Аннотация: После фильма "Троя" захотелось немного пофантазировать на эту тему.
Сага об Одиссее.
Одиссей сидел на троне и думал о том, что греческий обычай разбавлять вино водой не такой уж и не правильный. Вчера он отмечал день рождения сына вместе со своей фалангой и изрядно выпил неразбавленного критского вина. Голова казалось пустой и в то же время тяжелой, мысли были медленными и тягучими, а надо было срочно придумать, как спасать свое царство, свою жизнь, а также жизни близких ему людей: жены, сына, друзей.
У пристани стояли корабли чуть ли не всех ахейских союзов и приплывшие от них посланники недвусмысленно требовали выполнить союзнический долг и выступить вместе с ними в поход на Трою. Он понимал, что в случае прямого отказа, они неминуемо высадят войска и, разгромив его фалангу, вдоволь пограбят его любимую Итаку. Но и в случае его согласия выступить в поход, остров ждет участь не лучше. Войско уйдет, царь в отъезде, любой пират или претендент на трон может с малыми силами захватить власть над островом, выгрести все ценное и ищи его потом. Или утвердиться здесь, народ за год, два привыкнет к его правлению и попробуй его отсюда выгони. Даже родная фаланга не захочет особенно проливать кровь за то, чтобы сменить одного царя на другого. Какой бы ни был удачный поход, какие бы богатства там не завоевали, а он сомневался, что поход на Трою будет такой уж успешный, вернувшись домой, хочется отдыха, а не новых ратных подвигов. А сын, а жена? Что будет с ними в его отсутствие? Кто послужит им опорой и защитой, когда он будет проливать кровь непонятно за что.
Если мужчина не смог удержать возле себя женщину, то разве это можно решить силой оружия, вернуть любовь или радость в дом, а тем более, если для этого нужно разрушить целый город. В общем, надо что-то придумать.
Вдруг он вспомнил, как кто-то ему рассказывал о священном сумасшествии, якобы посланному богами одному земледельцу после великой радости рождения сына. Если ему притворится безумным, то кто посмеет противиться воле богов...?
2.
- Не может этого быть! - кричал Агамемнон вестнику, сообщившему о умопомешательстве владельца Итаки. - Кто угодно, только не Одиссей. Да он хитроумный, не хочет выполнять уговор, вот и прикидывается. Но мы заставим его это сделать.
- Великий Агамемнон, сын Артрида, внемли моим словам! Народ Итаки также поражен случившимся. Наш царь, могучий Одиссей, вчера праздновал рождение сына, и возлияния видно были столь обильны, что не выдержал его разум радости и помрачили его боги. Кто такие мы, смертные, чтобы противиться богам. Наш народ верит, что ежели будет им угодно, это безумие оставит нашего вождя и мы будем вновь счастливы под его могучей рукой! - так отвечал гонец Агамемнону.
- Если ты сомневаешься в моих словах, то можешь сам увидеть доказательства их на поле возле дворца. Там царь запряг вола и осла и сеет соль в землю будто зерно, хотя не весна сейчас и не взойдет ничего и горькой соли не ответить земля на его старания.
Вестника подбирал сам Одиссей, звали его Мк и приходился он царю троюродным племянником. Отличался на пирах и в застольях умением складно говорить и умел преподнести простые вещи на манер преданий. Вот и сейчас Мк начал излагать свои мысли в данной манере. Но сильно разойтись ему не позволили.
- Поедем, посмотрим на этого безумца. - сказал П .
- Может, ему еще можно помочь -
Одиссей сеет соль.
Поле за дворцом было уже полно народа, который толпился вокруг маленького человечка, что-то громко рассказывающего окружающим.
- И тут он схватил моего осла и потащил его в ярмо - заливался человечек, безмерно гордый вниманием сограждан.
- Я кричу, что же ты делаешь, безумный! И вдруг вижу его глаза. Да он действительно помутился рассудком, наш Одиссей. Только у безумца могут быть такие глаза. Да вы посмотрите, что он делает. Запряг моего осла и быка в ярмо и пытается на них вспахать это поле. Да здесь и десять быков его не вспашут.
Поле действительно было несколько неподходящим для земледелия. Утоптанное множеством ног часто собирающихся здесь жителей Итаки, оно больше напоминало камень, чем землю. Тем более, что и камне в земле было вполне достаточно. На дальнем конце поля был виден удивительный землепашец, действительно пытающийся запряженными ослом и быком разрыхлить землю. Естественно, осел периодически останавливался и принимался орать, за что немедленно получал толчок от быка, уже понявшим, что при остановке обоим достается хорошая трепка палкой, которая в руках пахаря казалось тростинкой. Одиссей не казался безумцем до тех пор пока не становились видны его глаза. Они были страшно вытаращены и постоянно бесцельно прыгали невидящим взглядом с предмета на предмет. Время от времени Одиссей останавливал свой плуг, поворачивался лицом к еле заметной на земле борозде, и запустив руку в короб, висящий у него на боку, принимался разбрасывать соль вдоль пройденного пути. Подошедшие Агамемнон и П не удостоились взгляда пахаря и сами обратились к нему с речью.
- Одиссей, что с тобой? Ты узнаешь меня? - спросил Агамемнон у царя Итаки. Тот даже не повернул головы в сторону говорившего, зато продолжил свой труд по засолке почвы.
- Он псих. Это точно - сказал подошедший Менелай.
- Я тут с пообщался с народом, поспрашивал в его доме. Так многие говорят, что к этому все шло, радовался безмерно рождению сына, женой своей Пенелопой постоянно хвастался. Что и умная и красивая, и ткёт и танцует и сына родила. А потом пиры закатывал чуть ли не каждый день и вино не разбавлял. А не зря заповедовали нам предки всегда разбавлять вино родниковой водой, чтобы и веселило оно да не помутило разум! закончил совершенно в несвойственной ему манере говорить младший брат. Агамемнон даже внимательно посмотрел на него. Слышал он, что безумие заразительно и теперь начинал верить в это. Чтобы Менелай, никогда сроду не разбирающий, что пьет, начал проповедовать воздержание, это надо было его поразить серьезно.
- Нечего здесь больше делать - сказал Агамемнон. Без Одиссея его фаланга не выступит, да и не захотят они этого, пока не ясно, кто станет его приемником. А просто набрать десяток-другой горячих голов... Так нам время дороже.
- Не торопись, царь. - вдруг сказал молчавший до этого П. - Почему то не верю я в безумие Одиссея. Давай проверим, так ли он обезумел, что не узнает своего сына.
Когда через несколько дней объединенный флот покидал Итаку, в его составе было сорок кораблей под командованием Одиссея. Он навсегда запомнил тот миг, когда ему, уже поверившему, что он сумел обмануть Агамемнона, вдруг пришлось решать, стоит ли жизнь его сына целой Итаки. Карапуз лежал на аккуратно постеленном ковре прямо на пути Одиссеевой упряжки и с интересом оглядывался по сторонам. Конечно, он не догадывался, что сейчас решается его судьба: жить или умереть.
Как поступить? Мысли сменяли друг друга в голове Одиссея с огромной скоростью. Может быть, копыта животных и не заденут лежащего малыша и плуг не коснется его, но как решиться на это? Он внезапно понял, что не сможет принести в жертву своей хитрости жизнь собственного сына. Одиссей с тоской глянул вокруг. Каменистые холмы, лежащие в отдалении, сады и виноградники на их склонах, небольшие дома жителей - все казалось ему прекраснейшим пейзажем. Он придержал плуг, остановил животных и негромко сказал - Сейчас пойду собирать фалангу. Мы будем готовы через два дня. -
И пошел к сыну, которого ему не придется увидеть долгие годы.
Потом он, конечно, узнал, кто придумал положить младенца на пути его плуга и поклялся, что этот человек ответит за это.
Он глянул вперед. "А может все не так уж плохо? Пусть и пришлось плыть в этот нежеланный поход, но с ним его верные войны, сам он силен и здоров. Могучее войско, что собрали греки, может сломить любое сопротивление троянцев. Так что пусть пошлют боги попутный ветер до самой Трои" Уходила за горизонт родная Итака, в доме Одиссея заплакал маленький Т. Флот уходил в поход.
Ошибочная высадка у Мефона.
