Глава I. "О гуманизации информационных трендов в России".
1. О политических технологиях, "подкаст-идеях" и интеллектуальных проекциях в России.
Если рассматривать российскую столицу Москву как своего рода "фирму" и одновременно лучшее, по признанию многих россиян, место работы для солидного заработка, то можно предположить, что в Москве люди не работают и живут, а часто "служат" - или даже "несут службу в тусовке". Действительно, если "везде - интернет", то вечное невозвращение человека на работу - это может быть и "неотлучка с работы", а, следовательно, в обществе России возрастает роль самого исследовательского материала из жизни, к тому же секретного - поскольку, скажем, в момент начала выхода из того же "коронабесия", то есть весной 2021 г., привычка прибегать к научным методам защиты от вируса в основном победила предрассудки и аналитическая работа россиянина подошла к качественной точке развития, то есть к осознанию недостатков уровня жизни, устоявшегося за двадцатилетие. Возможность улавливать тенденцию политического развития через прессу (даже "ангажированную", "частные лавочки" и проч.) говорит о том, что в период коронакризиса 2020 - 2021 гг. человек из России научился совмещать так называемую аналитику с качествами деловой личности, которая, в общем, может даже уловить своего рода "сбежавший материал" и поставить к нему отнюдь не "сбежавший ценник" - по своему собственному выбору. К тому же, можно сказать, что сама композиция современных российских СМИ на общественное мнение не влияет, поскольку люди в России знают, думается, где - официоз и где - реальность, то есть факты из окружающей жизни (помноженные в СМИ на известный артистизм изложения). Так, представляется, что именно в начале XXI века так называемая "гуманитарщина", то есть информационная "вода", постепенно исчезает из общественно значимых информационных ресурсов, причем так называемая "работа" (как средство заработка) их авторов - это скорее литературный труд, а так называемое "творчество", порождающее идеи и все остальное необычное, это прежде всего апелляция непосредственно к общественному мнению и в известной степени труд историка (пусть и любителя), вплотную занимающегося современностью. Преемственность власти СМИ над обществом, кажется, в сегодняшней России, имеет корни скорее не в "литературоцентричности" политики, а в приспособляемости той же политики к общественному мнению - поскольку СМИ работают синхронно с теми же социальными сетями, из которорых черпают многое, и именно для объективизации даваемой информации. Можно даже, ради шутки, сказать, что в своем объективизме аристократизация общественной жизни через современные российские СМИ - это продолжение аристократизированного (в своей некогда "социалистическо-коммунистической" исключительности в мире) общества страны и одновременно "выбрасывание" из этого общества "нестройного", плебейского во многом, индивидуализированного мнения профессионалов-интеллектуалов. И, если родовая, дворянская аристократия в XIX в. "цитировала" прозападные или западные даже по происхождению теории, оставаясь господствующим сословием в России, то "аристократические потребители СМИ" скорее "слушают": и прежде всего пока двадцатый век, фундамент их социальной особенности, исключительности, в некотором отношении проявляющейся в начале уже XXI века.
Если рассматривать современные СМИ в России как строящиеся на основе неких "списков" слов и понятий, которые могут быть тотчас дополнены на русском языке в интернете, то можно сказать, что существует принцип "все включено" в схеме потребления информации: "на входе" - уже готовые результаты, а "на выходе" - некий устаревший, консервативный "код", что в принципе позволяет не менять годами и даже десятилетиями внешний облик общества (как его представляет, например, столица России Москва). "Деловые головы" в Сети больше проявляют себя, нежели в реальной жизни - поскольку, как представляется, в России существует если не упадок, то кризис системы образования и просвещения (за исключением освоения "новых технологий" и в первую очередь компьютерной грамотности), и так создаются многие "социальные учебные пособия", в том числе индивидуального происхождения (блоги и проч.), минимизируя даже политическое косноязычие. В многоформатном обществе России пока что именно политика, а не, скажем, религия - "подставка" под народную идеологию, поскольку явно, что современные СМИ вещают скорее на молодежь, чем на людей старшего возраста: они несколько "легкомысленны", деловиты и к тому же, как кажется, стремятся "экономить время" зрителей и слушателей - даже если и бывают случаи, что СМИ "крадут время" у людей "завлекаловками", в том числе перепевами народного "сарафанного радио", грубостями и проч. Большой "заорганизованности" в современном сообществе потребителей СМИ не улавливается - поскольку именно СМИ приближены к человеку, а не наоборот (как, скажем, в ряде случаев бывало в XX в., при советском режиме), и, кроме того, повышенная медийность в России позволяет всячески повысить рядовому человеку свой социальный статус - даже если такой человек становится "широко известным в узких кругах", через Сеть, и особенно если, "прокачиваясь" через Сеть, его личная информация приобретает значение некоей "подкаст-идеи" (даже "технополитической", "технорелигиозной" и т.п.). И, если считать творчество (и не механический поиск, идеи, скажем, в интернете) своего рода занятием современной историей, то советское в постсоветском пока только мода, и наиболее современные тенденции (тренды) имеют в России наибольший вес - тем более что хорошо изученный на волне внешнеполитического кризиса ССР в период перестройки 1985 - 1991 гг., а также в девяностые годы XX в. консервативный опыт советской бюрократии не может не либерализировать общество страны начала 2020-х гг. Вместе с этим, в быстро меняющемся мире, современные постсоветские люди больше, так сказать, "колонизируют" существующее киберпространство, чем "обрабатывают" его, что связано, как представляется, с недостатком новых гуманитарных знаний и в то же время с большой потребностью писать (пользуясь гаджетами), и так может создаваться "непедагогичный", "ничему новому не учащий", на первый взгляд, облик общества, проецирующийся в сознании тех же иностранцев на государство в России. Само время в сегодняшней России, так сказать, неформально консервативно, "слишком интеллектуально и интеллигентно", чтобы позволять разом изменить стиль и способ эксплуатации внимания слушателей и зрителей российских СМИ (не важно - официозных или неофициозных), и это позволяет все больше и больше размышлять о росте роли власти в стране. И в то же время именно российские вузы, как "шапочки" на бланках, почему-то считают себя авангардом "мягкой силы", ссылаясь на свою, чуть ли не исключительную, специализацию в области "чистой теории" (а "практиков", мол, с "в/о", можно вызвать в любой момент, как лифт, или же "нашлепать" их в общении друг с другом, устроив им предварительно интересную тусовку). "Шапочек шапочек" (как и "аналитики аналитики") в России достаточно много, производство этого само по себе недорого стоит, но это не означает, что само социальное моделирование в обществе "переходного периода" исходит из народных слоев, а, наоборот, такое моделирование - скорее продукт определенной стагнации форм и методов образования в стране: как же будет вести себя, кстати говоря, мировое хозяйство и потребление, если у них будут делать суперзапрос сплошные "отличники делового мира от интернета", которых, судя по всему, все же меньше, чем остальных пользователей, и притом, что антимоделированием никакая власть в мире не занимается? Важно отметить, что, несмотря ни на что, "литературная история" и "историческая политология" как неотъемлемые ресурсы для идеологического творчества должны сохраняться, даже если они подчас принимают навязчивые, слишком консервативные формы (постоянно напоминая о Великой Отечественной войне как превосходства русской цивилизации, "державности" населения России, и проч.). Если "культурный код" проистекает из новистики как особой области истории, то именно новистика может быть той "золотой серединой", которая "стягивает" на себя основные каналы информации, имеющиеся в современном обществе в целом, и не надо искать новый "железный занавес", чтобы повесить его на границах России, чтобы иметь "чистый, изолированный опыт" наблюдения за ее величием, величии, о котором вообще никто не спорил и не спорит, не надо "укладываться в узкую тусовку", чтобы потом там тебя "отработали" - как, скажем, молодого специалиста в фирме. По мере превращения "интеллигентного, интеллектуального" времени в России (созданного, на наш взгляд, геополитически, еще в XIX в., веке важнейших территориториальных приращений России) во "время-толкача", "время-отработчика", думается, российский народ не станет "нацией воинов-потребителей", а, скорее, "долгой нацией", где зреют идеи, "аналитикой в себе", которая сама сумеет уменьшить так называемую пассионарность и революционный пыл, приобщаясь к мировому сообществу в практическом плане. "Сильный и долгий" в смысле мужества в осмыслении современного момента народ действительно может быть только многонациональным, и его мораль все больше и больше будет требовать в будущем развития государственного начала.
2. "Сказочная сильная" историография: игра в эксклюзив.
