Резников Кирилл Юрьевич : другие произведения.

7. Царствование Ивана Грозного

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.31*21  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ложь и правда об Иване Грозном; Иван Грозный в мифологии и искусстве; Грозный сегодня; Грозный и Сталин

   6. ЦАРСТВОВАНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО
  
   6.1. Иван Грозный - русский самодержец
  
   Неразбериха с Иваном IV. Мало кто в российской истории привлекал столько внимания как Иван IV, получивший прозвание Грозный. Интерес к нему вызван как значением его царствования, так и личными свойствами самого царя. Иван IV, обычно именуемый Иваном Васильевичем, был первым русским государем, помазанным на царствование, при нем Россия стала многонациональной империей и при нем же Россия и Запад впервые столкнулись как враждебные цивилизации. Мнения об Иване IV противоречивы. Разногласия затрагивают не только личность царя, но последствия его царствования для российского государства, общества и русского национального характера.
  
   Оценка Ивана IV в историографии менялась со временем. Историки XIX века - Карамзин и вслед за ним С.М.Соловьев и В.О.Ключевский подразделяли его царствование на два периода - до и после смерти первой жены Анастасии. В первый период молодой царь являл лучшие свои свойства, действовал в согласии с советниками Избранной рады и достиг успехов во внутренней и внешней политике. Во второй период он обернулся худшей своей стороной - казнил достойных людей, ввел террор опричнины, втянул Россию в бесконечную Ливонскую войну, подорвал благосостояние страны. Н.И.Костомаров вообще не нашел в Иване Васильевиче положительных черт и признавал за правду все позорные дела и преступления, в коих его обвиняли современники. Еще дальше пошел врач П.И.Ковалевский, нашедший, что преступления Ивана Васильевича шли от психического заболевания - царь был параноиком.
  
   Историки ХХ - начала XXI века оценивают Ивана Грозного по-разному. Большинство из них - К.Ф.Валишевский, Г.В.Вернадский, С.Б.Веселовский, Р.Г.Скрынников, С.В.Перевезенцев, Е.М.Ельянов, считают его способным, но неудавшимся правителем, обрекшим страну на разорение и заложившим основы Смуты,,,,,,, Несколько зарубежных и российских авторов - Р.Пайпс, А.Янов, В.Б.Кобрин, пошли дальше и объявили Грозного главным виновником превращения России в страну рабов.,, , С другой стороны, немало историков - С.Ф.Платонов, Р.Ю.Виппер, А.А.Зимин и А.П.Хорошкевич, Д.Н.Альшиц, Б.Н.Флоря, видят в Иване IV сильного государя, прогрессивного в усилиях по централизации страны, борьбе с феодалами, поиске ворот в Европу, хотя и неоправданно жестокого., ,,, Есть и апологеты Ивана IV - В.В.Кожинов, митрополит Иоанн Ладожский, В.Г.Манягин, считающие, что Царя оклеветали, а на самом деле он не только великий государь, но отходчивый (хотя и вспыльчивый), доверчивый человек.,, Контрастность мнений об Иване Грозном заставила С.Б. Веселовского, знатока опричнины, еще в 1960-е годы написать о неразберихе в истории:
  
   В нашей историографии нет, кажется, вопроса, который вызывал бы большие разногласия, чем личность Царя Ивана Васильевича, его политика и, в частности, его пресловутая опричнина. И замечательно, что по мере прогресса исторической науки разногласия, казалось бы, должны были уменьшиться, но в действительности наблюдается обратное.
  
   К началу XXI века неразбериха с Иваном Грозным лишь усугубилась. Дело дошло до написания книги на книгу, причем оба труда поверхностные, но с политическими амбициями. Неразбериха в истории, а точнее, в воззрениях историков, привела к появлению книги Е.М. Ельянова Иван Грозный - созидатель или разрушитель? Исследование проблемы субъективности интерпретаций в истории (2004), где предметом исследования оказались сами историки, пишущие о Грозном. Автор пришел к заключению, что не недостаток фактов является причиной неоднозначности оценок и субъективности в истории, а разные мировоззрения историков.
  
   С этой мыслью можно согласиться лишь частично. Безусловно, есть историки, готовые ради собственной исторической концепции пренебречь одними фактами и выпятить другие. Верно и то, что даже если историк трепетно относится к фактам, общая его концепция все равно субъективна и зависит от мировоззрения. Все же, при любом раскладе, историк не может менять известные факты, а если это происходит, то перед нами уже иной жанр - беллетристика или научная фантастика. В случае с Иваном Грозном основная проблема не недостаток фактов, а их крайняя ненадежность: убиенные оживают и сидят воеводами в городах, потом их подвергают казни вторично, масштабы казней различаются не в десятки, а в сотни раз.
  
   Показательны сообщения о зверствах Грозного после взятия Полоцка. Бывший опричник Генрих Штаден утверждает, что царь приказал утопить в Двине взятых в плен поляков и всех местных евреев. Согласно другому беглецу от русских, Альбрехту Шлихтингу, 500 пленных поляков были уведены в Торжок и там изрублены на куски. Однако Джиованни Тедальди, купец живший в России и Польше, резко уменьшает число жертв - пленных поляков он вообще не упоминает, а евреев погибло два или три человека, остальных изгнали из города. Тедальди опровергает и слухи об утоплении монахов-бернардинцев; правда он не знал о варианте их убиения, описанном у Костомарова, где бернардинцев по приказу царя изрубили служилые татары. Сходный разброс числа жертв можно привести и по другим преступлениям Ивана Грозного.
  
   Все это заставляет меньше опираться на живописные "свидетельства", и больше - на принятые законы, документы о налогах и повинностях, записи о запустевших крестьянских дворах и другую документацию, и, особенно, на Синодик опальных с поименным перечислением казненных "изменников". К объективным данным лишь с натяжкой можно отнести летописи и хроники. Ведь летописцы отнюдь не были бесстрастными регистраторами событий. Тем более ненадежны художественные произведения. Особое место занимает народная мифология - былины и сказания, песни, сказки. Мифология тоже субъективна, но в отличие от записей очевидцев в ней нет умышленного вранья и она отражает усредненное отношение народа к самым значительным из происходящих событий.
  
   Факты о царствовании Ивана IV. За время царствования Ивана IV территория Российского государства увеличилась почти в два раза - с 2,8 до 5, 4 млн. кв. км. Были завоеваны три царства - Казанское (1552), Астраханское (1556) и Сибирское. Народы Поволжья, Приуралья, Кабарды и Западной Сибири признали зависимость от русского царя. Россия из государства преимущественно великорусского превращалась в многонациональную империю. Процесс этот не шел гладко и мирно - были крупные восстания, русские войска не раз терпели поражения, тем не менее, новые народы вошли в орбиту российской государственности и уже при Иване IV принимали участие в войнах на стороне России. Для закрепления новых земель в Поволжье и Прикамье начали строить городки-крепости и основывать монастыри. В 1555 году была создана казанская епархия. Потянулись на новые земли и крестьяне, но на свой риск. Русские власти старались всячески избегать земельных споров с местным населением.
  
   Меньше известно о расширении России в южном направлении, в сторону Дикого поля, как тогда называли южнорусские степи. Дикое поле, место кочевий татар и ногайцев, переходило на севере в лесостепь, покинутую славянами после нашествия Батыя. До середины XVI века граница между кочевниками и Русью шла по северному берегу Оки от Болохова к Калуге и затем до Рязани. Этот рубеж назывался Берег. Все места, удобные для переправы, были укреплены, а в дно реки вбиты колья. При Иване IV границу переместили на юг, причем для защиты использовали леса. Новый рубеж представлял сплошную линию обороны, где между укрепленными крепостями и острогами были устроены засеки, - лесные завалы, состоящие из срубленных деревьев, обращенных вершинами к югу. Засеки укрепляли частоколом, капканами, волчьими ямами. Была создана система раннего оповещения о передвижениях татар. Для передачи сообщений использовали костры и зеркала на сигнальных вышках. Нередко строили несколько линий засек.
  
   В 1560-е - 1570-е годы был создан грандиозный рубеж, протянувшийся на 600 км от Козельска до Рязани. Его называли Засечная черта, Черта или Государева заповедь. Для обустройства и поддержания засек ввели специальный налог - засецкие деньги, был принят закон об охране засечных лесов. В 1566 году Черту посетил Иван IV. Создание Засечной черты резко уменьшило число татарских набегов на Русь. Лишь очень крупные и тщательно спланированные набеги, как набег 1571 года, прорывали Черту (правда тогда татары спалили Москву). На следующий год прорыв удался лишь частично: в сражении под Молодями 27-тысячное русское войско, возглавляемое М.И.Воротынским, наголову разгромило 120-тысячную армию крымского хана Девлет-Гирея, включавшую 7-тысячный корпус янычар. Назад в Крым вернулось всего 20 тысяч человек. Перемещение Черты на юг позволило земледельцам начать освоение плодороднейшего российского Черноземья.
  
   В первый период царствования Ивана IV были проведены реформы, задуманные в кругу близких к царю людей, в первую очередь, священника Сильвестра и Алексея Федоровича Адашева. Реформы обсуждали на Земском Соборе 1549 года, где были представлены разные сословия. Выступая с речью, царь обратился к боярам с требованием прекратить обижать дворян и крестьян. Было решено составить новый Судебник. Через год Судебник был готов; в нем был установлен общий порядок судопроизводства. Наместники уже не могли судить дворян, они получили право суда на уровне царя и его судей. Судебник расширил права местных выборных судов, возглавляемых губными старостами. Было подтверждено право крестьян менять место жительства раз в год - неделю до и неделю после Юрьева дня (26 ноября). В 1551 году по инициативе Царя был собран церковный Собор, получивший название Стоглавого, по числу глав в книге с его решениями. На Соборе Ивану IV удалось добиться постановления, ограничивающего рост монастырских и церковных угодий за счет земель вотчинников. Стоглавый Собор провозгласил принцип симфонии церкви и государства.
  
   В 1552-1556 годы была ликвидирована система кормлений, согласно которой великий князь или царь посылал наместников и волостетелей в уезды и волости на кормление. Кормленщики управляли подвластной территорией, а население должно было их содержать (кормить) и платить им различные пошлины. Число кормленщиков все более возрастало, жаждущих было много и кормления стали дробить, назначая по два и больше кормленщика на один город или волость. Жадность их была неописуема, как сказал Иван IV, кормленщики были для народа волками, гонителями и разорителями. Теперь кормления были отменены; кормленный окуп стал поступать в казну и шел на жалованье воеводам - высшей власти в уездах. Было создано местное самоуправление: губа, где разбирали тяжбы и мелкие преступления, и земская изба, занимавшаяся общими делами. Губных старост выбирали из дворян и детей боярских, а земских старост - из зажиточных крестьян и посадских людей. Основная идея земской реформы - централизация через самоуправление
  
   Совершенствуется существовавшие при Боярской думе канцелярии - приказы, и образуются новые. Приказы позволяли централизовано управлять разрастающимся государством. Складывается приказная бюрократия: худородные дьяки и писари берут на себя текущее управление страной. Ограничивается местничество - споры о старшинстве бояр по знатности происхождения. С середины XVI назначением бояр на должности стал ведать Разрядный приказ, учитывающий тонкости чести каждого боярина. Во время военных походов местничество было запрещено.
  
   Была проведена военная реформа (1550 - 1556). Воинскую службу проходили теперь по отечеству (происхождению) и по прибору (набору). По отечеству служили бояре, дворяне, дети боярские, независимо от типа владений - вотчинных (наследственных) или поместных (жалованных). Служба начиналась с 15 лет и переходила по наследству. По требованию царя боярин или дворянин должен был явиться на службу конно, людно и оружно, то есть, привести с собой боевых холопов, по одному с каждых 150 десятин земельных владений. По прибору служили стрельцы, пушкари и городская стража. Стрельцов стали набирать с 1550 года из служилых людей. Сначала их было 3 тысячи, а в 70-е годы - около 15 тысяч. Служба была пожизненной. Вооруженные пищалями и бердышами стрельцы не уступали европейской пехоте. В самостоятельный род войск выделили и пушечный наряд. Служба пушкарей, была постоянной как у стрельцов. Было налажено массовое литье пушек. При осаде Казани в 1552 году под стенами города было сосредоточено150 тяжелых орудий. Отличились русские пушкари в Ливонии и при обороне Пскова. Таким образом, при Иване IV было положено начало регулярному войску Российского государства.
  
   Ошибка Ивана IV. Крупнейшей политической ошибкой Ивана IV, перечеркнувшей достижения его царствования, была Ливонская война. В этой войне не было необходимости. Слабая и разобщенная Ливония России не угрожала. В Ливонии ненавидели и боялись московитов, но было достаточно дипломатически надавить, пригрозить войной, чтобы пресечь такие пакости как отказ пропускать в Россию европейских мастеров и купцов, везущих стратегические товары. Не было нужды воевать ради морских ворот в Европу. Россия имела выход в Финский залив. Новый порт обошелся бы в сотую долю средств, ушедших потом на войну. Не представляло труда наладить морскую торговлю, наняв немецких или датских мореходов для провоза и охраны товаров. Ведь позже Иван Грозный завел каперский флот во главе с Керстеном Роде. Ко всему прочему, у России не было спокойного тыла. Народы Поволжья, хотя завоеванные, были далеко не покорены. Угли восстания тлели, тем более, что с юга их разжигал непримиримый враг России - крымский хан Девлет-Гирей, поддерживаемый Османской империей.
  
   Нельзя сказать, что царя не пытались отговорить от войны на Балтике. Против войны с Ливонией выступали ближайшие советники - Адашев, Сильвестр, Курбский. Они уговаривали Ивана заняться покорением Крыма, предрекая страшные бедствия для России от крымского хана (и они не ошиблись). Девлет-Гирей поставил целью вернуть власть татар в Казанском и Астраханском ханстве и в этой цели шел до конца. Самое обидное, что Иван IV имел шансы посадить в Крыму своего ставленника - крымского хана, Тохтамыша, перебежавшего в Москву. У Царя было свое татарское войско и кабардинцы. По мнению Вернадского, если бы их послали против Крыма, а не в Ливонию, они не только были бы превосходной кавалерией, но сыграли бы важную роль в психологической войне - подорвали единство крымских татар. Вернадский заключает, что начав войну с Ливонией, царь сделал неправильный выбор:
  
   Реальная дилемма, с которой столкнулся Царь Иван IV, состояла не в выборе между войной с Крымом и походом на Ливонию, а в выборе между войной только с Крымом и войной на два фронта как с Крымом, так и с Ливонией. Иван IV избрал последнее. Результаты оказались ужасающими.
  
   В оправдание Ивану IV нужно сказать, что поначалу он был готов ограничиться данью с Дерптского епископства и свободой торговли. Ливонцы обещали, но обманули царя. Тогда он послал в рейд конницу хана Шиг-Алея. Ливонцы устрашились, обещали заплатить дань и опять обманули. Только тогда началась война. Последствия политической ошибки Ивана IV открылись не сразу - сначала был период успехов, половина Ливонии была занята русскими войсками. Тут и выявилась вся глубина просчета царя. Молодое российское государство оказалось в состоянии войны не с одряхлевшим Орденом, а с Христианским миром - Западной цивилизацией. Европа восприняла появление московитов как вторжение варваров, столь же чуждых христианству, культуре и человечности как татары и турки. Все хитроумные ходы Ивана IV в поисках европейских союзников, поначалу обнадеживающие, в конечном итоге заканчивались провалом. Не удавались ему и попытки выйти из войны, сохранив хотя бы часть завоеванного. В этом вопросе Христианский мир, расколотый на католиков и протестантов, оказывался единодушным - московиты должны убраться в свои леса и болота.
  
   На фоне суперэтнического противостояния ушли назад конфессиональные и политические разногласия европейского суперэтноса. Иван Васильевич, хотя и западник по симпатиям (себя он считал родом из немец), получил однозначный ответ: Европа с Московией на равных говорить не желает; московиты должны подчиниться истинной христианской вере и власти христианских (европейских) государей. Никто всерьез не принял претензий царя, что он ведет род от брата римского императора Августа Пруса. Зато была широко развернута антирусская пропаганда. В европейском обществе возник спрос на описания неизвестно откуда явившихся московитов, потревоживших Христианский мир. Естественно, наибольший интерес вызывал царь, по слухам превзошедший кровожадностью самых лютых тиранов настоящего и прошлого. Европейцы, побывавшие в России, постарались этот спрос удовлетворить. В Польше, Швеции, Пруссии, Данциге, самой Ливонии было немало влиятельных людей, заинтересованных в очернении России и готовых за это платить. Так возникла первая волна европейской русофобии и был заложен фундамент предубеждения европейцев против России, дошедший до наших дней.
  
   Ливонская война длилась двадцать четыре года. Сначала Россия одерживала победы, позже чаще терпела поражения. Иными словами, это была затяжная изнурительная борьба. Вдобавок, за 24 года войны было всего три года, когда татары не приходили на Русь. Самый страшный был поход Девлет-Гирея в 1571 году; тогда татары спалили Москву. В пламени погибли десятки тысяч людей. Москва-река была запружена трупами. Это страшное событие имело и положительный результат. Убедившись в низкой боеспособности опричников, не сумевших отстоять Москву, царь отказался от опричнины, семь лет изводившей страну. Не касаясь здесь террора, о чем будет говориться ниже, опричнина нарушала хозяйство России. Выделение в стране земель Опричнины привело к массовой смене землевладельцев. Вотчины бояр, переселенных в Земщину (или казненных) были разделены на поместья и розданы опричникам, резко усиливших эксплуатацию крестьян - ведь помещиков-опричников, было в разы больше, чем бояр, и никаких патриархальных традиций, связывающих боярина со своими крестьянами, у опричников быть не могло. По сходным причинам страдали и жители городов, попавших в Опричнину.
  
   Многолетняя война на два фронта требовала средств, и подати с населения неуклонно повышались. Высокими налогами были обложены горожане, в особенности, купцы, и черносошные (государственные) крестьяне Севера и Поморья. Эксперименты с опричниной подорвали крестьянские хозяйства в Центральной и Северо-Западной России. Все это наложилось на период сжатия - один из трех периодов демографических циклов доиндустриальных обществ. Для периода сжатия характерно относительное перенаселение, что приводит к крестьянскому малоземелью, росту крупного землевладения, низкому уровню потребления, высоким ценам на хлеб, уходу разоренных крестьян в города и бегству на окраины или за пределы страны. В России очередной период сжатия начался с 1540-х годов (на Северо-Западе - с 1510-х-1520-х).
  