Медленно продвигался вдоль берега огромный союзный флот. Трудно было найти достаточно большую гавань, где можно было бы разместиться всем кораблям, поэтому часто приходилось разделять войско, часть оставалось в одном месте, другая плыла вперед, надеясь отыскать другую пустующую гавань. Это казалось невозможным, но среди греков не отыскалось ни одного знающего мореплавателя, который бы точно знал путь до самой Трои. Поэтому полагались на приметы, на воспоминания самого Агамемнона, в юношестве бывавшем у иллойцев с посольством. Хотя торговые корабли часто плавали от берегов Трои к грекам, но то все были троянские корабли. Конечно, заблудиться было почти невозможно, мореходы тогда ходили только вдоль берегов, не рискуя удаляться от них на расстояние, превышающее прямую видимость. Поэтому флот, двигаясь вдоль берега, не рисковал не достигнуть цели, но сколько еще осталось пути, никто не мог сказать. По пути встретились только с двумя торговыми кораблями, которые направлялись в ТТ. Их перехватили, но позволили продолжить путь, после того, как моряки принесли клятвы богам, что не знают пути до Трои.
Десять дней пути остались позади, надвигались сумерки, когда с передних кораблей донеслись крики радости. Без всяких понуканий усталые воины быстрее завращали веслами, предвкушая близкий берег.
- Это Троя. Смотри, это их берег. - доносилось с передних кораблей.
Агамемнон, сидевший на носу своего корабля, приказал Э - Правьте к берегу и передайте на другие корабли. Первым делом укреплять лагерь, вбивать колья в землю и выставить дозоры. Скоро совсем стемнеет и троянцы могут выслать лазутчиков. Они знают эти места, а нам только предстоит их узнать.
В наступающих сумерках берег казался мрачных, вызывая наиболее страшные образы затаившихся в засаде врагов или чудовищ. Одиссей почувствовал, как напрягаются воины, готовые к схватке, и обратился к ним:
- Ну что вы молчите, как трусливые овцы. Пусть молчат и бояться троянцы, а мы прокричим наш победный клич. Посмотрите, какое войско собралось, сколько героев идет вместе с нами. Выше головы, нам достанется богатая добыча: мягкое золото и твердая бронза, красивые женщины, амфоры, полные легкого вина, да много чего накопили трусливые троянцы в своих подвалах. Все это скоро будет наше.
Как всегда было во все времена, обещания богатой добычи ободрили воинов, они оживились, глаза загорелись жаждой всего того, что нарисовал им словами Одиссей. Кто-то крикнул клич:
- Итака! Итака!
С других кораблей фаланги его подхватили. Воины других городов ответили своим кличем; теперь крики и хвастливые обещания неслись со всех сторон.
Высадка началась очень дружно и весело. Хотя солнце уже почти скрылось за горизонтом, небо еще оставалась светлым, и кормчим хватало света, чтобы видеть, куда править. Первые корабли уже вытащили на берег, другие подходили к ним вплотную и крепко привязывались; большинство воинов с них уже высадилось на берег и теперь передавали друг другу колья, специально взятые для быстрого укрепления лагеря. Этому греки научились в свое время от финикийцев, которые всегда огораживали стоянки своих кораблей. Тем более, что в числе первых высадившихся на берег были мирмидонцы Ахилла, самая боеспособная часть греческой армии.
Наверно, это и спасло весь поход. Если бы греки потерпели бы здесь первое поражение, сложно было бы снова собрать такое войско.
Внезапно берег перед кораблями озарился светом множества факелов. Как мефонцы пронесли их незамеченными или как так одновременно быстро зажгли, так и осталось загадкой для греков. Но тот момент было не до разгадывания. Вражеское войско с яростным кличем стало метать дротики и камни, на левом фланге воздух прорезали огненные кометы горящих стрел, которые понеслись к кораблям, грозя лишить греков возвращения домой. Паника охватило войско, еще мгновение назад такое грозное и уверенное. Люди метались, не зная, что предпринять, а вожди и цари сами были охвачены страхом, и не отдавали никаких команд. Корабли, еще не приставшие к берегу, спешно разворачивались обратно в море, ломая свои и чужие весла бортами. Оказавшиеся в воде люди тщетно молили о помощи, проходившие суда просто топили их своими днищами или веслами. На берегу кричали раненные, просто испуганные и упавшие на песок, не в силах вынести внезапности нападения. На фоне этого воины противника, метавшие дроты, казались ужасными титанами, которые восстали из земли, чтобы поразить дерзких пришельцев. И вдруг весь это шум перекрыл дикий рев Ахилла - Строй, мирмидонцы, строй. - И почти обезумевшие воины посреди этой паники и страха услышав что-то знакомое, с радостью откликнулся на привычную команду. И в середине лагеря ахейцев стала расти стена щитов. Вот она вытянулась почти на половину берега, замерла и стала расти вширь, а сзади все подбегали все новые и новые воины, даже те, кто никогда не стоял у мирмидонцев в фаланге, пытались примкнуть к ней, мешая фалангистам занимать свои места. Построившись, солдаты дружно ударили копьями о щиты, задавая ритм и пугая врагов. Прозвучала команда вождя и строй плавно двинулся в сторону противника, немного умерившего к тому времени обстрел.
- Ахилл! Ахилл! - грозно закричали воины, ритмично ударяя копьями о щиты. Этот прием часто использовался в битвах для того, чтобы испугать атакующих лошадей, задать ритм движения и просто, чтобы ободрить себя. Фаланга набрала скорость, мармедонцы выставили копья вперед, готовясь с ходу ударить во вражеский строй. И теперь уже ночные пришельцы должны были думать о спасении.
И противник дрогнул, подался назад и вот уже все войско врага, не выдержав вида надвигающейся стены щитов, ощетинившейся копьями, бросилось в темноту ночи. Конечно, их не преследовали.
Утром, пересчитав погибших и раненых, которых оказалось на удивление мало, вожди держали совет. Все понимали, что только мирмидонцы Ахилла спасли всю экспедицию от поражения и не знали, толи славить величие Ахилла и его солдат, толи воздавать почести Агамемнону за то, что он пригласил сына Пелея с собой. Но тот сам начал говорить:
- Вожди и цари! Все вы знаете, что вчера наше войско уцелело как единое только благодаря чуду и благосклонности богов. Войску нужен единый вождь, который будет отдавать приказы и отвечать за них. Я привел с собой 130 кораблей, еще 80 кораблей у моего брата Минелая. Своим союзникам я предоставил 120 кораблей, чтобы могли они плыть вместе с нами. Не стыдно будет другим вождям и царям выполнять мои приказы, когда это касается похода. Без единой руки как станем мы против троянцев, когда вчера...
-Каких троянцев? - вдруг перебил его Ахилл. - Это Мефон, тот город, откуда пришли войска. Они вчера следили за нашим флотом с берега, и подумали, что это пираты. Вот и решили преподать пиратам урок, чтоб не пользовались те их берегом для стоянки. Да и было то их вчера не больше трех тысяч. Их вождь, сын Геркулеса и зять Приама, сегодня хочет выступить на нас вместе со всем своим войском. Разведчики Одиссея говорят, что он не собирается защищать Трою, но и терпеть на своей земле чужие войска тоже не хочет. Телеф славиться как великий боец, и наверняка захочет перед битвой покрасоваться. Я не буду его убивать, только слегка подраню. Потом можно будет и поговорить.
Ахилл замолчал и веско добавил:
- Главное, он знает путь к Трое. И он его нам покажет.
- Я думаю, что перед битвой можно провести переговоры, зачем зря лить ахейскую кровь,- сказал Аякс.
- Пусть мифонцы дадут нам выкуп за убитых и укажут путь до Трои. Тогда мы покинем их земли. Конечно, Т женат на дочери Прима, но это не значит, что он должен подчиняться царю Трои. В конце концов, он нашего племени и должен понимать, кто его союзники, кто и враги.
- Вначале надо добиться, чтобы Т захотел с нами говорить не языком копий и стрел. А то вчера мирмидонцы Ахилла его здорово напугали, и он захочет смыть свой позор кровью. - это веско вставил свое слово Одиссей.
