Аннотация: [посвящается мёртвым живым]
{осторожно! особо впечатлительных просьба не читать}
_____
В декабре на заре было счастье.
Длилось - миг.
Настоящее, первое счастье.
Не из книг!
В январе на заре было горе.
Длилось - час.
Настоящее, горькое горе
В первый раз!
(Марина Цветаева "Декабрь и январь")
Два солнца стынуть, - о господи, пощади! -
Одно - на небе, другое - в моей груди.
Как эти солнца - прощу ли себе сама? -
Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут - не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.
(Марина Цветаева)
_____
Архимандрит - в стихаре из нашего детства проводит указующим перстом - (все видят карлика из сна?). Карлитто-карлик, это он посланник ужасающей смерти... муки тысяч нарожденных абортированных. Должно быть, я попался на его крючок... нанизался своим глазом - он тотчас вытек, оставив только холодный кисель на ладошке. Единственным оком я вижу Архимандрита с чистотелом и шприцем в одной руке, и порванным кондомом, набитым сочащимся кровью человеческим мясом, в другой. Он начинает стегать грани реальности: звук исчезает первым, затем дыры в образе... картинка рвётся, не выдерживая давления, лопаются облака. Настоящее? Реальность? Усекновение - это крошащаяся реальность всегда пребывала со мной - пряталась, когда рядом были люди... Мне нужны люди! Они спасут... они спасут меня!!! Помогите найти людей... Вряд ли я что-либо понимаю в поиске.
Архимандрит, белый от правды и чёрный от сути правды, стоит уже рядом, протягивая свои скорченные пальцы к моему сердцу - я почти-почти готов, (почти-почти...) отдать ненужный придаток... или принять его руки в себя - это верная смерть. Пахнет ромашковым чаем и телом любимого... зовёт звук - пронзительный тоновый инструмент - волынка... это из моего сна-кошмара о прошлой памяти. Когда я умру - хочу слышать волынку, пожалуйста... это важно - слышать её. Звук спешащего ветра всегда поднимал меня, заставлял оторвать голову и нестись - я хочу летать! - кричать: "Дай мне силы - оторваться от этой ненужной невозможности..." Любимый ветер... тысячи моих мыслей с тобой: летают, перенося атрофию... моей несостоявшейся жизни...
Я совсем болен, пишу это в какой-то горячке, мне слышится стонущий голос Архимандрита за левым плечом... это галлюцинации? Я так болен, что уже не могу отличить... да, мне всё равно. Потеря ориентации - это моя "убитая" неврология - сказалась головокружением. И чем ближе Архимандрит, тем жестче звук его голоса, тем лучше видна пепельная даль за его спиной - без солнца... без тепла... без жизни, населённая самоубийцами и вечными "потерянными душами". Почему я проникаю туда, кто мне это разрешил, кто меня так наказал? Это страх, панический ужас - видеть, что ждёт после смерти... Кто меня наказал сверхчувствительностью??? Покажите, и я убью его!
Архимандрит... я уже слышу его песню:
//седыми символами смерти//
//смотрите сонмами стихи//
//скачите сёстры - жизнь жалейте//
//живою жалобой желтите//
//желёзки... [трупного лица]//
То ли сип, то ли жужжание...
И вой стаи с человеческими лицами, который заходят за спину... Кажется, остаётся только... "......."
*** *** ***
Архимандрит взял меня. Холод пальцев добавил окоченение трупу моего тела, моего... Шелест пепла на этой равнине - это движется он сам... Архимандрит обездвижил меня, сковав память; вынул сердце - оно рядом и уже не нужно мне; поцелуем высосал двадцать лет боли; разжёг костёр ненависти ко всему живому - кем я был и уже не стану никогда. Тонкой иглой долго и методично вытягивал белые нити нервов, пока я бился в агонии, ломая свой хребет...
Архимандрит, Архимандрит, Архимандрит...
Рядом с собой я видел юношу, который умер шесть лет назад, я помню, как держал его за руку, когда он уходил... Теперь, он облизывал губы и смотрел на меня с ненавистью, желая запустить внутрь меня свои руки, язык, пенис - желая отдать свою ненависть, переродившуюся боль... он постанывал и постоянно облизывал губы шершавым мёртвым языком...
Архимандрит заставил меня блевать отказавшими внутренностями, опорожняя в то же время кишечник и семенники. Всё это смешалось с живым пеплом у моих ног. Он осторожно зачерпнул горсть, и, открыв мой безвольный рот, начал пропихивать её внутрь, наполняя меня новым содержанием. Жижа была густая, растекалась кровью по телу; пепел, живой пепел, казалось вгрызается в плоть, разъедая ещё целые внутренности.
Мёртвый мальчик, тем временем, уже дополз до меня. Он поднял свою руку и стал пропихивать её в мою подмышку, ввинчивая... Рот его, открытый в злобном оскале, оказался почти у самого уха; туда он засунул язык, пихая его всё дальше и дальше.
Архимандрит закончил свою работу. Рассмеялся... Рывком поставив меня на ноги (мёртвый мальчишка сразу же отцепился, но продолжал ползать вокруг, прикасаясь ко мне), он взял моё сердце, и вложил мне в грудь...
Тогда пришла ужасающая боль. Всё тело свело судорогой, рот и горло стали каменными - слышен был только мой стон или хрип... Кровь, чёрная кровь пепла брызнула из пор, смешивая мои чувства, совокупляя меня с болью. Я видел, что это место без начала и конца; боль и Архимандрит симбионты этого места, а чёрная кровь - то, чем питается Архимандрит. Так жестоко - стать едой! коровой, приносящей хозяину "молоко смерти".
*** *** ***
Я видел перспективу... тоска,... это худшее из мест... Мне нужны люди! Живые люди, что спасут меня... Я так надеюсь, на свою любовь - она меня не оставит... Я жду... Я жду тут бесконечно долго, и уже теряется смысл. Проходит вечность, потом ещё одна, затем ещё, и ещё, и ещё... Никто не приходит, все забыли обо мне... даже мой любимый - он где-то с другими. Теперь я знаю значение слова "потерян"... я и сам что-то теряю, с каждым днём теряю...