Локализуется ли деловой мир как общественно-политическая категория в интернете и не "вымывается" ли он после этого - в современной России? Действительно, в России с ее масштабами и трудоемкостью управления информационные нагрузки, даваемые всем ее гражданам при получении образования (в основном высшего), могут заставить человека "поплыть" в медиапространстве, а его повседневную жизнь сделать своего рода информационным островом, который будет то обитаем, то необитаем для мирового информационного потока, стремящегося, казалось бы, к бесконечности. Если представить, что количество страниц (листаж) "подкаст-идей", то есть свободно переносимых и устойчивых информационных штампов, возрастает, то можно сказать, что сами "подкаст-идеи" могут выступать в интернете, читаемом подавляющим большинством человечества, как образовательные "модули", даже лекции; такие материалы, очевидно, не могли не обеспечивать идеологические потребности государственной власти в России после "крымского кризиса" 2014 г., по текущий, 2021 г., устраняя сомнения граждан страны и усиливая их доверие власти. Таким образом, антитеза "наше - ненаше" в РФ настоящего времени может трансформироваться в феномен россиянина как "гражданина-новиста" и почти что "гражданина мира", то есть феномен исследовательского значения - ведь человек в России невольно, каждый день работает как непрофессиональный аналитик и наблюдатель сразу с несколькими информационными каналами. Последний этап новейшей истории Российской Федерации, который часто относят к 2007 - 2021 гг., можно также назвать если не патриотическим, то суперофициальным периодом российской власти, когда, в частности, усилился вес именно научной работы в организации деятельности СМИ - ведь, как считается, историческое время убыстряется и мир поэтому становится быстро меняющимся. Однако, помятуя о том, что в российской истории государственная власть имеет и самодовлеющее значение, можно сказать, что сегодняшняя демократия в стране - это как бы "мировоззрение студента с ученой степенью", ученой степенью, которая недооценивается столь молодым человеком, который, будучи талантлив, все же, по возрасту (здесь - политическому) стремится больше к развлечениям, чем к устойчивой и солидной профессиональной деятельности. Однако, долгие проводы российского, "многослойного" (возможно, "мультидержавного" - по количеству "мозговых центров" интернета) образования у граждан не предвидятся: все больше и больше студентов начинают учебу в вузах, все большее и большее количество работодателей в стране должны предпочесть образованного работника при приеме на работу, все больше героизируется, как представляется, умственный труд - труд современного делового человека и истинного "гражданина мира". Своего рода интеллигентность исторического времени в современной России есть, и это видно из того, что за очень короткий период времени страна мирно "переварила" все интеллектуальные завоевания буржуазных цивилизаций, сумела дистанцировать себя научно, и даже с учетом требований гигиены труда, от любых ненаучных парадигм развития власти - и это на постсоветской политической основе, имея в виду также и начало небывалого религиозного подъема еще в перестройку 1985 - 1991 гг. Так, все люди, благодаря накопительной информационной политике в рамках российской цивилизации, могут получить своего рода отношение в "социальный архив" страны, также они могут понять и принцип "прозрачности" литературы по гуманитарным наукам, которая волей-неволей попадает в прессу, рекламу, в другие источники информации. Так, возможно, информационная революция в России приобретает характер консервативной, и при этом ее можно воспринимать как добровольную услугу "заинтересованных групп" и сообществ страны (имея в виду интернет) обществу.
Представляется, что роль слова в современном мире, в начале XXI в., меньше, чем в веке XX-м, поскольку нарративность компьютера, подключенного к интернету, больше сопряжена с обменом мнениями, самим по себе общением, чем с самостоятельной переработкой, усвоением и применением текстов книг - даже и в читальном зале библиотеки (где есть другие люди-читатели). Думается также, что, конечно же, именно интернет диктует стиль жизни, но понятие стиля в РФ - уже исключительно коммерческая категория, стильность может обходиться человеку дешевле, чем его собственный стилистический, творческий "самопал" и, скажем, демократический стиль поведения в России долго будет неизменен, а культурные коды людей будут сильно зависеть от полученных ими специальностей. Информационная революция как услуга, представляется, породит дальнейшую коммерциализацию любых услуг в России, и именно "переквалификация" (а не смена) стиля самого общения в стране сможет наиболее быстро и недорого вновь гуманизировать человеческую жизнь - если уж идеологам удалось в свое время, в начале "холодной войны" 1946 - 1985 гг. расстроить антигитлеровские настроения во всем мире и в целом заменить их интересами "общества потребления". Так, возможно, сегодняшний анализ происходящего в России может походить на "школьный учебник как вести себя на улице", возможно, дислайковый - так как стиль и ценовая политика в стране способны полностью замаскировать личность человека (в толпе), а потом обречь его на то, что им будет заниматься общественная конспирология. В России переходного периода (начался в 2000 г.), конечно же, сложился тип человека переходного периода (то есть, приблизительно говоря, человек постсоветский), и такой тип человек имеет свой как бы "подкаст-номинал" (включая в первую очередь образование, которое даже наследуется в семьях): переходный период еще не закончен, а выработавшийся социальный характер постсоветского человека, обращенного в мир, надо уже разменивать, то есть в первую очередь имея в виду использование труда такого человека в рамках мировой экономики. Так что, несмотря на большое количество в России людей физического труда, именно потребность в труде интеллектуальном не позволит "положить институт как ум в себя в карман", и даже "под большие деньги" - ведь любая задержка новой информации (и в том числе в медиапространстве) - это преступление против развития мирохозяйственных связей. Так что понятие возможной переквалификации стиля в постсоветском обществе не может не касаться и переквалификации стиля социального поведения, а вместе с ним и личности обычного человека - скажем, в историческую личность. Последнее с точки зрения психологии опасно, хотя, конечно, на фоне "серых буден" потребительского общества вся история России (особенно в подаче некоторых СМИ) выглядит как "дурацкий детский сад", особенно в сравнении с бурной историей того же бизнеса на Западе. История же конкретной семьи (в России) сегодня - это "плавильный котел" истории образования и воспитания, поскольку теперь, в эпоху постинформационного общества, любая "парааналитика" (в смысле "почти полное собственное знание" обо всем происходящем) стала частью жизни и воспитывает инстинкты, а также разум. В медийном море, конечно, история поколений - это в первую очередь "классический конспект" истории страны, привязка читателя (да и автора) к той силе, которую традиционно в России представляет государство. Мифотворчество в истории при современной ситуации с информацией неизбежно, и вместо того, чтобы впасть в прелесть с целью хотя бы самопозиционирования стать историческими персонажами, люди в России, как представляется, предпочитают стремиться к более высокому образовательному уровню, изобретая, возможно, при этом "сказочную сильную" историю своей семьи - а не самого себя. Так, возможно, активный приход в СМИ и интернет со стороны рядового человека есть одновременно и приобщение к человеческому обществу, и успешная попытка "смешаться с толпой" в целях безопасности - как, скажем, за радио, более легко воспринимаемым, "прячется" то же телевидение. "Социальная сказка" как часть культурного кода в современной России - это и зачитывание истории рода, и цитирование как правило достойных доверия образовательных источников, и само по себе формирование современной историографии новистики в России, и все это связано с информационной революцией и локализацией в интернете, для дальнейшего действия и влияния, многих прежних, казалось бы, отживших обществоведческих категорий.
3. "Выводы по выводам" и обязательность информационного равновесия: о "бумажном центризме" информационного потока.
Существует ли понятие "спящей" карьеры, если, находясь в информационном потоке и виртуальном мире, мы все так или иначе будто бы "создаем массовость", прячась за спинами друг друга - и в том числе потому, что не знаем, кто же из нас занимает в действительности "спящие" ставки? Если постсоветские граждане до сих пор живут, скажем, в "квартирах-тренажерах" (малогабаритных и т.п.), тренирующих способности выживания, то почему же политическое угасание и смерть "людей лихих 1990-х гг." пришлась именно на начало 2020-х гг. (судя по тону и содержанию российских СМИ) и почему они не успели сделать себе накопления на политическую старость, рискуя сегодня, уже в новую эпоху, сделаться постинформационными изгоями, слишком привязанными, хотя бы в мыслях, к материальному благополучию? Можно отметить, что именно массовое сознание все же диктует в РФ как чтение и просмотр на хорошем русском языке (скажем, в обязательном порядке экранизированных, также и написанных книг), так и непременное создание так называемой "видимости работы", которая, словно бы утопая в виртуальщине, все же, благодаря тому же массовому сознанию, имеет материальное воплощение. Так и государство в России: его массовое содержание - не содержание "государства маленьких", у которых легко украсть время и которых легко сподвигнуть на те или иные электоральные результаты - наоборот, даже мода сегодня в России получает основные доходы, как кажется, не от реализации продукции, а от своеобразной консультативной благотворительности и, соответственно, помощи в деле семейной экономии.