- Да и мы вчера тоже не показали великой храбрости. Как зажглись факелы, я даже подумал, что пристали мы к берегу титанов и не будет нам спасения. Спасибо Ахиллу с его мирмидонцами. Неплохая это придумка со строем. Если бы я был моложе, обязательно бы поучился такой премудрости. -
после этого признания Нестора разговор пошел свободнее. Все стали с усмешками вспоминать вчерашний первоначальный испуг и потом также рассказывать, как бежали мефонцы он неустрашимой фаланги греков. Предложение Агамемнона уже никто не вспоминал, а тот был достаточно опытен, чтобы понимать, что повторять свое предложение сейчас не время. Но он запомнил, что перебил его слова Ахилл и затаил на того злобу. Закончился совет как это часто бывает, щедрыми возлияниями, после которых земля стала жидкой от пролитого в дар богам вина. Решили, что план Ахилла хорош и что, если Т будет упорствовать в своем стремлении сражаться, дать ему удовлетворение. Потом вожди заговорили о женщинах и разговор стал плавно переходить в пьяную болтовню. Только Одиссей молчаливо сторонился общего веселья, он еще не забыл дома, слишком мало прошло времени после его отплытия. Другие вожди, раньше начавшие поход, уже втянулись в его ритм, и ждали только сражений и добытых богатств, прекрасных пленниц, да воинской славы. Ему вдруг стало скучно слушать их хмельную болтовню, и он решил пойти к своим воинам, но внезапно к нему обратился Ахилл:
- Одиссей, я вижу, ты еще скучаешь по дому, жене и маленькому сыну. Я был против того, чтобы требовать от тебя выступить в поход вместе с нами. Я воин и рожден, чтобы умереть в сражении, но ты всегда желал семейного уюта и мне радость доставляет только минуты битвы
Ранение Т.
Когда утренняя дымка рассеялась, взору греческого войска предстало удивительное зрелище: казавшийся взлетающим город вырастал из холмов, окаймляющих пляж. Стены был сложены из неровных каменных глыб, но издали казались подобранными один к одному и поэтому сделанными с великим искусством. Наверно, этот город можно было бы принять за Трою, если бы не всем известные рассказы о высоте троянских стен. Здесь же стены явно были невысоки, хотя и не были высотой с овечий загон. Из широко раскрытых ворот споро выходило войско, широкой рекой разливаясь вдоль стен и грозя затопить все окрестности. Как всегда бывает в таких случаях, число бойцов у врага казалось неисчислимым, хотя опытный взгляд Одиссея легко оценил численность противника в пять- восемь тысяч бойцов. Сбившись в какое-то подобие строя, мефонцы двинулись к берегу, где в греческом лагере уже вовсю готовились к бою. Конечно, численность ахейцев была значительно больше, но они были на чужой земле, к тому же многие уже знали, что это не Троя и не особенно горели желанием умирать здесь. Сражаться за город, про который все знали, что был он очень беден, а жители были воинственны настолько, что часто кормились тем, что грабили пиратов и разбойников, никому не хотелось. Но постепенно команды вождей сделали свое дело, и объединенное войско выступило навстречу врагу. Противники сошлись на примерно равном расстоянии от стен города и кольев лагеря и остановились на расстоянии, превышающем выстрел из лука. Часто в те времена перед сражением бойцы мерялись силой, чтобы ободрить своих воинов и напугать чужих. Так и сейчас от мефонцев подъехала колесница и возница крикнул - Эй, найдется среди вас герой, не побоявшийся сразиться с Т , сыном Геракла? По
Пир у Агамемнона.
1 Корабли у Трои.
"Вот бля!" Воскликнул негромко ГГ, увидев несколько кораблей, выскочивших из-за мыса. Но затем слов и даже мыслей уже не осталось; он только тупо стоял, вглядываясь в во все прибывающие и прибывающие галеры. Их ровные ряды, казалось, покрыли все море и как вал, готовый смести всё на своем пути, накатывались на побережье. Сигнальный огонь, вдруг вспыхнула в голове спасительная мысль и ГГ выйдя из транса, в который его вверг вид бесчисленных полчищ врагов, застучал кресалом, высекая искру над заботливо приготовленной поджигой. Раздув огонь и бросив в него охапку дымной травы, ГГ уже более спокойно смог смотреть на приближающиеся корабли эллинов. Судя по количеству судов, это был не просто набег, это был военный поход в котором приняли участие почти все племена ахейцев. Значит, что все таки правы были те, кто советовал послать Елену обратно вместе с богатыми дарами для Менелая и , вполне заслуженно, снятой головой Париса.
Клубы дыма уже заметили на главной башне и оттуда донесся сигнал тревоги, значит скоро боевые колесницы выскочат из ворот города и ударять по захватчикам, навсегда отбивая у тех охоту приходить в эти края.
-О Аполлон, как же их много! - воскликнул ГГ, пытаясь счесть число кораблей, приближающихся к берегу. Вот первые уже достигли береговой черты, из них посыпались разноцветные муравьи, тут же начавшие деловито вытаскивать галеры на песок. Другие тащили колья, которые тут же вбивали в песок берега, укрепляя свои позиции. А корабли все прибывали и прибывали. ГГ откладывал палочки, отмечая десятки, потом длинные сучки-сотни, сбился, начал считать опять. Цвета кораблей были разные, но все какие-то блеклые неяркие, видно, помотало их в море. Получалось что-то около тысячи с небольшим. Неужели так много! Он попробовал прикинуть количество воинов в одной галере, но с умножением у него было не очень, тем более что в те времена это действие было уделом лишь немногих ученых. "Много, очень много," - только эти мысли бились в голове у ГГ, "нет ни у Трои, ни у её союзников столько солдат, сколько было только в приставших к берегу кораблях".
Наконец загремели боевые трубы и несколько десятков колесниц понеслись по направлению к берегу от ворот Трои. Но захватчики уже подготовились к отпору, часть берега уже огородилась кольями, вбитыми в песок. Поэтому подъехавшие колесницы встретил град камней и дротиков, троянцы ответили и несколько фигурок на берегу упали.
Громко ревели трубы на стенах города, крики людей с берега доносились до башни как рокот прибоя, мешая считать и готовить донесение. Внезапно крики стали громче и сложились в мощный боевой клич - Ахилл, Ахилл. Перед лагерем быстро строилась стена черных щитов, а впереди стоял воин в блестящих доспехах, держа в руке огромное копье. Вот он повернулся к строю и воздел оружие над собой, приветствуя свою армию. Приветственные крики усилились и затем, по знаку вождя, стихли. Ахилл обернулся, и как показалась ГГ, взглянул прямо на него. Потом что-то приказал и небольшой отряд бросился в сторону сигнальной башни. "Ого, это за мной": подумал ГГ и резво бросился спасаться в городе.
Воины бежали в доспехах, а он налегке, но они не отставали. ГГ оглянулся. Вытянувшись в линию, греки бежали за ним, высоко вздымая колени. Все несли щиты и это поразило ГГ особенно сильно. "Могли бы щиты и оставить в лагере" - подумалось ему. Сам он бежал налегке, только нож за поясом, да метательное копью в руке, вот и все оружие.
Некоторые преследователи уже готовили дротики, а один пытался на бегу раскрутить пращу. Вот ему это удалось и камень ударил в песок впереди бегущего троянца. Это добавило прыти ГГ и ахейцы стали отставать. Он оглянулся еще раз. "Так и есть, отстают."-успел подумать ГГ за мгновенье до того, как метко пущенный дротик вонзился в песок перед ним. Не сумев перепрыгнуть его, ГГ споткнулся и покатился по песку. Прокатившись несколько метров, ГГ вновь вскочил, и побежал еще быстрее. но греки уже набегали и грозя копьями не смог устоять и снова упал.
"Нет, лежащим они меня не застанут"- приказал себе ГГ и встал, опираясь на здр снова рухнул Так началась троянская война.
2. Одиссей прыгает на щит.
- Смотри! Смотри! - этот клич прыгал с корабля на корабль. А посмотреть было на что: мощные, казалось уходящие в самое небо, крепостные стены вздымались на холме как неприступные скалы. Они казались неодолимыми. Теперь уже никто бы не посмеялся над тем, что по легенде, стены Трои возводили сами боги. Тут же вспомнилось предсказание, что тот, кто первый коснется берегов Трои, будет убит.
