Становление мужчиной у Андрея запоздало. В детстве он не был чувственным. Андрея воспитывала бабушка, Ольга Дмитриевна, души не чаявшая во внуке и обильно его кормившая. У Андрюши аппетит отменный, бабушку он радовал и жирел. А жир и ранняя чувственность не совместны. Одолевали другие проблемы, как отбиться от насмешливых мальчишек. Только годам к девяти начал Андрей находить, что смотреть на голое женское тело приятно. Пассивно смотреть, - подглядывание пришло позже.
Началось все с юга, в турбазе с палатками на берегу моря. Как-то он зашел в женскую палатку, где жила мать, и засиделся. Женщины угощались фруктами и вели разговоры. Одна, загорелая блондинка, со словами: - Меня сегодня какая-то дрянь накусала, - откинула халатик, открыв длинную золотистую ногу с укусом у белой ягодицы. У Андрея сладко оборвалось внутри, он быстро отвернулся. Все, кроме мамы, засмеялись и стали шутить. На другой день он уже сам искал впечатлений. Пляж турбазы делился на общий и женский, с условной границей, но женщины принимали ее за глухой забор и загорали голые. Молодые, с хорошими фигурами, располагались совсем рядом. Мужчины тоже паслись поблизости. Андрей стеснялся, но смотреть тянуло. Запомнилась женщина, стоявшая с отодвинутым вбок полотенцем.
То, что делают вместе мужчины и женщины Андрей представлял смутно, хотя во дворе об этом говорили. Двор, где гулял и играл Андрей, располагался между каменным домом с дореволюционными жильцами, уплотненными пообтесавшимся подселенцами, и деревянными домами и сараями, окружавшими двор с трех сторон. Этот, оторвавшийся от деревни и не вполне ставший городом, мир был поставщиком шпаны Железнодорожного района. Деревянные кварталы Ольховской, трех вокзалов, Сокольников славилась шпаной на всю Москву. В первые годы после войны оружие было не редкость и во дворе гуляла байка о побоище, устроенном районной шпаной спецам военной школы. Говорили, что спецов расстреляли из пулемета и забросали гранатами. Подобные байки, вместе с книжками о приключениях, занимали Андрея куда больше болтовни про девчонок и баб. Все же разговор про мужские и женские дела возник, причем с любимым героем.
Во дворе у Андрея имелся обидчик и был кумир. Обидчика звали Вовка Козлов или Козел. Сын дворничихи из подвала каменного дома, Козел невзлюбил толстого сына начальника с четвертого этажа. Пинать и мучить третьеклассника шестнадцатилетнему Козлу труда не составляло. Андрей страдал, терпел и ненавидел Козла. Жизнь была бы совсем невыносима, если не Толик, парень лет семнадцати, блондин, с чубом волнистых волос, тонким носом и очень светлыми глазами. Толик носил кепку, темный костюм и сапоги. Сапоги не выглядели нелепо. Девчонки находили Толика красивым. Толик был спокойный, вежливый, никого не обижал. Бабки во дворе хвалили Толика и ругали Козла. Для Андрея приход Толика означал конец мучений. Толик не позволял Козлу его обижать. Толик стал кумиром Андрея.
Однажды Андрей заигрался у сарая до вечера. Во дворе уже не было ребят. Неожиданно в подворотне возник Толик, он пересек двор и сел на лавку у сарая. - Садись и ты, - сказал он Андрею. Мальчик осчастливленный сел. Так они сидели долго. Толик молчал, он вообще говорил мало. Молчал и Андрей. Внезапно Толик спросил: - Ты когда-нибудь ебался? - Андрей онемел. Толик снова замолк. Прошло изрядное время. Потом он сказал: - А я сегодня ебался.
Андрей забеспокоился, надо было не упасть в глазах Толика. Наконец, он подхихикнул: - И я тоже ... ебался! - Стемнело. Андрей попрощался с Толиком и пошел домой. Толик остался один на лавке.
Утром тетка Андрея, тетя Вера, жившая в соседней комнате, вернулась из магазина переполненная новостями.
--
В доме напротив убили парня.
--
Только бы не Толика, - подумал Андрей.
--
Кого же? - спросила бабушка.
