Аннотация: История аббата Бернарда. Летопись Темной эпохи делает круг, возвращаясь к месту, где все началось. (Оценки и комментарии в основной файл)
Папские земли. Аббатство святой Луизы.
Усталой, шаркающей походкой, аббат Бернард входит в келью. Останавливается, осматривая помещение пустым серым взглядом. Давно не прибирался, по углам паутина, толстый налет пыли. И без того крохотная, комната небрежно завалена разнообразными вещами. Вместо кровати припорошенные соломой доски, письменный стол, похороненный под документами.
"Место, где я провел более половины жизни", - думает аббат, не зная, радоваться или же сожалеть.
Странные мысли посещают старого служителя Безначального именно теперь. А так ли необходимы все эти лишения? Кому это вообще было нужно? Да, родовое имение все равно досталось брату. Но можно было найти подходящую невесту. Род был именит да и сам Пиппин (как же непривычно звучит имя, данное матерью), в юношестве радовал глаз красотой, рука крепко держала клинок.
"Нет, - откидывает монах ненужное, запирая келью на засов, - я там, где должен быть".
Бернард встает на колени перед дверью, проводит бережно по шершавым доскам.
- Посторожи тут, пожалуйста, - говорит он, как с ребенком.
Дверь отзывается, на короткий миг вспыхнув светом и тут же погаснув.
Здание сотрясается от удара. Мощный толчок подкидывает мебель, падает и разбивается с полки графин, разбрызгав давно заплесневевшую воду. Аббат не обращает ни малейшего внимания на происходящее. Смахивает с пергамента крошево и достает перо и чернило.
"Приходит страшное время, - наносит он письмена в наполовину заполненный кодекс. - Тьма повсеместно поднимает голову. Раньше волчица оборотней едва ли была способна разродится одним щенком. Да и тот не мог пережить ближайшую зиму. Ныне в помете рождается пятеро, а то и более, крепких и сильных волчат. Вампиры нападают на горожан и деревенских средь бела дня. Пробуждаются от столетней спячки тролли, спускаясь с гор никак не таясь"
Из коридоров доносится шум и крики толпы. Топот ног все ближе и все отчетливее слышна ругань.
- Вот там! - без труда аббат узнает голос старой хранительницы ключей, - Там он заперся!
Бернард на несколько секунд прикрывает глаза и улыбается. А ведь это Мария записывала тот бред, что несла во время приступов несчастная Брунхильда. Бедная больная девочка не при чем. Но вот Мария... Может и зря аббат не раскрыл инквизиторам всю правду о "пророчествах святой Брунхильды". Нет, нужно быть выше этого. Безначальный учит прощать и любить врагов.
"Лишь зима разводит противоборствующие силы, - продолжает писать монах, быстрее, смазывая почерк. - Снег сковывает дороги и поля, заставляя армии спрятаться и пережидать непогоду. Но стоит весеннему солнцу высушить размокшую грязь , как колесо войны раскручивается с еще большей силой. Северный ветер надувает паруса драккаров, норды входят в русла рек, предав огню и мечу много деревень. Неся за собой запах ковыля, пересекая Великую Степь, в земли западных рыцарей приходят орды кочевников. Как саранча проникают они на плодородные поля, чей исхудалый за зиму скот превращает зеленые просторы в черное, перепаханное копытами полотнище".
- Еретик! - визгливо поддакивают женщины из числа монахинь, добавляя порцию ударов о дверь.
Не желая отвлекаться и хоть как-то реагировать, аббат омачивает кончик пера в чернила. Нужно успеть, пока заклятие держится.
"Сдается мне, как и в дни минувшие, человечество вычеркнет из памяти Темного Властелина. Забудет его, как простого человека и вновь придумает пугало, никому не известное, безымянное и пришедшее из ниоткуда. Но я помню. Его звали Рихард, маленькая спящая кроха, завернутая в тряпки, на руках у едва живой матери. Я растил его и любил как сына, что у меня никогда не было. И Рихард вырос славным юношей, видит Безначальный так оно и есть. То было доброе дитя, мечтающее о справедливости, в чем-то наивное, живущее среди грез так горячо любимых им книг".
- Именем святого ордена паладинов! - грозят из коридора. - Открывай!
Вот оно как, с улыбкой думает аббат. Не во имя Бога или даже папы. Орден.
- Пес с ним, выносите дверь!
О доски раздается глухой удар. Затем еще и еще. Видимо в ход идут топоры. Даже магия не выдержит так долго.
"Время мое на исходе, но клянусь своей смертью, Рихард не тот кем его считают. И я не жалею о спасенном ребенке, рожденным в ночь Черной Звезды"
Преграда вскоре не выдерживает и толпа врывается внутрь. Аббат Бернард закрывает книгу и встав, смиренно поворачивается к ним. Искаженные гримасы лиц, полные ненависти. Чем отличаются они от демонов, на которых ополчили все эти топоры и вилы.
- Молю Безначального простить вас, - успевает сказать монах, прежде чем удар кулака ближайшего холопа не опрокидывает наземь.
Бернарда бьют ногами, плюют в лицо, разрывают, обнажая срам, одежды. И лишь вдосталь наиздевавшись, волокут через весь монастырь.
- Роланд, - находясь на грани сознания, Бернард узнает главу ополчения.
Воин не произносит ни слова, даже не смотрит в глаза. Отстраненно наблюдает, как неистовствующие крестьяне привязывают избитое тело к столбу. Летят охапки дров и хвороста, каждый торопится внести лепту.
- Роланд, - заплетающимся языком повторяет старик. - Гальдрада, Бавдовин... Прошу, защити. Его родители ни в чем не виноваты.
Безмолвствующий ополченец берет в руки факел и сам подносит к дровам. Только в этот момент вера монаха дает трещину.
- Безначальный милостив, Роланд, - кашляя в поднимающемся дыму, говорит Бернард, - он простит. А я нет. Будь ты проклят...
Языки пламени быстро вздымаются вверх, полностью скрыв тело аббата.