Корабли подходили к линии прибоя, но как- то замирали, и никто не спешил выскочить из них, вытащить их на берег. Одиссей, стоявший на носу корабля и глазевший на Трою вместе со всеми, вовремя почувствовал заминку в поведении солдат. "Нет, с таким моральным духом много не навоюешь" - подумалось ему и он отдал команду:
-Навались!
И почти без перерыва:
- Весла табань!
. Стоя на носу, сгруппировался и приготовился пригнуть за борт. Войны смотрели на него как на самоубийцу.
- Ну, ну, - усмехнулся про себя Одиссей и точно угадав тот миг, когда днище галеры воткнулось в мягкий песок берега, бросил свое тело за борт. Конечно, за мгновенье до этого, метнув на песок перед собой щит. Мягко приземлившись, он огляделся: с кораблей начали прыгать бойцы, галеры дружно накатывались на берег, высадка началась.
" Надо будет попробовать осторожно вызнать, кто же все-таки первым коснулся берега" подумал Одиссей, но другие, более практичные вещи вроде обустройстве лагеря, защитного вала и шатров для воинов тут же вытеснили эту несвоевременную мысль. Она вернулась на следующий день и Одиссей узнал, что сразу после высадки, во время атаки троянских колесниц, дротик Гектора поразил Протесилая. Тот был первым, кто коснулся троянского берега( хотя и не знал об этом), и первым убитым на нем. Так началась осада Трои.
3. Парис увозит Елену.
За несколько месяцев до этого.
Водная гладь казалось прекрасным лугом, заливистый смех Елены, её манящий взгляд и бездонный глаза сводили Париса с ума. "Что я делаю", думал он, приглашая Елену покататься на своей галере," ведь я хочу ее, я не в силах с собой совладать". "Эта сучка делает с мужиками что захочет" говорили ему шепотом, Сколько отличных воинов погубила, вызвав в них безумную страсть, такую, что заставляла их забывать о воинской клятве и начинать думать об убийстве ее мужа, великого война Менелая. Причем самое интересное в этом, что он почти ничего не замечал, искренне недоумевая, с чего бы это еще вчера верный и преданный товарищ вдруг начинал злобно смотреть на него. Некоторые, совсем обезумев от страсти к Елене, даже пытались бросить вызов царю.
Как часто бывает, опытный воин и достаточно мудрый правитель искренне восхищался своей Еленой, и даже самые преданные советники не рисковали намекнуть на ее поведение.
94771242Парис встал со скамьи и подсел ближе к Елене. Он был достаточно опытен с женщинами и знал, какое влияние оказывает на них его красивое лицо, обрамленное аккуратно уложенными кудрями. Выше среднего роста, слегка тонкокостный, с большими глазами, он одержал много побед над разными женщинами, среди них были и замужние и девственницы, но он не слишком старался для этого. Почти всегда они сами все решали за него, находили время и место, а ему оставалось лишь соглашаться, целиком отдаваясь страсти. Несмотря на это, а может быть и благодаря этому, он был хорошим любовников, он искренне любил каждую женщину, бывшую в его объятиях, стараясь получить удовольствие от ее радости и страсти.
В Спарте, куда он приплыл, совершая ежегодный дипломатический вояж Троянского царства, получилось как везде. Перехватив во время пира вовсе не сестринский взгляд Елены, Парис тяжело поднялся с ложа, и пьяно покачиваясь, двинулся к выходу их залы. "Надо проветриться" ответил он на безмолвный вопрос своего спутника Энея. Выйдя из залы, он направился по коридору к выходу из дворца и оказался в роскошном парке, полном прекрасных статуй. Воздух был наполнен ароматом цветов, звенели цикады, это была прекрасная ночь для любви.
Внезапно одна из статуй ожила и оказалась рядом с ним. Он вдохнул аромат возбужденной женщины Любовные ласки были тогда бурными и быстрыми.
После срочного отъезда Минелая на Крит, Парис совсем потерял голову. Каждую ночь он проводил с Еленой и рассчитывать на то, что после возвращения царя, тот будет оставаться в неведении, не приходилось. Но страсть так погладила любовников, что им казалось это все далеким и совершенно не важным. Они буквально упивались друг другом, проводя вместе все свое время. Эней, спутник Париса и его хороший друг, ужасался всему этому и настаивал на немедленном отъезде. "Пусть Минелай сам разбирается с этой сучкой."- неоднократно говорил он. "А я должен привезти тебя живым и невредимым в Трою. Ты думаешь, что Минелай будет думать, что Елена хоть в чем-то виновата? Он обвинит тебя в нарушении законов гостеприимство, выставит из дворца, а затем вызовет на поединок на нейтральной территории" Потом он пристально смотрел на Париса и произносил: "Надеюсь, ты не рассчитываешь победить Минелая в поединке?"
Нет, Парис на это не надеялся. Опытный воин, пусть слегка погрузневший от немалых лет, Минелай с детства провел в битвах и сражениях. А он, вчерашний пастух, фортуной внезапно вознесенный в принцы ( пусть и было этих принцев не менее 50). Да, ему приходилось сражаться с лихими людишками, охочими до чужих стад, да с соседскими пастухами за пастбища или сочную селяночку. Но это все было скорее драки, где каждый старался не доводить дела не только до убийства, но даже до каких-нибудь ранений. А здесь придется биться насмерть с разгневанный мужем, который будет полностью уверен в своей правоте. И опытному войну то сложно совладать в такой ситуации, а уж где ему, вчерашнему пастуху. Нет, надо придумывать какой то другой выход. Самое главное, что просто уехать даже не приходило в его голову, он уже не мыслил свою жизнь без Елены.
Сейчас, сидя радом с ней у борта галеры и глядя на тихо текущую воду, он внезапно принял решение. Оно показалось ему очень простым и ясным. "Я увезу ее в Трою" - решил он. Приам, внезапно обретший еще одного сына, народ, который души не чаял в победителе игр, наверняка полюбит и прекрасную Елену, а Минелай, при всей своей храбрости, все же мудрый правитель и не рискнет угрожать могучей Трое. Да и вообще, пуст вся Спарта вместе с Акридами провалиться в Аид. Елена будет с ним, а это главное.
-Ты поедешь со мной в Иллион?- спросил он, повернувшись к Елене.
-Да- сказала она.
Разве могли они знать, что сейчас они решили судьбу великого города. Могли ли они понимать, что страсть способна лишь разрушать, и только любовь способна создавать. Но для любви нужно время. А его у их страсти уже не было.
4. Возвращение Менелая.
- Как уехала? - спросил Менелай Атрид своего советника, когда на вопрос: "Где Елена и почему она не встречает мужа?", тот сказал "Уехала."
-Уплыла на корабле вместе с троянцами - отвечаю на букву вопроса, не вдаваясь в суть, отвечал СС. Он был с Менелаем с детских лет, и искренне уважал того за воинскую доблесть и хорошее правление Спартой, понимал, что сейчас решается его собственная судьба.
Узнав о желании Елены совершить морскую прогулку вместе с Парисом, он направил на корабль несколько человек, и приказал внимательно следить за комнатой Герм ионы, дочери Елены и Минелая. В конце концов, Парис был не первым и уж наверняка не последним чужеземцем, с кем развлекалась Елена. Сказать царю, что его жена трахается с другими и остаться с ним в прежних отношениях не удалось бы никому. Поэтому все делали вид, что ничего необычного не происходит и когда СС получил доклад о не вернувшейся галере, он первым делом подумал о кораблекрушении, но ни как не о бегстве. Но следующих доклад не оставлял сомнений, дверь в сокровищницу взломана и похищен главный сундук, где хранились сокровища Спарты. Конечно, это могли сделать и слуги, но затем ему привели раба, который вместе с троянскими переносил на галеру ужасно тяжелый сундук и несколько тюков, один из которых при падении явил женские платья. За уроненный тюк раб был наказан и только сейчас смог рассказать об этом. Заперев раба, СС стал думать. Похитить силой Елену было невозможно, вокруг воины, троянцев всего несколько десятков, да и вынести сундуки без её помощи очень затруднительно. Поэтому остается признать, что она добровольно сбежала с этим пастушком, даже наплевал на свою собственную дочь. Все это не укладывалось в голове, но перспектива объяснения с Менелаем всерьез напугала СС. И вот настал день возвращения царя.
