Практически стемнело, хотя на часах не было еще и шести вечера. По городу неспешно расползался дым от костров, так похожий на туман, но совершенно не мокрый и горько пахнущий палеными листьями. Он незаметно забивался в ноздри, перекрывая собой все остальные запахи, заставляя недовольно морщить нос. Я был уверен, что за время этой поздней прогулки вся моя одежда пропитается им, если я ее сразу не постираю, и он будет преследовать меня еще долго. Это было бы не самым приятным для моего чувствительного обоняния, но вернуться сейчас домой?.. Нет, нет и нет. Зябко передернув плечами - было хоть и поразительно сухо для осени, но все же прохладно, а я сбежал из дома без куртки в одном лишь свитере крупной вязки, - я чуть убыстрил шаг, не особо заботясь о том, куда идти, а просто следуя линии тротуара.
Зачем мне вообще понадобилось без цели мерзнуть на улицах города? Очень хороший, резонный вопрос. Я просто не выдержал пристального внимания матери, коим она одаривала меня уже на протяжении нескольких часов. И, как назло, мы в квартире были одни. Радислав, предчувствуя неприятности, улизнул еще до нашего прихода и теперь партизанил, не отвечая на звонки и только отписавшись, что у него все хорошо и его можно не искать. Я был бы рад даже визиту хозяйки - Людмилы Михайловны, - лишь бы меня оставили в покое хоть ненадолго. Нет, не подумайте, я люблю свою родительницу, но своими бесконечными вопросами она вгоняет меня то в жар, то в холод. И было еще хорошо, когда объектом расспросов был брат. Тогда надо было только внимательно подбирать слова, чтобы ненароком не подставить младшенького; но когда она вплотную занялась моей личной жизнью - стало совсем худо.
Сначала она потребовала, чтобы я ей еще раз рассказал историю нашего с Эмилем знакомства, регулярно при этом перебивая, задавая уточняющие вопросы, не оставляющие ни шанса для недосказанности, а потом начала вслух анализировать мое поведение, рассуждая о его возможных причинах. Больше всего меня раздражало то, что периодически она этак загадочно улыбалась и небрежно бросала, что у нее есть предположение, почему все так, но в нем еще надо удостовериться, так что раньше времени она мне ничего не расскажет. Вот после очередной такой фразы я и не выдержал и, рыкнув что-то о необходимости проветрить голову, ретировался на улицу.
И теперь вот старательно пытаюсь вернуть утраченное спокойствие и избавиться от лишних мыслей. В идеале было бы вообще просто бездумно погулять, но достигнуть вожделенной легкости в мозгах мне никак не удавалось. Все время вспоминался то смущенно улыбающийся Эмиль, то счастливый новой влюбленностью брат, то неожиданно серьезные изучающие взгляды матери. Может, лучше было бы побегать в теле зверя, поохотиться - мало ли в этом городе людей, о которых никто не вздохнет? - но было откровенно лень. Вот и брел я, то ускоряя, то замедляя шаги, пока с удивлением не осознал, что умудрился сделать круг и теперь стою перед собственным подъездом.
Спорить с такими откровенными намеками судьбы я не стал и, смирившись, покорно потопал на свой седьмой этаж, ненадолго задержавшись на площадке пятого, прислушиваясь. Но Эмиль или уже спал, или сидел в полной тишине, или же его не было дома. О последнем думать категорически не хотелось - где он в этот час, с кем? - поэтому я поспешил к себе, надеясь, как ни странно, что мама сумеет отвлечь меня от ненужных мыслей. В квартире я с порога услышал уютный свист закипающего чайника и, сбросив обувь, пошел на свет, приглушенный застекленной кухонной дверью. Но вместо матери меня встретил до неприличия довольный Радислав.
- О, явился. И где же тебя все это время носило? Мальчик твой уходил куда-то в одиночестве, так что с ним ты быть не мог.
