Тесли : другие произведения.

Сердце Скал. Глава 3. Агарис

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

ГЛАВА III. АГАРИС

.

12-24 дни Весенних Молний, 1 день Летних Скал 399 год Круга Скал. Городок Брё недалеко от алатской границы; деревушка Од в Алате у талигской границы; Агарис.

1

      Дик проснулся около семи часов утра: его разбудил стук лошадиных копыт по твердой, как камень, земле. Со сна ему показалось, что это Сона: ему почудилось, будто он узнает ее аллюр, как влюбленный догадывается о приближении возлюбленной по ее походке. Ричард приподнял голову с подушки. Невидимый всадник, звеня шпорами, спешился у ворот их постоялого двора. Кеннет Кохрани, настороженный, как кошка, уже стоял возле запертых ставен и пытался рассмотреть что-нибудь сквозь узенькую щелочку между ними.

      - Это гонец из Олларии, милорд, - сказал он Ричарду, побледнев. - На нем цвета герцога Алвы. Держу пари, что рей Суавес ждал именно его.

      Со двора донеслась негромкая кэналлийская речь, почти сразу же стихшая: собеседники, по-видимому, вошли в гостиницу.

      Сон как рукой сняло. Дик торопливо вскочил с постели.

      - Помоги мне одеться.

      Шел пятый день с момента их отъезда из Олларии. В тот вечер, когда Ричард позорно проиграл свое маленькое сражение, Алва от души накачал своего оруженосца рвотным. Дика едва не вывернуло наизнанку. Он вконец изгадил эру его роскошный морисский ковер - тогда он ощущал неловкость и стыд, но теперь вспоминал об этом не без тайного злорадства. Когда ему стало казаться, что сейчас он начнет харкать кровью, Алва остановился и отпустил его. Измученный Дик почти не стоял на ногах: он был слаб, как недотопленный котенок. Слуги, подхватив его под руки, оттащили наверх, в его комнату. Его швырнули на постель, и он без сил повалился прямо как был, в мокрой и воняющей рвотой рубашке. Слуги, между тем, не ушли, а встали на караул у его кровати, словно он еще мог натворить что-нибудь. Спустя несколько минут перепуганная горничная принесла Дику стакан яичного белка, взбитого с молоком - противоядие. Сначала он решил ничего не пить, однако, вспомнив, с помощью какого приема Алва вливал в него воду, передумал и выпил все до капли.

      Странно, но он сразу же уснул, несмотря на толпящихся в комнате хмурых кэналлийцев. Вероятно, разговор этого вечера, неудавшееся покушение и экзекуция, устроенная ему эром, слишком сильно измотали его.

      Проснулся он в предрассветных сумерках из-за того, что в распахнувшуюся дверь его комнаты влетел его паж Кеннет Кохрани.

      - Милорд! - воскликнул мальчишка, всплескивая руками: видимо, непрезентабельный вид хозяина потряс его. - Что с вами, милорд?.. Что с вами сделали эти кэналлийские собаки?

      Одетый по-дорожному Хуан Суавес вошел следом за ним.

      - У вас пятнадцать минут, чтобы собраться, - процедил он сквозь зубы, удостоив Ричарда мимолетным недобрым взглядом.

      Дик понял, что это означает. Иного он и не ждал.

      - Эй! А кто вы такой, чтобы приказывать... - начал было распетушившийся Кеннет.

      - Помоги мне встать! - резко оборвал его Ричард, бросая на пажа фамильный карлионовский взгляд.

      (Дик позаимствовал его у матушки. Он с детства замечал: те, кто его удостаивался, невольно втягивали голову в плечи.)

      Кеннет умолк на полуслове и занялся делом. Ричард, впрочем, подозревал, что на пажа гораздо больше подействовало бледно-зеленое лицо господина.

      Ровно через пятнадцать минут он был полностью готов предстать перед дознавателями Багерлее. Правда, его шатало, но, в конце концов, его ждали не танцы, а допрос и тюремная камера. Шестеро охранников-кэналлийцев затолкали его в большую черную карету. Улучив минутку, паж, которому, как собачонке, позволили юркнуть следом за хозяином, шепнул ему на ухо:

      - Ни о чем не тревожьтесь, милорд. Я ничего не сказал его светлости, и "там" ничего не скажу.

      Ричарду оставалось лишь надеяться, что "там" Кеннет не задержится. Все, о чем мог рассказать двенадцатилетний мальчишка, сводилось к переписке между Ричардом и офицерами Надорского полка.

      Карета помчалась по пустым улицам столицы с такой скоростью, что Дика снова замутило. Обеспокоенный Кеннет зашипел на сидевших напротив кэналлийцев, как рассерженный кот, но память о фамильном карлионовском взгляде была еще свежа, поэтому обошлось без возмущенных воплей.

      Только через четверть часа до Ричарда стало доходить, что карета едет вовсе не в Багерлее. Хотя шторки были опущены, звуки слышались явственно: Суавес сухо потребовал, чтобы отряд пропустили "по приказу Первого маршала". Было очевидно, что они проезжают городскую заставу. Из уважения к герцогу Алве карету не стали досматривать, а у Кеннета хватило сообразительности подчиниться молчаливому приказу держать язык за зубами.

      Все это заставляло призадуматься, но в голове звенело, шумело и кружилось. От слабости Ричарду стало мерещиться, что оскорбленный эр решил расправиться с ним согласно древнему обычаю, и теперь последнего герцога Окделла тащат в Кэналлоа, чтобы бросить в самую мрачную темницу Алвасете. Или его везут на Марикьяру? Эр Август рассказывал, что Суавес когда-то был работорговцем, а на Марикьяре издавна существовал огромный рынок рабов. За сильного молодого мужчину дадут не мало... Таллов пятнадцать, если верить Берто. Впрочем, нет, за него столько не предложат: он не приспособлен к тяжелому физическому труду. Берто говорит, что шады покупают рабов главным образом для рытья каналов и для работы на каменоломнях... Ну, и еще чтобы возделывать поля. Климат в Багряных Землях чудовищный... Вот родись он женщиной, за него сразу бы заплатили таллов тридцать, не торгуясь... А будь он юной девственницей, так вообще... Всеблагой Создатель, да он бредит!

      Карета, выбравшись из города, помчалась по предместью с прежней стремительностью. Ричард молчал, сцепив зубы: ему было плохо от немилосердной тряски, и сознание постепенно уплывало. Часов через пять Суавес, заглянувший в окошко проведать герцога Окделла, скрипнул зубами и велел сделать остановку в придорожном трактире. Из этого Дик заключил, что в планы Алвы все-таки не входит вытрясти из него душу.

      После завтрака в голове стало проясняться, и Ричард сообразил: соберано Кэналлоа не пойдет на такую подлую месть, как продажа в рабство собственного оруженосца. К тому же герцога Надорского проще убить, чем продать. Если уж Алва не прикончил Дика на месте, стало быть, не потащит за этим на другой конец Талига. Дик попробовал рассудить здраво. У эра Рокэ было три способа наказать его: открыто обвинить в покушении и отдать на растерзание судебным властям, заявить о нарушении клятвы оруженосца и выбросить обратно в Надор и, наконец, проучить тихо, по-домашнему, оправив куда-нибудь в надежное место. От обвинения Алва, по-видимому, решил отказаться, а дорогу на Надор Ричард знал так хорошо, что задернутые шторки кареты не ввели бы его в заблуждение. Оставалась домашняя епитимья. В рабство Алва его, конечно, не продаст, но кары не избежать. Что же, Ворон имел на это право. Ричард надеялся только, что гнев эра обрушится лишь на него одного. Не мог же тот всерьез предполагать, что Ката... что королева причастна к покушению!

      "К тому же", - внезапно осенило Ричарда, когда его обратно заталкивали в карету, - "монсеньор не отдал меня на потеху Дораку. Может быть, он совсем не так доверяет этому мерзавцу, как хотел бы показать?". На этой утешительной мысли Ричард остановился и решил подождать развязки. Тем более, что в таком жалком состоянии он все равно был ни на что не годен.

      Вечером четвертого дня отряд, сопровождающий карету с герцогом Окделлом, достиг какого-то старомодного провинциального городка. Дик никогда не бывал в юго-западных областях Талига, но узнал местность, знакомую ему по описаниям. Суавес вел их по Старой Эпинэ, почти по границе с Гальтарской областью. Какое наказание могло быть уготовано оруженосцу здесь, в этом старом очаге недовольства, где имя Первого маршала вызывало больше раздражения, чем почтения?

      Остановку сделали неожиданно рано. Впервые за все время пути пажу разрешили остаться на ночь со своим господином. Стало ясно, что они почти достигли места назначения. Это внушало надежду: Суавес, видимо, ждал последних распоряжений. Будет ли это письмо или приказ, но ситуация должна проясниться.

      Встав, Ричард оделся и терпеливо прождал около часа, чутко прислушиваясь к голосам на улице и в доме. Однако прибывший кэналлийский гонец явно не торопился подниматься в каморку герцога Окделла. По-видимому, Алва считал излишним сообщать оруженосцу о его будущей судьбе. Нервы Ричарда, наконец, не выдержали, и он яростно забарабанил в дверь: в смежной комнатушке располагалось трое его охранников. Грохот, поднятый герцогскими кулаками, заставил их отодвинуть засов.

      - Я желаю видеть рея Суавеса! Немедленно! - объявил Ричард появившейся в проеме смуглой физиономии.

      Кэналлиец безучастно посмотрел на беснующегося аристократа и снова запер дверь. Дик глухо зарычал. Семейная история гласила, что эр Гордон Окделл, рассердясь, имел привычку швырять свои сапоги в голову нерадивым слугам. Ричарда так и подмывало продолжить семейную традицию, хотя матушка приводила ему этот пример исключительно как образчик недостойной Окделла несдержанности.

      Пока Ричард со злостью оглядывал свой скудно обставленный номер в поисках достаточно тяжелого предмета, которым можно было бы шарахнуть в дверь, последняя снова открылась. Дик остолбенел от удивления: рей Суавес выполнил его приказ и явился.

      Во время путешествия Ричард пару раз пытался заговорить с домоправителем, но тот только молча сверлил оруженосца ледяным взглядом надсмотрщика над рабами. И этот мошенник еще называет себя дворянином! Впрочем, говорят же, что все кэналлийские реи родятся из грязи.

      - Вы желали видеть меня? - с явной неохотой процедил Суавес и после крошечной паузы неожиданно добавил: - Ваша милость.

      Дик с трудом удержал рот закрытым. Кеннет, который в предыдущие десять минут забился в угол комнаты, опасаясь подвернуться под горячую руку, теперь высунул оттуда заинтригованный любопытный нос.