   За сжатие винить Ивана IV, конечно, нельзя - в демографических циклах сжатия и экосоциальные кризисы неизбежны, но его лепта в усугублении сжатия очень велика. Война на два фронта требовала, кроме денег, войско, что тогда означало поместную конницу. Царь постоянно увеличивал налоги и раздавал государственные и боярские земли помещикам. Крестьянам становилось все сложнее удовлетворять запросы государства и кормить быстро нарастающее число помещиков. Им приходилось продавать почти весь хлеб, не оставляя себе запасов. Поэтому неурожай начала 1570-х годов привел к массовому голоду. Вслед за голодом пришла чума. Голод и мор длились три года - 1569 -1571 гг. Затем последовало страшное разорение Москвы и Московского уезда Девлет-Гиреем. Наступила демографическая катастрофа. Масштабы ее несравнимы с числом казненных Иваном VI ( менее 10 тысяч). По оценке специалистов численность населения России уменьшилась на 30-50%.
  
   Большая часть земель перестала обрабатываться. Особенно пострадал Северо-Запад, где ко внутренним бедам добавилось нашествие поляков и шведов. В результате, к концу царствования Ивана IV Новгородский уезд походил на огромное кладбище, земель же обрабатывалось не более 1/13 против прежнего. Обнищание и вымирание крестьян ударило по боеспособности русских войск. У государства не стало денег для найма стрельцов и пушкарей, а помещики, лишившись доходов с поместий, утратили стимул служить, да и сложно им стало являться на службу конно, людно и оружно, доходов уже не хватало не только на боевых холопов, но на хорошего коня и сабли для себя. Многие дворяне, боясь, что без них семьи умрут с голоду, самовольно покидали полки. Их ловили и били кнутом, заковывали в цепи, но это помогало мало. Ивану IV не оставалось ничего другого как заключить мир и отказаться от всех завоеваний в Ливонии.
  
   Иван IV не только отказался от ливонских завоеваний, ему пришлось испить чашу унижения до конца и пойти на уступки исконно русских земель. Он был вынужден уступить шведам Корелу, Ивангород, Ям и Копорье. Морские ворота России не только не открылись шире, но закрылись почти наглухо - в руках русских осталось лишь устье Невы. После 24-х лет ливонской войны Иван VI остался с обнищавшей и униженной страной и с намного меньшим числом подданных, чем было до начала ливонской авантюры. Как тут не вспомнить приписываемые Талейрану слова, сказанные о расстреле герцога Энгиенского Наполеоном: - Это больше, чем преступление. Это ошибка.
  
   Преступления Ивана IV. Печальную известность Иван IV приобрел не благодаря ошибке с Ливонской войной, столь дорого обошедшейся России, а из-за своих преступлений, нередко преувеличенных. Ивану IV не повезло на современников, описывающих его царствование. Из русских авторов наиболее известным и ярким был князь Андрей Михайлович Курбский, некогда приближенный царя, ставший его злейшим врагом. Перебежав в Литву, Курбский приложил все силы, чтобы сокрушить бывшего друга и сюзерена. Он боролся пером и мечом, писал письма Царю, сочинил Историю о Великом князе московском, наводил на бывшую родину литовцев и татар, лично во главе литовского войска разгромил 12-тысячную русскую армию. Карамзин принял на веру писания Курбского и ввел их в свою Историю государства Российского. Так изложенные Курбским факты закрепились в историографии, хотя часть опровергнута современными историками.
  
   Имели свой интерес писать худшее об Иване IV и иностранцы, некогда царю служившие, и летописцы Новгорода и Пскова. Все это заставляет проявлять осторожность в оценках масштаба террора Ивана Грозного. О противоречивых сообщениях о погибших в Полоцке было написано выше. Еще больше расходятся сведения о новгородцах, казненных опричниками при погроме Новгорода. Джером Горсей сообщает о 700 тыс. убитых, Псковская летопись пишет о 60 тыс., Новгородская - о 30 тыс., Таубе и Крузе - о 15 тыс. убитых (при населении Новгорода в 25 тыс.). Александр Гваньини, воевавший вместе с поляками против Грозного, пишет о 2770 убитых. Синодик опальных Ивана Грозного сообщает: - По Малютине скаске в ноугороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), ис пищали отделано 15 человек. - На основании Синодика историк Скрынников, предполагает, что в Новгороде было убито примерно 3000 человек.
  
   Цифрам Синодика опальных можно верить больше, чем оценкам современников, обычно получавших сведения из вторых рук, в виде слухов, и склонных преувеличивать число погибших. Синодик был составлен в конце жизни Ивана IV (1582-1583) для поминания в монастырях людей, казнённых в годы его правления. Царь, как человек глубоко верующий, желал найти примирение со своими жертвами перед Богом и был заинтересован в точности сведений. В Синодике записаны казненные с 1564 по 1575 гг. (всего около 3300). Это, разумеется, далеко не все погибшие от террора - судя по запискам опричника немца Штадена, лично он не докладывал об убитых им людям.
  
   В Синодике опальных не указаны умершие в тюрьмах или после пыток; например, там нет победителя татар под Молодями, оклеветанного и запытанного князя Михаила Воротынского. Нет там казненных до 1564 года, правда, в первую половину царствования Ивана IV (1547 - 1563) по его указанию были казнены единицы. Нет в списках и казненных в последние 8 лет жизни царя (1576 - 1584), но опять же, в эти годы казней было мало - царь был настроен на покаяние, о чем свидетельствует составление Синодика и указ, грозивший наказанием за ложные доносы. Тем не менее, в совокупности, принимая во внимание неучтенные жертвы террора 1564 - 1575 гг., можно предположить, что число погибших по политическим и религиозным мотивам было в два-три раза больше, чем указано в Синодике, но вряд ли превышало 10 тысяч человек.
  
   Много это или мало? Смотря как и с кем сравнивать. Для современной Ивану IV Европы 10 тысяч человек, уничтоженных за 37 лет царствования как враги монарха и религии, выглядят скромно. Правившие в Англии Тюдоры - Генрих VIII (с 1509 по 1547) и Елизавета (с 1558 по 1603) его превзошли. При Генрихе было казнено 72 тыс., а при Елизавете - 89 тыс. человек. Большинство казненных были согнанные с земли крестьяне - их вешали как бродяг, но казнили и аристократов. Генрих VIII знаменит казнями двух своих жен и шести их любовников, герцога Бекингема, министра Кромвелла и философа Томаса Мора, Елизавета - казнью Марии Стюарт, королевы Шотландии, и своего любимца - лорда Эссекса. Герцог Альба казнил в Нидерландах свыше 18 тыс. человек. В Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 года было убито 2 - 3 тыс. гугенотов в Париже, а всего по стране за несколько дней - более 10 тысяч.
  
   Массовые зверства в просвещенной Европе, превосходили жестокости варварской Московии. Стоит вспомнить, что только колдуний в XVI веке было сожжено по самой скромной оценке не менее 50 тысяч, причем их жгли как католики, так и протестанты. В России при Иване VI на кострах тоже сожгли два-три десятка, но не тысяч, а человек. Остается предположить, что причиной особого отношения к жестокостям Ивана VI было уничтожение им аристократов высшего ранга в масштабах, превосходящие подобные казни в Европе. Ведь в те времена только аристократов, дворян и духовенство считали за полноценных людей. Тут у русского царя был одноделец, причем знакомый и даже союзник - шведский король Эрик XIV. В 1563 году Эрик казнил приближенных дворян своего брата Юхана, а в 1566 году в припадке безумия убил без суда группу сенаторов.
  
   Все же Эрик до Ивана не дотягивает, ведь из 3300 человек, отмеченных в Синодике, около 400 были дворянами и боярами. По подсчетам Веселовского, в Синодике на одного боярина приходилось три-четыре дворянина. Сто убитых князей и бояр, это совсем не мало по европейским масштабам и сравнимо лишь с избиением гугенотской аристократии в Варфоломеевскую ночь. Другое дело, что в Синодике опальных указаны бояре, казненные за 11 лет царствования Ивана, а во Франции сходное число аристократов, убили за одну ночь. Но католическая половина Европы одобрила убийства в ночь Святого Варфоломея, тогда как царь московитов равно привел в ужас католиков и протестантов. Причина лежит в суперэтнической неприязни к московитам и впечатлениях от описания царевых казней. А в них Иван IV справедливо ли, либо по наветам, но выглядел устрашающе. И дело не в жестокости казней, в Европе XVI века казнили изощреннее, а в личном участии царя в пытках и убийствах.
  
   Но правда ли это? Ведь, кроме "свидетельств" современников, документов о личном участии царя в пытках и убийствах не осталось. Поэтому каждый автор отвечает согласно своему мировоззрению. Хотя в некоторых случаях ложность обвинений доказана, в других все сходится к тому, что Иван Васильевич действительно убивал людей и участвовал в пытках. Тут хочется сказать словами песни Владимира Высоцкого: - Если правду оно, ну, хотя бы на треть... - И создается впечатление, что вероятность такой правды очень высока.
  
   Жестокость Ивана IV, как отмечают многие историки, выходит за рамки любой целесообразности. Если можно понять, хотя не оправдать, чашу яда, которую заставили выпить князя Старицкого, двоюродного брата Ивана, человека безобидного, но существованием своим служившего источником заговоров по замене им Ивана, то какой смысл был в побоище в Новгороде в 1570 году? Ведь основная масса убитых были простые горожане, явно не осведомленные о заговоре новгородского духовенства, даже если этот заговор был? И как понять, что через 11 лет, когда над русским Северо-Западом нависла реальная угроза и войска Стефана Батория осадили Псков, никто из новгородцев не переметнулся к полякам? И почему якобы крамольные псковитяне, избежавшие новгородского погрома лишь благодаря заступничеству юродивого Николы и суеверности Грозного, явили в 1981 году чудеса героизма, отстояли Псков и спасли царство Ивана IV?
  
   Против Ивана IV были, конечно, заговоры. Отдельные бояре и дворяне перебегали к неприятелю. Некоторые выдали важные секреты. Наибольший урон России нанес даже не князь Курбский, а разбойник Кудеяр Тишенков и несколько детей боярских. Они провели войско Девлет-Гирея тайными тропами мимо русских застав, так что татары внезапно оказались перед Москвой, которую затем спалили. Но за 24 года непрерывной войны подобных случаев было совсем немного. Иностранцы отмечают прямо противоположные качества русских - их исключительную преданность царю и отчизне. Рейнгольд Гейденштейн, польский шляхтич, воевавший против русских в войске Батория, поражается популярности Грозного среди русских:
  
   Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, ...Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще очень мало. Много, напротив, нашлось ...таких, которые предпочли верность к князю, даже с опасностью для себя, величайшим наградам.
  
   Гейденштейн описывает верность долгу русских пушкарей при осаде Вендена (1578). В этом сражении русские войска были разбиты и отступили, но пушкари не пожелали бросать пушки. Они сражались до конца. Расстреляв все заряды и не желая, сдаваться в плен, пушкари повесились на своих пушках. Он же рассказывает, что когда король Баторий предложил русским воинам, взятым в плен при осаде Полоцка выбор либо идти к нему на службу, либо возвращаться домой, большая часть избрала возвращение в отечество и к своему Царю. Гейденштейн добавляет:
  
   Замечательна их любовь и постоянство в отношении к тому и другому; ибо каждый из них мог думать, что идет на вернейшую смерть и страшные мучения. Московский Царь их однако пощадил.
  
   Гейнденштейн был не одинок, отмечая стойкость русских и их преданность Царю. Те же качества видит в них и автор Ливонской хроники Балтазар Руссов, большой ненавистник московитов и сторонник их изгнания из Ливонии:
  
   Русские в крепостях являются сильными боевыми людьми. Происходит это от следующих причин. Во-первых, русские работящий народ: русский, в случае надобности, неутомим ни в какой опасной и тяжелой работе днем и ночью, и молится Богу о том, чтобы праведно умереть за своего государя. Во-вторых, русский с юности привык поститься и обходиться скудною пищею; если только у него есть вода, мука, соль и водка, то он долго может прожить ими, а немец не может. В-третьих, если русские добровольно сдадут крепость, как бы ничтожна она ни была, то не смеют показаться в своей земле, потому что их умерщвляют с позором; в чужих же землях они не могут, да и не хотят оставаться. Поэтому они держатся в крепости до последнего человека и скорее согласятся погибнуть до единого, чем идти под конвоем в чужую землю. ... В-четвертых, у русских считалось не только позором, но и смертным грехом сдать крепость.
  
   Р.Ю.Виппер, приведший высказывание Руссова в своей книге Иван Грозный (1922), заключает, что Ивану IV досталось по наследству владеть кладом - русским народом. Вести за собой этот народ, применять его силы в строительстве великой державы. Его самого судьба наделила незаурядными данными правителя. Вина Ивана Васильевича или его несчастье состояло в том, что, поставив цель установления прямых сношений с Западом, он не смог вовремя остановиться перед возрастающей силой врагов и бросил в бездну истребления большую часть ценностей, накопленных предшественниками и приобретенных им самим, исчерпав средства созданной им державы.
  
   Это заключение все же неполно. Иван IV действительно был неоправданно жесток к своему народу. Особенно, если понимать под народом все классы общества. Ведь бояре и дворяне были далеко не худшей частью народа; дворяне сражались, а бояре вели в бой полки, под их руководством была взята Казань, пали замки в Ливонии, разгромлено войско Девлет-Гирея под Молодями и успешно выдержана осада Баторием Пскова. Не без содействия Ивана пресекся в конце XVI века род московских Рюриковичей. Он казнил Андрея Старицкого с семьей, убил (или ускорил смерть) сына Ивана, избитая жена Ивана выкинула ребенка. Излишней жестокостью Иван Грозный не укреплял, а ослаблял Российское государство.
  
   6.2.Мифы об Иване Грозном.
  
   Обличение Грозного в ранней русской литературе. Русские и европейцы, современники Ивана IV, оставили описания его царствования. До XIX века о Грозном в России знали только из русских источников, а в Европе - из европейских. Исключение составляли писания князя А.М. Курбского, перебежавшего в 1563 году на сторону польского короля Сигизмунда Августа. Его Историю о великом князе Московском читали в России, и в Польше. История - произведение русского человека, но живущего вне России и открыто враждебного царю. Написанная 1570-е годы (1578?) на московском варианте церковнославянского языка с полонизмами, История известна более чем в 70 списках XVII века. Никто из современников Курбского не создал более полного обличительного трактата против Ивана Грозного.
  
   История начинается с дурных дел князя Василия, зачавшего сына в незаконном браке, и убийств бояр юным Иоанном. Затем идет светлый период, когда царь находился под влиянием Избранной рады. Подробно рассказано о взятии Казани, о подвиге самого Курбского и об ошибке царя, уведшего войска из незамиренного края. Ливонскую войну Курбский оправдывает, описывая как ливонцы сорвали перемирие. Далее автор переходит к повороту царя ко злу, начавшемуся с удаления Адашева и Сильвестра их числа советников. Иоанн стал предаваться разгулу в окружении. Наступившее время Курбский, цитируя Иоанна Златоуста, называет звериным веком. Он описывает казни бояр и дворян, кровавые дела кромешного войска, губителей Святорусской земли. Отдельно выделены казни духовенства, страдания и убийство митрополита Филиппа. Последняя глава посвящена житию архимандрита Феодорита, духовника Курбского.
  
   Образованные люди на Руси читали Курбского. Его Историю использовал государев дьяк Иван Тимофеев (Иван Тимофеевич Семенов), создавший в первой трети XVII века крупное исторически-философское произведение - Временник по седмой тысящи от сотворения света во осмой в первые лета. Во Временнике Тимофеев исследует причины, породившие Смуту, и приходит к заключению, что началу наказаний и бед положил Иван Грозный и его опричнина. Тимофеев осуждает царя за кровавую игру с людьми - тако Божиими людьми играя. Самого царя он называет мирогубитель и рабоубитель, бывшего на деле лишь лживым храбрецом.Если влияние сочинения Курбского на Тимофеева несомненно, то нет оснований усматривать его в другом критическом к Грозному произведении - Житии святителя Филиппа, митрополита Московского.
  
   Житие известно по спискам XVII века, но первый его вариант был составлен вскоре после перенесения мощей митрополита в Соловецкий монастырь (1591). В нем описывается жизнь и духовные подвиги святого Филиппа, которого царь упросил принять сан митрополита. Совесть не позволяла Филиппу спокойно наблюдать свирепство Иоанна и, когда царь с опричниками, все в черных ризах, вошли в Соборную церковь Успения и царь стал ждать благословения, он его не получил. На требование благословления, Филипп ответствовал, что в сем странном одеянии не узнает Царя Православного, не узнает его и в делах царства, когда в церкви возносятся молитвы, а за алтарем льется невинная кровь. Над Царем есть Всевышний: - Как предстанешь на суд Его? обагренный кровию невинных, оглушаемый воплем их муки? - Иоанн ударил жезлом об пол и сказал голосом страшным: - Чернец! Доселе я излишно щадил вас, мятежников: отныне буду, каковым меня нарицаете!
  
   Под давлением Иоанна над Главой Русской Церкви был устроен Соборный суд, на котором использовали показания иноков Соловецкой обители о мнимых преступлениях Филиппа, когда он был там игуменом. Филипп отверг обвинения и объявил о добровольном сложении митрополичьего сана. Но отречение не было принято. Он должен был претерпеть еще одно поругание. Филиппа заставили служить литургию в Успенском соборе. В середине службы в церковь ворвались опричники, зачитали Соборное осуждение, разорвали на нем одежды, одели в рубище и отвезли в темницу. На другой день Филиппу объявили, что за тяжкие вины и волшебство он должен кончить дни в заключении.
  
   Филиппа томили в узах в подвалах московских монастырей. Царь казнил нескольких его родственников, а отсеченную голову племянника велел отослать ему в тюрьму. Старец взял голову, поцеловал, благословил и возвратил принесшему. Наконец, страдальца отвезли в заточение в тверской Отрочь монастырь. Год спустя, 23 декабря 1569 года, святитель по велению царя принял кончину от руки Малюты Скуратова. За три дня до его прихода Филипп сказал, что приблизилось время подвига, а в день смерти причастился. Малюта пытался уверить, что пришел за благословением, но святой старец с кротостию примолвил: - Я давно ожидаю смерти: да исполнится воля Государева! - Тогда Малюта задушил его подушкою, но игумену и монашеской братии объявил, что Филипп умер от несносного жара в келье.
  
