|
|
||
на правах архива |
Всюду наши.
Из признания сумасшедшего
пролог
Под утро королю приснился сон. Будто бы собирается он выйти к подданным произнести речь о суровом настоящем и планах на светлое будущее, а за дверьми ужасный шум и гомон. И вот выходит король на порог, весь в черном, подтянутый, элегантный такой. Представительный, в общем. И тишина. Стоит перед королем толпа подданных и молчит. Вроде бы даже и не дышит. Гробовая, короче говоря, тишина. Была бы мышь - нашли бы ее по пуку. Но мыши не было. Король малость струхнул. И то: толпа безмолвствует, над головой чернь непроглядная - небо, не небо, потолок, не потолок. Ни пойми, что. И не ясно, чего ожидать при таком раскладе: то ль овацию устроят, то ли помидорами закидают... Но король вспомнил, что он элегантный, подтянутый и представительный, и приободрился. Подданные приободрились тоже. На лицах появилось радостное ожидание. Король, как самый честный король, был намерен ни в коем разе не обмануть этого радостного ожидания. Он уже открыл рот и поднял руку в торжественном жесте, как вдруг, откуда ни возьмись, налетела стая белых птиц, которых король видел только на картинках и прозвание их запамятовал, да и давай на короля дружно гадить... И сделался король во мгновение ока уже не элегантный и представительный, а щедро обкаканный, униженный и оскорбленный, отчего и проснулся с желанием расплакаться от обиды, да навзрыд. Совсем, как в детстве... 1
Психиатр занимал стратегически выгодную, как ему казалось, позицию позади зеленых насаждений. Сквозь них хорошо просматривалась улица в оба конца и даже отчасти ближайший перекресток. Сам же он не без оснований рассчитывал остаться незамеченным. В руках у психиатра имелась миниатюрная "подзорка", по лицу его блуждала профессиональная паскудная усмешка. Не то, чтобы психиатр был так уж доволен жизнью, но дело есть дело. В настоящий момент "подзорка" поймала в кадр негодующую физиономию мордоворота в униформе. Мордоворота звали Арнольд, он изрядно торопился, и изображение в кадре скакало, отчего на вдумчивом челе психиатра появилась досадливая морщинка. И даже не одна. - Ага-а, - протянул психиатр под нос, - наш уважаемый блюститель порядка при исполнении... И куда же это мы так поспешаем? - отвлекшись от экрана, он вскинул голову как раз вовремя, чтобы успеть разглядеть неясный силуэт, мелькнувший за перекрестком. - Хм... Надо полагать, это Билли Черный Пистолет удирает на угнанной тачке. И ведь хорошо удирает! Вопрос, на кого поставить, не встает... - Он вернулся к созерцанию физиономии преследователя и поцокал языком. На физиономии явственно читалось искреннее детское огорчение, и психиатр сподобился на некоторое проявление сердобольности: - Хорошо бежит, сиротка... Отрадно видеть такое усердие. Билли, конечно, не догонит, да, как говорится, против кармы не плюнешь... Впрочем, это не наш клиент... А вот этот, - промурлыкал он, когда в кадре появилось новое лицо, - вот это, надо полагать, наш клиент! Человек, о котором шла речь, выскользнул из каких-то дверей, нашел взглядом удаляющуюся спину Арнольда и ненавязчиво двинулся следом. В расслабленно опущенной руке его психиатр разглядел такую же "подзорку", пока выключенную, и хмыкнул. - А, господин Йероним, филерствуем понемногу? - уронил он в пространство. - Что ж это вы, голубчик, до такого состояния себя довели? - Изучив пристальным взглядом изображение на экране, психиатр решил перейти к прямому наблюдению и еще больше скукожился. Размеры его изменились не особо, но психиатр остался доволен. Объект наблюдений на пару мгновений замедлил шаг, огляделся, но, похоже, ничего не заметил, и вернулся к своему занятию. - Ах, как нехорошо, - психиатр продолжал развлекать себя неторопливой беседой. - Лицо каменное, взгляд безжизненный, интерес в глазах отсутствует... А цвет лица? Это что такое, я вас спрашиваю? Это здоровый цвет, по-вашему? Не-ет, это уже болезненная желтизна... Что это вы, любезный наш? Нелюдимы, говорят, сделались, мрачны, как Бальзак спросони, да еще без женщин в возрасте, в компаниях бывать перестали, от общества шарахаетесь, а? Нехорошо-с. На Бальзака вы все равно не тянете: ответственно это заявляю...