-Поехала кататься - все еще не понимая, высказал предположение Минелай.
-Колесницу мне, живо. Я еду в Микены - четко стал приказывать царь.
"Я останусь жив" - подумал СС и внезапно понял, в каком напряжении он находился все эти дни.
-Воевать с Троей, - задумчиво протянул Агамемнон, старший из Артридов. - Непросто это. Можно и под шитом вернуться -
- Ты предлагаешь мне забыть оскорбление? Пусть эти похитители жен и сокровищ и дальше остаются безнаказанными? Они незаслуженно жируют на торговле с Колхидой, со Ставридой и Дальними королевствами. Не дают ахейцам даже попробовать самостоятельно торговать. Окружили себя стенами и думают, что они могут все. Да Геракл... -
- Ты не Геракл - перебил его старший.
- Помолчи, мне надо подумать. Да посоветоваться кое с кем. - и Агамемнон встал и прошелся в залу.
Внешне братья были схожи, если учесть разницу лет и откинут одежды. Оба высокие крупнокостные, слегка тяжеловатые в движениях. Агамемнон более грузный, даже слегка оплывший, Менелай еще крепкий, кряжистый, с жесткими ладонями война. Братья всегда ладили друг с другом, и младший всегда признавал первенство старшего, хотя с малых лет превосходил того воинской выучкой и физической силой. Умом и изворотливостью тягаться с Агамемноном Минелай не мог. Правда, в последние годы, уверовав в свою непогрешимость, Агамемнон стал слишком заносчив, сильно прибавив в спеси и наглости. Но Минелай помнил, что именно благодаря старшему брату он стал царем Спарты и мужем прекраснейшей женщины. Когда стареющий Тиндерей, царь Спарты, объявил, что отдаст Елену в жены тому, кого она сама изберет, а в придачу объявит этого счастливца наследником, Минелай не рассчитывал на удачу. Однако именно Агамемнон обратил внимание выборщицы на молчаливого воина, пообещав, что тот сможет дать ей то, чего другие не смогут, а именно свободу в собственном доме. Да и Тандерею намекнул, что Минелай вкупе с ним будет надежной защитой и Елене и его другим детям. И поэтому, когда все женихи произнесли клятву признать выбор невесты окончательным и не таить обид, а Елена указала на Минелая, тот первым делом взглянул на брата. На лице того была такая счастливая улыбка, что Минелай почувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Все последующие годы он по первому зову брата вел свою фалангу на битвы, помогая тому утвердить власть Микен над многими областями Греции. И вот теперь помощь нужна ему.
- Поедем к Нестору в Пилос - наконец решил Агамемнон.
- Он последний из старших царей, кто еще у власти и пользуется уважение у многих правителей. Нам вдвоем не потянут эту войну. Нужны союзники.-
" И мясо для копий троянцев" - подумал он про себя. "Если правильно воспользоваться ситуацией, можно многое выиграть" Агамемнон давно поджидал какой-нибудь подобной ситуации, которая позволит его Микенам занят поистине главенствующее положение среди полисов Греции. Правильно брошенные кости могут дать большой выигрыш, а он уже многое сделал для этого. Его царство уже было самым многочисленным и богатым, а войско, если к нему прибавить фалангу брата, превосходило любое, что могли бы выставить противники. Тем более, что почти все ахейские цари были его союзниками, причем младшими. Во время войны многое можно изменить, а если получить доступ к богатствам Трои, то просто купить власть во многих областях Эллады. Да и необязательно сразу атаковать Иллион, можно начать с тех же Фив, на которые он уже давно зарился Там тоже есть чем поживиться. Чем дальше, тем больше Агамемнону нравилась ситуация. " Ну Елена, ну удружила" - подумал он. Повернулся и ударил по билу.
- Позови Талфибия и Эврибата .- приказал он вошедшему на сигнал стражнику. И обращаясь к Менелаю
- Ты можешь отдохнуть с дороги, а завтра мы отправимся к Нестору, просить его помощи в сборе всех царей. Ты увидишь, дорого заплатать троянцы за твое оскорбление -
5 Фаланга Ахилла.
- Сомкнуть щиты. Тверже шаг. Давим, давим щитами. - команды разносились над полем, где проходила подготовка молодых мирмидонских солдат. Ахилл приезжал сюда каждую декаду, он придирчиво осматривал новых воинов, из которых далеко не все были новичками в ратном деле. Но у него в войске было правило, что каждый должен пройти курс молодого бойца и научиться биться в строю со своими товарищами.
Наверно, Ахилл был военным гением, намного предвосхитившим и фалангу Великого Александра и манипулы римлян. В то время как единственным способом среди греков провести битву было подойти в каком либо подобии строя до противника, а затем с криками броситься толпой на него или не броситься, а кидать друг в друга легкие копья и камни. Выигрывали те, чьи войска были больше по численности и где оказывалось больше спаянной крепкой дружбой групп, в которых войны и жили в войсках. Очень важную роль играло количество так называемых "героев", которые имели полный доспех, в отличие от обычных солдат, защищавший человека почти целиком. Доспех состоял из нагрудника или пластинчатого панциря, налодыжников, настопников, накладок на плечи и предплечья. Завершал все это богатство шлем с переносью и щит, круглый или овальный. Поразить легким копьем или камнем одетого в такой защитный костюм война было очень непросто. Изготовленный из бронзы, полный доспех весил очень и очень немало и был доступен в пользование только физически сильным и тренированным войнам. А уж его заоблачная цена делала его и вовсе очень ценным вложением средств и желанным трофеем в бою. Недаром, убив противника, воин в первую очередь озадачивался утащить трофей в тыл, кидаясь снимать с павшего доспехи прямо посреди битвы.
Войны в полных доспехах становились главными очагами битвы, вокруг которых и происходили основные сражения. Ахилл решил все это изменить. Выставить большое количество тяжело вооруженных героев городу Ахилла не хватило бы средств. Поэтому Ахилл по советам Патрокла стал учить своих мирмидонян воевать в строю, где каждый шит смыкался с другим щитом, а вторые и третьи шеренги метали дротики и камни в противника, замещали павших и помогали физически давить на противника щитами. Удар строя с выставленными копьями превращал армию противника в толпу, где "герои" не могли реализовать свое преимущество в вооружении, а мирмидонцы напирали единым шагом, принуждая к бегству. А когда это предварялось быстрой и эффектной победой самого Ахилла над чемпионом врага, то противник с удовольствием бежал с поле боя. За несколько лет боев и походов слава непобедимого Ахилла и его бронзовощитных мирмидонян разнеслась по всей Греции, иногда помогая решить какой-нибудь конфликт одним присутствием фаланги из Иолка. Другой стороной этого была необходимость обязательного обучения всех приходящих в войско новичков действиям в строю, даже если это были бывалые воины, прошедшие не один военный поход. Конечно, были в его войске и лучники и метальщики дротиков, а для знатных воинов и возничие колесниц, но основную ударную силу стала играть фаланга.
В дальнейших веках, по мере развития греческих городов и увлечения численности среднего класса, фаланга гоплитов станет главным действующим лицом на полях сражений Греции, Азии и Африки. Во многих городах только способность выступить в строю фаланги в полном вооружении будет давать право на гражданство и голос на собрании.
- Что он делает? - внезапно спросил Ахилла стоящий рядом Патрокл, указывая на дольний край тренировочного поля. Так происходила какая-то неразбериха: из строя воинов, уже заканчивающих обучение в лагере, внезапно выпрыгнул один человек, повернулся к нему лицом и крикнул - Овцы вы, а не мужи. Толкаться как женщины на ручье, щиты вместе, ноги тверже. Да это не битва, а какая-то дурацкая игра. Воин должен стать лицом к лицу с врагом и честно убить его или пасть самому. Верните мне мои доспехи и дайте мое копье и щит. Я один спокойно разгоню десяток-другой этих молокососов, с которыми меня вынудили толкаться, чтобы была у меня возможность послужить великому Ахиллу.