   В 1584 году, при царе Федоре, мощи Филиппа были перенесены в Соловецкий монастырь. Вскоре были явлены первые чудеса. В 1648 году Филипп был причислен к лику святых. Житие святого Филиппа, несомненно, внимательно читал митрополит новгородский, будущий патриарх, Никон. В 1652 году по его представлению царь Алексей Михайлович распорядился перевезти мощи святого Филиппа в Москву. Алексей Михайлович вручил Никону, назначенному сопровождать мощи, послание обращенное к Филиппу. Послание содержит покаяние царя:
  
   Молю тя и придти тебе желаю семо, еже разрешити согрешения прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, нанесенное на тя нерассудно завистию и неудержанием ярости. ...И сего ради преклоняю сан свой царский за оного, иже на тя согрешившего, да оставиши ему согрешения его своим к нам пришествием.
   Мощи святого Филиппа в Москве встречал крестный ход. За митрополитом шел царь; огромные толпы народа заполняли улицы. 9 июля 1652 году мощи были поставлены в храме Успения Богоматери в Кремле. Борьба Ивана Грозного с Филиппом закончилась поражением царя.
  
   В настоящее время сторонники реабилитации Ивана IV привели доказательства непричастности царя к смерти святого Филиппа. Основным аргументом является отсутствие имени Филиппа в Синодике опальных, составленных при участии Ивана Грозного. Глубоко верующий царь не мог решиться на бессмысленный обман всевидящего Бога. Это доказательство убедительно, хотя не снимает вины царя в аресте и заточении митрополита Филиппа и казни его родственников.
  
   Еще одним произведением, осуждающим Ивана Грозного, является летописная повесть, известная как Повесть о разгроме Новгорода Иваном Грозным. Первоначальный текст сохранился в составе Новгородской Уваровской летописи (конец XVI в.). По всей видимости, автор был очевидцем разгрома. Повесть написана новгородцем, осуждающим Ивана VI. Но автор пытается найти причины гнева царя на Новгород и объясняет его наущением зломысленных богоотступников, вложиша во ум и во уши царевы глаголы изменныя на архиепископа Пимина, его владычных бояр и лутчих людей посадских о предании Великого Новаграда иноплеменным.
  
   Поверив клевете, Иван с войском опричников пошел к Новгороду, послав вперед себя передний полк. Опричники обложили город, опечатали церкви и монастыри и начали первые расправы: с каждого инока и священника взыскивали по двадцать рублей, а кто не мог заплатить, ставили на правеж: всенародно секли с утра до вечера. Опечатали дворы богатых новгородцев, жен и детей стерегли в домах. Все застыли в ужасе, ждали приезда царя. Прибыл Иван Васильевич, вместе с сыном, Иваном Ивановичем, боярами и опричниками. Остановились они в пригороде. На другой день казнили иноков, бывших на правеже. 8 января 1970 года царь въехал в город. Его встретил архиепископ Пимен и хотел осенить крестом, но царь отверг благословение и сказал: - злочестивец! в руке твоей не крест животворящий, но оружие убийственное, которое ты хочешь вонзить нам в сердце. Знаю умысел твой и всех гнусных Новогородцев; знаю, что вы готовитесь предаться Сигизмунду-Августу. Отселе ты уже не Пастырь, а враг Церкви и Св. Софии, хищный волк, губитель, ненавистник венца Мономахова!
  
   Царь все же вошел в Софийскую церковь, отслушал литургию и направился за Пименом в трапезную хлеба исти со всеми своими князи и бояры. Посреди обеда Грозный вдруг возопил страшным голосом. Тут же явились воины, схватили архиепископа, его приближенных и слуг. Начался страшный погром, перекинувшийся на город. Грабили церкви и монастыри. Сразу же начались суд и казни. Царю каждый день приводили от пятисот до тысячи новгородцев, их били, мучили, везли на санях на берег Волхова, где река не замерзает зимой, и бросали в воду. Выплывших убивали. Из Новгорода погром перекинулся на всю новгородскую область, куда Грозный разослал государевых людей. Грабили не только монастыри и церкви, но склады, лавки, дома богатых людей. Все что нельзя было увести, опричники сжигали, резали скот, ломали ворота и окна в домах.
  
   По словам летописца разрушение Великого Новагорода продолжалось около шести недель. Наконец, 12 февраля Грозный велел собрать оставших новгородских людей изо всякой улици по лутчему человеку. Собранные стояли отчаявшеся живота своего, быша яко мертви. Грозный, воззрев на них оком милостивым и кротким, призвал новгородцев, доселе живущих, молить Господа о его царствовании и о христолюбивом воинстве, побеждающем врагов зримых и незримых. Бог судья изменнику Пимену и злым его советникам! С них взыщется кровь, здесь излиянная. Да умолкнет плач и стенание; да утишится скорбь и горесть! Живите и благоденствуйте в сем граде!
  
   От Новгорода царь повел опричников на Псков. О его псковских делах повествуют Пискаревская и Псковская летописи. Пискаревский летописец лаконичен:
  
   И оттоле пошол во Псков и хотел то же творити, казнити и грабити. И единаго уби игумена Корнилия Печерскаго да ке-ларя. И прииде к Никуле уродивому. И рече ему Никуда: "Не замай, милухне, нас и не пробудет ти за нас! Поеди, милухне, ранее от нас опять. Не на чом ти бежати!" И в то время паде голов-ной аргамак. И князь велики поеде вскоре и немного зла сотвори.
  
   Псковская летопись подробнее. Царь прибыл в Псков - с великою яростию, яко лев рыкая, хотяй растерзати неповинныя люди и кровь многую пролити. - Но услышав колокольный звон к заутрене, - умилился душею ... и повеле всем воем меча притупити о камень, и ни единому бы дерзнути еже во граде убииство сотворити. - Иван Грозный въехал в город. Перед домами стояли столы с яствами; все псковичи - мужья, жены, дети, были на улицах и, преклоняя колени, приветствовали царя. Царь слушал молебен в храме Троицы и затем зашел в келлию к блаженному Николе Саллосу, - по-гречески, юродивому. Блаженный сказал: - Не замай, милухне, нас и пойди от нас, не на чем тебе будет бежати. - И протянул царю кусок сырого мяса. Тот отказался, сказав, что не ест мяса в пост. - Ты пьешь кровь человеческую, - отвечал Никола, поучая царя многими ужасными словесы, чтобы тот прекратил убийства и не грабил святые Божии церкви. Но Грозный велел снять колокол с Троицкого собора, и тогда пал лучший его конь. Царь поспешно покинул Псков.
  
   Есть предание, что при въезде Ивана Грозного в Псков блаженный Никола скакал верхом на палочке и кричал: - Иванушко, Иванушко, покушай хлеба-соли, а не христианской крови. - Никола Саллос стал для Пушкина прообразом юродивого Николки в Борисе Годунове. Пушкин превосходно знал предания псковской старины; он подолгу жил в родовом имении Ганнибалов, псковском сельце Михайловском. Еще большее значение имело влияние Карамзина, в семье историка лицеист Александр Пушкин был желанным гостем, Карамзину посвящен Борис Годунов. Примечательны слова посвящения: Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностью посвящает Александр Пушкин.
  
   Создатель Истории государства Российского Карамзин удостоился немалого числа критических замечаний от последующих поколений историков. Упрекали его главным образом за то, что живописал он исторические характеры, но не писал о том, о чем брался судить пушкинский Онегин: - То есть, умел судить о том, / Как государство богатеет, / И чем живет, и почему / Не нужно золота ему, / Когда простой продукт имеет. - Упреки небеспричинные, Карамзин почти не писал об экономике, но характеры русских царей и бояр он, потомок ордынского князя Кара Мурзы, принятый в аристократическое общество и вхожий в царскую семью, понимал и чувствовал больше, чем неродовитые Полевой и Соловьев, не говоря об отдаленных историках ХХ века. Сильной стороною Николая Михайловича была честность и непредубежденность, причем нравственный облик описываемых им героев истории имел для него решающее значение. Карамзин обобщил все известные ему русские источники и приговор его об Иоанне - герое добродетели в юности, и неистовом кровопийце в летах мужества и старости, лишь внешне сходен с оценкой Андрея Курбского.
  
   Карамзин признает, что истребляя роды древние, будто бы опасные для царской власти, и возводя на их ступень роды новые, подлые, царь губительной рукой коснулся будущих времен, ибо породил тучу доносителей, клеветников, кромешников, оставивших злое семя в народе. Но он же отмечает, что Иоанн даже в крайностях зла сохранял черты Великого Монарха, ревностного, неутомимого, часто проницательного в государственной деятельности. Он любил правду в судах, сам разбирал тяжбы; казнил утеснителей народа, сановников бессовестных, лихоимцев, телесно и стыдом, не терпел гнусного пьянства. Иоанн не имел тени мужества, но совершил завоевания и оставил России войско, какого она не имела дотоле. В памяти народа остались заслуги его царствования:
  
   Имя Иоанново блистало на Судебнике и напоминало приобретение трех Царств Могольских: доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы Царя-Завоевателя; чтил в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования; отвергнул или забыл название Мучителя, данное ему современниками, и по темным слухам о жестокости Иоанновой доныне именует его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россиею более в хвалу, нежели в укоризну.
  
   Славные деяния Грозного в ранней литературе. Царствование Ивана Грозного восхваляли в официальных летописях, составленных под руководством людей из окружения царя. К их числу относятся Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича (сер. 1550-х), созданный при участии А.Ф. Адашева, Степенная книга царского родословия (1561-1563), составленная под руководством митрополита Макария, Никоновский свод, вобравший летописный материал от начала Руси до конца 1550-х годов, и Летописный лицевой свод (1570-е годы), созданный по заказу Ивана Грозного в Александровской слободе. Он состоял из 12 томов. Последний том, известный как Царственная книга, посвящен царствованию Ивана Грозного.
  
   а) Троицкая повесть. Летописец начала царства был использован при написании исторических произведений о взятии Казани. Самые раннее из них - Троицкая повесть, состоящая из сказания о Свияжском и Крымском деле и повести как Иван Васильевич взял Казань. Троицкая повесть составлена в 1553 году в Троице-Сергиевом монастыре. Ее вероятный автор - келарь монастыря Адриан Ангелов. Троицкая повесть сочетает черты исторические и агиографические (житийные). Адриан описывает взятие Казани, но больше стремится рассказать о чудесах, являющих милость Божию царю и русскому воинству. Всячески подчеркивает благочестие Ивана Васильевича, непрерывно молящегося и просящего покровительства святых, особенно Сергия Радонежского.
  
   Троицкую повесть, предваряют слова автора, что о чудесах, случившихся при взятии Казани, он сподобился слышать от самого самодержца, иные и сам видел. Сказание начинается со Свияжского дела. В лето 7059 (1551) увидел царь, что христианство пленено, кровь христианская проливается, а церкви в запустении. И зло это от беззаконных казанских сарацин. Не стерпела душа благочестивого государя, послал он воевод и поставили они город на Свияге реке, вблизи Казани. Казанцы испугались и стали просить государя дать им в цари Шигалея. Получив Шигалея, нечестивые скоро прогнали его и просили прислать воевод. Царь прислал воевод, но казанцы в город бояр не пустили, обозы разграбили и людей при них побили. В цари же посадили ногайца Едигера. Иван Васильевич, услышав нечестивых агарян измену, очень опечалился и собрался в поход на Казань. Тут пришли вести, что царь крымский идет с большим войском и с пушками и янычарами турского султана.
  
   Благочестивый царь решил идти ему навстречу. Помолился в Троицкой обители и в Успенском соборе. Получил благословение от митрополита Макария. Супругу Анастасию призвал пребывать в подвигах духовных и из темниц заключенных выпустить. Тогда получим от Господа двойную награду - я за храбрость, а ты за благия дела. Поцеловав царицу, государь вместе с войском отправился к Коломне. Воеводы отняли у крымцев христианский полон и многих агарян побили. Побили агарян и под Тулой. А нечестивый царь в поле со срамом побеже. Государь прославил Бога молитвами и пошел к Свияжску. На этом сказание заканчивается.
  
   Следует повесть о взятии Казани. Из Свияжска царь пошел к Казани со своим воинством. Была битва с казанцами, и Божьей милостью православные победили. Окружили город, чтобы поганые не могли ни войти, ни выйти. Царь же поставил в своем стане три полотняные церкви. Вскоре была одержана победа над татарами, нападавшими из леса на государево войско. Царь со слезами молился и одарил воинов. И посылает он в город милостивое слово: Если сдадите город, я всех вас жалую и не припомню многих ваших измен. Но нечестивые не слушали государева слова.
  
   Жил царь не снимая доспехи, ночи проводил в молитвах, днем пребывал в царских делах. Троицкие иноки принесли государю икону Троицы и Богородицы с апостолами и Сергия с Никоном. С того дня стали дароваться нашему царю Господом удачи. Из Арска пришли воеводы с большой победой и освобожденными русскими пленниками. Царь пленников повелел содержать в царских шатрах, всех накормил, одел и велел отвести каждого на родину. Был у царя человек, литвин по имени Размысл, искусный в подкопах. Ему приказали рыть подкопы под стены. Зажгли один подкоп, и подняло взрывом огромные бревна из городских стен, поубивали они многих нечестивых.
  
   Перед взятием Казани было много чудес. Раненый воин видел парящих над городом двенадцать апостолов и святого Николая, благословивших эти места для проживания православных христиан. Другой увидел во сне святого Николая, призывавшего пойти к царю и сказать, чтобы послал войска на город в день Покрова или на следующее утро. Когда же воин к царю не пошел, святой Николай вновь явился и потребовал идти. Третье чудо видели благочестивые люди во сне и сарацины в самой Казани. Ходил по городу старец в ветхих монашеских одеждах и подметал на улицах, чистил город перед приходом гостей. Старец этот был чудотворец Сергий.
  
   И повелел царь приготовиться к взятию города. Рано утром отслужили заутреню, царь повелел начать литургию. Трепет и благоговение он внушал, стоя посреди церкви в сияющих доспехах, усердно молясь и проливая потоки слез. Когда же была прочитана строка из Евангелия: И будет едино стадо и един пастырь, загремел гром и задрожала земля. Царь выйдя увидел, что городская стена разрушена, все покрылось тьмой, взлетают бревна и убивают нечестивых. Грянул второй взрыв, и воины устремились на врага. Благочестивый царь, вернувшись в церковь, молился, проливая обильные слезы. Некто из приближенных говорит ему: Государь, пришло время ехать, идет бой в городе и полки ожидают тебя. Царь же отвечал: Если дождемся окончания молитвы, то великую милость получим от Христа.
  
   Из церкви царь вышел весь в сиянии и, сев на царского коня, вооружился животворящим кресто. Воины же, увидев государя, на городские стены как на крыльях взлетели. И одолели нечестивых. Взяли в плен царя казанского Едигера, захватили его знамена, взяли город Казань и толпы пленников. Царь, видя милосердие Божие, приносил молитвы. И повелел заложить церковь, где стояло царево знамя. А в самой Казани заложил собор Благовещения пречистой Богородицы. И город освятил, пройдя по стенам с животворящими крестами и с иконами.
  
   Повесть заканчивается благодарностью Господу за то, что даровал русским людям такого государя как Иван Васильевич.
  
   б) Казанская история. Если автор Троицкой повести сосредоточен на богоизбранности царя Ивана Васильевича, получавшего чудесную помощь от Господа и преподобного Сергия, то автор Казанской истории, использовав Троицкую повесть, летописные своды и Русский хронограф (1512), создал историко-публицистическое произведение, рассматривающее покорение Казанского царства в контексте русской истории. Казанская история, известная также как Казанский летописец, пользовалась огромной популярностью в XVII веке; до нас дошло более 200 списков, причем большая их часть подверглась позднейшим переработкам. Их причиной являлась публицистичность произведения. В Казанской истории, написанной в годы начала борьбы Грозного с боярством (1564-1565), автор стоит на стороне царя. При этом он замалчивает участие во взятии Казани попавших в опалу бояр, что вызывало желание исправить несправедливость со стороны их детей и родственников.
  
   Об авторе известно немного. Если верить тому, что он сообщает, то довелось ему был ренегатом - христианским пленником, принявшим мусульманство. 20 лет он жил в почете при дворе казанских ханов и покинул город лишь во время его осады русскими войсками. Высказывается предположение, что он выполнял тайные поручения русских властей. Как бы то ни было, после взятия Казани автор поступил на царскую службу, что вряд ли возможно для предателя. Впрочем, не исключено, что ренегатство автора лишь повторение литературного приема из Повести о взятии Царьграда турками в 1453 году, помещенной в Хронографе, где автор, некий Нестор Искандер, сообщает, что он славянин, измлад попавший к туркам и обращенный в мусульманство.
  
   Автор Казанской истории компилирует самые разнообразные произведения, используя их не только как источники, но заимствуя литературные приемы и особенности стиля. Он сохраняет традиционную церковность выражений, но вводит художественные образы, мотивы и ситуации, относящиеся уже к светской беллетристике. Не будучи новатором, автор был искусным комбинатором всего разнообразия, существующего в русской литературе XVI века. Разнообразие литературных стилей не мешало автору подчинять весь материал Казанской истории единой цели - доказательству исторической справедливости завоевания русскими Казанского царства и возвеличиванию Ивана Васильевича как самодержца российского, охраняющего и берегущего вверенный ему Богом народ.
  
   21-а из 101-й главы Казанской истории посвящены истории Московской Руси и Казанского царства и их непростым отношениям. Начиная с 22-й главы, Казанская история переходит к царствованию Ивана Грозного. Воцарившись, великий князь Иван начал наводить порядок. Перебил бояр мятежников, владевших неправедно его царством. Вельможи устрашились и от лихоимства и обмана отказались. И стал царь кротким и смиренным, в суде же справедливым и непреклонным, ко всему воинству милостивым и щедрым, и весел сердцем, и сладок речью, и оком радостен. Укрепил воинство свое, добавив пищальников. И узнал царь, что издавна стоит на Русской его земле сарацинское царство Казань, а по-русски -- Котел золотое дно, и что приносит оно большие беды. Видел он и земли, запустевшие от поганых.
  
   Знал царь, что воевать с агарянами трудно. Иногда правители наши побеждали казанцев, но чаще возвращались посрамленные. Ибо владели измаильтяне военным искусством, которому обучаются с детства, потому суровы и бесстрашны бывают в боях с нами, смиренными. И взмолился царь Иван Васильевич Богу, чтобы сжалился Он над христианским народом, в плену у казанцев находящемся. Тут началось в Казани смятения - свергли они своего царя решили просить православного государя дать им в цари касимовского царя Шигалея, с которым часто воевали. Думали коварно заманить его. Царь же по молодости не распознал их лукавства и Шигалея к ним отпустил.
  