"Мировая учительская", каковой отчасти была Россия в XIX в., в "золотой век" русской литературы, превратилась на сегодняшний день, как представляется, в "ученическо-интеллигентскую", которая призвана скорее воссоздавать информационный поток в стране, чем им руководить или его реорганизовывать. И даже, учитывая обязательное для России "претворение языка в историю", можно отметить, что "отработка" ученого (скажем, научно-исследовательским институтом, куда он пришел на работу, также вузом, если тот преподаватель, и проч.) ведется сообразно масштабам потребностей государства в "мягкой силе", которая должна вырабатываться - конечно, в первую очередь для привлечения внимания и симпатий к данной стране. Науко- и литературоцентричность идеологии, характерная для России Нового времени (XVIII - нач. XX вв.), отчасти сохранилась в идеологии XX - нач. XIX вв., и при такой ситуации, с явной нехваткой поистине талантливых научных кадров, при сегодняшних геополитических задачах и требованиях России, "неправильной" научной карьерой считается именно работа на себя - а не на институт, вуз, лабораторию и т.д. Но, с другой стороны, карьера как продукт - не является ли она изначально совместным продуктом (скажем, государства, вуза, где учился ученый, даже представителя его семейного воспитания) и не является ли она сегодня также продуктом воспитания общественного, раз уж мы все расширяем день ото дня возможности общения, виртуально? Возможно, человеческие "цепи" и будут заделом для формирования новых "линий развития" в обществе и, как ни смешно это говорилось в прежние времена в СССР, общество России и дальше будет двигаться в направлении развития. Возможно также, что даже при отсутствии единого стиля в тех же российских СМИ "постановка специальности" у журналистов, попавших туда на работу, происходит после получения ими, некогда студентами, журналистского образования - иначе как может уживаться на том же ТВ обязательная политическая история России (будто бы их учебные курсы и одновременно дресс-код, которые изменить нельзя в принципе и которым поэтому легко следовать) с относительной политической правдой, порой отбрасывающей всякие дресс-коды вообще? Представляется, что романтизм XIX века породил романтизм XXI века (минуя век Мировых войн, XX-й, век биполярного противостояния), но XXI век предстает уже без особых революционных настроений, а просто как подобие позитивного флера для того, чтобы, скажем, скрасить жизнь людей постинформационного, технократического общества. И "заморозка" романтизма в XXI в. не может не проявляться в воспоминаниях о предтече советского строя - революционной демократии начала XX века с так называемым марксизмом-ленинизмом, а также о том, что именно государство как своего рода высшая силы дает "путевку в жизнь", то есть путь в профессию. Масштабнейшие возможности у современного гражданина России познавать тот или другой предмет в жизни, но также и пределы информационного развития личности (которые у семейного человека не могут не регулироваться его трудовой деятельностью "на ставке"), возможно, не противоречат друг другу, поскольку само понятие ставки как должности, рабочего места не может само себя позиционировать широко, поскольку, в капиталистическом мире и хозяйстве, информация "со ставки" мгновенно локализируется в интернете и теряется ее эксклюзивность, не говоря уже о секретности. Идеологическим представителем труда вообще в современном российском государстве может стать не только контент (и в том числе какой-либо "альтернативный", "иной", "специализированный", "профессиональный" и др. контенты), но "черные дыры" контента - например, "неродившиеся на свет" статьи, "мягкая сила" и проч. Поэтому необходимо отметить, что внутри самого мирового информационного и информационно ограниченного потока человеку очень трудно, как ни парадоксально, финансово расширяться, поскольку у всех творцов этого потока, самого по себе рождающего деньги, пользователей Сети, есть финансовые возможности, в том числе "наехать", конкурировать и проч. И именно иной носитель информации, та же бумажная газета (хотя бы и с тем же контентом, что широко принят в тот или иной исторический период новейшего времени) может придать мировому информационному потоку новый тренд - к тому же имеющий способность быть быстро верифицированным и даже унаследованным на уровне семейного, школьного и проч. воспитания, и т.д. Такой "бумажный протестантизм" в современном обществе может посчитаться консервативным ворчанием, но при этом, если принять во внимание, что, имея такую передовую науку, как в России, и при том, что заниматься наукой лучше всего в форме игровой, "научной" самодеятельности, можно заметить, что именно опираясь на нечто вещественное, носитель, можно построить цепь умозаключений, приводящую человека к его же собственному, изначально индивидуальному информационному равновесию. И, таким образом, в России конфликт "правильности" жизни того или иного лица или даже целого семейства (это как правило часто выводится из максим советского строя) с "неправильностью" жизни (часто связывается с жизнью элиты, богемы, "высоколобых", иных моделей для поведения) уходит с чисто бытового уровня на дискуссионный, научный, оставляя место для обновления человека, что и важно в условиях реального начала в стране XXI века. Также представляется, что "ограда" вокруг того же христианства (как и духовной жизни человечества - в традиционном понимании этой категории), с попаданием всей гуманитарной сферы еще в конце XX в. в область виртуала, связывается с живыми, материальными представителями текущей жизни, имеющими опыт "заморачивания" проблемами безопасности как категории всемирного обновления и будущего информационного развития. Информационная "колонизация" мира, таким образом, будет иметь в будущем более контролируемые с позиций государств как институтов власти позиции в обществе и политике, схемы и алгоритмы проведения, также формы существования и развития.
4. Об информационном климате как деятельности "человека-подстрочника".
Можно ли утверждать, что при большой интеллигентности исторического времени в России, когда общество, как представляется, прощает практически любой информационный эксперимент над собой, аналитика - это вид развлечения, приводящий все же к экономии времени? Привычная государственническая идеология РФ связывается с понятием патриотизма, но с 1991 г., распада СССР, заметно, что не только государство само по себе содействует в ее выработке и что "классика" в обучении и преподавании, скажем, сегодня - в большей степени, чем в позднее советское время - связана с "тренажированием" человека для выживания именно в бытовых условиях, так сказать, "на земле". Накопление классического в России, даже в сфере интеллектуальной деятельности, не может не способствовать идеологизации той же историографии в исторической науке, поскольку труд интеллектуального характера в демократических условиях, когда процветает своего рода самообразование каждого по интернету, консервирует самые основные максимы развития как гарантии прогресса и даже путеводители в различных областях жизни и выживания. Если брать, скажем, "наивный", упрощенный стиль сегодняшних российских СМИ, то можно предположить, что СМИ рассчитаны, как и в советское время, на массовое восприятие (и потребление) и что, в шутку сказать, "просмотр аудиокурса" из бесконечных интервью по поводу тех или иных событий - это и радио-, и телеявления, отвечающие на запрос "живого" общения со стороны постсоветского общества, являющегося субъектом "проката" абсолютно оригинальной, российской, во многом "академической" версии новостей и проч. "Черные дыры" в сфере информации, сделанной в России, могут быть "перекрестной сделкой" нескольких субъектов, хотя бы медиахолдингов, и опыт анализа, а также самоанализа, накопляемый обычным интернет-пользователем при собирании информации по интернету, здесь остается очень полезным; результаты же другой, "академической" аналитики - и вовсе уже "вылежавшийся", проверенный временем материал. Освоение контента, конечно же, может приводить к "рабочему поиску работы" интернет-пользователями, когда такой поиск результативен для будущего (в том числе и самой Сети), и при этом могут, конечно же, возникать "степени в объяснении" (наподобие ученых степеней), которые фигурально и неофициально могут присваиваться пользователям Сети - степени способнсоти как информационно контактировать - не только в настоящем и будущем (контента и проч.), но также и исследуя прошлое, в любом варианте. Представляется, что интеллектуальной фирме вообще в России трудно быть ИП, поскольку чем труднее ее задачи по освоению рынков, тем труднее "сдать экзамен самой себе" на научную зрелость - по мере освоения информационного пространства. Скажем, также Москва как интеллектуальная фирма, в обстановке господствующего "академизма", может выдержать такого рода экзамен перед самой собой, но только при поддержке высоких технологий, уже проверенных временем, производящихся в разных регионах мира и в то же время вполне современных, развивающих логику мышления прежде всего для "живого" общения, на будущее.