Засаду мою, опять же, проглядели. Едва ли от утери наблюдательности, так что придется сделать вывод о наличии нездоровой рассеянности и упадка духа. Разровняли сивки крутую горку... Ноги переставляем еле-еле... Сдается мне, господин Йероним, вы таки подхватили наш всеми обожаемый вирус АБС. Отключив "подзорку", психиатр подпер голову широкой дланью и задумался. Арнольд тем временем завернул за угол, Йероним метнул в сторону кустов, за ветвями которых предавался раздумьям психиатр, мрачный похоронный взгляд и скользнул в очередные двери, намереваясь срезать крюк. Помянутый психиатром упадок духа не позволял ему "висеть на хвосте" посредством спортивной рыси. Тем более что ноги у правозащитника все равно были длиннее. Психиатр пришел к какому-то решению и стал торопливо выбираться из своего укрытия. Уже почти ступив на гладкое дорожное покрытие, он зацепился за особо коварный сук и едва не распластался перед шедшей по обочине женщиной. - О, господин Лангстрим! - обрадовалась та. - Как мы кстати встретились! Вы знаете, я не могу избавиться от навязчивых мыслей! - Это нормально, - психиатр похлопал ее по плечу и хотел дать деру, но женщина вцепилась в его рукав, поэтому он продолжил, надеясь получить свободу в благодарность за проявленное терпение. - У всех бывают навязчивые мысли. Дайте срок и они сами исчезнут, когда пропадет нужда... - Но они сводят меня с ума! - Что вы, право. По мне, так вы образец здравомыслия, уж поверьте опыту специалиста. Женщина скромно улыбнулась, но рукав не выпустила. - Помните, мы обсуждали, как я застала своего мужа, э... - Да, да, - подтвердил психиатр, беспокойно оглянувшись на дверь, за которой исчез Йероним. - Я все время вижу перед собой ту картину... Как они лежали рядом и разговаривали, он гладил ее по бедру и улыбался... Главное, что никуда не торопился, а выглядел почему-то довольным. И это эстетическое удовольствие на лице... - Да, да, - психиатр предпринял еще одну безуспешную попытку освободить свою движимую собственность. К стыду своему, он начал терять терпение и даже почти разозлился. - Мы же выделили вам психолога-консультанта. Наверняка он с удовольствием послушает всю подноготную вашего мужа! - Ах, я ему уже все рассказала. Боюсь, что не один раз, - она смущенно улыбнулась и, приняв легкую озверелость в глазах психиатра за интерес, продолжила: - Понимаете, со мной он никогда не делал ничего подобного. Ну, там, ни разу не погладил просто так. Я у него всегда между делом: между передачей по сети и чаепитием или отходом ко сну, когда бессонница. Сделал дело - и носом к стенке. То есть, к ней он ходит для удовольствия, а я - если не заснуть. Я не о постели, я о внимании. Понимаете? - Что сказал ваш консультант по этому поводу? - Предложил мне заняться фитнесом и аутотренингом... Но вы же руководитель отдела, сделайте что-нибудь! - Вот что, - сказал психиатр, окончательно теряя терпение, - заведите себе любовника... - О? - в меланхоличных глазах женщины зажегся легкий интерес. - Вы полагаете?.. - Да. И делайте с ним что-нибудь, чего не делали с вашим мужем. Таким образом, мировая гармония сохранится. Когда в следующий раз вам начнет навязываться картинка, как ваш муж делает с другой то, чего не делал с вами, вспоминайте, как делали с другим то, чего не делали с ним. Главное, чтобы воспоминания были приятными. Остальные подробности вам объяснит консультант. Извините, мне пора! - наконец-то освободившись, он ринулся к своей цели. Отпирая дверь, он обернулся и обнаружил, что оживление в глазах женщины снова исчезло, будто ватным тампончиком стерли, и она стоит, вперив неподвижный взгляд под ноги. Тот самый взгляд, который психиатр именовал про себя взглядом несвежего покойника и почитал за один из верных признаков болезни. Покачав головой, психиатр вознамерился нырнуть в дверной проем. Но там уже стоял еще один представитель его "паствы". - О, господин Лангстрим! - обрадованно начал он. Психиатр мысленно застонал. "Сговорились они, что ли? - угрюмо подумал он. - И откуда только выползают? Всегда некстати..." - Я вот по какому поводу... - продолжал визави, словно они встретились у психиатра в приемной, а не на каком-то постороннем пороге. - Разве я не предупреждал вас, голубчик, - озверело вопросил психиатр, - что, буде вас один раз застукают в чужой постели, то в следующий раз, куда бы вас не понесло, даже если и по делу, жена автоматически решит, что понесло вас все туда же! По умолчанию. Мужик приоткрыл рот и моргнул. - Вообще-то, я не женат, - признался он извиняющимся тоном. - О! Да. - Психиатр