не буду. Господи, я тебе свечку
  огромную-преогромную поставлю, толще чем твоя рука."
  Из-за двери послышался голос отца:
  -Ты чего там бубнишь?
  -Да так, о своем...
  Дэн вздохнул, собрался с мыслями и вышел из толчка. В дверь позвонили.
  -Бать, если за мной, то меня нет. Устал я как собака...
  Отец открыл дверь. На пороге стоял Валек Бочкарев.
  -А Данил дома?
  -Нет, куда-то улататыл.
  Отец виновато развел руками и изобразил первокласное недоумение.
  Валек потоптался за дверью, и пробормотав: "Ну, тады ладно...", гулко шлепая
  по лестнице, свалил.
  
  А Дэн прошел в свою комнату, посмотрел на тетрадь с начатым русским, поборол
  в себе неестественный позыв позаниматься, выключил свет, и , взяв дрожащими
  руками гитару, тихо запел:
  "Между тем, что было
  И тем, что будет-
  Времени тетива...
  От "было" к "будет"
  Шагают люди,
  Явившись на свет едва-а..."
  Но вскоре парень отбросил инструмент и охватив голову руками, стал
  лихорадочно обмозговывать все случившееся.
  
  На автобусной остановке не было ни души. Южный поселок мирно погрязал в тишине.
  Изредка по дороге проносились машины и еще реже автобусы. День был выходной.
  Кто-то подцеплял якобы случайных попутчиц, кто-то просто так катал друзей или
  себя самого любимого. Звезды светили неправдоподобно ярко и прельщающе,
  обещая хорошую погоду на завтра. Полночный перекресток в ореоле темноты
  освещался единственным фонарем. Домишки улицы "Артельной" скупо выделяли на
  поедение тьме слабые лучики электрического света, жалкие крохи своего уюта.
  Ночь была прекрасна, как и все ночи в городе.
  Через перекресток, потихоньку подходя к остановке, шла компания из двух
  девчонок и троих парней. Как всегда бывает, третий лишний. Но этот же самый
  третий и есть душа этой компании, клоун со стажем, на глупые шутки которого
  так же глупо хихикают девчонки. У третьего всегда не остается выбора. Он
  всегда доказывает, что он-не лишний, что он право мешать им целоваться
  заслужил.
  Клоун запел, парочки стали неуверенно вторить, но затем вошли во вкус, и вот
  по перекрестку зазвучал неровный хор и полилась песня "Батарейка" пресловутых
  "Жуков", что наглым образом назвали себя фактически русскими "Битлами".
  "Ой е и я и е, батарейка..."
  
  -Ты давеча Бивиса и Батхеда смотрел?
  -А то!
  -Круто, баклан...Кх-кх...
  -Да ну, ребят, по-моему идиотский мультик. Как будто все такие. Как будто все
  подростки-придурки, у которых, извините меня, одни потрахушки на уме.
  -А че? Не так? Я, например, в душе - именно такой. Просто это надо как гротеск
  и гиперболу рассматривать. Среднестатистический тинэйджер именно таков по
  своей сути. Вы, вот, девчонки, тащитесь от придурков у которых на штанах
  по сотне карманов и ширинка где-то у щиколотки болтается. С рюкзаками как
  бараны ходят. Вы на них даже больше чем на "качков" вешаетесь.
  -Я вот от качков не тащусь. Мне больше худенькие нравятся. Красивые.
  -Во-во. Ди Каприо, например.
  -Ну почему сразу так грубо? "Титаник" давно устарел.
  -А стереотип остался. Ты порассуждай! Ну как такой сопливый мудак может
  нравиться? Бред какой-то.
  -Херня. Гонишь, брат. Я конечно тоже баб не понимаю, но мне ясна их философия.
  Ни одна нормальная на вид девчонка без комплексов на этого сладенького
  лопушка не клюнет. Вокруг полно реальных парней. Это у кого с комплексами
  проблемы - вот те на самом деле балдеют от таких голубоватеньких киношных
  размалюйчиков. Принца ждут, иху мать. Вот приедет за ней принц на крутой
  тачке, увезет ее на острова и будут они жить долго и счастливо. И этим
  безумным стадам безмозглых телок нет числа.
  -Какой ты все-таки, Лешка, нехороший. Что уж нам, девчонкам, и помечтать
  нельзя?
  -Можно, конечно... Только помните, что нам, парням, что рядом с вами живут,
  это дело не по душе.
  -Ревнуете?
  -А то как же? Естественно.
  -Слышь, браты, это чегой-то там на остановке-то, а? Вроде как валяется кто.
  -Ну и хрен чай больно. Пусть его валяется. Алкаш небось.
  -Помочь бы надо, что-ли.
  -Не лезь, Леха. Я тогда тоже к одному такому же подошел, так он в ответ на
  предложение помочь на три буквы меня послал. На фиг такое удовольствие нужно.
  -Ишь как лежит. Вроде и не живой.
  -Все они как трупы. Батя мой такой же, когда вмажет. В эти моменты до их
  жалких крох сознания не достучишься.
  Компания осторожно прошла мимо неестественно скрюченного комка, что съежился
  на холодной бетонной плите у автобусной остановки.
  Они не видели горящих от бессильной ярости глаз, что следили за ними. Они не
  услышали как сзади, преодолевая спазмы и дрожь, сиплый голос молодого мужика
  вслед им шептал:
  -Ребятишки, стойте... Помогите... Ради бога...
  Глаза потухли и из разжавшегося мозолистого кулака на грязный и холодный
  асфальт скользнула крохотная бутылочка с таблетками нитроглицирина.
  Затихли в полумраке молодые беспечные голоса. Перекресток снова замолк, ноч-
  ные тени удлинились, смыкаясь в центре улицы как клыки жаждущей пасти.
  Вдруг раздался истошный вопль. Порой во сне от такого режущего крика просыпа-
  ешься в ледяном поту. Но крик остается во сне и никто кроме тебя его не
  слышит. Так и здесь, улица услышала лишь жалобное всхлипывание, а затем топот
  множества невидимых ног в сочетании с тихими звуками, похожими на
  торжествующий смех. Где-то неподалеку, со стороны гаражей, что находятся
  за домами в оврагах еле слышно раздался всплеск воды. И в домах слаженно
  и умело заголосил собачий хор.
  
  Глава 5
  -Ну что, браты, давайте думать, как Новый год встречать будем. Двадцать первый
  век на носу.
  -Эк тебя прохватило. Да до Нового года еще три месяца. Как встречать будем...
  -Как всегда.
  -Не, как всегда - не пойдет. Помнишь, как в том году облажались? Просто писец
  2000 какой то.
  -Да, Данила. Ты у нас провидец. Всю прошлую зиму ходил и орал: "Писец 2000,
  писец 2000!" Накаркал, твою шерсть.
  -Как будто я виноват, что Светка всю твою хату облевала! Ты за ней с тряпкой
  бегал, как за ссаным котом. Коля мне говорит: "Я, мол только покурить вышел,
  а она и пошла валять стопку за стопкой..."
  -Да мне лично пофигу. Я отлично справил тогда.
  -Да, Сань. Ты отлично справил, ужратый пришел и приставал ко всем. Коля тебе
  чуть морду не разбил.
  Саня заржал. Дэн хмыкнул, выразительно посмотрел на Диму, что сидел у
  компьютера и с умным видом насиловал клавиатуру. Он работал.
  Троица сидела у Димыча в гостях, в его конторе, и юзала халявный Интернет.
  Саня скачивал музыку, Дэн искал рефераты по Пушкину. Каждый был при делах.
  Дэн, в очередной раз попавший на порно сайт вместо коллекции рефератов, сплю-
  нул в сердцах и отвернулся от монитора:
  -Слышь, Димитрич!
  -Чего тебе?
  -А вот если тебя злой хакер вздумает поиметь, ты сможешь отбиться?
  Дима думал недолго.
  -Ну, как... Вообще говоря, меня любой, даже самый захудалый хакер сделает,
  если захочет. Бог миловал пока. Я, конечно, стараюсь быть в курсе новинок
  защитных систем, но этого мало. Если вдруг прорываться кто-то будет, я отрублю
  Интернет. Самый действенный способ. Правда клиенты вонять будут, ну да черт с
  ними. На хорошую защиту денюжки немалые надобны. У нас ведь так, пока гром
  не грянет...
  -Это верно. Ну а что сможет плохого хакер сделать? У тебя же банк вроде в
  клиентах не ходит. Бабки на счет фиксовый не скачаешь. Прибыли никакой...
  -Ну, щас, как не хрен.
  И тут Дима открыл парням, что может натворить ламер с большим самомнением,
  если взломает защиту его сервера. Доложу я вам, что узнай об этом павловчане,
  они бы не порадовались. Именно по этой причине я утаю о возможных последствиях
  несанкционированного доступа с потрошением сервака. Не тронь лихо, пока спит
  тихо. Мало ли шутничков у нас. Вдруг попробовать кто захочет? Ради прикола?
  А город без воды останется, или еще что-нибудь в этом роде...
  
  -Блин, Данила, твою шерсть! Ты чего там "тянешь"?
  -Да вон, Перумова книжку. Эту, самую, про некроманта молодого...
  Дима раззявил рот в немом крике скорби и закатил глаза:
  -Да сколько можно всякое дерьмо читать! Это же отстой! Мозги только засоряешь
  чепухой всякой.
  -Ну, знаешь, Деметр, на вкус и цвет дуракам закон не писан...
  -Да ты сам подумай. Это же бесполезное времяпровождение! Ничего нужного и
  познавательного в таких книгах нету! Это уход от реальности! Дураками люди
  становятся, такое барахло читая.
  Дэн помолчал, а потом резко сказал:
  -Ну знаешь, Дима, я бы на твоем месте вообще молчал об уходе от реальности.
  Я в этом плане по сравнению с тобой агнец божий. Ты же вообще из сети не
  вылезаешь, на танцы не ходишь. Если ты очутишся в компании с обычными парнями,
  тебе не о чем с ними будет говорить. Будешь стоять как лох таремский. Ты же
  жизни не видишь, не хочешь видеть, потому что она низкая для тебя! Ты, паря,
  виртуальный житель. Ты ж маньяк, твою мать! Ты почти четверть сознательной
  жизни за компьютером провел. Так что оставь мне мои книжки. Нравятся они мне,
  и все тут.
  Саня, который дотоле молчал, решил таки сказать веское слово:
  -Да чего вы из-за херни тут спорите! Надо золотую середину знать. Я и на танцы
  хожу, и книжки читаю, и все классно!
  Дэн возмущенно возопил:
  -Ну нельзя же хамить то, что человеку нравится, причем потому лишь, что это не
  по нраву тебе самому! Обижая вкус человека, ты обижаешь его самого!
  И вообще, Валек мне тут мудрую вещь сказал. "Все эти книжки, в смысле,
  фантастика в целом, популярны потому, что людям надоедает каждый день вокруг
  себя одно дерьмо видеть. Сказки хочется." И я сказки хочу, и не надо меня ее
  лишать. На Западе давно другую литературу пользуют. Потому что там уровень
  жизни выше, и, соответственно, система ценностей иная.
  Твоя мать же смотрит сериалы, не правда ли?
  Дима снисходительно кивнул:
  -Дык...
  -Ну вот... Все женщины сериалы любят, они о подобной жизни грезят. Бабам
  наскребла жалкая пародия на жизнь, которую наши мужики им обеспечивают.
  Так уж хотя бы на экран полюбоваться, их проблемами пожить часок-другой.
  Представить себя эдакой донной Лаурой, которая изводится вопросом:
  "Какую мне машину купить?" или "Какое ожерелье мне надеть на вечеринку?"
  А не думать о том, чем с утра семью кормить...
  Дэн замолчал.
  И Дима замолчал. И Саня, вякнув что-то вроде "Ндааа", тоже замолчал.
  