Известно, что занимательный, игровой метод преподавания (скажем, в сообществе учеников или студентов) и даже в постинформационном обществе - метод самый доходчивый и развивающий мышление, поэтому можно утверждать, что в ту же историю сегодня "играют" даже СМИ, которые, скажем, личную жизнь звезды способны обыгрывать исторически, словно бы не столько развлекая зрителя или радиослушателя, а прикрепляя его к его собственным "корням", натурализируя его мышление. И все же СМИ не могут быть названы "социальной мастерской одного окна", поскольку если даже всеобщий интерес к истории способен закрывать "черные дыры" в историческом массовом сознании, то в XXI веке вообще интереснее всего для людей не сколько прошло, а будущее и тут встает вопрос о научности содержания всего мирового информационного потока - в быстро меняющемся мире. "Массовое моделирование" исторического процесса в начале XXI в. в России (в смысле моделирования руками самих людских масс) - это скорее не историко-философское, а аналитическое занятие, которым, при наличии связей в Сети, может заниматься человек с осознанием полноты своих гражданских прав, однако само будущее не может по определению быть спрогнозировано аналитически, и здесь следует учитывать момент случайности (как коронавирус в мире в 2020 - 2021 гг.). Представляется, что информационные "дыры" как и всякая другая "пустота" сегодня заполняются романтической информацией разного рода, поскольку такие "дыры" могут восприниматься, в первую очередь молодежью, как "прочитанные между строк" ложные лики вселенских пазлов - и это все в общемировой обстановке сверхбыстрого распространения новых компьютерных технологий и даже кажущегося краха устоев человеческого общества. Конечно, при этом, особенно в РФ, видной информационной площадкой остается сама по себе советская научная "тусовка" - и в первую очередь в силу разработанности в советские времена в СССР гуманитарных категорий (укладывающихся по справочно-каталожным принципам), а на этом фоне гуманитарные науки России начала XXI в. кажутся "кандидатской за докторскую" XX-го века, то есть возникает очередная информационная "дыра" - но уже в области восприятия, и в том числе окружающего сегодня общества. Сама научная апперцепция ученых-гуманитариев начала XXI в. - это "время нечтения" тех или иных учебных курсов и время кропотливого исследования, невозможного без интернета - то есть, наличие интернета не понижает, а повышает значение принципа организационности почти что в любой интеллектуальной работе и делает ее аналитическо-рекламной. В смысле сказанного последним можно сказать, что принцип историзма, умения составлять личную "историографию-сочинение" (возможно, похожую на сказку), а также умение "копать" и "накопать" информацию - это выход социальной энергии сегодняшнего общества, и, как кажется, это явление объясняется не только величием, чувством величия, непобедимости и проч. При этом множество людей (особенно организованных в сообщества) не сколько сами занимаются идеей, а идея занимается ими, как в поговорке "если не будете заниматься политикой, политика будет заниматься вами". И в этом усматривается интеллектуальный аристократизм скорее не создателя "Идеи", а интеллектуальный аристократизм прирожденных историков-новистов так называемого "плебейского" уровня - поскольку речь идет о действии в быстро меняющейся Сети (так что если кто-либо и "распиливает" ту же гуманитарную информацию, то это приносит доход не в виртуальном интернете, а в реальной жизни). Представляется также, что остатки влияния XX-го века в начале XXI-го выражаются в том, что как раз романтизм мешает и не дает полностью "оцифровать" сознание, и вот даже возникает восприятие госсектора в России как престижнейшего места работы (где нет "удачи-злодейки", толпизма и стихии улицы), места работы почти столь же романтичного, как военной службы в веке XIX-м.
Информационная "дыра" в России начала XXI-го века - это не бездуховная категория, а скорее политическая формула и одновременно "тусовка" - в обществе, которое теоретически можно было бы все "растворить" в интернете. Думается, что и подобные "дыры" могут информационно проявляться (как среди людей, так и в Сети), поскольку самодеятельные аналитики интернета - сами себе историки и могут читать "между строк", то есть в конечном итоге идеальные переводчики мирового информационного потока ("люди-подстрочники", которые, в частности, способны беседовать как с невидимым собеседником с самой идеологией, которая, называясь патриотизмом, все больше апеллирует к обыденному сознанию). Информационный климат в России, тем не менее, все меньше и меньше зависит от гуманитарных наук, поскольку "гуманитарно оснащенный" (и при этом гуманистически настроенный) рядовой, непрофессиональный исследователь-поисковик в интернете склонен заниматься сегодня скорее анализом систем и структур, в которые первоначально укладывался материал из Сети, а не методологией собственного исследования (вместо этого), и его личные произведения становятся скорее "статьями по материалу", сильной стороной которых являются общественные связи автора и позитивные способы их верификации - часто в мировом масштабе.
5. О "геометрическом доверии".
С чем связано своего рода удержание деловой активности человеком в контексте безопасности, если, скажем, в тех же СМИ преобладает идеология "толпливости" и вместе с ней довольно спонтанная подача материала (как кажется, живых свидетельств быстро меняющегося мира)? Представляется, что сегодняшние российские СМИ в большей степени ориентированы на индивида, чем на сообщество или даже общество, поскольку они "камерные" (как, скажем, "камер-радио"), призваны во многом успокаивать человека, и таким образом литературоцентричность общественной жизни, той жизни, которая, согласно официальной концепции истории в России, является эволюционной, диктует известный просветительский мотив идеологии власти. И, в данном контексте, политические формулы могут (при наличии "цифры" и высоких навыков программирования в жизни новых поколений страны) стать реальными тусовками, то есть "фигурами из людей", которые могут олицетворять ту волю общества, которая скорее всего идет вразрез с официальными политическими учениями. Здесь же следует добавить, что если история России - это информационная площадка, то сегодняшняя история, столь похожая на политологию, это военная история - ведь основные "скрепы" уже не одно десятилетие в России находят прежде всего в области патриотизма.
В современной России культура просветительской работы действительно присутствует, поскольку здесь замечен своего рода "организационный эксклюзив" - прежде всего у самозанятых, а также занятых подработкой и проч., когда в основном молодые люди одновременно учатся и работают, занимаясь попутно генерированием информации, а также сообщая свободный дух творческой жизни обществу (которое, к слову сказать, власть намерена словно бы запереть в "цифровой НИИ"). "Камер-служба" обычных постсоветских людей "в обнимку" с ТВ и прочими источниками информации, думается, увеличивает значение своего рода отзыва со стороны заграницы (как рецензии на научную работу), быстро меняя представляение о России в первую очередь ее западных политических оппонентов. Но является ли известный теперь "креативный класс" владельцем некоего "камер-сектора", неизвестно: ведь общественные науки в сегодняшней России как бы в затяжном отпуске, и не хватает некоего, о чем мечтали десятилетиями, общечеловеческого, чтобы объединить мнения, и прежде всего мнения рядовых людей, сделав их тем самым потребителями не какой-либо, а полезной и максимально объективной информации. Если "камер-сектор" и есть, то, как представляется, это - опять же собственность на так называемую книжность - поскольку просветительская составляющая мирового и российского информационного потока способствует правильному воспитанию, долголетию, моральному оздоровлению, а те же СМИ (в лучшем случае) дают "ключи" к понимаю людьми прежде всего общественно-экономических отношений. Таким образом, системный подход в организации общества представляют упомянутые российские СМИ: в принципе отслеживая их работу днями, можно установить заранее, что именно (в политологическом смысле) будет у них "на входе", а что - "на выходе". И вместе с тем нужно отметить феномен своего рода "официального присутствия" неофициального по своему характеру научного редактирования практически любых материалов интернета - и не как реверанс цензуре, а как стремление окультурить информационный поток и одновременно его "заархивировать" (скажем, для потомков), работая с информацией любого рода. Также можно предположить, что охваченные ультрапопулярной и, возможно, не совсем серьезной, информацией, прежде всего молодые и пожилые люди, именно в начале XXI века, эпоху "цифры", могут "обнулять" друг друга информационно, и поэтому теперь можно ждать всплеска романтизма, отрицания действительности как она есть, ожиданий, идеалистических мечтаний - и все это часто беря из истории и идеологии именно XIX века, "золотого века" русской культуры. И, если таким образом, в поколениях быстро "набирается-сбрасывается" информация, то это тем более приближает сегодняшнее общественное сознание и мышленин к традициям фундаментальной науки, которая, возможно, станет "фундаментальной научной площадкой" с относительно новым направлением - обслуживание общественных интересов непосредственно, а не через волю и возможности государственной власти.