потер лоб. - Извините. - Мне зайти в другой раз? - на этот раз в тоне мужика промелькнуло участие. - Да. Спасибо. - Психиатр закрыл дверь. Дверь была разрисована в жизнерадостный цветочек. Пару мгновений он тупо смотрел на нее, потом опомнился и побежал к перекрестку. Улица за углом была пуста. Преодолев ее легким аллюром, он обнаружил, что и за поворотом нет ничего интересного. Воодушевленно ругаясь под нос, психиатр поспешил дальше. Через небольшой промежуток времени, показавшийся господину Лангстриму значительно длиннее, чем он был на самом деле, он нашел лежащую на боку тачку и воспрял духом. Билли только что был тут, значит, и Арнольд с Йеронимом где-то неподалеку. Хотя, с другой стороны, Билли за это время мог несколько кругов нарезать... Спустя пять минут психиатр все еще пребывал в одиночестве и перемены в ближайшем будущем не предвиделись. Билли ушел в радикальный отрыв, понял Лангстрим. 2
Он был недалек от истины. Билли действительно ушел в отрыв, и этому посодействовало то обстоятельство, что Арнольда неожиданным образом отвлекли от преследования. Блюститель порядка как раз намеревался повернуть в проход, где сподручнее было перехватить угонщика, когда его внимание привлекло подозрительное оживление в другой стороне. Арнольд бросил напоследок многообещающий взгляд в направлении исчезновения Билли и пошел на шум, тяжко вздыхая. Он чувствовал некоторую обреченность, ибо уже предполагал, что этот шум предвещает. И даже испытал немалое удовлетворение, обнаружив, что реальность целиком и полностью вписывается в прогнозы. Некоторое предвиденье событий, зачастую демонстрируемое людьми, вызывало у Арнольда острое недовольство собственной ущербностью, ибо сам он к моделированию вероятностного будущего был совершенно не пригоден, о чем горько сожалел. В его работе такая способность была бы немаловажным подспорьем. Да и вообще, не слишком приятно ощущать себя чем-то обделенным. Поэтому в редкие мгновенья предвиденья Арнольд познавал ничем не замутненную (если не считать Билли) радость бытия. К месту происшествия Арнольд приблизился бодрым шагом занятого делом оптимиста. Беглый осмотр выявил выведенную из строя водопроводную систему, струячившую хорошим фонтаном, группу подростков, радостно под этим фонтаном скачущих, несколько ругающихся друг на друга и на подростков взрослых и изрядную лужу. Шум, царящий в лагере взрослых, при появлении Арнольда заметно понизился. На него уставились с одобрением, явно ожидая, что теперь в происходящем появится больше смысла. Он окинул собравшихся грозным (для профилактики) взглядом, призвал к ответу свидетелей и приготовился внимать. Свидетели попались несознательные. Первым делом они выразили недоумение по поводу того, что Арнольд не торопится исправлять повреждение и наводить порядок. Чесать языком, сказали они, и без него неплохо получалось. Арнольд обиделся. Арнольд уведомил их, что является вовсе даже полицейским, а не ударником ремонтной бригады. Ему ответили, что вызывали на место происшествия ремонтника, а не полицейского. Поскольку пришел он, Арнольд, ему ремонтом и заниматься. Обиженный полисмен понял, что это саботаж, и задумчиво заметил, что, коли свидетели покрывают преступника, то будут признаны соучастниками в деле о порче казенного имущества и ему, Арнольду, придется принять административные меры по наказанию всех виновных. После этой филиппики он вдруг с удивлением заметил, что свидетелей стало меньше. К счастью, на память Арнольд не жаловался и был уверен, что при надобности легко отыщет любого уклонившегося от ответственности. Пока же он плотоядно ухмыльнулся (исключительно в душе) и приступил к опросу оставшихся. Один из этих несчастных был учителем по имени Гаджет, сопровождавшим группу учеников, и остался только потому, что не успел своевременно оторвать своих подопечных от внепланового развлечения. В свободное время Гаджет занимался селекцией помидоров и весьма гордился результатами. Арнольд был с ним вполне солидарен - помидоры предоставляли куда больше поводов для гордости, нежели ученики. Гаджет поведал дознавателю, что вся катавасия произошла ровно в тот момент, когда он с группой проходил мимо. Шел себе, никого почти не трогал, если не считать пары позывов отвесить подзатыльник тому-другому, как вдруг трубы прорвало, и на всю группу обрушился смертоубийственный поток воды (в качестве чего