- Слушай, я тут подумала... - наконец начала Надя.
- О чём?
- Когда мы с тобой прошлый раз расставались, ты сказал, что не сможешь вернуться в человеческую форму до утра. А твоя сестра несколько раз меняла форму с человеческой на потустороннюю и обратно, хотя сейчас вечер...
- Названная сестра. Мы с ней относимся даже не к разным видам потусторонних, а скажем так, к разным семействам. Я, конечно знаю, что и лисицы, и собаки относятся к семейству псовых... Но тут расклад немножечко другой. Я - пробуждённый, Алиса - обращённая.
- В общем, я - пробуждённый. Свои силы я обрёл три месяца назад во время, собственно, Пробуждения. И если я на закате или после заката, приму свою потустороннюю форму, то до рассвета вернуться в форму человека уже не смогу. Днём же мне наоборот труднее принять свою потустороннюю форму. А если и приму, то невольно буду стремиться вернуться к человеческому облику. Конечно, есть пара нюансов, но сейчас это - не важно. Как мне объяснили, на меня распространяются примерно те же правила, что и на полукровок: днём я скорее человек, чем потусторонний, ночью - скорее потусторонний, чем человек.
Надя кивнула.
- Алиса - обращённая. Свою силу она получила примерно год назад от самой Сияющей Лисы. Как это было, она сама тебе как-нибудь расскажет. Суть в том, что я, скажем так, подсознательно разделяю свою человеческую и свою потустороннюю части, а вот Алиса - нет. Она всегда и человек, и потусторонняя одновременно. Конечно, когда мне это объясняли, у меня возник вопрос: почему так происходит, если и я, и Алиса раньше были людьми? Но и этот вопрос мне прояснили.
- И почему же?
- Ну, как мне объяснили, дело в, так называемом, парадоксе памяти. Пробуждённый (или полукровка) помнит себя человеком. И днём какой-то частью сознания цепляется за эту память. Поэтому, днём осознанно принять свою потустороннюю форму гораздо сложнее. А вот на закате становится легче. Настолько легче, что подсознательно начинаешь цепляться за эту потусторонность сильнее, чем за, скажем так, человеческую память, и возвращение к человеческой форме (до рассвета) становится почти невозможным. А когда истинный потусторонний делится своей силой с человеком, делая его обращённым, в разуме человека что-то меняется. И обращённый перестаёт цепляться и за память, и за принятие своей новой природы. Поэтому-то, обращённые и могут менять форму, когда захотят. Конечно, и тут есть свои нюансы: лисицы в плохом настроении не могут принимать потустороннюю форму, журавли, если проявят свою природу, то в человеческую форму смогут вернуться не раньше, чем через полчаса, а у котиков всегда вертикальные зрачки. Но, прошу заметить, никто из них не зависти от времени суток.
Так, за разговорами, мы дошли до подъезда.
- Ну, вот мы и пришли. Пойдём - угощу тебя чаем, расскажешь мне ещё про потусторонних. А то, после твоих объяснений, я кое-что поняла, но возникло только больше вопросов. И... В общем я завтра выходная... и если у тебя нет никаких планов... Мне бы хотелось, чтобы ты подольше остался... - томатный вкус смущения почти полностью вытеснил кофейное любопытство.
Внезапно на меня нахлынули звуки и запахи, цветовосприятие изменилось, а вокруг Нади начала наблюдаться дымка её эмоций. Я мог чётко выделить ещё оставшийся вкус кофе, хотя томат всё же преобладал. Так же я отметил мятные нотки чувства защищённости и тмин волнения.
- Что-то случилось? - мята почти пропала, вкус тмина усилился, появилась слабая лимонная кислинка страха.
Я провёл ладонями по своему лицу (человеческому, кстати), как бы умываясь, и почесал своё правое ухо (очень даже собачье).
- Да не... Это - первый нюанс, которые, как я думал, не важны в сегодняшнем разговоре. Если я волнуюсь, то невольно частично перехожу в потусторонний режим. День, ночь - без разницы. Уши отрастают, как миленькие. И восприятие мира меняется.
- Прикольно, - в эмоциях Нади начал преобладать апельсиновый вкус веселья.
- Тебе прикольно. А мне с работы пришлось уволиться.
- Ой. Извини, я не знала, - горько-сладкий вкус раскаяния (чем-то похожий на горький шоколад с начинкой-помадкой) указывал, что она извиняется от всего сердца.
- Да ладно. Я тогда сам волю паранойе дал.
- А почему ты начал волноваться? - и снова кофе с помидорами.
- Ну, знаешь ли, меня не каждый день на чай приглашают. Да ещё и с ночёвкой.
- Ну, я тоже... Не каждый день... А с ночёвкой... Мне же интересно... Ты не подумай... - основными вкусами стали тмин и томат.
- Да я и не думаю. Не забывай, что я ощущаю вкус твоих эмоций. И я понимаю, что ты ничего такого не задумала.
- Да что я такое могла задумать? - в её эмоциях появился горчичный вкус возмущения.
- Ну, например, сначала напоить меня чаем, потом уговорить перейти в форму пса, накормить, допустим пельменями, а когда я задремлю, переваривая пельмени, обрить.
- Зачем? - привкус сладкого перца указывал на то, что Надя в шоке.
- Как "зачем"? Пояс из собачьей шерсти, говорят, штука полезная. А ещё можно теплые и полезные носки сделать. И варежки. Можно перефразировать: готовь шорты зимой, а варежки - летом.
- Кажется, я поняла смысл твоей традиции "дурацких шуточек при разговоре с Алисой". И почему со мной ты сейчас так же поступил. Помогает разрядить обстановку. Ладно, пойдём пить чай. Пельмени у меня, кстати, есть где-то в морозилке, - основным стало апельсиновое веселье.