-- Бо, к тебе пришли! -- ворвалась в спальню к мальчишкам Сонька.
Гул и выкрики смолкли, паренек лет двенадцати обернулся и растерянно посмотрел на худенькую русоволосую девчонку.
-- Ко мне? -- прошептал он враз пересохшими губами.
-- К тебе! Иди скорее -- она у директора.
-- Кто она? -- спросил он уже в коридоре.
-- Не знаю, какая-то женщина. Высокая такая... красивая, в модном костюмчике. Может, мама?
Кабинет директора интерната располагался в другом конце здания, и Борька глубокомысленно размышлял ровно половину пути. Потом решительно мотнул головой:
-- Нет, это не она! Маму я плохо помню, зато хорошо запомнил то, что она шепнула на прощание.
Сонька знала наизусть фразы, сказанные матерью пятилетнему сыну при расставании. "Мы нищие, Боренька, и нам не на что жить. Здесь тебе будет лучше, здесь у тебя появится шанс. Если у меня получиться что-то изменить, я приеду. Я обязательно приеду..."
Первый год свой жизни в интернате он ждал ее каждый день. Прислушивался к шагам в коридоре, подолгу сидел у окна и глазел на прохожих, пытаясь приметить знакомую сутулую фигурку в поношенном сером пальто. Потом постепенно привык, пообжился в новом коллективе, обзавелся приятелями, подружился с Сонькой. Стало чуток полегче. А когда исполнилось восемь, вдруг понял, что совершенно забыл, как выглядит мама.
-- Но ведь она обещала приехать, если...
-- Брось, Со, -- прервал он с взрослой рассудительностью, -- моя мать не из тех, кто чего-то добивается в жизни. Я давно это понял. Так что надеяться и ждать ее бессмысленно.
Борис остановился возле кабинета директрисы и собрался было постучать, однако Сонька вдруг округлила глаза и схватила за руку:
-- Постой! Тогда, пожалуйста, будь осторожен! Помнишь, что рассказывал Сашка?
-- Про органы? -- усмехнулся мальчишка.
-- Вот-вот. Не успеешь опомниться, как подсыпят чего-нибудь в компот и вырежут почку. А то и сердце. Для пересадки в Англии.
-- Почему в Англии?
-- Там живут беглые олигархи со всего мира. Очень богатые, но старые, больные и злобные, -- серьезно пояснила десятилетняя девица.
-- Ладно, постараюсь, -- улыбнулся Борька.
-- Так и вот еще что нужно сделать! -- быстро закатала она рукав его рубашки.
-- Это еще зачем?
-- Мать сразу узнает по родимому пятну. А все остальные пусть имеют ввиду: если с тобой что-то случится -- мы по этой отметине у локтя сможем тебя разыскать. Понял?
Сдержав улыбку, парнишка кивнул, шмыгнул носом и постучал в дверь...
* * *
-- Так вы знали мою маму? -- робко поинтересовался он, усаживаясь в такси.
-- Конечно, -- улыбнулась женщина, захлопывая дверцу. -- Я недавно виделась с ней, и она просила проведать тебя.
-- Здорово, -- с любопытством оглядывал салон машины Борька, -- а почему она не приехала сама?
-- Пока не может. Но ты обязательно с ней увидишься. Обещаю...
Он осторожно покосился влево. Ее голос казался удивительно знакомым: либо слышал когда-то в детстве, либо был похож на голос матери. Однако внешность женщины не помогла извлечь из глубин памяти то, что основательно позабыл...
В кабинете директрисы она представилась Викторией Павловной. С ее слов она доводилась двоюродной сестрой его маме. Значит, была теткой. Ну а как же иначе? Ведь с кем попало детей из закрытого интерната не отпускают. Сейчас с этим делом стало строго. Наверное, привезла и показала какие-то документы.
Впрочем, формальности интересовали меньше всего. Тетка, так тетка! Раз объявилась и забрала на целых три дня, то и дальше не забудет. Когда у кого-то из воспитанников интерната объявлялся родственник, это всегда становилось событием. Счастливчика все поздравляли и втайне завидовали. Отныне и совершенно неожиданно таким счастливчиком стал Борька...
Да, Виктория Павловна была видной бабой. Аккуратно уложенная прическа, холеные ручки, новенька одежда. А еще приятно поражала ее доброта: едва вышли из парадных дверей интерната, как выудила из сумочки банку колы с пакетиком настоящих шоколадных конфет.