был продемонстрирован обрызганный рукав и пара потеков на колене). Нет, самих труб никто не трогал - все были слишком заняты. Учитель, сожалея о потерянном времени, даже пытался воспользоваться случаем для демонстрации некоторых законов жидких сред, но, кажется, не слишком преуспел. Покончив с допросом, Арнольд направился к поврежденному оборудованию для его внимательного осмотра. Придерживаясь инструкции, он отсканировал все интересные места, хотя и так видел, что никаких следов злоумышленник не оставил. Но уж лучше он все равно соберет все "улики", чем объяснять потом, почему он этого не сделал. Не любил Арнольд, когда его допрашивают, ласково глядя со змеиной улыбкой Джоконды на устах. Дети, притомившиеся водными процедурами, обратили свое внимание на новый объект и подтянулись к Арнольду. Одним из их нехитрых удовольствий было постоянно задавать блюстителю порядка вопросы, на которые тому нечего было сказать. Вопросы часто повторялись, но с поисками ответов это не помогало, поэтому беседы обыкновенно носили мало познавательный характер. - А зачем самцам соски? - вопросили они, глядя на правозащитника с блаженными улыбками и игнорируя попытки Арнольда повернуться к аудитории тылом и таким образом уйти от разговора. - Этот вопрос вне моей компетенции, - пробурчал Арнольд. - А где начинается время? - Не видел. - А куда бегут мурашки? Арнольд промолчал. - А почему вода мокрая? Арнольд молчал. - А как лучше - в лоб или по лбу? - А вот это легко проверить! - рявкнул Арнольд, разворачиваясь и изображая убойный замах. Мучители с радостным визгом бросились врассыпную. Один из них налетел на учителя и едва не сбил того с ног. - Ах ты, мелочь пузатая! - обозлился Гаджет. В продолжение своей пылкой ремарки он попытался ухватить пузатую мелочь, но та действовала на опережение. Выставлять себя на смех, гоняясь за малолетним хулиганом, учитель не стал и тот вполне успешно скрылся за углом, чтобы через мгновение выставить оттуда физиономию: - Я не пузатая! - негодующе возвестила физиономия, прежде чем снова исчезнуть из поля зрения. - Это все он! - в сторону Арнольда обличающим жестом выдвинулся указующий перст. Блюститель порядка невольно порадовался, что ему не догадались привить религиозных чувств. А то можно было бы разочароваться в жизни и, чувствуя себя поэтому в полном праве, возопить: "А пошел бы ты, Господи!.." Вдруг кто-нибудь услышал бы и огорчился? Нехорошо бы получилось... Гаджет махнул рукой и вернулся на место. - Кстати, - сказал он Арнольду. - У нас давеча осквернили наглядный экспонат в классе. Думаю, вы должны взять это дело на заметку. - Нельзя ли конкретнее? - Муляжу человека под кодовым наименованием "Адам" пририсовали бантик над половым органом, - сообщил Гаджет ледяным тоном. - Я нахожу, что это возмутительно и требует соответствующего наказания. Арнольд остался равнодушным. - Мелкое школьное хулиганство не проходит по моему ведомству, - чопорно сообщил он. Учитель надулся, но вступать в полемику не стал. Неслышно вздохнув, Арнольд вернулся к своим исследованиям. Единственным интересным предметом был тепловой датчик, присутствию которого наш следователь совершенно не удивился. Само собой, злоумышленник постарался, чтобы его проказа стекла по кому-нибудь из граждан, а не просто так... К тому моменту, как Арнольд аккуратно изъял датчик с места его обитания и оформил, как вещественное доказательство, подоспел мрачный техник. Некоторое время он любовался потоком, после чего под пристальным взглядом полицейского бегло осмотрел систему и встал, задумчиво любуясь на поток. - Что, сложная поломка? - сочувственно спросил учитель. - С чего вы взяли? - удивился техник. - Ну... вы ж не чините, - озадачился в свою очередь Гаджет. - А что, уже можно? - А для чего, по-вашему, вас позвали? Тут трубы прорвало, а вы стоите, мечтаете! - Я думал, вы специально это сделали, - пожал плечами техник, - для проведения урока... - Это, по-вашему, урок?! - возмутился учитель, щедрым жестом обводя промокших и довольных учеников. - Чему я, по-вашему, должен был их так учить, а? - А я откуда знаю, - техник пожал плечами и слегка поковырялся в приборной панели. Поток прекратился. - Тут и чинить-то нечего, - пояснил он Арнольду, - слегка изменены параметры для орошения насаждений. Ну и распылители повыше подняты... - Так что, поломки нет? - уточнил Арнольд. - Да какая поломка? - пробурчал техник. - Хулиганство только... - А какие-нибудь специальные инструменты для этого хулиганства были нужны? - дотошно осведомился полицейский. - Да ничего для этого не надо. Ну, кроме мозгов, конечно... Да и тех не слишком. Арнольд понял, что у него очередной "висяк" все из той же серии и вздохнул. 3