  Гудели системные блоки, тускло горели мониторы, шуршали по коврикам "мыши"...
  В общем - зашибись. Вот что я вам скажу, дорогие сограждане... Все это,
  конечно, замечательно, что мы потихонечку сползаем в век информационных
  технологий, много вони сейчас насчет крутости Интернета и прочего хозяйства.
  Одно смущает меня. По тому ли пути мы с вами идем? На сколько еще хватит
  нас и нашей планеты? Христом - богом прошу, не считайте меня "зеленым"
  или прочим мнимым защитником природы. Сам бумажки на улице бросаю...
  Но все-таки? Скоро Интернет заменит телевидение, почту. Я лично представляю
  себе будущее так: "Прихожу я лет через пятьдесят к внуку в гости, а тот сидит
  в кресле, со шлемом на глазах, с наушниками на ушах, с проводами под кожей
  и читает "Песнь о вещем Олеге" из всемирной библиотеки. Подхожу я к нему
  и говорю: "Дай, внучок, стариной тряхну. Сажусь за его Пентиум ХХХ, проводок
  в голову хрясь! И погружаюсь в реальность какого-нибудь Квэйка 10 с полным
  эффектом присутствия. А внук мне и говорит: "Эх, дедок, от жизни ты отстал.
  Мы сейчас в такое старье не играем." А я и отвечаю: "Избаловались вы, моло-
  дежь. Я помнится, в твои годы перед монитором сидел, мышкой орудовал, да у
  меня пямяти 16 мегов было." При этих словах внук открывает рот от удивления.
  На его "телеге" не меньще сотни гигабайт оперативной памяти..." Да, сограждане россияне
  и земляки павловчане, именно об этом я мечтаю. Но если посмотреть на это с
  другой стороны? Старики тоже мечтали, когда один герой сказал "поехали."
  "И на Марсе будут яблони цвести." - пели они. И что? Цветут? Хрен вам!
  Покой черт нам сдался этот Марс, если жрать порой нечего? Если зимой-холодно,
  в реках холера, в желудках макароны и соленые огурцы? Рвемся в космос, когда
  на Земле родной - бородатые чечены, наркотики, алкоголизм, СПИД, геноцид?
  Ну ответьте мне, как на духу, нужен нам космос? Нужен нам далекий Марс,
  мертвая Луна, эта проклятая Альфа-Центавра? Куда ты смотришь, человек, когда
  в твоем глазу бревно? Ты хочешь соперничать с братьями по маразму, тарелки
  которых летают над нами, думая: "Что же это за нелепый вид такой - Homo
  Sapiens?"
  Мы опережаем сами себя. Сделав пол-дела, беремся за другое, которое в итоге
  становится не по зубам. Мы свергли старых и новых богов, религия сейчас просто
  в моде. Я смотрю на свое поколение и вижу, что оно насквозь больно. Я понимаю
  праведный гнев командиров воинских частей, которые вопят на призывные
  комиссии, что те, мол, плохой материал им суют. Все больные. Кто наркоман,
  кто шизик, кто даун, у кого печень, желудок, щитовидка, плохое зрение...
  Солдаты, мать твою... Выбирают не по принципу "годен", а по принципу "сойдет."
  Етишкина канитель, с девками тоже не лучше дела обстоят. Редкая девчонка
  сможет стать нормальной матерью, если еще захочет ею стать. Господи, да мы же
  вымираем потихонечку. Я не говорю конкретно о Родине своей гребаной. Возьмите
  ту же Америку. Это же страна жиртрестов! Еще Задорнов говорил, что они всех
  худеньких в кино сняли. Во что мы превращаемся?
  Вот что я вам скажу.
  Если после моей смерти моя психокинетическая матрица останется цела и будет
  жить вечно, как утверждает религия, то я улечу подальше отсюда, чтобы не
  видеть, чем все это закончится.
  Ну ладно, излил я вам душу, а теперь ответьте мне: "Нужно нам мечтать о
  яблонях на Марсе и о суперкрутых ЭВМ?"
  И я вам отвечу: "Нужно. А чего ж еще нам остается-то?"
  
  За окнами стемнело, Дима включил свет. Саня посмотрел на часы, вздохнул и
  опять продолжил брожение по необьятным зонам Рунета.
  Димас кивнул головой на толстую, увесистую книгу, освещающую вопросы по
  определенной компьютерной программе и Дэну выдал:
  -Слышь, Данила, а чего бы тебе в технического писателя не переквалифицировать-
  ся?
  -Чего?
  -Ну, типа, книжки бы по компьютерам писал. Денюшки бы получал хорошие...
  И особого образования не надо. Сиди, понятно разжевывай чайникам, какие
  кнопочки нажимать надо, и для какого хрена их надо нажимать. Я бы сам в
  принципе мог, но беда в том, что языком не владею. Пишу я коряво в смысле
  литературности. А ты бы смог. Сейчас, между прочим, такая тенденция пошла,
  что хорошим стилем у программистов и просто пользователей считается
  нормальный человеческий язык в Интернете. Противно до ужаса, когда зайдешь
  на какую-нибудь страничку какой-нибудь, казалось бы, серьезной, конторы, а там
  ошибок туева куча. И грамматических, и этих, ну как их...
  -Синтаксических.
  -Точно. Совсем народ оборзел. Русского языка никто не знает. Просто писец.
  Нынче грамотная страничка в цене, а уж дизайнер, наборщик и составитель тем
  более.
  Дэн почесал макушку, пошмыгал носом, и, качая головой, молвил:
  -Ты же знаешь, что я никогда этого не смогу. Не таков я по своей сути.
  Если человек родился, чтобы учебники писать, туда ему и дорога. А я-скоморох,
  менестрель... Я стишки пишу, да прозу порой пытаюсь.
  Саня повернулся на стуле:
  -Блин, Дэн, если бы у меня была куча денег, я точно бы стал спонсором твоих
  книг. Я слов на ветер не бросаю.
  -Если бы, да кабы, Сашок. Беда в том, что нет этой кучи ни у тебя, ни у меня.
  В ящик идут все мои творения.
  Дима взвился:
  -Ну, дык я тебе про что и говорю! Заработай денег на учебниках, а потом
  издавай все, что заблагорассудится! Ты же Новогодние сценарии пишешь?
  -Ну да...
  -А учебник разве не то же самое? Попробуй, не съест тебя никто.
  -Ты Своего любимого Макса Фрая помнишь? Я тебе его слова приведу на счет тех,
  кто зарабатывает на "стишках" в буквальном смысле этого слова! К юбилеям,
  дням рождения, праздникам...
  -Да я тебе не об этом...
  -Знаю, но послушай: "...их трудами поэзия стала обычной ритмически
  организованной речью. Эта разрушительная техника описана еще в Библии и
  называется "поминать всуе"." "С Днем рожденья поздравляю и от всей души
  желаю..." Насрать бы в руки этим пиитам! Пошляки, мать ихнюю.
  Саня возмутился:
  -Ох, меня тоже эти дешевые стишки добивают. К стенке бы авторов поставить.
  Прямо пошлость какая-то.
  Посмотрев на часы, Саня сказал:
  -Ну, пожалуй, собираться надо, что-ли.
  
  Парни вышли на улицу. На улице было хорошо. Темно и уютно. Валил снег.
  Дэн, которого ночью всегда тянуло на романтику, ни с того ни с сего ляпнул:
  -А знаете что, браты? Нам в Нижнем училка по экономике трепалась, что один
  ученый, Кондратьев, вычислил специальные циклы развития мировой экономики.
  Его труды весь мир читал, пока он в ГуЛаге загибался. Так вот. Школа его
  последователей считает, что пик экономического роста России придется на
  2010 год. Хорошо бы так...
  -Да, оно бы не плохо было. Авось и жить не хуже буржуев начнем.
  Саня мечтательно вздохнул. Дима промолчал. Он, наверное, хотел как нибудь
  подъязвить и спустить друзей с небес на землю, но отчего-то не стал. Все-таки
  и ему хотелось в это верить...
  Попрощались по-зимнему, ибо было морозно. Для тех, кто не знает, что значит
  прощаться по-зимнему, объясняю: Чтобы руки из перчаток не вынимать, просто
  стукаетесь с товарищем сапогами, ботинками, или иными причандалами. Удобная
  штука, скажу я вам.
  Шурик пошел наверх, в сторону почты, а Дима с Дэном направились по улице
  Коммунистической до дому, до хаты.
  
  -Ты завтра опять в Нижний едешь?
  -Да блин, мать его... Зачеты настают. Поимеют меня скоро, как пить дать
  поимеют.
  -Да ладно, Димитрич. Не дрейфь. Помнишь, я тебе тоже вопил, что меня поимеют,
  ан нет, обошлось... Теперь вот мы с тобой ролями поменялись. Я тебя
  успокаиваю. Не надоело каждый день мотаться?
  -Ну я не каждый день. Забиваю частенько.
  -Да, паря. Вам, дневникам, можно забивать. Вам преподы все разжуют и на
  блюдечке преподнесут, а вот заочнику лучше в сессию на каждую лекцию ходить.
  Задолбаешься потом с учебником сидеть. Методичка, учебник и мозги-вот наше
  оружие.
  -Но зато ты дома.
  -Это верно. Это преимущество. Я просто хочу сказать, что многие зря думают,
  что на заочном лафа. У нас тоже напряга немеряно. Вокруг соблазнов до хрена,
  а ты сиди дома и грызи гранит науки.
  Дима вздохнул и сказал:
  -Все-таки, если б не армия, я бы на заочное перешел. Всяк, там круче.
  -Да и меня на дневное не тянет. Я уже привык. С одной стороны, гниешь в нашей
  прекрасной дыре и никто не знает, что ты парень не дурак и что-то можешь.
  С другой стороны, и студенческая жизнь мимо тебя идет. Неприятно. У нас на
  днях день филфака был. Кэвээнщики, гитары, туда-сюда, в общем все дела.
  А я с консультации иду, гляжу, сидят преподы и студенты в большой аудитории,
  смеются до упаду, перед ними разные сценки показывают, приколы и прочее, а
  я посмотрел из коридора, вздохнул и мимо прошел. Не мой это праздник...
  -А оно тебе надо?
  -Не плохо бы... Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Иду мимо доски
  объявлений, смотрю: "Выбираем короля и королеву поэтов!!! Всем быть!"
  А я не у дел. Обидно.
  -Да ладно тебе, забей-ка ты. Подумаешь... Проявишься ишшо. Ну, впрочем ты
  давай, я тебя тут покидаю. У меня дома воды горячей нет, я в баню, к бабушке
  пойду.
  -Ты через Стрижов овраг?
  -Да, через него, родимого.
  -Ну смотри, а то бычье шастает... В общем аккуратней. Ну пока!
  -Пока.
  
   Грязный крест.
  
  Дэн повернулся и зашагал по направлению своего подъезда. Не могу удержаться
  от того, чтобы не порассуждать на эту тему вместе с вами, друзья. Все мы
  прекрасно знаем, в каких подъездах нам была уготована жизнь с самого рождения.
  Наши предки, что с надеждой смотрели в светлое будущее, ожидающее их в конце
  туннеля, верили россказням ушастой жопы, уверенно говорившей им о том, что
  в этих развалюхах они проживут максимум двадцать лет. А там, глядишь, и снега
  не будет, и морозов, и такие крепости не понадобятся. Пятиэтажному, панельному
  дому, где обитал Дэн, было уже ну охренеть как много лет. И надежды на
  небоскребы были стары и неактуальны.
  На первом этаже сидела кучка алканавтов, причем почти одного возраста -
  мужики, разменявшие четвертый десяток. Все было чинно: газетка, бутылка
  желтоватого самогона, купленная прямо в подъезде у местной шинкарки, ржаной
  хлеб и пара полураздавленных, синюшного цвета огурцов. Проклятое поколение
  обсуждало животрепещущий вопрос: "Эх, мать...Бляха - муха... Просрали такую
  лодку! И морячков ни за что погубили, ебт..." Из набора междометий Дэн понял,
  что оживленный спор касался гибели "Курска", которую обсуждала вся страна,
  забыв все прочие проблемы. Дэн коротко поздоровался с соседями и хотел было
  пройти, аккуратно переступив через бутылку с "Огненной водой", но Дядя Ваня,
  сосед по площадке, его спросил: "Дань, а вот ты как считтаешшшь, просрали мы
  лодку-то?"
  Дэн не задумываясь ответил: "Ну, разумеется, просрали!" И пошел дальше.
  Дядя Ваня важно поднял указательный палец и многозначительно молвил:
  "Во, мля, видали? Молодежь нынче во-всем разбирается! Хе-хе-хе!"
  Захохотал здоровяк Вовка, который дал Дяде Ване звонкого леща: "А ты х...ли
  думал, десантник? Они, брат, еще нас с тобой перегонят!"
  Дэн, идущий этажом выше ухмыльнулся: "Не дай бог..."
  
  Дабы не сподвигнуть читателя на путь неверного суждения, я сразу оговорюсь,
  почему Дядя Ваня получил столь необычное прозвище "Десантник". Могут пойти
  различные толки насчет Афганистана или службы его в силах ВДВ, но я на корню
  пресеку подобные домыслы. Все было гораздо прозаичнее.
  Как-то раз, после сильного бодуна, шатаясь и колыхаясь Дядя Ваня вышел на
  балкон...
  (Что, уже смешно?)
  Глядя заплывшими глазами на пейзаж, раскрывавшийся с высоты пятого этажа,
  наш герой чадил сигареткой, и вроде все ничего... Но снизу по дороге шел
  один из его собутыльников и Ваня его окликнул. Тот задрал голову, увидел
  корешка и завопил: "Ты...какого...давай сюда, вылазь, хрен поросячий!" Данную
  речь он подкрепил веским аргументом, показав Дяде Ване горлышко бутылки,
  торчавшей у него за пазухой.
  Увидев желанный артефакт, наш горе-археолог обнадеживающе проорал:
  "Щас иду!!!" И занес ногу, дабы перешагнуть последнее препятствие на пути к
  цели - перила своего балкона.
  После этого, вышедший из больницы Дядя Ваня навсегда стал "Десантником".
  
