Аннотация: Половина главы. Половина задуманного. Сумбурно, практически отсутствует сюжет.
Шаг двенадцатый.
Сирил.
Бой кончился. Но отдохнуть не удавалось. Слишком много вопросов требовало внимания. И если я просто старался никому не мешать, то Тирзен метался от одного к другому, стараясь решить все и сразу. Нужно было устроить раненых и найти им целителя, убрать трупы во дворе, выяснить, что произошло в городе и почему не видно ни одной живой души, в конце концов, даже мы требовали внимания. Всех нас надо было где-то разместить хотя бы на остаток этой ночи. Помогать получалось плохо. Я никого тут не знал, светлые меня боялись и прятали этот страх под заносчивостью. В результате, я срывался и буквально рычал уже на них. Да, Хранитель выбрал очень неудачное время для смерти. Был бы сейчас жив - можно было бы оставить всю эту суету ему.
Небо уже начинало светлеть, когда я, наконец, не выдержал. И, просто перехватив своего принца в коридоре, увлек его за собой в первый попавшийся зал. Закрыв губы, готовые дрогнуть возражениями, медленным поцелуем, я добивался того, чтобы он расслабился. И только потом чуть отстранился, заговорив.
- Тебе надо отдохнуть. Ты тоже не железный. Ничего страшного не случится, если ты сейчас все бросишь и позволишь себе несколько часов сна. - Тихо выдыхая слова ему в кожу, я не мог отказать себе в том, чтобы скользить по ней губами, ловя внутренний трепет, снимая соль прошедшего боя. А легкий привкус попавших на нее брызг крови только еще больше кружил голову.
- Наверное, ты прав. В конце концов, я же дроу. Зачем оно мне все надо? - Насмешливо хмыкнув в конце, он прижался ко мне теснее. - Я соскучился. Ты даже не представляешь, как.
- Мне не надо представлять, я знаю это. Больше никогда не отпущу тебя. - От такого родного запаха, жара тела, близости я начинал сходить с ума. Руки все настойчивее пытались проникнуть под одежду, я втирался в его тело, невольно сильнее прижимая к стене, подходя к грани, когда остановиться будет уже невозможно.
Только почувствовав его руки на своих плечах - не притягивающие, а мягко отстраняющие, - я немного очнулся, но, не найдя сил оторваться от этих губ, лишь чуть отпустил.
- Что такое?
- Подожди, надо...
- Ничего не хочу слышать. И не дам тебе вернуться к делам раньше, чем к середине следующего дня.
Я опять потянулся за поцелуем, но мне на губы легли его пальцы, не давая приблизиться.
- Ну подожди же. - В голосе сквозила улыбка. Отвечая ей, я медленно обхватил один из пальцев губами, скользнув по нему вниз, одновременно лаская кожу языком. Мои действия вырвали судорожный вздох. А когда Тирзен продолжил, голос его чуть срывался. - Давай уйдем отсюда. Все равно отдохнуть тут нам не дадут.
Я был вынужден признать его правоту, нехотя отойдя на шаг. Озорно подмигнув, Тирзен скользнул мимо, на ходу мазнув меня по щеке губами. Крадучись и прячась в тень при каждом звуке, мы выбрались в конюшни. Лошади не спали и нервно фыркали, будучи еще взбудораженными звуками боя, и, очевидно, чувствуя запах крови. Хаяши встретил своего хозяина тихим ржанием и тут же ткнулся мордой в ладонь, выпрашивая не то утешение, не то лакомство.
- Думаю, одной лошади нам хватит? Так ведь? - Взгляд, последовавший за словами, выбил из моих легких воздух. Благодаря обостренному зрению, я отлично видел все, что хотел сказать мне им Тирзен. Как же много он обещал...
Я только нервно кивнул, стараясь подавить желание уронить его тут же на пол, в сено, и уже не отпускать.
Коня мы седлали вместе, больше мешая друг другу и нервируя животное возней вокруг него. Апогеем стало то, что Тирзен собирался заматывать копыта лошади тканью, чтобы не привлечь внимание остальных стуком копыт. Невольно я рассмеялся. Авантюра, задуманная мной, принимала все более нереальные черты, походя уже на какую-то детскую шалость. Что на фоне недавнего кровавого безумия смотрелось совсем сумасбродно. Хотя, возможно, нам обоим надо было сбросить напряжение последних суток. И это находило выход вот в таких действиях.
Ничего подходящего на обмотки в конюшне не нашлось. Возвращаться же никто был не намерен. Немного нервно облизав губы, Тирзен начал расстегивать рубашку, очевидно, собираясь пустить на тряпки ее. Не в силах с собой бороться, я жадно следил за открывающимися кусочками кожи, понимая, что если сейчас прикоснусь к ним, то никуда мы уже не уедем.
Наконец, Тирзен сдернул одежду с плеч, тут же разрывая ее на широкие полосы. По обоюдному молчаливому согласию сейчас мы держались на расстоянии пары шагов друг от друга. Пока принц заматывал копыта своего коня, я изучал ближайшее стойло и прислушивался к звукам с улицы.