Я с трудом подавил злой рык. Зверь внутри раздраженно морщил нос и скалил зубы. Подтверждались мои худшие опасения... Усилием воли подавляя приступ собственничества, я потянулся за чашкой, отворачиваясь от брата, чтобы он не заметил моего состояния.
- Просто гулял. Ты с мамой встретился?
- Да ладно тебе, остынь. Он уходил с корзинкой для переноски животных. Может, с котом что. - На плечо мягко легла чужая ладонь, успокаивая и поддерживая. И я был за это благодарен.
- Все хорошо, правда. - Я оглянулся, улыбаясь. - Я действительно гулял, сбежав от допроса с пристрастием.
- Поняа-а-атно. - Радис ехидно протянул гласные, скалясь мне во все свои клыки. - Значит, не зря я оттягивал момент возвращения.
Фыркнув на этот ответ, я заварил себе кофе. Растворимый, конечно, гадость, но возиться сейчас с натуральным не хотелось.
- Так вы все же встретились? Где мать?
- Столкнулись в дверях. Мне повезло, что она уже обулась и накрасила губы. Видимо, моя неустроенность пока еще не настолько веская причина, чтобы стягивать сапоги и отменять променад. Но мне пригрозили, что если завтра утром я не удосужусь остаться для разговора - мне надерут уши и оторвут хост.
- Тогда мели, Емеля - твоя неделя. Даст Бог, сумеешь убедить ее отказаться от планов на твой счет. Полагаю, сама она, как минимум, пересмотрит этот вопрос, узнав, что ты серьезно, - и на этом слове я сделал акцент, - кем-то увлечен.
- Ты не сказал ей еще?
- Это ты должен сделать, разве нет? К тому же, не уверен, что достаточно осведомлен о твоей личной жизни. Тебе бы хотелось расписывать матери мои отношения с Эмилем?
- Да Боже упаси! - с наигранным испугом перекрестился брат. Слева направо.
- Ты в церковь в ближайшее время не собираешься? - как бы между прочим уточнил я.
- Нет, - Слав был явно удивлен неожиданным вопросом. - Что такое?
- И хорошо, что нет. Перекрестившись по-католически на пороге православного храма, конфуза точно не оберешься...
- А? Однако, нашел, к чему придраться. Мать, вон, вообще до сих пор к той реформе никак не привыкнет: то и дело двумя перстами открещивается. Все это шелуха, формальности, никак не влияющие на конечный результат - сколько ни молись, как ни крестись, а помочь ты себе можешь только сам. Бога нет.
С этим я мог бы поспорить, но, коль скоро сам был не очень-то религиозен, не стал ввязываться в дебри теологической дискуссии. Меня в данный момент больше интересовало, вернулся ли Эмиль домой после отлучки. Непреодолимо тянуло сходить и проверить, как он там. Но это было бы уже откровенно навязчиво с моей стороны - как-никак, мы сегодня с ним уже виделись, и даже не раз...
- Пойду поваляюсь, - вырвал меня из размышлений голос уже покидающего кухню Радислава. - Да сходи к своему парню уже! - И уже на грани слышимости, из гостиной:
- Рефлексирует тут... Взрослый мужик, а туда же...
Покачав головой, я взял куртку и отправился на балкон - подышать воздухом в относительной дали от любимого брата. Удивительно, насколько же его проницательность меня порой раздражает. Обычно он свой высокий уровень эмпатии предпочитает не демонстрировать, но уж когда начинает...
Тряхнув головой, словно это могло помочь избавиться от стихийно возникшего недовольства, я облокотился о перила балкона и взглянул вниз. Ничего интересного я там не усмотрел, но зато меня осенило.
В мгновение ока перекинувшись, я-Зверь неловко перевалился через ограждение, передними лапами встав на узкую полосу бетона, отделяющую меня от пустоты, сулящей свободное падение. Задняя часть туловища вкупе с поджатыми лапами все еще покоилась на перилах. Зверь изогнул шею и печально посмотрел на нашу смотрящую ввысь пятую точку, молча вопрошая, каким образом я собираюсь теперь выкручиваться из неудобного положения и недоумевая, зачем вообще мы все это затеяли?