А в это время... В это время в другом месте друг на друга таращились двое. - Привет, - дракон полуприкрыл один глаз, изображая снисходительный прищур, - Билли Черный Пистолет? - Не-ет. - А кто? - Джо Кривая Сабля. - Странно, - дракон пожевал губами, - и даже очень. - Почему это? - насупился Джо. - Потому что на Билли Черного Пистолета похож. - Это одна из моих бывших реинкарнаций, - еще больше насупился Джо. - Вы, драконы, ведь долго живете? - Ну. - Ну вот. А мы на вашем фоне и не живем почти. Пока ты тут валялся и сны смотрел, я сто раз успел переродиться. - А-а, - протянул дракон, подумал малость и добавил: - У тебя коса. - Это память о моих родовитых предках, - буркнул Джо. - У Билла Черного Пистолета тоже была коса. - И что? - Ничего. Просто поясняю, почему я обознался. Как, говоришь, тебя звать? - Джо Кривая Сабля. Дракон снова подумал. И до чего-то додумался: - Нелогично, - категорично заявил он. - Почему это? - Тавтология получается. - А?.. - Ну, это: розовая роза, нежная мимоза... Сабля так и так кривая. Если не кривая - значит, не сабля. - Как раз логично, раз сабля так и так кривая. - Нелогично в плане имени, - пояснил дракон. - Ты ж не будешь называться Человек С Двумя Глазами. Все человеки по умолчанию с двумя глазами. Вот если отклонения от нормы есть, тогда это повод использовать их в имени. Трехглазый, например. Ты мыслишь слишком параллельно, а надо мыслить ортогонально. - Н-да? Ну ладно, можешь называть меня Джо Прямая Сабля. Пусть это будет моим отклонением от нормы. - Гм... - Дракон смерил Прямую Саблю задумчивым взглядом и решил сменить тему: - Какими байками побалуешь? - Да вот... - Джо почесал в затылке. - К королю нашему посол прибыл от соседей. - Опять? - вскинулся дракон. - Об этом, собственно, уже все королевство трындит. Один ты, видать, не в курсе. Соня. - Гм, - повторил дракон. - И зачем приперся этот клоун? - Об этом разведка умалчивает... - На шпангоут натягивать такую разведку! - ...Жду подробностей в следующей шифровке, - Джо подпустил в голос немного вальяжности. - Ну ладно, дадим им шанс оправдаться... На какое-то время повисла пауза, прервавшаяся несколько незапланированным поворотом сюжета: - Я подыха-а-аю, - с подвыванием сообщил дракон. - Правда? - Джо Прямая Сабля оживился и посмотрел на собеседника с новым интересом. - Подыхаю от скуки! - А-а, - Джо разочаровался, но все же взгляд его исполнился понимания и сочувствия. Он порою тоже подыхал от скуки, но до конца так ни разу и не подох, так что процесс драконовой кончины обещал затянуться. - Так ты бы это... - сказал Прямая Сабля, перекосившись от мозгового напряжения всем организмом, - сделал бы что-нибудь... полезное обществу. - Например? - Ну-у... - Джо прищурился, чтобы дракон не отследил его оценивающего взгляда. - Ты же дракон, правильно? - Ну, - насторожился дракон. - А что положено делать драконам? - Ничего мне не положено! Я тебе не лошадь, чтобы мне было что-то положено! - Ты не прав. Дракону положено красть девиц и сокровища. А в промежутках заглатывать рыцарей. - Н-да? Что-то не видал я тут рыцарей. - Ну, девиц-то видал? - Девиц? - зевнул дракон. - Девиц видал. - Ну и вот. Хватать надо было. - Кого? - удивился дракон. - Девицу! - рявкнул Прямая Сабля, начиная терять терпение. - Желательно невинную! - Слушай, - справедливо возмутился дракон, - на них не написано! Сабля задумался, поняв, что возмущение дракона имеет свои основания, и тут же просветлел ликом. - Это исправимо, - сообщил он с воодушевлением, - я могу написать! На физиономии дракона проявился некоторый интерес, далекий, к сожалению Сабли, от жажды деятельности. - А как ты это определишь? - коварно осведомился он. На этот раз Джо Прямая Сабля размышлял дольше. - Это не твоя забота, - высокомерно сообщил он, - я проведу частное расследование и подходящим девицам прикреплю сзади бумажки с надписями. А ты, как увидишь такую, сразу хватай. Теперь за размышления взялся дракон. Почесавшись для улучшения мыслительного процесса, он изучил пространство над головой собеседника и в итоге