Наконец, он подхватил Хаяши за поводья и повел его к малому выходу, которым обычно пользовались конюхи, чтобы вывести животных на задний двор. Еще немного - и вот мы уже за воротами. Тирзен сам взлетает в седло и тут же вздергивает меня наверх, усаживая впереди. А я могу только фыркнуть на этот бесцеремонный жест, обожженный ощущением его кожи, прижавшейся к моей голой спине.
Он тут же срывает коня в галоп. Я только успеваю отметить краем сознания, что копыта все равно стучат по камню, хоть и несколько глуше. А потом он буквально вжимает меня в себя одной рукой и впивается зубами в шею. В теле борются напряженность и разливающаяся нега. Я понимаю, что если совсем отпущу себя сейчас, то могу вылететь из седла, но губы и руки принца, то, как он прижимается ко мне сзади, совсем не способствует ясности рассудка. Усталость и напряжение потихоньку уступают место желанию. А резкий толчок, когда Хаяши перепрыгивает небольшое бревно, толкающий сильнее нас друг к другу, обрывает последние нити трезвых мыслей. Я выгибаюсь, стараясь поймать губы Тирзена, стоном пытаясь передать свое состояние. И он тут же подхватывает приглашение, раздвигая мои губы языком.
Я не сразу понимаю, что от меня требуется, когда он упрямо вкладывает поводья мне в руки. Но едва они оказываются у меня, его руки тут же сжимаются на моих боках. Ладони неожиданно горячие. Их твердое, почти жесткое движение вверх по ребрам отдается спазмом в животе и желанием окончательно расслабиться. И этот контраст - необходимость следить за дорогой и разгорающееся желание, - бьет в голову лучше крепкого алкоголя.
Огладив бока и спину, руки расходятся. Одна зарывается в волосы у меня на затылке, собирая пряди в горсть и твердо сжимая, а вторая накрывает пах и начинает поглаживать плоть сквозь кожу штанов. Дурея от накатывающего удовольствия, я подаюсь бедрами назад, едва не выкидывая нас обоих из седла. В ответ мне слышится сдавленный вздох, а пальцы в волосах сжимаются крепче. Я уже не чувствую и не понимаю ничего, что выходит за границу этих точек соприкосновения наших тел. Мне остается только надеяться, что лошадь знает дорогу до дома и не завезет нас неизвестно куда. Поводья я держу рефлекторно. Просто утоляя сейчас хотя бы этим желание впиться во что-то пальцами. Его язык проводит быструю дорожку по шее, мокрый след поцелуя тут же обдает холодным ветром, вызывая дрожь вдоль позвоночника.
Тирзен прижимается губами к моему уху и начинает нашептывать нежности, смешивая их с угрозами и толикой пошлости. Сбивчивым голосом он рассказывает мне, как проводил один эти ночи, мечтая почувствовать мои руки на своем теле, как сам иногда касался себя, когда было совсем тяжело, представляя, что это я, как метался потом, пожираемый злостью на себя и на весь мир. Говорит, что больше никогда не позволит мне уйти, и что ему все равно, что я сам думаю по этому поводу. А я хочу закричать, что и сам больше никогда не уйду, но горло тисками сжимают эмоции и физическое удовольствие. Я понимаю, что еще немного - и я кончу прямо так. И, словно чувствуя это, он останавливается, а еще через пару мгновений и Хаяши замедляет бег.
Возвращая взгляду осмысленность, я вижу, что мы приехали в какое-то загородное поместье. Отмечаю про себя сорванные ворота и некоторое запустение.
- Здесь я жил все это время. Сейчас дом не в лучшем состоянии. - Я любуюсь даже тем, как он недовольно морщится. - Но зато здесь никого нет. А все разгромить тут, я надеюсь, не успели.
Последним усилием воли мы расседлываем коня, а потом сцепляемся телами прямо в стойле. Целуясь, кусаясь, с голодной жадностью скользя руками по коже. Расстояние до дома кажется непреодолимым, но после той дороги, что уже проделана, было бы обидно остаться в конюшне.
- Надо хоть как-то вымыться. Только, боюсь, горячей воды нам сейчас не найти. Но во дворе есть колодец.
Со стоном я закрываю ему еще одним поцелуем губы.
- Хочешь, я тебя всего вылижу? Я теперь умею. - Будто подтверждая это, я провожу языком у него за ухом. Он смеется и шутливо отталкивает меня.
- Ну уж нет. Я хочу чувствовать твой запах и вкус, а не чужую кровь. - В конце он вырывается и срывается бегом куда-то за дом.
Во мне мгновенно срабатывает инстинкт хищника и страх потерять его снова. Единственно важным для меня становится поймать убегающую добычу. Я кидаюсь следом, но настигаю его уже у самого колодца, в прыжке опрокидывая на густую траву. Мы еще несколько раз перекатываемся, пока я не оказываюсь сверху. Целую его глубоко и сильно, одновременно пытаясь расстегнуть ремень на штанах. Пряжка не поддается, и я практически раздираю ее в стремлении добраться до кожи. Он выгибается, приподнимаясь, облегчая мне задачу.