   Хотели казанцы убить Шигалея, но ему удалось бежать. Из Казани, словно ястреб, перелетев долгий путь, прибежал он в Коломну, где стоял в том году царь, и тайно, наедине, рассказал ему, что по навету советников самодержца хотели казанцы Шигалея убить. Показал и грамоты, скрепленные их печатями. Царь разъярился и, рыкнув зло, яко лев, учинил допрос и повелел предать казни трех бояр, бывших в заговоре, четвертый же сам принял яд. Царь из-за случившегося, из-за этой насмешки казанцев, озлобился, болела у него душа, и ныло сердце. Начал посылать свою рать на Казанское царство, каждый год обновляя войско. Семь лет не уходило русское воинство из Казанской земли, до тех пор, пока, смирив ее, не взяли Казани.
  
   Описаны основание Свияжска, знамения, явление святого Сергия, пророчества в Казани. Царством казанским правила тогда вдовая царица Сумбека. Вскоре казанцы вновь пригласили царя Шигалея в Казань. Последовали попытка Сумбеки его отравить, выдача Сумбеки русским, освобождение пленных христиан, заговор против Шигалея, прощальное избиение им казанских вельмож, убийство русских отроков в Казани, приглашение казанцами в цари ногайца Едигера. Все это укрепило решимость самодержца начать последний поход против Казани.
  
   Крепок был город, с трех сторон окруженный реками, со стенами толщиной в три и в семь сажень. Еще крепче были люди: ибо хорошо владели искусством боя. И никем не были они побеждаемы, и трудно было отыскать таких мужественных и злых людей во всей вселенной. Царь не хотел кровопролития и призвал казанцев подчиниться, сохранив все законы и веру и лишь принять в город его воевод, если же не хотят жить под его властью, вольны выехать в любую страну со всем имуществом. Казанцы отказались. Началась осада. Вместо убитых, казанцы обучали биться со стены рослых женщин и сильных девиц, надевали на них доспехи. Те же, словно юноши, бились отважно.
  
   Двенадцать раз подступали к городу русские воины, понапрасну штурмуя его, пушки в течение сорока дней били по городским стенам день и ночь, но не могли повредить городу. Стоял он твердо и непоколебимо, словно большая каменная гора. Князья и воеводы сильно затосковали и стали говорить царю, что скоро зима, мало припасов и надо отступить от Казани. Царь воевод пристыдил: - Как же похвалят нас, о великие мои воеводы, все народы, досаждающие нам! Почему раньше времени стали вы боязливы, еще совсем мало тягот испытав? Для себя ли одного так тружусь я и так страдаю, не общей ли ради пользы мирской? И разве не ваша это и не моя держава - Русская земля? И я, стоящий над вами, единственный, у кого царское имя, венец и багряница -- разве бессмертен я? И разве не ждет меня такой же гроб в три локтя, как всякого человека? Так возьмем же сладкую чашу с питием и либо выпьем ее, либо прольем - или одолеем, или будем побеждены! - И поклонился им до земли. Они же прекратили речи свои, дабы еще больше не разгневать его.
  
   С момента прихода к царю троицких чернецов со святой иконой, идет почти текстуальное совпадение с Троицкой повестью. Но есть и отличия: вместо литвина Розмысла, подкопы вызывается сделать группа мастеров-фрягов. По фряжскому способу были возведены высокие башни, откуда пушкари и стрельцы беспрерывно стреляли внутрь города.
  
   Предвидя гибель, казанские женщины в лучших одеждах три дня плачут на стенах города в тоске. Умоляют мужей и сыновей прекратить войну. Но казанцы женщин своих и детей не жалели, окаменели их сердца в непокорности, от несмирения перестали сгибаться железные шеи. До семи раз царь посылал к ним послов и сам, одевшись, как простой воин, ходил с послами и слушал их речи. На все послания царя они говорили одно: - Ни даров не хотим принимать, ни угроз не страшимся, ни страха перед тобой не имеем. И что прельщаешь нас лукавыми словами? Твори то, ради чего пришел!
  
   Царь приготовил войска на приступ. Молитвы царя в заутреню и взрывы подкопов описаны как в Троицкой повести. Штурм описан кроваво, как оно и было. Казанцы мужественно бились до конца. Но многие женщины и отроки рыдали. Донеслись их рыдания до ушей самодержца, и он, еще раз, милосердный, повелел воеводам унять воинов от сечи. Но нельзя было ни унять, ни утолить ярости воинства. Все же один же воин, наткнувшись в мечети на царя Едигера, сумел отвести его живым к Ивану Васильевичу. Тот щедро наградил спасителя.
  
   Очищение города от трупов, молитвы царя, основание церквей и освящение Казани совпадают с Троицкой повестью. В последних главах повествуется о въезде царя в Москву. Народ стоял на коленях, царь пешком с животворящим крестом прошел весь путь в Успенский собор и молился со многими слезами. Едигера же решил креститься и Иван Васильевич радовался даже больше, чем от взятия Казани. Крестил Едигера в Москве-реке митрополит Макарий. Дано было ему имя в святом крещении Симеон. Восприемником от купели был сам царь. Царь дал Симеону города и земли и царскую казну, которую захватил в Казани, вернул до последнего медяка. И привел ему невесту из славного и знатного боярского рода.
  
   Таков был тот царь. И совершил он много дел, достойных похвалы и памяти: города новые построил, а старые обновил, воздвиг церкви и монастыри. Не любил никаких царских потех: ни охоты на птицу, ни собачьей, ни звериной борьбы, ни гусельного бренчания. И жил лишь воинскими заботами, советовался с мудрыми советниками, и стремился к тому, чтобы избавить землю свою от нашествия поганых. Старался неправду, и неправедный суд, и посулы, и подкупы, и разбой вывести по всей своей земле и взрастить правду и благочестие. И была в царствование его великая тишина по всей Русской земле. И расширил он во все стороны русские границы, продолжил их до берегов морских. И звали его во всех странах могущественным и непобедимым царем.
  
   Казанская история вполне оправдано стала бестселлером для читателей XVI - XVII века. В ней немало исторических неточностей, но общая картина захватывает. Кроме возвышенного образа царя Ивана Васильевича, идеального государя, обращает на себя внимание восхищение автора мужеством осажденных казанцев. В войне с казанцами меньше всего национальной или расовой неприязни. Войско царя под Казанью на треть состояло из татар, поставленных под начало Шигалея. 10 тысяч лучших казанцев до осады ушли к русскому царю. Едигер, приняв крещение, получил поистине царские почести. Царь берет к своему двору сыновей казненного им князя Кощака. Татарские женщины обрисованы с особой симпатией. Красив и трогателен их плач на казанских стенах. Характерно то, что очень многие плененные женщины и девицы были взяты русскими ратниками в жены.
  
   К числу произведений положительно рисующих Ивана Грозного можно также отнести Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков, описывающая осаду Пскова Стефаном Баторием в 1581 году. Созданная псковичом, иконописцем Василием, повесть известна более чем в 40 списках XVII века. Василий, очевидец осады, в отличие от псковского летописца, высоко оценивает Ивана Васильевича за его предусмотрительность и заботу о подготовке Пскова к возможной осаде и посылки помощи Пскову во время осады (стрельцов Федора Мясоедова). Автор воздает хвалу царю и за победы над немцами в Лифляндской земле (бывшие уже в прошлом).
  
   Недобрым словом помянуты изменники государя - князь Ондрей Курпский с товарищы. Резко враждебно описан воинственный и надменный польский король Стефан Баторий, неистовый зверь и неутолимый аспид, всегда ищущий кровопролития. Иван Васильевич показан в повести как благочестивый и смиренный царь. В традиционно церковном стиле царь часто молится, слезами царское лицо свое омокаеше, миролюбив и разумно умерен в переговорах. Все же в псковской повести Иван Грозный не является главным героем. Героями являются русские воины и псковские граждане, мужчины и женщины, бившиеся наравне с мужчинами. Все они были готовы умереть за святую Христову веру и за православного государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его государевых детей.
  
   Нетрудно понять, что столь мощные литературные произведения как Казанская история, Псковская повесть и Троицкая повесть, успешно противостояли мрачному образу Грозного из Истории Курбского и новгородско-псковских летописей во мнении читателей, не пострадавших от террора опричнины. Для многих же существовало и то, и другое. Был молодой красивый царь, покоритель татарских царств, освободитель десятков тысяч православных из рабства, правитель праведный и справедливый. Был и лысый, покрытый струпьями похотливый старик, побивший лучших воевод, разоривший Новгород, разведший кромешников с собачьими головами, сгубивший игумена Корнилия и митрополита Филиппа. Эти представления существовали одновременно и не могли не внести духовный разлад в среду грамотных людей - духовенства, бояр, дьяков и приказных, в меньшей степени, дворянства и купечества. Семена смуты в умах, о чем писал Карамзин, были посеяны.
  
   Отношение народа к Ивану Грозному. Карамзин завершает описание царствования Ивана IV замечательными словами: - В заключение скажем, что добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти: стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими; ...История злопамятнее народа!
  
   Но в русской ли отходчивости дело? Ведь народ чтил и любил Грозного Царя не только за покорение Казани, Астрахани и Сибири. В народе Иван IV запомнился как грозный, но справедливый царь, защитник простых людей от гонителей бояр. За 37 лет царствования Иван Грозный ни разу публично не сказал плохого слова против простых людей. Напротив, выступая в феврале 1549 года перед представителями сословий городов русских, собравшимися на Красной площади, он укорял бояр за притеснение народа: - Вельможи ...богатели неправдою, теснили народ. ... Вы, вы делали что хотели, злые крамольники, судии неправедные! Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слез, сколько крови от вас пролилося? - И обещал впредь быть народным защитником: - Люди Божии и нам Богом дарованные! молю вашу Веру к Нему и любовь ко мне: будьте великодушны! Нельзя исправить минувшего зла: могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительств. ...Отныне я судия ваш и защитник.
  
   После этих слов, как пишет Карамзин, народ и царь заплакали. Современные журналисты могут назвать речь Ивана образцом популизма. Но так ли это? 19-летний юноша, росший заброшенным без должного воспитания, не мог владеть мастерством опытных лицедеев. Держать речь перед таким стечением народа ему не доводилось и эмоциональное напряжение наверняка было огромным. Он искренне переживал и верил каждому своему слову. Не следует забывать, что Иван IV был глубоко верующим человеком. Эту речь он держал перед Богом и Ему давал клятву быть народным судией и защитником.
  
   Народ поверил царю. Люди с самого начала хотели ему верить; они слишком устали от неурядиц боярского междувластия. Иван их надежды подтверждал. Он любил судить и судил справедливо. Вскоре вышел его Судебник, где были учтены интересы всех сословий, в том числе, простых людей. Царь отменил кормления, прогнал лютых волков кормленщиков, и это народу опять было по душе. Но самое главное, молодой царь заставил казанских татар отпустить из рабства 100 тысяч православных людей. Тут радовался весь 10-миллионный русский народ. А затем было славное взятие Казани; освобождение из рабства еще 60 тысяч христиан. За Казанью последовала Астрахань - два царства покорились русскому царю: такого на Руси еще не бывало. Иван Васильевич воссиял истинным самодержцем, избранником Божиим, ведущим русский народ к величию, и спасающим изрушившийся православный мир.
  
   Казни бояр и их прислужников народ встретил с одобрением, - значит, строят они ковы царю, крамолу заводят. Царь же приводил доказательства в виде разбирательств и решений Боярской Думы. Когда Иван Васильевич с семьей и приближенными уехал в Александровскую Слободу, народ пришел в уныние - остаться без такого царя было хуже, чем осиротеть. Через месяц пришли в Москву послания: царь писал, что решил оставить царство из-за боярских ослушаний, измен, потакания духовенства виновным, и при том уверял добрых москвитян в своей милости, сказывая, что опала и гнев их не касаются. Москва пришла в ужас. - Государь нас оставил! - вопил народ: - мы гибнем! Кто будет нашим защитником в войнах с иноплеменными? Как могут быть овцы без пастыря? - В Александровскую Слободу поехало посольство из всех сословий - духовенства, бояр, дворян, приказных, купцов, мещан, - бить целом Государю и плакаться. Иван Грозный получил полномочия на введение опричнины.
  
   Опричнина и, особенно, опричники народ порадовать не могли. Недовольство вызывали не казни изменников, с этим как раз все были согласны, а грабеж городов, отданных в опричнину, и три шкуры с крестьян в новых опричных поместьях. Но не царь, а кромешники, оказались виновными в глазах народа. Слово кроме, как и опричь, смысл имеет наособицу. А еще есть тьма кромешная, место душ грешных, ад. Кромешники, по делам их, стали созданиями адскими, бесами. Не следует преувеличивать безгласие народа. В окрестностях Новгорода, опричникам, разорявшим новгородскую землю, было оказано вооруженное сопротивление. Царя все это коснулось незначительно. Популярность Грозного пострадала лишь при сожжении Москвы татарами. Когда через год князь Воротынский разбил татар под Молодями, спасителя в Москве встретили торжественнее, чем царя. За такой прием Воротынский через год заплатил пытками и жизнью. После пожара Москвы царь распустил ненавистную народу опричнину, но тут пришла другая беда - голод и мор. Все же народ не стал роптать на царя, а увидел в несчастьях Гнев Божий по грехам нашим.
  
   В последние годы царствования Ивана IV стала сказываться общая усталость. Крестьяне бежали от поборов и помещиков, покидали разоренные центральные и западные области России. Уходили на юг, распахивать Дикое поле, и на восток - в еще неспокойное Поволжье, бежали к казакам. Разбегались из городов задавленные податями мещане, дворяне бросали службу и спешили домой. Народ страдал, но открытого мятежа, озлобления против царя не было. Слишком велик был запас любви и почтения к Ивану Васильевичу. Известно было народу о благочестии царя, и что милостыню бедным он раздает без счета. Но не помогли царю молитвы: гибнет царский наследник - Иван. Ходят слухи, что отец сам приложил руку к гибели сына. Народ впал в отчаяние. Тут и случилось чудо - Новое царство Бог послал России. Ермак Тимофеевич покорил Сибирское царство. Был это последний знак милости Господа к Грозному Царю. Явилась комета с крестообразным небесным знамением между церковию Иоанна Великого и Благовещения. Вскоре царь занемог. О выздоровлении царя молились граждане в церквах Москвы. Молились даже те, чьих близких он сгубил. Карамзин живописует развязку: - Когда же решительное слово: "не стало Государя!" раздалося в Кремле, народ завопил громогласно.
  
   Народ печалился не зря, если после смерти царя Ивана стало лучше боярам, то простых людей это не коснулось. Был принят указ о беглых крестьянах - крестьян теперь ловили и возвращали помещикам. Царь Федор заслужил лишь имя дурак (по-русски) от шведского короля. В Угличе как бы случайно зарезался 9-летний Дмитрий младший сын Ивана IV. Народ знал, что древний род Ивана Васильевича пресек хитрый татарин, метивший в цари. Вскоре Борис Годунов против воли народа стал русским царем. Потом за грехи наши пришел страшный голод и мор, появился Самозванец и наступила Смута. Святая Русь опустела и гибла. Вот с той поры, как считают историки, и берет начало прозвание Грозный и народный фольклор о грозном, но справедливом царе. В разоренной и опозоренной России, где хозяйничали шайки разбойников и поляков, народ с тоской вспоминал царствование Ивана IV как время славы и процветания Русской державы. Иван Грозный остался в народной памяти как защитник простых людей от злых бояр.
  
   Иван Грозный в русском фольклоре. Образ грозного царя Ивана Васильевича широко представлен в народном творчестве - песнях и сказках. Из русских царей, лишь Петр I может сравниться с Грозным по народному вниманию. Но если в сказках определенное преимущество есть у Петра, то в песнях вне всякого сомнения приоритет принадлежит Грозному. О Грозном пели в исторических песнях, в казацких, раскольничьих и просто в песнях. Историческими песнями в русской литературе называют песни, посвященные конкретным историческим сюжетам прошлого, чаще всего, событиям XVI - XVIII века. Исторические песни XVI века посвящены исключительно царствованию Ивана Грозного. Особенно популярны были песни о взятии Казани.
  
   Песен о взятии Казани множество, обычно это переделки ранее существующих песен, восходящих к песням, которые пелись самому Ивану Грозному. Ведь он любил песни. Как передает Олеарий, царь, желая повеселиться за пирушкой, приказывает петь песни, сложенные о завоевании Казани и Астрахани. Для русских людей того времени Иван Грозный стал царем именно после завоевания Казанского царства; до этого для народа он привычно оставался Великим князем. В сборнике былин и исторических песен Кирши Данилова (XVIII в.) есть одна из наиболее старых редакций песни о взятии Казани. Там Иван Васильевич именуется князем вплоть до вынесения из Казани короны с порфирой. Та же последовательность повторяется в песне Иван Грозный и сын:
  
   Казанское царство мимоходом взял,
   Царя Семиона под мир склонил,
   Снял с царя порфиру царскую,
   Привез порфиру в каменну Москву,
   Крестил я порфиру в каменной Москве,
   Эту порфиру на себя наложил,
   После этого стал Грозный царь.
  
   Песни о Казани обычно кратки и не без грубоватого юмора. В них описаны насмешки татарок на стенах, вспыльчивость Грозного, и роль подкопов и пороховых взрывов при взятии Казани. Например, в такой версии:
  
   ...Еще как государь-царь Казань-город брал.
   Он в овражке простоял - он и кашку расхлебал.
   Он в другом постоял - он другую расхлебал,
   Он подкопы копал под Казанку-реку,
   Он подвод подводил под Казань-город,
   Он подкатывал бочки, бочки дубовые
   Как со лютым со злым черным порохом,
   Затеплял же он свечу воску ярого.
   Татарки-казанки, на стене они стояли,
   На стене они стояли, жопы показали:
   "Еще вот те, государь-царь, Казань-город взять!"
  
   Государево сердечко рассердитовалось,
   Приказал он пушкарев казнить-вешать.
   Выбиралися в полку люди умные,
   Люди умные, люди разумные:
   "Ох, гой еси, государь-царь Иван Васильевич!
   Не приказывай, государь, казнить-вешати,
   Прикажи ты, государь-царь, слово выговорить:
   На ветру свеча скоро топится,
   В захолустье свеча долго теплится".
  Не успел же государь-царь слово выговорить,
   Еще начало же Казань-город рвати,
   Рвать-порывать, на все стороны кидать,
   Татарок-казанок в реку всех бросать.
  