Впрочем, вспомнив, что там, внизу, отделенный от меня всего лишь несерьезной пластиковой дверью, находится Эмиль, Зверь согласно мурлыкнул и окончательно растворился в нашем общем сознании, предоставив инициативу мне.
Естественно, стоило мне пошевелить задними лапами, как те соскользнули с перил, и я с ужасом почувствовал, что центр тяжести смещается: более тяжелая филейная часть тут же перевесила, и я кувыркнулся задом вперед, на мгновение увидев перед глазами собственный хвост. К счастью, рефлексы не дремали, и уже мгновение спустя я висел на ограде балкона этажом ниже, дивясь собственной неуклюжести и вознося хвалы своей гипотетической пра-пра-пра... скажем так, женщине, которая много лет назад выбрала в мужья представителя именно семейства кошачьих. Это вам не пёсье племя - вот мой зять, например, провернуть то же, что и я сейчас, никак не смог бы.
После этакого пассажа спуститься на балкон моего студента было уже делом техники, так что следующей проблемой, вставшей передо мной, была закрытая дверь, ведущая в квартиру. Перекинувшись обратно и нажав на ручку, я со сдержанной радостью обнаружил, что парень опять не запер балкон - да и к чему ему это, на пятом этаже?
Тенью проскользнув в квартиру и тихо прикрыв за собой дверь, я внимательно прислушался. Тишину ничто не нарушало, кроме тиканья часов, редкой капели из не до конца закрытого крана и спокойного дыхания спящего человека.
Как и в прошлый раз, Эмиль спал в прилегающей к балкону комнате. Что буду делать дальше, я пока не знал, но не зря же лез сюда с седьмого этажа? Улыбнувшись, я двинулся в сторону моего мальчика.
"Как минимум посмотреть я могу".
Уже возле кровати меня встретил Граф. Кот подозрительно сверкнул глазами и поспешил удалиться, правда, гордо задрав хвост и всем видом показывая, что он тут хозяин. Но сейчас до наглого животного мне дела не было.
Видимо, спал Эмиль сегодня очень беспокойно, так что одеяло и даже простынь перекрутились вокруг его тела, сковывая движения. Лица его я почти не видел - спал он на животе, запустив руки под подушку и спрятав мордочку в ней же.
Аккуратно присев на краешек кровати, я не удержался и провел пальцами по спутанным волосам. Эмиль вздохнул, отзываясь на ласку, и заворочался. Пользуясь покровом сна, было так соблазнительно сейчас позволить себе дотронуться до парня и сорвать несколько стонов, чтобы потом вспоминать их днем. Наклонившись, я легко коснулся губами затылка, глубоко втягивая в себя аромат его волос и кожи. Начать целовать спину было естественным продолжением. Выпутывая Эмиля из кокона ткани, я вовсю пользовался возможностью прикасаться к нему, исследуя податливое во сне тело.
В какой-то момент зверь вынырнул на поверхность сознания, заинтересовавшись происходящим. Он требовал более решительных действий. Из горла вырвалось совсем не человеческое рычание, почти сразу сменившееся на басовитое мурлыкание. Потворствуя своей мохнатой половине, я прикусил шею Эмиля удлинившимися клыками. Он вздрогнул, прогнулся и что-то простонал. Этот стон вызвал во мне волну желания, только подхлестываемую инстинктом пометить свою добычу запахом и прикосновениями. Мне было уже почти все равно, проснется ли Эмиль от моих действий. Я с трудом удерживал себя от трансформации, то и дело возвращая клыкам и языку человеческий вид.