      - Я... да... Я хотел бы знать, где мы. И каковы дальнейшие намерения монсеньора... относительно меня, - промямлил Дик, стараясь собрать разбежавшиеся мысли.

      Где они находились, он приблизительно представлял, но хотелось бы знать наверняка...

      - Мы в Брё, в Старой Эпинэ, - с прежней неохотой проговорил Суавес ("Я не ошибся!"). - Отсюда до алатской границы не больше шести часов.

      - Что мы здесь делаем?

      - Нам приказано проводить вас до пограничной заставы. Вы едете в Алат.

      В Алат?! Алат?.. Что ему делать в Алате?

      - Вы забываете, сударь, - произнес Дик, стараясь цедить слова сквозь зубы так же, как и Суавес, - что человек моего происхождения не может ехать "в Алат" или куда бы то ни было за пределы Талига без разрешения короля или своего эра.

      - Таково распоряжение соберано, - выдавил из себя Суавес деревянным голосом. Сунув руку за пазуху, он извлек официального вида бумагу, которую подал Ричарду. - Ваш пропуск.

      Ричард не удержался от мелочной мести: вместо того, чтобы протянуть руку, он кивнул Кеннету. Мальчишка ужом скользнул к Суавесу, выхватил у него пропуск и почтительно поднес своему господину, хотя тот стоял всего в шаге от кэналлийца. Суавес снес это унижение с невозмутимостью деревянного чурбана.

      Бумага, врученная Ричарду, действительно оказалась пропуском. Юноша сразу узнал уверенный почерк и подпись своего эра. Господин Первый маршал приказывал пропустить герцога Окделла и его слугу в Алат, которые направляются туда по делу исключительной важности.

      - И что же это за дело? - машинально спросил Ричард, пробегая глазами последние строчки.

      Суавес повернулся к дверям. Один из охранников поспешно подал ему довольно объемистый пакет, зашитый в черную кожу.

      - Здесь ваши инструкции, ваша милость. Вы вскроете их по прибытии в Граши́.

      Кеннет с прежней ловкостью выхватил сверток из рук Суавеса и с поклоном повернулся к своему господину. Ричард нерешительно взял пакет: на ощупь он определил, что это запакованная в кожаный мешок небольшая шкатулка вроде тех, в которых доставляют дипломатическую почту.

      Эр Рокэ, как всегда, непредсказуемый, выбрал самый неожиданный вид наказания: дипломатическую миссию в Алат! До такого бы Дик не додумался...

      ...Впрочем, а наказание ли это? Может быть, Ворон ведет какую-то свою игру? Может быть, он намеренно отсылает Дика для каких-то своих целей, оруженосцу неведомых?

      А как же королева?

      - А если я... - медленно проговорил Дик, словно пробуя пальцами воду, - а если я откажусь от этого поручения и не поеду в Алат?

      - Я не советовал бы вам этого делать, ваша милость, - тут же откликнулся Суавес, и на сей раз в его голосе прозвучала открытая злоба. - Если вы попробуете вернуться, вас схватят за попытку покушения на особу Первого маршала и доставят в Багерлее.

      Дику неожиданно стало весело. Пять дней галопом до алатской границы, еще столько же обратно! Властям Багерлее Суавес, надо думать, объяснит, что они поехали немного проветриться?

      - А кто именно должен доставить меня в Багерлее? - поинтересовался Ричард, окидывая Хуана насмешливым взглядом. - Вы?

      - Нет. Мои полномочия закончатся, как только я провожу вас до заставы. Если потом вам будет угодно делать глупости, это ваше личное дело.

      Улыбка Ричарда медленно погасла. Так вот оно что! Алва все же обвинил его в покушении. Но, спаси и помилуй Создатель, если Ричард хоть что-нибудь в этом понимал! Зачем нужно было везти его на границу, чтобы сразу же обвинить в преступлении? Алва хочет сделать из него беглеца? При чем тут тогда миссия в Алат? Воистину, эр Август говорил правду: Ворон безумен и сам не знает, что происходит у него в голове.

      - Почему я должен верить вам, сударь? - зло спросил Ричард. - Монсеньор ничего не сказал мне, а его подпись и почерк могли подделать. Я не обвиняю вас во лжи, но вы вывезли меня из Олларии, даже не дав мне оповестить моих слуг. Это больше похоже на похищение, сударь.

      Суавес равнодушно пожал плечами. Ему было безразлично, верят ему или нет.

      - Вам разрешено оставить своего пажа. Все инструкции в пакете. Что же касается денег, то в этом мешке, - Суавес достал сразу два кошеля, - пятьсот золотых таллов, а в этом - алатское серебро. Сейчас вам вернут ваше оружие. Кроме того, соберано распорядился передать вам обратно Сону. Она ждет вас на конюшне.

      Сона здесь! Так, значит, он не обознался!

      Отбросив сомнения, Ричард порывисто кинулся к дверям. Суавес остановил его, поморщившись, словно близость к Окделлу была ему неприятна.

      - Мы выедем сразу после завтрака. И должен вас предупредить, ваша милость: пока вы находитесь под моей ответственностью, никаких глупостей!.. Около пяти пополудни мы будем на заставе Саттэк.

2

      Алатская деревушка Од - маленькое селение, расположенное сильно к северу от главной дороги на Граши. Ричард свернул сюда, повинуясь внезапному порыву: ветер донес до него звон колоколов, зовущих к вечерне. С детства знакомый призыв благовеста словно что-то перевернул в его душе. В древней Окделльской часовне звонили редко, но эта мелодичная музыка всегда означала радость для обитателей замка. Она возвещала, что приближается праздник и что хищные королевские чиновники убрались, наконец, восвояси. Дик никогда не слышал более прекрасных звуков. Олларианские церкви так не звонят... Но Алат оставался под властью Эсперадора Агарисского, и в этой чужой стране юноша внезапно почувствовал себя как дома. Только здесь, в отличие от Надора, колокола пели свободно и открыто.

      Дик повернул Сону прямо в поле и понесся на звук. Ехать пришлось долго: ветер доносил Venite laudamus1 с далекого расстояния. Ричард несколько раз сбивался с дороги, но всякий раз колокольный звон возвращал его на правильный путь. Когда они с Кеннетом въехали в деревеньку, служба уже шла вовсю, и из распахнутых окон маленькой церквушки неслись нестройные голоса местных прихожан. Они пели на старогальтарском.

      Отыскав корчму, Ричард попробовал объяснить на чудовищной смеси эпинского и талигского, что он нуждается в комнате на ночь. К счастью, здешние жители понимали язык пограничной полосы, иначе герцог Окделл оказался бы в незавидном положении: по-алатски он не знал ни слова.

      Ему требовалось время, чтобы обдумать произошедшее. Какой-то суеверный страх мешал ему покинуть окрестности талигской границы. Ему чудилось, что вот-вот что-то случится или попутный ветер принесет важные новости.

      Но ничего не происходило. Смеркалось; добродушные алатцы расходились со службы; корчмарь, изумленный появлением неожиданного постояльца, но чрезвычайно довольный перепавшими ему серебряными монетами, весело хлопотал, готовя гостям отменную постель и сытный ужин. Из окошка своей комнаты Ричард смотрел на ветхую церквушку, на колокола, чьи медные языки привели его сюда, на живые изгороди и узенькие живописные улочки. Странно было оказаться в гуще мирной и неспешной жизни тому, кого только что силой и угрозами выбросили из Талига.

      Он не знал, на что решиться. Может быть, Алва все-таки принял к сведению его предостережение, и миссия в Алат - это часть плана, чтобы помешать интригам Дорака против королевы? Но почему тогда эр не намекнул ему на это, почему не сказал ни слова, не написал?.. Впрочем, есть инструкции, которые надо вскрыть в Граши... Дик покосился на зашитый в кожу пакет, обдумывая: а не распечатать ли его прямо сейчас?.. Нет. Ворон ничего не делает просто так, стало быть и Граши названо не случайно. С другой стороны, эр Август предупреждал: всем Людям Чести в Талиге угрожает расправа. Разумеется, никто из них не будет сидеть сложа руки, но он тоже не может оставаться в стороне! А как вернуться, если Алва и впрямь обвинил его в покушении? Суавес, положим, мог и соврать, но мог и сказать правду. Разве что рискнуть?.. Взгляд Ричарда упал на пажа, который, весело щебеча, помогал радушному хозяину накрывать на стол, и он скептически хмыкнул. С ним Кеннет, надорский мальчишка с резким северным выговором, и еще с ним Сона - мориска, которая не может не привлекать внимания. Не станет же он продавать лучшего друга! А с таким багажом легче нанять трубачей, чтобы они громко известили Талиг о возвращении герцога Окделла. И потом... Его и без Соны быстро опознают. Это способен сделать всякий, кто хоть раз видел икону святого Алана.

      В довершение всего Дика беспокоила судьба его людей. Перед разговором с эром он отправил распоряжение офицерам своего полка немедленно возвращаться из лагерей на север. Ему не хотелось делать их заложниками в случае своей неудачи. Он всегда старался держать надорских дворян подальше от столицы, а Октавианская ночь только убедила его в правильности такой политики. После резни Дик оставил при себе лишь Кеннета, отправив вымученное письмо матушке, в котором главным образом напирал на великодушие монсеньора, укрывшего епископа Оноре. Герцогиня Мирабелла не ответила: ее трудно было провести. Что она скажет теперь, когда Ричард вывезен из Талига, а в столице ему предъявлено обвинение? Хуже того: что она сделает, имея под началом его людей, прошедших вместе с ним Варасту? Что, если обескровленный Надор взбунтуется опять?

      Оставшись наедине с Кеннетом, Ричард устроил пажу маленький допрос, которого не мог учинить раньше, при кэналлийцах.

      - Его светлость герцог Алва разговаривал с тобой до нашего отъезда?

      - Не беспокойтесь, милорд, - ухмыляясь, ответил Кеннет. - Я ни о чем не проболтался.

      - О чем именно тебя спрашивал монсеньор?

      - Ну, о том, где вы были в тот день и накануне и почему отпустили меня до вечера... Я сказал, что вы позволили мне пойти на ярмарку. Будто бы я хотел посмотреть на фокусников. Он поверил. Я ведь умею врать.

      И Кеннет воззрился на Ричарда такими честными глазами, что самый доверчивый человек сразу бы догадался: врет.

      - Ты отправил письма? - спросил Ричард, тяжело вздыхая.

      - А как же, милорд! Не извольте беспокоиться: весь наш полк, поди, уже на марше.