  На площадке четвертого этажа сильно воняло. В углу расплылась лужа.
  "Чертовы коты." - буркнул Дэн, но потом оценив внушительные размеры злодеяния,
  понял, что ни один кот подобных масштабов не осилит. Посмотрев вниз, где
  гулял пьяный народ, парень прошипел сквозь зубы: "Ну, ссуки!!!"
  Поднявшись выше, он вонзил в дверь ключ и провалился в темноту квартиры.
  Родителей еще не было.
  Дэн включил в прихожей свет, оглушительно зевнул и подошел к зеркалу.
  Взглянув на свою небритую харю с безумными от долгого сидения перед
  компьютером глазами в кольцах синих кругов, он покачал головой: "Хреново,
  брат, выглядишь."
  На полочке у зеркала лежала записка:
  "Даня, мы ушли в сад. Макароны в холодильнике, ешь с огурчиком и с колбаской.
  Мама."
  Дэн положил записку, рывком скинул куртку. Очевидно, порыв воздуха уронил
  листок бумаги на пол. Парень наклонился и хотел поднять, как вдруг произошло
  нечто из ряда вон выходящее. Сырая шапка Дэна слетела у него с головы и упала
  на бумажный огрызок. Подняв головной убор, Дэн увидел, что буквы от воды
  расплылись и мутноватым ручейком понеслись по линолеуму.
  "Черт!" - выругался Дэн и пошел в ванную за тряпкой. Вернувшись он глянул на
  пол и остолбенел. Сырые волосы на голове зашевелились...
  Грязь, и вода из-под его рифленых ботинок, стоявших в углу, смешалась с
  лужицей голубоватой чернильной воды и пришла в движение, несмотря на то, что
  пол кривизной похвастаться не мог. На кремовом линолиуме танец маленьких лужиц
  и крохотных капель воды заворожил изумленного Дэна. Наконец, движение
  успокоилось и наблюдавшего парня проняла дрожь. В центре его родной прихожей,
  подрагивая, появилась грязно-коричневая лужица в форме косого Андреевского
  креста!
  Дэн выронил тряпку. Он зажмурился и открыл глаза. Наглое видение не исчезло.
  Молча повернувшись, Дэн, пошатываясь, побрел на кухню, налил из-под крана
  хлорированной воды в стакан и забулькал, захлебываясь и тревожно озираясь в
  сторону прихожей.
  -Еще чертовщины мне в квартире не хватало для полного счастья... Может, просто
  пол кривой?
  Парень зацепился за эту мысль, и, потихоньку внушая себе призрак уверенности,
  наклонился за брошенной тряпкой.
  В дверь постучали.
  Тряпка снова выскользнула на пол.
  Дэн тихонько захныкал: "Да, блин! Так и дураком сделаться недолго. Что ж мне
  теперь, от каждой мелочи в обморок падать?"
  Стук был настойчивый. Пораскинув мозгами, Дэн понял, что подобной манеры
  стучаться нет ни у кого, кроме его любимой бабки. С чувством облегчения
  вперемешку с радостью, он бросился открывать, даже не посмотрев в глазок.
  За дверью никого не было.
  Дэн остолбенел.
  Постояв немного, он уже собирался было захлопнуть дверь, но вдруг на лестнице,
  ведущей к нему на площадку, показалась маленькая фигура в зеленом пальто и в
  до боли знакомом вязаном берете. Дэн выдохнул: "Бабуля!!!"
  Старушка, поднимаясь по лестнице, вскинула голову и на морщинистом, похожем на
  печеное яблоко, лице, засветились вечно лукавые глаза и расплылась улыбка:
  -Данюшка! Ну, слава Богу, ты дома! А то я иду, и не пойму, есть на кухне свет,
  или нету... А ты как узнал, что я иду?
  -Да показалось, что стучиться кто-то... А тут как раз и ты идешь.
  -Ну, и слава Богу. Как ты тут, моя-то? Не болеешь?
  -Да нет. С чего ты взяла?
  -Да не заходишь давно. Третий день уж.
  -Давай, снимай пальто, баб. Разувайся.
  -Ой, Данюш, я тут нагрязнила тебе. Подотрешь тряпочкой?
  Дэн, который к тому времени уже заметил полное отсутствие на полу странного
  знака, посмотрел на кучу грязных следов на линолеуме, уверил: "Щас, подотру."
  -А родители где?
  -У бабушки Лизы. Баню топят.
  -Это дело. Я вот забыла ее с прошедшим днем рожденья-то поздравить. Старая я
  беда!
  -Ну, не переживай. Ты вся в делах, когда уж тут тебе обо всем помнить.
  Сказал Дэн, ставя чайник на плиту.
  Бабушка горестно всплеснула сухими, видавшими десятки лет часто неподъемного
  труда, руками и вздохнула:
  -Вся в делах... Мне бы покоя на старость лет, ан нет! С Юлькой опять с утра
  сидела, с крестницей твоей. Опять застудили девчонку, дураки бесшабашны.
  Бабуля возвела очи горе, имея ввиду старшую сестру Дэна - Ирину и ее мужа -
  Вадима, которые, несмотря на все свои старания, не могли уберечь
  четырехгодовалую "каплю" от бесконечной череды бронхитов и прочего безобразия.
  -Ты сейчас от дяди Вити?
  -А от кого ж еще? Связал он меня по рукам и ногам. Чего с ним делать - ума не
  приложу...
  Брат бабушки Дэна - Виктор Андреевич - жил, точнее существовал на Калининском
  поселке, который именовался павловчанами "Кочкой". Действительно, сравнение
  было весьма удачным. Если сравнить город Павлово с задницей, из которой
  стоящему человеку выбраться тяжело, то Калининский поселок был чем-то вроде
  прыща на ее белоснежной коже. И народ "Кочки" был весьма горячим и напыщенным,
  ибо каждый считал себя пупом земли. Итак, Виктор Андреич обитал на Кочке, и
  жил он подобно больному на аппарате искуственного дыхания, за исключением
  того, что вместо аппарата был уход его родной сестры. Когда-то, будучи молодым
  и перспективным, он имел хорошую работу, хорошие деньги... Но! Рестораны,
  рестораны, рестораны! И, как следствие такого вольготного образа жизни -
  одиночество и алкоголизм. Ирина рассказывала Дэну, что у дяди Вити где-то
  есть дочь. Но, друзья мои! Это же все глупости! Для того чтобы стать отцом,
  надо не только, как говориться, "настругать", но еще и вырастить, на ноги
  поставить и дать путевку в жизнь! Запомните, братья и сестры мои, успешный
  жизненный путь человека во многом, почти во всем зависит от того, насколько
  хороши его родители. И в плане кошелька, и в плане разума! Это вам не в куклы
  играть. Однако дядя Витя в бытность еще молодым, очевидно придерживался иной
  философии - "Наше дело не рожать - сунул, вынул и бежать!" Однако не стоит
  долго останавливаться на этом вопросе. Ведь на пьянстве и прочих грехах
  вредительство обществу и окружающим у данного субъекта не закончилось.
  Что ни говори, но, руководствуясь не сколько верой, сколько суеверием, скажу:
  "Бог шельму метит". Алкоголь довел несчастного до того, что у него парализовало
  руку и часть туловища. С этим он еще как-то жил несколько лет, и даже выпивать
  умудрялся,
  но, как говориться, беда не приходит одна. Как-то раз его парализовало
  полностью, осталась только возможность говорить и тихонько крутить головой.
  Вот такой подарок он сделал на старость лет для своей родной сестры. И та
  каждый день вынуждена была ездить на эту "Кочку" к нему. Дэн как-то пару раз
  съездил вместе с ней, но понял, что подобной вони, что стояла в его квартире,
  выдержать нельзя. Однако он по мере возможности провожал бабушку до автобусной
  остановки, до которой тоже было не близко.
  Мало того! Бабуля помимо всего прочего умудрялась находить время на занятие в
  сфере ритуальной - пение в церковном хоре. Дэн и Сашок, принадлежавшие к
  поколению полуатеистов - полуверующих, никогда не упускали случая чтобы не
  подтрунить над старухой, но все попытки привести ее к казалось бы правильной
  точке зрения на веру были заранее обречены на провал. Тем более, что оба внука
  прекрасно понимали, что храм - это отдушина для бабки, жизнь которой прошла
  очень тяжело.
  -Эх, бабуля... Что бы я без тебя делал. ... и бегал, ей - Богу.
  Дэн снял с плиты горячий чайник, банку варенья достал и разговор завязал:
  -Ну, как там дед? Все пьет?
  -Да ну его, надоел, сил больше нет никаких. Опять поперся к шинкарке.
  Долгов уже рублей под триста, сволочь, назанимал.
  Бабушка покачала головой.
  -Ну, это он зря. Потом сам же ныть будет : "Ох дурак я, дурак старый!" Не
  обращай на него внимания, баб. Пройдет.
  
  Бабушка вздохнула и прихлебнула чай.
  Как ни крути, а деда она любила до сих пор. Из всей своей огромной семьи Юлий
  был самым младшим и война его обошла своим вниманием. После же победы мужского
  населения заметно поубавилось в стране, поэтому девушкам нечего было особо
  выбирать. Среди местных "предметов роскоши" были либо безусые юнцы, не
  нюхавшие пороха, вроде деда, либо калеки, чудом уцелевшие, но ущербные, либо
  нормальные ребята, но вернувшиеся домой к тем, кто их обещал ждать и дождался.
  Поэтому, бабушка, будучи в молодости весьма привлекательной девушкой, и вышла
  замуж за деда, хотя тот и был младше ее на два года.
  Сильный характер бабушки и ее неугомонный нрав отключили деда от домашних дел
  на всю жизнь. Все его попытки сделать что-либо самостоятельно, не
  посоветовавшись с женой, втихоря, как-то незаметно бабкой пресекались. И,
  наконец, дело дошло до того, что дед уже не мог гвоздь заколотить, чтобы
  предварительно не поругаться с "чортовой старухой", как он ее называл. По
  каждой бытовой мелочи у стариков разгорался жаркий спор, в результате чего и
  нервы бывали помотаны и дело было сделано из рук вон плохо. Обычно Дэн сам
  брал инициативу в свои руки, и отвергая доводы обоих, делал все по-своему,
  благо дела он любил и руки имел, росшие не из одного места, как у некоторых, а
  вполне привычные к разного рода физическому труду. Дед же, сделав какое-нибудь
  мизерное дело уже был горд и говорил в таких случаях: "Я вить делами
  занимаюсь. Мне от безделья некогда маятся, у меня дела." Когда Дэн заходил к
  старикам, и заставал дома одного деда, тот встречал его словами: "Данечка,
  моя лапка! Как давно ты не был! Ты ж у нас редкий гость. Два дня уж как не
  был! Проходи давай, я тебя борщом накормлю! А то бабушка спросит :"А Данька
  заходил?" Я скажу:"Заходил! Я его супом накормил!" Мне перед ней ведь
  отчитаться надо." Накормив Дэна, дед уходил смотреть сериал с чувством
  выполненного долга, и с сознанием того, что день он прожил не зря.
  И, как это водится почти у всех российских мужиков, дед, несмотря на свои
  семьдесят три года, порой уходил в "Крутое пике", то есть в запой.
  -А Витос как?
  -Как, как... Бревно, оно и есть бревно.
  -И улучшений не предвидиться?
  -Какие уж тут улучшения... У него уж глюки пошли.
  Дэн насторожился.
  -Какие еще, на фик, глюки?
  -Да пес его знает. Все гномы какие-то. Смотрит под потолок и говорит мне:
  "И чего они там стучат, молотками буздают..."
  Я говорю: "Кто там у тебя?", а он мне: "Да вон, гномы, собаки, надоели. И вот
  чего-то там стучат. Бегают, прыгают!"
  -Да это часы тень отбрасывают! Нету там никаких гномов!
  -Ну, ты мне еще говорить будешь! Что я, не вижу, что-ли? Володька еще тут
  ходит постоянно.
  -Какой Володька?
  -Да ты его не знаешь, он в оркестре играл. Ходит, с бабами какими-то... Вот,
  перед тем как ты пришла, они опять приходили. Окна выносили.
  -Так вот же они, на месте, окна-то!
  -Ты мне не говори! Я что, дурак что-ли совсем, ты меня за дурака-то держишь?
  Ковер давеча со стены стащили!
  Бабушка усмехнулась:
  -Ну вот как тут с ним разговаривать?
  Дэн хлебнул чай.
  -А никак. Пусть живет в глюках. Он кроме потолка не видит ничего.Ему и кажется
  всякая хренотень. Хотя...
  Дэн откусил половину карамельки, повернул голову к прихожей и хрустя,
  пробормотал:
  "Хрен его знает, что человек в таком состоянии видит. Может это и не глюки
  вовсе..."
  "Да, Данюш... Всякое бывает." - уклончиво ответила бабушка. Затем она
  улыбнулась и сказала:
  -Завтра нам с дедом в храм с утра, а он пьяный. Одной идти - смысла нет.
  -Ну и не ходи.
  Дэн посмотрел в сторону прихожей, что-то обмозговал и, поворотясь к бабушке,
  вопросил:
  -Баб, а у вас в церкви все освящают?
  -Ну, вообще-то практически все. Иконы освящают, машины...
  -Да ну? И меньше разбиваются?
  Бабушка смутилась:
  -Ну, уж этого сказать не могу... Но ведь корабли же освящают. Почему ж машины
  не освящать?
  Против такой убедительной логики Дэн возражать просто не мог. Да и не стал.
  -Баб, а оружие у вас можно освятить? Холодное, например.
  -Конечно.
  -А пули?
  -Да все можно. Приходи, да освящай.
  "Интересное дельце получается... Надо бы Сашке намекнуть насчет его тесака.
  Черт знает что такое твориться. Надо намекнуть."
  Дэн вспомнил, что у Саньки, точнее у Андрюхи, имеется меч, который, по замыслу
  кузнеца должен был представлять собой нечто вроде японской катаны, на которую,
  однако, сей кусок железа походил лишь отчасти. Друзья подарили сие сокровище
  Андрею на 25-ти летие и первое время Андрюха радовался как младенец. Лишь
  потом, протрезвев и угомонившись, он посмотрел на подарок уже критическим
  взглядом. А поскольку Андрюха разбирался в колющем и рубящем оружии весьма и
  весьма неплохо, то он обнаружил в пресловутой "катане" массу недостатков.
  Как то: полное отсутствие ножен, мизерная, некруглой формы гарда, совершенно
  не характерная для японских мечей, наличие канавки для стека крови, что само
  по себе было уже полным абсурдом, и, наконец, сталь. Надобно заметить, раз уж
  коснулись такой животрепещущей темы, как мечи, что булат в наше время -
  удовольствие, доступное лишь для небольшой части фанатов с толстыми
  кошельками, ибо 30-ти сантиметровый клинок стоит около тысячи рублей. На
  стилет или дагу может и хватит... Только вот беда. На стену такое мелкое
  оружие не повесишь и фехтовать им невозможно. Такие лишь для убийства годны.
  Но, если уж на то пошло, то кухонный нож для этих целей ничуть не хуже.
  А вот меч! Меч - это эстетизм, это красота, это символ. Никуда тут не попрешь.
  Хорошие мечи делались годами. Мастера вкладывали в них душу. Мечам давали
  имена... Поэтому, теперешние "мастера", которые, совершенно не согласуясь с
  книгами и чертежами, "от балды", делают японскую катану, при этом используя
  сталь, из которой делается хирургический инструмент, совершенно не заслуживают
  уважения. Друзья, хочу вас предупредить. Видя сверкающий, гладкий, красивый
  меч на полке оружейного магазина, знайте, что это - подделка. Катана, которую
  вам предоставят с гравировкой на лезвии, со всякими помпушечками на ножнах,
  стоит около 5000 рублей. Ее приятно будет повесить на стену, но не пытайтесь
  ей "махаться". Жалко денег потом будет. Настоящие традиции начинаются со штуки
  баксов. И в магазине такой меч вам никто не продаст. Так что не верьте, если
  вам какой-нибудь пижон заявит, что у него дома в прихожей у стены стоит
  натуральный "фламберг" в полтора человеческих роста или над кроватью качается
  абордажная сабля.
  -Я, кстати друга сейчас твоего видала у остановки. Черненького.
  -Димку что ль?
  -Да, наверно.
  -Странно, он что, к бабушке своей не пошел? Он, вроде, в баню собирался...
  -На улице - ни души.
  -Серьезно? Сегодня ж суббота! Народ на танцы идти должен... Что, и пьяных нет?
  -Никого. Как повымерли все.
  Бабушка озадаченно повела сухонькими плечами.
  У Дэна на душе заскребли кошки. Как-то гнетуще сосало под ложечкой. Ему было
  неуютно и нехорошо. Он посмотрел на бабушку и вдруг ощутил к ней такую любовь
  и благодарность, что не выдержал и, звонко чмокнув ее в щеку, вжался в пух ее
  старой шерстяной кофты.
  