   Эпизод с пушкарями, на которых разгневался Иван Васильевич, присутствует во многих песнях Казанского цикла. Он свидетельствует, что в народе знали сильные и слабые стороны характера своего царя. В этих песнях образ Ивана Васильевича отнюдь не идеальный, а близок к реальному образу, известному нам из описаний современников первой половины правления Грозного. Царь показан вспыльчивым, подозрительным, скорым на расправу, но и отходчивым, справедливым, готовым признать свою неправоту. В народе глубоко чтили ум Ивана Васильевича:
  
   Старину я вам скажу стародавнюю
   Про царя было про Ивана про Васильевича.
   Уж он, наш белой царь, он хитер был, мудер,
   Он хитер и мудер, мудрей в свете его нет.
  
   Кроме песен о Казанском взятии, есть песни об отбитии крымских татар от Москвы. В них выступает татарский богатырь Кострюк, требующий дани. Он приезжает в Москву, царь ему устраивает пир, а Кострюк хочет поразвлечься и побороться, требует себе супротивников, иначе грозит спалить царство Московское. Царь находит ему двух борцов, один из них - Михалка или Михаил Иванович, в борьбе Кострюка убивает. Михаил Иванович, убивший Кострюка, заставляет вспомнить исторического Михаила Ивановича, князя Воротынского, нанесшего под Молодями страшное поражение крымскому хану (1572). Но сам Иван Васильевич не является главным героем в песнях этого цикла. После отбития крымцев, царь и страна живут под защитой воинов в мире и радости:
  
   А живет-то наш Грозный царь Иван Васильевич,
  А живет-то он, да звеселяется,
  Звеселяется в своих да радостях,
  Он своими-то же воинами зашитается,
  А живет-то он без всякой опасности,
  
  А век по веку, отныне до веку. Аминь.
  
   Среди исторических песен распространена песня о спасения царевича. Известно 43 варианта. В них поется о сыновьях Ивана Грозного, Иване и Федоре. Царевич Иван, кровожадный, пытается погубить доброго брата Федора, но сам гибнет. Царь тут показан во всей красе:
  
   Тут стемнел царь, как темна ночь,
  Зревел царь, как лев да зверь:
  "Сказывай, собака, про измену великую! dd>  Ты на братца скажешь, так братца не видать,
  На себя ты скажешь, то свою головку потеряешь.
  
   Особое место занимает цикл казачьих песен о Ермаке, Иван Васильевич там присутствует, но песни эти лучше рассмотреть в мифотворчестве о покорении Ермаком Сибири. Есть песни о смерти Ивана Грозного. В одной из них царь лежит в гробу кипарисовом, в головах его крест и корона царская, в ногах - острый меч. Кресту молятся, мечу ужасаются, отпевают память царю православному, царю Грозному Ивану Васильевичу. О смерти Грозного существуют многочисленные плачи.
  
   Песни о Грозном часто не связаны с историческими событиями. К их числу относится знаменитая - Не шуми мати зеленая дубравушка. Пушкин обессмертил ее в Капитанской дочке как любимую песню Пугачева. В этой песне добрый молодец, думу думает как в допрос идти к грозному судье, самому царю. Спросит царь, с кем воровал, с кем разбой держал. Молодец скажет всю правду, всю истину. Царь за то пожалует по заслугам. И пожалование последовало:
  
   Что возговорит надежа православный царь:
   Исполать тебе, детинушка крестьянский сын,
   Что умел ты воровать, умел ответ держать!
   Я за то тебя, детинушка, пожалую
   Середи поля хоромами высокими,
   Что двумя ли столбами с перекладиной.
  
   Детинушка крестьянский сын пришелся по душе государю, но суд царя справедлив. Разбойник получил, что заслужил - виселицу. Царь не щадит и бояр изменников:
  
   Первого боярина в котле велю сварить,
  Другого боярина велю на кол посадить,
  Третьего боярина скоро велю сказнить.
  
   С простыми людьми Иван Васильевич больше общается не в песнях, а в сказках. Тут его образ не всегда положительный, хотя не злодейский. Самая известная критическая сказка - Почему завелась на Руси измена. В сказке рассказывается, что послал Иван Васильевич послов ко всем королям и князьям и потребовал платить ему дань. Короли и князья все собрались и написали грамоту, а в грамоте было сказано, что если царь Иван отгадает загадки, то дадут они ему 12 бочек золота и будут платить ежегодную дань. Если же не отгадает, то должен он с царства сойти. А загадок три: что удалее всех на свете, что милее всех на свете, что слаще всех на свете. Думали-гадали царевы бояре, князья и умные люди и ничего умного не нагадали.
  
   Приходит срочное время, отправился царь на восток к белому камню для отгадывания загадок. По дороге встретил он мужичка-старичка, строящего церковь. Разговорились и попросил царь о помощи. Старичок помочь обещал, но с условием, что когда царь получит 12 бочек с золотом, то одну ему отдаст. Царь обещал и тогда старичок сказал, что удалее всех на свете глаза - куда ни взгляну, тут же все вижу. Милее всех солнце красное, как засветит, все веселятся, а слаще всех вода - без нее жить нельзя. Поехал царь, сказал ответы и получил 12 бочек с золотом. Отправился назад, надо бочку с золотом старику отдавать. Стал царь со свитой советоваться. Много, говорит, у нас войска и все содержать надо, а старичок - зачем ему столько золота? Лучше мы вынем из бочки две части золота и всыплем песку, сверху оставим золото: старичок и не заметит.
   Подъехал Иван Васильевич к старичку, - вот, говорит, тебе бочка золота. Старичок говорит: - Ну, Царь русский, Иван ты Васильевич и Грозный! Сам ты ввел измену в Русь православную, и никогда ты ее с этого времени не искоренишь, и ни другой кто либо; причиною всего этого ты сам, Царь. ...Я спас тебя и жизнь твою; ты обещал мне за это бочку золота, а вместо золота платишь песком.- Царь видит, что человек это не простой и слезно просил взять любую бочку золота. Старичок отвечает: /font>- В золоте твоем я не нуждаюсь, и жить буду без твоего золота, а нужна была правда; ты сам изменил правде, и измена эта, опять повторяю, на веки веков останется на Руси, и ни ты, и ни другой кто не может искоренить ее: всему этому злу причин. - И не стало перед царем ни старичка, ни церкви. Понял Иван Васильевич, что говорил с ним Господь Бог.
  
   Сказка сложилась в Северо-Западной Руси, сильно разоренной при Грозном. Народ там объяснял боярскую измену тем, что царь сам оказался способен на обман старика крестьянина, больше заботясь о войске, чем о простых людях. Заметны географические различия в трактовке образа Ивана Грозного в сказках. На Северо-Западе встречаются критические сказки, а в областях, прилежащие к Казанскому ханству (русских и мордовских) образ царя самый положительный, в былях и сказках рассказывается о казанском походе Ивана Васильевича и как местные жители ему помогали. Удивляться не приходится, ведь эти области страдали от постоянных набегов татар.
  
   В XVII веке отношение к Грозному в сказках повсеместно улучшилось. Царь нередко выступает в них защитником бедных против бояр. Таковы сказки про горшеню, о лапотнике, о воре Барме. Причина очевидна - XVII век стал веком закрепощения крестьянства, Смуты, крестьянских, казачьих и городских восстаний. Погром Новгорода Иваном Грозным был страшен, но далеко уступал по масштабам, тому что творилось во времена тишайшего Алексея Михайловича, когда запылали скиты сжигающих себя старообрядцев, насильно обращаемых в Никонову веру, а при подавлении восстания Разина в одном лишь Арзамасе казнили до 11 тыс. человек. В этот тяжкий для простых людей век Иван Васильевич приобрел в народной памяти черты грозного и справедливого царя, заступника простых людей.
  
   Отношение к Грозному в XVIII веке. XVIII век был веком Петра I и Екатерины II. В первой половине столетия внимание общества было приковано к славному настоящему, прошлое же вспоминали мало. Исключение составлял сам Петр. Во время торжеств в Москве по поводу мира со Швецией (1721) герцог Голштинский, будущий зять Петра I, построил триумфальную арку, где с одной стороны был изображен Петр I, а с другой - Иван IV. Не всем из знати это понравилось. Петр же обнял герцога, поцеловал и сказал: - Эта выдумка и это изображение самые лучшие изо всех иллюминаций, какие только я во всей Москве видел. Ваша светлость представили тут собственные мои мысли. Этот Государь - мой предшественник и пример. Я всегда принимал его за образец в благоразумии и в храбрости, но не мог еще с ним сравняться. Только глупцы, которые не знают обстоятельств его времени, свойства его народа и великих его заслуг, называют его тираном.
  
   При Екатерине II возрос интерес к истории, в том числе, к Ивану IV. М.М.Херасков пишет Россиаду (1779), где Иван Грозный предстает могучим царем и идеальным властителем. Об излишествах правления Ивана Васильевича Херасков наслышан, но их отводит как малозначащие: - История затмевает сияние его славы некоторыми ужасными повествованиями, до пылкого его нрава относящимися, - верить ли толь не свойственным великому духу повествованиям, оставляю историкам на размышление. Впрочем, безмерные царские строгости, по которым он Грозным проименован, ни до намерения моего, ни до времени, содержащем в себе целый круг моего сочинения, вовсе не касаются. - Начинаются и серьезные исследования российской истории. И.Н.Болтин, А.М.Мусин-Пушкин, М.М.Щербатов собирают летописи и старинные книги. Пишут они и исторические труды. Но все же это было время накопления.
  
   Иван Грозный в искусстве XIX века. История государства Российского, принятая как национальная история, появилась вместе с 12 томами труда Карамзина, вышедшими в первой трети XIX века. Глазами Карамзина культурные люди XIX века смогли обозреть русскую историю. Зрелище было величественное. Пушкин писал Чаадаеву: - я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя... но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал.
  
   Сам Пушкин затронул Ивана Грозного лишь косвенно - в Борисе Годунове и в Капитанской дочке, но, вряд ли его отношение к грозному царю отличалось от оценки в Истории Карамзина, высоко ценимой Пушкиным. Впрочем, в творчестве форма часто предъявляет свои требования к содержанию. Образ строгого, но справедливого царя в Песне о царе Иване Васильевиче, опричнике и удалом купце Калашникове (1838), был предопределен выбором М.В.Лермонтовым стиля народных песен о Грозном. В песнях Иван Васильевич сурово карает за неправду и может казнить сгоряча, но ему чуждо злодейство. Чаще он поступает великодушно. Все это есть в Песне Лермонтова. Когда во время пира молодой опричник Керибеевич закручинился, царь разгневался:
  
   "Гей ты, верный наш слуга, Кирибеевич,
  Аль ты думу затаил нечестивую?
  Али славе нашей завидуешь?
  Али служба тебе честная прискучила?
  Когда всходит месяц - звезды радуются,
  Что светлей им гулять по поднебесью;
  
   А которая в тучку прячется,
  Та стремглав на землю падает...
  Неприлично же тебе, Кирибеевич,
  Царской радостью гнушатися; ..."
  
   Узнав же, что кручина Керибеевича связана с прекрасной Аленой Дмитревной, и не подозревая, что красавица в церкви божией перевенчана, царь решает помочь добру молодцу, но без принуждения девушки к замужеству:
  
   И сказал смеясь Иван Васильевич:
   "Ну, мой верный слуга! я твоей беде,
   Твоему горю пособить постараюся.
   Вот возьми перстенек ты мой яхонтовый
   Да возьми ожерелье жемчужное.
   Прежде свахе смышленой покланяйся
   И пошли дары драгоценные
   Ты своей Алене Дмитревне:
  Как полюбишься -- празднуй свадебку,
   Не полюбишься -- не прогневайся."
  
   Ободренный Керибеевич пристает к Алене Дмитревне, начинает целовать-уговаривать. А соседушки смеются, кажут пальцами. Красавица, прибежала домой без фаты, простоволосая. Муж ее, молодой купец Степан Парамонович, по прозванию Калашников, посылает за меньшими братьями. Говорит им, что завтра пойдет на кулачный бой, биться до смерти с царским опричником. ...Над Москвой златоглавою, золотая заря подымается. На Москве-реке бойцы собираются. Приезжает царь с дружиною. Клич велит кричать для бою одиночного. Вышел в круг удалой Керибеевич, ожидает противника. Ни один боец не тронулся. Тут выходит Степан Парамонович. Керибеевич стал расспрашивать, какого он роду-племени. Говорит купец, что он Степан Калашников, не позорил он чужой жены и что биться им до смерти. В грудь ударил его Керибеевич, в грудь вдавился крест у Калашникова. Размахнулся Степан Парамонович и ударил в висок ненавистника. Тот упал на холодный снег. И, увидев то, Иван Васильевич повелел привести купца. Стал спрашивать, случайно убил или с умыслом. Отвечает Калашников: Я убил его вольной волею. А за что, скажу Богу единому. Просил не оставить милостью малых детушек, молодую вдову и братьев меньших. Царь сказал в ответ:
  
   "Хорошо тебе, детинушка,
  Царь сказал в ответ:
   Удалой боец, сын купеческий,
   Что ответ держал ты по совести.
   Молодую жену и сирот твоих
  Из казны моей я пожалую,
   Твоим братьям велю от сего же дня
  По всему царству русскому широкому
  Торговать безданно, беспошлинно,
  А ты сам ступай, детинушка,
  На высокое место лобное,
  Сложи свою буйную головушку".
  
  Конец как в старинной народной песне: над могилой Степана Парамоновича крест кленовый поставили; и проходят мимо люди добрые - старик пройдет - перекрестится, молодец - приосанится, пройдет девица - пригорюнится. Но есть нюанс, и он из Карамзина; речь идет о посохе Ивана Васильевича:
   - Вот об землю царь стукнул палкою,
   И дубовый пол на полчетверти
   Он железным пробил оконечником.
  
   В Истории Карамзина царь острым жезлом своим пригвоздил царь ногу Ваське Шибанову, посланцу Курбского, острым жезлом смертельно ранил сына Ивана - сильно ударил им Царевича в голову. Тему с царским посохом развернул в своем творчестве А.К.Толстой. Иван Грозный, губитель лучших родов, подавлявший все благородное и взрастивший подлую опричнину, вызывал у него негодование. Возмущало его и общество, допустившее произвол тирана. В предисловии к Князю Серебряному Толстой пишет:
  
   В отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории. ...Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования.
  
   Об эпохе Грозного Толстой написал повесть Князь Серебряный (1862), драму Смерть Иоанна Грозного (1866) и две баллады - Князь Михайло Репнин (1840-е) и Василий Шибанов (1840-е). Любовная интрига в Князе Серебряном сейчас кажется сентиментальной, но в XIX веке она трогала сердца, особенно, как отмечал Толстой, простых людей. Что касается образа царя в повести, то он согласуется с описаниями Карамзина. Для самого Толстого человеческие качества государя имели главное значение и он Грозного решительно осудил. Обстоятельствам его смерти Толстой посвятил пьесу Смерть Иоанна Грозного. В пьесе выдвигается версия, что Иван Васильевич был по существу убит Годуновым, знавшим, что царь умрет, если его разволновать. Версию эту никто из современных историков не разделяет.
  
   Баллады Князь Михайло Репнин и Василий Шибанов можно отнести к лучшим образцам русской исторической поэзии. Князь Репнин у Толстого предан царю, но ставит честь выше жизни. Когда Грозный в компании хмельных опричников затевает на пиру шутовской маскарад и заставляет Репнина одеть маску, князь решительно отказывается:
  
   Тут встал и поднял кубок Репнин, правдивый князь:
  "Опричнина да сгинет! - он рек, перекрестясь.
   - Да здравствует во веки наш православный царь!
  Да правит человеки, как правил ими встарь!
  Да презрит, как измену, бесстыдной лести глас!
  Личины ж не надену я в мой последний час!"
  Он молвил и ногами личину растоптал ...
  
   Царь пронзает Репнина жезлом (на самом деле, князя убили через несколько дней) и начинает раскаиваться: - "Убил, убил напрасно я верного слугу,// Вкушать веселье ныне я боле не могу!" - Князь Михайло Репнин и князь Никита Серебряный были любимыми героями Толстого; в их лояльности и правдивости видел он свой идеал поданного - друг молодости Александра II, он сразу после коронации ушел в отставку, чтобы заниматься искусством и служить государю правдой. Царю он писал: - говорить во что бы то ни стало правду. ...Но Толстой находил героев и среди простых людей. В балладе Василий Шибанов, Василий - стремянный Курбского, соглашается отвести письмо князя-изменника в Москву и передать прямо в царские руки. Курбский предлагает рубли в награжденье, на что Василий отвечает просто: - Тебе здесь нужнее твоё серебро, // А я передам и за муки // Письмо твое в царские руки. - Курбский для Толстого становится отвратительней Грозного. Шибанов же отвозит письмо и вручает его царю:
  
   Подай сюда грамоту, дерзкий гонец!"
  И в ногу Шибанова острый конец
  Жезла своего он вонзает,
  Налёг на костыль -- и внимает:
   ......
   Шибанов молчал. Из пронзенной ноги
  Кровь алым струилася током,
  И царь на спокойное око слуги
Взирал испытующим оком.
  .....
  И молвил так царь: "Да, боярин твой прав,
  И нет уж мне жизни отрадной,
  Кровь добрых и сильных ногами поправ,
  Я пёс недостойный и смрадный!
  Гонец, ты не раб, но товарищ и друг,
  И много, знать, верных у Курбского слуг,
  Что выдал тебя за бесценок!
  Ступай же с Малютой в застенок!"
  
   Шибанов погиб в застенке, славя Курбского и прося Бога его простить. Предсмертными словами Василия была молитва за царя и за Родину: - "За грозного, Боже, царя я молюсь, // За нашу святую, великую Русь, // И твёрдо жду смерти желанной!" // Так умер Шибанов, стремянный. - Те же чувства, что Толстой, испытывал к подвигу Шибанова Ф.М.Достоевский. В статье Пушкин, Лермонтов и Некрасов, опубликованной в Дневнике писателя от декабря 1977 г., говоря об отнюдь не рабском характере русского народа, он приводит версию рассказа о Шибанове близкую балладе Толстого. Внутреннее достоинство подобного раба, по словам Достоевского, воспел и Лермонтов в Песне о купце Калашникове. Эти образы Достоевский рассматривает в единстве русского народного характера:
  
   Помните ли вы, господа, "раба Шибанова"? Раб Шибанов был раб князя Курбского, русского эмигранта 16-го столетия, писавшего всё к тому же царю Ивану свои оппозиционные ... письма из-за границы, где он безопасно приютился. Написав одно письмо, он призвал раба своего Шибанова и велел ему письмо снести в Москву и отдать царю лично. Так и сделал раб Шибанов. На Кремлевской площади он остановил выходившего из собора царя, ...и подал ему послание ... Царь поднял жезл свой с острым наконечником, с размаху вонзил его в ногу Шибанова, оперся на жезл и стал читать послание. Шибанов с проколотой ногою не шевельнулся. А царь, когда стал потом отвечать письмом князю Курбскому, написал, между прочим: "Устыдися раба твоего Шибанова". Это значило, что он сам устыдился раба Шибанова. Этот образ русского "раба", должно быть, поразил душу Лермонтова. Его Калашников говорит царю без укора, без попрека за Кирибеевича, говорит он, зная про верную казнь, его ожидающую, говорит царю "всю правду истинную", что убил его любимца "вольной волею, а не нехотя".
  