      Да уж, какое облегчение! Ричард потер пальцами лоб. Нужно было послать надежного гонца в Окделл, нужно было получить последние новости из Олларии. Нужно было много, и все это было недостижимо. До сих пор герцога Надорского окружало множество людей: наставники, дворяне его свиты, охрана, слуги. Кэналлийцы его эра, в конце концов! Теперь же у него под ногами крутился один двенадцатилетний мальчишка, за которого он нес ответственность, и Дик чувствовал себя... голым. Нужно было что-то предпринять, на что-то решиться, но он медлил, внутренне ежась от неприятного ощущения.

      Ричард провел в деревне весь следующий день. Он оправдывался перед собой тем, что настоящий эсператист не может проехать мимо храма истинной веры после полутора лет, проведенных под властью еретического учения.

      Он разрывался между двумя возможностями. Отложить тревоги о Надоре и ехать в Граши, надеясь помочь королеве? Или попробовать тайком перебраться назад через границу и подыскать подходящего гонца? Не мог же он, в самом деле, предложить местному патеру стать его посыльным!

      Он ждал, сам не зная чего. Случайного приезжего с новостями, счастливой мысли, которая осенила бы его самого.

      Однако день начался и завершился без происшествий. Ричард в сопровождении пажа исправно посетил утреню, обедню и вечерню. Отец Маттео, несомненно, остался бы доволен своим воспитанником. Местный священник также пришел в восторг от набожности приезжих, а здешние кумушки даже принялись ставить юного дворянина в пример своим беспутным сыновьям. Лестно казаться образчиком добродетели, но Дик понимал: на самом деле им руководят нерешительность и малодушие.

      Вечером, рассеянно ковыряясь в тарелке с ужином, он уныло пытался наметить план будущих действий. До утра они останутся здесь, а потом все-таки отправятся в путь по поручению Алвы... Да, и надо бы спросить хозяина, как будет по-алатски "пожалуйста, покажите мне дорогу на Граши" и "мне нужна гостиница": едва они двинутся вглубь страны, как встанет проблема с языком... Впрочем, есть еще священники... На старогальтарском-то он сможет объясниться.

      Было жарко; окна комнаты стояли распахнутыми настежь. Из них тянуло сладким ароматом сирени и терпким запахом молодой травы; в темнеющем воздухе слышались оживленные голоса завсегдатаев корчмы, которые пили пиво в зале первого этажа. Ричард внимал им как рассеянный человек внимает журчанию ручья, когда весь этот вечерний шум внезапно перекрыл звучный голос, показавшийся Дику странно знакомым:

      - Хазига́зда о́тхон?2

      - Игэ́н!3 - отозвался корчмарь, появляясь во дворе в фартуке и со сковородкой в руке.

      Кеннет, навострив уши, оторвался от сочного куска мяса, который сосредоточенно уплетал (вчера он было вознамерился встать за стулом у хозяина, но Ричард отмахнулся от его услуг).

      - Эгь ре́ги бара́томат ке́решем,4 - бойко выпалил новоприбывший.

      - И кто этот ваш старый друг? - прозревая истину, осведомился проницательный корчмарь на талиг.

      - Земляк, - лаконично пояснил приезжий. - Горец, ровно как я сам, клянусь Литом!

      Ричард, отшвырнув салфетку, кинулся к окну и по пояс высунулся на улицу.

      - Гилла́лун! - поразился он, не веря собственным глазам. - Ты! Как ты здесь оказался?

      Отцовский телохранитель, расцветя улыбкой от уха до уха, соскочил со своего жеребца и сунул поводья в свободную руку хозяина.

      - Вашмилость! - с чувством сказал он. - Ну и рад же я вас видеть!

      - Добро пожаловать! - воскликнул корчмарь, радостно салютуя им сковородкой. Сердце его ликовало: Создатель по неизреченной своей доброте пролил на его заведение благословенный дождь из состоятельных приезжих.

      Гиллалун вихрем взлетел по лестнице и отвесил Ричарду низкий поклон. Но обрадованный юноша схватил его в объятия.

      - Гиллалун! - повторял он, не в силах поверить в такое чудо. - Старина Гилл! Как ты меня нашел?

      - Эка невидаль, вашмилость! Неужто старик Гилл не найдет хозяина? Велика ли важность выследить свору южных соб... то бишь ваш отряд? Я еду за вами почитай от самой Олларии!

      Озадаченный Дик отстранился, немного нахмурившись.

      - Кто же тебя послал? Я ведь строго-настрого приказал тебе оставаться в Окделле!

      - Их милость велели мне ворочаться к вам... И то сказать: я прибыл в самое время!

      - Ну-ка, ну-ка, - проговорил Ричард, знаком разрешая слуге садиться и наливая ему стакан местного пива. - Расскажи-ка мне обо всем поподробнее.

      Гиллалун уселся на табурет, спешно поданный Кеннетом, и с благодарностью принял пиво из рук своего господина.

      - А нечего и рассказывать, вашмилость. Я, как в Олларию воротился, так сразу и сунулся в дом убив... э-э... господина Первого маршала. А привратник-то меня и на порог пущать не захотел. Нету, говорит, тут твоего хозяина, уехал, мол, по важному делу, а когда воротится - неведомо. Слуг-то всех, говорит, велено обратно в Надор отослать. К счастью, Тони тогда во дворе околачивался, лошадку вашу, Сону, обихаживал. Он малый толковый, сразу смекнул, что к чему, и подал мне тайком знак на улице подождать... Вот он-то мне и поведал, что вашмилость еще до рассвета в карету посадили и увезли, по всему видать, что к заставе Роз. Я сунулся сюда - сунулся туда, порасспрошал кой-кого, и вот... Нагнал вас, вашмилость!

      - Понятно... - протянул Ричард задумчиво. - А что монсеньор? - спросил он наугад, надеясь услышать какие-нибудь новости.

      - О том не знаю! - отозвался Гиллалун, разом посуровев. - До него ли мне было!

      - Так ты его не видел?

      - Нет... Но кой-что о нем сказать могу, - Гиллалун с вызовом посмотрел на Ричарда. - Подлый убивец он, ваш монсеньор!

      Ричард досадливо отмахнулся: от отцовского телохранителя трудно было ждать иного. Гиллалун и вообще-то за людей почитал только горцев, а к остальным относился со снисходительной жалостью. Но после Ренквахи он сделал одно исключение. Если бы мыслью можно было убивать, то полуостров Кэналлоа уже давно лежал бы на дне моря. Поэтому Дик при первой же возможности отослал телохранителя обратно в Надор: трудно постоянно держать цепного пса на привязи.

      - Ты ничего не знаешь, - сказал он, подразумевая обстоятельства своего отъезда.

      - А вот и знаю! - уперся Гиллалун с истинно горским упрямством. - Я-то знаю, а вот вы, вашмилость, слепой, точно новорожденный кутенок! Вот вы, вы знаете, что у вас на хвосте погоня?

      - Кто послал? - сразу же подобрался Ричард, вспомнив предостережение Суавеса. - Дорак?

      - Кто ж его знает... Может, и так. Всё какие-то южные собаки.

      Гиллалун, надо сказать, любил всех псов безразлично какого рода и племени, но тех людей, которых считал врагами, почему-то всегда ругал собаками.

      - Я потому и задержался, что за ними следил... Худое у них на уме, - озабоченно сообщил Гиллалун и внезапно добавил, пристально взглянув на хозяина: - Ведь вашмилость едет в Граши?

      - Откуда ты узнал? - опешил Ричард.

      - Так кэналлийские собаки орали об этом на заставе во всю глотку... Счастье еще, что вашмилость свернули с дороги. Не иначе, сам Создатель уберег. Но это не надолго... Нападут мерзавцы на ваш след. Послушайте совета старого Гилла, вашмилость, - взмолился телохранитель, который, к слову, был вовсе не стар, - не езжайте вы в Граши! Там, Литом клянусь, уже западня для вас приготовлена!

      Ричард задумался. В то, что Алва может подстроить ему западню, не слишком верилось. Ну а если монсеньор все-таки выдал его Дораку?.. Если Гиллалун говорит о погоне, значит, она есть.

      Телохранитель достался Ричарду по наследству от отца вместе с разоренным замком, непосильными штрафами и разогнанными Надорскими штатами. Он был сыном простого крестьянина, которому как-то посчастливилось оказать услугу герцогине Эдит: крепкий мужик сумел уберечь ее милость от нападения дикого кабана. Узнав, что спасителя в его родной деревне кличут Гиллалуном - то есть служителем Алана - прабабка Ричарда усмотрела в этом промысел Создателя. Она не только щедро вознаградила мужика, но и взяла в замок его старшего сына на воспитание. Тот оказался ровесником герцога Эгмонта и с малолетства стал охранять его. Дув Гиллалун был смел, изворотлив, изобретателен и жесток и по-собачьи предан своим господам. Герцоги Окделл были для него богами на земле, а он со всем крестьянским простодушием соединял эсператистские догмы с языческим почитанием Лита, в которого верил так же свято, как в Создателя.

      - Я еще не услышал твоих объяснений, Гилл, почему ты явился в Олларию вопреки моему приказу, - медленно проговорил Ричард, пытаясь оттянуть окончательное решение о поездке в Граши. - Я ведь ясно сказал тебе: в доме монсеньора тебе не место.

      Гиллалун опустил голову, как виноватый.

      - Выгнали меня миледи герцогиня... взашей выгнали, - уныло признался он.

      - За что? - удивился Ричард: матушка всегда ценила преданного слугу по справедливости.

      - Уж не знаю, сказывать ли...

      - Ну-ну, говори!

      - Не угодил я миледи. А уж как старался-то, души не жалея!.. Ан нет. Гневаются оне на меня.

      - Гилл! - строго приказал Ричард. - Рассказывай, не тяни!

      Телохранитель тяжело вздохнул.

      - Все через баронессу Карлион приключилось, - признался он. - Прислала она в подарок их милости икону святой Октавии, не иначе сдуру. Миледи страсть как осерчали, кузину крепким словцом обозвали, а на икону едва не плюнули. Зачем бы мне, говорят, эдакая мерзость богохульная, блудница олларианская? Отец Маттео пробовал их образумить, мол, это не блудница Октавия, а честная эсператистская святая, да куда там. Оне и отца Маттео едва еретиком не выбранили. И давай ко мне подступаться: сожги да сожги богомерзкую доску. А как сожжешь? Это все ж-таки икона, пусть и негодящая.

      Гиллалун с простодушным видом почесал в голове. Ричарду стало ясно, что дело нечисто.

      - И что? Матушка из-за этого тебя выгнала? - осведомился он.

      - Да нет, вашмилость... Сжег я все-таки эту доску.