  На улице началась метель. Снег крупными хлопьями падал на землю и сугробы
  росли прямо на глазах. Дэн глянул в окно. В снежном сумраке было лишь едва
  заметно, что тихонько покачиваются стальные качели во дворе дома. Дэн
  поежился, захлопнул занавески и отошел от окна обратно к бабушке и теплому
  чаю.
  Снизу у качелей кто-то сидел. Просто так. Гулял, наверно...
  Снег сделал из сидящего настоящее чучело. Под капюшоном потертой куртки было
  темно, и очертания лица не проглядывались. Наконец, субъект пошевелился,
  качели противно скрипнули. Кто-то посмотрел на лежащую на коленях потрепанную
  карту, что-то там отметил черным крестиком. Потом неуклюже поднявшись с
  качелей, неуверенной, хромоватой походкой отправился прочь прямо сквозь
  наметенные снегом неглубокие, ноябрьские сугробы, причем совершенно не
  оставляя следов.
  
   Глава 6 Разговор по душам.
  
  
  Старенькие гаражи Стрижова оврага создавали собой аллею, или, если угодно,
  коридор из кирпича со множеством ржавых ворот. По этому коридору, направляясь
  все выше в гору, бравой, целеустремленной походкой, невзирая на колючий снег,
  шел Дмитрий. По привычке, не одев перчаток, он спрятал руки в рукава кожанки
  и шел, размахивая ими как мельница-калека. Было темно.
  "Эк замело! Поперся, такая мать... Повернуть назад что-ли?" - Димас злобно
  сплюнул и, упрямо мотнув головой, пошел дальше. Если Дима что-то хотел, то он
  никогда не отступался от своей цели.
  Тут, размазывая тающие хлопья снега по лицу, парень заметил, что одна из
  гаражных дверей была расхлебянена. Очевидно, что какой-то ненормальный
  автолюбитель основательно засел за своим дряхлым "запором", чье рыло наполовину
  высовывалось из ворот. Дима поцокал языком, но, проходя мимо "иномарки", не
  удержался и бросил косой взгляд в гараж. Там никого не было и свет не горел,
  хотя этот фактор мог объясняться простым отсутствием лампочки.
  Димас, у которого всегда все было аккуратно, в том числе и в гараже,
  неодобрительно покачал головой и тут его ноги за что-то зацепились и он ухнул
  носом прямо на накат. От сильного удара из ноздрей полилась темная струйка
  крови. У Димы инстинктивно брызнули слезы и он, поднявшись, долго ничего не мог
  сообразить.
  За спиной на дороге торчал небольшой, снежный холмик и парень, раззадорившись,
  основательно пнул его ногой, как говориться, с "пыра".
  Снежный холм заворочался и захрипел. Затем раздался сиплый, душераздирающий
  кашель, и оживший снеговик простонал:"У-у-ууу!!!"
  -Нашел место, где рассесться! Уроды! Напьються и людям прохода не дают!
  Козел вонючий! Вас за такое не только пинать, убивать надо!
  Тут Димыч, перестав, наконец, ругаться, прислушался, вгляделся и с изумлением
  понял, что сидящий на пустынной дороге алкаш, методично хрустит грязной
  морковкой, взятой из небольшой кучки, разложенной перед ним.
  Не очищая овощь от налипших комьев земли, молодой мужик в потрепанной куртке
  защитного цвета, в буквальном смысле жрал и наслаждался, жрал и наслаждался.
  Не поднимая лица, закрытого козырьком бейсболки, пьяница вдруг оторвался от
  мерзкой закуси и промолвил мурлыкающим голоском кота Матроскина:"Неправильно ты
  бутерброд ешь! Надо его колбасой на язык класть..."
  -Эй, у тебя, случаем, не "белка"?
  Тут мужик приподнял заснеженное лицо с грязными разводами у рта, спросил бешено
  глядящего Диму: "Хочешь?" И протянул ему огрызок съежившейся морковины,
  очевидно, позаимствованной из соседнего погреба, над которым в гараже стоял
  "ушастый" друг автолюбителей.
  -Ты сс..оображаешь, вообще? Ты чего мне тут суешь?
  Критическим взглядом окинув злого парня с окровавленным носом, бомж (во всяком
  случае, человек, похожий на бомжа) вдруг выдал:
  -А знаешь, дружок, из тебя отменный бутерброд получиться... Биффштекс, с кровью!
  Обед. Обед, обед, обед.
  Дима, уже занесший ногу для того, чтобы превратить в месиво ненавистную
  ухмыляющуюся морду, вдруг вздрогнул и отступил. Не очень, почему-то, ему
  хотелось связываться с ЭТИМ... Даже ногой прикасаться не было желания.
  Дима спиной подал на попятный. Быстрей, еще быстрей!
  Только спиной уже он, бегущий, почувствовал, как раздался смеющийся голос:
  -Куда же ты? Постой! ПОСИДИМ, ПОЧАВКАЕ-ЕМ...
  
  Снег валил, Дима бежал. Вприпрыжку бежал. Морозный воздух обжигал легкие.
  И, словно в ритм его шагам, из всех закрытых гаражей раздался ор десятков
  магнитол, которые на последних килогерцах, треща динамиками, вопили "Smake my
  bitch up!" /Хлопни мою суку по.../
  
  -Господи, да чего это за нахрен!
  Дима заметался, закружился, но снег залеплял глаза, грубая музыка давила, и где
  - то позади как будто кто-то злобно ржал.
  Брызгая кровью из разбитого носа, парень бежал как полоумный, не разбирая
  дороги, пока острая вонь одного из притоков Тарки не резанула ему поврежденный
  нюх. Дорога вела в гору, прямо к перекрестку около школы под номером "7". Гадкая
  речка пересекалась асфальтированной тропой. Сизый поток был пропущен в трубу из
  огромной лужи, берег которой был усеян грязными полторалитровыми пластиковыми
  бутылками. Все это смердело, но Дмитрий даже пропустил этот запах, потому, что
  стоял, согнувшись в три погибели, дыша,как карась на сковородке, ртом.
  Снежные смерчи словно обезумели. С гадкого озера, наполовину покрытого льдом,
  сдувало снежные сугробы. Неподалеку от берега в черной воде что - то громко
  булькнуло. Диму, который стоял спиной к воде притока бывшей речки - красавицы
  вдруг обдало таким душком, что у него снова прорезалось обоняние.
  -Этот чертов город похож на помойку... Вот уже которые выборы проходят, а ни
  один мэр еще не подумал об этом. Ни в жисть на выборы не пойду. Уроды! Уеду в
  Новую Зеландию и не пошло бы оно все куда подальше! Чертов город, чертова
  страна! Тут и бомжи на людоедов похожи, не только ли...
  -Ты, безусловно, прав, дружище.
  После этой, казалось произнесенной над самым ухом, фразы, Дима завертелся
  волчком:
  -Кто тут?!!
  Снова раздалось нехорошее бульканье, и парень понял, что голос идет со стороны
  черного отвратного озерца, похожего на оазис отвратительной жизни в период
  техногенных катастроф. Ему не хотелось даже верить в это, но темный силуэт
  всплыл над поверхностью гадюшника.
  С еле слышными всплесками,фигура подходила все ближе и ближе, пока, наконец, не
  остановилась в некоем раздумье метрах в десяти от парня.
  -Я не хочу, чтобы наш разговор слишком быстро закончился, поэтому ближе
  подходить не стану.
  Голос Димы почти перешел на визг:
  - А с какого это ты решил, что наш разговор долго не продлится? Не факт!
  Усталый шелест ответил ему:
  -Нет у тебя выбора, паря... Ты приплыл. Вирь погрыз твою систему.
  Если я подойду поближе, ты нагадишь в штаны. Если ты побежишь, наткнешься на
  странного бомжа, что ждет тебя за переулком. А вперед я тебя не пущу. Так не
  бывает, чтобы кто-то мимо меня просто прошел. Меня уже жизнь продинамила, и я
  знаком с чувством неудовлетворенных амбиций. Ты чьих холоп будешь?
  -Не понял...
  -Ты кто такой? Я ожидал другого, и уже не рад, что разговариваю понапрасну не с
  тем, с кем надобно. Мое время дорого стоит, ты даже представить не можешь,
  сколько.
  Силуэт, газгребая колыхающиеся на воде пластиковые бутылки, подплыл чуть ближе.
  Дима оглушительно высморкался. Громкий и знакомый звук немного его приободрил и
  парень, сунув кровавый платок в карман, неуверенно просипел:
  -Вообще...ну как. Я, типа, тутошний юниховый сисадмин...
  -Ааа... разочарованно протянул ночной обитатель гадюшника. - Новые времена,
  новые профессии. Ну и чего же ты ждешь от жизни, сисадмин?
  -Что за вопросы? - Взорвался Димас.
  Я ваще не понимаю, что тут происходит! Эдак и умом тронуться не долго... Что
  происходит?
  Ответом послужил полувздох - полувсхлип:
  -Страшные вещи творятся. Уже не понять ход вещей. Не вижу, чем все это
  закончится. Я начал уставать, очень, очень... Ты, наверное, хочешь знать, кто я
  такой?
  Дима матюгнулся и возопил:
  -Ну, еще бы!
  -Присмотрись, парень. Присмотрись и ответь мне - что ты видишь?
  -Вижу шутничка без определенного места жительства, который разыгрывает случайных
  прохожих с целью их грабежа. Наверняка за углом и сообщник, что жрет грязную
  морковь как салат "Оливье"!
  -Нет, дружище. Все не так. Ты не сказал мне о том, что видишь. Ты сказал лишь
  то, что бы тебе хотелось видеть. Сейчас я поближе подойду, и мы...
  -Нет!!!
  -Да ладно, брось. Все равно я подойду, а ты никуда не денешься.
  
  Дима неожиданно понял, что странный собеседник прав. Теперь он не ушел бы с
  асфальтового пятачка даже под угрозой смерти. Он поймал себя на странной и
  навязчивой мысли о том, что скоро все его, взлелеянные скептическим разумом,
  догматы превратятся в обыкновенный кусок дерьма.
  Снег постепенно стихал. Солнце мертвых суетливо скрылось за тучи и стало совсем
  темно. Ветер свистел в трубах, на которых держатся гаражные крыши. Ничего
  лиричного в атмосфере убогой помойки, спрятанной городом в своих бездонных
  оврагах, не было.
  Дима, который меньше всего на свете боялся сверхестественных и непонятных вещей,
  ибо считал, что все поддается объяснению, теперь порядком струхнул.
  -Знаешь, что в тебе самое неинтересное? - констатировал медленно приближавшийся
  темный господин лужи. - Ты скептик. Скептик до мозга и костей.
  Ты во что нибудь веришь?
  - Ну, вообще, в прогресс, наверно.
  - В прогресс. В прогресс он верит... твою мать. - задумчиво бормотал собеседник,
  булькая все ближе и ближе. - В искусственный интеллект, в нейронные сети - так?
  -Так.
  -А вот со мной встретившись, теперь как думать будешь?
  Димас храбро выкрикнул:
  -А это еще надо посмотреть, что ты за перец и с чем тебя хавать надо!
  -Что ж. Я выйду на свет.
  Луна выглянула кстати для сказавшего сие и отнюдь некстати для обливавшегося
  холодным потом паренька, ибо когда фигура из воды вышла на свет кривой и бледной
  лунной дорожки, Диму ждало такое зрелище, что он лишь тихо охнул и у него так
  защемило в груди, что находись он сейчас в кабинете электрокардиограммы, аппарат
  выдал бы на бумаге рубец микроинфаркта.
  Создание (чьего - то бредового разума или бредовых обстоятельств) не имело глаз.
  Фигурой частично напоминая человека, "это" вылупилось на Дмитрия глазницами, в
  которых горкой выпирало серое, мозговое тело. На потресканном черепе рядком, как
  у статуи свободы, высились костяные иглы, с которых свисала тина.
  Сняв нависшую "прядь" с "лица" полуистлевшей, но, пока сохранявшей форму,
  человеческой рукой, на которой выросло с десяток тощих пальцев, субъект ехидно
  заметил:
  - Экий ты, черноволосый ворон! В средние века бы тебя в чернокнижники
  записали...
  - Ты еще что-то видишь? Господи! Спасите меня!
  Димыч заорал и пустился, было, прочь, но, оглядевшись, понял, что он на
  островке: "Мираж! Я читал книги! Морок, или как там его..."
  Но, ступив в жижу, Дима зачерпнул холодной грязи сапогом и подумал, что если
  этот мираж так реалистичен, то, пожалуй, можно и вполне реалистично утонуть.
  Как бы не замечая тщетных попыток бегства, нечто абсолютно спокойно заявило:
  -Я во всех диапазонах вижу. Я вижу ВСЕ! Я вижу, что ты кушал сегодня утром.
  -А ты? Хотя, не говори лучше...
  