--
Вовку, сына нашей дворничихи, из подвала. Застрелили из револьвера, - тетя Вера произнесла "из револьвэра".
--
Кто же?
--
Застрелил Толик. Они играли всю ночь в карты. Вовка Козлов проиграл много денег. А отдавать было нечем. Они поссорились. Толик его и застрелил. Жаль мальчика, он, конечно, грубил, но преступником не был. Связался с плохой компанией. Толик ведь бандит. Сейчас он исчез,говорят, с ним связаны еще два убийства. Соседка дворничихи сказала, что Володя лежит весь белый, а в щеке -дырка.
Андрей радовался, что Козла убили, но было жалко Толика. Жаль, что они расстались. Толик будет прятаться от милиции и вести бандитскую жизнь. Не придется им больше сидеть вдвоем на лавке и вести мужские разговоры. Кончилась дружба. А так хотелось увидеть еще раз Толика и спасти от милиции. ... Мечты не сбылись. Толик исчез надолго. Говорили, что он кого-то еще убил. Потом его поймали и расстреляли.
Прошло три года. Андрей потихоньку становился подростком и летом на даче подглядывал женщин. Искусству подглядывать учил Валера. Он жил по соседству с матерью, снимавшей комнату на даче, как и родители Андрея. Деятельный Валера подглядывал все свободное время. Большую часть дня он проводил у железнодорожной станции. Там было два объекта - деревянная уборная с дырками в стенке, разделявшей мужское и женское отделения, и станционные платформы со щелями между досок. Валера очень любил уборную, он постоянно совершенствовал дырки и додумался до того, что маскировал основную дырку сучком, который вынимал, когда заходили в женское отделение. Андрею в уборной не нравилось, он предпочитал бродить под платформами и, задрав голову, ловил момент увидеть во всю длину ноги ожидающих пассажирок. Когда везло, он видел не только трусы, но женскую промежность, покрытую волосами. К концу лета они с Валеркой рассорились, и Андрей столкнул его в пруд. А на следующий год мать Андрея, работавшая в Госстрое, получила дачный участок по другой дороге, где платформы покрывали бетонные плиты и асфальт.
Дачные утехи поблекли, зато появились развлечения дома. Пятиэтажный дом с геральдическими львами над парадным входом располагался по улице Нижняя Красносельская. Напротив стоял шестиэтажный дом, по имени прежнего владельца прозываемый Бровкиным. Красносельская - неширокая улица и при хорошем зрении из окна можно видеть, что делается в Бровкином доме. Смотреть надо вечером, когда жильцы включают свет. Окна занавешены прозрачными занавесками, которые ничего не скрывают и добавляют комнатам теплоту красок. Оставалось лишь достать театральный бинокль, дождаться вечера и выключить в комнате свет. Конечно, была опасность, что зайдут родители, но слух у Андрея был острый: заслышав шаги, он отскакивал от окна и нырял в постель.
Постепенно он узнавал повадки обитательниц Бровкина дома. Самыми интересными были два окна. Одно - на уровне этажа Андрея, наискосок, открывало лишь угол комнаты. Там иногда появлялась перед сном стройная женщина, голая; она куря приближалось к окну, смотрела вдаль, тушила сигарету, потом гасила свет. Белое ее пятно опускалось на кровать или диван - Андрей так и не узнал. Видение было прекрасно, но случалось не часто. Зато другое окно радовало регулярно. Располагалось оно ниже окна Андрея, так что обзор комнаты был великолепный. Жила там молодая шатенка, хлопотунья и аккуратистка. Весь вечер она занималась хозяйственными делами, но в одиннадцать часов приносила тазик, ставила посреди комнаты, поднимала халат, открывая ноги и треугольник волос, садилась над тазом и начинала омовение. Зрелище это чрезвычайно волновало Андрея. В ту зиму стал он спать неспокойно, чуть не каждую ночь виделись ему сладкие сны и просыпался он с мокрыми трусами. Ходить в заскорузлых трусах было неприятно, но просить слишком часто трусы у мамы Андрей не решался.
