В связи с резким ростом турбулентности в быстро меняющемся мире увеличилась насущная потребности общения глобального человечества с прессой и, соответственно, увеличилась потребность людей в знаниях в области гуманитарного источниковедения. К тому же, следует отметить, что если "фронт домашней работы" (то есть обыкновенной на первый взгляд работы по дому) диктуется Сетью и если новейшие идеи для этой работы - собственность Сети, то это понижает уровень безопасности обитателей жилищ, так как над ними нависает вселенский работодатель и, пожалуй, спасти от него может только так называемое домашнее (а не "уличное") образование и воспитание. В той же Москве чрезвычайная светскость нравов вместе с угрозой "обнуления" деловых, профессиональных карьер не способствует тому, чтобы быстро вернуться к корням и к подобию того общечеловеческого формата, который можно назвать "серьезное - это и есть серьезное" (что в первую очередь связано с устойчивостью быта). Вместе с императивами, даваемыми образовательной сфере, можно было бы указать и на то, как "политологические команды" в РФ сегодня образуют источниковедческие центры (они же профессиональные сообщества), которые играют немалую просветительскую роль - сообразуясь с особым, так сказать, неозападническим настроем российского общества.
Структура интеллектуальной работы вполне может принять пропагандистский характер: здесь просветители и аналитики, разные по методике работы с материалом, становятся толкователями и "командными игроками" в общественной среде. На протяжении более чем двух десятков лет интеллектуалы всего мира будто бы сдавали глобалистически обоснованный, многоформатный экзамен, который не то чтобы раздавал массе исследователей всех уровней докторские степени в качестве "интеллектуальных золотых парашютов", а сам становился "золотым парашютом", который делили на части - в основном последователи гуманитарной сферы мыслительной деятельности (и уж наверное в первую очередь очные друзья по библиотеке). У исследователей в области общественных наук их профессиональные дела не могли не "укладываться" в определенном порядке в квартире (доме, и проч.) - так как сама Сеть, глобальный источник информации, заставляла архивировать материалы и торопила с выводами по работам. Исследовательская работа, думается, зависела и от своего рода сезонов в мировой политической и трудовой практике (например, в вопросах договоренностей авторов-исследователей с издателями, донорами грантов, и т.п.). Однако, представляется, что "межсезонье" в интеллектуальном труде, обусловленном Сетью, способствовало именно гуманитаризации знания о мире, укреплению основ безопасности в российском обществе и постановке проблемы доверия как категории сфер гражданственности и "интеллектуального потребления". В первую очередь, в связи с гуманитаризацией знания, отношения людей упростились на "улице", политическая культура как выражение суверенного существования человека и одновременно инфраструктура его жизни стала требовать более интеллектуального, и даже, в частности, литературного (а в живом общении - квазидипломатического) осмысления текущей жизни и политики в стране. Интеллектуальная активность в Сети (на всех уровнях) приобретает все более и более государственнических характер - хотя, в шутку сказать, "измерить" интеллект среднего пишущего в соцсетях человека можно тем, что сам по себе интеллект там "отталкивается" от интеллекта и таким образом, если есть "живая душа" за электронным имиджем, то она дает внятный комментарий (пусть и любого рода, и такой комментарий структурирован как послание "интеллектуального службиста" всем, who is concerned). Если вы в формате "сидим дома", то, переходя в формат "слишком много материала!", вы теряете, как кажется, прозрачность даже самых обычных чувств, а освежить чувства поможет простое соприкосновение с "улицей": имей только благовидный предлог (выйти за хлебом, и проч.) и обязательно, "для виду", деньги. Так транспарентность в смысле прозрачности простого учета событий текущей жизни (через торговлю, сервис, и проч.) - сегодняшняя категория государственной власти, причем в разных странах.
Говоря о прозрачности, в первую очередь естественности чувств, и в первую очередь в рамках социума, можно отметить, что именно версия историческая (идущая от генеалогии отдельной семьи в первую очередь) - самая понятная логическая схема поведения, а также императив, которым руководствуется человек. Светскость же нравов (на примере Москвы), конечно же, выступает на всех социальных уровнях регулятором прозрачности - но при этом здесь светскость есть примитивный, "школярский" инструментарий общения людей, установления доверия между ними, тех людей, которые были надолго оторваны от самых высоких традиций духовной культуры России и зарубежья. Немало "аналитических сказок" перебывало на экранах тех же телевизоров, преподавание, оставаясь научной практикой, превратилось частично в составляющую социальной матрицы, рабочий день словно бы стал сам по себе планироваться, вырастая из мирового информационного потока, и т. д. Однако реальная научная работа "докторских парашютов" на низкоумеренных ставках - это ли не, в шутку сказать, проявление "женской души" российского интеллектуального сообщества, той "женской души" России, о которой после 1917 г. говорили русские эмигранты? И пока существует в народе именно мирная, этико-дипломатическая традиция перехода, для самоинформирования прежде всего, с одного социально значимого источника, включая и живого человека, и СМИ, и учебник, на другой, российские, "литератуцентричные" СМИ, а также и другие гуманитарные составляющие сферы информации свободно архивируют сами себя, сужают пресловутое количество знаков в минуту и становятся понятными младшим поколениям. Вырастая из мирового информационного потока, современное образование вряд ли потеряет связь с западной (а вместе с тем с неозападнической традицией), что связано с исключительно демократической по характеру моделью информационного общества в России и его модернизацией.