Р-ин Валерий Георгиевич : другие произведения.

Тайна острова Солсбери

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Боевого пловца Евгения Черенкова увольняют из рядов Вооруженных сил, и он, чтобы хоть как-то прокормиться, устраивается шахтером в компанию "Стратегия-Рен". Его отправляют на остров Солсбери, на шахту по добыче рения - редкого и астрономически дорогого металла. Уже в день приезда Черенков понимает, что попал в страшное и смертельно опасное место: в бараках царят уголовные порядки, а главное развлечение шахтеров - чудовищные по своей жестокости турниры на выживание. Отказаться от работы на шахте или от участия в турнире нельзя - убьют, и подтверждение тому - горы трупов в местном морге. Но Черенков не намерен мириться со своим бесправным положением. Он собирается сбежать с проклятого острова... Роман вышел в изд-ве "Эксмо" под сборным псевдонимом "С.Зверев"
[]
  
   Часть первая
   Новая работа
  
  
   Пролог
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Неделю назад
  
   Вы когда-нибудь посещали остров Солсбери? Нет, не тот, что входит в Канадский арктический архипелаг, а наш ? российский, который в самом центре архипелага Земля Франца Иосифа.
   Уверен - не посещали. Более того, даже не видели издалека. В лучшем случае разглядывали несколько мрачноватых фотографий, гуляющих по всемирной сети и наводящих тоску на желающих ими "полюбоваться".
   Снимки действительно мрачные. Тяжелые темные тучи нависают над громадной скалой, укрытой шапкой из вечного льда и снега. Скала с ровными вертикальными краями, будто когда-то поднялась из свинцового моря и тянется с северо-запада на юго-восток на многие, многие километры. Ах да, еще ледники! Множество огромных белых ледников, сползающих со скалы в море по крутым разломам. И больше ничего.
   Впрочем, ничего там и не было до той поры, пока островом не заинтересовалась компания "Стратегия-Рен".
  
   * * *
  
   После долгого ожидания погода, наконец, наладилась: ледяной ветер стих, в тяжелой сплошной облачности появились разрывы, сквозь которые ко льдам и черным скалам изредка прорывались лучи солнца.
   На плоской вершине черной скалы одиноко высился большой металлический ангар, на его мачте развивался флаг с логотипом "Стратегия-Рен". Основание ангара со всех сторон было заметено снегом, и лишь серая полукруглая крыша резко выделялась на фоне бесконечной и абсолютной белизны.
   Издав пронзительный скрип, створка раздвижной конструкции отъехала в сторону, открыв взору ангарное нутро - квадратную площадку с вертолетом, контейнерами, бетонным лифтовым бункером и копошащимися авиационными техниками, одетыми в теплые синие комбинезоны. Здесь все были одеты так, словно намеревались отправиться на долгую зимовку - летные унты, меховые куртки и шапки, шерстяные маски, шарфы, рукавицы. Различался лишь цвет этой невероятно утепленной одежды. Впрочем, для здешних мест это выглядело нормально, ведь ледяной пронизывающий ветер не стихал почти никогда, а температура даже на макушке лета редко поднималась выше нуля градусов.
   Пока техники отогревали двигатели, редуктор и кабину вертолета при помощи тепловой пушки с толстыми брезентовыми рукавами, пара работяг под бдительным наблюдением четверых охранников подняла на лифте с десяток серебристых контейнеров и перетаскала их в грузовую кабину.
   Наконец, техники свернули длинные рукава, а экипаж произвел запуск. Выхлопные патрубки выпустили облачко керосинового перегара; натужно погудев, турбины взяли высокую ноту; винты послушно раскрутились и набрали обороты. Обслуживающий персонал попрятался от поднявшегося ветра за "дот", а два пилота занялись проверкой оборудования...
   "Готово!" - махнул через пять минут командир экипажа.
   Подбежавший техник просунул голову в щель сдвинутого блистера.
   - Все в порядке?
   - Да. Веди пассажиров.
   Техник вразвалочку побежал к единственному строению внутри ангара - бетонному лифтовому бункеру, напоминающему долговременную огневую точку времен Второй мировой войны. Встав перед видеокамерой и маленьким монитором, он нажал кнопку вызова.
   - Слушаю, - ответила появившаяся на экране мужская голова.
   - Вертолет к вылету готов. Можно поднимать пассажиров и провожающих.
   - Отправляем. Встречайте...
   Ровно через минуту пронзительно взвыла сирена и замигала красная лампа над проемом лифтовой двери. Тяжелые бронированные двери медленно расползлись в стороны, из кабины вышло несколько человек.
   Первыми вышли два охранника в черной форме, из вещей при них имелось лишь оружие. Двое других походили на пожилых супругов; на них были обычные гражданские куртки, джинсы и утепленная полуспортивная обувь; на плечах они тащили по объемной дорожной сумке. Еще четверо в ярко-оранжевых комбинезонах напоминали провожающих.
   В отличие от хмурых и сосредоточенных сотрудников охраны, супруги выглядели радостными - лица буквально святились счастливым ожиданием отлета с холодного неприветливого острова. Срок действия их трудового контракта закончился, на большой земле ждали родственники, друзья и множества благ цивилизованной благоустроенной жизни, на которую наконец-то удалось заработать и поднакопить.
   Один из техников проводил группу к вертолету и помог разместиться внутри тесноватой грузовой кабины, заставленной серебристыми контейнерами.
   Супруги тепло попрощались с друзьями. Техник захлопнул дверцу и подал пилоту знак: "Все в порядке, посадка закончена. Можете взлетать".
   Оглядев площадку, пилот начал плавно увеличивать мощность двигателей...
  
   * * *
  
   Оторвавшись от бетона и едва не задевая лопастями края раздвижной конструкции, легкий вертолет набрал десяток метров и, клюнув носом, стал разгоняться. Спустя минуту ангар и поднятое облако снега остались позади...
   Зажав между колен автоматы, охранники в черном молча пялились в иллюминаторы на бесконечное серое море, проплывавшее под днищем винтокрылой машины. Сидящие напротив супруги о чем-то оживленно переговаривались, громко смеялись. Мужчина несколько раз доставал из кармашка сумки пластиковую банковскую карту и, демонстрируя супруге, о чем-то радостно говорил на ухо. На одном из соседних островов они готовились пересесть на самолет, следующий рейсом до "Шереметьево". Три часа полета и долгожданная встреча с родственниками и друзьями...
   Расстояние от острова Солсбери до острова Земля Александры, где находилась ледовая взлетно-посадочная полоса городка "Нагурское", не превышало ста сорока километров. Для небольшой и юркой "вертушки" - сорок минут полета.
   Примерно на середине пути, когда слева по курсу проползал мыс Брюса ? северная оконечность острова Земля Георга, охранники незаметно переглянулись.
   "Пора", - кивнул старший.
   Через мгновение в его ладони блеснул вороненой сталью пистолет. В кабине вертолета один за другим прозвучали четыре выстрела.
   Пилоты восприняли звуки выстрелов спокойно. Командир продолжал пилотировать машину и даже не повел ухом. Второй пилот оглянулся и буднично спросил:
   - Готово?
   - А то, - пробурчал в ответ старший охранник. - Дурное дело - нехитрое...
   - Заканчивайте. Скоро начнем снижаться...
   Охранник с офицерским шевроном на рукаве сдвинул и зафиксировал грузовую дверь. Другой подтащил тело мужчины и сбросил его в открытый проем; следом вниз полетела и убитая женщина.
   - Давай багаж! - пытаясь перекричать шум винтов и двигателей, обернулся офицер охраны.
   И заметил, как помощник пытается открыть молнию одного из кармашков баула, где лежала пластиковая банковская карта.
   Сунув ему под нос здоровенный кулачище, старший схватил обе сумки и вышвырнул из вертолета.
   - Порядок! - доложил он пилотам.
   - Пятен крови не осталось?
   - Все чисто.
   - Хорошо. Снижаемся. Через семь минут посадка.
   Впереди белело обширное снежное поле острова Земля Александры. Рядом с взлетной полосой в ожидании серебристых контейнеров стоял самолет с нарисованным на борту логотипом компании "Стратегия-Рен"...
  
  
   Глава первая
   Российская Федерация; Москва
   Наше время
  
   Я тяжело продвигаюсь по длинному ответвлению подводной пещеры. Минуло около получаса исследований, а главный вопрос так и остается без ответа - мне до сих пор непонятно, появился ли тоннель естественным образом или же его создали люди.
   Петляя из стороны в сторону, ответвление с каждым метром становится уже, оставляя мне все меньше и меньше пространства. Несмотря на низкую температуру воды, я одет в раздельный неопреновый костюм, ибо в "сухом" многослойном гидрокомбинезоне мне не удалось бы протиснуться сквозь некоторые узкости тоннеля. По той же причине пришлось отказаться от ребризера и двухбаллонного акваланга. Впрочем, и единственный двадцатилитровый баллон я отстегнул и толкаю перед собой, иначе рисковал бы застрять и остаться в извилистой кишке навеки.
   Двигаться неудобно. В одной руке зажата катушка со светлой нейлоновой нитью; постепенно разматываясь, нить укажет направление в том случае, если придется возвращаться. Другой рукой удерживаю мощный фонарь, освещающий шероховатые стены, и конусообразные отложения. Баллон я проталкиваю по тоннелю то руками, то головой. Это затруднительно, так как баллон закрывает обзор...
   Я провел под водой полжизни и считаюсь самым опытным боевым пловцом отряда специального назначения "Фрегат-22", но спелеологическим дайвингом занимался лишь однажды. Случилось это несколько лет назад, когда посчастливилось провести отпуск на западе Австралии. Есть там занятная пещера со странным названием "Веебубби", которая считается крупнейшим в мире подводным тоннелем. Там моим учителем был британский инструктор Мартин, преподавший пару бесценных уроков. Но то было давно и в Австралии. Тамошняя пещера по сравнению с этой - дворец с чередой просторных залов...
   Давление в баллоне падает, а конца тоннелю не видно. Стометровая нить давно закончилась, и катушку пришлось оставить у одного из поворотов. В общей сложности я преодолел около двухсот метров.
   Впереди небольшое расширение тоннеля, а за ним крутой поворот. Осторожно прохожу его, и желтый сноп фонарного света упирается в вертикальную стену. В нижней ее части чернеет небольшое отверстие диаметром меньше полуметра. Подхожу ближе...
   Осмотрев неровные края единственного прохода, заглядываю внутрь и замечаю впереди таинственный зеленоватый свет.
   Неужели я добрался до выхода?!
   Выключаю фонарь, чтобы убедиться в наличие постороннего света. За пару секунд глаза привыкают к темноте, и я действительно вижу зеленоватые всполохи, пляшущие по стенам подводной пещеры. До них чуть более десятка метров.
   Воодушевленный близостью победы, я заталкиваю в отверстие баллон, вытягиваю руки и пытаюсь преодолеть последнее препятствие на пути к свободе.
   Опасное сужение длинного лаза я замечаю слишком поздно, когда основания вытянутых рук прочно застревают между шершавой поверхностью проклятого песчаника.
   Положение становится безвыходным. Я дергаюсь, изворачиваюсь, работаю ногами и шевелю руками, но... остаюсь неподвижен относительно пленившей западни.
   "Спокойнее. Только не поддаваться панике. Паника - это предвестник дайверской смерти, - успокаиваю сам себя. - Для начала отдышаться, проанализировать ситуацию и продумать план спасения. А потом уж действовать".
   Привожу дыхание в норму, ощупываю стены; вытянувшись стрункой, пробую сдвинуться с места.
   Попытка заканчивается тем, что облегающий тело неопрен протирается и рвется. Образовавшиеся складки окончательно хоронят надежды выбраться из тоннеля. Я дергаюсь то вперед, то назад; то стараюсь хотя бы на градус провернуться вокруг продольной оси.
   Ничего не выходит.
   Перед глазами мельтешит манометр "привязанный" коротким поводком к баллону. Черная стрелка на шкале со светонакопителем угрожающе подрагивает в середине красного сектора.
   Газа в баллоне почти не остается...
  
  
   Резко крутанувшись из последних сил, я свалился с кровати и больно тюкнулся затылком об пол.
   Широко открыв глаза, несколько секунд гляжу в темный потолок и не понимаю, где нахожусь, а главное ? удалось ли мне выбраться из подводной пещеры.
   - Фу-ух, - сажусь и вытираю со лба холодный пот.
   Я дома - в своей скромной однокомнатной квартирке на окраине Москвы. За окном темно, светящиеся зеленые цифры на часах показывают половину четвертого. Значит, скоро рассвет.
   Голова после выпитой вечером водки тяжелая, во рту пересохло.
   Поднявшись, ковыляю на кухню и надолго припадаю губами к бутылке холодной минеральной воды...
   Проклятый сон, наполненный живыми воспоминаниями о моих относительно недавних приключениях в подводном тоннеле, беспокоит не часто. Как правило, это случается накануне важных событий, являясь апофеозом внутренних треволнений.
   Утром предстоит ехать в центральный офис компании, куда я пожелал устроиться работать. Компания небедная: бомжей, алкашей и проходимцев с улицы не берут. Позвонив в офис, я долго отвечал на вопросы менеджера по кадрам, пока не получил добро приехать на очное собеседование и предварительное ознакомления с контрактом.
   Возвратившись в комнату, падаю на кровать.
   В запасе остается пара часов. Нужно попытаться уснуть покрепче. Так, чтобы не снились кошмары из прошлой жизни.
  
   * * *
  
   Я сижу на удобном стуле в кабинете шикарного офиса, по стенам которого развешены плакаты с фотографиями счастливых мужских и женских лиц. Под лицами начертаны цифры с большим количеством нулей: от пятидесяти тысяч до двухсот пятидесяти. Впереди перед каждой суммой красуется значок "$".
   Понятия не имею, что означают эти плакаты, да и не до них - я держу в руках типовой контракт и стараюсь дышать в сторону от сотрудницы компании - менеджера по кадрам. Позади меня на стульчике сидит мужчина лет тридцати в потрепанном костюме советского интеллигента. Он невысокого роста, щупл и ровно подстрижен; верхнюю часть лица "украшают" очки в тонкой оправе. "Неужели тоже устраивается на шахту?" - подумал я, увидев его в кабинете. Он прошел собеседование раньше меня и теперь, вероятно, ожидал результат.
   Сегодня я чисто выбрит, причесан, одет в единственный приличный костюм - моя внешность полностью соответствует лоску и новизне кабинета, выдержанного в бело-оранжевых тонах.
   Да, внешность подправить удалось, а выхлоп после вчерашнего остался. В общем, знакомлюсь с условиями, а в угнетенном этанолом мозге складываются эпические картинки...
   Собеседование началось с анкеты.
   - А на хрена шахтеру анкета? - вежливо поинтересовался я.
   - Так положено. Заполняйте или покиньте мой кабинет, - так же вежливо отвечала она.
   Пришлось напрягать отравленный алкоголем мозг и копаться в истории собственной жизни, извлекая из нее и фиксируя на бумаге наименее опасные повороты.
   Покончив с анкетой, я принялся изучать контракт...
   - Прочитали? С условиями согласны? - не отрываясь от компьютерного монитора, интересуется девушка.
   - В процессе, - проглатываю строчку за строчкой.
   Лицо девушки с нитками выщипанных бровей и жирно накрашенными ресницами меня не интересует - уж слишком отчетливо на нем написано презрение ко всему человечеству. Может, феминистка или еще как-нибудь жизнью обижена.
   Она печатает на компьютере и одновременно задает дежурные вопросы:
   - Как много у вас близких родственников?
   - Только мама.
   - Где она проживает?
   - В Саратове...
   Девица - обычная представительница тупых офисных стерв. Ноги от ушных мочек, глаза по пятаку, губки бантиком, сиськи Эверестом. И юбка, едва успевшая начаться. Мне хорошо известен данный типаж: запредельный ЧСВ (чувство собственной важности), диплом платного отделения усть-козлоярского экономического колледжа и патологический синдромом вершительниц человеческих судеб. Такая родную маму не пожалеет ради того, чтобы трахнуться с местным боссом. А потом, пользуясь доступом к начальственному телу, уничтожит всех его врагов. Но начнет, конечно, со своих.
   Изредка я кошу на ее бейдж, на котором значится: "Старший менеджер по кадрам Баталина Ольга Ананьевна". По правде говоря, кошу я не на байдж, а на полы белоснежной блузки, кое-как стянутые парочкой пуговиц на отнюдь не католической груди.
   - Где вы работали раньше? - цедит она сквозь ровные зубки.
   А вот об этом распространяться не стоит. Во-первых, принадлежность к довольно редкой профессии может повредить трудоустройству. Во-вторых, я давал подписку о неразглашении секретной информации, связанной с предыдущей специальностью.
   Решаю назвать последнее место работы - там ничего секретного не было.
   - Московский метрострой.
   - Кем вы работали?
   - Изолировщиком.
   - Каков стаж вашей работы в метрострое?
   Смотрю на лежащую на столе трудовую книжку, к которой мадам даже не притронулась. И нагло вру:
   - Около пяти лет.
   - С условиями ознакомились? - щелкает Ольга Ананьевна длинными ноготками по клавиатуре.
   - Заканчиваю...
   В тексте ничего нового. Отсутствие прав компенсируется высокой степенью ответственности. Контракт буквально пестреет жирным курсивом, коим обозначены всевозможные запретительные меры и строгие кары за их нарушения. Такие слова и фразы, как "штраф", "запрещено", "подлежит административному наказанию", "работник несет ответственность", "покрывает убытки" и тому подобное - встречаются на каждой странице по десятку раз.
   Завершая ознакомление с грозным документом, меня так и подмывало спросить Баталину: "А не должен ли я уметь собирать сахарный тростник и знать наизусть песню негров из "Рабыни Изауры"?..
   Тактично умолчав о неграх, произношу другое:
   - Есть несколько вопросов.
   - Да, я слушаю.
   - Требуют прояснения несколько пунктов.
   - Что именно не понятно?
   - Вот... в пункте 4.2 "Выплата заработной платы и иных платежей, связанных с трудовой деятельностью Работника осуществляется Работодателем путем перечисления денежных средств на банковский счет Работника".
   Глядя в монитор, девушка высокомерно улыбается:
   - И что же непонятного в этом пункте?
   - Дело в том, что у меня нет банковского счета.
   - Это не проблема. Мы открываем счет в партнерском банке каждому, кто устраивается к нам на работу. Если вас устроят условия, то после прибытия на шахту вам выдадут банковскую карту.
   Ладно, одно мутное пятно прояснили.
   - Вот здесь еще... В следующем пункте указано, что со счета наемного работника ежедневно списывается сумма, эквивалентная двадцати долларам США. Можно узнать, зачем удерживаются эти деньги?
   - Конечно. Двадцать долларов - оплата за питание. Вас будут очень хорошо кормить в столовой.
   - Шестьсот рублей, - чешу затылок. - А не много ли? В Москве на питание у меня уходит около четырехсот...
   Ольга Ананьевна кривит накрашенные губки в скептической улыбке:
   - Помилуйте, Евгений Арнольдович! Во-первых, в московские супермаркеты продукты доставляются наземным транспортом, а на нашу шахту их возит самолет. Во-вторых, не забывайте о расстоянии.
   - А что с "расстоянием"? О нем в договоре не сказано.
   - Поверьте на слово: чтобы доставить продукты на шахту, экипажу самолета приходиться преодолеть почти три тысячи километров. И, наконец, третье, - делает она многозначительную паузу. - Если вы вольетесь в состав сотрудников нашей компании, то будете получать приличную зарплату и практически не заметите ежедневного вычета.
   - И насколько "приличную"?
   - Первый год испытательный - вы поступаете на шахту простым разнорабочим с жалованием в две тысячи долларов в месяц...
   Я готовился услышать умопомрачительную сумму и разволноваться как первоклассник, которому могут не позволить позвонить в колокольчик на первое сентября. Но меня постигло разочарование.
   Растерянно переспрашиваю:
   - Всего две тысячи долларов?
   - Я же сказала, что это жалование на период испытательного срока. Через год вы станете горнорабочим очистного забоя, проходчиком, забойщиком на отбойных молотках или машинистом горных выемочных машин. Это предусматривает двукратное увеличение заработной платы, ну а дальнейшая карьера всецело зависит от вашего отношения к работе. В будущем вас могут назначить и бригадиром, и горным диспетчером, и даже начальником участка. А это, поверьте, совсем другие деньги...
   Быстренько прикидываю: "Две тысячи долларов в месяц. Делим на тридцать и получаем шестьдесят шесть. Всего шестьдесят шесть баксов в день. Из них двадцатку вычитают за жратву. Сорок шесть оседает на кармане. Точнее, на банковском счете. Не густо..."
   Похоже, девчонка замечает промелькнувшую на моем лице тень сомнения. Потому как в следующей фразе выкладывает очередной козырь:
   - Кстати, зарплата - не единственная статья доходов наших сотрудников.
   - Вот как? - понемногу теряю я интерес к собеседованию и к компании в целом. - А еще раз в год выдают премии в конвертиках за перевыполнение плана?
   - Да, премии, но не за работу, а за победы в своеобразных турнирах.
   Это было что-то новенькое. Я заинтересовался:
   - Нельзя ли поподробнее?
   - Все довольно просто. Работающим на шахте людям надо было как-то разнообразить выходные дни. Чем заняться взрослым сильным мужчинам в свободное от работы время, если спиртное и казино запрещены, женщин практически нет, других развлечений тоже?.. Сначала шахтеры сами придумали несколько интересных соревновательных конкурсов, а затем эту идею подхватило наше руководство, повернув инициативу снизу в профессиональное русло. С тех пор каждый выходной проводятся различные турниры и, представьте, все сотрудники очень довольны, ведь победители получают неплохие призовые деньги.
   - Могу ли я узнать размеры призовых? Хотя бы приблизительные цифры.
   Выдержав небольшую паузу, она сообщает:
   - Цифры внушительные: от пятидесяти до двухсот пятидесяти тысяч.
   - Долларов? - изумленно уточняю.
   - В нашей компании рубли не в почете, - чеканит Баталина. - Мы используем в расчетах только доллары. В крайнем случае - евро или английские фунты.
   Это в корне меняет дело. Я никогда не считал себя слабосильным хлюпиком и вполне мог сорвать солидный куш в любом состязании.
   И все же сомнение не покидало: "Неужели жадные капиталисты готовы расстаться с такими немалыми средствами ради хорошего настроения простых работяг? Что-то плохо в это верится..."
   - Вот, посмотрите, - жестом сказочной феи Ольга Ананьевна указывает на плакаты. - Наши победители конкурсов и счастливые обладатели огромных премий. Причем, тут далеко не все. Кстати! - оживляется она, - сегодня в смене охранников как раз работает один из победителей - Анатолий Евграфов. Он сумел победить в самом сложном турнире и получил двести пятьдесят тысяч долларов. Можете побеседовать с ним и узнать подробности.
   - Хорошо. Тогда последний вопрос.
   - ?
   - В разделе "Заключительные положения" есть некий странный пункт... А вот: "В случае наступления естественной смерти Работника, а также смерти по болезни или смерти вследствие несчастного случая, Работодатель берет на себя обязанность кремировать тело Работника и доставить прах по указанному в настоящем договоре адресу..."
   Ольга Ананьевна снова одаривает насмешливым взглядом.
   - Что же в этом пункте вас смутило?
   - Все мы смертны - тут вопросов нет. Но, предположим, я не хотел бы, чтобы мое тело после смерти кремировали. Неужели нельзя предстать перед родственниками... в целеньком виде?
   - Исключено. И причины все те же: одно дело привезти на большую землю прах в небольшой капсуле, и совсем другое канителиться с цинковым гробом. К слову, на нашей шахте и гробов-то нет.
   - И как часто там умирают люди? - спрашиваю на всякий случай.
   - Бывает. Но не чаще, чем на обычных шахтах...
   Тоска берет от таких разговоров. Хочется помереть где-нибудь среди звезд на космическом корабле, а понимаешь, что сдохнешь на этой мелкой планетке среди идиотов...
   Глубокую философскую мысль прерывает вошедший в кабинет мужчина. Входит он по-хозяйски решительно и тут же направляется к столу Баталиной. Та, завидев его, подскакивает как ужаленная, растягивает губки в подобострастной улыбочке и ангельским голоском произносит:
   - Здравствуйте, Сергей Владимирович. Очень рада вас видеть.
   Мы с очкастым интеллигентом молча взираем на вошедшего.
   Мужику лет сорок, он грузен и высок ростом, с лощеным белокожим лицом, покрытым реденькой бородкой. Одет в дорогой костюм, на груди бейдж, но надписи не видно. По манерам - явно не рядовой сотрудник.
   - Как у нас дела? - негромко интересуется он у Баталиной.
   - К сожалению, только четверо, - столь же тихо отвечает она.
   - Почему так мало? Завтра рейс.
   - Вот еще два кандидата, - кивает она в нашу сторону. - Но они не имеют профессиональной подготовки.
   Сергей Владимирович склоняется над монитором и что-то читает. Затем поднимает голову и обращается ко мне:
   - Вы Черенков?
   Киваю:
   - Он самый.
   - Пять лет работали в метрострое?
   - Было дело.
   - Разнорабочим пойдете?
   - Куда деваться? Пойду...
   - А вы Чубаров? - поворачивается он к интеллигенту.
   - Да, Андрей Викторович.
   - Врач, - мнет мужик бороду, - к сожалению, все вакансии в мед-блоке закрыты. На другую специальность согласны?
   - Согласен, - мямлит мой коллега.
   - Принимай обоих на должности разнорабочих. Завтра же отправим.
   - Поняла, Сергей Владимирович. Сейчас сделаю...
   Мужик распрямляется и с довольным видом подмигивает:
   - Вот и славно. Мы же люди, в конце концов, и должны помогать друг другу. Вы - нашей компании, а компания - вам.
   Теперь я вижу его бейдж с крупной надписью: "Потапчик Сергей Владимирович. Генеральный директор".
   "Ого, да это директор собственной персоной! - мысленно удивляюсь сему явлению. - С чего это он мотается по кабинетам рядовых сотрудников?
   Буквально через секунду все становится на свои места: директор со смешной фамилией опять склоняется к Баталиной и заговорщицки шепчет:
   - Позвони в конце рабочего дня. Есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться...
   Щеки девчонки покрывает румянец, а большой в прямом и переносном смысле человек покидает кабинет.
   Понятно. Банальный служебный роман. Впрочем, это их личные дела, а мужик, судя по всему, нормальный. Другой сослался бы на инструкции, правила, законы... И отшил бы на счет "раз". Этот же вошел в положение и дал соответствующую команду.
   - Итак, у меня все готово, - деловито объявляет барышня, возвращаясь из романтических грез на землю. - Распечатываем?
   - Валяйте.
   За моей спиной гудит принтер, выплевывая один за другим листы контракта. Девушка выравнивает стопку, скрепляет ее степлером и протягивает вместе авторучкой.
   - Прошу. Расписаться нужно внизу на каждом листе. И не забудьте указать подробный адрес, куда следует доставить урну с вашим прахом. Сейчас распечатаю и ваш контракт, - говорит она бывшему врачу Чубарову.
   Тот подсаживается ближе к столу. Я же беру свои бумажки и привычным движением клонирую размашистую подпись...
  
  
   Глава вторая
   Российская Федерация; Москва
   Наше время
  
   Настала пора представиться. Я - Черенков Евгений Арнольдович. Рост - два метра и еще несколько сантиметров. Но длинным назвать меня сложно. Чаще называют огромным, потому что вес мой около ста двадцати килограммов, и рассредоточен он достаточно равномерно ниже худощавой головы. Про таких как я в девяностые годы говорили: братик-квадратик.
   Что еще сказать о себе? Бывший капитан первого ранга, бывший боевой пловец, бывший командир специального отряда "Фрегат-22". Бывший, бывший, бывший... Увы, но волна "реформ" докатилась и до подразделений, находящихся в прямом подчинений директора ФСБ. Волна была очень высокой и смыла тонкий слой оставшегося здравого смысла. В итоге меня и моих коллег вышвырнули со службы с формулировкой "Уволить в запас в связи с сокращением и реорганизацией внутренней структуры Федеральной службы безопасности..."
   Когда нашим чиновникам что-то приспичит, они все делают молниеносно. Процесс увольнения и расчета занял не более двух недель, в результате все мы оказались на улице. Мне и другим ветеранам отряда, уже имевшим приличную выслугу, относительно повезло - нам начислили пенсию. Более молодым коллегам просто помахали ручкой, сказав: "Когда понадобитесь, мы вас найдем..."
   Вряд ли после подобных выкрутасов парни согласятся вернуться на государеву службу. В конце концов, в нашей стране полно всевозможных коммерческих структур, деятельность которых, так или иначе, связана с подводным дайвингом. Любого из молодых пловцов они возьмут с удовольствием, ведь он готовый инструктор, прошедший огонь, воду и концерты медных труб. В общем, настоящая находка для таких компаний. Плати нормальные деньги и используй на полную катушку его бесценный опыт.
   Поначалу я настолько был обескуражен внезапным увольнением, что не хотел ничего. Ни-че-го. Отсыпался, отдыхал, вдоволь проспиртовал организм. Через полгода надоело сидеть в тесной однокомнатной квартирке и задыхаться собственным перегаром.
   Обзвонив бывших коллег по "Фрегату", я внезапно понял простую и неприятную вещь: с моей уникальной специальностью устроиться в нашей стране не так-то просто. Повезло лишь Мишке Жуку - подвязавшемуся инструктором подводного дайвинга. Двое стали водолазами, двое - спасателями. Остальные подрабатывали всякой ерундой.
   Не желая навсегда расставаться с подводными глубинами, я тоже отправился на поиски подходящего работодателя. За месяц поисков пришлось побывать в трех десятках компаний, организующих морские путешествия, рыбалку, подводные экскурсии... но довольно скоро пришло разочарование. Где-то дайверская работа подменялась службой обыкновенного спасателя (или что-то вроде этого), где-то платили копейки, оскорбляющие саму суть опасного занятия, где-то сидели мутные люди, не решившие, что и кто им нужен. Некоторые менеджеры по кадрам, глянув мои документы, заявляли: "Извините, но вам под сорок, а нам нужен молодой специалист..." А чаще ссылались на отсутствие свободных вакансий и предлагали позвонить через месяц-два, а лучше через полгода...
   Однажды повезло - я наткнулся на объявление известной московской кинокомпании, планировавшей снять крутой боевик. Часть действий по сценарию происходила под водой, поэтому режиссер искал соответствующих профессионалов. Пришел, представился, полчаса побеседовал с одним из ассистентов. В итоге взяли в качестве консультанта и каскадера; несnbsp;колько месяцев я принимал участие в съемках на теплом крымском побережье. А потом съемки закончились и, мне тоже помахали ручкой: "Понадобитесь - позвоним". Пришлось снова отправиться на поиски...
   Пенсию мне назначили немаленькую, однако жизнь в столице имеет одну поганую особенность: здесь чрезвычайно быстро кончаются деньги. Через пару месяцев бестолковых потуг у меня иссякли средства к существованию, и надо было как-то разруливать ситуацию. В общем, настало такое время, когда я был согласен на любую работу: таскать в бывшее бомбоубежище коробки с коньяком, стоять у лотка, разгружать фуры, охранять чужие склады...
   Так судьба привела меня в Московский метрострой, где угрюмый начальник отдела кадров пообещал зарплату, вполне сопоставимую с окладом командира подводных диверсантов...
  
   * * *
  
   Итак, покончив с прочими формальностями, я получаю тонкую зеленую книжицу с моей фамилией и паспортными данными.
   - Это билет на самолет, принадлежащий нашей компании, - объясняет Ольга Ананьевна, пока интеллигент в очках зарылся в листах своего контракта. - Все ваши данные я сегодня же отправлю в партнерский банк, кредитную карту получите на шахте. Завтра утром вылет из аэропорта "Шереметьево", точное время вылета и номер сектора посадки указаны на второй странице.
   - Простите, а где я получу спецодежду?
   - Вам нужно просто приехать в аэропорт и найти сектор посадки. У сектора вас встретит представитель нашей компании и обо всем расскажет.
   - Что надо с собой иметь из личных вещей?
   - Шахта находится в одном из северных районов страны, так что захватите теплую одежду для перелета. Остальное можете не брать - на жилых уровнях шахты расположено несколько магазинов, где есть все необходимое.
   - А предметы личной гигиены?
   - На первое время можете взять шампунь, полотенце, зубную щетку, бритву... Впрочем, - лицо Баталиной пренебрежительно скривилось, - среди горнорабочих попадаются и такие, которым подобные вещи не нужны. Так что решайте сами...
   Сказав это, она вынула из ящика стола какую-то папку, сунула в нее мой контракт и занялась интеллигентом...
  
   * * *
  
   Запрятав билет в карман, я покинул кабинет Баталиной, спустился на первый этаж и подошел к автоматическим дверям. И тут, проходя мимо двух охранников, заметил бейдж одного из них - высокого статного брюнета. Крупными буквами на бейджике было выведено: "Анатолий Евграфов".
   "Это же тот счастливчик, о котором распиналась Баталина!" - тотчас вспомнился разговор минутной давности.
   Остановившись, я спросил:
   - Говорят, ты вкалывал на шахте?
   Я точно оказался не первым любопытствующим, потому что он нахмурился, выдержал паузу. Но ответил:
   - Да, было дело - два года вкалывал.
   - И победил в турнире?
   - Угу. В самом сложном. Повезло за месяц до окончания контракта.
   - И в чем суть турнира?
   - Скоро сам все узнаешь, - уклоняется он от ответа.
   - А почему работаешь в охране, если урвал хороший приз?
   Парень усмехнулся, подвел меня к большому окну и показал на припаркованный внедорожник, блестевший новенькой краской.
   - Вот треть моего выигрыша. Остальное ушло на квартирку в Южном Бутово.
   - Неплохо, - оценил я приобретения. - И давно ты вернулся с шахты?
   - Почти год прошел.
   Порадовавшись за парня, я подумал: "Если бы мне подвезло сорвать такой куш - в тот же день свалил бы в маленькую теплую страну на берегу Адриатического моря. Там и жилье дешевле московского и жизнь поспокойнее".
   - Собеседование прошел? - спросил охранник.
   - Прошел.
   - И билет получил?
   - Выдали, - похлопал я по карману.
   - Ну, будь здоров. Удачи в турнирах, - растянул парень губы в какой-то странной улыбке - то ли завидовал чужому шансу, то сомневался в моих способностях.
   - И тебе не хворать, - направился я к автоматическим дверям.
  
   * * *
  
   Вечером у меня было стойкое желание отказаться от алкоголя, ведь завтра предстояло лететь к черту на рога и начинать новую жизнь. Однако, вспомнив о Катьке, я повременил с кардинальной переменной. Следовало по-человечески попрощаться. Кто знает, когда суждено встретиться вновь.
   Я уселся в кресло, набрал ее номер и принялся слушать протяжные гудки...
  
  
   Мы познакомились за несколько месяцев до моего увольнения из "Фрегата". Той теплой осенью еще ничто не предвещало краха. Она работала то ли редактором, то ли журналистом на одном из телеканалов в Останкино, и приехала в составе съемочной группы на загородную базу "Фрегата" - снимать сюжет о нашем отряде.
   Катькой для меня она стала позже, а, знакомясь с нами, молодая смешливая девушка представилась Катрин Кораблевой. Среднего роста, стройная, с приятной обаятельной мордашкой. Деятельная, энергичная и при этом сохранившая наивную детскую доверчивость.
   В числе прочих достоинств я сразу отметил обалденную грудь. Не огромную, а высокую и шикарную.
   Хронометраж сюжета был приличным - что-то около пятнадцати минут, и для его съемки тележурналистам потребовалось несколько дней. Мы подружились. А дабы продлить и упрочить знакомство с молодой красоткой, я пошел на хитрость.
   Как-то раз я с заместителем Георгием сидел в комнате отдыха и потягивал холодный апельсиновый сок, Кораблева с парочкой коллег пила кофе.
   - Знаешь, Катрин, за тобой замечена одна уникальная особенность, - произнес я с абсолютно серьезным видом.
   - В смысле? - замерла она с чашечкой в руке.
   - Поговаривают, что грудь некоторых женщин обладает способностью понижать артериальное давление.
   Кораблева удивленно вскинула брови и непроизвольно глянула сверху вниз на свои прелести.
   - Да-да, об этом говорят и пишут все известные кардиологи.
   - Что же они говорят и пишут? - с сомнением спросила девушка.
   - Будто даже кратковременное пребывание гипертоника вблизи лечебной груди понижает давление как минимум на десять миллиметров ртутного столба.
   Коллеги Кораблевой улыбались, Жора едва сдерживал рвавшийся наружу хохот.
   А я продолжал расставлять охотничьи силки:
   - Так вот у твоей груди определенно есть такая способность - стоит тебе пробежать мимо, как мое давление резко понижается.
   - Вы меня разводите, - покрылась румянцем Катрин, еще не понимая, что уже попалась в мои силки.
   - Развожу?! Жора, тащи тонометр.
   Предвкушая нечто неординарное, в комнату отдыха подтянулся народ.
   Тонометр показал мои штатные 80 на 120 - как у космонавта. А будучи натренированным пловцом, я давно владел некоторыми приемам терапевтического снижения давления: расслаблением диафрагмы и мышц брюшной полости, несколько глубоких вдохов-выдохов и тому подобное.
   Наступила очередь чудодейственных сисек. Катрин для порядка посопротивлялась, но под дружным напором зрителей уступила и подставила левую грудь.
   Я прижался к ней щекой, сделал глубокий вдох и... услышал как затрепетало Катькино сердечко. А под моим ухом явственно набух сосок.
   Моя порочная фантазия моментально нарисовала радужные перспективы удачной охоты.
   Придя в себя, Кораблева потребовала инструментального подтверждения магической составляющей своих сисек. Тонометр показал 65 на 110. Ахнули все, кроме моих коллег. Понимая суть прикола, они просто ржали.
   С тех пор я с относительной регулярностью лечусь Катькиной грудью. А еще коленками. Они у нее тоже красивые...
  
  
   Голос Катрин я услышал минут через двадцать.
   - Привет, Женя, - устало сказала она. - Извини, не могла ответить сразу. Работы по горло.
   - Завтра улетаю, - с грустью известил я. - Неплохо бы увидеться.
   - Черт... у меня полный завал. Скоро дают в эфир мой сюжет, через два часа пробный прогон.
   - Жаль...
   - А ты надолго?
   - Подписал годовой контракт. А там как получится.
   - Черт, - повторила она. - Женечка, милый, я тоже хочу тебя увидеть. Может, утром?
   Мне стало жаль эту хрупкую девчонку. Зная ее тяжелый и нервный график работы, я не стал настаивать на встрече. Поболтав с ней несколько минут и сказав на прощание несколько теплых фраз, от которых, как правило, млеют все женщины, я отключился.
   Пора было отдохнуть перед началом новой жизни...
  
   * * *
  
   Следующим утром, отлично выспавшись без кошмарных сновидений, я встал пораньше, постоял под душем, выскоблил лицо бритвой, неспешно позавтракал и собрал в дорогу небольшую сумку, покидав в нее самое необходимое. На дворе было лето, но следуя совету Ольги Ананьевны, я прихватил теплую одежку в виде шерстяных носков, толстовки и пуховика.
   В последний раз окинув взором квартиру, доставшуюся мне за безупречную службу в секретном подразделении ФСБ, я зашнуровал кроссовки, переступил через порог и запер дверь.
   Недалеко от подъезда многоэтажки поджидал любимый "швед" - старенький потрепанный автомобиль, успевший набегать по дорогам различных стран более четверти миллиона километров.
   - Ну, поехали, прокатимся в последний раз, - забросил я сумку на заднее сиденье.
   По правде говоря, я хотел навсегда расстаться с любимой машиной. По-моему, сегодня для этого настал подходящий момент: приехал в аэропорт, оплатил на сутки вперед стояночное место и смылся на год или на два. Что сделает владелец частной стоянки с машиной, если владелец не явился в положенный срок? Правильно: подождет для верности пару-тройку недель, а потом продаст какому-нибудь ценителю раритета за несколько тысяч, дабы окупить собственные расходы. Жаль, конечно, "шведа". Но девать его было некуда.
   Однако в коварный план внезапно вмешался случай.
   Крутанув ключ в замке зажигания, я не услышал привычного урчания двигателя.
   - Странно... Я же не так давно поменял тебе нутро! В чем дело, парень?
   Вторая попытка закончилась тем же результатом.
   - Ты не хочешь расставаться? - прошептал я, поглаживая руль. - Но, пойми дружище, мне нужно уехать...
   Я крутанул ключ в третий раз.
   И опять ничего не изменилось. Даже не сработало реле, и не заурчал топливный насос.
   Между прочим, мой "швед" выглядит облезлым башмаком лишь снаружи, а внутри был оборудован весьма неплохо: комбинированный са-лон с трансформацией, очень приличный звук с усилителем и двена-дцатью колонками, в широком подлокотнике охлаждаемый мини-бар, подсветка во всяких неожиданных местах. Правда, движок весьма преклонного возраста и до его замены у меня не доходили руки. Иногда он глох, но заводился всегда с первого раза.
   Покинув салон, я поднял капот; постоял с минуту, осматривая "кишки" - головку цилиндров, пыльные провода, воздушный фильтр... Все было на месте, все казалось исправным.
   Вздохнув, я снова уселся в водительское кресло. И сам того не желая подумал: "Неужели он угадывает мои мысли? Глупости, конечно, но... почему же отказывается ехать именно сегодня?.."
   - Приятель, - сказал я вслух, - уверяю тебя: мы еще увидимся.
   Я прислушался, словно автомобиль мог ответить.
   "Швед" упрямо молчал. Пришлось морщить лоб и чесать затылок...
   Оставить автомобиль у подъезда собственного дома и умотать минимум на год мне не позволяло воспитание. По-человечески было жаль машину - искалечат, разобьют, разворуют местные гопники за здорово живешь.
   До вылета оставалось не так уж много времени. И тогда я предпринял последнюю попытку, мысленно представляя, как достану из салона сумку, шибану ногой дверку и поплетусь к трассе ловить такси.
   Автомобиль не реагировал.
   Моя рука потянулась к дверной ручке... И тут меня осенило.
   - А ведь это выход! - воскликнул я.
   Дядя Паша - мой сосед по лестничной клетке, настоящий герой - кавалер двух орденов Славы, заядлый рыбак и просто замечательный мужик. Ему под девяносто, жена не-много моложе; оба часто болеют. А самое главное - у него имеется неподалеку пустующий гараж. Ну как пустующий? Заваленный всевозможным рыбацким хламом, но без машины.
   - Подожди, дружище, - покидаю салон. - Кажется, я нашел тебе надежное пристанище.
   Забегаю в подъезд, вызываю лифт, поднимаюсь на свой этаж...
   До некоторых пор мы с Павлом Петровичем и его женой Верой Степановной только здоровались, встречаясь в подъезде или около дома. А года три назад произошел случай, после которого по-настоящему сдружились. Выехав тогда со двора на "шведе", я повернул в сторону загородной базы "Фрегата" и неожиданно заметил престарелого соседа, сидящего на парапете возле станции метро. Что-то заставило принять вправо и остановиться. Я давненько его не встречал - может, что-то сучилось? Старик отрешенно глядел в асфальт. На коленях лежала крышка от картонной ко-робки, в ней были аккуратно разложены ордена и медали ? его награды, кровью заслуженные на войне.
   Я присел рядом.
   - Здорово, дядя Паш.
   Он посмотрел на меня выцветшими глазами. Не узнал.
   По-том бледные губы тронула мимолетная улыбка.
   - А это ты, Женя. Здравствуй.
   - Ты чего здесь?
   - Да вот, - вздознул он, - решил продать. На кой они мне...
   - Как здоровье?
   - Мое нормально.
   - Веру Степановну давно не видать. Здорова ли?
   - Болеет, - махнул он жилистой рукой. - Две недели не встает. И не знаю, встанет ли...
   Голос старика задрожал.
   Я забрал с его колен картонную крышку, сложил награды в целлофа-новый пакет и сунул в карман пиджака Павла Петровича. Тут же вы-греб из собственного бумажника все деньги до последней купюры и положил в шершавую ладонь.
   - Возьми, дядя Паша. И не продавай свою доблесть людям, кото-рые ее не достойны.
   Старик все-таки расплакался. Спрятав деньги, он снова вынул на-грады, поцеловал их. И прошептал мне вслед:
   - Спасибо, сынок...
   Примерно через неделю в мою дверь позвонили. Открыв дверь, я увидел пожилых супругов. Выздоровевшая Вера Степановна была в нарядном платье и держала большое блюдо с только что испеченным пирогом. Павел Петрович надел парадный костюм, на пиджаке которого позвякивали ордена и медали. Весь вечер мы пили чай, говорили... С тех пор и стали настоящими друзьями.
   Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает сам ветеран.
   - Здорово, Женя. Заходи.
   - Извини, дядя Паш, спешу. В твоем гараже, случаем местечко не найдется?
   - Ты же знаешь - он пустой. А что случилось?
   В двух словах объясняю ситуацию. Старик ни минуты не раздумывает.
   - Ставь, конечно! Неужто я по-соседски не помогу!..
   Прихватив ключи, спускаемся во двор, садимся в машину. И о чудо! Упрямец заводится с первой попытки.
   Едем в гараж. Движок утробно урчит, авто отлично слушается руля, покрышки весело шуршат по асфальту. А я молчу, оценивая странное поведение "шведа". То ли он на самом деле имел душу, то ли Бог услышал мои мольбы...
  
   * * *
  
   Лет тридцать назад я принял крещение в одном из приходов Русской православной церкви, заплатив за "таинство обряда" несколько советских рублей. В обмен мне было обещано многое: благодать божия, опека ангела-хранителя, молитвы святых за меня и моих близких. Все это время я верил в обещанные блага, исправно посещал церковные службы, заказывал требы, покупал всевозможную утварь и книги, щедро жертвовал в ящики различного объема. В год я отдавал церкви не менее месячного заработка, но благодати так и не дождался. Более того, трижды чуть не погиб, получил несколько ранений, перенес пару серьезных операций, а в довершение лишился профессии... Вера во Всевышний разум у меня оставалась - до сих пор изредка разговариваю с ним, советуюсь, прошу прощения, помощи и сострадания. А вот о посредниках в рясах предпочитаю не вспоминать. Так лучше. И для меня, и для них.
   Во всем остальном мне в жизни здорово везло. Я родился и жил до семнадцати лет в Саратове - красивом провинциальном городе на Волге. Я бесплатно получал хорошее образование; верил в справедливость и никого не боялся: ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни сотрудников милиции. Пока я учился в младших классах средней школы, мама несколько раз в неделю приводила меня в общедоступный бассейн и сдавала тренеру - седовласому добряку Вениамину Васильевичу. С ним тоже сказочно повезло: во-первых, он был Заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы; а во-вторых, когда я поумнел и окреп, он взял меня с собой на Черное море, где к ластам и маске добавилась диковинная штуковина - акваланг. С той незабываемой поездки морские глубины стали для меня мечтой всей жизни.
   Так обычное мальчишеское увлечение, навязанное мамой "для общего развития организма", превратилось в серьезную спортивную карьеру. За пару лет до окончания школы я стал показывть неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. И ковал свое будущее.
  
  
   Глава третья
   Российская Федерация; Москва ? архипелаг Земля Франца Иосифа
   Наше время
  
   Путь до укромного местечка, где находится гараж, занимает не более трех минут.
   Дядя Паша распахивает ворота, я помогаю прибраться и освободить пространство для немаленького автомобиля. В основном гаражное нутро занято рыболовными причиндалами, но попадается и бытовой хлам: радиаторы отопления, трубы, старые оконные рамы, доски, слесарные и плотницкие инструменты...
   Заталкивая на нижнюю полку самодельных стеллажей одну из труб, я натыкаюсь на знакомый ящик. Приоткрываю крышку, заглядываю внутрь...
   Так и есть! В ящике лежат динамитные шашки, которые я когда-то привез по просьбе соседа со склада "Фрегата". Иногда, помимо законных способов рыбалки, Павел Петрович баловался и таким образом.
   - Дядя Паша, ты же обещал их использовать!
   - Ты про шашки? Совсем я о них позабыл. Да и рыбачить уж здоровье не позволяет.
   - Тогда избавься от них, пока менты не нагрянули.
   - Кто ж в это закуток нагрянет? - смеется он. - Да и что мне сделают - девяностолетнему старику! А про тебя я ничего скажу. Слово ветерана!
   - Верю. И все-таки избавься от греха.
   - Куда ж я их дену? Не выбрасывать же!
   - Нет, выбрасывать нельзя. Самый простой вариант: осторожно раскрошить и смыть в унитаз.
   - Ладно, Женя, покрошу...
   Освободив центральную часть гаража, я загнал "шведа" внутрь, открыл капот, отсоединил от аккумулятора клеммы.
   Затем закинул на плечо тяжелую сумку, тепло попрощался со стариком и зашагал к трассе...
  
   * * *
  
   К нужному сектору я успел вовремя.
   На ближних подступах к стойке уже болталось несколько человек. Окинув народец взглядом, я быстро определил, кто есть кто.
   Простоватые мужички в дешевой одежке являлись моими будущими коллегами. Это было понятно по натруженным рукам, по смуглым лицам с въевшейся угольной пылью, по теплым курткам, брошенным поверх дорожных сумок.
   С иголочки одетый в летную форму пилот, о чем-то трепался с дежурной - дамочкой средних лет в малиновой пилотке с кокардой в виде крылышек.
   Рядом с пилотом скучал тридцатилетний парень в добротном темном костюмчике. На груди поблескивал бейдж с логотипом компании, сотрудником которой со вчерашнего дня стал и я.
   - Доброе утро, - протянул я представителю билет. - Надеюсь, не опоздал?
   - Нет, - полистал он проездной документ и обыденно приказал: - Давайте паспорт.
   Я послушно отдал бордовую книжицу.
   - Ждите. Посадка минут через десять, - распорядился он.
   Отойдя в сторонку, я поставил на пол сумку и принялся рассматривать попутчиков...
   Всего их было пятеро.
   Помимо четверых работяг неподалеку торчал и пятый, в котором я признал вчерашнего доктора. Он стоял особняком и читал книгу карманного формата. "Да, парень, трудновато тебе придется на шахте, - подумал, оглядывая щуплую фигуру. - Лучше бы ты устроился бухгалтером или психологом, если таковые имеются в штате".
   Осторожно посмотрев на свои ладони, я усмехнулся. Они тоже никогда не держали отбойного молотка. Нож, специальный двухсредный автомат, тяжелый подводный фонарь и прочая амуниция - все, что угодно, но не грубый инструмент для отвала и размельчения горной породы.
   - Если не ошибаюсь, вы никогда не работали на шахте? - услышал я чей-то голос.
   Рядом стоял очкарик и преданно взирал на меня снизу вверх бирюзовыми глазами, изрядно увеличенными оптикой очков.
   - Вы очень проницательны, - буркнул я. И заметил, как дежурная подняла трубку телефона.
   - Моя фамилия Чубаров. Андрей Викторович Чубаров, - представился интеллигент.
   В этот момент дежурная положила трубку и объявила:
   - Проходим на посадку. Не задерживаемся - экипаж ждет.
   Я подхватил сумку и поспешил за работягами. Сзади семенил Андрей Викторович. Одной рукой он придерживал за ремешок висевшую на плече огромную сумку, другой размахивал в такт коротким шагам.
   - Позвольте узнать ваше имя? - продолжал он донимать вопросами.
   - Евгений Арнольдович.
   - А можно просто Евгением?
   - Нет. Так меня называют только старые надежные друзья.
   - Понял. Евгений Арнольдович, я могу сесть в самолете рядом с вами?
   - Можешь. Если закроешь рот и будешь читать книгу.
   - Ладно. Эту книгу мне подарила жена. Она совсем неинтересная, но я обещал прочитать...
   Я поморщился.
   - Как же тебя жена на шахту отпустила? Ты же, небось, тяжелее авторучки ничего не поднимал.
   Вероятно, вопрос задел больной нерв, потому что очкарик надул губы и несколько секунд молчал. Потом протяжно вздохнул и признался:
   - Вы правы. Я вообще-то по образованию врач.
   - Это я понял еще вчера. Зачем же ты завербовался на шахту? Вам, вроде, бояре из Кремля зарплату прибавили.
   - Кому прибавили, а про кого и забыли! - всплеснул он свободной рукой. И отчего-то повеселев, выдал: - Если мы станем друзьями, я расскажу, что меня заставило совершить этот поступок.
   "Вот свезло-то!" - перешагнул я порожек изогнутого тоннеля, дальний край которого заканчивался входом в салон самолета.
  