С удовольствием вылизываю плечи и виднеющееся в волосах ушко, игриво урчу в него, прикусывая нежный хрящик. Эмиль уже трется об меня, иногда всхлипывая, и я краем сознания удивляюсь тому, что он все еще не проснулся. Собственное возбуждение уже тоже неприятно упирается в грубую ткань штанов, доставляя дискомфорт, но это пока не критично. Сейчас важно перевернуть моего Эмиля на спину, чтобы продолжить это волнительное изучение его тела.
Он поддается легко, слушаясь даже легких касаний, и теперь я вижу его всего - одеяло осталось где-то в ногах спутанным комом. Эмиль возбужден, дышит неровно, ресницы трепещут. Поддаюсь искушению и легко прикасаюсь к его губам своими, почти сразу отрываясь, боясь разбудить. Он инстинктивно пытается меня обнять, так что приходится убирать его руки и чуть отодвинуться к ногам.
От него так умопомрачающе пахнет сексом, что я не могу надышаться, утыкаюсь лицом ему в живот, где запах особенно теплый и густой. Пробую языком кожу, Эмиль тянется за прикосновением, выгибается, пальцы все же зарываются в мои волосы и тянут голову ниже. Улыбаюсь и позволяю собой командовать, послушно опускаясь поцелуями к члену. А потом и сам теряю голову в этих касаниях, запахах, звуках. Собственное тело почти звенит, и я просовываю руку под ремень, чтобы хоть как-то облегчить ощущения. Мне не хватает совсем чуть-чуть, чтобы догнать моего мальчика.
Я буквально чувствую кожей, как во время оргазма он просыпается и напрягается, пытаясь понять, что происходит. Меня хватает только на то, чтобы спешно отпрянуть за край дивана и попытаться спрятаться в ненадежной тени. Тело слушается плохо: его сводит желанием. А о том, чтобы попытаться незаметно уйти, превратившись, даже речи нет.
Эмиль приподнялся на локтях и сонно поморгал:
- Приснится же... - выдохнул он. И застыл, забыв вдохнуть, когда заметил меня.
В жизни не видел столь больших и круглых глаз у только что проснувшегося человека
- Чур меня, - севшим голосом прошептал парень, вслепую сползая с дивана и не отводя от меня взгляда. - Так не бывает! Мне снится... Снится ведь?
- Ну, почти. - Немного смутившись и вспомнив, что сейчас у меня глаза, скорее всего, светятся - слишком близко в сознании зверь, слишком плохо я сейчас контролирую тело, - я чуть отвернулся и опустил ресницы, пряча зрачки.
Что и следовало ожидать - я все-таки попался, и это пока не принесло ничего хорошего. Только страх и недоверие. А в перспективе еще и отвращение. Но уже ничего не изменишь, так что надо собраться с мыслями и как-то успокоить Эмиля. Сейчас он прячется за диваном, но кто знает, что придет ему в голову в следующую секунду? Повторения истории с торшером - кстати, где он? - мне совсем не хочется.
- Прости, что без приглашения, я не...
- Януарий? Вы? - Узнавание заставило его выглянуть из-за подлокотника. Убедившись, что это действительно я и только после этого, вероятно, осознав, что беседует со мной более чем в неглиже, Рокланов сорвал со спинки дивана покрывало и завернулся в него.
- Что вы здесь... Как Вы сюда?.. Зачем?.. - Неуклюже встав на ноги - покрывало мешало, путаясь в ногах, - парень воззрился на меня уже с большей степенью растерянности и возмущения, нежели испуга:
- Какого хрена вообще творится???
- Можно, я не буду отвечать на вопрос, что я здесь делаю? И как я здесь оказался? - Я почувствовал, как против воли мои щеки вспыхивают румянцем. Вообще, все получается как-то на редкость глупо. Чувствую себя подростком, которого поймали за подглядыванием в женской бане. Удачно, что он в темноте видит хуже меня.
Но к черту смущение. Пора брать ситуацию под контроль.
- Ты сядь, не бойся. Ничего я тебе не сделаю. - И, подумав, тихо добавил: - Больше.