Когда одежда с него снята, я немного успокаиваюсь, давая себе время налюбоваться игрой сильных мышц и матовой кожей. Я ласкаю ее взглядом, невольно останавливаясь на ране на плече. Но он как будто забыл о ней, свободно раскинувшись на траве. Но стоило мне потянуться к нему, как он угрем скользнул прочь, поднимаясь на ноги.
- Раздевайся. - Почти приказ, прошедший по спине волной предвкушения. Игривая двусмысленность.
Я поворачиваюсь к нему спиной и расстегиваю застежки брюк. Стаскиваю их на бедра и ниже. И еще не успеваю полностью распрямиться, как в спину бьет поток обжигающе-ледяной воды. Кажется, что на миг сердце останавливает бег, невозможно сделать вздох. А потом пульс взрывается под кожей диким ритмом, резко становится жарко. Кожа горит. Рывком я разворачиваюсь к принцу лицом. Но он только этого и ждет. Остаток воды из ведра выплескивается мне в лицо. Под ее напором тут же промокшие волосы отлетают назад. Но первый шок тело уже пережило, и теперь холодные струи доставляют только удовольствие. Я, откидывая голову, позволяя воде стечь, ловлю губами свежие капли. Из груди начинает рваться что-то огромное, оно заставляет вибрировать горло рычанием. Распахивая глаза навстречу восходящему солнцу, я понимаю, что это свобода. Что сейчас во мне лопается клетка, в которую я заковал себя сам, уходя. Мир резко становится как будто больше и ярче. Я позволяю широкой улыбке появиться на лице, не боясь, что обо мне подумает Тирзен. Я знаю, он поймет. И да, в ответ в меня летит такой же оскал молодого зверя, радующегося собственной силе и тому, что просто жив. Он выпускает ведро, позволяя тому с шумом лететь в глубину колодца. Потом я слышу глухой всплеск, и почти сразу принц начинает крутить ворот, вытягивая еще одну порцию воды. Когда я уже вижу ее блеск, я резко подаюсь вперед и выхватываю емкость у него из-под рук, опрокидывая ее сразу на нас обоих, прижавшись к нему, ловя непроизвольную дрожь тела.
Оттирать кровь и грязь только руками под холодной водой сложно. Но мы со смехом помогаем друг другу, будто этим смывая с себя все напряжение прошедшего времени. Холод неизбежно проникает под кожу. Сначала на кончиках пальцев, но все быстрее разбегаясь с остывающей кровью. Движения становятся резкими, угловатыми. Не удержавшись, я касаюсь языком съежившегося от холода и очень чувствительного соска. Наградой мне служит приглушенный стон. И не понять, чего в нем больше: желания или нетерпения.
- Пойдем в дом. Все же надо согреться. - Короткий поцелуй, за время которого у меня опять отшибает мысли - и он уже уводит меня к дому, небрежно подхватив остатки одежды с земли.
Дом встречает нас тишиной и той пустотой, которая бывает только в помещениях, в которых действительно никого нет. Бросив грязную одежду у дверей, Тирзен опять приникает ко мне.
- Я наверх за одеждой. Зажжешь камин?
- Конечно. - Провожаю его взглядом, пока он взбегает вверх по лестнице, и иду к камину.
Дрова уже сложены, так что остается только поджечь. Мелкие сухие щепки вспыхивают сразу же, отдавая свой жар более крупным поленьям, заставляя тоже заняться пламенем. От огня по комнате тут же начинает разливаться тепло. Я позволяю себе несколько мгновений погреть озябшие пальцы, а потом иду на поиски еды.
Кухня брошена и разгромлена. Кажется, кто-то в спешке отсюда убегал. Но среди хаоса кастрюль я нахожу кусок сыра и солонины, и несколько яблок. Лучше, чем ничего. С добычей возвращаюсь назад, где меня уже ждет Тирзен, уютно сидящий возле трещащего камина. Между его скрещенных ног стоит пузатая бутыль. Бокалов нет.
- Тариман привез гостинец, да так он и остался нетронутым.
- А я нашел отличное к нему дополнение. - Смеясь, кладу еду рядом с бутылкой и подхватываю принесенный принцем теплый плащ, просто закутываюсь в плотную ткань. Возиться с одеждой лень. И только сейчас понимаю, что ножа не взял. А снова идти на кухню не хочется. И, как назло, вблизи нет и оружия. Тирзен почти сразу понимает мою растерянность. Кажется, она его забавляет. Вдоволь налюбовавшись, он тянется вверх и достает с каминной полки кинжал. Декоративную игрушку. Богато украшенную, но абсолютно бесполезную.