      - Что же тогда ты здесь делаешь? - удивился сбитый с толку Дик.

      - Не угодил я миледи, вашмилость, как уже имел честь вам докладывать... Оне, как уголья-то увидели, так просто из себя вышли. Что ж ты, говорят, такое учудил, рожа ты богохульная! Как ты смел на святую икону посягать! - Гиллалун широко развел руками. - Я ли их милости не поноравливал! Заикнулся было, что им та икона самой неугодна была, а оне как ножкой на меня затопали и бесстыжим вруном назвать изволили.

      Кеннет беззвучно захихикал.

      - И пришлось тебе уезжать? - уточнил Ричард, с трудом докапываясь до смысла всей этой истории.

      - И пришлось уезжать, - покаянно признался Гиллалун. - Миледи велели им больше и на глаза не попадаться. Ворочайся, говорят, к своему хозяину, из него, мол, и делай дурака, а оне-де над собой шутки шутить не позволят...

      Кеннет перешел на сдавленный кашель. Ричард тоже посмеялся бы, но его беспокоила мысль, зачем матушка разыграла эту комедию.

      - Так значит ты, бедняга мой Гилл, - заключил он, - невинно пострадал через святую Октавию?

      - Все, как я имел честь доложить вам, вашмилость. - В простодушном взгляде Гилла мелькнула озорная искра и он прибавил: - Только Октавия-то та, вашмилость, честно сказать, совсем дрянь икона была, а нешто бы я ее сжег!

      Кеннет закашлялся уже по-настоящему. Ричард внимательно взглянул на телохранителя. Тот казался таким довольным, что сразу становилось ясно: матушкин замысел не был для него тайной с самого начала. Герцогиня Надорская желала, чтобы верный слуга непременно был рядом с ее сыном, и разыграла целый спектакль, чтобы создать предлог. Но почему именно сейчас? Матушка получила какие-то известия, которые заставили ее забеспокоиться? Ричард едва не хлопнул себя по лбу. Святая Октавия! Баронесса Карлион! Октавианская ночь! Конечно. Сам он не хотел тревожить матушку и писал коротко, но у герцогини Окделл были и другие осведомители. Вероятно, тетушка Карлион отправила свое донесение уже после того, как братьев королевы посадили в Багерлее... Спрятала бумаги в иконе, посланной якобы в подарок... Двенадцать дней понадобилось гонцу, чтобы добраться до Надора, пара-тройка дней ушла на разыгрывание фамильного самодурства, и вот Гиллалун уже в Олларии, разминувшись с каретой своего господина всего на несколько часов! При его появлении Ричард поразился чуду. Какая наивность. У этого чуда было имя: Мирабелла Надорская.

      - Я сам попрошу у миледи прощения за тебя, - пообещал Ричард Гиллалуну, благодарно улыбаясь.

      - Уж заступитесь, вашмилость! - радостно подхватил тот. - Не со зла я, а сдуру проштрафился!.. Что теперь прикажете старому Гиллу, вашмилость?

      - По-хорошему, мне стоило бы отослать тебя обратно в Надор... - начал было Ричард, возвращаясь к своим старым мыслям.

      - Ну уж нет, вашмилость, - твердо заявил Гиллалун. - Коли я вас нашел, так больше не оставлю, хоть гоните меня, хоть убивайте.

      - Но я этого не сделаю, - договорил юноша как если бы его не перебивали. - Если Дорак намерен схватить меня, ты тоже можешь угодить в ловушку. Чтобы добраться до Надора, нужно проехать все Эпинэ, а губернатором в ней ни кто иной, как брат герцога Колиньяра.

      - Верно говорите, вашмилость, - удовлетворенно подтвердил Гиллалун. - Эти навозники все против вас, а Колиньяры особенно.

      - Поэтому... - вдохновенно продолжал Ричард: ему казалось, что матушкина хитрость воодушевила его, и вся его прежняя нерешительность развеялась как утренний туман под порывом ветра, - Поэтому мы поступим так... Ты очень устал, Гилл?

      - Готов хоть сейчас служить вашмилости! - бодро воскликнул тот, вскакивая с табурета.

      Ричард порылся в своих вещах и бросил телохранителю кошелек с алатскими деньгами. Тот ловко поймал его в воздухе.

      - Тогда спустись вниз и потолкуй с нашим добрым корчмарем. Скажи, что я ревностный эсператист и приехал из Талига с целью совершить паломничество, чтобы осмотреть знаменитый алатский храм... Ну, не знаю! Должен же быть в Алате какой-нибудь знаменитый храм!

      - Не беспокойтесь, вашмилость, - понимающе усмехнулся Гиллалун, - он сам назовет.

      - Скажи ему, что твой хозяин хочет переменить свое платье на местное, - продолжал наставлять телохранителя Ричард, - и вас переодеть для удобства путешествия. Плати щедро. Еще попроси обменять лошадку мастера Кохрани на какого-нибудь здешнего мула покрепче: объясни корчмарю, что лошадка оказалась не слишком выносливая... (Кеннет обиженно засопел). Да оброни между делом, что хозяин завтра сделает пожертвование на ремонт колокольни. Это подтвердит сказку о ревностном эсператисте.

      - Все устрою в лучшем виде, - заверил Гиллалун, заговорщически подмигивая. - А куда мы поедем на самом деле, вашмилость?

      - В Агарис, - без тени сомнения сказал Ричард. - Мне нужны последние сведения из Талига и гонец в Надор, которого никто не заподозрит. Все это можно найти только в одном месте: в курии. Святые отцы не откажутся помочь... если суметь с ними столковаться.

      Гиллалун понятливо кивнул и скрылся на лестнице. Ричард обернулся к пажу.

      - Я видел, что сегодня днем ты разговаривал с сыном корчмаря, Кеннет? - полуутвердительным тоном спросил он.

      - Разговаривал, милорд, - вскочил на ноги паж. - Расспрашивал его, что у них за деревня.

      - И что тут за деревня?

      - Да захолустье, милорд. Большая дорога обходит их стороной, даже проезжие бывают редко, хоть отсюда до границы рукой подать.

      - Отлично. Но мальчик наверняка любопытствовал, кто мы такие. Что ты ему рассказал?

      - Ничего, милорд! Прикинулся, что не понимаю вопросов, - заявил Кеннет, делая честные глаза.

      Ричард невесело усмехнулся.

      - Тогда иди поболтать с ним перед отъездом и расскажи сказку про паломничество. Да попроси его научить тебя, как сказать по-алатґски "да", "нет", "я хочу пить" и "мой господин богатый дворянин из Придды". Запомни это хорошенько, Кеннет. Как только мы покинем эту деревню, я не позволю тебе открывать рот и говорить при посторонних на талиг.

      - А как же Гилл? - удивленно спросил Кеннет.

      - Это не твоя забота. - Честно говоря, Ричард был уверен: нет такого наречия, на котором Гиллалун не сумеет объясниться. Чужие слова и выражения вечно цеплялись к нему, как репьи к шкуре бродячей собаки, и господин невольно завидовал своему слуге. - Да, вот еще что. Как зовут сына нашего корчмаря?

      - У него какое-то диковинное имя: Ишван или Иштван.

      - Узнай поточнее, - велел Ричард и добавил: - Как только мы тронемся в путь, так будут звать тебя.

      Уже направившийся было к дверям паж обернулся и обалдело уставился на своего господина. Тот невозмутимо выдержал этот взгляд. Через минуту башмаки Кеннета застучали по лестнице.

      Ричард усмехнулся, очень довольный собой. Он оставит мерзавца Дорака с носом. Погоня ищет двоих юношей, причем один носит цвета Дома Ветра, а другой, совсем еще мальчик, цвета Дома Скал. Но из деревушки Од выедут не двое, а трое, причем все будут одеты в алатское платье. Сону, конечно, не скроешь, но мул Кеннета и лошадь Гилла собьют с толку прознатчиков. К тому же поедут они не в Граши, куда устремились Дораковы клевреты, а в Агарис. С помощью Создателя и святого Алана все обойдется благополучно!

      Оставалось только поручение монсеньора. Граши. Но ведь Алва не назначил конкретного срока для приезда; город был указан Дику как пункт конечного назначения - и только. Возможно, если он ознакомится с инструкциями, причина станет ясна, и ему удастся что-нибудь придумать.

      Юноша без колебания взял со стола нож для мяса и разрезал завязки на кожаном мешке. Внутри, как он и думал, находилась плоская и длинная шкатулка, запертая на изящный замочек. Ключ был подвешен рядышком на тонкой цепочке. Ричард внимательно осмотрел его.

      Он хорошо помнил слова эра Августа о том, что Дорак любит прибегать к разного рода мелким механизмам, чтобы расправляться со своими врагами. Однажды он якобы подсунул некому епископу шкатулку с важными бумагами. Замок оказался слишком тугим, и епископу пришлось повозиться с минуту, прежде чем он смог открыть крышку. Бедняга, разумеется, не знал, что на ключе намеренно были сделаны занозы, которые Дорак щедро покрыл ядом. Епископ умер через день.

      Ключ, висевший перед Ричардом, казался абсолютно гладким, но, если Алва выдал своего оруженосца, быть слишком доверчивым не стоило. Ричард тщательно обернул пальцы салфеткой и, осторожно вставив ключ, повернул его в замке. Тот открылся легко, словно был смазан маслом.

      Ричард откинул крышку шкатулки, ожидая увидеть сверток бумаг. Но внутри было пусто. На дне обнаружились только две вещи: фамильный кинжал, который Алва вывернул из его руки в ночь покушения, и кольцо с гравировкой, полученное Ричардом от эра Августа. Юноша недоуменно потряс шкатулку, простучал ее, поискал двойное дно, скрытые отделения...

      Никаких инструкций в шкатулке не было.

3

      - Благословите, ваше высокопреосвященство.

      - Да пребудет с вами милость Создателя нашего, сын мой. - Кардинал, невысокий и полноватый, возложил руку на низко склоненную голову Дика и почти сразу же прибавил светским тоном, окидывая внимательным взглядом лицо и простую одежду своего посетителя: - Я бесконечно рад приветствовать у себя такого верного сына нашей церкви, как вы, герцог Окделл.

      Повинуясь приглашающему жесту, Ричард сел в резное деревянное кресло. Рабочий кабинет магнуса Ордена Милосердия и кардинала-аудитора Святейшего Трибунала был просторным и светлым: в высокие окна лилось солнце, на стенах блестела белая краска, изящная мебель казалась одновременно прочной и воздушной. Картины на религиозные сюжеты дышали спокойствием и умиротворенностью, а святые на них смотрели холодно и мудро. В этой обстановке Дик казался самому себе нелепым темным пятном. Едва сняв с себя чужие пестрые тряпки (до чего же алатцы любят яркое!), Ричард не стал возвращаться к костюму оруженосца. К счастью, у Дома Ветра и Дома Скал был один общий цвет, поэтому он заказал себе черное платье, которое лишь слегка оживляло кружево рубашки.