   * * *
  
   Большинство моих товарищей, с кем довелось служить во "Фрегате", были женаты, у многих из них подрастали дети. Кому-то из мужиков с женами повезло, но таких было катастрофически мало; кто-то вздыхал и терпел узы Гименея из-за тех же детей; а некоторых откровенно приходилось жалеть. С хорошей-то женой хоть куда: хоть в космос, хоть штурмовать Эверест. А с плохой выше унитаза не прыгнешь.
   Я тоже состоял некоторое время в гражданском браке, и этого опыта мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Теперь в ведьмах разбираюсь лучше святой инквизиции ну и, конечно же, остаюсь убежденным холостяком. За много лет одиночества и свободы я избаловался обществом молодых, красивых женщин. Привык, как те рыбы, которых генетическая память ведет на нерест в одно и то же место.
   Пассажирский салон самолета был небольшим - всего на полтора десятка кресел, заднюю часть фюзеляжа занимал большой грузовой отсек, доверху набитый ящиками, мешками и коробками. К моменту нашей посадки, погрузка завершалась - крепкие ребята в одинаковых спецовках ждали, пока сопровождающий сверит количество груза с накладной и задернет темно-зеленую шторку.
   Забросив сумку под сиденье, я устроился у окна. Андрей Викторович исполнил свое обещание и сел рядом. По проходу между кресел, перебирая паспорта и билеты, медленно шел представитель компании, встречавший нас у сектора.
   - Пархоменко Иван Степанович? - остановился он около пожилого работяги.
   - Угу, Пархоменко, - прогудел тот.
   - Дятлов?
   - Я, - ответил сидящий с ним мужик лет сорока пяти.
   - Галанин?
   Третий мужик кивнул, а представитель обратился к самому молодому:
   - А ты - Калужный Антон Алексеевич?
   - Вроде, я, - отозвался тот.
   - Что значит, "вроде"?
   - Он это. Он, - пробасил старший по возрасту. - Шутник он у нас.
   Смерив шутника презрительным взглядом, представитель шагнул к нашему ряду кресел.
   - Черенков Евгений Арнольдович? - поинтересовался он.
   - Да, это я.
   - А ты у нас, значит...
   - Чубаров, - подсказал мой сосед. - Андрей Викторович.
   Представитель направился дальше, но я забеспокоился:
   - А паспорт?
   - Ваши документы я передам руководству шахты, - ответил он и обратился к нам с короткой речью: - В целях безопасности полета прошу представить багаж для досмотра.
   Пассажиры завозились, расстегивая замки сумок...
   Молодой мужчина с бейджем на груди снова двинулся по проходу, рассматривая содержимое багажа. Иногда он останавливался и требовал вынуть нечто подозрительное или открыть молнию дополнительного отделения. Ко мне вопросов не возникло. Из провизии в моей сумке поверх вещей лежала только шоколадка. У Чубарова тоже не оказалось запрещенных к провозу предметов. Зато у одного из работяг была изъята бутылка водки.
   - Забудьте о спиртном, - строго сказал представитель, приподняв над спинками кресел изъятое. И обратился ко всем новоиспеченным шахтерам: - С сегодняшнего дня вы являетесь сотрудниками компании "Стратегия-Рен". А это означает, что каждый из вас обязан четко соблюдать наши внутренние правила. В противном случае вас уволят и заставят оплатить большой штраф.
   - Насколько большой? - спросил кто-то из работяг.
   - Несколько тысяч доллар.
   - А сотовые телефоны провезти разрешается?
   - Разрешается. Только вам они не понадобятся - на шахте нет приемо-передатчиков сотовых операторов...
   Закончив досмотр, он вернулся к передней дверце и произнес заключительное напутствие:
   - Лететь предстоит более трех часов; на шахте всех вас ждет тяжелая работа, так что советую использовать время полета для сна и отдыха.
   Грохнул люк входной двери, завыла турбина одного двигателя, второго. Вскоре самолет качнуло, и он весело покатился по рулежной дорожке...
  
  
   Устроив затылок на подголовнике, я пытался задремать. Минут двадцать назад самолет оторвался от взлетной полосы и, набирая высоту, взял курс на северо-восток. Никто из сотрудников компании не обмолвился о месте дислокации шахты, однако направление полета я легко определил по положению солнца. Как ни крути, а на "конторских" воздушных судах мне пришлось налетать ни одну сотню часов.
   Изо всех сил стараюсь последовать совету представителя компании и отключиться хотя бы на пару часов. Но сзади не смолкает галдеж работяг и доносится запах ядреного самогона, бутылку которого они все-таки умудрились утаить при досмотре. К тому же справа то и дело бубнит новый приятель по фамилии Чубаров, решивший, по-видимому, рассказать всю биографию от младшей группы детского сада до вчерашнего дня.
   - ...После школы я мечтал поступить на биофак МГУ и посвятить свою жизнь изучению животных. Но так уж вышло, что оказался в Первом медицинском. Легко сдал экзамены, прошел по конкурсу... На всех шести курсах не ботанил, не зубрил - учился на совесть и в итоге стал обычным врачом, каких в Москве тысячи. Хотя мечта работать с животными сбылась. Да-да, сбылась. Вы не представляете, Евгений Арнольдович, с каким контингентом порой приходилось сталкиваться...
   Представляю. Мне тоже не приходилось выбирать, с кем работать во "Фрегате". Кого начальство присылало - тех и делал боевыми пловцами. За некоторым, правда, исключением. Попадались иногда такие "экземпляры", что вспоминать не хочется.
   - ...Абрамович зарабатывает в день больше, чем я за три месяца, а налоговая почему-то ходит ко мне, - продолжает вещать известные истины Андрей Викторович. - Даже не знаю... может у них проблемы с мелочью?..
   Это тоже прописная истина. Российское правительство давно усвоило, что легче всего отбирать деньги у бедных. У бедных денег немного, зато самих бедных до хрена.
   - ...Ведь самая распространенная на свете иллюзия, будто кому-то до кого-то есть дело. Вот я и решил пощекотать нервы в своем паху - пошел в компанию "Стратегия-Рен" и нанялся шахтером...
   В какой-то момент мне захотелось его контузить. К тому же мой желудок беспрестанно шлет в мозг нервные матюги, но кормить нас, похоже, не собираются. Я бы заснул на пару часов, а недоделанный врач достает откровениями.
   Не открывая глаз, ворчу:
   - Судя по твоему образованию и внешнему виду, логичнее было бы устроиться врачом. Или бухгалтером.
   - А вы не смотрите, что я хлипкий. Внешний вид и первые впечатления о человеке, как правило, бывают обманчивы. Я, между прочим, десять лет занимался парусным спортом и имею первый разряд по пулевой стрельбе.
   - Похвально, - едва сдерживаю смеха. - Только я не слышал, что в шахтах плавают под парусом и стреляют из пистолетов.
   Обдумывая замечание, сосед умолкает. А я, наконец, проваливаюсь в неглубокий сон...
  
   * * *
  
   К моменту окончания средней школы я стал двукратным чемпионом России среди юниоров по подводному плаванию. Скорее всего, на этих соревнованиях меня и заметили ребята из засекреченных спецслужб. За три месяца до выпускного вечера я получил вежливое приглашение в Управление КГБ. В задушевной беседе мне предложили зачисление без вступительных экзаменов в Питерское высшее военно-морское училище.
   Помню, тогда я задал единственный вопрос:
   - А к подводному плаванию моя будущая служба имеет отношение?
   - Только к ней и имеет, - заверил дядька в штатском костюме.
   Дав согласие, я примерил курсантскую форму и в течение двух лет постигал азы военной службы с практикой на кораблях и подводных лодках.
   КГБ тем временем лихорадило от реформ и бесконечных переименований. Как только не называли нашу "контору" - КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК... К моменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов, первые лица государства наконец-то определились nbsp;- правопреемницей ФСК стала Федеральная служба безопасности.
   Минули еще два года напряженной, но крайне интересной учебы. Сдав последние экзамены, я получил диплом, лейтенантские погоны и направление в недавно созданный отряд боевых пловцов "Фрегат-22".
  
   * * *
  
   - Евгений Арнольдович, проснитесь! - толкал меня кто-то в бок.
   Открыв глаза и потратив несколько секунд на восстановление хронологии событий последних суток, я увидел встревоженное лицо нового знакомца.
   - Кажется, мы подлетаем к месту работы, - кивает он на иллюминатор.
   Прищурившись от яркого света, я смотрю сквозь стекло...
   Внизу и слева просматриваются очертания большого острова.
   - Мы долго летели над морем, а теперь под нами суша, - встревожено поясняет сосед.
   - Ты ждешь, чтобы я объявил дислокацию шахты?
   - Хотелось бы знать. Для общего развития...
   - Не думаю, что от этого станет легче.
   Однако моя аргументация не поборола человеческого любопытства. Чубаров глядит на меня и едва не поскуливает от желания узнать истину.
   Поясняю:
   - Это архипелаг Земля Франца Иосифа. А конкретно - остров Земля Александры, где находится единственный жилой городок и единственная взлетно-посадочная полоса.
   - Вы изучали географию или бывали здесь? - уважительно шепчет врач.
   Сделав вид, будто не расслышал вопроса, я гляжу в иллюминатор...
   На самом деле мне приходилось бывать на этом архипелаге - раза три или четыре - точно не помню. Не на всех островах, конечно, а на самых крупных. Каждый раз судьба заносила меня сюда по служебным делам, и каждый раз я тихо обалдевал от ужасающих климатических условий. Кстати, между собой мы называли это место "Острова стоячих херов". Почему? Все просто: когда подходишь к архипелагу на судне, то некоторые клочки суши издалека представляются именно таким странным образом.
   Меж тем, наш самолет снижался и маневрировал перед посадкой.
   "Все верно, - заметил я далеко впереди домики самой северной пограничной заставы, - мы садимся на острове Земля Александры..."
  
  
   Глава четвертая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День первый
  
   Архипелаг встречает типичной арктической погодой: пронзительным холодным ветром и температурой чуть выше нуля градусов. Правда, облачности на небе почти нет - глаза слепит низко висящим над горизонтом солнце.
   Пробежав по неровной взлетно-посадочной полосе, наш самолет останавливается у приземистого ангара - между небольшим вертолетом и топливной бочкой, окрашенной в желтый цвет. Чуть поодаль застыла пара вертолетов Ми-8, принадлежавших пограничникам с заставы "Нагурское".
   На летном поле нас ждут четверо мужчин в одинаковой утепленной одежде синего цвета. Старшему лет сорок, а младшему - худосочному мальчишке с выбившимся из-под капюшона светлым чубом - лет шестнадцать, не больше. "Каким ветром его сюда занесло? - с удивлением взираю на мальца. - Он же несовершеннолетний. Или здесь не действую законы Российской Федерации?.." Это было одно из немногих неприятных открытий, которые мне предстояло совершить на новом поприще. Дальше ждали куда более сильные впечатления, но пока я о них не догадывался...
   У каждого местного работяги на спине красуется логотип компании "Стратегия-Рен". Над крышей ангара трепещет флаг с таким же знаком...
   Наличие везде и всюду логотипа с названием компании начинало потихоньку раздражать. Он был нанесен на борта воздушных судов, на одежду сотрудников, на флаги, на бочку с керосином и на каждую транспортировочную тару, привезенную самолетом на архипелаг с большой земли. Он "украшал" салон самолета и даже в туалете маячил перед глазами во время справления естественной нужды.
   Старшим среди встречающих был здоровенный бородач ростом под два двадцать. Семь пядей во лбу, косая сажень в плечах, глаз-алмаз. В общем, тот еще урод.
   - Так, не стоим, не глазеем! - басит он, узрев нашу компанию. - Взяли из самолета по ящику, отнесли на склад и быстро вернулись за следующим!
   - Началось, - недовольно ворчит кто-то из молодых шахтеров.
   Другой вторит:
   - Чего торопиться - нам копытных не платят. И мы, между прочим, шахтеры, а не грузчики!..
   - Кто это сказал? - грозно спрашивает бородач.
   - Ну, я, - без задней мысли признается Антон Калужный - молодой паренек из нашей группы.
   И тут же падает на снег, сбитый ударом увесистого кулака.
   - У меня прогулов больше, чем у тебя стажа, ёжик! - рычит бородатый мужик.
   Мои ладони невольно сжимаются в кулаки, я подаюсь вперед, но кто-то вцепляется в рукав моей куртки. Оглянувшись, вижу перекошенное от страха лицо врача.
   - Не надо, Евгений Арнольдович! - выдыхает он пар изо рта. - У них здесь свои законы!..
   Чубаров прав: не стоит начинать новую жизнь с проблем. Кто знает, сколько их ждет впереди...
   Скрипнув зубами, я помогаю парню подняться.
   - Кто еще недоволен нашими порядками?!
   Таковых не оказалось, и мы дружно возвращаемся в самолетное нутро...
   Ящиков в грузовом отсеке много, и разгрузка длится минут сорок. В процессе работы мы знакомимся меж собой. Старшего по возрасту шахтера остальные уважительно величают Степанычем. Его закадычного дружка Дятлова зовут Серегой. К Галанину почему-то обращаются "Гоша". Ну, а самого молодого окликали "Антохой". От "гостеприимной" встречи в заполярье у него заплыл левый глаз, и основательно испортилось настроение.
   Вместе с местными грузчиками мы таскаем ящики в алюминиевый ангар с прилепленной к торцу деревянной жилой пристройкой. Все работают сосредоточенно, без обычных шуток. Бородатый детина стоит в сторонке рядом с прилетевшим представителем компании и следит за нашей работой...
   Внутри ангара высятся стеллажи с неимоверным количеством продуктов, одежды, обуви, инструментов. "Не иначе готовятся к концу света!" - подумалось мне, когда я впервые переступил порог склада.
   В конце разгрузки происходит еще одно неприятное событие. Юноша с выбившимся из капюшона чубом светлых волос, роняет коробку с консервами. Банки рассыпаются по заснеженной тропинке, и он бросается их собирать. Бородатый надсмотрщик тут же оказывается рядом, с грозным рыком набрасываясь на мальца. Сбив его с ног, он несколько раз прикладывается ногой к его тщедушному телу, приговаривая: "И что ты за урод криворукий?!" Потом поворачивается и уходит считать прибывший провиант...
   Я оказываюсь ближе всех. Поставив свой ящик на снег, помогаю хлюпающему мальчишке. Потом достаю из кармана шоколадку и сую ему за пазуху.
   - Держи. Побалуешься с чайком, когда будет время.
   - Спасибо.
   - Тебя как звать-то?
   - Васька.
   - Василий, значит. А меня - Евгений Арнольдович. Можно просто дядя Женя.
   Он утер слезы и попытался улыбнуться.
   Покончив с разгрузкой, мы подошли к представителю.
   - Идите вертолету! - распорядился он. - Скоро вылет...
  
   * * *
  
   Возле вертолета копошился техник. Машина была не российского производства, иначе я без труда определил бы марку. Небольшой салон, рассчитанный на семь-восемь пассажиров, был наполовину заполнен все теми же коробками, ящиками и мешками.
   Пошмыгав синими носами, мы кое-как разместились. Вскоре пилоты заняли свои места, представитель с комфортом устроился на единственном свободном сиденье грузовой кабины. Загудел стартер, и лопасти винта медленно поползли по кругу...
   Взмыв над островом Земля Александры, "вертушка" повернула на восток.
   Шахтеры тихо переговаривались: Степаныч с Серегой вспоминали работу на шахте под Норильском, где условия тоже были не из лучших. Гоша в основном слушал, Антоха потирал синяк и молчал. Чубаров сидел рядом со мной и клевал носом - видно, устал и наговорился в самолете. Я же посматривал сквозь иллюминаторы на островки, мысы и фьорды...
   "Справа Земля Георга - крупнейший остров архипелага длиной более ста километров, - узнаю знакомые очертания. - Слева сравнительно мелкий остров Артура. Оба необитаемы и практически непригодны для жизни..."
   Постепенно покрытые льдом берега остаются позади, теперь под вертолетом неприветливо чернеет ледяная вода одного из широких проливов. Напрягаю память: "Если пилоты не изменят курса, то, миновав пролив, мы выскочим на северную оконечность острова Луиджи. Выходит, шахта находится там?.."
   Некоторое время я пытаюсь припомнить, что представляет собой этот остров. Не получается. Либо корабли, на которых я посещал архипелаг проходили вдали от него, либо я вообще не видел данного клочка суши.
   Наконец, мы пересекаем водную гладь пролива, и я вижу заснеженный краешек острова. Однако пилоты вовсе не помышляют об изменении высоты полета.
   "Значит, конечный пункт маршрута дальше. Так где же находится ваша долбанная шахта?.."
   Вертолет начал снижаться, едва мы проскочили северный мыс острова Луиджи. Через узкий пролив виднелась береговая черта следующего острова.
   "Как же он называется? - ломаю голову, мысленно представляя карту архипелага. - Какое-то английское называние... Довольно короткое и благозвучное... Фамилия американца или англичанина... Вспомнил! Солсбери! Остров Солсбери".
   Выглядывая в окно, оцениваю его размеры. Это был приличный по площади остров, вытянутый с северо-запада на юго-восток километров на шестьдесят.
   "А вот здесь действительно можно разместить шахту. А при желании построить город с международным аэропортом. И территория - будь здоров, и южная оконечность полностью свободна ото льда".
   Спустя пару минут вертолет выполняет крутой разворот и, резко снижаясь, заходит для посадки на заснеженный купол в северной части острова. Как я ни стараюсь увидеть место предстоящей посадки - ничего не выходит. Вокруг сплошной лед, покрытый снегом.
   Озаботились и сидящие рядом работяги.
   - Чегой-то я не пойму, - ерзает на сиденье Степаныч. - Шахтного копра не видать. Ни "железки", ни вагонов, ни дорог.
   - Да, странная шахта, - вторит Серега. - Никогда такой не видывал...
  
   * * *
  
   - Куда это мы? - испуганно вертит головой Антоха.
   Я не разбирался в шахтах, никогда не бывал даже рядом и понятия не имел, как она выглядеть сверху. Но, признаться тоже оторопел, когда вертолет завис над металлическим ангаром и неожиданно начал снижаться прямо на его крышу. Я невольно посмотрел на представителя, но тот спокойно застегивал молнию куртки и ни о чем не переживал. Значит, и нам не следовало беспокоиться.
   Суть маневра стала ясна, когда по обе стороны "вертушки" поднялись края раздвинутой крыши.
   "Интересное решение, - оценил я гениальность местных инженеров и конструкторов. - Стало быть, площадку никогда не заметает снегом и никогда не покрывает льдом".
   Качнувшись, вертолет нащупал полозьями опору, уселся на бетон и сбавил обороты винта. После нескольких утомительных часов, мы прибыли на место будущей работы.
   - Как самочувствие? - пихаю в бок Чубарова.
   - Нормально. Только немного не по себе.
   - Чего так?
   - Я всегда побаивался резких изменений в жизни. А сегодня произошел слишком крутой поворот...
   Да, тут с бывшим врачом не поспоришь. Мне тоже неуютно - ведь всю сознательную жизнь я провел в одном коллективе, постоянно занимаясь одним и тем же делом. Причем любимым. Теперь судьба закинула на край земли, где предстоит начинать сначала.
   Турбины умолкли, лопасти остановились, пилоты покинули кабину. Засобирались и мы, тем более что к вертолету подошел техник и сдвинул грузовую дверь, недвусмысленно предлагая покинуть теплое нутро воздушного судна.
   Первым из грузовой кабины выскочил представитель.
   - Куда нам, приятель? - закидываю на плечо сумку.
   - Идите за мной к доту. Сейчас за вами придут...
   Бетонная хреновина, на которую он указал, и впрямь походила на долговременную огневую точку. Разве что вместо узких амбразур в его боку зиял широкий проем, закрытый раздвижными дверьми.
   Сбившись в кучку, мы двинулись прочь от вертолета. И в тот же миг крыша ангара пришла в движение, наполнив внутреннее пространство гулом и дребезгом тонкого металла.
   Мои попутчики непроизвольно замедлили шаг, пугливо завертели головами.
   Когда сдвижная часть крыши воссоединилась с неподвижным торцом ангара и окончательно скрыла прозрачное синее небо, внутри загорелось искусственное освещение, и наступила тишина. Лишь от вертолета доносились слабые звуки, где техник открывал капоты и осматривал двигатель.
   - Вот и захлопнулась за нами дверца, - пошутил Степаныч.
   Бывший врач негромко добавил:
   - И вправду, словно в клетку попали...
   Я улыбнулся сравнению, не предполагая, что очень скоро вспомню о нем и удивлюсь прозорливости нового приятеля. А пока я топал к "доту", на ходу рассматривая содержимое ангара...
   Пространство под ребристой крышей выглядело пустоватым. В центре - квадратная бетонная площадка, на которой стояла "вертушка"; в десятке метров от нее рядок металлических контейнеров - неизменных спутников любой авиационной техники. В них технари держат инструменты, запчасти, контровочную проволоку, емкости с маслом, ветошь, инвентарь для помывки фюзеляжей и прочую мелочь. Самым большим сооружением под крышей был бетонный "дот". Рядом с ним стояли два снегохода, двое больших саней (и на кой они здесь?) и деревянный ящик с уборочным инструментом - лопатами, скребками, метлами. За "дотом" высились какие-то трубы и металлические коробы - вероятно, выход шахтных вентиляционных систем. И пара сооружений, в которых натужно гудели дизель-генераторы.
   Мы подошли к проему с раздвижными дверями. Шахтеры, с любопытством изучая двери, опять гадали: лестница или лифт?..
   Конечно, лифт. Станет руководство компании утруждать себя хождением по бесконечным лестничным маршам! Они же, безусловно, сюда наведываются хотя бы для проверок и ревизий.
   Гоша прикладывает ухо к дверцам и торжественно объявляет:
   - Лифт! Точно лифт! Сюда едет...
   Едва он успевает отскочить в сторону, как дверцы бесшумно разъезжаются. В довольно вместительной кабине поднялось несколько человек: четверо в утепленной одежде ярко-оранжевого цвета, и четверо в черной униформе при оружии и прочей военной амуниции.
   "Ого! - удивленно рассматриваю боевые "калаши". - Неужели эта шахта - режимный объект? Но об этом в контракте не сказано ни слова..."
   Один из вооруженных парней с сержантским шевроном на рукаве приказывает мужикам в оранжевой спецовке:
   - Тащите продукты к лифту.
   Компания грузчиков проходит мимо, оттесняя нас в сторону; за ними увязалась парочка вооруженных типов.
   - А вы, - кивает старший в нашу сторону, - следуйте за мной...
   Он возвращается в кабину лифта, за ним увязывается представитель. Мы дружно вваливаемся в глухое квадратное помещение.
   Сержант нажимает клавишу на длинном пульте, дверцы закрывается, кабинка плавно трогается и, набирая скорость, уносит нас вниз...
  
   * * *
  
   Новенькая лифтовая кабина имела современную отделку из зеркал и нержавеющей стали и перемещалась почти бесшумно.
   "Интересно, сколько здесь этажей? - рассматривал я щиток с двумя рядами клавиш. А в это время в верхней части пульта на маленьком темном экране загорались номера уровней, которые мы проезжали.
   Странно, но выходило всего три. "Что же это за шахта, глубиной всего в три горизонта? - удивлялся я, - Может быть, между ними по сотне метров?.." И тут я заметил мелкие надписи напротив каждой кнопки. Незаметно придвинувшись ближе, принялся читать...
   Первый уровень назывался "Жилой-VIP", возле кнопки второго уровня значилось: "Лаборатория", третий именовался "Офис".
   Кабинка притормозила, а на экране замерла цифра "3".
   "Приехали, - сопроводил я вздохом открытие дверей. - Вперед, к очередным сюрпризам!"
   Следующим сюрпризом стал просторный и прилично обустроенный холл, в котором мы оказались, покинув лифт.
   - Ого! Прямо настоящий офис, - удивленно оглядывался по сторонам Чубаров.
   Помещение и впрямь напоминало московский офис компании "Стратегия-Рен"; усиливали это впечатление опостылевшие логотипы, пестреющие на каждом углу.
   Однако имелось и разительное отличие от обычного офиса, и этим отличием был пост усиленной охраны. Справа от лифтовых дверей располагалось застекленное помещение наподобие дежурной полицейской части, в котором заседало перед мониторами с десяток охранников в черной одежде. Там я успел разглядеть и пирамиду с оружием, и шкафы со спецсредствами.
   У лифта полицейский сержант передал нас парню с офицерским шевроном.
   - Следуйте за мной, - приказал тот, направляясь к одному из коридоров.
   Мы послушно идем следом...
   Интерьер коридора был выполнен в том же стиле, что и холл: строгие серо-белые тона, обилие света и ослепительная чистота, заставляющая усомниться в том, что мы находимся под землей. В коридоре мелькали люди, одетые в одинаковую белую форму. Женщин было мало, в основном встречались мужчины.
   У пятой или шестой двери по левой стороне офицер остановился. На двери красовалась хромированная табличка с надписью "Исполнительный директор Гаврилов Анатолий Вадимович".
   Офицер робко постучал и толкнул дверь.
   - Проходите, - пропустил он нас вовнутрь кабинета.
   Первым опять прошмыгнул представитель компании. Мы по очереди вторглись в небольшое квадратное помещение. Офицер вошел в кабинет последним и подобострастно замер возле двери.
   У дальней стены стоял единственный рабочий стол, за которым восседал дядечка, явно заставший языческих богов при их жизни. Его плюгавость, тщедушие и возраст удивительным образом сочетались с белыми одеждами - увидев его, мне почему-то показалось, что мужичок собрался на небеса.
   - Здравствуйте, Анатолий Вадимович, - заискивающе поклонился представитель. Положив на стол стопку наших документов и конверт с логотипом известного банка, он виновато промямлил: - Шесть человек.
   Поправив полу расстегнутой белой куртки, тот оторвал взгляд от компьютерного монитора, мельком осмотрел нас.
   И строго спросил представителя:
   - Почему так мало?
   - Извините. К следующему рейсу надеемся набрать человек десять, - оправдывался тот.
   "Архангел" полистал один из паспортов, небрежно закинул всю стопку в ящик стола. Раскрыв конверт, вынул шесть пластиковых кредитных карт и бросил на стол.
   - Разбирайте.
   Каждый из нас отыскал свою и запрятал в карман.
   - Первое зачисление на банковский счет будет через неделю, - процедил директор. И кивнул офицеру: - Пригласи сюда коменданта.
   Офицер охраны бесшумно исчез за дверью.
   - Садиться не предлагаю, - проскрипел хозяин кабинета. - Сейчас познакомитесь с комендантом. Он поможет разместиться, и расскажет, чем вы будете заниматься.
   Сказав это, он снова уставился в монитор, мы же остались неловко топтаться у двери...
   Пока события развивались вполне сносно и объяснимо. Нас встретили без оркестра, но и откровенного презрения не выказывали. Все происходило буднично, спокойно, не считая мелкого конфликта у трапа самолета на острове Земля Александры. "Да, тут людям приходится вкалывать, - отмечаю про себя. - Но, вероятно, ветеранам за работу неплохо платят. Да и строгость, как известно - мать порядка..."
   Через пару минут в кабинет походкой беременного кенгуру входит огромный пожилой мужик в форме темно-зеленого цвета и в такой же темно-зеленой каске. Если бы актер Борис Андреев ныне здравствовал, то я подумал бы, что это он. Ну, просто вылитый, даже голос похож.
   - Вызывали, Анатолий Вадимович? - протрубил он густым басом.
   Исполнительный директор снова оторвал взгляд от монитора.
   - Да, Осип Архипович. К нам прибыло пополнение в составе шести человек. Займитесь их размещением, объясните, что и как. Первые пять дней они в вашем распоряжении. Преподайте им курс молодого шахтера...
   - Берите шмотки и следуйте за мной, - тот, покидая кабинет.
   Мы поспешили за ним...
  
  
   Глава пятая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День первый
  
   Для начала комендант повез нас на жилой уровень. Чтобы попасть в него, требовалось снова спускаться на лифте, и здесь меня ждало очередное открытие. Оказалось, что в холле кроме парадного лифта, на котором мы приехали с поверхности, расположено еще несколько рабочих. Для них бело-серый холл являлся верхним этажом. Мы вошли в одну из кабин - огромную, человек на двадцать и довольно грязную. На щитке управления я насчитал более тридцати кнопок.
   "Вот теперь похоже на шахту, - угрюмо осматриваю убогое нутро клети. - Вероятно, этим транспортным средством и пользуются шахтеры, отправляясь на смену и возвращаясь обратно".
   - Что-то я не приметил здесь барбоса, - ворчит Степаныч.
   - А его тут и нет, - громогласно смеется комендант. - Все автоматизировано и работает вполне надежно.
   Наклоняюсь к стоящему рядом Сереге.
   - Серега, что такое "барбос"?
   - Лестничное отделение ствола, - шепчет он. - Строится на случай поломки лифтов.
   Мы спустились еще на несколько уровней вниз.
   Жилой уровень встретил аншлагом, прикрепленным на стену против лифтов. "Уровень N7. Жилой 3-й" - было написано черными буквами на его светлом фоне. Из лифтового холла комендант повернул в длинный коридор...
   На седьмом "этаже" вместо лоска и чистоты царила простота, граничащая с убогостью соцреализма. Пол из цементной стяжки, отштукатуренные и покрашенные масляной краской стены, потолок из бетонных плит с матовыми осветительными плафонами, стыренными из подмосковного бомбоубежища. А еще тут было холодновато. Что, впрочем, нас не сильно расстроило - после ледяного ветра на поверхности здешняя температура казалась комфортной.
   Кстати, и на рабочем уровне первыми нас встретили вооруженные охранники. Несколько "шкафов" с автоматами, в шлемах, в кирасах и защитных щитках расхаживали по здешнему холлу и подозрительно осматривали каждого, выходящего из лифта.
   Вместо застекленной "дежурной части" здесь имелось обычное помещение с дверью и длинным окном. Внутри толкалось не менее десятка бойцов, как две капли воды похожих на омоновцев в Лужниках перед матчем Спартак-ЦСКА. Все - и одежда, и амуниция - было исключительно черного цвета. Такие же бычары патрулировали небольшими группами коридоры и холлы-бытовки. Они даже заглядывали в жилые комнаты, если оттуда доносился шум или громкие разговоры.
   - Двое сюда, - толкнув одну из дверей, объявил комендант. Степаныч с Серегой исчезли за указанной дверью, а комендант крикнул им вслед: - Через пять минут жду в бытовке в конце коридора!
   Группа двинулась дальше...
   - Я с вами, Евгений Арнольдович! - истерично зашептал бывший врач. - Можно я с вами?!
   - Можно, - соглашаюсь, чтобы не слушать его нытье. В конце концов, его общество устраивало меня несколько больше, чем компания насквозь пропитых мужиков.
   - Один сюда, - командует Осип Архипович, пнув следующую дверь. - А один - в комнату напротив.
   В этих апартаментах устроились Гоша и Антоха. Мы двинулись дальше...
   Размещение происходило столь быстро, что я не успевал заглянуть ни в одну из комнатушек. Правда, об их содержимом красноречиво говорил здешний запах. Он шибанул в нос еще возле лифта и преследовал по всей длине коридора. Это был коктейль из зловоний от немытых человеческих тел, от запашка испражнений из туалетных комнат, от "ароматов" пропотевшей одежды и пропавших остатков пищи.
   - Вам достается эта конура, - распахивает комендант дверь одной из последних комнат. - Бросайте сумки и в холл...
   Жилое помещение имело квадратную форму, низкий потолок и очень маленькую для шестерых постояльцев площадь - не более двенадцати квадратных метров. У дальней стены стояло три двухъярусных кровати, между ними были втиснуты тумбочки. Пространство слева от двери занимала вешалка и платяной шкаф, справа - стол и шкафчик для столовой утвари. Ни умывальника, ни тем более, туалета.
   Комнатка пустовала - вероятно ее обитатели в данный момент работали в шахте.
   - Где же наши места? - потерянно спросил Андрей Викторович.
   - Неужели сам не видишь?
   На четырех кроватях имелось сероватое постельное белье, на двух оно отсутствовало, а матрацы были свернуты валиками.
  
   * * *
  
   Минут пять мы стоим в так называемой "бытовке" и слушаем раскатистый бас коменданта. На стенах бытовки висит большое зеркало и плазменная панель с DVD-проигрывателем; в одном углу стоит пара гладильных досок с утюгами, в другом - автомат по продаже безалкогольных напитков; по площади в тридцать квадратных метров расставлены десяток стульев и протертых кресел.
   Комендант грозно вещает о правилах бытия на шахте. Рядом с ним для усиления эффекта торчит парочка полицейских амбалов и поигрывает длинными резиновыми палками.
   - ...Наша шахта имеет тридцать горизонтов. Первый залегает на глубине десяти метров, последний находится чуть выше уровня моря. Штреки растянулись на многие сотни метров. На шахте все подчинено распорядку, за исполнением которого строго следит охрана. Рабочих на шахте около трехсот человек, все они разделены на две смены: двенадцать часов работа и столько же - отдых. Отдыхающая смена питается в столовой на своем жилом уровне, работающей смене пища доставляется в забои соответствующих уровней. За дисциплиной во время приема пищи также следит охрана...
   "Да, знавал я таких начальников: преуспеешь - не заметит, ошибешься - не простит, - рассматриваю я каменное лицо Осипа Архиповича. - Люди для него на последнем месте. После плана, дисциплины и прочих производственных заморочек..."
   - ...Поначалу легче ориентироваться по аншлагам - они висят в лифтовых холлах на каждом уровне. О первых трех уровнях шахты можете забыть - они для вас недоступны на всем протяжении работы.
   - А что ж там такого особенного или секретного? - гудит Степаныч. - Сколько проработал на шахтах - никогда такого не слыхивал.
   - Секретность не причем. Просто делать вам там нечего, - отрезал Осип Архипович. - На первом уровне находится жилая VIP-зона, на втором - лаборатория, на третьем - офис. На четвертом уровне размещается мед-блок; с пятого по седьмой расположены жилые блоки для простых смертных. Восьмой уровень: прачечная, несколько цехов мастерской и карцер. С девятого уровня начинаются горизонтальные горные выработки. Проще говоря, штреки...
   Степаныч, Серега, Гоша и Антоха слушают вводную лекцию вполуха. Они профессиональные шахтеры и отлично знаю, как устроена шахта. Мы же с Чубаровым ловим каждое слово.
   Однако вскоре тема лекции резко меняется, и комендант переходит от описания обустройства громадного подземного сооружения к карательным мерам местного правосудия и непосредственно к нашей работе.
   - Любое нарушение распорядка наказывается штрафом; повторные или грубые нарушения - карцером, - монотонно бубнит он. - В течение первых пяти дней вы будете задействованы на хозяйственных работах. В ваших обязанностях расчистка ангара от снега, уборка внутренних помещений всех уровней, утилизация мусора...
   - Это же самая настоящая тюрьма! - шепчет мне в плечо Андрей Викторович.
   - Что наша жизнь? - усмехаюсь в ответ. - Всего десять лет свободы: семь до школы и три после выхода на пенсию.
   - Свобода есть осознанная необходимость. Это сказал классик!
   - Не парься. Классиков цитируют люди с хорошей памятью, а умные высказывают собственные мысли. Стой и слушай, а то пропустишь главное.
   Покончив с вводным инструктажем, комендант сказал:
   - Сейчас пойдете со мной на вещевой склад за постельным бельем и рабочей одеждой. После этого переоденетесь и приступите к работе. Сегодня ваш объект ? медицинский блок.
  
   * * *
  
   Мы получили каски, обувь, новенькую рабочую форму и успели во все это обрядиться. Теперь мы были такими же ярко-оранжевыми, как и все здешние работяги. Комендант посоветовал надеть комбинезоны без утепленных курток, назвав температуру в мед-блоке терпимой.
   И вот мы снова в просторной кабине отнюдь не парадного лифта. Осип Архипович нажимает на кнопку четвертого уровня, и через несколько секунд мы на месте.
   Дверцы разъезжаются и... вместо привычного вида больничных апартаментов, перед нами почти такой же уровень, как и жилой - крашеные стены, бетонный потолок, цементный пол с брошенным поверх дырявым линолеумом. Разве что освещение здесь получше, а вместо жуткой вони пахнет медикаментами и хлоркой. На аншлаге в холле написано: "Уровень N4. Мед-блок".
   - В такой же отвратительной больнице я проходил практику, - шепчет Чубаров. - Было это в прошлом веке в одной из деревень Смоленской области.
   - А ты хотел увидеть филиал Склифа? - цежу в ответ. - Странно, что они вообще оказывают помощь больным на шахте, а не сплавляют их на большую землю...
   По своему строению медицинский блок полностью повторял конфигурацию жилого уровня: тот же бесконечный коридор, те же холлы, те же комнатушки, используемые под палаты, ординаторские и врачебные кабинеты. Охранников здесь меньше, зато попадается народец в светло-зеленых врачебных костюмчиках.
   Протопав десяток метров по коридору, комендант останавливается возле узкой двери.
   - Подсобка для хранения инструментов и моющих средств. Возьмите щетки, швабры, тряпки, пару ведер и ветошь.
   Хранилище пыльное, полутемное, с редким освещением. Отыскав нужные вещи, возвращаемся в коридор.
   - За мной, - идет комендант вразвалочку по коридору. Метров через сорок он снова тормозит и озвучивает задачу: - Сегодня нужно прибраться в морге.
   "Ого! Тут даже имеется морг?!"
   - Да-да, вы не ослышались, в нашей больничке имеется даже морг, - повторят Осип Архипович, словно уловив мое удивление. Он щелкает выключателем, установленным сбоку от двери и, грозно предупреждает: - К вечеру он должен сиять чистотой! Вам ясно?
   Ошеломлеnbsp; Компания грузчиков проходит мимо, оттесняя нас в сторону; за ними увязалась парочка вооруженных типов.
нные работяги, приехавшие совершать трудовые подвиги в забое, нерешительно топчутся у порога. Для меня и бывшего врача Чубарова задача ясна.
   Толкнув дверь, мы первыми перешагиваем порог...
  
   * * *
  
   Заполучив на прежней службе несколько серьезных травм, переломов и пулевых ранений, я повидал всякого. Но оказавшись в местном морге, опешил.
   То, что он не отапливался, меня не удивило - это было нормально. Не удивил и сладковатый запах из смеси формалина и разлагавшейся плоти. Но то, как тут обращались с покойниками и состояние некоторых из них, на несколько минут парализовало волю.
   Морг представляет собой большую залу, освещенную четырьмя электрическими лампами. Низкий потолок нависает над рядами трехъярусных металлических стеллажей, устроенных вдоль левой стены. На каждом ярусе плотно прижавшись друг к другу, лежат трупы.
   Только единицы имеют привычный вид умерших естественной смертью. Большинство же из них лишены конечностей или голов, некоторые разорваны на части.
   Но самая страшная картина предстает перед нами в дальнем правом углу залы. Там трупы лежат сваленными в кучу, высотой почти под потолок. Точнее, не трупы, а изуродованные части тел, вперемешку с внутренностями.
   - Господи, - стонет позади меня Чубаров. - Такого кошмара я не видел даже под Смоленском.
   Признаться, и я такое вижу впервые.
   Из оцепенения выводит окрик коменданта.
   - Ну, чего рты раззявили?! Нулевых не видали?..
   - Кого? ? робко переспрашивает бывший врач.
   - Шахтеры, погибшие в авариях, - подсказывает Серега. - Типа "двухсотых" в армии.
   Деваться некуда. Работяги по очереди проходят внутрь морга, освобождая дорогу коменданту. Тот решительно перешагивает порог.
   - Подмести пол, отмыть от крови стены, отскоблить от ржавчины стеллажи. А это, - кивает он на кровавое месиво, - запаковать в мешки и поднять на поверхность. Ясно?!
   Никто из моих коллег не может выдавить ни звука.
   Приходиться отвечать мне.
   - Где взять мешки? - спрашиваю так, словно до устройства на шахту только и делал, что копался в человеческих останках.
   - Сначала займитесь уборкой! Мешки я принесу позже...
  
   * * *
  
   - Негодяи... Разве так можно?.. Хоть бы фартуки выдали и перчатки, - ворчит Чубаров, копаясь в куче.
   Я стою рядом, держа раскрытый мешок и отворачиваясь, стараясь не набирать в легкие исходящий от останков воздух. Благо умею задерживать дыхание на четыре минуты...
   Степаныч со своими парнями наотрез отказался паковать останки в мешки. Поначалу мне не понравилось их решение, отдающее дискриминацией, но когда молодой Антоха рухнул в обморок поверх трупов, я сжалился над неокрепшей психикой и позволил им скоблить стены и стеллажи.
   - Чего молчишь, доктор? - спрашиваю у напарника по "приятной" работе.
   - А о чем говорить? - пихает он что-то в пакет.
   - Что думаешь об этом: о конечностях, о кишках и прочем.
   - Не знаю, - шмыгает он носом.
   - Ты же бывший врач, Андрей Викторович. Напряги мозги и выдай версию: как и от чего умерли эти люди.
   - Тут и без врачебной практики понятно, что смерть наступила в результате насильственных действий.
   - Успокоил, - оглядываюсь на работяг. Но те занимались своей работой и не слышали нашего разговора.
   Чубаров поспешил сгладить впечатление от мрачного вывода:
   - Или же могли иметь место несчастные случаи.
   - Час от часу не легче. По-твоему, выходит, что мужики на здешней шахте работают в гигантской мясорубке. И каждую смену кто-то из них превращается в фарш.
   - Не знаю, - повторяет Чубаров. - Странно все это. И... очень страшно.
   Подхватив тяжелый мешок, я перемещаю его ближе к выходу. Вернувшись, беру из стопки следующий и подставляю для очередной порции человеческих останков.
   - Работай повеселее, - советую скисшему интеллигенту. - Быстрее упакуем - быстрее отсюда смотаемся...
  
   * * *
  
   Распихать огромную кучу внутренностей по мешкам из плотного полиэтилена - было лишь частью поставленной перед нами задачи. Когда мы покончили с ней, комендант приказал перетащить мешки к лифту. Мешков набралось около сотни - их перемещение грозило затянуться до утра. К счастью коллеги завершили скоблить стены со стеллажами, замели остатки крови в углу и присоединились к нам...
   К вечеру мы закончили грязную и чрезвычайно неприятную работу. Долгий утомительный перелет, затянувшееся на несколько часов; отвратительное и непривычное занятие морге; перетаскивание мешков по длинному коридору... Все это дает о себе знать - мы чертовски устали и хотим есть.
   Комендант появился вовремя - мы как раз тащили к лифту последнюю партию мешков,
   - Справились? - оглашает он холл из распахнувшейся лифтовой двери.
   Уняв тяжелое дыхание, отвечаю:
   - Справились. Если за это время больше никого не нашинковало в лапшу.
   Оценив мой юмор, Осип Архипович впервые за время нашего общения смеется:
   - В будни у нас редко кого шинкует. Хотя, конечно, всякое бывает... Зато после выходных пару-тройку мешков с человеченкой принесем.
   - Веселые у вас тут выходные.
   - Веселые... Идите за мной. Сейчас в душ и на ужин.
   Ни хрена не поняв из его шутки, мы плетемся следом...
   Душ находился на жилом уровне. Сбросив с себя в раздевалке провонявшую одежду, встаем под струи теплой воды.
   Намыливаясь густой пеной и надраивая тело мочалкой, я ощущаю неописуемое блаженство. Похоже, и мои новые товарищи никогда не получали такого удовольствия от купания, как после сегодняшней "страды" в морге...
  
  
   Глава шестая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День первый
  
   По комнатам наша группа разбредалась, неся провонявшую одежду в руках. Женщин на жилом уровне мы не видели, так что стесняться было некого.
   Завалившись в свою келью, мы с Чубаровым обнаружили сидевших на нижних кроватях соседей - четверых мужиков в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти. Их ярко-оранжевая одежда висела на стульях и на спинках кроватей.
   Соседи сидели кто в чем. Те, что помоложе, были одеты в видавшие виды спортивные костюмы или джинсы. Самый возрастной щеголял в семейных трусах и вязаном свитере. Задержав на нем взгляд, я сразу заметил татуировки на голых ногах и ладонях; пару шрамов и довольно неприятное лицо типичного уголовника. Младшему было не более двадцати. Он чистил воблу, остальные мусолили мелкие кусочки очищенной сушеной рыбы.
   - Здоров, мужики, - бросаю одежду на свою кровать.
   - Добрый вечер, - вежливо поздоровался врач.
   Никто из компании на приветствие не ответил. Все четверо молча смерили нас оценивающими взглядами.
   - Сумки ваши? - подал голос уголовник.
   - Наши, - отвечаю за себя и Чубарова.
   - Выпить привезли?
   - Ты разве не в курсе, что в самолете багаж досматривают?
   - Ты мне вопросом на вопрос не отвечай. Тебя конкретно про выпивку спросили.
   - Я вполне конкретно ответил: нет.
   Пока соседи многозначительно переглядывались, я застилал бельишком постель и готовился дать отпор, ибо других вариантов "теплая" встреча не предусматривала.
   Оценив мои габариты и мышцы, лиходеи решили отрядить в штурмовую группу сразу троих. Группа поднялась и медленно направилась ко мне. Вид у товарищей шахтеров был явно не парламентерский, и тянуть кота за яйца было ни к чему.
   "Ну что ж, на войне, как на войне", - двинулся я навстречу.
   Первым попытался нанести удар старший из команды "штурмовиков" - парень примерно моего возраста. Крепкий, коренастый, жгучий брюнет со смуглой кожей, внешне похожий на цыгана.
   Его руку я встретил блоком и тут же ответил хлестким боковым в корпус. Цыган отлетел к шкафу, а мне пришлось тут же переключиться на его дружков, решивших заняться мной одновременно.
   "Ладно, - сказал я себе, - и не с такими приходилось иметь дело!"
   Белобрысый товарищ нескладной конструкции находился слева и нанес удар ногой в мое бедро. Оппонент справа - двадцатилетний недоросток с налитыми кровью глазами - целил кулаком в голову, но зарядил в приподнятое плечо.
   Работая вторым номером, я показал блондину, как нужно использовать в единоборствах нижние конечности: крутанувшись, в нужный момент распрямил ногу, в результате чего мой ботинок сорок шестого размера приложился аккурат к его челюсти.
   Недоросток тем временем наседал справа. Сократив дистанцию, он лихо размахнулся для удара, вероятно пытаясь напугать меня амплитудой.
   Ну, это уже не смешно! Ты за кого меня держишь, биндюжник?! Я же не мешок в зале для тренировки новичков! Нас - бое-вых пловцов - натаскивали не только для подводных баталий; по-мимо всего прочего, мы еще и неплохие диверсанты, умеющие про-тивостоять настоящему спецназу на суше.
   Нырнув под размашистый крюк, прикладываюсь к его печени, проверяя болевой порог. Сложившись пополам, недоросток мычит.
   И это все, на что вы способны?
   - Осторожно! - вдруг кричит Чубаров.
   Группируюсь и, быстро переместившись в сторону, оборачиваюсь.
   Нет, это еще не все. Цыган, улетевший к стене первым, пришел в себя, вынул из кармашка ножичек и с диким ревом обиженного бизона летит на меня.
   Перехватив руку с ножом, дважды бью коленом в грудную клетку. Захрипев, цыган валится на пол. Нож остается у меня.
   Вот теперь все. Не считая местного предводителя в семейных трусах, свитере и с наколками на голых ляжках.
   Заподозрив неладное, вглядываюсь в его сутулую фигуру. Он сидит на том же месте и как будто мусолит ту же сушеную рыбу. Однако правая рука опущена ниже уровня кровати и медленно вытягивает кусок толстой арматуры.
   Что ж, пора и тебе показать, кто есть кто.
   Лезвие брошенного мною ножа с гулким стуком входит в стенку деревянной тумбочки, что стоит в сантиметрах от его правого плеча.
   Мужик не шарахнулся и даже не вздрогнул. Однако повернув голову и посмотрев на торчащий нож, бросил арматуру на пол.
   Подхожу. Облокотившись о кровати, нависаю над ним.
   - О, да ты у нас инвалид, - замечаю, что один глаз предводителя прилично косит в сторону.
   - Есть немного, - бурчит он в ответ.
   - Ты тут, дядя, видать старший?
   - Типа того.
   - Ну, тогда выбирай. Либо я сейчас быстрым и надежным способом исправлю твое косоглазие, либо ты на сегодняшний вечер назначаешься дежурным по каюте.
   Дядя молча дожевывал воблу.
   - Долго выбираешь, - тороплю я. - Очень долго.
   - Ладно, - морщится он, оглядываясь на беспорядок и лежащих дружков. - Приберусь...
  
   * * *
  
   Едва я успел переключить внимание на собственную сумку, дабы переложить вещи в шкаф и тумбочку, как в комнату ввалились охранники в черном. Двое были вооружены автоматами, третий держал в руке длинную дубинку. Этого третьего, с сержантским шевроном на рукаве я запомнил - именно он встречал нашу команду на поверхности и сопровождал в лифте до офисного уровня.
   - Что за шум?! - рявкнул он, осматривая место прошедших "дебатов".
   Поверженная троица ползала по полу, кряхтела, стонала и размазывала по лицам кровавые сопли. Я, Чубаров и уголовник ответили молчанием. А что было говорить, когда и так все ясно?
   - Кто устроил беспорядок? - высверливал охранник злобным взглядом каждого, кто стоял на ногах.
   Один из ползавших выплюнул кровавый комок и громко выругался матом. За что моментально получи удар дубинкой по башке.
   - Повторяю вопрос! Кто устроил беспорядок?! - допытывался блюститель порядка. Проанализировав детали ристалища, он подошел ко мне. - Ты?!
   - Выходит, я.
   - Всем присутствующим штраф по тысяче долларов! А тебе - сутки карцера! - объявил он вердикт.
   Я попытался обжаловать приговор:
   - За первое нарушение полагается штраф.
   Не говоря ни слова, сержант взмахнул палкой и огрел меня по плечу.
   Помимо простой ударной функции, дубинка была оснащена электрошокером. Получив сильнейший разряд, я отключился...
  
   * * *
  
   Пока меня тащили по коридору, везли в лифтовой кабине и снова волокли под руки, я пребывал в полубессознательном состоянии. В памяти остались лишь бессвязные обрывки и смазанные картинки проплывающих мимо бесконечных дверей.
   - В следующий раз поселишься здесь на неделю, и посмотрим, выйдешь ли ты отсюда живым! - отрезал сержант, бросая вслед оранжевый комбинезон. - А пока посидишь сутки. На воде и черством хлебе...
   Металлическая дверь гулко хлопнула, отрезав меня от остального мира. Я остался наедине с самим собой в чулане размером два на полтора метра. Цементный пол, вырубленные в скале стены и крохотное окошко над дверью зачем-то перетянутое решеткой. Сквозь него пробивалось немного света из коридора, по которому меня волокли, прежде чем бросить в карцер.
   С трудом поднявшись, ощущаю головокружение от полученного удара током. Мышцы плеча прилично побаливают.
   Отыскав на полу вещи, одеваюсь, ибо успел изрядно продрогнуть. Придя в себя, обхожу по периметру временное пристанище.
   - Придется почивать на полу, - нагнувшись, ощупываю цементную стяжку. Пол чертовски холодный. - Нет, сон откладывается до лучших времен. Иначе эта шахта станет моим последним местом работы...
   Всю ночь я вышагивал вдоль стен, вспоминал свою жизнь, службу во "Фрегате", боевых товарищей, коих судьба после расформирования отряда и увольнения разбросала по всей стране.
   Затем память отчетливо восстановила образ Катрин Кораблевой, ее веселую смешливость, наивную доверчивость, ну и, конечно же, великолепную "лечебную" грудь. "Где Катрин сейчас и чем занимается? - думал я. - Готовит очередной сюжет для телевидения или спит после тяжелого рабочего дня? Вот вернусь через год с шахты и первым делом наведаюсь к ней. Соскучился..."
   Потом почему-то вспомнился пожилой сосед дядя Паша, приютивший в гараже моего "шведа"; его великое пристрастие к рыбалке. Припомнив растерянность Павла Петровича, когда он оправдывался по поводу неиспользованных динамитных шашек, я невольно улыбнулся...
   Часто память подкидывала впечатления от перелета на остров Солсбери. Я попытался восстановить черты лица юного парнишки по имени Василий, которого избивал на аэродроме плечистый бородач в синем комбинезоне. Не вышло - слишком мимолетным было наше знакомство.
   - Интересно, как он там поживает, на острове Земля Александры? - улыбнулся я. - Все так же разгружает самолеты, или перебрался на большую землю? Тяжело ему, наверное. Совсем еще пацан...
   Позже представлял изумленное, уставшее лицо бывшего доктора Чубарова, помогавшего упаковывать в мешки внутренности погибших людей. Пытался разобраться в устройстве шахты и ее уровней. По крупицам восстанавливал разговор с менеджером Баталиной и счастливчиком Анатолием Евграфовым, сорвавшим хороший куш в каком-то турнире...
   Ближе к утру я все отчетливее понимал, что встрял в какую-то жуткую авантюру. В какую именно - предстояло разобраться в процессе работы.
   "А для того чтобы выяснить это и остаться в живых, мне следует быть осторожнее: не перечить и не навлекать на себя гнев местного начальства, - решил я для себя. - Иначе мои останки кто-нибудь тоже будет соскребать лопатой с цементного пола..."
   Подустав бродить по карцеру, я присел на корточки, привалился спиной к холодному камню стены.
   И сам не заметил, как отключился...
  
  
  
   Часть вторая
   Остров Солсбери
  
  
   Пролог
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Пару дней назад
  
   Вообще-то на архипелаге Земля Франца Иосифа, состоящем из почти двухсот островов, постоянных поселений нет, и никогда не было. Ну, если не считать нескольких метеорологических станций и "точек" Радиотехнических войск ПВО, изредка организуемых в период "доисторического материализма". Еще на некоторых островах в те же времена поселялись научные экспедиции, а единственным по-настоящему обжитым местечком был и остается городок пограничного линейного отделения "Нагурское".
   Городок находится на самом западе архипелага - на острове Земля Александры. Здесь имеется все необходимое для относительно комфортной жизни: административно-жилой корпус, гараж, энергоблок, склад ГСМ, аэропорт, водопровод и даже канализационная система. А на отшибе - чуть ближе к ледовой ВПП - темнеет приземистый барак с развивающимся на мачте флагом компании "Стратегия-Рен".
   "Вертушка" с острова Солсбери наведывается на остров Земля Александры довольно часто, ведь для того, чтобы шахтеры выдавали положенную норму, их следует хорошо кормить. Посему, как только погода налаживается, пилоты поднимают машину в воздух и доставляют в "Нагурское" десяток бронированных контейнеров с редким минералом рениитом. Контейнеры дожидаются в бараке рейса на большую землю, а в вертолет загружаются свежие продукты, почта; иногда сажают новых рабочих, прибывших с материка на смену убывшим. Кстати, самолет, принадлежащий компании "Стратегия-Рен", садится на ледовую полосу гораздо чаще, чем какие-либо другие воздушные суда.
   Обитатели городка "Нагурское" давно привыкли к соседству с богатой компанией, в дела ее сотрудников не лезут и стараются держаться от них подальше. Ведь поговаривают, будто хозяин "Стратегии" вхож в самые высокие кабинеты...
  
