Высокий мужчина в дорогой одежде джентльмена стоял и смотрел на полыхающий небольшой особняк. Пламя еще не до конца охватило дом, но набирало и набирало силу. Спокойную тишину, всегда сопровождающую это место, нарушал лишь треск огня. Мужчина улыбнулся: сейчас, когда этот дом горел, он, наконец, чувствовал себя свободным от данного много лет назад обещания.
Он окинул взглядом окрестности и вновь сосредоточил внимание на доме. Почему-то казалось важным остаться здесь еще на несколько мгновений, минут, часов... пока не случится то, что должно случиться. Но что? Мужчина этого не знал, но оставался на месте, продолжая смотреть на некогда белые стены особняка.
Он не мог видеть как пламя, добралось до гостиной и принялось уничтожать изящную мебель светлых тонов. Не видел он и того, как огонь постепенно подобрался к камину, над которым висели два больших портрета: женщины и мужчины.
Художник сумел поймать и передать и их характеры, и их отношения, несмотря на то, что портретов было два. Женщина будто только присела на кресло, готовясь в любой момент встать и идти туда, куда ее позовет жизнь. Она сидит в пол оборота, гордо приподняв подбородок и, устремив взгляд на мужчину, смотрящего вперед пронзительным и тяжелым взглядом со второго портрета. Он стоит и опирается на трость, крепко сжатую в руке, готовый уверенной походкой шагнуть вниз и заставить подчинится даже короля, если тот посмеет ему препятствовать.
Пламя вспыхнуло ярче и принялось медленно обгладывать тяжелые рамы, в которые были заключены портреты. Оно уже подобралось к ногам женщины и кончику трости мужчины и продолжало неумолимо двигаться, оставляя за собой обгоревшее дерево и пепел. Вот лицо женщины потеряло свои очертания, а потом и весь портрет рухнул, сгорев почти дотла. Пламя радостно взревело, с удвоенным усилием накинувшись на все еще почти целый второй потрет.
Но будто какая-то сила не давало ему продвинуться выше, чем кончик трости надменного лорда. Наконец, пламя, поднявшись по раме и окружив врага со всех сторон, принялось методично двигаться к центру портрета. Оно наступало снова и снова, отвоёвывая себе по миллиметру пространства, и вновь и вновь наталкивалось на преграду, которой стали глаза мужчины. Пронзительно-серые они, казалось, продолжали жить и наблюдать за окружающей действительностью. Будто, стоит моргнуть, и они шевельнутся, а потом и мужчина, мановением руки стряхнув с себя пламя, останется непоколебим... Но, увы, уже от портрета осталось только лицо, а затем из клубов огня на мир смотрели только серые глаза. Мгновение... и они потонули во взметнувшемся пламени...
Мужчина, стоявший перед домом, вздрогнул, почувствовав, что порвалась первая ниточка, связывающая его с долгом. Он взмахнул рукой, посылая прощание, и усмехнулся:
- Прощай, отец.
Огонь взметнулся еще выше, празднуя свое торжество. Уже горели не только этажи, но и крыша. Еще несколько минут и где-то внутри раздался оглушительный треск, после чего дом рухнул, взметнув в темнеющее небо снопы искр. Мужчина же продолжал ждать...