Я шла по улице к большому старинному дому в центре города, выстукивая каблучками по асфальту ритм песни из плеера. Идти никуда не хотелось. Хотелось либо воспарить, либо залечь под землю, метра на два вниз, укрывшись тяжестью земли и теплотой живых цветов. Садят ведь цветы заботливые родственники. Потом, с приходом зимы, втыкают в настоящую, живую, землю проволочки искусственных букетиков по 20 рублей за штучку, таких ярких и сочных до неприличия... Я хотела укрыться только живыми, зеленью ландышей, например. Пусть они к концу лета заполнят всё благородной зеленью. После зимы снова появятся нежные белые цветы как символ мимолётных вспышек счастья, несомненно имевших место быть в моей жизни.
Вот и сейчас, когда я шла по осеннему городу, без особого энтузиазма и планов на жизнь, на автопилоте, я пыталась находить прекрасные белые бутончики в бесконечной остролистой зелени окружающего пространства. Вот на спинке лавочки в рядок сидят воробьи. Семь штук. И голубь, как смотритель или воспитатель этого детского садика. Порыв ветра сорвал с дерева предпоследнюю партию листьев. Как сухо звучит эта расхожая фраза в книгах - "ветер срывает листву с деревьев" - и как прекрасно созерцать этот момент, гуляя по городу "без смысла, без цели, без карты".
"Катится камень, мир ощущая вокруг с каждым днём всё острей, всё живее, просто не хочет лежать вдоль дорог у людей под ногами..." Я сжала небольшой камушек в кармане пальто, подобранный в своём дворе, один из многочисленных обычных придорожных камней. Пусть катится со мной, он не хотел лежать у людей под ногами, он был со мной заодно.
Камень в образе меня докатился до крыльца четырёхэтажного особняка. Старинный дом в центре крупного города - это всегда особенная картина. А этот дом ко всему прочему имел деревянное крыльцо с верандой и - то, на что я могу бесконечно смотреть! - побеги какого-то вьюна по стенам, доходящие местами до середины второго этажа. Я полюбовалась домом и набрала номер на сотовом.
- Привет, я подошла, у ворот стою.
Казалось, что из этого прекрасного особняка с чуть желтоватыми стенами должен выйти ангел, который поцелует в макушку и скажет: отныне ты будешь счастлива и перестанешь чувствовать тесноту этого мира. Мир, конечно, не расширится, просто мне станет хватать здесь места. Я согласна и так.
Но в этой обители, на этом желтоватом с вьюнами островке тишины, жил обычный для нашего мира человек Алексей, мой знакомый. Я обещала помочь ему с переводом текстов. В идеале - раз его тексты, то он, значит, и должен их принести. Но во-первых, я хотела пройтись, а во-вторых, мне так было почему-то спокойнее.
Лёша открыл калитку и впустил меня. Закрыл. Открыл дверь ворот, я прошла в небольшое пустое помещение с земляным полом и метлой в углу. Открыв третью дверь, Лёша наконец впустил меня на веранду. Для чего ему столько дверей - непонятно. Если бы я жила здесь, наверняка выходила бы через окно. Не потому, что песня, а потому что удобнее. А может, и песня... "В доме было десять тысяч дверей, но она выходила в окно"... Мысль о том, что живи я в этом доме, я бы была совершенно другим человеком, не вязалась с твёрдой уверенностью в собственной неизбежности: если мозг так устроен, то ничто его не изменит. А те обстоятельства, которые - может быть - повлияли бы, даже близко не случатся никогда. Люди не меняются не потому, что не хотят или не могут. А потому что у них нет достаточных для этого условий.
Лёша предложил сесть на лавочку. Удивительно: сегодня он спокоен и серьёзен. Обычно ни одна встреча не проходит без его томных воспоминаний и предложений повторить. Дело в том, что я была близка с этим человеком. Однажды. Он пригласил, а я согласилась. Потому что так подсказало сердце: не надо сидеть дома, пойди, проведи ночь с почти незнакомым человеком, никогда у тебя не будет такой возможности, и ты не узнаешь, как это: встреча на одну ночь. А он - идеальная кандидатура. Попробуй. Тебе не хватает эмоций. Убедись, что это не добавит тебе красок в жизнь. Убедись, что быть рядом с кем-то - не главное. Для чего это сделал он - не знаю, но прозаично догадываюсь. Мы провели ночь, одну-единственную ночь, на белоснежном диване. Лёша действовал умело, грамотно, нежно. Наверно, слишком нежно. Я заподозрила неладное: не может быть так нежен человек, который почти не знает меня и не испытывает абсолютно никаких эмоций вроде любви. Где некоторая небрежность, которая должна присутствовать в этом случае? Лёгкая-лёгкая, как мы всегда относимся к дальним знакомым.