   * * *
  
   Шестерым рабочим в синих комбинезонах пришлось провозиться целый час. Двое занимались контейнерами; четверо поднимали на лифте из медицинского уровня черные мешки с внутренностями и частями человеческих тел.
   Вначале они складировали у "дота". Потом, когда все мешки оказались наверху, принялись перекидывать их в сани. Третьим этапом стала транспортировка.
   Двое саней подцепили к мощным снегоходам. За управление уселись вооруженные охранники; пассажирами к ним пристроились два крепких парня в синих одеяниях.
   Натужно урча двигателями, снегоходы выехали за пределы ангара и устремились по бесконечной белой равнине к северной оконечности острова...
   Выехав на мыс Мак-Клинтока, снегоходы сбавили скорость, осторожно подобрались к самому краю высокого обрыва и остановились. Охранники отошли в сторонку, достали сигареты, закурили. А парни в синих комбинезонах взялись за работу.
   Снимая с саней по паре мешков, они подтаскивали их к обрыву, швыряли вниз и снова возвращались к саням. Мешки друг за другом летели вниз, разрывались об острые клыки выступающих скал, падали на камни узкой береговой полосы или шлепались в набегавшие волны.
   Внизу, над холодной серой водой уже поджидали лакомую добычу тысячи полярных птиц: кайры, моевки, белые чайки, бургомистры... Они давно привыкли к простой последовательности: сначала на плоской вершине появляются снегоходы с санями, а затем вниз летят мешки, наполненные пищей.
   Подняв радостный гвалт, птицы вылавливали останки из воды или присаживались на камни и склевывали разбросанное красное месиво. Обычно пиршество продолжается до позднего вечера, покуда низко висящее солнце не коснется горизонта. К следующему утру у подножия мыса не останется ничего: ни кусков плоти, ни костей, ни черных пакетов, испачканных кровью.
   Сегодня пиршество только начинается.
   Подтаскивая к краю последние мешки, один из работяг в синем комбинезоне, остановился. Приглядевшись в набегавшие волны, он вдруг заволновался и крикнул охранникам:
   - Эй, подойдите сюда! Скорее!
   Побросав окурки, охранники подошли.
   - Кажется, там плавают трупы, - указал вниз работяга.
   Охранники долго вглядывались в серую воду.
   - Черт, он прав, - пробормотал старший. - Надо срочно возвращаться на базу и доложить руководству. Вы закончили?
   Работяги дружно закивали.
   - Поехали к ангару. Быстро!..
  
   * * *
  
   Через час крышка ангара отъехала в сторону. Завыла турбина авиационного двигателя, и винты вертолета стали раскручиваться, медленно набирая обороты. Поверив оборудование, пилот жестом показал технику: "Все в норме. Взлетаю".
   Техник отбежал поближе к "доту", а винтокрылая машина, качнувшись, оторвалась от площадки. Помимо экипажа на борту находилась группа охранников, один из которых был одет в многослойный прорезиненный гидрокостюм. Кроме того, в грузовую кабину загрузили два десятикилограммовых пропиленовых мешка, набитых кусками породы.
   "Вертушка" за несколько минут преодолела относительно небольшое расстояние до выступающего мыса. Снизившись, она встала в круг. Охранники, вооружившись биноклями, выискивали тела.
   - Одного вижу, - доложил сидящий по правому борту. - Вон он - болтается у скал.
   Пока вертолет делал вираж, заходя на цель, обнаружился и второй утопленник.
   Старший охранник сдвинул грузовую дверь и прицепил крюк лебедки к подвесной системе пловца.
   - Приготовься! - крикнул он и подал один из мешков.
   Пловец встал на край дверного проема, ухватился одной рукой за поручень, в другую принял мешок.
   Пилоты вывели машину на торчащие из-под воды камни и загасили скорость до нуля. "Вертушка" зависла точно над телом.
   - Пошел! - скомандовал старший, запуская электродвигатель лебедки.
   Стальной трос начал разматываться, медленно опуская пловца к кипящей поверхности моря. Вскоре он коснулся ногами воды, а старший стал отдавать команды пилотам:
   - Три метра левее. Нормально. Два метра вперед... Еще метр... Отлично, так держать!..
   Пловец схватил труп за одежду, привязал к нему мешок и жестом обозначил завершение данной операции. Вертолет приподнялся на несколько метров и оттащил пловца с добычей на глубину.
   Тело с привязанным грузом снова полетело в воду. Только на сей раз не задержалось на поверхности, а сразу ушло ко дну.
   Аналогичная операция была проделана и со вторым телом, лежащим на отмели у подножия скалистого мыса.
  
   * * *
  
   Подняв пловца на борт, экипаж вертолета набрал высоту и повернул на базу.
   Старший протянул плоскую фляжку.
   - На, согрейся.
   Пловец жадно припал к горлышку, крякнул и, утерев губы перчаткой, улыбнулся.
   - Хороший коньяк, - вернул он фляжку.
   - Ты узнал их? Кто это был?
   - Последние. Муж с женой.
   - Вот черт! - пробормотал старший. - Вроде, далеко выбрасывали... Неужели течением принесло?..
   - Ветер, - сказал кто-то из охранников. - Последние три дня дует сильный северо-западный ветер.
   - Ты прав. Следующих будем выбрасывать севернее на пару километров...
   Сделав круг над раскрытым ангаром, вертолет снизился и стал заходить на площадку.
  
  
   Глава первая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День второй
  
   Слишком поздно заметив опасное сужение подводной пещеры, я прочно застрял в узкой кишке, созданной то ли человеком, то ли природой в шершавом темно-коричневом песчанике.
   Я дергался, изворачивался, молотил ластами и шевелил плечами, но... оставался неподвижен относительно пленившей меня западни. И положение с каждой секундой усугублялось.
   "Только не поддаваться панике! Паника - это предвестник дайверской смерти, - твердил я сам себе. - Сперва нужно отдышаться, успокоить нервы и хорошенько подумать".
   Расходуя последний газ в единственном баллоне, я привел дыхание в норму, ощупал стены вытянутыми вперед руками и, отталкиваясь ладонями от стен, попытался сдвинуться назад.
   Бесполезно. Затея закончилась тем, что неопреновый костюм порвался, и образовавшиеся складки окончательно похоронили мои надежды спастись. Я дергался то вперед, то назад, то старался повернуться вокруг продольной оси, но... оставался на прежнем месте.
   Под потолком пещеры собрался выдыхаемый воздух. На границе воздуха и воды плавал манометр и, словно издеваясь, подразнивал положением черной стрелки, зависшей посередине красного сектора. Это положение говорило о том, что газа в баллоне оставалось на несколько минут.
   Однако сдаваться я не намерен. "Лучше разодрать плечи до костей и умереть от потери крови, чем прекратить сопротивление и задохнуться в проклятой кишке", - решил я и принялся за дело с новой силой.
   Исполнив серию неистовых телодвижений, я окончательно порвал верхнюю часть костюма, обхватывающую плечи. Как ни странно, но это "несчастье" подкинуло ценную идею.
   Согнув правую руку, я дотянулся до левого плеча, уцепил кусок протертого об песчаник неопрена и хорошенько дернул. Первая попытка не увенчалась успехом, зато после второй послышался треск рвущегося материала. Неопрен был чертовски крепок, но я не отступал...
   Боже, как в эти секунды не хватало ножа! Он был прицеплен ремешками к правому бедру, и я физически не мог до него добраться. А посему, сбивая в кровь пальцы и ногти, тянул и рвал чертов неопрен. Тянул и рвал. Тянул и рвал...
   Счет времени потерялся. Единственное, на что я обращал внимание - шкала манометра и медленно ползшая по красному сектору стрелка. Полагаю, в неистовой борьбе прошло несколько драгоценных минут, и когда я вырвал последний лоскут материала с правого плеча, то почувствовал относительную свободу. Относительную, потому что полсантиметра слева и столько же справа - не слишком-то большой повод для радости.
   И все же эта незначительная величина, на которую я резко "похудел", позволила немного продвинуться назад. Как же я был счастлив, когда отталкиваясь ладонями, почувствовал нестерпимую боль в плечах, раздираемых о шершавый песчаник!
   После первой попытки "горлышко" западни отодвинулось от меня сантиметров пять. Вторая попытка прибавила еще десять. Наконец, третья подарила полную свободу.
   Глянув на черную стрелку, приближавшуюся к "нулю", я рванул обратно. Однако ликовать было рано. До того, как застрять в проклятой западне, я успел размотать с катушки стометровую нейлоновую нить, а затем прошел по кишке еще с полсотни метров. Значит, до спасительного выхода далеко. Чертовски далеко, учитывая, что газа в баллоне практически не осталось...
  
  
   Просыпаюсь от ощущения удушья. Открываю глаза, поднимаю голову и жадно глотаю холодный воздух, не понимая, где я и почему сижу на корточках.
   Не меньше пяти секунд уходит на осмысление действительности.
   Ах да, меня же посадили в карцер! А жуткий сон из прошлой жизни привиделся, потому что я уткнул голову в колени и начал задыхаться.
   С трудом распрямляю затекшую спину и с еще большим трудом встаю на ноги. Колени нестерпимо болят. Опираясь о стену, делаю первый шаг, второй, третий... Постепенно кровообращение в суставах восстанавливается. Становится легче.
   Однако скоро о себе напоминает голод. Пытаюсь припомнить, когда в последний раз ел... Если сейчас утро, то ровно сутки назад, когда завтракал перед поездкой в аэропорт.
   Не смертельно, но мой желудок возмущен.
  
   * * *
  
   Дабы скоротать время и согреться, я опять вышагиваю по периметру темницы. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, пытаюсь смоделировать расположение уровней на шахте...
   По словам коменданта, карцер находился на восьмом уровне и был последним из так называемых "непроизводственных". Ниже начинались рабочие штреки.
   Основного предназначения уровня, по которому меня вели от лифта до дверей карцера, я не понял. Он был таким же унылым и плохо освещенным. Таким же вонючим и сырым. С похожими дверьми по обе стороны коридора. Кажется, Осип Архипович что-то говорил на вводном инструктаже о каких-то мастерских, о прачечной... Увы, из-за хренового самочувствия после знакомства с электрошокером я плохо воспринимал действительность.
   - Ниже начинаются уровни рабочей шахты, - шептал я, почесывая затылок. - Как они там называются?.. Штреки или горизонты...
   В эти ранние утренние часы я не очень хорошо соображал и, как ни старался, не мог представить размеров и расположения составляющих частей подземного сооружения. А главное, не имел ни малейшего понятия, что можно добывать в недрах островов забытого богом архипелага, расположенного на самом краю земли.
   Очнувшись, я понял, что стою у двери и разглядываю муху, сидевшую на решетке маленького вентиляционного оконца. Меня всегда бесило, когда мухи сидят и потирают передние лапки. Словно у них имеется коварный план, и они всем видом показывают: "Тебе, человечишко, скоро конец..."
   За созерцанием насекомого, невесть каким образом попавшим на шахту, я услышал шаги по коридору, стук открывшегося окошка в двери. Скоро открылось и мое окошко, на крышку которого неведомый кормилец поставил кружку теплого чая и положил кусок серого хлеба.
   - Ну, наконец-то! - сгреб я скудную пищу и принялся завтракать.
   Чай был несладкий, а хлеб черствый, но это не мешало мне насладиться вкусом пищи...
   Спустя пару минут по телу разлилось долгожданное тепло.
  
   * * *
  
   За мной пришли вечером.
   Дверь открылась, и я увидел тот же состав охранников, что конвоировали меня в карцер сутки назад.
   - Отдохнул? - съязвил сержант.
   - Вполне. Только кормят здесь слабовато.
   - Ну, тогда пошли, герой. А то опоздаешь на ужин...
   Я вышел из камеры и оказался в отгороженном закутке, похожем на "обезьянник" в зачуханном районном отделении милиции. Всего в закутке было семь или восемь камер, закрытых металлическими дверьми, стол и топчан для дежурного. Звякнув ключами, дежурный открыл тяжелую дверь и выпустил нас в длинный коридор. Мы двинулись в сторону лифтового холла...
   Несмотря на жуткий голод и усталость, чувствовал я себя лучше, чем вечером прошлого дня и кое-что рассмотрел.
   Некоторые двери помещений былnbsp; - Ну, тогда выбирай. Либо я сейчас быстрым и надежным способом исправлю твое косоглазие, либо ты на сегоnbsp; Из оцепенения выводит окрик коменданта.
дняшний вечер назначаешься дежурным по каюте.
и приоткрыты, внутри горел свет. По левую сторону коридора действительно находились мастерские; какие-то люди работали у станков, другие с метлами прибирались и носили металлическую стружку. По правую сторону размещался целый прачечный комбинат: ряды промышленных стиральные машин, сушилки, гладильные приспособления, которых хлопотали женщины. В холле напротив лифтов висел аншлаг "Уровень N8. Бытовой".
   Меня сопроводили до жилого уровня и пообещали напоследок наказывать электрошоком и карцером за каждый необдуманный поступок.
   - У вас тут образец правового нигилизма, - проворчал я, прощаясь с сержантом.
   Моему появлению в жилой "конуре" обрадовался только бывший врач. Остальные соседи одарили меня, мягко говоря, не совсем дружелюбными взглядами.
   - Вы ужинали, Евгений Арнольдович? - подскочил Чубаров.
   - Нет, только собирался наведаться в местную столовку. Ни разу еще там не был.
   - Предлагаю пойти вместе - я ждал, когда вас приведут.
   - Что ж, веди, показывай...
   Покинув комнату, идем по коридору в сторону лифтового холла.
   Тихо интересуюсь:
   - Соседи не обижали?
   - Что вы! - улыбается Андрей Викторович. - После вашей воспитательной беседы и визита охранников они присмирели. Правда и я вел себя предусмотрительно: предложил медицинскую помощь и двоим наложил на рассечения повязки. А вы?
   - Что я?
   - Как вы провели время в карцере?
   - Ты так спрашиваешь, словно карцер - это разновидность ночного клуба. Нормально провел время - с пользой. Мерил шагами периметр, спал на корточках, запивал черствый хлеб несладким чаем. А в перерывах разговаривал с насекомыми.
   Врач трагически покачал головой и распахнул передо мной дверь столовой.
   - Вот тут питается весь шахтерский люд.
   В местной столовой я оказался впервые. Это было самое большое по площади помещение, увиденное мной на шахте. Правда, высота потолка оставалась стандартной, вызывая ощущение придавленности и тесноты. Справа от входа блестели стеклом витрины небольшого магазина, дальше находилась длинная раздача. Всю остальную площадь занимали обыкновенные столы и простенькие стулья из времен социализма. Стены, потолок, пол не отличались изысканностью отделки и были выполнены в стиле дешевого и сердитого минимализма.
   Уловив ароматы съедобной пищи, я повеселел и прямиком направился к раздаче...
  
   * * *
  
   - Теперь твоя очередь. Рассказывай, - уминаю я за обе щеки макароны по-флотски.
   - О чем? - без аппетита ковыряет салат Чубаров.
   - Как о чем?! Ты же целый день провел на шахте! Рассказывай, где и что делал.
   Он усталым голосом перечисляет:
   - После завтрака комендант заставил подметать полы и мыть стены в коридоре и холлах всех трех жилых уровней. Этим мы занимались до обеда. Потом чистили картошку на кухне, а закончили мытьем пола в туалетах.
   - На всех трех уровнях живут шахтеры?
   - Нет, простые шахтеры живут только на нашем. На двух других обитают летчики, техники, горные мастера, охранники, повара, прачки, руководители среднего звена. Там более комфортабельные комнаты на два-три человека.
   - Сколько же здесь всего работяг?
   - Точно не знаю. На нашем уровне человек двести, а может быть и больше. Кстати, Евгений Арнольдович, я кое в чем разобрался.
   Моя вилка повисает в воздухе.
   - В чем же?
   - Во-первых, на шахте строгий ранжир по цвету комбинезонов, - тихо сообщает Чубаров. - В белых ходят управленцы и топ-менеджеры шахты. В черных мундирах - охрана; это своего рода местная полиция, их работяги между собой так и называют - "менты". В темно-зеленых - руководители среднего звена, наподобие знакомого нам коменданта. Синие комбинезоны носят пилоты, техники и все те, кто имеет допуск к выходу на поверхность. Медики пользуются светло-зеленой специализированной одеждой. Ну, а простые работяги и шахтеры одеты в ярко-оранжевое.
   Что ж, неплохое наблюдение. К этой минуте в моей голове уже складывались кое-какие пазлы на тему "цветовой дифференциации штанов", и все же бывший врач систематизировал свои наблюдения быстрее.
   - Молодец, - похвалил я. - Ты сказал "во-первых". Значит, есть и "во-вторых"?
   - Совершенно верно. Во-вторых, наши соседи по комнате работаю в одну смену, и, кажется, в одной бригаде. Уходят рано утром, возвращаются перед ужином. Фамилия старшего - Крапивин, он очень опасный человек.
   - С чего ты взял?
   Оглянувшись по сторонам, Андрей Викторович прошептал:
   - Он бывший уголовник и обладает большим влиянием на младших товарищей. А еще у него много дружков, с которыми он часто шепчется по углам.
   - Это ни о чем не говорит. Валяй дальше.
   - Фамилии второго не знаю. Все называют его "Бахтало".
   - Бахтало? По-моему, это цыганское имя.
   - Так он и есть цыган! - обрадовался Чубаров. - Самый настоящий! И тоже успел за что-то отсидеть.
   - Хорошие у нас подобрались соседи. Что представляют собой двое других?
   - У третьего по возрасту кличка "Стив".
   - Белобрысый?
   - Да, блондин. Больше про него ничего не знаю. А последнего - низкорослого паренька - почему-то называют "Копчиком". Он точно не сидел, потому что год назад вернулся из армии.
   - Негусто. Но в целом для начинающего опера - нормально.
   - Это еще не все, - улыбнулся довольный доктор. - Еще мне удалось подслушать разговор наших соседей о турнирах.
   Увидев интерес на моем лице, Андрей Викторович воодушевляется:
   - Стив намеревается участвовать в конкурсе забойщиков. Не знаю, что представляет собой конкурс, но я понял главное - он самый простой. Вторым по сложности является турнир, проходящий в кольцевом штреке. Третьим они назвали прятками на уровне камерно-столбовой разработки.
   - Прятками? - удивленно смотрю на собеседника.
   - Да, так и сказали: прятки.
   - Что за детский сад?..
   - Не знаю, - пожимает он плечами.
   - Ладно, что дальше?
   - Вроде бы, есть еще один турнир - самый сложный. Но о нем они почти не говорили.
   Я молчу, "пережевывая" услышанное.
   - Увы, Евгений Арнольдович, это все, - виновато смотрит на меня бывший врач, словно не выполнил или плохо справился с поставленной перед ним задачей.
   Мне становится жаль парня. Даже не представляю, как он будет вкалывать в шахте. Ведь там работа еще тяжелее, чем та, которой нас нагружают сейчас.
   Подбадриваю:
   - Молодец, Андрей Викторович - неплохую раздобыл информацию. А ты чего плохо ешь?
   - Не лезет. Устал немного, - признается он и, немного подумав, добавляет: - Пока ждал вас, вспоминал дом, жену. Теперь сложно представить, когда увижу ее снова. А вы женаты?
   - Я, брат, семь лет не пил, не курил и о девках ни разу не подумал.
   - Ого! - оживляется он. - А что же потом?
   - А потом меня мама взяла за руку и отвела в школу.
   Чубаров смеется, а я ловлю себя на мысли, что впервые вижу его улыбающуюся физиономию.
   - Ладно, раз не хочешь есть, то надо хотя бы выспаться, - поднимаюсь из-за стола. - Пошли...
   По дороге в жилище, интересуюсь:
   - Комендант не говорил, чем обрадует завтра?
   - Он с нами вообще не разговаривает. Он только отдает приказы, - едва переставляет ноги бывший доктор. - Скорее всего, опять заставят убирать, чистить, мыть...
   Заходим в комнату. Темно. Соседи лежат по кроватям - дрыхнут. Пора и нам трубить отбой.
   Раздеваясь, неожиданно подмечаю, что в комнате гораздо теплее, чем в карцере. И верно - вдоль дальней стены тянется горячая труба отопления, которой вчера я не заметил.
   Забираюсь под одеяло, закрываю глаза...
   Непередаваемый кайф. Сытный ужин, теплая комната, шерстяное одеяло. И целая ночь отдыха впереди...
   Засыпая, я слушал, как пощелкивает горячая труба. Где-то далеко в подземелье бесновался кочегар - какой-нибудь чумазый дядя Коля. Его никто ни разу не видал на поверхности, но благодаря его усердию по трубам стру-ился чистый кипяток...
  
  
   Глава вторая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День третий
  
   Итак, третий день пребывания на шахте.
   Я неплохо выспался и плотно позавтракал в столовой, отметив про себя, что хорошая кормежка - единственное, с чем не обманула в московском офисе стерва Баталина. Затем появился комендант и грозным голосом поставил задачу: до полудня очистить подвижную створку ангара. Это нужно сделать для того, чтобы вертолет мог слетать на соседний остров за очередной партией продуктов.
   Закутавшись в теплые куртки, мы подходим к одному из рабочих лифтов и поднимаемся на сверкающий глянцем уровень N3 под названием "Офис".
   Здесь встречает свора охранников во главе с сержантом.
   Перед посадкой в парадный лифт, они производят процедуру тщательного досмотра. Один шмонает наши карманы и ощупывает одежду, другой осматривает обувь, третий тщательно сканирует тела металлодетектором. Мы молча обалдеваем - откуда у нас оружие и прочие запрещенные штучки? И вообще, зачем подобная строгость?! Разве это режимный объект?.. Но деваться некуда - терпим. Ведь о жестких правилах и железной дисциплине нас предупреждал господин гаулейтер. То есть комендант.
   Заходим в чистенькую кабину и несколько долгих секунд любуемся подмигивающими лампами...
   Подземелье изрядно поднадоело, и я снова представляю бесконечный арктический простор. Ровную как бильярдный стол поверхность из скальной породы, местами покрытую льдом или снегом и ничего вокруг на десятки километров. Ничего, кроме раздвижного ангара - ребристой конструкции из прочного металла. Неудивительно, что в период обильных снегопадов конструкцию изрядно заметает и мощные электродвигатели не справляются со своей задачей - раздвижной механизм попросту заедает. Наверное, ночью шел снег, поэтому местное начальство с раннего утра и снарядило наверх бригаду из прибывших новичков.
   Долгожданный толчок, от которого слегка холодеет в груди - лифт замирает внутри внушительного бетонного бункера, устроенного под крышей ангара. Двери бесшумно расходятся в стороны, и наши лица сразу ощущают невероятный холод, обитающий на поверхности. И как здесь работает бригада авиационных техников?.. Внизу работа потяжелее, но температура все же комфортнее.
   Подходим к ящику с инвентарем. Дядька в синем комбинезоне выдает лопаты.
   Все формальности позади. Мы под бдительным оком охраны направляемся к маленькой калитке, врезанной в неподвижную часть ангара.
   Охранник с сержантским шевроном набирает код, вставляет в прорезь хитрый ключ и делает два полных оборота. Калитка легко открывается, и мы поочередно вываливаемся наружу.
   У самой калитки снега нет - за чистоту этих трех квадратных метров, вероятно, отвечает бригада ребят в синей одежде.
   - Ого! - оценивает объем работы бывший врач. - Да тут до вечера не управиться...
   За ночь снегопадом ангар занесло примерно до половины его высоты, и поработать нам придется ударно. Мы с Чубаровым сразу же беремся за расчистку прохода вдоль стены - без прохода откидывать снег от створки неудобно. Остальные выстраиваются гуськом, идут следом и расширяют проход...
  
   * * *
  
   Половина работы выполнена. Мы расчистили проход вдоль сдвижной крышки с одной стороны ангара. Теперь предстоит сделать то же самое, но с другой стороны. Через каждые час работы, охранники дозволяли нам немного передохнуть, а сейчас объявили о двадцатиминутном перерыве. Мы и впрямь устали.
   Работяги дымят сигаретами, мы с Чубаровым сидим в сторонке. Он жалуется на свою жизнь, я вполуха слушаю, думая о своем...
   До сознания с опозданием доходит смысл фраз.
   - Честно признаться, с женой мне не очень повезло. Она красива, стройна, обладает утонченным вкусом; неплохо готовит, когда захочет. Но последние пару лет буквально помешалась на деньгах и запилила: бросай свою медицину, устройся в коммерческую структуру или поезжай куда-нибудь на север, где хорошо платят...
   - Сама-то работает?
   - Нет. Окончила гуманитарный колледж по специальности "Техника и искусство фотографии", но подходящую работу так и не нашла.
   - Сидит дома, чистит гнездышко и встречает вкусным ужином?
   - Ни то, ни другое и не третье, - кисло признается Чубаров.
   - Чем же она занимается?
   - Ходит с подружками по дорогим магазинам, часами трещит с ними в кафе...
   Он рассказывает, как познакомился с будущей женой в ночном клубе, как ухаживал за ней и добивался расположения. Говорит о ее капризах и любви к дорогой обуви, одежде, золотым украшениям.
   - Вот скажи, - начинаю понемногу заводиться, - на кой черт она тебе нужна?
   Отпрянув от неожиданной прямоты, врач глядит на меня широко раскрытыми глазами. И, оправдываясь, мямлит:
   - Но я люблю ее...
   - Ну-ну. Приискал себе подружку в клубе, "купил" за два коктейля и теперь удивляешься, почему она не работает, не готовит, почему у нее все валится из рук. А раньше ты о чем ты думал? Надеялся, что она единственный раз в жизни решила смотаться в ночной клуб, а тут подворачиваешься ты - весь такой неотразимый.
   Андрей Викторович мычит что-то невразумительное.
   - Теорию вероятности проходил? - наседаю я.
   - В школе...
   - Ноль процентов и восемь нулей после запятой. Понял?
   - Да, ? грустно соглашается он, - женщина - это тайна.
   - Ага. Покрытая макияжем.
   - А я - неудачник...
   Кажется, он намеревался сказать что-то еще, но старший охранник громко объявляет об окончании перекура.
   Смотрю на опущенную голову врача, на сутулую спину и худые плечи. Мне становится жаль беднягу.
   - Ладно. Пошли работать, - поднимаюсь и тяну его за руку. - Еще один штраф, и наши заработки уйдут в минуса...
  
   * * *
  
   Работается на свежем воздухе хорошо. Невзирая на тяжелый труд по расчистке подвижной конструкции, отправиться наверх и помахать лопатой, уверен, мечтает любой из сотен работающих под землей шахтеров. Что ни говори, а свежего воздуха внутри черной скалы не хватает. Там его не может быть по определению.
   К обеду мы справляемся с задачей - подвижная створка, и ее направляющие полностью очищены от снега. Возвратившись под крышу ангара, укладываем в ящик инструменты и уставшие плетемся к "доту".
   Сержант подгоняет:
   - Поживее! Свое теряете время! На обед дается ровно сорок пять минут.
   Сделав пересадку на чистеньком уровне, спускаемся в свой гадюшник и сразу идем в столовую. Здесь уже полно народа - обедает свободная смена шахтеров.
   Встаем в очередь и двигаемся вдоль раздачи, постепенно заставляя подносы тарелками и стаканами. Впереди перед нашей компанией маячит чернокожий парень в такой же ярко-оранжевой одежде. Невольно удивляюсь: "Откуда он здесь?! Каким ветром занесло выходца из жаркой Африки в российское заполярье?.."
   Негр довольно общительный и неплохо говорит по-русски, правда со смешным акцентом. Вокруг собралась компания гогочущих мужиков, он же, ощущая себя в центре внимания, не перестает сыпать шутками. Ближе других к нему стоял высокий крепкий парень лет двадцати семи; несмотря на молодость, голова парня была абсолютно лишена волосяного покрова.
   Медленно двигаемся вдоль раздачи под шутки и смех компании.
   Внезапно голоса стихают. Оглядываюсь и вижу соседей по жилой комнате, шествующих с подносами к столику. Кажется, кто-то из них отпустил обидное словечко в адрес чернокожего гиганта. Тот не остался в долгу и ответил.
   Назревала потасовка. Причем, я на удивление быстро разгадал маневр уголовников. Поставив подносы с тарелками на стол, они разделились. Цыган Бахтало и "шестерка" Копчик прямиком направились к негру, а Крапивин, сунув руку за пазуху, нырнул в толпу, чтобы зайти с тыла.
   Подлость с несправедливостью я ненавидел ровно столько, сколько помнил самого себя. А потому, без раздумий рванул за Крапивиным. И надо сказать, сделал это вовремя.
   Пока два молодых выродка отвлекали внимание чернокожего парня, в руке уголовника сверкнула заточка.
   Дистанция между нами стремительно сокращалась. Я распихивал стоящий в очереди народ и настиг его в тот момент, когда вооруженная ладонь ушла назад для короткого замаха. От смертельного движения отделяло мгновение. И ровно столько же имелось в моем распоряжении.
   Подсечки, захваты и прочие приемы единоборства исключались: я не успевал выполнить ничего из этого арсенала, к тому же вокруг толпились люди, создавая жуткую тесноту.
   Оставалось одно. Я ударил кулаком в основание черепа.
   Будучи боевым пловцом, никогда не нападал на противника со спины, но в данном случае я спасал человеку жизнь. Да и ударил-то не особенно сильно - без размаха, без подготовки.
   Однако этого хватило, ведь удар в основание черепа равносилен удару в челюсть. Хорошие боксеры знают, что означает зацепить соперника крюком по челюсти.
   Крапивин рухнул как подкошенный, раскидав руки и выронив заточку. Толпа удивленно расступилась. Бахтало с Копчиком тут же испарились.
   Я поднял заточку и вручил чернокожему парню:
   - Держи. На память. Она могла торчать в твоей печени.
   Он проглотил вставший в горле ком и молча принял сувенир.
  
   * * *
  
   Подойдя к финишу раздачи, я заметил стоящего в конце чернокожего юмориста. Его поднос был полон - по-видимому он поджидал нас.
   - Новенькие? - спрашивает он.
   - Да, третий день тянем лямку.
   - Возьмите салат. Рекомендую! Очень вкусный.
   Беру два. Один ставлю на свой поднос, другой на поднос Чубарова.
   - И как вам здесь? Наверное, трудитесь на хозработах у коменданта?
   Нехотя отвечаю:
   - Пока ничего не поняли. Потому что ваш комендант затрахал.
   - Мы все прошли через "школу молодого шахтера", - скалит ослепительно белые зубы африканец и идет вместе с нами за свободный столик.
   Присаживаемся и начинаем с аппетитом поедать первое блюдо, ибо на свежем воздухе прилично проголодались.
   - Меня зовут Даниэль, - представляется сосед. - Работаю гоблином.
   - Кем?
   - Проходчиком, - смеется он. - Привыкайте - тут каждое нормальное название имеет два-три жаргонных значения.
   Называем свои имена:
   - Евгений.
   - Андрей.
   - Спасибо за помощь, - благодарит он. - Если бы не ты, Евгений, то не избежать мне острой заточки. Теперь я твой должник.
   Отмахиваюсь:
   - Брось. Надеюсь и ты поступил бы так же...
   Мы хлебаем первое. Вдруг новый приятель спохватывается и с гордостью говорит:
   - Я родом он из Ботсваны.
   - Как же тебя сюда занесло?
   - А-а, ? машет тот ложкой, - длинная история. Как-нибудь при случае расскажу.
   Даниэль чрезвычайно общителен и не умолкает даже тогда, когда его большой рот набит пищей. Он высок, кучеряв, с длинными конечностями и огромными ладонями. В остальном его внешность мало отличается от среднестатистического выходца с африканского континента. Пообщавшись с ним несколько минут, с удивлением обнаруживаю, что он умен, начитан и неплохо владеет русским языком, подчас используя заковыристые литературные обороты.
   Заморив червяка салатом и супом, мы сбавляем скорость поглощения блюд. Второе, состоящее из гречки и котлеты с подливкой, мы поедаем спокойно.
   - Скоро выходной, - довольно объявляет Даниэль.
   - Мы не в курсе. Когда?
   - Послезавтра.
   - Жаль...
   - Почему?
   - Не получится отдохнуть. Нам еще два дня отрабатывать трудовую повинность у коменданта.
   - Не расстраивайтесь - еще отдохнете и поболеете за участников блицтурниров.
   - Значит, сучка из московского офиса не обманула, и здесь действительно проводятся турниры?
   Парень удивленно таращит глаза.
   - Какая сучка?
   - Та, что готовила контракт. Она много чего наплела - думал и с турнирами надула.
   - Нет, с турнирами все в порядке. И вообще, скажу я вам, если бы их не проводили, то люди здесь просто сходили бы с ума.
   - Нежели все так плохо?
   - Не то что бы плохо... Две недели пашешь и, естественно, устаешь - организму нужен отдых. А чем на шахте заниматься в выходные? Наверх не выпускают, развлечений никаких. В магазине, - кивает он на трехметровую витрину, примостившуюся между раздачей и выходом, - минимальный набор больного холостяка.
   - Почему больного? - робко интересуется Чубаров.
   - Да потому что нет никакого алкоголя, кроме пива. Да и того больше литра на глотку не дают. Разве это жизнь...
   Отодвигаю пустую тарелку. Берусь за компот.
   - Скажи-ка, Даниэль, а что представляют собой эти конкурсы?
   - Смотря какие. Мне, например, по душе кольцевые гонки на вагонетках.
   Мы с врачом едва не поперхнулись.
   - Как это "гонки на вагонетках"?
   К этому моменту мы закончили обед. Даниэль поднимается из-за стола и предлагает:
   - Пойдемте, покурим. Там и расскажу...
  
   * * *
  
   Мы стоим в курилке, расположенной рядом с лифтовым холлом и по соседству с вонючим туалетом. Мы с Чубаровым не курим, зато Даниэль дымит за троих. И посвящает нас в таинства местных развлечений:
   - ...Несколько лет назад, когда здесь только все начиналось, геологи пробурили несколько разведочных шурфов и в одном нашли то, что искали - минерал рениит. На месте этого шурфа начали строить шахтный ствол, от него потянулись штреки. Поначалу все они давали минерал, но с дальнейшим прохождением резко беднели. И тогда начальство, чтобы не тратить зря бабки и не долбить скалу вслепую, решило сделать штрековое кольцо...
   Из того, что говорил Даниэль, я понимал меньше половины. Но тут не сдержался:
   - Кольцо?! Но зачем?
   - Э-э, ? протянул тот, смешно высунув светло-розовый язык, - ты, видать, в нашем деле новичок.
   - Ты мне льстишь, - честно признался я. - До новичка мне еще расти и расти.
   Посмеявшись, он объясняет:
   - Кольцевой шурф дает картину глубинных залеганий пластов, понимаешь? Во время его строительства лаборатория берет на анализ породу по несколько раз в день и рисует красивый график, где разными цветами показана концентрация полезных ископаемых. Теперь усек?
   - В принципе, да.
   - Ну, а дальше началась настоящая работа, - выпустил Даниэль струйку табачного дыма. - Узнав, где залегает минерал, начальство определилось с направлением выработки, и шахта стала рентабельной. А кольцевой штрек позже приспособили для развлечений. Чего ему зря простаивать?..
   - И как же происходят эти ваши гонки на вагонетках? - опасливо спросил Чубаров.
   - Здесь тоже все просто. Кольцо имеет наклон в горизонтальной плоскости. Участники стартуют по очереди в верхней части кольца. Разгоняешь вагонетку, запрыгиваешь на механизм сцепки, при проходе стартовой линии судья засекает время. Пока вагонетка мчится по наклонной вниз и набирает скорость, главная задача - удержать ее на рельсах и не слететь самому. Слетишь или забурится вагонетка - все, считай, отъездился. В лучшем случае переломы, сотрясение, травмы. В худшем - отрезанные конечности и намотанные на оси кишки.
   Чубаров побледнел. А я, качнув головой, спросил:
   - Кажется, этих лихачей мы уже видели, прибираясь в морге.
   - Э-э, в морге не только лихачи, - выбросил Даниэль окурок. - Там лежат все, для кого выходные окончились неудачей.
   - Ладно, об этом расскажешь позже. Что там дальше с гонками?
   - Нижний участок кольца самый аварийный из-за максимальной скорости. Прошел его - считай финишировал. Правда, на подъеме, когда скорость замедляется, приходиться снова толкать вагонетку. Ну, если хочешь показать хорошее время.
   - Весело тут у вас, - оцениваю рассказ. И слышу раскатистый бас коменданта, объявляющего о завершении обеда.
   В курилке тут же появляется охранники, и дымящий народ дружно тянется к выходу. Пожелав нам удачи, уходит и Даниэль.
   - Знаете, Евгений Арнольдович, а я нисколько не расстроюсь из-за пропущенного выходного, - вздыхает бывший врач.
   - Не любишь зрелищ?
   - Люблю, но не такие. Я с удовольствием ходил с женой в театр, на выставки, в зоопарк. А тут...
   - Ладно, брось киснут. Пошли.
   Нашей команде новичков предстояло явиться пред грозными очами Осипа Архиповича для получения очередного наряда на работу.
  
  
   Глава третья
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День четвертый
  
   Вторую половину третьего дня трудовой повинности мы отработали, вычищая сортиры трех жилых уровней - с пятого по седьмой. Комендант отправил нас на эту работу, сопроводив приказ едкой ухмылочкой. Дескать, не понравилось таскать в мешках человеческие останки, так нюхайте человеческое дерьмо.
   Пришлось нюхать. Занятие оказалось не слишком тяжелым, но этот "недостаток" в полной мере компенсировался отвратным запахом, который преследовал потом несколько часов. Даже после душа казалось, будто от тела за десяток метров несет испражнениями.
   Зато спалось после долгой и утомительной работы самым наилучшим образом. Ни разу не вспомнив о незнакомом кочегаре дяде Коле, благодаря которому по здешним батареям стру-ился чистый кипяток, я закрыл глаза и сразу провалился в глубокий сон...
   Четвертый день начался с громогласной команды: "Подъем, гребанное сонной царство!"
   В дверях нашей комнатушки стоял комендант и посмеивался. Злорадно и мстительно, но посмеивался.
   Слетевший со второго яруса Чубаров поспешно одевался. Я уселся на кровати, нащупал сланцы. И, глянув на часы, недовольно спросил:
   - Чего так рано, босс? Нам еще полчаса полагается спать...
   - Сегодня вам предстоит спуститься глубоко под землю.
   - На экскурсию?
   - Экскурсия была у вас в морге. А на глубине придется поработать...
   - Ясно, - принялся я натягивать оранжевый комбинезон под косыми взглядами некогда побитых соседей.
  
   * * *
  
   После завтрака в коридоре мы застали неприятную сцену, окончательно испортившую и без того мрачное настроение. Группа охранников избивала за какой-то проступок двух парней. Избивала жестоко, методично, сопровождая издевательства циничными шуточками и громким матом. Толпа работяг отодвинулась в сторону и молча взирала на экзекуцию.
   - За что их? - спросил я стоявшего рядом пожилого шахтера.
   - Как бы знать. Обычное дело - здешние сисюрики любого могут забить до смерти, - процедил он сквозь плотно стиснутые зубы. - Ты, кажись, новичок?
   - Да, четвертый день на шахте.
   - Вот гляди и мотай на ус. Лучше с ними не связываться - сущие звери. В основном бывшие менты и вертухаи из зон...
   Я взирал на происходящее без интереса и удивления. Чему удивляться, если треть страны под ружьем и тщательно охраняет созданный сто лет назад лагерный режим? По добру погоны должны носить исключительно военные, а у нас в них щеголяют и полицейские, и прокуроры, и следователи, и приставы, и спасатели, и даже главный санитарный врач. Вот и на здешнюю сугубо гражданскую шахту проникла эта червоточина: четкое разделение охранников на рядовых, сержантов, офицеров, а остальных сотрудников по цветам комбинезонов. Когда в обществе появляется "цветовая градация штанов", то рано или поздно начинается беспредел: упиваясь властью, сильные притесняют слабых...
   Закончив избиение, охранники оттащили бесчувственные тела работяг в сторонку и переключились на собравшуюся толпу.
   - А ну, живо по рабочим местам! - орал амбал в черном одеянии с офицерским шевроном на рукаве.
   Сержант замахивался дубинкой, подталкивал людей к лифтам и вторил:
   - Засекаю время! Последний поедет в карцер!..
   Толпа быстро редеет, а наша малочисленная бригада жмется поближе к коменданту...
   У него сегодня хорошее настроение. Завидев нас, он отпускает грубые солдафонские шутки и объявляет план рабочего дня.
   - Сегодня вам предстоит увидеть кольцевой штрек и потрудиться на благо выходного дня.
   - Как это? - спрашивает Степаныч.
   - Увидите. За мной...
   В кабине он нажимает кнопку с цифрой "одиннадцать", и мы впервые опускаемся ниже медицинского, бытового и жилых уровней...
   - Приехали, - гудит комендант.
   Выходим. Вместо привычных лифтовых холлов оказываемся в подземелье. Точнее, холл здесь тоже имеется - обширное помещение с несколькими рядами простеньких деревянных лавок. В остальном сплошное убожество: минимум освещения, ни одного намека на отделку; влево и вправо уходит вырубленный в скале тоннель, под потолком несколько труб и силовых кабелей; под ногами пара рельсов узкоколейной железной дороги и слой пыли. На аншлаге пестреет надпись: "Уровень N11. Кольцо".
   "Ага, понятно, - тотчас припоминаю рассказ Даниэля. - Значит, пресловутые гонки на вагонетках проходят здесь. Что ж, посмотрим..."
   Осип Архипович поясняет:
   - Завтра на этом уровне будет многолюдно, шумно и весело. Мы должны здесь немного прибраться.
   Подойдя к электрощитку, он включает рубильник. Под потолком вспыхивает несколько ламп, позволяя подробнее рассмотреть унылое зрелище.
   - Тут сидят зрители и судьи, - кивает босс на грубо сколоченные лавки. - В ту сторону соискатели разгоняют вагонетки, - машет он рукой влево. Развернувшись всем корпусом вправо, ухмылялся: - А оттуда возвращаются самые удачливые.
   Кто-то из моих коллег интересуется:
   - Что мы должны делать?
   - Двое займутся уборкой здесь. Двоим предстоит заняться вагонетками - смазать колесные оси и подшипники. Еще двое должны пройти по кольцу и осмотреть рельсовые пути...
  
   * * *
  
   Степаныч и три его товарища предпочли остаться неподалеку от лифта, занимаясь уборкой "трибун" и подготовкой "болидов". Ну, а мы с Чубаровым, вооружившись фонарями, двигаемся вдоль узкоколейной железной дороги. Без фонарей в тоннеле ни черта не разглядишь - лампы под потолком висят метров через двадцать, освещая лишь небольшое пространство под собой. В промежутках темень - хоть глаза выколи. Фонарями нас обеспечил комендант, он же приказал взять одну из вагонеток для сбора разного рода мусора, сопроводив сие действие словами:
   - Рельсы и пространство между ними должны быть абсолютно чистыми. Я проверю лично! После прошлых заездов в кольце прибирались, но мало ли - вдруг кое-что осталось?..
   Вот мы и заняты поисками этого "кое-что". Врач висит на вагонетке и тянет рычаг тормоза, чтобы она не разгонялась под горку, я иду впереди и освещаю фонарем путь...
   В тоннеле стоит жуткая вонь. Этакая смесь из кисловатой плесени от застарелой сырости и отвратительного запаха гниющей плоти.
   Местами попадаются обломки колесных пар или механизмов сцепки. Несколько раз мы наткнулись на гниющие человеческие останки: отрезанную ладонь, кусок черепа с пучками волос, внутренности кишечника. Находя подобный мусор, я прошу напарника остановить вагонетку. Он виснет на тормозе, и та, противно визжа колодками, плавно замедляет ход. Я принимаюсь закидывать мусор ее недра...
   После дня проведенного в морге, вид останков больше не напрягает. Врач вообще относится к данной работе, как к чему-то обыденному. Как к дежурной уборке больничного коридора.
  
   * * *
  
   Длина кольцевого штрека оказалась довольно приличной.
   Начав движение от холла с трибунами, мы прошли в горизонтальной плоскости не менее сотни метров, прежде чем в тоннеле появился уклон.
   "Все верно, - отметил я про себя. - Именно так Даниэль и рассказывал".
   Уклон растянулся на добрую треть километра. Затем "железка" пошла ровно, и я опять насчитал около трехсот метров. Время шло, и тележка от нагруженного "добра" становилась все тяжелее. Ну, а потом начался подъем, и нам пришлось толкать транспортное средство вдвоем...
   На подъеме собирать железяки и останки становится особенно трудно. Чубаров повисает на тормозном рычаге, я загружаю. Потом мы с невероятным усилием трогаем ее с места и продолжаем движение...
   - Тоже примерно триста метров, - вытерюа пот со лба, когда тоннель выровнялся.
   - Что, Евгений Арнольдович? - спрашивает еле живой врач.
   - Четыре участка по триста метров. Итого получается тысяча двести.
   - Это вы о длине кольца?
   - О ней.
   - А зачем вам его длина?
   - Привычка самому все просчитывать, проверять и запоминать. В общем, на всякий случай.
   - Понятно. А я всегда полагаюсь на чужой расчет. Сам никогда ничего не запоминаю...
   На ровном участке дело идет быстрее. Вскоре впереди показывается освещенный холл. Или, точнее, помещение со зрительскими трибунами.
   - Как успехи? - встречает громогласный бас коменданта.
   - Принимайте улов, - подкатываем вагонетку.
   - Зачем мне его принимать? Перегружайте это дерьмо в мешки и подтаскивайте к лифту. Поднимете наверх и на обед...
  
   * * *
  
   Сполоснувшись в душе, идем в столовую.
   В очереди судьба вновь сталкивает с Даниэлем. Он искренне рад встрече, подзывает нас с Чубаровым и предлагает вклиниться в длинную очередь перед ним.
   - Куда вас сегодня направил Бог хозяйственных работ? - скалится наш новый товарищ.
   - Кольцевой трек для тебя готовили.
   - Да вы что?! Ну и как?
   - Целую вагонетку всякой дряни с рельсов убрали. Так что можешь завтра идти на рекорд...
   Ставим на подносы тарелки, потихоньку доезжаем до края раздачи.
   - Столик освобождается, пошли быстрее, - приглашает Даниэль.
   Сгребаем в сторону грязную посуду, рассаживаемся. Приступаем к обеду... Доедая первое блюдо, вдруг вспоминаю об одной мелочи, которую неплохо бы знать для общего развития.
   - Слушай, а что на этой шахте добывают? Судя по количеству охраны, алмазы или как минимум моют золотишко?..
   Оглянувшись по сторонам, Даниэль негромко говорит:
   - Нет, не золото и не алмазы. Здесь добывают особый минерал - рениит.
   - Не слышал о таком.
   - Это очень редкий минерал из класса сульфидов, - компетентно сообщает собеседник. И, отчего-то переходит на шепот: - Рениит - единственный известный науке минерал, в котором содержится рений. Много, черт возьми, рения - до восьмидесяти процентов! А это означает, что минерал пригоден для промышленного использования с целью получения чистого рения.
   Чубаров, наконец-то, проголодался и поглощает обед, не вмешиваясь в разговор. Я же, на минуту позабыв о тефтелях, чешу затылок.
   - Я, знаешь ли, не специалист в этих вопросах. И для меня, что рениит, что рений - пустые звуки.
   - Ты не знаешь про рений?!
   - Извини, в школе у меня по химии был трояк.
   - Рений - плотный серебристо-белый металл. Один из редчайших элементов земной коры. В год во всем мире его добывают не более тридцати тонн. Это тебе о чем-нибудь говорит?
   - Только то, что он не дешевый.
   - Э-э, - протянул Даниэль, как всегда высунув светло-розовый язык. - Не дешевый - слабо сказано. Сколько сейчас в России стоит золото?
   - Нашел, у кого спрашивать - я ж не хожу по ювелирным, - пожимаю плечами. - Тысячи полторы-две за грамм.
   - Вот! А стоимость одного грамма чистейшего рения доходит до тысячи долларов. Понимаешь разницу?
   - Ни хрена себе! И в чем же его фишка?
   - Поговаривают, будто раньше ученые не могли найти ему применения, потому он и стоил копейки. Но вот уже несколько десятилетий рений активно используют в высокотехнологичном производстве современной электроники. А в последнее время спрос на него стремительно растет из-за новейших технологий в производстве реактивных и ракетных двигателей.
   - О, как. Стало быть, хозяева этой шахты нашли золотую жилу?
   - Не золотую, а рениевую, - хитро подмигивает африканец. И, приложив палец к губам, напоминает: - Только я вам ни о чем не говорил.
   - Само собой, - обещаю хранить тайну.
   Хотя сам не догоняю, что секретного в этой информации. Наверняка она имеется во всех доступных справочных источниках.
   - Даниэль, а ты сам-то откуда знаешь все эти тонкости?
   Африканец гордо заявляет:
   - Я начинал еще в Ботсване на медно-никелевом руднике. Потом добывал алмазы в Джваненге - на самом крупном алмазном карьере. И даже поработал на соленом озере Суапэн, где добывают соду и поваренную соль.
   - О, да ты - ветеран.
   - Это точно, - показывает он ослепительно белые зубы. И, дабы окончательно сразить наповал, добавляет: - А еще я окончил два курса университета.
   - Солидно. Почему только два?
   - Отец умер, а сам оплачивать обучение я не смог. Пришлось бросить...
   Даниэль резко скисает, буквально на глазах превращаясь из беззаботного весельчака в замкнутого и задавленного тяжелой жизнью человека. Желая привести его в чувство, говорю бодрым голосом:
   - Ладно, не отчаивайся! Завтра выиграешь заезд и получишь хорошие призовые.
   - Ты так считаешь?
   - Ну, если не завтра, так в следующие выходные. Интуиция меня еще ни разу не подводила.
   Позабыв о печалях, он широко улыбается:
   - Жаль, что вы работаете. А то пришли бы поболеть за меня...
   Покончив с обедом, направляемся в курилку. Даниэль сосредоточенно дымит, вероятно, размышляя о завтрашнем блицтурнире. Мы топчемся рядом, ожидая команды коменданта об окончании обеда.
   Интересно, какую работенку припас для нас старых хрыч на вторую половину дня?..
  
  
   Ничего нового на послеобеденное время комендант для нас не придумал. Мы опять нюхали "ароматы" общих сортиров, драили дешевую метлахскую плитку, мыли стены и скребли стальные эмалированные унитазы времен хрущевской эпохи.
   Под вечер, вдоволь провоняв экскрементами, я поинтересовался:
   - Осип Архипович, мы драили ваши сортиры по несколько часов в день. Кто же будет выполнять эту блатную работу, когда закончится наш "курс молодого шахтера"?
   - Думаете, вы одни такие умные, которые надеются сорвать здесь приличный куш? - смерил нас презрительным взглядом пожилой мужик. - Хрен вам! И еще раз хрен! Через пару дней самолет привезет с большой земли следующую партию умников - человек шесть-восемь, а то и десяток. Вы спуститесь в забой, а они займутся сортирами и другим "интеллектуальным" трудом. И так будет постоянно, пока работает наша шахта.
   - Доходчиво, - вздохнул я. - А чем обрадуете завтра?
   - Завтра я вас приятно удивлю, - сказал он и отчалил восвояси.
   Ну, а мы поперлись в душ, где повстречались с компанией гопников, как я окрестил наших соседей по комнате: уголовника Крапивина, цыгана Бахтало, белобрысого Стива и недоростка Копчика. Все четверо поглядывали в мою сторону, перешептывались и злорадно скалили фиксы.
   Я же старательно мылил тело и драил его мочалкой. Мне было решительно наплевать на их татуировки, шрамы, жировые отложения и прочие интимные детали.
  
  
   Глава четвертая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. Пятый день
  
   Проснувшись утром и выйдя из комнатушки в коридор, мы обнаружили там вдвое больше народу, чем обычно.
   - Выходной, - с завистью напомнил Чубаров. - Сегодня здесь обе смены.
   Взяв полотенца и зубные щетки, мы направились к умывальнику. Везде невообразимая толчея: и в туалетах, и в душевых комнатах, и в общем умывальнике. Народ пребывает в радостном возбуждении. Отовсюду доносятся обрывки фраз только на одну тему: турниры и шансы на победу тех или иных участников.
   Кое-как ополоснувшись, бежим в столовую; встаем в конец длинной очереди, растянувшейся от раздачи, до входной двери. Распорядок выходного сдвинут на час позже - народу дозволяется в этот день поспать немного дольше.
   Нашего спасителя Даниэля не видно, мест за столиками катастрофически не хватает, очередь движется настолько медленно, что скоро мы начинаем сомневаться в успехе.
   Так и выходит. Простояв минут сорок и едва дойдя до середины раздаточной полосы, мы слышим раскатистый бас коменданта, объявляющего об окончании приема пищи и начале турниров. Народ дружно потянулся к выходу.
   Быстренько выпив по стакану сока, идем следом, но с основной массой нам не по пути. Мы обязаны предстать перед грозными очами Осипа Архиповича для получения наряда на работы.
   Сегодня он не в духе. Или нервничает, предвкушая насыщенный событиями денек.
   Дождавшись, когда возле него соберется вся шестерка новичков, он рычит:
   - Чего встали?! Быстро к рабочему лифту!
   Сволочь. Видит же, что не успели пожрать.
   Плетемся к лифту. Комендант заходит последним и жмет кнопку черт знает какого уровня. Кабина шумно ползет вниз; табло подмигивает цифрами...
   "Ого, так глубоко мы еще не забирались! Двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый..."
   Останавливаемся на двадцатом уровне. Двери открываются, но перед нами решетка, которую комендант отодвигает вручную.
   Выходим. На аншлаге надпись: "Уровень N20. Горизонтальный штрек".
   - Это один из рабочих штреков, - подает он каждому из нас шахтерскую каску с фонарем и сумку с аккумулятором. - В будние дни тут кипит работа: забойщики кромсают буровыми каретками породу, забивают ей погрузочно-транспортную машину, подвозят сюда, перекидывают в грузовую клеть и отправляют вниз - на последний уровень, где из нее вымывают минерал.
   - Здесь нет ни копра, ни бремсберга, ни квершлагов? - удивленно интересуется кто-то из четверых шахтеров.
   - Квершлаги есть. Для остального нет необходимости. Я же сказал вам, что наша шахта - особенная. - Пошли...
   Мы устремляемся следом за Осипом. Последним топает Степаныч. Водружая на голову шахтерскую каску, он недоумевает:
   - А что же здесь намечается? Зачем мы сюда приехали в выходной?..
   - Сегодня тут пройдет один из турниров, и вы должны подготовить площадку.
   Мы долго идем вдоль узкоколейной железной дороги.
   Внешне штрек напоминает кольцо, где нам пришлось поработать накануне: вдоль бетонных стен тянутся силовые кабели; на потолке изредка попадаются тусклые лампы, едва освещающие пространство в радиусе трех-четырех метров. Разница заключается лишь в том, что этот тоннель прямой, как Киевское шоссе от МКАД до Марфино...
  