  Существо как бы горько засмеялось. На пробитых щеках заиграли малиновые брызги.
  -Я хочу ввести тебя в курс дела. Не стоит тянуть лямку. Сюжет должен быть
  динамичным. Ты вот что мне ответь. У тебя менестрель в корешках ходит?
  -Эээ...
  -Ладушки, я по другому вопрос поставлю. У тебя есть знакомый поэт или писатель?
  -Не припомню. Разве что Дэн. Он у нас, вроде, книжку пишет и по стишкам горазд.
  -Книжку? (Тварь встрепенулась и откусила корявый нарост, невесть откуда выросший
  на предплечье мерзкой руки.) - Значит его Дэном зовут... Считай, что к Дэну
  твоему скоро Косая заявится, причем, в самом ужасном обличье.
  Дима заморгал: "Какая еще, нафик, косая? Типа смерть?"
  -Друк твой полгода назад Банши на мосту видел. Встреча с ней - верный признак того, что скоро откинешь копыта. Он по пьяни ее послал и ВЕЛЕЛ убираться на историческую родину - к развалинам ирландских крепостей!
  Кто мог подумать тогда, что разговорчики пойдут, что она его пьяный бред послушает и действительно упакует вещички. А ЗАСТАВИТЬ Банши мог либо очень пьяный, либо очень смелый, либо сумасшедший человек. Либо... либо тот, кто я думаю.
  
  Дима покачал головой: "Дэн немного дурной чел, но..."
  "Гребешок" прошипел: "Этого я и боюсь. На путь истинный его наставить надо. Если он каждому незваному гостю будет в морду тыкать и гнать его взашей, то скоро начнуться бедовые дела. Ох, сисадмин... Кореш твой "Тонкий мир" задел. И даже не задел, а окно в нем прорубил, как Петр в Европу."
  "Ничего не понимаю. Гонишь ты все!" - прерывисто вздохнул Злыгин.
  
  "Понимать тут нечего, открылся твой друган. Не вовремя открылся. Таким как он надо сидеть тише воды, ниже травы. От них очень многое зависит.
  Дима нервно захохотал:
  "Это что ж от Дэна то зависеть может? А?"
   "Все" - серьезно ответил страхолюд и, поскоблив дециметровым костяным когтем номер от машины с тремя шестерками, что висел на его груди видимо украшением, сумрачно добавил - "Все. Твоя судьба, моя судьба. Судьба и мечты этой вонючей провинциальной станицы."
  Тут говорившего что-то резко дергнуло. он опустил страшную физиономию вниз. До
  Димы донесся только замогильный шепоток.
  "Водяной" поднял голову.
  -Но разведка доложила точно... Его жилище уже пометили косым "Грязным крестом". Такие ребята шутить не станут. Может завтра, может через неделю твой писака выйдет вечером в подъезд, а на лестнице его будет ждать женщина в белом наряде. О, у нее червивое сердце и холодные руки. О, от нее землей попахивает... Я ее видел ТАМ.
  Дима был настолько запутан, что даже не спросил "ГДЕ"? Собеседник не дал ему
  задать навернувшийся на язык вопрос.
  -Я отдал концы на перекрестке. Недалеко отсюда. Плохо с сердцем стало, а
  таблетки из кармана выпали. Шли две молодые шлюхи с кобелями. Лет по
  шестнадцать... Меня за пьяного приняли, и не помогли, и "скорую" не вызвали. Да я
  в жизни капли в рот не брал!!! Я их голоса запомнил. Каждую нотку, каждый тон.
  Когда-нибудь они решат сократить путь и пойдут мимо меня. О, я буду снимать с
  них кожу по слоям и солить их дергающиеся тела.
  - Я тоже не пью. Абсолютно. - брякнул Дима. Он решил пропустить мимо ушей
  подобные клятвы, ибо стрессов ему хватило за вечер.
  -Ты крут! - уважительно молвил помоечный страж. Этот город по числу употребления
  и ввозу только легального алкоголя стоит на первом месте в области. О, это
  пьяный в жопу город. Сколько в твоем подъезде живет алкашей?
  -Не считал. Да причем они тут?
  -Извини, я не на ту тропку свернул. Антиалкогольная философия - мой конек. Но за
  жизнь я ни одного из своих друзей не отучил от водки. Даже папашу. Слаб, видно,
  духом был. Но нынче!
  Прополоскав рот гнилой водой и выплюнув отттуда что-то страшно извивающееся,
  страхолюд задумчиво заметил:
  -Да, я помер на перекрестке. Мне повезло. Смотрю я на тебя и думаю, как же мне
  все-таки повезло.
  Дима, который поначалу успокоился, решив, что этот странный мертвяк просто
  просит его об одолжении для успокоения души, снова насторожился:
  -Это что, вроде как, типа, повезло? Это что - жизнь? Если это жизнь, то я - Майя Плисецкая.
  Дима почувствовал, что его сцапали за грудки. Видно, житель клоаки обладал еще и
  телекинезом.
  -А что в твоем понимании жизнь? Это ложиться по вечерам спать с мыслью о еще одном зря прожитом дне? Ты хотя бы мечтать можешь?
  "Могу" - судорожно задергался Дима.
  Нивидимые лапы бережно отпустили компьютерщика.
  -Я здесь полезно живу. Я здесь в центре событий. Знаешь, на сколько простирается эта лужа в глубину?
  Боясь попасть впросак, Дима промолчал. Теперь, даже если бы ему сообщили, что Марианский желоб по сравнению с этой лужой - джакузи, он бы поверил.
  Но - одно дело представить, и совсем другое - убедиться воочию.
  В центре оврага возник водоворот и вскоре Вся помойная эссенция исчезла в здоровой дыре. Глубина у озера оказалась не более трех метров. Страхолюд теперь стоял на дне
  и трогал носками гнилых сапог с растегнутыми молниями здоровую желтую цепь, что расстилалась по всему дну, будучи прикованной к огромной желтой пробке, которую неустанно чистила троица странного вида существ.
  Дрожа, Дима смог произнесть лишь "Дык, это, опаньки... Ну, блин, ваще..."
  -Да, парень, это золото. Это все-из золота.
  -Мне, ваще-то как-то до вашего золота. Это что за пеньки там напрягаются?
  -О, это бывшие сливки городского общества. Предприниматель, пьяница и бандит.
  Все они пропали. Один ушел и не вернулся к семье, другого застрелили на пороге дома средь бела дня. Помнишь про тот случай? Много шума было тогда.
  -Помню. А бандит?
  -А что бандит? Бандиты на то и созданы, чтобы их мочили другие бандиты. Тела этих счастливчиков так и не нашли. А все потому, что смертушку они приняли недалече отсюда.
  -Ты так говоришь "счастливчики", что у меня волосы дыбом встают.
  -Об этом я с тобой разговаривать не буду. Не дорос ты, дружок.
  Дима пожал плечами и презрительно ответил: "Трепло ты. Ты просто чья-то глупая шутка, может я сейчас с сотрясением мозга в больнице лежу и мне все это снится? Я ведь вон как фэйс попортил, когда на бомжа налетел."
  Оскалив иглы черных зубов, страшила плюнул в сердцах: "Скептик..." Затем, подозвав
  тихим свистом парня в задрипаном кожаном пиджаке с кровавой дырой на месте левого глаза и с гниющими кистями рук в золотых печатках, он его громко спросил: "Стас, у тебя кастет?"
  Раб золотой цепи, шамкая ртом, переспросил: "Шо, босс?"
  "Кастет, пень глухой!!!" Взяв сотрудника за руку, он показал на тяжеленные печатки, потом легонько стукнул его в подбородок своей тощей, шелушащейся рукой.
  В ответ бывшая гроза баров и ларьков недоуменно помотал лысой, землистого цвета головой.
  "Не понимает, сукин сын".- огорченно поник страхолюд. "Да и как ему понимать, коль ему мозги вышибли?"
  Вздохнув от предстоящего неприятного мероприятия, "Босс" так врезал чистильщику отстойника, что разбил ему в ошметки всю челюсть. Брызнуло гнилое мясо. Дима, содрогаясь, крикнул:
  -Ну разве так можно? За что?
  -Не дрейфь. Регенерирует паразит. Здесь все просчитано. Не развалишься быстрее, чем за тобой смена придет.
  - И тебя сменят?
  -Сменят, если я не поговорю с одним человеком.
  -С Данилой, что ли?
  -Не твое собачье дело.
  Дима уже искал под ногами камни, чтобы кинуть кирпичом в наглый оскал, но тем временем бандит, роняя в грязь зубы, направился к узкой норе, прорытой в левом береге гадюшника. Он долго оттуда не вылазил. Затем, радостно мыча, он бросился к "Боссу" и угодляво протянул ему ржавый кастет.
  Критически повертев в изуродованных средой пальцах бывшее орудие труда своего непутевого работника, страхолюд обернул свое тело в драном плаще с обрезанными у плеч рукавами к гостю по неволе.
  -Хочешь? Против бомжа в самый раз подойдет. Тебе ведь еще и домой возвращаться.
  Дима был не в той ситуации, чтобы выказывать свой норов. Ему захотелось кастет, тем более он смутно подозревал, что вещь, полученная таким образом, имеет некий символичный характер. Он уже окончательно решил, что происходящее - не более,чем его бред в больнице, возможно, на операционном столе, где врачи исправляют черепно-мозговую. Возможно, он сильно поможет себе и своему здоровью, если сейчас возьмет эту вещь. Дима давно собирался плюнуть на информатику и хотел пойти учиться на психолога, потому читал на досуге и Нейро-лингвистическое программирование, и Кастанеду, и дедушку Фрейда. А так как происходящее напоминоло лютый кошмар, то выбираться из него было просто необходимо, а ведь любой, даже самый захудалый сонник вам скажет, что уж если ты, чувак, нарвался на встречу с привидением или другой подобной противоестественной дрянью, то бояться ее глупо, а лучше попросить ее о чем - либо, или попробовать найти общий язык. Страхолюд напоминал огромного паука из старого фильма Роу о Василисе Прекрасной, захватившего Ивана - дауна в сети, где Ванька отгадывал загадки в надежде спасти свою жизнь и обрести Меч - Кладенец. И Дима твердо решил, что кастет получить он просто обязан, дабы найти путь из этого безумного Джем - сейшна.
  Рассудив так, он, с нарочито пренебрежительным видом протянул руку:
  -Ну, давай, что-ли. Давай твой кастет.
  "Э, нет..." - с наслаждением пропел кошмар. Халявы у меня не водится. Скажи мне свою самую заветную мечту, тогда получишь.
  -Не слишком ли круто - мечту за железяку? (Дима удивился просьбе, но решил играть по-крупному.)
  -В самый раз.
  -Не-е, не-е, не в самый! Я с таким же успехом могу палку по дороге найти, чтобы от бомжа отмахнуться! Чегой-то такого в энтом кастеет клевого, чтобы я за него душу раскрыл?
  -Кошелек или жизнь. Не кобенься.
  -Ну, хорошо... А какую конкретно тебе мечту надо?
  -Не понял!
  -Ну как же. Мечты трех видов бывают. Мечты данного периода - тачка, девка, бабки, одногигагерцовый "Атлон". Насущная мечта - набить рыло тебе и бомжу, и всем на свете. И бывает заветная мечта. Мечта всей жизни...
  -Во-во. Ее то мне и надо...
  "Ну, хрен с тобой" - смилостивился Димас - "Скажу я тебе". Он протянул руку, в которую угодливо телепортировался ржавый,в кровавых разводах и пропахший болотом кастет.
  
  Провожая своими чудо-глазами расплывчатую тень Димы и просвечивая ее всевозможными лучами, стоявшее на дне отстойника демоническое создание покачало шипастой головой: "Чужая душа -потемки..." И еще оно подумало, что парень здорово продешевил.
  
  
   Ржавый кастет.
  
  Осторожно осматриваясь аки партизан, Димас, сжимая в ладони кастет, шел по направлению к магазину "Стекляшка", который обрел свое название уже давно, очевидно с времен застоя, когда там принимали тару и продавали водку.
  "Стекляшку" отстроили заново, вокруг ютилась еще пара магазинчиков и все эти "Шопы" торчали рядом с городским кладбищем. Свернув у магазина, Дима пошел к пятиэтажным домам, в одном из которых жила его бабка. Народу не было ни души. И это - в субботний вечер! Должны были попадаться хотя бы пьяные или бомжи.
  Бомж!!! Дима, сквозь снегопад узрел мутную фигуру позади себя, обернувшись как раз кстати.
  Некстати завибрирвал сотовый. Как он не разбился при падении, оставалось загадкой.
  Дима вздрогнул и чертыхнулся. Холодея, он полез за телефоном, начиная понимать, что во сне SMS еще никто не получал.
  "Что ж, Алиса, посмотрим, как глубоко идет эта нора" - сказал он себе, включая подсветку.
  На дисплее торчала "мессага": "Дима Сервак в ЦРБ полетел опять Сергей".
  "Уроды" - злобно плюнул Димас, совершенно выпустив из внимания темную фигуру, которая свернула в один из подъездов.
  Только он собрался положить свой "аппарат" обратно в карман, как "сотик" снова завозился и занервничал.
  "Ну что там еще..." - с досадой прошипел парень.
  У него что-то внутри опустилось, когда на мутном, запорошенном снегом экранчике проступили слова: "Бей в рыло не прогадаешь."
  