Андрей сильно влюбился в соседку. В мечтах своих он проникал к ней в комнату и ласкал ее. Хотелось стать невидимкой Уэллса, но только на время. Или уметь летать. Одна фантазия сменяла другую. Он даже созрел до активных действий. Шатенка часов в семь выходила на час-два на улицу. Если запомнить ее пальто и сразу выскочить следом, то можно узнать девушку, заговорить с ней и познакомиться. Один раз он попытался, но девушку не нашел. А потом стало поздно. В гости к шатенке начал ходить мужчина, военный. Через несколько дней Андрей стал свидетелем события. Мужчина засиделся в гостях. Андрею наскучило, он читал книгу, но изредка заглядывал в окно, надеясь что гость, наконец, уберется, а шатенка займется вечерней процедурой. Заглянув в очередной раз, Андрей увидел в кровати военного в майке и без штанов, двигающегося между раскинутыми ногами хозяйки. Голый мужской зад поднимался и опускался, а женские ноги, то раскрывались шире, то обхватывали его. В страшном возбуждении и отчаянии подросток сжал затвердевшую плоть, торчащую из трусов, и стал дергать. Быстро наступил спазм и жидкость залила руку. На третьем этаже тоже перестали колыхаться. Смотреть больше Андрей не хотел.
Дальше с подглядыванием разладилось. Военный оказался дальнозорким. Однажды он подошел к окну и погрозил кулаком. Андрей не то, что испугался, хотя тот мог придти к родителям, но стало тоскливо и интерес угас. В нем наступали перемены. Возраст шел к шестнадцати. Онанистом Андрей так и не стал. Его натура противилась, а разговоры в курилке школьной уборной убедили в позоре рукоблудия. Об онанизме там говорили много, и онанистов высмеивали. Заводилой был первый ученик и лучший спортсмен класса, Женя Архангельский, по прозвищу "Архане". Приземистый, горбоносый, с татарским лицом, Женя умел не зло, но ехидно высмеивать одноклассников. Доставалось его лучшему другу, Яшке Биргаузу, и, особенно, Юре Петкуну - сутулому второгоднику с огромными кистями рук. Никто не отказывался. Яша хихикал, приговаривая: - Кончай, Архане. А Петкун, главный кандидат в онанисты, смущенно посмеивался, но в спор не вступал. Ни у кого, в том числе, у Архане, девочек еще не было.
В десятом, выпускном, классе Андрей начал знакомиться и гулять с девушками. Девицами из класса он интересовался мало. Главные красотки, Валя Аникеева и Нелли Яковлева, не обращали на Андрея внимание. Была еще Галя Блудова, про нее точно знали, что она уже живет. Крупная, с большой грудью и внушительным задом, Галя не казалась Андрею красавицей, но привлекала зрелостью тела, прозрачными чувственными глазами и приобщенностью к неизведанным наслаждениям. Раза два они гуляли. Галя молчала, а Андрей, держа Галю под руку, говорил всякую чушь и пытался потрогать ей грудь. Удовольствия ни он, ни Галя не испытали, и их прогулки закончились. Дальнейшие приключения происходили вне школы, но сначала были болезнь и метаморфоза Андрея.
Незадолго до окончания школы Андрей заболел гриппом с высокой температурой. Болел он недели две, еще пролежал неделю и почти ничего не ел. Когда, шатаясь от слабости, Андрей подошел к зеркалу, то с удивлением и восторгом увидел, что потерял весь жир. Тело стало стройным и неожиданно красивым, лицо выразительным. Из толстого подростка возник интересный юноша. Последствия не замедлили сказаться. Девушки стали поглядывать, улыбаться. Возникло желание стать еще лучше. До сих пор Андрей носил школьную форму или допотопный костюм пошива "Большевички", теперь он захотел иметь узкие брюки и модную куртку. В магазинах узких брюк не продавали; пришлось обратиться к Ивану Андреевичу, портному, десятилетиями перешивавшему одежду семьи. Иван Андреевич шил на дому, понятия об одежде имел старинные, даже деревенские, зато брал недорого. Брался он за любые заказы и, выслушав указания, построил брюки и куртку по разумению. Андрей ими удовлетворился и лишь позже, став студентом и увидев тбилисцев и иностранцев, осознал свою аляповатость.