- Вот, этот благородный клинок, наконец, дождался того, для чего был предназначен! - С чрезвычайно торжественным лицом он начинает пилить твердый сыр и мясо, скорее разрывая его на куски. Меня давит смех, но я пытаюсь сдерживаться, подыгрывая принцу. Но моя выдержка испаряется, когда он начинает этим же ножом ковырять пробку в бутылке. Она крошится, но не торопится сдавать позиции. Не выдержав, я забираю у него сосуд и быстро расправляюсь с ней когтями. Несколько кусков разломанного дерева падает в напиток, но разве это проблема? Награждая себя за работу, делаю несколько больших глотков прямо из горла. Крепкая жидкость обжигает рот и уносится дальше, отдавая тепло. Становится удивительно уютно и спокойно. Хочется, чтобы время остановилось, позволив задержаться в этом брошенном доме. Просто сидеть вот так, у огня, лениво вгрызаясь в яблоко, глядя в любимые глаза, наблюдая за огненным танцем в них. Разговоры кажутся лишними. Хватает прикосновений пальцев, когда руки тянутся к одним и тем же кусочкам, а потом уступают друг другу. Зачем говорить, когда можно просто ловить губами угощения, подносимые другим, а потом целовать сладко-соленые губы, слизывая с них вино и крошки сыра.
Тело все больше наливается звенящей, немного вибрирующей истомой. Усталость уходит, оставляя густое предвкушение. Вина почти не осталось. Приходится запрокидывать бутыль. Делаю большой глоток и тут же отдаю пузатую стекляшку Тирзену. Его движения чуть небрежны, и несколько капель срываются с губ на подбородок. Притягиваемый ими, я подаюсь вперед, не давая ему вытереть влагу ладонью. Снимаю ее губами. И так естественно, легко нахожу его губы. Поцелуй затягивается, медленная ласка уступает место почти бешенству. Он роняет меня на спину, руками выпутывая из складок плаща, но тут же накрывает горячим телом, не давая прохладному воздуху добраться до кожи. Я стягиваю края ткани, укрывая и его, и себя. Тирзен проводит губами по моей шее, и я весь подаюсь навстречу. Тело с усилием вспоминает, каково это - полностью доверять другому, расслабляться, отдавая себя кусочек за кусочком. Принц не торопится, а мне кажется, что я начинаю гореть. Тлеют кончики пальцев, жар поднимается от них дальше к плечам, окутывает невидимыми потоками грудную клетку, сплетается в ней в большой толстый жгут, и дальше устремляется к паху. С каждым прикосновением терпения все меньше и меньше. Угольки превращаются в искры. На легкие поцелуи я отвечаю укусами, на поглаживания - царапаю. Внутри беснуется зверь, толкая либо покориться, либо самому взять неторопливого любовника.
Под плащом становится жарко. Резким рывком я перекатываю нас в сторону. Теперь уже я нависаю над распластанным напряженным телом. Прохладный воздух, немного согретый огнем, колючей волной проходит по коже, тут же смываемой теплыми ладонями, оглаживающими спину. В широко открытых зеленых глазах я вижу подступающее безумие, так похожее на мое собственное. Не разрывая взглядов, я скольжу пальцами по гладкой коже вниз, обвожу соски, пока не прикасаясь к ним, вырисовываю узоры на солнечном сплетении, и с большим нажимом касаюсь живота. Тирзен закусывает губу, его ресницы дрожат, но он упорно не закрывает глаз. Я повторяю пройденный путь губами и языком, и он всхлипывает. А меня будто швыряет в кипяток. Я уже с трудом себя сдерживаю, но все еще ласково целую живот, хотя хочется впиться зубами. Оставить на смуглой коже отпечаток, доказывающий, что он мой. Что это не сон.
Тирзен выгибается подо мной, бесстыдно разводя бедра в стороны, и я все же не сдерживаюсь и чуть-чуть царапаю клыками кожу на ребрах. Он вскидывается, больно вцепившись мне в волосы, с шумом втягивает в себя воздух. Эта боль и его вид подстегивают меня, с тихим рычанием я прикусываю сосок, лаская горошину языком. То, как он уже в голос стонет, тесно прижимаясь ко мне, ломает последние барьеры.
Я чувствую его возбуждение своим телом, проталкивая руку между наших тел, и крепко сжимаю пальцы вокруг его члена. Он что-то неразборчиво шипит и начинает толкаться мне в руку. Жадно, быстро, гонясь за удовольствием так, будто боясь, что все это может исчезнуть в любой момент. Во мне самом все туже скручиваются в узел огненные нити, уже дрожа от напряжения. Я придерживаю его за бедра, чтобы все это не кончилось слишком быстро, и слышу разочарованный вздох. Он притягивает меня ближе и практически вбивается языком в мой рот. Это больше походит на секс, чем на поцелуй. В висках стучит кровь, вторя его движениям. Меня простреливает желанием. С бедра рука соскальзывает дальше, гладит нежную кожу. Когда пальцы касаются нервно пульсирующего колечка мышц, Тирзен сладко стонет и открывается еще больше.
Дрожа от напряжения, я, стараясь не торопиться, ввожу в него один палец. Теснота и жар внутри сводят с ума. Но я продолжаю мучить и себя, и его, медленно растягивая. Каждым движением стараясь касаться самой чувствительной точки на гладких стенках. Вскоре он уже сам начинает подаваться навстречу, кусая губы и стискивая в пальцах ткань плаща.