задался новым вопросом: - А мне это надо? Подавив позыв разрыдаться, Прямая Сабля насупился и пронзил упрямую скотину испепеляющим взглядом. Дракон, однако, не испепелился, а только малость скукожился и начал оправдываться: - Вот ты девиц когда-нибудь хватал? - Ну-у, - засмущался Прямая Сабля, - было пару раз... - Понравилось? - Да ничего особенного. - Странно. - Почему? Дракон огляделся по сторонам, ничего предосудительного не нашел и сообщил сдавленным полушепотом: - Они же ВИЗЖАТ! Сабля вздохнул. - Ну хочешь, я им рот заклею? - предложил он уныло. - Так они ж еще и щипаются! - Тьфу на тебя! - топнул ногой Сабля. - Самому недолго с тобой от скуки подохнуть! - Ты куда? - возопил дракон, заметив, что его собеседник удаляется, набрав при этом неплохую скорость. - Я же подыхаю!.. - Это твое конституционное право, - согласился Джо, не оборачиваясь и даже не подумав остановиться. Как раз в этот момент Йероним притомился наблюдать из-за угла за ничем не примечательными действиями Арнольда и решительно покинул свое укрытие. "Какая нелепая жизнь, - думал он, блуждая рассеянным взглядом по сторонам, - ни смысла, ни радости. Даже как-то стыдно за свое существование..." В отличие от Йеронима, Прямую Саблю одолевали мысли не столь эгоцентричные и уж конечно не столь мрачные, а вполне деятельные и имеющие общественное значение. Масштабные, одним словом. Он уже давно подбивал клинья к дракону, не теряя надежды спровоцировать того на свершение, достойное высокого драконьего звания. Скотина попалась крайне ленивая и хорошо провоцировалась только на два мероприятия: поесть и поспать. Но на то и существуют жизненные трудности, чтобы настоящие герои всегда помнили, что они герои, а не хвост свинячий, и Сабля не унывал. Особую ставку он делал на похищение девиц. Это дало бы ему возможность испытать себя на поприще рыцаря-освободителя, показать дракону его настоящее место, облагодетельствовать девицу и, может, даже прославиться. Последнее время жизнь Прямой Сабли была сопряжена с некоторыми неприятностями. Сперва, благодаря гнусному поклепу, он получил строгое взыскание от короля, потом нарвался на дуэль, а соперник не явился, облыжно обвинив его же, Джо Прямую Саблю, в том, что он, якобы, перепутал время и место и грешно, мол, драться с таким убогим склеротиком... В довершение всего Джо потерял любимого коня, хотел залить свое горе в ближайшей таверне, но был изгнан оттуда превосходящими силами противника. После за ним гонялся известный злодей и мучитель, но это уже так, мелочи, не идущие ни в какое сравнение с непрошибаемой драконовой ленью. Одним словом, жизнь не удалась. И это как раз в тот момент, когда Прямая Сабля был особо преисполнен жаждой деятельности во благо всех рас, разумных и не очень! Неизвестно, чем бы кончились душевные терзания несчастного, если бы он не вспомнил о плачевной ситуации, в которой оказался дракон. Сабля понял, что сама судьба показывает ему путь. Воистину, смешно спасать каких-то посторонних девиц, когда надо спасать от неминуемой и мучительной смерти самого дракона. Лекарства от скуки еще не изобрели, болезнь была опасной (это Сабля знал по себе) и, к тому же, заразной (не исключено даже, что Прямая Сабля слишком долго разделял пагубное общество дракона и теперь тоже падет жертвой этой напасти), так что задача оказалась интересной и полностью овладела Саблей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что поглощенный ею новоиспеченный спаситель драконов на какой-то момент утратил и внимательность и скорость реакции. Старательно распевая во весь голос свою любимую на данный момент песенку, Джо слишком увлекся и не заметил, как налетел на что-то твердое и массивное. Он, несомненно, принял бы в результате этой встречи положение, близкое к горизонтальному, но сильные пальцы, принадлежащие этому твердому и массивному, вполне успешно задержали Прямую Саблю в вертикальной позиции. - Томагавк тебе в процессор! - рявкнул Джо. - Смотри, куда прешь! - Наша встреча очень кстати, - заметил Арнольд, разжимая пальцы. Джо демонстративно потер локоть и смерил блюстителя порядка красноречивым взглядом. - Мне так не показалось. - Наша встреча очень кстати, - повторил Арнольд. - Где вы были в момент совершения преступления? - В борделе!.. Какого преступления? - высунувшись из-за Арнольда, который перекрыл своим могучим торсом весь обзор, Джо окинул