-- Ешь-ешь, не стесняйся, -- подбодрила она.
-- А мы сейчас куда? -- прожевав шоколад, поинтересовался мальчишка.
-- Ко мне. Искупаешься, поужинаешь, поиграешь в игрушки за компьютером, выспишься хорошенько. А завтра прогуляемся по городу -- устроим культурную программу.
-- Это как?
-- Прошвырнемся по магазинам: обновим твой гардероб; обувь пора поменять -- кроссовки-то совсем развалились. Потом покатаем шары в боулинге, пообедаем в кафе, заглянем в кинотеатр на премьеру. Идет?
-- Идет.
Про боулинг он что-то слышал от старшеклассников, но уточнять не захотел. Зачем? Завтра и сам все увидит.
-- Вот и приехали, -- доложила тетка, расплачиваясь с таксистом.
* * *
В скромной однокомнатной квартирке Виктория Павловна опять удивила: повелела раздеться до гола, засунуть всю одежку в черный мусорный пакет и топать прямиком в ванную.
-- И не нужно стесняться, -- с напускной строгостью сказала она, -- мы же родственники! Я и мочалкой приду тебя драить, готовься...
И пришла. Поначалу он все-таки отворачивался, но вскоре стыд куда-то улетучился: ладони у тетки были таким теплыми и нежными, что вновь подумалось о матери. Вспоминал он ее и в ту минуту когда, приметив родимое пятно на локте, Виктория Павловна вдруг перестала улыбаться, погладила его пальчиками и поцеловала...
А мочалкой и вправду скребла усердно -- видать, совершенно зарос в интернате грязью.
-- Ну вот, стал как новенький, -- потрепала она мокрую шевелюру. И указала на новенькие шорты с футболкой: -- Надевай, и пойдем ужинать...
После вкусного и сытного ужина ему дозволили посидеть за компьютером. Правда, игрушек на винте оказалось всего три, да и те простенькие.
-- Одиннадцатый час, дружок. Вот держи стакан сока, прогуляйся в туалет и ложись спать, -- ласково распорядилась новоявленная родственница. -- Завтра у нас насыщенный день, подъем предстоит ранний.
Спать его уложили на кресле-кровати. Только что пережитое будоражило -- казалось, сон не придет до утра; хотелось поболтать в воображении с Сонькой, поделиться впечатлениями. Но телом отчего-то завладела слабость, и глаза закрылись сами собой...
Спустя полчаса Виктория Павловна тихо встала, включила свет. Убедившись в том, что мальчишка крепко спит, накинула халат. И, набрав на мобильнике номер, тихо сказала:
-- Приезжай, все готово.
Скоро в квартиру вошел мужчина средних лет.
Поставив в прихожей тяжелый кейс, тщательно вымыл в ванной руки, затем помог хозяйке застелись клеенкой пол вокруг кресла-кровати. Покопавшись в содержимом чемоданчика, приготовил шприц, множество ватных тампонов; ровным рядком на белоснежной марле разложил блестящие медицинские инструменты.
-- Не могу на это смотреть, -- нервно отвела взгляд женщина. -- Я пока сварю кофе.
-- Хорошо. Только надолго не уходи -- мне понадобиться твоя помощь, -- напомнил поздний гость. И добавил: -- Контейнер со льдом приготовила?
-- Да. Сейчас принесу. Начинай...
И он начал. Надев тонкие резиновые перчатки, сделал спящему пациенту пару уколов, положил поближе специальную пилу и взялся за скальпель...
* * *
-- Ты не могла пораньше? Или попозже... -- недовольно проворчал голос в динамике домофона.
-- Не могла, Сергей Вадимович, -- быстро проговорила Виктория Павловна. -- Пожалуйста, уделите мне две минуты. Всего две минуты!
-- Черт с тобой. Заходи...
В чугунной калитке щелкнул замок, одновременно в фойе особняка вспыхнул свет. Навстречу по мраморной лестнице крыльца спускался охранник.
-- Что в сумке? -- привычно справился он.
-- Это просил принести Сергей Вадимович.
-- Откройте. Я обязан проверить.
Она повиновалась.
-- Фу-у, -- отшатнулся амбал. -- Зачем это ему?
-- У него и спросите...