   Если говорить об отношении Достоевского к Грозному, то оно отличается от отношения А.К.Толстого. Достоевский был способен видеть не только человеческие качества царя - достойные, в начале царствования, и отвратительные, во второй его половине, но и размах государственного мышления Ивана Грозного. Он приводит в пример умеренную и разумную политику Ивана Васильевича после покорения Казани, обеспечившую замиренность, а со временем - хозяйственное процветание обширному Поволжскому краю:
  
   ...Осада была ужасная, ... Казанцы защищались как отчаянные, превосходно, упорно, устойчиво, выносливо. Но вот взорвали подкопы и пустили толпы на приступ, - взяли Казань! Что ж, как поступил царь Иван Васильевич, войдя в Казань? Истребил ли ее жителей поголовно, как потом в Великом Новгороде, чтоб и впредь не мешали? Переселил ли казанцев куда-нибудь в степь, в Азию? Ничуть; даже ни одного татарчонка не выселил, всё осталось по-прежнему, и геройские, столь опасные прежде казанцы присмирели навеки. Произошло же это самым простым и сообразным образом: только что овладели городом, как тотчас же и внесли в него икону божьей матери и отслужили в Казани молебен ... отобрали тщательно оружие у жителей, поставили русское правительство, а царя казанского вывезли куда следовало, - вот и всё; и всё это совершилось в один даже день. Немного спустя - и казанцы начали нам продавать халаты, еще немного - стали продавать и мыло.
  
   Еще до появления первой пьесы трилогии А.К Толстого, в российской драматургии появились пьесы Л.А.Мея - Царская Невеста (1849) и Псковитянка (1860), посвященные временам Грозного. Сюжет Царской невесты Мей заимствовал у Карамзина, собравшего летописи о третьей женитьбе Ивана IV и смерти его невесты Марфы Собакиной. События пьесы происходят в 1572 году в Александровской слободе - столице опричнины. В слободу свезли лучших красавиц со всей Руси, чтобы царь выбрал невесту. В их числе Марфа, невеста молодого боярина Лыкова, вместе с женихом надеющаяся, что царский выбор ее минует. Пьеса кончается трагически: Лыкова оговаривают и казнят, а Марфа, которую выбрал царь, сходит с ума, отравленная соперницей. Грозного нет среди действующих лиц, но его присутствие незримо влияет на их судьбы. Н.А.Римский-Корсаков написал по пьесе Мея оперу, до сих пор идущую в Большом театре. Сам композитор считал Царскую Невесту одним из лучших своих произведений.
  
   В Псковитянке Грозный уже реально присутствует. Образ его Мей рисует иначе, чем Толстой. Для Мея авторитетом в российской истории был не Карамзин, а Соловьев, видевший исторический процесс в понятиях географических и интересующийся не образами, а общими тенденциями. Казалось бы, Мею, романтику русской старины, Карамзин ближе, но неисповедимы пристрастия человеческие, - Мей уверовал в государственника Соловьева. Грозный в его пьесе сочетает жестокость с государственным мышлением и радением о простом народе. Главная задача царя - подавить остатки вечевой вольницы и установить себя единым самодержцем над всей страной. Но благие слова о народе остаются в монологе царя, а в жизни, при его участии гибнут молодые псковитяне и собственная дочь - Ольга. Псковитянке повезло. Римский-Корсаков, любивший творчество Мея, не оставил без внимания и эту пьесу и написал оперу Псковитянка. Опера десятилетиями пользовалась успехом.
  
   Образ Ивана Грозного в литературе XIX века будет неполным без стихотворения А.Н.Майкова У гроба Грозного (1887). Майков считал, что за царем была историческая правда - он создавал великое Царство, Петр и Екатерина продолжили его дело. Грозный был народным государем, он уравнял всех, ибо пред лицом царя все равны. В любви народа - оправдание царя:
  
   Да! Мой день еще придет!
   Услышится, как взвыл испуганный народ,
   Когда возвещена Царя была кончина,
   И сей народный вой над гробом властелина -
   Я верую - в веках вотще не пропадет,
   И будет громче он, чем этот шип подземный
   Боярской клеветы и злобы иноземной...
  
   Иван Грозный и его эпоха заняли видное место в изобразительном искусстве России XIX века. Б.А.Чориков иллюстрирует Историю Карамзина (1836), особенно примечателен его рисунок Взятие Казани Иоанном Грозным. Основоположник русской исторической живописи В.Г.Шварц занимался преимущественно временем Грозного. В1860-е годы он пишет картины Взятие Казани Иваном Грозным, Посол от князя Курбского, Василий Шибанов перед Иоанном Грозным, Иван Грозный у тела убитого им сына, Русский гонец XVI века, Стрелец XVI века, Иоанн Грозный на соколиной охоте, встречающий слепых. Шварц иллюстрирует Купца Калашникова Лермонтова и Князя Серебряного Толстого, создает эскизы декораций и костюмов к пьесе А.К.Толстого Смерть Иоанна Грозного. Хороший художник, Шварц, не был художником выдающимся. Но он привлек внимание художников к образу Ивана Грозного. А.Д.Литовченко пишет картину Иоанн Грозный показывает свои сокровища английскому послу Горсею" (1875 г.), П.И.Целебровский - Московское посольство в Александровской слободе. П.И.Коровин - картину Взятие Казани Иваном Грозным (1880-1890-е годы).
  
   В конце XIX века появились две выдающиеся работы, посвященные Грозному, - статуя М.М.Антокольского Иван Грозный (1871) и картина И.Е.Репина Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года (1885). Работы имели огромный успех. С ними Иван Грозный, как знаковый образ глубин русской истории и русского характера, окончательно утвердился во мнении общества. Через два года после картины Репина появилась еще одна сильная картина о первом русском царе - Царь Иван Васильевич Грозный В.М.Васнецова (1897). Здесь маятник качнулся в другую сторону. Царь на картине - величественный и грозный самодержец, отнюдь не добрый, но проницательный и мудрый. В ХХ век российское общество вступило с взаимоисключающими мифами об Иване Грозном. Единого мифа о первом русском царе так и не сложилось.
  
   Образ Ивана Грозного в ХХ веке. В начале ХХ века общественный интерес к царствованию Ивана Грозного снизился. Историки прошлого века были не в чести. Живописные исторические описания Карамзина выглядели архаично. Соловьева использовали как общий справочник. Уровень исторического анализа поднялся от описания правителей и внешнего хода событий до изучения сословно-экономических изменений, во многом определявших политику российских самодержцев. Умами любителей истории владели теперь В.О.Ключевский, П.Н.Милюков (больше как политик) и С.Ф.Платонов. Но если оставить в стороне разносторонность подхода названных историков, то в оценке Ивана IV они повторяли суждения, высказанные их предшественниками. Ключевский - Карамзина, Платонов - Соловьева. Ключевский трактует царя Ивана как правителя нравственно неуравновешенного и в конечном итоге несостоятельного, Платонов признает государственный ум Грозного на всех этапах его царствования, как с Избранной радой, так и без нее. Все эти научные споры велись в узком кругу; российская интеллигенция жила текущим днем, к тому же в обществе нарастало ощущение неизбежности предстоящей войны.
  
   Все же задел прошлого столетия о Грозном был велик; им пользовались - читали книги, ходили в музеи и на выставки, слушали оперы. Но творческий интерес к царю и его эпохе угас. Символистам и, тем более, футуристам Грозный и его царство были мало интересны. Мирискусники увлекались русской стариной, но не Грозным; эту тему слишком заездили в XIX веке. Исключение составил С.П.Дягилев, поставивший в 1908 году, при участии Ф.И.Шаляпина, оперу Римского-Корсакова Иван Грозный (Псковитянка). В 1914 году был опубликован роман Л.Г.Жданова Третий Рим, повествующий о молодых годах Ивана Грозного. Но это был конец интереса к истории в старой России. Началась невиданная по масштабам кровопролитная война. Напряглось и стало разрушаться хозяйство. Затем наступила революция.
  
   После прихода к власти марксистов-ленинцев от российской историографии остались обломки - П.Н.Милюков и Г.В.Вернадский уехали сразу, в 1924 году эмигрировал Р.Ю.Виппер. Платонов работал в условиях нарастающей неприязни партийных верхов. В 1930 году он был арестован и сослан. Монополию на истину получили историки-марксисты во главе с М.Н.Покровским. Исходя из классового понимания истории, С.Ф.Покровский видел в Избранной раде плод союза бояр и посадских, а в завоевании Волжского пути - союз всех господствующих классов. Причиной создания опричнины явились поражения в Ливонской войне, дворянское воинство обвиняло в них бояр. Произошла дворянская революция. Не царь, а дворянство стали движущей силой передела земельной собственности. Массовость репрессий Покровский объясняет круговой порукой в боярских родах и среди горожан (новгородцев). Итогом правления Ивана IV явилось решительное господство среднего помещичьего землевладения. Роль царя, как можно видеть, второстепенна на фоне борьбы классов.
  
   В середине 1930-х годов Сталин резко изменил отношение к школе Покровского. Сам мэтр, на его счастье умер, но его ученики, охотно травившие беспартийных историков, сами подверглись репрессиям (многие были расстреляны). По указанию вождя стали переписывать учебники истории, наполняя их патриотическим содержанием. Изменилось отношение к Грозному - Сталину явно импонировал крутой самодержец, жестоко расправлявшийся с боярской крамолой. Эмигранта Виппера, перед отъездом в Латвию, выпустившего книгу Иван Грозный (1922), где Иван IV показан как предшественник Петра I, не только не арестовали после присоединения Латвии к СССР, но по указанию Сталина, пригласили в Москву заведовать кафедрой истории МГУ. Книгу о Грозном дважды переиздавали (1942 и1944 гг.), а Виппера избрали академиком АН СССР. Виппер был любимым историком Сталина. Все его книги Иосиф Виссарионович читал с карандашом в руках.
  
   Совсем по-другому шла жизнь у М.А.Булгакова. Его мытарства с пьесой Иван Васильевич (1935) были цепочкой издевательств мелких людей над Мастером, которого не защищал Воланд. В 1934 году Булгаков заключает договор с Театром Сатиры о постановке пьесы Блаженство (сон инженера Рейна), сдает ее в театр и через полгода получает заключение с требованием переработки в другую пьесу. Булгаков переделывает пьесу и вновь сдает в Театр Сатиры под названием Иван Васильевич. Октябрь 1935: Е.С.Булгакова записывает в дневнике: - Звонок из Реперткома в Сатиру (рассказывает Горчаков): Пять человек в Реперткоме читали пьесу, все искали, нет ли в ней чего подозрительного? Ничего не нашли. Замечательная фраза: "А нельзя ли, чтобы Иван Грозный сказал, что теперь лучше, чем тогда?" - Члены комиссии колебались, искали вредную идею. Все же пьесу разрешили с поправками. В дневнике появляется запись: - М.А. читал труппе "Ивана Васильевича". Громадный успех. - Начинаются репетиции.
  
   Март 1936: Булгаков, прочитав в Правде статью Внешний блеск и фальшивое содержание, сказал: - Конец Мольеру, конец Ивану Васильевичу. - Мольератут же сняли, а для Ивана Васильевича потребовали новых поправок. Елена Сергеевна записывает: - Они хотят выпускать пьесу, но боятся неизвестно чего. Просили о поправках. Горчаков придумал бог знает что: ввести в комедию пионерку, положительную. М.А. наотрез отказался. - 11 мая: - Репетиция ...в гримах и костюмах. ...По безвкусию и безобразию это редкостная постановка. Горчаков почему-то испугался, что роль Милославского (блестящий вор - как его задумал М. А.) слишком обаятельна и велел Полю сделать грим какого-то поросенка рыжего, с дефективными ушами. ...Да, слабый, слабый режиссер Горчаков. И к тому же трус. - 13 мая: - Генеральная без публики ... Смотрели спектакль (кроме нашей семьи ...) - Боярский, Ангаров из ЦК партии, и к концу пьесы, даже не снимая пальто, держа в руках фуражку и портфель, вошел в зал Фурер, - кажется, он из МК партии. Немедленно после спектакля пьеса была запрещена. Горчаков передал, что Фурер тут же сказал: - Ставить не советую. - Пьесу не ставили и не публиковали. Впервые она была опубликована через 25 лет после смерти Булгакова, в 1965 году.
  
   В пьесе Иван Васильевич Бунша-Корецкий, бывший князь, а ныне управдом, вместе с вором Милославским, машиной времени переносится в палаты царя Иоанна Васильевича, а царь Иоанн - в комнату инженера Тимофеева, построившего машину. Комизм ситуации основан на внешнем сходстве Иванов Васильевичей, хотя Милославский, боится, что управдом за царя не сойдет:- У того лицо умней. Царь Иоанн показан истинным государем - умен, решителен, мужественен, заботится о державе. Он жесток, как должно в XVI веке, но справедлив, гневлив, но отходчив, и по-царски щедр. Управдом Иван Васильевич - ничтожество. Он дурак, трус и приспособленец. Для доказательства пролетарского происхождения (от кучера Пантелея) раздобыл справку, где значилось, что князь-отец за год до его рождения уехал за границу. В роли царя охотно уступает шведам Кемь. Булгаков высмеивает измельчавших и подличающих бывших, ничего не унаследовавших от славных предков.
  
   Булгаковеды обсуждали причины запрета Ивана Васильевича. Я.С.Лурье писал: - Изображенный в пьесе опричный террор, не только страшный, но и чудовищно-абсурдный, мог вызвать весьма неприятные ассоциации. - На самом деле, это неправда. Никакого чудовищно-абсурдного террора в пьесе нет. То, что опричники заподозрили, что царя подменили, уж никак не бросает тень на НКВД. Еще беспомощнее выглядит объяснение запрета пьесы в Булгаковской энциклопедии:. - Там утверждается, что в условиях деспотизма во главе государства может оказаться любая посредственность, и при этом государственная машина все так же будет перемалывать людей: - Слишком явные и опасные (применительно к И. В. Сталину) аллюзии сделали И. В. нецензурным произведением. - Непонятно только, какие аллюзии мог здесь усмотреть Сталин? Посредственностью он себя не считал (не без оснований), а от утраты власти успешно страховался. Скорее всего, Сталину не понравилась сама комедийность пьесы. Сталин слишком уважал Грозного.
  
   Сталин мечтал о пьесах, кинофильмах, романах об Иване Грозном, но, разумеется, не комедийных. К Грозному у Сталина было особое отношение. Он ставил его выше Петра I, который, по мнению вождя, излишне привечал иностранцев. Иван IV Сталиным в этом грехе не замечен, он был для него близок к идеалу русского правителя. Вождь ощущал свое сродство с Иваном Грозным и хотел его закрепить в искусстве, а затем в памяти народа. Оправдывая и возвеличивая Ивана IV, он оправдывал и возвеличивал свои дела. Но такая серьезная задача делала Сталина чрезвычайно требовательным к произведениям о первом русском царе. В 1940 году, он предложил А.Н.Толстому написать пьесу об Иване Грозном, а в 1941 - С.М.Эйзенштейну создать о нем фильм. Социальный заказ получили и творческие работники второго эшелона. Полубольной, исписавшийся Толстой старался оправдать доверие Сталина. Двигали им и патриотические чувства: шла война, а красный граф, при всей беспринципности, любил Россию. О своей исторической драме он писал: - Она была моим ответом на унижения, которым немцы подвергли мою родину. Я вызвал из небытия к жизни великую страстную русскую душу -- Ивана Грозного, чтобы вооружить свою "рассвирепевшую совесть".
  
   Толстой написал дилогию - пьесы Орел и Орлица (1942) и Трудные годы (1943). В обеих пьесах Иван Грозный предстает мудрым царем, любящим свой народ и знающим, что надо делать для его блага. Репрессии Грозного были не тиранством, а исторической необходимостью. В Московском царстве террор был неизбежен и ответственность за него несут князья-заговорщики. Цель Грозного - создание великого государства, понималась народом и юродивый здесь уже не обличитель, а спаситель, грудью закрывающий царя от предательской стрелы. За месяц до смерти умирающий от рака Толстой подарил сыну дилогию об Иване Грозном с надписью: - Это самое лучшее, что я написал. Отношение Сталина к дилогии было критическое. Орла и орлицу автора заставили переделать. Не удостоились похвалы и Трудные годы. Все изменилось после смерти Толстого (февраль 1945): его объявили выдающимся советским писателем, Трудные годы поставили в МХАТе. В 1946 году за дилогию Иван Грозный Толстого посмертно наградили Сталинской премией. Меньше энтузиазма было у театральной публики, но ее никто не спрашивал.
  
   Огорчил Сталина и Эйзенштейн. Точнее, поначалу он вождя чрезвычайно порадовал. Эйзенштейн написал сценарий фильма Иван Грозный, одобренный Сталиным. Музыку для фильма писал С.С.Прокофьев. В роли Ивана Грозного снимался Н.К.Черкасов. По сценарию Эйзенштейна были намечены три серии фильма. Первую из них снимали во время войны в Алма-Ате. В 1944 году первая серия была представлена на высочайший просмотр, одобрена и в 1945 году выпущена в кинопрокат. За нее создатели фильма получили Сталинскую премию первой степени. В первой серии сняты молодые годы Ивана Васильевича до его возвращения из Александровской слободы. В газете Правда от 31 января 1946 года об этой серии фильма сказано: - Сильными и яркими художественными средствами С.Эйзенштейн убедительно показывает прогрессивную роль исторической деятельности Ивана Грозного.
  