быстрым взглядом открывшуюся сцену, присвистнул и собрался податься в бега. - Отдай косу, скотина! - завопил он в ту же секунду. - Я буду говорить только в присутствии адвоката! - сделав это сакраментальное заявление, Прямая Сабля лягнул обидчика в коленную чашечку. Любопытствующие, что толклись возле места преступления, начали подтягиваться к новому очагу происшествий. - Чистосердечное признание смягчит вашу вину, - проворковал Арнольд. Посягательства на свои конечности он проигнорировал. Джо был немного занят попытками провести по собеседнику пары приемов какого-то смертоубийственного вида борьбы, но все же отвлекся, чтобы ответить: - Чтоб тебе с квазаром состыковаться! - Я весьма ценю вашу заботу, - не остался в долгу Арнольд. - Но придется арестовать вас за попытку сопротивления при задержании... - А?.. - И оскорбление защитника правопорядка при исполнении. Ничего личного. - Кто тебя оскорблял?! - Возмутился Джо. - Да я еще даже не начал!.. Я подам на тебя встречный иск за публичное оскорбление действием! А еще за оскорбление подозрением, оскорбление обвинением и нанесение увечий (физических и моральных)! Ничего личного! Тебе придется протестироваться у инквизиторов, вот! При упоминании инквизиторов защитник правопорядка слегка дрогнул и огляделся. Встретившись взглядом с приближающимся Йеронимом, он дрогнул еще сильнее. - А вот и инквизиция! - обрадовался Джо. - В чем дело, Арнольд? - спросил Йероним. - Я только что исследовал место очередного преступления. - И? - Картина идентична всем предыдущим. Вынужден сделать вывод, что единственной причиной вандалистического акта является попытка самореализации. - И? - У меня зародилось подозрение, что вот эта особь имеет склонность к хулиганству. Йероним позволил себе легкую усмешку. - У нас в пределах досягаемости больше сотни таких "особей", - заметил он доброжелательно и продолжил, совершенно проигнорировав возмущенное фырканье Джо: - Я вполне согласен с твоим диагнозом относительно этой конкретной "особи", но есть ли против нее иные улики? - Она наскочила на меня, декламируя что-то про порчу казенного имущества. - Это была песня, дубина! - Цыц! - сказал Йероним и снова повернулся к Арнольду: - Что-нибудь еще? - К сожалению, нет, - Арнольд трагично вздохнул и нервно покосился по сторонам. - Тогда нам придется ее отпустить. Во избежание недоразумений. - Он похлопал Арнольда по плечу. - Пойдем, обрисуешь мне картину происшедшего. С этими словами Йероним повернулся и пошел обратно так же неторопливо, как пришел. Арнольд, испустив еще один трагический вздох, выпустил свой трофей и поплелся следом. - Ха! - сказал Джо, лихим жестом закинул за спину потрепанную косу и воинственно огляделся. Взгляд его задержался на одном из зевак, что стоял чуть в стороне и разглядывал Прямую Саблю с вызывающим спокойствием. Остальные уже расходились, а этот остался, нарываясь на разборку. - Чего вылупился, олух? - Я не олух, - ответил тот невозмутимо. - Меня зовут Роберт. 4
Когда Йероним покидал место преступления, вяло размышляя об увиденном, на глаза ему попался Бобби Лу и, к величайшей досаде, тот его тоже заметил. Не то, чтобы Йероним внезапно сделался мизантропом, но чужой оптимизм в последнее время наводил его на мысли о собственной неполноценности. - Почему ты не пришел вчера к нам на вечер? - спросил Бобби Лу, выставив в Йеронима обвиняющий перст. Йероним, мысли которого витали недалеко, но глубоко, не сразу уловил суть вопроса. - Какой вечер? - моргнул он. - Ну как же! Мы устраивали, как обычно!.. И без тебя! Хоть бы предупредил, засранец! - Э... Извини, я впервые об этом слышу. - Да? - нахмурился Бобби Лу. - Я Блатти говорил, просил тебе передать... Причем, неоднократно. Сам-то он пришел. Я спросил, почему тебя нет, так он только плечами пожал и заявил, что не обязан все знать. - Бобби Лу смерил собеседника изучающим взглядом и добавил: - Я думал, вы друзья. - Я тоже, - согласился Йероним. Судя по его равнодушному тону, с тех пор, как он так думал, износились не одни панталоны. Началось все с того, что предыдущий сосед Йеронима решил узаконить отношения с подружкой. Праздник, и все такое. А для Йеронима дело кончилось переездом. Блатти, который по стечению обстоятельств тоже осиротел и все равно должен был обзавестись соседом, предложил Йерониму свою компанию, в чем оказался довольно настойчив. Поскольку в то время