Когда я добавляю второй палец, он намерено начинает играть мышцами, то сжимаясь, то ослабляя давление. С рычанием я прикусываю его плечо. Слишком ярко я представляю себе, как горячие мускулы будут так же пульсировать вокруг моего члена. Я глажу его и внутри, и снаружи, пытаясь не наброситься зверем. Но все мои усилия осыпаются пеплом от одного нетерпеливого движения ресниц. Распахнувшиеся глаза необычно темны и странно решительны. А срывающийся, немного хриплый голос швыряет меня в пропасть сладкого безумия.
- Люблю тебя. Не хочу больше ждать. - Я закрываю его рот своим, опускаясь всем весом сверху. Я понимаю, что вот так будет больно. Но уже ничего не могу сделать.
Под моим напором мышцы расходятся медленно, неохотно. С острой, отрезвляющей болью. Я знаю это. Я, кажется, даже чувствую это. Но Тирзен не хочет ждать и не дает медлить мне. Он сам подается вперед, насаживаясь до конца, соединяя два тела в одно. И выгибается, все же напрягаясь. Меня же наполняет невозможная нежность.
- Ш-ш-ш, - я сцеловываю невольно выступившие слезы, одновременно стараясь отрешиться от того, как восхитительно плотно он обхватывает меня, как внутри него жарко и сладко. Я загоняю желание сразу начать двигаться быстро и резко поглубже, стараясь сосредоточиться и послать несколько целебных потоков, чтобы развеять боль. Но вместо этого вдруг отчетливо вижу все те нити, что связывают меня с моими барсами. Они серебристым светом мерцают во мне, тянутся вовне, трепещут. Но это не то, что мне сейчас нужно. Начиная злиться, я зачем-то сильнее растворяюсь в их переплетении, зачерпываю этой общей силы, а потом вливаю ее всю в Тирзена. И эта магия смывает не только боль, но и ощущение реальности, времени.
Мне кружит голову то, как моя сила сейчас идет по его телу. Я почти вижу это жидкое серебро под его кожей. Но вот оно срывается с кончиков его волос, пальцев, окружает нас светящимся коконом, полностью отрезая от мира. Тирзен подо мной выгибается, открывая беззащитную шею. И на мгновение зверь во мне берет верх. С наслаждением я кусаю эту смуглую тонкую кожу, чувствуя, как капли крови попадают на губы и язык. В себя меня приводит его рык. Он отрывает мою голову от своей шеи за волосы и притягивает для поцелуя. Теперь уже он впивается, раня, в мои губы. Сладко-соленые капли смешиваются. Так, яростно целуясь, мы начинаем первые синхронные движения.
Осторожные неглубокие толчки сменяются бешеной пляской тел. Желание ломает нас, выворачивает суть, перестраивая заново. Сейчас уже не имеет значения, кто я и кто он. Есть только общая дорога, по которой мы идем в ногу. Наконец, вместе. Я полностью отпускаю себя. Не боясь показать Тирзену ни своего зверя, ни силу, ни слабость.
Нити внутри натягиваются все туже, звеня. Я чувствую, что сейчас они лопнут, а меня затопит жидким серебряным огнем. Вбиваясь в охотно открывающееся мне тело, выгибаясь в спине, я почти сажусь. Тирзен тянется за мной, цепляясь за плечи и волосы, оставляя следы от ногтей и зубов. Его судорожный крик ветром с песком обдирает мою кожу. Подхватывая последнюю сладкую судорогу, тело напрягается. Волна огня прокатывается через его тело ко мне. Переполняет, оставляя только чистый восторг. Я не могу удержать такое количество силы и чистого счастья. Оно находит выход, утекая потоками по серебристой сети. Последний рваный вздох - и я без сил падаю на влажное от пота тело подо мной. Чтобы тут же оказаться в плену сильных рук.
Сознание плывет. В теле приятная слабость и усталость. С трудом преодолевая ленивую негу, я приподнимаю голову и нахожу губами губы Тирзена. В этом поцелуе нет отступившего сумасшествия. Только нежность и ласка. И взаимное: "Люблю".
Потом я еще долго зализываю укус на его шее, заставляя смеяться и пытаться выскользнуть из-под меня. Но я сильнее. Довольный сытый зверь внутри щедро делится силой. Я легко удерживаю взрослого крепкого мужчину на месте, заставляя забавно хмуриться и надувать губы. А потом, уступая ему, я позволяю шуточно трепать себя и валять по полу. И такая детская, немного щенячья радость переполняет все тело, что хочется сорваться и бежать по влажным от росы полям. Босиком. Чувствуя прохладу травы ногами. Но на улице уже позднее утро. И вместо бега приходит спокойный сон.
Теплое родное тело рядом дает ощущение почти забытого покоя и умиротворенности. Я расслаблено соскальзываю в дрему в его руках.
Тирзен.
Просыпался я медленно и с удовольствием. Несмотря на то, что тело за эти несколько часов не успело отдохнуть полностью, было удивительно легко и спокойно. Еще не открывая глаз, я восстанавливал в памяти события этой ночи. И, улегшееся было, помешательство вновь подняло тяжелую голову. По телу прокатилась дрожь. Я всем своим существом чувствовал Сирила, который обвил меня змеей, не давая не то что встать, но и просто отодвинуться. На мою попытку чуть высвободиться нежные тиски только сильнее сжались. Расслабившись, я приоткрыл глаза, рассматривая любимое лицо через завесу спутавшихся волос.