  И тут, Дима, держащий "трубу" в левой руке, а кастет в правой, почуял позади себя какое-то движение и услышал скрип быстрых шагов по рыхлому снежку. Метнулась чья-то тень.
  Дима молчал. Это не триллер, чтобы орать:"Кто здесь?" Это жизнь...
  Парень потихоньку пошел вперед, напряженный, как стальная пружина. Будучи по характеру ершистым и взрывным, Дима легко выходил из себя и не имел никаких авторитетов, плюя в глубине души и на тех и на этих, всегда настаивая на своем. Такие люди могут взять в руки кирпич, если против них поднимут палку...
  Поэтому, когда Дима услышал позади дыхание, он, не мешкая ни секунды, развернулся и выкинул вперед руку, сжимавшую орудие подонков. Зажмурив глаза, он лишь услышал хруст ломающейся кости, очевидно - челюсти, и дикий вой, который почти сразу захлебнулся хрипом. Открыв глаза, Дима увидел, что вместо бомжа на снегу лежит прилично одетый молодой человек с окровавленным ртом и свернутой челюстью и глухо стонет. Понимая, что он здорово вляпался, совершил ошибку, Дима побежал прочь, не попытавшись даже вызвать врача. Он был в горячке.
  Уже забежав в подъезд своей старухи-баушки, он вдруг вспомнил, что пострадавший сжимал в руках какой-то шнур.
  
  
  Как и в любом нормальном небольшом городке, в городе Павлово регулярно появлялись маньяки. Озабоченные, неудовлетворенные жизнью и вообще неудовлетворенные. Маньяки, одним словом. Каждую зиму местным ментам приходилось кого-нибудь да отлавливать. Душегубы шастали по ночам, нападая на молодых женщин, а в случае с самым борзым, что повадился нападать и на пары, безумные плоды безумного мира не брезговали никем. Причем насильничали немного, довольствуясь в основном смертоубийством. Беда. Валек встречал свою девчонку из института по вечерам, мамаши не пущали дочек гулять в одиночку, да и вообще, хотя большинство предпочитало думать, что такая оказия с ними-то уж ни в какой мере не произойдет, народ на авось надеялся и сам не плошал.
  Так что наш несчастный Димас, которого вся эта история вообще не должна была коснуться, сам того не осознавая, избавил свой городок от нашествия очередного скота. Может и ненадолго, но охоту срывать зло на людях ржавый кастет отбил. Орудие вора стало орудием возмездия в руках юнихового сисадмина.
  
  Дима пулей влетел в подъезд и птицей вознесся на второй этаж. Он забарабанил в дверь. Ему никто не открыл. Парень лихорадочно стал искать ключ и когда попытался вставить его в замок, руки его предательски задрожали. Он еле открыл дверь. Ввалившись, он запер все замки и задвижки что были на внутренней стороне хрупкой преграды между нормальным и ненормальным миром. Сполз на пол, позвал бабку. Тщетно. Доковылял до залы, рухнул на диван. Горел телевизор, который почему-то показывал пустую студию новостей первого канала. Без ведущей и энтих самых новостей.
  Диме не хотелось выходить из квартиры,искать заблудшую старуху, что шастала, очевидно, по соседям. Он поджал ноги в грязных ботинках, сдернул с дивана плед и заснул как убитый. Ну, или как раненый.
  
   Бадяжная развлекуха.
  
  Никто никогда не задумывался о том, откуда в людях берется ненависть и другие, менее негативные чувства по отношению к жизни и окружающим людям? Правильно. Не хрена задумываться. Своих проблем туева куча. Для этого психологи и философы есть. Пусть анализируют сидят. Дома, в тепле, сытые и довольные. Пусть из своих бредовых голов берут сущую чепуху, пусть брошюрки пописывают, размышляя над тем: "И откуда такая жестокость берется"? Мы этих "созерцателей" не слушаем и не слышим, а имеем свое мнение, которое индивидуально и адекватно мировоззрению каждого из нас. Нормальный павловчанин прекрасно знает, что жизнь штука сложная и противная, и не каждому она по карману. И все очень просто, как пел Макаревич. Счастье у трудовых людей наступает лишь при одном условии. Когда у тебя много денег. Строим логическую цепочку. У тебя есть деньги (в понимании павловчан деньги - это когда ты сидишь в баре и посасываешь пивко, не думая о том, хватит ли еще на кружечку для себя или для собеседника(цы).) Мои земляки понимают то, что деньги можно израсходовать в театре или в опере, в спортзале, в бассеине, наконец. Но это не считается у них делом престижным и достойным с точки зрения респектабельности. Если ты не сидишь в баре - значит ты не в порядке, или не в порядке твой кошелек. Всем хочется посидеть в баре и попить пивка в выходной, и это нужно только приветствовать. Это стимул к развитию и обогащению. Единственное, что может сделать сознательная молодежь, чтобы повеселиться - так это посидеть в баре, съездить в Нижний на рок или поп концерт, где можно побрататься с кучей народа, объединенной любовью к общим кумирам, или посмотреть редкие выступления школьных команд КВН, половина из которых - просто издевательство над этой славной игрой, причем издевательство в чистом виде. И поэтому всегда действует одна и та же схема. Или ты сидишь в баре, или смотришь по ТВ "О счастливчик", или развлекаешься с подружкой (О, счастливчик!), или высасываешь из пальца бредовые истории, надеясь когда-нибудь увидеть их в списках бестселлеров.
  
  Бары маленького городка - это своеобразный мирок, в котором варятся в собственном соку пьяные идеи и вырастают мечты до небес, которые моментально забываются. Здесь "разлагается" молодежь. Ух, как разлагается!
  
  Плотно покушав, Санек, когда на часах было около 10 вечера, оделся, вышел из дома и, пританцовывающей походкой (Саню всегда "колбасило", когда он предвкушал веселье) направился в заведение под названием "Сакура", что располагалось в двух шагах от его дома на высоком берегу реки.
  Сразу следует пояснить уважаемым читателям, почему это достославное и уже легендарное местечко могло похвастаться таким интересным названием. Ведь "Сакура" с японского - "Зимняя вишня". Стало быть, следует искать параллели в интерьере и атмосфере этого бара с японской экзотикой и японскими обычаями. Ну так вот. Ни хрена подобного. В Сакуре стояли огромные деревянные столы и скамейки, а вся экзотика ограничивалась несколькими иероглифами, затейливо украшавшими стены танцевальной комнаты и парой мечей, по сравнению с которыми "катана" Андрюхи была просто воплощением мастерства японских кузнецов. Короче говоря, та еще обстановка. Да и, если уж говорить совсем откровенно, то большинству молодых павловчан было на это дело на...ть. Главное, что там можно было выпить и закусить, и пивко там было недорогим.
  В "Сакуре" у Сашка были свои люди. Барменами там работали его друзья: Дядя Федор и Йогурт. Дядя Федор, что в свое время учился с Сашком в одном классе, был высокий худощавый черноволосый парень с коротко стрижеными волосами и чем то неуловимо был похож на египтянина или грека. Он вид имел серьезного молодца с искоркой юмора в глазах и с располагающей манерой общения, хотя и видно было, что он "себе на уме".
  Что касается Йогурта, то это был фрукт особенный, принадлежащий к редкому сословию абсолютных и безоговорочных раздолбаев. Понимайте это слово в его лучшем смысле касаемо Йогурта, ибо он был отнюдь не дурак, но страшный любитель повеселиться и поколбасится, что собственно и свело его с Сашком, так как где общие интересы - там и до дружбы недалеко. Не имеет смысла описывать первоначальное время пребывания Сашка в этом некогда достойном баре, ибо интереса особого не представляют сцены приветствий, особых рукопожатий "с вывертом пальцев", звонких поцелуев в наштукатуренные щечки местных "предметов роскоши" и реплик, типа "О, какие люди и без охраны!"
  Перенесемся на машине времени на пару часов вперед, когда нужные нам люди доходят до определенной кондиции и начинаются разговоры и сцены, необходимые для сведения сюжета нашего "литературного эксперимента" в нужное русло.
  
  Улыбка с лица Шурика не сходила уже в течение четверти часа. Он когда "принимал на душу", только улыбался и хохотал. Весьма безобидным опьянением порой люди обладают. Завидую я таким, как они. Меня вот, например, на депресняк пробивает, когда я "поддам". Знаю "перцев", мечтающих подраться в пьяном угаре, полно товарищей превращаются в никуда не годных "блевалок", а уж если все это совмещается в одном человеке, как говорится, по нарастающей, то тут уж впору бежать подальше от такого сомнительного собутыльника.
  Саня, облокотившись на стойку, задумчиво смотрел на то, как Йогурт цедил посетителям пиво. Почесав "двухнедельную небритость", он глупо улыбнулся и посмотрел на донышко пустой рюмочки, после чего развел руками и окликнул бармена: "Йог, а Йог!"
  "Чего, Семак?" - лукаво ухмыльнулся Йогурт, и когда Саня с умоляющим взором скрестил указательные пальцы рук, бармен покачал головой и налил другу "под крестик", что практически всегда равнялось "халяве". Саня удоветворенно кивнул и махом "писяшечку" опрокинул. Была среда и посетителей почти не было, только в соседней с баром танцевальной зале тусовалась кучка народа, разъяренно вопя "Du Hast". Рядом с Сашком, опрокинув голову на стойку спал потрепанный перец лет двадцати накачанной наружности в шапочке "сидорке", в названии которой частенько хохмачи меняют первую букву. Санька презрительно косился на него, ибо считал, что своим присутствием "быки" засирают те немногие места, где павловской "сознательной" молодежи можно гульнуть. И правда, "быки", приходили уже пьяными, часто с торчащими бутылками в карманах, и с таким важным видом кидали на стол жалкую сотню, требуя бармена "пошевелиться", что Саню это раздражало до самых глубин его праведно возмущенной души. Ну а по субботам в "Сакуре" эти тупые супчики частенько устраивали дебош с кровопролитием и выбиванием зубов. По бару летали пивные кружки, шли в ход массивные деревянные скамьи и бутылки. Таким образом решались как любовные проблемы, так и межнациональные, ибо часто побивали местных "хачеков", "азеров", "чурок" и прочих уроженцев Кавказа, кому не повезло жить в россииском провинциальном городке в период Чеченских "антитеррористических" операций.
  "Бык" в сидорке на мгновение приподнял голову, что-то промямлил и снова заснул богатырским сном. Внимание Шурика привлекла сидевшая с другой стороны девица приятной (не забывайте ,что наш герой еще и был чуточку нетрезв, посему смотрел на мир и девушек сквозь розовые очки) наружности, и наш раскуралесившийся Ловелас решил приударить. Тем более, что грудь у брюнетки была просто сказочная.
  "Душевно сидим..." - как бы невзначай Шурик сообщил "Дяде Федору" и тот, протирая стойку, засмеялся. Саня повернулся к девушке и придав лицу по возможности заинтересованное выражение, спросил: "Простите, но я вас прежде не видел здесь."
  
  Девушка повернулась к Шурику и удивленно посмотрела на него: "Да, я вообще-то здесь нечасто бываю. Не очень-то мне такие места нравятся."
  Саня закивал: "Да, вы правы. И меня такая обстановка не очень-то вставляет. Вот в Нижнем! Там - да! Там в ночной клуб такого вот урода не пустили бы даже с билетом!" И Шурик красноречиво мотнул головой назад, указывая на "спящего красавца".
  Девушка улыбнулась и засмеялась. Саня приободрился и продолжил обработку объекта. Пьяно мотнув головой, он спросил собеседницу: "А вы в ВУДУ верите?"
  "Что?" - удивленно улыбаясь белыми зубками, вскинула тонкие брови брюнеточка.
  "Ну, в ВУДУ! Колдовство такое в Африке есть! Там в фигурку человека шаман тычет булавкой, и, типа, человеку тоже больно! Вот я сейчас им займусь!
  
  Саня пошвырялся в карманах куртки и вытащил ключи от квартиры: "Йог, а Йог! А вот я сейчас тебя ключами кольну в руку и она сама у тебя нам с э-э..."
  -Катя. Меня Катя зовут - дружелюбно сообщила незнакомка.
  - Да, Йог. С Катей нам она у тебя пива нальет! Вот в такое ВУДУ я верю!
  
  Все засмеялись, а Йог так зашелся смехом, что прослезился. Он сказал: "Ну, Семак, тебя пьяным на ха-ха пробивает! А ты всех остальных!" Пива он налил и Сане и Кате и себе заодно.
  Саня, хлебнув прохладного разливного пивка, озабоченно Йогурта спросил: "Йог, а где все наши? Длинный, Казаныч, Децл и прочие?"
  
  -Полегче спроси чего-нибудь, Семак! Я им не мать и не отец. Порют где-то. У Фила день варенья, кажется.
  -А я и забыл совсем!!! Н-да...
  Саня огорченно умолк, а потом снова обратился к "потрясающим перспективам": "У меня к вам предложение! Может потанцуем пойдем! Там у меня Ди-джей свой человек! У него отличные компакты есть!"
  