Вместе с Эдиком Гребенецким, школьным приятелем, Андрей приступил к уличным знакомствам. Знакомились они на подходе к Сокольникам или в самом парке, на кругу, заливаемом зимой в каток. Начинал Эдик, говорливо любезный, как истинный шляхтич. Андрей подсоединялся. Главное, надо было говорить, не умолкая, и вести девушек к скамейкам в глубине парка. Там мальчики старались развести девиц и приступали к физической осаде - обжиманию и попыткам залезть в трусы. Они быстро получали отпор и девицы их покидали. Несколько раз они приводили девушек домой, когда никого не было. Однажды дома у Эдика дело дошло до кроватей, они разлеглись парами. Дальше началась смесь гимнастики и борьбы. На подруге Андрея были удивительно плотные, туго обтягивающие трусы, скорее плавки, и никакие попытки прорваться сверху или подобраться сбоку к успеху не привели.
Наступило лето. Андрею исполнилось 17 лет, он поступал в Университет. Первым экзаменом был русский письменный. Соседкой Андрея по скамье аудитории оказалась зеленоглазая шатенка, поступавшая во второй раз. Минут через двадцать углубившийся в сочинений Андрей почувствовал, что соседка не пишет. Он спросил:
--
Ты чего?
--
Я не буду писать. Я или блестяще, или никак.
--
Да кончай ты, - он толкнул ее в бок.
--
Нет. Лучше я тебе помогать буду.
--
Не надо. Пиши.
--
Нет, буду тебе помогать.
Соседка сделала несколько толковых замечаний, но одним из экзаменаторов попросил ее выйти из зала. Она встала, спустилась вниз, медленно пошла к выходу, повернулась и помахала Андрею рукой. Андрею очень хотелось встать и крикнуть: - Встретимся в пять, у входа в Парк Культуры! - Но он не решился. Девушка была потеряна. Сочинение он написал на "четыре", но в Университет поступил.
Ни в кого из однокурсниц Андрей не влюбился. После занятий он возвращался домой, ужинал, созванивался с приятелями и отправлялся в парк или в центр - в дешеаенькое кафе, кино или на институтский вечер, - на кадреж. Но удачи не было. Прошли зима и лето. Андрей закончил учебу, был послан на два месяца на целину, в Казахстан, потом ездил на юг, на море. В личной жизни так ничего и не произошло..... Начался второй курс. Осенью, в праздничный вечер, Андрей рыскал по улице Горького вместе с Сержем, отдаленным знакомым. Дела обстояли плохо. Все люди, как люди, - в компаниях, веселятся, а они, словно приблудные собаки. И это при том, что Сержу уехавший товарищ оставил ключ от квартиры! Сержу двадцать три, он энергичный, рыжеватый, друзья у него с хатами. Серж шутит и легко кадрит. Вот и сейчас он обратился к двум девицам. Завязал разговор. Серж предложил послушать музыку. Девушки согласились.
В первом часу ночи они подошли к подъезду. Вдруг девица, шедшая с Сержем, дернулась в сторону и побежала. Серж не смог ее удержать. На верх поднялись втроем. Квартира была под стать дому, сталинская, с высокими потолками и огромной кухней. Тут вспомнили, что ничего с собой нет. Полезли по шкафам, в холодильник, нашли четверть бутылки вина и засохший хлеб. Серж разлил по полрюмки, произнес тост. Выпили. Разговор затих. Девушка, ее звали Галя, стояла рядом с Андреем. Серж предложил танцевать. Никто не ответил. Серж посмотрел с надеждой на Галю. Она стояла, повернувшись к Андрею.
--
Я поеду домой, - сказал Серж, - дверь захлопнете, когда будете уходить.
--
А может, тоже поедешь? - спросил он. Андрей помотал головой.
Они остались вдвоем. Галя предложила ложиться спать. Они подошли к огромной кровати и разделись. Потом погасили свет. Андрей был восхищен до трепета. Он ни когда не лежал с голой девушкой. Девушкой с таким замечательным нежным женским телом. Галя - худенькая, чудесная, тайны ее открыты: и чашечки грудей и волосы между ног. Она лежала на спине и ждала Андрея. Он лежал и тоже ждал. Сердце билось часто и гулко, ладони вспотели, но ниже живота все умерло.