   Вторая серия фильма - Боярский заговор, была готова через полтора года и вызвала возмущение Сталина. В ней показан разгром Грозным заговора бояр, пытавшихся его убить. Во главе заговорщиков стоит тетка царя Ефросинья Старицкая, мечтавшая возвести на престол сына Владимира. Резко изменился облик царя Ивана: если в первой серии он блистательный воин, одним видом своим, воодушевлявший войска, штурмующие Казань, то во второй серии преобразился в трясущегося маньяка с безумными глазами и уродливо вытянутой головой. Зловеще показан пир опричников, предшествующий гибели князя Владимира, блаженного юноши-ребенка, не понимающего, что происходит.
  
   Нет нужды говорить, что вторая серия фильма была запрещена. Ведь Эйзенштейн невольно (влекомый творческой стихией своего гения) осудил кредо цель оправдывает средства и, вместе с тем, Ивана Грозного и самого Иосифа Виссарионовича. В постановлении ЦК ВКП(б) о кинофильме Большая жизнь от 4 сентября 1946 г. есть оценка фильма Эйзенштейна: - Режиссер С.Эйзенштейн во второй серии фильма "Иван Грозный" обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-клукс-клана, а Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, - слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета.
  
   Но Сталин не был бы Сталиным, если бы он, ценя талант Эйзенштейна, не попытался бы подчинить его своей воле. В феврале 1947 года он вызвал Эйзенштейна и Черкасова в Кремль. Два часа он с ними беседовал, объясняя исторический смысл действий Грозного и свои претензии к фильму. Беседа была благожелательной. Сталин разрешил переделать вторую серию фильма. По возвращении киношников из Кремля содержание этой беседы было записано. В ходе беседы Сталин объяснил Эйзенштейну и Черкасову, чем ему не понравился фильм: - У вас неправильно показана опричнина. Опричнина - это королевское войско. В отличие от феодальной армии ...образовалась регулярная армия, прогрессивная армия. У вас опричники показаны как Ку-Клукс-Клан, царь у вас получился нерешительный, похожий на Гамлета, все ему подсказывают, что надо делать, а не он сам принимает решения.
  
   Согласно Сталину, в фильме не показан настоящий Грозный, великий и мудрый правитель: - он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния. Сталин покритиковал и Грозного: - Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств. Если бы он эти пять боярских семейств уничтожил, то вообще не было бы Смутного времени. ...Нужно было быть еще решительнее. - На вопросы Черкасова, можно ли оставить в картине убийство Владимира Старицкого и сцену, где Малюта душит митрополита Филиппа, последовал ответ: - ...оставить можно, это будет исторически правильно. Иван Грозный был жестоким, репрессии вообще показывать можно и нужно, но надо показать, почему они делались и во имя чего. - Провожая гостей, Сталин пожелал удачи в переделке фильма, призвал не спешить и попрощался словами Помогай Бог! Но Бог не помог, через год Эйзенштейн скончался от инфаркта, так и не завершив переделку фильма. Вторая серия попала на экраны только в 1958 году. Обе серии Ивана Грозного вошли в классику киноискусства.
  
   Меньше проблем возникало у Сталина с творцами второго и третьего эшелона. Они старались как могли. Наиболее заметными оказались пьесы И.Л.Сельвинского Ливонская война (1944) и В.А.Соловьева Великий государь (1945) и трехтомный роман В.И. Костылева Иван Грозный (1943-1947). В этих посредственных произведениях Иван Васильевич предстает великим государем и истинно народным царем. Все были вознаграждены за труды, а Костылев и Соловьев даже получили Сталинские премии. Но умер Сталин (1952) и исчез стимул заниматься Иваном Грозным. К образу Ивана IV возвращались лишь те, кому есть что сказать.
  
   В 1973 году Л.И.Гайдай снял по пьесе Булгакова фильм Иван Васильевич меняет профессию. Гайдай перенес действие из Москвы 30-ых в Москву 70-ых годов и осовременил образ управдома Ивана Васильевича, превратив его из бывшего князя в мелкого советского чиновника. В остальном, Гайдай следует пьесе Булгакова. По мнению некоторых критиков, образ царя Иоанна вызывал у публики ностальгию по сильным царям, каковыми были Грозный и Сталин. Фильм до сих пор имеет успех. Другим значительным событием стала постановка в Большом театре Ю.Н.Григоровичем балета Иван Грозный на музыку С.С.Прокофьева (1975). Балет получил всемирную известность.
  
   Между тем в советской исторической науке шел пересмотр положительной исторической роли Ивана Грозного. В 1963 году, через 11 лет после смерти, были опубликованы запрещенные к печати работы по опричнине С.Б.Веселовского. Опричнину позволили критиковать не в последнюю очередь из-за кампании по разоблачению культа личности Сталина. Это дало возможность серьезным историкам, изучающим время Грозного, свободно высказывать свое мнение. Публикуются монографии А.А.Зимина - Опричнина Ивана Грозного (1964), Р.Г.Скрынникова - Начало опричнины (1966), С.О.Шмидта - Становление российского самодержавства (1973). В начале 80-ых появляется книга А.А.Зимина и А.П.Хорошкевич Россия времён Ивана Грозного (1982). В условиях наступившей перестройки выходит книга В.Б. Кобрина Иван Грозный (1989), во многом публицистическая, направленная против Ивана IV. Одновременно публикуется более взвешенная книга Р.Г.Скрынникова Иван Грозный (1988).
  
   Иван Грозный в постсоветской России. В годы перестройки среди интеллигенции формируется негативное отношение к Ивану Грозному. Царь воспринимается как основоположник российской тирании и предтеча Сталина. В тиражировании подобных взглядов видную роль сыграл прораб перестройки историк Ю.Н.Афанасьев. После демонтажа СССР число публикаций о Грозном и его времени возрастает. Переиздаются исторические книги дореволюционной эпохи и переводятся зарубежные авторы, писавшие об Иване IV. Одновременно происходит поляризация оценок Грозного в российском обществе. В среде либералов, окончательно консолидируются представления о той России, которую они ненавидят и желают похоронить. В этой ненавистной либералам России Грозный занимает видное место. О степени накала можно судить по беседе в радиостанции Эхо Москвы от 24 апреля 2007 г. ведущего телепрограммы Зеркало, автора передач Исторические хроники Н.К.Сванидзе и профессора Ю.А.Рыжова:
  
   Н.СВАНИДЗЕ: Грозен царь. Мы же по истории знаем, до чего довел Иван Грозный Россию? ДО ручки довел - просто до полной ручки, до полного разорения, до последнего края. После него Борис Годунов пытался что-то сделать. Бориса Годунова обвиняют - и то, это не доказано - в убийстве одного мальчика, Димы. Иван Грозный порубал столько народа по тем временам, что это сопоставимо с количеством народа, порубанного Сталиным - по временам уже новейшим.
   Ю.РЫЖОВ: В пропорции к населению.
   Н.СВАНИДЗЕ: Да, в пропорции к населению. И тем не менее, этот Грозный царь - личность. И ему даже некоторые заслуги Ивана Третьего, Василия Третьего, его отца - все ему в заслугу, все он сделал. И Новгород он не утопил в крови, как он сделал на самом деле - без всяких причин, а завоевал и присоединил к России - как сделал его дед, Иван Третий. Но всех Иванов же не припомнишь - вот Грозный. ...
   Ю.РЫЖОВ: Тут еще один аспект, по-моему, есть, все-таки психика личности - адекватная, или неадекватная. Вот я думаю, что параноидальность, наверное, существовала у клиента Николая Карловича, Ивана Грозного, и у нашего с вами клиента - Иосифа Виссарионовича.
  
   Прямо противоположную позицию по отношению к Ивану Грозному занимают те, кого либералы называют красно-коричневыми. Уже из названия видно, что здесь пестрая гамма цветов и речь идет о людях разных убеждений: православных монархистах, националистах, евразийцах, коммунистах. При всех различиях, их объединяет принятие русской истории, вера в уникальность России и отрицание западных моделей развития. Отсюда следует положительная оценка Грозного и, в большинстве случаев, за исключением монархистов, положительное отношение к Сталину. Особую группу составляют православные сторонники канонизации Ивана IV, считающие, что подвигом своей жизни царь Иоанн заслуживает причисления к лику святых.
  
   Сторонники канонизации Ивана IV объявили его величайшим русским царем, ставшим жертвой клеветы, длящейся уже 400 лет. Они утверждают, что царствование Иоанна имело определяющее значение для русского православного самосознания. Возвеличивается не только государственная деятельность царя, но и его христианский подвиг. Труды, подготавливающие канонизацию Ивана IV, появились в 1990-е годы и сопряжены с деятельностью митрополита Иоанна Ладожского (Снычева), продолженной после смерти (1995) его сторонниками. Наибольшую известность получила книга митрополита Иоанна Самодержавие духа (1994) с подзаголовком Очерки русского самосознания. Книга посвящена истории русского самосознания с момента Крещения до наших дней. По словам автора, на события он смотрит с позиций православного наблюдателя.
  
   Особое место в книге отведено Ивану IV: по мнению митрополита Иоанна, при Иване Грозном окончательно утвердилось русское самосознание. Он пишет: - Русский народ в течение шести веков (с момента Крещения в Х веке по XVI век) вдумчиво и сосредоточенно размышлял о месте Святой Руси в мироздании, пока наконец в царствование Ивана IV не утвердился в своем национально-религиозном мировоззрении. - Автор дает высочайшую оценку деятельности Ивана Грозного и отвергает обвинения в его адрес, во многих случаях, не без основания. Вполне можно согласиться с ним в предвзятости Курбского или в отсутствии доказательств убийства по приказу царя митрополита Филиппа - его имени нет в Синодике опальных.
  
   В других случаях, митрополит Иоанн с искусством церковного полемиста уходит от признания бесспорных злодеяний Ивана Грозного. Так, опровергая вымысел Курбского об ужасной казни Грозным игумена Печерского монастыря Корнилия, он цитирует Повесть о начале и основании Печерского монастыря, где о последствиях встречи царя и Корнилия сказана следующая фраза: - От тленного сего жития земным царем предпослан к Небесному Царю в вечное жилище. - Митрополит Иоанн с негодованием пишет: - Надо обладать буйной фантазией, чтобы на основании этих слов сделать выводы о "казни" преподобного Иоанном IV. Мало того, из слов Курбского вытекает, что Корнилий умерщвлен в 1577 году. Надпись же на гробнице о времени смерти преподобного указывает дату 20 февраля 1570 года. - Спору нет, Курбского автор опроверг, но тут он прекращает полемику, не поведав читателю, что есть Пискаревская летопись, где прямо сказано об убийстве царем Корнилия и его келаря, и не сообщив главное, что преподобный Корнилий внесен царем в Синодик опальных. Подобный пример не единственный в книге.
  
   Активную роль в возвеличивании и оправдании Ивана Грозного играет другой поборник канонизации царя, В.Г.Манягин. Им опубликована книга Апология Грозного Царя (2002) и совместно с режиссером А.Москвиной выпущен документальный фильм Страж Православия (2003). В книге и фильме, кроме апологии Ивану IV, уничижительно поминается Карамзин - первый автор исторического портрета Грозного. Он предстает сентиментальным простаком, а в фильме еще и либералом. Кампания по канонизации Ивана IV была активной и настойчивой: на иерархов оказывали давление - публиковали статьи в газете Русь Православная, писали иконы с образом Ивана Грозного, проводили митинги и принимали решения. Тем не менее, позиция патриарха и высших чад Церкви была отрицательной. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2004 года одобрил доклад Председателя Синодальной комиссии по канонизации святых митрополита Ювеналия с осуждением попыток канонизации Ивана Грозного и Г.Е.Распутина. В Приложении к докладу высказано следующее соображение:
  
   Собственно, вопрос о прославлении Ивана Грозного и Г.Распутина - вопрос не столько веры, религиозного чувства или достоверного исторического знания, сколько вопрос общественно-политической борьбы. Имена Ивана Грозного и Г.Распутина используются в этой борьбе как знамя, как символ политической нетерпимости и особой "народной религиозности", которая противопоставляется "официальной религиозности" священства. ... В лице первого царя и "друга" последнего самодержца пытаются прославить не христиан, стяжавших Духа Святого, а принцип неограниченной, в том числе - морально и религиозно, политической власти, которая и является для организаторов кампании высшей духовной ценностью.
  
   Несмотря на поражение, движение по реабилитации и канонизации Грозного продолжает существовать. Нередко его сторонники полемизируют с либералами, демонизирующими русского самодержца. Само по себе, это можно приветствовать как взаимное разоблачение недобросовестной трактовки русской истории. Примером может служить книга Н.Прониной Иван Грозный. "Мучитель" или мученик? (2005), написанная как ответ на книгу Э.С.Радзинского Мучитель и тень (1999). К сожалению, обе книги не только тенденциозны, но поверхностны, далеко не всему, что там написано, следует верить.
  
   Нельзя не отметить появление серьезных работ; их авторы, историки, различаются по мировоззрению и отношению к Грозному, но всегда профессиональны, надежны, а зачастую и хорошо пишут. К числу таких авторов относятся: С.О.Шмидт - Россия Ивана Грозного (1999), С.В. Перевезенцев - Иван Грозный (2001) и Царь Иван IV Грозный (2005), Р.Г.Скрынников - Иван Грозный (2001), Б.Н.Флоря - Иван Грозный (2002), Е.М.Ельянов - Иван Грозный - созидатель или разрушитель? (2004), Д.М.Володихин - Иван Грозный: Бич Божий (2006). Выходят новые популярные и художественные книги об Иване VI: Л. Морозова и Б. Морозов (2005), С.Цветков (2005), Э.С.Радзинский (2006), Д.Чекалов (2006), В.Н.Балязин (2007), А.Бушков (2007), И. де Мадариага (2007). Первый русский царь продолжает свою неспокойную жизнь.
  
   Две комплекса мифов об Иване Грозном. Уже с самого начала, при жизни, Иван Васильевич оставлял двойственное впечатление. Наиболее зримо оно передано знавшим его князем Катыревым-Ростовским (по другим версиям, князем Шаховским). Описание это стало стержнем Предисловия книги Кобрина Иван Грозный (1989). Уже во внешности царя, а тогда считали, что внешность отражает душевные свойства, проступает двойственность: образом нелепым (некрасивым), нос протягновен и покляп, царь высок, у него сухо тело, мощные мышцы, широкие плечи и грудь. Дальше следует восхваление: -
   Муж чюднаго рассужения, в науке книжнаго поучения доволен и многоречив зело, ко ополчению дерзостен и за свое отечество стоятелен. - Но восторги переходят в хулу: - На рабы своя, от бога данный ему, жестосерд вельми, и на пролитие крови и на убиение дерзостен и неумолим; множество народу от мала и до велика при царстве своем погуби, и многия грады своя поплени... и иная многая содея над рабы своими. - И тут новый поворот: - Той же царь Иван многая благая сотвори, воинство вельми любяше и требующая ими от сокровища своего неоскудно подаваше. - Заканчивает князь философски: - Таков бо бе царь Иван.
  
   Двойственность царя Ивана описал и Курбский. Но видел он ее по-другому - не слитую в единую личность, а разделенную во времени. Под влиянием добрых советников молодой царь поднялся на такую духовную высоту, которой удивлялись даже во многих окрестных странах. Во вторую половину царствования Иван IV превращается в тирана, сотворившего пустошение земли своея, коего не бывало ни у древних поганских царей, не было при нечестивых мучителях христианских.< Курбский сравнивает Ивана Васильевича с царем Иродом, чья жестокость, описанная в Новом Завете, стала синонимом тиранического правления в христианских странах. Как уже отмечалось, хронологическая двойственность Ивана Грозного, описанная у Курбского, была принята Карамзиным и запечатлена в его Истории государства Российского.
  
   Не секрет, что человеческому восприятию свойственна известная одномерность. Оценивая явление, личность, событие, люди предпочитают дать им определение, упростить и включить в систему своего восприятия окружающего мира. Если же событие или личность эмоционально небезразличны, то при всей их неоднозначности, человек обязательно склонится к общей оценке - положительной или отрицательной. Когда выбор сделан, в сознании происходит определенная подгонка образа в положительном либо отрицательном направлении. Так формируется миф на индивидуальном уровне. О сложении мифа на групповом уровне и его закреплении в общественном сознании говорилось в первой главе настоящей работы. Уникальность ситуации с Иваном Грозным (впрочем, еще дважды повторившаяся в российском историческом мифотворчестве) состояла в том, что двойственные сущность и деяния царя породили две мифологии, взаимно исключающие друг друга.
  
   Одна, из них, связанная с народным творчеством и панегириком царю в писаниях о взятии Казани, и продолженная Лермонтовым, художниками XIX века, сталинскими работниками пера и первой серией фильма Иван Грозный, рисует образ великого царя, грозного, но справедливого, настоящего хозяина Земли Русской. Другая, идущая от писаний Курбского и жития митрополита Филиппа, отраженная в Истории Карамзина, творчестве А.К.Толстого, картине Репина, и нашедшая место во второй серии фильма Эйзенштейна, представляет Грозного жестоким тираном, уничтожившим лучших русских людей и своих близких и делами своими подготовившим российскую Смуту. Первая мифология была изначально утверждающей, вторая - кризисной, но в ходе истории обе они сместились к отрицательному знаку, хотя и по разным причинам.
  
   Сталин разгромил школу марксистов-историков Покровского, но лозунг его - история есть политика, опрокинутая в прошлое, он запомнил. Сталин успешно, использовал историю в политике, но был он не только политик - Сталин был блестящий мифотворец (впрочем, у него были возможности). Сталин вплетал в ткань русской национальной мифологии миф о себе. Делать это было непросто из-за антирусского прошлого большевиков и инородческого происхождения самого вождя. Сталину нужны были такие русские мифы, которые можно было срастить с собственным образом и своей политикой. Такие мифологические образы он нашел в лице Ивана Грозного и, в меньшей степени, Петра I. Дальнейшее, было делом техники, но никакая пропаганда не помогла бы, если бы не успехи самого Сталина, кровавым путем, но сумевшего сохранить страну в суровых испытаниях и расширившего ее границы. Шел и обратный процесс (особенно после смерти вождя) - нарастало осознание цены, которую заплатили за успехи Сталина советские люди.
  