  Но красотка покачала головой, лукаво посматривая на Сашка: "Извините, но может не сегодня? Мне пора уже. Нам пора..."
  "КОму это нам?" - лишь успел подумать Шурик, как вдруг его "план на вечер" подошла к кому бы вы думали? Да, к "спящему красавцу"! Подергав за рукав "бычевидного" хахаля, девушка пробудила его и лаского сказала: "Паш, пойдем! Пора уже!"
  "Какого х..." - заплетающимся языком было произнес сателлит "Прекрасной Венеры", но посмотрев на часы над стойкой бара, присвистнул: "Катерина, твою мать! Ты чего там расселась! Время уже до х... Пошли, давай! Собирайся!"
  Саня, Йогурт и Федоров, наблюдая за этой сценой, изумленно вылупили глаза, а когда пара вышла за дверь, дружно рассмеялись, хотя Сане было немного досадно, да и он был удивлен такому странному дуэту "Красавицы и Чудовища".
  
  Пропустив "еще парочку", как говаривал Полиграф Полиграфыч Шариков, Саня стал потихоньку, незаметно для себя, косеть. И ему было, что праздновать! Начало сессии! Первой в жизни сессии! Саня заглушал беспокойно-мутные предчувствия, ибо его подготовка к данному испытанию была просто фиктивной. На часах пробило одиннадцать. Саня решил уйти, поскольку экшн уже явно не намечался. Йогурт вызвался с ним, попросив "Дядю Федора" его подменить. В полупустом заведении двое барменов смотрелись удручающе.
  
  Пока еще слабая зима припорошила снежком грязный асфальт набережной. Отойдя от ресторана "Ока", часть которого занимала "Сакура", Шурик И Йогурт отправились вверх по реке прогуляться и освежиться. Не знаю, о чем разговаривали Семак и Йогурт, да и знал бы - не сказал, дабы не компрометировать этих достойных товарищей и не нарываться на неприятности, если эта хренова повесть все-таки увидит читателей, но чтобы не вызвать упреков, скажу лишь, что разговор их был весьма содержательный и будь я в то время с ними, я бы его записал. Саня же рассказал мне его лишь в общих чертах. Черты были следующие: сначала досталось "Длинному", за то, что тот "в прошлый раз, сука, нажрался и всех достал", потом обсудили пару свежих глюков Маздайного Миллениума, что стоял у Йогурта на компьютере и наконец, все свелось к тому, "какие классные буфера были у той телки, что представилась Катей". Весь разговор был щедро смазан обилием нецензурных междометий и тонкими философскими размышлениями в контексте жизненных наблюдений.
  
  Город наш в зимний вечер на набережной особенно приятен. Деревья растут аллеями, Стоят беседочки, чьи стены украшают прихотливые желания, сердечки, "метки", признания в любви рокерам, панкам, попсушникам, рэперам, хип-хоперам, металлюгам и прочей "нечисти". На скамеечках посиживают бабульки и пьяницы, влюбленные или псевдовлюбленные парочки, а по реке тихохонько плывет свет прожектора и паром перевозит на левый берег последнюю сегодня часть толкаемых "налево" с завода новехоньких "пазиков". Житие, блин...
  Да, в нашей удивительной стране маленький городок, в котором ты родился, можно любить лишь из-за великолепных природных красот. Как, впрочем, и всю непонятную и непонятую родину. Странное дело... В других местах люди любят Родину за заботу и ласку, за то самое "чувство локтя", которое не оставляет человека в беде. Рождение ребенка в семье - и страна обеспечивает всем необходимым! Получаешь гражданство - и ты полноправный член общества с кучей привилегий! А у нас один хрен - гражданин ты, или погулять вышел. Получить гражданство в нашей стране мечтают лишь беженцы и идиоты. У нас я, ты, он, она рождаемся уже многие века лишь для того, чтобы отдать своему краю все: от денег до жизни, от здоровья до долгих лет непосильного труда, получая взамен то, над чем смеются впоследствии внуки и правнуки, справедливо понукая: "Какого хрена ты, дедуля, за ЭТО горбатился и /или/ кровь проливал?" Отдача просто мизерна, унизительна и страна платит тебе с таким снисходительным видом, будто ты не заслужил ее такого доверия... За что же остается любить такую страну, такую область, район, город? За природу, мать ее за ногу. За природу и больше ни за что. И напрасно воняют с телеэкранов ведущие политики, что Россия была, есть и будет великой державой! Мы, ребятки, великая держава лишь потому, что можем помахать миру ядреными боеголовками, оставшимися с лучших времен! Лишь потому, что у нас природных ресурсов, хоть жо...й жри и у нас их с удовольствием покупают, так как обрабатывать их мы не умеем! Лишь потому, что у нас народ безумный, а значит и солдат - безумный, а потому непредсказуемый и тем опасный! И потому, что у нас красивые природные красоты в тысячах маленьких городкой и деревенек, где ходят в полночный час по набережным подрастающие романтики, которые растут на корм своей прожорливой земле... где ежедневно идет душепролитная война с силами тьмы, старающимися застлать наши плодородные поля мыслей и чувств
  туманами безумия. /ну я и завернул, ешкин кот... В кого я только таким умником уродился-то. "Туман безумия", понимаиш. Шаблонщик, такая мать./
  
  -Йог, а Йог!
  -Чего?
  -Экшна хочется! Тоска берет.
  -На работу устроится не пробовал?
  -Шутишь?
  -Ладно. Пошли к обелиску! Может наши гаврики там...
  
  Через двадцать минут Йог и Шурик, пошатываясь и гогоча, как наклевавшиеся испорченных вишен гуси, подошли к обрыву за парком "Дальняя круча", где стоял огромный, метров в двенадцать высотой монумент из мрамора, посвященный нашим дедам и бабкам, что, несмотря на величайшую победу в мировой истории живут в десять раз хуже побежденных ими немцев. Монумент был в форме высокого черного мраморного параллелограмма, окольцованного снизу чуть более широким прямоугольником. Трудно было узреть замысел скульптора (хотя где тут работа скульптора - трудно сказать), но некоторые смутно догадывались, что этот монолит представлял собой по сути - рукоятку меча, воткнутого в землю. Знавшие об этом единицы пацанов посмеивались над обелиском, прикидывая, сколько метров мраморного "лезвия" ушло в землю.
  
  Парни присели на лавочку и дружно зевнули. Перед глазами расстилалась широкая долина и изгиб полузамерзшей реки. Изредка падал метеорит, изредка замысловатыми всполохами сверкали за рекой фары дальнобойщиков и запоздалых путешественников. Темнел на склоне гор слева гребешок лесопосадок, снизу, прямо под склоном вилась длинная деревянная лестница, ведущая к городской водокачке. Она, похожая на огромную трансформаторную будку тихо гудела. На крыше горели фонари, лучи которых резко делили ночь как зебру - на полоски. ЗА водокачкой, вдоль по высоким насыпям взгляд скользил до руин старой водонасосной станции, от которой осталась лишь часть стены и несколько огромных колодцев. Шурика видимо очень тянуло на экшн и его задница жаждала неприятностей. А, возможно, развалины старой водокачки под влиянием винных паров у него трансформировались в подобие руин некоего древнего монастыря, часовни или сторожевой башни средних веков. Этот вариант был вполне объясним. Руины были так красивы и так вписывались в береговой пейзаж, что будь в Павлове клуб толкинистов, эти раздолбаи точно бы устроили в их недрах какую-нибудь пещеру дракона или склеп. Руины Саню потянули и он потащил за собой слабо упирающегося Йогурта. Если Шурика куда-либо неудержимо рвало, то он тянул за собой всех, кого только мог. Сусанин и Моисей сливались в нем и звали за собой в опасные авантюры.
  -Куда ты, Семак! Охренел, что-ли!
  -Йог, я тебя с собой не зову. Мы ж гуляем, или что?
  -Гуляем, но...
  
  Саня уже спускался по лестнице, держась за перила. Йог ржал и брел за ним.
  -Семак, так чего ж мне с Виндами-то делать? Винтяру форматить опять, чтоль?
  -Погодь, Йог. Отформатить всегда успеешь. Я к Диме зайду, спрошу насчет твоих глюков.
  -К Злому, чтоль?
  -Угу. Я, кстати, его уже две недели не видал. Я на него еще в обиде. Он меня с хатой тогда продинамил!
  -Ничо, Семак. Все к лучшему. Ты ж теперь на нормальной хате живешь?
  -Да. Слышь, Йог! Давай ко мне заваливай в среду! Созвонимся, "пельмешков" поедим? "Шняшечками" запасемся! Исключительно полезная для здоровья вещь!
  /Шняшечки - пузырьки с настойкой барышника. Прим.авт./ Экшн устроим! "Мышей" знакомых устроим! Для создания атмосферы.
  -И не только, я полагаю?
  -Офкорз, Йог! Обижаешь! Я сказал экшн - значит экшн, а не бодяга какая!
  У меня в среду правда зачет... Ну да ладно. Сдам - напьюсь. Не сдам - тоже напьюсь! Круговая порука!
  -Ха-ха-ха! "Шняшечками"! Ха-ха! Сема-ак! Ну насмешил! Ладно, Сань. Если дельные предложения по предмету будут - выскажу!
  -Не вопрос!
  Саня захихикал и в предвкушение среды сжал руки в кулаки и потряс ими.
  Тем временем друзья уже спустились вниз к реке, где стояла пара занесенных снегом гаражей для лодочных моторов, а также кверху днищем лежал чей-то позабытый ботник для рыбной ловли. В днище зияло несколько пробоин, будто некий морской змей окского пошиба прочертил дно лодчонки своим костяным гребнем.
  В метрах двадцати от Сашка и Йогурта возлежали развалины старой водокачки.
  Йог хохотнул: "Жутковато, Семак... Может не пойдем?"
  Саня сделал жалостливо-испуганную физиономию и притворно прижался к Йогурту: "Ой, Йог, и впрямь, тут страшно! Я, Йог, боюсь! Обними меня!"
  
  Йог засмеялся: "Отвали, Семак! А то подумают, что у нас супружеская размолвка."
  
  Парни взошли на пригорок. Сашок оперся плечом на кусок рыжей кирпичной стены и глянул вниз, сквозь дыру в бетонной плите, закрывающей глубокий колодец с грудами битого камня на дне и лужами ледяной воды. В боках колодца темнели отверстия труб, уходящих далеко под землей на многие сотни метров в разные стороны. В колодце было темно и оттуда тянуло сырым прелым запахом камня.
  Саня ностальгически вздохнул: "Эх, я тут в детстве, бывало, лазил... Днем, разумеется." Он повернулся к Йогурту и увидел что тот уже давно блаженно закатил глаза и поливает угол стены. Саня хмыкнул и тоже собрался проделать эту несложную операцию, но тут он как в замедленных съемках увидел, что из неглубокого кармашка его модной куртки вываливается связка ключей от дома, его бабушки и старенькой машины родителей, которую он недавно научился водить. Рука, застрявшая в ширинке, не смогла ловко вывернутся и спасти драгоценную вещь от падения в черную бездну колодца. Лишь слабенький звон с подозрительным плеском возвестил о приземлении ключей.
  Семак матерно рявкнул и тихо взвыл от досады.
  Йогурт тоже взвыл, неожиданно услышав в ночной тишине крепкое словцо, он защемил молнией свои причиндалы. Ругаясь, он поправился и вопросительно глянул на товарища, что тупо смотрел в дыру и чесал непокрытую голову. /Шурик всегда ходил без шапки до самых лютых морозов./
  -Что?
  Йогурт уставился на Саню.
  -Ключи. Ключи упали. От хаты, от машины... Надо, блин, вниз лезть.
  -Ну, ты, Семак, даешь... Я говорил, не стоит...
  -Йог, заткнись. И без тебя тошно.
  Саня протрезвел, как стекло. Он знал, что дома за потерю ключей по голове не погладят.
  С сомнением глянув вглубь черного провала, бедолага понял, что спускаться по проржавевшей и искореженной железной лестнице, не доходящей до дна, было бы чистой воды безумством. Но выхода у Шурика не было. Позаимствовав у Йогурта зажигалку, Саня снял куртку и осторожно спустил ноги в дыру, нащупывая лестницу. Когда наконец нога стала на стальные прутья, предательски прогнувшиеся под ботинком, Семак осторожно выпрямился и огонек зажигалки осветил сырые кирпичные стены и уродливые ступени сваренной из стальных полос лестницы. Семаку стало страшно. Очень страшно. Он ругнулся: "Доигрался, алкоголик бешеный..."
  Огонь зажигалки слабо колыхался и привыкшие к темноте глаза Семака за пределами его колыхающегося света не видел ничего. Осторожно ступая на ощупь, он спустился на пару метров ниже, при этом один из прутьев просто рассыпался под его ногой и Шурик едва не полетел в тар-тарары. Йогурт с таким беспокойным интересом следил за смазанными густой темнотой движениями друга, что не ответил даже на звонок сотового, что запищал мелодией "На поле танки грохотали".
  Наконец Шурик добрался до конца опасного спуска и посмотрел вниз. С лестницы сорвался камешек, но бульканья Саня не услышал и, посчитав такое дело добрым знаком, сел на край лестницы, спустил ноги и, мысленно перекрестившись, спрыгнул.
  Правая нога попала в груду битого кирпича и Саня чуть не свихнул лодыжку. Тем не менее приземление оказалось вполне благополучным, не считая того, что левую ногу Семак все-таки промочил, почти по колено попав в глубокую лужу. Чертыхаясь на чем свет стоит, Шурик оперся руками в грязный щебень и, вылезя из лужи, с удовлетворением обнаружил, что зажигалку не потерял, а благоразумно положил в задний карман джинс.
  Слабый огонек одноразовой зажигалки осветил мрачную круглую яму, похожую на средневековый каземат. Оставалось только пожелать удачи Шурику найти в этой тьме крохотную связочку ключей. Пока же фортуна явно показывала парню задницу.
  -Кис, кис, кис... Ключики, ключики, идите к папе в ручики...
  Семак, согнувшись в три погибели исследовал дюйм за дюймом гору щебня, которая как остров возвышалась в кольце ледяной воды.
  В трубах, чьи гигантские жерла зияли на стенах колодца, зашумел, заухал, заквакал и зарычал ветер.
  -Ты как там, Семак?
  Раздался сверху "пропитый" бас Йогурта.
  -Спасибо, хреново! - Отозвался Шурик и продолжил поиски.
  Буквально через минуту он возопил: "Йог! Нашел! Нашел, иху мать!"
  -Молодца, Семак! Давай вытаскивай свою задницу из этой клоаки!
  -Щас, Йог, передохну... Йог, тут ветер такие рулады выводит! Аж жуть!
  -Это, Семак, не ветер! Это мертвяки поют. Щас тебя за яйца-то как ухватят! Душевно завопишь!
  -Шутник... Йог, здесь надписи на стенах!
  -Первобытные, что-ль?
  -Да не, самобытные! Виртуозный мат!
  -Да ну? И о чем пишут?
  -Щас... О, да тут про тебя, Йог!
  -Брось трепаться, Семак...
  -Да точно тебе говорю! Тут описана вся твоя порочная сущность! Да как метко! В двух словах - и такой глубинный смысл!
  -Семак, щас ты там у меня навечно останешся! А ну вылезай, давай!
  -Йог, тут журчанье слышно. Вода течет.
  -Тут родники повсюду. Может пробился какой.
  -Я хоть руки вымою да штанину замою. А то грязный, как черт! Меня моя матушка так отымеет! Только пух полетит.
  -Давай быстрее.
  