--
Ну что же ты? - спросила она.
--
Я не знаю. Что-то не в форме.
--
Тогда давай спать.
Но спать они не стали, а принялись болтать. Андрей узнал, что Галя живет под Москвой и у нее есть любовники. Андрей рассказывал всякие истории и избегал упоминать о женщинах. Потом у Гали забурчал живот: - Революция в желудке, - засмеялась она. Живот продолжал бурчать. Андрей почему-то успокоился и задремал. Утром он встал с сожалениями о ночи. Галя тоже не выглядела довольной. О встрече они не говорили и попрощались в метро. Домой Андрей вернулся не выспавшийся и несчастный. У него возникло подозрение, что он импотент.
После злосчастной ночи Андрей охладел к девушкам и приналег на спорт. С друзьями продолжал встречаться, но ради мужского общения. Однажды Эдик Гребенецкий предложил зайти по соседству к Руслану. Эдик сказал, что там занятно, хотя Руслан дурак. Руслан жил в деревянной развалюхе на Верхней Красносельской. Мать его неделями не появлялась, и у Руслана собирался народ. В этот вечер у него сидели Слава Бродский, дружок, и девчонка, Нинка. Руслан, голубоглазый, каштаново-кудрявый, со светлыми усиками взял аккордеон и стал напевать "Ландыши". Он учился в музыкальной школе. Бродский и Нинка скоро ушли. Эдик с Андреем тоже оставались недолго. Эдик спросил, когда Руслан вернет долг. Тот виновато улыбался. Помрачневший Эдик предложил Андрею продолжить прогулку. Руслан любезно прощался и приглашал заходить.
Через несколько дней Андрей зашел к Руслану. Там были Бродский и Нинка. Андрей принес вина, и народ решил сварить пельмени. Разговором владел Бродский (его все звали по фамилии) - худощавый, светловолосый; судя по войлочным ботикам, - из очень бедной семьи. Бродский спросил Андрея, как студента, почему мороженные пельмени тонут, а сварившись всплывают. Андрей отговорился, что он историк. Сваренные пельмени слегка обжарили и подали с соусом из растительного масла, уксуса и горчицы. Запили вином. Было вкусно, просто, спокойно. После пельменей Руслан и Бродский сели играть в шахматы, а Нинка пригласила Андрея за ширму - поговорить. Была она среднего роста, ладненькая, с темно-русыми волосами и слега раскосыми светлыми глазами.
Нинка уселась напротив Андрея и о его разглядывала.
--
Что так смотришь?
--
Ты красивый.
--
Да?
--
Да. У тебя темные волосы и синие глаза. У Руслана синие, но глупые, а ты умный. Учишься?
--
Учусь.
--
Хочу сесть на колени.
--
Садись.
Нинка села ему на колени. Попка у нее упругая, ноги ладные. Вся ладная и смотрит на Андрея раскосыми глазами. За занавеской Руслан с Бродским в шахматы играют, о чем-то спорят.
Поцелуй меня, - сказала Нинка. Андрей обнял ее, нашел мягкие губы, прижался к лицу. Краешек светлого глаза смотрел лукаво.
--
Ты можешь найти, где нам встретиться?
--
Попробую, - обещал Андрей.
--
Ну и ладно, а теперь проводи меня.
Андрей с Нинкой попрощались с ребятами, и вышли на улицу. Девочка жила неподалеку, в деревянном доме. По дороге Андрей узнал, что Нинке шестнадцать, учится она в кулинарном техникуме и бабушка у нее башкирка. Еще Нинка сказала, что у Руслана ей с Андреем остаться неудобно - Руслан и Бродский с ней оба живут. Телефона у Нинки не было. Они договорились, что Андрей организует место встречи и она позвонит через два дня .