   * * *
  
   Минут через десять пешей прогулки, упираемся в тупик.
   Здесь заканчивается бетонная "обертка" тоннеля, на последних рельсах стоит несколько вагонеток с погрузочно-транспортной машиной, а чуть в стороне у голой породы лежит буровая каретка.
   - Вот ваше рабочее место на весь день, - поясняет комендант. - Вообще-то здесь отваливают породу механическим способом. Ну, а на турнире каждый забойщик по старинке машет корчагиным.
   - Что мы должны делать? - спрашиваю, настраивая "фокус" налобного фонаря.
   - Нужно отодвинуть каретку в сторону и хорошенько расчистить тоннель, от раскрошенной породы. Ясно?
   - Вполне. Сколько у нас времени?
   - Турниры начинаются через час. Минут через сорок сюда подойдут зрители, судейская бригада, участники.
   - Расчистим, а потом-то чего?
   - А потом будете трупы откапывать! - злорадно скалит он зубы. И, удаляясь по тоннелю, добавляет: - Все, хватит болтать! Разбирайте лопаты и приступайте!..
   Начинаем наполнять рыхлой породой пустые вагонетки...
   Работа спорится, и за отведенные сорок минут мы успеваем полностью очистить штрековый тупик. К десяти утра по тоннелю мелкими группами подтягиваются люди, встают вдоль стен. Замечаю в толпе знакомую личность.
   - Ну-ка глянь туда, - указываю направление Чубарову. - Не наш ли блондин?
   Бывший врач вглядывается в лица.
   - Вы правы, это Стив.
   - Значит, и он решил попытать счастья...
   Вскоре появляется охрана, пара врачей с чемоданами и три человека в белых одеждах и таких же былых касках - представители высшего руководства шахты. Одного из них мы уже встречали в первый день пребывания на шахте. Это исполнительный директор - плюгавый пожилой дядечка, которому нас сдал с рук на руки представитель московского офиса. Если не изменяет память, зовут его Анатолий Вадимович.
   На транспортно-погрузочной машине загораются четыре мощных прожектора, направленных на тупик из горной породы. Неподалеку от тупичка, но под защитой бетонного потолка комендант устанавливает раскладные стульчики для судей.
   Ровно в десять часов Анатолий Вадимович встает под яркие лучи, поворачивается к народу и произносит короткую речь.
   - Правила конкурса забойщиков остаются прежними. Каждый участник турнира подписывает документ, согласно которому он берет на себя всю ответственность за возможные несчастные случаи и добровольно отказывается от страховых компенсаций в случае увечий или наступления смерти. На отвал породы каждой паре отводится ровно двадцать минут, после чего судьи с помощью разнорабочих, - оглядывается плюгавый мужичок на нас, - оценивают объем отваленной породы. Число заявленных пар не ограничено, однако конкурс должен завершиться не позднее двадцати одного часа. Пары, допустившие обвал породы, а также пострадавшие при обвале, подлежат дисквалификации. Результаты конкурса будут объявлены через пятнадцать минут после окончания работы последней пары забойщиков. Вопросы?
   Толпа гудит в ожидании старта. Вопросов нет.
   Взяв паузу, исполнительный директор глядит на часы и торжественно объявляет:
   - Объявляю начало первого тура. Приглашается первая пара забойщиков: Василенко-Иванцов.
   Названные шахтеры отделяются от толпы зрителей, ставят подписи в упомянутом документе и, вооружившись кирками, подходят к освещенному тупику.
   - Начали! - запускает Анатолий Вадимович секундомер.
  
   * * *
  
   Мы наблюдали за ударной работой, прижавшись спинами к холодному бетону тоннеля. Бетон заканчивался у моего правого плеча, далее громоздилась наполовину собранная опалубка, за которую рабочие не успели залить раствор.
   Василенко с Иванцовым без перерыва махали кирками, стараясь отвалить как можно больше породы, содержащей минерал. Позади них и под ногами образовалась приличная куча из больших и средних кусков, из мелкого крошева и пыли; парни отчаянно вгрызались в твердую породу, а кое-кто из зрителей поддерживал их выкриками.
   - Давай-давай, Сёмка!
   - Три минуты осталось!
   - Поднажмите, ребята!..
   И они нажимали, отдавая последние силы...
   - Время, - ровным голосом сообщил Анатолий Вадимович, останавливая секундомер.
   Забойщики остановились и, тяжело дыша, спустились с отваленной породы.
   - Загружайте в первую вагонетку, - крикнул нам кто-то из судей.
   Подхватив лопаты, мы принимаемся за работу...
   - Ровно полторы вагонетки! - объявил исполнительный директор, обойдя вокруг "поезда". - Увозите, - кивнул он нам. И, подняв список, громогласно прочитал: - Следующая пара забойщиков - Бобров-Перепелкин!..
   Отогнав обе вагонетки до ствола, мы дружно перекидали породу в грузовую клеть и помчались обратно: двадцать минут, отпущенные на работу второй пары участников, истекали.
   Поспели мы вовремя - едва вагонетки остановились близ тупичка, плюгавый дядька в белом остановил секундомер.
   - Время! - крикнул он. - Загрузить породу!
   Мы снова принялись за работу и за десять минут закидали обломки с крошевом.
   - Ровно две, - оценили судьи.
   Кто-то из зрителей воспринял итог восторженно, кто-то засвистел.
   Мы снова подналегли на вагонетки, толкая их к стволу, а сзади уже слышалась очередная команда:
   - Сливняков-Капитонов!..
   Перекидывая породу в клеть, я поинтересовался:
   - Слышь, Степаныч, а это не опасно?
   - Ты о чем? - откликнулся тот.
   - Ну, вот так... врубаться в породу, не укрепляя тоннель.
   - На шахте вообще работать опасно, - рассудительно заметил ветеран. ? А тут... Ежли бы я знал, что тут такая анархия - ни в жисть бы не нанялся.
   - Значит, реально может случиться обвал?
   - Запросто. Так что держись от тупичка подальше.
   Услышав про обвал, Чубаров побледнел и едва не уронил лопату.
   А Серега подбросил огонька в тлеющее сомнение:
   - Степаныч прав: из укрепленного бетоном тоннеля лучше не высовываться. Поехали.
   Мы налегли на порожние вагонетки...
  
   * * *
  
   Нить хода соревнований скоро ускользнула, и никто из нас - новичков уже не следил за результатами. Стало просто не до них. Пока очередная пара вгрызалась ручным инструментом в скальную породу, мы отгоняли к стволу вагонетки и, перекинув их содержимое в грузовую клеть, мчались обратно. Невероятную трудоемкость этой работы мы оценили часа через полтора. Ведь пары участников менялись, а нас менять никто не собирался.
   К этому времени тупичок заметно отодвинулся от бетонного рукава штрека. Судьи, зрители, да и мы, своевременно предупрежденные об опасности Степанычем, из-под бетонного свода старались лишний раз не выходить и подбегали к тупику лишь для сбора обломков и крошева.
   Впрочем, катастрофа все равно случилась без нас. Мы дружно толкали пустые вагонетки и находились примерно на середине длинного штрека, когда со стороны тупика донесся истошный возглас "Бойся!!" и грохот осыпавшейся породы.
   Когда мы докатили вагонетки, судьи с охранниками топтались в стороне, а зрители и участники, коих набралось не менее полусотни, копались в огромной куче рухнувшей сверху породы. Я с товарищами бросился помогать...
   В тупичке образовалась толчея, из-за которой спасательные работы двигались не так спешно, как хотелось бы. И тут проявил себя Степаныч.
   - А ну становись цепью! - рявкнул он на тех, кто бестолково мешал отваливать породу.
   В результате у кучи осталось не более десятка человек, остальные отбрасывали куски ближе к вагонеткам - кто лопатами, а кто просто руками. Дело пошло...
   Первому из заваленной пары повезло - его откопали сравнительно быстро; врачи оказали ему помощь. Он более или менее оклемался, хотя и был изрядно покалечен: сломанная ключица, пробитая голова... Троица друзей подхватила его и понесла к лифту.
   Второго нашли минут через десять, но было уже поздно.
   - Мертв, - констатировал доктор.
   - Перерыв на обед! - поднялся с раскладного стульчика Анатолий Вадимович. И добавил, глядя на нас: - А вы прежде отнесите тело в морг...
  
   * * *
  
   - Теперь понятно, откуда здесь столько трупов, - негромко делился своими мыслями Андрей Викторович.
   Наша команда только что доставила тело погибшего шахтера в мед-блок на четвертый уровень. У лифта нас встретила парочка охранников. Понимающе и довольно спокойно осмотрев тело, сержант кивнул в сторону морга.
   - Несите...
   Мы дотащили труп до знакомой двери; кто-то из дежурных медиков отпер замок. Снова в нос ударил сладковатый запах из смеси формалина и разлагавшейся плоти.
   Чубаров первым вошел в большую залу, освещенную четырьмя электрическими лампами. Я посмотрел на скисших работяг, державших тело и, перешагнул порог вторым. Низкий потолок все так же нависал над рядами трехъярусных металлических стеллажей, устроенных вдоль левой стены. На каждом ярусе плотно прижавшись друг к другу, лежали трупы. Здесь все было так, как осталось после нашей уборки: чистые стеллажи и стены, выметенный пол, все покойники на своих местах. И даже угол, который мы расчищали от останков, по-прежнему пустовал.
   - Куда его? - запыхавшись, спросил Степаныч.
   - На стеллажи, - подсказала дежурная в светло-зеленом комбинезоне. - Он же, вроде, целенький...
   Мы аккуратно уложили тело с краю.
   - Он только с виду целенький, - проворчал Гоша. - А внутри все хлюпает.
   - Переломан, - пояснил Серега. - Столько породы на него рухнуло! Тонны две, не меньше...
   Покончив с моргом, торопливо идем по коридору к холлу. Мы с Чубаровым остались без завтрака, и к этому часу изнываем от голода. Жмем на кнопку вызова, стоим, ждем...
   Двери лифта распахиваются и навстречу четверо здоровых мужиков в оранжевых комбинезонах вытаскивают кусок брезента с окровавленными останками. Мы молча провожаем процессию потухшими взорами, толком не понимая, сколько в брезентовом саване лежит человек. Вернее, того, что от него или от них осталось.
   - В уголок потащили, - глухим голосом проговорил Антоха.
   - Это уже не наша забота. Вот привезут сюды партию новичков - пущай и разгребают, - зашел в кабинку Степаныч. - Поехали! Пока на обед не опоздали!..
   На обед мы успели и к удивлению обнаружили полупустую столовую.
   - А где народ? - спросил я у стоящего впереди шахтера.
   - На турнирах, - буркнул тот. - Народ жаждет больших денег и зрелищ. Так на хрена ему хлеб?..
   - Логично, - согласился я, и мы дружно двинулись вдоль раздачи.
  
   * * *
  
   После сытного обеда мы вернулись на двадцатый уровень, где уже поджидал комендант.
   - Почему опаздываете?! - рыкнул он.
   - Труп в морг отвозили, - ответил я за всех. - Потом обедали.
   - А кто породу будет разгребать?! Тут куба три разбросано, а до продолжения турнира осталось двадцать минут! А ну быстро лопаты в руки и за работу!..
   Пришлось без подготовки включиться в ударный труд, забрасывая в вагонетки добытую соревновательным способом породу...
   Одним рейсом к грузовой клети, конечно же, не обернулись. Обратно гнали вагонетки, обгоняя первых зрителей, спешащих занять самые лучшие места. "Черт с ними, со зрителями, - думал я, отчаянно работая лопатой. - Лишь бы успеть до прихода судей..."
   Не успели. За что тут же попали под перекрестный огонь коменданта и главного судьи. Осип Архипович как всегда оглушил раскатистым басом, а исполнительный директор зловредно заметил:
   - Еще один прокол и нарветесь на хороший штраф, господа новички.
   - Пронесло, - прошептал Чубаров, вставая рядом со мной.
   - Тише, - одергиваю его. - Начинается.
   Водрузив на нос очки, судья читает:
   - Приглашается девятая пара забойщиков: Корниенко и Парамонов.
   Два шахтера выскочили из толпы, поставили подписи на документе, схватили инструмент и замерли в готовности на расчищенном тупичке.
   - Начали! - командует судья, запуская секундомер.
   Под бетонными сводами штрека заметалось эхо частых глухих ударов...
  
   * * *
  
   Вторая половина турнира на двадцатом уровне стала для нас сущим адом. От кровли периодически отваливались "коржи" - огромные куски породы весом по несколько тонн, а тоннель оглашал один и тот же вопль: "Бойся!!". В редких случаях обвал обходился без жертв, чаще породой придавливая либо одного из участников, либо сразу обоих. Первая послеобеденная пара - одна из немногих, сумевшая отработать свой отрезок времени без происшествий.
   Десятую пару завалило полностью, и мы, выстроившись цепочкой, откапывали тела.
   - Мертвы, - прозвучало из уст доктора.
   И снова лифт, морг, штрек, крик "бойся!" Снова грохот, лопаты, вагонетки...
   Одиннадцатую пару бог миловал, а с двенадцатой начались сплошные проблемы. Кстати, именно в составе двенадцатой пары к тупичку направился наш сосед ? блондин Стив. До окончания двадцатиминутного забоя оставалось всего ничего, когда сверху рухнуло несколько крупных обломков породы. Стив отлетел к правой стене, а его напарника убило на месте.
   Тридцатилетний блондин дергался, орал и истекал кровью. Осмотрев раны, врач повелел немедленно переправить его в мед-блок. Четверо зрителей вызвались помочь, расстелили брезент, уложили на него пострадавшего. Когда импровизированные носилки проплывали мимо, блондин приподнялся и, размазывая по физиономии кровь, крикнул мне:
   - А с тобой мы все равно поквитаемся! Понял?! Мы все равно тебя подловим и грохнем!..
   - Болевой шок, - констатировал доктор, когда раненого утащили в тоннель.
   Направляясь с лопатой к завалу, я промолчал. А Чубаров тихо сказал:
   - Это не шок, Евгений Арнольдович. Он угрожал осознанно.
   - Догадываюсь.
   - Вам надо быть осторожнее.
   - Посмотрим, как у них получится меня грохнуть...
  
   * * *
  
   - Слушай, Степаныч, - спрашиваю, уняв рвавшиеся из груди хрипы, - ты же профессиональный шахтер, верно?
   - Самый что ни на есть.
   - Вот скажи, ты полез бы крошить породу, если бы знал, что может конкретно завалить?
   - Не знаю. Лишние деньги не помешали бы, но жизнь, как говорится, дороже.
   Серега с Гошей промолчали, зато Антоха, сверкнув темными глазищами, решительно заявил:
   - А я рискнул бы! Только нужно постарался попасть в число первых пар, пока неукрепленный бетоном тупичок короткий и риск обвала не так велик...
   "Разумное зерно в твоем плане есть, - подумалось мне. - Я бы тоже рискнул. В крайнем случае. Если на этой долбанной шахте не отыщется чего-нибудь более подходящее для бывшего боевого пловца..."
   Турниры продолжались до позднего вечера. Главный судья не стал объявлять перерыв на ужин, отпустив в столовую всех желающих и даже пожелав приятного аппетита. Всех, кроме нас. Мы проводили счастливчиков завистливыми взглядами, вздохнули и принялись расчищать тупик после очередного обвала...
   Всякий раз, приступая к расчистке, Степаныч и его приятели работали спокойно и сосредоточенно; я изредка поглядывал на голую породу, нависавшую над головой; бывший врач откровенно нервничал, каждую секунду ожидая обвала...
   Мы не сотрясали породу ударами тяжелого инструмента, а потому несчастья не случилось. Нам повезло.
   Вскоре турнир завершился. Вернувшись в очередной раз из морга, мы застали церемонию чествования победителей.
   - Слава богу, - присел на корточки и привалился спиной к бетону Чубаров.
   Последний час он еле переставлял ноги. Да и мне, признаться, все чаще представлялась кровать, на которой можно было расслабиться до утра.
   Толпа зрителей и уцелевших участников волновалась в ожидании результатов. Наконец, главный судья поднялся с раскладного стульчика, развернул бумажные листы к свету и зачитал список дисквалифицированных пар участников. Затем, добавив голосу тожественности, произнес:
   - Единогласным решением судейской коллегии победителями конкурса забойщиков признаются шахтеры Корниенко и Парамонов.
   Фамилия последнего потонула в аплодисментах и овациях.
   Выкрикивая крепкие матерные словечки, зрители жали виновникам торжества руки, обнимали их, поздравляли...
   - Интересно, сколько ж они отхватили? - задумчиво спросил Степаныч.
   - Двести штук баксов! - радостно сообщил стоящий поблизости незнакомый мужичок с перепачканным черной пылью лицом. - По сто штук на каждого!
   - А в московском офисе нам заливали про двести пятьдесят, - удивленно парировал я.
   - Есть и такой приз, но он дается за победу на другом турнире. Самом сложном и опасном...
   - Это куда ж еще опаснее? - вскинул седые брови Степаныч. - И так, почитай, четверть участников в морг снесли.
   Чумазый направился к лифтам и на ходу бросил:
   - Обживетесь - узнаете. Тот турнир на самом дне шахты проходит. Там вообще редко кто выживает.
   - Эй, эй! - закричали мы всnbsp; Сгребаем в сторону грязную посуду, рассаживаемся. Приступаем к обеду... Доедая первое блюдо, вдруг вспоминаю об одной мелочи, которую неплохо бы знать для общего развития.
лед. - Скажи хоть пару слов об этом турнире!
   - Вот пошлют работать на тридцатый уровень - тогда и увидите...
   Изрядно заинтриговав насnbsp;, шахтерnbsp; - Слушай, Степаныч, - спрашиваю, уняв рвавшиеся из груди хрипы, - ты же профессиональный шахтер, верно?
с перепачканным лицом исчез в тоннеле. А возле тупичка продолжалось чествование победителей. Откуда-то появилось пиво в банках. Корниенко и Парамонов (кто из никто - мы не знали) в радостном возбуждении опорожнили по полбанки, остальное принялись плескать в товарищей.
   - Будто заезд в гонках выиграли, - посмеивался Степаныч.
   - Заслужили, - парировал Серега. - И, между прочим, тоже жизнями рисковали...
   - Не, пацаны, вы поняли?! - кричал один из победителей. - У меня завтра контракт кончается и такая везуха! Домой с баксами полечу!!
   "Действительно, счастливчик, - подумалось мне. - Сто тысяч - выигрыш приличный, да и на счете у парня, наверняка, накопились бабки. Теперь заживет..."
   Потолкавшись у тупичка, отправились к лифтам и мы. "Школа молодого шахтера" закончилась, и завтра нас ждал первый рабочий день в другом качестве.
  
  
   Глава пятая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День шестой
  
   За ужином я постоянно вертел головой в поисках Даниэля - мне не терпелось узнать, был ли он сегодня в кольцевом штреке и принимал ли участие в тамошнем турнире.
   Странно, но чернокожего парня нигде не было. Минут через пять я замечаю за соседним столом высокого крепкого парня лет двадцати семи - того, который, невзирая на молодость, был абсолютно лысым.
   - Эй, приятель, - окликаю его. - А где Даниэль?
   Прожевав кусок жареной курицы, тот спрашивает:
   - Ты разве не знаешь?
   - Нет. Я сегодня пахал на двадцатом уровне.
   Парень отодвигает тарелку с недоеденным ужином и поднимается из-за стола.
   - По жребию он попал в пятый заезд кольцевых гонок. Его вагонетка забурилась перед самым подъемом. Слишком сильно он ее разогнал. Так вот...
   Глотаю вставший в горле ком.
   Мы с Даниэлем не успели стать близкими друзьями, тем не менее, не хотелось бы его потерять. Он да Чубаров - единственные на шахте люди, с кем я общался, не испытывая раздражения. Степаныч с командой были не в счет...
   - Он жив?
   - Да. Лежит в мед-блоке, - не оглядываясь, бросат тот. - Только тебя туда не пустят.
   - Почему?
   - Посещения больных по выходным дням до ужина...
   Покинув столовую, я все же подхожу к охране, стоявшей у лифта, и спрашиваю, могу ли навестить покалеченного друга? Мне отвечают отказом и советуют ознакомиться с текстом правил, висевшим здесь же - на стене лифтового холла.
   - Непременно ознакомлюсь, как только вспомню буквы, - хмуро обещаю я и плетусь в жилую комнату.
  
   * * *
  
   Следующим утром комендант находит нас в курилке:
   - Новички, не расслабляйтесь! Сегодня поступаете в распоряжение бригадира Мельникова и работаете в первую смену. Вот он...
   К нам подходит худощавый шахтер примерно моего возраста и представляется:
   - Вениамин Игоревич. Можно просто - Вениамин.
   Передав нас бригадиру, Осип Архипович собирается отчалить, но на прощание предупреждает:
   - Пока с большой земли не подвезут новичков, я буду вас выдергивать на хозяйственные работы. Сегодня вы мне не нужны, а завтра, возможно, пригодитесь...
   - Чем обрадуешь, бригадир? - тушит бычок Степаныч.
   - Работой, - простодушно улыбается тот. - Поехали вниз...
   Бригадир по имени Вениамин оказался говорливым и весьма мягким человеком. Так, по крайней мере, нам показалось после пятидневного общения с местным гаулейтером Осипом Архиповичем.
   Мы спускаемся в кабинке рабочего лифта на самый последний - тридцатый уровень. Ехать предстоит долго, и Веня пользуется моментом, демонстрируя опыт, компетентность и значимость.
   - Знаете, сколько существует в мире полноценных шахт? - задает он каверзные вопросы.
   Четверо наших товарищей - профессиональных шахтеров - недоуменно пожимают плечами. Мы с врачом тем более помалкиваем. Откуда нам знать ответы на подобные вопросы?..
   - Кто бы сначала объяснил, что такое "полноценная" шахта, - бурчу я.
   Веня весело продолжает:
   - Во-первых, к полноценным относятся шахты, ежегодная выработка которых превышает сто пятьдесят тысяч тонн полезных ископаемых. Во-вторых, полноценными являются те, где соблюдены меры безопасности. К примеру, имеются два шахтных ствола для обеспечения запасного выхода в случае аварийной ситуации.
   - С этим пунктом ликбеза все ясно, - останавливаю словесный понос. - Валяй дальше.
   Ощущая себя на трибуне, бригадир торжественно произносит:
   - Так вот, всего в мире полноценных шахт насчитывается не более шестисот пятидесяти.
   - Всего-то?.. А что же остальные?
   - Остальных около шести тысяч. Их выработка либо менее ста пятидесяти тысяч, либо меры безопасности соблюдены не в полной мере.
   - Доходчиво. Надо полагать, наша шахта в первых рядах?
   - В первых рядах чего?
   - Ну, тех... которых шестьсот пятьдесят.
   Веня смеется:
   - Не угадал. Мы не вырабатываем ста пятидесяти тысяч тонн минерала.
   - Ну и хрен с ним - с минералом. Хорошо, хоть меры безопасности соблюдаются...
   - Нет, дружище, - перебивает меня бригадир, - второго шахтного ствола здесь тоже нет. Так что простой народ величает нашу шахту мышеловкой.
   - Уж не означает ли это, что мы не выберемся на поверхность, если в единственном стволе случится обвал?
   - На шахтах всякое возможно, - уклоняется он от прямого ответа. И улыбается, довольный произведенным впечатлением.
   Клеть останавливается на последнем - тридцатом уровне.
   Отодвинув решетку, бригадир торжественно объявляет:
   - Мы опустились почти до уровня моря.
   - Это какая же здесь глубина? - интересуется Степаныч.
   - Четыреста метров.
   У лифтов кипит работа: мужики в прорезиненных робах перегружают породу из грузовых клетей в тачки и увозят вниз по наклонной петле. Здесь холоднее, чем на верхних уровнях, а воздух пропитан солоноватой влагой и запахами нечистот. На аншлаге значится: "Уровень N30. Размывочная".
   - Вениамин, - тереблю за рукав бригадира, - откуда здесь эта вонь?
   - Как откуда? Сюда сливается содержимое всех канализаций и прочие отходы. Сейчас увидишь...
   Мы входим в короткий коридорчик с подсобными помещениями...
   - Господи, - беззвучно шепчет Чубаров. - Так глубоко под землей я еще не бывал.
   - Не дрейфь, - успокаиваю приятеля. - Ты московским метро пользовался?
   - Разумеется.
   - На станции "Парк Победы" был?
   - Да, неоднократно. Я некоторое время проживал на Славянском бульваре - это рядом.
   - Значит, можешь считать себя шахтером со стажем.
   - Почему вы так думаете?
   - "Парк Победы" - самая глубокая станция московского метрополитена. Я где-то слышал, что она находится на глубине восьмидесяти метров.
   Данная информация вкупе с моим спокойным голосом благотворно воздействуют на бывшего доктора. Вздохнув, он забывает о том, что находится внутри огромной черной скалы и просто глазеет по сторонам.
   Смотреть здесь особенно не на что. Сбоку от уходящей вниз петли расположен короткий коридорчик с несколькими помещениями. В одно из них Веня нас и привел.
   - Переодевайтесь, - показывает он на металлические шкафчики. - Работать на тридцатом уровне нужно в специальной одежде...
  
   * * *
  
   Сняв оранжевые комбинезоны, мы натягиваем прорезиненную робу. Войдя в кривой наклонный тоннель, бригадир объясняет:
   - Тоннель делает петлю и выходит на самую нижнюю площадку вертикального ствола. Посторонитесь...
   Мы принимаем вправо, пропуская двух мужиков, везущих вниз тачки с породой. В тоннельной петле темновато, но рожа одного из них мне показалась знакомой. Впрочем, рассмотреть его получше не получилось - навстречу медленно полз взмыленный шахтер, тяжело толкая перед собой тачку, наполненную странного вида веществом. Куски вещества были абсолютно черными с вкраплением блестящих точек. Если бы не таинственный блеск, то я принял бы его за обычный антрацит.
   - Это минерал после грубой отмывки от породы. Его получается очень мало - примерно одна двухсотая часть от объема добытой породы. Всего за смену удается намыть не более пяти-шести тачек.
   - И куда его везут?
   - Поднимут в лабораторию и займутся тонкой очисткой. После лабораторной очистки минерала остается еще меньше - не более десятой части.
   - Всего-то...
   - Да, но зато на выходе получается чистейший рениит! - с гордостью заявляет Вениамин.
   Наклонный тоннель действительно оказался единственным витком этакой спирали и привел нас на довольно обширную площадку, сплошь залитую водой. Дальним краем площадка граничила с вертикальным стволом шахты - там попросту зияла огромная дыра, не огороженная ни парапетом, ни металлической сеткой. Над краем нависала нижняя часть наклонной корытной мойки, вокруг которой копошилось несколько человек в таких же робах. Одни подвозили на тачках породу, другие перебрасывали ее в желоб, другие ворошили ее лопатами у вращавшихся шнеков. Со свисающего края мойки лилась почерневшая вода, унося с собой куски пустой породы.
   - Вот здесь и происходит грубая очистка минерала, или другими словами его обогащение, - вводил в курс дела бригадир. - Общая длина мойки пять метров, ширина - полтора; в нижний конец желоба непрерывно загружается минералосодержащая порода, а с противоположного конца подается вода. Вращающиеся навстречу друг другу шнеки перемещают породу вдоль желоба, разрушая непрочные включения. Измельченная пустая порода уносится встречным потоком воды, а промытый минерал доходит до верхнего конца и падает в тачку.
   - Мы знакомы с похожей техникой, - посмеивается Степаныч. - Приходилось работать и на более крупных типах. Эта промывает не более сорока тонн в час, верно?
   - Верно. Это хорошо, что у вас есть опыт...
   Пока профессионалы обменивались мнениями, я подхожу к краю площадки и осматриваю нижнюю часть ствола шахты. Он плохо освещен и, тем не менее, мне удается оценить его форму, размеры, стены и начинку.
   Диаметр не превышает восьми метров, выше площадки расположены какие-то камеры, механизмы, канализационные трубы, арматура, стяжки...
   Я не разбираюсь в устройстве шахтных стволов, не понимаю предназначения всех этих штуковин, поэтому перевожу взгляд вниз, где метрах в десяти-двенадцати поблескивает вода. По ее поверхности расходятся круговые волны и мелкая рябь от стекавших из канализационных труб нечистот. Именно нечистот, потому что снизу поднимается жуткая вонь. Теперь я верю, что сюда сбрасывается содержимое всех сортиров, столовых, душевых...
   - Осторожнее, - предупреждает бригадир. - Тут довольно опасное местечко - край размывочной площадки выходит на подстволок, а ограждения нет. Упадешь - считай пропал.
   Подойдя к электрическому щитку, вмурованному в бетонную стену, он поднимает рычаг рубильника. Включаются лампы и направленные вниз прожекторы. Подстволок осветился ярким желтоватым светом.
   - Почему пропал? - еще раз заглядываю за край площадки. - Разве оттуда трудно вытащить человека? Там, кажется, имеется даже лесенка.
   - Уровень воды в подстволке постоянно меняется и до лесенки не всегда можно дотянуться. А водичка ледяная - ноль градусов. Десятиминутного купания достаточно, чтобы остаться инвалидом на всю жизнь.
   "Ну, это ты хватил, - усмехаюсь, покидая край площадки. - Мне и моим ребятам из "Фрегата" приходилось принимать ванны при такой температуре и подольше".
   - Скажите, Вениамин, а что такое "подстволок"? - подает голос Чубаров.
   - Подстволок - это нижняя часть ствола. Ее по-разному называют: и зумпф, и отстойник, и подстволок. Он хорошо укреплен железобетоном, чугунными тюбингами...
   Вениамин переходит к делу:
   - Ну, а теперь давайте, я распределю вас по местам. Пора браться за работу...
  
   * * *
  
   Меня определили на тачку для подвоза из грузовой клети породы. Хлипкий Чубаров с низкорослым Антохой встали с лопатами к мойке. Пожилой Степаныч принимал на высоком конце мойки очищенный минерал. Ну а мы с Серегой и Гошей гоняли по узкой петле с тачками.
   Смотреть по сторонам было некогда, однако троицу соседей по жилой комнатушке я все-таки узнал.
   "Так вот, где они сегодня вкалывают, - подумал я, поднимая по наклонному тоннелю пустую тачку. - Покалеченный Стив лежит в мед-блоке, а уголовник Крапивин, цыган Бахтало и "шестерка" Копчик пристроились на тридцатом уровне..."
   Узнал их и Чубаров.
   - Будьте осторожны, Евгений Арнольдович, - шепнул он, когда я притаранил очередную тачку породы. - Наши соседи тоже работают здесь.
   Я утер рукавом вспотевший лоб.
   - Заметил...
   Мы пропахали без перерывов несколько часов. Соседи по жилой комнатушке вели себя сносно - молча бегали мимо с тачками и ничем, кроме косых взглядов, своей ненависти ко мне не выдавали.
   То ли приличная нагрузка в предыдущие пять дней вернула организму выносливости, то ли работа на тридцатом уровне была не слишком утомительной, но усталости я не чувствовал. В гору я толкал пустую тачку, затем не спеша наполнял ее породой, так как наполненные клети иногда задерживались. Тяжелую тачку приходилось притормаживать, дабы она не разгонялась по наклонному тоннелю. Ну, а внизу перегружать породу помогал бывший врач. Так что к обеду я не вымотался и ощущал себя довольно сносно.
   - Давайте по последнему рейсу и на обед, - дает команду бригадир.
   Толкаю тачку в гору, надеясь поскорее обернуться назад и покончить с первой половиной рабочего дня.
   Грузовая клеть только что прибыла. Откинув решетку, хватаю лопату и за три минуты набрасываю полную тачку породы. Внизу поджидает Чубаров...
   - Кажется, отстрелялись.
   - Да, - тяжело дышит доктор, - дождемся остальных и можно идти на обед...
   Рабочие подкатывали тачки и высыпали последнюю породу на нижний лоток. Ее следовало передвигать ближе к вращающимся шнекам, и я принимаюсь помогать приятелю.
   Несколько минут ударного труда на краю площадки перед часовым обеденным перерывом отчасти притупляют бдительность. Я отчаянно загребаю лопатой породу и не замечаю, кто мельтешит рядом с мойкой, кто стоит рядом...
   Вернулся в реальность я лишь тогда, когда почувствовал сильный толчок и, потеряв равновесие, шагнул вправо.
   Нога не находит опоры. Выронив лопату, я взмахиваю руками и... лечу вниз.
  
  
   Глава шестая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День шестой
  
   Вам когда-нибудь доводилось прыгать в воду с большой высоты - ну, хотя бы с десятиметровой вышки в бассейне? Когда смотришь на вышку из воды или с бортика бассейна - высота не впечатляет. И совсем другое дело ? оценивать ее, глядя вниз. Ты стоишь на краю вышки, собираешься духом, готовишься, мысленно представляешь полет, удар о поверхность, вхождение в воду... Потом делаешь единственное движение, задавая телу определенную скорость вращения, и... больше от тебя ничего не зависит.
   В общем, к чему это я? А к тому, что мне очень нравится по доброй воле и в соответствующих условиях прыгать с десятиметровых вышек или высоких скал. И столь же сильно не нравится, когда меня к этому принуждают.
   Через мгновение свободного полета я начинаю соображать и отдавать команды мышцам.
   "Так... высота относительно небольшая и сильного удара не последует, - проносятся в голове обрывки мыслительного процесса. - Войти в воду правильно не получиться - не вижу поверхности. Значит, нужно успеть сгруппироваться. Лишь бы на небольшой глубине не торчали скалы..."
   Обхватываю согнутые в коленях ноги, прижимаю к ним голову.
   Удар. Резко распрямляюсь, не позволяя телу уйти слишком глубоко.
   Останавливаюсь, слегка тюкнувшись спиной о наклонный край непонятной возвышенности. Чувствую себя нормально: конечности целы, ушибов нет, голова работает. Чутко отреагировав на давление, организм подсказывает глубину: около четырех метров. Дна не достал. Ну и слава богу...
   Вокруг темень - невозможно разглядеть ни одной детали.
   Включаю в работу мышцы, начинаю грести. В этот момент уходит невероятное напряжение, связанное с вынужденным полетом, с его финалом в виде не слишком мягкого приводнения. Зато возвращается способность оценивать внешние условия.
   Лучше бы она не возвращалась, ибо водичка на дне ствола действительно ледяная, а на ее поверхности колышется слой того, что вытекало из канализационных труб. Вынырнув, я в полной мере ощутил и смертельный холод, и невыносимую вонь, от которой организм выворачивало наизнанку.
  
   * * *
  
   Сверху доносятся крики.
   - Эй, ты живой? - узнаю голос бригадира.
   - Женя! Женя!.. - зовет Степаныч.
   - Евгений Арнольдович!! - вопит Чубаров, словно опасается потерять последнего на планете родственника. - Я видел, кто вас толкнул! Они сбежали, но я видел!!
   - Ладно-ладно, - разгребаю руками дерьмо и стараюсь не дышать парами испражнений. - Потом разберемся...
   Поверхность озаряется ярким светом - сверху загораются лампы и направленные вниз прожекторы. Наверняка это Веня повернул рубильник, и теперь у меня появилась возможность осмотреться.
   Подстволок, служащий для сбора воды окутан бетоном и усилен стальными поперечными кольцами. В стену под площадкой вмурована лестница, но достать до ее нижней перекладины не получится - она слишком высоко.
   - Держись! - кричит бригадир, - я сейчас сбегаю за монголкой...
   Кто такая "монголка" мне неизвестно, и размышлять об этом не хочется - тело без гидрокостюма быстро отдает тепло. Я бывал в таких ситуациях и знаю, что нужно делать.
   Для начала освобождаюсь от прорезиненной робу, быстро набравшей внутрь воды. Затем принимаюсь нырять. Во-первых, нужно нагрузить работой мышцы. Во-вторых, нет желания бултыхаться в слое отвратительно пахнущих испражнений.
   Нырнув первый раз, я ушел на глубину трех-четырех метров и сделал круг по периметру подстволка. При интенсивном внешнем освещении здесь можно кое-что рассмотреть, хотя видимость из-за мути и взвеси оставляла желать лучшего.
   Постоянно работая руками и ногами, я совершаю несколько кругов, но ничего интересного вдоль забетонированных стен не нахожу. Кроме одной особенности: прямо под краем корытной мойки образовалась гора пустой породы. Этакий подводный вулкан, по склонам которого скатывались ко дну куски различной величины.
   В легких остается кислород, к тому же не хочется лишний раз всплывать на поверхность. Решаю осмотреть дно...
   Вообще-то без гидрокостюма и дыхательного аппарата я превосходно чувствую себя до глубины метров тридцать. Запросто могу нырять и глубже, оставаясь под водой до четырех с половиной минут - пока здоровье подобные шалости снисходительно прощает. Раньше я предпочитал как можно реже заниматься такими экспериментами, чтобы сберечь здоровье и подольше оставаться в строю боевых пловцов. Но после того как расстался с "Фрегатом", смысл осторожничать исчез.
   Дно я нащупал на глубине восьми метров. Свет сквозь мутную воду сюда едва пробивался, однако общую картину выяснить удалось. Поверхность дна представляла собой сплошное нагромождение измельченной породы, песка, ила.
   Как ни странно, но обычного механического мусора найти не удалось. Зато на исходе затянувшегося погружения я наткнулся на некую дыру под бетонной "рубашкой". Приблизившись к ней для детального осмотра, я ощущаю течение.
   "Что за хрень?!" - упираюсь руками в края, чтоб ненароком не затянуло в странную нору. Интерес подталкивает продолжить исследование, однако запас кислорода исчерпан.
   Оттолкнувшись от бетонного края, плыву вверх.
  
   * * *
  
   - Слава богу, живой! - слышу радостный возглас.
   Отдышавшись, смотрю вверх.
   На краю площадки стоит толпа людей, среди которых узнаю Степаныча со своими товарищами и взволнованного Чубарова.
   - Куды ж ты подевался? Мы подумали замерз и утоп.
   - Согревался под водой.
   - Сейчас бригадир принесет монголку. Сейчас. Ты продержись, Женя!..
   - Продержусь, куда я денусь. Кстати, что такое "монголка"?
   - Крепкая веревка для выборки груза.
   - Вот оно что...
   Честно говоря, я не знал, от чего быстрее можно околеть в этой бетонной яме - от обжигающей холодом ледяной воды или от удушливой вони.
   Пока на краю площадки не появился бригадир со спасительной веревкой, решаю еще разок прошвырнуться вниз - к странной дыре. А заодно согреть окоченевшие мышцы.
   Прочищаю легкие, ныряю, иду в уже известном направлении.
   Осторожно подплываю к дыре, одной рукой упираюсь в край, другой ощупываю ее внутренности...
   Стенки дыры гладкие, диаметр около полутора метров. При желании и в соответствующем снаряжении я бы прошвырнулся и обследовал эту находку получше, обвязавшись надежным фалом. Сама по себе нора меня интересует мало. Куда больший интерес вызывает приличное течение, уносящее в неизвестном направлении часть содержимого подстволка. Его скорость навскидку - около метра в секунду. Если течением затащит внутрь, то неизвестно, удастся ли его перебороть и выбраться обратно.
   Пожалев, что при мне нет хотя бы захудалого фонаря, протискиваюсь чуть дальше входного отверстия. Удерживаясь рукой за край, продолжаю изыскания на ощупь...
   Те же гладкие стены, дно усыпано песком и мелким крошевом породы.
   Исследование норы не предполагает активного движения, и я снова ощущаю ледяные объятия холода. Пора заканчивать купание, иначе на самом деле останусь инвалидом.
   Выбираюсь из норы, отталкиваюсь ногами от дна и возвращаюсь на поверхность...
  
   * * *
  
   - Держи! - кричит бригадир.
   По воде шлепает конец прочной пеньковой веревки. Я хватаю его, делаю оборот вокруг торса и вяжу простейший морской узел. Подплыв к бетонной стене подстволка, командую:
   - Выбирай!
   Мужики дружно тянут канат, а вместе с ним и меня. Упираясь ногами в бетон, "шагаю" к площадке.
   Сильные руки подхватывают меня, помогают забраться на площадку и толкают к петле тоннеля, ведущего к лифтам и бытовому коридору.
   - Давай скорее наверх - там душ с горячей водой!
   - Горячая вода мне сейчас не помешает, - послушно топаю к петле.
   Следом семенит счастливый Чубаров, бригадир и команда Степаныча. Проводив меня до душевой, они топчутся у двери - ждут. А я, скинув с себя тонкое нательное бельишко, согреваюсь под тугими струями горячей воды и смываю намыленной мочалкой запахи испражнений.
   Спустя несколько минут до меня доносятся громовые раскаты комендантского баса. Чего это он сюда пожаловал?
   Выключаю воду, насухо вытираюсь полотенцем и, надевая свой оранжевый комбинезон, прислушиваюсь...
   В бытовку привезли сверху обед - слышен звон алюминиевой посуды, ложек, вилок; повариха разливает половником первое и приглашает к столу. Бригадир рассказывает о чрезвычайном происшествии. Осип Архипович посмеивается, из чего становится ясно, что сам факт происшествия его не возмущает, а скорее забавляет. Однако выяснив, что со мной все в порядке, он интересуется, сколько времени я провел в ледяной воде.
   - Минут пятнадцать, - отвечает Вениамин. - В здешней бытовке не оказалось длинной монголки, пришлось ехать на двадцать девятый уровень.
   - Пятнадцать минут?! - удивленно переспрашивает комендант.
   - Не меньше, Архипыч.
   - И сам дошел до душевой?!
   - И вылез сам, и до душевой дошел сам.
   - Неплохо. Видать, крепкий парень...
   Обрядившись в сухую одежду, выхожу в "предбанник". Чубаров тотчас хватает мое запястье и принимается считать пульс. А Осип Архипович глядит на меня так, словно я только что вернулся из космоса.
   - Ну и как впечатление? - интересуется он, хитро щуря левый глаз.
   - Нормальные впечатления. Кроме одного момента.
   - Водичка слишком холодна?
   - Нет, водичка как раз отличная - освежающая. А вот вонища там такая, что неделю не отделаюсь от воспоминаний.
   - Это да, - опять смеется он. - Ты что же, моржевал на большей земле или на северах работал?
   - Всяко бывало, - ухожу от прямого ответа.
   Он намеревался задать очередной вопрос, но в этот момент в бытовке появились два медработника с чемоданчиком.
   - Дежурный врач Коганович, - представился один из них. - Что у вас случилось?
   - Да вот, человек упал в ледяную воду... - растерянно пролепетал бригадир. - Думали, понадобится ваша помощь, а он, вроде, в порядке...
   Врач, окинул меня взглядом профессионала:
   - Сколько пробыли в воде?
   - Я не засекал. Говорят, минут пятнадцать.
   Он приказывает оголить торс, осматривает кожные покровы, также как и Чубаров считает пульс, измеряет температуру.
   - Присядьте, - достает он из чемоданчика тонометр. - Как себя чувствуете?
   - Нормально.
   - Конечности немеют? - легонько стучат его пальцы по моим ладоням.
   - Нет.
   - Одышка, озноб, слабость или сонливость?
   - Нет.
   Измерив давление и посмотрев показания градусника, он пожал плечами:
   - Действительно все в порядке. Вот на всякий случай аспирин, - сует он мне пару таблеток, - сейчас пообедайте и выпейте чего-нибудь горячего. Если почувствуете ухудшение - приходите в мед-блок.
   - Разве меня туда пустят?
   - Скажете, что идете на прием и назовете мою фамилию. Охрану я предупрежу...
   На том мы и прощаемся. Врач Коганович с помощником отправляется наверх, мы же садимся за стол.
   Комендант хлопает меня по плечу и, направляясь к выходу, бросает:
   - А ты молоток. Надо взять тебя на заметку. Мне такой специалист нужен позарез...
  
   * * *
  
   Мы сидим за длинным столом. Отовсюду слышен однообразный стук ложек о тарелки - работяги с аппетитом поедают борщ. Повариха тем временем открывает термосы с гарниром и гуляшом на второе, режет хлеб, выставляет стаканы для компота.
   Я с компанией Степаныча по одну сторону стола, по другую расположись соседи по жилой коморке. В центре работают ложками незнакомые мне шахтеры во главе с бригадиром.
   Изредка посматриваю на уголовника Крапивина и двух его дружков. Мне ясно главное - инициатором моего купания является главарь этой шайки. Тем не менее, внутри тлеет любопытство относительно непосредственного исполнителя.
   "Кто же из них столкнул меня с края площадки?" - вглядываюсь в смуглое лицо Бахтало, затем перевожу взгляд на Копчика.
   Цыган спокоен. Копчик сосредоточен на содержимом тарелки, но изредка зыркает по сторонам. Я не слишком хорошо их знаю, поэтому не могу с уверенностью заявить, что исполнителем был самый молодой участник.
   "Ладно, разберусь с ними позже, - отодвигаю пустую тарелку и принимаюсь за компот. - Сейчас меня больше интересует другой вопрос..."
   Встав из-за стола, благодарю повариху и иду следом за бригадиром. До начала работы остается несколько минут, и я надеюсь кое-что разузнать...
  
   * * *
  
   Вениамин в компании нескольких работяг курит в предбаннике бытовки. Встаю поблизости и, улучив момент, отвожу его в сторону.
   - Нужна твоя консультация. Поможешь?
   - Попробую. А в чем дело?
   - Мы вчера разгребали породу на двадцатом уровне...
   - На конкурсе забойщиков?! - обрадовался бригадир.
   - Да. Но дело в нем. Просто там шепнули про какой-то особенный турнир на тридцатом - то есть здесь. Шепнули, намекнули, заинтриговали, но толком ничего не сказали.
   - Хочешь узнать подробности?
   - Хотелось бы.
   В глазах Вени вспыхивает азарт. С видом знатока и ветерана он открывает рот и... изумленно застывает.
   - Ты чего? - пытаюсь понять перемену.
   - Слушай, - приблизившись вплотную, шепчет он. - У тебя же огромные шансы на победу в этом турнире.
   - Ты занавес сначала приоткрой, а потом прикинем шансы.
   - Куришь? - протягивает он раскрытую пачку.
   - Нет.
   - Ах, да! Мне ребята рассказали, что ты под водой минут десять пробыл. Значит, легкие в полном порядке.
   - Приукрасили ребята. Два захода было минуты по три с половиной, потому что интенсивно двигался. В статике могу просидеть на минуту дольше. А для десяти лично мне потребуются жабры.
   Отсмеявшись, бригадир глядит на часы.
   - Извини, Женя - время обеда закончилось. Расскажу как-нибудь в другой раз...
  
  
   Глава седьмая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День шестой
  
   После обеда Веня решил перестраховаться.
   - Знаешь, что Евгений, бери-ка лопату и вставай у грузовой клети, - приказывает он.
   - Зачем? - удивился я.
   - Там безопаснее - лифтовая площадка не имеет выхода на подстволок.
   - Думаешь, меня снова отправят купаться?
   - Мы даже не знаем, кто над тобой так пошутил. Ты точно не видел, кто это сделал?
   - Не видел, - честно признаюсь я, однако о разногласиях с соседями по жилищу предусмотрительно умолчиваю.
   - Вставая к клети, от греха подальше, а?
   - Ладно, уговорил...
   Подхватив лопату, отправляюсь на лифтовую площадку, где ждет довольно однообразная и утомительная работа по загрузке тачек прибывающей сверху пород.
&nbsnbsp; - Разумеется.
p;  Пришлось до самого ужина бессменно пахать у клети. Я прилично устал, но все это время сознание подогревала идея, зародившаяся у меня в момент общения с дежурным врачом.
  
   * * *
  
   Покончив с ужином, подхожу к магазинной витрине. Пиво здесь nbsp;выставляют исключительно в выходные дни, поэтому выбирать гостинец приходиться из того, что есть в ассортименте. А он не так велик: несколько сортов сигарет, соки, кола, печенье, жевательная резинка и прочие "радости жизни".
   - Наличные принимаете? - протягиваю молодой женщине купюру.
   - А чего ж не принимать - давайте. Что хотели?
   - Пару пачек сигарет и коробку апельсинового сока.
   Барышня подает товар, отсчитывает сдачу.
   - Спасибо, - рассовываю покупки по вместительным карманам робы.
   - Вы куда, Евгений Арнольдович? - цепляется ко мне у выхода из столовой Чубаров.
   - Тише, - одергиваю приятеля. - Хочу проведать в мед-блоке Даниэля.
   - А вас туда пустят? - опасливо косит он на стоящих в лифтовом холле охранников.
   - Должны пустить. Помнишь, что сказал дежурный доктор на тридцатом уровне?
   - Э-э... кажется, он пригласил вас в том случае, если станет хуже.
   - Правильно. Кстати, ты запомнил его фамилию?
   - Сейчас... Сейчас скажу... - морщит он лоб. - Коганович!
   - Точно. Не забыть бы, пока еду в лифте. Иди в нашу конуру и послушай, о чем шепчутся соседи. А я попробую прорваться...
   Андрей Викторович послушно удаляется по коридору. Я же решительно подхожу к офицеру охраны, загораживающему вместе с внушительным нарядом лифтовые двери.
   - Ты куда? - меряет он меня презрительным взглядом.
   - В мед-блок.
   - Чо, совсем оборзел?
   Узнаю ментовскую манеру общения.
   Объясняю ровным голосом:
   - Дежурный врач просил прибыть в любое время, если станет хуже.
   - Чего ты ме-елешь? - тянет офицер, намереваясь пустить в ход дубинку.
   Помог стоящий рядом сержант.
   - Это не ты ли искупался в подстволке?
   - Да, пришлось.
   - Меня предупреждал врач, - поясняет он старшему наряда. И на всякий случай проверяет: - Как его фамилия?
   - Коганович.
   - Проходи, - шагает в сторону офицер.
   Вызвав лифт, я вхожу в кабину и нажимаю на кнопку с цифрой "четыре".
  
   * * *
  
   Четвертый уровень. Знакомый мед-блок, похожий на малосемейную общагу - бесконечно длинный коридор, двери налево, двери направо. Рабочий день закончен, коридор пустует. Видимо, никого из медработников не осталось, за исключением дежурной смены.
   Иду, читая скупые таблички.
   Хирург, терапевт, инфекционист, ревматолог, кардиолог... Далее нахожу знакомый морг, за ним следуют: ординаторская, сестринская, травмопункт, дневной стационар, операционная, реанимация...
   Наконец, нахожу кабинет дежурного врача и десятка полтора палат.
   Заглядываю в первую. На кроватях друг напротив друга сидят двое - играют в карты. Оба в бинтах и пластырях. Ясно, Даниэля здесь нет.
   Приоткрываю дверь во вторую. Здесь из шести кроватей заняты четыре. Все больные и покалеченные имеют светлую кожу. Иду дальше...
   В третьей меня окликает единственный бодрствующий постоялец - мужичок средних лет.
   - Кого ищешь? - весело спрашивает он.
   - Даниэля не видал?
   - Негра, штоль?
   - Ну да.
   - Дальше по коридору. В пятой.
   - Спасибо, браток. Выздоравливай...
   Без стука толкаю дверь с цифрой "5". Все шесть коек заняты; трое спят, четвертый листает журнал, пятый мотается на костылях вдоль свободной стены. Даниэль лежит справа в дальнем углу.
   Увидев меня, он улыбается:
   - Привет, Женя! Как тебя сюда пропустили?
   - Привет, - осторожно пожимаю ладонь перебинтованной руки. - Пропустили. Я, типа, тоже приболел - пришел к дежурному доктору.
   Выгружаю из карманов гостинцы.
   - Держи, это тебе.
   - Спасибо, не стоило - тут нормально кормят.
   - Бери-бери. Сигаретами же не потчуют.
   - Да, курева не хватает, - поднимается он и, опираясь на палку, предлагает: - Пошли, покурим...
   Помимо правой руки, у него перебинтована голова и нога в районе колена. Медленно идем к выходу из палаты.
   - Как же ты как меня нашел? - поворачивает он в коридоре налево.
   - Повстречал того лысого парня, с которым ты бывал в столовой. У него и спросил.
   - У Боулинга?
   - Какого Боулинга?
   - Его все называют Боулингом из-за абсолютно лысой и похожей на шар головы.
   - Ну, тогда точно у него. Так что с тобой приключилось?
   - Скорость на кольце немного не рассчитал. Понимаешь... мне пятый заезд по жребию выпал, на четвертом крутой перец с одиннадцатого штрека показал лучший результат, и мне пришлось рисковать.
   - Не удержал телегу?
   - Какой там, - безнадежно махнул он здоровой рукой. - На выходе из спуска она летела, как настоящий болид. Скорость была такой, что управлять ей было просто нереально. Сначала я болтался на прицепном устройстве - пытался балансировать и удержать ее на рельсах, потом ноги соскользнули, и две сотни метров я висел на руках. Ну, а потом пошло-поехало.
   - Сорвался?
   - Не, держался я крепко. И вообще, все было бы нормально, если бы вагонетка не забурилась. Там в начале подъема есть такой неровный рельсовый стык - он и подвел. Короче, слетел мой болид с рельсов, закувыркался, а вместе с ним и я.
   - В таком случае, тебе повезло, - покачал я головой, припоминая гору из частей человеческих тел в морге.
   Входим в небольшую комнатку с надписью "Место для курения". Даниэль присаживается на деревянную лавку, придвигает поближе жестяную пепельницу, щелкает зажигалкой и с наслаждением затягивается...
  