Наличие и преобладание "креативного класса" в информационной "индустрии", представляется, способствует увеличению своего рода "геометризма мышления", то есть сенситивно-поверхностной оценки человеком человека (как человека толпы), что, в отличие от самой среды креативщиков, не может такого человека ни трудоустроить, ни прокормить. Понимание российского общества может выглядеть в данном случае очень упрощенно: если есть "геометризм мышления", и есть "геометрический капитализм" (а капитализм в РФ замечен), то, значит, есть и некий "политический угол", под которым и формируется общественное мнение - как мнение человека по крайней мере современного вида, а не человека "с двумя затылками", киборга, и проч. И внешняя среда может "укладывать" политтусовки в некие блоки, которые можно в ряде случаев охарактеризовать как деятельность авторитарной власти. Однако, ценников при "геометрическом капитализме" в России еще нет, так как быть богатым человеком - почти что антиобщественное состояние, и поэтому единственный "терминал", которым ты можешь оплатить, скажем, полезное деловое общение с неизвестной тебе личностью, это именно государство с его информацией (но при этом государственной монополии на информацию, при наличии сетевой свободы слова, не существует). Упомянутое поглощение и переработка людьми информации, думается, представляет феномен "работы в работе", почти что вечный информационный двигатель (именно в пределах такого носителя, как интернет), и перевод российской экономики на "цифру" как результат такой "работы в работе" уж точно не позволит перегрузить интеллектуально человеческую голову - и это при неотвратимом росте гуманитарных трендов по мере развития общечеловеческого общения в Сети и вне ее. Информация, как представляется, даже в начале XXI века в РФ, определяет не все - если при ее обилии люди реально довольствуются бедностью потребительского рынка и суженными материальными возможностями (не говоря о качестве медицины и образования). И, действительно, если блестящий XIX век сегодня, в период патриотической идеологии государства в России, не "защитит" свою образовательную программу (скажем, как диссертацию), то "политический угол" будет склоняться скорее к азиатской модели развития, чем к западной. Если же до этого такую образовательную программу XIX века "выдавит", скажем, образовательная программа века XX-го, века мировых войн, то, при достигнутом на сегодня тесном взаимодействии власти и общества (в информационных пределах) не революционно-романтический, а сверхполитизированный XX век превратит в России информационные связи просто во всепоглощающий информационный ад. При намечающемся росте вариативности в области школьных и вузовский программ, представляется, деловая информация будет еще больше коммерциализироваться, и сами сведения о появлении заказа для работника, будет восприниматься (как любая информация или вообще ее отсутствие для дипломата в процессе межгосударственных переговоров) уже как целая цепочка сведений, ведущая человека через несколько информационных площадок (если это, конечно, не список неких ключевых понятий, который позволит скрывать объективно-позитивный материал). "Политический угол" современного общества может порождать, впрочем, и "геометрическое доверие": недаром в сегодняшних СМИ велик интерес к психологии и психиатрии, а ведь капиталистическая и потребительская зрелость с таким явлением, как конкуренция (с присутствием недоверия) еще в России не достигнута. Так не будут ли люди, владеющие гаджетами и навыками программирования, "рисовать на СМИ", желаемое, как, например, ребенок начинает рисовать на обоях, если они ему надоедают, раздражают, или же, наоборот, они его вдохновляют? Действительно, "матрица безопасности", как бы отделившая юность российского демократического устройства от последующего демократического развития, может привести именно к сетевому восприятию мира у современного человека в стране, и "геометрическое доверие" может стать сетевым понятием, и прежде всего рекламой (что легче всего не только воспринимается, но и проверяется). Рост экономики и потребления в этом контексте - именно тот принцип общественного развития, который позволил бы расти и доверию, и возможностям самой власти (в строго научных фундаментальных рамках), и, соответственно, развитию научно-аналитических навыков - особенно у молодых людей, а не превращать реальные достижения в развитии страны в некую информационную выжимку в форме политической брошюры.
Глава II. О некоторых последствиях романтизации информационного "распила" в интернете.
1. "Точечный информационный распил" и историко-информационная лента времени.
Можно считать описательность (в первую очередь в науке) как научный материал сам по себе, то есть в первую очередь выдающую себя саму некогда скрытую секретность - или же просто, как это часто бывает, считать описательность самым дешевым способом собрать, скажем, подписантов на тот или иной, другой материал? Очевидно, что деньги не удержишь в принципе, если будут бесконечно объявлять в сетевом мире что-либо новое, но при этом и денежное наполнение сетевого мира множится - как и денежное наполнение "толпизма" как, в иных случаях, идеологии толпы как центра "живого общения" и одновременно "толпизма" как материальной собственности сетевого мира. Тот факт, что именно "живое общение" в конечном итоге способно делать не только "из двух плюс двух десять", но и "превращать предисловие в послесловие", имеет большое значение для объективного восприятия той же Сети как, казалось бы, общей собственности и одновременно частного носителя информации. Современная техника чтения интернета, при всей его популярности - это "интеллигентная смычка" людей разных специальностей и разного социального происхождения, поскольку, в силу того, что общение в Сети - все же в конце концов "живое", просто поставить информационный фильтр для правильного восприятия того, "что же происходит по-компьютеру", невозможно А вот уметь умственно законспектировать интернет-данные (притом оперативно) можно научиться только после долгих интеллектуальных тренировок - для современной РФ в хорошем вузе с традициями фундаментального образования, а также имея "материальный тыл" как возможность безопасно работать, работая при этом на перспективу, своего рода "камер-сектор" (что близко к "комнатным" условиям). Факт того, что постсоветское общество, затронутое частной инициативой в деловой жизни, уже самоорганизуется, а люди при этом словно бегают не смотря друг на другу и "постоянно от этого куда-то девают глаза" (в первую очередь в идеологии разного происхождения, включая и пропаганду), говорит о принадлежности необходимого в РФ "камер-сектора" как к частной, так и государственной среде - поскольку такое общество еще очень консервативно и ищет комфорта для себя в любом психологическом состоянии и материальном положении. Если интернет как информация и "развлекуха" некогда, примерно на тридцать лет начиная с перестройки в СССР, заменил людям хлеб насущный и бывшие, великие, скажем, идеалы, то, несомненно, как и государства-игроки в мире, сам человек в сегодняшней РФ - это тот, что есть "игрок", но, правда, он должен уже играть в основном в политические игры и, естественно "под образовательным углом". При этом современные вузовские программы вряд ли построены на принципах хорошей "площадки" (в смысле источника для массового знания и даже образования), поскольку слишком, в силу конкуренции с заграничной наукой, наука российская допускает отход от фундаментальных принципов построения научного знания. Но если допустить то, что само по себе "гражданское общество" (в России - общество преимущественно Новейшего времени) можно найти, в зародышевой стадии, еще во второй половине XIX века, а также то, что рост массовой политической пропаганды мог уже в начале XX в. обходить полицейские по характеру своему меры самодержавия, то можно говорить и о том, что к началу 2020-х гг. Россия - по-прежнему наследница "предсетевых" традиций времен, когда начал развиваться собственный российский капитализм и о том, что для страны политические свободы - по прежнему главный ценностный ориентир (даже в ущерб общему материальному благосостоянию населения).
В связи с тем, что многими современная Россия может считаться военизированной страной, а ее СМИ, возможно, своего рода военизированным университетским кампусом, можно сказать, что СМИ РФ - это идеалистическая собственность, возможно, и военизированного в чем-то населения, опоры армии, но в то же время и населения, которое живо реагирует на все яркое, богатое, современное, уже имея чисто свои культурные коды - а иначе улегся бы в пределах всем известной "улицы" "великий, не допускающий ничего малого" потребительский бум и в быту наступила бы умеренность (возможно, наряду с повышением качества жизни). Деловая жизнь в современном мире и РФ настолько завязана на технологичности и открытиях, что тот факт, что ученый сегодня - это и "практикующий интеллектуал", говорит о том, что наука строится на строго логических принципах, обусловленных потребностями в первую очередь общественного производства и благосостояния (и здоровья населения), а также о том, что и через десяток лет мы будем при прогнозировании исходить именно из того, что есть в реальности, не предаваясь квазинаучным фантазиям или же все отрицающему юмору как, скажем, "доске объявлений" из социальных анекдотов, собранных в первую очередь СМИ. И даже по вопросу о мнимом всевластии СМИ можно отметить, что люди, при популяризации и гуманитаризации информации все чаще и чаще могут читать любое произведение "с конца", предаваясь своего рода массовой и одновременно авторскокй "аналитике с конца", и таким образом в ведении СМИ (особенно неофициозных) может со временем остаться только мода, и даже не развлечения. К тому же, само доверие, которое невозможно "взять из интернета", общаясь там (а лучше - из собственного опыта реального общения), доверие, "смазанное" даже в реальности тем, что сегодняшняя новейшая история - это словно бы быстро бегущие "кадры" исторической ленты, превращающиеся в забавные, не заморачивающие по жизни, в смысле языка лаконичные "мультяшки", все же оказывается "поставленным" скорее на свои, чем на чужие деньги и прямо касается вопросов социального здоровья, что можно понять даже без пропаганды первичных медицинских знаний. Так что СМИ всего мира, как кажется, "отстают от жизни" и в лучшем случае будут "заново ставить себе специальность" дабы догнать время, а мир российской науки, конечно, как и СМИ, будет тоже "прокручивать" гуманитарную информацию, но здесь она воплотится в выводы в виде, как ни парадоксально, новых технологий (включая развитие исторической публицистики как привычного, воспитующего "рупора эпохи"). Отнюдь не мнимый авторитаризм российской власти, а именно массово-психологическая ориентированность менеджмента (политического в том числе) предопределяет, как представляется, то, что даже "распиливая" (дабы добыть деньги, заработать) то или иной явление/по характеру "проект", в России приходится работать в социально-экономическом смысле с конкретным человеком, и это будет именно "точечный (привязанный к единству места и времени) распил".
Военная идеология, а также военно-патриотическое воспитание в РФ предполагают наличие молодежной среды (а иначе это бессмысленно) и, соответственно, такого феноменального явления как "тусовка" - с ее законами и эволюционированием в рамках общества. Военная же история - также "тусовка", а не некая "неформальная домохозяйка", скажем, несущая отвлеченный интеллектуальный "наполнитель", и т.п. "Аналитикой с конца" та же современная, жестокая "улица" с ее законами конкуренции быть не может, и поэтому можно утверждать, что "тусовочный" момент для быстро меняющейся "улицы" менее характерен, чем для спокойной, пригодной для поглощения теоретических знаний, "тусовочной среды" (если ее наличие можно хотя бы предположить). Психологизм "точечной" организации того же "человекопотока" на перегруженных улицах столицы РФ, Москвы, угадывается в том, что люди не всегда молчат, а находят, в глубинах своей семейно-исторической памяти, нужные слова, сугубо лаконично и крайне оперативно поясняющие незнакомцам ту или иную позицию. Поэтому само по себе предполагаемое "историкоглаголание" ("историкоговорение") в современной России - признак как консервативности общества, так и его отчужденности в последние перед 2020-м годом лет, отчужденности от основных, методологически отличных психологически разгружающих источников (скажем, либерального направления, как это было в 1990-е гг.). Поэтому, к сожалению, новизна той или иной информации в ближайшее время будет связана для российского населения с переходом на новые носители такой информации (возможно, вновь возникнет массовый интерес к коллекционированию книг, и т.п.), а не со сменой теоретико-методологических основ сознания, в том числе сознания социального, что в целом повлечет за собой расстройство, имея виду сетевой характер общества, единства консервативной модели постсоветского мировосприятия.