А вот теперь наступила его очередь краснеть. Дошло, не иначе. Ну, а чего я хотел? Как минимум, мое присутствие объясняет произошедшее в его сне. Молюсь, чтобы он не вспомнил и о давешнем душе, куда я сунулся в зверином обличье... и, раз уж на то пошло, о судьбе тех двоих недоумков... составивших мой ужин в день нашего знакомства.
- Это ведь Вы? Зверь? - не глядя на меня, спросил Эмиль, и с ногами забрался обратно на диван.
- Я.
- Да. Логично. У Вас сейчас глаза как у него, знаете? - Очевидно, я не так хорошо себя контролирую, как мне казалось. А он все еще на меня не смотрит. - И в подворотне...
- Я.
- И тогда, у меня, вернее, здесь - тоже? Торшер, мясо... - Осекшись, Рокланов сглотнул, но продолжил: - ...Душ?
- Я. - С той же интонацией. Меня что, заклинило?
- Вот и не верь после этого в сказки и в то, что мы не одни во вселенной. - Эмиль как-то задушенно хохотнул. Нервное, не иначе.
- В Зверя ты, как ни странно, поверил. - Сказал нарочито легким тоном, сводящим фразу к дружелюбному подтруниванию.
- В Зверя поверить проще, нежели в Вас в моей квартире... посреди ночи. - Кажется, лед тронулся. Он даже чуть улыбнулся.
- Я не хотел, чтобы ты обо всем узнал вот так. - Я для убедительности добавил к фразе виноватое пожатие плечами, раздумывая, стоит ли сокращать между нами расстояние. Конечно, разговаривать почти через всю комнату глупо, но мало ли как Эмиль отреагирует на мое приближение. Сейчас мы вполне цивилизованно беседуем, но, бьюсь об заклад, он памятует о том, что подпускать к себе неизвестное науке чудовище - как минимум, неразумно.
- А по плану я должен был все это узнать? - скептически уточнил парень.
- Да. Но позже. - Прозвучало, как мне и хотелось, твердо и уверенно.
"Видишь? Я не лгу тебе".
- Зачем? И почему?
Очень, очень правильные вопросы. Вот только как сложно на них ответить...
- Ну, раз уж мы все равно собирались навестить тебя снова... и снова... и еще неоднократно в будущем, было бы нечестно не проинформировать тебя о природе твоего визитера.
- "Мы"? Вас так много? - Мне показалось, или это уже сарказм?
- Мы - это я со Зверем. Нет, не смотри так - у меня нет раздвоения личности. Я - не он, во всяком случае, пока в этом теле.
- А в его теле - не Вы? - Сказано было почти с надеждой.
- Я тоже присутствую и контролирую его действия, но... это потому, что моя человеческая личность неизменно доминирует. Зверь тоже всегда со мной, но почти не проявляет себя. Он, конечно, иногда подбивает меня на какие-то поступки, но если что-то и делается, то только с моего согласия.
- Абсолютно все?
"Вопрос с подвохом, а?"
- Порой, конечно, я даю ему волю, и тогда эта мохнатая бестия действует согласно своим инстинктам. Но не путай это с поведением животных. Я поумнее многих людей буду, если задуматься.
- Допустим, с этим я могу согласиться, но ведь животное...
- Я имел в виду не себя, а Зверя. Прости за путаницу, но не получается всегда говорить в третьем лице о неотъемлемой части моей личности.
Эмиль помолчал немного, хмыкнул, поправил покрывало, сползшее с плеча, и заявил:
- Это все, несомненно, познавательно, но Вы уклонились от моего вопроса. Что же Зверь забыл в моей квартире, раз уж его так тянет сюда наведываться?
- Дело не в квартире. Зверь отличается не только умом и сообразительностью, но и острым обонянием. Он идет на запах, а ты - его источник.