   * * *
  
   Не считая многочисленных ссадин и синяков, у Даниэля имелось несколько серьезных повреждений: сотрясения мозга, трещина лучевой кости, растяжение связок четырехглавой мышцы бедра и ушиб коленного сустава.
   - Трещина - это надолго? - киваю на загипсованное предплечье.
   - Ерунда. Врач сказал, что дней через десять сделает повторный рентген, а пока прописал покой и шикарную диету, содержащую молочные продукты, капусту, яйца, жирную рыбу и этот... как его... хо-ло-дец. Правда, честно предупредил, что его в здешней столовой не готовят.
   - Значит, дней на десять у тебя больничный?
   - Типа того. Жаль только его по контракту не оплачивают.
   Да, ту часть контракта, где говорилось о болезни Работника, я запомнил. Компания "Стратегия-Рен" брала на себя обязанности по лечению и питанию, а банковский счет в это время не пополнялся. Таковы суровые реалии анархического капитализма.
   - Не расстраивайся, - успокаиваю я Даниэля. - Лучше расскажи о других турнирах.
   Он тушит окурок в пепельнице.
   - На конкурсе забойщиков ты присутствовал - это довольно опасный, но наименее сложный турнир, за победу в котором дают каждому участнику по сто тысяч баксов. О гонках в кольцевом штреке тоже знаешь - там победитель получает сто пятьдесят тысяч. Остаются два.
   Вопросительно смотрю на приятеля.
   Он продолжает:
   - Третий по сложности - прятки на уровне камерно-столбовой разработки. Это самый тупой и жестокий турнир, привлекающий законченных отморозков. Всем выжившим в команде победителей турнира переводят на счет по двести штук.
   - А почему "прятки"? Одни прячутся, а другие ищут?
   - По-сути так и есть. Участники делятся на две команды, одновременно входят в разработку, а потом калечат и убивают друг друга.
   Не удержавшись, изумленно восклицаю:
   - Ни хрена себе, развлечения!
   - Да, как говорят у вас в России: впрыск адреналина в кровь.
   - Объясни, зачем руководству шахты эти жестокости?
   Даниэль на пару секунд задумывается, формулируя мысли, затем пожимает плечами:
   - В прятки играют нечасто - в основном, камерно-столбовой уровень пустует. Например, вчера этого конкурса не было. Обычно туда спускаются враждующие группировки для выяснения отношений в случае появления разногласий. Выражаясь языком местной охраны, это узаконенный способ для бандитских разборок.
   Ага, кое-что становится ясно.
   - Ну, а последний турнир? - осторожно подвожу разговор к конкурсу на тридцатом уровне.
   - Самый сложный турнир организаторы проводят на дне подстволка.
   - Я сегодня там пахал - подвозил породу к корытной мойке.
   - Значит, видел подстволок?
   - Не только видел. Еще искупался и обследовал дно.
   Даниэль глядит на меня широко открытыми глазами. Приходится пускаться в долгий рассказ о не сложившихся отношениях с соседями по жилой конуре, о драке, о проведенных сутках в карцере, о "несчастном случае" на площадке возле корытной мойки. Ну и, конечно же, о вынужденном пятнадцатиминутном купании...
  
   * * *
  
   - Ты продержался в ледяной воде целых пятнадцать минут?! - изумленно переспрашивает он.
   - Как видишь.
   - В таком случае, Женя, ты просто обязан заявить себя для участия в турнире тридцатого уровня.
   - Не исключаю такого варианта, если мне, наконец, расскажут о нем.
   Даниэль подпаливает очередную сигарету, выпускает к потолку облако дыма.
   - Так же как и конкурс забойщиков, турнир на тридцатом называют производственным. Это означает, что его основной задачей является помощь в производственном процессе, усекаешь?
   - Пока все просто. На двадцатом уровне народ соревновался в объеме добытой породы. А в чем соревнуются на тридцатом?
   - Там на дне имеется входная горловина в наклонную протоку, соединяющую подстволок с берегом ближайшей бухты.
   - Это я тоже понял по интенсивному течению. Да и горловину протоки исследовал. Так что с того?
   - Протоку пробили строители шахты, когда "гоблины" нашли минерал. Она нужна для слива использованной воды и выброса из ствола шахты пустой породы после первичной очистки рениита.
   - Какова же ее длина?
   - Метров триста или четыреста. Наклон - градусов пять-шесть в сторону моря. К сожалению, этого недостаточно: в процессе работы на тридцатом уровне она забивается крупными и средними обломками и требует регулярной прочистки. Что только местное руководство не придумывало! Приказывало монтировать "лягушку" - насос для откачки, и спускало на воду какую-то круглую надувную штуку, чтобы облегчить сбор кусков породы, затем перешли на корзины... Ничего не помогает! Протока все равно засоряется, и уровень повышается.
   - И поэтому ее регулярно чистят?
   - Да, этим занимаются "водяные" - рабочие водоотлива, а в выходные - участники турнира.
   - Как же они это делают?
   - Некоторые отчаянные парни, изъявившие желание принять участие в этом турнире, по очереди надевают гидрокостюм, обвязываются страховочным фалом и ныряют в воду. Вынимая из горловины бут - куски породы, они складывают ее в висящую над поверхностью корзину. Обычно конкурсант выдерживает минут пять-семь, максимум - десять, после чего просит поднять его на площадку. Судейская бригада оценивает выступление каждого по весу изъятой породы. С виду ничего сложного, но...
   - Что "но"?
   - Смертность среди участников этого турнира самая высокая. К примеру, заявляется человек семь-восемь. Некоторые из участников умирают прямо в воде - сводит судорогой мышцы или не выдерживает сердце. Но чаще смерть наступает позже - от переохлаждения. В итоге выживает половина, но большинство потом не живет, а мучается от последствий. В общем, зарабатывают различные заболевания: простатит, ревматизм, цистит и что-то там еще...
   - Странно. Я думал, что самый опасный турнир в кольцевом штреке. Или конкурс забойщиков - мы оттуда перетаскали в морг человек пять.
   - Там и народу участвует больше. А на кольце вчера погиб всего один. Ты, кстати, как себя чувствуешь после купания?
   - Нормально. Это я для охраны придумал версию про дежурного доктора. На самом деле хотел прорваться к тебе. Кстати, в московском офисе я встречался с Анатолием Евграфовым - помнишь такого?
   Даниэль морщит лоб.
   - Анатолий Евграфов?..
   - Ну да. Победитель турнира на тридцатом уровне. Сорвал двести пятьдесят тысяч призовых.
   - А давно он здесь работал?
   - С его слов вернулся в Москву около года назад.
   - Не помню такого, - пожимает он плечами. - Я батрачу здесь почти полтора года и знаю всех победителей турниров. А такого не помню...
   Заявление приятеля насторожило, но я не придал этому значения. Мало ли здесь народу, чтобы всех упомнить? К тому же Даниэль наверняка сильно перенервничал после трагедии в кольцевом штреке, так что его память могла давать сбои.
   Мы поболтали на разные темы, пока он выкуривал последнюю сигарету. Потом поднялись и медленно пошли в палату.
   - Знаешь, Женя, ты на всякий случай загляни к дежурному врачу, - советует он.
   - Зачем? Я же здоров.
   - Дело не в этом. Пусть он запишет тебя в журнал посещений. Здешние охранники настолько подозрительны, что могут и проверить.
   Пожав друг другу руки, мы расстаемся. Даниэль возвращается в палату, а я иду к двери с табличкой "Дежурный врач" и, дважды постучав, вхожу в кабинет.
   - Здравствуйте, еще раз, - приветствую доктора по фамилии Коганович.
   Тот сидит за столом у раскрытого ноутбука. Оторвавшись от экрана, посмотрел на меня.
   - Здравствуйте. Что случилось?
   - Я Черенков с тридцатого уровня.
   На его лице зарождается мучительный мыслительный процесс...
   Напоминаю:
   - Вы просили зайти, если мне станет хуже.
   - Ах, это вы! Присаживайтесь.
   Сажусь напротив. Он раскрывает журнал, берет авторучку.
   - Черенков?
   - Да.
   - Имя?
   - Евгений.
   - Отчество?
   - Арнольдович.
   - Год рождения?..
   Записав мои данные, доктор откладывает журнал и переходит к делу:
   - Так что, голубчик, купание не прошло даром?
   - Слегка знобит, - вру я. - Подумал, что лучше подстраховаться и сходить к вам, чем лежать потом в палате и терять в заработке.
   - Разумная мысль, - оборачивается он к стеклянному шкафчику с медицинскими прибамбасами. - Снимите верхнюю часть робы...
  
  
   Глава восьмая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День седьмой
  
   На жилой уровень я возвращался около полуночи. В кармане лежали две упаковки лекарств, выданных доктором "на всякий случай". Не обнаружив у меня повышенной температуры, учащенного пульса, хрипов в легких, шумов в сердце и прочих отклонений, он все же выдал несколько рекомендаций, снабдив аспирином и комплексным витаминным препаратом. Почти все поставленные на вечер задачи были решены: я навестил Даниэля, разузнал о турнирах и даже засветился на приеме у дежурного врача, дабы у бдительной охраны не возникло вопросов.
   В моем списке оставалось последнее на сегодня дельце.
   Длинный коридор жилого уровня пустовал - первая смена отдыхала, вторая работала в штреках. Лишь в лифтовом холле как всегда торчали местные менты.
   Я неслышно проник в спальное помещение. Внутри темно и тихо. Прямиком направляюсь к кровати уголовника Крапивина - единственное дельце, оставленное мной на десерт, связано именно с ним. Надо же доходчиво объяснить субъекту, что мое купание в ледяной каше из фекалий с рук не сойдет. И что его виктимность рано или поздно закончиться побоями со смертельным исходом.
   На ощупь определяю спальное место засранца, делаю пару шагов к изголовью и почти без замаха, но резко бью кулаком в то место, где должна находиться голова.
   Кулак утопает а пустой подушке. Странно. Почему его нет на кровати?
   Вернувшись к двери, включаю свет. Стива как не было, так и нет - он в лежит в местном лазарете. А почему пустуют кровати Крапивина, Бахтало и Копчика? Они же, как и мы, работают в первую смену...
   Чубаров поднимает голову, сонными глазами оглядывает пространство и замечает меня.
   - Вы уже вернулись? Удалось навестить Даниэля?
   - Удалось. А где наши соседи?
   - Их комендант куда-то переселил. Пришел перед отбоем, поворчал, поругался, приказал собрать вещи и следовать за ним.
   - С чего бы это?
   - То ли в шутку, то ли всерьез он предположил, что вы захотите выяснить, кто обеспечил вам купание в подстволке, и добром это выяснение не закончится.
   - Провидец, мать его, - снимаю надоевшую робу.
   - А еще он сказал, что вы нужны ему для какой-то важной работы, поэтому он не хочет, чтобы вы гнили в карцере.
   "И на том спасибо, - гашу свет и забираюсь под одеяло. - Однако Крапивина я все одно найду. И проведу профилактическую работу на тему, что такое хорошо и что такое плохо..."
  
   * * *
  
   Второй день полноценной работы на шахте дарит новый сюрприз. Мы по-прежнему числимся разнорабочими, и после завтрака должны представать пред светлыми очами коменданта - именно он определяет объект работы и ставит задачу для нашей небольшой бригады. Так случилось и в этот раз.
   - Явились? - грозно сводит кустистые брови прототип великого Бориса Андреева.
   - Так точно, прибыли, - отвечаю за всех.
   Наткнувшись на меня, его колючий взгляд внезапно теплеет.
   - А-а, непотопляемый Ихтиандр! - басит он. - Здоровье в порядке?
   - В полном.
   - Молоток. Позже я предложу тебе хорошую работу, а сегодня пойдете на поверхность - проветритесь.
   - Опять выпал снежок? - интересуется Степаныч.
   - Нет. Сегодня вертолет выполняет рейс на соседний остров. Все, хватит болтать. Держите, - подает он тяжеленький пакет с металлическими цилиндрами. - Идите к лифту...
   Мы заходим в кабину, однако комендант почему-то нажимает кнопку четвертого уровня. Выходим в мед-блоке, топаем по коридору.
   - Сюда, - Осип Архипович открывает дверь морга и протягивет пару плотных пакетов.
   - Опять грузить человеченку? - скисает молодой Антоха.
   - Нужно всего два мешка. Набирайте быстрее и поехали в кочегарку...
   В морге все по-старому: тусклый свет четырех ламп, сладковатый запах из смеси формалина и разлагавшейся плоти; низкий потолок нависающий над рядами трехъярусных металлических стеллажей, устроенных вдоль левой стены.
   В дальнем правом углу лежат останки двух или трех человек - при тусклом освещении не разобрать. Мы подходим ближе, начинаем набивать ими мешки.
   Через минуту Антоха блюет на стену, комендант матерится. А мы торопимся покончить с адским занятием и поскорее покинуть морг, чтобы сменить обстановку, надышаться обещанным свежим воздухом и зажмуриться от яркого солнечного света.
  
   * * *
  
   Мешки наполнены, мы покидаем неприятное местечко. Однако вместо обещанной поверхности снова едем черт знает куда.
   На аншлаге у лифта надпись: "Уровень N9. Котельная".
   - Тут вы еще не были, - отодвигает комендант решетку. - Девятый уровень или один из пробных штреков, с помощью которого изыскатели нащупывали в породе минералосодержащую жилу.
   - А что здесь теперь? - вертит головой Чубаров.
   - Небольшая угольная разработка и кочегарка.
   - Значит, на шахте встречается и уголек?
   - Встречается. Для отопления хватает...
   Мы в стандартном лифтовом помещении. Стены, пол и потолок усилены бетоном, вдаль уходит прямой штрек, вдоль которого к стволу тянутся многочисленные трубы. Штрек ничем не отличатся от других, за исключением малоприметной детали - здесь немного теплее и пахнет горелым угольком.
   Комендант решительно вышагивает по тоннелю, мы идем следом. Я несу тяжелый пакет с непонятными цилиндрами, в руках Гоши и Антохи покачивается целлофановые мешки, набитые человеческими останками...
   Осип Архипович останавливается у ряда чугунных котлов.
   - А это наши кочегары, - указывает он на пару работяг в посеревших от угольной пыли робах.
   Один из них открывает и закрывает дверки топок, второй набирает лопатой уголь из наваленной рядом кучи и закидывает его в пышущее жаром нутро.
   - Что, Архипыч, опять возглавляешь похоронную процессию? - щерится он, отставляя лопату.
   - Опять. Надо бы сварганить гостинец для родственников.
   - Закидывай! - командует кочегар.
   Помощник раскрывает одну из топок. Гоша с Антохой кидают в огонь пакеты. Топка закрывается.
   - Перекур, - басит комендант.
   - А тут разрешается? - достают наши работяги сигареты.
   - В кочегарке можно.
   Парни закуривают. А мы с Чубаровым стоим чуть поодаль и глядим на сверкающее в щелях топки пламя.
   Бывший врач негромко философствует:
   - Вот так... Пару дней назад эти люди ходили, смеялись, строили планы... А сегодня превращаются в пепел.
   - Андрей Викторович, должен заметить, что ты мало похож на врача.
   - Это почему же? - отвлекается он от мрачных мыслей.
   - Было у меня по жизни несколько знакомых из вашей среды. Все как один производили впечатления законченных циников. Им в шутку пройтись про неизлечимые болезни или про смерть человека - все равно, что малую нужду справить.
   - Да, есть среди нас такие. Я тоже пытался приглушить в себе сострадание, сопереживание. Не получилось. Наверное, эта странность и помогла безболезненно расстаться с профессией врача...
   За время нашего перекура третий паренек из команды кочегаров подвез к топкам тачку со свежим угольком. Опрокинув ее, он тут же исчез в тоннеле. Мужики курили, а мы с Чубаровым по-прежнему смотрели на языки бесновавшегося пламени...
   Спустя несколько минут комендант достал из моего пакета несколько цилиндров и отвернул от них крышки.
   "Теперь понятно, для чего эти штуки! - догадался я, когда он ровнехонько расставил их напротив топки. - Урны для человеческого праха".
   Да, это были урны. На каждой имелась бумажная наклейка с фамилией, инициалами и датой смерти. А мы, стало быть, исполняли скорбную роль похоронной команды. Ну, или что-то вроде того.
   - Готово, - берется за лопату кочегар.
   - Не рано? - сомневается комендант.
   - Сегодня хороший уголек идет. Температура - что надо!
   Помощник открывает крышку топки. Лопата зачерпывает рыхлого и пока красноватого от высокой температуры пепла.
   Дав ему немного остыть, кочегар равномерно распределяет останки по урнам. Комендант стряхивает остатки серой массы и наворачивает сверху крышки.
   - Осип Архипович, как же так? - возмущается молодой Антоха.
   - Чем ты недоволен?
   - Ну, как же?! Урны подписаны конкретными фамилиями, а мы сыпем в них из одной кучи!
   - В следующий выходной я пошлю тебя одного собирать останки, - посмеивается комендант. - И чтоб опознал каждую запчасть, понял?
   - Их же отдадут родственникам, а там... прах другого. Не по-человечески это.
   - Коль человек погиб, то родственникам уже без разницы - нет больше человека, и этот факт перешибает все остальные...
   Насупившись, молодой парень молчит.
   - Пакуйте и едем наверх, - приказывает Осип Архипович.
   Я пакую урны в пакет и спешу за остальными к лифтам...
  
   * * *
  
   Следующий пункт - жилой уровень, на котором мы обряжаемся в теплую верхнюю одежду.
   Перед приличным лифтом охранники, как и в прошлый раз, шмонают наши карманы, одежду и обувь. Освобожденный от унизительной процедуры комендант в это время мило беседует с офицером, периодически поглядывая в нашу сторону и посмеиваясь.
   Охрана закончила, и мы занимаем чистенькую кабинку парадного лифта. Осип Архипович вновь жмет не верхнюю кнопку, а вторую по счету. Если не изменяет память, на втором уроне находится лаборатория.
   Там мы еще не бывали...
   Остановка. Выходим в сияющий чистотой и великолепной отделкой холл. Оглядываемся по сторонам.
   Охранников здесь немного - единственный наряд из четырех вооруженных молодцов толчется в холле. Уровень устроен точно так же, как и все остальные: низкий потолок и длинный коридор с бесчисленным количеством холлов и кабинетов по обе стороны.
   Далеко идти не приходится - в первом же помещении, на двери которого красуется табличка "Очищенный минерал", нас уже ждут. Помещение не похоже на лабораторный кабинет. Это, скорее, небольшое хранилище со стеллажами вдоль боковой стены, со стойкой, из-за которой едва виднеется лысина пожилого мужчины в очках и белом халате.
   - Здравствуйте, Осип Архипович, - поднимается он и кладет на стойку журнал. - Двенадцать контейнеров готовы к отправке. Расписывайтесь...
   Комендант ставит подпись на последней странице, забирает у меня пакет с урнами и приказывает нам взять контейнеры.
   Вынимаем из ячеек стеллажа блестящие металлические чемоданы и прем их к выходу. Они чертовски тяжелые - каждый весит килограммов по сорок. Здоровым членам бригады эта ноша под силу, а вот Чубаров с Антохой еле справляются.
   Наконец, мы в лифте и поднимаемся на поверхность.
  
   * * *
  
   Наверху у лифта встречает охрана и сопровождает нас до грузовой кабины вертолета, словно в блестящих чемоданах не куски черного минерала, а слитки чистого золота.
   Крышка ангара сдвинута, пилоты на рабочих местах в кабине. Техники сворачивают длинные брезентовые рукава тепловой пушки, отогревавшей двигатели, редуктор и прочие внутренности винтокрылой машины. Она с минуты на минуту начнет раскручивать винты.
   Над нами ясное небо, косые лучи низко висящего над горизонтом солнца едва освещают крышу металлического сооружения. Шумно втягивая в легкие свежий воздух, мы по очереди подаем технику контейнеры, комендант вручает ему пакет с урнами.
   На этом наша миссия окончена. Жаль, что необременительное занятие с возможностью подышать нормальным воздухом такое непродолжительное. Сейчас комендант вряд ли поручит нам новую работу - скоро обед. А вот после столовой как пить дать погонит драить сортиры или придумает еще какую-нибудь пакость.
   - Ждите меня у "дота", - басит Осип Архипович. - Я скоро...
   Стоим, ждем. Курить внутри ангара строго запрещено, о чем красноречиво свидетельствуют яркие наклейки, поэтому наши курящие товарищи терпят, глазея на подготовку вертолета к пробному запуску...
   Через минуту выхлопные патрубки выпускают облачко керосинового перегара; турбины быстро набирают обороты; вслед за ними раскручиваются и винты. Обслуга прячется от поднявшегося ветра за "дот"...
   Вскоре пилот подзывает техника и что-то ему говорит. Техник бежит к лифтовому бункеру, встает перед маленьким монитором и нажимает кнопку вызова.
   - Слушаю, - отвечает появившаяся на экране голова охранника.
   - Вертолет к вылету готов. Можно поднимать пассажиров и провожающих.
   - Отправляем. Встречайте...
   Проходит еще некоторое время. Пронзительно взвывает сирена и мигает красная лампа над проемом лифта. Тяжелые бронированные двери медленно расползаются, из кабины вываливается толпа в оранжевых комбинезонах, среди которых я узнаю одного из счастливчиков, выигравших конкурс забойщиков. Он выделяется из толпы тем, что одет в обычную куртку.
   Его фамилия либо Корниенко, либо Парамонов - я точно не знаю. Зато теперь - вблизи и при ярком естественном освещении - появляется возможность получше рассмотреть его внешность.
   У него открытое лицо с приятными правильными чертами, излучающее огромную и неподдельную радость. Немного смугловатая кожа, хорошее телосложение. И никаких особых примет, за исключением наколки на пальцах левой руки, придерживающей у плеча ремень дорожной сумки. Четыре фиолетовых буквы составляют имя "Саша" - вероятно, так зовут ее владельца. На Александре бежевый пуховик с капюшоном, джинсы и утепленные полуспортивные ботинки.
   Провожающие шумят и по очереди обнимают счастливчика. А мы с завистью смотрим на него и представляем, как через несколько часов он спустится по трапу самолета в московском аэропорту, как встретится с близкими родственниками, как отпразднует возвращение. И, наверное, будет с ужасом вспоминать годовой контракт с компанией "Стратегия-Рен"...
   - Чего застыли, как восковые фигуры? - возвращает в реальность бас коменданта. - Поехали вниз. Пора обедать и браться за настоящую работу...
  
   * * *
  
   Настроение за обедом было паршивым. Я молча хлебал из тарелки борщ, вспоминал первую половину дня и, как ни старался, не мог понять, что больше огорчало: участие в кремации погибших шахтеров, проводы на большую землю удачливого парня или предстоящая уборка вонючих сортиров.
   Покончив с обедом, выхожу в курилку - до начала работу остается несколько свободных минут. Народ вовсю дымит сигаретами. Я невольно вспоминаю страстного курильщика Даниэля, но он лежит в пятой палате мед-блока, и данный факт тоже не добавляет оптимизма.
   Внезапно на плечо ложится чья-то рука. Оборачиваюсь.
   Рядом стоит комендант и загадочно улыбается.
   - Есть предложение.
   - Валяйте.
   - Хочешь заняться нормальной работой?
   - Я не против, но хотелось бы узнать, что вы подразумеваете под "нормальной работой".
   - У нас возникла проблема на тридцатом уровне - надо прочистить протоку от бута.
   - От чего?
   - От больших кусков не размытой породы.
   Мысль о купании в ледяной воде не согревает.
   - А что случилось? Ведь в протоке было нормальное течение.
   Осип Архипович с безнадегою машет рукой:
   - Было. Оно и сейчас имеется. Но в подстволок за сутки сбрасывается с десяток тонн порnbsp; - Спасибо, браток. Выздоравливай...
оды, и протока забивается бутом. Уровень воды уже поднялся метра три. Ну что, попробуешь?
   - А другие варианты есть?
   - Да сколько угодно! - восклицает он. И опять лыбится, показывая нездоровые зубы: - К примеру, вафлить.
   - Чего? - грозно свожу брови.
 &nnbsp; - Так точно, прибыли, - отвечаю за всех.
bsp; - Вафлить - означает наводить порядок. А именно драить сортиры на жилых уровнях, чем сейчас и займутся твои товарищи.
   Задумчиво напоминаю:
   - Вообще-то, вонючих испражнений хватает и в подстволке.
   - Но там работы каждый день на часа-полтора! Три захода по пятнадцать минут - и свободен, - настаивает комендант. И, перейдя на шепот, добавляет: - А в перерывах я обеспечу банку.
   - Какую еще банку?
   - Эх салага... - вздыхает он. - На шахтерском жаргоне "банка" означает "накрыть стол с алкоголем". Я чистого спиртика принесу для сугреву. Ну как, согласен?
   Перспектива провести полчаса в вонючей и ледяной водице мне откровенно не нравится. Однако возможность пораньше освободиться и упоминание о чистом спирте становятся решающими доводами в пользу новой работы.
   - Согласен.
   - Тогда иди к лифту и жди меня...
   Отдав необходимые распоряжения Степанычу, комендант входит в грязную лифтовую кабину и нажимает на кнопку двадцать восьмого уровня.
   - Вначале навестим начальника участка, - объясняет он. - Теперь будешь работать под ним.
   Он явно доволен моим согласием, я же пока не знаю, радоваться или огорчаться...
  
   * * *
  
   У лифтового холла на двадцать восьмом уровне заходим в небольшую каморку. Внутри у старого стола восседает дородный дядька лет сорока пяти. Он высок, статен и одет в такой же темно-зеленый комбинезон, как и комендант, что говорит о принадлежности к среднему руководящему звену.
   - Здорово, Петрович, - гудит Осип Архипович. - Принимай под свое начало.
   Тот небрежно окидывает меня равнодушным взором.
   - Куда его? У меня на двух уровнях полный комплект.
   - На тридцатый. Он займется очисткой протоки.
   После этого уточнения начальник глядит на меня осмысленно и с любопытством.
   - Это не он, случаем, проторчал в воде четверть часа?
   - Он самый.
   - Хм... ну что ж, большому кораблю - большое плавание. Как звать?
   - Евгений.
   - А меня можешь называть Петровичем, - тянется он к шкафчику и достает связку ключей. - Пошли...
   Опускаемся до тридцатого уровня.
   В кабине лифта Петрович жалуется:
   - На турнире неплохо прочистили горловину протоки, и следующие два дня водяные чистили без передыху. Не помогает - уровень поднимается. Один водяной слег от переохлаждения, два других наотрез отказываются идти в подстволок. Прям беда, Архипыч.
   - Что за "водяные"? - негромко спрашиваю коменданта.
   - Водяной или камеронщик - рабочий водоотлива. Он же храпок, прелосос, насосник, жаба...
   Боже, сколько на шахте прижилось жаргонных словечек! Не меньше, чем на зонах...
   Сегодня на тридцатом уровне занята другая бригада, работая в похожем ключе и ритме: четверо рабочих в прорезиненных робах и касках катают тачки, один накидывает из грузовой клети породу, трое обслуживают корытную мойку. Руководит процессом знакомый бригадир Веня. Увидев меня, он расплывается в улыбке и первым подает руку.
   Заходим в бытовку и прямиком направляемся в одну из клетушек, что напротив душа. Отперев внушительный висячий замок, начальник участка открывает дверку.
   - Выбирай любой по размеру.
   В шкафу висят неопреновые гидрокостюмы "мокрого" типа различной толщины - трех, пяти и семимиллиметровые. Все раздельные и все довольно потрепанные.
   Прикинув размеры, понимаю, что самые толстые не по мне - слишком маленькие. Приходится остановить выбор на пятимиллиметровом. Переодеваясь, замечаю в нижней части шкафа скомканную резину бледно-оранжевого цвета. Подхожу ближе, вынимаю, разворачиваю, рассматриваю...
   Узнаю в старой, покрытой заплатками надувной хреновине спасательный плот ПСН-6М. На самом деле от плота остались одно резиновое основание - надувное кольцо овальной формы и днище. Ни стоек тента, ни баллона для наполнения, ни мешка с запасным якорем и веслами, ни карманов для полезной мелочи. Днище покрыто пылью, мелкими частицами породы и все теми же заплатками.
   - А-а, припоминаю, - возвращаю находку на место. - Даниэль говорил о резиновой штуковине, при помощи которой водяные поднимали из подстволка породу. Видимо, это она и есть...
   Пора браться за работу. Подхватываю моток нейлонового фала и простенькую маску с прикрученным на лобную часть фонарем. Выхожу к начальству.
   - Я готов.
   - Ты даже не обмазался жиром? - вскидывает брови комендант. - Там на столе целая банка...
   - Обойдусь. Ненавижу жир.
   - Тогда пошли...
   Мы спускаемся по наклонной петле на площадку корытной мойки. Осип Архипович привязывает один конец фала к вмурованной в бетон стальной скобе. Другой конец я закрепляю на поясе. Надеваю маску, включаю фонарь.
   Комендант хлопает по плечу:
   - Удачи. Если будет худо - дергай фал. Вытащим...
   Подхожу к краю. Здесь по-прежнему стоит жуткая вонь, от которой пощипывает глаза.
   Смотрю вниз. Уровень воды по сравнению с предыдущим заплывом действительно повысился метра на три-четыре. Теперь с поверхности можно было вылезти по вмурованной в бетон металлической лестнице.
   Прочистив легкие, прыгаю в воду.
  
  
  
   Часть третья
   Абиссаль
  
   Абиссаль - зона наибольших морских глубин, населенная сообществами бентоса океанического дна. Название происходит от греческого "abyssos" - "бездонный".
   (Из материалов Большой советской энциклопедии)
  
  
   Пролог
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа
   Остров Солсбери ? остров Земля Александры
   День седьмой; первая половина дня
  
   С минуту постояв возле шумной группы шахтеров, техник подошел к пассажиру и потянул за рукав:
   - Пора, приятель.
   - Брось! - заржал кто-то из его друзей. - "Вертушка" все равно без Санька не улетит!..
   - Еще как улетит, - усмехнулся техник. - Смотри, как бы ни пришлось ждать следующего рейса.
   - Ладно, мужики, бывайте, - пожал он каждому руку. - Адрес мой знаете, так что заезжайте - приглашаю всех.
   Поправив на плече ремень сумки, счастливчик зашагал к вертолету. Техник помог ему и двум охранникам разместиться внутри тесноватой грузовой кабины, заставленной серебристыми контейнерами. Затем захлопнул снаружи дверцу и подал пилоту знак: "Все в порядке, посадка закончена. Можете взлетать".
   Кивнув, пилот начал плавно увеличивать мощность двигателей...
   Оторвавшись от площадки и едва не задевая лопастями края раздвижной конструкции ангара, легкий вертолет набрал десяток метров и, наклонив нос, стал разгоняться.
   Спустя минуту ангар и поднятое облако снега остались позади...
   Охранники сидели напротив счастливчика. Зажав между колен автоматы, они молча пялились в иллюминаторы на бесконечное серое море, проплывавшее под днищем винтокрылой машины.
   Победитель конкурса забойщиков тоже обозревал пространство то слева, то справа от вертолета. Но если по его лицу блуждала счастливая улыбка, то вид охранников выражал полнейшее безразличие к происходящему вокруг.
   Мужчина периодически поглаживал клапан нагрудного кармана, где покоилась пластиковая банковская карта, набирал полную грудь воздуха, расслабленно выдыхал и, откинувшись на неудобную спинку, устремлял мечтательный взор к чистому горизонту. Мысленно он уже готовился пересесть из вертолета в самолет, следующий рейсом на большую землю. А там до встречи с родственниками и друзьями оставалось не более трех часов...
  
   * * *
  
   Расстояние от острова Солсбери до ледовой взлетно-посадочной полосы на острове Земля Александры, не превышало ста сорока километров. Однако в этот раз по настоянию начальника охраны, пилоты летели до соседнего острова не по кратчайшему расстоянию.
   - Несколько дней назад при сбросе останков в море моими людьми были замечены тела убитых накануне работников шахты. Их снова прибило течением к мысу, - докладывал он на закрытом совещании высшего руководства. - Пришлось снаряжать вертолет с группой, доставать их из воды и перетаскивать на глубину. Зачем эти сложности? Почему бы слегка не подкорректировать курс вертолета и осуществлять сброс тел севернее на десять километров?
   Исполнительный директор сурово посмотрел на главу авиационно-технической службы.
   Тот с готовностью кивнул:
   - Маршрут изменить несложно.
   - Сегодня же внесите изменения и проинструктируйте пилотов, - проговорил Анатолий Вадимович тоном, не терпящим возражений.
   Именно поэтому взлетевшая с острова Солсбери "вертушка" взяла курс не на самый западный остров архипелага, а, подвернула вправо градусов на двадцать и полетела на северную точку острова Артура.
   Минут через пятнадцать полета командир экипажа обернулся и что-то сказал охраннику с офицерским шевроном на рукаве. Кивнув, тот сунул руку за пазуху.
   Спустя мгновение в его ладони блеснул вороненой сталью пистолет. В кабине вертолета один за другим прозвучали три выстрела.
   Экипаж машины воспринял звуки выстрелов спокойно: командир продолжал пилотировать машину и даже не повел ухом, второй пилот лишь быстро оглянулся и спросил:
   - Готово?
   - Конечно, - пробурчал в ответ офицер. - Дурное дело - нехитрое...
   - Заканчивайте. Нам пора менять курс...
   Офицер сдвинул и зафиксировал грузовую дверь. Рядовой охранник подтащил тело мужчины и сбросил его в открытый проем; следом полетела сумка.
   - Порядок!
   Второй пилот на всякий случай спросил:
   - Пятен крови не осталось?
   - Все чисто.
   - Хорошо, - кивнул пилот. И добавил: - Берем курс на остров Земля Александры.
   Вертолет довернул влево. Остров Артура остался справа, а впереди белело обширное снежное поле самого западного острова архипелага. Приглядевшись, командир экипажа различил взлетно-посадочную полосу и стоявший в ожидании серебристых контейнеров самолет.
   - Снижаемся, - крикнул он охранникам. - Через семь минут посадка...
  
  
   Глава первая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День седьмой
  
   Я упорно не поддаюсь эмоциям: не ликую, не строю иллюзий. Ведь до того, как застрять в узкости пещеры, мне пришлось размотать стометровую нейлоновую нить, а потом преодолеть еще полсотни метров.
   Катушка нашлась, значит, треть пути позади. Ярко-белая нить стелется по-над бурым песчаником, и я плыву, ориентируясь по ней. И все же до спасительного выхода далеко. Очень далеко. А газа в баллоне с каждым вдохом остается все меньше.
   Я нарочно не увеличиваю темпа движения - это бессмысленно. Любому начинающему дайверу известно: чем интенсивнее работают мышцы, тем больше им требуется кислорода. То бишь палка о двух концах. Поэтому в критических ситуациях следует подбирать "крейсерский" режим, при котором пловец проходит максимальное расстояние при минимальном расходе "топлива".
   До выхода метров восемьдесят. Навскидку.
   Для более точной оценки дистанции через каждые десяток метров на нити связаны узелки. Если отсчитывать их, то можно контролировать оставшееся расстояние. К сожалению, мне не до узелков - я кошу взгляд на нить исключительно ради общего направления. Ведь кое-где в пещере попадались аппендиксы тупиковых ответвлений и впопыхах легко свернуть не туда, что приведет к потере драгоценных секунд.
   Позади еще двадцать метров. И в баллоне кончается воздух.
   Мне знакомо это неприятное ощущение, когда работающие подобно кузнечным мехам легкие внезапно перестают получать требуемый объем смеси. И каждый вдох недополучает его все больше и больше. Баллон еще жив, но агония длится недолго - через три-четыре вдоха пустую и бесполезную железяку лучше выбросить, чтоб не мешала бороться за жизнь. Или не послужила позорным обелиском после смерти.
   Забрав из баллона последние литры смеси, выплевываю загубник и бросаю акваланг. До выхода метров пятьдесят.
   Мои натренированные легкие позволяют задерживать дыхание до четырех с половиной минут, что очень неплохо для статичного пребывания под водой. Но мои мышцы постоянно сокращаются, расходуя драгоценную энергию. Стало быть, продержусь без воздуха минуты три - не дольше.
   В бассейне нашей загородной тренировочной базы я проходил стометровую дистанцию под водой ровно за одну минуту. Отличный результат. Тренер олимпийской сборной отдал бы многое, чтобы заполучить меня в команду. Да вот незадача - здесь не бассейн, и я плыву не по ровной дорожке. Здесь узкая петляющая во всех направлениях нора, не позволяющая набрать приличную скорость.
   Это, во-первых. А во-вторых, мне не хватает свежести - слишком много сил потрачено, при освобождении из ужасной западни.
   В глазах появляются радужные круги - первый признак кислородного голодания. Увы, с этим симптомом я тоже знаком.
   Сколько осталось до выхода? Метров пятнадцать-двадцать?..
   Экономлю силы и оставшийся в легких кислород: оттолкнувшись от воды или от стен, вытягиваюсь и проплываю несколько метров по инерции...
   Голову уже пронзала острая боль, а зрение подернулось туманной пеленой, когда впереди будто замаячило желтое пятно.
   Я сделал последнее отчаянное движение конечностями, устремившись к пятну и, кажется, окончательно потерял сознание.
  
   * * *
  
   Воспоминания об узкой пещере, в которой однажды едва не лишился жизни, всегда приходят в самый неподходящий момент. К примеру, во сне, если я случайно уткнулся лицом в подушку. Или наяву - как сейчас...
   Исходя из опыта службы во "Фрегате", я решаю во время первой ходки на дно подстволка хорошенько осмотреть место предстоящей работы. Мы с коллегами всегда так поступали, чтобы знать особенности дна, течения, прозрачности и температуры воды. Ведь любая незначительная с виду деталь при выполнении сложной операции на глубине могла стать решающей.
   Я достиг дна, нашел входную горловину в наклонную протоку.
   Течение и в самом деле ослабло, едва дотягивая до значения полуметра в секунду. Теперь не было нужды упираться руками в бетонные края - вяло отталкиваясь от воды, я висел строго напротив горловины.
   Закрепленный на маске источник света помог лучше рассмотреть внутренности протоки, пробитой в скальной породе. Диаметр дыры в прошлый раз я определил правильно - чуть более полутора метров. Однако нижняя часть протоки была основательно занесена измельченной породой - местами ее уровень поднимался выше середины, оставляя свободными для слива воды лишь верхнюю половину. Кое-где из мелкой породы, торчали здоровые угловатые куски. Бут - кажется, так их назвал комендант. Его-то мне и предстоит вытаскивать, складывая в корзину.
   Покончив с разведкой, я всплыл на поверхность, отдышался. Комендант с начальником участка топтались на краю площадки, бригадир Веня готовил к спуску в подстволок вместительную корзину.
   - Ты пробыл под водой почти четыре минуты! - удивленно постукивает пальцем по циферблату наручных часов Осип Архипович. - Мы хотели вытягивать тебя за веревку.
   - Не надо трогать веревку, - разгоняю от себя плавающие фекалии. - Дерните, если не появлюсь через пять минут.
   - Ну, точно Ихтиандр, - ворчит комендант.
   Я же, набрав в легкие воздуха, снова ухожу под воду.
   За второе погружение удается выдернуть с десяток больших кусков породы, увязших в мелком песке. Сначала я складываю их у входа в горловину, затем перетаскиваю ближе к бетонной стене - строго под площадку с корытной мойкой.
   Вернувшись на поверхность, кричу:
   - Трави!
   Вениамин подает корзину, которую я волоку на дно и доверху набиваю кусками породы. Бригадир с трудом поднимает ее на площадку, я же покидаю ледяную воду по перекладинам металлической лестницы, вмурованной в бетонную стену подстволка.
   На том первый заплыв заканчивается.
   - А ты молоток, - встречает комендант. - За десять минут сделал получасовую норму.
   - Течение все равно слабое. Протока здорово засорилась.
   - Ну, беги в душ - грейся. А потом крепеньким угощу...
  
   * * *
  
   Согревшись и смыв с тела отвратительные запахи, я сижу за столом коморки, именуемой "столовой". Напротив меня начальник участка, рядом - комендант, разливший по трем кружкам из плоской фляжки чистый спирт. В центре стола тарелка с вчерашним хлебом - единственная отыскавшаяся здесь закуска.
   Проглотив обжигающую жидкость, я окончательно прихожу в себя, чувствую прилив сил и бодрости.
   - Готов? - с надеждой спрашивает Осип Архипович.
   - Пошли...
   Вторая ходка получается более продолжительной. Я делаю четыре захода в протоку, каждый раз продвигаясь все дальше и дальше. У входа в горловину образуется приличная гора выдернутых из мелкой породы кусков. Однако течение по-прежнему слабое.
   Вениамин поднимает последнюю наполненную бутом корзину, и пока я поднимаюсь по лестнице на площадку, работяги сызнова закидывают куски в корытную мойку, дабы как следует измельчить породу.
   Комендант с начальником участка стоят на краю и внимательно наблюдают за уровнем воды...
   - Не уходит, - озвучиваю неприятную для них новость.
   - В чем же дело? - скребет затылок Петрович. - Три корзины подняли, а она стоит!..
   Я замерз и спешу в душ. На ходу бросаю:
   - Протока основательно забита. На задержке дыхания я могу прочистить метров тридцать-сорок, максимум пятьдесят.
   - А что если она забита дальше?
   - Тогда потребуется акваланг...
  
   * * *
  
   Мы вновь сидим за столом. Перед нами кружки с небольшим количеством спирта и тарелка с черствым хлебом. Петрович и комендант дымят сигаретами.
   - Где ж его взять-то? - задумчиво глядит в пожелтевший от дыма потолок Петрович. - Аквалангов на шахте отродясь не водилось.
   - Кабы знать, что пригодятся, давно бы заказал с большой земли, - вторит Осип Архипович.
   - Так закажи.
   - Ага, закажи!.. Я водяной насос для системы отопления заказал месяц назад - до сих пор не прислали. Пока дождемся - все три уровня твоего участка затопит...
   Внезапно Петрович вскакивает:
   - А штатный самоспасатель не подойдет?!
   Я впервые о таком слышу.
   - Что за хрень?
   - Средство индивидуальной защиты органов дыхания. У нас имеется пара сотен ШСС-1.
   - Надо бы посмотреть, - опрокидываю в себя спирт.
   - Не кипятись, Петрович, - морщится комендант. - Самоспасетели на строгом учете - по количеству руководителей высшего и среднего звена. Так что извиняйте - я за каждый из них башкой отвечаю.
   Пожимаю плечами:
   - В таком случае придется останавливать добычу, ждать полного ухода воды и чистить осушенную протоку.
   - Остановить добычу?! - хором восклицают пожилые мужики. - Да наши московские хозяева с нас три шкуры спустят! Это невозможно, парень!! Ты представляешь, какие тут завязаны бабки?!
   - Значит, остается один вариант.
   - Какой?!
   - Я могу сам собрать простейший дыхательный аппарат с открытой схемой дыхания.
   Собеседники изумленно хлопают веками.
   - Сам?!
   - Дело знакомое. Только нужна ваша помощь.
   - А что нужно-то? - настороженно переглядываются начальники. - Ты говори - не стесняйся!..
   - Нужен доступ в мастерские на восьмом уровне и кое-какие детали: пару надежных воздушных баллонов, шланги, вентили, манометр. Неплохо бы покопаться в готовых редукторах и клапанах от воздушных систем... Если не подберу - придется точить вручную на станках.
   Комендант облегченно выдыхает:
   - Дык это легко! Это мы обеспечим! Кильдым в твоем распоряжении.
   - Что, простите?
   - Кильдым - механический цех, коптерка, склад.
   - Годится. Надеюсь, компрессор, на шахте имеется?
   - Полно! В каждом рабочем штреке!
   - Тогда считайте, что акваланг у нас есть.
   Посовещавшись перед третьей ходкой, мы условились действовать так: первую половину каждого дня я торчу в мастерских и сооружаю акваланг, а после обеда - пока не готов дыхательный аппарат - занимаюсь прочисткой протоки на задержке дыхания. Осипу Архиповичу настолько пришлась по вкусу идея с постройкой акваланга, что он пообещал ежедневно поить меня спиртом и даже приставить ко мне охрану.
   - От спирта не откажусь, а охрана не нужна, - натягиваю неопреновый костюм. - Если понадобиться, я сам за себя постою.
   - Зря отказываешься, - гудит он, изображая отеческую заботу. - В шахте полно всякого сброда.
   - И тех, кто скрывается от полиции и правосудия, - добавляет Петрович. - Воткнут в бок заточку, и поминай, как звали. Всякое здесь бывало.
   - На кой черт я им сдался?
   - Как знать...
   В тот момент мне было не до уголовников и прочей шпаны. Я подошел к краю площадки, обвязал вокруг талии веревку и прыгнул вниз.
  
   * * *
  
   В третьей ходке пришлось залезть в проклятую кишку слишком далеко. Я методично выкорчевывал огромные куски породы, увязшие в зыбком песке, таскал их к выходу и сваливал в кучу. Мне хотелось сделать максимум возможного, чтобы в последующие дни больше уделять времени на постройку дыхательного аппарат.
   В общей сложности за третье купание я провел в ледяной воде около получаса, чем весьма удивил начальство. У горловины образовалась большая гора обломков. "Корзины на три-четыре", - оценил я ее объем и в последний заход решил пройти по протоке максимально далеко. Ведь, несмотря на мои усилия, течение воды в протоке по-прежнему оставалось слабым.
   Кажется, я забрался метров на сорок - веревка, конец которой обвязывал мою талию, натянулась и не дала идти дальше. В этом месте протока немного сужалась, а заилинное дно поднималось выше середины. Выбрав здоровый кусок породы, я с трудом выдернул его и повернул обратно.
   Метров за десять до выхода пришлось бросить чертов булыжник и рвануть к выходу налегке - запас кислорода в груди заканчивался. Вот тут-то и вспомнилась относительно недавняя история с западней в подводной пещере.
   В глазах появились радужные круги - первый признак кислородного голодания. Я экономил силы: отталкиваясь от стен и рыхлого грунта, вытягивался в струнку и проплывал несколько метров по инерции...
   Голову пронзала острая боль, зрение подернуло туманной пеленой. Черт, неужели не успею?..
   Выход из горловины. Делаю последнее отчаянное движение конечностями и устремляюсь к поверхности.
   Вот она - поверхность. Жадно хватаю воздух, прочищаю легкие.
   - Почти пять минут, парень! - доносится сверху бас коменданта. - Мы уже хотели выбирать веревку!..
   - Я же сказал, - ползу по лестнице вверх, - не стоит дергать за веревку раньше пяти минут...
  
  
   Глава вторая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День восьмой
  
   Вчера я здорово промерз в ледяной воде. Уверен: от последствий переохлаждения меня спасло интенсивное движение и двести граммов чистого спирта, разделенных комендантом на три равных порции. К тому же я прилично подустал - вероятно, сказывалась частичная потеря физической формы после увольнения из "Фрегата".
   Именно поэтому утром восьмого дня я встал с постели на полчаса раньше обычного и выполнил комплекс специальных упражнений. Для возвращения наилучшей формы этого, конечно, было недостаточно, но мышцам вернулась свежесть.
   - Доброе утро, Евгений Арнольдович, - слез в кровати Чубаров. - Я думал, вы после вчерашних заплывов не подниметесь.
   - Привет, темный оракул. Это в тебе врач говорит?
   - И врач, и товарищ.
   - Поднялся, как видишь. И неплохо себя чувствую.
   Мы вместе идем в душевую, затем в столовую. За столом Андрей Викторович рассказывает о второй половине вчерашнего дня. Ничего нового и тем более интересного в его рассказе нет - начала бригада с мытья сортиров, а закончила экстренной очисткой сдвижной крышки ангара после обильного снегопада на поверхности. Увы, арктический климат архипелага даже летом преподносит сюрпризы в виде мокрого снега, и бригада разнорабочих обречена на подобную работенку.
   После завтрака по традиции идем в курилку на встречу с комендантом. Мои товарищи по бригаде еще не знают, куда их отправят работать, ну а меня Осип Архипович должен проводить в мастерские.
  
   * * *
  
   Лифт останавливается на восьмом уровне.
   Увидев выходящего из кабины коменданта, охрана почтительно расступается. Еще бы! Он на шахте - большая величина. Людей в белых одеждах ниже третьего уровня мы встречаем крайне редко. Пару раз издалека видели главного инженера и кого-то из заместителей исполнительного директора. В основном же здесь заправляют представители среднего руководящего звена, среди которых Осип Архипович едва ли не самый главный.
   - Это разнорабочий Черенков. Каждый день до обеда он будет работать в мастерских по моему заданию, - предупреждает комендант офицера охраны.
   Тот кивает. Мы идем по длинному коридору, находим нужный кабинет, где Осип Архипович представляет меня начальнику мастерских и вводит в курс дела.
   - Акваланг? - удивленно поправляет тот очки.
   - Да, Миша, акваланг, который нужен вот так, - проводит мой шеф ладонью по горлу. - Иначе всех нас ждут большие неприятности.
   - Опять проблемы с протокой?
   - С ней, будь она неладна. Год назад предлагал директору расширить ее до наклонной штольни - не послушал. А вчера на пятиминутке, когда я доложил об уровне воды на тридцатом уровне - он схватился за голову.
   - Да-а, - морщится начальник мастерских, - ежели вода дойдет до корытной мойки, то хана размывке.
   - О том и речь. Так что вот тебе специалист по аквалангам и устное распоряжение Анатолия Вадимовича оказать ему полное содействие.
   - Понял, Архипыч. Поможем чем сможем...
  
   * * *
  
   Художник из меня хреновый, в технических чертежах я тоже не смыслю, а именно с этого предложил начать Михаил Иванович - так зовут местного бога и начальника.
   - Тогда нарисуй хотя бы принципиальную схему, - подсовывает он чистый лист бумаги.
   - Это можно, - вооружаюсь карандашом.
   Спустя пару минут творческих потуг схематический чертеж готов.
   - Так теперь сделай разборчивые подписи. Это баллоны, верно?
   - Да, воздушные баллоны, - вывожу название над двумя "сардельками". - Вообще, акваланг может состоять из одного, двух или даже трех баллонов. Стандартная емкость каждого - пять, семь, десять и четырнадцать литров. Обычно баллоны делаются из алюминия или стали и выдерживают до двухсот атмосфер.
   - С баллонами понятно. Есть на примете парочка вариантов. Это шланги, верно?
   - Верно. Шланг среднего давления.
   - А это что за бабочка?
   "Бабочкой" на моем шедевре изображен запорный вентиль. Объясняю его назначение и рисую схему.
   Михаил Иванович поднимается, подходит к шкафу, достает похожую вещицу и кладет передо мной на стол.
   - Такой устроит?
   Осмотрев железяку, даю заключение:
   - Пойдет. И резьбы достаточно. Лишь бы она совпала с резьбой на горловине баллона.
   - Не проблема. В случае чего навернем новую, - отмахивается тот. - Пошли дальше. На вентиле что за блямба?
   - Манометр. Обычный манометр для определения заправки баллонов газом.
   - Найдем. А это что за хреновина?
   - Первая ступень регулятора или редуктор. Вот его схема...
   Осмотрев мой рисунок и задав пяток наводящих вопросов, касающихся материала, размеров и прочих тонкостей, начальник мастерских кивает:
   - Выточим. Едем дальше. Что болтается на конце шланга?
   - Вторая ступень регулятора или легочный автомат.
   - Рисуй...
  
   * * *
  
   Вводной теоретической частью предстоящего процесса изготовления акваланга мы занимались полтора часа.
   - Не торопись, - осаживал мое рвение перейти к практическим действиям Михаил Иванович. - Прежде надо хорошенько уяснить задачу, а потом уж идти к станку...
   Судя по хватке и понятливости, мастером он был рукастым. Потому я не перечил, инициативой не донимал и полностью доверился его опыту.
   Буквально на моих глазах он выполнил чертеж редуктора, вызвал одного из токарей и в доходчивой форме объяснил задачу. Токарь в свою очередь, тоже не поспешил к станку, а уселся за стол и принялся изучать чертеж, делая на полях карандашом заметки. Попутно он выспрашивал нас о материалах, из которых должны быть выполнены детали, об усилиях пружин, о смазке, о сроках исполнения... Лишь после этого исчез из кабинета. А мы с Иванычем перешли к легочному автомату.
   Этот агрегат был на порядок сложнее редуктора, и с его чертежом мы провозились до обеда. Я объяснял назначение каждой детальки, а местный бог с инженерным образованием старательно вырисовывал их на бумаге...
   - Вот что, приятель, - глянув на часы, поднялся он и спрятал наше творение в сейф. - Я слышал от коменданта, что вторую половину дня ты работаешь на тридцатом уровне, верно?
   - Да, занят расчисткой наклонной протоки.
   - В таком случае, приходи после ужина. Уж больно замысловатую хреновину предстоит сделать. Боюсь, за пару дней не управимся...
  