      - Что привело вас в Святой город, ваша светлость? - непринужденно начал разговор кардинал, усаживаясь назад в кресло, с которого поднялся, чтобы встретить гостя.

      Дик вздохнул. Он осознавал, что его слова прозвучат странно, но все-таки ответил с предельной искренностью:

      - Епископ Оноре, ваше высокопреосвященство.

      До сих пор Агарис существовал в сознании Ричарда лишь картинками со старых гравюр, виденными им в детстве, но два дня назад, когда он миновал Северные ворота, расположенные на отрогах Танкредова холма, ему показалось, что Святой город смотрит ему в лицо знакомым взглядом покойного епископа. Дик знал, что в любом случае приехал бы сюда. Ни один эсператист не может проехать мимо Собора Ожидания, чей величественный купол возносился над всеми здешними дворцами и строениями, мимо знаменитой на весь свет капеллы "Ожерелье миров" и Базилики Блаженных. И все-таки дело было не только в них. Дик затруднялся выразить свои чувства, но кардинал смотрел на него выжидающе, и юноша заговорил, тщательно подбирая слова:

      - Я был в Олларии, когда епископ Оноре приехал в столицу... и присутствовал на диспуте в церкви святой Октавии. Позже его преосвященство принял мою исповедь и очистил меня от грехов - впервые с тех пор, как я покинул дом. Когда я узнал о его смерти... Я не мог поверить, что его преосвященство избежал Октавианской резни только для того, чтобы стать жертвой подлого убийства!

      Кардинал взглянул на Дика с ласковым участием. У него было приятное умное лицо, обрамленное седыми волосами, крупный, твердый подбородок, проницательный взгляд и подвижные, немного лукавые губы, которым удивительно шла благожелательная улыбка.

      - Я знаю от брата Пьетро, - мягко сказал он, - что вы и ваш господин приютили у себя епископа во время погромов в Олларии. Вероятно, герцог Алва прислал вас узнать об обстоятельствах трагической гибели моего достойного брата?

      - Боюсь, что нет, ваше высокопреосвященство, - ответил Ричард с небольшим замешательством. - Герцог Алва сказал мне, что он не интересуется агарисскими епископами.

      Улыбка исчезла с губ кардинала. Он еще раз внимательно взглянул на Дика.

      - Но вы приехали по его поручению?

      - Монсеньор разрешил мне покинуть Талиг, - твердо сказал Ричард. - Но с какой целью он выдал мне это разрешение мне неизвестно.

      Взгляд кардинала стал испытующим. Он откинулся на спинку кресла и потребовал:

      - Объяснитесь, ваша светлость.

      - Я воспитан в истинной вере, ваше высокопреосвященство, - начал Ричард, с трудом контролируя голос, чтобы он не дрожал от волнения. - Мой духовник, отец Маттео, всегда призывал меня твердо полагаться на матерь-церковь. Я впервые в Святом городе. Я оказался здесь без совета и помощи и нуждаюсь в руководстве. Я приехал просить всего этого у епископа Оноре. Его преосвященство убит, это правда, но я надеюсь, что его дух продолжает жить в Ордене Милосердия.

      Ричард устремил взгляд на орденский знак на груди кардинала, и преемник Юнния непроизвольно коснулся рукой небольшого серебряного голубя, едва выделявшегося на фоне светло-серой сутаны. Лицо кардинала слегка изменилось, приняв строгий вид Верховного аудитора.

      - Продолжайте, - велел он.

      - В прошлом месяце герцог Алва распорядился выслать меня в Алат, - просто признался Дик.

      - В Алат? - спросил кардинал, по-видимому пораженный.

      - Да, - подтвердил Дик. - У меня есть пропуск, подписанный монсеньором, но нет никаких других инструкций. Правда, на словах мне было велено ехать в Граши.

      - В Граши! - воскликнул кардинал многозначительно. Определенно, он лучше Дика понимал распоряжения Алвы. Юноша открыл было рот, чтобы спросить о смысле предписания, но в это мгновение кардинал встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету.

      - И что же? - спросил он, что-то обдумывая. - Вы были в Граши?

      - Нет, ваше высокопреосвященство. На границе меня догнал мой слуга. Он сообщил мне, что за мной послана погоня, и что в Граши мне готовится западня. Поэтому я решил сначала отправиться в Агарис, чтобы просить совета у вас. Я подумал, что если Кантен Дорак не постеснялся убить святого, то со мной он тем более не станет церемониться.

      Кардинал остановился.

      - А почему вы подозреваете Дорака? - полюбопытствовал он.

      - Я видел Октавианскую ночь, ваше высокопреосвященство. И... - неуверенно продолжал Ричард, вспоминая список, показанный ему эром Августом, - у меня есть другие основания считать, что Дорак намерен разделаться со мной.

      Эр Август говорил, что Алва настоял на вычеркивании имени Окделлов. Но теперь, когда эр отрекся от своего оруженосца, у Дорака были развязаны руки.

      Кардинал продолжал расхаживать по кабинету, машинально поглаживая своего голубя.

      - Вы уже виделись с его высочеством принцем Раканом? - неожиданно спросил он.

      - Нет, - ответил Дик с удивлением. - Я счел это слишком опасным.

      - Почему? - повернулся к нему кардинал. - Разве ваш покойный отец не был его горячим сторонником?

      - Ваше высокопреосвященство, - ответил Дик, немного сбитый с толку направлением, которое принимал разговор, - мой отец стал бы горячим сторонником всякого, кто помог бы ему остановить разорение Надора. Когда Надорские штаты не вотировали налога, которым обложил нас Дорак, их разогнали силой. Что оставалось делать моему отцу? Только взяться за оружие. Неужели мы должны называть своим королем того, чьи министры грабят старейшую провинцию страны, как варвары?

      - Как же с такими мыслями вы могли стать оруженосцем герцога Алвы? - поинтересовался кардинал, останавливаясь прямо напротив Дика и пристально глядя юноше в лицо пронзительными голубыми глазами.

      Ричард пожал плечами. Странный вопрос. Впрочем, кардинал, очевидно, не осведомлен обо всех обстоятельствах.

      - Разве у меня был выбор? - сказал он. - После Лаик Дорак запретил брать меня в оруженосцы, и об отправке меня в армию никто не ходатайствовал. Дорак просто хотел унизить меня и выбросить обратно в Надор. Думаю, он надеялся, что я совершу какую-нибудь глупость, которая позволит ему окончательно разделаться с Окделлами. Что я мог сделать в ответ? Своими руками осуществить планы этого мерзавца? Если бы отказался, я сам загнал бы себя в ловушку, и все выглядело бы так, словно это моя вина.

      Кардинал задумался.

      - А что же герцог Алва? - спросил он. - Почему он сделал вам подобное предложение? Разве он тоже участвует в интригах Дорака?

      - Я не знаю, ваше высокопреосвященство, - честно признался Дик. - Я много думал об этом, но так ничего и не понял... Иногда мне кажется, - прибавил юноша с горечью, - что тогда он просто хотел поиздеваться над графами Ариго и Килеаном-ур-Ломбахом.

      Кардинал слегка вздрогнул.

      - Почему именно над ними? - осведомился он.

      - Они были готовы взять меня к себе, - пояснил Дик. - Но угрозы Дорака заставили их отступить. Думаю, монсеньор даже в мыслях не держал, что я могу принять его предложение. Он, должно быть, полагал, что я с возмущением откажусь, и поэтому планам Дорака ничто не помешает. Помнится, потом он даже сказал мне, что в этом деле я сделал больше него.

      Кардинал недовольно покачал головой и снова прошелся по кабинету.

      - А мне казалось, что у вас с герцогом Алвой возникло взаимопонимание, - медленно проговорил он. - Вы вместе прошли военную кампанию, и я даже знаю, что вас удостоили ордена по его личному представлению.

      Ричард опустил голову: ему вспомнился последний мучительный разговор с эром.

      - Я совершил непростительную ошибку, ваше высокопреосвященство. Я самонадеянно решил, что монсеньор начал прислушиваться ко мне, и подумал, что мы можем понять друг друга... Лучше бы я этого не делал!.. - вырвалось у него против воли. - Монсеньор полностью доверяет Кантену Дораку. А для Дорака хороший Окделл - мертвый Окделл.

      Повисла короткая пауза.

      - Итак, - резко сказал кардинал, внезапно возвращаясь к прежней теме, - если я правильно вас понял, у вас нет намерения видеться с принцем Раканом?

      Ричард заколебался. Он решал этот вопрос всю дорогу, и в конце концов, пришел к выводу, что должен попытаться встретиться с маркизом Эр-При. Сразу же по приезде в Агарис он отправил Гиллалуна на поиски Робера Эпинэ. Но даже такие опытные люди, как отцовский телохранитель, порой совершают ошибки. Вместо того, чтобы нанять за пару медяков какого-нибудь местного мальчишку, тот пустился наводить справки сам. В итоге он успел узнать только, что маркиз Эр-При уехал, но куда, установить не удалось. Северная физиономия Гилла привлекла к себе слишком много внимания, и слуга счел за благо вовремя убраться.

      - Я боюсь, - сказал Дик откровенно, - что если Дорак все-таки выследит меня, встреча с принцем может оказаться гибельной для моей семьи и вассалов.

      Кардинал опять остановился.

      - Чего же вы хотите от меня? - требовательно спросил он.

      Ричард глубоко вздохнул, выдохнул и произнес решительным тоном:

      - Меня увезли из Олларии в прошлом месяце, и с тех пор я не имел никаких известий оттуда. Я очень надеюсь, ваше высокопреосвященство, что новости о последних событиях прояснят намерения герцога Алвы относительно меня. У вас, конечно, есть свои осведомители. Не будете ли вы так добры рассказать мне, что происходит с монсеньором Первым маршалом Талига?

      Кардинал постоял еще немного, а потом грузно опустился обратно в кресло.

      - Когда вы покинули столицу? - сухо осведомился он.

      - Меня увезли из Олларии в ночь на восьмое число прошлого месяца.

      - И с тех пор вы не получали никаких известий?

      - Никаких, ваше высокопреосвященство.

      - Ну что же... - Кардинал принялся копаться в бумагах на своем письменном столе. - Я расскажу вам последние новости из Олларии, но при одном условии, ваша светлость. Вы, в свою очередь, должны будете поведать мне - совершенно искренне и без утайки, как сказали бы своему духовнику, какое отношение вы имеете ко всему этому.