Рокланов, смущенно покосившись на меня, чуть распахнул покрывало и зашмыгал носом, принюхиваясь.
Мне стало смешно.
- Расслабься: будь аромат неприятен, мы бы держались подальше отсюда. А я теряю голову от него голову. Тогда, когда тебя избить хотели, я пошел за тобой не столько для того, чтобы убедиться, что ты без приключений доберешься домой, сколько следуя за запахом. С тех пор ничего не могу с собой поделать. Он как наркотик - чем больше употребляешь, тем сильнее привыкание.
- Значит, запах. - Как-то безрадостно это прозвучало. - Таких комплиментов мне еще не делали.
- Именно из-за него я начал пробираться к тебе в квартиру. Понимаю, это не оправдание, но... - Секундочку... Януарий Аполлинаниевич, Вы что-то совсем хватку потеряли! С какой стати я сделал такой акцент на обоняние и инстинкты Зверя? Прямолинейнее надо быть, а то он подумает, что дело только в них... да нет, он уже подумал. Черт.
- И еще. Даже не вздумай проводить аналогий с котом и валерьянкой: не привлекай ты меня как человека, я бы не стал влезать к тебе посреди ночи и вылизывать там, куда Зверю бы даже в голову не пришло сунуться...
Эмиль открыл рот что-то сказать, но, видимо, передумал и, так же молча, закрыл. Скованным движением провел рукой по волосам. А еще, несмотря на темноту, я видел, что его щеки снова вспыхнули румянцем. Почему-то это вселило в меня надежду.
- Как сказали бы жители страны изучаемого языка - TMI*. Я бы хотел сейчас остаться один, подумать и привыкнуть к новым фактам. К тому же, уже очень поздно, а завтра рано вставать.
Меня почти прямым текстом выпроваживали, и от этих общих фраз, обтекаемых слов, становилось страшно, что все вот так и закончится. Я не смогу навязываться, если парень не захочет меня больше видеть. Но и остаться сейчас против его воли было бы тоже неправильно.
Загнав все страхи и эмоции поглубже, я решил подчиниться обстоятельствам.
- Да, конечно, как скажешь.
Не знаю, почему я решил уйти так же, как и пришел - через балкон. Может, потому, что для этого надо было пройти совсем рядом с Эмилем? Но, приблизившись, я не смог удержаться и уткнулся носом в выемку между плечом и шеей, глубоко вдыхая в себя его запах и впитывая пробежавшую по телу дрожь. Вдруг это моя последняя возможность?
Сейчас правильно бы отстраниться, но... Своевольные руки, игнорируя возражения рационально настроенного рассудка, обвили талию молодого человека. Миг - и я уже прижимаю к себе чрезвычайно удивленного - или возмущенного, что вероятнее, - студента. Притянув вплотную и поудобнее перехватив оцепеневшее от неожиданности тело, я, наконец, делаю то, чем бредил последние сутки - целую эти притягательные мягкие губы, теперь уже не исподтишка, не прикрываясь сновидением...
Эмиль мне не отвечает, но пока и не сопротивляется. Я вовсю пользуюсь своим преимуществом в силе, не собираясь его отпускать и только крепче обнимая. Раз уж я решился на безумство, то собираюсь взять от него все. С удовольствием провожу языком по чужим губам, уговаривая раскрыться, настаивая снова и снова, пока парень не сдается, с едва слышным стоном кладя ладони мне на грудь. Он будто не может решить, оттолкнуть меня или приникнуть еще ближе.
Где-то на задворках сознания бьется мысль, что надо остановиться - иначе все может зайти чересчур далеко, и потом Эмиль мне не простит этого, - но она слишком тихая, чтобы я к ней сейчас прислушивался. Вместо этого я с рыком прикусываю нижнюю губу парня, немного оттягивая ее на себя, и он уступает, отвечая на поцелуй. Но это не капитуляция моим желаниям - теперь мы боремся за лидерство, яростно сплетая языки, иногда даже ударяясь зубами. Эмиль убрал руки с моей груди и вцепился пальцами в волосы, сильно дергая за пряди, принуждая сильнее наклонять голову. Я окончательно пьянею от этих рывков, уже почти не заботясь, что грубые ласки могут оставить яркие отметины на нежной человеческой коже. Наоборот, такая возможность заставляет Зверя скалиться в предвкушении и подталкивать меня специально оставить парочку следов.