   * * *
  
   Планам спокойно отработать на тридцатом уровне и вернуться в мастерские, сбыться было не суждено. Точнее планы рухнули относительно слова "спокойно", так как булыжники из протоки я все же исправно вытаскивал, а потом отправился мастерить акваланг. Но этому предшествовала небольшая встряска в виде очередного конфликта с бандой уголовника Крапивина.
   Комендантnbsp; встретил меня после обеда у столовой и отправил на тридцатый уровень, негромко пообещав попозже подъехать туда же с порцией чистого спирта. Прибыв на место, я увидел за работой бригаду, в числе которой оказались бывшие соседи по жилой коморке. Светловолосый Стив по-прежнему лечился в стационаре мед-блока, а Крапивин, цыган Бахтало и шестерка Копчик носились с тачками от грузовой клети до корытной мойки.
   "Вот вы-то мне и нужны! - обрадовался я, провожая взглядом главаря. - Закончу работу и разберусь по поводу моего вынужденного купания".
   Помогать в выемке кусков породы мне должен бессменный бригадир Веня. Переодевшись в неопреновый костюм, я подал ему корзину и конец фала, который он привязал к вмурованной в бетон петле.
   - Часы есть? - спросил я, надвигая на лицо маску.
   - Конечно, - включил он рубильником освещение.
   - Засекай время. Если не появлюсь через пять минут - быстро выбирай фал. Раньше не дергай.
   - Понял...
   Поглядев вниз, замечаю, что уровень воды заметно поднялся.
   Шагаю за край площадку, ухожу под воду и без промедления принимаюсь за дело: заплываю в нутро протоки, быстро двигаюсь до того места, где закончил вчерашнюю работу и принимаюсь выворачивать из заилиного дна куски породы. Набрав несколько штук, возвращаюсь обратно и, сложив их напротив входной горловины, иду на поверхность - глотнуть воздуха.
   Хорошенько прочистив легкие, выполняю вторую ходку. Затем третью, четвертую...
   Пробыв в ледяной воде около получаса, намереваюсь сделать перерыв и погреться. Всплываю, прошу Веню опустить корзину.
   Загрузив ее "с горкой", снова появляюсь на поверхности, чтоб скомандовать "вира" и... попадаю под град летящих в меня булыжников. Пара мужиков прижала к стенке Вениамина, остальные во главе с Крапивиным прицельно бросают увесистые "снаряды". Куски породы падают в воду в опасной близости, и я решаю отсидеться на глубине.
   Однако мои оппоненты тоже не дураки и пытаются вытащить меня на поверхность, выбирая капроновый фал. Пока я распутываю узел на поясе, им удается подтянуть меня к бетонной стене. Пара булыжников шлепает по воде рядом, а один задевает по касательной левое плечо.
   Освободившись от фала, стремительно ухожу ко дну: "Ну ладно, сволочи, стрелять, так стрелять!"
   Выбрав из кучи пару хороших камешков, перемещаюсь в сторону и, всплыв правее площадки, выстреливаю свой боезапас. Конечно, бросать тяжелые камни удобнее сверху вниз. Но при поднявшемся уровне воды дистанция до уголовников не такая уж большая - метров шесть-семь. Всплыл я в неожиданном для них месте, поэтому успеваю выполнить оба броска. К сожалению, "снаряды" прошли мимо цели. Зато в ответ я снова получил по касательной - на сей раз в голову.
  
   * * *
  
   Вторая ходка к куче с боеприпасами. Зажав в ладонях парочку подходящих по весу камней, перемещаюсь на новое место. Всплываю и, почти не прицеливаясь, кидаю в гущу ублюдков.
   И вот тут начинается самая фееричная часть марлезонского балета: один из моих "снарядов" попадает точно в башку Крапивина.
   Что произошло после прямого попадания - я не видел, ибо предпочел скрыться под водой, дабы не получить очередную травму. Находясь на глубине полутора метров, вижу, как воду падает чье-то тело. Интересно, чье?
   Подплыв к барахтающемуся человеку, утаскиваю его на глубину. И вижу перекошенное от ужаса лицо уголовника.
   "Ну, здравствуй, засранец! - тащу его ко дну. - Что, боишься за свою никчемную жизнь?.."
   Он дергается, вырывался. Но все это не приносит успеха - я вцепился в одежду бедолаги мертвой хваткой. Когда же он лягнул меня ногой, я успокоил его хорошим ударом в солнечное сплетение.
   Выпустив из груди остатки воздуха и перестав сопротивляться, он глядел на меня выпученными глазами и, вероятно, готовился отправиться в ад.
   Прижав его ко дну, я посмотрел вверх. Освещенная прожекторами поверхность больше не бурлила от падающих булыжников.
   Тяну пленника на поверхность. Пора всплывать, а то и вправду загнется.
   Толпа дружков Крапивина стоит у края площадка. Вид у всех растерянный.
   - Еще один бросок, господа махновцы, и я утоплю вашего атамана! - Объявляю решительным тоном. И для наглядности встряхиваю кашляющего и хрипящего уголовника. - Все понятно?
   Те невразумительно гудят, но по общему тону становится ясно, что данная партия мной выиграна.
   - А теперь отпустите бригадира.
   Этот приказ толпа выполнять не спешит, и мне приходиться снова окунуть ушибленную башку Крапивина в воду.
   Наконец, на краю площадки появляется Вениамин. Лицо перепугано, комбинезон порван, на руке ссадина.
   Кричу:
   - Веня, вызывай коменданта!
   По толпе бежит волна недовольного ропота, но бригадир успевает смыться в подсобку. Там имеется телефон, а связь - это мое и его спасение.
   Ожидая подкрепление, в воде приходиться проторчать долгих десять минут. Тело основательно застыло, Крапивин вообще чуть дышал, но воду я покинул лишь после того, как услышал знакомый бас Осипа Архиповича.
   - Что здесь происходит?! - ревел он, раскидывая толпу и прорываясь к краю площадки. Вместе с ним на тридцатый уровень пожаловало с десяток охранников во главе с двумя офицерами. Вениамин доложил о происшествии.
   - Ах вы, суки! - кулачище коменданта въехало в чью-то в морду. - Зачинщикам по неделе карцера, остальным - сутки! А если еще кто-то тронет моего пловца - сгною навеки! Так и знайте!!
   Крапивина пришлось вынимать из воды с помощью веревки - сам он не мог шевелить конечностями и только издавал нечленораздельные звуки. Мне удалось выбраться по лестнице самостоятельно, после чего я был отправлен комендантом в душ отогреваться.
   Потом мы втроем сидели в местной "столовой" и пили спирт. Веня осмотрел ссадину на моей голове, я перевязал его руку. А Осип Архипович подливал в кружки спирт и витиевато матерился...
  
   * * *
  
   Всех участников беспорядков на тридцатом уровне охрана спровадила в карцер. По заявлению Вениамина выходку уголовного сброда не поддержали только двое из работавшей у корытной мойки бригады. Их комендант не тронул. После первой порции спирта он набрал номер диспетчера и вызвал другую бригаду.
   - Ну что, Женя, - впервые обращается он ко мне по имени. - Работать сегодня сможешь или отправить тебя в мастерские?..
   - Сейчас согреюсь и сделаю последний заход. Все равно скоро ужин.
   - Договорились. Пей, - подливает он порцию крепчайшего алкоголя. - А уголовников больше не опасайся - я тебя в обиду не дам.
   - С чего вы взяли, что я их боюсь?
   - Это я к слову, - смеясь, машет он рукой. - А здорово ты этого... Крапивина проучил. Сначала снял с площадки булыжником, потом притопил и заморозил! Молоток, одним словом!..
   На этой ноте мы расстаемся. Вчера на шахту прибыла партия новичков - я встретил их в одном из коридоров. Человек десять или двенадцать шли в полной растерянности, обозревая выпученными глазами местные казематы и достопримечательности. "Наверное, и мы выглядели так же в первый день пребывания на шахте, - подумалось мне. - Быстро нашлась замена погибшим на конкурсах шахтерам. Прям, не шахта, а конвейер смерти..."
   Комендант отправляется контролировать недавно прибывших новичков, а мы с Вениамином продолжаем заниматься очисткой проклятой кишки. Битых полчаса я ныряю в тесное нутро, выдергиваю из рыхлого дна куски породы и складываю их в кучу у бетонной стены под площадкой.
   Потом поднимаюсь на площадку, допиваю оставленный комендантом спирт и согреваюсь под тугими струями горячей воды. Наверху меня ждет роскошный ужин в столовой и продолжение захватывающей работы в мастерских по изготовлению важнейших компонентов акваланга...
  
  
   Глава третья
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. Некоторое время спустя, день семнадцатый
  
   С момента начала изготовления акваланга прошло чуть больше недели. Работа продвигалась, однако все оказалось не так просто, как представлялось изначально. Мембранный редуктор подопечные Михаила Ивановича выточили и собрали относительно быстро. Я многократно его проверил - он прекрасно работал. А вот с легочным автоматом не заладилось...
   В бытность службы во "Фрегате" нам приходилось ремонтировать снаряжение, в том числе и легочные автоматы различных компаний-производителей. Мы прекрасно знали их устройство, могли разбирать и собирать с закрытыми глазами, запросто определяли причины неисправностей. Но, пообещав коменданту сделать акваланг, я не учел главного: мы всегда имели дело с заводскими агрегатами, в которых все было рассчитано и подогнано до сотых долей миллиметра. Включая запасные части. А что я знал о размерах деталей этого сложного устройства? Только самые приблизительные величины.
   Короче говоря, я переоценил свои возможности, и это замедлило процесс создания дыхательного аппарата.
   Несмотря на мои титанические усилия по ежедневной очистке наклонной протоки, вода в подстволке на тридцатом уровне продолжала прибывать. На задержке дыхания я умудрился расчистить метров шестьдесят. Задачу по расчистке облегчало то, что кишка была прямая как натянутая струна, к тому же Вениамин разыскал в бытовке старенькие резиновые ласты. Теперь мне приходилось заплывать внутрь, быстро преодолевать расчищенный участок, хватать один булыжник (на второй тупо не хватало времени) и чесать обратно.
   Я жутко уставал, и промерзал как тропический овощ в тундре. Тем не менее, мои потуги не давали положительного результата: между площадкой и поверхностью воды оставалось не более трех метров. Руководство шахты нервничало, стучало кулаком по столу и накручивало коменданта. Тот накручивал меня. До обеда Осип Архипович проверял ход работ в мастерских, до ужина торчал на тридцатом уровне, исправно потчуя спиртом после заплывов.
   Нередко, подбадривая и поторапливая, он предлагал всевозможные преференции.
   - Вот спустим воду из подстволка, устрою тебе маленький отпуск, ? подливал он в кружку алкоголь.
   - Как это возможно в пределах шахты? - интересовался я.
   - Да легко! Прикажу положить тебя в лучшую палату мед-блока и кормить по-царски. Отдохнешь, отоспишься. Заодно пройдешь полное медицинское обследование. Не помешает, а?
   - Я подумаю...
   Предложение казалось заманчивым, тем более что мне давно хотелось повидать Даниэля.
   Крапивин то ли отсиживал в карцере последние деньки срока, то ли недавно вышел - я больше его не встречал. Во всяком случае, после грозных обещаний коменданта сгноить в подземелье, уголовники не беспокоили.
   Степаныча и его товарищей я часто видел в столовой за завтраком или ужином; мы здоровались и как старые приятели перекидывались парой фраз. С Чубаровым встречались каждый вечер в жилой конуре. Он страшно уставал и, едва доползая до кровати, отрубался. Я тоже не отличался свежестью, а поэтому не огорчался отсутствию говорливого собеседника. Новостями мы обменивались утром, когда частично восстанавливались силы.
   Наблюдая за бывшим врачом, я все чаще поражался его внутренней стойкости и твердости характера. Ведь даже мне после многолетней службы в элитном отряде боевых пловцов на шахте приходилось тяжеловато. Он же со своим хлипким телосложением, отсутствием закалки и физической подготовки не ныл и не жаловался.
  
   * * *
  
   На изготовление первого образца легочного автомата мы потратили почти трое суток. Причем занимавшийся им токарь ежедневно засиживался в цехе до позднего вечера; я кружился рядом и по возможности помогал.
   Увы, первый блин вышел комом. Сначала мы ошиблись с материалом для мембраны с жестким центром. Потом долго не могли подобрать подходящую пружину для клапана. В довершение добавилась проблема с длиной верхнего и нижнего рычагов, подпирающих все ту же мембрану.
   Второй и третий экземпляры собрали быстрее, притом, что скрупулезно учли все предыдущие ошибки. Другие компоненты двух будущих аквалангов к тому моменту были готовы. В углу кабинета начальника мастерских стояли баллоны с уже навинченными вентилями, редукторами, манометрами и шлангами, выдерживающими приличное давление воздушной смеси. Баллоны прошли испытания под предельным давлением и были забиты газом. Дело оставалось за легочными автоматами.
   На седьмой день нашего творчества два усовершенствованных экземпляра были закончены.
   С небывалым трепетом я ввернул в один автомат бронзовый наконечник шланга.
   - Жаль, нет загубника, - довольно осмотрел я сомопальный шедевр. - А в остальном прям как из магазина.
   Михаил Иванович развел руками:
   - Извиняй, с резиной в моих цехах не дружат.
   - Черт с ним - с загубником. Звони Архипычу - поедем испытывать.
  
   * * *
  
   Испытывать акваланги мы решили после обеда.
   На площадке у корытной мойки собралось несколько зрителей: комендант, начальник участка, начальник мастерских, Вениамин. Похоже, они волнуются и переживают за испытание акваланга сильнее, чем я.
   Переодевшись, накидываю на спину первый аппарат, подгоняю и застегиваю лямки. Регулировочные гайки легочного автомата мной заранее подкручены до оптимального значения.
   Подхожу к краю, надвигаю на лицо маску.
   - Удачи, Ихтиандр, - басит комендант.
   Вода совсем рядом. Площадку от поверхности отделяет не более двух метров. Шагаю вниз...
   Оказавшись в воде, зажимаю зубами обмотанный для удобства резиновым жгутом наконечник. Пробую дышать.
   Получается, но порция воздуха при вдохе поступает неравномерно. Требуется дополнительная регулировка.
   Поднимаюсь по лесенке и несколько минут под нетерпеливыми взглядами начальства вожусь с гайками...
   - Готово, - вновь закидываю аппарат на спину.
   Вторая попытка оказывает успешной - акваланг устойчиво работает, бесперебойно поставляя воздух.
   Всплыв, сообщаю радостную новость. Народ на площадке восторженно гудит. А мне не терпится опробовать аппарат на максимальной здешней глубине.
   - Пройдусь до протоки, - кричу зрителям. - Веня, брось фонарь.
   Поймав источник света, ухожу вниз...
   Удивительно, но собранный "на коленке" аппарат работает без перебоев. Вхожу в протоку. Теперь у меня появилась возможность спокойно и без спешки рассмотреть ее стены и заилинное дно.
   Медленно отдаляюсь от входной горловины. Пузырьки выдыхаемого воздуха собираются под потолком кишки и, переливаясь серебристым светом, ползут к подстволку. Это нормально, ведь горловина имеет наклон в сторону оконечности скалы, в которой она вырублена.
   Ила и песка на дне многовато, что меня тоже не удивляет. Будь здесь нормальное течение - большую его часть выносило бы наружу. А сейчас вода еле движется, принося все новые и новые слои измельченной породы.
   Пройдя метров шестьдесят, упираюсь в сужение протоки. В этом месте я закончил прочистку, "летая" сюда на задержке дыхания. Теперь "летать" нет смысла - можно работать размеренно и столько, сколько позволит организм выдержать низкую температуру.
   Прихватив несколько увесистых кусков породы, двигаюсь обратно. И через пару минут всплываю на поверхности.
   - Ну как?! - хором кричат сверху начальники.
   - Отлично. Считайте, что мы создали настоящий акваланг.
   - Значит, дело пойдет? - подает мне руку комендант.
   Я перескакиваю с лестницы на площадку, снимаю маску и ласты.
   - Пойдет. А вообще, неплохо было бы подобрать помощника. Вдвоем мы справились бы с прочисткой быстрее.
   - Сейчас поговорим об этом. Пошли греться...
  
   * * *
  
   Постояв под душем, я сижу за столом. Осип Архипович, как всегда разливает по глотку спирта. Зрители разбрелись по рабочим местам, бригада разнорабочих под руководством Вениамина возит тачки с породой и размывает минерал. В местной "столовой" мы с комендантом одни.
   - Не хотел тебя расстраивать до испытаний акваланга, - выпив спирт, занюхивает он рукавом.
   Я замер с кружкой в руке.
   - Что случилось?
   - Час назад нашли твоего приятеля. Кто-то ударил по голове.
   - Чубарова? - сиплю я севшим голосом.
   Вытряхнув из пачки сигарету, Осип Архипович кивает.
   - Живой?
   - Живой. Отправили в мед-блок. Я распорядился, чтоб врачи обошлись с ним повнимательнее.
   Новость настолько ошарашила, что у меня на несколько секунд перехватило дыхание. Я попросту не был готов к подобному развитию событий.
   - Знаю, о чем хочешь спросить, - выпускает комендант облако дыма. - Да, скорее всего это выходка дружков Крапивина. Хотя на том уровне их в тот момент, вроде бы, не было.
   - Вот, значит, как они решили отомстить.
   - Видать, переключились на твоих друзей, коль за тебя обещан карцер.
   - Вы позволите мне сегодня навестить его в мед-блоке?
   - О чем речь - распоряжусь, чтобы охрана после ужина пропустила.
   - Ладно, пошел работать, - поднявшись из-за стола, подхватываю гидрокостюм. - Заодно испытаю второй аппарат.
   - Давай, Женя. Надо прочищать эту чертову протоку, иначе нам не поздоровится...
  
   * * *
  
   Осипу Архиповичу было почти пятьдесят пять; он все еще не считал себя старым, но и молодиться уже не смел. Бугристая лысина коварно поблескивала в тусклом свете желтых ламп, а упругие морщинки навсегда поселились вокруг глаз. Впрочем, лысина - не показатель. Один из моих сокурсников начал лысеть еще в училище. Есть, знаете ли, такая порода особо кучерявых пестицидов - они лысеют раньше, чем рожу покрывают прыщи.
   Наблюдая за комендантом и трансформацией его отношения ко мне, я не строил радужных иллюзий. В основе симпатии и преференций была элементарная корысть, а точнее желание добиться с моей помощью конкретных результатов. В данном случае - прочистить протоку и спустить из подстволка воду, что позволило бы безболезненно продолжить добычу минерала. Кто знает, что ему светило в случае остановки производства. Возможно, крупный штраф, а может быть и снятие с должности.
   Оттого он и лез из кожи вон, стимулируя мой ударный труд: наливал спирт, защищал от уголовников, хлопотал перед охраной, обещал устроить недельку отдыха в мед-блоке...
   Тем не менее, я решил не отказываться от его благоволения. Несмотря на риск и кажущуюся сложность, работа по очистке протоки мне подходила куда больше, чем каждодневные мытарства по шахтным уровням в роли чернорабочего. Ледяная вода меня не пугала, к отвратительному запаху плавающих в подстволке нечистот я успел привыкнуть.
  
   * * *
  
   Я выполнил еще пару заплывов, проведя в ледяной воде более получаса. Работа с аквалангом продвигалась в разы быстрее - отныне мне не нужно было торопиться с возвращением из протоки, не требовалось систематически всплывать для прочистки легких. Я спокойно вытаскивал увязшие в иле булыжники и таскал их под бетонную стену подстволка.
   Под конец трудовой вахты там образовалась внушительная гора, для подъема которой Вениамину пришлось шесть раз вытягивать тяжелую корзину.
   - Ого! - оценил он объем проделанной работы. - Знаешь, Женя, столько породы из протоки не вытаскивают все участники турнира на тридцатом уровне!
   - Мне бы сюда помощника, чтобы ходить на глубину по очереди - мы бы дня три ее прочистили.
   - А есть кто на примете?
   - Надо подумать...
   Покончив со своей работой и хорошенько отмывшись в душе, я отправился на жилой уровень в столовую. Во-первых, следовало подкрепиться. Во-вторых, прикупить в магазинчике гостинцев для друзей. Не идти же в мед-блок с пустыми руками!
   Комендант не забывал исполнять обещания: стоило мне назвать свою фамилию, как охранники безмолвно расступились, пропуская к лифту. Такое же магическое явление произошло и в холле мед-блока. Более того, офицер даже подсказал номер палаты, в которой лежал разнорабочий по фамилии Чубаров.
   "Да, некоторые плюсы в железной дисциплине, бесспорно, имеются", - отмечаю про себя, шагая по коридору.
   Вот и названная палата. Негромко постучав, толкаю дверь.
   Помимо моего приятеля здесь поселились два незнакомых шахтера; четвертая койка пустует.
   Бывший доктор несколько секунд смотрит сквозь меня пустым взглядом и узнает лишь после того, как подхожу вплотную и присаживаюсь рядом. Он расплывается в улыбке, хотя мимика дается с трудом, а улыбка скорее походит на гримасу боли. Голова основательно забинтована, лицо бледное, в движениях вялость.
   - Привет, - выкладываю на тумбочку коробку сока, пачку печенья, чипсы. - Как ты?
   - Спасибо, Евгений Арнольдович. Сейчас более или менее оклемался.
   - Успел заметить, кто ударил?
   - Нет, - виновато пожимает он плечами. - Вроде и рядом никого не было. Я возил тачку от забоя к грузовой клети. Выгрузил ее, откатил в сторону, решил минуту передохнуть. Полез в карман за платком и...
   - Что "и"?
   - Получил удар по затылку и больше ничего не помню. Очнулся в палате.
   - Ладно, не напрягай мозги - и так понятно, чьих это рук дело. Здорово досталось?
   - Сотрясение и рассечение кожного покрова, из-за которого потерял много крови. Черепная кость, слава богу, не пробита.
   От сердца отлегло. Достаточно изучив подленькую натуру Крапивина и его дружков, я ожидал худшего.
   - Надолго ты сюда?
   - Не знаю. Все зависит от общего состояния. Пока подташнивает, болит голова и одолевает слабость. Похоже, это вторая степень.
   - Что говорят врачи?
   - Они не скажут мне ничего нового, - снова пытается улыбнуться Чубаров. - Лечится сотрясение средней тяжести элементарно в течение нескольких дней. Постельный режим, болеутоляющие и успокаивающие препараты, полный запрет на чтение книг и просмотр телевизора, которого, к слову на шахте нет...
   Мы проболтали с ним минут пятнадцать. Чубаров интересовался нашим самодельным аквалангом, ходом очистки протоки. И, кажется, завидовал моей новой работе.
   - Ладно, приятель. Выздоравливай, а потом что-нибудь придумаем. Мне нужна пара помощников - почему бы не попросить коменданта перевести тебя в мою команду?
   В глазах бывшего доктора вспыхивают радостные огоньки.
   - Мне очень хотелось бы работать рядом с вами!
   - Значит, договорились, - иду к выходу из палаты.
   Напарник из Андрея Викторовича никудышный, однако, лучше держать его возле себя. Так для него будет безопаснее...
  
   * * *
  
   - Женя! - восклицает Даниэль, увидав меня в дверях палаты. - Ты где пропадал?!
   Мы обнялись как старые товарищи.
   - Извини, дружище, - подаю пакетик с гостинцами. - Мне комендант подкинул такую задачку, что освобождался поздно вечером.
   Больше всего он обрадовался сигаретам и сразу поволок меня в курилку.
   - Самый большой дефицит в мед-блоке - сигареты, - посмеивается он. - Мы выкуриваем одну на троих и все равно не хватает...
   Вид выздоравливающего Даниэля порадовал. От ссадин на лице остались розоватые болячки, гипс с руки снят, а по палате и коридору он перемещается без вспомогательных приспособлений. Лишь хорошенько присмотревшись к походке, я замечаю легкую хромоту.
   - Нога все еще болит?
   - Ерунда, ? отмахивается он. - На мне все заживает как на собаке. Так чем тебя озадачил комендант?
   Пока я рассказывал о постройке акваланга и очистке наклонной протоки, Даниэль высаживает две сигареты подряд, основательно наполняя объем курилки едким табачным дымом.
   - Повезло тебе, - глубокомысленно выдает он, затушив бычок.
   - Слушай, по поводу везения... А ты не хотел бы стать моим напарником?
   - Напарником?.. - теряется он. - Но там ведь надо нырять в воду.
   - Постой, ты сам же рассказывал о работе на каком-то соленом озере!
   - Да, на озере Суапэн мы добывали соду и поваренную соль. Но там нырять не приходилось. Мы добывали ее на мелководье.
   - Черт... - чешу затылок, - а я на тебя рассчитывал.
   - Не расстраивайся, Женя, - кладет он руку на мое плечо. - Ты покажи мне свою работу. Я посмотрю и скажу: справлюсь или нет.
   - Когда тебя выписывают?
   - Завтра обещали. Утром.
   - Вот и ладненько, - жму его руку. - Жди вызова коменданта...
   На том мы и расстаемся.
   "Почему бы не попробовать? - размышляю по дороге на жилой уровень. - У Даниэля за плечами два курса университета и огромный опыт работы. Парень он неглупый, хваткий, инициативный. Глубина в подстволке - детская. Акваланг надежный. Научится..."
  
  
   Глава четвертая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День восемнадцатый
  
   Пока я беседовал с Даниэлем и возвращался на жилой уровень, перед глазами постоянно возникала одна и та же картина: бледный Чубаров с перебинтованной головой, вымученно улыбаясь, оправдывается по поводу полученной травмы.
   Я чувствовал перед ним свою вину. Если бы не я, уголовники не тронули бы щуплого и невзрачного парня. Зачем он им?..
   В груди клокотало от ненависти к беспредельщикам, от желания наказать их и восстановить справедливость.
   Опустившись на свой уровень, я медленно шел по коридору, всматриваясь в лица обитателей подземелья. Мне нужен был Крапивин, но он словно провалился. Он исчез, как исчезли и все его дружки.
   Наконец, в одном из шедших навстречу узнаю знакомые черты. Это тот лысый парень, по кличке Боулинг, подсказавший о несчастье Даниэля в кольцевом штреке. Повесив на плечо полотенце, он направлялся в сторону душа.
   - Привет, - останавливаю его.
   - А, это ты... Нашел Даниэля?
   - Нашел. И даже пару раз навестил.
   - Как он?
   - Завтра выписывают. Слушай, ты Крапивина случаем не видел?
   - Крапивина?
   - Ну да. Знаешь такого?
   - Кто ж его не знает?.. - криво усмехается он. И оглянувшись по сторонам, тихо шепчет: - В последней комнате справа. Только соваться туда не советую - их там человек десять.
   - Чем заняты?
   - Чифирят, в храп на бабки играют. Если хочешь поговорить с ним наедине, то лучше выбери момент, когда он пойдет отлить.
   - Спасибо за информацию.
   - Обращайся, если что... - бросает он, удаляясь в сторону душа.
   Переодевшись и выключив в комнате свет, занимаю позицию у чуть приоткрытой двери. Мимо постоянно кто-то проходит: шахтеры первой смены до отбоя мотаются в душ, туалет, курилку, бытовку; два патруля из трех-четырех охранников неспешно прохаживаются от лифтового холла до бытовки и обратно. Уголовников пришлось ждать больше часа...
   Ссутулившись и сунув руки в карманы спортивного трико, Крапивин вышагивал по коридору. Приотстав на полшага, за ним семенил Копчик.
   Народу в коридоре поубавилось - люди отдыхали перед очередной вахтой. Дабы не раскрыть своих намерений раньше времени, я выжидаю минуту и, покинув комнату, быстрым шагом иду в сторону душа и туалетов. На плече на всякий случай висит полотенце.
   Охранники бездельничают в лифтовом холле и не замечают меня.
   Здешние сортиры мало отличаются от армейских, рассчитанных на полторы сотни бойцов с исправно работающими почками и кишечником. Вдоль одной стены - сплошные писсуары, напротив - ряд из двух десятков кабин. Дверцы в свободные "купе" приоткрыты. Если закрыта - значит, занято.
   Неслышно ступая по кафельному полу, иду вдоль кабин. Прислушиваюсь...
   Где-то в середине улавливаю приглушенные голоса.
   Ага, дверки двух соседних кабин закрыты. Стало быть, нашел.
   Встаю неподалеку. Жду...
   Вскоре из левой слышится шуршание бумаги и возня. Подхожу ближе.
   Щелкает шпингалет, дверка распахивается и из кабинки вываливается "шестерка" Копчик. Повстречаться нос к ному со мной он не рассчитывал, поэтому даже не успел испугаться.
   Короткий удар в челюсть напрочь вышибает из него сознание.
   Поймав безвольно оседающее тело, укладываю на пол кабины - рядом с унитазом. И без промедления дергаю ручку соседней дверки.
   Крапивин тоже не успел испугаться или удивиться моему внезапному появлению. Я просто не оставил для этого времени.
   Рванув его с очка, припечатываю спиной к стене и наношу с пяток хороших ударов по потрохам. После каждого удара уголовник подпрыгивает и издает утробный хрюкающий звук.
   Безграничная ненависть к Крапивину требует продолжения банкета, но холодный рассудок приказывает остановиться. Иначе я встану в один ряд с этим ублюдком.
   Поднимаю похожее на мешок с костями тело и возвращаю на "очко".
   - Посиди тут, подумай о своем поведении, - плотно прикрываю дверь и направляюсь к выходу.
  
   * * *
  
   Ночью выдалась беспокойной. Зная мстительную натуру Крапивина, я на всякий случай приготовился к ночному визиту его компании: приставил к двери пару стульев, чтобы их грохот оповестил об опасности. И, тем не менее, просыпался через каждые десять-пятнадцать минут.
   Как ни странно, мое одиночество никто не потревожил.
   "Боятся навлечь гнев коменданта? Или не хотят связываться с патрулями охранников, курсирующими ночью по коридору?.. - гадаю утром. - Сегодня они не появились, но это не говорит о том, что Крапивин успокоился. Такие не упустят удобного случая отомстить. Он обязательно воспользуется правом ответного хода. Только каким он будет, этот ответный ход? Не знаю... Во всяком случае, мне следует почаще оглядываться назад".
   После завтрака я сам нахожу в курилке коменданта. Он хмур и озабочен.
   - Доброе утро, - здороваюсь я.
   - Привет. Чего не едешь в подстволок? Я же приказал охране, чтобы тебя пропускали. Там вода с каждым часом прибывает!
   - Я по поводу помощника. Вдвоем очистка протоки пойдет быстрее.
   - Кого-то присмотрел?
   - Даниэль просится вторым номером. Знаете такого?
   - Даниэль... - хмурит он кустистые брови.
   - Даниэль Маджинда. Чернокожий парень. Работает гоблином.
   - Негр, что ли?! Так бы сразу и сказал! Он тут один такой.
   - Вообще-то, в конце смены из штреков все возвращаются с черными рожами.
   - Это ты точно подметил, - ворчит Осип Архипович. - А чем он тебе приглянулся?
   Честно говоря, идея заполучить напарника пришла мне буквально пару суток назад, когда я почувствовал, что не успеваю в одиночку справиться с очисткой наклонной протоки. Вода прибывала с каждым часом, а за рабочий день удавалось продвинуться всего метров на двадцать. Исходя из опыта многолетней службы во "Фрегате", напарника следовало подбирать из числа крепких и самое главное надежных как скала ребят. Кого я мог выбрать из местного контингента? Чубаров отпадал в силу неприспособленности к тяжелому физическому труду и недавнего сотрясения мозга. Молодые ребята из компании Степаныча не впечатляли телосложением. Других я просто не знал. Оставался Даниэль.
   Выдаю заранее заготовленную фразу:
   - Симпатии здесь не причем. Я знаю здесь далеко не всех, но Даниэль - единственный, кто имеет опыт погружений. В родной Ботсване он занимался добычей соды и поваренной соли на озере Суапэн. Он здоров как бык и не прочь составить мне компанию. Часок поднатаскаю и будет у меня полноценный напарник.
   - Хорошо, я переговорю с его начальством, - соглашается Осип Архипович. И тихо добавляет: - Начинай работать, иначе начальство распустит наши шкуры на ремешки. И начнет с тебя.
   - Почему это с меня?
   - Думаешь, мне легко было выпрашивать для тебя поблажки? Освобождение от основной работы, добро на изготовление акваланга, теперь вот напарника для очистки...
   Я искренне возмущаюсь:
   - Они считают работу на тридцатом уровне отдыхом?! Пусть сами попробую понырять в ледяное дерьмо!
   - Ладно, Женя, не кипятись. Просто ты оказался вне общего распорядка, а это здесь не поощряется. Ступай, работай. А я поеду хлопотать по поводу негра...
   Пришлось срочно ехать вниз.
   На тридцатом уровне как всегда суетилась бригада разнорабочих под командой бессменного бригадира Вениамина.
   Перебросившись с ним парой фраз, я переодеваюсь, проверяю заправленный баллон акваланга и подхожу к краю площадки. До поверхности воды остается меньше метра.
   Пробыв под водой минут двадцать, я продвинулся по протоке до отметки в сотню метров и натаскал приличную кучу обломков породы. Вениамин трижды вытаскивал полную корзину, затем помог подняться и мне.
   В этот момент на площадке появляется Даниэль. Довольный, веселый и почти здоровый. Почти, потому что по-прежнему немного хромает.
   Поздоровавшись, он подходит к краю площадки и тут же зажимает пальцами нос.
   - О, мой бог, как же здесь воняет! Запах дьявола!..
   - Ад с дьяволом пахнет серой, - уточняю я. - А тут воняет обычным говном.
   - И нам придется тут плавать? - таращит он очумелые глаза.
   - Не плавать, а нырять. Не паникуй, приятель - к запаху ты скоро привыкнешь. Тем более что под водой обоняние человека не работает.
   - Точно не работает?
   - Даниэль, - беру его под руку и веду в бытовку, - ты пробовал нюхать под водой кораллы?
   - Нет.
   - Ну, вот ты сам и ответил...
  
   * * *
  
   Погревшись под душем, я провожу с напарником краткое теоретическое занятие, рассказывая о порядке использования дыхательного аппарата, о мерах безопасности и некоторых самых общих правилах дайвинга.
   Даниэль все схватывает на лету, к процессу обучения подходит вдумчиво. Однако с практикой получается несколько хуже.
   Перед первым погружением он излишне волнуется, поэтому я специально готовлю его не спеша: помогаю надеть снаряжение, хорошенько осматриваю, поправляю костюм, подтягиваю лямки, проверяю исправность аппарата. Исходя из своего инструкторского опыта, я знаю: ничто так не успокаивает новичков, как уверенность старших товарищей.
   Затем одеваюсь сам и прыгаю в воду, уровень которой лишь на полметра не доходит до площадки с корытной мойкой.
   - Я лучше по лестнице, - зажав нос пальцами, говорит мой чернокожий ученик. Осторожно опустившись в воду по пояс, он моментально забывает о мерзком запахе и верещит: - О, мой бог! Как же здесь холодно!!
   - Да, дружище, это не африканский юг. Это российский север. В следующий раз прыгай, а не мучай кожный покров плавным вхождением.
   Погрузившись в воду, он на несколько секунд теряет способность говорить, что заставляет меня всерьез усомниться в его пригодности к работе в таких условиях.
   - Сейчас... Сейчас, Женя... Я немного привыкну... - наконец, слышится его голос.
   - Окунись с головой и энергично подвигайся, - советую я.
   Он исчезает под водой, спустя несколько секунд шумно появляется на поверхности и быстро проплывает по кругу вдоль бетонных стен.
   - Полегчало?
   - Да, вроде уже не так холодно, - улыбается он.
   - Зажми зубами шланг и попробуй подышать на поверхности.
   Он послушно исполняет приказ.
   - Теперь опусти голову в воду - неглубоко, сантиметров на тридцать и продолжай дышать.
   С минуту Даниэль находится под водой. Сначала воздух на поверхности пузыриться слишком интенсивно - парень волнуется, отчего дышит неравномерно и часто.
   Вытащив его на поверхность, спокойным голосом подбадриваю:
   - Молодец, все нормально. Ты ничем не хуже других новичков в дайвинге.
   - Женя, есть она проблема: мне не хватает воздуха. Можешь подбавить?
   - Могу, но так он быстрее закончится в баллоне.
   - Что же делать?
   - Успокоиться и дышать ровнее. Представь, что ты в своем родном соленом озере. Черт... забыл, как оно называлось.
   - Суапэн.
   - Точно, Суапэн. Давай на второй заход и нырни поглубже - на пару метров.
   Уходим под воду вместе. Держусь рядом, наблюдаю за Даниэлем и контролирую каждое его движение.
   Постепенно он осваивается и даже подает какие-то знаки.
   Кстати, надо обучить его нашему языку - показать и объяснить значение самых необходимых жестов. Пригодиться.
  
   * * *
  
   Время первого практического занятия я ограничил десятью минутами. Вряд ли организм Даниэль был приспособлен к таким экстремальным условиям, и я решил не рисковать.
   Покинув воду, мы отмываемся в теплом душе и перемещаемся в столовую комнату. Вынув бутылку спирта, оставленную для меня комендантом, наливаю в кружки по глотку. Унюхав запах крепчайшего алкоголя, приятель веселеет.
   - Ты неплохо здесь устроился! - восклицает он. - А закуска есть?
   - Только вчерашний хлеб, - двигаю тарелку с чествыми корками.
   Негр опрокидывает в себя спирт, занюхивает хлебом и тянется к сигаретам.
   Я невольно смеюсь:
   - Дружище, ты совсем обрусел на этой шахте. На родине пробовал чистый спирт?
   - Нет, что ты! Там мы пили вино или пиво. Спирт и самогон я впервые попробовал в России.
   - Да, с крепким алкоголем в нашей стране полный порядок. Кстати, пока занимаешься дайвингом, советую поменьше курить - эти вещи плохо совместимы.
   - Хорошо, буду дымить по вечерам.
   - Согрелся?
   - Вполне.
   - Тогда туши сигарету и пошли, попробуем тебя на глубине.
   Снова натягиваем костюмы, берем маски, ласты, фонари и выходим из бытовки. По пути к размывочной площадке показываю Даниэлю несколько жестов для общения под водой и объясняю их значение.
  
   * * *
  
   Прибывая, вода все ближе подходит к горизонту размывочной площадки, на которой трудятся парни в прорезиненных робах. Решаю совместить второе практическое занятие с очисткой протоки.
   - Вот что, Даниэль, - инструктирую перед погружением, - сейчас мы опустимся до дна и включим фонари. Ты немного освоишься, после чего я залезу в протоку, а ты останешься у ее горловины.
   - Хочешь начать работу?
   - Да, я буду подтаскивать из протоки к горловине куски породы, а ты займешься их погрузкой в корзину. Идет?
   - Попробую.
   - Если почувствуешь на глубине дискомфорт - потихоньку всплывай на поверхность. И запомни главное: глубина не терпит суеты, необдуманных действий и паники.
   Следуя моему совету, Даниэль сразу прыгнул в подстволок, продышался, стиснул зубами шланг и ушел под воду. Я последовал за ним.
   Медленно опускаясь ко дну, мы включаем источники света. Веду напарника к горловине и постоянно поглядываю в его сторону - как ни крути, а натаскивать новичка в подобных условиях мне приходится впервые. Пока он держится молодцом. Посмотрим, что будет дальше...
   Мы у дна. Впереди на фоне светло-серого бетона темнеет входная горловина. Течение по-прежнему слабое. Временами мне кажется, что его нет совсем.
   Жестом спрашиваю у напарника:
   "Ты как?"
   "Порядок", - отвечает он.
   "Жди здесь. Я пошел".
   "Удачи..."
   Захожу в протоку, преодолеваю расчищенный участок.
   Обычно работая здесь, я не очень спешу, экономя силы. Сейчас приходится все делать быстро, ибо страшновато надолго оставлять Даниэля в одиночестве.
   Расчищенный мной участок достиг длины боле сотни метров. Но этого все равно мало - течение слишком слабо, а впереди, если Даниэль не ошибается, остается двести или триста метров забитой кишки. "Не успеть, - размышляю, выдергивая камни. - Даже вдвоем не успеть..."
   Набрав полны руки обломков, плыву назад, освещая путь прицепленным на лоб фонарем. У выходной горловины встречает Даниэль. Кажется, с ним все в порядке.
   Сгрузив камни на дно, спрашиваю:
   "Ты как?"
   "Норма!" - показывает он.
   "Загружай в корзину. Я на вторую ходку..."
  
   * * *
  
   Опасаясь застудить непривычного к ледяной воде Даниэля, я ограничился двумя ходками в протоку. Собранных мной камней едва хватило на одну корзину, но это было лишь началом совместной работы.
   - Сейчас хорошенько погреемся и нырнем в третий раз, - посвящаю напарника в рабочие планы и подаю Вениамину тяжелую корзину.
   Он принимает ее прямо с площадки, так как поверхность воды не доходит до края всего сантиметров на двадцать.
   - А что потом? - спрашивает Даниэль.
   - Пообедаем и опять сюда...
   Мы намереваемся подняться по лесенке, и в этот момент на размывочной площадке появляется группа людей в белых одеждах. Начальство сопровождает немыслимое количество охранников - человек пятнадцать или двадцать.
   Позабыв о холоде и намерении поскорее покинуть воду, мы с Даниэлем плаваем на поверхности и изумленно глядим на гостей...
   Впереди шествует исполнительный директор. Кажется, директора зовут Анатолий Вадимович. Да-да, Анатолий Вадимович Гаврилов.
   За ним, приотстав на почтительные полшага, идут три человека в таких же белых комбинезонах и касках. Ранее я встречал только одного - главного инженера шахты. Остальных не знаю. Среди прибывшей группы узнаю также несколько человек в темно-зеленом обмундировании: коменданта, начальника местного участка и начальника мастерских.
   Разнорабочие в прорезиненных робах по команде Вениамина приостанавливают работу и сбиваются в сторонку, давая дорогу высокопоставленным персонам. Те подходят к краю площадки.
   Оценив катастрофическое положение с поднявшимся уровнем воды, они с минуту совещаются. Мы с Даниэлем за это время решаем все-таки покинуть воду, ибо мышцы начинает сводить судорогой.
   - Вы занимаетесь очисткой протоки? - обращается к нам исполнительный директор.
   - Мы, Анатолий Вадимович.
   - Даю вам срок до завтрашнего дня, - мечется по подстволку эхо его резкого, не терпящего возражения, голоса. - Если до девяти часов утра протока не будет прочищена, каждый получит по две недели карцера.
   - Нас всего двое, а протока очень длинная, - пытаюсь объяснить причину медленной работы.
   Словно не слыша меня, он заканчивает мысль, буравя нас испепеляющим взглядом:
   - ...И позволю себе усомниться в том, что вы покинете восьмой уровень живыми. Надеюсь, расклад вам ясен?
   Уж куда яснее. Вздохнув, мы киваем.
   Представительная толпа степенно удаляется к выходу.
   Ни у меня, ни у Даниэля нет желания загибаться в карцере, поэтому мы быстренько обедаем в бытовке и решаем поднапрячься.
   - Поступим так, - натягиваю гидрокостюм, - первую ходку выполняем вместе по отработанному плану: я хожу в протоку, ты загружаешь куски породы в корзину. Вторую ходку работаю один, а ты отдыхаешь и греешься. Третью опять вместе. И так далее.
   - Я не согласен, - противится напарник. - Или ты считаешь меня слабаком?
   Улыбнувшись, хлопаю по его крепкому плечу:
   - Нет, дружище, ты не слабак. Просто любому организму необходимо привыкнуть к минимальной температуре воды, иначе не избежать переохлаждения. А переохлаждение чревато серьезными заболеваниями и даже смертельным исходом. Просекаешь?
   Он с трудом, но соглашается, и мы приступаем к тяжелой и однообразной работе...
  
  
   Глава пятая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День восемнадцатый
  
   Не жалея себя, мы трудились почти всю вторую половину дня и продвинулись по протоке метров на сто. В общей сложности, с перерывами на обогрев и отдых, Даниэль провел в ледяной воде около сорока минут. Мне пришлось мерзнуть в два раза дольше.
   В последние десять минут работы нам показалось, будто течение в протоке незначительно усилилось. Поднимаясь на площадку, я специально обратил внимание на расстояние от ее края до уровня воды в подстволке. Уровень оставался на прежнем месте, что добавило немного оптимизма.
   - Сколько по твоим расчетам осталось? - спросил Даниэль перед последним погружением.
   - Точно не знаю. Ты же сам говорил о трехстах или четырехстах метрах! Мы наверняка прошли больше половины.
   Опрокинув в себя глоток спирта, он вздохнул:
   - Не успеем.
   - Данный директором срок истекает завтра утром, так что у нас куча времени.
   - Да... если вода не уйдет - плакал очередной выходной, - говорит он, отрешенно глядя в пол.
   Пробую вычислить, когда мы работали на турнире забойщиков. Не получается. Здесь, глубоко под землей все дни перемешались в однообразную кашу.
   - А когда у нас выходной?
   - Завтра! Ты разве забыл?
   - Пожалуй, да...
   Ни мне, ни Даниэлю не хотелось отправляться в карцер, и мы решили до ужина подольше проторчать под водой.
  
   * * *
  
   Отужинав в столовой, я направляюсь к лифту. Даниэль не отстает.
   - Я с тобой!
   - Неужто не накупался?
   - Накупался. И продрог до самого копчика. Но я ведь твой напарник.
   Смеюсь:
   - Ладно, пошли, напарник...
   Охрана беспрепятственно пропускает нас. Спускаемся на тридцатый уровень.
   Вениамин накануне ужина занимался забивкой газа в баллоны аквалангов, а теперь отдыхает. Стало быть, корзины с обломками породы придется вытаскивать самим. К этому занятию я намерен привлечь чернокожего приятеля - хват ему на сегодня испытывать судьбу.
   Переодевшись, прыгаю в воду и двадцать минут кряду таскаю по кишке обломки. Подняв на площадку несколько нагруженных корзин, Даниэль помогает мне вылезти из воды и начинает канючить:
   - Женя, ну возьми меня на одну ходку - не могу я сидеть тут без дела! Корзины поднимать любой сможет!
   - Как себя чувствуешь?
   - Отлично!
   - Озноб или слабость в мышцах есть?
   - Нет у меня ничего! - умоляюще смотрит он. - Возьми! Мы вдвоем справимся быстрее!
   - Ладно, переодевай. Но только на одну ходку.
   Напарник веселеет на глазах.
   - Договорились! Пошли греться!..
  
   * * *
  
   Отряд боевых пловцов "Фрегат-22" курировал пожилой генерал-лейтенант Горчаков - чрезмерно строгий, сварливый, но очень умный и мудрый человек. Иногда, после какой-нибудь головоломной операции в одной из отдаленных точек планеты он приговаривал:
   - Женя, ты всегда успешно находишь выход из любой жопы. Но ответь мне на один элементарный вопрос: на хрена ты туда вообще лезешь?
   Вот и сейчас, мотаясь челноком по протоке, я вспомнил его "элементарный вопрос". Действительно, на хрена мне сдалась эта темная узкая кишка? Между прочим, за победу на здешнем турнире дают самые большие призовые - двести пятьдесят тысяч долларов. А я вынужден корячится за глоток спирта и возможность свободно перемещаться между уровней шахты. Ну, не идиот ли?..
   За совместную ходку с Даниэлем мы вытащили целую прорву обломков и продвинулись еще метров на тридцать-сорок. Дальнейшие погружения новичку-напарнику я строго запретил, посадив его на край площадки и приказав заниматься корзиной. Сам же снова отправился вниз...
  
  
   Нам пришлось проработать всю ночь. Четверть часа я челночил в протоке, пять минут занимался погрузкой породы в корзину. Затем полчаса отогревался и снова лез в воду...
   Мы выполнили огромный объем работы, чертовски устали и промерзли. Уровень воды в подстволке не повышался, однако скорость течения по-прежнему не дотягивала до той, которая была в момент моего вынужденного купания.
   Я сбился со счета и, прыгнув утром в воду, уже не знал, восьмая это ходка, десятая или двенадцатая... Да и какая была разница? Перед нами стояла конкретная задача, и мы вот что бы то ни стало, обязаны были ее решить.
   До девяти оставалось более двух часов.
   Идя, по протоке, я просчитывал в уме: "Двадцать минут потаскаю куски к выходной горловине; десять минут займет подъем породы на площадку; тридцать - на согревание и отдых. Итого час. Значит, до установленного директором срока успею сделать еще одну ходку..."
   Это обнадеживало.
   Прикидывая по ходу движения по протоке длину очищенного от обломков участка, я терялся в догадках. Самые приблизительные подсчеты говорили о том, что его длина составляла более трехсот метров. А конца этой чертовой норе не было...
   Выковыряв из дна несколько кусков, я отправился к подстволку и бросил их неподалеку от горловины. Вернувшись, взялся за огромный обломок, закрывавший собой едва ли не половину диаметра протоки. Тот не сдвинулся с места.
   Я хорошенько осмотрел его, отгреб от основания ил и снова потянул на себя.
   Булыжник прочно сидел в рыхлой мелкой породе и не желал покидать своего места. Пришлось потратить несколько драгоценных минут на подводную археологию...
   В итоге я докопался до твердого скального основания, в котором строители шахты пробили протоку. После этого огромный булыжник поддался, позволив качаться себя с небольшой амплитудой.
   Мне было жутко неудобно заниматься этим в узкой протоке. Из-под булыжника вздымались облака мути, упереться было не во что.
   Наконец, кое-как протиснувшись между ним и стеной, я приложил конское усилие, чтобы свалить его набок. Исполинский кусок наклонился, начал заваливаться вдоль протоки и...
   И случилось нечто.
   Первые пару секунд я не понимал происходящего. Что-то толкнуло меня, перевернуло, ударило об правую стену, о потолок, о левую, и снова перевернуло...
  
   * * *
  
   Понимание пришло в то мгновение, когда вместе с потоком воды меня вышвырнуло из протоки. Больно ударившись левым боком, я покатился по каменистому берегу.
   Окончательно очнуться и придти в себя помогла накатившая морская волна. Я лежал в зоне прибоя, щурился от яркого света и глядел сквозь разбитую маску в чистое голубое небо. А где-то сбоку и выше, из дыры в скале оглушительно хлестал мощный поток воды, обильно перемешанной с измельченной породой и испражнениями обитателей шахты.
   Позабыв о промерзшем теле, я рассматривал небо и был счастлив. Мы сделали это! Мы прочистили с Даниэлем наклонную протоку, уложившись в отведенные сроки.
   Усевшись на гладких валунах, я осмотрелся по сторонам.
   Протока мела выход в высокой подковообразной скале, образующей довольно глубокую бухту. Солнце висело низко над горизонтом, и по его положению я понял, что бухта находится на северо-востоке острова Солсбери.
   Ныло ушибленное плечо, с разбитого лба капала кровь. Расслабившись и побыв несколько минут без движения, я начал быстро замерзать. Температура воздуха была чуть выше нуля, тело обдувал холодный ветерок.
   Расстегнув ремни, я скинул со спины акваланг; подтянув болтавшийся шланг, проверил легочный автомат. Не смотря на пару вмятин, полученных баллоном при моих кульбитах, аппарат исправно работал. Гидрокостюм тоже не получил серьезных повреждений. Выбросив разбитую маску, я отыскал среди валунов слетевшие с ног ласты и подошел к морю. Следовало смыть с себя вонявшую жижу и подумать о возвращении в шахту.
   Морская воды была столь же ледяной, как и отвратительная жижа в подстволке. Зато она была чистой, прозрачной и совершенно не имела запаха!
   Сделав несколько энергичных взмахов, я отдаляюсь от берега на два десятка метров, ухожу под воду и плыву обратно. Пройдя по-над дном, добираюсь до мелководья, поднимаю голову, чтобы вплыть на поверхности и... мой лоб сталкивается с чем-то мягким.
   Стоя по пояс в воде, я с изумлением разглядываю колыхавшееся волнами тело утопленника. Кто он и почему здесь?
   Увы, сам погибший мужчина ответить на эти вопросы не может.
   Вытаскиваю тело из воды, укладываю на камни, переворачиваю лицом вверх. И застываю, сделав очередное, потрясшее до самых глубин моего естества открытие.
   Передо мной лежит тот счастливчик, выигравший на наших глазах турнир забойщиков. От потрясения у меня напрочь отшибает память, и я не могу вспомнить фамилии двух победителей. Но это точно один из них!
   Бежевый пуховик с капюшоном, джинсы и утепленные полуспортивные ботинки - именно в этом прикиде я видел его в последний раз на вертолетной площадке. Открытое лицо с приятными правильными чертами, немного смугловатая кожа, хорошее телосложение. И никаких особых примет. Никаких, кроме одной...
   - Наколка! - шепчу, поднимая его левую руку.
   Все верно. На пальцах левой ладони четыре фиолетовые буквы составляют имя "Саша" - вероятно, так зовут ее владельца. Вернее, звали.
   Дабы окончательно развеять сомнения, принимаюсь шарить по его карманам...
   Первое, что я нахожу - три небольшие дырки в одежде. Оголив грудную клетку утопленника, вижу пулевые отверстия в грудной клетке. Понятно: сначала бедолагу пристрелили, а труп сбросили в воду.
   В одном из карманов обнаруживаю размокшую пачку сигарет и зажигалку. В другом натыкаюсь на бумажник и банковскую карту - такую же, как и те, что выдали мне, Чубарову, Степанычу и его товарищам.
   В бумажнике немного наличных денег, пара фотографий, паспорт, водительское удостоверение и несколько пластиковых дисконтных карт. Раскрываю паспорт, читаю:
   - Парамонов Александр Николаевич, дата рождения - 22 декабря 1982 года, место рождения - город Подольск Московской области.
   Сунув банковскую карту в паспорт, прячу документ под гидрокостюм. Бумажник возвращаю его владельцу.
   Оттаскиваю тело подальше в воду и притопив, накрываю парой булыжников. На всякий случай осматриваю близлежащее побережье. Больше никаких следов утопленника нет.
   Подхватив акваланг, направляюсь к выходному отверстию наклонной протоки. Вода успела стечь, вместо мощного напора из дыры вытекают остатки в виде нескольких тонких струй. Они мне не помешают.
  
   * * *
  
   Дыра находилась на пару метров выше усеянного булыжниками берега. Пришлось накидать несколько штук под скалу, чтобы закинуть в кишку акваланг, а потом залезть туда самому.
   Фонарь погиб вместе с разбитой маской. Побираюсь по темному и вонючему нутру на ощупь. К сожалению, огромный объем воды, накопившийся в подстволке, до конца не справился с очисткой наклонной протоки - в нижней ее части оставался слой илистых отложений и мелких кусков породы. Идти, согнувшись пополам, по вязкой жиже чертовски неудобно. В тех местах, где жижи слишком много, перемещаюсь на четвереньках.
   Я не обращаю на эти мелочи внимания. Ненависть затапливает меня, и дело уже не в жиже, не в страшной вони, навеки поселившейся в протоке, и не в адской работе, которую подкинул комендант. Я ненавижу себя за то, что так легко продал свои потроха; за то, что позволил развести себя, словно неразумного, доверчивого школьника.
   Труднее всего пришлось перемещаться в том месте, где лежал огромный булыжник. Он загораживал собой путь стекавшей воде, и перед ним образовался приличный нанос ила, песка и всевозможного крошева из мелких кусков породы. Проползая над всем этим, я ворчал:
   - Не пройдет и пяти дней, как здесь образуется новая пробка. Надо бы вытолкнуть из протоки этот камень наружу. Только оному мне не справиться...
   Через пару минут путешествия по протоке, вижу вдали желтое пятно света. Это входная горловина.
   Слава богу, добрался! Наверху меня ждет Даниэль, горячий душ, сухая одежда и глоток обжигающего спирта. А если повезет - несколько часов сна. Крепкий сон сейчас не помешает...
  