К месту беспорядка уже двигались протогисторы, служащие в лагере чем-то вроде полиции. В случае нарушения дисциплины с нарушителями не церемонились, после хорошей взбучки выбрасывали из лагеря на все четыре стороны. Но сейчас Ахилл почувствовал необходимость доказать превосходство строя над толпой, а то новички действительно стушевались, услышав резкие слова явно опытного война. - Принесите ему то, чего он просит. И соберите трех новичков, пусть они сразятся. Да быстрее шевелитесь, - закончил он резко.
Воин, поняв, что речь идет о выполнение его требований, гордо выпрямился, лицо приняло надменное выражение и вся его поза будто говорила: " Я легко докажу справедливость своих слов".
Все находившиеся в тренировочном лагере собрались посмотреть на поединок строя и одиночки. Как водиться, многие бились об заклад, ставки были самыми разными: - Ставлю десять пинков под зад за то, что молокососы убегут поджав хвосты.
- Три критские монеты против двух микенских, что он не продержится и полклипсандры. - предложил очень даже неплохие условия воин в простом кожаном нагруднике, надетом на голое тело. Он был вооружен как типичный фалангист, но его речь, манера держать оружие и двигаться сразу выдавали в нем опытного воина. - Принимаю - тут же ответил ему другой воин, предлагавший постави вить пинки. - Я неплохо погуляю на твои критские монеты.
Вопросительно глядя на Ахилла, командир новичков выстроил десяток фалангистов, но потом, видимо, уяснив, как одиноко смотрится воин против длинной шеренги, уменьшил число в шеренге до пяти. Молодые солдаты в строю нерешительно перетаптывались, озирались, и чувствовали себя явно не по себе в центре внимания сотен своих товарищей. Тем временем принесли вооружение воина, которое оказалось не совсем обычным: небольшой щит, два копья, короткий бронзовый меч и совсем не подходящий к этому лук. Воин надел нагрудник, состоящий из бронзовых кружков, наклепанных на кожу, налодыжники и настопники, водрузил на голову шлем, богато украшенный какими-то перьями, опоясался ремнем и поверх прицепил короткий кожаный доспех, защищающий пах. Резко повернулся раз-другой, сделал несколько скользящих шагов, взмахнул копьем, будто бы готовясь к броску. Все движения были плавными, чувствовалось, что его совсем не затрудняет вес оружия и доспехов. Последний раз подпрыгнув и решил, что все одето как надо, воин замер в ожидании сигнала к схватке.
Ахилл смотрел на разминку воина и чем дальше, тем больше сама ситуация ему не нравилась. Во первых, такой опытный воин не должен погибнуть просто так, во вторых его жизнь нужно купить ценой жизни молодых солдат и утратой веры среди новичков в превосходство строя. В третьих, все это походило на заранее спланированную провокацию с неизвестными целями, но скорее всего, направленную на срыв подготовки новых фалангистов. Он перевел взгляд на новичков. Те казались испуганными и скорее всего и были такими.
Внезапно перед внутренним взором Ахилла встало его первое сражение, когда он внезапно понял, что сейчас он должен будет убивать или самому придется быть убитым. Это было во время обучения его у кентавров, которые решили преподать урок разбойникам, расплодившимся в огромном количестве вокруг Иолка. Небольшой отряд, в составе которого был Ахилл, встретился на огромной поляне с таким же по численности отрядом грабителей и с ходу атаковал его. Те не отступили и смело бросились в бой. Ахилл бежал рядом со своим учителем Хироном, который держал в руках шит и пару копий. Вдруг все остановились и дружно бросили в противника копья. Ахилл метнул вместе со всеми, даже не видя куда, так велико было его волнение и вдруг сильный удар в щит почти вырвал его у него из рук. Это вражеское копье, ударив в бронзовый центр щита, отскочило и упало на траву перед Ахиллом. Тут же он увидел бросившего в него копье разбойника. Это был высокий крепкий парень, щеголявший в кожаном панцире и державший в руках еще пару копий. Щита у него не было, зато был шлем и на поясе болтался большой нож. Злость захлестнула Ахилла: "Этот пастух хочет его убить". И убил бы, если бы не крепкий щит, так как ни момента броска, ни полета копья Ахилл не видел. Отметив, что до противника пятнадцать шагов, Ахилл с огромной силой бросил свое второе копье и с удовольствие увидел, как оно точно ударила разбойника в грудь. Сила броска была так велика, что наконечник прошел насквозь и показался из спины. У бандита подломились колени и он ничком упал на землю, ломая древко торчавшего у него из груди копья. Все это действие, которое, как казалось молодому бойцу, тянулось целую вечность, заняло лишь несколько мгновений боя. Ахилл огляделся по сторонам. Стоящий рядом с ним Хирон подбирал отскочившее от его щита копье, поглядывая в сторону разбойников и прикрываясь щитом. Впрочем, врагов осталось мало; половина из них лежала на земле, убитыми или ранеными, а оставшиеся осторожно пятились назад. Почти ни у кого из них не осталось метательного оружия, в то время как кентавры подобрали почти все копья, брошенные в них разбойниками.
Схватка была выиграна полностью. Среди кентавров убитых не было, только одному из воинов копье попало в бедро, вырвав кусок мышцы. Все остальные успешно приняли оружие врага на щиты, а своими копьями успешно поразили хуже защищенных разбойников. "Если бы у них были щиты, нам пришлось бы намного труднее." - говорил после боя Хирон. Он объяснял, что те не носили щитов, чтобы легче после грабежа затеряться. " Там в основном пастухи из окрестных селений. Они часто помогают разбойникам и сами разбойничают. А зачем пастуху щит? Сразу станут спрашивать, что он с ним делает. Щит, вот главное отличие воина от простого пахаря или горожанина" Эти слова Ахилл запомнил надолго. А первого убитого им человека и те мгновения перехода от ужаса к всепоглощающей ярости, которую он "метнул" в противника с вместе с копьем оставались с ним и по сей день.
Поэтому, глядя на молодых бойцов, которые сейчас должны были сражаться против своего же товарища, он остро ощутил неправильность этого, что здесь должны пролить кровь его собственные воины, и только лишь для того, чтобы доказать то, что его фаланга и так доказала в десятках сражений. - Стоп! - приказал он. - Принесите копья без наконечников и деревянный меч. Мне здесь не нужна кровь, а нужны умелые воины, которые могут доказать свои слова не проливая крови товарищей. -
Он увидел, как после его слов войны в шеренге расслабились, и даже воин вроде бы повеселел. Ведь как не крути, а в бою может быть всякое. И сходить в Аид раньше времени никому ни хотелось.
Принесли учебное оружие, пометили краской наконечники копий, чтобы отмечать попадания и бой начался. По команде десятника короткая шеренга шагнула в сторону бойца, но тот, как и предполагал Ахилл, метнулся влево от себя, к крайнему в шеренге солдату. Его замысел был ясен без всяких объяснений: нападая с флангов, поразить воинов по одному. Вообще, край фаланги был очень уязвим и битвах его было необходимо прикрывать легкой пехотой. Особенно опасен правый фланг, так как справа воин открыт, а соседа со щитом уже нет. Из тех времен и идет обычай ставить на правый фланг самых умелых и опытных воинов, быть правофланговым было почетно и у греков.
Но молодые воины показали удивительную выучку, видно, успел сотник выбрать лучших; по команде правого они стали поворачиваться вокруг центра строя, грозя поразить воина в спину. Тому пришлось отступить, но в следующее мгновение он как выброшенный из лука прыгнул в центр и с силой ударил среднего воина мечом по шлему, дотягиваясь через щит. Фалангера сила удара заставила отступить, но его товарищи не оплошали, одновременно шагнув вперед, они успели ударить копьями прыгнувшего назад зачинщика поединка. Соединенной силой удара того бросило на землю. Перекатившись через спину, он быстро вскочил, но бой был завершен. На нагруднике и шлеме все увидели пятна краски с наконечников копий фаланги.
Все окружающие бой зрители приветствовали завершение одобрительным гулом голосов с редкими воплями проигравших свои пари воинов. Крики одобрения молодых бойцов смешались с насмешками в адрес проигравшего. Но к удивлению Ахилла тот спокойно отдал учебное оружие и пошел к строю фалангеров, из которого так резво выскочил четверть клипсандры назад.