В чрезмерной нежности увидев лицемерие, я доказала себе, то, что требовалось доказать. Слишком важно, какой именно человек будет находиться рядом. Не достаточно просто кого-нибудь. Человеку надо верить.
Лёша после нашей ночи исчез - ну, как водится в таких случаях. Хотя, я сама вычистила свою жизнь от него. Секс на один раз - так секс на один раз, без лишних разговоров и сомнений. А то мог бы и испортить всё какими-нибудь словами, действиями. Я бы начала сомневаться... Влюбилась бы, мучилась потом... Даже если бы сошлись - всё равно мучилась бы. Я всегда мучаюсь. То ли привычка, то ли строение личности такое. Небольшой процент вероятности оставляю на то, что просто не нашла ещё свои возможности для счастья.
Позже Лёша снова появился. Предлог нашёлся, или и впрямь помощь моя потребовалась - срочно перевести книгу. С немецкого на русский. Книга небольшая, но сроку неделя. Вспоминали, не без этого. Повторить звал в достаточно прозаичной форме. А у меня любовь, я не хочу других. Отказалась, конечно. На один раз было - значит, на один.
Я умудрилась ему объяснить, что либо между нами деловые приятельские отношения, либо никаких. Можно было сказать "о да, может быть" и потом мучить его и себя, и свою любовь, по отношению к которой даже разговоры подобные кажутся нечестными и грязными. Алексей согласился, и я спокойно смогла перевести книгу, отдать и получить гонорар.
Сейчас ему понадобился ещё один перевод. Лёша попросил помочь очень сухо, в рамках делового общения. Это успокоило меня. Несмотря на то, что любовь моя к этому времени стала похожа на каменную лавочку с трещиной, на которой страшно и неудобно сидеть. И чинить некому: у меня кончились силы. Но это были мои проблемы.
А к Лёше я не поменяла отношения ещё с момента знакомства: он просто казался мне чужим человеком. Чужой, не-свой, не родственная душа. К таким у меня нет никакого отношения, безразличие. Даже если имела место быть ночь, проведённая под одним одеялом.
Лёша принёс из дома стопку бумаг.
- Вот смотри. Здесь научный доклад. Язык английский, лексика - техническая, гражданская авиация. Справишься?
- Со специииификоооой, - удручённо протянула я. - Сколько по времени терпит?
- Ну это несрочно. Две-три недели за глаза. Мне надо к 20 ноября. Но я бы хотел пораньше всё-таки получить, чтобы успеть ознакомиться, проверить, переработать.
- Ну тогда нормально. Познакомлюсь с авиацией. Тут вроде немного. Как сделаю - отпишусь тогда.
- О'кей.
Я собиралась вставать с лавочки и вдруг ощутила теплоту влажных губ на своих губах. Слишком неожиданно. Надо было принимать молниеносное решение. Тысячные доли секунды. Инстинктивно сжала губы, не пуская внутрь себя. Оттолкнуть? Попытаться самой отодвинуться? Попытаться встать?
Лёша умудрялся целовать так, что губы сами раскрывались в диком желании, а от поцелуя уже неслась волна куда-то к ногам и обратно. Я решила встать. Стоя на ногах, как мне казалось, проще себя контролировать. Но Лёша встал вместе со мной, не отпуская. Ещё и обнял.
С этого момента я перестала себя ощущать. И стала открывать заново. Вот губы. Они по-прежнему держат оборону, плотно сжаты. Правда, Лёшу это не смущает нисколько. Его губы горячие и влажные. Языком он словно играет дивную сонату на нервных окончаниях моих губ. Вот мои руки. Они на его груди, готовые оттолкнуть. Даже пытаются. Толкают, но очень вяло. В груди сердце бьётся так, что всё тело сотрясается: то ли от неожиданности, то ли от наслаждения. Ниже вместо живота пропасть. Оттуда запрос: заполняться бабочками? Или трепетать в страхе? Прости, пропасть, я пока не решила. Ниже живота... Концентрация женщины. Женщиной - настоящей, правильной, лучшей, восхитительной - я чувствовала себя именно там. Лепестки дивных цветов расходились из центра, обвивая тело нежным бархатом. Тонкие нити как ленты связывали тело, не давая шевелиться. Ноги... Вот ног я ощутить никак не могла.