Куда привести Нинку - у Андрея большого выбора не была. Благодетелем единственно мог быть университетский приятель - Кирюша Шестаков, снимавший комнату у метро Новослободская. Кирилл толстый, вальяжный, любит вспоминать, что мать его урожденная Туган-Барановская. Шестаковы из дворян, но не столь старый род. Особенно знатна линия Туганов, - они не татары, а монголы Чингиз хана. От далеких монголов у светло-русого Кирилла темные глаза и нелюбовь мыться. Попахивает от него временами изрядно, но он не стесняется, а веселится. Учится в Университете Кирилл давно, несколько раз его отчисляли за пропуски и неуспеваемость и восстанавливали хлопотами главного врага - матери. Чтобы от нее не зависеть, Кирилл снимает комнату, но живет там нерегулярно, попеременно обретаясь у подруг и приятелей-художников. На счастье, Кирюша в тот день посетил университет. Он охотно согласился помочь. Съездил с Андреем на Новослободскую, показал одноэтажный дом, комнату и место под крыльцом для ключа.
Светлым зимним днем, в четверг, Андрей встретил Нинку и повез к Кириллу. Всю дорогу он беспокоился, на месте ли ключ, но ключ оказался под крыльцом. Они зашли. В комнате хорошо пахло - травами и целебными ягодами, - Кирилл собирал их в Сибири. Они разделись и легли в кровать. Голая Нинка вовсе не походила на замарашку в заштопанном сером платье - открылась на редкость изящная женственность. Кожа - белая, очень нежная, груди округлые, не слишком большие, с розовыми оформленными сосками, волосы на лобке - русые. Андрей любовался, но возбуждение никак не наступало. Пришлось тихо лежать у Нинки под боком. Хорошо, что она не обижалась и рассказывала байки. О ребятах, - Руслане и Бродском, она говорила, как товарищ, но подсмеивалась. Она вспомнила, как взяла Руслана в ресторан "Нарву", куда ее пригласил Илья Моисеевич, директор кинотеатра. Илья Моисеевич в летах и очень хороший человек. Он не рассердился, что Нинка пришла не одна. Руслан на дармовщину ел как свинья, а Илья Моисеевич улыбался и смотрел ласково.
Наконец, Нинка засобиралась. Но как только она стала приподниматься, с Андреем случилось чудо - у него затвердело. Боясь упустить шанс, не теряя ни секунды, он навалился на Нинку, спеша вошел в нее и тут же обильно кончил. Все завершилось, почти не начавшись.
--
Из тебя выйдет хороший осеменитель, - засмеялась Нинка.
Они оделись и покинули гостеприимный дом. Приехав на Красносельскую, они расстались, договорившись, что Нинка будет звонить Андрею. Прошло время, Нинка не звонила. Постепенно она поблекла в памяти Андрея.
Как-то вечером, мать заговорила с ним:
--
Тебе раза два звонила какая-то девица. Я спросила, что передать. Она ответила - девочка Нина, - мама скорбно засмеялась, - И где ты раскапываешь всякую дрянь?
--
Давно она звонила?
--
Месяц или два назад. Мне непонятно, что ты мог в ней найти? Почему ты не знакомишься с приличными девушками?
Андрей промолчал. Он не обиделся и не расстроился. Наверное, мама права, - девочка Нина, - надо же такое сказать.
Нинку он встретил через три года. Был летний московский вечер. Андрей и Володя Коверзнев, донжуан районного масштаба (дело было до укрупнения районов), сидели на лавке у танцверанды сада имени Баумана. Володя, в своей униформе - костюме с нагрудным платочком, при галстуке, внимательно оглядывал проходящих девиц. Многих он знал, знакомства имел обширные. Андрей тоже поглядывал, коротая время. Они ждали Володиных подружек. Вдруг возникло напряжение, появилась красавица блондинка с распущенными по плечам волосами. В ту пору в Москве шел фильм "Колдунья" и девиц, с прической героини расплодилось море. Но эта девушка была красивее Марины Влади. "Колдунью" сопровождали несколько крепких ребят. Она прошла мимо, скользнув по скамейке взглядом.
--
Что за кадр? - спросил Андрей
--
Не узнал? Так это ж Нинка.
--
Я помню ее русой. Она похорошела. Кто с ней?
--
Ребята охраны. Она по танцплощадкам не ходит, наверное ей здесь кто-то нужен.
--
А как ее дела?
--
Нинка - молодец. Кончила кулинарный, пошла на фабрику-кухню, сейчас ей заведует, открыла при фабрике-кухне ресторан.
--
Она замужем?
--
Вышла замуж. Муж оказался пьянью, она его турнула. Сейчас имеет хахаля из большого начальства.