- Постой, воин - окликнул его Ахилл. - Назови свое имя и объясни мне, почему ты устроил этот бой
Воин остановился, и глядя в лицо Ахилла, произнес - Мое имя Д и я хотел привлечь твое внимание, великий Ахилл. Я проделал долгий путь, чтобы познакомиться с тобой и быть возле тебя, когда войско пойдет в поход на великий город. Оракул в Пифии предсказал мне, что так я смогу совершить подвиг и попросить руки дочери нашего царя А.-
"Гладко говорит", подумал Ахилл, испытующе глядя на воина. И он бы никогда не поверил в эту сказку, если бы воин не добавил - Оракул сказал, что мы выступим против троянцев. -
Когда Ахилл вернулся в свой дом, там его уже ждали послы от Агамемнона с предложением выступить вместе с ним в поход на Трою.
6 Нестор.
Нестор принял Агамемнона и Минелая очень приветливо. Несмотря на старость, этот мощный в прошлом воин, двигался легко, его руки были полны силы, глаза светились радостью, но главное, он имел самый проницательный мозг среди греческих вождей, к тому же подкрепленный отличной разведкой. Поговаривали, что даже оракул постоянно снабжает его информацией, если уж не предсказаниями будущего, то по крайней мере вопросами, которые ему задавали странники. Вот и сейчас по всему было видно, что он уже знает, почему к нему приехали цари Спарты и Микен.
- Расскажи мне, как ты планируешь отомстить Парису за оскорбление? - спросил Минелая царь Пилоса, когда все формальности встречи были соблюдены и дело дошло до ужина, подтверждая этим вопросом свою осведомленность о событиях в Спарте.
- Я вызову его на поединок и убью, а если он откажется от битвы, то я разрушу весь его поганый город, жителей обращу в рабов, а богатство раздам самым лучшим воинам. Я казню Париса и эту сучку и брошу их тела на съедение псам. Если ты откажешься выступить вместе со мной, я пойду походом на Трою со своим войском и теми силами, какие выделить мне мой брат. - разразился речью Минелай. Судя по поскучневшему лицу Агамемнона, слова были сказаны совершенно не те, какие он предпочел бы услышать. Но вмешиваться в расспросы Нестора он не стал, полагая, что все равно не сможет помешать тому выяснить, что на самом деле думает его брат.
Нестор мягко кивнул младшему Артриду, принимая его слова к сведению, и обратился к старшему - А ты, великий Агамемнон, что ты скажешь? Как смыть позор с греков, у которых похитили Прекраснейшую троянцы?
Понимая, что говорить лучше по возможности откровенно, Агамемнон ответил - Необходимо собрать союзное войско из всех ахейских царств и выступить походом на Трою. Она долго богатела на торговле с Колхидой и Ставридой, поэтому добычи хватит на всех. Если они согласятся решить дело миром, то пусть выплатят дань, которой хватит на покрытие расходов на поход и выдадут Елену с Парисом. Конечно, я не верю, что гордые троянцы могут на это пойти, но их царь Приам еще должен помнить ахейский гнев Геракла, который захватил Трою и убил всех его родных. -
Глядя на помрачневшее лицо Нестора, Агамемнон понял, что про Геракла он сказал зря. Нестор тоже потерял убитыми всех своих родных и тоже от руки Геракла. Когда то отец Нестора, царь Пилос Нелей был союзником царя Авгия и когда тот отказал Гераклу в оплате, стоял рядом. Многие знали, что Нелей советовал Авгию не ссориться с Гераклом, а полностью оплатить тому его очередной подвиг и с почестями принять его в своем дворце. Но Авгий не послушал. Он стоял и смеялся над дерзким героем, а затем приказал прогнать того из своего царства. Через несколько лет, когда Геракл вместе со своим войском вторгся в Элиду, Авгию было не до смеха. Во время боя он был убит, войско разгромлено и все богатства разграблены. Потом настал черед и всех союзников Авгия. Город Нелея был взят с боем, а он сам и все его одиннадцать сыновей были убиты. Нестор, тогда еще подросток, был оставлен живым, чтобы было кому унаследовать царство. Правда, все более-менее ценное победители забрали, а на собранные в том походе богатства Геракл и учредил Олимпийские игры.
Ходили слухи, что оставляя в живых Нестора, Геракл в минуты просветления своего сознания, сказал: " Иногда, чтобы выжить, одного ума мало. Нужна сила."
Нестор посмотрел на Агамемнона, кивнул тому, показывая, что внимательно выслушал его речь. Глядя куда то вдаль, он сказал, обращаясь сразу к обоим братьям - Геракл был сумасшедшим, но великим человеком. Вся Греция плакала, когда он возлег на костер, страдая от яда, но и все греки радовались, что он наконец умер. Обладая его мощью, другой мог бы завоевать полмира, объединить всех ахейцев в одно могучее государство, где многим жилось бы счастливо. Вместо этого он как вихрь носился по миру, совершая свои дурацкие подвиги и разрушая по пути то, что создавалось долгим трудом. Я помню его взгляд, когда он ворвался к нам во дворец. Взгляд безумца, желающего только убивать. Он утолил свою жажду мести, только когда в живых не осталось никого во дворце. Я спрятался, поэтому и выжил.. Это потом, когда бой закончился и воины начали грабить дворец, меня привели к нему и он приказал мне стать царем Пилоса. Он объявил об этом оставшимся в живых жителям, пригрозив, что вернется, если они не подчинятся его решению. -
Он помолчал немного, придавая дополнительную вескость своим словам, а затем добавил - Не согласиться Приам выплатить дань, даже если он этого и захочет сам. Как бы он не боялся повторения атаки ахейцев, как правитель великого города, он не сможет уступить требованиям дани. Воины и жители его не поймут, сыновья просто отстранят от власти, да и сам он уже мог подзабыть..., нет, это вряд ли. А если будет большое войско, какой дани хватит, чтобы удовлетворить всех воинов и царей. -
- Я думаю, что большого войска не надо. Ведь Геракл взял Трою всего с восемнадцатью кораблями -т решил вставить свое слово Минелай.
- То был Геракл- уже спокойно усмехнулся Нестор. - Надеюсь, ты не считаешь себя подобным ему? - риторически спросил он младшего брата Агамемнона.
- Тот налет не был осадой. Они высадились вечером, когда их никто не ждал, сходу взяли Эакские ворота и ворвались во дворец. А дальше началось резня, паника охватила всех в городе. Одно имя Геракла уже навело ужас на троянцев.-
-Да что говорить, нам нужно собрать большое войско, и только ты, Нестор, можешь нам в этом помочь. - так сказал Агамемнон, приходя на помощь брату. Тому было неловко; признать себя подобным Гераклу значило выказать большую гордыню, а отказаться от своих слов недостойно воина.
- Большое войско требует многих союзников и много кораблей. Нужно пригласить в поход лишь тех, у кого есть свои корабли и связать клятвой, что не покинут они стен Трои пока не падёт она. Я помогу вам собрать войско. - закончил речь Нестор. Он осмотрел братьев, пристально глянул каждому в глаза.
- Но вы должны мне дать клятву, что если по воле богов удастся добиться дани и выдачи Елены, вы поможете мне увести войска от стен Трои без битвы. -
Артриды помолчали, затем Агамемнон сказал, решая за обоих братьев:
- Если виновник будет поражен, а дань достаточно велика, то мы поможем тебе сделать это-
Конечно, ни Агамемнон, ни Нестор не верили, что такое возможно, но Нестор прожил долгую жизнь и знал, что бывает все, а Агамемнон был достаточно хитер, чтобы уважать ум сына Нелея.
Участь Трои была решена.
7. Сбор флота в Авлиде.
В течение двух месяцев цари посетили почти все царства Греции, которые могли бы принять участие в походе. Некоторых приходилось уговаривать обещаниями богатой добычи, другие это сами понимали и давно точили мечи на богатый город. Когда большая часть войска была готова, флот стал собираться в Авлиде, чтобы оттуда двинуться к берегам Трои. Больше всего кораблей привёл Агамемнон: сто тридцать больших кораблей с сотней воинов на каждом, да еще сотню с лишним для союзников, не имеющих своего транспорта. Брат Агамемнона, Менелай выставил восемьдесят судов, оставил таким образом свою страну почти без войска и без флота. Мирмидонцы Ахилла прибыли на пятидесяти кораблях по пятьдесят человек в каждом. Выкрашенные в черный цвет, с фигурами чудищ на носах, со щитами на бортах, черные корабли производили сильное впечатление. На похожих судах спустя тысячу лет викинги будут наводить ужас на Европу.