Йероним уже потерял почти весь интерес к происходящему, то пожал плечами и согласился. Все знакомые Йеронима развлекались каждый на свой лад. Некоторые делали это довольно экстраординарно, другие предпочитали классические способы. Бобби Лу снимался в фильмах, а в свободное от работы время вместе с компанией единомышленников ставил мини-спектакли для узкого круга зрителей. Спектакли плавно перетекали в вечеринки, которые зачастую превращались в некое подобие мыльных опер. Почему-то среди обывателей стало модным сходиться и расходиться на вечеринках Бобби Лу в присутствие ценителей любительских постановок. Йероним подозревал, что это тоже вид развлечения. Тем более что эти катавасии сопровождались обычно ставками на то, кто на этот раз с кем поскандалит. В былые времена Йероним даже принимал в ставках участие. Когда он стал выигрывать слишком часто, ему сделалось скучно. Первая картина Бобби Лу пользовалась успехом, поскольку вносила определенную новизну в ассортимент телешоу. Создатели картины весьма увлеклись объемностью, действия происходили со всех сторон от зрителя, и тому приходилось либо очень быстро крутиться, чтобы уловить все нюансы, либо пересматривать фильм по несколько раз. Бобби так проникся успехом, что взял за привычку выскакивать у кого-нибудь перед носом в темном коридоре и потрясать бутафорным бластером. Одно время были популярны ставки на то, кто падет его следующей жертвой, и из-за какой кадки он выскочит с победным воплем. Другие знакомые Йеронима состояли в музыкальном клубе. Раз в десять дней они собирались на заседания клуба, чтобы похвастать разученными за прошедший период сочинениями. Йероним не ходил на их "концерты" в принципе. По его мнению, прямо оттуда можно было отправляться в офис к Лангстриму. Господам музыкантам уж очень не терпелось продемонстрировать новые достижения, поэтому они играли каждый свое, на разных инструментах. Одновременно. По понятным причинам важным фактором для участников действа была громкость исполнения. Кроме того, девиз клуба гласил: "Всяк фальшивит, как может". Блатти развлекался немного иначе. Шибко компанейским товарищем он не был, но и долго обходиться без общества не мог. В компании самого себя ему очень быстро становилось скучно, поэтому, завидев Йеронима, он усаживался напротив и, придав своему трагическому взгляду младенческую невинность, начинал выдавать свежеиспеченную порцию бессмысленного вранья, чем повергал слушателя в глубочайшее изумление. При этом Блатти не скупился на витиеватые красочные обороты - вполне можно было заслушаться, за неимением другого развлечения. В первые такие "сеансы" Йероним ловил себя на том, что сидит с круглыми, как у идиота, глазами и только что не отпавшей челюстью. Блатти воспринимал его изумленно глупый вид с энтузиазмом. В свободное от сочинительства время Блатти устраивал соседу мелкие пакости "невзначай", словно он тут как бы и ни при чем. Поначалу Йероним посмеивался про себя, потом ему стало это надоедать. Но он мужался и продолжал посмеиваться. Получалось как-то неискренне. Тогда он стал выходки Блатти попросту игнорировать и, чем больше он их игнорировал, тем больше тот злился. Одно время Йероним с нездоровым интересом ждал, когда Блатти за отсутствием реакции перейдет к чему-то большему, но так и не дождался. То ли тому смелости не хватило, то ли воображение подвело. Кончилось тем, что Йероним завел привычку принимать горизонтальное положение для расслабления в каких-нибудь непредназначенных для этого местах, вроде заброшенного стадиона. Обществом такое поведение не одобрялось, поскольку считалось признаком морального разложения, и Йероним сделался скрытен. Уж лучше морально разлагаться, думал он, чем слушать бессмысленные выдумки о том, как Алиса на просмотре спектакля лапала Блатти за коленку... Не то, чтобы сосед был совсем уж невыносим, но он относился к тем людям, рядом с которыми всегда холодно. То есть, что такое холод, Йероним знал довольно смутно, но представлял себе именно так. И холод этот был какой-то липкий. Выслушав претензии Бобби Лу по поводу своего отсутствия на очередной постановке, Йероним искренне покаялся и был с миром отпущен. Нельзя сказать, что спектакли Бобби Лу ставил очень уж зрелищные (обычно они блистали немного в другом ракурсе), но когда тебя так почти искренне ждали, невольно начнешь чувствовать себя виноватым...