      Ричард гордо вскинул голову.

      - Я никогда не лгу, ваше высокопреосвященство, - заявил он. - Все, что касается меня самого, я готов рассказать совершенно откровенно. Но есть некоторые тайны, которые принадлежат не мне.

      Кардинал оторвал взгляд от бумаг и задумчиво посмотрел на Дика, словно оценивая его.

      - Хорошо... К этому мы еще вернемся, герцог. Только прошу вас помнить, что новости из Талига доходят до Агариса с опозданием. Наши гонцы добираются от Олларии до Святого престола девять дней, так что о событиях последней недели я не в силах вам рассказать.

      Всего девять дней! Однако! Оказывается, у Агариса налажена отличная эстафета в Талиге, а он даже не подозревал об этом.

      Кардинал извлек из вороха бумаг какое-то письмо и выжидательно взглянул на Ричарда. В его ясных голубых глазах зажегся непонятный огонек.

      - Итак, ваша светлость, вот вам ваши новости. Восьмого дня Весенних Молний, прямо в день вашего отъезда, в Новом королевском дворце в Олларии произошла крупная ссора между пятью Людьми Чести и герцогом Алвой. Состоялся вызов, дуэль была назначена на следующий день в ныне заброшенном Нохском аббатстве. Герцог Алва согласился драться со всеми своими противниками по очереди; самой последней должна была состояться дуэль на линии.

      Ричард почувствовал, что холодеет.

      - Кто... эти Люди Чести? - спросил он вмиг пересохшими губами.

      - Оба брата королевы, брат герцога Придда, граф Килеан-ур-Ломбах и капитан Феншо-Тримейн. Линии требовал последний.

      Ричард чуть-чуть потряс головой: у него перед глазами закружились какие-то странные серые мошки.

      - А монсеньор... Герцог Алва... Он жив? - спросил он надтреснутым голосом.

      Кардинал созерцал юношу с явным любопытством - настолько сильным, что ответил не сразу.

      - Герцог жив, - наконец подтвердил он после короткой паузы (Дик, невольно затаивший дыхание, облегченно выдохнул). - Чего нельзя сказать о его противниках.

      - Что?! - испуганно воскликнул Ричард.

      - Все противники герцога Алвы мертвы, - жестко повторил кардинал. - Граф Килеан-ур-Ломбах и граф Ариго погибли на месте. Брат герцога Придда умер вечером того же дня. Капитан Феншо-Тримейн успел нанести своему противнику удар, который стал бы смертельным, но Алву спас медальон Повелителей Ветра, висевший у него на груди... Поэтому сейчас в Олларии сильно оживились слухи о том, что герцог - ставленник самого Леворукого... Что же касается графа Энтрага, то ваш господин просто зарезал его безоружного. Тот попытался бежать... Хотите сами прочитать донесение, ваша светлость?

      Ричард не услышал последнего вопроса. Обхватив руками голову и зажмурив глаза, он тихонько раскачивался в кресле, стараясь удержать рвущийся из груди вопль. Кардинал смотрел на него взглядом сьентифика-естествоиспытателя. Столь сильное выражение чувств говорило о многом. Его высокопреосвященство решил выждать еще несколько секунд, прежде чем продолжать.

      - Осталось только выяснить, ваша светлость, какое отношение вы имеете ко всему этому, - наконец, проговорил он, наблюдая, как Дик зарывается пальцами себе в волосы.

      - Это я... Это я во всем виноват... - пробормотал Ричард, уставившись прямо перед собой диким обезумевшим взглядом. - Я хотел спасти их... И выдал... Выдал всех... Это я их убил! Создатель!

      И Дик в отчаянии рванул себя за волосы.

      Во взгляде кардинала что-то промелькнуло. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что это сочувствие. Он снова поднялся с кресла.

      - Довольно, - сказал он, мягко отводя руки Ричарда и утешающе похлопывая его по спине. - Я вижу, что вы действительно нуждаетесь в совете и помощи. Вы не ошиблись, принеся сюда тяжкое бремя своих тревог и невзгод... Я приму вашу исповедь прямо сейчас, сын мой.

4

      Это была странная исповедь. Если бы в тот момент Ричард мог рассуждать хладнокровно, он заподозрил бы, что магнус Ордена Милосердия одержим грехом любопытства. Кардинал выпытывал подробности отношений Дика с его эром и задал множество вопросов об Августе Штанцлере. Казалось, что это не исповедник выслушивает признания грешника, а глава Тайной службы принимает доклад своего агента - и агента довольно бестолкового. Ричард послушно пересказал свой последний разговор с Алвой, однако, когда он дошел до попытки отравления, кардинал вскипел:

      - Вы совершили тяжкий грех, сын мой! Вы посягнули на жизнь ближнего своего, которому, сверх того, клялись в верности. Разве присяга оруженосца не предполагает, что жизнь вашего господина должна быть для вас так же свята, как ваша собственная?

      Ричард низко опустил голову.

      - Поэтому я посягнул и на свою, отче, - пробормотал он, терзаясь угрызениями совести.

      - Это вас не оправдывает! - живо воскликнул кардинал. - Совсем напротив! Подобное намерение только отягощает ваш грех. Вы хотели усугубить клятвопреступление и убийство еще и самоубийством. Разве не сказано в Эсператии, что поднявший руку на себя самого оскорбляет Создателя? Жизнь - это бесценный дар Его, а вы хотели распорядиться судьбою сразу двух людей как отпетый игрок, бросающий на кон очередную мелкую монету!

      Возмущение исповедника заставило Дика окончательно пасть духом.

      - Но что еще я мог сделать? - все же возразил он, обращаясь к подушечке для коленопреклонений, на которую опустился в начале исповеди. - Я пытался убедить эра Рокэ, пробовал поговорить с ним откровенно... И вы сами видите, к чему это привело!

      На сей раз Дик не стал рвать на себе волосы. Теперь осознание случившегося камнем свалилось ему на сердце. Пятеро человек погибли на дуэли из-за его ошибки!.. Плечи его поникли.

      Кардинал не ответил. Размышляя, он прикрыл глаза и принялся бессознательным движением гладить свой наперсный знак.

      - Можете ли вы сказать мне совершенно чистосердечно, сын мой, - заговорил он через минуту, - что думали только о спасении других?

      - Клянусь вам в этом как перед лицом Создателя! - ответил Дик с полной искренностью.

      - И никакие соображения личной мести не влияли на вас?

      Ричард немного помедлил, добросовестно прислушиваясь к себе, как всегда советовал ему делать отец Маттео, а потом сказал, не обинуясь:

      - Нет. Я уже давно не думаю о мести.

      - Вот как? - удивился кардинал.

      - Герцог Алва был добр ко мне, - честно признался Ричард. - К тому же, не случись той дуэли, мой отец умер бы на эшафоте.

      Кардинал положил руку на голову юноши и легким движением вынудил его слегка приподнять лицо, чтобы вглядеться в него внимательнее.

      - Правда ли, - спросил он, - что вашей целью было воспрепятствовать замыслу развести короля с королевой?

      - Да, отче.

      - И вы собственными глазами видели список Дорака, о котором сейчас мне рассказали?

      - Да. Граф Штанцлер показал его мне.

      Кардинал кивнул головой, словно соглашаясь с какой-то своей мыслью. Ричард подумал было, нет ли у магнуса Ордена Милосердия своих источников, которые подтверждали бы коварные замыслы Дорака, когда кардинал внезапно спросил:

      - И вы, конечно, не усомнились в том, что список подлинный?

      От удивления Дик даже невольно приподнялся с колен.

      - Нет. Зачем бы эру Августу обманывать меня?

      Кардинал слегка усмехнулся краешком губ.

      - Граф Штанцлер политик, в отличие от вас, дитя мое. Он давно враждует с Дораком, а в политической вражде в ход идут самые грязные средства. Поразмыслите хотя бы над тем, что он предложил вам. Разве сами вы считаете, сын мой, что вероломное убийство - это лучший способ победить врага?

      Дик припомнил свою беседу с эром Августом и, внезапно устыдившись собственной сговорчивости, отрицательно помотал головой, пряча глаза от кардинала.

      - Вот видите. Я догадываюсь, что кансильеру стоило некоторого труда уговорить вас, и он даже не вполне преуспел в этом, поскольку сначала вы все-таки попытались переубедить своего господина... У вас нет опыта в политических интригах, дитя мое, но граф Штанцлер - старый царедворец, и если он считал нужным обмануть вас, он сделал бы это.

      Ричард медленно покачал головой в знак несогласия.

      - Эр Август был другом моего отца, - возразил он, - и я верю ему. Да и Гиллалун говорит, что за мной послана погоня, а он мой старый слуга, и его верность вне подозрений. Значит, Дорак действительно хочет разделаться с Людьми Чести, со мною в том числе.

      - А я и не говорю, сын мой, - тонко улыбнулся кардинал, - будто Кантен Дорак не желает вам смерти. Он такой же старый интриган, как Август Штанцлер, и очень возможно, что кансильер правильно разгадал его намерения. Если бы я не боялся вас запутать, я сказал бы иначе: даже если кансильер и обманул вас, он, возможно, все равно не солгал. Но речь идет не о нем. Речь идет о вас. Вы не политик, не интриган и не царедворец. Зачем же вам вести себя так же, как те, кем вы не являетесь?

      Ричард нахмурился. Кардинал выразился довольно прихотливо, но общий смысл его слов был ясен. Правда, отец Маттео часто говорил Дику, что Леворукий таится в частностях. В теории нет ничего легче, чем следовать добродетели, но вот как правильно действовать в конкретном случае? Если Дорак и впрямь планировал убийства (а он их планировал!) и замышлял развод королевы (а он его замышлял!), то что мог сделать Дик, чтобы предотвратить катастрофу? Он поговорил со своим эром... Он даже применил яд! Да был ли он вообще способен хоть как-то повлиять на Алву?

      - Как же я должен был поступить? - спросил Ричард вслух, не адресуя своего вопроса конкретно кардиналу. Однако тот ответил, глядя на юношу серьезно и ласково:

      - Это можете решить только вы сами, сын мой. Вы сами должны определить, что для вас приемлемо, а что нет. Вы не граф Штанцлер, не герцог Алва и даже не ваш батюшка. Вспомните: он в свое время посчитал возможным признать королем Талига принца Ракана. А вы, если я правильно вас понял, к этому не готовы.

      Дик нахмурился, обдумывая эти слова.