2. О "среднем романтическом" в России.
Если предположить, что есть некая "телевизионная лента исторического времени" (доставшаяся во многом от советских времен) и зная о том, что выверка информации происходит во многом на обычных академических кафедрах, можно отметить, что исторические поколения интернет-пользователей в РФ волей-неволей живут в "режиме печати", словно подстраиваясь под существующую сегодня в государстве идеологию. Можно ли таким образом присвоить населению страны, скажем, "коллективную ученую степень" в деле редактирования мирового информационного потока или же поглощение интернет-продукции - это всего лишь "информационный автопилот"? В любом случае, без массового творчества, которое невозможно выхолостить - ни государству, ни другой силе, усвоение даже самых главных максим государственно идеологии невозможно. Учитывая то, что, живя во многом прошлым (его часто называют официальные источники великим), современная Россия не может не обойтись без такого явления, как массовое "историкоговорение" (возможно, говоря церковнославянизмами, "историкоглаголание") - то есть своего рода необходимое заполнение тех духовных и даже родовых "провалов", которые образовались в стране после ее перехода от мнимого социализма к рыночной экономике.
Тем не менее, население страны живет обычной жизнью, не впадая в какой-либо "историографический режим", то есть оно далеко от революционизированного состояния, которое могло бы появиться на основе в первую очередь идей великодержавности и вековой славы страны как двигателя мировой истории. Россия живет материально архиумеренно, и в этом, как представляется, заключается современная духовность и одновременно романтика народной жизни, ведь, в частности, все яркое, необычное и, стало быть, дорогое - это до сих пор интернет, заполняющий будни и доступный в силу легкости участия обычного человека в виртуальной жизни (селфи и проч.). Проблема "маленького человека", характерная для русской классической литературы, в современной духовной жизни России снята: так, именно "среднемаленький" (по возрасту и развитию) человек, и он же участник виртуального пространства, раньше всех включается в сетевой мир, начиная, скажем, по утрам новый день в истории, а также начиная ежедневный, собственный "рост головы", преуспевая в Сети. Каждый человек, таким образом, имеет свой "предъвиртуал", имеющий многоформатный характер, являющийся "личной классикой" и складывающийся в целом из реальных наблюдений, позволяющих осмыслить виртуальное пространство. В этой связи можно отметить, что для современного человека важно само физическое движение, часто превращающееся в "поход по дому", если дом - своего рода участок работы его как актора виртуального пространства, движение, сокращающее интеллектуальные дистанции. И, конечно же, образование сегодня - это нечто лежащее за пределами "корпуса", совокупности диссертации, кафедр и т.д., хотя классическое образование по-прежнему дает базовые научно-методологические сведения о реальной жизни, а также отметим, в системе сетевого мира реалистически осмысленное аналитическое творчество субъекта (особенно молодого, еще учащегося) - это еще и безопасность. В постсоветский период возросло значение научного коллектива (несмотря на многообразие и "многоцветье" в науке, повышение в ней фактора яркой, отдельной личности ученого): наследуя и одновременно ломая традиции российского обществоведения, современные научные информационные площадки апеллируют к коллективному романтизму как чувству сопричастности постсоветских людей друг другу в новых исторических условиях, связанных с ломкой тех же представлениц о равенстве (что было характерно для времен СССР). В этих условиях даже то, что обычные люди тянутся к жизненным стандартам элиты, свидетельствует, что политика все более и более имеет сетевой характер.
"Окном в мир" сегодня во многом продолжают оставаться СМИ. Но, учитывая, что "среднее романтическое", приводящее даже в обыденной жизни к осмыслению роли человека в истории (в данном случае выдающейся по своему характеру истории России), приводит к своего рода "схлопыванию" (то есть закрытию) чужих чужих сайтов-сознаний - поскольку "уличная" и домашняя жизнь в условиях рыночных отношений и роста всего виртуального практически переплелись и все более актуальным становится поиск максимально надежного укрытия для своего духовного мира. При этом многое, что приковывает внимание и тянет время в СМИ, напоминает "медляки" рок-музыки, поскольку сугубо интеллектуальная информация, которую воспринимать труднее, излагается на том особом языке, который характерен до сих пор в России для вузовского образования. Так, освоение виртуального пространства приводит к тому, что богатейшая история России также обогащается возможностями интернета, и, зная основы всего лишь обыкновенной жизни, человек легко восстанавливает свой некогда утерянный социальный статус - статус полноценной личности, социализированной и ориентированной на достижение позитивных целей. В образовании, безусловно, сохраняется известный диктат преподавателя-педагога, но обилие новой литературы как своего рода "интернет-субстанции", которую добыть и освоить (особенно оперативно) крайне трудно, снижает дидактичность просвещения и уже давно словно бы переводит последнее на, скажем, "игровую" основу. Новая литература проявляется и в СМИ: так, она ведет к превращению многих журналистских материалов в своего рода просветительские лекции и затем поднимает прежде всего материальный рейтинг информационных площадок, причем сравнительно короткая (что связано с широчайшим охватом людей интернетом) интеллектуальная дистанция между потребителем СМИ и работающим там специалистом предполагает, что сами журналистские материалы и выводы по ним - единое целое и, скажем, надоедают или не надоедают слушателю или зрителю они вместе, а на раздельно, и только новая, именно научная, литература может предотвратить "схлопывания" информации, приводя к качественно-единообразным результатам информирования населения. Можно сказать, что период первой четверти XXI в. (Россия) подается сейчас в категориях социально-экономических и политических, и что, учитывая обилие самой разнообразной интернет-информации, влияющей на общественное сознание и часто мешающее здравому анализу, этот период уже идеологически смоделирован - причем в построении этой, пресловутой "путинской системы", большое участие принимали люди с развитым и вполне современным историческим сознанием.
3. Россия в обстановке коллективного научного отзыва.
Естественным образом, очень часто будучи закрыты в тесных квартирах и совершая, хотя бы для саморазгрузки, своего рода "поход по дому", полный переживаний и даже религиозности, современные российские люди даже и не замечают, что то, что им дают в качестве информации в рамках образования, улетучивается часто под воздействием мирового информационного потока, СМИ. "Купюры" же (то есть то, что вырезано) в научно-популярных материалах, находящихся в составе научного сегмента информационного потока - независимо от того, "режиссерская" ли это, либо "продюсерская" работа по социальной направленности - могут в сознании людей-зрителей уподоблять упомянутые материалы ничего не обязывающим с точки зрения просмотра "мыльным операм", а вслед за этим "присваивать" всей научной деятельности своего рода штамп "пародий" и "приколов". При этом, как представляется, частая обзорность выступлений в СМИ, превращающая их в своего рода лекции, а также их особый язык, во многом восходящий к просветительской традиции России, говорят о том, что подобно преподавателям вуза, авторы таких выступлений, целыми поколениями, стремятся оставить учеников - как хороших, так и плохих (не говоря уже о том, что стремятся завоевать подписчиков в интернете). Нельзя, правда, сказать, что при общей увлеченности граждан продукцией интернета (в первую очередь на политические и на социально-экономические темы), виртуальные "кафедры" воплощаются в себе подобные на постсоветской улице. Конечно, если говорить о проблеме доступности изложения, то научные темы в СМИ, адаптированные для рядового человека, сегодня уступают в популярности стенд-апу - какой бы он не был, хотя бы и религиозный (как это происходит в ряде случаев), притом, как кажется, "базовый" стенд-ап все-таки научен, поскольку восходит к самым насущным и атропологизированным часто нуждам человека. При засильи продукции интернета, думается, в постсоветском обществе растет потребность в лучшем образовании, и поэтому советское гуманитарное образование - в первую очередь - превращается в новый суперпроект начала ХХI века (вместе со всеми ремейками на тему советского).