Откинув их в сторону, я легко подул в заостренное ухо, одновременно поглаживая кожу между лопаток кончиками пальцев. Сначала на его губах появилась улыбка, а потом дрогнули ресницы.
- Щекотно. - Он был сонным и очень домашним. И не верилось, что этот мужчина - опасный хищник.
- Доброе утро. - Лицо напротив недовольно скривилось.
- Это ты намекаешь на то, что пора вставать? - Усмехнувшись, я дернул его за вновь упавшую на лицо прядку волос.
- Ты же знаешь, осталось много незаконченных дел. - Он с жалобным стоном спрятал лицо у меня на шее.
- Может, сбежим?
- Советник, что-то вы совсем распустились. - Его капризы вызывали добродушную усмешку. - Два побега за один день - это слишком.
Он что-то неразборчиво проворчал и начал вылизывать и покусывать мою шею. А я не мог остановить его и остановиться сам. От горячих влажных прикосновений начала кружиться голова. Чувствуя, как внутри вновь зарождается темное безумие, я только выгнул шею, давая больший доступ. На каждый поцелуй тело отзывалось мгновенно. Хотелось прижаться к Сирилу еще плотнее, врасти в его тело. Стать одним целым. Пальцы путались в серебристых волосах, порой чересчур сильно дергали. Я то старался притянуть Сирила ближе, то, наоборот, оттолкнуть его, чтобы в очередной раз взглянуть в затуманенные желанием глаза.
Он целовал меня жадно, вытесняя все мысли из головы, оставляя на их месте только жгучее желание получить еще больше ласки и отдать столько же в ответ, когда натренированный слух уловил какие-то посторонние звуки. Стук копыт, приглушенные голоса, скрип полусорванной двери. Но пылающее сознание не желало концентрироваться на чем-либо, кроме любимого рядом.
В результате перед глазами вошедшего светлого предстала очень живописная картина: двое обнаженных мужчин, прикрытых только краем плаща, сцепившихся друг с другом то ли в ласке, то ли в борьбе.
- Ваше Высочество... - судя по тому, как оборвался голос, увидел нас он на мгновение позже того, как позвал.
- Гер... - Второе восклицание отстало от первого буквально на миг.
Следом раздались крики с улицы и топот ног. Кажется, светлый приехал не один. Вот и закончилась утренняя нега. Со стоном я откинулся обратно на пол, впрочем, продолжая все так же поглаживать напрягшееся тело Советника.
- Я слушаю, что ты хотел?
- Ваше Высочество, - повторился выбитый из колеи воин. - Вас ищут во дворце. Меня послал Ваш брат.
- Вот видишь, все равно пора вставать. - В последний раз коротко поцеловав Сирила, я выскользнул из-под него и сел, стараясь не думать о том, что одежда лежит в нескольких шагах.
Рядом с воином из моего отряда стояла рыжеволосая девушка. Она тоже была смущена, но явно не так сильно, как эльф. И смотрела при этом на Сирила. Неожиданно это вызвало прилив ревности. Захотелось накинуть на Советника плащ, спрятать под ним красивое тело. С трудом поборов этот порыв, понимая, что оскорблю своим недоверием дроу (или, уже правильнее говорить, оборотня?), я повернулся к нему. Он уже перевернулся на спину, но совершенно не обращал внимания на гостей, разглядывая мои плечи. Что он мог там увидеть настолько интересного? Выгнувшись, я увидел длинные тонкие царапины, уходящие от плеч дальше вниз. Сирил смотрел именно на них, потом глянул мне прямо в глаза и улыбнулся. В этой улыбке, в сузившихся зрачках плескалось "Ты мой". От этого острого осознания в теле вновь вспыхнуло желание. Я едва смог сдержать его, чтобы не показать посторонним. Из собственных мыслей меня вырвал женский голос.
- Гер Сирил, ночью мы... - Сирил неохотно перевел взгляд на нее, но тут с улицы опять донеслись крики. В этот раз топот нескольких бегущих эльфов явно приближался к нам.
- Держи его!
- Хватай ребенка!
Потом донесся крик боли и приглушенные ругательства. Я удивленно привстал, глядя на дверь.
- Он же сейчас... - потом раздался глухой стук, как от падения тяжелого тела. Хлопнула дверь. А мгновение спустя в комнату вкатился серебристый комок меха, на ходу превращающийся в ребенка. Мальчика. Он быстро, немного затравленно оглянулся, ловко отскочил от девушки, попытавшейся схватить его, увидел дроу и тут же полетел к нам.
Я еще ничего не понимал, а ребенок уже скользнул под плащ, под бок Сирила, прячась. Едва розовые пятки скрылись под тканью, в комнату ворвались еще три эльфа. У одного было сильно поцарапано лицо. Утро превращалось в фарс. Начиная злиться, я невольно повысил голос.
- Что здесь вообще происходит?