   * * *
  
   Первое, что я увидел, вывалившись из протоки в подстволок, был конец веревки, болтавшийся у самого дна. На металлической лестнице висел Даниэль и привязывал другой конец за перекладину.
   - Привет, напарник, - устало сказал я и на всякий случай поинтересовался: - Что это ты там мастеришь?
   Увидев меня, тот изменился в лице и заорал:
   - Ты жив, Женя?!
   - Ну, да. А почему я должен быть трупом?
   - Когда вода начала резко убывать, я чуть с ума не сошел от страха! Я думал, ты утонул! - объяснял он, забираясь по лестнице на площадку. - Знаешь, сколько времени тебя не было?
   - Понятия не имею.
   - Около получаса! Я уже позвонил диспетчеру и коменданту, но этих козлов больше обрадовало сообщение об ушедшей воде, чем расстроила весть о твоей пропаже.
   - Тоже мне новость... Вынь меня отсюда поскорее - я весь в этом... говне.
   - Это не говно, Женя! Это мачмала!
   - Ты заговорил на родном языке, брат?
   - Как раз нет! "Мачмалой" на шахтерском жаргоне называют полужидкую горную массу. Она же "мулька". Она же "чача"...
   Он радостно тараторил, закрепляя конец веревки на скобе, вмурованной в бетонную стену. Я слушал и ждал, когда он поможет выбраться из глубокой ямы, ведь до нижнего края металлической лесенки теперь было недостать. И вдруг Даниэль умолкает.
   Я поднимаю голову.
   - Эй, ты скоро там?
   Напарник растеряно глядит вглубь площадки и пятится к стене.
   Через несколько секунд на высоком краю появляются люди в белых комбинезонах. Чуть позади исполнительного директора и его заместителей топчутся комендант с начальником участка. Вероятно, дальше находится бесчисленная охрана.
   Несколько секунд директор глядит вниз - на дно пустого подстволка.
   Я стою посередине: по колено в иле, с головы до ног перепачканный вонючей жижей; на плече висит акваланг, в руке болтаются ласты.
   - Справились? - скрипит Анатолий Вадимович. Сегодня в начальственном голосе не звучат металлические нотки.
   - Как видите, - развожу руками.
   - Протоку хорошо прочистили?
   - Нормально. Но через некоторое время ее снова забьет породой.
   - Можете сегодня отдыхать.
   Он поворачивается, намереваясь покинуть зловонное местечко; Даниэль тотчас бросает вниз веревку.
   Однако комендант задерживает директора, о чем-то негромко напоминая.
   - Что у вас на него? - спрашивает тот у кого-то из сопровождения.
   На краю площадки появляется офицер охраны. И пока я выбираюсь, скользя ногами по гладкому бетону, он докладывает, заглядывая в планшетный блокнот:
   - Черенков Евгений Арнольдович. Разнорабочий. В первый день пребывания на шахте устроил драку в жилом помещении, за что был оштрафован и на сутки посажен в карцер. На третий день в столовой жилого уровня предотвратил нападение с холодным оружием на Даниэля Маджинда; пострадавшему Крапивину оказана медицинская помощь. На семнадцатый день людьми из группировки Крапивина осуществлено нападение на разнорабочего Чубарова, прибывшего на шахту в одной группе с Черенковым. Ответная мера со стороны Черенкова последовала ближайшей ночью: он подкараулил Крапивина в туалете жилого уровня и избил, после чего тот сутки провел в мед-блоке.
   "Ого! - выбрался я из подстволка, - неплохо здесь налажена оперативная работа! А мне казалось, что охране и начальству нет дела до мелких разборок!.."
   Выслушав офицера, директор криво усмехается.
   - Да, пора вмешаться. Кто подал заявку на участие в турнире?
   - Лично Крапивин.
   - Что ж, пусть разберутся и покончим с противостоянием, - говорит он офицеру и вновь обращает ко мне царственный взгляд: - Отменяется твой отдых, Черенков.
   Я ни черта не понимаю из их диалога.
   Поначалу теплилась надежда на поощрение за титаническую работу по очистке протоки. Потом, прослушав оперативную сводку охранника, я ожидал услышать суровый вердикт. Ну, скажем, приличный штраф или помещение на пару суток в карцера. А тут едва ли не сожаление по поводу сорвавшего отдыха. Кстати, почему он отменяется?
   - Ты заявлен на участие в турнире, - словно услышал он мой вопрос.
   - В каком турнире? Я никуда не заявлялся...
   - Турнир на уровне каменно-столбовой разработки. Заявку подал Крапивин, чтобы разобраться с тобой и поставить точку в ваших разногласиях. Отказаться от участия в турнире ты не можешь, да и мы не потерпим дальнейших разборок на территории шахты. Поэтому готовься...
   Исполнительный директор во главе свиты направляется к выходу. На площадке остаюсь я, Даниэль, Вениамин и комендант.
   - Помимо себя, Крапивин заявил в турнир троих, - басит Осип Архипович. - Так что подумай, кого возьмешь с собой и к десяти подъезжай на пятнадцатый уровень...
   В его голосе не звучит ни тревога, ни сожаление. За время нашего обnbsp;щения я неплохо разобрался в сущности этого человека. Он получил все, что ему было нужно и даже сверх того. Вода полностью ушла из подстволка, и судьба простого чернорабочего Чnbsp;еренкова его отныне не интересует.
   Впрочем, я не очень-то и хотел, чтобы кто-то принимал участие в моей судьбе. Так уж по жизни сложилось, что этим вопросом я привык заниматься самостоятельно.
   Противостояние с Крапивиным дошли до точки кипения, и пора было поставить в них жирную точку. Он или я.
   Других вариантов ситуация не предусматривала.
  
  
   Глава шестая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День девятнадцатый
  
   - Что это за разработка такая - камерно-столбовая? - выхожу из душа, растирая тело полотенцем.
   Шмыгнув носом, Вениамин объясняет:
   - Камерно-столбовой способ применяется при плоском оруднении, когда пласт расположен горизонтально и залегает на обширной площади. Часто месторождения имеют осадочное происхождение, поэтому порода в потолке и висячем боку ненадежна. В камерно-столбовой разработке рудное тело разрабатывается горизонтальным бурением одновременно нескольких забоев, поэтому позади фронта разработки остаются пустые камеры. А для того чтобы предохранить потолок от обрушения между камерами оставляют столбы.
   - То есть в итоге получается большая зала с многочисленными столбами-подпорками? - мысленно складываю из услышанного картинку.
   - Совершенно верно, - подхватывает Веня. - Только столбы вовсе не в привычном понимании этого слова, а такие... довольно толстые подпорки из той же породы.
   - Понятно. И как же организован турнир?
   Бригадир пожимает плечами:
   - Не знаю. Я там ни разу не был...
   Очнувшись от задумчивости, Даниэль вступает в разговор:
   - Там все просто. Две противоборствующие группировки одновременно запускаются в залу с разных входов. Вооружение на выбор: карандаш, корчагин, калбик, балда, клевак...
   - Ты по-русски говорить можешь?
   - Карандаш - шестигранный лом, корчагин - кирка, калбик - зубило с приваренной металлической ручкой, балда - большая кувалда, клевак - заостренный с одной стороны молот с деревянной ручкой.
   - Просто, дешево и надежно. Время ограничено?
   - Нет. Разборка длится до полного уничтожения одной из группировок.
   - Действительно все просто, - бормочу, натягивая оранжевый комбинезон. - Пора идти. А то опоздаю и посчитают, что струсил.
   - Я с тобой, - поднимается Даниэль. - Помогу разобраться с Крапивиным.
   - Ты? Но у тебя разбито колено и в кости трещина.
   - Ерунда. Уже прошло. А с этим уголовником у меня свои счеты. Надеюсь, ты не забыл, как он хотел пырнуть меня заточкой? Я с тобой.
   Оглядываю его атлетически сложенную фигуру, высоченный рост, огромные ручищи и довольно решительное выражение лица.
   - Ладно, напарник, пойдем...
  
   * * *
  
   В лифте мы с Даниэлем одни - рабочие уровни шахты пусты, весь народ готовится к зрелищам.
   - Кого думаешь еще взять в команду? - спрашивает напарник.
   - Да вот тоже ломаю голову... Степаныч староват, Антоха слишком молод и слаб. Остаются Серега с Гошей.
   О Чубарове я даже не упоминаю. Во-первых, он лежал в мед-блоке после нападения кого-то из дружков Крапивина. Во-вторых, просто не годился для физического противостояния с уголовниками.
   Мы выходим на жилом уровне и прямиком направляемся в комнату, где поселился Степаныч. Однако на полпути в коридоре встречаем Гошу с Антохой.
   - Привет. Куда торопитесь?
   - Заявились на конкурс забойщиков! - с гордостью отвечает молодой Антон. - Скоро начало, приходите поболеть.
   Переглянувшись с Даниэлем, спрашиваю:
   - А где Степаныч с Серегой?
   - Они уже на двадцатом уровне и тоже участвует в этом турнире. В одной паре.
   - Ну, тогда удачи! И поосторожнее там...
   Парни идут к лифтовому холлу, а мы остаемся посреди коридора.
   - Пошли! - внезапно срывается Даниэль.
   - Куда?
   - К Боулингу. Он разок участвовал в разборках - поможет...
   Через несколько секунд мы вваливаемся в одну из жилых комнат. Все кровати, кроме одной пустуют. На ней валяется Боулинг, лениво потягивая из банки пиво и листая журнальчик с голыми бабами.
   Здороваемся. Мой напарник падает рядом с ним и без предисловий объясняет проблему. Судя по тому, насколько запросто он общается с лысым здоровяком, знакомы они не первый год.
   Выслушав Даниэля, Боулинг усмехается.
   - Предлагаете развеять скуку?
   - Соглашайся, у нас мало времени, - торопит чернокожий шахтер.
   Тот глядит на часы и встает с кровати.
   - Разок мне повезло - сорвал там пару сотен тысяч. Может и второй раз повезет? Это раз. И у меня тоже имеется парочка претензий к гидропидору Крапивину. Это два. Поехали...
  
   * * *
  
   Опускаемся на пятнадцатый уровень.
   Теперь в кабинке толпится народ. В основном все едут на одиннадцатый уровень, где проводятся кольцевые заезды на вагонетках. Или же на двадцатый, где соревнуются забойщики.
   Боулинг имеет опыт рукопашных схваток в камерно-столбовой разработке и негромко делится некоторыми тонкостями:
   - Внутри сумрачно и не хватает освещения - фонари висят на нескольких столбах ближе к центру разработки. По периметру темно, поэтому, как только войдем, смотрите вдоль стены - в направлении другого входа. Банда Крапивина воевала там много раз, опыта у них достаточно. Могут рвануть навстречу, чтобы сразу взять на абордаж. Так что не зевайте.
   В моей голове постепенно складываются кое-какие пазлы.
   - Ну, а что скажешь по дальнейшей тактике? - спрашиваю лысого товарища.
   - Нет там никакой тактики. Главное - держаться вместе и не забиваться в угол. В углу у обороняющейся стороны меньше пространства и меньше шансов: не размахнуться, не отскочить, не уйти от удара. Когда довелось драться на пятнадцатом уровне, мы с парнями в основном тусовались у столбов, чтоб спины были прикрыты. А в остальном все просто, как в подкидном дураке: стараешься отбиться или уйти от удара и поточнее ударить сам...
   Лифт останавливается. Открываем дверь, взгляд упирается в аншлаг: "Уровень N15. Камерно-столбовая разработка".
   В холле поджидает полтора десятка человек: три судьи из высшего руководства, два медика и группа вооруженных охранников. Зрители к данному турниру не допускаются, ибо наблюдать за ходом поединка нет возможности.
   - Всего трое? - оценивает мою группу главный судья в ослепительно белых комбинезоне и каске. Этого мужика я видел впервые.
   - Трое.
   - Вам известно, что противников четверо?
   - Да, в курсе.
   - Против численного перевеса не возражаете?
   - Нет.
   - Ваши противники войдут в разработку через первый вход. Мы с вами должны пройти ко второму...
   Идем. Мысленно представляю, как далеко за спиной у другого входа такая же внушительная группа из судей, врачей и сотрудников местной полиции инструктирует и готовит к началу турнира уголовников под началом Крапивина. До старта рукопашной считанные минуты...
   Останавливаемся у металлической двери, покрытой волдырями ржавчины и странными буграми, словно изнутри кто-то молотил кувалдой.
   - Выбирайте оружие, - указывает главный судья на стоящие у стены шахтерские инструменты.
   Даниэль подхватывает калбик - зубило с приваренной металлической ручкой. Боулинг взваливает на плечо балду - большую кувалду. Я же взвесил на руке карандаш - тяжеловатый шестигранный лом.
   - Готовы? - спрашивает человек в белом.
   Переглянувшись с товарищами, отвечаю:
   - Да.
   Он подходит к каждому из нас, осматривает с ног до головы. И равнодушно произносит, словно напоминает о правилах сложения простых чисел:
   - Пару слов о турнире под названием "прятки". До его старта все участники подписывают документ, согласно которому они берут на себя всю ответственность за возможные несчастные случаи и добровольно отказываются от страховых компенсаций в случае увечий или наступления смерти. Бой не органичен по времени и продолжается до полного уничтожения одной из группировок. Сигнал об окончании турнира - пять ударов по двери с равномерным интервалом. Вам все понятно?
   - Да.
   - Расписывайтесь...
   Один из помощников подает авторучку и подставляет планшет с документом. Каждый из нас находит свою фамилию и ставит напротив автограф с расшифровкой.
   С формальной частью покончено. Поверив документ, судья кивает на дверь:
   - Подходите ближе и ждите сигнала.
   У двери уже заняли позицию два охранника. Один держит руку на огромном засове, другой ведет переговоры по мобильной радиостанции.
   - Запускаем? Давай, на счет три, - кричит он в микрофон и начинает отсчет: - Раз, два, три. Открывай!
   Щеколда с грохотом отъезжает в сторону. Дверь распахивается, и мы один за другим заскакиваем в темную неизвестность...
  
   * * *
  
   Сзади захлопывается дверь, снова гремит тяжелый засов.
   Внутри уровня камерно-столбовой разработки невероятно тихо действительно темно: периметр утопает во мраке, зато ближе к середине телится тусклый желтоватый свет, отбрасывая на пол длинные тени от столбов.
   Следуя совету Боулинга, смотрим в сторону другого входа. Свет к стене от центра залы почти не проникает, и все же движущиеся фигуры мы бы заметили. Но там никого.
   Короткими перебежками - от столба к столбу перемещаемся к центру огромного подземного помещения. Впереди Боулинг, за ним - Даниэль; я замыкаю, прикрывая тылы.
   Через пару минут мы добираемся до середины и занимаем позицию у одного из столбов.
   Позиция выгодная: над нами не горит лампа, а чуть поодаль пространство худо-бедно освещено - незаметно подобраться к нам невозможно.
   Стоим без движения, прислушиваемся...
   Тишина.
   Походит минута, другая, третья...
   - В чем дело? - шепчет Даниэль. - Их точно запустили?
   Боулинг пожимает плечами, а мой слух внезапно улавливает шорох. Трогаю лысого парня за плечо и жестом показываю в направлении стены, по краям которой расположены оба входа: "Они там".
   - Скорее всего, они идут от своего входа к нашему, - негромко делится соображениями Боулинг. - Предлагаю продвинуться в том направлении.
   - Согласен...
   Покинув выгодную позицию, мы перемещаемся в выбранном направлении, стараясь держаться мало освещенных участков. Бесшумно идти, к сожалению, не получается. Иной раз грубые подошвы тяжелых шахтерских ботинок дробят мелкие камешки породы, отчего под сводами залы мечется противный хруст.
   Преодолев метров пятьдесят, оказываемся между четырех столбов. До скрытой в полумраке стены остается шагов восемьдесят.
   В какой-то момент от стены снова раздается шорох - будто кто-то идет шаркающей походкой. На этот раз звук слышат и мои товарищи. Значит, противник действительно там.
   Предвкушая скорое воплощение плана внезапного нападения, ускоряем шаг.
   И вдруг слышим отчаянный вопль, доносящийся отовсюду и буквально оглушающий после необыкновенной тишины.
  
   * * *
  
   С разных сторон, от четырех столбов к нам бегут уголовники. С грозным рыком и с нехитрыми орудиями для убийства наперевес.
   "Черт, в какую глупую мы угодили ловушку!" - проносится в голове, пока я разворачиваюсь к ближайшему противнику - летящему на меня цыгана Бахтало.
   Поднимаю "карандаш", дабы парировать удар тяжелого молота. Мои товарищи занимают круговую оборону и, наверное, тоже сожалеют о преждевременно покинутой позиции в центре залы. Там нам было бы куда удобнее встретить врага.
   Сильнейший удар, в который уголовник вложил всю свою дурь, приходится на середину лома. Мои ладони изрядно "осушило", зато сам я не пострадал.
   Парировав удар, бью цыгана в пах, думая лишь об одном: "Их четверо и нужно быстрее уровнять численность!"
   Шахтерский ботинок удачно прикладывается к "достоинству". Взвыв, Бахтало падает и, схватившись за отшибленный орган, катается по полу.
   Быстро оглядываюсь в поисках нового противника.
   Даниэль отмахивается от Крапивина, а Боулинга два здоровых незнакомца оттесняют к столбу. Решаю помочь ему.
   Окликнув одного, опускаю лом. Мое оружие очень тяжелое и не позволяет наносить молниеносные удары. Мужик успевает уйти от удара и взмахивает лопатой. Да, как ни странно, в его руках обычная лопата для работы с породой...
   Проработав в шахте неполные двадцать дней, я запомнил названия и назначение некоторых простейших инструментов. Лопату для навалки уголька здесь величают "комсомолкой"; ее лезвие имеет туповатую прямоугольную форму. А вот ту, которой ворочали породу, именуют "чирвой"; она легка, на конце треугольное лезвие. И сейчас, когда этот безобидный с виду "лепесточек" просвистел в сантиметре от моего уха, я понял, насколько данный инструмент опасен в рукопашной.
   Поначалу наше единоборство принимает странный оборот. Ловко орудуя лопатой, уголовник наступает; я же только и успеваю обороняться: то подставляю под удары лом, то уворачиваюсь. Однако при этом удается сделать главное - полностью отвлечь на себя одного из двух напавших на Боулинга. Теперь ему будет легче.
  
   * * *
  
   Наш товарищ с абсолютно лысой головой справился со своим оппонентом первым. От столба, где происходила их схватка, доносится душераздирающий вопль, переходящий в хриплый стон.
   Не отвлекаясь от своего противника, я окликаю:
   - Боулинг, ты как?
   - В норме. Один готов.
   Я к тому моменту освоился с тяжелым ломом и, защищаясь от лопаты, со свистом рассекавшей воздух, наносил ответные удары. Сложно сказать, чем бы закончилось наше в целом равное противостояние, если бы не помог Боулинг. Вдвоем мы прижали уголовника с лопатой к ближайшему столбу и забили боевым шахтерским инструментом.
   Однако порадоваться победе и перевести дух не успели.
   Метрах в двадцати с Крапивиным сражался Даниэль, и мы намеревались помочь другу, но... Едва упал наш поверженный противник, послышался приглушенный стон. Мы оба узнаем голос Даниэля.
   До этого под сводчатым потолком был слышен лязг металла, мат, хриплые выдохи при ударах и вопли лишенного мужского естества Бахтало. Теперь же стонал наш чернокожий товарищ.
   Бросаемся на помощь.
   - Оставь Крапивина мне! - кричу Боулингу. - Займись Даниэлем!..
   С лидером местной банды уголовников мы сходимся у дальней стены. Оба устали, оба тяжело дышим, намахавшись тяжелым инструментом.
   В его руках калбик - зубило с приваренной металлической ручкой. Я по-прежнему орудую "карандашом", к весу и габаритам которого слегка попривык.
   - Ну, молись, сука! - наседает он, нанося несколько подряд ударов. - За все ответишь! И останешься здесь навсегда!..
   - Заткнись и прими смерть молча...
   Стиснув зубы, отбиваюсь и пару раз сам неплохо взмахиваю острым концом лома, не давая оппоненту расслабляться.
   Счет времени теряется.
   Где-то позади и справа мечется голос Боулинга:
   - Даниэль, держись! Слышишь, держись и дыши глубже! Сейчас подтащу тебя к двери...
   Отвлекаюсь всего на мгновение, чтобы взглянуть, что у них происходит. И не успеваю, надежно парировать очередной удар. Калбик лязгает по "карандашу" своей ручкой, а острие зубила впивается в мое левое плечо.
   Боль простреливает аж до бедра.
   Покачнувшись, я с трудом удерживаюсь на ногах, подставляя лом под следующий удар.
   "Нужно перетерпеть первые десять секунд, - подбадриваю сам себя, вынужденно уходя в глухую оборону. - Первые десять секунд болевого шока. Потом будет легче..."
   Возможно, мне и полегчало бы, но в данный момент левая рука висела плетью, а правая не удержала лом - от следующего удара он выпал и, звеня, покатился по полу...
  
  
   Глава седьмая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День девятнадцатый
  
   Выбив мое оружие, Крапивин злобно смеется и решительно идет в наступление, размахивая калбиком.
   Я отступаю, перемещая корпус то влево, то вправо и уходя от сокрушительных ударов. Мой мозг в этот момент лихорадочно ищет выход из убийственного положения. И выход мне видится только один.
   Калбик легче утерянного мной "карандаша". Тем не мене, он весит килограммов пять или шесть, что не позволяет его хозяину махать им с большой частотой. Этим я и решаю воспользоваться.
   Выбрав момент, когда зубило просквозило мимо моей головы, бросаюсь на противника и вхожу в клинч.
   К такому маневру Крапивин не готов.
   Обхватив его здоровой рукой, наношу несколько хороших ударов коленом в корпус. Каждый раз уголовник утробно хрюкает - примерно так же он реагировал несколько дней назад на "воспитательный процесс" в вонючем сортире.
   Я полагаю, что инициатива окончательно перешла ко мне, но не тут было. Изловчившись, Крапивин бодает головой мой подбородок, а затем принимается молотить кулаком по раненному плечу. Эта сволочь знает, как досадить мне и вызвать болевой шок.
   Боль пульсирует по левой половине тела, из глаз сыплются искры. Отлетев, я падаю на пол из твердой как камень породы.
   "Только не закрывать глаза! - приказываю сам себе. - Только не закрывать глаза и держать его в поле зрения! Иначе конец!.."
   Лидер группировки замахивается и со всей силы опускает калбик, целя в мое тело. Ужом кручусь на полу, то перекатываясь, то отползая, то перемещаясь...
   Долго ли я продержусь таким способом? Вряд ли.
   Крапивин оказывается выносливым, упрямым и неимоверно злобным типом. Он молотит с таким постоянством и такой силой, что от ударов зубила разлетается мелкая крошка породы, больно иссекая оголенные участки кожи.
   Я старательно выбираю момент для атаки. Левая рука не слушается, плечо заливает кровь, однако ноги в порядке. Я жду удобного случая. И он наступает.
   Внезапно от стены камерно-столбовой разработки доносится громкий крик, и Крапивин повторяет мою ошибку: буквально на секунду поворачивает голову туда, откуда исходит голос. Этого хватает с лихвой.
   Опершись на здоровую руку, я приподнимаюсь и с хорошей амплитудой бью ногой, целя в широкую латеральную мышцу бедра...
   Это элементарный прием, которому обучают в любых силовых и спецподразделениях. Результатом точного удара по латеральной мышце является мощный спазм, на некоторое время парализующий ногу и лишающий противника подвижности.
   Я попадаю подъемом тяжелого ботинка настолько удачно, что не верю своим глазам.
   Крапивин оказывается колоссом на глиняных ногах. Охнув, он роняет калбик и, завалившись набок, хватается за бедро.
   Настает моя очередь...
  
   * * *
  
   Поднявшись, подбираю его оружие.
   Раздумывать некогда - где-то в районе двери, через которую мы попали в штрек камерно-столбовой выработки, находятся мои друзья и, по меньшей мере, один из них нуждался в медицинской помощи.
   Размахиваюсь. Уголовник пытается отползти назад, но правая нога не слушается.
   С силой опускаю калбик, и острие зубила вонзается в голову Крапивина.
   Он умирает мгновенно, не издав ни единого звука.
   Тяжело дыша, оглядываюсь по сторонам. Чуть вдали лежат тела двух убитых нами уголовников. У моих ног валяется бездыханный главарь. Нет моих друзей и цыгана Бахтало, которому хорошо досталось по "достоинству" в начале поединка.
   Прислушиваюсь...
   Ни криков, ни стонов. Лишь еле слышные равномерные удары с секундным интервалом. Один, второй, третий, четвертый...
   Меня накрывает необъяснимая волна беспокойства.
   Что это может быть? На удары по металлической двери не похоже. Тогда что?
   Выдернув из башки Крапивина острие калбика, я удобнее перехватываю его здоровой правой рукой и быстро шагаю в направлении источника странного звука.
   Не знаю, что заставило ступать по твердой породе с максимальной осторожностью, бесшумно. То ли привычка боевого пловца подкрадываться к цели незаметно, то ли обостренное чувство самосохранения. Сделав шагов сорок, я обхожу каменный столб и останавливаюсь, увидев страшную картину.
   Неподалеку от стены и металлической двери лежат мои товарищи: Даниэль и Боулинг. Над последним стоит Бахтало и колотит по его телу клеваком - заостренным с одной стороны молотом, посаженным на деревянную ручку.
   Плохо соображая от вскипавшей внутри ненависти, поднимаю над головой калбик и кидаю в цыгана...
   В слабом сумрачном освещении я не вижу запущенного снаряда, не вижу, куда он попадает. Зато слышу глухой удар, после которого Бахтало тюкается лбом в пол рядом с Боулингом.
   Выдохнув, подхожу к телам.
   У стены мало света, но я понимаю: от бедолаги Боулинга ничего не осталось. Тело, голова и раскинутые руки представляют собой сплошное кровавое месиво. Вероятно, и ноги изуродованы до такой же степени. На них лежит Бахтало с воткнутым в спину калбиком.
   Ожидая увидеть похожую картину, перемещаюсь к Даниэлю, нахожу его ладонь.
   И вдруг с удивлением обнаруживаю, что тот почти цел. Почти, потому что кровью залита правая часть лица.
   Падаю на колени, прижимаю ухо к его груди...
   Жив! Сердце отстукивает слабый ритм, а легкие исправно прокачивают воздух.
   - Даниэль! - приподнимаю его голову. - Ты меня слышишь?!
   Тот молчит.
   Схватив валявшуюся рядом балду, подскакиваю к двери, и пять раз с равномерным интервалом бью по металлу.
  
   * * *
  
   Дальнейшее происходило словно в густом, вязком тумане.
   В мед-блок я спускался самостоятельно, неотступно следуя за носилками, на которых лежал Даниэль. Сам разделся в кабинете врача, сам улегся на операционный стол. И после этого провалился в неизвестность...
   Очнулся под вечер. Я лежал на обычной кровати, рядом кто-то сидел на стуле и читал книгу.
   Настроив резкость, узнаю Чубарова.
   - Эй, тебе же нельзя читать.
   Тот подскакивает, словно ужаленный.
   - Евгений Арнольдович! Вы очнулись?
   - Вроде того.
   - Как ваше самочувствие?
   Смотрю на левое плечо, осторожно трогаю тугую бинтовую повязку...
   - Нормально. Почти не болит. Там что-то серьезное?
   - Глубокая рваная рана. Кость не задета, но мышечная ткань повреждена основательно. Я присутствовал на операции в качестве второго ассистента - мне разрешил местный хирург. Он, кстати, неплохой специалист.
   - Что за операция?
   - Ничего особенного, - успокаивает Андрей Викторович. - Он обработал и зашил рану. А я испросил у него разрешение делать вам перевязки. Никогда не доверял младшему медперсоналу, а здешних медсестер вообще побаиваюсь. Так что лучше уж я сам за вами пригляжу...
   Я не против.
   Помолчав, словно побаиваясь услышать страшную весть, я все же спрашиваю о главном:
   - Что с Даниэлем?
   Чубаров отводит взгляд. Потом набирает полную грудь воздуха и выдыхает:
   - Плох Даниэль. Здешняя операционная не приспособлена для сложных операций, да и соответствующих специалистов нет. Единственный хирург сделал все что мог.
   - Так он жив?
   - Да. Лежит в коме.
   Напряжение отпускает. Главное - жив. Даниэль - сильный здоровый мужик, и я искренне надеюсь на его выздоровление.
   - Это еще не все, - печальным голосом сообщает Андрей Викторович.
   Молча смотрю ему в глаза, гадая, что же еще он припас напоследок...
   - Нашим товарищам не повезло в турнире забойщиков.
   Покопавшись в памяти, я припоминаю последнюю встречу с Гошей и Антохой. Они действительно заявились для участия в турнире. Как, впрочем, и Степаныч с Серегой.
   - В каком смысле не повезло? Не стали победителями?..
   - Все четверо попали под завалы.
   - Все?!
   - Да. Трое погибли. Степаныч остался жив, но состояние крайне тяжелое.
   Вот это новость.
   - Надежда есть?
   - Лежит в реанимации. В сознание не приходит, - качает Чубаров головой. - Врачи сомневаются, что он выживет...
  
   * * *
  
   Ужин в палату принес Чубаров. Поначалу он попытался пристроить поднос на одеяло, но я наотрез отказался признать себя лежачим.
   - У меня проблемы с плечом, а не с ногами или головой, - решительно усаживаюсь на постели. - Давай сюда мои тарелки, умираю с голода...
   За ужином бывший врач с опаской и уважением интересуется ходом турнира на пятнадцатом уровне. Не углубляясь в детали, делюсь впечатлениями. А в конце рассказа добавляю:
   - Так что наш главный враг повержен, и никто тебя больше по голове не тюкнет. Ты, кстати, сам-то оклемался?
   - Да, вполне, - веселеет он. - И знаете, кажется, моя квалификация понравилась местному хирургу.
   - О как. Надеешься найти тут приют и работу?
   - Неплохо было бы. Шахтер ведь из меня никудышный - сами знаете.
   - Неплохой вариант вернуться к профессиональной деятельности, - говорю я вслух.
   А про себя думаю: "Для тебя, Андрей Викторович, это один из немногих вариантов выжить на этой шахте. Выжить и здоровеньким вернуться домой".
   Аппетит был в порядке - с ужином я расправился за пять минут.
   - Спасибо, дружище, - передаю поднос с пустыми тарелками. - Как там наш Даниэль?
   - Пока в реанимации.
   - У него травма головы?
   - Да, черепно-мозговая травма.
   - Жить будет?
   - Думаю, да, - кивнул Чубаров, вновь избегая смотреть мне в глаза. - Но пока остается главный вопрос: будет ли он нормальным человеком.
   - Неужели все так серьезно?
   - Понимаете, Евгений Арнольдович, ему только сегодня сделали сложнейшую операцию. Пока еще рано говорить о последствиях. Пройдет несколько дней, посмотрю на его динамику и отвечу на ваш вопрос...
  
  
   Глава восьмая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. Некоторое время спустя, день тридцать первый
  
   - Евгений Арнольдович! - врывается в палату радостно-возбужденный Чубаров.
   - Да, - приподнимаюсь на локтях.
   - У меня потрясающая новость!
   Я ожидал услышать как минимум весть о полном исцелении Даниэля. Но нет. Бывший врач брякнулся на пустующую соседнюю койку и выпалил:
   - Местный хирург будет ходатайствовать перед исполнительным директором о моем переводе из разнорабочих в его ассистенты. Представляете?!
   Упав на подушки, делаю над собой усилие и улыбаюсь:
   - Поздравляю.
   В процессе выздоровления у меня было достаточно времени, чтобы вспомнить проведенные на шахте дни, аккуратно разложить по полочкам имеющиеся факты, хорошенько поразмыслить и кое-что проанализировать. К тридцать первым суткам исполнения моего контракта в голове сложилась довольно четкое представление о происходящем. Однако делиться своими выводами я ни с кем не торопился. В том числе и с Чубаровым. Почему? Все просто.
   Во-первых, некоторые выводы строились на предположениях и требовали серьезной проверки. Во-вторых, даже если мои умозаключения и ужасные догадки подтвердятся, то потребуется какое-то решение, дабы спастись самому и спасти друзей.
   Увы, решения пока не было.
  
   * * *
  
   Рана подживала, левая рука работала; на плече оставалась легкая повязка, под которой багровел сросшийся шов.
   Отоспавшись вволю, отдохнув и набравшись сил, я чувствовал себя отлично - хоть сегодня выписывай из мед-блока и направляй в забой. Однако курировавший мое выздоровление Чубаров не торопился.
   - Потерпите, Евгений Арнольдович, - уговаривал он. - Рана глубокая и требует времени, чтобы мышечная ткань нормально срослась и обрела былую эластичность.
   Приходиться верить, ведь он по образованию врач.
   В первые дни Чубаров практически не отходил от моей постели: обрабатывал рану, делал перевязки, колол антибиотики, таскал из столовой еду и бдительно следил за моим состоянием. Признаюсь, мне не часто доводилось встречать медиков, столь хорошо и скрупулезно выполнявших свои обязанности.
   У Степаныча дела были плохи. Он по-прежнему лежал в реанимации без сознания, а врачи на вопросы о его шансах разводили руками.
   Помимо меня, Чубаров занимался и Даниэлем, каждый божий день докладывая о его состоянии.
   Даниэль пришел в сознание через сутки после турнира на пятнадцатом уровне. Три дня он пролежал в реанимации под капельницами и неусыпным наблюдением медицинского персонала.
   Потом постепенно приходил в норму. Провалов в памяти не обнаружилось, мозг и центральная нервная системы не пострадали, и он был переведен в обычную палату. Вот тогда-то, улучив момент, я его и навестил.
   Он чрезвычайно обрадовался встрече и даже пожал руку. Я присел рядом с его кроватью на стул...
   Глядя на его лицо, трудно было судить о бледности - в оттенках темно-коричневого цвета я не разбирался. Остальные параметры вселяли надежду. Язык не заплетался, губы постоянно растягивались в улыбке, руки не тряслись, ноги двигались.
   - Извини, я без гостинцев - дежурный врач из мед-блока не выпускает.
   - Брось, меня и так хорошо кормят, - засмеялся он.
   - Ну, ты как?
   - Нормально. Доктор прописал трое суток постельного режима. Потом назначил обследование.
   - А что дальше?
   - Разрешит встать.
   Внезапно он меняется в лице и восторженно шепчет:
   - Женя, мы побили банду Крапивина!
&nnbsp;bsp;  - Я вообще-то в курсе.
   - Женя, ты что, забыл?!
   - О чем?
   - Мы выиграли турнир в камерно-столбовой разработке! Второй nbsp;по сложности турнир и теперь получим по двести тысяч!!
   Я не спешу разделить его радость.
   - Тебе сказали о Боулинге?
   - Да, - потускнело его лицо. - Боулинг был хорошим парнем. Настоящим бойцом. И моим другом. Жаль, что так получилось.
   - Ладно, не грусти, - легонько пожал я его руку.
   Даниэль кивнул на мое забинтованное плечо:
   - Чья работа?
   - Крапивин воткнул калбик.
   - Глубоко?
   - Не очень. Врачи зашили; говорят, иду на поправку...
  
   * * *
  
   Чубаров расхаживает по палате и рассуждает об особенностях местной медицины. Я доедаю ужин, сидя на кровати. Если бы не жратва, то скучная тема, выбранная приятелем, давно вогнала бы меня в крепкий сон.
   И тут в палату вваливается комендант.
   - Привет, Евгений! - оглушет он басом. - Говорят, выздоравливаешь?
   - Вроде того, - отвечаю на крепкое рукопожатие.
   Андрей Викторович забирает поднос с пустыми тарелками и робко присаживается на стоящий в сторонке стул.
   Оглядев убогий интерьер, комендант роется в кармане и достает большое спелое яблоко.
   - Держи.
   - Спасибо, - принимаю редкий для здешних мест гостинец. - Рассиживаться, Женя, не буду - я на минутку...
   Осипа Архиповича я знал уже достаточно хорошо и позволил себе усомниться в искренности его визита. "Не иначе опять потребовался подготовленный человек для подводных заплывов", - подумалось мне. И я не ошибся.
   - Врач сказал, будто завтра к обеду тебя выписывают, - сразу переходит он к делу.
   Мы с Чубаровым переглядываемся. Никто нам о предстоящей выписке не говорил ни слова.
   - Тем лучше, - пожимаю плечами. - Надоело тут валяться.
   - Вот и я о том же! - оживляется комендант. - Хватит тебе уже отдыхать!
   - Вам нужна моя помощь?
   Помявшись, он признается:
   - Вода в подстволке прибывает. Беда с этой протокой, ей богу!..
   - Неужели снова засорилась?
   - Строители промахнулись с углом наклона, вот она и засоряется породой. Намучился я с этой водой...
   - И много ее набралось?
   - Метра четыре. Но если недельку не почистить, то опять кранты.
   Я на секунду задумываюсь. Удача сама плывет мне в руки, и упустить ее было бы глупейшей ошибкой. Однако сразу соглашаться нельзя.
   - У меня две просьбы, ? решительно заявляю коменданту.
   - Какие?
   - Во-первых, нужны два надежных помощника.
   - Один у тебя есть. А зачем второй? - теряется Осип Архипович.
   - На загрузку корзины породой уходит минут десять-пятнадцать, и все это время пловец торчит в ледяной воде, вместо того, чтобы заниматься прочисткой.
   - Согласен. И что предлагаешь?
   - Пока один пловец находится под водой, второй греется и отдыхает. Третий на небольшом плавсредстве болтается на поверхности и сразу принимает куски породы, которые потом переправляет корзиной на размывочную площадку. В результате получаем почти непрерывную работу. Что-то наподобие конвейера.
   Комендант чешет заросший щетиной подбородок.
   - Придумано неплохо. Но где ж я тебе раздобуду плавсредство?
   - В бытовке валяется округлая надувная резинка. В шкафчике под гидрокостюмами. Правда, вся в заплатках, но заклеить я, думаю, можно.
   - Округлая резинка, - пытается он вспомнить. И вдруг восклицает: - Так в нее ж изначально складывали породу!
   - Надо вернуть ее к жизни, приспособить, посадить человека. И дело сразу пойдет.
   - Ладно, сделаем. Давай вторую просьбу.
   - Работа в подстволке сложная, тяжелая и опасная. Прошу перевести меня и помощников из разнорабочих в проходчики или горнорабочие.
   - Это мне по силам. Попробую, - снова скребет он щеку. - А когда выпишут твоего чернокожего напарника? Он же, вроде, схлопотал по голове...
   - Выпишут - никуда он не денется. С аквалангом пока поработаю один.
   - А кого на резинку?
   - Вот его, - киваю на Чубарова.
   Андрей Викторович от неожиданности теряет дар речи, меняется в лице и мямлит:
   - Я?.. Евгений Арнольдович, я не могу... Мне никак туда нельзя...
   - Это почему? - хмурит брови комендант.
   - Я... меня берут в мед-блок ассистентом. Хирург намерен обратиться к исполнительному директору с просьбой о переводе...
   Махнув рукой, прерываю лепет:
   - Не слушайте, Осип Архипович. Я его уговорю.
   Тот довольно жмет мою руку и выходит в коридор. А я остаюсь наедине с бывшим доктором, который глядит на меня ненавидящим взглядом.
   - Зачем вы это сделали?!
   - Что?
   - Зачем вы предложили мою кандидатуру на эту... резинку?!
   Поднимаюсь с постели, подхожу к нему, кладу руку на плечо и впервые называю по имени:
   - Андрей, ты мне доверяешь?
   Не знаю, чему больше удивлен Чубаров: обращением или сутью вопроса. Хлопая длинными ресницами, он кивает.
   - Да, Евгений Арнольдович. Доверяю.
   - В таком случае, откажись от места ассистента. Мы втроем должны получить работу на тридцатом уровне. Почему - объясню позже.
   Секунду подумав, он кивает.
   - Хорошо. Откажусь...
   Я понимаю, насколько тяжело дается ему это решение. В должности ассистента он видел возможность полноценно работать, видел свое спасение. И вдруг ему предлагают опять спускаться по стволу на самое дно шахты и заниматься тяжелейшим физическим трудом, к которому он совершенно не приспособлен, от которого под вечер он еле переставляет ноги.
   Мне понятна его растерянность, досада и отчасти обида. Но я вынужден так поступить. Для его же блага.
   Пора проведать Даниэля. Направляясь к двери, бросаю:
   - Кстати, пора перейти на "ты". Можешь называть меня просто "Женя"...
  
   * * *
  
   Несмотря на забинтованную голову, мой африканский приятель чувствует себя нормально. Глядя на его улыбающуюся физиономию, я иной раз забываю, что под повязками заживает пробитый череп. Он сыплет шутками, смеется, говорит о скорой выписке. В общем, чертовски доволен жизнью, преподнесшей возможность отоспаться и отдохнуть от утомительного шахтерского труда. И к тому же подарившей баснословный по его меркам выигрыш в двести тысяч баксов.
   Наведавшись к нему в палату, я уселся рядом и, покосившись на спящего соседа, негромко сообщил о предложении коменданта.
   Мои слова не произвели на Даниэля впечатления. Передернув плечами, он сказал:
   - Скоро истекает срок моего контракта. Честно говоря, мне наплевать, где придется проработать несколько оставшихся недель.
   - Тем лучше. Значит, передам коменданту, что ты согласен...
   В моей голове давно созрел план действий, в который я должен посвятить Даниэля и Чубарова. Но для этого нужен подходящий момент. А еще необходимо попасть на тридцатый уровень - именно там я припрятал неоспоримое доказательство величайшего обмана.
  
  
   Глава девятая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   Шахта. День тридцать третий
  
   Вчера меня действительно выписали из мед-блока. Перед обедом Чубаров в последний раз обработал швы и наложил легкую повязку, посоветовав пару дней не мочить зажившую рану.
   В соответствие с нашей договоренностью, он отказался от места ассистента. Однако после этого замкнулся и начал меня сторониться. В общем, не смог до конца простить мое вмешательство в его судьбу.
   Часа в три мы собрали с ним шмотки и, попрощавшись с Даниэлем, спустились на свой жилой уровень. Даниэлю предстояло проваляться в постели еще как минимум пару дней.
   А сегодня утром за нас плотно взялся комендант.
   - Вот вы где! Ну, с выздоровлением, - гудел он, поймав нас в курилке после завтрака. - Готовы к работе?
   Я без эмоций жму его руку.
   - Мы-то готовы. А что с резинкой?
   - В полном порядке! Проклеили, проверили, спустили на воду. Теперь дело за тобой.
   - Как уровень?
   - Поднимается, - тихо признаются Осип Архипович. - Каждый день на полметра. Зараза...
   Мы отправляемся вниз.
   На тридцатом уровне все остается по-старому: Вениамин руководит сменной бригадой разнорабочих, переодетых в прорезиненные робы; порожние и груженые тачки снуют вверх-вниз по петле; в корытной мойке вращаются шнеки, с нижнего конца хлещет черная вода, прихватывая с собой куски пустой породы; вокруг мойки блестят огромные лужи, а от подстволка за версту разит испражнениями.
   Включив рубильником свет, подхожу к краю площадки и заглядываю вниз. Подстволок наполовину заполнен водой, из дюжины канализационных труб выливается вонючая жижа. А на поверхности, прибившись к бетонному краю подстволка, плавает резинка - до предела облегченный местными умельцами спасательный плот ПСН-6М. Довольно устойчивая и вместительная штука, способная удержать на воде шестерых взрослых мужиков.
   - Ну как тебе плавсредство? - встав рядом, спрашивает комендант.
   - Другое дело! - оцениваю я. И хлопаю по спине несостоявшегося врача: - Видал, какое для тебя сварганили рабочее место?
   - Вижу, не слепой, - угрюмо кивает тот. - Только не пойму, почему именно для меня. Тут любой смог бы работать...
   Приходиться объяснить элементарную вещь:
   - Ты сколько весишь, Андрей?
   - До прибытия на шахту весил шестьдесят пять килограммов.
   - А я - сто десять, Даниэль - еще больше. Чуешь разницу?
   Пока Андрей Викторович выстраивал в голове логическую цепочку, Осип Архипович восклицает:
   - Так вот почему ты запросил его в помощники! Чем легче сидящий в резинке помощник, тем больше вы накидаете ему породы - правильно?
   - Естественно!
   - А я вчера все мозги сломал, размышляя, зачем тебе этот хлюпик, - смеется комендант. - Ладно, переодевайтесь и приступайте к работе. Мне пора проведать новичков.
   - Винтокрылая ласточка привезла очередную партию?
   - Да, вчера прибыли...
  
   * * *
  
   Уединившись в бытовке, начинаем переодеваться, меняя оранжевые костюмы на гидрокомбинезоны. Помогаю Чубарову выбрать подходящую по размеру и росту одежку, объясняю, как половчее ее натянуть на тело. Он все так же задумчив, молчалив. Избегает моего взгляда, а на вопросы отвечает односложно.
   Нет, так дело не пойдет. Во-первых, мне тупо надоело смотреть на его надутые губы. Во-вторых, я давно уяснил простейшую истину: при выполнении опасных операций под водой в любой группе или паре должна быть психологическая совместимость; члены одной группы обязаны ладить, уметь договариваться и понимать друг друга с полуслова. В нашем "Фрегате" был даже тест для выявления среди новичков проблемных людей, непригодных для работы в тесном коллективе.
   Молча подхожу к шкафчику с висящими на плечиках костюмами. Присев на корточки, запускаю под него ладонь, шарю в толстом слое пыли...
   И как бы невзначай интересуюсь:
   - Ты помнишь тот день, когда мы отправляли на большую землю урны с прахом погибших?
   - Да, - отвечает он, глядя куда-то в пол.
   - А того счастливчика, выигравшего турнир забойщиков, запомнил?
   Он пожимает плечами.
   - В общих чертах.
   - Фамилию не забыл?
   - Победителями конкурса забойщиков были признаны два шахтера: Корниенко и Парамонов, - монотонно отвечает он, в очередной раз поражая своей цепкой памятью. - Кто из них улетал на вертолете ? я не знаю.
   Ладонь нащупывает пакет, свернутый из старой газеты. Достав его, отряхиваю от налипшей пыли.
   - Взгляни, - разворачиваю успевший просохнуть от воды паспорт. - Узнаешь?
   Андрей Викторович нехотя подходит, вглядывается в слегка покоробленную фотографию...
   И с недоумением произносит:
   - Кто это?
   - Фамилию прочитай.
   - Парамонов Александр Николаевич, - читает он. - Дата рождения - 22 декабря 1982 года, место рождения - город Подольск Московской области. Ничего не понимаю...
   - Может, вот это поможет, - показываю лежащую между страниц банковскую карту.
   - Пластиковая карта... Такая же как у меня. И на ней фамилия "Парамонов"... Нет, не понимаю. Откуда у вас это?
   - Не понимаешь? Тогда сядь и слушай, - бросаю документы на стол. - Паспорт и банковскую карту я вынул из кармана куртки, когда обследовал найденный на берегу труп.
   - Как вы попали на берег? Ах, да, вы рассказывали... - бормочет он. Внезапно до него доходит смысл окончания моей фразы. Лицо Чубарова моментально бледнеет: - Какой труп?..
   - Труп того самого счастливчика, которого провожали друзья на вертолетной площадке.
   Бывший врач нервно глотает слюну и мелко трясет головой.
   - Простите, но я все равно ничего не понимаю.
   - У вас в медицине все тупые или ты один такой уродился?! - не сдержавшись, срываю на крик. - Пойми же, наконец, победители здешних турниров не возвращаются на большую землю! И вообще... есть у меня одно нехорошее подозрение...
   - Какое? - шепотом произносит он.
   - Полагаю, что из этой шахты вообще никто не возвращается. Понимаешь? Никто!
  
   * * *
  
   Вёсел мы не нашли, поэтому Чубаров вооружился легкой лопатой и плавает на резинке по поверхности. Резинка привязана к стальной скобе страховочным фалом, на груди Чубарова вместо спасательного жилета белеет кусок пенопласта. Так, на всякий случай.
   Я с аквалангом спустился под воду.
   Течения в протоке слабое. Заплыв в горловину впервые после двухнедельного перерыва, я был удивлен относительной чистотой кишки. Дно все так же устилал мягкий ил, смешанный с песком и мелким крошевом. Крупные булыжники встречались редко.
   Вениамин расстарался: баллоны акваланга заполнены газом, батарея фонаря заряжена.
   Решаю проплыть дальше и выяснить, почему забита протока...
   Прохожу сто метров, сто пятьдесят, двести... Протока почти чиста, если не брать в расчет пару сотен булыжников хаотично разбросанных по донному илу. Выдернуть их и доставить на борт резинки - дело одного рабочего дня.
   Наконец, нахожу причину слабости течения.
   Приблизительно в том месте, где в прошлый раз я боролся с исполинским булыжником, упираюсь в "пробку" - нанос из кусков породы различной величины. Хорошенько обследовав ее, убеждаюсь, что знакомый мне булыжник лежит в основании этой кучи.
   Прикинув ее размеры и объем предстоящей работы, прихожу к довольно оптимистичному выводу: расчистить пробку можно всего за несколько часов. Стало быть, можно не торопиться.
   Возвращаюсь, прихватив несколько кусков, лежащих недалеко от горловины.
   Сделав еще несколько ходок, занимаюсь совершенно бесполезной работой, расчищая от кусков породы ближайшую сотню метров протоки. На том и заканчиваю первое погружение.
   Вениамин помогает мне подняться на площадку и бросает Чубарову корзину. Тот нагружает ее и тоже покидает подстволок.
   Со спокойной совестью идем греться в бытовку...
  
   * * *
  
   Бригада обедает первой. Мы занимаем места за столом после работяг и неспешно поедаем рассольник.
   Узнав о моем страшном открытии, Чубаров дико перепугался, но дуться перестал. В конце нашего разговора он задал единственный вопрос:
   - Вы что-нибудь придумаете, Евгений Арнольдович?
   Его голос и губы дрожали, а руки не находили места. Надо было как-то успокоить парня.
   - Придумаю, - уверенно ответил я. - Если перестанешь выкать.
   Он улыбнулся.
   - Уже перестал, Женя...
   Работа на резинке не отличалась большой сложностью и не была тяжелой: держись поближе к горловине, принимай куски породы и складывай вокруг себя; потом греби к стене под площадку и перегружай улов в корзину. К отвратным запахам бывший врач относился спокойно - в этом я успел убедиться, ворочая куски человеческих тел в морге. Посему после нескольких часов трудовой вахты он выглядел свежо, обед уплетал с аппетитом и даже завел разговор о высоких материях.
   - Знаешь, Евгений, я и раньше часто задумывался над царящей в России несправедливостью, - отламывал он маленькие кусочки хлеба и закидывал их в рот. - Создание малых и средних предприятий наше государство терпит только потому, что они кормят пираний из близлежащих структур: налоговых инспекций, таможен, МЧС, санэпидстанций, ментов-понтов и прочих узаконенных рэкетиров. А само государство на мелочи не разменивается. Его интересует то, что помасштабнее: Газпром, ВАЗ, ВПК, лесные ресурсы, водные, или страна в целом...
   "Знаю, Андрюша. Давно знаю, - хотелось мне ответить. - Во времена службы во "Фрегате" у меня был толковый шеф, имевший привычку читать лекции на тему "почему все так плохо, и кто в этом виноват". Он носил погоны генерал-лейтенанта, верой и правдой служил Отчизне и тоже ненавидел несправедливость..."
   Неожиданно Чубаров заканчивает свой монолог и пристально смотрит мне в глаза. На лице неуверенность.
   - Ты знаешь, как нам спастись?
   - Да. В общих чертах.
   - И что же мы должны сделать?
   - Для начала нужно дождаться Даниэля. Без него мой план не сработает...
  
  
   Глава десятая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   День тридцать пятый
  
   Даниэль появился на тридцатом уровне через пару дней. Мы с Чубаровым за это время создали видимость ударной работы, поднимая за смену по восемь-десять наполненных породой корзин.
   Я готовился к первому погружению, когда чернокожий шахтер ввалился в бытовку и заключил меня в крепкие объятия.
   - Как же я рад тебя видеть, Женя! - гремел он, чуть коверкая слова акцентом.
   - И мы рады, - киваю на стоящего в сторонке Андрея Викторовича.
   Тот робко подошел, желая пожать бывшему пациенту руку, но тоже оказался в объятиях.
   Мы уселись за стол. В бытовке никого, кроме нас не было.
   - Знаете, я сам попросился на выписку, ведь когда ничего не делаешь - время тянется невыносимо медленно, - ослепил Даниэль белоснежной улыбкой. - Так что я готов приступить к работе.
   Чубаров забеспокоился:
   - Ты собрался идти под воду с повязкой?
   - А что? - потрогал он бинты. - Разве нельзя?
   - Когда врач велел ее снять?
   - Через неделю.
   - Значит, пока потаскаешь корзину, - сказал я. - Нам двоим под водой все равно нечего делать.
   Даниэль опешил.
   - Зачем же ты меня позвал в свою бригаду?! Я думал тут полно работы, и оставшееся до окончания контракта время пролетит пулей.
   Переглянувшись с Чубаровым, решаю посвятить друга в свою тайну. Момент удачный: лишних ушей нет, торопиться некуда.
   Вздохнув, достаю из тайника под шкафчиком документы погибшего счастливчика. Присаживаюсь напротив Даниэля, вынимаю паспорт.
   Да, разрушать чужие воздушные замки тяжело и неприятно. Но в данном случае это необходимая мера. И чем скорее я их разрушу, тем лучше для их хозяина...
  