Сильнее нависаю над Эмилем, заставляя его немного прогнуться в пояснице и откинуть голову, перехожу ласками со рта на щеку и дальше - на шею, с восторгом ощущая, как под моим языком бешено бьется пульс. Отпускаю себя и с животным удовольствием прикусываю и засасываю тонкую кожу прямо под челюстью, и это будто отрезвляет Эмиля: он вспоминает о сопротивлении, пытаясь оторвать меня за волосы от себя. Краем уха слушая невнятные, но очень эмоциональные возражения, я напоследок ласково провожу языком по уже проявляющемуся пятнышку и покоряюсь.
Как человеку мне немного стыдно за незрелое поведение, но вот Зверь... Зверь весьма и весьма доволен. Еще бы ему не быть - ведь теперь у объекта нашего интереса будет шикарная яркая, багровая, бросающаяся в глаза метка на видном месте, свидетельствующая о том, что мы разорвем любого, кто осмелится слишком близко к нему приблизиться. По крайней мере, таково сообщение, заключенное в моем запахе, который я сейчас впечатываю в кожу Рокланова. И даже если люди, с их слабым обонянием, до конца его и не уловят, то засос сам по себе - символ более чем прозрачный.
- Какого лешего? - прошипел Эмиль, когда я все-таки заставил себя его отпустить. - Вы о чем вообще думаете?
"О твоей безопасности", - просилось на язык желающему выглядеть благородно мне, в то время как Зверь, про себя довольно щурясь, сказал бы: "О сохранности моего". Вслух же я произнес:
- Извини. Кажется, я в настоящий момент не думаю вовсе. И это - твоя вина, - предъявил я ему претензию прежде, чем он успел среагировать на первую часть фразы.
Парень, позабыв, что собирался сказать, закрыл рот и уставился на меня с таким выражением лица, что я, опасаясь, что вот-вот снова сорвусь - или что он сейчас схватится за что-нибудь потяжелее памятного торшера, - полувыдохнул-полупростонал:
- Спокойной ночи, - и вылетел на балкон, едва не вышибив дверь.
Через перила переваливался я уже в звериной форме и под покровом невидимости. Приземлившись на все четыре, как и полагается в нашем роду, я на всех парах помчался прочь от дома, почти не касаясь лапами земли. Внутри, где-то за диафрагмой, что-то сладко сжималось, а сердце колотилось о грудную клетку с частотой счетчика Гейгера вблизи атомного реактора...
- Животное! - донеслось уже издалека, и я ответил на это вымученное оскорбление восторженным рыком, до обморока перепугав какого-то впечатлительного бомжа, мимо помойки которого я в тот момент пробегал.
Ни разу не оглянувшись, я промчался через два квартала, перемахивая черед мусорные баки, чугунные "радуги" и засаженные увядающими цветами клумбы. Я бежал, потому что хотел. Потому что мог. Потому что ночной воздух не мог задержать стремительно разрезающего его тела. Потому что я был молод, сыт, силен и быстр... Потому что... бежалось, и бежалось притом сказочно хорошо.
Зверь полной грудью вдыхал запахи ночного города и был ужасно горд собой. Я же, купаясь в его нехитрой радости, удивлялся тому, каким чудным образом преобразилось мое настроение. Всего каких-то несколько минут назад меня снедал страх, что все кончено, а теперь... Он исчез. Пропал, словно причина, из-за которой я боялся, больше не имела значения.
Перед глазами до сих пор стояла влажно поблескивающая темная отметина на бледной коже.