Очевидно, ответить мне решили все сразу. Но гомон нескольких голосов перекрыл звонкий детский голос:
- Папа, я соскучился, а еще ночью я тебя чувствовал. Я волновался, и...
Совершенно сбитый с толку, я повернулся к Сирилу за ответами. Но на лице дроу была растерянность и какая-то детская беспомощность. Он смотрел на меня виновато и немного испугано. И это лучше всего доказывало, что пацан не врет. И Сирил действительно его отец.
Ревность накрыла удушливым покрывалом. Под ним она когтями разрывала сердце. Значит, сын. А где-то есть и его мать...
Только почувствовав боль, я разжал кулаки. Чтобы не кинуться на Сирила, перевел взгляд на эльфов. Видимо, все мои чувства были написаны на лице, так как светлые начали медленно пятиться на выход. А я пытался взять себя в руки. Не дать дикой боли вырваться наружу разрушениями и кровью. Все - ложь. Не было любви, которую я придумал сам себе, не было тоски, не было верности. Ложь! Ложь! Ложь... Это слово кровью стучало в висках. Зачем тогда все?
Я не заметил, как в комнате мы остались одни. Я встал, уже не глядя на Советника, подошел к вещам. Одеться и уйти отсюда. Никогда больше не видеть его. Спокойный голос ножом ударил в спину.
- Тирзен, ты взрослый умный мужчина. Посмотри на этого ребенка и подумай, откинув ревность.
Он еще смеет издеваться!
Полный бешенства, я резко развернулся назад. Чтобы тут же наткнуться взглядом на ошарашенную детскую мордашку, выглядывающую из-под плаща. Светлые льняные волосы, серые глаза, круглое, совсем не эльфийское лицо, широкие брови, сейчас немного нахмуренные. Красивый ребенок лет пяти, но ничего общего с Сирилом он не имеет. Ребенок лет пяти? Но тогда как? Ведь этот щенок оборотень. Я четко видел, что в дом он влетел во второй ипостаси.
Мысли путались, цепляясь одна за другую, но никак не желая складываться в стройную вязь.
- Тирзен, это действительно мой сын. Мой ПРИЕМНЫЙ сын. - Выделив слово интонацией, он напряженно вглядывался в мое лицо.
Напряжение оставило меня вместе с силами. Я только почувствовал, что опускаюсь на пол, как меня подхватили крепкие руки. С облегчением я уткнулся носом в светлые волосы, вдыхая тонкий запах. Сирил мягко гладил меня по спине, успокаивая.
- Ну, прости меня. Вчера у меня все вылетело из головы. Я ничего не рассказал. Кто же знал...
- Если у тебя там еще где-то дочь есть, говори сейчас. А то второго такого раза кто-то из нас не переживет. - Боль выливалась в приступы смеха. Я понимал, что это истерика, но сдерживался с трудом. Чувствуя мое состояние, Сирил только крепче сжал объятия. Теперь было сложно даже вдыхать, но это было именно то, в чем я сейчас нуждался.
- Нет, Хьярти у меня один. Я чуть позже расскажу тебе все. Это долгая история.
Но тут ребенку, видимо, надоело молчать, и он сам решил прояснить для себя детали.
- Папа, - это слово вновь резануло слух. - Это тот дядя, к которому ты ехал?
Дядя, к которому ехал? Он рассказывал обо мне? Удивленно я поднял глаза, встречаясь с обеспокоенным фиалковым взглядом.
- Да, Хьярти, это он. Его зовут Тирзен. И я его люблю.
Я буквально кожей чувствовал внимательный взгляд ребенка. Вместе с этим пришло сознание того, что я так и не оделся. Стыд зажег кончики ушей розовым. Еще и веду себя, как ревнивая невеста. Пряча глаза, я попытался выскользнуть из кольца рук, потянуться за одеждой. Но Советник только фыркнул, прикусывая пылающее ухо.
- Оборотни проще относятся к одежде. Зверям не свойственно стесняться своего тела. Но собираться нам пора, ты прав. - Во время тихих слов он покусывал мою шею, а горячее дыхание поднимало короткие волоски. Конец фразы он шепнул мне прямо в ухо: - Я люблю тебя. Никогда в этом не сомневайся.
- Не буду. Простишь меня?
- Не за что прощать. В конце концов, я тоже ревную тебя к жене. - После этого он поморщился, а я вспомнил, что ничего еще не кончено. А меня ждет масса забот. Приходится отстраняться друг от друга и, наконец, одеваться.
На улице нас ждут эльфы, и особняком стоит рыжая девица. И если светлые старательно отводят глаза, то женщина высоко держит подбородок и прямо смотрит в глаза. Есть в ней что-то твердое, несгибаемое, что-то царственное.
- Хармэ, ты опять не уследила за Хьярти. - Сирил не укоряет, он просто констатирует факт.
- Простите, Гер. Но я не знаю, что делать, когда он открывает порталы.
Дроу тяжело вздыхает и смотрит на мальчика, который идет рядом. Ребенок явно всем доволен и сейчас с любопытством рассматривает эльфов.