   * * *
  
   - Все баснословные призовые, получаемые победителями турниров, и все накопившиеся на счетах средства, заработанные за время контракта - миф, - безжалостно разбиваю я грезы о счастливом будущем. - Все наши деньги оседают в карманах владельцев шахты, придумавших этот чудовищный механизм. Люди здесь - простой расходный материал, исправно погибающий и так же исправно пополняемый каждую неделю...
   На Даниэля страшно смотреть. Только сейчас я впервые убедился в том, что темная кожа на лицах уроженцев Африки тоже способна бледнеть. Лежащие на столе ладони сжались в огромные кулачищи, грудь ходит ходуном, на скулах играют желваки, а на висках пульсируют вздувшиеся вены.
   Он молчит. Взгляд устремлен в фотографию на раскрытой странице паспорта. Рядом с документом пестреет банковская карта.
   За все время моего рассказа он не проронил ни слова. Просто сидел, пожирая меня глазами и генерируя ярость.
   - Прости, дружище, что говорю об этом только сейчас, - заканчиваю невеселую историю. - Хотел выложить сразу, как только вернулся с берега в подстволок, но помешал визит начальства. Ну, а позже стало не до этого - ждал, когда поправишься.
   Сидевший без движения Даниэль, наконец, выплескивает эмоции: грохнув кулачищами по столу, он кричит:
   - Я не верю ни одному твоему слову!!
   Его кулак раз за разом колотит по столу рядом с лежащим паспортом покойного Парамонова - главным фактом, фигурировавшим в моем рассказе. А Даниэль все равно не хочет верить.
   Дверь в бытовку распахивается. Едва я успеваю накрыть ладонью чужие документы, как в проеме появляется Вениамин.
   - Чего это вы тут шумите? - обводит он нас удивленным взглядом.
   - Не обращай внимания. Обсуждаем некоторые тонкости процесса очистки протоки.
   - А-а, понятно, - открывает он ключом один из шкафчиков и копается в его содержимом. - В спорах рождается истина...
   Даниэль при появлении постороннего человека гасит эмоции и сидит, понурив голову. Я же, поглядывая на Вениамина, кое о чем вспоминаю.
   - Веня, давно хотел тебя спросить.
   - Да, - не оборачиваясь, отвечает он.
   - Сколько ты руководишь работой на тридцатом уровне?
   - Года полтора. А что?
   - По выходным на турнирах по очистке протоки присутствуешь?
   - В обязательном порядке - это же мой участок работы.
   - А победителей турнира помнишь?
   - Еще бы! Здешний турнир считается самым сложным. Несколько раз меня даже включали в судейскую бригаду.
   - Скажи, фамилия Евграфов тебе о чем-нибудь говорит?
   Бригадир на пару секунд задумывается...
   - Нет, впервые слышу.
   - Подумай хорошенько. В московском офисе мне показали этого человека и сказали, что меньше года назад он выиграл здесь самый сложный турнир, получив шикарные призовые - двести пятьдесят тысяч.
   - Как ты сказал, его зовут?
   - Анатолий Евграфов. Высокий статный брюнет.
   - Нет, - уверенно отвечает Веня. - Такого победителя здесь точно не было.
   Покончив с барахлом в шкафчике, он удаляется по своим делам.
   Мы с Чубаровым глядим на Даниэля.
   Я негромко, но уверенно произношу:
   - Теперь убедился? В московском офисе всем кандидатам на почетную должность шахтера рассказывают байки о призовых и показывают подставного победителя турнира.
   - Скорее всего, этот Евграфов вообще никогда не бывал на шахте, - добавляет Чубаров.
   Я же продолжаю сыпать фактами:
   - Вспомни странный вопрос менеджера по кадрам о количестве близких родственников, - и еще более странный пункт в контракте, согласно которому в случае твоей смерти Работодатель берет на себя обязанность кремировать тело и доставить прах по указанному тобой адресу. Лично меня это насторожило еще в Москве.
   Кулаки Даниэля постепенно разжимаются. Вздохнув, он кивает и глухим голосом извиняется:
   - Согласен, ребята - все это в высшей степени странно. Простите, сорвался...
   - Хоронить мечту всегда тяжело, - успокаиваю, тронув его натруженную ладонь. - Теперь надо поскорее понять главное: мы попали в жесточайший лохотрон, на кону которого стоят не только наши деньги, но и жизни.
   - Что мы должны делать?
   - Есть у меня один план, как свалить отсюда и остаться живыми.
   Приятели с надеждой смотрят на меня.
   - План таков. В первой же ходке я закупорю протоку, чтобы уровень воды начал стремительно подниматься. А под конец смены предложу коменданту поработать и в ночь. Он побаивается высшего руководства и никуда не денется - согласится. Часиков в восемь вечера я пробью пробку, спущу из подстволка воду и проведу вас наружу.
   - А дальше? Как мы сбежим с острова? - испуганно спрашивает Чубаров.
   - Есть соображения, но об этом позже. Сейчас распределим роли и задания. Ты, Андрей, до вечера должен запастись пресной водой и провизией: хлебом, жареной рыбой, котлетами и тем, что можно прихватить с собой. Теперь ты, Даниэль. Пока я буду нырять в кишку, отыщи пару легких лопат; хорошую железяку, типа короткого ломика и большой кусок парусины или прорезиненной ткани, в которую мы завернем теплую одежду...
   Вслушиваясь в каждое мое слово, друзья понятливо кивают.
   - И в заключении о главном, - заканчиваю инструктаж. - Постарайтесь нечем не выдать наших намерений: ни словом, ни намеком, ни жестом. Ведите себя адекватно и естественно, словно ничего не случилось. В общем, запомните: ролевые игры - вещь ответственная. Это вам не Отелло во МХАТе исполнять. Жизненно все должно быть, чтоб комар носа...
  
   * * *
  
   В первой же ходке в протоку я основательно забиваю пробку, вставив в ее верхнюю часть, где ощущалось течение, с десяток приличных булыжников. Течение ослабло до минимума, а уровень воды в подстволке стал быстро подниматься.
   Затем я тупо имитировал ударную работу, выкорчевывая камни из ила неподалеку от горловины и подтаскивая их сидевшему в резинке Чубарову. Даниэль поднимал их корзиной, а перерывах выполнял мои поручения по поиску легких лопат, крепкой железяки и куска прорезиненной ткани.
   В подобном ключе мы проработали до ужина. Греясь и отдыхая между заплывами, я ожидал коменданта, но он так не и появился, вероятно, занимаясь прибывшим пополнением и хозяйственными проблемами на других уровнях. Пришлось ждать ужина...
   В столовой мы набрали на подносы побольше хлеба и тех продуктов, которые можно было унести с собой. Столик выбрали самый дальний, чтобы незаметно припрятать за пазухой снедь.
   И принялись поедать то, что осталось на тарелках. На аппетит мы не жаловались ? все ж таки энергии на имитацию полезной работы было затрачено немало.
   Где-то в середине трапезы Чубаров задумчиво сказал, ковыряя вилкой в тарелке:
   - Однажды мы с женой побывали на выставке известного фотографа из Нью-Йорка. Если не изменяет память, его звали Генри Харгривз...
   - И что же он снимает? Контрасты капиталистического мира?..
   - Нет. На экспозиции были представлены фотографии предсмертной еды.
   - Чего? - глядим с Даниэлем на бывшего врача.
   - Некоторое время он фотографировал то, что заказывали приговоренные к смертной казни. Потом собрал эти работы в единый цикл и организовал выставку. Знаете, на меня она произвела ужасное впечатление.
   - И что же заказывали смертники?
   - Их пожелания поражали разнообразием и, как вы выразились, контрастами. На фотографиях были запечатлены и роскошные заказы в виде жаренных креветок, шеек лобстера, стейков. Была и скромная пища: яйца, картофельные оладьи, редис, творог, кукурузная каша, ментоловое мороженое... Один из обреченных заказал единственную оливку, а другой вообще отказался от пищи, и фотограф сделал снимок пустой тарелки.
   Помолчав, я спросил:
   - К чему ты вспомнил об этой выставке?
   - Не знаю, - неуверенно ответил Чубаров. Потом, собравшись духом, признался: - Нет, знаю. Простите, мое малодушие, но... я, кажется, очень боюсь нашего побега. Почему-то в голову лезет аналогия с этой выставкой. Как будто ем в последний раз...
   - Не думай о страхе, Андрей. Хотя бы потому, что у нас нет выбора. Либо мы попытаемся переломить ход событий, либо события переломают нас.
   - Постараюсь, - вздохнул он.
   - Теперь еще один момент, - достаю из кармана бумажник и вынимаю все до последней купюры. - У кого сколько наличности?
   Мы складываем деньги на середину стола и производим подсчет. Выходит около трех тысяч.
   - Негусто, но должно хватить. Андрей, отложи полторы штуки - они пригодятся позже. На остальные закупим минеральной воды, печенья и шоколада.
   - Что, на все?
   - На все. Подойдем к витрине вместе. Если продавец спросит, скажем: идем в ночную смену и покупаем на всю бригаду. Потом расходимся по жилым комнатам и забираем самое ценное: оставшиеся документы, сотовые телефоны, ключи от квартир... Второстепенные вещи не брать. Встречаемся через пять минут в лифтовом холле.
  
   * * *
  
   Я отыскал коменданта в курилке и трагическим голосом сообщил о проблеме стремительного повышения уровня воды в подстволке.
   - Чтоб ее коржом накрыло! - рычит он, изрыгая заковыристый мат. - И намного поднялась?
   - За день на пару метров. Похоже, протока здорово забилась.
   Он скребет клешней небритый подбородок, обдумывая ситуацию.
   - Может, направить туда водяных за хорошего гусака?..
   "Гусаком" шахтеры называют премию, выдаваемую сразу же после окончания смены.
   - Нам вы почему-то гусаков не обещаете, - цежу с нарочитой обидой.
   Внезапно он предлагает:
   - А пойдете в ночную? Ей богу дам хорошего гусака!
   Я для виду выдерживаю паузу. И озвучиваю встречное предложение:
   - А давайте так: мы отбарабаним ночную смены, а вы завтра утром решите вопрос с переводом нас на новые должности.
   - Идет, - хлопает он по моей ладони. - За ночь очистите?
   - Не переживайте, сделаем. Охрану не забудьте предупредить...
   Охрана пропустила нас к лифту, даже не поинтересовавшись, зачем мы тащим по две бутылки минеральной воды. К счастью, они не заметили того, что у каждого из нас имелось за пазухой. А там был суточный рацион пехотного отделения.
   Спускаемся на тридцатый уровень. Пока идет пересменка, и новой бригады тут нет.
   - Что делать? - нервничает Чубаров.
   - Для начала переодеваемся: вы - в прорезиненную робу, я - в гидрокомбинезон.
   Затем заставляю Чубарова спуститься в резинку. Сворачиваю нашу сухую одежку и обувь в найденный Даниэлем здоровый кусок прорезиненной ткани и подаю на веревке:
   - Разложи одежду на днище резинки, прикрой тканью и сядь сверху.
   Он послушно выполняет приказ. Кидаю наполненные водой бутылки и пакеты с едой. Бывший врач прячет все это под ткань.
   - Нормально, - оценивает Даниэль маскировку. - Набросаешь сверху кусков породы, и никто не заметит.
   В воду летят легкие лопаты и небольшой "карандаш" - шестигранный ломик длиной чуть больше метра. Эти вещи я подберу и припрячу в протоке.
   Слышим, как гремит решетка подъехавшей клети. Это бригада из ночной смены.
   Поднимаю приготовленный акваланг, накидываю и застегиваю ремни.
   - Итак, парни, приступаем к решающему этапу подготовки побега. Запомните, как только вода начнет уходить из подстволка - не паниковать, не рукоплескать и не привлекать внимания работяг. Даниэль, ты постоянно торчишь у края площадки; заметишь уходящую воду - спокойно спускайся в подстволок по лестнице и помогай Андрею затащить в горловину наши шмотки. Воздух из резинки придется немного приспустить, иначе она не пролезет.
   - Зачем она нам? - оглядывается Даниэль на петлю, откуда доносится топот тяжелых шахтерских ботинок.
   - А как ты намерен добраться до соседнего острова- Без нее не получится.
   - Понял.
   - Все, парни, молчок, - останавливаю прения. На размывочной площадке появляются незнакомые работяги. - За работу...
  
   * * *
  
   Все происходит не так, как было в момент первого исхода воды из подстволка. В тот раз вода пронеслась лавиной, смыв меня и большую часть пустой породы. Сегодня течение усиливалось постепенно, по мере разбора пробки.
   "Это даже лучше, - уперся я ногами в основание наваленной кучи булыжников. - Постепенное понижение уровня пройдет незаметно для работающей у корытной мойки бригады. Нам это на руку. Лишь бы они не сразу заметили наше исчезновение..."
   Течение усиливается. Я с большим трудом удерживаюсь на месте и, освещая породу налобным фонарем, продолжаю разбирать нанос. Отверстие, через которое проходит вода, становится все больше и больше. В какой-то момент набравшим силу потоком меня прижимает к камням. Ничего не остается, как держаться за них и ждать...
   Проходит несколько долгих минут. Наконец, напор ослабевает.
   Увеличиваю отверстие, чтобы мы смогли пролезть сами и протащить имущество. Вода меж тем уходит из подстволка; уровень понижается и в протоке.
   Выплюнув самодельный загубник, ползу на четвереньках против слабого потока. Вскоре различаю на фоне светлой горловины две копошащиеся фигуры.
   Подобравшись ближе, узнаю товарищей.
   - Готовы?
   - Почти, - обнимает Даниэль резинку, выпуская из открытого клапана излишки воздуха.
   Подаю Чубарову пару легких лопат.
   - Тащи к выходу.
   Сам сбрасываю со спины опостылевший акваланг, подхватываю ломик, узел с одеждой, водой и провизией. И вместе с чернокожим товарищем, ползу к свободе...
  
  
   Глава одиннадцатая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа; остров Солсбери
   День тридцать шестой
  
   Преодолев узкую кишку, вываливаемся друг за другом на каменистый берег. На берегу ветрено и довольно прохладно.
   - Светло, - отряхнувшись от налипшей грязи, оглядывается по сторонам Чубаров.
   Я с удовольствием втягиваю носом свежий воздух. На выдохе поясняю:
   - Полярный день, дружище. Вместо темноты в лучшем случае будут сумерки.
   - Это плохо? - счищает с себя грязь Даниэль.
   - В темноте было бы спокойнее. Ну, что отдышались? Тогда переодеваемся в сухое и теплое. Топать предстоит долго...
   Развернув на камнях мешок, разбираем оранжевые комбинезоны, поверх по моему совету натягиваем прорезиненную робу - она светло-салатного цвета и не так заметна на каменистом побережье. И к тому же защищает от пронизывающего холодом ветра.
   Чубарову поручаю нести лопаты, Даниэль берет наполовину сдувшуюся резинку. Сам взваливаю на плечо узелок с водой и провизией, свободной рукой подхватываю ломик.
   Ожидая следующей команды, товарищи как-то странно на меня смотрят. В их взглядах и уважение ко мне, и радость, что со мной не пришлось сталкиваться ранее, и легкая паника от предстоящего путешествия в неизвестность...
   - Пошли, - направляюсь вдоль западного берега бухты.
   Товарища идут следом...
  
   * * *
  
   - Куда мы идем, Женя? - доносится сзади голос Даниэля.
   - На северный мыс острова.
   - Зачем он нам?
   - Там мы попробуем поймать попутный ветер и поплывем на запад. Остров Земля Александры западнее...
   Мы прошли километров пять.
   Ветер не утихает; точно определить его направление трудно - торчащие скалы закручивают потоки воздуха то в одну сторону, то в противоположную. Солнце опустилось еще ниже к горизонту, вокруг стало сумрачнее.
   Обширная бухта осталась позади. Топать по камням неудобно. Порой на пути попадаются громадные валуны, которые приходится обходить сторонкой. Но это представляется сущей ерундой, когда мы набредаем на ледник, сползающий по ущелью до самой воды.
   "Черт, - останавливаюсь у снежной кромки. - Не хотелось бы оставлять следы..."
   Спускаюсь вдоль кромки до самой воды. Увы, и здесь лед покрыт рыхлым пористым снегом. Придется идти - других вариантов не вижу.
   Пересекаем триста метров ледника и снова под ногами камни...
   - Как думаете, нас уже хватились? - тяжело дышит Андрей.
   - Нет еще.
   - Откуда такая уверенность?
   Отшучиваюсь:
   - Доверься мне и будет тебе счастье...
   - Сколько еще идти? - спрашивает Даниэль.
   Гляжу на часы.
   - За два часа прошли километров восемь, верно?
   - Где-то так.
   - Осталось примерно столько же...
   Весь первый час пути я напрягал память, восстанавливая карту архипелага. К сожалению, точных очертаний острова Солсбери я в ее анналах не отыскал. Ранее мне приходилось посещать остров Земля Александры, и о нем я мог рассказать многое. Несколько раз проходил на судах мимо других крупных островов, расположенных на юго-востоке архипелага. А об этом клочке суши я имел самые общие сведения. Пожалуй, лучше всего удалось рассмотреть северную часть острова Солсбери, когда мы подлетали к нему на вертолете. Исходя из тех впечатлений, я и оценивал дистанцию, которую предстояло пройти.
   Выдерживая приличный темп, частенько поглядываю на солнце и стрелки часов. Береговая черта описывает зигзаги, но обще направление верное - северо-запад.
   На исходе четвертого часа мы огибаем край черной с рыжими подпалинами скалы и выходим на острый мыс - самую северную точку острова. По горизонту, насколько позволяет видимость, простирается безбрежное море; строго на западе темнеет макушка небольшого островка, а в небе почему-то летает огромное количество птиц...
   Неподалеку от воды в пологом берегу торчит каменный столб - бесформенный булыжник высотой метра четыре.
   - Привал, парни, - с интересом осматриваю каменное изваяние.
   - Надуваем резинку? - спрашивает Даниэль.
   - Рано. Мы должны подкрепиться и хорошенько отдохнуть.
  
   * * *
  
   Пока Даниэль с Андреем готовят легкий завтрак на расстеленном куске прорезиненной ткани, я обхожу берег мыса в поисках подходящего убежища...
   Большое количество птиц, парящих в небе и рассевшихся на прибрежных скалах, настораживает. Почему они собрались именно здесь? Почему на других участках побережья мы их почти не замечали?..
   Ответ на эти вопросы я получил через сотню метров, наткнувшись на человеческие кости, белевшие меж камней. Костей было много. Очень много. Некоторые из них были старые, с давно высохшей и пожелтевшей поверхностью. Некоторые совсем свежие - с остатками жил и хрящей. Здесь были и целые кости и раздробленные и обломки.
   Подняв голову, я осмотрел возвышавшиеся над берегом скалы. Скорее всего, человеческие останки охранники сбрасывали с вершины одной из них, устроив внизу настоящее кладбище.
   - Да простят меня души тех, чей прах покоится на побережье, но следующий этап придется осуществлять именно здесь. Лучшего места не подобрать, - вздохнул я и отправился дальше искать укромное местечко.
   Таковое отыскалось метрах в двухстах. Это была узкая расщелина между черно-рыжими глыбами, похожими на клыки исполинского дракона...
  
  
   На завтрак у нас жареная рыба, хлеб и минеральная вода.
   - Нормалек, - вытирает рукавом губы Даниэль. - Могу часов шесть сидеть на веслах.
   - Рано садиться на весла, - прячу пустую бутылку между камней.
   - Почему рано? - перестает жевать Андрей. - Они же... там на шахте... могут в любую минуту обнаружить наше отсутствие.
   - В том-то и дело. И что они, по-твоему, предпримут?
   - Пошлют группу охранников на поиски, - поражается Даниэль простоте вопроса.
   - В какую сторону?
   - Думаю, руководство отправит несколько групп. Охранников там более сотни.
   - Нет, ребята, - качаю головой. - Первым делом руководство поднимет в воздух вертолет.
   - Точно, - шепчет чернокожий шахтер, - я совершенно забыл о вертолете.
   - И пока в их распоряжении имеется "вертушка", садиться в резинку - самоубийство. В открытом море мы станем для них легкой добычей.
   - Что предлагаешь? - в голосе Даниэля отчетливо звучит безысходность.
   - Есть у меня один планчик. Слушайте сюда...
  
   * * *
  
   Чубарова с резинкой, лопатами и провизией я спрятал в узкой расщелине между черно-рыжими глыбами. Убедившись, что его не видно снаружи, возвращаюсь к торчащему из берега каменному столбу.
   Даниэль бродит неподалеку, рассматривая человеческие кости и трагично покачивая головой.
   - Сними прорезиненную робу, - приказываю ему.
   - Зачем?! Мой оранжевый комбинезон будет виден за километр!
   - Это мне и нужно. Ты исполнишь роль подсадной утки.
   - Как это?..
   - Ты должен привлечь внимание экипажа или пассажиров вертолета.
   - Мой бог! Они меня пристрелят, Женя!..
   - Не пристрелят. Ты позволишь себя заметить и спрячешься за каменный столб. Вот здесь, - показываю на восточную сторону от торчащей глыбы.
   - Почему именно здесь?
   - Потому что с востока берег крутоват, а с западной стороны имеется ровная площадка, и для посадки пилот выберет именно ее.
   - Думаешь, "вертушка" приземлиться?
   - Не знаю. Но, не достав тебя с вертолета, охранники наверняка попытаются высадиться на берег.
   - А что в это время будешь делать ты?
   - Сейчас, объясню. Пойдем, заодно поможешь...
  
   * * *
  
   Я распластался на робе Даниэля. Без нее лежать на бугристых камнях было бы жестковато. Сверху я укрыт куском прорезиненной ткани. Она имеет выцветший бледно-салатный цвет и сливается с берегом. Дабы ткань не унесло ветром, Даниэль прижал ее края булыжниками. Отойдя на полсотни шагов, он оценивает маскировку:
   - Отлично, Женя! Если бы я не знал, что там лежит человек, то, не заметив, прошел бы мимо. Что теперь?
   Приподнимаю край ткани.
   - Иди к столбу и жди появления вертолета.
   - А скоро он прилетит?
   Хороший вопрос. Если бы я знал...
   - Обязательно прилетит. Главное дай себя заметить, а потом не попади под пули!
   Товарищ уходит по берегу и присаживается на камни метрах в десяти от столба. Я устраиваюсь поудобнее, нащупываю лежащий рядом "карандаш" и принимаюсь ждать, вслушиваясь в окружающие звуки...
   План уничтожения единственного транспортного средства, способного перехватить нас в открытом море, созрел в моей голове давно. И рождался он отнюдь не на пустом месте...
  
  
   Во времена службы во "Фрегате" мне доводилось летать пассажиром на вертолетах сотни раз. Если в район предстоящей операции нас, как правило, доставляли на судах, то в точку непосредственного погружения мы зачастую попадали с помощью этих неприхотливых аппаратов. Чаще летали на камовских "вертушках" с двумя несущими винтами, но приходилось пользоваться и машинами Миля - с рулевым винтом на конце хвостовой балки.
   Однажды пришлепали на гражданской посудине в район; к нескольким точкам намереваемся добраться на Ми-8МТВ. Взлетаем с палубной площадки, начинаем разгон скорости... И то ли из-за порыва ветра, то ли из-за нехватки мощности (полные баки топлива, полтора десятка пловцов, плюс оружие и снаряжение) вертолет просаживается, слегка задевая рулевым винтом опущенное леерное ограждение.
   Казалось бы, ерунда: ну, стесали сантиметр-другой законцовок лопастей. Что за трагедия?
   Впрочем, в те секунды мы не знали ни о касании рулевым винтом препятствия, ни о его частичном разрушении, ни о возможных последствиях происшествия. Мы тупо вцепились в то, что было под руками, а машина крутилась и заваливалась набок.
   Потом случился большой бульк - вертолет ухнул об воду, и все содержимое грузовой кабины, включая нас и огромную желтую бочку с керосином, подпрыгнуло и съехало к правому борту, оказавшемуся внизу.
   Мы были приучены ко всяким жизненным выкрутасам. К тому же все сидели в гидрокомбинезонах и с готовыми к работе ребризерами. От команды "Приготовится к десантированию" до покидания грузовой кабины обычно проходило не более минуты: надеть ласты, натянуть на голову маску и схватить автомат. Короче, незапланированный контакт "вертушки" с водой заставил произвести те же действия, только в ускоренном темпе. Оно и понятно - все молодые, все хотят жить.
   "Восьмерка" продержалась на поверхности не долго, но этого хватило с избытком. Первым делом вытащили экипаж и часть снаряги. Остальное спасали, пока несчастный пепелац погружался до глубины нескольких десятков метров. Остальным вещичкам помахали ручкой. Потом всплыли на поверхность, посчитались по головам и возвратились по штормтрапу на палубу посудины.
   Все закончилось благополучно.
   А часом позже мы сидели за столом кают-компании с летчиками, пили спирт и слушали их версии о причинах аварии. Вот тогда-то я и узнал об ахиллесовой пяте классических одновинтовых вертолетов. Узнал и запомнил на всю оставшуюся жизнь: если у тебя нет переносного зенитно-ракетного комплекса или мощного стрелкового оружия, способного поразить экипаж, пробить или поджечь топливные баки, вывести из строя важные системы, то попробуй покалечить наиболее уязвимую деталь вертолета - рулевой винт на конце хвостовой балки. Без него "вертушка" становится неуправляемой и чаще всего оказывается лежащей на боку.
  
   * * *
  
   Лежать без движения чертовски холодно. Солнце висит низко и его лучи не согревают.
   Я провел под куском прорезиненной ткани больше часа. Всего же с момента нашего побега прошло долгих шесть часов. Уверен, работяги из сменной бригады тридцатого уровня давно обнаружили наше исчезновение и доложили начальству.
   В чем же дело? Почему нас не ищут?..
   Меня гложут сомнения: правильно ли просчитаны действия противника? А вдруг вертолет неисправен и руководство шахты действительно отправило на поиски несколько групп охранников?
   В таком случае моим планам не суждено сбыться - пешая группа охранников возьмет нас на берегу тепленькими. Знать бы наверняка, что "вертушка" не покинет ангара, так давно бы плыли на резинке в западном направлении. Ветер как раз попутный. До самого большого острова архипелага - Земли Георга, что находится на пути к цели - километров шестьдесят. Часов за двенадцать добрались бы...
   Открыв бутылку, глотаю ледяную воду. И вдруг слух улавливает слабый звук.
   Прислушиваюсь...
   Так и есть! Где-то вдалеке лопасти вертолетного винта вспарывают воздух.
   Осторожно приподнимаю край ткани, всматриваюсь в небо...
   "Вертушки" не видно. Судя по силе звука, она то приближается, то удаляется. Наверное, рыщет вдоль берега.
   У каменного столба приплясывает Даниэль: поглядывает вверх и машет мне руками. Он тоже слышит молотящий звук.
   Ну, слава богу. Эта часть плана сработала. Теперь дело до следующей...
  
   * * *
  
   "Вертушка" прошла по границе каменистого берега и воды совсем близко.
   "Неужели не заметили приманку?!" - заволновался я, вновь выглядывая из укрытия.
   Нет, не может быть - Даниэль нарочно бегает по берегу, изображая панику. Его большую фигуру, одетую в ярко-оранжевый комбинезон не разглядит разве что слепой.
   Так и есть - сделав позади меня вираж, вертолет возвращается и гасит скорость.
   Он низко проходит рядом - от упругого потока воздуха мою прорезиненную защиту едва не срывает. Уцепив край, я изо всех сил держу ее, пока машина не отдаляется на некоторое расстояние.
   Нет, это не заход на посадку. Небольшая винтокрылая машина бреет побережье; в проеме сдвинутой грузовой дверцы видны люди с автоматами.
   Слышатся выстрелы. Посматриваю на Даниэля. Он мечется у столба, то показываясь преследователям, то исчезая из поля зрения.
   Молодец! Полное впечатление растерянности и панического страха.
   Пули бьют по столбу и рядом с его основанием, вздымая фонтанчики из пыли и каменного крошева.
   Вертолет зависает в десятке метров. Стрельба не стихает. Войдя в раж, охранники палят сразу из двух или трех стволов. Как бы не зацепили Даниэля. Суки...
   Может, рвануть сейчас? Оцениваю расстояние...
   Нет, далековато. Да и "вертушка" повернута ко мне боком - заметят и срежут первой же очередью. Решаю дождаться лучшего момента.
   Наконец, хлопки стихают. Вертолет наклоняет нос и уходит в сторону моря.
   Выглядываю. Сделав вираж вдали от мыса, он возвращается. И, похоже, заходит прямо на меня...
   Наступает решающий момент в противостоянии. По моим венам вместо крови потек резиновый клей. Грудь вздымается от глубокого дыхания, сердце отбивает длинную пулеметную очередь.
   Нащупав ладонью ломик, выжидаю, пока прорезиненная ткань трепещет от сумасшедшего воздушного потока...
   "Вертушка" проходит надо мной на высоте четырех-пяти метров и намеревается присесть буквально в двадцати шагах.
   Пора!
   Сбросив маскировку, вскакиваю. Мышцы ног затекли и плохо слушаются, но мне надо пробежать несколько метров.
   Приближаюсь на расстояние уверенного броска. Пилот уже выбрал место для посадки и примеривается, как бы получше примостить машину на каменистом "пляже".
   Поднимаю "карандаш", уклоняюсь в сторону от плоскости вращения лопастей хвостового винта. Бросать неудобно - хвостовая балка вибрирует и болтается из стороны в сторону.
   У меня всего одна попытка. Прицеливаюсь, тихо приговаривая:
   - Я должен попасть! Должен!.. У каждого организма есть отверстие для клизмы. Найдется оно и у тебя...
   С силой запускаю ломик в вертикальный диск, магически поблескивающий в лучах блеклого северного солнца.
   Лом летит точно в цель. Я же отскакиваю подальше и падаю меж булыжников, обхватив голову руками...
  
   * * *
  
   Уткнувшись лицом в пропахшие водорослями камни, слышу треск, хлопки и что-то еще, помимо гула двигателя и стрекота лопастей несущего винта.
   "Готово, - ликует беспечная часть моего сознания. Другая - прагматичная, замечает: - Теперь бы уцелеть в вихре разлетающихся обломков..."
   Позади, метрах в пятнадцати доживает последние секунды вертолет. Рулевой винт разрушен, и реактивный момент все быстрее закручивает фюзеляж против вращения несущего винта. Подъемная сила стремительно падает, и машина в полном соответствии заветам сэра Исаака Ньютона грохает о землю. Основную силу удара принимает правая лыжа, затем фюзеляж заваливается набок, разбивая лопасти и разбрасывая во все стороны части своего израненного организма.
   Приподнять голову и оглянуться я осмелился лишь через несколько секунд, когда двигатель окончательно захлебнулся, а скрежет и прочие ужасные звуки стихли.
   "Вертушка" лежит на боку. В нескольких метрах сиротливо валяется оторванная хвостовая балка; рулевого винта на ней, конечно же, нет - его обломки разлетелись по берегу. Остекление кабины разбито, одна из дверей поблескивает лаком недалеко от меня. Под искореженным фюзеляжем занимается пламя - вероятно, загорелось вытекающее из бака топливо.
   Резиновый клей в моих жилах опять становится горячей кровью, я снова нормально дышу, а сердце восстанавливает нормальный ритм.
   Однако радоваться рано.
   Бегу к обломкам, по пути подхватываю ломик. С другой стороны подбегает Даниэль, радостно оглашая округу воплем:
   - У нас получилось, Женя!!
   Мне тоже хотелось крикнуть что-то подобное, но из грузовой кабины выбирается уцелевший охранник. Если бы этот засранец просто спасал свою шкуру, я бы его не тронул. Но он тащит за ремень автомат. Приходиться приласкать его спину "карандашом".
   Охнув, он падает и роняет оружие.
   Мы с товарищем поспешно осматриваем кабину и вытаскиваем людей. Возможно, кто-то из экипажа и сотрудников охраны уже мертв - некоторые тела переломаны и в крови, кто-то без сознания. У нас нет времени разбираться. Мы просто оттаскиваем их подальше от горящих обломков. Пусть с ними разбираются коллеги с шахты.
   - Прихватим? - поднимает Даниэль автомат.
   - Не стоит, возьми лучше это, - вынимаю из кобуры и бросаю ему пистолет. Второй сую за пояс. - Готовь с Чубаровым резинку! Надо сматываться!..
  
   * * *
  
   Первое время мы шли под самодельным парусом, изготовленным из того же куска прорезиненной ткани и пары связанных меж собой лопат. Кстати, с парусом неплохо управлялся Андрей - недаром он занимался этим видом спорта. Слабый ветерок неохотно подгонял нашу посудину, но Чубаров каким-то неведомым образом подбирал хитрый угол установки паруса, и за несколько часов мы отдалились от острова Солсбери на такое расстояние, что его высокие черные скалы уменьшились до едва различимой полоски. К тому же мы сэкономили силы, которые вскоре нам понадобились.
   Когда попутный ветер стих, и скорость хода замедлилась, я разобрал парус, вставил в резиновые уключины легкие шахтерские лопаты и принялся грести. Через полчаса меня сменил Даниэль, потом разогреть мышцы вызвался Чубаров.
   - Ну вот, господа, два трети пути позади, - оценил я расстояние до Острова Георга. - Осталось километров двадцать.
   - А что потом, Женя? - спросил выходец из Ботсваны.
   - Пеший марш-бросок по острову - так получится быстрее.
   - Он большой?
   - Это самый крупный остров архипелага, но нам необходимо его пересечь с востока на запад. Там километров двадцать пять - не больше...
   После побега из шахты, а в особенности после удачной ликвидации вертолета товарищи прислушивались к каждому моему слову и ни разу не возразили. Я был не против железной дисциплины. В нашей ситуации требовалась сплоченность и четкая работа единой команды. Иначе было не выжить...
   Работать веслами пришлось часа четыре. Наконец, резинка ткнулась бортом в округлые камня. Мы вытащили плавсредство на берег, с удовольствием ощутив под ногами твердую почву.
   И тут же решили отметить событие обедом.
   - Надоела жареная рыба, - с отвращением ломал кусок Даниэль.
   - Отрицать пользу рыбы станет лишь человек с дефицитом фосфора в мозгу, - с аппетитом жевал я свою порцию. - Ешьте, следующий привал часов через шесть...
  
  
   Глава двенадцатая
   Российская Федерация; архипелаг Земля Франца Иосифа
   Остров Земля Георга ? остров Земля Александры
   День тридцать седьмой
  
   В оценке расстояния пешего перехода по Земле Георга я ошибся самую малость - вместо обещанных двадцати пяти километров нам пришлось тащиться в западном направлении около тридцати.
   Мы пересекали северную часть острова, лишенную ледников и снежных куполов. Она была относительно ровной - без глубоких ущелий, высоких взгорков.
   Порой меня охватывало беспокойство, и я останавливался, осматривая небо, вслушиваясь в звенящую тишину...
   Нет, погони я не опасался - лишившись вертолета, охранникам шахты просто не на чем было пересечь широкий пролив между островами. Однако на пограничной заставе "Нагурское" имелась парочка вертолетов Ми-8, и это слегка настораживало. С одной стороны мне не верилось в то, что руководство компании "Стратегия-Рен" сообщит пограничникам о беглецах. Зачем им выносить сор из избы? Зачем поднимать шум? А с другой стороны, кто знал, насколько тесны отношения здешних соседей? Возможно, хозяин компании давно подобрал ключик к генералам-пограничникам, чтобы те не совали нос на шахту. Именно по этой причине я сразу исключил вариант обращения за помощью к начальнику местной заставы.
   Так или иначе, не повстречав ни одной живой души, мы добрались до западного берега острова Земля Георга. Перед нами открылся вид на узкий пролив. От Земли Александры нас отделяло не больше семи километров спокойной воды.
   - Отдохнем? - присел Чубаров на камень.
   - В резинке отдохнешь. Поехали. Я на весла...
  
   * * *
  
   За время пешего перехода ветерок снова набрал силу, немного сменив направление. Теперь он дул на юго-запад, подгоняя и без того сильное течение в проливе. Нам приходилось изрядно налегать на весла и забирать вправо, чтобы резинку не снесло к южной оконечности острова.
   - Надо спешить, ребята, - поторапливал я. - На аэродроме острова Земля Александры работают сотрудники компании, с которыми у руководства шахты есть связь. Как бы нас не встретили...
   Приблизившись к берегу и приготовив оружие, мы всматриваемся в каждый скальный уступ, в каждую лощинку, в каждый приличный по размеру булыжник. Но в прибрежной полосе никого нет.
   - Либо они ждут нас в другом месте, либо нам повезло, - выскакиваю на мелководье.
   - Что дальше, Женя? - хватает Даниэль бутылки с минеральной водой.
   - Сооруди парус и оттолкни резинку подальше от берега. Если ее заметят наши преследователи - пусть ловят призраков...
   Через пару минут провожаем взглядами пустое судно, резво плывшее по проливу на юго-запад.
   Взбираемся повыше, осматриваем восточную часть обширного острова. Никого.
   - А где аэродром? - почему-то шепотом спрашивает Чубаров.
   - Километрах в пятнадцати к западу. Отсюда его не видно. Пошли...
  
   * * *
  
   На предпоследнем этапе побега мы выбирали для передвижения низины, разломы и прочие складки местности. К сожалению, северо-восточная часть Земли Александры была равнинной. И чем ближе мы подходили к аэродрому, тем чаще приходилось прижиматься к земле или снежному покрову. Прорезиненная роба, надетая поверх оранжевых костюмов, отчасти помогала оставаться незаметными, однако полагаться на удачу в серьезных делах не следовало.
   На исходе пятого часа марш-броска по третьему острову, мы приблизились к взлетно-посадочной полосе на дистанцию пятьсот метров. Самолета компании "Стратегия-Рен" на аэродроме не было.
   "Теперь понятно, почему нас никто не встречал, - прошептал я, рассматривая ангар и прочие строения вблизи аэродрома. - Раз нет самолета, значит, не о чем беспокоиться - никто с архипелага не улетит".
   - Как же мы уберемся отсюда? - задает справедливый вопрос Чубаров.
   - Будем ждать, - съезжаю вниз с узкого снежного наноса. - Отыщем укромное место и подождем...
  
   * * *
  
   Самолет появился часов через двадцать - сущий пустяк в сравнении с тем сроком, который я нарисовал в своем воображении.
   Однако, выскочив из глубокой лощинки, где мы укрывались от ветра, я увидел в небе не один, а два самолета летевших с интервалом в несколько километров. Первым шел знакомый самолет компании "Стратегия-Рен", вторым - грузовик Ил-76.
   - Подъем! - расталкиваю спящих товарищей.
   У нас оставалась последняя бутылка воды, а съестные припасы закончились восемь часов назад. К тому же мы здорово промерзли. Особенно от холода и ветра страдал Чубаров. Порой на него страшно было смотреть: бледное обескровленное лицо, посиневшие губы, трясущиеся руки. Он то кутался в робу, то выполнял приседания и махал руками и все равно не мог согреться.
   - Сейчас ночь или день? - высовывает он голову из-под робы.
   - Судя по низко висящему над западным горизонтом солнцу, сейчас вечер. Шевелись, Андрей - у нас мало времени.
   Проделав тот же путь, что и двадцать часов назад, мы осторожно приближаемся к полосе. Взобравшись на снежный бруствер, я разглядел, как из нутра Ил-76 местные работяги выкатывали новенький вертолет. А небольшой самолет компании "Стратегия-Рен" стоит в сторонке, и возле него нет ни единого человека.
   - Дальше, ребята, придется ползком, - говорю я, оценив освещенность местности.
   Даниэль кивает: надо, так надо.
   - А мне уже все равно, - ложится бывший врач на землю. - Лишь бы поскорее оказаться в теплом месте...
  
   * * *
  
   Несколько сотен метров до самолетной стоянки отняли у нас около получаса и последние силы.
   Самолет стоял обособлено от других воздушных судов, что позволило незаметно пробраться к трапу. Выдернув из-за пояса пистолет, я взбежал по ступеням и взялся за ручку дверцы.
   Сердце опять отбивало бешеный ритм. В решающий момент я опасался двух вещей.
   Во-первых, дверца могла оказаться запертой.
   Во-вторых, в пилотской или грузовой кабине мог находиться экипаж, встреча с которым в планы не входила.
   Нам повезло. Щелкнув замком, дверка плавно уплыла внутрь. Заглянув в кабину, я никогnbsp; "Неужели не заметили приманку?!" - заволновался я, вновь выглядывая из укрытия.
о не обнаружил.
   - Хух, - помогаю товарищам забраться внутрь. - Чик-чирик - мы в домике...
   Осторожно привожу дверь в исходное положение. Знаком приказываю друзьям идти в хвостовой отсек, отделенный от пассажирского темно-зеленой шторкой. Именно там находились ящики и коробки с провизией, которые нам пришлось перетаскивать в местный складской ангар.
   В отсеке темно и пусто, не считая кучи чехлов и нескольких ящиков. Но главное, здесь тепло.
   - Ложитесь, - приподнимаю чехлы. - И ни звука.
   - А ты?
   - Я поглазею в иллюминатор...
   Сборка нового вертолета шла полным ходом. Техники присоединили к втулке лопасти, повозились у раскрытых капотов, залили из топливозаправщика горючее. Затем экипаж запрыгнул в кабину и выполнил пробный запуск. После повторного осмотра, "вертушка" вновь загудела двигателем, оторвалась от поверхности и, подняв облако снежной пыли, исчезла.
   "Пилоты наверняка повели машину на остров Солсбери. Тридцать минут туда, двадцать минут на погрузку контейнеров с минералом и тридцать минут обратно. Стало быть, у нас есть около полутора часов..."
  
   * * *
  
   Закопавшись в чехлах, мы дремали, когда открылся люк входной двери, и по полу потянуло холодом. В салоне несколько раз грохнуло, словно снаружи в самолет закидывали что-то тяжелое. Послышались голоса и шаги.
   Я глянул на часы. Прошло чуть больше часа. Неужели вертолет уже вернулся?
   Кто-то шел по проходу в сторону хвостового отсека. Высунув голову из-под чехлов, я взвел курок пистолета.
   Неизвестный приближался.
   У переборки он остановился, поставил на пол ношу и щелкнул выключателем. На стенах грузового отсека вспыхнули два осветительных плафона.
   Я поднял под чехлами пистолет и направил его на входной проем, в котором через секунду должен был кто-то появиться.
   Кто?
   Почему-то воображение настойчиво рисовало образ широкоплечего бородача ? старшего из местной команды работяг.
   Шторка отъехала в сторону и... в проеме показался Василий - знакомый юноша с выбившимся из капюшона чубом светлых волос. Тот самый, которого лупил бородатый здоровяк. За пазухой у него торчал пакет чипсов; обеими руками он держал тяжелый блестящий контейнер с минералом.
   Заметив меня, мальчишка на пару секунд опешил, но быстро сообразил, что к чему.
   - Эй, чего застыл?! - послышался строгий окрик.
   Я узнал голос бородача.
   - В грузовом отсеке ящики с инструментом, - крикнул парень. - Я поставлю контейнеры в конце салона.
   - Ставь, - равнодушно ответило начальство. - Наше дело отправить...
   Василий задернул штору и, установив контейнер в районе последних кресел, вернулся к входной двери за следующим.
   Затаив дыхание, я в напряжении ждал...
   Вася сделал несколько рейсов. Принеся последний, он воровато заглянул в грузовой отсек, бросил мне пакет чипсов и прошептал:
   - На шахте большой шухер. "Вертушку" с охраной отправили на поиски. Сидите тихо - скоро придет экипаж.
   - Чего возишься? - послышалось от двери. - Закончил?
   - Да, десять контейнеров на борту, - исчез Василий.
   - Пошли...
   Шаги стихли. А через несколько минут снова послышалась возня. Хлопнул дверной люк, завыли турбины двигателей, самолет дернулся и покатился по заснеженной стоянке...
   Спустя минуту мы были в воздухе.
   - Летим? - вылезла из-под чехлов голова Чубарова.
   Улыбнувшись, киваю.
   - А ты чего такой мокрый? Упарился что ли под брезентом?
   - Нет, испугался, - признается он. - Просто я подумал, что нас обнаружили. И нам конец.
   - Ну, это ты хватил, - доносится голос Даниэля. Откинув брезент, он садится, стряхивает с себя пыль и скалится белозубой улыбкой: - Мне старая женщина у озера Суапен нагадала, будто я проживу до ста десяти лет. Так что все у нас будет нормально...
  
  
   Эпилог
   Российская Федерация; Москва
   Две недели спустя
  
   Павел Петрович нацеживает в рюмки красное виноградное вино из маленького графинчика. Именно столько Вера Степановна разрешила нам выпить в этот вечер.
   - Ну, давай еще по одной, - поднимает он рюмку. - А то скоро уж начнется...
   Сидя на кухне, мы смакуем хорошее домашнее вино.
   - Мужчины, начинается, - оповещает из комнаты пожилая женщина.
   Дядя Паша спешит занять место на диванчике перед телевизором. Не торопясь, иду следом. Я в этой передаче ничего нового не услышу...
   После рекламы и короткой заставки на экране появляется милое Катькино личико. Сегодня руководство телеканала доверило ей роль ведущей. Обворожительно улыбнувшись, она начинает передачу:
   - Здравствуйте, с вами Катрин Кораблева. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию сюжет о том, как некие, поощряемые нашей властью богатые индивидуумы, эксплуатирует простой народ. И не только эксплуатируют. Но об этом чуть позже. Итак, в начале сюжета напомню о том, что такое анархия. Анархия - это общественный уклад, при котором государство перестает существовать...
   Я уже читал текст и видел пробный прогон, поэтому слушаю вполуха, осматривая скромное жилье ветерана Великой Отечественной войны.
   Катрин меж тем развивает тему:
   - Утопия, фантастика, выдумка отчаянных фанатиков. Кажется, жизнь без государства в наше время невозможна, но опровергнуть это утверждение достаточно легко. Чтобы узнать, каким бывает безвластие, не обязательно читать фантазии классиков анархизма. Достаточно просто сесть в самолет и долететь до архипелага Земля Франца Иосифа. А точнее до острова Солсбери, где известная компания "Стратегия-Рен" несколько лет назад построила глубокую шахту по добыче редкого минерала рениит...
   Катрин - молодец. Свое дело она знает. Когда я позвонил ей, вернувшись в Москву, девушка долго сопротивлялась в ответ на предложение встретиться. Пришлось прибегнуть к хитрости...
  
   * * *
  
   На экране появляется крупный план пришедших на передачу гостей - Даниэля, Чубарова и меня.
   - Смотри, Женя, тебя показывают! - хором восклицают пожилые соседи.
   - Да, почти как живой...
   Павел Петрович с Верой Степановной живо принимаются обсуждать мой образ на телеэкране. Я же вспоминаю ту темную ночь, когда самолет компании произвел посадку в аэропорту "Шереметьево". Как он зарулил на стоянку, как к нему подъехал инкассаторский автомобиль с полицейским сопровождением, как из салона выгружали контейнеры с минералом... И как мы, затаив дыхание и приготовив оружие, лежали под чехлами, гадая, проговорился ли Васька о нашем присутствии на борту или сохранил тайну. Нет, не проговорился. Включив сирену, автомобили уехали, экипаж ушел. А мы, выждав несколько минут, выскочили из салона, и пошли в направлении служебных зданий. Беспрепятственно пересечь летное поле нам помогли ярко-оранжевые комбинезоны. Сложно сказать, кем нас воспринимали сотрудники местных служб: пожарниками или вылезшими из-под земли связистами, но мы спокойно дошли до служебного КПП и столь же спокойно покинули охраняемую территорию.
   Катька чувствует себя как рыба в воде:
   - Сегодня у нас в гостях трое молодых рабочих, сумевших вырваться из так называемой анархии, организованной на шахте острова Солсбери. Знакомьтесь, коренной москвич, бывший врач Андрей Чубаров, выходец из Ботсваны и профессиональный шахтер Даниэль Маджинда и, наконец, бывший военнослужащий Евгений Черенков...
   Доктор Чубаров, шахтер Даниэль... Мне вспоминаются их счастливые лица, когда мы выбежали на привокзальную площадь и прыгнули в такси. Повидавший всего водила даже не обратил внимания на наш стрёмный наряд. Я назвал свой адрес, и машина отправилась в путь по ночной Москве. Отдав ему штуку, мы вышли неподалеку от моего дома. На людях и в своих домах мы появиться пока не могли, поэтому я подвел товарищей к гаражу, где дожидался старый "швед", попросил подождать и направился к дяде Паше...
   - Расскажите об условиях работы на шахте, - просит Катрин.
   Мы рассказываем о тяжелой работе, о редких выходных, об убогости жилых помещений...
   - Представляю, насколько непросто работать две недели без выходных, - осторожно подводит она разговор к главной теме. - И каким же образом руководство шахты предложило шахтерам снимать стресс и расслабляться?
   Слово берет Даниэль, проработавший на шахте почти два года. Немного коверкая согласные звуки, он виртуозно излагает о жестоких турнирах, о травматизме и гибели их участников...
  
   * * *
  
   - Какой кошмар! - хватается за сердце Вера Степановна.
   - Довели страну, коррупционеры!.. - тихо вторит Павел Петрович. - В наше время воров приговаривали к высшей мере, и не было никаких олигархов...
   Дядя Паша и Вера Степановна - замечательные люди. На самом деле, таких большинство, просто мы не всегда обращаем на них внимание. Позвонив той ночью в их квартиру, я сразу предупредил, что о моем визите не должна узнать ни одна живая душа. И попросил дядю Пашу открыть гараж. Он тотчас согласился, а его жена, видя мой потрепанный вид, собрала пакет с едой. В свою квартиру я забежал лишь на минуту, захватить кое-что из приличной одежды и обуви. Так мы и поселились в гараже...
   Катрин раскручивает сюжет. Показав крупным планом паспорт, она задает очередной вопрос, но адресован он уже мне:
   - Вы привезли с шахты этот документ. Скажите, кому он принадлежит?
   - Он принадлежал победителю одного из турниров - Парамонову Александру Николаевичу, честно отработавшему срок контракта, и собиравшемуся вернуться домой. Мы с Андреем Викторовичем лично стали свидетелями того, как он сел в вертолет и покинул остров. Однако через несколько дней я случайно нашел его труп на берегу. Он был убит тремя выстрелами в грудь и выброшен из вертолета в море.
   - Таким образом, все заработанные им на шахте деньги остались у хозяев?
   - Да. И прибавьте к этому большой приз за победу в турнире.
   - Вы считаете, что так поступали со всеми, кто выиграл большие призовые суммы?
   - Есть такое подозрение. Возможно, с шахты вообще никто не возвращался.
   - Да, серьезное обвинение, - подыгрывает Катрин. - Редакция нашей программы надеется, что после выхода в эфир этого материала правоохранительные органы проведут надлежащее расследование и скажут свое веское слово...
   Вера Степановна не выдерживает и уходит на кухню заваривать чай. Дядя Паша молчит, а я продолжаю вспоминать первые дни, проведенные в гараже. Жили мы тихо - как мыши: днями отсыпались, ночами выходили подышать воздухом. Ведь согласно моему плану нас пока в столице не было. Только однажды, оставив Чубарова в пустом гараже, мы с Даниэлем проехались на "шведе" в район московского офиса компании "Стратегия-Рен"...
  
   * * *
  
   Вера Степановна приносит чай; вздохнув, садится рядом с мужем.
   А Катрин задает очередной острый вопросик:
   - Как вы, наверное, слышали из новостей, несколько дней назад у центрального офиса компании "Стратегия-Рен" взорвался дорогой автомобиль владельца этой коммерческой структуры. К сожалению, жертвой взрыва стал сам Потапчик Сергей Владимирович. Кто, по-вашему, мог организовать этого теракт?
   - Затрудняюсь ответить на этот вопрос - мы не были с ним знакомы, - пожимаю плечами. - Полагаю, у таких людей достаточно конкурентов и недоброжелателей.
   - Позвольте поинтересоваться, а где вы были в день взрыва? - нагнетает атмосферу Кораблева.
   - Точное местоположение сказать трудно. В тот день мы высадились на берегу в двухстах километрах от Архангельска и долго шли пешком по пересеченной местности.
   - То есть, вы находились в Архангельской области?
   - Да...
   Сюжет подходит к концу, Кораблева благодарит нас и прощается с телезрителями. Я же, ответив на несколько вопросов взбудораженных передачей стариков, возвращаюсь в свою квартирку. Скоро должна подойти Катрин. Она обещала нанести визит взамен предоставленного мной сенсационного материала. Такова была моя хитрость и, кажется, она сработала.
   Зажигаю свечи, ставлю на столик шампанское, фрукты, шоколад. Погасив яркий свет, присаживаюсь в кресло в ожидании прихода любимой женщины.
   В тишине и приятном полумраке, размышляю о нашем пребывании на шахте, о побеге, о возвращении в Москву...
   Только недавно я понял, с чем ассоциировалась в моем сознании шахта. Люди, чья работа связана с океаном, часто используют понятие "абиссаль". Сие понятие обозначает зону наибольших морских глубин, населенную всевозможными тварями. Шахта была маленькой копией абиссали со всеми соответствующими персонажами: беззащитными трудягами и алчными рвачами, хитрыми приспособленцами и жестокими безжалостными хищниками.
   Как известно, месть - это блюдо, которое должно подаваться холодным. Выдержав паузу, мы осуществили задуманный подрыв машины Потапчика, а через несколько дней перешли на легальное положение - будто только приехали. Дядя Паша до сих пор не заметил пропажу из гаража динамитных шашек, некогда подаренных мной для его браконьерских нужд. Впрочем, если и заметит, то промолчит. Или пожмет руку, ибо жутко не любит таких как Потапчик.
   С новыми друзьями я перезваниваюсь каждый день. Андрей вернулся в больницу; Даниэль намерен податься в Кемерово - говорит, слышал, будто на тамошних шахтах народ не обманывают.
   "Чудак, - усмехаюсь я. - Простой народ обманываю везде".
   Правда, шахта на острове Солсбери стоит в этом ряду особняком. Там не только обманывают, но и убивают...
   Мои размышления прерывает звонок в дверь.
   Поднявшись, иду открывать, предвкушая долгожданную ночь, о которой мечтал еще до отъезда...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"