А ещё в момент опознания собственного тела я обнаружила свои закрытые глаза. Я знаю себя: они должны были *быть открытыми*. Так всегда бывает, когда что-то неожиданно.
Всё это происходило несколько секунд. Сейчас я вспоминаю тот поцелуй, и мне трудно поверить, что за десять минут до этого мысли мои тянулись медленно и неразборчиво. В тот момент скорость обработки информации зашкаливала. Оттолкнуть? Или расслабиться? Как давно, давно, давно я не чувствовала себя столь желанной, как давно не было внезапного поцелуя, от которого исчезают ноги... Может быть, стоит поддаться? Женщина нуждается в том, чтобы чувствовать себя женщиной и заворачиваться в дивные лепестки жгучего желания. Женщина хотя бы изредка имеет право быть необходимой. Конечно, я говорю о женщинах вроде меня. Есть ведь такие, которые купаются в этом чувстве ежедневно (хотя, какое оно тогда настоящее... Привычка...), а есть такие, которым это и в самом деле не нужно (верю, что таких ничтожно малое количество). Но большинство просто ждёт с разной степенью веры в то, что это произойдёт.
Отчего бы не поддаться? Принципиальность? Но когда уже поцеловали, о какой принципиальности может идти речь? И всё-таки нет. Есть лавочка с трещиной, которую надо чинить. Есть сильная любовь. Зачем менять сильную сложную любовь на поцелуй, пусть даже такой - самый-самый...
Я заставила себя замотать головой, пытаясь вырваться. Оттолкнула Лёшу, он разжал объятия. Я открыла глаза, но всё вокруг продолжало расплываться цветными яркими кругами. Не глядя на мужчину, я попыталась определить себя в пространстве. Дверь. Вот она. Не открывается. Лёша помог. С трудом разобравшись со второй дверью, я выскочила, но вспомнила, что забыла бумаги для перевода. Скромно уставившись в пол, протянула руку - Лёша вложил в неё папку и попытался взять меня за руку. Резко дёрнувшись, я снова потеряла себя, почувствовав, что ноги отказываются держать, и я падаю. "Не может быть. Упасть от поцелуя человека, который мне безразличен, нет!" - билось в истерике сознание. Лёша подхватил меня, но не с заботой, а с новым приступом вожделения. Он целовал меня, сидящую на земле, и я больше не сопротивлялась. Захотелось домой. Посидеть в тишине и одиночестве, подумать... Или не думать. Но только не здесь, только отсюда бежать...
Алексей выпустил меня, помог подняться.
- Я как закончу перевод, тебе позвоню, - мой голос был вполне обычный, только тихий, как из подземелья.
- Хорошо. Я буду ждать. Спасибо.
Лёша открыл калитку.
Я шла по улице, собирая в памяти по порядку осколки воспоминаний поцелуя, случившегося несколько минут назад. Каким был Лёша? Спокойным? Нет. Он - мне хотелось верить - тоже видел перед глазами цветные круги. Он просто сделал то, что хотел сделать. Поцелуй на один раз оказался намного ярче, чем одноразовый секс с тем же человеком. Не было неприятных ощущений, не было и счастья. Одно-единственное мгновение. Как сон, который приходит и существует лишь в определённом временном промежутке, создавая свою особенную реальность, которую потом невозможно изменить или переписать. И уж конечно - испортить. Закрасить серостью будней и быта. После сна кажется, что вот она - та прекрасная часть жизни, которую хочется прожить. Но понимаешь: прожив эту часть, ты ляжешь спать, а на утро проснёшься, и всё пойдёт по-прежнему. А во сне такого нет. Он начинается и обязательно заканчивается, оставляя след надолго или же до первой утренней чашки чая.
"Отпустите меня с этой третьей от солнца планеты..." На моём личном прямоугольнике земли в конце сентября среди желтеющих острых листьев распустился нежный белый благоухающий ландыш.
15.11.2010