  Йогурт был прав, в чем Саня успел убедиться воочию. Неподалеку от места, где нашлись ключи, из стены, пробиваясь в щель между серыми кирпичами, тек ручеек ледяной воды. Родник. При тусклом свете огонька он заискрился всеми цветами радуги и Шурик завороженно уставился на маленькое чудо.
  -Йог, красотища-то какая! Я и не ожидал, что у аорты нашей вонючей Оки такие чудесные каппиляры... Да еще и в таком месте!
  -Мойся давай!
  -Да, да, сейчас... Сколько там натикало, кстати?
  Йог наверху посмотрел на часы: "Без двух минут полночь! Время детское, но пока до дому дойдем..." Сам же подумал про себя: "А такси я уже хрен поймаю."
  
  Саня замывал брючину одной рукой, а другой держал зажигалку, колесико которой так раскалилось, что Сане стало здорово щипать большой палец. Чтобы согрется и приободриться, Саня запел какую-то древнюю рок-балладу то ли Бон Джови, то ли Мановар. Обстановка донельзя располагала к пению.
  Закончив со штаниной, Сашок окунул руки в лужицу под родничком и омыл их, шипя от холода. Затем, набрав в пригоршню воды, он плеснул в потное от волнения лицо родниковой влагой. ВОда приятно смыла грязь и тут Шурик почувствовал себя хорошо. Точнее по-другому. Совсем по-другому он себя почувствовал. Когда он открыл глаза и вздохнул, ему показалось, что он всю жизнь носил очки или линзы а сейчас впервые снял...
  В это время Йогурт наверху обеспокоенно смотрел на часы. Стрелки указывали полночь и из-за облаков вышел молодой месяц.
  
  Когда голова и туловище отдувающегося Шурика показались из дыры, Йог облегченно вздохнул и позволил себе заржать:
  -Ну, Семак, ты на зомби похож! И на башке черти-чо! Ты бы себя в зеркало увидел!
  -Злорадствуешь, говнюк? А вот я тебя сейчас чести и достоинства лишу?
  Йогурт держался за живот и хохотал. Круглое лицо покраснело от смеха и на лукавых глазах Йогурта выступили слезы. Хохотун он был еще тот.
  
  Семаку же было отнюдь не до смеха. Он был белым, как полотно.
  -Йог... Йог, мне хреново, что-то. - слабо сказал Семак и свалился набок.
  
  -Улыбку Йога как ветром сдуло. Он засуетился: "Перепил, Семак! Два пальца в рот и все пройдет!"
  -Не, Йогурт... У меня с головой что-то... Глаза того гляди из орбит вылезут. Наверное давление. У меня бывает, но так впервые... Жжет кожу на лице...
  -Ты только смотри, коньки тут не отбрось, слышишь? Щас я тебя подниму...
  -Не надо. Я полежу чуток, авось пройдет. Что там Йог?
  -Где?
  -Небо... В небе птицы. Черные. Откуда здесь вороны, Йог? Большие какие...
  Йог порядком струхнул:
  "Семак, ты хватит надо мной прикалываться! Нету там никаких ворон! Это облака плывут!"
  -Йог, я шепот слышу.
  Йогурт попытался улыбнуться: "Семак, ты ведь смеешься! Да!" - в его голосе надежда боролась с волнением.
  "Вставай, засранец чертов! Это не смешно."
  Саня водил глазами и разжимал и сжимал кулаки сидя на земле поддерживаемый Йогуртом.
  
  Йогурт терялся в догадках, а Саня тем временем с трудом поднялся, облокотился плечем на "руину" и его стошнило.
  -Так, так, Семак! Давай, давай! Нажрался, как свинья! Назад прет. А может намешал пива с водочкой... Раз на раз не приходится. Так то вот, вудуист местный... - Йогурт облегченно вздохнул и когда увидел, что Саня закончил, подхватил его под руку и повел к лестнице в гору.
  
  Внезапно заморосил мелкий, противный дождь и далеко за рекой, над равниной сверкнула молния. Йогурт крепче сграбастал Семака и хотел было ускорить шаг, но Саня вдруг остановился, и, резко вырвавшись из медвежьих объятий кореша, с неведомо откуда взявшейся прытью побежал к берегу, закованому в лед. Йогурт заорал ему вслед: "Семак, с ума сошел? Буря начинается! Побежали скорей!"
  Он добавил еще несколько крепких словечек, но, когда приблизился к Семаку и увидел его отрешенный взор, который тот направил на реку, невольно тоже взглянул туда. Круглое лицо Йогурта вытянулось. От ледяной кромки, покачиваясь на воде, медленно отплывал "худой" ботник, который лежал в пятнадцати метрах от берега, когда наши гулены пришли сюда. ЙОгурт был практически трезв и долго не мог сообразить, как эта дырявая лодченка не тонет, и действительно, ботник бросал вызов и природе и разгоряченным мозгам друзей. Но Йогурт видел лишь "вершину айсберга". Саня, который не отрывал взгляда от лодки, знал: в ботнике сидела укутанная речным туманом фигура, что держала в вытянутой руке качающийся в стороны старинный фонарь или керосинку. И ядовито-зеленый свет фонаря неровными лучами разливался по черной речной поверхности.
  
   Глава не помню какая по номеру, но важная по существу.
  
  Папаша у Дэна ушел в "Крутое пике". Стало быть - в чудовищный запой, и сие паскуднейшее действо продолжалось уже неделю. Совершенно понятно, дорогие друзья, что Дэн от такой "милой домашней обстановки" начал здорово уставать. Вот и теперь, в выходной день, когда Дэну не надо было идти на работу, где его ждали хитрые боссы, мизерные деньги и проклятое "1С - предприятие 7.7", когда наш виршеплет с наслаждением ловил крупицы сна и снились ему кучи голых девок, на кухне родители по обыкновению начали скандал. Дэн заворочался и открыл глаза. "Х-хосподи... Опять, е... твою мать!"
  
  За дверью раздавался визгливый голос матери и нудный голос отца:
  
  -Ну дай мне... На четверочку. Щас на второй этаж к шинкарке схожу и все нормально будет!
  -Отвали!
  -Ну дай! Ну, это в последний раз!
  -Ничего я тебе не дам! Ты уже десять лет мне поешь про "последний раз".
  
  Отец Дэна стоял у зеркала и приглаживал седые длинные волосы, что растил, будучи верен моде семидесятых, ибо бунтарский дух рок-н-ролла просыпался в нем сразу же, после первой выпитой стопки.
  -У... Как вы мне все надоели. Мать! Ну дай на чекушку-то!
  -Дел вокруг до черта! Даньке скоро на сессию ехать - где я денег-то брать буду, если ты тянешь их из меня как из рога изобилия? Знаешь, почем продукты сейчас? Нет? Загляни-ка в холодильник-то! Там мышь с тоски удавился!
  
  Дэн вздохнул. "Не бойся,мать. Деньги у меня на сессию есть. От вас мне ни хрена не нужно..." - подумал он.
  
  Отец продолжал нудеть.
  -Ну ладно тебе...А про этого засранца я вообще ничего слышать не хочу! Он мне не сын и я ему не отец! Кончено! Я с таким дерьмом вообще никаких дел иметь не желаю!
  "Ну-ну" - ухмыльнулся Дэн.
  -Ну дай...
  -Я сказала, иди в зад!
  Отец взорвался: "Да е...твою мать! Да в конце то концов! Я ведь все равно найду! Пойду и займу!"
  -Иди и занимай. Это твои проблемы. Он меня еще шантажировать будет!
  -У меня все болит! Ноги, руки, голова!
  -Не пил - не болело. Все, я на работу пошла. К Даньке не вздумай чалится!
  Дэн сел на кровати и оглушительно зевнул.
  Отец ехидно, сцепив зубы, из-за двери сказал: "О! Проснулся! Сынок херов!"
  
  Мать хлопнула дверью. Дэн молча прошествовал в ванную и включил воду. Но умыться отец ему все-таки не дал. В умывальном зеркале Дэн увидел небритую харю с копной седых волос, шрам на лице от падения с горы на Дальней круче позапрошлой зимой и страдальчески-гордое выражение лица.
  Дэн сразу понял, чего папаше нужно, но издевательски спросил: "Чего тебе?"
  
  Тот начал издалека:
  -Я знаю, что у тебя просить бесполезно...
  Дэн кивнул.
  Отец, как бы не замечая, исподлобья продолжил:
  -Но все-таки. Обращаюсь к тебе не как отец к сыну, а как мужик к мужику... Дай червонец, а?
  Дэн отложил бритву и подошел вплотную к отцу, которого перерос сантиметров на пятнадцать.
  -Тебе проще у бога того же попросить, потому что от меня ты ни хрена, слышишь? Ни хрена не получишь! Подыхать будешь - не дам! Я - не мать! Меня не разжалобишь. И мне насрать на все твои ломки.
  
  Отец отпрянул: "Ладно сынок!" /Словом "Сынок" он просто давился./ Я, блядь, для него стараюсь! А он...
  -Бухти, бухти, больше... Старатель!
  -Пальцем для тебя не ударю! Дерьмо!
  -Весь в тебя...
  
  То ли аргумент подействовал, то ли отец просто понял, что от сына ждать нечего, но он ретировался, громко хлопнув входной дверью, будто она чем провинилась.
  
  Дэн как всегда неумело побрился, порезав подбородок в двух местах. Выйдя из ванной, он долго думал, чем же ему заняться, чтобы успокоить свои нервишки. С тоской посмотрев на скрючившийся в углу старенький "пенек", он хотел было приняться за очередную виршу, но едва это доблестное желание созрело в его мозгу, как в замке зашевелились ключи.
  Дэн сглотнул. Слишком уж много всего странного навалилось за последний месяц. Он никак не мог забыть, как на днях зашел к Злыгину домой и узнал, что он в Нижнем уже десять дней и еще ни разу не приехал. При этом лицо Димкиной матери нисколечко не выражало какого-либо беспокойства. Да и Дэн бы охотно поверил в это необычайное обстоятельство, еслибы не одно "НО". Злыгина видел вчера Сашок, который мучился жуткой головной болью уже три дня и лепетал Дэну, что у него "крыша едет не спеша, тихо джипами шурша..."
  "Не поверишь, Дань. Я его окликнул, а он повернулся и на меня даже не посмотрел. Я ему через улицу заорал, а он улыбнулся. Рожа такая, блин, счастливая-счастливая! Словно мечта всей жизни сбылась! Как Чеширский кот улыбнулся! Мать его!"
  Дэн тогда засмеялся и ехидно спросил: "А в воздухе он потом не растаял? Улыбка не парила по улице одна?"
  "Тебе все хиханьки, Дань... Я с Брызгаловым шел, так этот длинный мудак даже не заметил Диму-то! Шел рядом и не заметил, блин!"
  "Не дрейфь, Сашок. Я знаю, почему Дима счастливый и домой не заявляется! У него кто-нибудь есть! Точно!"
  "Типа, девочку нашел? У-ууу!"
  "Вот уж не знаю. Но кто-то есть, это точно."
  Парни засмеялись, но Сашок вдруг всхлипнул и попросил его проводить до дому. Старший брат заметил, что у Сашка исчезла его пританцовывающая походка... Он молчал, что было весьма странным, учитывая его насыщенную событиями молодую жизню. Образовались жуткие круги под глазами и Дэн предложил ему уйти в завязку и некоторое время не колобродить, но тот лишь молча покачал головой. Видно было, что с Сашком что-то происходило, но на все расспросы Дэна он упорно отмалчивался и просил сменить тему разговора, а когда они дошли до подъезда, Санек вздохнул, и, держась за виски, направился вверх по лестнице домой.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"