   В результате, сложилась две мифологии о Сталине, в каждую из которых оказалась вплетена соответствующая мифология об Иване Грозном. Для людей постсталинского периода Сталин и Грозный оказались неразрывны. Перефразируя Маяковского можно сказать: Мы говорим Сталин - подразумеваем Грозный // Мы говорим Грозный - подразумеваем Сталин. Дальнейшая оценка неизбежно отражает мировоззрение автора, который не хочет ни продолжения стрельбы рикошетом, когда целят в тирана или систему, а попадают в Россию, ни претворения в жизнь поговорки лес рубят, щепки летят. Ведь обе мифологические связки Грозный-Сталин оправдывают одну из этих альтернатив. Словно для России нет другого выбора кроме как вернуться в 1990-е годы и докрушить себя на радость цивилизованного сообщества, либо, напротив, закрыть границы наглухо и пересажать несогласных и сомнительных. Поэтому я не приемлю ни либералов, разглагольствующих о кровавых тиранах и холопской природе народа, ни сторонников железной руки и лесоповала. Мифы, ставшие объектом крестового похода либо, наоборот, поклонения, сейчас просто мешают спокойно жить, двигаться в направлении, которое Михаил Булгаков в письме Сталину назвал не революцией, а эволюцией.
  
   Различное отношение к Ивану Грозному, оформилось в две группы мифов, противоположных по оценке первого русского царя. В национальном сознании каждая из этих мифологий срослась с соответствующей по знаку мифологией об Иосифе Сталине. В результате, два полярных мифокомплекса Сталин-Грозный присутствуют в национальной памяти. Но на сегодняшний день, они, к счастью, не являются центральными мифами в сознании русского народа. Дальнейшее зависит от хороших школьных учебников и учителей. Здесь тот случай, когда знанием полезно рассеять туман мифологии.
  
  
   Книга Н.Прониной Иван Грозный. "Мучитель" или мученик? М.: Яуза, Эксмо, 2005 написана как опровержение книги Э.С.Радзинского Мучитель и тень. М.: Вагриус, 1999.
   1 десятина составляет 1,093 га.
   Для демографического цикла в доиндустриальных обществах характерно три периода: 1.Внутренней колонизации (восстановления), 2.Сжатия и 3. Экосоциального кризиса, иногда переходящего в демографическую катастрофу. Затем следует новый цикл. (Нефедов С.А. О демографических циклах в истории средневековой Руси // Клио, 2002, N 3. С. 193-203).
   Фраза принадлежит Буле де ля Мерту, председателю Законодательной комиссии, разработавшей Гражданский кодекс Наполеона.
   См. раздел 6.2. Мифы об Иване Грозном. Разоблачительная трактовка Ивана Грозного в ранней русской литературе.
   Милухне - милый.
   Несохранившаяся икона Сергиева видения.
   В ХVI веке сажень была приравнена к 3 аршинам = 217,6 см. Семь сажен - 15,2 м.
   Исполать - хвала, слава (греч.[ейс пола эти] - многие лета).
   Эпизоды с посохом легендарны. Шибанов, посланный Курбским в Юрьев, был арестован, доставлен в Москву и казнен; держался он с редким мужеством. Роль посоха в сыноубийстве - одна из версий, по другой версии - царевич Иван умер от нервной горячки через 11 дней после "разговора" с отцом (Скрынников Р.Г. Иван Грозный, М.: АСТ, 2001).
   Роман переиздан: Жданов Л.Г. Третий Рим. М.: Современник, 1995.
   Горчаков Н.М. - режиссер Театра Сатиры.
   Мольер - одна из лучших пьес Булгакова, так и не поставленная при жизни автора.
   ЛИТЕРАТУРА
   Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 8-9 // Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12 т. М.: Мир книги, 2003.
   Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.6, гл. 7 // Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. Кн. 3. М.: Голос. 1993.
   Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть III // Ключевский В.О. Сочинения в 9 томах. Т. 3. М.: Мысль, 1990.
   Костомаров Н.И. Первый отдел: Господство дома Св. Владимира. Вып. 2: XV-XVI столетия. Гл. 20 // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: Мысль, 1993.
   Ковалевский П.И. Иоанн Грозный. СПб., типогр. М.И. Акинфьева, 1901.
   Waliszewski, K. Ivan le terrible. Paris, 1904 / Валишевский К.Ф. Иван Грозный. М.: АСТ, 2006.
   Vernadski G.V. A History of Russia. New Haven, 1929 // Вернадский Г.В. Московское царство / Вернадский Г.В. История России: в 5-и томах. Т.5. М.: 1958.
   Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М.: Изд-во АН СССР,1963.
   Скрынников Р.Г. Царство террора. М.,1992
   Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М.: АСТ, 2001.
   Перевезенцев С.В. Иван Грозный, М., 2001; Царь Иван IV Грозный, М.: 2005.
   Ельянов Е.М. Иван Грозный - созидатель или разрушитель? Исследование проблемы субъективности интерпретаций в истории, М.: Едиториал УРСС, 2004
   Pipes R. Russia under the Old Regime. New York: Charles Scribner's Sons, 1974.
   Yanov A. The Origins of Autocracy: Ivan the Terrible in Russian history. Berkeley: University of California Press, 1981.
   Кобрин В.Б. Иван Грозный. М.: Изд. "Московский рабочий", 1989.
   Янов А. Россия: У истоков трагедии. 1462-1584. М., 2001.
   Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1944.
   Платонов С.Ф. Иван Грозный. Пг.,1923.
   Зимин А.А., Хорошкевич А.П. Россия времён Ивана Грозного. М., 1982.
   Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного. Л.: Наука, 1988.
   Флоря Б.Н. Иван Грозный. М.: Мол. гвардия, 1999.
   Кожинов В.В. История Руси и русского слова. Москва, Алгоритм, 1999.
   Митрополит Иоанн Ладожский. Самодержавие дyxa. СПб, Изд-во Л.С.Яковлевой, 1994.
   Манягин В. Г. Апология Грозного Царя Критический обзор литературы о Царе Иоанне Васильевиче Грозном и Царе Борисе Годунове. М.: Сербский Крест, 2002.
   Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. .М.: Изд-во АН СССР, 1963 / Цит. по Ельянов Е.М. Иван Грозный - созидатель или разрушитель? Исследование проблемы субъективности интерпретаций в истории, М.: Едиториал УРСС, 2004, с. 1.
   Ельянов Е.М. Иван Грозный - созидатель или разрушитель? Исследование проблемы субъективности интерпретаций в истории, М.: Едиториал УРСС, 2004, с. 1.
   Штаден Г. Записки о Москве Ивана Грозного. М., 1925. С 117.
   Шлихтинг А. Новое известие о времени Ивана Грозного. Л. Изд-во АН СССР. 1934, с. 34.
   Известия Джиованни Тедальди о России времен Иоанна Грозного // Журнал министерства народного просвещения. N 5-6. 1891.
   Антонов В.Ф. Книга для чтения по истории России. VI - XVIII вв. М.: ВЛАДОС, 1999, с. 99.
   Волков В. Ратная сила // Родина, 2004, N 12.
   Вернадский Г.В. История России: в 5-и томах. Т.5. М.: 1958. Гл. 4.
   Фомин В.В. Варяги в переписке Ивана Грозного с шведским королем Юханом III // Отечественная история. 2004. N 5.
   Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. М., Л., 1948.
   Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV - начало XX века. - Екатеринбург: Издательство УГГУ, 2005.
   Нефедов С.А. Там же.
   Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М.: АСТ, 2001.
   Серов В. Энциклопедический словарь крылатых фраз и выражений. М.: Локид-Пресс, 2003, буквы Э-Ю.
   Горсей Д. Записки о России. XVI-начало XVII в. Пер. с англ. М.: УРСС, 1991.
   Манягин В. Г. Апология Грозного Царя Критический обзор литературы о Царе Иоанне Васильевиче Грозном и Царе Борисе Годунове. М.: Сербский Крест, 2002.
   Гваньини А. Описание Московии. М.: Греко-Латинский кабинет, 1997.
   Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 1975. с. 168.
   Скрынников Р.Г. Там же.
   Черниловский З.М. Всеобщая история государства и права. М.: 1996.
   Пусторослев П.П. Анализ понятия о преступлении. - Москва, 1892г. // AllpravoRu
   Garrisson J. 1572 : la Saint-BarthИlemy. Complexe, 2000.
   Inquisition //Wikipedia//en.wikipedia.org/wiki
   Roberts M. The Early Vasas: A History of Sweden, 1523-1611. Cambridge: Cambridge University Press, 1968.
   Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М.: Изд-во АН СССР,1963.
   Гейденштейн Р. Записки о московской войне. СПб. 1889. Книга 1, с. 26.
   Гейденштейн Р. Книга 2, с. 37.
   Гейденштейн Р. Книга 3, с. 70.
   Рюссов Б. Ливонская хроника // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Том II, 1879. Часть 3, отд. 70-119, с. 228.
   Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М.: Дельфин, 1922, с. 105.
   Курбский А.М. История о великом князе Московском. М.: Изд-во УРАО, 2001.
   Памятники литературы древней Руси. Вторая половина XVI века. - М.: Наука, 1986. с. 606-607.
   Временник Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951.
   Там же. С. 177,179.
   Федотов Г.П. Святой Филипп, митрополит Московский. М. 2000.
   Карамзин Н.М. Т. 9, гл. 2.
   Там же.
   Федотов Г.П. Святой Филипп, митрополит Московский. М. 2000, с. 111.
   Митрополит Иоанн Ладожский. Самодержавие духа. СПб.: Царское дело, 1995.
   Изборник. Сборник произведений литературы Древней Руси / Публ. и коммент. Ю. К. Бегунова. М., 1969, С. 477.
   Там же, с. 478.
   Там же, с 481
   Пискаревский летописец. Полное собрание русских летописей, т. 34, М., 1978, стр. 191.
   Насонов А.Н., ред. Псковские летописи. Выпуск первый. М., Л.: 1941, с. 116
   Там же, с. 116.
   Там же, с. 116.
   Блаженный Николай Псковский. День памяти: Февраль 28 // Православие.Ru.
   Пушкин А.С. Борис Годунов // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в девяти томах. Под общ. ред. Ю.Г.Оксмана и М.А.Цавловского / Т. VI, М.: Academia, 1935, с. 8.
   Пушкин А.С. Евгений Онегин // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в девяти томах. Под общ. ред. Ю.Г.Оксмана и М.А.Цавловского / Т. V, М.: Academia, 1935, с. 15.
   Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 9, гл. 7.
   Насонов А.Н. Новые источники по истории Казанского взятия // Археографический ежегодник за 1960 г. М., 1962, с. 6.
   Троицкая повесть о взятии Казани // Библиотека литературы Древней Руси. Т.10: XVI век. / ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН. СПб.: Наука, 2000.
   Казанская история // Библиотека литературы Древней Руси. Т.10: XVI век. / ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН. СПб.: Наука, 2000.
   Моисеева Г.Н. Автор "Казанской истории" // ТОДРЛ, т. IX. М.; Л., 1953, с. 266-288.
   Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 году // ПЛДР. Вторая половина XV века. М., 1982. С. 216--267, 602--607.
   Казанская история // Цит. по сайту Публикации ИРЛИ РАН: http://www.pushkinskijdom.ru/ Default.aspx?tabid=2018
   Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков. Воинские повести Древней Руси. Л.: Лениздат. 1985.
   Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 9, гл. 7 // Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12 т. М.: Мир книги, 2003.
   Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 8, гл. 3.
   Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 9, гл. 2.
   Карамзин Н.М. Т. 9, гл. 7.
   Шамбинаго С.К. Исторические песни и сказки XVI в. // История русской литературы. В 10 т. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1941 - 1956. / Т. 2. Ч. 1. Литература 1220-х - 1580-х гг., 1945, с. 471-484.
   Там же, с. 471.
   Там же, с. 472.
   Миллер В.Ф. Исторические песни русского народа XVI--XVI! вв. Пг., 1915, N 19.
   Исторические песни XIII - XVI веков. М.; Л., 1960. N 79.
   Гильфердинг А. Онежские былины. СПб, 1873, с. 24.
   Шамбинаго С.К., с. 479.
   Кобрин В.Б. Иван Грозный. М.: Изд. "Московский рабочий", 1989, с. 6.
   Там же.
   Пушкин А.С. Капитанская дочка // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в девяти томах. Под общ. ред. Ю.Г.Оксмана и М.А.Цавловского / Т. VII, М.: Academia, 1938, с. 510.
   Кобрин В.Б. Иван Грозный. М.: Изд. "Московский рабочий", 1989, с. 6.
   Сениговъ I.П. Народное воззренiе на деятельность Iоанна Грознаго. СПб. Типо-Литографiя В. А. Вацлика, 1892.
   Сениговъ I.П., с. 18.
   Преображенский А.А., Рыбаков Б.А. История Отечества. М.: Просвещение, 1999, с. 178.
   Петр Великий // Государственные деятели России глазами современников. М., 1993, с. 355- 356.
   Херасков М.М. Россиада. Поэма эпическая // Херасков М.М. Избранные произведения. Сост. А.В.Западова. М.,Л.: Советский писатель, 1961, с. 178.
   Пушкин А.С. Письмо Чаадаеву П.Я., 6 июля 1831 г. Из Царского Села в Москву // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977--1979. / Т. 10. Письма. 1979, с. 740.
   Лермонтов М.Ю. Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова // Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений: В 5 т. М.; Л.: Academia, 1935--1937. / Т. 3. Поэмы и повести в стихах. 1935. С. 316--317.
   Лермонтов М.Ю. С. 319.
   Лермонтов М.Ю. С. 328.
   Лермонтов М.Ю. С. 316.
   Карамзин Н.М. Т. 9, гл. 5.
   Толстой А.К. Князь Серебряный // Толстой А.К. Колокольчики мои ... М.: Молодая Гвардия, 1978, с. 275-276.
   Толстой А.К. Князь Михайло Репнин //Толстой А.К. Колокольчики мои ... С. 88-89.
   Толстой А.К. Князь Михайло Репнин, с. 89.
   Куняев С.Ю. Рыцарь российской словесности // Толстой А.К. Колокольчики мои ... С. 6.
   Толстой А.К. Василий Шибанов // Толстой А.К. Колокольчики мои ... С. 85.
   Там же. С. 86-87.
   Там же. С. 88.
   Достоевский Ф.М. Пушкин, Лермонтов и Некрасов. Дневник писателя. 1877 Дек. // Ф. М. Достоевский. Полн. собр. соч.: В 30 т. / Т. 26. Л.: Наука, 1984. с. 118.
   Достоевский Ф.М. Халаты и мыло // Дневник писателя. 1876 Сен. // Ф. М Достоевский. Полное собрание сочинений: В 30 т. / Т. 23. Л.: Наука, 1981. с. 120.
   Майков Н.А. У гроба Грозного // http://monar.ru/galereia/node/869.
   Илизаров Б.С. Сталин. Штрихи к портрету на фоне его библиотеки и архива // Новая и Новейшая история, NN 3,4, 2000.
   Булгакова Е.С. Дневник. М.: Книжная палата, 1990. с. 73-109
   Там же.
   Булгакова Е.С. Дневник, с. 118-120.
   Булгаков М. Драмы и комедии. М., Искусство, 1965.
   Лурье Я.С. Примечания // Булгаков М.И. Собрание сочинений в десяти томах. Том 7. М.: Голос, 1999. т. 3, с. 676.
   Соколов Б.В. Булгаков. Энциклопедия. М.: Алгоритм.
   Громов Е. Сталин: власть и искусство. М. 1998, с. 372
   Толстой А.Н.Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1951. Т. I, с. 89--90.
   Крюкова А.М. Алексей Николаевич Толстой. М., 1989, с. 138.
   Мархасёв Л.С. Порнокомикс Сергея Эйзенштейна // Нева, 2005, N 8.
   Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б). О кинофильме "Большая жизнь". 4 сентября 1946 г. // Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) - ВКП(б), ВЧК - ОГПУ - НКВД о культурной политике. 1917-1953. Под ред. А.Н.Яковлева. Cост. А.Н.Артизов, О.В.Наумов. М.: Межд. фонд "Демократия", 1999. с. 601.
   Юрьенен С. Иван Грозный // Радио Свобода. http://www.svoboda.org/programs/cicles/cinema/russian/IvanTheTerrible.asp
   Марьямов Г. Сталин смотрит кино. М., 1992, с.85.
   Там же.
   Мархасёв Л.С. Порнокомикс Сергея Эйзенштейна // Нева, 2005, N 8.
   Марьямов Г. Сталин смотрит кино. С. 91.
   Юрий Рыжов и Николай Сванидзе. Беседа "Ельцин: личность в политике" на радио "Эхо Москвы", 24 апреля 2007 г. // http://www.echo.msk.ru
   Митрополит Иоанн Ладожский. Самодержавие дyxa. СПб, Изд-во Л.С.Яковлевой, 1994. Цит. по сайту: http://old-rus.narod.ru/articles/art_5.htm.
   Там же.
   Там же.
   Пискаревский летописец. Полное собрание русских летописей, т. 34, М., 1978, стр. 191.
   Приложение N4 к Докладу митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя синодальной комиссии по канонизации святых. К вопросу о канонизации царя Ивана Грозного и Г.Е. Распутина. Материалы Архиерейского Собора РПЦ. 3-8 октября 2004 г.
   Шмидт С.О. Россия Ивана Грозного. М., 1999.
   Перевезенцев С.В. Иван Грозный, М., 2001; Царь Иван IV Грозный, М.: 2005.
   Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М.: АСТ, 2001.
   Флоря Б.Н. Иван Грозный. М.: Мол. гвардия, 1999.
   Ельянов Е.М. Иван Грозный - созидатель или разрушитель? Исследование проблемы субъективности интерпретаций в истории, М.: Едиториал УРСС, 2004.
   Володихин Д. М. Иван Грозный: Бич Божий. М.: "Вече",2006.
   Морозова Л. И Морозов Б. Иван Грозный и его жены. Дрофа-Плюс, 2005.
   Цветков С. Иван Грозный. 1530-1584. М.: Центрполиграф, 2005.
   Радзинский Э. Иван IV. Грозный. М.: Аргументы и факты, 2006.
   Чекалов Д. Иоанн Грозный: Звезда и числа. М.: Эксмо, 2006.
   Балязин В.Н. Неофициаоьная история России. Иван Грозный и воцарение Романовых. Олма Медиа Групп, 2007.
   Бушков А. Иван Грозный. Кровавый поэт. Олма Медиа Групп, 2007.
   де Мадариага И. Иван Грозный. Первый русский царь. М.: Омега, 2007.
   Кобрин В.Б. Иван Грозный. М.: Изд. "Московский рабочий", 1989, с. 5.
   Там же.
   Там же.
   Кобрин В.Б. Иван Грозный, с. 6.
   Курбский А. М. История о великом князе Московском. Изд-во УРАО, 2001 // С сайта Российский мемуарий: http://fershal.narod.ru
   Там же. <
Оценка: 4.31*21  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"