      - У моего отца были другие обстоятельства, - произнес он. - Он защищал весь Надор. За ним стояли все сословия, на привилегии которых посягнул Дорак. А семья... К счастью, я тогда был слишком мал, чтобы меня стали преследовать.

      - Вас лишили бы титула и состояния, если бы Эсперадор Адриан не выхлопотал прощение для сына изменника, - строго поправил его кардинал.

      - И я бесконечно признателен Святому Отцу, - подхватил Ричард. - Я также знаю, что ее величество королева и господин кансильер просили за меня, ссылаясь на мое малолетство... Но сейчас мне не окажут снисхождения. Если Дорак сумеет доказать, что я виделся с его высочеством Раканом, он обвинит меня в государственной измене. Башни Окделла будут срыты, его гербы сброшены и разрушены, мою матушку и сестер лишат последнего... Если же я попробую вернуться в Талиг, меня ждет Багерлее и Занха. Я говорю вам все это, отец мой, - рискнул добавить Ричард, - потому что вы, как мне показалось, осуждаете меня за это решение.

      - Отнюдь нет, сын мой! - живо возразил кардинал. - Вы не сможете принести никакой пользы принцу, и только понапрасну подставите под удар и себя и всех, кто от вас зависит. Напротив, я рад, что вы думаете об этом... И потом, вы, в отличие от вашего отца, являетесь оруженосцем герцога Алвы.

      Ричард снова сник. Он был кругом виноват: никого не спас, и лишь греховно покусился на жизнь собственного эра!

      - Это ваша ноша, сын мой, - серьезно, но не строго сказал кардинал. - Вы признались, что сами и добровольно приняли ее на себя. Вам не следует забывать о ней.

      Дик немного поколебался, прежде чем задать терзавший его вопрос.

      - Разве то, что я сделал, не является нарушением моей присяги? - спросил он, заливаясь мучительной краской стыда.

      - А что думаете об этом вы сами, сын мой? - поинтересовался кардинал в ответ.

      - Я не знаю, что и думать, отче, - признался Дик сокрушенно. - Я обещал считать честь своего эра своей честью, и, мне кажется, что эту часть клятвы я сдержал. Я был уверен - и уверен до сих пор, что эр Рокэ недопустимо позорит себя, идя на поводу у такого негодяя, как Дорак! Тот впутывает его в свои интриги и заставляет вести себя бесчестно по отношению к Кат... тем, о ком ему следует заботиться.

      Во взгляде кардинала снова мелькнуло любопытство, но он удержался от вопроса и заметил только:

      - Но ведь вы едва не отравили своего эра.

      - Я обещал считать его жизнь своей жизнью... и поэтому решил, что его смерть должна стать и моей смертью.

      - Вы подменили понятия, сын мой, - наставительно произнес кардинал. - Вы обязались спасать, а не губить. Убийство противно Создателю, а самоубийство - тем более.

      - Это моя вина... - признал Дик, снова низко опуская голову. - Но, отец мой, я и сейчас не знаю, как должен был поступить. Эра Рокэ так трудно понять! - воскликнул он, не сдержавшись. - Я служил ему больше года, я воевал вместе с ним, но до сих пор не знаю, зачем он делает то, что делает. Зачем он, например, послал меня в Алат? Может быть, это наказание, своего рода испытание? Или же он просто выгнал меня окончательно и бесповоротно? - Дик с надеждой взглянул на кардинала. - Мне показалось, ваше высокопреосвященство, что вы поняли распоряжения герцога Алвы лучше меня. Не угодно ли вам сказать мне, зачем монсеньор отправил меня в Граши?

      Кардинал ответил, медленно проговаривая каждое слово:

      - Граши - это город недалеко от Сакаци.

      - Сакаци? - Второе название тоже ничего не говорило Ричарду. - А что такое Сакаци?

      - Это вдовий дворец, - небрежно вымолвил кардинал. - Замок, в котором доживают свои дни овдовевшие представительницы рода Мекчеи. Впрочем, туда ссылают и старых дев, принадлежащих к той же фамилии.

      На лице у Ричарда отразилась гамма чувств: сначала недоумение, которое постепенно сменило понимание и все возрастающий ужас. В опекунские обязанности эра входило, в частности, устройство выгодного брака для своего воспитанника. Что, если Алва в отместку за любовь Дика к Катари сосватал оруженосца за какую-нибудь перезрелую красотку из герцогской семьи Алата? Мекчеи - царствующий дом, к тому же богатый. Они могут считаться завидной партией! Монсеньор наверняка заявит небрежным тоном, что думал лишь о практической стороне дела: Окделлы разорены, и не жениться же герцогу на дочери какого-нибудь откупщика! Ричард похолодел, представив себе эту картину. Может быть, его уже поджидает в Граши завидное приданое, длинная родословная и какая-нибудь кривая карга не первой молодости с гнилыми зубами? Живое воображение мгновенно нарисовало ему образ суховатой прелестницы лет пятидесяти, морщинистой, желтоватой и вертлявой, которая почему-то смутно напоминала тетушку Аурелию в ее любимом палевом платье - оно отлично подходило к цвету ее лица... Бр-р! Создатель милосердный, неужто Алва решил наказать его таким образом?

      Кардинал наблюдал за красочными метаморфозами, происходившими с лицом Дика, совершенно невозмутимо, однако глаза его смеялись.

      - Великий герцог Альберт, - чинно проговорил он наконец, - предоставил дворец вдовствующей принцессе Матильде Ракан по сугубой просьбе нашего Святого Отца.

      Ричард выдохнул с таким облегчением, словно у него с плеч свалился весь замок Сакаци вместе с воображаемым роскошным приданым и знатной старухой-невестой вкупе со всеми ее благородными предками вплоть до абвениева колена. На радостях он даже не сразу понял полный смысл сказанного. Однако минуту спустя имя "Ракан" все же заставило его сосредоточиться.

      - А его высочество принц? - спросил он озабоченно, пытаясь взять себя в руки. - Он тоже уехал в Сакаци?

      - Да. Поэтому, если бы сразу по приезде в Агарис вы захотели с ним встретиться, вы уже знали бы о его отъезде.

      Дик с трудом удержался от желания потереть лоб. Он чувствовал, что его мозг пухнет от вопросов. Принц Альдо уехал в Алат? Для чего? Неужели Святой престол отказался от поддержки Раканов?

      - Но почему? - спросил Ричард вслух.

      - Почему Святой Отец просил об этом? - догадливо договорил кардинал. - О, это было одним из условий примирения нашей матери-церкви с олларианской ересью.

      - Но оно же не состоялось! - воскликнул Дик, ощущая, что опять беспомощно тонет в болоте политических интриг.

      - Нет, но великий герцог Альберт сделал свое предложение раньше, чем сорвались переговоры, - объяснил кардинал не слишком, впрочем, вразумительно, и тут же вернулся к прежней теме: - Итак, по вашему мнению вы по-прежнему оруженосец герцога Алвы?

      Ричарду вдруг вспомнилась Вараста, вечер после суда Бакры, палатка Первого маршала, и он невольно похолодел. Он едва успел прийти в себя, когда Алва задал ему вопрос, не желает ли он уехать вместе с маркизом Эр-При... Ловушка для доверчивого юнца, способного по собственной глупости стать изменником! Тогда он подумал, что Алва по обыкновению насмехается над ним, желая спровоцировать на какую-нибудь выходку... Неужели Ворон уже прошлой осенью намеревался избавиться от него, сделав отщепенцем и изгоем?!

      Но кардинал ждал ответа, и Дик машинально повторил следом за ним, как эхо:

      - Я по-прежнему оруженосец герцога Алвы... - и, помедлив, юноша мрачно прибавил: - но герцог Алва может считать иначе.

      - Если он считает, что связывающая вас клятва разорвана, - наставительно произнес кардинал, - ему следует сообщить вам об этом. Ведь если я правильно вас понял, вы въехали в Алат в уверенности, что исполняете поручение, вверенное вам вашим господином?

      - Да, отец мой, - сказал Дик, хватаясь за эту возможность как утопающий за соломинку.

      - Что же... - Кардинал задумчиво погладил голубя у себя на груди. - Сейчас ваш господин находится в Фельпе.

      - Вы советуете мне ехать туда? - быстро спросил Дик, едва не вскочив с колен.

      - Нет, - обронил кардинал. - Если герцог Алва действительно выгнал вас, вы только поставите себя в ложное положение.

      - Вы правы, отче, - признал Дик, - но этой неопределенности нужно положить конец! Я предполагаю как можно скорее вернуться в Надор, и оттуда...

      - Бесполезно, сын мой, - оборвал его кардинал. - Если Дорак действительно намерен уничтожить вас, вы просто не доедете до дома. Сколько у вас с собой людей?

      - Двое, - хмуро признался Ричард.

      - Вот видите. У вас есть деньги?

      - Да, монсеньор снабдил меня деньгами на дорогу.

      - Это очень кстати. Я надеюсь, что вы понимаете, сын мой, - непринужденно продолжал кардинал, - что наша святая матерь-церковь не может взять на себя ваше содержание. Принц Ракан и так обошелся нам слишком дорого. К тому же, если против вас в Олларии будет выдвинуто обвинение в государственной измене, поддержка с нашей стороны будет выглядеть весьма двусмысленно.

      Дик сжал зубы. Как давно оруженосец Первого маршала не слышал вежливых отказов, которыми всю жизнь кормили последнего герцога Окделла! Впрочем, его единственное преимущество состояло в том, что он так и не отвык от встреч с глумливой рожей разочарования.

      - Я понял вас, ваше высокопреосвященство, - напрямик ответил он. - Я должен рассчитывать только на себя.

      - Верно, сын мой, - безмятежно подтвердил кардинал. - К тому же, вам не стоит оставаться в Агарисе. Вы встретите здесь... не лучшее общество.

      - В таком случае, - упрямо сказал Ричард, - я должен ехать туда, куда направил меня монсеньор. Раз уж я по-прежнему остаюсь его оруженосцем, я обязан выполнять его волю.

      - Если вы поедете в Граши, - предостерег его кардинал, - вы сами предоставите Дораку случай обвинить вас в государственной измене. Разве вы не говорили, что не хотите, чтобы Окделл был срыт, а ваша семья подверглась гонениям?

      - Думаю, что Дорак попытается разделаться со мной в любом случае, ваше высокопреосвященство, - твердо ответил Ричард. - Однако у меня есть пропуск, собственноручно подписанный герцогом Алвой. Полагаю, что и офицеры заставы Саттэк не откажутся подтвердить, что меня сопровождали люди монсеньора и что мне было назначено ехать в Граши.

      - А! Вас сопровождали люди Алвы?

      - Домоправитель монсеньора рей Суавес собственной персоной.