Разговор о Нинке случился спустя три года, после их первой встречи, а сейчас Андрей учился и не держал никого в сердце. Беспокоило другое. Он сомневался в своих мужских качествах. Позорная ночь с Галей, жалкий дебют с Нинкой. Андрей даже не совсем был уверен, может ли он считать себя мужчиной. Требовалось проверить еще раз. Времени оставалось мало - впереди летняя практика, отъезд в глухомань с маленькой группой студентов, среди которых нет ни одной перспективной девицы.
Наступил июнь, родители уехали на выходные на дачу, Андрей остался в Москве. Использовать возможности хаты Андрей решил, закадрив девицу в родном парке. В этот вечер никого из ребят не оказалось дома и Андрей пошел в Сокольники один. На главном кругу, как обычно, гулял народ, молодежь собралась у площадки с оркестром. Там Андрей увидел Руслана и подошел к нему. Руслан был , как всегда, в прекрасном настроении. Он держал в зубах веточку сирени. Не успели они перемолвиться, как Руслан замахал рукой. Подошли девицы - беленькая и черная - Вера и Майя. Руслан сразу пригласил девчонок в гости, они охотно согласились. По дороге Андрей, который шел с Майей, узнал, что к Руслану ей неохота и лучше пойти к нему. Сегодня такая возможность у Андрея была. Он попрощался с Русланом и Верой и, взяв Майю за руку, бодро зашагал домой.
Майя не особенно нравилась Андрею. Была она черноволосая, со слегка приплюснутым носом и темными глазами. Лицо неправильное и чем-то нерусское. Говорила Майя мало, но сообщила, что работает на ответственной должности. Андрея это не интересовало, он механически рассказывал развлекательные истории из своего запасника. Они подошли к его дому, поднялись на четвертый этаж, вошли в квартиру и в комнату Андрея. Андрей принес минералку из холодильника. Несмотря на ночь, стояла жара и окно выходящее во двор, было распахнуто настежь. Во дворе слышался смех, повизгивания, где-то играл магнитофон. Майка сходила в уборную, умылась, сняла цветастое платье. Андрей тоже разделся. Они легли на простыню, не накрываясь.
В кровати Андрей сразу ощутил что член налитой и может быть использован немедленно. Он не стал терять время, развернул Майку по диагонали кровати и вошел в нее. Майя старалась соответствовать и, широко расставив ноги, сноровисто двигала тазом. Все шло путем, но удовольствия Андрей не получал. Была радость, что он в порядке, желание проявить себя, но не удовольствие. Минуты шли, от движений и жары оба стали мокрыми, а разрядка не наступала. Майка приустала, хотя терпела, а Андрей продолжал и продолжал. Пот увлажнял простыню. Майка не выдержала, подала голос:
--
Ты скоро? Мне домой пора.
--
Сейчас, - пропыхтел Андрей и убыстрил движения.
Через несколько минут, наконец, наступило долгожданное сжатие и быстрый, болезненный спазм. Андрей тут же отвалился от Майки. Вытекло на редкость мало. Обессиленные, они лежали, приходя в себя. Потом Майка встала, оделась. Андрей тоже оделся и пошел ее проводить. Провожал полпути - до моста через железную дорогу. Вернулся домой, и заснул как убитый.
О Майе Андрей услышал через несколько месяцев, вернувшись с практики. Он встретил Руслана, и на вопрос о Майке, тот сообщил, что она повариха, татарка и большая блядь. Руслан поинтересовался, не подхватил ли Андрей заразу. Андрей сказал, что нет. Руслан подивился, тем летом трое ребят подхватили от Майки трепак. - Тебя пронесло, - сказал он. - Повезло, - согласился Андрей. Но разговор этот случится позже, через два месяца. Сейчас же он проснулся в отличном настроении. Наконец-то, получены доказательства, что он полноценный мужчина. Горизонты раздвинулись. Послезавтра начнется практика, вместе с одногрупниками он сядет в поезд и уедет на Урал, раскапывать могильники древних венгров. Потом на пароходе они поедут на другие раскопки. По Чусовой, Каме и Белой. Сколько впереди нового! Жизнь прекрасна и обещает много интересного.