Является ли способность "делать интеллект" одновременно и профессиональным призванием? Не является ли своего рода профессиональная оседлость результатом коррупционных порядков - скажем, в современных НИИ как "интеллектуальных фирмах", где за часть своей зарплаты получаешь благожелательность руководителя и привычку к себе сотрудников? Конечно, в реальной жизни, в сфере человеческого общения, есть свои "теги" и "подкасты", поскольку матрица современного общества непреодолимо сталкивает тебя и с людьми совершенно другого, скажем, круга - но вместе с тем работать надо на свою структуру, а она становится час от часу, как было сказано выше, "все более твоей". Если работаешь "в тусовке", то язык науки как язык социальный неизбежно становится и военным языком. Если человек - своего рода "функционер" НИИ, то то, как он берет "политические пробы" с учебника истории (история сегодня - одна из самых востребованных дисциплин в России), должно согласовываться с политической направленностью его места работы. Последнее не исключает, конечно, финансовой "прокрутки" учебных программ (вместе с их маргинализацией), а также финансовой "перекрутки" этих же учебных программ "между" вузами - главным образом, в сегодняшнюю эпоху, ради удержания работы, в общем-то как бизнеса. Указанный выше "функционер-исследователь" из НИИ, в частности используя сквозные каналы в СМИ (радио-теле-интернетовские), будто бы смотрит в свой "образ", чтобы потом себя, все же, прикрепить к земле, позиционируя таким образом себя в реальности - и это создает мимолетность, своего рода этюдовость в восприятии реальности на социальном уровне, ведь реальность то как бы приближается, то отдаляется. Нестабильность сегодняшнего общественного развития в мире в частности, думается, может уменьшаться за счет роста потребления - ведь та же торговля еще в Древнем Мире сближала цивилизации.
Научная составляющая интернета, как представляется, позволяет обойти такую, в частности, черту мира потребления и потребительских товаров, когда в них внешность - от роскоши, а реальная ценность - как говорят, дешевка. В современной России источником консервативного мышления является скорее всего все же не советский (как бы устоявшийся в свое историческое время) быт, а именно стремление к верификации окружающих вещей, борьба с обманом, мораль и следующая с нею вместе боязнь глупо пасть в глазах развивающегося сегодня бурно российского социума. И если, скажем, источниковедение всегда было вспомогательной исторической дисциплиной на исторических факультетах университетов, то теперь своего рода источниковедение - это, возможно, принцип и черта престижного социального мышления (связанного с интернетом и социальными сетями). Однако, даже научный, передовой в смысле интеллектуального развития, мир словно бы "вырастает" из современных диссертаций, словно ребенок вырастает из прошлогодних носильных вещей. В такой ситуации, думается, именно научный объективизм нового (уже не советского) уровня, основанный в частности, на своего рода консервативном интернационализме в науке, так же, как интернет-контакты простых людей, будет сглаживать социальную нестабильность в стране. Жесткая экономия "диссертационного пространства" таким образом будет непосредственно касаться рядовых членов общества.
Современные российские радиостанции словно бы приучают слушателей к тому, что научно-творческие коллективы СМИ - это даже не живые люди, а своего рода режим работы массовой аудитории. Надевая, таким образом, в обстановке прозрачного СМИ-интернета, "костюм гуманиста", сотрудники российских СМИ не только работают в адрес человека с "нейтральной социальной внешностью", а и слабо подают трактовку причин и следствий освещаемых событий. Если говорить, пусть о воображаемой, "внешности" учебной программы вуза, который выпускал или выпускает деятелей медиаресурсов, то эта внешность тоже неопределенна - поскольку сильна мифологизация и литературизация любого социально-политического, скажем, образа. Если в шутку сказать, что вместо "двойных стандартов" в российских СМИ - "полторы карьеры" (то есть две неоконченных карьеры) журналистов и обозревателей, то можно додуматься до того, что рядового человека может спасти именно чтение научных текстов и вообще чтение как таковое (и к тому же чтение может отвратить человека от "уличных" морали и воспитания). Значение образования в стране по-прежнему, таким образом, огромное, и воспитание поколений (да к тому же и не совсем молодых, но увязших в электронной интернет-"движухе") по-прежнему дело государственное, способствующее в дальнейшем развитию "частных исследовательско-самообразовательных карьер" рядовых людей, пользующихся Сетью, росту их новых социальных связей в огромной стране.
Информационный бизнес в России скорее всего будет развиваться на относительно политически нейтральной интернет-территории, так как само по себе чтиво в России в историческом корне своем - очень свободное по стилю и жанру, и поэтому оно будет давать высокие научные образцы мышления читающей аудитории. При этом текущая жизнь не будет, конечно, являться "библиотекой библиотек", а скорее путем историографическо-социологического анализа - со стороны массового сознания в адрес государственных структур (что может обеспечить новое рождение госсектора). Однако, чтобы установить некоммерчески и коммерчески очевидную связь общественных интеллектуальных инициатив с медиапространством, следует придать СМИ России, на примере радио, формат аналитической аудиокниги, что, в отличие от "диссертаций-учительских", поможет повысить престиж именно высшего образования и квалификацию граждан на годы вперед.