Все эти взгляды раздражают. С тайным облегчением я ухожу за Хаяши. Конь встречает меня фырканьем и косит коричневым глазом, будто обо всем знает и сочувствует. Потрепав животное по холке, надеваю сбрую и вывожу его во двор.
Сирил в стороне что-то говорит ребенку. Женщина отрешенно пинает камешки. Эльфы сгрудились в плотную группу и тихо беседуют. При моем появлении все отвлекаются от своих занятий. Киваю любимому и вскакиваю в седло. Дроу невозмутимо подходит, садится сзади, не обращая внимания на колючие взгляды эльфов. Пацана он закидывает передо мной. Не дожидаясь остальных, я отправляю Хаяши резвой рысью к столице.
Солнце светит ярко. Утро чудесное, но голову уже полностью занимают мысли о том, что необходимо сделать. Больше всего меня тревожит Лаари. Я так и не определился в своих чувствах. Ярость улеглась, но оставлять все, как есть, я не намерен. Но что делать, если ни освободиться от браслетов, ни убить ее я не могу?
Хаяши знает дорогу, поэтому я только слежу за тем, чтобы он не соблазнился лужайками с сочной травой. Чуть сзади скачут эльфы. Внезапно конь заволновался, нервно прижал уши. Причина тревоги вскоре стала ясна. Из негустого леса выскользнула рыжая тень, оказавшаяся большой полосатой кошкой. Такой же, как Шерри. Очевидно поняв, что близкое соседство пугает коней, зверь продолжил бег на некотором расстоянии. Но я постоянно видел яркое сильное тело между стволов деревьев.
- Это Хармэ, сестра Шерри.
Кивнув на реплику Сирила, я задумался, скольких еще он привел с собой и чем это грозит. Неужели магический барьер между континентами рухнул? Не развяжет ли это очередной войны? Хотя пока чужаки миролюбивы. И без их помощи мы бы вчера не выстояли.
Город все еще пустынен, живет только дворец. И эльфов в нем явно прибавилось. Правда, при ближайшем рассмотрении они оказались пленниками. Судя по всему, предатели. Трупы таки куда-то убрали. Только бурые пятна крови напоминали о вчерашнем бое. Несколько залов во дворце отвели под лазарет. Между раненых я заметил пару целителей. Где их нашли, я понятия не имел.
На входе в тронный зал меня перехватил Тариман.
- Доброе утро, братец. Бросил нас тут вчера. Не стыдно?
Я широко улыбнулся уставшему, но веселому брату.
- Нет.
- Так я и знал, что нет у тебя совести. - Переведя взгляд на Сирила, Тариман сразу стал серьезнее и собраннее. - Я рад, что Вы вернулись, Советник. Отец так же Вас ждет.
- Я тоже рад, что вернулся. Но, боюсь, место подле Императора уже не принадлежит мне.
Я с тревогой глянул на своего дроу. Это значит, что он не собирается оставаться? От неприятных мыслей меня отвлек Тариман.
- Мы тут немного навели порядок. Тело Хранителя и его сына перенесли в его покои. Надо назначить день погребения. Остальные трупы пока вынесли в хозяйственные постройки. Их тоже надо предать земле или Лесу. Пока не начали разлагаться. - Тут он чуть понизил голос. - А еще надо что-то решать с наследованием власти. Иначе может вспыхнуть борьба за трон. Кстати, ты же теперь тоже претендент на место Хранителя.
Я посмотрел на брата, как на сумасшедшего.
- О чем ты говоришь Тариман? Во-первых, меня не примет народ, во-вторых, не примет Лес, а в-третьих, я сам не хочу этого.
- Жаль, - в глазах дроу был смех, но в то же время и легкое сожаление. Он уже мыслил, как будущий Император, и ему не хотелось упускать такую возможность объединить народы. Но в своем решении я был уверен твердо.
- Но у меня есть мысли на этот счет. - Интерес в глазах брата победил досаду. - Капитан моей стражи - внебрачный сын Эленандара. Если все сейчас взять в свои руки, то светлые получат хорошего правителя, хоть молодого и неопытного. А мы - уверенность в том, что не начнется война.
- К тому же, этот мальчик тебя явно уважает и будет прислушиваться к советам. - Тариман хищно улыбнулся.
- Ну, и это тоже. Хотя советник у него уже есть. - Я улыбнулся в ответ, вспомнив Луназеля. Зная, что тот всегда будет рядом, я не боялся, что из Энеалиса сделают марионетку. Сейчас меня больше занимала судьба собственного брака. - Тариман, ты знаешь, где моя супруга?
- В своих покоях. Ее охраняют, так что сбежать она не сможет.
- Спасибо. - От предстоящего разговора настроение портилось, но откладывать его на потом смысла не было. - Тогда я поднимусь к ней. Нам надо о многом поговорить.
Понимающе улыбнувшись, Тариман кивнул и отошел в сторону. Я оглянулся на Сирила. Расставаться не хотелось, но это был только мой бой.
- Я пойду, посмотрю, как там мои спутники. - Пожав напоследок мне пальцы, дроу быстрым шагом пошел прочь по коридору. Я же глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и, проследив за ним взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, направился к покоям супруги.