      - И он сам сказал офицерам, что вы едете в Граши?

      - Да, и прибавил, что таково поручение Первого маршала.

      Кардинал задумался.

      - Тогда у вас есть шанс оправдаться в Большом Совете, если бы вы сами могли присутствовать там и если бы герцог Алва подтвердил ваши слова.

      Ричард гордо поднял голову.

      - Не думаю, что эр Рокэ станет лгать.

      - Тем более, - продолжал кардинал словно бы про себя, - что в этом деле вы действовали скорее как сторонник династии Олларов. Я слышал, что его величество Фердинанд очень привязан к своей супруге и детям, а бракоразводный процесс и объявление наследника незаконнорожденным могло бы стать роковым ударом для этого несчастного государя... Смерть короля, утрата наследника... Очень изящный государственный переворот, вполне в стиле олларианского паука...

      Дик уставился на кардинала широко открытыми глазами. И правда! Как же он не сообразил этого сразу?

      - А знаете, сын мой, - внезапно сказал кардинал, оживившись, как будто очнувшись от размышлений, - я полагаю, что смогу быть вам полезным. Я напишу герцогу Алве в Фельп и объясню ему, что, как ваш исповедник и посредник, я готов способствовать примирению и взаимопониманию между вами.

      Дик даже открыл рот от изумления. Он уже не ожидал помощи, но кардинал предложил даже больше, чем он рассчитывал!

      - А ее величество? - рискнул он закинуть удочку в воды внезапно пролившейся благодати. - Ведь вы поможете королеве, ваше высокопреосвященство?

      Кардинал снова машинально погладил своего голубя.

      - Мое влияние не безгранично, сын мой. Я готов использовать его ради вас, поскольку вижу, что вы искренне желали лучшего. Кроме того, я принял вашу исповедь и тем самым согласился взять ответственность за вас перед Создателем. Ее величество мне не известна.

      - Она не заслуживает той судьбы, которую уготовил ей Дорак! - горячо сказал Ричард.

      - Разумеется. Но в этом, как и во всем остальном, мы должны положиться на милость Создателя.

      Твердый тон, которым это было сказано, убедил Дика, что другого ответа он не получит.

      - Но, отец мой, - спросил он, осененный внезапной мыслью, - что вы скажете, если монсеньор обвинит меня в нарушении его воли? Ведь я поехал в Агарис, а не в Граши. Герцог может заявить, что у меня было тайное намерение встретиться с принцем Раканом: я же не знал, что его здесь нет. Дорак обвинит меня в дурном умысле и выдвинет обвинение. Разве в этом случае ваша помощь не будет выглядеть двусмысленной, как вы только что сказали?

      Кардинал улыбнулся:

      - Обвинять - не значит доказать, сын мой. Я могу, не кривя душой, поручиться, что вы не имели намерения встречаться с его высочеством. К тому же, хотя примирение церквей не состоялось, мы всегда готовы способствовать взаимопониманию между эсператистами и олларианцами. Все мы веруем в одного Создателя и должны бы жить друг с другом как любящие братья.

      Глаза Ричарда медленно расширились: до него стало доходить, что у церкви в этом деле есть свой интерес.

      - Вы сказали, ваше высокопреосвященство, - сказал он, ведомый этой новой мыслью, - что моя поездка в Граши погубит меня, хотя Граши - это еще не Сакаци. А когда речь идет об Агарисе, вы тут же уверяете, что обвинение еще не равно доказательству. Вероятно, я кажусь вам очень наивным, но я полагаю, что вы не хотите отпускать меня в Граши не только ради меня самого, но и из-за каких-то своих соображений.

      Кардинал негромко засмеялся.

      - При всей своей наивности, сын мой, вы иной раз бываете весьма проницательны... - проговорил он. - Что ж, сознаюсь, что отчасти вы правы. Впрочем, вы можете узнать обо всем стороной, так что лучше я расскажу вам сам... Простите меня за колебания, но мне не хотелось посвящать вас в политические заговоры больше необходимого - ради вашей же пользы... Дело в том, что принц Ракан, живя в Агарисе, вступил - втайне и за спиной нашего Святого Отца - в непонятные отношения с гоганами, и нас это сильно тревожит.

      - С гоганами? - оторопел Дик.

      - Именно. Они снабдили принца деньгами - очень большими деньгами. Вы сами понимаете, сын мой: война в Сагранне стоила дорого.

      - А при чем здесь Сагранна? - спросил Дик, окончательно перестав что-либо понимать.

      - Разве вам не приходило в голову, что бириссцы начали свои набеги на Варасту очень вовремя? И разве граф Штанцлер не говорил вам, что их действия чрезвычайно полезны делу Раканов?

      Дик так и замер с раскрытым ртом: он отлично помнил аргументы эра Августа!

      - В войну были вложены большие деньги... А гоганы никогда ничего не дают просто так.

      - Но какой интерес может быть у гоганов в Раканах? - медленно спросил Дик, переваривая информацию.

      - Этого нам не удалось выяснить. Но все это пахло так плохо, что Святой престол решил отказать его высочеству в убежище.

      Так вот оно что, сообразил Дик. Нынешний Ракан оказался отчаянным игроком и решил-таки выиграть престол с помощью ростовщических денег! Неудивительно, что церкви это не нравится, а добрейший кардинал, как видно, хочет избавить своего нечаянного духовного сына от скверны. С другой стороны, природа непонятной гоганской интриги весьма и весьма занимает магнуса Ордена Милосердия. Его высокопреосвященство любопы... любознателен. Его тревожит союз Раканов с неверными. Еще бы, всякого удивит сочетание несочетаемого. Хотя, возможно, маркиз Эр-При, окажись он в Агарисе, был бы способен приоткрыть завесу над этой тайной. Ричард мгновенно ухватился за эту нечаянную мысль.

      - Полагаю, отец мой, - сказал он, обдумывая мелькнувшую у него идею, - что тут я, в свою очередь, мог бы оказаться вам полезным.

      - Каким образом? - удивился кардинал.

      - Направляясь сюда, в Агарис, я намеревался встретиться с маркизом Эр-При, - честно признался Дик. - Я познакомился с ним как раз во время войны в Сагранне. Он участвовал в военных действиях и наверняка знает их подоплеку. И он честный человек. Я думаю, он будет откровенен со мной, если я расспрошу его о кое-каких подробностях кампании. К тому же, - прибавил Дик, - мне нужно вернуть ему перстень, который я получил от эра Августа.

      Кардинал задумался.

      - А принц Ракан?

      Ричард пожал плечами:

      - Я объясню маркизу, в каком положении нахожусь, и отговорюсь от встречи с принцем.

      В глазах кардинала засветилось нескрываемое предвкушение.

      - Вы опытный соблазнитель, сын мой, - шутливо сказал он. - Все это можно устроить, если вы согласитесь принять на себя обязанности сержанта Святого престола.

      - Если это необходимо, ваше высокопреосвященство.

      - В окрестностях Граши есть монастырь нашего ордена, - продолжал кардинал деловым тоном. - Я давно собирался послать туда кое-какую богослужебную утварь по просьбе тамошнего настоятеля. Я дам вам письмо к нему, и он устроит вас в странноприимном домике. Оттуда удобно выходить незамеченным. Если вы будете осмотрительны, Дорак вряд ли догадается искать вас там.

      - Я буду очень осторожен! - пообещал Дик.

      - Как только вы узнаете что-нибудь о гоганах, немедленно напишите мне. Письмо отдадите настоятелю: он сумеет передать его мне быстро и надежно. Надеюсь, что к тому времени и у меня будут кое-какие известия для вас от вашего господина.

      - Я не подведу, ваше высокопреосвященство. Но у меня есть еще одна просьба.

      - Какая же?

      - Мне нужно отправить гонца в Надор. Я боюсь, что, получив известие о моем отъезде из Талига, матушка может понять его неправильно... или слишком правильно. Я должен предупредить ее, чтобы предотвратить возможные печальные последствия. Отправить кого-то из своих людей я не могу: их только двое и оба надорцы, так что Дораку не составит труда выследить их. Но тайный гонец вашего высокопреосвященства - это другое дело. Я готов щедро оплатить его услуги.

      - Это излишне, сын мой, - отмахнулся кардинал. - Пишите ваше письмо. Я тоже прибавлю к нему несколько слов.

      - И еще, ваше высокопреосвященство... Один из моих людей - паж, мальчик двенадцати лет. Я беспокоюсь, как бы пребывание со мной не повредило ему. Я хотел бы отправить его домой вместе с гонцом. К тому же на словах он сумеет лучше убедить матушку, чем письмо.

      - Хвалю вас, сын мой, за такую заботу, - благосклонно кивнул кардинал. - Рад встретить в вас такое благоразумие. Вы можете не беспокоиться. Я пошлю опытного человека, и с ним вашему пажу ничто не угрожает.

      - Благодарю вас, ваше высокопреосвященство! - искренне сказал Дик, намереваясь подняться с колен.

      - Постойте, сын мой! - остановил его кардинал, улыбаясь. - Разве вы не хотите получить отпущения грехов?

      Дик зарделся: он совершенно забыл, что находится на исповеди. И то сказать: такой странной исповеди у него не было никогда!

      - Я подумал, что не заслужил отпущения, - смущенно пробормотал он.

      - Дитя мое, для Создателя не существует непростительных грехов, кроме одного: сомнения в его бесконечной любви и прощении, - серьезно ответил кардинал. - К тому же, хотя вы и питали самые нечестивые намерения, они, хвала Создателю, не осуществились. Я отпущу вам грехи, но назначу вам епитимью. Конечно, вы знаете, сын мой, что епитимья налагается до отпущения. Однако я поступлю иначе, ибо ваш случай особый. Снимая бремя с вашей души, я налагаю его на ваш разум. Научитесь понимать, что за люди перед вами, чего они хотят на самом деле, чем руководствуются, что ненавидят, к чему стремятся. Вы открыты и доверчивы, и это добродетели, но они же способны толкнуть вас в бездну. Помните, дитя мое: вы ответственны не только за себя. От вас зависят слишком многие, поскольку Создатель поставил вас гораздо выше других. В урочный час Он спросит с вас строже!

      Кардинал снял с алтаря покров и возложил его на голову Дика. Ричард принял отпущение, приложив левую руку к губам. Он чувствовал себя грешником, удостоенным незаслуженного прощения, и сердце его преисполнилось благодарности к Создателю за Его доброту.

_________

1Придите, восславим [Создателя] (старогальтарскому языку соответствует латынь).

2Хозяин дома? (в роли алатского языка выступает венгерский).

3Да!

4Я ищу старого друга.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"