Учитывая сказанное выше, можно сказать, что такая специальность (и ее отголоски в обществе), как история, становится своего рода аспирантурой, где труднее всего учиться, и особенно для тех, кто реально хочет сегодня повысить уровень своего научного и духовного развития - даже притом, что в России существует развернутая персонификация и кажущаяся практическая приложимость (в условиях коммерциализации общества) научных трендов и образовательных программ, не говоря уже об аналитике. При этом значение самодеятельных, непрофессиональных авторов в Сети увеличивается, поскольку "отметиться" в интернете теперь - это создать именно качественный контент, "на века", ведь хорошая работа для прочтения подсознательно напомнит читателю о том, что он порядочный человек, "раз читает избирательно и самое лучшее" (особенно платя за это свои кровные деньги). Так, массовый гуманизм рядового читателя в указанных условиях может привести к "преподавательскому гуманизму" как точке отсчета разрушения так называемого "блатного феодализма", имеющего место, по ряду оценок, в науке и культуре, легко "помещающихся" во всем доступной Сети.
Обмен мнениями по поводу той или иной публикации в российских СМИ так или иначе возникает, и поэтому идеологическо-политологическое регулирование информационного климата в стране, очевидно, зависит не только от степени выверенности информации в таких публикациях, но и от структуры интеллекта людей, воспринимающих их, от их "цепочек" и интеллектуального взаимодействия внутри "цепочек" (а образование с конца советских времен претерпело изменения и стало более формальным и прикладным - так что даже сама по себе, скажем, работа в госсекторе может превратиться в специальность). И, если принять то, что история страны/семьи представляется аспирантурой самой жизни, а работа в госсекторе - специальностью, то та многовекторность сознания и многовекторность во многих областях жизни страны/мира, о которой принято говорить, имеет свои пределы и содержит потенциал стабилизации, а росссийское ообщество явно сохраняет явно целостность и способность к дальнейшему развитию. К тому же, хотя бы шутки ради сказать, те эфиры-"лекции" в СМИ, о которых упоминалось выше, даже при их свойстве "одновременно сидеть на двух стульях" (обращаясь с разной социально аудитории), "скроены по косой", неформально - то есть как бы самым дорогим способом раскройки "информационной ткани", и такие работы как правило качественны для восприятия и их содержание не подменяется стилем как таковым. Сам "калибр" сегодняшнего пиара, как бы к нему не относились, насколько бы он ни был поставлен на рельсы науки психологии, насколько бы он ни был подчинен правительственной пропаганде, конечно, не равняется "калибру" тех научных работ, которые способны, став этической основой межчеловеческого общения в Сети, обеспечить конструктивные контакты внутри общества. Тем более, что по мере сверхбыстрого (по сравнению с этим процессом в истории той же Европы) роста капиталистических отношений в сегодняшней России сама историческая память общества страны начинает приобретать "накопительный" характер, ориентируясь на тех общественных лидеров, работа которых приносит общественно значимые дивиденды, а не тех персоналий, кто, как часто когда-то, оттягивал на себя внимание и потом являлся "мальчиком для народных колотушек". Также можно отметить, что в России, возможно, возник "областной" (по советской "шкале") аналог знаменитых в истории по качеству образования немецких университетов - несмотря на известный упадок "русско-интеллигентской" традиции образования в последние десятилетия, и такие "научные блондинки", как легкомысленная помесь истории и политологии в 1990-е годы, все еще остаются в идеологии государства, что позволяет поставить под сомнение то, что близкое будущее России (первая половина 2020-х гг.) будет именно консервативно-патриотическим. Информация как таковая, тем не менее, как представляется, продолжает "перекачиваться" в разного рода учебно-методические материалы, по которым можно измерять и моделировать прежде всего образование в стране - то есть основу для гуманизированного государственного менеджмента, и затем указанный процесс может вести к получению более или менее позитивного научного отзыва "на перспективу". При этом, имея в виду, что в различных российских СМИ как правило повторяются одни и те же политико-воспитательные тезисы, можно сказать об аристократизации самих СМИ, об их узкой конкурентности, создающей своего рода "оперативно-литературную обстановку", в которой сами средства массовой информации, без реально-демократической поддержки большинства населения страны, с выгодой для себя освоиться не успевали бы и претерпела бы изменения европоцентристкая концепция просветительского характера государственной власти
Глава III. Об "антираспильных" тенденциях в современной российской обыденности.
1. "Тезисное потребление" и полевые исследования в архивах постсоветского общества.
Можно ли в современной России "заказать" политическое здоровье или же надо надеяться на то, что сегодня, в переходный идеологический период, сработает фактор, скажем, антропологическо-национальной исключительности у людей и настанет своего рода "сезон" удачи в реализации требований и чаяний народа в области политики? И действительно, сделать тот же научный перевод материалов из интернета на бытовой русский язык можно лишь тогда, когда читатель интернета прокручивает листаж интернет-материалов в голове и притом учитывает фактор массового сознания - ведь без учета фактора массового сознания даже самое основное содержание Сети, в виде ее принципов, не может быть понято. "Делать" и "сделать" информационный материал для Сети - это, как представляется, несколько разные вещи: первое - исходя скорее из полученного, фундаментального образования, рассчитанного на долгое время бытования в обществе, а второе - исходя из возможности и опыта преподавания, преподавания изначально "всего чего угодно", основываясь на часто мимолетных данных мирового информационного потока. Конечно, переводя себя в "режим листажа", читатель интернета со временем обращается к "картинкам", эдакому вполне аристократическому способу разгрузиться и отвлечься от напряженной аналитической работы, но при этом существуют еще и своего рода "люди-лекции", которые доносят до читателя заведомо обработанные данные, что создает, в частности, альтернативу профессиональным СМИ. Так, сама по себе "учеба по интернету" (в смысле самообразования) становится часто праздником - в отличие от творчества человека, который, скажем, решил сделать собственный интернет-материал и сообразуется при этом со многими факторами - вниманием к нему прессы, читателей, издателей и т.д. Непрофессионал-гуманитарий, думается, лучше, внимательнее прочтет в интернете современную научную классику, поскольку у него есть собственная программа прочтения, и при этом такой человек будет двигаться, по мере обработки материалов из интернета, к их качественному обобщению, привлекая данные каждодневного обзора окружающей жизни и словно бы двигаясь на уровне сознания, от идеологии, скажем, к политологии.
В современных российских СМИ находит отражение раннедемократическая, русскоинтеллигентская по своему происхождению, традиция образования, которая, несмотря на известную политическую нейтральность, имеет на себе печать сомнения, рефлексии - и это все, как ни удивительно, несмотря на растущий консерватизм взглядов всего российского общества, консерватизм, который имеет место именно в силу развития этого общества, развития не благодаря, а вопреки ситуации в мире. Пресса РФ подобна аристократии, узкому кругу элиты, где каждый "под уровень" и тесно зависит от других, и сама пресса, в связи с необходимостью оперативности работы, удерживает драгоценный материал, в обязательном порядке обмениваясь друг с другом информационными данными, а если материал нуждается в метаморфозах, то это уже делают "чуть-ли-не-изгои" из этой аристократической среды - но здесь уже не маргиналы, а скорее "иностранцы" - интерпретаторы-переводчики, которые , переводя и переиначивая, позволяют оперативно выиграть время в целях выгодных публикаций. И, если эмоциональный "замок", позволяющий читателю, зрителю или слушателю СМИ остановить и расчленить информационный поток для удобства усвоения данных, превращается в важное дело, то и в самой продукции СМИ срабатывает незримый "выключатель" - а значит, и там человеку, из принципа, "дают отдохнуть". Представляется, что определенная легкость содержания того, что прогоняют по ТВ и другим СМИ в современной России, это продукт не сколько аналитической работы, а постоянного переписывания каждодневной истории - как истории страны, так и истории ее идеологии. Не это ли напоминает то, что десятилетиями было, скажем, в той же Ленинской библиотеке (РГБ) в Москве - стоит титан, а человек со своим чаем или кофе, и нередко и со своим стаканом, может бесплатно разжиться кипятком и будет совсем дешево! Возможно, такие послабляющие населению "наливалки" есть и в масштабе всей экономики - например в области торговли съестным, а также в сервисе: вышибить хоть какие-либо деньги из клиента, но, так сказать, нежно, это скорее "антираспильное" искусство, а не запрещенные приемы. Описанный человек делает покупки, выгодно, словно стремясь сохранить и усовершенствовать свою "профессию покупателя", "одеться" за счет экономики и скрыть тем самым свою наготу бывшего "совка", а бытование его новых навыков формирует, думается, устойчивое "окно в мир в области социального сервиса" - и словно бы новые принципы жизни. Такое "тезисное потребление" современного россиянина не исключает того, что он, скажем, может отказаться от информации, имеющей федеральное происхождение, но поскольку в РФ централизованная адаптация человека к новым социально-экономическим условиям - это есть следствие самого дешевого способа информирования со стороны власти, то есть образования и просвещения, человек все равно "варится" в государственной идеологии и сообразуется с государственной волей.