По пути флот мог взять те войска, которые не имели кораблей, а также принудить выступить в поход еще колеблющихся. Нужно было обязательно привлечь войска Одиссея, так как они состояли из опытных лучников, которых в союзном войске очень не хватало.
Большинство кораблей представляли собой полупалубные или однопалубные галеры, с одним рядом весел, за каждое из которых садилось по гребцу. Конечно, никаких гребцов-рабов тогда не было, наоборот, и герою и царю было почетно вращать весло на боевом корабле. Таранов на кораблях еще не было, сражения между судами в море сводились к метательному бою, ну еще можно было хитрым маневром поломать весла противника, пройдя борт о борт с ним, предварительно втянув свои. Но в основном корабли служили для доставки войск на театр военных действий; особенно большие корабли могли взять до ста двадцати воинов с оружием или несколько колесниц с лошадьми. Плавали тогда корабли вдоль берега, так как навигация была в зачаточном состоянии и выйдя в открытое море вне видимости берегов корабль рисковал никогда не вернуться домой. Двигаясь вдоль берега, корабли на ночь часто вытягивались на берег, таким образом защищая себя от ночных опасностей налететь на скалы или мели. Остойчивость судов из-за плоского днища была невысока, поэтому даже несильный шторм мог потопить корабль. Для плавания старались выбрать время года, когда погода была благосклонна и вероятность штормов была невысока. Из-за отсутствия карт очень ценились лоцманы-проводники, которые по известным им ориентирам могли вывести корабль к нужному ему пункту назначения.
Как ни странно, но для огромного флота не нашлось необходимых проводников и флот выступил в поход без надежной информации о том, сколько нужно времени для плавания и где находятся лучшие места для стоянок. Но приблизительное направление было известно, и войска и вожди были полны решимости как можно скорее достичь берегов Трои.
Главной проблемой были места для ночных стоянок: большой флот требовал такого же большого места на берегу, к тому же необходимо было соблюдать интересы многих вождей. Каждому необходимо было свое собственное место на берегу, значить линия берега, необходимая для стоянки, увеличивалась соразмерно числу разных групп войск, примкнувших к походу. Но греки владели умением швартовать корабли к кораблям, надежно закрепив их веревками друг к другу. Поэтому пологий пляж длинной в пару стадий, был вполне достаточен для ночлега всего флота, но все же гораздо чаще он делился на ночь. Обнаружив до сумерек удобное место, часть кораблей останавливалась, другая двигалась дальше, что на следующий день сделать наоборот. Конечно, существовала опасность не встретиться, но линия берега было одна, да и погода пока радовала путешественников.
На кораблях Ахиллеса были устроены палубы длиной примерно в полкорпуса, под ними находился оружейный склад, запасы провизии и небольшая каюта для командиров. Огня на кораблях старались не разжигать - опасность пожара была слишком велика. Из-за плоского днища все греческие корабли того времени обладали невысокой остойчивость и даже на небольшой волне валко раскачивались, небольшое усиление волнения моря могло привести к переворачиванию жаровни и к пожару. Поэтому еду старались готовить на берегу, а в течении дня питались остатками вчерашнего ужина. Запасы воды были не велики и каждый вечер пополнялись. В качестве балласта использовались камни, а в более поздние времена свинцовые болванки.
Воины на флагманском корабле Ахилла дружно гребли, налегая на весла несколько раз в минуту. Уставшие могли смениться раньше других, но какой воин позволить потешаться над собой весь поход?
- Эй, Десять пинков, не слишком ли ты медлишь перед гребком? Наверно, слишком много выпил вчера вина, а разбавил его солёной водой? Так брось весло, мы тебя отнесем на палубу, где ты сможешь отдохнуть от тяжелых трудов. - дружески подначивали отдыхавшие воины здоровенного гребца, который действительно перед каждым гребком слегка придерживал весло, чтобы не перегонять товарищей и не сбивать общий ритм. Судя по всему, весло было слишком легким для его могучих рук.
- Да вы не можете сделать и сотни гребков, чтобы не промочить горло хорошей порцией вина. - отвечал воин. - Я один на этом корабле вращаю весла как следует, угораздило же меня попасть с такими слабосильными гребцами. Если бы все умели грести как я, мы бы уже наслаждались троянскими девами купались бы в роскоши какого-нибудь дворца детей Приама. -
- Ага, либо пытались бы проглотить медное угощение, которое преподнесут нам иллийцы. Я не думаю, что они распахнут ворота города и пригласят нас внутрь, даже когда увидят, что их посетил сам Десять пинков. - насмешливо кричали ему в ответ.
Ритм гребли задавался ударами гонга, или игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте вроде лиры или китары. Прямоугольный парус использовался только как помощь гребцам, при попутном ветре, отклонявшемся от курса не более чем на пятнадцать градусов. Вот и сейчас парус был свернут, так как ветер дул чуть ли не перпендикулярно курсу корабля.
Воины продолжали весело подначивать друг друга, скрашивая таким образом монотонность морского путешествия. Время на корабле было достаточно, но воины старались его занять с пользой: кто занимался подгонкой доспехов, кто что-то мастерил из полосок кожи и дерева, но основная часть просто лежала на палубе, отдыхая перед сменой на веслах. Гребля помогала занять время и позволяла оставаться в хорошей физической форме, только здоровый и тренированный человек мог в течение длительного времени делать эту тяжелою работу. Управлялся корабль длинным кормовым веслом, работа которым требовала недюжинных физических данных и считалась особенно ответственной и престижной. Ахилл не гнушался время от времени сесть на скамью за гребное весло, но чаще он становился на корму и брался за кормовое весло. Он смотрел далеко вперед, где небо сливалось с морем и уносился мыслями в будущее, под стены Трои, когда его предназначение будет исполнено и он наконец, сможет узнать, в чем оно заключается. Затем ему представлялись огромные толпы троянцев, которые надвигались на его мирмидонцев, потрясая копьями и дротиками, что-то грозно и разъяренно кричали, а затем, не выдержав слитного удара сотен щитов и копий, бежали назад, под защиту высоких белоснежных стен прекрасного города. Он знал, что его войско будет играть решающую роль в битве, так как оно уже сыграло в десятках битв в разных уголках Греции.
Возвращение в Авлидий. Жертвоприношение дочери Агамемнона.
На следующее утро флот отплыл от не очень гостеприимных берегов Мефлона. Позади остались первые боевые потери похода, и первая победа, добытая малой кровью благодаря фаланге мирмидонцев. Когда перед битвой царь Мефлона Телеф предложил поединок лучшему воину греков, Ахиллес не стал ждать других, а быстро вышел из строя своих мирмидонцев и побежал на встречу противнику. Мефлонский царь был здоровенных бугаем, под два метра ростом, весь одетый в богатые доспехи и прикрытый щитом. Свое метательное копье он воткнул перед собой в землю, а потрясал над головой вторым, которое больше походило на ствол небольшого дерева. В общем, кровь Геракла в нем явно присутствовала, сомневаться не приходилось.
Ахилл сам был не маленьким, но он больше напоминал быстрого льва, чем могучего медведя, но сражаться с такими бугаями он очень любил. Такие всегда ожидали, что противник будет финтить, пытаясь их измотать, а и старались сразу решить дело. Но, несмотря на меньший рост и вес, Ахиллес вряд ли уступал Тефлону силой. Он уже неоднократно убеждался в том, что его физическая мощь намного больше, чем кажется по его внешнему виду.
Главный герой битвы Ахилл теперь твердо узнал, что ему предназначено сражаться с Гектором, так как именно быстрая победа Ахилла над сыном Геракла Т внушила трепет в силы мефлонцев. Видя, как их великий герой Т в считанные секунды был повержен оружием Ахилла, каждый воин представил себя на месте вождя и это совсем не вдохновляла на подвиги. Когда же ливень копий и стрел, которыми забрасывали друг друга враждующие армии, иссяк, черный строй мирмидонцев просто снес стоящую перед ним толпу, в которой уже не осталось желающих сражаться.