Хозяин роскошного особняка появился в холле через пять минут.
-- Ну что тебе? -- недовольно спросил он, зевая.
-- Я принесла.
Тот недоверчиво покосился на извлеченный из сумки пластиковый контейнер. И, зашагав по ступенькам наверх, бросил:
-- Пошли в кабинет, посмотрим...
На экране компьютера красовалась фотография улыбающегося пятилетнего Борьки. Сергей Вадимович увеличивал и сдвигал изображение до тех пор, пока в центре не осталась правая рука мальчугана. Затем, пододвинув контейнер, внимательно сличил форму родимого пятна на мониторе с багровой отметиной на отрезанной руке.
-- Что ж, верю. Похоже, это его... конечность, -- наконец, молвил он и откинулся на спинку кресла.
Облегченно вздохнув, Виктория Павловна с надеждой спросила:
-- Теперь я могу рассчитывать?
-- Ты действительно убила собственного сына? -- удивленно покачал головой шеф.
-- Да. Я выполнила все ваши условия. От начала и до конца.
-- Ты решительный человек, Вика. И безжалостный. С таким совладельцем я, пожалуй, утоплю всех своих конкурентов.
-- У меня был хороший учитель, -- вымученно улыбнулась она и незаметно посмотрела на часы. Времени оставалось мало, пора было прощаться и ехать домой.
Женщина потянулась к контейнеру и вдруг почувствовала на коленке мужскую ладонь. Пальцы скользнули меж бедер, прошлись по тонкому нижнему белью.
-- Кажется, этого наш договор не предусматривал, -- игриво воспротивилась она. Однако останавливать проворных рук не стала.
Сергей Вадимович воровато обернулся на закрытую дверь кабинета и зашептал:
-- Я беру тебя в совладельцы компании, беру. Даю слово!
-- Замечательно. Но вы обещали так же крупную сумму авансом.
-- В офисе отдам. Ты же можешь подождать до завтра?!
-- Тогда и с этим можно потерпеть, -- лукаво стрельнула она взглядом в шарившую под юбкой ладонь.
-- Хорошо. Стой тут. Я сейчас...
Пока он ходил за наличными, Виктория сунула отрезанную детскую руку поглубже в лед, плотно закрыла контейнер, обернула фольгой и упаковала в сумку.
-- Вот, держи, -- бросил шеф на стол несколько пачек евро, -- тут даже больше, чем мы договаривались.
-- Что ж, приятно иметь дело с серьезным человеком, -- снисходительно улыбнулась Вика, поочередно приподнимая ножки и быстро снимая трусики.
* * *
Солнечным летним утром Сонька дежурила по столовой интерната. Закончив собирать оставшуюся от завтрака посуду, протерла тряпкой столы и, уединившись в крохотной комнате отдыха при кухне, достала из кармашка свернутую бумажку -- лист из ученической тетрадки. Затаив дыхание, в сотый раз пробежала по сточкам, написанным таким знакомым и родным почерком:
"Здравствуй, Со!
Со мной все в порядке. Я пишу тебе из той страны, где обитают беглые олигархи со всего мира. Очень богатые, но старые, больные и злобные.
Представь, приезжавшая в интернат женщина, оказалась моей мамой! Просто она не могла появиться под своим именем. Она владеет крупной компанией и часто ездит по Европе. В общем, я был не прав: мама невероятно способный и трудолюбивый человек. К тому же очень многого добилась в последние годы. Видимся с ней редко, но я счастлив, что мы нашли друг друга.
И еще со мной приключился странный прикол! В первую же ночь вне интерната (наверное, от радости) я упал во сне с кресла-кровати, сломал правую руку и потерял сознание. Очнулся через сутки в какой-то клинике. На руке повязка и торчат спицы. В общем, получил приличную травму. Хирург, правда, сразу успокоил. Сказал: функции конечности полностью восстановятся. Так и есть, от перелома остались только смутные воспоминания и круговой шрам. А это письмо я пишу тебе правой рукой.
Со, огромная просьба: никому обо мне не рассказывай, иначе у нас с мамой будут неприятности. Я попросил ее опустить письмо в почтовый ящик в России, так как не могу назвать своего адреса -- живу под другой фамилией.
И еще хочу сказать, что обязательно к тебе приеду. Приеду и навсегда заберу из интерната. Заберу сюда, в эту страну, где живут беглые олигархи.