В современных вузах, учитывая концепцию с практику ЕГЭ, можно было бы отметить новый, особый вид так называемого "школярства": студенты имеют право и навыки свободного обсуждения научно-учебной информации. Но это - все же студенты, а значит, тем более, коллегия преподавателей пишет для них централизованно - что, конечно же, находит свое отражение как в области общественного мнения, в СМИ, так и в государственной идеологии, создавая феномен, скажем, "постепенной историографии" как способа оформления хроники текущих событий. Упомянутая историография - это и напоминание о необходимости фундаментальных научных знаний (а не только глубоких знаний по узко понимаемой специальности), это и "массовый след" в современной науке - в стране, где жива память об иллюзиях социализма и коммунизма, которые тоже есть прошлое. И если Сеть (интернет) - это "сеть принципов", то именно она не дает ни "просто положить ученую степень в карман", ни также "просто переложить ученую степень из кармана в карман", сдерживая таким образом отрывающиеся от фундаментальной научной ткани тезисы и повышая своего рода "реактивность" в развитии науки - и именно за счет современной гуманитаристики.
2. О неформальном историзме.
Совершая "поход" по современным образовательным программам, которые так или иначе отражаются в интернет- и другом контенте, невольно думашь: надо ли идти "туда" с деньгами или же совсем без денег? Приходит на ум, что деньги в современной России как раз ровняют, раз это до сих пор - просто модная привычка, сложившаяся за тридцать лет демократического развития. Не следствием ли этой модной привычки является то, что в сегодняшних российских СМИ, которым не откажешь ни в оперативности, ни в самообладании перед лицом угроз и вызовов, своего рода пародирование науки как квинтэссенции полезной информации превращается в научную организацию информации? То есть мы все, слушатели и зрители, "приходим в информационное общество через смех, а не через боль", и затем в нашем понимании объем сведений постоянно сужается? Впрочем, в СМИ России преобладает та версия демократической культуры, которая связана (как говорят сотрудники СМИ) именно с литературоцентричностью культуры, а если там преобладает то, что "просто будет вытанцовываться", в интернете, без упомянутых высоких стандартов культуры? И не будет ли последнее слишком влиятельно - скажем, на подрастающее поколение (или на искусственно созданное информационным обществом подрастающее поколение), то есть детей и подростков, которые творят в Сети чуть ли не с пеленочного возраста? Представляется, что Сеть - по-прежнему предмет "камерного использования", тем более что пользователь, оснащенный прекрасной фото- и видеотехникой из Сети, пребывает наедине с интернетом часто как будто наедине с самим собой и поэтому может, хотя бы для разнообразия, взять в руки и просмотреть обыкновенную бумажную книгу, словно бы "мостик и свободную лекцию" между траекториями интернет-конъюнктуры. Такой "романизм вместо романтизма", возможно, был и раньше (когда интеллигентный люди, скажем, даже выбрасывали телевизоры из дома, чтобы побольше общаться с книгой), но теперь "перекидывание" информации с носителя на носитель, межтрендовость этой информации является, как представляется, важной частью формирования электронного контента - как на уровне отдельной личности-пользователя, так и на уровне целого коллектива (интернет-сообщества и проч.).
Роль языка в распознавании, казалось бы, всем известных явлений окружающей реальности, огромна, но в быстро меняющемся мире, с интернетом, это - и язык истории. В современной России, думается, идет не смена языка в СМИ (скажем, литературного на разговорный), а скорее "расписывание" смыслов, то есть снаряжение лаконичного изначально взятого образа, также выражения, значения, чередой слов, будто бы в выжидании того, какова же будет оценка со стороны самого интернета. Если подумать о том, что, скажем, на гуманитарном факультете университета совсем молодым студентам преподают взрослые, умудренные опытом и знаниями преподаватели, а также о том, что они все вместе составляют какой-либо научно-исследовательский коллектив (в обстановке той же финансовой и научной конъюнктуры вокруг данного университета), то "язык в языке", которым начинают пользоваться и первые, и вторые - это ресурс для будущего, хорошо срежиссированного, коммерческого роста и, соответственно, способности выходить в сегодняшнюю обыденную жизнь как в открытый космос и успешно. Потребность в коллективе при научной деятельности - это знак как бы "культового антираспила" науки, знак исторически выверенного чувства прогресса науки у участника интеллектуального процесса, а также признак такого явления, как историзм мышления, которое может даже унаследоваться, если проникнет в воспитание и образование на уровне "старой новой традиции". Наука, будучи теснейшим образом связана с интернетом, не может не диктовать, скажем, как и мода, свои "размеры" людям - ведь у обоих указанных явлений лозунгом на сегодняшний день в приложении к быту является комфорт. Но все же "разборки с наукой" (как и с модой, если она "не тянет") начинает в первую очередь высокообразованный интеллектуал-неформал - так что даже в сиюминутном проявлении научного развития в Сети содержится потенциал революционного выступления против того, который "все там держит". Представляется, что во многом та же историческая журналистика подобна опытному, жесткому преподавателю, который, стремясь дать побольше материала ученикам или студентам и одновременно уложиться во время занятия, словно бы, силовым приемом, "выжимает" из Сети "кадры" реально существующих поколений, которые готовы морально стать участниками социально-экономических движений и процессов в обществе. Так что своего рода "бытование" образования как "карьерной революции" даже единичного человека - само по себе и книга, и программа (написанная, правда, очень многими авторами и являющееся устойчивым, емким носителем). Культ высшего образования, который наблюдался, скажем, во второй половине 1970-х - первой половине 1980-х гг. в СССР, а также последствия этого явления в сегодняшнем российском обществе, еще раз подтверждают то, что массовый характер знаний теперь невозможен без сетевого понимания системы знаний и самостоятельной работы ученика и студента над освоением учебных программ - то есть без систематического исторического восприятия реальности.
Стоит отметить, что пандемия 2020 - 2021 гг. как часть так называемого послевоенного периода в новейшей истории - это не "сетевая интерпретация, игра", а результат совместной работы очень многих пользователей Сети, и главным образом тех, кто на уже существовавшие к началу упомянутой мировой трагедии штампы мышления воздействовал, часто на свой страх и риск, каждодневной, упорной работой, основанной не на вдохновении, а скорее на желании предельно уточнить появившиеся в мире новые понятия - и именно в масштабах шире, скажем, только узконациональных. Здесь, конечно, тезис об общечеловеческой исторической памяти имел большое значение, но, однако, побеждали прежде всего экономические интересы государств, вписанных в мировую экономику. Метания в области естественнонаучных и экономических теорий, "подключение" к Сети новых пользователей, обеспокоенных своей судьбой в пандемию, вычурностью "теле- радио- зазеркалья", трудностями изоляции, не могли не вызвать интереса гуманитарного сообщества именно к книгоцентричности (а не литературоцентричности) человеческой культуры на начало 2020-х годов. Именно фундаментальные исследования, думается, стали лидером в культурных процессах в указанный период, и если даже изначально спасительное для человечества фундаментальное исследование было "лекцией для себя" (в смысле самого ученого), то потом оно обрело способность правильно и на длительное время "рассадить" основные, государствообразующие, общественно-политические форматы - будто бы штатный психолог в трудовом коллективе занимается разгрузочной работой. Но не появляется ли при этом боязнь так называемого "чипирования" - в виде, возможно, того, что "рассаживание форматов" в мировом сообществе приводит к появлению обязательных "джентльменских наборов" у всех его участников (скажем, обязательные для прочтения сайты, строго определенная мода, раз и навсегда устоявшиеся общественно-политические кумиры, стандартизированная философия, и проч.)? Пока что можно предполагать, что сама аналитика сегодня - это во многом принципы реорганизации форматов и что вообще превращение позиционирования чего-либо в систему (и в этом свою роль играют явные остатки марксистко-ленинской материалистической логики на территории бывшего СССР) - залог выхода из ментального коронакриза. Мы все в кризис 2020 - 2021 гг. заполняем свои и чужие (но никак не общие для всего мира) "социальные бланки", но коллекция таких "бланков" - пока что просто воспоминание о прошлой жизни, жизни до вируса, которую, впрочем, можно было бы проанализировать и абсолютно реалистически - в полубогемном, игровом прочтении той же классики, включая классику научную - ведь личных психологов на всех участников антипандемического мирового процесса не хватит. Любая историческая дата сегодня, будучи взята отдельно от других исторических дат, не "заиграет" сегодня, когда в умах многих поставлена под вопрос идея в первую очередь незыблемых прав человека, и поэтому, если бытование образования - уже есть традиция новой, нарождающейся книжности, то чтение дат (как музыкант читает ноты с листа, и т.д.) - это доступ одновременно как к идеологии, так и к технологии производства последней. Так, думается, что ментальные процессы социокультурного характера на начало 2022 г. приведут не к сокрушению "скреп" в России, а к развитию неформальных отношений "человек-образование" (но при этом никак не к развитию неформальных отношений "человек-человек"). Тем более, что чем дальше, тем больше, при превращении общения "человек - СМИ" в "фото-радио-график жизни личности" (притом без особо потаенного "СМИ-зазеркалья"), освобождает такую личность от самозомбирования и одновременно оставляет для источников в пределах нынешнего, информационного общества, также возможность самоорганизации в научно-историческом, сетевом измерении.